Эрнан Лхаран : другие произведения.

Пламенная вишня

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Одна из книг о вампирах Клана Дракулы. Клан назван так по имени своего легендарного основателя. Къеррах по своему происхождению наполовину человек, а наполовину - дух огня, саламандра. Он живёт в Лахатаре - огненном городе со своей историей и законами. Но полукровкам раз в жизни дано выбирать - остаться ли в своей стихии или уйти в мир людей. И Къеррах, повинуясь порыву, выбирает второе, лишь смутно представляя, что ждёт его впереди. Пока он только слышал, что там, куда он направился, обитают не только люди, но и вампиры, и лишь два имени из этого многочисленного народа по рассказам знакомы ему. Он начинает путь постижения нового мира, встречает свою любовь и получает прозвище Черри. Но вскоре волею судеб он становится вампиром - его решил обратить Арно, который ныне возглавляет могущественный клан. Къеррах передаёт дар крови своим новообретённым близким и в собственной душе пытается примирить жизнь вампира с данной ему от рождения огненной природой.
  
  
   ПЛАМЕННАЯ ВИШНЯ
  
   I. Мозаики Лахатара
  
  
  
  Мозаики Лахатара...
  Они собраны из огня и искр, и всю картину целиком видишь, лишь в первый миг взглянув на неё. Если смотреть дольше, не отрываясь, она словно распадается на множество маленьких частиц, языков пламени, сполохов, горящих угольков, образуя другие картины, и уводит зрителя в свой мир, разворачивая повествование. Иногда потом не можешь вспомнить их - остаётся только рассказ, история, сжавшаяся в обжигающий пульсирующий комок в душе, и постепенно он расцветает, распускаясь пламенным цветком. Но бывает и так, что сами картины впечатываются в память настолько, что потом не можешь ни забыть их, ни вообще думать о чём-либо другом, будто и сам перегораешь в каждой точке, каждой искорке, их составляющей. Таковы Тёмные мозаики или, как их ещё называют, картины под пеплом. Многие, глядя на них, видят только пепел, и лишь идущие путём Тёмного Пламени способны читать их.
  
   * * *
  
  Маленький багряный дракон по имени Къеррах идёт вдоль по тёмному коридору, рассматривая мозаики, сложенные его отцом. Он уже видел их, не один раз проходя здесь, в так называемой новой галерее, где собраны картины, повествующие о событиях недавнего времени. Иногда он проводит рукой - когтистой лапкой - слегка, не дотрагиваясь до изображения. При этом чешуя его вспыхивает, а глаза пылают.
  Работ Морхо, признанных лучшими, здесь нет: мозаика "Два короля" давно украшает тронный зал, как и огромная картина во всю стену под названием "Поединок Лахха и Морхоннэра". На "Поединок" можно смотреть часами, не отрываясь, и каждый раз открываешь что-то новое, заостряя внимание на том, чего не замечал раньше. Вся мозаика составлена из мелких искристых миниатюр - сцен битвы или танца? - двух Предвечных. Если отойти и издали взглянуть на всё целиком, сделав несколько шагов влево - вот он, почти финал поединка: чёрно-багряный вихрь Морхоннэра, закруживший Лахха. Но не всем дано узреть именно этот миг - многие, взглянув, созерцают лишь кружащийся пепел и отходят, чтобы посмотреть с другой точки, где виден финал и примирение. Несколько шагов вправо - исход совершенно иной: двое Изначальных стоят, держась за руки.
  
  Къеррах, конечно, много раз бывал во дворце и видел эту картину, не переставая восхищаться, как пепел, словно в ритме возрастающего танца становится искрами, лавой, огненным смерчем. Но никому, кроме отца, не говорил об этом. Сейчас на мгновение он вспомнил все изображения "Поединка", и с чешуи разлетелись маленькие искры, закружились, словно подхваченные ветром, и погасли.
   - Жаль, что самые красивые твои мозаики не здесь, не дома.
   - Их должны видеть и другие. Они для всех.
   - Я знаю. А те, что у Тёмного короля, - я часто вспоминаю их...
  "Просьбу об ученичестве" и "Древний танец Морхоннэра" художник никогда не представлял на всеобщее обозрение, даже не показывал никому, кроме сына. И почти сразу, как закончил, подарил Учителю. Учитель глянул, и глаза его вспыхнули ярым пламенем, как две звезды, таящиеся в глубине пиропа. Он обнял Морхо и сказал:
   - Спасибо, ученик мой. Это лучшие из твоих работ.
  
  Къеррах прошёл в ту часть галереи, которую называли, если можно так сказать - семейной, где были сцены из жизни родственников и близких.
  Снова посмотрел на портрет матери. Он не помнил её - слишком рано оказался в Лахатаре. Она осталась там, в мире людей. На него смотрела черноволосая, с бледным лицом девушка. Зелёные глаза, еле заметные родинки на небольшой горбинке носа и у мочки уха, придающие портрету особенное ощущение жизни. Словно она сама подошла взглянуть на него сквозь раму, похожую на срез огромной агатовой зеленовато-чёрной жеоды с кристаллами хрусталя внутри. Лишь некоторые мозаики Морхо были в рамах - большинство он оставлял без обрамления.
  - Ты скучаешь по маме?
  - Да, наверное, хоть и не помню её.
  - Она сама захотела расстаться. Мы не можем быть постоянно вместе, ты же знаешь.
  - Знаю, - ответил Къеррах и пошёл дальше.
  Снова она, с двумя младенцами на руках - мальчиком и девочкой. Дочка прижалась к матери щекой, а сын смотрит огненно-вишнёвыми глазами на свою ладошку, где пляшет, как на фитиле свечи, маленький огонёк. Однажды Морхо назвал картину "Лахатарская мадонна", хотя Морелия, конечно, никогда не была в Лахатаре и, как он однажды обмолвился, даже не верила в существование Огненного города.
   - Пап, а когда я был таким?
   - Два года назад.
   - А мне кажется, я родился давным-давно - это ты говоришь, что я ещё маленький. Но я не помню - неужели я когда-то был в человечьем облике?
   - Да, с рождения и до Лахатара. Здесь, на картине, тебе не больше двух недель.
   - Я и сестра такие смешные, неуклюжие. Взрослые люди выглядят красиво, а дети смешные. Вот когда подрасту, тоже буду в человечьем облике ходить, как ты.
   - Как хочешь. Я-то больше тебя в людском мире пробыл.
  Къеррах коснулся лапкой языка пламени, чуть подождал и направился к другой мозаике под названием "Концерт Дамиана Дарка".
  Къеррах весьма смутно понимал значение этого названия. Он знал, что на концерте кто-то поёт или исполняет музыку, но как это происходит в людском мире, не имел ни малейшего представления. Взглянул на того, кто, кажется, среди людей был известен как Дамиан Дарк. Къеррах знал, что это Бертран, сын Морхоннэра и ундины Иниссэ - бывает же такое! - и поэтому он не может жить в Лахатаре, а значит, что и Эрнан - тоже, ведь они всегда вместе. А вот Эрнан, рыжий, с жёлтыми глазами, как и все дети Лхаранны, похожий на неё. Рядом с ним невысокий блондин. Отец говорил, что он тоже художник, только Къеррах не запомнил его имени и называл его так. Вряд ли он человек - по облику своему он похож, наверное, на сильфа.
  В самом начале концерта Эрнан, увидев того, кого так долго искал, бросил ему большую красную розу. Вот она, чуть пламенея, застыла в полёте! Однажды отец сказал, что она как сердце - алое и горячее.
  Роза завораживала Къерраха. Он подолгу смотрел, водя над ней коготком. И сейчас маленький дракон потянулся к ней, а потом поднёс руку к лицу, словно пытаясь уловить её прикосновение.
  Из мозаик можно узнать многое - не только то, что изображено. Говорят, если долго смотреть на них, погружаешься в память Земли и читаешь события прошлого, словно это происходит сейчас. Но Къеррах так пока не умел. Иногда ему что-то удавалось почувствовать, но недолго, и чаще он любил разглядывать во всех деталях то, что видел. Он снова посмотрел на розу, и ему вдруг показалось, будто он пытается узнать чужую тайну.
  Другой картиной был "Танец Эрнана". Он танцевал обнажённым посреди леса. В руках были две чаши из металла с деревянными ручками, и в них горел огонь. Рисунок саламандры на его теле искрился и тоже танцевал, словно живя собственной пламенной жизнью. И - Къеррах знал эту игру - достаточно было взглянуть по-другому, как вся мозаика менялась, и казалось, что не в лесу, а в распахнутых настежь Вратах Лахатара танцует, взмахнув крыльями, огненный дракон.
  Къеррах хотел что-то спросить, но как будто передумал и пошёл дальше. Он знал эту мозаику - "Обращение Бертрана". Это триптих, и средняя часть его заключена в кроваво-красный сердолик.
  Посмотрел на центральную часть картины. Эрнан склонился над Бертраном, одной рукой обнимая его, когтями другой разрывая рану на своей груди, там, где сердце... Горячим искристым потоком льётся кровь, и Бертран жадно пьёт её...
  Къеррах знал только, что они оба - вампиры, существа, внешне похожие на людей, но пьющие кровь. Он также знал, что при обращении человек становится вампиром, и при этом тоже надо пить кровь, но подробности обряда ускользнули от него. Кроваво-красные искры вихрем вились вокруг них обоих, словно танцуя.
  В левой части триптиха, где алый сердолик рамы незаметно переходит в красно-чёрный обсидиан, чуть поодаль от вампиров сидит, расправив одно крыло, Морхоннэр, или, как его называли тогда - Морхаро, Огненный Харон. Крыло его, перекинувшись через раму, касается их обоих, словно обнимая, как и рука с багряной искрой на ладони.
  С правой стороны красная сердоликовая рама становится золотисто-оранжевой. "Кого ещё из вампиров обращали так, что Предначальные Саламандры пришли бы на это посмотреть?" - сказал однажды Морхо и был прав. Приходили Лахх и Лхаранна. Къеррах не переставал удивляться тому, что Лахх на картине изображён в человеческом облике - в Лахатаре Светлый король никогда не бывает таким. Как он красив: узкое лицо, огромные огненно-золотые, как два солнца, глаза чуть приподняты к вискам, волосы, как светлое пламя, кудрями струятся почти до пояса, длинная одежда цветов золота и меди, тонкие руки... Полная противоположность мрачноватой красоте Морхаро.
  Лахх положил одну руку на плечо своей дочери Лхаранны, и оба они смотрят на вампирское посвящение отстранённо, не принимая участия, а лишь присутствуя.
  Морхо рассказывал, что все части триптиха не совпадают по времени: Морхаро ушёл раньше, чем явились Лахх и Лхаранна.
  Къеррах подошёл, точнее, подлетел к центральной части мозаики и приник лицом туда, где было изображено сердце. И ему показалось, что оно бьётся. Две маленькие искры, две огнистые слезы слетели вниз.
  - Пап, а где они сейчас?
  - Кто?
  - Эрнан и Бертран. Я могу их увидеть? Ведь родня всё-таки... и они мне очень нравятся! Поговорить бы с ними - пусть даже недолго, в один из четырёх стихийных праздников... Можно?
  Морхо задумался. "Как бы объяснить сыну... Может, сказать, как есть? Или ещё рано ему знать правду? А на мозаики смотреть не рано? Так или иначе узнает... А если нет - вдруг попытается сам пойти на поиски? Он ведь такой..."
  - Нет, я сожалею, но боюсь, что это слишком сложно... пока, - грустно ответил Морхо.
  Он ещё многое не успел рассказать Къерраху и до сего времени не торопился, считая, что тот ещё слишком мал. Правда, когда Морхо, или, как его звали прежде - Лаххи - сам был таким, он уже выбрал, в каком мире ему жить. Впрочем, ничего он не выбирал: смотрел долго, как зачарованный на огромный костёр, который разожгли цыгане, а потом увидел в нём Врата и шагнул. Так и оказался в Лахатаре.
  - Ну почему сложно? Они вообще где? - не унимался Къеррах.
  - Они ушли, - медленно проговорил Морхо.
  - Это как? Куда?
  - Смотри!
  Морхо быстро прошёл дальше по коридору. Къеррах, чуть подлетев, последовал за ним. Там, где, как он раньше думал, темнела ниша или выемка в стене, была мозаика.
   - Это новая. Её ещё никто не видел.
  Вначале Къеррах видел только раму - агатовую с переплетённым причудливым рисунком разных цветов: от кристально-белого через оранжевый и кровавый к тёмно-серому и чёрному. Юному дракону показалось, что всё пространство внутри рамы сплошь покрыто пеплом, словно что-то притянуло его, или как если бы пламя мозаики почему-то вдруг догорело. Но такого не может быть... Къеррах протянул руку, желая очистить, отряхнуть творение отца от пепла и вдруг увидел, как сверху вниз пробежала искра и так же внезапно пропала. Къерраха это заинтересовало. Он стал всматриваться в точку, где она исчезла, и перед ним всё ярче разгорелась ослепительной роковой звездой вспышка... Он понял, что это взрыв, но не мог оторвать взгляда, даже если эта жуткая вспышка должна была разорвать на куски его душу...
  И вновь загорается пепел. Вот они - Эрнан и Бертран - прекрасные и бестелесные, сошлись в долгом поцелуе... но им не почувствовать друг друга, не ощутить прикосновения... уже по разные стороны этой безумной звезды они тянут друг к другу руки, а призрачный вихрь нездешних дорог уносит их по одному... и это самое страшное. Внизу валяются обгоревшие останки какого-то механизма - таких, наверное, много наизобретали люди. Падает на колени в беззвучном крике поседевший Художник... и вьётся вокруг него вихрь багряно-кровавых искр или капель, как было на предыдущей картине. Вспыхивают две пепельных тени тёмным и светлым пламенем, с каждым мгновением приближаясь. Лахх бесстрастен. Он прикрыл глаза, погружённый в раздумья. Скрестив руки на груди, сложив чёрные крылья, мрачно смотрит Морхаро. Он не проронил ни слова, но взгляд его - два горьких пылающих карбункула, живой вызов Древнего пламени. Лахху. Лахатару. Всему миру. И мир вздрагивает, и падает, падает искра в бесконечность пепла, как в жерло спящего вулкана, чтобы в один миг разбудить его... падает в душу маленького, почти сжавшегося в комок перед разворачивающимся действом Къерраха...
  ...Если верить легендам, Морхоннэр не складывает мозаики - лишь одну на все времена, и в ней запечатлён весь мир.
  Так мир уходит дорогой пламени.
  - Пап, они погибли, да? - спрашивает словно кто-то другой. Мысли перепутались, будто остались там, за пепельной завесой, которая теперь затягивает его самого.
  - Да...
  Какой странный взгляд у отца...
  - А почему? - это говорит не он, не Къеррах, это та летящая искра, она всё ещё падает в колодец его души, чтобы сжечь сердце дотла. - Это Лахх приказал?
  - Да! - Ответ - багряная вспышка.. Как отец сейчас похож на своего Учителя! - Они слишком много знали о Лахатаре, о саламандрах, живя в людском мире. Они умирали и возвращались, и далеко не для всех это осталось тайной. Это чересчур даже для вампиров.
   - Так вот почему Морхаро вызвал Лахха на поединок! Они ведь его... - Къеррах не смог подобрать нужного слова.
   - Да. Ты и сам всё видишь, - сказал Морхо, гордясь сыном: он начинает читать мозаики под пеплом, разворачивая события, словно свиток. Раньше Къерраху нравилось то, что можно долго рассматривать, замечая всё новые детали, не вдаваясь в суть, а только любуясь внешней красотой картины. Так и он скоро научится взывать к памяти Земли, а возможно, потом станет художником, как отец, если конечно, огненные танцы не привлекут его сильнее, чем составление мозаик. Они ведь тоже ему очень нравятся.
   - Но сейчас в Лахатаре два короля. Разве теперь нельзя вернуть их?
   - Можно! Теперь - можно. Только не сразу - всему своё время.
   - Почему? Почему не сейчас?
   - Видишь ли, жизнь как здесь, так и в других мирах, и среди людей, накладывает свои обязательства. Они не могут сразу бросить всё и вернуться.
   - Но ведь они её не выбирали!
   - Это ещё как посмотреть...
  Морхо снова задумался, подбирая слова, чтобы сыну было понятнее. А Къеррах уже не мог сдержать себя. Искра достигла его сердца и теперь медленно разгоралась, и с каждым биением пульсирующими вспышками её лучи тонкими ветвями прорастали сквозь вены. Отец подходит, хочет взять на руки...
  - Къеррах, я знаю, как это в первый раз. Не надо было сейчас рассказывать тебе, я чувствовал, что тебе пока ещё рано. Первый глоток Пламени Всесжигающего всегда больнее.
  Глоток Пламени Всесжигающего...
  Среди невероятных глубин и стремящихся по спирали языков огня Къеррах смог отыскать себя, на миг осознать, где он. С трудом подбирая рассыпающиеся слова, он спросил:
  - Пап, а я ведь тоже наполовину саламандра... я тоже могу выбирать, как ты?
  - Да, можешь. - Морхо уже понял, что произойдёт сейчас.
  - Тогда я ухожу. Ухожу... туда...
  - Почему? - Может, он хотя бы ответит?
  Къеррах промолчал. Морхо вспомнил, что когда он сам уходил в Лахатар, тоже вряд ли смог бы ответить на этот вопрос.
  - Не могу... - выдохнул Къеррах.
  Его душа стала огромным раскалённым солнцем, словно он сам обернулся той вспышкой в центре мозаики. Ветер разметал искры и пепел, и всё так же внезапно стихло.
  - Аханнэра та, - прошептал Морхо ему вослед, - да хранит тебя Тёмное Пламя.
  
   II. Морхо
  
  Морхо опустился на пол. Он был потрясён - всё произошло слишком быстро. Ещё до того, как пойти в галерею, он рассказывал сыну, как выбирать искры и камни для мозаики, а Къеррах снова говорил, что когда вырастет, обязательно станет художником.
  Впрочем, и он сам уходил так же внезапно, повинуясь порыву, и в том же возрасте. Вот только два земных года в Лахатаре и два года среди людей проходят совершенно по-разному.
  Словно страницы книги, Морхо перелистывал события как собственной жизни, так и давнего прошлого. Тогда не ушли ещё Эрнан и Бертран, но он не рассказывал никому, ни с кем не делился переживаниями. Не говорил, как прочёл одну мозаику под пеплом, сложенную мастером Архайаном. Это были события печально прогремевшего в давние времена бунта Йеранны, дочери Морхаро. Скорее всего, она ещё тогда чувствовала, а, быть может, и знала, что её отец - не только Огненный Харон, а Морхоннэр, говоря, что он сильнее короля Лахха, и что ему следовало бы отдать верховную власть над стихией Огня - если не добровольно, то силой.
  Лахх заточил её душу в кристалл. Осуждённая, она выкрикнула предсказание, что власть Лахха не вечна, и Тёмное Пламя, вызвав на поединок, победит его. Йеранна не упоминала имён, но это слышали все в Лахатаре. Тогда никто не воспринял её слова всерьёз, все подумали, что в ней говорят боль и гнев. Но её пророчество сбылось. Многие боялись, что Лахх мог сделать с ней и что-то более страшное... ведь если он может создавать новых существ из народа саламандр, то может и убить, наверное... хоть и не случалось такого никогда.
  Спустя несколько веков наступило время, когда Йеранна вновь вернулась, но это был мир людей - ведь она только наполовину была Саламандрой. Вряд ли Лахх сам смилостивился - скорее всего, это сделал Морхаро, освободив из плена кристаллов и дочь, и сына. Тогда же в Лахатаре на свет появилась Лхаранна - "Багряный гнев Лахха".
   О своём лахатарском прошлом Йеранна так и не вспомнила. Волею судьбы случилось, что в той, второй, человеческой жизни дети Морхаро встретились и полюбили друг друга. У них появился сын. Неисповедимы пути Тёмного Пламени.
  Морхо не знал, хотя порой и догадывался, по чьей воле все трое должны были погибнуть так, как погибают люди, и никогда более не возвращаться в мир. Проклятый род - слышал он иногда от светлых саламандр. Не в меру светлых, как он считал. Вряд ли случайно кто-то подослал в их замок безумного вампира - в игре Предначальных случайностей не бывает. Вышло по-иному: погибла только Йеранна, Бертран и его сын Арно стали вампирами, но так и не узнали ничего о своём огненном происхождении.
  Всех этих событий Морхо - до недавнего времени Лаххи - конечно, не застал - он родился позже. Он никого не спрашивал об этом, лишь иногда ловил на себе взгляд Морхаро, словно Огненный Харон знал все его мысли, и от этого становилось не по себе.
  Вновь и вновь Лаххи мысленно возвращался к серии мозаик "Бунт Йеранны", особенно к одной, где она была изображена во весь рост в длинном исчерна-красном платье, по которому пробегали белые и алые молнии, с воздетыми руками и возведёнными к небу горящими глазами. Волосы чёрными со сполохами волнами спадали до её талии, а во взгляде пылало Тёмное Пламя. Это была первая мозаика под пеплом, которую Лаххи смог увидеть.
  
  Пеплом всю серию картин почти сразу после создания скрыл сам Лахх, дабы не смущать жителей Лахатара. После этого мастер Архайан впал в отчаяние и ушёл в глубокий сон, в котором пребывает и поныне. Маленькой искрой, огоньком в тёмно-багряной чаше из сердолика теплится его душа. Лаххи сам однажды пытался разбудить его. Но, видимо, потрясение, а потом столетия сна отняли у художника интерес к жизни. Морхо никогда не спал долго и не знал, видят ли сны спящие саламандры.
  Тогда он сам стал искать, рассматривая искры, рисунки агата, игру света в глубине кристаллов, тонкие чёрные линии шерла в горном хрустале и друзы мориона, потаённое багряное свечение в пиропе и знаки в обсидиане, пытаясь найти хоть что-нибудь о Йеранне и тех временах. Он научился сам становиться лавой, камнем, огнём, взывая к памяти Земли.
  Узнав, он хотел создать свои мозаики и посвятить их не событиям бунта, а самой Йеранне. Быть может, так он призовёт её обратно в мир? "Нет, это вряд ли, - отвечал он сам себе, - я могу слышать прошлое, а не менять будущее". Он создал несколько её портретов, но никому их не показывал, а сам подолгу глядел на мозаику "Йеранна танцующая" в тонкой тёмной раме с мерцающими кое-где кристаллами граната и красного звёздного корунда. Порой его мучили сомнения - вдруг он полюбил лишь образ, который сам себе нарисовал? Что, если она когда-нибудь вернётся, они обменяются несколькими фразами и, не поняв друг друга, разойдутся навсегда? Так или иначе, он не мог найти ответы на эти вопросы.
  Лаххи понравилось складывать мозаики, и так он нашёл себе занятие в Лахатаре. По мере того, как его мастерство росло, он менял свои первые работы, чтобы портреты Йеранны всегда казались ему совершенством. Своим учителем тогда он считал Архайана, если, конечно, можно называть учителем того, с кем говорил только один раз, и кто ответил ему лишь: "Пожалуйста, не буди меня. Я хочу спать".
  В начале решающего года - по летоисчислению людей он значился, как 2012-й - когда ушли Эрнан и Бертран, и был поединок Лахха и Морхоннэра, завершившийся Двоевластием, Морхо (тогда всё ещё Лаххи) встретил Морелию.
  Впервые он увидел её в праздник весеннего равноденствия. Он и сам не знал, зачем решил наведаться в мир людей. Словно кто-то звал его. Увидел в одном из окон, как, одетая в длинное шёлковое чёрное платье, она при свечах садится за фортепьяно. Она была одна и играла для себя. Лаххи слушал её, как заворожённый. Ему показалось странным: в мире людей давно перешли на другое освещение, хоть иногда и зажигают свечи, да и одеваются несколько иначе. Он наблюдал за ней, едва сдерживаясь, чтобы не появиться перед нею тотчас из пламени свечи.
  Лаххи позабыл, зачем явился в людской мир, и всё следил за нею. Тогда он ушёл, так и не показавшись ей, но в Лахатаре сложил маленькой искристой мозаикой её портрет. Складывая картинку, он ловил себя на мысли, что постоянно думает о прекрасной незнакомке, а иногда и подглядывает за ней - в те моменты, когда она зажигала свечи.
  В ночь на двадцать второе июня, в праздник Середины лета, когда в Лахатаре уже пустили по кругу и испили по глотку королевскую Чашу с огнём и лавой. Лаххи снова собирался отправиться к ней и услышал, что она шёпотом читает письмо, обращаясь к нему, называя его "мой возлюбленный, мой прекрасный огненный демон, являющийся мне во снах".
  Так он снился ей! Конечно, такое могло быть, когда он составлял мозаику. Лаххи увидел, как она, прочитав, собиралась сжечь письмо, поднеся его к пламени свечи. Он больше не мог себя сдерживать и появился перед нею. Она вскрикнула.
  - Морелия, я не сон, и ты не сходишь с ума. Я давно наблюдаю за тобой, но всё не решался появиться. Я не демон, а саламандра - дух стихии Огня. Моё имя Лаххи.
  - Морелия, - ответила она, и веря, и не веря происходящему.
  Они стали встречаться почти каждый вечер. Лаххи приходил к ней домой, появляясь то из огня, то более обычным способом - стуча в дверь. Он дарил ей цветы и подарки. Поначалу Лаххи было сложно воплощаться в человеческом теле, а не только принимать людской облик, но потом он привык. Конечно, духам стихий не разрешается столь часто бывать в мире людей - для этого отведены лишь четыре солнечных праздника, но запрет смягчается, если они влюблены.
  Их встречи были похожи на пьянящий мёд, блики пламени в янтаре, благоухание ночных цветов - так ему казалось. Лаххи сожалел, что не всегда мог ответить на её вполне обычные для людей вопросы - кто он, откуда, где живёт и кто его родители. Слова о том, кто он, Морелия вряд ли воспринимала всерьёз - скорее, как красивую сказку. Лаххи не имел обыкновения ничего о себе придумывать, но часто уклонялся от ответа, а если отвечал, то кратко, смеясь, словно продолжал играть свою роль, или же это была шутка. Морелия, улыбаясь, кивала, но было видно, что она не верит ему и просто принимает игру. Ей было не более девятнадцати лет, она жила с родителями, но тогда они уехали на полгода за границу, и никто не мог помешать её свиданиям с Лаххи. Морелия во всём старалась окружать себя красотой: цветы, кино, изобразительное искусство, музыка, театр, романы... ей был ближе XVIII или XIX век, чем нынешнее время.
  А потом произошло то, чего не мог предвидеть никто из них. Лаххи не смог приходить к ней. Он больше не принадлежал себе.
  Он знал, что Эрнан и Бертран на Американском континенте, и даже знал, в каком городе. Внезапно он получил задание от самого Короля Лахха - бросить перед ними маленькую искру-вестника... Такие знамения бывают перед решающими событиями и большими переменами. Обычно при этом известны время и место появления вестника, но тогда король Лахатара не сказал ничего.
  Лаххи не медлил. Казалось, он сам стал ими, это он мчится по ночному городу, как всадник на железном коне. Прохладный ветер растрепал волосы, и мимо, словно в небытие, уносятся фонари, дома, огни города... он выезжает на площадь... В небе светит луна, и далёкие звёзды, кажется, вот-вот упадут яркими искрами на дорогу.
  Искрами...
  Сейчас или никогда! Кто-то словно толкнул его. Он едва очнулся от наваждения и бросил вниз маленькую звезду - часть себя самого. Ветер подхватил её, швырнув в поток тёмной улицы. Лаххи мог поклясться: Эрнан заметил знак.
  Всё произошло слишком быстро. Оборванные переплетения дорог, пересечения начатых путей в одно мгновение растворились во тьме...
  Перекрёсток. Художник бежит навстречу - он тоже здесь, в этом городе. Ослепительная вспышка закружила Лаххи и унесла прочь, возвращая в Лахатар.
  Оказавшись в Лахатаре, он бездумно прошёлся по галерее, даже не взглянув на свои картины. Не хотелось ничего, словно он сам сгорел на том перекрёстке. Может ли саламандра сгореть? Спать? Уснуть на века? Прямо во дворце Лахха, постоянно напоминая собой, что задача оказалась непосильной. Но даже это казалось ему бессмысленным и бесполезным. Время не повернёшь вспять, историю, сколько ни скрывай, не изменишь. "Моя вина, - колотилась в нём чёрная искра, выжигая изнутри. - Это я..."
  Пока он не услышал ответ - обжигающий звук натянутой струны, вначале едва заметный, он стремительно набирал силу, как воронка смерча, как мгновения перед ударом.
  Он сам не помнил, как оказался во дворце. Кажется, собрались все. Лаххи был потрясён, встретив взгляд Харона. Сама смерть, Пламя Всесжигающее коснулось его и вспыхнуло, навечно срастаясь с той искрой, что бесновалась в груди. И она повела его, повлекла, словно на крыльях, и бросила на колени перед древним и всесильным:
  - Я принимаю твой путь - Тёмного Пламени... позволь стать твоим учеником... если хочешь - возьми всю мою силу и мою жизнь, я буду рад погибнуть за тебя. Я, сын Эрнана... - собственное имя словно остыло, как мёртвый пепел, потерявшись где-то между "тогда" и "сейчас", и он больше не мог его произнести, - я, Морхо...
  Он не знал, из каких глубин явилось это слово, имя - недоговорённое и запретное. Или память мира, словно пропасть, разверзлась перед ним? Он невольно оглянулся на Лахха и мысленно рассмеялся. Так смеётся Тьма, застилая солнце, увенчав себя огненной короной.
  Горячие и властные руки подхватили его и подняли с колен:
  - Встань, Морхо, первый и единственный ученик мой...
  Мир разбивался на грани, словно хрупкий стеклянный шар, летел с головокружительной высоты, и его осколки взвились багряно-пламенным вихрем. Раскалённая струна оборвалась.
  
  - Брат мой Лахх. Я, Морхоннэр, силой Тёмного Пламени вызываю тебя на поединок.
  
  ...И сплелись в бешеном огненном вихре две древние силы, двое Предвечных...
  
  Мир умирал, содрогаясь в агонии, отсчитывая последние мгновения биениями пульса. Ещё немного, и кровь хлынет лавой отовсюду, пойдёт вспышками, несомая огненным смерчем. Гигантская мозаика Пламени Всесжигающего... ещё миг...
  Внезапно танец прервался.
   - Остановись, брат мой! - едва слышной мелодией теплится светлый огонёк. - Однажды мир погиб от огня, но зачем возвращаться к тому, что давно прошло? Если Пламя разделилось и сражается с собой, что же делать другим стихиям? Ты победил, и отныне ты - король Лахатара.
  В ответ - взмах чёрных крыльев, взгляд вечности:
  - Как и ты, Лахх - король по-прежнему. Так должно было быть от начала.
  Вихрь стихает, и гаснут очертания тёмной мозаики мира, так и не успев родиться...
  
  Морхо. Отныне он - единственный ученик Морхоннэра - Тёмного короля Лахатара. Разве мог он хотя бы помыслить о таком?
  Каждое своё чувство, каждый вздох, взгляд, каждый миг, что пережил он тогда, вновь возвращались к нему, обретая плоть в мозаике "Поединка". Но... его сердце разлетелось на тысячи искр, и сквозь них явилась в мир "Просьба об ученичестве".
  Однажды Морхоннэр сказал: "Во мне - память мира". И Морхо пытался увидеть - так продирается дерево корнями сквозь камень - в те времена, ныне сокрытые от живущих. Так вернулся в Лахатар "Древний танец Морхоннэра".
  Он умирал и рождался, сгорал, как феникс, и возвращался вновь...
  Я принимаю путь Тёмного Пламени...
  
   * * *
  
  Морхо не сразу понял, что снова повлекло его в мир людей. Морелия. Вздох ветра, успевшего тысячу раз сменить направление. Неужели, изменившись, он совсем забыл её?
  Морхо не стал ждать одного из солнечных праздников.
  Она сидела одна за столом, завернувшись в большую шерстяную шаль. Перед нею лежала раскрытая книга, но Морелия оторвалась от чтения, грустно глядя на пламя свечи. От огня и неяркой боковой лампы плясали блики на стенах, причудливые тени от предметов темнели, образуя странные фигуры.
  "Неужели в мире людей ничего не изменилось? - удивился Морхо. - Они даже не подозревают, на каком краю были, и чего им удалось избежать".
  - Морелия!
  Она обернулась.
  - Лаххи? Ты ли это? Как ты изменился... - прошептала она. Вдруг отвернулась и заплакала.
  - Теперь меня зовут Морхо. Ты чего? Я не нравлюсь тебе таким?
  После того, как он избрал путь Тёмного Пламени, он и правда сильно переменился: Морхо больше не был похож на Эрнана и красноволосую родню Лхаранны. Теперь во многом он напоминал своего Учителя: резкими чертами лица, иссиня-чёрным цветом волос, в которых лишь кое-где остались сполохами тонкие медные пряди. Глаза поменяли цвет на тёмно-огненный, лишь ближе к зрачку сохранив янтарный ободок, но теперь в них порой загорались багряные искры.
  - Ты совсем забыл меня!
  Он положил ей руку на плечо.
  - Поверь, я не мог прийти раньше.
  - И где же ты был? - горько спросила она. - Последний раз мы виделись в конце лета, а сейчас уже зима!
  "И правда... - подумал он, - скоро зимнее солнцестояние... как у людей быстро идёт время! А ведь пока длился Поединок, могли пройти и годы, и десятилетия. Если бы я мог рассказать..."
  - Прости меня...
  - Что? Сейчас ты мне опять будешь вешать лапшу на уши, что ты саламандра, и был где-то там, в своей придуманной стране по каким-то срочным делам?!
  - Что делать? - не понял Морхо.
  - Вот-вот, уже начал.
  - Объясни, пожалуйста... Понимаю, я не появлялся слишком долго, но ты... не веришь мне?
  - Нет! И не поверю больше ни единому слову! Я вижу, тебе было неплохо: сменил имидж, компанию, наверное, и подружку нашёл новую, скорее всего. Надеюсь, она не будет так глупа, как я... Теперь она либо бросила тебя, либо надоела, и ты решил вернуться!
  - Морелия, выслушай меня...
  - Даже не вспоминай этого имени! Его больше нет!
  - Так ты считаешь меня человеком?
  - А кто же ты ещё? Сказки будешь рассказывать влюблённым дурочкам, а с меня хватит!
  - Но как же то, что я могу появляться из пламени, зажигать огонь взглядом?
  - Элементарный гипноз из самоучителя по магии, который в каждом магазине продают. Одна видимость, больше ничего.
  - И что, многие так умеют? - поинтересовался Морхо, сомневаясь, что рядовой человек способен подобному научиться. Или Морелия повстречалась с кем-то из вампиров, кто таким образом объяснил собственные способности?
  - Понятия не имею.
  - Хочешь, я перед тобой на колени встану?
  Этого он не говорил никому. И никогда не перед кем не вставал на колени кроме... Морхоннэра - тогда, перед поединком. Знала бы она...
  - Да? И что мне это даст? Как будто эти месяцы моего отчаяния исчезнут! Хоть бы весточку отправил, смс-ку написал! Ты хотя бы помнишь последние слова, которые сказал тогда?
  Морхо задумался. Всё, что было до поединка, казалось таким давним... словно века прошли.
  - До встречи?
  - Если бы... "До завтра"! И исчез! Как я должна была это понимать? Где я тебя только ни искала - все глаза выплакала, сидя в Интернете!
  - Где?
  - Да не придуривайся! Я считала, что ты погиб!
  "Почти. А ведь близко", - подумал Морхо.
  - Если бы ты мне хоть что-то о себе рассказал помимо этой идиотской выдумки: имя, фамилия, адрес. Я ведь даже больницы обзвонить не могла! Кого я там спрошу?!
   Морхо не выдержал:
  - Сто раз рассказывал: Лаххи Эрнанран, теперь Морхо Морхоннэрэн.
  - Прекрати нести эту бессмыслицу! Я это даже выговорить не смогу! Либо ты продолжаешь морочить мне голову, либо...
  Она задумалась. Её словно осенило:
  - Либо ты - сумасшедший и сам во всё это веришь. И вообще, ты долго следил за дверью квартиры, чтобы застать меня дома одну?
  - Я не следил, - удивился он. - А что?
  - Значит, тебе повезло. А ты ничего до сих пор не заметил?
  - Да! - сказал он, присматриваясь к ней.
  Заметил сразу же, точнее почувствовал, хоть она и сидела близко к столу, закрывшись шалью. Словно она не одна - рядом, совсем близко, внутри неё бьются, словно теплятся маленькие язычки пламени, два сердца ещё не рождённых.
  Морелия встала, и он увидел, как изменилась её фигура. Несмотря на все её обиды, он не смог сдержать улыбки.
  - Наши... - прошептал он и мысленно добавил: "Маленькие саламандры".
  - Да. А больше ты ничего не заметил?
  Она остановила руку прямо перед его глазами, и он увидел на пальце тонкое кольцо из белого золота без камня. Раньше его не было.
  - Что это?
  - Неужели ты не понял? Я замужем.
  - Что? - вскрикнул он, невольно закрыв лицо руками. - Но как же, как же это... А дети? Они ведь наши...
  Только теперь до него дошёл смысл слов: "застать меня дома одну". Пламенные слёзы выступили у него на глазах. Он быстро вытер их, чтобы они не скатились на пол и не сожгли что-нибудь. Он долго не был в человеческом теле и не смог полностью скрыть свою огненную природу.
  - А что я должна была делать? Мне ведь всего девятнадцать. От тебя никаких вестей. Приехали мои родители и быстро подыскали мне жениха - пусть старше, но без детей и при деньгах, свадьбу сыграли. Иначе как мне жить? Ты об этом подумал? Шарль - человек добрый, принимает меня такой, какая я есть и не выдумывает о себе всякий бред.
  - Это он тебя убедил, что все мои слова - ложь?
  - Я и сама теперь вижу. Иначе всё было бы по-другому. Будь ты действительно дух огня, никаких детей у нас бы не было.
  - А книга? Помнишь, ты сама её где-то достала, и мы с тобой вместе читали? Я, правда, далеко не со всем там согласен, но всё-таки...
  Он увидел, что в комнате многое изменилось, но смог глазами отыскать на полке "Графа де Габалиса" аббата Монфокона де Виллар. Не то, чтобы они оба когда-либо всерьёз относились к этой книге - уж слишком странные мысли порой высказывали там её персонажи, если бы не несколько кратких истин.
  Морелия только поморщилась. Потом подошла, взяла книгу и запустила в него. Морхо увернулся.
  - Если ты не веришь мне, - подбирал он последний довод, - как же я сегодня у тебя появился?
  - Я дверь не закрывала. Муж вышел ненадолго, сказал, что скоро вернётся. Кстати, вот и он. Уходи, как хочешь, но чтобы он тебя не видел и ничего не знал! Скандала мне сейчас ещё не хватало! Ты и так мне все нервы испортил! Уходи навсегда!
  Раздалось звяканье дверного замка. Морелия вышла. Морхо не торопился уходить. Спрятавшись, он наблюдал, как в квартиру вошёл высокий человек с проседью в стриженых волосах, одетый в пальто и серый костюм. Он нежно обнял жену и спросил:
  - Элен, чем ты так расстроена? Что случилось?
  "Заботливый какой... Куда уж мне с нашим выдуманным Лахатаром, Тёмным Пламенем и поединком Изначальных? - обиженно подумал Морхо. - Элен? Значит, Морелия - имя избранное, не данное родителями? А ведь она мне тоже не говорила. Как же я сразу не понял? И она отказалась от него как от самой себя, своей жизни... ведь его даже с Лахарана перевести можно: "чёрная звезда бездны". Тёмное имя, случайно такие не выбирают. Красивое. Хотя, конечно, она подразумевала совсем другой перевод. Прощай. Чувствую, не навсегда. Я вернусь. Но ты для меня не Элен - Морелия".
  Морхо исчез, и свеча на её столе погасла. Лишь на полу валялась обгоревшая обложка и пепел страниц сожжённой книги.
  
  Больно. Морхо старался отвлечься, привнося новые штрихи, подбирая новые искры к её портрету, доводя его почти до совершенства. Не раз он задумывался: как, почему их так потянуло друг к другу, ведь они с Морелией такие разные и из разных миров? Вопрошал пламя, и ответ был настолько неожиданным: Морелия - далёкий потомок рода Бертрана де Шандори, но не главной его ветви. Правда, она и сама об этом не знала.
  Черные кудри, зелёные глаза...
  Морелия...
  Но оставались они, его дети...
  
  Пока дети не родились, Морхо временами следил за Морелией издали, не показываясь ей на глаза. Он даже на расстоянии чувствовал, что один из огоньков горит ярче, а это значит, что в нём больше от стихии отца. Быть может, даже слишком много, чтобы оставаться среди людей.
  
  Морелия кричала в родовых муках, когда в роддоме вспыхнул пожар. В переполохе никто не видел, как Морхо вышел из пламени, проследил, чтобы огонь стих, не принеся разрушений, и всё так же никем не замеченный, вошёл в палату. Прячась, чтобы Морелия не увидела его, он звал, шепча на лахаране ласковые слова, и дети словно сами потянулись к нему, преодолевая первую в их жизни преграду.
  Когда первенец взглянул на него яркими красно-рыжими глазами и разразился криком, между ними словно пробежала маленькая шальная молния. Оборотень. Дочь больше походила на мать, но и в ней Морхо чувствовал силу стихии.
  
  "Как только Морелия вернётся домой, надо будет как можно быстрее забрать сына в Лахатар. Он не сможет жить у матери, - подумал Морхо. - Что с ней будет, если он у неё на руках вдруг обернётся драконом? А ведь с детьми это возможно уже со второй недели. Тогда она, конечно, поверит мне, но для её же спокойствия лучше обойтись без таких доказательств. Неужели моё пламя дало ему такую силу? Я ведь сам родился в мире людей, а моя мать была человеком, и, как ни странно, с ундинами в дальнем родстве. Эрнан тоже лишь наполовину саламандра и не был оборотнем. Отец его - алхимик, Роже де Лилль. Вот только откуда в нём столько Тёмного Пламени? Он не ушёл в Лахатар, но даже в людском мире пламя сжигает его, внезапно выплёскиваясь наружу"... Одна безумная вспышка в Дельфах, и этот крик, помянувший запретное тогда имя: "Я - Морхоннэр!" Тогда Морхо о многом ещё только начинал догадываться.
  Он не знал подробностей событий, произошедших в Дельфах, только то, что была какая-то война среди вампиров да краткий ответ Морхаро на его вопрос: "Эрнан был в плену". Больше он не спрашивал. Если отец Эрнана - Роже, то почему так сторонилась собственного сына Лхаранна? Почему в Лахатаре так внимателен был к нему Морхаро? Ответ напрашивался сам собой, но в это сложно было поверить...
  И теперь тёмная кровь снова вспыхнула с появлением ещё одного оборотня.
  
  Морелия с детьми вернулась домой. Вглядываясь в её портрет, Морхо чувствовал почти всё, что происходит с нею. Он выбрал время, когда её хоть ненадолго оставят одну, и теперь снова появился перед ней.
  - Ты? Я же просила тебя больше не приходить! Что тебе ещё надо?
  Морхо решил не тянуть.
  - Я пришёл, чтобы забрать сына.
  - Что?! Ты хочешь отобрать у меня ребёнка?! - вскричала она. - Ты хотя бы знаешь, что его осмотрели врачи, и они подозревают серьёзные мозговые нарушения. Есть опасность, что его будет крайне сложно чему-либо обучать, но сейчас он ещё слишком мал для обследования.
  - Знаю, знаю, - ответил Морхо, а сам подумал:
  "Так часто бывает. Обычная история с духами-полукровками. В мире людей оборотни плохо понимают, чего люди от них хотят. Прямо как те двое..."
  Он вспомнил родившихся во времена заката Римской империи братьев-близнецов. Люди не смогли научить их даже говорить, но считали, что они могут видеть богов. Саламандры сделали выбор за них. Они стали лучшими учениками Лахха и стражами Врат Лахатара.
  - Что ты знаешь? Кто его кормить будет?
  - Кормилица, - впервые за всё время соврал Морхо, чтобы как-то успокоить мать, вспомнив, что у него тоже когда-то была кормилица.
  - Что я мужу скажу?
  - Правду. Скажи, что отец забрал. Зачем вам лишние заботы, если он нездоров?
  - Ты с ним не справишься! Ты погубишь его!
  - Я позабочусь о нём.
  Ребёнок посмотрел на него рыжими глазами, словно что-то обдумывая, как-то даже по-взрослому, хотя едва научился держать голову, покрытую красновато-рыжим пушком.
  - Он уже собрался со мной, - засмеялся Морхо. - Позволь только взглянуть на дочь.
  - Она спит.
  Морхо коснулся губами маленькой ручонки. "Ахарна" - мысленно произнёс он имя. Оно пришло тогда, когда он звал её родиться на свет. "Вернувшаяся во тьме". Пока она остаётся с матерью.
  
  Морхо бережно взял сына на руки и шагнул в пламенные Врата. В миг перехода оказалось, что у него на руках, сидит, озираясь по сторонам, маленький огненный дракон.
  - Къеррах! - позвал Морхо.
  Дракончик тряхнул головой, разбросав искры.
  Къеррах. Танцующий на грани Тьмы и Пламени.
  
   * * *
  
  Морхо очнулся от воспоминаний и снова глянул на мозаику. Теперь только осознал: пепла больше нет. Къеррах, уходя, унёс его с собой, растеряв на Дороге. Морхо снова погрузился в раздумья, но, почувствовал рядом вспышку Тёмного Пламени.
  - Учитель, ты?
  Морхоннэр редко сам приходил к нему в дом.
  - Сын ушёл? Не печалься. Вспомни, как ты сам уходил в Лахатар.
  - Я знаю. Моя мать тогда была очень огорчена. Эрнан всё рассказал ей, но она не могла поверить. Мари думала, что я погиб. Я и сам приходил к ней, но она считала это сном или видением.
  - Потому что не хотела понимать. Ты знаешь, где твой сын?
  - Пока нет...
  - Зато я знаю, - рассмеялся Морхоннэр, - сам проводил его. Он ведь в Тёмном Пламени ушёл, а не как ты - от восторга, что огня много.
  - Ты сам провожал его? - удивился Морхо.
  - Кто ж ещё? Ты сам даже и не подумал о том, где ему жить, как, у кого, какие способности он приобретёт вместо того, чтобы драконом оборачиваться.
  - Учитель, прости... Всё произошло слишком быстро, я был настолько потрясён...
  - Ты не знал, а до того он и не собирался. Но если у тебя сын-полукровка, то надо быть готовым ко всему. Не переживай - мне подобная работа в радость.
  - Да?
  - Я, конечно, теперь король, но моё прежнее занятие никуда не делось, хоть ты иногда и помогаешь мне. Гораздо интереснее, чем умирающих встречать, хотя и здесь, конечно, без пожара не обошлось. Я себя прямо каким-то исполнителем желаний почувствовал. Повезло ему.
  - Учитель, а можно узнать, где он теперь? В каком городе?
  - Орлеан. Во Франции. Сам найдёшь. Территория известного нам клана вампиров, если помнишь.
  - Да, я найду. Во Франции? - Морхо задумался на мгновение. - Я ведь тоже там родился, только в Лилле. Любишь ты эту страну, как мне кажется. Но почему? Ведь там нет ни одного вулкана!
  - Потому и нет, - снова рассмеялся Морхоннэр, - что она мне дорога такой, какая есть. Не хочу там никаких разрушений.
  - Я понимаю. А можно ещё один вопрос?
  - Да.
  - Эрнан чей сын? Лхаранны и...
  - Если ты спрашиваешь об этом меня, то уже знаешь ответ.
  
   III. Мир людей. Одиночество
  
  Къеррах летел по коридору, все стены которого искрились - мозаики, картины той жизни, что он оставлял в Лахатаре, - страхи, надежды, воспоминания - всё было перед ним. В тот миг, когда он видел их особенно ярко, они мгновенно покрывались пеплом, становясь похожими на ту, последнюю, что показал ему отец. Нет, они не сгорали, и он не забывал ничего - он прощался.
  Къеррах понял это, и когда перед ним появилось лицо отца, а потом и его Учителя, он улыбнулся и полетел дальше. Картин становилось всё меньше, перед его глазами промчались и работы Морхо... Последней была та, под пеплом, и... его окружила тьма. Он падал вниз или летел вверх... казалось, неизмеримо долго... пока не увидел огонь и дым пожара. Какой-то человек открыл ему, словно дверь, самого себя...
  
   * * *
  
  Человек задыхался. Заходясь от кашля, не в состоянии сделать вдох, сжимая в руках бесполезное теперь лекарство. "Неужели это от дыма? Это же часть огня! - мысли Къерраха путались. - А, ну да, люди не могут жить в огне". Человек и саламандра сжались вдвоём в одном теле, как близнецы. Им было тесно. Казалось, чьи-то руки обняли на миг их обоих; в пламени послышался взмах крыльев... Къеррах смутно осознавал, что их общее тело лежит на полу. Почти невидящим взглядом он посмотрел на огонь, и родившаяся недавно ярчайшей вспышкой звезда поглотила их. Тогда Къеррах вдохнул, вобрал в себя её пламя и чёрный дым вокруг и вытолкнул прежнего обитателя, словно что-то чужеродное, в горячие, крылатые объятья того, кто уже ждал... "Морхаро, Огненный Харон", - подумал он, при этих словах почувствовав одновременно благоговение и маленькую, светящуюся багряным каплю боли, там, где сердце, и невольно прижал руку к груди.
  Осмотрелся. Вот он, в мире людей! Поднялся на ноги, постоял, прислушиваясь, как пламенная звезда нашла в нём новое жилище, как меняется кровь, прорастая искрами, как огонь пляшет и вьётся вокруг, словно лаская и меняя его самого.
  Он снова глянул по сторонам. Пожаром была охвачена почти вся комната. Прошёл дальше. Соседняя тоже. В коридоре забавы ради бросил в огонь бутылку явно с чем-то горючим, посмотрел, как вспыхнуло, и направился к входной двери. Остановился. Справа висело большое зеркало с прикреплёнными к нему картинками... ах, да, фотографиями. Тот, в чьём теле он сейчас: невысокий паренёк, худощавый, с русыми волосами чуть выше плеч и светло-карими глазами, узким, слегка загорелым лицом и орлиным носом, по поводу которого - стали всплывать чужие воспоминания - его частенько дразнили. Звали его Мишель, и на тот момент было ему пятнадцать лет. Жил он в этой квартире с родителями и бабушкой... Къеррах быстро осмысливал заново каждое слово и понятие. Сейчас родители на работе, бабушка уехала к родным, он пришёл и лёг поспать немного. Не видел, как и из-за чего начался пожар. А эта болезнь... как её...? - астма - не дала ему выбраться из огня. Удушье пришло раньше, и лекарство не подействовало. Вот на фото они всей семьёй, а здесь - с другом, а здесь - вдвоём с девушкой... Красивая...
  Это что, его новая жизнь среди людей? Но разве Къеррах сможет называть мамой и папой чужих? Хорошо ещё, что память оставила в наследство язык - не на лахаране же с ними общаться! Язык... Къеррах вдруг осознал, что думает на нём, а слова лахарана если не забылись, то остались где-то далеко. Он стёр копоть с зеркала. В Лахатаре зеркала другие - чёрные, обсидиановые, агатовые... там много отполированных до блеска камней. А это серебряное. Он взглянул на своё отражение, словно пытаясь привыкнуть к новой роли. И с первого взгляда понял, что с прошлым Мишеля расстанется навсегда. Эта мысль несказанно обрадовала его, как и новая, не похожая на прежнего Мишеля внешность. Къеррах рассмеялся. Его теперь даже не узнают! Шелковистые волосы из русых стали огненно-рыжими, почти красными. Такими же стали и брови, и ресницы, только чуть с каштановым оттенком. Пушок над верхней губой, заметный на фотографии, вообще исчез, словно опалился от жара. Глаза изменили свой цвет на огненно-вишнёвый и чуть приподнялись к вискам. Все черты лица стали немного резче. Больше всего Къеррах теперь был похож не на Морхо, а на более давнюю родню - на Эрнана и Лхаранну. Он был в восторге и оттого, что сразу пришёл в это красивое, молодое тело, миновав детский возраст, когда во всём приходится подчиняться родителям, да и те были бы чужими.
  Он услышал шум, доносившийся с улицы. Ну да, сейчас, кажется, будут тушить пожар. Пора уходить. Появились эти... как их... пожарные машины. На прощание он зажёг взглядом и коридор - пусть сгорят последние следы его пребывания! Открыл окно и хотел было спрыгнуть вниз, но увидел, что для человеческого тела слишком высоко. Тогда он посмотрел наверх. Этаж последний. Он встал на подоконник, подпрыгнув, ухватился вверху, подтянулся и влез на крышу. Кажется, Мишель не был таким сильным и вряд ли смог бы туда легко забраться.
  На улице было тепло, хоть и пасмурно. Некоторое время он, растянувшись на крыше так, чтобы его не было видно, наблюдал, как люди суетятся, туша пожар. Вскоре он почувствовал, что его тело - хоть и не совсем людское после перерождения в огне, а, скорее, саламандры-полукровки - хочет есть. Первая мысль была об озере или реке лавы. И... он замер, потрясённый тем, как мало в языке людей имён для огня, его свойств, проявлений, воплощений... словно совсем забыли стихию.
  Голод вновь напомнил о себе. "Может, драконом обернуться? Я ведь оборотнем родился". Попробовал. Представить себя в драконьем облике не составляло труда - ещё совсем недавно он постоянно жил так. Но тело не слушалось. "Конечно, - быстро пришёл ответ, - Мишель, наверное, никогда и не думал об этом. Не умеет. Жаль". Тогда Къеррах стал искать выход с крыши, но всё было закрыто. Присмотревшись, он нашёл только трубу, спускавшуюся вниз до земли. Он ухватился за неё руками и ловко слез.
  Къеррах не знал, где люди добывают еду. Чужая память подсказывала, что её покупают в магазине, но как это делать, он точно вспомнить не мог. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что какой-то мужчина что-то ест за уличным столиком. "Может, попросить?" Подошёл и, заглядывая прямо в глаза - он пока ещё не очень хорошо владел языком - медленно сказал:
  - Дай мне это.
  Мужчина кивнул и с чуть рассеянным взглядом отдал ему еду. А потом ещё и какую-то жидкость в... да, в стакане. Показалось вкусно. Он протянул руку, взял стакан, удивлённо посмотрел на содержимое... Так ведь это же... вода! Странная, с примесями, но... вода! Нет, он - Къеррах Морхоран из Лахатара - никак не может её пить! Выронив стакан, он побежал прочь.
  Но через некоторое время он понял по ощущениям и чужой памяти, что его тело требует пить, и именно воды. Он зашёл туда, где пахло съестным и снова попросил. Ему отказали, посмотрев непонимающе и что-то говоря про какие-то деньги. Из памяти Мишеля он вспомнил об их существовании, но так и не смог понять, где их брать и что с ними делать. "Наверное, ещё одна людская выдумка - они же так любят всё усложнять", - подумал он. Ещё раз повторил свою просьбу, глядя человеку в глаза и представляя, как тот отдаёт ему желаемое - вряд ли это так много. Человек повиновался с таким же отсутствующим взглядом, как и тот, который накормил его.
  Жидкость была коричневого цвета, странная и сладкая на вкус, с пузырьками газа. "Кола", - подсказала здешняя память.
  Къеррах задумался. Значит, люди не по своей воле помогают ему? То есть он может заставить человека делать всё, что хочет? Как интересно... надо попробовать. Он подошёл к первому встречному и в той же манере повелел ему несколько раз подпрыгнуть на месте и убежать. Тот сделал всё, как ему было велено. Тогда Къеррах сыграл ещё с несколькими людьми подобные вполне безобидные шутки, и раз от разу приказывать людям становилось всё легче. Как здорово! В мире людей ему понравилось. Он шёл по улицам города... как его? - да, Орлеана, разглядывая витрины, людей, дома, улицы, зацветающие деревья. Вышел к реке и долго смотрел на воду Луары. Была весна. Вечером он так же по водосточной трубе влез на крышу одного из домов. Подниматься наверх было сложнее, но он справился. Долго смотрел на город в огнях. "Тоже как мозаика, но не такая горячая, и огонь запрятан очень глубоко".
  
  Из открытого окна доносилась музыка, и Къеррах начал танцевать под взволновавшую сердце мелодию. Музыка людей совсем другая, чем в Лахатаре, но он чувствовал её. Его предшественник никогда не занимался танцами, разве что ходил пару раз с друзьями, чтобы познакомиться с девушкой, но больше стоял в стороне. Танец - это Къерраха, саламандрино умение! Два огонька зажглись у него на ладонях - прямо как в чашах Эрнана! Искры закружились, словно отражение огней города.
  - Тихо, не сожги ничего! - услышал он родной голос.
  - Отец? Папа! Значит, я могу говорить с тобой? А я думал - всё, до середины лета...
  - Можешь, только не слишком часто - мы ведь теперь в разных мирах. Ты как обосновался? В семье, я вижу, ты жить не сможешь - слишком не похож на того, кто был до тебя.
  - Да я и не хочу чужих родителями называть.
  Морхо рассмеялся.
  - Но мать тебя тоже не примет, не поверит. Она думает, что ты ещё совсем маленький. - Морхо залюбовался. - Красиво ты трансформировался, мне нравится. Признаться, я думал, здесь ты будешь более похож на людей.
  - Что я сделал? - не понял Къеррах.
  - Тело преобразовал, когда вселился в него, - пояснил Морхо. - Ты человечье пропитание сам добывать умеешь? Или голодный до сих пор?
  - Конечно, умею! Это же просто!
  Къеррах рассказал отцу о своём новом умении.
  - Скорее всего, это твоя способность оборотня тоже трансформировалась - ты ведь здесь не можешь становиться драконом.
  - Нет. Я пробовал, но не получается.
  - Правильно, ведь твоё новое тело к этому не приучено, а сила осталась, вот и появилось вместо оборотничества внушение, как у вампиров. Эрнан тоже внушение использовал, когда еду, если можно так сказать, добывал, хотя она была несколько иного рода.
  Оба засмеялись.
  - Я знаю, он кровью питался.
  - Да, если вдруг ты почувствуешь, что твоя одежда пришла в негодность или тебе холодно...
  - Как? - не понял Къеррах.
  - Людям иногда свойственно мёрзнуть, не пугайся. Тогда тебе надо будет найти более тёплую одежду. Чтобы понять - какую, посмотри, что носят люди вокруг, а дальше действуй так же, как и с едой. Эрнан тоже так делал, но не для тепла, а чтобы выглядеть красивее.
  - Я понял.
  - А вообще внушение - это хорошо, - весело сказал Морхо. - С ним не пропадёшь. Только не забывай об этом и не сожги ничего.
  - Да, отец.
  - Значит, к маме ты не пойдёшь? Даже повидаться?
  - Нет. Она ведь не хочет тебя видеть и не узнает меня. Какой тогда интерес?
  - Согласен. Теперь мне пора. Вижу, в людском мире тебе понравилось. Что ж, у каждого свой выбор. До встречи!
  - До встречи, пап!
  - Да хранит тебя Древнее Пламя, - одновременно сказали они оба, и Морхо исчез.
  
   * * *
  
  Къеррах не стал искать ни жилища, ни постоянного пристанища. Было начало мая, цвели весенние цветы, и с каждым днём становилось всё теплее. Днём он бродил по улицам, с интересом разглядывая дома, людей, цветы, деревья и всё вокруг. Всё, что ему было нужно, он добывал, используя внушение, как научил его отец, правда, большей частью это касалось одежды или пропитания, всё остальное ему достаточно было увидеть или подержать в руках - у него ведь не было дома. Ночами он залезал на крышу и подолгу смотрел на город, а иногда танцевал, если откуда-нибудь доносилась музыка. Засыпал он, когда захочется, вне зависимости от времени суток, где-нибудь на крыше, на лестнице или вообще на скамейке в заброшенном дворе.
  Воспоминания его предшественника, и без того редкие и отрывочные, всё больше отодвигались на дальний план, а то и вовсе забывались. Но Къеррах довольно быстро понял, что не может разобрать "человечьей писанины".
  "Странно, - подумал он, - ведь благодаря этому... как его... Мишлею, что ли? А, да, Мишелю... - устно я свободно говорю и понимаю речь". Правда, в ней было очень много слов для разных предметов и прочего, назначения которых он не понимал или не знал. Иногда какое-нибудь слово заинтересовывало его настолько, что он начинал спрашивать у прохожих. Кто-то крутил пальцем у виска, кто-то смеялся, но Къеррах не обижался и продолжал спрашивать, пока кто-нибудь не объяснял ему.
  С письменностью было сложнее. Словно при его появлении память стёрла буквы и их значение. Кроме того, Къеррах заметил, что не помнит, наверное, около трети слов своего родного языка, а многие теперь вообще не может выговорить. Поначалу он удивился, но потом понял. "Лахаран не для людей. Саламандры хранят свои тайны," - думал он на горючей смеси лахарана и французского, который, не подозревая о других языках, Къеррах именовал человечьим. Но при разговоре с Морхо - а говорили они мысленно - он мгновенно вспоминал лахаран заново. И так же быстро забывал.
  Къеррах не понимал многочисленных надписей и вывесок в городе, и, взяв в руки оставленную кем-то на скамейке газету, мог рассмотреть только картинки. Однажды из любопытства он зашёл в небольшую книжную лавку. Долго смотрел на стеллажи... Вспомнилась библиотека сожжённых книг в Лахатаре: нет, здесь совсем по-другому. "Сколько же тут, наверное, записано всего интересного, полезного, нужного..." Он брал в руки книги, листал, останавливаясь на иллюстрациях, подробно рассматривал их и снова ставил на место.
  - Вы что-нибудь ищете? Подсказать? - спросила молодая продавщица, девушка лет семнадцати на вид, вероятно, дочь владельца лавки.
  Къеррах тряхнул головой, потом пристально посмотрел на неё, ткнул пальцем в раскрытую книгу в его руках и сказал медленно:
  - Научи меня читать это.
  - Что? - она не сразу поняла. - Вы иностранец?
  - Ну-у... почти! - рассмеялся он.
  - Тогда, месье, вам следует записаться на курсы, а не обращаться ко мне со столь странной просьбой.
  Она не была уверена, что он способен понять настолько сложную фразу и начала было пояснять.
  - Я умею говорить, - ответил он, - а читать и писать - нет. Помнил, но забыл.
  - Странно, - задумчиво сказала она, словно представляя, что было бы, если бы она сама вдруг забыла, как читать и писать.
  В этот миг в лавку зашли покупатели, и на некоторое время она отвлеклась на них, оставив Къерраха рассматривать картинки в детской книжке. Потом вновь повернулась к нему.
  - Молодой человек, а может, вы мне просто голову морочите?
  - Не понял...
  - Прочитайте вон ту надпись над дверью!
  Она показала туда, где большими буквами по дуге было написано: "Добро пожаловать!"
  - Не веришь мне? - обиделся он. - Я только знаю, что эти знаки - буквы.
  Къеррах отложил книгу и закрыл лицо руками. При слове "буквы" перед его глазами на мгновение вспыхнули во тьме и пронеслись пламенеющие письмена.
  - Ну хорошо, попробую научить... Только после работы. В шесть часов я заканчиваю, иногда раньше, иногда позже - обещать не могу. Я всё чаще замещаю здесь отца. Вы позвоните мне?
  - Я приду! - ответил он, задумавшись над тем, что значит "позвонить".
  Немного помедлив, он подошёл к ней и, ударив себя в грудь раскрытой ладонью, сказал:
  - Къеррах! А ты?
  - Жанна... у вас странное имя... Кьер... Кьер... мне и не выговорить. Можно я буду называть вас Кьер?
  Он кивнул, но сам подумал: "Странные люди. Разве можно недоговаривать имена?"
  
  На следующий день Къеррах время от времени спрашивал у прохожих, скоро ли будет шесть часов, пока не увидел на стене большой циферблат и с горем пополам не вспомнил, как часы показывают время. До этого он знал, что время измеряется по солнцу.
  Он уже ждал Жанну, когда она закрывала лавку. На плече у неё висела небольшая сумка. Они перешли дорогу и расположились на скамье в сквере. Жанна достала из сумки книгу, тетрадь и ручку и стала писать буквы, говоря, как их читать. Он повторял за ней.
  - Это алфавит, - пояснила она, написав все.
  - Это что, все? И такие разные? - удивился он, вспомнив, что в лахаране много похожих: три р, два т, два л, два х, и так далее, но пишутся и произносятся они все по-разному.
  Он взял ручку, переписал буквы одну за другой. Рука слушалась, вспоминая забытое. Потом он раскрыл книгу и попытался читать, поначалу с трудом разбирая слова и путаясь в правилах чтения, но потом у него получалось всё лучше и лучше. Конечно, если бы он учил "с нуля", ему, наверное, не давалось бы всё так легко.
  Когда начало темнеть, Къеррах и Жанна стали прощаться, назначив следующую встречу на завтра в то же время и на том же месте.
  
  Так они виделись вечерами. Къеррах учился быстро, рассказывая, что он прочитал за день и спрашивая о значениях незнакомых ему слов, которые он выписывал в тетради. Жанна поначалу удивлялась, как он может не знать столь простых и общеизвестных вещей и иногда, смеясь, называла его дикарём. Он не обижался, только смеялся в ответ.
  Вскоре обучение стало незаметно перерастать в прогулки. Темнело всё позже, и домой Жанне не хотелось. А днём в ожидании встречи Къеррах всё чаще думал о ней. Нет, он вовсе не считал её красивой - ореховые глаза и русые волосы казались ему недостаточно яркими, а то и вовсе бесцветными, но всё же он каждый вечер с нетерпением ждал, когда они встретятся вновь, а за чтением книг время проходило незаметно.
  Однажды, услышав музыку, он начал танцевать и сам не заметил, как на его ладонях зажглись два огонька... и продолжал свой танец дальше, остановившись, лишь когда мелодия стихла.
  - Красиво! - сказала она. - Где ты этому научился?
  - А? Что? Научился? Всегда умел!
  Жанна только рассмеялась.
  - А огонь - это фокус?
  - Что такое фокус?
  - Это... ну как бы иллюзия, видимость для красоты. На самом деле его нет.
  - Почему нет? - обиделся Къеррах. - Самый настоящий огонь! Хочешь посмотреть? Дотронься до него, только быстро - он горячий!
  Къеррах уже протянул ей раскрытую ладонь с маленьким языком пламени.
  - Нет-нет, не надо! - испугалась она.
  На миг ему стало грустно, но потом он посмотрел на Жанну, и глаза его словно вспыхнули:
  - А хочешь, я тебе такое место покажу! Вон на том высоком доме на верхнем этаже можно с лестницы на крышу залезть! Пойдём? Там половину города видно!
  - Я? На крышу? А я смогу влезть? - немного растерянно спросила Жанна.
  - Конечно. Пойдём!
  Помолчав, она согласилась.
  И правда, забраться на крышу было несложно. Выход наверх, видимо, забыли закрыть.
  - Ух ты! - воскликнула она, оглядываясь. Как здесь здорово!
  - Я же говорил! Мне здесь танцевать нравится, вот только музыка не всегда играет, и тогда я сам немного пою.
  И он снова закружился в танце. Было тихо, но Жанне казалось, что в воздухе, в ветре, в клонящемся к закату солнце - во всём звучит едва слышная, но быстрая мелодия...
  
  Теперь, гуляя вечерами, иногда они забирались на крышу. После учёбы днём Жанна работала в книжной лавке, а Къеррах бродил по городу или читал книги, которые уносил из магазинов, применяя внушение, а иногда и спал, спрятавшись где-нибудь. После наступления темноты он гулял по городу, а вскоре открыл для себя то, что потрясло его до глубины души. Случайно зайдя в кинотеатр, он посмотрел фильм и стал ходить на ночные сеансы. Он бывал в кино и днём, но тогда ожидание встречи с Жанной сильнее отвлекало его.
  После одной сцены, увиденной в кино, невольно проснулась память его предшественника и, открывая волнующие картины, рассказала, что и у Мишеля была девушка и что их отношения зашли весьма далеко... Къеррах с замиранием сердца словно подсматривал за чужой жизнью, не считая нужным сдерживать любопытство. Слова любви, поцелуи, объятья и несколько тайных встреч, пока у неё никого не было дома... "Теперь она, наверное, плачет без него, а ведь я, даже если найду её, уже ничем не смогу ни помочь, ни утешить. Все считают, что Мишель в пожаре погиб".
  До самого вечера Къеррах вспоминал слова, которые говорил ей Мишель: "Я люблю тебя".
  "Наверное, и я люблю Жанну, если постоянно думаю о ней".
  Однажды, когда они снова были на крыше вдвоём, Къеррах сказал: "Давай потанцуем вместе". Только вчера, зайдя ночью в открытую дверь, он видел, как танцуют люди: парочки, обнимаясь, двигались и кружились под музыку. Къеррах тоже попробовал, пригласив скучающую в стороне девушку. Это было просто, даже слишком: танцы саламандр куда сложнее.
  Жанна согласилась. Город словно поплыл под вечерним оранжево-сиреневым небом. Тихо, еле слышно Къеррах напевал мелодию, которую слышал вчера. Вдруг снова невольно вспомнились подсмотренные недавно свидания Мишеля... Къеррах вздрогнул, обнял Жанну крепче и коснулся губами её губ. Она не противилась, только чуть улыбнулась и прошептала: "Кьер..."
  "Значит, и она любит меня!" - подумал он и стал целовать её всё более настойчиво и страстно. Его тело прекрасно всё помнило. Вдруг Жанна вскрикнула и отстранилась.
  - Кьер, прекрати! Мы так не договаривались!
  - Почему? - он притянул её к себе. - Разве ты не любишь меня?
  - Ты что... ты с ума сошёл!? - закричала она, вырвавшись из его объятий, и быстро собралась уходить.
   Он схватил её за руку и силой притянул к себе. Взгляд его пылал.
  - Пусти! - закричала она. - Кьер, пусти, не надо...
  - Жанна... - зашептал он страстно, глядя ей в глаза. - Ты. Хочешь. Того, чего и я.
  Она кивнула, как во сне, и перестала сопротивляться. Улыбнулась и обняла его, но улыбка была странной и чем-то напоминала маску. Он положил её на крышу и начал целовать её тело... О, как он мечтал о ней со вчерашней ночи, когда отыскал в памяти любовные свидания Мишеля...
  В этот вечер они расстались позже, чем обычно, но когда Къеррах провожал её домой, она была задумчивой и почти не разговаривала. Словно она сожалела или почувствовала, что, поддавшись ему, действовала против воли и теперь не могла понять, как это случилось.
  - Жанна, что с тобой? - не в первый раз спрашивал её по дороге домой Къеррах, но она только качала головой.
  
  На следующий день Къеррах пришёл чуть раньше закрытия лавки, но увидел там только её отца. Жанна появилась потом, но даже не взглянув на Къерраха, собиралась пройти мимо. Он подошёл к ней и только чуть коснулся её руки, но она её тут же отдёрнула.
  - Неужели тебе совсем не понравилось? - прошептал он.
  - Как ты смеешь так говорить?! Я всё поняла: и твои огоньки на руках, и то, как ты вчера подчинил меня себе - это гипноз.
  - Что это? - не понял Къеррах.
  - Гипноз, внушение. Не притворяйся, ты используешь его и прекрасно это знаешь. Подло и низко так поступать!
  - Но... ты же любишь меня! Ты танцевала со мной, обнимала меня, тебе нравилось, что я целовал тебя!
   - Нет, не подходи! Я не хочу с тобой разговаривать! Между нами всё кончено! Уходи!
  Из лавки вышел её отец.
  - Жанна, что случилось? Он обидел тебя?
  - Нет. - Коротко сказала она. И ушла вместе с отцом.
  Къеррах долго провожал её взглядом...
  
  В этот вечер ему не хотелось гулять по городу. Вообще ничего не хотелось. Он медленно побрёл к дому, поднялся на верхний этаж, а оттуда на крышу. Грустно глядя на город, он вдруг вспомнил, что сегодня праздник Середины лета, или летнее солнцестояние. Когда стемнело, он соединил ладони чашей, и в них вспыхнул огонь.
  - Отец! Морхо Морхоннэрэн! - позвал он.
  - Да! Ты сам ищешь меня? Я собирался тебя навестить этой ночью, но несколько позже, - услышал он голос Морхо, и в огне проступили очертания лица. - Что случилось?
  Пламя на миг вспыхнуло костром, словно туда плеснули горючего. Морхо вышел из огня.
  - Случилось... - тихо проговорил Къеррах.
  И рассказал всё, что произошло между ним и Жанной.
  - Люди не всегда способны понять нас, - проговорил Морхо. - Ты сказал, что любишь её? Попробуешь возобновить с ней отношения?
  - Теперь она не верит мне! И боится даже говорить со мной. Разве я могу к ней вернуться?
  - Тебе не следовало ничего ей внушать.
  - Но я ведь не хотел - как-то само получилось. Слишком быстро.
  Морхо кивнул.
  - Что теперь делать будешь?
  - Не знаю. Наверное, уеду из этого города. Утром я вообще думал вернуться обратно в Лахатар прямо на глазах у Жанны - пусть знает! Тогда она поверит, но будет уже поздно!
  Морхо рассмеялся.
  - Так и будешь прыгать между этим миром и Лахатаром, когда что-нибудь не получится? Пойми, однажды ты уже выбрал, а если поменяешь своё решение, в Лахатаре выберут за тебя.
  - Ну-у... - протянул Къеррах. - Я уже передумал. Я здесь ещё мало что видел. Лучше в другой город отправлюсь.
  - А постоянным домом обзавестись не хочешь?
  - Нет, пока не хочу. Я ведь только этот город видел, а здесь целый мир!
  - Если больше не захочешь жить на улице - можешь тоже что-нибудь кому-нибудь навнушать, только учись это делать лучше, чем с Жанной, чтобы потом люди не вспоминали, что сделали нечто странное против своей воли. Я чувствую, ты можешь, но пока не умеешь.
  Къеррах задумчиво кивнул, пытаясь представить себе это.
  - Ещё не решил, куда отправишься?
  - Не... совсем не знаю.
  - Если будешь в Париже - там обитают некоторые из вампиров небезызвестного нам клана. Впрочем, их можно найти и по всей Европе, насколько я помню.
  - Да? Только вот о чём мне с ними говорить? Я ведь здесь человек.
  Къеррах, вздохнув, на мгновение представил себя на месте жертвы вампира. Незавидная перспектива.
  - Всё-таки ты не совсем человек. Да вряд ли они сразу на тебя накинутся. Они, в отличие от людей, способны разобраться, что за существо перед ними. А Жанну я бы на твоём месте навестил где-нибудь через месяца два-три. Но если ты не хочешь с ней встречаться, я могу сделать это сам, она и не заметит.
  - Это ещё зачем? - удивился Къеррах.
  - Из-за возможности появления новых родственников.
  До Къерраха даже не сразу дошло.
  - Ты... хочешь сказать, что у неё может быть ребёнок? От меня??
  - А почему нет?
  - И что тогда делать? Его придётся вначале в Лахатар, как меня, да?
  - Да время покажет, не хватайся за всё сразу. Но я тобой восхищаюсь! Самому два года с небольшим, и уже собственные дети появиться могут. У всех тёмных очень странные судьбы, и все с людским миром связаны, но это как раз понятно... Йеранна, Бертран, Эрнан, ты и я...
  При этих словах Къеррах обнял Морхо, а потом они вместе закружились в танце, и с ними мелкие красные и рыжие искры заплясали на ветру. Танцуя, отец и сын касались друг друга ладонями, и от этих прикосновений вспыхивали и взлетали вверх языки пламени. Плащ Морхо взвился и стал крыльями.
  - Жаль, я больше не могу оборачиваться драконом, - прошептал Къеррах. - Помнишь, как мы танцевали в Лахатаре?
  - Конечно, помню. Не жалей ни о чём.
  Внезапно танец прекратился, словно кто-то прервал его.
  - Мне пора, - сказал Морхо. - Не грусти, я буду навещать тебя.
  - Да хранит тебя Тёмное Пламя!
  - Неисповедимы пути на грани Тёмного Пламени, - отозвался Морхо, переплетая слова прощания и имя, данное сыну.
  Ветер всколыхнул его длинную одежду, искры на миг засветились ярче, и Морхо исчез, словно шагнул в невидимые двери.
  
  Къеррах ещё долго оставался на крыше, глядя в ночное небо с тонким серпом растущей луны и россыпью звёзд. Он увидел, как одна звезда сорвалась, полетев вниз. Ему показалось, время застыло в этом мгновенном и бесконечном полёте. Къеррах успел подставить руку, словно собирался поймать её. Он сам понимал, что это игра, с увлечением продолжая играть. И вдруг на его руке зажглась маленькая искорка.
  - Я поймал! - воскликнул он, сжал искру в кулаке, а потом снова подбросил вверх.
  Полночи он сидел, глядя ввысь и "ловил" падающие звёзды. Ему удалось "поймать" три, после чего небо стало потихоньку затягивать облаками. Тогда Къеррах спустился вниз и до утра бродил по ночному городу.
  Утром он пришёл на вокзал и долго смотрел, как отправляются поезда, как люди приезжают, отъезжают, торопятся, спешат куда-то. Он решил, что тоже обязательно уедет, но сейчас его клонило ко сну, он ведь не спал больше суток. Надо бы найти место для сна, какой-нибудь парк, сквер или двор. Однажды он спал даже в кинотеатре, забравшись в подсобные помещения. Теперь ему и в голову не пришло, что можно прикорнуть в зале ожидания. Возвращаться на крышу он не хотел, и в конце концов залез в пустой вагон товарного поезда - поначалу просто из любопытства. Там он растянулся на жёстком полу и мгновенно заснул.
  
  Его разбудил долгий гудок. Къеррах открыл глаза и сразу вскочил: поезд куда-то мчался. Къеррах залез повыше и огляделся. Мелькали поля, дома, деревья, а порой и города, но поезд проезжал мимо. Он влез на борт вагона и сел. Ветер дул ему в лицо, и Къеррах, отведя руки в стороны, словно крылья, даже закричал от радости.
  Пусть он утратил способность оборачиваться драконом и летать, но ехать вот так на поезде с ветерком казалось ему не менее увлекательным.
  Поезд мчал, не останавливаясь, и вскоре голод дал о себе знать, но спрыгивать на ходу Къеррах всё-таки не решался.
  Он не знал, долго ли так ехал, глядя по сторонам, но вот вокруг начали мелькать улицы большого города. Вдруг поезд остановился. Къеррах понял, что это недолгая остановка, быстро спрыгнул с жёстких бортов вагона и, пересекая рельсы, двинулся в город. Пару раз дорогу ему преграждали поезда, да и тот, на котором он приехал, издав гудок, двинулся дальше.
  Перекусив в местном кафе, он нашёл еду очень вкусной. Постоял, оглядываясь, и спросил у прохожего:
  - Это какой город?
  - Париж, - ответил тот, удивлённо посмотрев на него.
  - Париж!! - Къеррах подпрыгнул от радости. - Так я в Париже! Мне же про этот город ещё отец говорил!
  И он пошёл гулять, а добравшись до центра, с восторгом рассматривал всё, что попадалось ему на глаза.
  
  Так он и жил - бродил по городу, останавливался во дворах и скверах, читал книги, а вечерами или ночами ходил в кино или танцевал. От кино он был в восторге. В кинотеатры он проникал, внушая при входе, что его должны немедленно пропустить.
  
  
   IV. Ричард
  
  Лето близилось к концу. Ночами становилось холоднее, а Къеррах даже и не думал обзавестись постоянным жильём. Он никогда не видел зимы в людском мире, лишь смутно представляя из воспоминаний Мишеля, что таковая вроде когда-то бывает.
  
  Был вечер. Закатное солнце пылало в окнах. Из кафе неподалёку звучала музыка. Къеррах прикрыл глаза. Мелодия захватила его всего, закружила... Ветер всколыхнул первые жёлтые листья и, играя, понёс их по бульвару. Къеррах, как заворожённый, сделал одно движение, другое и начал танец. Обычно он выбирал более безлюдные места, но сейчас не смог сдержаться. Его алая шёлковая рубашка светилась пламенем в закатных лучах, медно-красные волосы трепал ветер, словно разжигал костёр, а во взгляде, казалось, можно было сгореть... Искры вились вокруг него, а на ладонях плясали языки пламени...
  Прохожие останавливались, глядя на него, кто-то прокричал: "Браво!", но Къеррах не замечал их. Он не видел, как неподалёку остановилась машина, и из неё вышел высокий мужчина средних лет в тёмно-сером костюме и, улыбаясь, залюбовался танцем.
  Когда мелодия смолкла, Къеррах остановился, оглядываясь вокруг. Казалось, он пришёл сюда так давно... и вовсе не искры - пламенные картины сменяли одна другую: мозаики Морхо сплетались с видениями прошлого и недосказанного будущего в один огромный цветок, чем-то похожий на пламенеющий тюльпан. Вращаясь, цветок взлетел ввысь к небесам и теперь светился багряным облаком, ловя последние лучи уходящего солнца.
  
  Мужчина в тёмном костюме подошёл к нему.
  - Молодой человек, позвольте узнать, где вы этому научились? Танцевальная школа или цирковое училище?
  - Я? - удивился Къеррах и тряхнул головой, - всегда умел. Но до настоящих танцев мне далеко... - проговорил он, вспомнив, как могут танцевать, пусть и в человечьем облике, Высшие саламандры.
  Мужчина улыбнулся. Протянул руку - большую, с длинными тонкими пальцами.
  - Ричард. Я англичанин, но последние несколько лет живу здесь, в Париже.
  - Къеррах! - ударил себя ладонью в грудь и схватил руку Ричарда. Тот тихо вскрикнул от внезапного жара. - Ой, у меня рука ещё, наверное, горячая, огонь не остыл.
  - Так это был настоящий огонь? Не фокусы? - в ореховых глазах Ричарда заблестели искры удивления.
  - Какие фокусы? - обиделся Къеррах, уже не в первый раз слыша это слово в свой адрес. Почему люди не хотят верить тому, что видят? - Смотрите! Или вы тоже испугаетесь?
   И он протянул открытую ладонь, на которой вырос и заплясал язык пламени около четырёх дюймов в высоту.
  Ричард невольно отпрянул.
  - У вас сверхспособности?
  - Чего? А, ну можно сказать и так! - Къеррах рассмеялся и сжал руку, словно спрятал пламя в кулаке.
  - Простите, я не запомнил вашего имени, - проговорил Ричард, немного смущённо пригладив собранные в "хвост" длинные тёмно-русые, чуть тронутые сединой, волосы ниже плеч.
  - Къеррах.
  - Вы не здешний?
  - А? Я? Да не, я здесь, в Париже живу. Да, мне лучше говорить "ты".
  - Благодарю. Можешь говорить мне так же. Прогуляемся? Или ты торопишься?
  - Совсем нет, - сказал Къеррах, удивлённый тем, что может куда-то спешить.
  - Ты живёшь с родителями?
  - Нет, один. У меня здесь нет родителей... вроде... - Къеррах не договорил, задумавшись о матери: "Кажется, она в другом городе? Надо бы Морхо спросить..."
  - Ты что, даже не знаешь точно? - удивился Ричард.
  - А понятия не имею! Да зачем, если я один?
  - Тебе сколько лет?
  - Мне?
  Къеррах снова задумался. "Два или три уже, наверное... не, так нельзя. Сколько было этому... Мишелю, когда был пожар?"
  - Пятнадцать... да, пятнадцать.
  - Ты не помнишь? - Ричард внимательно посмотрел на Къерраха, и мелкие морщинки около глаз, над переносицей и около рта стали чуть более заметны.
  - Теперь вспомнил. Не каждый день спрашивают, сколько мне лет.
  - И ты живёшь в квартире один?
  - Почему в квартире? Я же сказал - в Париже!
  И Къеррах развёл руками вокруг, словно хотел охватить весь город.
  - Но ты ходишь в школу?
   "В какую школу? Школа для людей", - чуть не ляпнул Къеррах. Но снова подумал и сказал просто:
  - Не. Не хожу. Я так читаю и учусь.
  - Ты не ходил в школу? - удивился Ричард.
  - Ходил когда-то давно, - припомнил он историю Мишеля. - Да, тогда родители были. И бабушка.
  - А потом? Что-то случилось?
  - Пожар. Я видел. А потом не помню, я ушёл. Это было в другом городе.
  - А сейчас где ты живёшь? - участливо спросил Ричард, беря руку Къерраха в обе свои. - Где спишь ночью?
  - Ночью я гуляю обычно, на город смотрю, красиво. А сплю утром во дворе, на лестнице или на крыше.
  - Но так жить тяжело. Зимой будет холодно.
  - Не, мне не холодно. У меня огонь есть, ты видел.
  Ричард улыбнулся.
  - Но нельзя же так жить всю жизнь! Ты, наверное, голоден?
  - Я? Не знаю... не, я ел.
  - Хочешь прогуляться со мной в кафе?
   Къеррах, немного удивлённый и в то же время обрадовавшийся новому знакомству и повышенному вниманию к его личности, тут же сказал:
  - Хочу!
  Ричард заказал ужин для них обоих. Къеррах уплетал за обе щеки.
  - Так значит, у тебя нет постоянного места жительства?
  - Не. А мне и так нравитшша! - жуя, ответил Къеррах. - Каждый день приходить в одно и то же мешто шкушно.
  - А что ты будешь делать зимой?
  - А я тогда уеду!
  - Куда же ты уедешь? И как?
  И Къеррах увлечённо, громко и размахивая руками, рассказал, как приехал из Орлеана в Париж.
  - А ещё есть самолёты, - продолжал он, - они летают очень быстро и даже выше, чем птицы, и выше гор! На них можно улететь далеко-далеко в жаркие страны! В Африку! Я буду путешествовать! Я читал и тоже хочу!
  - Но в самолёт ведь не залезешь тайком, как в товарный вагон поезда. Тебя туда никто не пустит.
  - Не знаю... я тогда что-нибудь придумаю... - проговорил Къеррах и замолчал. Он не торопился говорить кому бы то ни было из людей, что владеет внушением.
  - А если тебе кто-нибудь предложил бы погостить у него дома? Ты бы согласился?
  - Конечно! Мне интересно. Только меня никто в гости не зовёт.
  - А если бы тебе предложили оставаться в гостях сколько пожелаешь, хоть насовсем? Или свобода для тебя дороже?
  Ричард сам не понял, как сказал это. А вдруг парень окажется воришкой или того хуже? Но что-то ему подсказывало, что это не так, и тогда гораздо хуже - разойтись и больше никогда не встретиться. Наверное...
  - Я не могу сразу ответить. Как мне понравится. А что?
  - Хочешь пойти ко мне в гости?
  - Хочу!
  - Тогда, как доешь, пойдём.
  - Ага...
  
  Они сели в машину. Къеррах пришёл в восторг и чуть не кричал, как ему нравится кататься, чем сильно отвлекал Ричарда, сидевшего за рулём. Он помнил, что Мишель вроде бы тоже ездил на машине, но впечатления, кроме нескольких смутных образов, начисто стёрлись из памяти.
  - Я на машине только один раз на крыше ездил! Но человек в машине быстро заметил, остановился, вылез и прогнал меня.
  Къеррах тогда, увлёкшись впечатлениями, забыл о том, что водителю надо что-то внушать и свесился на лобовое стекло.
  - На крыше ездить опасно, - заметил Ричард.
  - Но я же недолго... Как здорово! Это же совсем по-другому, не как на поезде! Жаль, что ветерка нет.
  - А ты окно чуть-чуть открой. Смотри: вот так.
  - Ага. Ой, теперь ещё лучше! А ветер тоже умеет танцевать! Прямо как я!
  -Ты что, раньше никогда не ездил в машине?
  - Ездил. Но это было давно.
  
  Они остановились около небольшого старого двухэтажного дома в центре города. Когда они зашли, Къеррах с удивлением рассматривал кухню, комнаты, гостиную, спальню, ванную. Да, это совсем не так, как в квартире, в которой его предшественник жил с родителями...
  - А это что такое? Для чего? - спросил Къеррах, открыв дверь в комнату и глядя на странные приспособления. На миг его лицо словно потемнело. Вспомнились слова отца, когда он коротко рассказывал об Эрнане и о том, что предшествовало его обращению в вампира. Къеррах запомнил странное слово "инквизиция" из прежних времён и потом долго вспоминал этот рассказ, хотя тогда сам первым спросил: "Как Эрнан стал вампиром? Почему?" И теперь, глядя в комнату, он сказал:
  - Я понял, ты здесь мучаешь людей. Меня тоже будешь? Я сбегу.
  Ричард на мгновение даже потерял дар речи.
  - Ты... ты что? Это же тренажёры для занятий спортом! В этом нет ничего страшного! Надо же такое придумать! Вот, смотри:
  Ричард подошёл и стал делать упражнения на одном из тренажёров. Потом слез, выдохнул и подтянулся на турнике.
  Къеррах тут же подбежал и начал повторять.
  - Не делай сразу слишком много. Устанешь. И тело будет болеть.
  К удивлению Ричарда, Къеррах оказался сильнее, чем он предполагал. Они переходили с одного тренажёра на другой. Ричард показывал упражнения, а Къеррах радовался, как ребёнок, видимо, принимая это за игру. "И как он может не знать об этом, если танцует почти профессионально? Провалы в памяти?" - думал Ричард. Его всё не оставляла мысль, что парень поначалу принял тренажёры за орудия пыток. - "Почему? Что он видел?"
  Къерраху стало жарко, и он сбросил рубашку. Ричард про себя отметил, что парень в прекрасной физической форме, только немного худощав.
  - Что-то мы заигрались. Ночь уже, - тихо сказал Ричард. - Ты, наверное, пить хочешь? Сейчас принесу. А ещё тебе не мешало бы вымыться.
  - Тебе слишком много моего огня? Хочешь потушить его водой? - с сожалением, почти с обидой спросил Къеррах. А потом словно очнулся: - А, ну да, мне же надо купаться, мыться. Я иногда мылся в Луаре или в Сене.
  Ричард не выдержал и провёл рукой по обнажённой спине Къерраха, наверное, слишком медленно... Къеррах обернулся. Вспыхнули огненно-вишнёвые глаза - таких Ричард больше ни у кого не видел:
  - Я тебе нравлюсь, да? Можно так ещё?
  Ричард снова погладил его, но вдруг резко отстранился.
  "Нет, не сейчас".
  Проводил его в ванну, показал, как включать воду, душ. Сам быстро вышел.
  "Как ему сказать то, что я чувствую? - терзался он. - И можно ли это говорить? Ведь он ещё... несовершеннолетний. Вдруг он испугается и убежит от меня, а ещё расскажет кому-нибудь? Или у него с кем-то уже было, и он всё понимает? Я не знаю, не знаю..."
  Из ванной раздались восторженные крики. Ричард, очнувшись от роящихся в голове сомнений, поспешил проверить, что ещё его гость мог натворить и заглянул в ванную.
  Холодная вода из душа хлестала на полную мощность, а Къеррах ловил её сложенными чашей руками, подбрасывал вверх и радостно кричал. Всё вокруг было забрызгано, а кое-где и залито.
  - Постой! Что ты делаешь? Так нельзя! - закричал Ричард, пытаясь увернуться от летящих ему в лицо брызг и одновременно ликвидировать потоп.
  - Нельзя? - огорчился Къеррах. - Но почему? Ведь так красиво... особенно при таком свете - как драгоценные камни из воды.
  Светильник в ванной был устроен так, что плафон поворачивался и менял цвет: синий, красный, зелёный, оранжевый и фиолетовый. Как фонарь с витражными стёклами. Была и другая лампа белого цвета, но сейчас она не горела.
  Ричард снова посмотрел на Къерраха, погладил по лицу, плечам... Хотел было отстраниться, но тот взял его за руку:
  - Почему ты боишься трогать меня? Тебе больно? Горячо? Вроде не должно быть...
  - Нет.
  - Тогда я хочу ещё, мне нравится. Къеррах вылез из ванны и, как котёнок, потёрся головой о грудь Ричарда.
  - Скажи, у тебя уже было с кем-нибудь? Ну, ты сам понимаешь...
  - Чего? А. С Жанной - да. А потом она не захотела меня видеть. Обиделась.
  Къеррах не стал примешивать воспоминания своего предшественника. Это было не с ним.
  - У тебя была девушка?
  - Да. А что, так можно не только с девушкой?
  "Так этот уличный мальчишка даже этого не знает?" - удивлённо подумал Ричард и, смущаясь, сказал:
  - Не только...
  - А. Ты... хочешь так со мной, как я с Жанной? - с горящими огнём глазами шёпотом произнёс Къеррах, прижимаясь к Ричарду. - Значит, ты любишь меня. И я буду с тобой.
  Ричард поцеловал его. А потом, когда отвёл в спальню, слышал, как Къеррах странно прошептал:
  "Так вот почему Эрнан и Бертран всегда вместе..."
  
   * * *
  
  Къеррах уже, наверное, видел двадцатый сон, а Ричард всё никак не мог заснуть. Не мог представить, неужели столь быстро покорило его это странное красноволосое чудо, которое сейчас лежало рядом с ним так, будто давно уже поселилось в его доме.
  Что это с ним? Он снова влюблён? Вряд ли. Или дурман рассеется к утру, а может, через несколько дней. Ничего подобного он давно уже не испытывал, а уж если и было, то до переезда в Париж, ещё в Лондоне.
  В Париж Ричард переехал шесть лет назад, когда дом перешёл к нему от дяди, не оставившего других наследников. В Лондоне Ричард постоянно подвергался нападкам со стороны родни, считавшей его занятие в жизни несерьёзным, его самого нередко обзывали неудачником, а то, что он обделял своим внимание прекрасный пол, считали грехом и позором. "Жениться бы тебе да образумиться", - говорили они и даже подыскивали то одну кандидатуру, то другую.
  Ричард был дизайнером и работал художником по костюмам, выполняя заказы для нескольких театров. Потом расширил свою деятельность и уже в Париже открыл два магазина, торговавших как готовыми костюмами, так и всевозможными тканями и фурнитурой для театра, танцев, шоу и тому подобным. Получив от парижского дяди в наследство не только дом, но и немалые деньги, Ричард мог бы себе позволить не работать вообще, не шикуя при этом, но и не бедствуя. Но он привык быть рядом с людьми из шоу-бизнеса и понимал, что без собственного дела очень скоро взвоет от скуки. Тем более что личная жизнь его так и не сложилась. Конечно, у него были и партнёры, и увлечения, но ни с кем отношения не длились больше полугода, а он так хотел постоянства.
  Лет тринадцать назад он был влюблён в одного танцора, ходил на каждое его выступление, держал дома кучу видеозаписей... Но когда всё же решился объясниться, оказалось, что танцор приемлет для себя отношения только с женщинами. Ричард, конечно, не возлагал на их разговор больших надежд и потом даже не плакал... Но когда приехал домой, то лежал на кровати, глядя в потолок, а потом, когда зазвонил телефон, никак не мог понять, что это за звуки. Оказалось, что он пролежал двое суток. И до нынешнего времени не мог вспомнить, что было с ним в последующие три недели, хотя окружающие, кажется, ничего не заметили или не сказали.
  Потом, за три года до переезда во Францию, он нашёл Джо. Поначалу Ричард всё больше стал отмечать для себя высокого худощавого брюнета, работавшего в одном из лондонских клубов, и стал там завсегдатаем. Они были вместе около полугода и виделись почти каждый день. На какое-то время Джо даже перебрался в его квартиру, но вскоре вернулся к себе. Встречи их становились всё реже, и потом последовал полный разрыв. Спустя ещё четыре месяца Джо вдруг сам позвонил Ричарду и сказал только: "Ричард, прости, я должен тебе сказать... Я только сейчас узнал - у меня СПИД". И всё. Короткие гудки. Ричард в ужасе побежал к врачу, но оказалось, что страшная болезнь обошла его стороной. Все его попытки найти Джо и как-то поговорить с ним - впрочем, Ричард и сам не знал, о чём, - оканчивались ничем. Джо не подходил к телефону. Не отвечал на электронные письма, возможно и не читал их. Не открывал дверь. Только один раз Джо, видимо, по привычке взял трубку, но не стал слушать и рявкнул только: "Знаешь что, Ричард, иди ты в жопу!" Это было последнее, что Ричард слышал от него. Вскоре Джо нашли выбросившимся из окна. На похоронах было много народу, но Ричард чувствовал, что остался один в мире, и быть может, его душу хоронили в закрытом гробу, утопающем в море цветов.
  Во Франции Ричард был с головой погружён в работу и прочие дела, связанные с переездом. Нельзя сказать, что с тех пор до нынешнего времени у него ни с кем не было близких отношений, но воспоминания об одних вызывали грусть, о других - сожаление, а о третьих вообще лучше было не вспоминать.
  И любуясь вчера танцем Къерраха, Ричард тогда ещё понял, что получит этого парня, чего бы ему это не стоило. Пусть даже пришлось бы ждать, ведь он несовершеннолетний. Когда Ричард узнал, что тот - беспризорник, появилась надежда, а вместе с ней и желание поселить его у себя. Скорее всего, ещё не так давно он жил в порядочной семье, но после пожара, в котором, вероятно, погибли его родные, пережил потрясение, а может, и чудом спасся, и теперь почти ничего не помнит. Кто знает, может, он прыгал из окна или перенёс шок? А ведь Ричард даже имени не знает, кроме того, что тот назвал. Почему оно настолько труднопроизносимое? Иностранец? Нет, после такой потери памяти он говорил бы на родном языке, он же ведёт себя как дикарь или ребёнок. Может, он и имя забыл, а это ему сказал кто-то? А как же документы? Тоже сгорели? При нём ничего не было. А вдруг его ищут? И этот странный вопрос по поводу тренажёров...
  
  Къеррах потянулся и открыл глаза. Это отвлекло Ричарда от размышлений. В лучах восходящего солнца глаза и волосы казались ярко-вишнёвого цвета.
  - Черри, - проговорил Ричард. - Сладкая вишня. Можно мне называть тебя так?
  Къеррах зевнул и кивнул головой.
  
   * * *
  
  Вскоре Къеррах и сам стал называть себя Черри, посчитав, что это теперь его имя для людей, а точнее - людское произношение его имени. Правда, он долго не мог понять, почему оно означает какую-то ягоду, пусть даже вкусную и красивую, а не "Танцующий на грани Тьмы и Пламени". Правда, спрашивать у Ричарда он не стал, боясь проговориться про Лахатар, а вскоре и сам перестал задумываться над этим.
  Так Черри поселился у Ричарда. Поначалу Ричард часто приходил в замешательство от безумных, а иногда и совсем детских выходок своего подопечного, от его прямых вопросов и несколько странного, по его мнению, отношения как к собственной жизни, так и к миру вообще. Самое странное, что у него вообще не было страха ни перед чем. Словно Черри получал от мира одни лишь подарки и ко всему относился с интересом. И это тоже плохо сочеталось как со словами о пожаре, так и с жизнью на улице.
  Ричард решил, что именно во время того рокового пожара парень потерял родных, дом, семью и память, забыв даже собственное имя. Вскоре появилось и другое, можно сказать, официальное, которым Черри должен был представляться гостям, но его Къеррах никак не мог, а скорее, не хотел запоминать, а когда услышал впервые, спросил:
  - Вот ты говоришь, что это я, да? Тогда скажи мне хотя бы, что это значит? Тогда я, быть может, соглашусь на это откликаться. Как ты сказал? Жорж? Как будто спичкой чиркают, а она зажигаться не хочет. Я согласен на Черри, мне нравится - моё имя ты всё равно не выговоришь, но третье-то зачем?
  - Черри тебя буду называть только я, а это - для других, для посторонних. И если кто-нибудь из них спросит, кем я тебе прихожусь, говори, что я тебе - дядя, а ты мне племянник.
  - Это как?
  - Это значит, что мы родственники, и твоя мама была моей сестрой. Она умерла.
  У Ричарда и правда давно умерла старшая сестра.
  - Племянник... - задумчиво проговорил Черри. - А я думал - любовник... Значит, ты больше не хочешь меня? Я тебе надоел?
  Къеррах смотрел так, что Ричарду показалось, он вот-вот заплачет.
  - Что ты такое придумал? Хочу, конечно! - Ричард обнял его. - Но об этом незачем знать всем.
  - Но... - оттенок боли ещё не угас в глазах Черри, - почему о своей любви нельзя говорить открыто? Чего ты боишься?
  Ричард уже не в первый раз удивлялся способности мальчика видеть скрытые чувства.
  - Тебе - не боюсь. Но другие могут не понять. Вот и приходится притворяться, что мы родственники. Давай, это будет наша тайна?
  - Ладно, как скажешь... Правда, я всё равно не пойму, зачем...
  
   * * *
  
  Ричард приглашал на дом учителей, чтобы восполнить пробелы в знаниях Черри по основным школьным дисциплинам. Черри понимал это, но порой учился неохотно, особенно это касалось точных наук. "Неужели люди всё это знают? - спрашивал он иногда. - А они точно не ошибаются?"
  Бывало и так, что Къеррах применял внушение, чаще к учителям и посторонним. Но делал он это незаметно для них и в те моменты, когда, как он считал, это необходимо.
  Однажды он не пустил Ричарда на работу. Глянул в глаза драконьим взглядом: "Останься дома. Разве ты сейчас хочешь со мной расставаться?" И Ричард остался. Потом срочно пришлось придумывать причину, по которой он не пришёл на две важные встречи. Ричард и сам не мог понять, как получилось, что он будто забыл про них.
  
  
   V. Танец саламандры
  
  Закатное солнце окрасило стены комнаты багрянцем, а жёлтую листву за окном залило колдовским пламенем. Ричард и Черри сидели в комнате и пили кофе со сливками. Они не торопились зажигать свет - огонь заката плясал по стенам, отражался в зеркале, плясал на масляных бликах картины, разливался тоненькой рыжей плёнкой в чашке, скользнул по лицу и волосам Черри, и глаза ещё недавнего обитателя Лахатара вспыхнули.
  - О чём задумался? - спросил он Ричарда. - Что вспомнил? Расскажи...
  - Это было около семи лет назад, когда я ещё не жил в Париже постоянно, а приехал сюда ненадолго. Я тогда пришёл в клуб... мы были там с тобой недавно.
  - А, в этом? Помню. И что?
  - Тогда там висела афиша с крупным заголовком: "Танец саламандры".
  - Чего?? - подпрыгнул на стуле Къеррах. - Откуда они... или это просто название такое?
  - Да, так назывался танец. Стриптизёром был совсем ещё молодой мальчик, не более шестнадцати-семнадцати лет - и как его работать пустили? Или, возможно, он так выглядел... Он был в кругу чаш с огнём, попеременно брал по две в руки и так танцевал. Казалось, искры и пламя сами вьются вокруг него. Меняя чаши, но, не прекращая танца, он медленно раздевался, снимая с себя блестящую, чёрно-красную, кое-где полупрозрачную одежду. На его теле была огромная татуировка огненного дракона. На миг мне даже показалось, что не он, а дракон танцует, и вокруг него кружится огонь. Когда я увидел тебя впервые, я невольно вспомнил его: и во внешности, и в манере одеваться, да и в самом танце есть много общего. Но его я больше никогда не видел.
  - Ты был влюблён в него? - спросил Черри.
  - Нет. Я просто любовался. Теперь у меня есть ты, - улыбнулся Ричард, - хотя вы действительно похожи.
  - Да? - спросил Къеррах, глядя широко открытыми пылающими глазами. - Расскажи ещё. Как он выглядел? Рыже-красные волосы и жёлто-огненные глаза?
  - Да. И очень бледен. Татуировка неестественно яркая, хотя я видел, что это не боди-арт. Ты знаешь его?
  - Это Эрнан! Клянусь, это Эрнан!
  Къеррах прикрыл глаза, и перед ним на мгновение вспыхнула мозаика Морхо.
  - Ты знаком с ним? - удивился Ричард.
  - Нет, к сожалению. Я только слышал о нём. А ты?
  - Нет. Я помню, как после выступления ему хлопали стоя, а один из посетителей клуба - высокий блондин - стоял перед ним на коленях. Потом я видел, как они вместе удалились.
  - Значит, тебе довелось увидеть танец Эрнана?
  - Значит - да. А что?
   Къеррах встал со своего места, подошёл к Ричарду совсем близко и, несмотря на то, что они были одни, тихо прошептал в ухо:
  - Он - настоящая саламандра.
  - Это как?
  - Дух огня.
  - Ты меня разыгрываешь?
  - И да, и нет. - В глазах Къерраха разлилось алое пламя, как ещё недавно солнце в закатном небе. - Не придавай слишком много значения моим словам.
  Ричард кивнул.
  - Но я тоже хочу так танцевать! - воскликнул Черри. - Там же, с чашами, с огнём!
  - Ты? - словно очнулся от воспоминаний Ричард. - В клубе?
  - Да!
  - Я знаю, у тебя получится, ты умеешь...
  - Умею! Пусть у меня нет татуировки... Тебя это смущает?
  - Нет... но перед всеми...
  - Они увидят только танец. И тогда я тем более останусь твоим.
  - Но тебе ведь только шестнадцать. Тебе могут не разрешить.
  - Ерунда. Я уговорю.
  
   * * *
  
  Къеррах танцевал во сне, и искры, как далёкие звёзды, заплясали вокруг него хороводом. Два языка пламени на ладонях, только разгорающиеся, как распускается бутон розы... Две чаши с огнём, с которых на осеннем ветру срываются словно послания из другого мира... Два огнедышащих жерла вулкана, и он, Къеррах - Танцующий на грани Тьмы и Пламени - древний дух, силой стихии творящий и меняющий мир... Ещё один миг, один вдох, одна вспышка, одно слово, и пламя, пульсируя, закружится, взовьётся, опоясав мир искристой спиралью...
  Ещё один миг, и...
   Къеррах проснулся.
  
   * * *
  
  Наяву Къеррах зажигал чаши. Обошёл по часовой стрелке круг, едва касаясь фитиля каждой из них ладонью. Пусть думают, что это фокус, что он, Черри, прячет в руке зажигалку. На самом деле он ею и пользоваться-то не умеет, да и зачем?
  Обвёл глазами ожидающих зрителей. Последний взгляд его пробежал по афише на двери с нарисованной в огне рыжей ящерицей на чёрном фоне и готической надписью:
  
   Т А Н Е Ц С А Л А М А Н Д Р Ы
  
  Зазвучала музыка, и Къеррах, прикрыв глаза, сделал первое движение... Ему вдруг показалось, что это вовсе не он, а Эрнан семь лет назад на этой сцене.
  Свет почти погасили. Большой зеркальный шар завертелся под потолком, отбрасывая по залу множество бликов, словно звёздное небо подхватило танец. Къеррах взял две чаши и описал ими большой круг, приветствуя зрителей. Нет, не только люди - весь Лахатар, кажется, смотрит на него сквозь пламя! Сцена? - это же грань реальности и сна, Света и Тьмы, настоящего мгновения и древних времён, которые хранят лишь обрывки легенд да узоры в камне. Он, Къеррах - теперь эта грань. Пламенная река, отделяющая Лахатар от мира людей.
  Къеррах закружился, рисуя чашами спираль - огненный смерч, оплетающий мир! Так же внезапно чаши прекратили своё движение, Къеррах поставил их и, не прекращая танца, стал расстегивать одежду из эластичной, а где и полупрозрачной, как тонкая сетка, материи - на чешуйчато-блестящем чёрном фоне были изображены яркие вспышки красных, оранжевых и жёлтых солнц и ветки молний. Две другие чаши... И Къерраху показалось, он на мгновение поймал взгляд... полыхающие, как пироп, тайным огнём глаза смотрели на него с вулканических горных высот, из лавовых глубин, из самого сердца тёмного диска, закрывшего собой солнце и... обжигающей душу искрой его собственного сердца. Он снова поставил чаши, танцуя, кружась и медленно снимая одежду, обнажая гибкое и сильное тело. Так змея сбрасывает кожу. Снова две чаши - кажется, в кругу их двенадцать? - и снова пламенная спираль, ловкое вращение, рисующее в воздухе знак бесконечности.
  Шесть смен чаш, шесть маленьких музыкальных тем, шесть ступеней, и седьмая - кульминация. Къеррах стоит, коленопреклонённый, с двумя чашами в руках: одну он держит перед собой, а другую поднял высоко, как факел победителя. О, нет - ему бы и в голову не пришло преклонять колени перед сидящими в зале. Лишь перед одним, присутствующим незримо - тем, кто даровал ему умение видеть в танце несколько миров одновременно. Таким был прощальный дар Тёмного короля.
  Публика повставала с мест, крича "браво!", держа в высоко поднятых руках горящие зажигалки. Ричард даже прослезился. Кто-то бросил Къерраху цветок - алую, как закатное солнце, герберу. Всё ещё держа в руках чаши и ещё не совсем отойдя от огненных видений, Черри не смог поймать её, и шелковистые лепестки, словно нежный поцелуй, коснулись его члена. В зале раздались крики и хлопки. Къеррах быстро поставил чаши и подобрал цветок, едва сдерживая себя, чтобы не броситься с места прямо в объятия Ричарда. К счастью, в этот миг кто-то потушил свет, и Черри, пользуясь моментом, ушёл со сцены.
  
  Позже Черри пригласили работать в этом клубе, настолько всем понравился его танец. Он был в восторге и не понимал, почему Ричард не разделяет его радости.
  - Разве ты не хочешь, чтобы я там танцевал? Почему? Это было некрасиво?
  - Это было замечательно! Просто, наверное, я уже привык, что ты постоянно дома, со мной.
  - Но ведь и ты уходишь на работу, а я остаюсь один. Это ведь всего раз в неделю!
  - У меня совсем другая работа. Я думаю, ты бы нашёл её скучной. Сказать честно, я бы не хотел, чтобы на тебя раздетого смотрели все.
  - Почему? Они смотрят на меня и радуются!
  - А может, я хочу быть единственным, кто видит твой "Танец саламандры".
  - Так ты ревнуешь?
  - Наверное.
  - Я же всё равно с тобой! Ты тоже будешь в зале, как тогда.
  - Как хочешь. Я не собираюсь запрещать тебе. Только не говори, что тебе шестнадцать, - ты ещё слишком молод, чтобы там работать.
  - Странно... - Черри был убеждён, что он давно взрослый, а отношения людей к возрасту так и не понял. - Как скажешь.
  
  Вскоре Къеррах стал танцевать в клубе каждую ночь с пятницы на субботу, но теперь старался не уходить так далеко по огненной дороге, балансируя на грани между пламенем и миром людей. Зрители - и прежние, и новые, кто приходил посмотреть впервые - ничего не заметили. Даже Ричард ничего не сказал, хоть Черри и спрашивал, ожидая услышать что-то вроде: "Первый танец был лучше".
  
   VI. Орландо
  
  Франсуа снился сон. Уже третий день один и тот же. Он слышал голос:
  "Я проклят, я одинок, я изгнан. Я никогда не смогу исполнить того, что мне приказали, - я не умею возвращать ушедших, не умею оживлять мёртвых, а значит - не будет мне прощения. Зачем я тогда рассказал?.. Но кто теперь докажет, что я не мог поступить по-другому? Она бы поняла, но и её давно уже нет. Никто не поймёт меня. Возвращаться и вымаливать прощение я не буду, жить изгнанником, чувствуя постоянную боль, - не могу. Остаётся только одно - солнечный свет. Быть может, покинув этот мир, я исполню приказ? Вряд ли. Скорее - встречу её. Или просто уйду. В никуда. Эрнан сжёг себя и вернулся. Я не смогу. Некуда. Больно..."
  Франсуа не видел его лица. Только голос. Во сне.
  Снова наваждение.
  "Кто ты?"
  "Я изгнанник".
  "Я будто бы знаю тебя, но не могу вспомнить. Ты ведь из нашего Клана?"
  "Был".
  "Кажется, я узнал... Ты..."
  Имя не успело сорваться с губ. Франсуа вздрогнул и проснулся, едва последний луч солнца скрылся, растворившись в тени домов.
  "Я должен найти его! - подумал Франсуа, выходя на охоту. - Я не могу допустить, чтобы он умирал. Надо спешить, пока он сам ещё не покончил с собой. Как его искать? Рассказать Арно? Но одобрит ли учитель мою затею? Действовать самому? Допустим, я даже могу узнать, где он, но хватит ли у меня сил? Чувствую, что он далеко отсюда, а я даже имени его вспомнить не могу..."
  Мысли сменяли одна другую, словно Франсуа оказался в центре кристалла, который завертелся, показывая ему разные грани. Вращение остановилось, алым потоком хлынув ему в горло. Франсуа еле успел оторваться от жертвы, чтобы оставить человека в живых.
  Взглянул на небо, где над едва алеющей полосой горела Венера.
  - Найти! Иначе он погубит себя. Его зовут...
  - Орландо. Ты ведь о нём думаешь.
  Рука учителя легла на его плечо.
  - Прости, - тихо проговорил Франсуа, - я не успел рассказать тебе. Ещё сам не разобрался, что за наваждение снится мне каждый день. Вампир, который плачет, что изгнан, и всё ближе склоняется к тому, чтобы выйти на солнце.
  - Брось. Орландо не пойдёт на это. Он трус. Почему ты не сказал мне?
  - Не знаю... Я вижу его во сне третий день. Вначале я забыл, потом посчитал это событие давно прошедшим... и только сегодня понял, что всё происходит сейчас. Я никак не мог узнать его имя. Ты сказал, его зовут Орландо?
  - Да. Сейчас он единственный изгнанник из Клана.
  Они подошли к дому Арно. Франсуа словно смотрел внутрь себя:
  "А ведь точно - Орландо! Черноволосый, с большими ярко-синими глазами... я помню - он и Эрнан вместе... Разве такой может быть трусом? Красивый, сильный, мужественный"...
  - Но кто изгнал его из Клана? - очнувшись от раздумий, спросил Франсуа.
  - Я.
  - За что?
  - За предательство. Нет, не думай, причиной тому отнюдь не личные отношения. Когда-то Эрнан назначил его первым жрецом. Да, тогда они были любовниками, но вскоре разошлись. При первой же опасности Орландо предал Эрнана, открыв его место отдыха Дельфийскому Клану. Так и началась война.
  - Предал Эрнана?? - переспросил ошеломлённый Франсуа.
  Прежние видения сменялись одно другим, словно иллюстрации в книге, текст которой не сохранился, и теперь по ним Франсуа сам пытался выстроить повествование.
  - Наказание Орландо - не моя прихоть, - продолжал Арно. - После войны Эрнан, как это ни странно, даже не лишил его места первого жреца, не говоря уж об изгнании из Клана. А за предательство Эрнан просто побил Орландо табуреткой.
  Франсуа невольно рассмеялся.
  - Вот и я думаю - не наказание, а смех один. Правда, Эрнан ещё сказал, что за Орландо остался долг, и однажды, когда будет нужно, он призовёт его для какого-либо важного задания, и уж тут либо выполнение, либо смерть. Но время прошло, а Эрнан либо ничего не придумал, либо просто забыл, что более вероятно. После того, как я стал вампиром и Хранителем Клана, Орландо пришёл ко мне, настолько уверенный в том, что останется первым жрецом и при мне, что я спустил его с лестницы. Тогда-то я и напомнил ему о долге и поручил одно задание.
  - Задание? Какое?
  Взгляд холодной тонкой молнией скользнул от Арно к Франсуа и ушёл в сторону, ветерком закружась на столе, зашелестев колодой карт... "Я не умею возвращать мёртвых", - вспомнил Франсуа и кивнул.
  - Не думай, я не выгонял его из Клана совсем, но сказал ему, чтобы, не исполнив, не возвращался.
  - И теперь он в отчаянии.
  - Брось. Поплачет и перестанет.
  - А кто такая она? - спросил Франсуа задумчиво. -- Во сне Орландо упоминал какую-то женщину, которая одна смогла бы его понять. Он говорил, что её больше нет.
  - Вероятнее всего, Мари, его жена. В прошлом веке она погибла в Египте.
  - Арно... - сказал Франсуа, помолчав. - Я всё же думаю, что нам нужно найти Орландо.
  - Нам? Как ты это себе представляешь? Моего задания он не выполнил, а теперь я возьму свои слова назад? Пойми, пусть официально я не Глава, а Хранитель Клана, но власть пока ещё у меня.
  - И ты обрекаешь его на смерть?
  - Я уже сказал тебе - он не решится, а если даже и так - невелика потеря. Да, он красив, но внешность бывает обманчива. - Арно улыбнулся странной холодной улыбкой. - Неужели он так понравился тебе?
  - Мне? Понравился? - до Франсуа даже не сразу дошёл смысл слов. - Да мне просто жаль его.
  - Жалеть и быть вампиром - плохо совместимые качества.
  - Но ведь он такой же, как мы! Неужели ты хочешь его смерти? Ведь Эрнан не наказывал его... В чём он провинился перед тобой?
  - Я не выношу трусов и предателей. Пойми: власть - это нити, которые надо крепко держать в руках. Ослабишь одну - отпустишь и другие. Я не изменю своему слову. Я лучше тебя знаю Орландо, и он не осмелится выйти на солнце. Даже при всём желании свести счёты с жизнью, в последний миг перед восходом он успеет сбежать и закопаться в землю.
  - Не уверен... То, что я видел...
  - Если тебе настолько жаль его, разбирайся с ним сам.
  - Учитель, ты позволяешь мне?
  - Да.
  - Но... - Франсуа остановился в растерянности, - хватит ли у меня сил? Он ведь так далеко, а я один никогда не перемещался на такие расстояния.
  - Решай сам. Или я зря тебя учил? Если не успеешь вернуться к утру - ты знаешь, что делать. Разберёшься, не новообращённый.
  - Но я не знаю, где его искать, только смутно представляю очертания какого-то коттеджа где-то за городом, недалеко от большой реки.
  - Дом Орландо находится в среднем течении Луары, на правом её берегу, где-то между Сомюром и Анже. Насчёт более точных координат свяжись с ним сам. Мне не приходилось бывать у него в гостях.
  - Я? Свяжусь с ним? Как?
  - Мысленно. Или тебе этого мало? Так ты идёшь? Уже половина ночи прошла. - Арно начинала раздражать нерешительность Франсуа.
  - Да. Я должен помочь ему, - сказал Франсуа, выходя на балкон.
  Арно ничего не ответил.
  
  Франсуа сосредоточился на миг и поднялся в небо - выше, чем когда летал над городом и направился как можно быстрее туда, откуда он чувствовал голос боли и отчаяние. Он не обращал внимания на живописные виды Луары, проплывавшие внизу. Когда он опустился на землю, уже стало рассветать. Да, это здесь - смутная картинка из сна словно обрела чёткие очертания.
  - Орландо! - позвал Франсуа, заходя в дом, быстро обошёл все комнаты двухэтажного коттеджа, но никто не отозвался. - Орландо!
  Тогда Франсуа снова потянулся мыслью к нему, ища и надеясь на ответ, но всё напрасно. Зов словно растворялся в предрассветной дымке.
  "Странно, - подумал он, - я чувствую, что он где-то совсем близко, но точное место почему-то найти не могу".
  Выбежал в сад, где на клумбах, заросших сорняками, цвели белые и красные розы. В другой раз он бы задержался полюбоваться, но сейчас ему было не до цветов: до восхода солнца оставалось не более пятнадцати минут.
  В беседке, заплетённой хмелем и диким виноградом, Франсуа увидел вампира, сидящего за столом, уронив голову на руки. На лице сухими потёками застыли красноватые следы слёз, белая рубашка была порвана и испачкана, длинные чёрные волосы спутались. Похоже, он был голоден уже не первую ночь, но в таком плачевном состоянии даже не замечал этого. Отрешённым взглядом он посматривал на восток, словно ожидая, когда появятся первые лучи солнца и испепелят его.
  Франсуа подошёл, хоть и его перед восходом начали покидать силы, и легонько потряс за плечи:
  - Орландо, очнись! Сейчас взойдёт солнце! Быстро спать!
  - Зачем? - непонимающим взглядом посмотрел на него Орландо. - Ты вообще кто?
  Это был не тот стон, срывающийся на крик отчаяния, что слышал Франсуа во сне. Сейчас Орландо говорил медленно, тихо и как-то хрипло.
  - Меня зовут Франсуа. Неважно. Пошли!
  - Нет. Я сегодня умру. Всё незачем. Быть может, я найду там их. А может быть, её.
  - Кого?
  - Мари. Оставь меня. Иди.
  Франсуа оглянулся на алеющее небо, и внезапное воспоминание коснулось его. В последний раз он видел эту полосу на востоке, когда он сидел на ступеньках у дома Арно и ждал...
   - Нет! - закричал он, подхватил совсем ослабевшего вампира и на плохо слушающихся ногах двинулся к дому. Кое-как спустился в подвал, отыскал гроб, в который бессильно уронил Орландо и сам рухнул рядом в беспамятстве.
  
  Проснулся Франсуа, когда уже совсем стемнело. Посмотрел на Орландо: тот приоткрыл глаза, но выбираться из гроба не торопился.
  Совсем ослабел от голода", - подумал Франсуа и когда вернулся с охоты, привёл двоих жертв.
  Орландо глянул на людей и замотал головой.
  - Пей!
  - Ты не... понимаешь...
  - Я тебе говорю - пей!
  - Ну... уговорил... - неохотно согласился Орландо, приник к шее жертвы и медленно начал пить, время от времени издавая стон и морщась, точно от боли. От крови второго он наотрез отказался, и человека пришлось отпустить, стерев из его памяти пребывание у вампиров.
  - Ты кто? - повторил Орландо свой утренний вопрос, говоря тихо и как-то хрипло, почти шепотом, - и откуда?
  - Я уже говорил, но ты, наверное, забыл. Я Франсуа.
  - А, фаворит Главы Клана? Я что-то слышал о тебе.
  - Ученик Хранителя Клана, - поправил Франсуа. Слово "фаворит" по отношению к нему звучало как-то странно. - От кого?
  - Не помню. Неужели Арно сменил гнев на милость?
  - Нет, я сам пришёл к тебе. Ты стал мне сниться каждую ночь. Я понял, что ты страдаешь.
  - Я тебе снился? Но как ты нашёл меня?
  - Я почувствовал зов, как тихий звук на одной ноте или как тонкую синюю нить...
  - Я не звал тебя, но... правда, значит, что у тебя сверхспособности. Так отыскать незнакомого вампира, да ещё изгнанника...
  Только теперь Орландо выбрался из гроба, до крови прикусив губу, словно испытывал боль.
  - Ты знаешь, за что я изгнан?
  - Да.
  - Твой хозяин не накажет тебя за то, что ты пришёл ко мне?
  - Нет, он разрешил.
  - Даже так? Похоже, он действительно смилостивился, раз отпустил тебя ко мне. Но зачем я тебе? Или ты искал меня, чтобы избавиться от навязчивых снов? Так сегодня утром всё было бы кончено. Зачем ты унёс меня в дом?
  - Понимаешь, я сам был на твоём месте, и не один раз. Я знаю, что чувствуешь в эти мгновения перед рассветом.
  - Вот как? Ты хочешь сказать, что жалеешь меня? Неужели ты не разучился этому, став его учеником? О его жестокости и в других кланах наслышаны.
  - Я не жалею, а понимаю. Зачем ты так говоришь о нём?
  - Ты ещё не знаешь. Арно - страшное существо.
  Франсуа вспомнил слова учителя о жутких историях, сплетнях и рассказах, касающихся Хранителя Клана, и пожал плечами. Далеко не все из них - правда.
  Они оба поднялись по лестнице и прошли в дом. Теперь, присматриваясь к обстановке, Франсуа увидел, что в комнате царит хаос, вряд ли характерный для Орландо: повсюду были разбросаны книги и вещи вперемешку с окурками сигарет. Вначале Франсуа подумал, что в дом влезли воры, но присутствия людей не чувствовалось - только тех двух жертв. В одной из комнат был опрокинут мольберт, валялись краски, поломанные кисти, разорванные на мелкие кусочки рисунки и разбито несколько фарфоровых статуэток. "Нет, скорее всего, это сделал Орландо. От отчаяния, " - подумал Франсуа. В другой комнате искорёженные гитара и лютня подтвердили его догадку. Вдруг взгляд его остановился на портрете девушки, немного похожей на Орландо: такие же слегка волнистые чёрные волосы, спадающие на плечи, и васильково-синие глаза. Черты лица разнятся, но, без сомнения, она и Орландо - родственники. Тонкая рама тёмного серебра с растительным орнаментом и розами в сочетании с чёрным шёлком и кружевами её одежды придавали портрету печальную торжественность.
  Под картиной прямо на стене Франсуа увидел красно-бурую в потёках надпись: "только ты". Слова были написаны кровью.
  "Мари? Когда-то я уже видел её. Но вряд ли наяву".
  Орландо опустился в пыльное кресло, снова поморщился и закурил.
  - Можно сигарету?
  - Бери. Интересно, почему я снился именно тебе? - Орландо, похоже, говорил сам с собой, рассеянно глядя на портрет, затягиваясь сигаретой и стряхивая пепел прямо на пол.
  - Не знаю. Это так важно?
  - Возможно. Мне показалось, что в твоём появлении скрыто нечто иное, о чём ты ещё, быть может, сам не знаешь. Некое веление судьбы, наверное. Тебя ведь не так давно обратили? Но кто? Арно?
  Франсуа молчал в нерешительности. Ответить утвердительно было бы вполне логично, но врать не хотелось. Просто назвать имя - не получится, это вызовет массу расспросов до самого утра... не рассказывать же Орландо о крови с искрами и своём мгновенном решении...
  - Ну, не хочешь - не говори. Ты ведь из лаборатории?
  - Из Королевства.
  - Странно, что ты стал вампиром нашего Клана, то есть я хотел сказать - Клана Дракулы. А как ты жил до обращения?
  - Жил? До обращения? - повторил Франсуа, будто очнулся. - Не знаю... Работал. Учился. Пил кровь по стакану в полночь. Да, кажется, даже какое-то время был женат, но недолго. Потом я прогнал жену и сына, поняв, что видеть их больше не могу. Особенно её. Что ещё... Водил машину. Курил, иногда зажигая одну сигарету от другой, прямо как ты сейчас. Что ещё ты хочешь узнать?
  - Ничего. Просто даже я слышал про сына Генриха де Люзиньяна - так называемого "принца со сверхспособностями".
  - Вот именно. Игрушка, чтобы потешить собственных родителей. Про то, что я живой и тоже могу испытывать чувства, все как-то забыли. Ты не представляешь, как мне надоело жить по их правилам, среди которых столько лишних!
  - Понимаю. Но ты ведь нашёл способ уйти от них.
  Франсуа только криво усмехнулся.
  Орландо снова вдохнул дым, и лицо его исказилось. Невольно он приложил руку к груди.
  - Тебе больно? Ты ранен?
  - И да, и нет. Не спрашивай, я не знаю, что это... и как ему удалось. Не знаю, из какого ада он вернулся и кто его учил. Сейчас ты будешь защищать его, но я только предупреждаю: берегись! Арно может убить одним прикосновением к коже, а, быть может, и к холсту, лишь слегка прочертив линию!
  - Что с тобой? Я посмотрю...
   Орландо хотел было сказать: "Нет!", но не успел. Франсуа подошёл, расстегнул его рубашку, когда-то белую, но теперь пыльную и запачканную кровью и отпрянул. На груди красовалась татуировка: чёрная, искусно прорисованная мантихора с лицом самого Орландо, перечёркнутая крест-накрест двумя тонкими алыми линиями.
  - Это... Бертран рисовал? - спросил Франсуа. Ему подумалось, что учитель изобразил бы это создание несколько по-иному. Да, кажется, он слышал о подобном рисунке Бертрана.
  - Это рисовал Арно. Точная копия. Почти... От татуировки Бертрана меня лет сорок назад избавил Эрнан, сняв её вместе с кожей.
  Орландо горько рассмеялся.
  - Но кто зачеркнул её? Две линии будто нарисованы, но кажется, что это очень глубокие свежие порезы, из которых сейчас польётся кровь...
  - Их прочертил когтем Арно, когда изгнал меня из Клана. Не знаю, как этому дьявольскому художнику удаётся, но он в одно мгновение словно прорезал меня насквозь, и теперь я чувствую постоянную боль. Голод лишь слегка заглушает её, но стоит мне насытиться, как боль усиливается, временами становясь нестерпимой.
  - Так значит, когда я привёл тебе людей... Вот почему ты отказался от крови одного из них!
  - Да. Голод одолел меня, и теперь я мучаюсь от боли.
  - Это и довело тебя до самоубийства?
  - Да. Теперь ты понимаешь, на что может быть способен твой учитель?
  Франсуа промолчал.
  - Может, я смогу чем-то помочь тебе? - спросил он.
  - Вряд ли. Снять это может только он, и не раньше, чем я выполню его задание.
  - Но ведь это невозможно!
  - Не знаю... Для меня - точно.
  - И это всё из-за предательства? Арно рассказал мне...
  - Предательство... - прошипел Орландо, - ты бы видел, чем мне тогда угрожали!
  Франсуа вздрогнул, вспомнив одно из самых страшных своих видений, о котором не говорил никому.
  - Прости, я не хотел обидеть тебя. И давно с тобой так?
  - Скоро четыре года. Значит, он всё рассказал тебе?
  - Да. А ты после изгнания пробовал пить кровь вампиров? Быть может, она лучше подействует? - во Франсуа вдруг проснулся спавший почти со времени обращения исследователь.
  - Ты с ума сошёл! - вскричал Орландо и схватился за татуировку, качнувшись в кресле, словно теряя сознание. Алые линии стали ярче. - Изгнанникам нельзя пить кровь вампиров Клана, разве ты не знал?! Если тебя обратил Арно - ты ведь его ученик! - мне будет только хуже!
  - А ты попробуй! - разошёлся Франсуа. - Вдруг не всё так, как ты думаешь.
  - Я, конечно, попробую... но если не поможет? А Арно разрешил тебе? Смотри, он и тебя накажет! Понять не могу, из-за чего ты так ради меня стараешься?
  - Пей, не рассуждай, - Франсуа подставил шею и тихо вскрикнул, почувствовав клыки Орландо. Тот сделал несколько глотков, вдруг резко дёрнулся и, не удержавшись, рухнул на колени.
  - Не могу больше... - выдохнул он. - Не знаю, кто тебя обратил... этого не может быть, не должно... Я не понимаю, почему в твоей крови столько от... Эрнана. Вы ведь даже не виделись... с тех времён...
  Франсуа снова не ответил.
  - Лучше бы я не пил твоей крови... - простонал Орландо и бессильно лёг на пол, уронив голову на руки.
  - А если я выпью твоей?
  - Может, хватит экспериментов, а? Тебя, случайно, не Этьен прислал?
  Но было уже поздно.
  Один глоток за другим...
  
  ...Лестница. На верхней ступеньке Арно. Какой странный взгляд - его глаза кажутся одновременно ярко-синими, лунно-жёлтыми, кроваво-красными и ледяными... Внизу поднимается с колен Орландо. Арно только что вышвырнул его вон.
  Изгнанник ещё пытается скрыть слёзы. Гнев и обида клокочут в нём, и сами собой всплывают слова его знакомого, ещё из старого первого круга, с кем они совсем недолго были любовниками, но при странных обстоятельствах разошлись...
  
  Воспоминания слишком быстро сменяются одно другим, и Франсуа не всегда в состоянии разглядеть их...
  
  "Кто написал этот портрет? - спрашивает Орландо. - Это явно работа вампира. Ни один человек не может так видеть в темноте, а уж тем более - изобразить такое".
  На картине изображён его собеседник в костюме, кажется, начала XVI века. Очень красив, но для Франсуа, как стороннего наблюдателя, в его внешности есть что-то неприятное, отталкивающее. На фоне парижского пейзажа - позади очертания собора Нотр-Дам. Какое странное отражение в окне-розе: полная луна, но на миг Франсуа показалось, что на её месте он видит лицо беловолосого мальчика, обнажившего клыки в сумасшедшей кровожадной улыбке... Мальчик чем-то так напоминает его учителя...
  Наваждение пропало, и вновь в окне появилась полная луна.
  Но... это видение Франсуа - не Орландо. Тот видел лишь лунное окно собора.
  "Это работа некого Арно. Мальчика, которому навсегда осталось одиннадцать", - отвечает собеседник.
  "Он гениальный художник! Я потрясён..."
  "Да, этот портрет мне тоже нравится"...
  
  Художник немного польстил тому, кого изображал - так показалось Франсуа.
  
  "А почему он написал тебя? Вы были хорошо знакомы? Или это просто заказ?"
  "Не ревнуй, Орландо. Если ревновать ко всем, кто был раньше..."
  "Арно... я, кажется, слышал... Он - сын Бертрана?"
  "Да-да, он самый. Его давно уже нет. Он покончил с собой".
  "Я слышал о нём, но это было до меня. Как жаль, что мы не совпали по времени. Возможно, я брал бы у него уроки".
  "Даже если бы вы жили в одно время - я бы не советовал".
  "Почему?"
  "Этот мальчишка был столь тщеславен, с таким самомнением, и к тому же немного не в себе. Будь он хоть немного старше и сильнее, это было бы чудовище. В Клане пришлось бы принимать меры"...
  
  И теперь, поднимаясь на лестнице с колен, Орландо вспомнил слова Лоренцо несколько десятилетий спустя. Да, того вампира первого круга звали Лоренцо. Орландо не произнёс ни звука, но не прекращал слышать их, будто они были только что сказаны.
  Значит, это правда...
  Мгновение. Словно плеть щёлкнула в воздухе. Арно приказал подойти. Ещё миг. Затрещала ткань рубашки. Два росчерка когтем, две алые царапины перечеркнули татуировку крест-накрест. Тонкие, едва заметные на вид. Две глубокие незаживающие раны. Пронизывающая боль вгрызлась, выжигая все чувства, застилая всё кровавой пеленой.
  Проклят.
  "Пока не вернёшь Эрнана и Бертрана".
  
  - Больше не могу! - прошептал, даже прошипел Франсуа, отрываясь от Орландо, резко отдёрнув руку от татуировки.
  - Ты же пил мою кровь совсем недолго, всего несколько глотков, -удивился Орландо. - Не нравится?
  Он повернул голову и заметил водянисто-кровавые потёки на лице Франсуа.
  - Ты чего плачешь?
  - Я? Плачу?
  Франсуа утёр слёзы, а потом вдруг встряхнул Орландо за плечи так, что тот закричал от боли. - Ты оскорбил его! Поклянись, что больше никогда не будешь отзываться так о моём учителе! Поклянись забыть то, что наговорил этот отвратительный вампир и не верь ни одному его слову! Или я тебе сам сейчас такого дорисую, что нынешняя жизнь раем покажется!
  Франсуа закрыл лицо руками, сам испугавшись внезапной вспышки гнева.
  - Не понял... я хоть одно слово сказал? - спросил Орландо, готовясь к новому удару.
  - Этот мерзавец Лоренцо наговорил, а ты запомнил и повторяешь, не подумав! Быстро забудь!
  - Значит, ты всё видел... читал по крови?
  - Видел! Я ещё не то вижу! Провалиться иногда хочется от этих видений!
  - Верю...
  - Клянись!
  - Клянусь, - обречённо повторил Орландо, - клянусь больше ничего плохого об Арно, нынешнем Главе Клана не говорить... и не думать... то, до чего я дошёл - сам заслужил...
  - То-то же. Понимаешь, он, конечно, мой учитель, но ведь я по своей воле с ним. Если бы меня что-нибудь не устраивало, я бы ушёл.
  - Правда?
  - Видимо, в голове Орландо не укладывалось, что можно любить Арно.
  "А я уже соскучился по нему", - подумал Франсуа, а вслух спросил:
  - Прости... можно узнать, кто такой Лоренцо?
  - Вампир старого первого круга, ещё при Дракуле.
  - Вы были любовниками?
  - Недолго. Если бы я знал, чем всё кончится... лучше бы я никогда не видел его. Из-за него я потерял Мари.
  "А Арно? - этот вопрос Франсуа задал мысленно, словно боясь, что Арно и на таком расстоянии услышит его. - Между ним и Лоренцо что-нибудь было?"
  "Об этом я ничего не знаю".
  - Тебе не легче? - теперь уже вслух спросил Франсуа, переводя разговор на другую тему.
  - Нет... ничего не изменилось.
  - Значит, полетим к нему. Он сможет помочь.
  - К кому? К Арно?? Да ты спятил?! - вскричал Орландо, - он накажет нас обоих! Лучше иди, откуда пришёл и оставь меня. А я, видимо, повторю утреннюю попытку.
  - Даже не думай. Зря, что ли, я тебя во снах видел, пришёл и с тобой вожусь? Я сам буду просить за тебя.
  - Как хочешь. Я не полечу. У меня даже нет сил - я не смогу лететь.
  - Я понесу тебя.
  - Мы не успеем до утра.
  До восхода солнца оставалось около полутора часов.
  Франсуа попытался связаться с Арно и сообщить, что появится завтра ночью, но не знал, получилось ли у него на таком расстоянии передать мысль. Перед рассветом он снова отнёс и положил Орландо в гроб, а сам лёг спать рядом.
  
  
  Вечером, насытившись, Франсуа, как и вчера, привёл Орландо двоих жертв, но тот наотрез отказался.
  - Пей! Мы сейчас полетим. Тебе нужны силы.
  - Мне не нужна боль. Лучше я останусь голодным, чем буду мучиться и мешать тебе. Может, оставишь эту затею?
  - И не подумаю.
  Франсуа вздохнул и хотел было отпустить людей, но всё же отпил крови каждого из них и только потом отправил прочь.
  Подхватил Орландо на руки и поднялся в воздух. Лететь было тяжелее, но не так сложно, как ему представлялось.
  
  И половины ночи не прошло, как они опустились на землю у дома Арно. Дверь им открыла Мануэла. Она окинула их многозначительным взглядом.
  - Кого я вижу! Франсуа, ты хорошо подумал? Я знаю, Арно, конечно, предполагал такой исход событий, но я бы не советовала вам являться вдвоём. А ты, Орландо, лучше поспал бы года два-три.
  - Я пробовал. Не могу... это Франсуа затеял. Я отговаривал его - всё без толку.
  Она кивнула.
  - Ладно. Что-нибудь придумаем.
  Они прождали около часа, когда Арно вышел из мастерской.
  - О, так вы вместе! Явились ко мне вдвоём, не иначе, как за благословением на венчание?
  Орландо опустил голову, Франсуа смущённо проговорил:
  - Господин мой... прошу тебя, не смейся, а попробуй понять... я привёл его, чтобы просить тебя...
  - Просить? О чём? - голос Хранителя Клана прозвенел сталью.
  - Избавь его от этой боли, умоляю! Я вижу, как он страдает. То, что ты приказал ему сделать, всё равно невыполнимо. Кто знает, быть может, если я не пришёл бы к Орландо на рассвете, его бы уже не было.
  - Сомневаюсь. Я говорил тебе.
  Франсуа опустился на колени, но учитель даже не взглянул на него.
  - Арно! Прошу тебя... За что ты так ненавидишь его?
  Орландо тронул Франсуа за руку: "Не унижайся".
  "Я не унижаюсь, я прошу. Унижаются перед тем, кто недостоин, а ради учителя я готов на всё".
  - На всё? - Переспросил Арно. - Вот и отпусти Орландо, и пусть будет по-прежнему.
  - Не могу...
  - А если я прогоню вас обоих? Тебя, Франсуа, конечно, не за что выгонять из Клана, но и являться ко мне я не разрешу.
  - Учитель, прости... если ты хоть немного кого-нибудь любишь... не меня, хоть кого-то...
  Арно подошёл к нему и посмотрел в глаза несколько мгновений, которые показались Франсуа вечностью. Он тонул, теряя себя в ледяной серебристо-стальной мгле, но потом словно внезапно очнулся. Арно приказал им раздеться и спуститься в подвал. Они повиновались, остановившись внизу около одной из двух невысоких колонн, подпиравших потолок. Арно приковал их цепями спиной друг к другу так, что их разделяла лишь колонна: рука к руке и нога к ноге.
  - Сейчас вы оба понесёте наказание: Орландо - за то, что явился, не выполнив приказа, а ты, Франсуа - за неумение отвечать за свои слова и за многое другое, о чём сам должен хотя бы догадываться.
  Арно взял плеть, если можно так назвать рукоять с цепью, оканчивающейся лезвием, похожим на стальной коготь, и, замахнувшись, стал наносить удары. Орландо, опустив голову, вздрагивал, чуть вскрикивая при каждом ударе. "Теперь забьёт до полусмерти, а проклятие так и не снимет..." - пронеслось в голове. С его лица скатывались слёзы, смешиваясь с кровью из ран. Франсуа терпел молча, прикусив губы: "Делай со мной, что хочешь, только не гони меня..."
  "Да? - услышал он мысли Арно. - Откуда я знаю, что ты скажешь в следующую минуту и как потом вывернешься? Ты ведь даже не захотел рассказать мне, что между вами было".
  Арно усмехнулся и продолжал бить.
  "Ты же знаешь, что ничего не было".
  "Ты ещё в лаборатории виртуозно научился скрывать свои мысли даже от обращенного вампира. Я уж не говорю о том, что попытка помочь изгнаннику из Клана воспринимается как предательство и поступок, совершённый против Клана, а значит, и против меня. Разве ты не знал?"
  "Нет... Арно, я люблю тебя..."
  Арно не ответил. Лишь замахнулся ещё раз, другой...
  - Мне надоели ваши слёзы. Не двигаться! - приказал он и повернул наказанных лицом друг к другу, перестегнув замки на цепях. - Тем более что сзади кожа осталась девственно нетронутой. - Он с силой провёл когтями по спине Орландо. Тот простонал. - Когда я оставлю вас наедине, можете жаловаться. Вы здесь останетесь до завтрашней ночи, а дальше я подумаю.
  - Как, и днём? - взмолился Орландо.
  - Успокойся, здесь подвал, и ни один луч солнца сюда не проникает. Улизнуть на тот свет у тебя не получится.
  Удары посыпались с новой силой. Но вскоре Арно это занятие наскучило, и, не дождавшись утра, он ушёл.
  Когда на улице рассвело, хотя лучи солнца в это утро и не были заметны - оно выдалось пасмурным и дождливым - Орландо и Франсуа повисли, словно обмякнув, на цепях и провалились в глубокий, без сновидений, сон.
  
  Прошло около двух часов после заката, когда Арно зашёл в подвал. В руке его была плётка - на этот раз кожаная, оканчивающаяся тонким лезвием бритвы, давно знакомая Франсуа. Увидев её, он с облегчением вздохнул: Арно явно сменил гнев на милость.
  - Вы до сих пор спите? - усмехнувшись, он хлестнул их. - Неужели нет более подходящего места для сна? - удары, один за другим, прорезающие кожу новыми багряными следами, тогда как вчерашние шрамы уже исчезли.
  - Лучше убей меня! - простонал Орландо.
  - И не подумаю. - Арно внезапно бросил плётку на пол. - Я даже позаботился о вас, приготовив настоящий пир. Трое из них твои, Орландо.
  В подвал вошли пять человек. У всех на лице застыло отсутствующее выражение. Франсуа облизал губы, жадно глядя на них, Орландо только вздрогнул и скривился. Арно подошёл и снял цепи с одной стороны, так что теперь оба были прикованы к колонне только за одну руку и ногу, и подтолкнул к ним людей.
  - Пейте.
  Франсуа накинулся, порвав клыками шею жертвы, а Орландо, дрожа, прохрипел:
  - Нет!
  - Что с тобой? - спросил Арно. - С каких это пор ты отказываешься от крови? Или ты теперь предпочитаешь кровь животных? Крысок и собачек я для тебя ловить не собираюсь. Пей, я приказываю тебе!
  Орландо мотнул головой. Франсуа, хоть и был сильно голоден, отпил от первого столько, что тот остался жив и в сознании, лишь чувствовал небольшое головокружение и слабость, но вполне смог бы сам добраться домой, и рана на шее быстро заросла. Так же Франсуа хотел поступить и со вторым, но случайно взглянул на Арно, и, неистово впившись в плоть, выпил всю кровь до капли. Потом растерянно воззрился на своё деяние:
  - Я не хотел убивать...
  - Трупы уберёшь сам, - сказал Арно. - Орландо, ты отвергаешь мой дар? По тебе видно, что в последнее время ты не так часто бывал сытым.
  - Я не могу...
  - Разве ты не понял - это приказ. Оставшиеся трое - твои. Впервые приходится заставлять вампира пить кровь. Я слышал, такое может быть с новообращённым, но тебе ведь больше четырёхсот лет!
  Орландо ничего не оставалось, как повиноваться. Пока он пил, держал свободную руку на груди, закрывая татуировку. Когти всё глубже уходили под кожу. Вслед за первым, он принялся за второго, но когда он надкусил клыками шею третьего, сделал несколько глотков и вдруг затрясся, издав звук, похожий на птичий крик и забился в судорогах. Франсуа, уже насытившийся, отпил ещё немного и отпустил жертву. Он хотел снова встать на колени, но цепи мешали.
  - Господин, прости его, прости...
  Арно посмотрел в глаза Франсуа, и тот снова на мгновение почувствовал, будто он вовсе не в подвале, а где-то в неведомом мире, на ледяной заснеженной равнине, и ветер дует сквозь него, и сыплется колючий серый снег. А потом на этот холодный пейзаж капает кровь - одна капля за другой, застывая вначале алой росписью на белом фоне, льётся, затапливая всё вокруг, и этот чужой мир, теплея, тонет в крови...
  - Уговорил.
  У Арно вновь в руках появилась плётка. Орландо замолчал и замер. Два щелчка, два еле заметных даже для Франсуа движения, как два быстрых росчерка. На груди Орландо из раны крест-накрест потоком хлынула кровь, заливая татуировку, а потом и всё тело. Но это продолжалось лишь несколько мгновений. Так же быстро рана затянулась, не оставив и следа, лишь изображение мантихоры с лицом Орландо по-прежнему красовалось на груди. Арно подошёл и коснулся ладонью рисунка:
  "Ты забудешь то, что сказал Лоренцо. Забудешь всё, что он говорил обо мне. Забудешь, что я когда-то был знаком с ним. Забудешь. И если по какой-либо причине вспомнишь - боль вернётся, и рисунок изменится, но это увижу только я".
  Вслух Хранитель Клана сказал:
  - Ты возвращаешься в Клан, но при следующих условиях. Долг за предательство останется за тобой, но ты больше не изгнанник. Как обращённый Бертрана, ты остаёшься вампиром первого круга, но последним из всех.
  Орландо молча кивнул и стал озираться по сторонам, словно только очнулся от долгого сна, не понимая, где он и что с ним.
  Арно отошёл и снова окинул взглядом их обоих.
  - О! Какое зрелище! Оно достойно быть запечатлённым на холсте! Вы двое, совершенно обнажённые и прикованные к колонне!
  При этих словах глаза Франсуа вспыхнули красноватыми огоньками.
  -Ты хочешь нас? Обоих? Прямо здесь, рядом с трупами?
  - Трупы мне не помешают, вы ими позже займётесь. Телесных наказаний, вам, как мне кажется, предостаточно, да и мне наскучило. Думаю, и мне, и вам больше по душе ощущения другого рода.
  Произнеся это, Арно снова приковал их лицом к колонне и друг к другу, провёл когтями по спине Франсуа... и тот понял, что за все эти три ночи так соскучился по Арно...
  Орландо не мог видеть их обоих полностью, но синие глаза его загорелись огнём. Вскоре и он не остался обойдён вниманием. За несколько часов до рассвета все трое переместились в спальню, где к ним присоединилась Мануэла.
  Дом Хранителя Клана Орландо покинул лишь через двое суток, вернувшись в коттедж.
  
   VII. Танцы на грани
  
  
  Къеррах проснулся, когда едва рассвело. Поцеловал в щёку Ричарда, но тот даже не шелохнулся. Потягиваясь, вылез из кровати, оделся и, глотнув воды, вышел на балкон.
  Несколько мгновений он смотрел вдаль сквозь дрожащие под ветром листья на ещё сонную улицу. Его внимание привлёк прогуливающийся внизу юноша. Невысокий, одетый совершенно не примечательно - белые рубашки и синие джинсовые костюмы носят многие. Белые, как снег, волосы и очень бледное лицо, черты которого Черри не мог разглядеть чётко, заинтересовали его.
  - Хал"айа! - крикнул он. Почему-то в этот миг вылетело именно это лахатарское приветствие.
  Незнакомец оглянулся. Къеррах махнул ему рукой, словно зазывая к себе на балкон. Он даже не подумал, что тот, наверное, не сможет подняться, не заходя в дом, и вряд ли полезет наверх со стороны улицы, как неоднократно делал Черри. Но... Къеррах и моргнуть не успел, как блондин вдруг оказался рядом с ним. Къеррах удивлённо разглядывал его лицо, небесно-голубые глаза... нет, не бывает таких людей...
  - Кто ты? Как тебя зовут?
  - Арно.
  - А меня...
  Вдруг Къеррах почувствовал жар в груди, и сердце забилось чаще и горячее, словно искры в крови с каждым биением становились всё ярче. Арно видел, как глаза светлеют - от оранжевых до ярко-жёлтых. Оглядываясь по сторонам, словно видя всё впервые, улыбаясь, словно хотел обнажить клыки...
  - Эрнан, - и голос изменился. - Ты не узнал меня?
  Мгновение Арно не верил своим глазам.
  - Эрнан? Ты? Вернулся?!
  - Не совсем. Я ненадолго.
  - Ты пришёл в это тело, я правильно понял?
  - Да.
  Легкое прикосновение рук, словно на грани, впервые или, быть может, за эти четыре года незаметно прошла вечность?
  - Может, ты скоро вернёшься совсем?
  Тень надежды.
  - Я не знаю.
  ...Лёгкие объятья и алые лепестки, маленькие искры и распахнутые двери, взмахи кистью и горячие алые капли, увитый плющом балкон и последний вздох, как шёпот: "Я ещё вернусь"...
  Арно словно очнулся. Его воображение рисовало одну за другой картины: стоящего напротив можно обратить... если Эрнан снова придёт, да, именно тогда! А Бертран вернётся сам - они ведь не смогут друг без друга...
  Къеррах осмотрелся. Так бывает, когда ненадолго проваливаешься в сон. Странно. Он не хотел спать. Он всё там же, на балконе, почему-то обнимает того, кто назвался... Арно.
  - Ты так и не представился, - сказал Арно.
  - Къеррах, или Черри, - ответил он, чуть прикрыв глаза, словно хотел что-то вспомнить. "И почему мне сейчас так хотелось сказать, что меня зовут Эрнан?"
  - Ты здесь живёшь?
  Арно, конечно, мог узнать многое, читая мысли, но ведь интереснее, если Черри сам расскажет.
  - Да.
  - С родственниками?
  -С Ричардом. - Черри откинул со лба прядь волос и уточнил: - с дядей Ричардом... Впрочем, это для его знакомых он мне дядя, а вообще нет.
  -А кто?
  - Мы любовники.
  Арно улыбнулся.
  - А как ты так быстро залез на балкон? Я так не умею. Научи, а...
  Арно ничего не ответил.
  - Не хочешь говорить? - Къеррах посмотрел прямо в лучистые голубые глаза, еле заметно отсвечивающие серебром. - Ты ведь не совсем человек, наверное?
  - Значит, и ты тоже, если знаешь. Откуда? От кого?
  Къеррах задумался. "Можно ли ему рассказывать? Но кто он? Как мы? Как духи стихий? Или как Эрнан и Бертран?"
  Присмотрелся внимательней и увидел едва заметные клыки. Арно не любил их показывать, да и люди не столь наблюдательны.
  - Значит, ты такой же, как Эрнан и Бертран, - прошептал Черри.
  "Ты знаешь их?" - вопрос Арно прозвучал в голове.
  - Йер, - ответил Къеррах почему-то опять на лахаране и, спохватившись, перевёл. - Да.
  - Черри! - послышался из комнаты голос Ричарда. - Черри, ты где?
  - Ой, меня Ричард зовёт... Да, ему нельзя говорить, - заговорщически зашептал Черри, - он ничего не знает. Он сегодня уйдёт на работу, а скоро уедет в Лондон дня на три. Или приходи сегодня ночью в клуб - он недалеко, на развилке, я там танцевать буду, там ещё афиша висит: "Танец саламандры". Приходи! Пока!
  - Приду. До встречи!
  - Черри! - снова раздался голос Ричарда.
  Арно исчез, оказавшись внизу так же быстро, как и появился на балконе.
  - Я здесь, - ответил Черри и ушёл в дом.
  
   * * *
  
  На улице день, но окна плотно завешены шторами. Горят три витые алые свечи в тёмном подсвечнике, и Къеррах, словно играя, касается пламени то одной, то другой, собирает его в ладони и возвращает обратно, обрисовывает круг и прижимает руки к груди.
  - Отец! Морхо Морхоннэрэн! Где ты? Сегодня не праздник, обычный день, но мне очень нужно поговорить с тобой!
  Вспышка. Яркий тройной язык пламени. Мгновение Къеррах видел дракона с чёрно-багряной блестящей чешуёй, в которой, как в тёмном зеркале, искрами плясали отблески.
  - Къеррах, ты звал меня? Я здесь. Что случилось? - спросил Морхо, обретая свой привычный для мира людей облик.
  - Сегодня я рассказал, кто я. Точнее, то, что я не человек. Нельзя, наверное, да? Но он - тоже. Я сказал, что знаю Эрнана и Бертрана, а он их тоже знает. И ещё я понял, что он мне кого-то напоминает, но я не могу понять...
  - Кто?
  К удивлению Къерраха, отец ничем не показал своего неодобрения.
  - Арно. Кто он? И почему я начал говорить с ним на лахаране? Ты знаешь его?
  - Конечно. Он - сын Бертрана и... Йеранны. Он был вампиром, но ушёл в огонь. Сам. - Морхо чуть погрустнел. - Так было раньше. Сейчас по-другому, и я не могу пока тебе об этом рассказывать. Он вернулся, у него другое воплощение.
  - Да? Я понял! - воскликнул вдруг Къеррах. - Помнишь - на твоих мозаиках? Где концерт Дамиана и на другой, на той, последней, через которую я ушёл? Арно напоминает мне того художника! Хотя ты его изобразил по-другому... Это он?
  Морхо лишь кивнул и одновременно поднёс палец к губам:
  - Тихо... никому не говори об этом, и самому Арно - тоже.
  - Ага... - прошептал Къеррах. - И что - мне теперь нельзя общаться с ним? Ты когда-то сказал, что вампиры мысли читают.
  - Почему нельзя? - удивился Морхо. - Ты не думай об этом, особенно при нём. Арно, конечно, вампир, и очень сильный. Сейчас он - Глава их Клана. Если заведёшь с ними знакомство - будь готов к тому, что и ты в одну прекрасную ночь станешь таким же, как они.
  - Я стану вампиром!!! - Черри даже подпрыгнул.
  - Я точно не знаю, конечно... - Морхо не ожидал, что сын так обрадуется этой новости, - а лишь предполагаю. Не буду советовать морально подготовиться к бессмертию, - рассмеялся он, - но ты больше не увидишь солнца и дневного света и будешь питаться кровью.
  - Кровью, лавой, искрами, продуктами из магазина или кафе - у всех своя еда, и если сравнивать, то всё это очень вкусно. А солнце... я больше люблю ночь.
  Морхо улыбнулся:
  - Я тоже.
  -Пап, а почему, когда ко мне подошёл Арно, я ничего не помню? Мне почему-то казалось, что я - Эрнан.
  - Это правда?
  Морхо подошёл ближе и, обняв сына за плечи, посмотрел в глаза. Къерраху показалось, что стрела Тёмного Пламени попала внутрь его самого, его души, его памяти и разгорелась, накаливаясь добела. Она листает его воспоминания, как открытую книгу, читая в ней то, что и ему самому не известно.
  - Прости, мне нужно было знать. Ты прав, это действительно был Эрнан.
  - Но как это случилось? Я ведь тогда и не думал о нём.
  - Значит, он сам нашёл способ прийти сюда ненадолго, вселившись в твоё тело. Возможно, ему необходимо было что-то сказать Арно. Ты только не пугайся, если он ещё придёт, и не сопротивляйся. Не отказывай ему.
  - Разве я могу отказать принцу Лахатара, а тем более - тёмному?
  В глазах Морхо блеснули искорки. Он потрепал сына по голове.
  - Так Эрнан теперь будет приходить в моё тело?
  - Я не утверждаю, но говорю, что это возможно.
  - А я ведь даже ничего не запомню... посмотреть бы, хоть со стороны...
  - Боюсь, это сложно, да и не нужно.
  - А я тоже куда-то ухожу? А почему не помню?
  - Если ещё так будет, попытайся запомнить.
  - А я сегодня ночью опять танцевать буду! Я Арно пригласил!
  - Ты молодец. В людском мире, а пламенную часть себя не забываешь. Но, танцуя на сцене, не уходи далеко в память мира, держись хотя бы на грани - знаю, по-другому ты не умеешь. Потому у тебя и имя такое. Ты выступаешь перед людьми, а они поначалу восхищаются, а чуть шаг в сторону, в неведомое или непонятное - им уже страшно. Помни, мир хоть и кажется огромным, а иногда и бесконечным, но иногда он более хрупок, чем тонкое стекло.
  Къеррах кивнул.
  - Мне пора в Лахатар. Я соскучился по тебе и за разговором задержался. До встречи.
  -Да хранит тебя Тёмное Пламя.
  - И тебя...
  Морхо поцеловал сына в макушку на прощание и исчез, осыпав Къерраха дождём рыжих искр.
  
   * * *
  
  Вечер.
  Къеррах вышел на сцену и поклонился. Зазвучала музыка, вначале тихо и медленно. Он окинул глазами зрителей. Арно в зале нет. Не пришёл. Къеррах подходит, поднося ладонь к фитилю, и огонь загорается. Все, конечно, подумают, что это ловкий трюк, фокус, как и слова на афише - Танец саламандры - всего лишь красивое название. Две горящие чаши в руках, и Къеррах идёт по кругу, зажигая одну за другой все двенадцать.
  По кругу...
  
  Искристою пылью, змеёй по спирали Дорога уводит в нездешние дали...
  
  Первый виток, и все чаши зажжены. Он ставит две первые, и, продолжая танцевать, медленно расстёгивает чёрную рубашку в рыжих блёстках. Они напоминают ему искры его прежней чешуи. Давно ли это было, недавно - время остановилось, в предчувствии чего-то ещё не явленного растворив прошлое и будущее, оставив лишь вечное "сейчас". Мгновение Къеррах ловит на себе два взгляда: Арно и кого-то ещё рядом с ним. Лицо бледное - наверное, тоже вампир, черноволосый и кудрявый, и в глазах отражаются едва заметные искры.
  Ещё миг - две другие чаши полыхнули огнём в руках.
  
  Виток за витком закружит повороты, и снова ветра открывают ворота...
  
  Окно открыто? Нет, это нездешний ветер зовёт его. Вихрь и огонь рука об руку, и Врата Лахатара так близки... Он на грани, на лезвии... Рубашка летит прочь, обнажая его истинную сущность - татуировку, изображающую огненно-красного дракона, Саламандру. Рисунок не вечен - это лишь часть его сценического образа, часть танца. Пройдёт немного времени, и он начнёт исчезать с кожи. Къеррах очень хотел бы носить его всегда, но краску должен нанести лишь тот, кто знает, кто видит его душу. Музыка ярче и быстрее, и снова в руках его чаши. Врата открыты, и он, закружившись, оказывается за ними...
  
  Колотится сердце, и кровью багряной рванётся из чаши, как лава вулкана...
  
  Сердце готово вылететь и сгореть в один миг. На мгновение показалось - в руках не чаши - два исторгающих лаву кратера... А он предвечен, как мир от рождения. Видение так же внезапно схлынуло. Он вновь глянул в зал, заметив, как улыбается ему Ричард, как не сводят с него глаз Арно и темноволосый вампир. Къеррах поставил чаши и одним лёгким движением дёрнул шнуровки на бёдрах, сняв облегающие чёрные штаны из тонкой кожи, открывая сильное и гибкое тело... Во Врата идёшь обнажённым, словно рождаясь заново. И снова чаши...
  
  Пылающей нитью пронзает столетья дорога огня между жизнью и смертью...
  
  Дорога... Широкая лавовая река, отделяющая Лахатар от мира людей. Сполохи пронзают пространство. Огромная мерцающая ладья, бережно собранная, словно мозаика, из обсидиана всех цветов, переносящая души. Его душа бьётся в ладонях ярким цветком, он - приходящий и Перевозчик... Харон, но когда-то было иначе. Так было, так будет...
  И снова сцена. Он и здесь, и там, на всех гранях одновременно, он горит во всех чашах. Вдруг Къеррах поймал пылающий взгляд стоящего в дальнем углу. Отец, Морхо Морхоннэрэн, и ты пришёл посмотреть? Ты оставил Лахатар, чтобы увидеть, как я танцую? Теперь я знаю: твои картины обрели новую жизнь, и я проживу её... Две чаши...
  
  И пламя хохочет, мелодия льётся, я равен богам и затменному солнцу...
  
  В вихре искр, совершенно обнажённый, он ушёл, выгорел дотла и родился заново. Чёрные крылья со сполохами белых и алых молний за спиной, и тёмная драконья чешуя искрится, и голоса мира вторят Предвечному Пламени...
  Я равен богам...
  Он - радость и боль, рождение и смерть, вспышка и пепел, мгновение перед взрывом и огненный смерч, рвущийся к небесам... Он - пульс далёких звёзд, и две сейчас - в его ладонях, как две чаши...
  
  Предвечная искра во тьме раскалённой. Я - память. Я - огненный смерч. Я...
  
  Музыка стихает, смолкает танец... Къеррах держит в руках последнюю пару чаш, словно всё не решаясь поставить их. Публика встаёт с мест и хлопает, кто-то кричит: "Браво!" Он возвращает чаши в круг и подносит руки к груди...
  Я - огненный смерч. Я...
  Всё ещё звучит невысказанное имя ритмом, пульсом в недрах Земли. Къеррах опускается на одно колено, вдруг встретившись взглядом и всё ещё не веря: сам Тёмный король Лахатара почтил его своим присутствием! Кто-то бросает на сцену цветы, и летят пламенеющие розы, прямо как на мозаике Морхо... За двенадцать минут его выступления прошла вся история мира, запечатлённая летописцами в рисунках камня, сложенная в мозаиках.
  Къеррах кланяется и уходит со сцены, не сводя широко открытых глаз и одними губами прошептав: "Тээрйа"... Тому, кто почти скрыт в тени у стены, высокий, в чёрной с красноватыми отблесками одежде и длинном кожаном плаще с пробегающими то ли искрами, то ли бликами, и улыбается предвечной улыбкой бога...
  
  - Черри! Черри, очнись, что с тобой?
  "Черри? А, да, это я, кажется..."
  - Да, Ричард, я что-то не то сделал?
  - Ты танцевал потрясающе, как никогда ещё, но... твой взгляд - такой далёкий, чужой какой-то, сумасшедший... Что с тобой сегодня? Я боялся, что ты не уследишь за огнём, за собой, пожар устроишь.
  - Нет, я же умею!
  - Знаю. Но я волнуюсь за тебя. Как хочешь, но я теперь боюсь отпускать тебя в клуб - мало ли, что на тебя найдёт. Там же люди!
  "Да. Морхо предупреждал. И даже пришёл сегодня, и не один... А я не могу сдержаться. Наверное, нельзя перед людьми настолько показывать душу. И Дорогу. Может, просто танцевать? Но я ведь не умею. Ричард тоже не видит и пугается. Он прав, наверное".
  - Тогда я буду танцевать один. В лесу или где-нибудь ещё, где никто не видит.
  "Ты прекрасно танцевал, Черри!" - прозвучали в его голове голоса Арно и его спутника. Заходи к нам, мы ждём тебя!"
  "Обязательно! Скоро Ричард уедет, и я приду!"
  "Ждём!"
  
   * * *
  
  Собираясь в Лондон, Ричард напутствовал Черри: "Не уходи далеко, не гуляй ночами, не вздумай куда-нибудь уехать, не лазай по крышам. Уходя из дома, окна и двери закрывай, не потеряй ключи. Будь осторожен с огнём, не подожги ничего". Он давно заметил страсть Къерраха ко всему огненному. На каждое предостережение Черри кивал головой, отвечая "Да!", но оба знали, что он всё равно сделает так, как захочется.
  - Ну всё, - сказал Ричард, целуя Черри на прощание. - Через три дня я вернусь, если ничего меня не задержит.
  - Я буду скучать по тебе.
  
  Уже через полчаса после отъезда Ричарда Черри бродил по улицам, заходил в переулки и, разглядывая дома, размышлял: "Интересно, в котором из них живёт Арно?" Его привлекла странная пристройка тёмного зеркального стекла позади особняка.
  "Что там? То ли растения в оранжерее посадили, а может, и что-то более интересное", - подумал он, перелезая через ограду.
  - Эй! А ну назад! - закричал человек, подметавший дорожки перед домом. - Куда лезешь?!
  - Я только посмотреть, - сказал Къеррах, глянув в глаза дворнику.
  - Ну, проходи...
  Прижавшись лицом к тёмному стеклу, Черри отчётливо увидел водную гладь бассейна с белыми лилиями и лотосами.
  "Как красиво. Вот бы туда пройти, а ещё лучше - искупаться". Его забавляло, что в теперешнем своём теле он может без ущерба для себя залезть в воду. Не раздумывая, Черри направился к крыльцу. Дверь была заперта. Тогда он увидел на втором этаже открытое окно, плотно завешенное тёмной шторой. "И влезалка рядом", - подумал он, именуя так водосточную трубу. "Интересно всё-таки, как это Арно удалось сразу оказаться на балконе? - он ловко перебрался с трубы на подоконник. - Или это все вампиры так умеют?"
  - Умеют, - услышал он знакомый голос. - Оригинальным способом ты зашёл в гости.
  - Ты?! - удивился Къеррах. - А я искал тебя! Я думал, ты сам ко мне ночью в гости придёшь. Вампиры же вроде днём спят, - припомнил он слова Морхо.
  - Да. Это я не сплю.
  - Так ты здесь живёшь? Я и не знал, что это твой дом. Мне понравилась стеклянная пристройка, и очень хотелось посмотреть, что в ней.
  - Мы ещё пойдём туда. Ты всегда влезаешь в окно?
  - Бывает, но мне Ричард не разрешает, а я ведь постоянно с ним. Сейчас он уехал, и я делаю, что хочу.
  - А люди внизу - они не пытались остановить тебя?
  - Меня пропустили - сказал Къеррах, не вдаваясь в подробности. Но Арно, казалось, прекрасно понял даже то, что Черри не хотел рассказывать.
  - Я хотел уточнить - когда ты представился, то назвал два имени - Къеррах и Черри. Как тебя лучше называть? Я полагаю, Черри - это прозвище?
  - Да. При рождении меня назвали Къеррах. Я так и представлялся раньше, но никто не может выговорить или запомнить, или им просто странно произносить это имя. А Ричард придумал мне прозвище - Черри. Он ведь из Лондона. Иногда, когда он забывается, то переходит на английский. Я понимаю его и тоже говорю немного по-английски, но мне не нравится.
  - Ты говоришь, при рождении тебя назвали Къеррах? А можно узнать, где ты родился? Откуда это имя?
  - Меня так назвал отец. Раньше я жил у него, но теперь наши дороги разошлись.
  - А об Эрнане и Бертране ты тоже знаешь от него?
  - Да. Он рассказывал мне о них.
  - Кто он?
  Къеррах помолчал, думая, стоит ли рассказывать - ведь Ричарду, несмотря на всю любовь к нему, за год он об этом не сказал ни слова. Но, вспомнив, как они с Арно встретились, решился. Всё равно вампиры мысли читают.
  - Мой отец - Морхо Морхоннэрэн, - сказал Черри, всё ещё сомневаясь.
  - Ты - сын Морхо? - удивился Арно.
  - Да! А ты его знаешь? Но как? Он ведь живёт в Лахатаре!
  - Я говорил с ним несколько раз. А ещё он сын Эрнана.
  - А тогда, на балконе, мне почему-то вдруг показалось, что я - Эрнан... Это ты его позвал?
  Арно только покачал головой.
  - Нет. Не знаю. А что ты помнишь?
  - Только то, что решил так представиться. Больше ничего.
  Вечерело. За окном сгущались сумерки, и зрачки Арно сверкнули красноватым.
  - Алое пламя... - начал было Черри, но не договорил. Клыки сомкнулись на его шее.
  "Я буду вампиром, да?" - успел подумать он.
  "Нет. Пока - нет. Это лишь для меня, совсем немного..."
  Арно чувствовал, как в багряном потоке вспыхивают и гаснут искры, как, мерцая, зажигаются воспоминания. Блики заката на реке, два языка пламени на ладонях, двенадцать чаш в круге... Он танцует на улице, не замечая никого вокруг, не видя, как вышел из машины и наблюдает за ним мужчина в костюме и с волосами, убранными в "хвост"... а теперь это - его любимый Ричард... Кружится огонь по ветру, ветер поёт в ветвях и на дороге, а он едет в вагоне товарного поезда. Он танцует на крыше, и смотрит на него, не отрываясь, девушка, и для него она так прекрасна и желанна. И в доме, пострадавшем от пожара он словно очнулся от глубокого сна. А во сне, что некогда был реальностью, танцует, разбрасывая искры, распахнув крылья, Предвечное Пламя... завеса Тёмного Пламени...
  Больше Арно не смог увидеть.
  В дверях застыл Франсуа. Он уже успел вернуться с охоты.
  - Я помешал? Тогда я уйду.
  - Немного. Заходи. Видишь, кто у нас в гостях? - и, повернувшись к Черри, - это Франсуа, мой ученик.
  -Здравствуй! Я Черри.
  - Ты прекрасно танцевал вчера, - сказал Франсуа, всё ещё не решаясь зайти в комнату.
  Черри в ответ улыбнулся и почему-то прижал руку к груди.
  - Только, к сожалению, это был последний раз. Я больше не выйду на сцену. Мы так с Ричардом решили.
  Мгновение Черри внимательно смотрел на Франсуа. Наверное, почти так же недавно смотрел на него самого Морхо.
  - В тебе есть что-то от Эрнана. Какое-то родство. Я не знаю...
  "У нас бы сказали, что он оставил тебе искру".
  - Благодаря Эрнану я стал вампиром, - ответил Франсуа, не вдаваясь в подробности.
  - А хотите, я станцую для вас? - спросил Черри, не зная, чем ещё заинтересовать их обоих. - Можно даже втроём. У вас получится.
  - Нет, Черри, - ответил Арно, - мы лучше посмотрим.
  - Ты и здесь собираешься с чашами танцевать? - удивился Франсуа. - Ты принёс их с собой?
  - Нет... но я и без них смогу!
  На его ладонях зажглись огоньки, Къеррах закружился, изгибаясь, как змея или ящерица. Было тихо, но Черри двигался под одному ему слышную музыку, вихрь огненных сполохов окружил его. Черри засмеялся: ему показалось, что это вовсе не комната, а огромный кристалл со множеством граней, вертящийся вокруг, и он, танцуя, ступает то на одну, то на другую. Так уже было с ним. Во сне.
  Одна из граней увлекла его, и он изо всех сил устремился к ней... Вот он на пороге, ещё маленький шаг, и он летит, летит...
  Арно и Франсуа наблюдали, как движения Черри делались всё быстрее... вдруг, танцуя, он направился к открытому окну, вскочил на подоконник и, описав руками большой круг, так, что огонь загорелся ярче и чуть не поджёг шторы, прыгнул вниз...
  Франсуа подбежал к окну посмотреть, не случилось ли чего - Черри всё же не вампир... но тот плавно, словно что-то притормозило его движение, опустился на ноги. Огоньки на ладонях погасли. Он огляделся и пошёл вперёд. Пройдя двор, он медленно зашагал по улице.
  - Он ушёл, - удивлённо проговорил Франсуа.
  - Пусть. Никуда он теперь от нас не денется.
  
   * * *
  Къеррах не помнил, как оказался во дворе, как перелез через ограду... А если Арно и Франсуа обиделись, что он так внезапно покинул их? Надо бы вернуться, но он устал так сильно, словно не спал двое суток. Может быть, и правда не спал? Или это из-за того, что Арно пил его кровь?
  Черри остановился у двери и, поковыряв ключом - как ещё не потерял? - вошёл в дом. Достал из холодильника красный виноградный сок, почему-то сейчас показавшийся ему таким вкусным, что он выпил весь пакет. Прошёл в комнату и, как был, не снимая одежды и ботинок, рухнул на кровать и сразу уснул.
  Проснулся он, когда уже перевалило за полдень. Потянулся, как кот, и медленно слез с кровати. На кухне съел что-то, ушёл в ванную и, раскидав одежду по полу, плескался около получаса, думая о том, что же было вчера? Воспоминания перепутались. Однажды, ещё до знакомства с Ричардом, с ним уже было нечто подобное, когда он стащил из магазина бутылку коньяка, чтобы попробовать, что же это такое. Пробовал он тогда, кажется, до середины ночи, а потом около полудня обнаружил себя на чужом балконе пятого этажа со странным предметом женского белья на плече. Чувствовал он себя отвратительно и не мог выбраться на улицу. Пришлось стучать в окно и говорить хозяевам, что он случайно сверху вывалился. Появилась пожилая дама и, перепугавшись, кричала на него, называя хулиганом, грозила полицией, а он даже внушить ей тогда ничего не мог. Как и вспомнить, что с ним произошло. Но ведь вчера-то он никакого коньяка не пил, да и вообще всё было совершенно по-другому. Где - сон, а где - реальность? "Или вампиры зачаровали меня, показав в видениях этот вертящийся вокруг него кристалл? - думал он, поглядывая на разноцветный вращающийся светильник. - Но ведь грани я видел и до знакомства с ними. А как потом дошёл домой? Правда ли Арно пил мою кровь или это мне приснилось?
  Узнать бы... Но вампиры спят, ведь сейчас ещё день. Арно не спит. Может, позвать его? Нет, лучше я пойду сам".
  Черри оделся, хотел вылезти из окна, но вовремя вспомнил, что один, а в отсутствие Ричарда окна и двери надо закрывать. Ричард... кажется, прошла целая вечность с тех пор, как он уехал.
  Къеррах остановился около дома Арно. Хотел было снова перелезть через ограду, но дворник, который ещё вчера ворчал на него, открыл калитку и даже проводил до входной двери: его ждут.
  Окна снова были плотно завешены. Арно сидел на диване, перелистывая страницы какого-то альбома. Увидев Черри, он отложил книгу.
  Къеррах чуть помедлил и вдруг бросился Арно на шею. Странно... ведь так он встречает только Ричарда, когда тот приходит с работы.
  - Я вчера даже не помню, как ушёл. Вы с Франсуа не обиделись?
  - Ничуть. Ты же вернулся сегодня.
  Черри взял руку Арно в обе свои, долго рассматривал, погладил бледные тонкие пальцы. Они казались почти ледяными в такой жаркий день.
  - А ты красив, - сказал он. - Очень красив. А ты правда видишь всё, что я думаю?
  Арно улыбнулся.
  - Почему ты так решил?
  - Я слышал, что вампиры читают мысли.
  - Слышал? От кого?
  - От отца.
  Арно только кивнул. Провёл рукой по лицу Черри.
  - И ты красив. И постоянно напоминаешь мне...
  - Эрнана? Да, я похож на него. Мы родственники.
  Арно привлёк его к себе. Черри не противился, наоборот, он прижался к Арно и потёрся щекой о холодную щёку вампира, как котёнок, которого надолго оставили одного дома.
  - Ты замёрз? Я согрею тебя.
  - Нет. Я всегда такой. Все вампиры такие.
  - Эрнан тоже? Он же огненный! - удивился Черри, продолжая ласкать Арно.
  - Да.
  Арно провёл языком по шее Черри и чуть прикусил кожу.
  - Ты опять хочешь моей крови? Она тебе понравилась?
  - Обычно я не пью кровь днём, но ради исключения... - Арно лизнул несколько алых капель. На одной из них мерцала искра. Руки его расстегивали бордовую с тонким ярко-оранжевым рисунком шелковую рубашку Къерраха. Черри снова потёрся о щёку Арно а потом последовал его примеру.
  - Какая на тебе картинка! - восхитился он. - А кто рисовал?
  - Франсуа.
  - Он нарисовал на тебе Эрнана и Бертрана?
  Арно кивнул, продолжая ласкать Черри.
  "Они так похожи на тех, что были в мозаиках моего отца"...
  - А у кого Франсуа учился рисовать? - спросил Къеррах вслух.
  - Я же говорил, что он - мой ученик.
  - Ты? - Черри водил пальцем по линиям татуировки, словно заново рисовал их. Прикосновение к холодному телу завораживало.
  В глазах Арно заплясали жёлтые огоньки.
  - Ты хочешь... меня? - шёпотом спросил Черри, словно боясь спугнуть это чувство. И, не дожидаясь ответа, страстно поцеловал Арно в губы.
  "Да".
  "Значит, и ты любишь меня", - успел подумать он.
  С Арно совсем не так, как с Ричардом - это совершенно другая, нечеловеческая, захватывающая страсть...
  
  Распрощались они, когда уже начинало темнеть. Арно собирался на охоту. "Почему-то он не хочет показывать меня Франсуа, хоть и назвал его своим учеником, - размышлял Къеррах, слоняясь по ночному городу и вовсе не торопясь домой. - Ревнует, наверное. Днём-то Франсуа спит".
  
  На следующий день после полудня Арно сам явился к Черри. Къеррах и не заметил, как мирная поначалу беседа закончилась тем же, чем и вчера, но теперь уже в их с Ричардом спальне. И вновь они расстались после заката.
  "Ричарду скажу, что завалился спать в ботинках", - подумал Черри, выбрасывая в мусорный ящик простыни. Он-то считает, что вампиров нет".
  Половину ночи Къеррах сидел, глядя на пламя свечи. Вначале он думал об Арно, но потом осознал, что уже сильно соскучился по Ричарду: ведь они никогда так надолго не разлучались. С Арно - это новая игра, новые впечатления, перед ним не надо прикидываться человеком, скрывать свою сущность. А Ричард - это любовь - долгая и настоящая. "Так он уже завтра приедет! - осенило Къерраха. - Тогда быстро спать, чтобы скорее завтра!"
  
   * * *
  
  - Черри! Черри! Да что же это за бардак ты устроил! - просыпаясь, услышал Къеррах, вскочил с кровати и кинулся к Ричарду.
  - Как я соскучился!
  
  
   VIII. Новообращённые
  
  
  Из дневника Эрнана:
  
  ...Я приходил, и ещё приду к тебе. Знаю, ты, как и я, можешь быть ласковым и нежным, или, наоборот, грубым и причинять боль. Я жажду твоих безумных ласк, оставляющих причудливый алый рисунок на коже, жажду ударов плетью, жёлтых сполохов лунного света в глазах, острого прикосновения твоих клыков, пронзающих и плоть, и душу...
  ...Возможна ли встреча на грани, вне миров? Раньше, говоря о тебе, я так часто повторял: мы не совпали по времени и не могли встретиться...
  Арно... я всегда желал тебя - с того момента, когда Бертран впервые рассказал о тебе... Я всегда знал, ты нечеловечески красив и настолько талантлив, что подобное и не снилось большинству признанных художников.
  Времена меняются, и меняемся мы, не только в душе, но и внешне. Если нам дано выбирать тела, в которых жить, пусть даже на час или менее, мы, естественно, найдём то, что более похоже на нас самих, а Къеррах даже слишком походит на меня.
  На этот час я - твой, а ты - ведь и ты, наверное, мой? Я жажду твоей крови! Это так редко, когда один Источник столь страстно желает крови другого. Я слышал о двоих, у кого так было - из любви. В другой раз - из ненависти, и я почти забыл это... не самое приятное из моих воспоминаний. Но только страсть - она одна безраздельно правит нами обоими.
  Тело пока не привыкло к крови, но алый поток - смесь призрачно-лунных вспышек с лёгким холодком и синими сполохами - вплетается в биение моего сердца, я словно растворяюсь в нём, как в сонных водах древней реки или в сумрачных лунных лучах, пробирающихся сквозь туман.
  Внезапный удар. Лёгкая пощёчина. Глаза горят ярко-жёлтым.
  "Кусаться будешь в теле Франсуа!"
  - Что? - не понял я.
  - Ты зачем пил мою кровь? Черри - не вампир!
  - Да... кажется...
  - Ты знаешь, что этого количества уже достаточно, чтобы стать бессмертным, как вампиры лаборатории Генриха де Люзиньяна?
  - Я соскучился по тебе...
  А ведь ещё недавно я, кажется, мысленно отговаривал Арно обращать Черри.
  Я снова прижался к Арно, но вдруг стал чувствовать, что связь между телом, в котором я нахожусь, и ушедшим ненадолго Черри с каждым мгновением становится всё слабее.
  "Если хочешь - оставайся, - отозвался далёкий и тихий голос Къерраха, словно нас разделяли тысячи миров, - я себе другое тело найду. Я умею".
  "Нет, - ответил я, - я не оставлю Бертрана одного".
  "Так возвращайтесь! Я научу вас, как вернуться".
  Я понял, о чём он. Къеррах предлагает прийти так же, как он - в пожаре, который он сам же и устроит. Заманчивое предложение, но...
  "Ещё рано".
  Поцеловав Арно на прощание, я шёл по направлению к дому Ричарда, ориентируясь лишь по памяти тела, когда мы с Черри сменили друг друга. Я чувствовал, как он хотел оставить меня - ещё немного, и связь бы прервалась навсегда.
  Но я ушёл.
  В моём сердце, наверное, нет места двоим - оно давно отдано. Однажды я уже говорил так в Лахатаре и снова повторяю сейчас.
  
  
   * * *
  
  Дома Къеррах сел на кровати и глубоко задумался. Ричард ещё не скоро вернётся с работы. Черри смутно помнил, что приходил Эрнан - лишь последние слова, а всё остальное - словно давний сон. "Я говорил с Эрнаном, но он отказался прийти", - звенела навязчивая мысль. Не покидало его и странное чувство, что свершилось нечто решающее в его судьбе.
  Спать... почему в последнее время ему так нравится спать днём? Наверное, потому что ночь красивее.
  Его разбудил пришедший с работы Ричард.
  - Черри, ты спал? Что с тобой?
  - Ничего.
  - Есть будешь?
  - Нет.
  - Ты не заболел?
  "Теперь в разговоре с Ричардом надо постоянно использовать внушение. Тяжело с людьми. Жаль, но по-другому никак. Пока... Может, надо было просто отдать это тело Эрнану, а Бертран и сам придёт вслед за ним. Но тогда Ричард меня не узнает".
  Къеррах вспомнил, что недавно во сне слышал голос Арно:
  "С наступлением темноты приходи. Жду. Ричарду скажи, что хочешь - ты умеешь". Значит, и про внушение Арно уже знает.
  
  Были поздние сумерки, когда Къеррах направился к двери:
  - Меня ждут. Так надо. Не волнуйся, со мной ничего не случится. Не скучай, я скоро вернусь.
  Ричард в ответ только рассеянно кивнул.
  
  Къеррах остановился около дома. Помедлил немного и открыл дверь. Его встретил Арно.
  - Ты знаешь, что произошло сегодня? - спросил Хранитель Клана.
  - Эрнан приходил.
  - Ты знаешь, что он пил мою кровь?
  - Нет. Я не помню. А что это значит?
  - Он сам задумал обратить тебя. Таково решение Источника.
  - Какого Источника? - не понял Къеррах.
  - Крови, силы и памяти вампиров нашего Клана, коим Эрнан до сих пор является. Уже сейчас в твоём теле произошли изменения. Но по законам я должен спросить тебя, предоставив тебе выбирать самому. Если ты останешься таким, как сейчас, - ты уже стал бессмертным, но не так, как мы. Отныне ты не будешь меняться, и у тебя уже появилась потребность пить кровь по ночам, хотя ты можешь есть и человеческую пищу, не спать днём и переносить солнечный свет - он пока не вредит тебе. После обращения ты будешь питаться только кровью и спать днём. Выбирай.
  - Я хочу, как вы! - Къеррах хлопнул в ладоши, и от них отлетели несколько искр.
  - Ты хорошо подумал?
  - Я уже не смогу без вас... и больше не хочу притворяться обычным человеком, мне надоело! Вот только Ричард... неужели, если я стану вампиром, мне придётся расстаться с ним? Если так, то лучше пусть всё остаётся, как было.
  - Прошлого уже не вернёшь. Но, если захочешь, когда всему научишься, ты сможешь обратить и его.
  - Да?! И тогда мы будем навсегда вместе?! Вот здорово! - воскликнул, чуть не прыгая, Къеррах.
  Задумался.
  - Вот только я сейчас зажгу свечи и отцу скажу. Можешь ненадолго оставить меня одного?
  - Да, - сказал Арно, провожая Черри в комнату и зажигая взглядом три свечи в подсвечнике.
  "Красные! Тёмно-лахатарские! Как раз такие, как нам с Морхо больше нравятся!"
  - Не подожги тут ничего, - сказал Арно, закрывая дверь.
  Къеррах только рассмеялся и коснулся ладонью пламени.
  Пламя всколыхнулось, и сквозь него, словно в дверь, вошёл Морхо.
  - К сожалению, сейчас я не смогу долго... - сказал он.
  - Пап, а я буду вампиром! Так Эрнан решил! - сразу начал Къеррах. - Надеюсь, ты не против?
  - Я? - удивился Морхо. - Я предполагал подобный ход событий, ещё когда узнал, что ты в Париже. Ты ведь теперь знаком с Арно и Франсуа? А что значит - Эрнан решил? Он что, сам тебе это сказал?
  - Когда он был в моём теле, он, как мне сказали, укусил Арно. Я не помню, но чувствую, что я как-то поменялся. И теперь я должен стать вампиром.
  - Таких тонкостей вампирских законов я не знаю, - вздохнул Морхо. - Но, вижу, тебе самому это по душе. Я рад. Я ведь рассказывал тебе, чем твоя жизнь будет отличаться от прежней? Да и они, думаю, сказали...
  - Я уже скоро это наизусть выучу! - засмеялся Къеррах.
  - А Ричард? Или ты уже с ним расстался?
  - Нет! С ним я придумаю обязательно! И вовсе я не расставался! Потом я и его вампиром сделаю! Чтобы мы были навсегда вместе!
  - Не спеши. И - да хранит тебя Тёмное Пламя.
  - И тебя!
  Они соприкоснулись ладонями.
  - А ты уже не такой, как раньше, - улыбнувшись, сказал Морхо и исчез.
  Къеррах приоткрыл дверь и потушил свечи. В комнату вошёл Арно, а вместе с ним Франсуа. Видимо, он вернулся с охоты.
  
  Последнее, что видел Къеррах - вспышка и лицо Арно. Оно стало таким близким... ещё миг, и он, теряя себя, тонул во взгляде этих глаз - небесно-голубых, как топазы, вдруг загоревшихся призрачным, васильково-синим пламенем и так же мгновенно сменивших цвет на лунно-жёлтый. Маленькая искра - именно она привела Къерраха из Лахатара в мир людей! Она падала вниз, в темноту, угасая и загораясь всё ярче с каждым ударом сердца... Ослепительный последний вздох - мозаика Морхо, безумное тёмное солнце, выжигающее души... это он сам...
  Он гаснет, становясь угольком и медленно остывая. Это грань, когда огонь, минуя смерть, превращается в лёд...
  Арно листал его воспоминания от бесконечного, остановившегося "сейчас" - назад, всё дальше: этот год в Париже, знакомство с Ричардом, бродяжничество, Орлеан, первые свидания и... зажигание свечей, похожее на обряд, танцы с огнём, разговоры с Морхо, из которых Арно мог понять далеко не всё. И снова - завеса пламени. На этот раз она ничего не скрывает от него, он, словно призрак, может пройти сквозь, но картины жизни в Лахатаре сами давно сложились в одну припорошенную пеплом мозаику... Чем дольше смотришь в одну точку, миг, искру...
  На мгновение в памяти вспыхивает - кажется, это было так давно, в другой, канувшей в небытие жизни, когда он ещё носил имя Джеймс - его безумно-вдохновенный коллаж, в центре которого на изогнутом мосту слились в объятьях страстного поцелуя Эрнан и Бертран. Вокруг графичные, словно тени прошлого, изображены эпизоды их жизни, великие мгновения и забавные моменты, которые потом без улыбки не вспомнишь. В переплетении линий угадываются всё новые сюжеты... И - обрывом нити судьбы - то роковое утро, залившее картину алым и чёрным. Кровью и смертью. Когда Арно - тогда уже Арно - вернулся из Нью-Орлеана, вместо картины зияла дыра, окружённая кусочками пепла... Такими же стали и другие творения Джеймса Фейри.
  Теперь, читая по крови Черри воспоминания и невольно перемешав их со своими, Арно не мог понять, какая связь напомнила ему об этом. Он явно чувствовал, почти видел её, как видят вдалеке яркий источник света, ещё не понимая, откуда он исходит. Ещё миг, и кусочки пепла завертелись вихрем перед его глазами, с каждым мгновением всё сильнее. Казалось, ещё немного, и этот круговорот затянет его самого.
  Он летел по коридору, и память чужой, нездешней жизни вела его вперёд маленькой багряной искрой. Вдруг он резко останавливается, взрываясь ослепительной вспышкой - он мог поклясться - той самой, что видел он, становясь вампиром... И теперь первый его обращённый невольно напоминает ему о ней. За завесой огня - всё то, что видел он в Нью-Орлеане, составленное из мельчайших искр... Говорят, все события мира где-то записаны, и
  то, что предано огню, навек запечатлено в нём. Но кем? Словно ответ - лицо Морхо, слова незнакомого языка, но он понимает их: "Это моя новая мозаика, ты ещё не видел". Глаза как тёмный янтарь смотрят внутрь, в самую суть.
  Хватит! Довольно! Арно, Хранитель Клана, больше не в силах читать саламандрины воспоминания, разбередившие его душу. И, пытаясь оторваться от крови Черри, придерживая его обмякшее тело, искристой песней Арно увидел концерт Дамиана Дарка и летящую алую розу. Она бьётся и пульсирует, как сердце. Дамиан уже протянул руку, глаза его вспыхнули изумрудно-зелёным, узнав того, кто бросил этот пылающий цветок страсти.
  Осколки памяти.
  "Нет, я не отдам ему свою кровь, - подумал Арно, возвращаясь к реальности. - У меня нет обращённых. Пока ещё слишком рано".
  - Франсуа! Кровь ему передашь ты.
  - Я? - удивился ученик, никак не ожидая такого поворота событий. - Я думал...
  - Быстро!
  - Да, господин.
  Франсуа волновался, пусть даже никаких особенных действий от него не требовалось. Процарапав когтями ранку на внутренней стороне локтя, он быстро поднёс её к губам Черри. Тот вздрогнул всем телом, закатившиеся глаза приоткрылись, и он начал жадно пить.
  - Хватит! Франсуа, ты решил всю кровь ему отдать? Лучше отойди и приведи с улицы жертву. Он, конечно, твой обращённый, но учить его буду я.
  Франсуа отошёл, передав Черри учителю. И удивился, чувствуя какую-то странную усталость - ведь до утра ещё далеко. Наверное, он действительно увлёкся и передал слишком много крови. Но как же тогда Эрнан отдал Бертрану всю?
  Къеррах удивлённо смотрел по сторонам. Вдруг он пристально посмотрел на Арно.
  - Теперь я могу сказать тебе. Ты - тот самый художник, которого я видел в мозаиках моего отца! И "Концерт Дамиана Дарка", и "Обращение Бертрана", и на той, последней тоже...
  - Морхо сложил эти мозаики? В Лахатаре? - удивился Арно. - Его настолько интересуют события, происходящие в нашем Клане?
  - Ну, не все, конечно, а то, что касается судьбы Эрнана и Бертрана. А что в этом удивительного - мы ведь родня.
  "Так вот о чём были мои видения", - подумал Арно.
  
  Домой Къеррах в эту ночь так и не вернулся, лишь позвонил Ричарду, сказав, что он сейчас у родственников, которых случайно нашёл и теперь некоторое время у них побудет. Впрочем, в его словах было больше правды, чем могло показаться на первый взгляд. Арно и Франсуа учили его всему, что нужно уметь вампиру.
  
  К Ричарду Къеррах собрался лишь через неделю...
  Он уже научился находить на улице жертв, на охоте мог вовремя остановиться, а не так, как было с ним в первые две ночи, когда он бросал людей бездыханными прямо на улице.
  Передумав лететь по воздуху - пока у него это получалось не слишком хорошо, вначале он по старой памяти всё пытался принять драконий облик - Къеррах направился домой.
  По дороге Черри терзался вопросом: что сказать Ричарду? Даже если он не поверит в рассказ о родственниках и его столь долгом исчезновении, можно, конечно и внушить... Но как объяснить, что Черри теперь спит днём, да ещё и не в доме - надо ведь прятаться где-то под землёй, в темноте. Как рассказать, что он питается только кровью, и человечья еда ему больше не нужна? Арно говорил, что Черри изменился и внешне. И как всё это воспримет Ричард? Одним внушением тут не поможешь, или тогда придётся контролировать вообще все мысли... но какая же это тогда любовь? Выход оставался только один. Тогда Черри и Ричард будут вместе. Навсегда.
  Если, конечно, Ричард в приступе ревности не захочет с ним распрощаться... Как, став вампиром, он отреагирует, узнав, что было у Черри с Арно? Нет, с этим ему придётся смириться, это вовсе не измена, а власть.
  
  Къеррах нажал кнопку звонка. Неинтересно. В окно влезать куда веселее.
  - Черри, ты?! Где ты пропадал так долго? Я волнуюсь! Что с тобой? Почему ты такой бледный?
  - Я? А вот почему! Сейчас узнаешь.
  Да, прямо сейчас! С порога. Невозможно объяснить всё.
  Ричард едва успел закрыть дверь, как Черри бросился ему на шею и, прокусив, начал пить.
  За свой совсем короткий срок вампирской жизни Къеррах ещё не ощущал ничего подобного - ведь он пил только кровь жертв, но сами люди были ему безразличны. Он только утолял голод. То, что происходило во время его обращения, он помнить не мог. Но Ричард... никогда ещё Черри не чувствовал его настолько своим, никогда не ощущал подобного единения. Они стали словно одним существом, пусть даже Къеррах плохо умел читать судьбу по крови. Два сердца, бьющиеся в унисон так, что не разделить их, сводили его с ума.
  Но... так было лишь несколько мгновений. Вскоре он почувствовал, как одно из них - его? - заколотилось сильнее, а другое начало стихать. Черри оторвался от Ричарда. Тот был без сознания, и, оседая, привалился к двери. Къеррах, поддерживая его, - насколько он теперь стал сильнее! - провёл рукой по бледной щеке и коснулся губами. "Он ведь сейчас может умереть! - шелохнулась безумная мысль. - Нет, нельзя бояться! Пей!"
  Къеррах поднёс к губам Ричарда процарапанную вену на локте. Кажется, так рассказывали о его обращении Арно и Франсуа? Ричард вздрогнул, словно его встряхнули, и большими глотками стал пить.
  Показалось - он пил долго, невозможно долго... а Къеррах постепенно терял силу. Конечно, его самого обратили совсем недавно. Он начинал чувствовать голод. Но Черри ведь не привёл жертву, чтобы, подчинив себе новообращённого, напоить его человеческой кровью. Когда Ричард выпил достаточно, Къеррах снова впился клыками в его шею. Кажется, так надо, это говорил ему Франсуа. Вот только зачем его возлюбленный будет ему подчиняться? Так же неинтересно! Теперь кровь Ричарда была на вкус совсем другой. Черри с наслаждением смаковал каждый глоток, пока не почувствовал, что хватит.
  Франсуа... но ведь сам он после обращения остался свободным! Было бы странно, если бы он подчинялся Эрнану, который теперь не здесь. Ну почему эта мысль пришла в голову только сейчас? Впрочем, в подчинении, наверное, есть какой-то свой смысл. Осторожно уложив Ричарда на пол, Къеррах подошёл к окну и увидел двух людей, идущих по улице. Он прыгнул вниз, подошёл к ним и приказал: "Идите за мной. Оба".
  Они молча повиновались.
  Черри проследил, чтобы Ричард оставил их живыми и в сознании, и когда тот насытился, отпустил жертв. Взял новообращённого на руки, отнёс на кровать и поцеловал в губы. Долго рассматривал, как меняется его лицо, приобретая бледный оттенок, как становится менее заметна, а потом и совсем исчезает редкая седина в волосах, лицо словно немного вытянулось, пропали морщинки, и черты стали резче. Рот был приоткрыт, и Черри заметил, что клыки будто выросли, став длиннее и острее.
  "Теперь ты - мой, навеки, навсегда... Пусть ты узнаешь и про Арно, и про Франсуа, и про Клан, но ты - мой..."
  Ричард открыл глаза.
  - Черри? Ты? Я помню, кажется, ты пришёл, а потом... - прошептал он, - что случилось? Что со мной? Мне стало плохо? Я болен? Надо вызвать врача...
  - Нет, тебе не нужен врач. Теперь ты бессмертен.
  Ричард рывком сел на кровати. Внимательно посмотрел на Черри.
  - Какой-то ты странный пришёл сегодня. Кажется, раньше ты был другим. - Сказал он и почему-то вдруг резко перевёл взгляд на свои руки. - Когти?! У меня когти? Что ты сделал? Что ты со мной сделал?!
  - Я тебя обратил. Теперь ты - вампир, как и я, и мы будем вместе. Навеки.
  - Я, конечно, очень хотел бы быть с тобой вечно, но... что ты такое говоришь? Какой-то бред... Какие вампиры? Почему я всё так странно чувствую? Словно мир стал ярче... будто я всю жизнь смотрел через пыльное окно, а теперь его нет. Может, это сон? Или наркотическое опьянение? Ты принимаешь наркотики? "Черри, скажи, что это сон... ну, или шутка..."
  Только сейчас Къеррах вспомнил об одном немаловажном вопросе, который он, решив всё заранее, просто забыл задать:
  По закону Клана я должен спросить тебя, хочешь ли ты стать вампиром, готов ли ты и понимаешь ли, на что идёшь?
  Забыл. Даже не сказал ни слова о том, что вампиры существуют, прежде чем обратить. Арно, конечно, разрешил ему, но, наверное, стоило всё же вначале рассказать.
  - Нет, Ричард, это не сон и не наркотики. Мы оба теперь вампиры. Мы будем питаться кровью и спать днём, но наши чувства гораздо сильнее человеческих, мы никогда больше не изменимся, не станем старше, не заболеем и не умрём. Ты навсегда останешься таким... нет, даже станешь ещё красивее - после обращения так бывает. Пройдёт немного времени, и ты сможешь летать по воздуху - сам, без крыльев и самолёта, читать мысли людей... Ты уже чувствуешь всё немного ярче, чем раньше! Разве ты не счастлив?
  - Я... не могу поверить... - от волнения Ричард мешал французские слова с английскими, - всё то, что ты говоришь, напоминает какую-то фантастическую книгу или кино...
  - Нет, это жизнь. Наша жизнь.
  Черри поцеловал Ричарда.
  - Что это? - отпрянул от него Ричард. - У тебя клыки?
  - Ну да. Я же не вру. У тебя тоже.
  - Ой... так мы теперь и правда... эти, как их... вампиры?
  - Да!
  - Но Черри... ведь ещё недавно у тебя не было клыков! Ты был человеком! Немного странным, но человеком! Кто это с тобой сделал? Кто эти твои родственники, о которых ты мне говорил по телефону? Это они?
  Къеррах решил, что рассказывать в первую же ночь и об Арно, и о Клане будет чересчур сильным потрясением.
  - Я пока не могу тебе сказать, не всё сразу. Ты ещё к себе новому привыкнуть никак не можешь. Но потом обязательно расскажу. Обещаю.
  - Откуда у тебя взялся этот тон? Прямо покровительственный какой-то. Ты раньше никогда так не говорил со мной.
  - Ну, поскольку я тебя обратил, ты теперь будешь меня слушаться, пока не научишься всему.
  - Слушаться тебя? Ты будешь меня учить??
  - Но ведь я раньше тебя стал таким.
  - Я ничего не понимаю... Как теперь жить? Мне правда придётся питаться только кровью? - Ричард вдруг ощутил, что последнее слово прозвучало совсем по-иному, отзываясь в нём как-то слишком маняще и сладостно.
  - Да.
  - Чьей? Где я её возьму?
  - Человеческой, конечно.
  - Нам что, придётся убивать людей? Или грабить пункт приёма крови?
  - Нет, зачем так сложно? Можно пить кровь нескольких людей за ночь, не убивая их.
  - Допустим... Но мне такой способ питания совсем не нравится.
  Черри пожал плечами.
  - Привыкнешь. Это вкусно. Ничего не могу поделать, обратного пути нет. Неужели тебя совсем не привлекает бессмертие? Ты навсегда останешься таким, не постареешь и не умрёшь, не будешь приходить с работы усталым. Впрочем, и работать тебе уже не придётся - ведь туда надо ходить днём, когда вампиры спят.
  - Что? Спать днём? Но почему?
  Ричард что-то пытался припомнить из кино или из книг, но не мог. Его не привлекала подобная тематика.
  - Потому что солнечный и дневной свет сжигает. Ещё на рассвете мы почувствуем страшную усталость и сможем только добраться до какого-нибудь укрытия под землёй. У нас ведь в подвале гараж?
  - Да...
  - Там мы и будем спать.
  - Днём спать под землёй? - не верил своим ушам Ричард. - Господи, я будто в сумасшедшем доме! Днём... так это значит, я больше не смогу ходить на работу?
  До него только сейчас дошёл смысл слов, сказанных Черри.
  - Нет.
  - Что же мне делать? - Ричард схватился за голову. - Они же там пропадут без меня! У нас два проекта не окончены и заказ не выполнен! А я буду спать в гараже!! Ты мог меня хотя бы предупредить, прежде чем в вампира обращать? Ты загубил всё, что я делал! Теперь всё полетит коту под хвост!
  Черри никак не мог предположить, что Ричард так расстроится из-за работы, которая казалась ему лишь досадной необходимостью.
  - Ричард, любимый, ну перестань... Неужели вечная любовь и бессмертие тебе совсем не нужны?
  - Отойди от меня! - закричал Ричард. В глазах его блестели слёзы. Он быстро подошёл к столу, включил компьютер и стал просматривать почту.
  - Ричард...
  Къеррах теперь сам чуть не плакал.
  - Что?
  - Если ты так волнуешься о деньгах, у тебя не будет в них недостатка. Когда ты научишься читать мысли людей и приказывать им, они сами сделают для тебя всё, что ты хочешь.
  - Да? Такая жизнь хуже воровства!
  - А люди всегда были справедливы к тебе? Всегда поступали так, как нужно, не обижали, не обманывали?
  - Это ведь не те люди...
  - Пойми, вампиры - высшие существа.
  - Возможно, но я не хочу наживаться на других.
  Къеррах задумался. Ему не было знакомо это понятие. В мыслях он чувствовал, что хочет сказать его обращённый, но не мог представить себе, как можно так думать.
  - Вот если бы тебе кто-нибудь так приказал?
  - Ну и что? Это же не навечно. Когда пройдёт, забуду. Время идёт по-разному. Но люди будут сами рады послужить тебе или воспримут это, как должное.
  Кажется, Ричард не слушал его. Он рассылал письма, объясняя, что у него непредвиденные обстоятельства, срочный отъезд на неопределённый срок, сам понимая, насколько всё это странно и неправдоподобно.
  - Меня ведь теперь искать будут, - тихо проговорил он. - А если найдут... вампира, что тогда?
  - Не волнуйся, - сказал Черри, подошёл и обнял его, - никто нас не найдёт. Мы ведь не одни такие.
  - Я догадался, - вздохнул Ричард.
  - Прости, когда я обращал тебя, я никак не мог подумать о твоей работе...
  Къеррах поцеловал его, и Ричард вдруг, рассеянно взглянув на экран компьютера, понял, что всё это осталось в другой, прошлой жизни, которую он сам никак не может отпустить. А ведь Черри... после недели отсутствия он здесь, рядом. И так будет всегда. Ричард не смог справиться с внезапно нахлынувшими чувствами, которые теперь стали, наверное, в тысячу раз сильнее. Его поцелуи становились всё более страстными. До рассвета оставалось около двух часов, и это была самая яркая ночь из всех, которые он помнил.
  
  Конечно, Ричард не сразу привык к тем изменениям, что так внезапно вторглись в его жизнь. Первая охота далась ему нелегко - он ощущал голод, но никак не мог принять, что утолить его можно только человеческой кровью и сдерживался изо всех сил, пока Черри сам не привёл ему жертву и, сунув под нос кровоточащую ранку, приказал пить.
  Къеррах уже успел привыкнуть к вампирской жизни, но иногда его терзали сомнения и смутные предчувствия: ведь скоро надо будет рассказать Ричарду о Клане, познакомить с Арно и Франсуа. Как он отреагирует, узнав, что у них было с Арно? И ведь не только было, но и будет, скорее всего. Арно, конечно, Глава Клана, или, как там... Хранитель, но Ричард вряд ли сразу это поймёт. Но придётся. Так или иначе, Ричард перестал расстраиваться, что он теперь вампир, уже не пугается охоты и прочих изменений - это всё равно, что бояться самого себя.
  
  
   IX. Битые зеркала
  
  Из дневника Эрнана:
  
  Тёмное Пламя правит миром.
  Пусть незаметно, так далеко, что невозможно и представить себе, оно горит, то ярче, то тише, то раскалённым венцом коронуя тень, то бешено вспыхивая, бросает сполохи во Тьму, сквозь миры... Так огонь, когда его слишком много, срывается с горящей чаши и летит по ветру - один лишь миг.
  Один миг - история планеты, созвездия, огромного кристалла на чьей-то ладони. Один миг - и грани сожжены.
  Тёмное Пламя правит миром.
   Не веришь - загляни в собственную душу, если, конечно, сможешь коснуться дна и не испугаться...
  - Бертран, что с тобой?
  - Не знаю. Это как сны наяву. Не могу понять, где я.
  Молчание.
  - Вот, опять... Знаешь, по-моему, здесь без Арно не обошлось.
  - Я спрошу.
  
  И снова шаг.
  -Эрнан, ты?
  - Да. Арно, что случилось?
  - Не знаю. Моя колода Таро пропала. И кристалл Франсуа.
  - Что? Как могли сразу пропасть столь значимые вещи? Неужели другой клан так собирается вести с нами войну?
  - Нет, вампиры других кланов к этому непричастны. Я знаю.
  - Но что тогда?
  Мгновение - и возникает, складывается из искр и горящих угольков картинка, карта...
  VI. Les Amants, Влюблённые. Я и Бертран.
  - Я, кажется, знаю...
  Раскалённая корона, венчающая Тьму. Затменное солнце. Кто скажет, что оно там, далеко? Оно здесь, обжигая, бьётся в груди. И сплетаются в одном теле две саламандриных души...
  Одно движение, и карта меняется.
   XII. Le Char, Колесница. Мозаика тронного зала Лахатара. Не борьба добра и зла - вечный танец Светлого и Тёмного Пламени. Багряная спираль по кругу - и, распахнув крылья над кратером вулкана, танцуют Тьма и Огонь с древних времён и до конца мира, и пульсирует в ладонях лава в такт сердцу... Не цепи, но нити судеб связывают тех, кто хоть на мгновение почувствовал это. Загляни внутрь себя, если сможешь дотянуться и увидеть, как пламенеющая змея кусает свой хвост, окружая танцующую во тьме саламандру.
  Так был сотворён мир...
  XXI. Le Monde, Мир
  - Морхо? Прости, что прервал. Карты Арно у тебя?
  - Да. Я недавно думал об этой колоде. Собирался подождать осеннего праздника - он ведь как раз сегодня - чтобы попросить Арно взглянуть на неё. Если отпустят, конечно, - ведь в Лахатаре торжество.
  - Помню... значит, не ты взял колоду?
  Глаза Морхо потемнели.
  - Конечно, нет! Разве я мог бы взять, не спросив?
  - Но как она у тебя оказалась?
  - Представить себе не могу. Я почему-то нашёл её у себя дома. Вначале даже решил, что это Къеррах хулиганит, но он бы не стал, да и не смог бы. Арно сильнее его.
  - Ты думал о его картах? Но зачем тебе колода Клана Дракулы?
  - Не Дракулы - Возвращения. Это про вас - про тебя и Бертрана. Понимаешь, я хотел создать свою. Нашу. Тёмную. Лахатарскую. Из искр и пламени тонкие миниатюры на пластинках из камня.
  - Я, кажется, видел кое-что...
  - Да? Это мои замыслы, - улыбнулся Морхо, - но я ещё не начал работу.
  - Но почему Таро? Я думал, это людская система, хоть и древняя.
  - Конечно, древняя! Ты же был когда-то алхимиком, я помню! Понимаю, что после обращения ты забросил опыты. Но результат не только в бессмертии. "Что вверху, то и внизу" - это ведь письмена богов. Древних богов.
  Меня потрясло выражение его лица в этот миг.
  - Морхо... - я не сразу подобрал слова, - я не предполагал, что ты сможешь видеть так далеко.
  - А я не предполагал, что ты, воплотившись в другом мире, сможешь вспомнить хотя бы что-то, не говоря уже о том, чтобы писать книгу, живя на грани.
  Мы оба рассмеялись.
  Морхо задумался. Прикрыл глаза, словно заговорил сам с собой:
  - Явление тёмных чаш - ты ведь танцуешь с огнём, Эрнан... ты почти оборотень, и поймёшь меня. Два мира, и в одном - вспышки на солнце, в другом - затмение. Грани больше нет, она сожжена. Не для всех - для нас. Для тех, кто знает, помнит и чувствует.
  - У вас было солнечное затмение?
  - Да! Разве ты не рад этому? Ещё немножко, и миры сблизятся настолько...
  - А что мне сейчас с Бертраном делать? Он потерялся между этими двумя мирами: видит в одном, находясь в другом.
  - Тогда создай эту грань, - услышали мы оба голос, - между памятью и реальностью, между великим прошлым и мимолётным настоящим, ведь и оно плетёт свою нить.
  Между секундой и секундой...
  
  
  Вновь распахнуты врата в безумную ночь, и, кажется, звёзды не могут удержаться на небе. Одна слетела. Другая. Ветер бьёт по окнам мастерской. Свет, обычно по-дневному яркий, погашен.
  "Арно! Бей зеркала! Не завешивай - бей! Закрой двери. Создай эту грань".
  Прозрачный невидящий взгляд, словно он сам - часть зеркального стекла. Серебристый. Небесно-голубой. Васильковый. Почти бесцветный. Белый, как лунные цветы. Ярко-жёлтый. Дрожит хрупкая амальгама слезой на ветру.
  "Бей зеркала!"
  Приказ Источника Клана.
  
  Уничтожить творение. Убить себя. Этих смертей уже было столько - и сколько ещё будет. Разбить созданные своими же руками врата в другой мир. Вот этими руками.
  Удар.
  Звон. Летят, удаляясь и растворяясь во тьме, осколки. Не на пол, как обычно осыпается стекло, - в провал, в пустоту. По ладоням льётся кровь - о, сколько вампиров просило её, да многие изведали лишь в недобрый час...
  Остекленевший взгляд застилает алая пелена. Кровавая.
  Кровь. Только кровь может спасти. Много крови.
  Арно спускается вниз, заметив лежащую на столе колоду Таро. Вернулась.
  К нему подбегает Франсуа.
  - Учитель, что с тобой?
  Арно не отвечает. Оттолкнул ученика и пошёл прочь.
  Кровь, - колотится всё сильнее, - много крови. Выйти на улицу и убивать каждого встречного? Вздор. Так было раньше. Не сейчас. Не здесь.
  Говорят, Хранитель Клана умеет перемещаться со скоростью мысли. Слухи не врут.
  
   * * *
  
  Къеррах танцевал на крыше, переплетая в ладонях два огонька. Мелкие искры вились вокруг него. Глаза были закрыты, и ему казалось, что он летит драконом над ночным городом. Вдруг кто-то словно коснулся его. Къеррах остановился, огляделся вокруг. Никого нет. Лишь ветер и звон бьющегося стекла.
  А вон и Франсуа. Там, внизу, на улице. Такой грустный...
  "Франсуа, что с тобой?"
  "Арно прогнал меня. Я не знаю, что с ним... у него глаза красные и на руках кровь. Я боюсь за него".
  Черри быстро оказался рядом. Он совсем недавно научился перемещаться по воздуху, но ему до сих пор странно, что он при этом не меняет облик.
  - Ну, я не думаю, что с Арно может быть что-то страшное. Он ведь такой сильный... Может, он не в настроении.
  - Вряд ли. И Кристалл у меня пропал. Он для меня столько значил...
  - Не плачь, Кристалл найдётся. Я попробую у отца спросить - он, наверное, знает. Пошли лучше к нам. Ричард тебя ещё не видел, но я вас познакомлю. Я ведь недавно обратил его.
  - Уговорил, - вздохнул Франсуа.
  
   * * *
  
  - Морхо, это снова я. Ты ещё не успел соскучиться?
  - Эрнан, что-то ещё случилось? - Взволнованно спрашивает он.
  - Колода вернулась к Арно. А Кристалл? Где мне его теперь искать?
  Морхо молчит, словно прислушивается к чему-то.
   - Кажется, ушёл во врата, - проговорил он тихо. Вдруг быстро взглянул на меня, глаза вспыхнули.
  - На себя глянь! У тебя на шее висит чёрный кристалл!
  - Ты меня разыгрываешь? Он совсем другой, да и не бриллиант вовсе...
  - Нисколько. В других мирах отражения не всегда совпадают - ведь сам знаешь, не мне тебя учить.
  - Так мне его Франсуа отдать надо, а врата закрыты...
  - Франсуа? Он уже во второй раз его теряет. Связал с другими мирами, и вот результат. Передашь, когда будешь танцевать с огнём или в осенний праздник Кристалл сам уйдёт - у вас ведь тоже скоро, хоть и позже.
  - Думаю, быстрее отдам, - сказал я. Мне не хотелось так быстро прощаться с Морхо. - Какие вести из Лахатара?
  - Праздник был недавно. Да, насмешу тебя - там теперь некие "новые тёмные" объявились.
  - Кто? - не понял я.
  - Да новое какое-то веяние. Небольшая компания - их пятеро или шестеро, кажется, тёмными себя называют. Все молодые - не старше семидесяти лет, а ты знаешь, что это такое по лахатарским меркам. Къеррах совсем ребёнок ещё, и то больше понимает и видит. Впрочем, он слишком связан с миром людей - и по крови, и по своему выбору, вот и взрослеет быстро. А у них у всех родители - или ученики Лахха или, если можно так сказать, его свита. До Поединка никто из этих "тёмных" ни пути, ни занятия не нашёл. Только собираются и дискутировать начинают: "А что такое Тьма? А что такое Тёмное Пламя?" И ведь если б действительно знать хотели! Я проходил мимо, решил поговорить, а они от меня врассыпную.
  - Тебя боятся?? Неужели ты такой великий и ужасный?
   Ах, ну как же... - глаза Морхо заискрились, - единственный ученик самого Тёмного короля.
  - А его, конечно, они и подавно боятся?
  - По-моему, он для них - непонятная древняя разрушительная стихия, и на всякий случай лучше подальше держаться. Они не способны понять пока. Но время всё решает.
  - Это сложно так сразу. А ты им от меня привет передай. Если помнят, конечно, или знают, кто я.
  - Передам обязательно! - рассмеялся он. - Мне пора...
  На прощание - лёгкое прикосновение ладоней. Одновременно мы произнесли:
  - Да хранит тебя Тёмное Пламя.
  Кристалл чуть шевельнулся.
  
  Неделя-другая промчались яркими листьями, захлёстывая души... Ещё до осеннего праздника, отразившись, как в зеркале, в чашах с огнём, Кристалл вернулся к Франсуа.
  
  
   X. Игра
  
  Дневник Эрнана:
  
  Подземный стук колёс вперемешку с грохотом: ту-дуф, ту-дуф...
  Иду.
  Снова шаг в гремящую ночь.
  Тело - лишь одежда, оно так же бывает своим и чужим, подходит больше или меньше, или не годится вообще для выбранного стиля жизни. Его "дают поносить", когда собственное утеряно, так сказать, сдают напрокат - на час, на два, на ночь. Могут и отдать навсегда или даже подарить. От одного подарка я уже успел отказаться - не мог поступить по-другому, но теперь иногда жалею.
  Временами я прихожу, словно надеваю парадный костюм на выход, но не забываю и о хозяине. Вот и сейчас, возможно, самое время... Когда ж ещё появляться Источнику, как не в полночь?
  Какая встреча и где... прямо в постели! Признаться, не ожидал... Надеюсь, Черри меня поймёт?
  - О, Ричард! Как интересно...
  - Черри, ты? Почему ты какой-то... Нет, ты не Черри! Где он?! Ты кто?
  - Слишком много вопросов сразу, - я рассмеялся.
  Но как он испугался! Видимо, Къеррах не предупредил его о возможности подобных вселений.
  - Ну, обо мне ты, как минимум, слышал. Нет, даже однажды видел мой "Танец саламандры". Я - Эрнан.
  - Эрнан?? Источник Клана? Я слышал, что ты погиб.
  - И да, и нет. Разве ты до сих пор не понял - после смерти не исчезают бесследно и не уходят в никуда. Не беспокойся, вернётся твой Черри, он только одолжил мне своё тело ненадолго. Вы хоть успели?
  "Да", - перешёл он на мысленную речь.
  Я уже хотел было одеться и направиться к дому Арно, но тут меня кое-что заинтересовало...
  "О, Ричард, какой он у тебя... впечатляет. Я не могу так сразу уйти, не попробовав на вкус".
  Он удивлён и немного смущён. Видимо, ожидал от меня чего угодно, но не этого.
  "Не стесняйся. Не поверю, что тебе этого никто никогда не делал. Что, не ждал подобного от меня? Да ты меня совсем не знаешь".
  Ричард в ответ только сладострастно застонал.
  По завершении сего весьма приятного для нас обоих процесса я взглянул на Ричарда.
  "О, как ты умеешь... Где ты этому научился?" - восхищенно спросил он.
  "Поверь, богатый опыт. Около четырёхсот лет практики".
  Он только покачал головой.
  "А что, Черри так не нравится?"
  "Он иногда, забывшись, кусает".
  "Я тоже кусал, но Бертран быстро отучил".
  
  Я стал одеваться, надев джинсы Черри "грязного" цвета, нарочно порванные, со шнуровкой по бокам, и такую же жилетку на красно-бордовую рубашку с манжетами. Одежда Къерраха сидела на мне, пожалуй, даже слишком свободно, но выбирать было некогда, да и не из чего. Ричард провожал меня взглядом, полный противоречивых чувств: от неземного наслаждения, которое он только что испытал, до волнения и страха, что его любимый Черри не вернётся, а я останусь в этом теле навсегда.
  
  Я остановился в открытом окне. Франсуа сидел за небольшим круглым столиком и что-то писал на бумаге перьевой ручкой. Судя по романтично-задумчивому выражению его лица, это были стихи. Чернильница была открыта - вероятно, он недавно заправил ручку и забыл закрыть баночку.
  Я спрыгнул с подоконника, подбросив собранный по пути "букет" красно-жёлтых листьев.
  - Привет!
  - Привет, - сказал он, не отрываясь от листа. Вероятно, решил, что я - Черри. Но что-то показалось ему странным, он поднял глаза и тихо вскрикнул.
  - Ты? Эрнан?! Я не сплю?
  - Да, это я. Вижу, ты меня узнал. А где Арно?
  - В мастерской. Значит, ты к нему пришёл?
  - Я вообще пришёл. И к тебе тоже.
  - Ко мне?!!
  - Да. И к тебе. А что Арно рисует?
  - Акварели. Я не видел их.
  Франсуа отказывался верить своим глазам. Считал, что это сон. Розыгрыш. Обман. Или - хуже того - ловушка.
  Я увидел на столе букет огромных тёмно-красных роз, подошёл и вытащил одну, вдохнув её аромат.
  - О, да! Именно такую розу я бросил на концерте Дамиану Дарку!
  С этими словами я одним движением сорвал бордовые лепестки и осыпал ими Франсуа.
  - Эрнан! - он вскочил, но баночка при этом опрокинулась, и чернила пролились на лист со стихами, на стол и на светлый пушистый ковёр на полу.
  - Ой... что Арно теперь со мной сделает...
  - Скажи, что я пролил чернила.
  - Не могу. Он всё равно мысли читает.
  Я подошёл к Франсуа и обнял его. Он, всё ещё боясь поверить, стал целовать меня. Я просунул руки под его рубашку и начал ласкать его и царапать когтями.
  - Франсуа, - шепнул я и повис на его шее так, чтобы губы касались мочки его уха - он выше ростом, чем Черри, - это не сон, не видение и не подвох. Я здесь, и на это короткое время я - твой.
  - Мой? Нет, Эрнан, это я - твой, ты меня обратил... Да, ты - мой, мой господин.
  - Сейчас можешь делать со мной всё, что хочешь.
  - Да? - удивился он. - А Бертран тебе за это ничего не сделает? Или ты ему не скажешь? А если узнает?
  Я рассмеялся.
  - Скажу обязательно! Конечно, сделает - всё, что захочет. Он же - Глава Клана! А ты не упускай момент.
  - Я боюсь навредить тебе.
  - Нет. Я знаю, ты ведь давно мечтал.
  С какой дикой, безумной страстью Франсуа набросился и вошёл, ворвался в меня! Он кричал, драл меня когтями, кусал, объяснялся в любви, зовя по имени, и чуть не плакал от счастья. И в самый животрепещущий момент на пороге появился Арно.
  - Ага! Так вот вы чем занимаетесь! Эрнан, давно не виделись, - сказал он с усмешкой, делая шаг в комнату и при этом пряча руки за спиной. - А теперь поменялись, - почти приказал он, и мы послушались его.
  Вдруг по моей спине щёлкнул удар. Я вскрикнул от внезапной боли. Значит, когда Арно пришёл, в его руках была плётка, и теперь уже другая - коллекционирует он их, что ли? - оканчивающаяся тонким кривым лезвием, похожим на стальной коготь. Позже
  Арно тоже присоединился к нам, точнее, ко мне, и вскоре вся моя кожа со спины покрылась царапинами от его когтей... О, с каким наслаждением он причиняет боль, смешивая её, словно краски, со страстью, поцелуями, нежностью!
  Я покинул их, когда до рассвета оставалось около трёх часов.
  "Иди, тебе пора, - вдруг услышал я голос, - или Черри не вернётся".
  
  Черри вернулся. Найдя происходящее интересным и весьма забавным, он просил, чтобы с ним теперь проделали то же, что и с Эрнаном.
  Разошлись все трое лишь к утру. Черри оделся, прошелся босыми ногами по мягкому ковру, который теперь надо было отправлять в чистку, и проговорил:
  - Что-то не хочется мне идти домой к Ричарду. Арно, можно я днём буду спать с Франсуа?
  - Как хочешь. Ты же знаешь, что в моём доме ты желанный гость. Оставайся, - сказал Арно и направился в мастерскую.
  
  На следующую ночь после охоты игру продолжили, но к упомянутым троим присоединились ещё Орландо, Альбер и Мануэла.
  О, это была именно игра! Да какая! Все присутствующие кидали кости. Водил тот, кому выпало наибольшее количество очков. Потом все говорили по одному слову - желательно первому, которое пришло в голову. Водящий должен был собрать эти слова и выстроить в виде сцены или действия, которое с кем-то совершают. Действия могли быть любыми - жестокими, унизительными, смешными, дурацкими, грубыми. Как говорят, фантазия вампира безгранична, а тело бессмертно, так что никаких правил. Запрещалось разве что сжечь, оставить на солнце, а также процесс не должен был длиться более получаса, чтобы игроки не заскучали.
  Все снова кидали кости, и над тем, у кого выпадало наименьшее количество очков, всё это и проделывалось, причём в процессе экзекуции должны были участвовать все присутствующие. Для водящего исключений не подразумевалось, и он, сознавая, что "жертвой" может стать и сам, смирял свою фантазию, стараясь вынести чаще смешной, чем жестокий приговор. Правда, почему-то Арно, часто оказывавшийся водящим и с удовольствием рассказывавший, что и с кем нужно проделать, так ни разу и не стал испытуемым. Игроки это, конечно, заметили, но никто из них не мог с определённостью сказать, случайно ли так получается, или же Хранитель Клана каким-то образом умеет направлять случай. А значит, и удачу? "Если так, то он близок к богам", - сказал бы Къеррах из Лахатара, но сейчас Черри был слишком увлечён игрой и думал только о том, что выпадает ему и другим. Он был, пожалуй, единственным из всех, кому нравилось быть испытуемым, и жалел, почему это ему выпадает так редко. Вон, Орландо ещё недавно под столом, изображая похищение, занимались вдвоём Альбер и Франсуа по его, то есть Орландо, заметьте, собственному вердикту, а теперь он уже на люстре висит! А ведь ещё недавно Арно нарисовал на спине Орландо крылья бабочки, и вся компания, со смехом взяв его за руки и за ноги, выбросила голым в открытое окно. Уйдёт - нарушит правила. Без обид - игра есть игра.
  Теперь многострадальный Орландо висел на большой люстре, привязанный за руки. Арно стегал его плёткой, а Черри и Альбер - шипастыми стеблями роз. Так продолжалось около трёх минут, после чего Орландо сняли, и Альбер в утешение напоил его своей кровью.
  Мануэла отплясывала голой на столе, кто-то один напевал песню, а остальные хлопали, держа ритм. Канкан сменился фламенко, и Черри, не выдержав, взобрался на стол и тоже стал танцевать.
  Следующей была как раз его очередь, и он, облачившись в широкую юбку и шёлковую блузку Мануэлы, надетые на её же смешно повисший чёрный бюстгальтер с алыми вышитыми цветами, медленно танцевал стриптиз.
  Франсуа с руками за спиной, прикованный к каминной решётке лицом в комнату, целовал и облизывал всё, что подносили к его губам. В данном случае нельзя было подносить неодушевлённые предметы, а только части тела.
  Альбер и... снова Черри! Следуя заданию, Альбер мог выбрать любого из присутствующих, но Черри так напрашивался... Этим двоим выпало трахаться в гамаке и стоя. Приговор выносил Франсуа, вспомнив какой-то старый, одному ему известный анекдот. За неимением гамака в комнате подвесили простыню. Все остальные хором считали, сколько те продержатся, не рухнув, смеялись и всячески комментировали и давали советы.
  И в этот момент в комнату вошёл... Ричард! Увидев происходящее, он тихо вскрикнул и прошептал:
  - Черри...
  Но Черри не слышал его. И лишь когда их с Альбером номер закончился совместным падением из импровизированного гамака, смеясь, поднялся и с криком: "О, Ричард!" кинулся в объятия к новоприбывшему. Но Ричард, не ответив на бурные чувства, стоял, опустив голову.
  - Черри... Так вот где ты пропадаешь! Это - твои родственники?
  - Да! И я рад тебе представить Арно - Главу нашего Клана. И вампиров - Франсуа, Мануэлу, Альбера и Орландо. Да что с тобой? Смотри - здесь же весело!
  "Не вижу ничего весёлого в том, что мой мальчик, мой любимый Черри изменяет мне", - прочитал он мысли Ричарда.
  "Да разве ж это измена? - так же мысленно спросил его Черри. - Это же игра! А Глава Клана может делать всё, что хочет, со своими подчинёнными. И вообще - ничего ты не понимаешь!"
  "И не пойму. Я ухожу. Хочешь - оставайся здесь, но ко мне больше не приходи".
  "Ричард! Ты забыл? Не я - ты меня теперь должен слушаться - это ведь я тебя обратил! Так что никуда ты не пойдёшь. И прекрати дуться на меня. Это приказ - так, для разнообразия".
  Ричард тихо прорычал: "К чёрту!" и сжал кулаки. Он хотел было вопреки приказу уйти, но вдруг, сделав шаг, обхватил себя руками, ноги его подкосились, и он, застонав, упал. На глазах выступили слёзы. Черри подбежал и, целуя, поднял его.
  - Ричард, прости! Пойми, это не я тебя мучаю - так с любым вампиром, который ослушался приказа. Я же рассказывал! Ну, если тебе так не хочется быть здесь - иди.
  Теперь уже Черри сам чуть не плакал. И, наверное, поэтому Ричард решил остаться.
  Пока они выясняли отношения, Арно попрощался с Альбером и Орландо, которые, придя врозь, ушли вместе. Франсуа и Мануэла остались. Все перешли в спальню, и ... Арно и Франсуа вновь занялись Черри, привязав его к кровати и приказав Ричарду смотреть.
  - Зачем вы его привязываете? - спросил Ричард.
  - Так интереснее! - ответил Черри.
  Но вскоре к Ричарду подошла Мануэла и положила руку ему на плечо... Стала ласкать его... Он сам удивился, что его тело отозвалось на ласки женщины - раньше у него были другие предпочтения. Ричард и не представлял, что Мануэла может так утешить его.
  Пока все они развлекались, от взгляда Ричарда не ускользнули татуировки на телах Арно, Франсуа и Мануэлы. Он с интересом поглядывал на рисунки и нашёл работу очень тонкой и красивой. В молодости и у него была на плече весьма замысловатая картинка, но со временем краски потускнели, и он решил от неё избавиться.
  
  Через некоторое время все пятеро сидели в гостиной. У Ричарда из головы не шёл вопрос - неужели его единственный Черри теперь будет не только с ним, как раньше, а вообще с кем угодно из Клана? И всю свою бессмертную жизнь Ричард будет ему подчиняться, не говоря уж о власти в Клане? Ведь обративший его Черри ему в сыновья годится! Это же абсурд!
  Вопросы сменяли один - другой, но он не решался произнести их вслух, особенно при Арно. В том, кого Черри представил как Главу Клана, чувствовалась невероятная сила. Казалось, вокруг него едва колыхался воздух, и пробегали едва заметные серебристо-синие отсветы.
  - Да-да, Ричард, ты прав, именно так и обстоит дело, - ответил на его мысли Арно. - Хоть мы и не были знакомы прежде, я обращаюсь на "ты", потому что так принято между вампирами одного клана.
  "Ну что за ерунда, даже подумать ни о чём нельзя!" - пронеслось в мыслях Ричарда, а вслух вырвалось:
  - Я не просил Черри делать меня вампиром.
  - По этому поводу все претензии не ко мне. Я лишь разрешил Черри это сделать. Всё остальное - его собственное решение.
  - Ричард, ты привыкнешь, - сказал Черри. - Это только поначалу странно.
  Ненадолго все замолчали. Ричард взглянул на висевшую на стене картину: ночной пейзаж с каким-то старым замком, на одной из башен которого стояли двое. Один был выше ростом, другой - ниже, их небольшие силуэты немного сливались с тёмными очертаниями стен. Луна просвечивала сквозь облака. Кажется, небо и было главным героем этого действа, занимая больше половины всего пейзажа. И чем дольше Ричард всматривался в лунные отблески сизого, белого и серебристого, тем отчётливее он мог распознать в игре бликов и очертаниях город, улицы, жителей... Небо хранит свою тайну, и увидеть её дано не каждому: беглый, брошенный вскользь взгляд не заметит ничего, кроме ночного замка. Ричард задумался, силясь вспомнить, где же он мог видеть похожую манеру письма? Второе прочтение по другим линиям - что-то подобное он явно уже видел... "Ну конечно! - он едва не хлопнул себя по лбу, - этот стиль даже слишком напоминает работы Джеймса Фейри! Та злополучная выставка лет пять назад..."
  И почему-то сразу вспомнились татуировки Франсуа и Мануэлы...
  - Ричард, позволь узнать - ты уже четверть часа неотрывно смотришь на картину - что тебя в ней так заинтересовало? - спросил Арно.
  Конечно, Глава Клана слышит его мысли, но, вероятно, хочет, чтобы он сказал это сам.
  - Мне интересно, кто автор сего творения? Кое-что очень напоминает...
  - Что же? - спросил Арно, как бы пропустив вопрос.
  - Стиль Джеймса Фейри... Я был на выставке как раз в день открытия. Сейчас я всего уже не помню, но тогда они произвели на меня очень сильное впечатление. Потом я был потрясён, узнав, что его картины таинственным образом сгорели. Ведь там больше ничего от огня не пострадало! Помню, об этом ещё долго писали в газетах, но ни следов поджога, ни какого другого объяснения не нашли. А это тоже его работа, которая чудом сохранилась? Потому что её не было в галерее?
  "И да, и нет", - подумал Арно, но вслух не сказал, лишь грустно улыбнулся и кивнул головой.
  Ричард снова вспомнил татуировки. Его передёрнуло. Он готов был поклясться, что всё это было создано одной рукой... или тем, кто виртуозно научился подделывать стиль. Но... Черри, кажется, говорил, что вампиры могут поджигать взглядом, да и сам демонстрировал подобное умение... Ричард, не выдержав, спросил:
  - А не с вампирами ли связано то возгорание?
  И вскрикнул, встретившись глазами с Арно. Холодная полуулыбка льдом прожгла его до глубины души.
  - Теперь я знаю, - прошептал он, на миг забыв, с кем говорит, - кто-то из Клана сжёг их, и, вероятно, по твоему... по вашему приказу. Но зачем? Ведь несчастный художник впал в депрессию и уехал...
  - Нет. - Перебил его Арно. - Я ничего не приказывал.
  - Тогда... вы, наверное, знаете..? - вопрос повис в воздухе.
  - Нет. Будучи сам художником, я никогда не стал бы ни жечь, ни причинять вред чьим бы то ни было творениям.
  "Надо же, - подумал Ричард, снова забыв, что Арно может читать его мысли, - у этого вампира, которого, кажется, сам дьявол поставил во главе Клана, есть и свои принципы и даже весьма достойное занятие... Интересно было бы взглянуть на его работы".
  - Ты их увидишь, - пообещал Арно, а Ричард вновь растерялся: как странно, что надо контролировать каждую мысль! - Впрочем, кое-что ты уже мог наблюдать.
  Татуировки...
  - Светает, - заметила Мануэла, - мне пора.
  - Ты останешься с нами, - сказал Арно. - Альбер ведь ушёл с Орландо.
  - А мы, наверное, домой, - проговорил Черри. Он представить себе не мог, как они будут спать в этом доме вдвоём с Ричардом.
  
  
   XI. Этьен
  
  
  "Сегодня Этьена принесёт, - подумал Арно ещё за полчаса до того, как на лестнице послышались тихие шаги. - Он давно собирался ко мне, я знаю. Снова начнёт рассказывать о лаборатории и о своих новых исследованиях. Говорить будем наедине".
  И Хранитель Клана отослал Франсуа.
  Этьен слишком медленно поднимался по ступенькам. Он мог бы перелететь через все, но что-то мешало ему зайти. Зная, что разговор предстоит не из лёгких, он всё ещё собирался с мыслями.
  - Доброй ночи, - сказал он, открыв дверь и увидев Арно. Хранитель Клана, конечно, знает о его визите и давно ждёт его.
  - Может, и доброй. Наверное, я с вами соглашусь. Признаться, несколько странно видеть вас не в Королевстве, а здесь, но я рад, что вы вспомнили и решили навестить меня.
  Несмотря на то, что Этьен и Арно - вампиры одного Клана, гораздо чаще они виделись в Королевстве, а потому привыкли по существующему там порядку обращаться друг к другу на "вы".
  - Так что же привело вас ко мне? - спросил Арно. - Неужели что-то случилось?
  - О, к счастью - нет. Всё в порядке. Я хотел бы узнать, могу ли я продолжать проводить не только эксперименты в лаборатории, но и немного заняться другими исследованиями, не касающимися крови? Сейчас я бы предпочёл проверить одну свою теорию, но на всё у меня, к сожалению, не хватает времени. В лаборатории тогда я мог бы оставить своим заместителем Генриха де Люзиньяна или его супругу... Но ведь вы упоминали, что для нового предмета изучения необходимо разрешение Главы Клана...
  Арно с интересом взглянул на Этьена.
  - Главы? Я всего-навсего скромный Хранитель. Но поскольку я его замещаю, вы пришли по адресу. Теорию? А можно подробнее? Мне самому очень интересно, какие ещё эксперименты вы собираетесь проводить.
  - Это касается... - Этьен запнулся, - разных миров, их взаимоотношений и возможности взаимодействовать с ними.
  - Прекрасно. И что же вы собираетесь делать? Для начала, какова ваша цель?
  - Дело в том, что в Клане сложилась весьма странная ситуация, я бы даже сказал - уникальная, когда Глава и Источник Клана не присутствуют, но принято по всеобщему умолчанию считать, что они как бы мысленно с нами. Тем более, однажды уже было такое, что они уходили, хоть и поодиночке, и вернулись. Я думаю, что сейчас, как и в XX веке, они находятся в другом мире - в одном или в разных, сказать не могу, - и, возможно, даже помнят о нас. Я даже осмелюсь предположить - слышат нас или каким-то образом могут узнать о том, что происходит в Клане.
  На лице Арно промелькнула улыбка.
  - Возможно...
  - Вы тоже знаете? Но откуда? Ах, да, простите... конечно - как же я мог забыть... ваши картины! Наверное, вы смогли это узнать через них?
  - Не совсем так, но сейчас речь не обо мне, а о вас, Этьен. Что вы собираетесь предпринять и для чего просите у меня разрешения?
  - Вы представляете себе калейдоскоп?
  - Да, весьма занятная игрушка.
  Арно нарочно хотел выслушать Этьена. Пусть сам всё рассказывает. Или не всё. Так ещё интереснее.
  - Так вот, в калейдоскопе повторяющийся эффект отражения происходит из-за сложенных вместе зеркал. Усложнив конструкцию, я попробовал составить многогранники с зеркальными стенками как изнутри, так и снаружи, и пришёл к выводу, что количество сторон, кратное трём, совершенно не обязательно, впрочем, как и правильность геометрической фигуры. Я собирал разные многогранники, начиная с пирамиды и переходя к более сложным, - увеличенные модели кристаллов-двухвершинников, как у кварца, с зеркалами только изнутри или ещё и снаружи... И оказалось, что такая модель действительно ведёт в разные миры...
  - И как вы это поняли?
  - Сначала я экспериментировал на предметах, а потом и на живых существах. Объектами моих исследований стали книга, перо, небольшой карандашный рисунок, кошка, собака и два человека: мужчина и мальчик; после помещения в кристалл почти половина из них исчезла.
  - В один и тот же кристалл или в разные?
  - В том-то и дело, что в разные. Я могу примерно набросать на бумаге, каким принципом я руководствовался при создании каждого из них. Так вот, исчезли книга, канарейка, но без клетки, кошка и мальчик.
  - А может, это зависит от предмета или существа и его, так сказать, созвучия с кристаллом? Можно подробнее? Название книги, породы животных, хозяйские или бродячие, да и о людях немного...
  - Мальчику двенадцать лет, внешность самая обыкновенная, ученик школы, ничем особенным не отличался, только помечтать любил.
  - О чём?
  - О дальних странах, о море, о кораблях, кажется. Но воплотить свои мечты в реальность почему-то не стремился. Только книги читал об этом да фантазировал. У меня он всё рассматривал, но вопросы задавать стеснялся. Раз или два спросил о том, что его особенно заинтересовало. Потом зашёл в кристалл, осмотрелся и сразу исчез.
  Арно покачал головой.
  - Повезло мальчишке. Или, наоборот, не повезло... Ну, а другие?
  - Мужчина - да дворник обыкновенный, у меня при замке работает. Когда я его позвал, никак не мог понять, зачем он мне понадобился. Зайдя в кристалл, громко спросил: "А что я должен делать?" Я попросил его немного подождать, минут пятнадцать. Ничего не произошло. Я отпустил его. А другие объекты... Собака - обыкновенная рыжая бродячая дворняга; кошка - бесхозная, трёхцветная, пушистая, тоже вбежала и сразу пропала. Ну, в канарейке я тоже ничего особенного не заметил - она не вылетела, а просто исчезла, одна клетка осталась. Перо птичье, белое, чайки, кажется. Книгу я положил там на пол и просто забыл... теперь даже названия не припомню... словно вместе с нею тоже из головы исчезло! Что-то о параллельных мирах.
  - И вам неизвестно, куда всё это переместилось?
  - Абсолютно. Я пока даже не представляю, как это объяснить. Но, думаю, можно ли сделать так, чтобы что-то подтолкнуло объект в нужном направлении? Идеальный вариант - задать координаты. Я ведь даже не знаю, было ли это перемещение в пространстве, во времени или переход в другой мир.
  - В нужном кому?
  - Например, мне. Но в случае с живым разумным существом желательно и его согласие. А сейчас я не могу ни доказать, ни опровергнуть то, что они появились в другом мире. И ещё... я хотел узнать - у вашего ученика Франсуа когда-то был кристалл, точнее, чёрный бриллиант, который ранее принадлежал Эрнану?
  - Допустим, был. Но для чего он вам?
  - Я предполагаю, что Эрнан после пятидесятилетнего отсутствия вернулся с этим кристаллом. Возможно, поэтому камень и стал весьма значимой вещью. Побывав в другом мире, он превратился в некий проводник как туда, где он был, так и в прошлое, а Франсуа в силу своих способностей может считывать с него информацию. Эрнан, правда, не принял это во внимание и однажды забыл или потерял бриллиант у меня. Так камень, возможно, и пролежал бы, если бы в девяностые годы не занялись с его помощью поисками Источника Клана. Помню, что Франсуа, тогда ещё совсем мальчик, когда мы с Генрихом дали ему камень впервые, увидел то, что потрясло его до глубины души. Теперь мне хотелось бы знать: может ли Франсуа считать информацию с любого предмета или только с каких-либо артефактов? Если вы позволите, я спрошу у вашего ученика, где сейчас находится бриллиант и можно ли его найти?
  - Я понял вас, но вряд ли чем-то смогу помочь. Камень не принадлежит ни мне, ни вам, ни даже Франсуа, пусть когда-то кристалл и оставили у него. Насколько я знаю, бриллиант был подарен Эрнану, вот у него вам и следует спросить.
  Произнеся последние слова, Арно улыбнулся. Франсуа называл такое выражение лица учителя лунно-ослепительной улыбкой.
  - Но... каким образом это можно сделать? Возможно, вы знаете гораздо больше, чем я. Тогда, умоляю вас, поделитесь тем, что вам известно... и вместе мы сможем достичь невиданных высот...
  - Ошибаетесь, Этьен. У нас совершенно разные пути. Вы - учёный, профессор, преподаёте в университете, а я всего-навсего художник и Хранитель Клана. А что касается нынешнего местопребывания Эрнана, то это вполне логичный вывод, в этом я с вами соглашусь.
  Несколько мгновений на лице Этьена читалось разочарование: "Ничего он мне не скажет, а ведь знает гораздо больше меня, только притворяется, что если его всё это интересует, то лишь как игра воображения. Молчит хотя бы потому, что и ему удалось вернуться, но как - никому не известно. Если он, конечно, вообще уходил".
  - Вы говорили, что можно попробовать направить перемещаемый объект? Каким образом вы намерены это сделать? - спросил Арно. - Насколько я понимаю, взяв в качестве материала зеркала, вы руководствовались старыми поверьями?
  - Совершенно верно. А направление может задать какой-нибудь символ, знак или предмет, связанный с тем, куда следует переместить. Потому я и заговорил о бриллианте, ведь, как мне кажется, именно с его помощью Эрнан и смог вернуться обратно. Вы сказали, что камень был подарен? А вы не знаете - кем?
  - Бриллиант Эрнану подарил Бертран, и это не является секретом.
  - Вот оно что, - задумчиво проговорил Этьен, явно ожидавший какого-то другого ответа. - Но тогда вы не можете мне сказать, как и при каких обстоятельствах Эрнан вернулся? Помнится, при первом своём контакте с камнем совсем юный тогда Франсуа говорил что-то о вулкане, о ком-то огненном и крылатом... Видимо, мальчик не выдержал видения других миров. Быть может, вы сможете мне ответить, о чём он говорил?
  - В этом случае я ещё раз повторю - спросите Эрнана, раз уж вы решили изучать взаимосвязь миров.
  - Признаться, я кое о чём спрашивал его ещё до появления в Королевстве, но он отказался мне отвечать.
  - Тогда я тем более не стану. Наверное, у каждого есть свои тайны.
  - Да-да, конечно, я понимаю, - закивал Этьен, - но всё же, ради науки... Могу я узнать?..
  - Я внимательно слушаю.
  - Я уже упоминал, что бриллиант, как мне кажется, определял в данном случае точку назначения. Но могут быть и другие знаки. Предметы, изображения, являющиеся символами, например, колода карт.
  - Да? Вы хотите, чтобы я отдал вам вашу колоду?
  - Пожалуйста, если можно, верните мне её! Она мне сейчас просто необходима!
  - Зачем она вам? Вы ни разу не упомянули о ней до сегодняшней ночи и прекрасно знаете, что на смену вашей, исторической колоде, пришла другая.
  - Это конечно... Но не мог бы я хотя бы взглянуть... на обе колоды? Вы ведь не ото всех держите их в секрете?
  На лице Арно появилось то выражение, которое Этьен видел лишь однажды, но запомнил навсегда. Это было в тот миг, когда он просыпался после сна, вызванного уходом Эрнана и Бертрана и закончившегося кошмаром... Первое, что он увидел, - именно это лицо, и сразу почувствовал саднящую боль на коже груди. Когда он остался один, то нашёл на своём теле невероятно тонкий и красивый рисунок, которым со стороны можно было бы любоваться, но Этьен пришёл в ужас. Аркан XII Le Pendo . Повешенным был изображён он сам.
  И сейчас, посмотрев в призрачно-синие глаза Арно с сумасшедшим золотистым отблеском, Этьен на мгновение потерял дар речи.
  -Как скажете - пробормотал он. - И, насколько я понял, я не могу говорить об этом с Франсуа?
  - Конечно, нет. Ученикам вообще лишнего знать не положено. А Франсуа... Вы же знаете, какой он... впечатлительный, - смеясь, сказал Арно.
  - Согласен. И ещё, если вы не против, я хотел бы поделиться с вами некоторыми моими соображениями по поводу событий, произошедших около четырёх лет назад.
  - Каких?
  - В 2012 году в результате взрыва в Нью-Орлеане ушли Эрнан и Бертран. Тогда же на выставке в Париже произошло странное возгорание картин Джеймса Фейри, в то время как сам художник срочно отправился на американский континент. Ни для кого не секрет, что Джеймс был другом и Бертрана, и Эрнана, и неоднократно писал их портреты. Причин возгорания выяснить не удалось. Говорили, что после этих событий художник уехал в Канаду. Также я слышал, что, уезжая в Нью-Орлеан, Джеймс очень спешил. Возможно, он что-то знал о предстоящей катастрофе, хотя все события более похожи на роковое стечение обстоятельств и несчастный случай. Оказывается, от дома до самолёта художник добрался при помощи одного из вампиров Клана, а точнее - Орландо.
  - Как интересно... - проговорил Арно, - вы хотите сказать, что человек приказывал вампиру?
  - Джеймс говорил от имени своих друзей, а они - Глава и Источник Клана. Орландо не посмел ослушаться.
  - И всё это вам ни кто иной, как сам Орландо, и рассказал?
  - Да, когда я наткнулся на несколько странные подробности. Признаться, мне не сразу пришло в голову говорить об этом с Орландо. Нет никакой информации о том, что Джеймс вообще куда-либо летал в те дни. Вот я и решил, что в этом поучаствовали вампиры. Надеюсь, вы простите меня, что мне пришлось говорить с изгнанником, ведь вы недавно снова приняли его в Клан.
  Арно ничего не ответил, только кивнул.
  - Он мне сам всё рассказал, - продолжил было Этьен.
  - Или сорока на хвосте принесла, что почти одно и то же. Вам не пришло в голову, что он мог бы сказать что угодно, особенно при виде тогда ещё первого жреца, лишь бы восстановить свой статус или хотя бы перестать быть изгнанным?
  - Быть может... но он не врал.
  - И к чему вы мне всё это рассказываете?
  - Вы понимаете, что Джеймс мог знать всё заранее?!
  - Или предчувствовать. Дорогой Этьен, поверьте, вы не сказали мне ничего нового. Одно время я занимался этим вопросом. Ещё по свежим следам.
  Арно несколько мгновений смотрел перед собой, словно задумался о чём-то.
  - Я считал, что вы искали причину взрыва и виновников, чтобы покарать их...
  - Не только.
  - Я понимаю, вам, наверное, известно гораздо больше, чем мне, ведь вы - Глава Клана. Но, исследуя этот вопрос, я был удивлён одним фактом: в Америке художник Джеймс Фейри пропал бесследно! Я поручал своим людям - я ведь не могу бодрствовать днём - разузнать об этом. В Париже думают, что он в Канаде, в Канаде - что он во Франции, и никаких координат! Я даже нанимал частного детектива, но потом мне пришлось его... устранить - он слишком близко подошёл к тому, чтобы узнать о нашем Клане.
  - И детектив вам ответил, где находится Джеймс в настоящий момент? - лицо Арно на миг засветилось неподдельным интересом.
  - Увы, нет. Узнав, что художник мог тайно прилететь в Нью-Орлеан, он проверил даты и сказал, что Джеймс, скорее всего, мог погибнуть при взрыве на площади, но его тела не нашли.
  Но ведь это произошло в 2012 году... Тогда по странному совпадению, учёные заговорили о возможной близкой катастрофе в США, которая может стать фатальной и для всего мира. Магма Йеллоустонской кальдеры подошла слишком близко к поверхности земли. Никто не мог сказать точно, когда мог бы произойти взрыв: несколько дней, месяц, полгода, но вряд ли дольше. Газеты пестрили заголовками, парк Йеллоустон был закрыт, из близлежащих районов эвакуировали людей. Учёные прогнозировали, что в случае взрыва супервулкана может быть стёрта с лица земли большая часть Соединённых Штатов, а последствия отразятся на климатических изменениях всего земного шара. Заговорили, что вслед за этим грядёт существенное повышение всей вулканической активности на Земле. Вы помните это?
  - Весьма смутно. Да, я тогда был на Американском континенте, но меня интересовали совсем другие дела. Как я уже упоминал, я занимался расследованием, и меня нисколько не волновали статьи в газетах.
  - Да-да, понимаю, - закивал Этьен. - Но неужели вас не коснулась эта сенсация?
  - Ничуть. И чем же закончились эти прогнозы? Учёные, прогнозировавшие вулканический взрыв, ошиблись?
  - Этого я не могу сказать... никто не может. С точки зрения науки, произошло невозможное: каким-то образом магма опустилась вниз, в глубь земли.
  - Но зачем вы мне сейчас это рассказываете? Вы связываете этот так и не случившийся природный катаклизм с гибелью Эрнана и Бертрана?
  - Не могу сказать точно, но я лишь допускаю некую связь, которую пока не могу объяснить, лишь поделиться своими догадками. Мне кажется, что Эрнан как-то был связан с огнём, а, быть может, и с вулканами, как ни парадоксально это звучит. В отличие от других кланов, мы все умеем зажигать огонь взглядом, но когда у власти оказался Эрнан, это свойство усилилось. Он уходил в огонь и возвращался. Когда двенадцатилетний Франсуа впервые взял в руки бриллиант Эрнана, он говорил что-то об Эрнане, и о вулкане, как я уже упоминал недавно. Тогда мы с Генрихом не обратили на это внимание, списав на первое знакомство с артефактом и излишнюю впечатлительность мальчика, но со временем я подумал, что в этом кроется нечто большее.
  - Всё же не вижу никакой связи между гибелью двух вампиров, пусть даже они - Глава и Источник нашего Клана и надвигавшимся стихийным бедствием.
  - Но ведь именно тогда, в 2012 году ушли Эрнан и Бертран! Я понимаю, возможно это всё мои домыслы...
  Этьен вдруг осёкся, встретившись глазами с Хранителем Клана. "Лучезарная улыбка Люцифера", - такое сравнение вдруг промелькнуло у него в голове. И, неизвестно почему, вся проделанная работа показалась ему настолько незначительной, бессмысленной, ненужной... Сидящему напротив него стоит лишь обмакнуть кисть в краску и сделать несколько мазков на холсте - и вся его научная деятельность превратится в пыль, прах, в ничто.
  - Любезный Этьен, не кажется ли вам, что вы пытаетесь вести слишком много исследований одновременно? Я и так оставил вам лабораторию, где вы руководите всем - до меня доходят только результаты. Помимо этого, вы - историк и ещё недавно были первым жрецом Клана, пока я по вашей просьбе не освободил вас и назначил Франсуа. Теперь вы подошли к изучению ещё одного предмета, но пока не достигли успеха. Даже вампиру нельзя объять необъятное и быть везде одновременно. И, поскольку я пока замещаю Главу Клана, то волен одобрить, либо, что мне в данном случае кажется более верным, - закрыть ваши новые проекты.
  Такого Этьен не ожидал. Всплеснув руками, он вскочил с кресла.
  - Как? Но почему? Помилуйте, на каком основании? - вскричал он, хотя обычно очень редко выходил из себя.
  - Дабы предоставить действовать другим - тем, кто, быть может, более преуспел. Не волнуйтесь, плоды ваших трудов ни в коем случае не напрасны, они не будут уничтожены, а лишь бережно перевезены в другое место.
  - Но, позвольте... - сказал Этьен, всё ещё пытаясь вернуть себе самообладание, - могу я хотя бы узнать, кто ещё в Клане занимается подобными исследованиями и кому всё это будет передано?
  - Мне.
  - Что? - Этьен подумал, что ослышался.
  - Конечно, все считают, что я только рисовать умею...
  - Нет, я ни в коем случае не сомневаюсь в ваших способностях. Меня удивляет только то, - Этьен решился на последний шаг, - почему вы так не хотите со мной сотрудничать?
  - Я уже ответил на ваш вопрос. Поверьте, всё это делается для вашего же блага. Надеюсь, вы не станете сомневаться в моих словах?
  На этот раз Арно был абсолютно серьёзен. Этьену вновь показалось, что он растворяется в меняющих цвет глазах Хранителя Клана, словно утопает в ночных облаках, медленным водоворотом закручивающих его, и тщетно пытаться бежать из этого обволакивающего лёгкого пуха... Этьен вздрогнул.
  - Я всё понял... понял... благодарю... - пробормотал он, поднимаясь из кресла и направился к выходу. - До свидания.
  - До встречи. В Лилле.
  
  Спускаясь по ступенькам, Этьен встретил Франсуа. Ученик Хранителя Клана поприветствовал учёного, но глаза его на мгновение вспыхнули красным, хотя голоден он, по-видимому, не был. В последний раз они виделись на совете в Королевстве, когда новообращённый сын Генриха виновато жался у стены.
  Выходя из дверей особняка, Этьен столкнулся ещё с одним, видимо, новым вампиром Клана. На вид это был парень лет шестнадцати, недавно обращённый, и чем-то он очень напоминал Эрнана: то ли огненно-красными волосами чуть ниже плеч, то ли рыжими глазами, да и в лице было что-то очень знакомое...
  - Здрасьте, - сказал он, чуть обнажив клыки.
  - Доброй ночи, - ответил Этьен.
  "Никакого почтения", - подумал он. Но когда на мгновение глаза их встретились, у Этьена вдруг появилось впечатление, что до обращения этот рыжий и вовсе не был человеком, а каким-то совсем другим существом. "Как Эрнан", - почему-то подумалось ему.
  Время близилось к утру. При подъёме в воздух на Этьена вновь нахлынуло то чувство, которое вызвал взгляд Арно. Он стряхнул наваждение и вспомнил, как ещё недавно из праздного любопытства пытался навести справки о Хранителе в соседнем, Французском клане - небольшом, но куда более старом, где у него было несколько давних знакомых.
  "В вашем Клане сейчас очень сильная власть, - ответил ему вампир, - господина Арно боится вся Европа, а, возможно, и не только. Вернувшиеся из-за грани смерти вообще... - помолчал, пытаясь подобрать нужное слово, - удивляют и пугают одновременно. Говорят, он может видеть на расстоянии что угодно и когда угодно - у него для этого есть свои приспособления. Если вы хотите сделать что-то, пусть даже вполне безобидное, с нашей помощью, но без его разрешения, я отказываюсь с вами разговаривать на эту тему! Ходят слухи, что стоит ему лишь нарисовать картинку - он всегда знает, какую в том или ином случае, - и будешь мучиться, пока он сам не смилостивится и не пожелает освободить, причём это касается вампиров любого клана, а не только вашего. Не хотелось бы на себе проверять... а если вступятся собратья, то будет война, и ваш Клан победит, в этом я даже не сомневаюсь. Так что, простите, ничем не могу помочь. Боюсь, я и так сказал вам слишком многое".
  Этьен вздохнул.
  "Чёрт-те что творится, - подумал он, опускаясь на землю около собственного дома в Париже. В последнее время он бывал здесь всё реже, но сегодня до рассвета никак не успевал добраться в Лилль. - В былые времена, когда Главой Клана был Дракула, всё было куда проще - уж он-то, по крайней мере, никак не препятствовал научной деятельности, а, наоборот, всячески поощрял. Правда, и лаборатории, и Королевства тогда не было - не те времена".
  
   XII. Отражения
  
  Из дневника Эрнана:
  
  Уйти - это так просто и так сложно. Это всего один шаг, одно мгновение, это даже не целая жизнь...
  Книга, брошенная в огонь. Он охватывает одну страницу за другой, словно читая, и оставляет только пепел. Уходят бумага, чернила, типографская краска - душа остаётся и вольна перейти туда, где ждут. Все двери открыты. Лишь одна искра, вспышка и немного горючего, чтобы перейти быстрее...
  - Нет! - ветка молнии. Этот голос ни с кем не спутаешь.
  Если Харон не принимает, приходится возвращаться. Франсуа, наверное, понял бы.
  Или уходить - ненадолго - или звать:
  - Бертран! Бертран?
  - Сам не знаю, где меня носило...
  - А я, кажется, знаю...
  
   * * *
  
  Франсуа лежал на кровати, чуть прикрыв глаза. Тело его обмякло, рука свесилась вниз. Внезапно чуть приподнялся, осматриваясь.
  - Франсуа? - спросил Арно.
  -Арно, это я, - ответил знакомый голос. Глаза вдруг засветились зелёным, и это казалось таким странным на лице Франсуа.
  - Бертран? - удивлённо спросил Арно, - ты здесь? Ты что-то хотел мне сказать?
  - Нет. Я просто ушёл.
  - Ты... теперь будешь жить в теле Франсуа? Моего ученика? - ошеломлённо спросил Арно.
  - Я не знаю.
  Арно отвлекли тихие звуки, похожие на треск и шипение. Оглянувшись, он убедился, что свеча на столе у окна вспыхнула и, коптя, затрещала. Капля алого воска слетела на скатерть, и ткань загорелась. Арно хотел было погасить огонь взглядом, но почему-то не получилось. Хранитель Клана увидел большую тёмную крылатую тень рядом со свечой. Пока Арно оказался около горящей скатерти и начал её тушить, а воображение уже рисовало кошмары горящего дома и картин, тень переместилась к кровати. Тогда Арно смог рассмотреть в её контурах всё яснее очертания человеческой фигуры, но очень высокого роста и, кажется, с крыльями за спиной. У него почти не оставалось сомнений, кого он видит у себя дома. Гость склонился над кроватью, коснувшись ладонью груди Франсуа - или Бертрана? - и тихо произнес несколько слов. Этот язык не был знаком Арно.
  
   * * *
  
  Къеррах, прогуливаясь, направлялся к дому Хранителя Клана. Вдруг он почувствовал, что надо спешить, хоть и не мог понять, почему. Он поднялся в воздух, быстро оказавшись около особняка, влетел в окно и побежал - ноги сами повели в комнату.
  Остановился на пороге. Глаза вспыхнули багровым огнём: надо же, какой гость посетил сегодня Арно... впрочем, не гость - хозяин...
  Взгляды встретились. Къеррах упал на колени, ударив раскрытой ладонью себя в грудь:
  - Тээрйа Морхоннэр тахар Лахатар!
  "Приветствую тебя, Морхоннэр, Тёмный король Лахатара!"
  - Хал"айа! - ответил Къерраху Морхоннэр, коснулся его руки, шагнул в дверь и исчез, оставив в воздухе большой, как костёр, язык пламени, - здравствуй!
  Къеррах бросился ловить огонь. Поймал, зажмурился, прижав к себе, и пламя словно растворилось в нём. Франсуа широко раскрытыми глазами смотрел в дверной проём. Несколько мгновений он даже не смог произнести ни слова.
  - Это он, я помню, клянусь, это он! - вдруг воскликнул Франсуа.
  - Кто - он? - спросил Арно.
  - Я не знаю... его имя... это он, огненный и крылатый, вынес Эрнана из кратера вулкана!
  Тут Франсуа заметил Черри на пороге с потрясённым и в то же время счастливым выражением лица.
  - Ты знаешь, кто это был? - спросил его Франсуа.
  - Морхоннэр, Тёмный король Лахатара, - ответил Черри, потом уже подумав: "А можно ли ему об этом говорить?" Но что-то подсказывало, что можно. Он успел так сродниться с Арно и Франсуа, что и не думал ничего скрывать от них.
  - Тёмный король... чего? - переспросил Франсуа. - Прости, я ведь не знаю о нём.
  - Лахатар - это Огненный город, где саламандры живут. Там сейчас два короля: Светлый и Тёмный. Тёмного ты только что видел, - объяснил Черри, не вдаваясь в подробности.
  - Здесь? В доме Арно?
  - Ну, значит, так надо.
  Франсуа задумался.
  - А Эрнан какое-то отношение к этому имеет?
  - Да. Он был в Лахатаре, - продолжал Черри, думая о том, что ещё захочет знать Франсуа, и как быть, если он решит не задавать вопросы, а узнает всё из его мыслей.
  Но Франсуа, кажется, сейчас даже не вспомнил об этом.
  - Значит, когда я видел Эрнана и Тёмного короля...
  - Это Эрнан так из Лахатара возвращался.
  - Но как он попал туда, в Огненный город?
  - Сгорел... разве ты не знаешь?
  - Да... это я видел...
  "Этьену об этом не рассказывай, - услышал Черри в своей голове голос Арно. Слова звучали как приказ. - Это тот вампир, которого ты вчера здесь на лестнице встретил. Вообще, старайся ему на глаза не попадаться - вопросами замучает, а ему много знать не положено".
  Черри понимающе кивнул.
  
   XIII. Морелия
  
  Вскоре Черри, вновь оставив Ричарда, навестил Арно и Франсуа, а когда вернулся к своему новообращённому возлюбленному, тот в приступе ревности не захотел с ним разговаривать. Как можно спать рядом с тем, кто молчит и даже смотреть в твою сторону не хочет? Конечно, можно приказать, но Черри от этой мысли только поморщился. И ушёл к Мануэле - уж она-то его примет и спать уложит, и вечером утешит, и жертву домой приведёт.
  Днём ему снился сон - такой яркий, словно это происходило наяву. Къеррах проснулся, едва последний луч солнца растаял за горизонтом и алая полоса на западе начала темнеть. Черри точно помнил: во сне он видел мать - такой, какой помнил её на мозаике Морхо. Но почему-то во сне она сидела у окна и тихо плакала, утирая слёзы чёрным шарфом из тонкой ткани.
  Что мог бы означать этот печальный, но такой отчётливый, щемящий душу сон? Может, что-то случилось с его сестрой? Надо поговорить с отцом. Вместо того чтобы сразу пойти на охоту - Къеррах даже позабыл о голоде, - он взлетел по ступенькам в комнату и, посмотрев на три свечи в старинном бронзовом подсвечнике, разом зажёг их.
  - Папа! Отец! - позвал он.
  Молчание.
  - Во имя Тёмного Пламени, Морхо Морхоннэрэн, мне очень нужно говорить с тобой!
  - Да, - услышал он голос. - Къеррах, ты звал меня? Зачем ты произносишь Слова силы? Я и так тебя слышу.
  Мгновение, и от свечей взлетела вверх яркая вспышка. Морхо обнял сына за плечи.
  - Мне сегодня приснилась мама. Я, конечно, не помню её - только на твоей картине. Мне снилось, что она плачет.
  - Да, я знаю. Я уже навещал её. У неё умер муж - тот человек, за которым она была замужем. Она плачет от потери и одиночества. Не знаю, любила ли она его, но, так или иначе - чувствовала к нему привязанность. Я пытался поговорить с нею...
  - И что она тебе ответила? - спросил Къеррах с нетерпением и с тайной надеждой: неужели его родители, наконец, помирятся?
  - Сказала, что даже смотреть в мою сторону не желает. Она очень удивилась - как это я мог узнать о её горе? Считает, что я, наверное, шпионю за ней.
  - Это как?
  - Подглядываю против её желания. Не без того, конечно, временами, но ты же знаешь, что мы воспринимаем это совсем иначе.
  - Ты же хочешь знать, как она живёт, счастлива ли - так ведь со всеми, кто в другом мире!
  - Пойми, она не верит мне, считая, что я обычный человек, и только морочу ей голову, обманывая её.
  - Ты?? - глаза Къерраха вспыхнули светло-рыжим от удивления.
  - Да. И сегодня, когда я пришёл к ней, она сказала мне примерно следующее: "Как ты смеешь являться ко мне в такой час? Или ты считаешь, что я вышла за него замуж, потому что он богат, а теперь, счастливая, побегу к тебе? Нет! Видеть тебя не хочу!"
  Её слова Морхо не повторял, а передал мысленно. Къеррах видел её заплаканное лицо, её гнев...
  - Она сказала, чтобы я убирался вон. Только, пожалуйста, прошу тебя, не вини её... - во взгляде Морхо исчерна-багряным полыхнула боль. - Она - человек, а люди не верят в нас. Я тебе это говорю, чтобы ты был готов, если захочешь встретиться с нею.
  - Но как же... Ты же ей рассказывал! Или она в такой обиде на тебя?
  - Ну, есть за что... - проговорил Морхо.
  - За то, что ты во время Поединка не смог явиться к ней? Так это же бред! Она вообще знает, что и мир мог тогда перестать существовать?!
  - Конечно, нет. Этого я ей говорить не стал.
  - Я разыщу её!
  - Как хочешь. Только не рассказывай ей ничего о Лахатаре - нельзя, да и всё равно она не верит. Я в своё время совершил ошибку, будучи убеждён, что на заданный вопрос надо отвечать правду. И ещё - она не поверит, что ты её сын, ведь тебе здесь должно быть всего четыре года... если ты, конечно, не будешь применять внушение. Лично я в данном случае подобных приёмов не одобряю.
  - Но так же лучше! И тебе, и ей, и мне тоже! Может, тогда она поймёт?
  - Решай сам. Только подумай, что ты ей скажешь. Помни, что людям не всё можно говорить.
  - Я скажу правду. Не всю, конечно.
  - Я тоже так думал - и вот что вышло.
  - Мне она поверит. А если я упрошу её помириться с тобой? Она ведь послушает меня!
  - Не надо. Пусть сама решает.
  - А она знает о Лахатаре? Или ты ей вообще ничего не говорил?
  - Совсем немного. Только о его существовании и о том, что я - саламандра и живу в Огненном городе, не более.
  - Ну, хотя бы что-то... Я иду!
  - Только не являйся к ней голодным. У тебя в глазах жажда крови так и горит.
  - Ой... я и забыл! Да... а в каком городе её искать? В какой стране? Тоже во Франции? Я, конечно, и так могу попробовать найти - мне Франсуа рассказывал, как он Орландо искал. Но всё-таки, зная, куда лететь, проще.
  - В этом же городе. Здесь, в Париже, - ответил Морхо.
  - Что? Я столько времени жил в одном городе с мамой и даже не знал этого? И не почувствовал?
  -Не так уж и долго. Но большего я не скажу. Сумеешь разыскать - значит, тебе это действительно нужно. Нет - пусть всё остаётся, как есть, быть может, и к лучшему.
  - Загадал ты мне загадку... Но я всё равно найду, ты ж меня знаешь!
  Морхо рассмеялся, да так, смеясь, потрепал сына по голове и исчез, рассыпавшись искрами.
  
  После охоты Черри поднялся на крышу дома и осмотрелся. Город глядел на него разноцветными огнями окон, фонарей, вывесок. "А что, если и они откуда-нибудь кажутся частицами, искрами одной огромной мозаики? - подумалось ему. - Она тоже меняется, живёт своей жизнью, одни гаснут, другие зажигаются, но ни один из них не нарушает общей картины". Къеррах прикрыл глаза, и мелкие светящиеся точки ещё несколько мгновений мерцали, а потом вдруг сложились в портрет его матери - тот самый, что он видел у отца в Лахатаре. Ещё миг, и Черри увидел тонкий луч, пламенеющую нить, уходящую от него вдаль над городом. Он открыл глаза, но луч не исчез, а стал ещё более явным. Тогда Къеррах понял, что теперь знает, куда направляться. Он подошёл к краю, сделал шаг, словно в пустоту и, оказавшись в воздухе, устремился туда, куда вела его светящаяся нить, видимая ему одному.
  Вскоре он остановился на балконе высокого дома, но, чуть помедлив, спустился вниз: нельзя так сразу пугать маму, появляясь прямо из окна. Вдруг она примет его за вора? Посчитал этажи, зашёл в подъезд, поднялся на десятый и узнал квартиру по вспыхнувшей на миг искорке на медной дверной ручке. Почему так колотится сердце? А если она не поверит и прогонит? Но он же объяснит, расскажет, он сумеет убедить! Как-то не по себе...
  "Я Къеррах из Лахатара, и отец у меня - Морхо, ученик Тёмного короля и вообще... Я? Боюсь собственной мамы?.." На миг ему даже стало смешно. Постучал, тихо так, три раза...
  Казалось, прошла вечность, пока за дверью раздался женский голос:
  - Кто там?
  И что ответить? Къеррах? Черри? Твой сын?
  Он молча постучал снова.
   - Это я...
  Немного помедлив, она открыла.
  Черри чуть не вскрикнул: такой она снилась ему! Вот только странная горькая печаль в потухших зелёных глазах...
  - Мама? Морелия? Это ты?
  - Что? - удивлённо спросила она. - Вы кто, и зачем стучите ко мне в такой час? Вы вообще к кому, молодой человек?
  Къеррах не выдержал. Вначале у него на глазах чуть не выступили слёзы, но последнее слово, вероятно, переполнило чашу его ожиданий, и он вдруг расхохотался.
  - Что с вами? Если вы не в себе, то обратились не по адресу, - вам нужно к врачу, - сказала она, уже пытаясь закрыть дверь. Но Къеррах ей не позволил, сделав лишь одно лёгкое движение. Она поняла, что непрошеный гость обладает нечеловеческой силой. В следующий миг он уже шагнул в квартиру.
  На мгновение Морелия испугалась, не зная, что делать, но почему-то вдруг почувствовала, что бояться нечего: что-то связывало их обоих, но она не могла понять, что.
  - Что вам нужно? Чем я могу вам помочь? - мягко спросила она, стараясь не обидеть вошедшего.
  - Морелия? - его вопрос прозвучал скорее утвердительно.
  - Моё имя Элен.
  Къеррах помолчал, подбирая слова. Пристально посмотрел ей в глаза.
  - Нет, ты - Морелия, я знаю... Мама, я - твой сын... меня зовут Къеррах или Черри.
  Нет, он вовсе не хотел сразу, безоговорочно впечатать в её мозг то, что говорил, в его взгляде читалась просьба, а вовсе не приказ:
  - Мама, пожалуйста, поверь мне... не гони меня - это было бы слишком больно...
  - Что? - спросила она. - Вы точно не ошиблись? Как такое может быть? Вы меня с кем-то путаете.
  - Но ведь у тебя есть сын? Это - я.
  - Ну, хорошо, допустим, есть. Только моему сыну сейчас всего четыре года, он не может быть таким взрослым.
  - Морелия...
  - Откуда вы узнали это имя? Меня никто так не называл, кроме меня самой и... - на мгновение она замолчала, и её словно осенило: - А-а, так вы, наверное, его друг, или даже, скорее, родственник! Быть может, брат... Да, вы похожи... до того, как он внешне несколько... изменился. Он, конечно, рассказал вам всё, и теперь вы пришли дурачить меня!
  - Кто рассказал? Морхо? Мой отец?
  - Не морочьте мне голову! - крикнула она, но потом, немного помолчав, решила согласиться лишь на словах, не подозревая, что Черри слышит её мысли. - Ну, хорошо, тогда, пожалуйста, объясните мне, каким образом вы можете быть моим сыном? И почему вы приходите ко мне именно сегодня и в такое время? Уже поздно!
  Черри задумался. Рассказать всё? Прямо сейчас?
  - Да, Морхо сам сказал мне, я не скрываю. Вначале пообещай, что поверишь! И, пожалуйста, говори мне "ты".
  - Попробую. Но как я могу обещать?
  Къеррах задумался. Он не знал, с чего начать. С его ухода в Лахатар? О жизни там тоже сильно распространяться не нужно. О том, как он вернулся обратно в мир людей? Для человека эти его откровения покажутся невероятными. Но ведь и она для него не просто обычный человек, Морелия - его мать. И она несчастна.
   Он видел, как она едва сдерживает слёзы... И Къеррах не стал говорить словами, распахнув свои мысли, воспоминания, картины собственной жизни, умолчав лишь о том, как переселился к Ричарду и стал вампиром. Быть может, он слишком увлёкся, показав гораздо больше, чем стоило бы. Широко раскрытыми глазами, которые теперь казались почти чёрными, Морелия смотрела в глубину чужой души. "Любимый", - забыв себя, одними губами проговорила она, увидев Морхо, но тут же вздрогнула, тряхнула головой, словно возвращаясь к действительности.
  - Что это? - спросила она, - гипноз, бред, наваждение? Я не могу понять! Или ты дурачишь меня, как и он?
  Къеррах пристально посмотрел на неё.
  - Ты боишься, - сказал он. - Боишься, что это - правда, боишься дать волю своим чувствам, боишься сойти с ума или показаться сумасшедшей в глазах людей. Что тебе до них? И предать своего ныне покойного мужа тоже боишься.
  От этих его слов она вся будто сжалась, закрыла лицо руками и зарыдала, не в состоянии больше сдерживаться.
  - Прости, я не хотел обидеть тебя. - Он провёл рукой по её волосам. Она отстранилась. - Я ведь только говорю то, что вижу. Прости. Я хочу помочь тебе, утешить, хоть и знаю, что того, о ком ты плачешь, уже не вернёшь. Но разве он хотел, чтобы ты плакала, чтобы была несчастна? От чего он умер?
  - Сердечный приступ.
  - Сочувствую... - проговорил Черри, - но, к сожалению, ничего теперь сделать не могу.
  Она бессильно опустилась в кресло.
  - Похороны были позавчера. А теперь... Откуда вы узнали, что я осталась вдовой? Приходите... то он, то ты... Ты вообще кто и откуда? - спохватилась Морелия, осознав, что уже глубокая ночь. Она словно потеряла счёт времени.
  - За меня не беспокойся. Я привык гулять ночью.
  - Гулять можешь где угодно. Но тебе не кажется, что это неприлично - находиться ночью в моей квартире? Я даже не помню, как тебя впустила. Что обо мне подумают?
  - Неприлично? Почему? Я ведь поговорить пришёл... да и, кроме нас, здесь никого нет, кроме...
  Из соседней комнаты раздался детский голос:
  - Мама, мамочка!
  - Ну вот... мы Анетту разбудили, - вздохнула Морелия.
  В комнату вбежала девчушка лет четырёх-пяти в одной ночной рубашке. Чёрные пушистые волосы растрепались, в янтарных глазах плясали огоньки... "Как же чертами лица она похожа на Морхо!" - подумалось ему. Увидев, что мама не одна, она посмотрела на Къерраха и, нисколько не стесняясь, словно знала его всегда, протянула ему руку:
  - Привет!
  Он взял её ручонку в обе свои и на миг почувствовал, как пульсирует совсем ещё детская саламандрина кровь, и, скорее всего, тоже с искрами, не заметными человеческому глазу. На миг ему захотелось лизнуть или приникнуть совсем ненадолго - на несколько глотков - к тоненькой жилке на шее или на локте, ощутив, как эти искры соединяются с его более яркими.
  Но он сдержался, боясь, что не сможет остановиться.
  - Ты чего проснулась? Ещё ночь. Иди спать, - тихо сказала Морелия.
  - Не-е... Ты кто? - спросила девчушка, глядя на Черри. - Кажется, я тебя знаю.
  - Къеррах.
  - Анетта. Или ещё Ахарна. - Добавила она, подумав. Для ребёнка своего возраста она произнесла на редкость чётко и правильно. - Только мама считает, что это не имя. А я говорю, что у меня их два.
  "Она знает своё саламандрино имя? Ей Морхо сказал?" - мысленно удивился Къеррах.
  - А кто тебе сказал, что тебя так зовут? - спросил он вслух.
  Анетта задумалась.
  - Меня во сне так зовут, а кто - не помню. Мне огонь снится, много-много огня! - Она развела руки, насколько могла. - Целый город из огня, вот! А в городе живут не люди, а драконы! Или люди, но они всё равно драконы.
  - Аннета, хватит сказки рассказывать! Марш спать! - Морелия взяла дочь за руку и уже хотела отвести в детскую.
  -А ещё там есть король, даже два короля! - не унималась Ахарна. - Один золотой дракон, а другой - чёрный, и он ещё как человек с крыльями. Они сильные-сильные, главнее всех и всё-всё могут! Вот!
  - Аннета, ты не думаешь, что у взрослых свои разговоры, а детям ночью надо спать? Потом расскажешь.
  - И вовсе это не сказки! - возразил Къеррах и почти обиженно посмотрел на Морелию. - Тебе не приходило в голову, что даже твоей дочери Лахатар снится? А она, как умеет, так и говорит.
  - О боже! - схватилась руками за голову Морелия. - Это невыносимо! Какой-то сумасшедший дом!
  - А ещё мне снилось, - продолжала Ахарна, - что кто-то меня за руку водит и картинки показывает - тоже все из огня. Красивые такие, только я их совсем не помню.
  Морелия схватила телефон и начала быстро набирать номер:
  - Катрин, здравствуй, - вероятно, она позвонила подруге. - Прости, что среди ночи... Я тебя разбудила, наверное? Нет? Мне так тяжело после смерти Шарля... Можно мы с Аннетой к тебе сейчас придём?
  Скорее всего, подруга жила недалеко, и Морелия получила утвердительный ответ. Къеррах слышал их разговор. Он понимал: Морелия, не решаясь его выпроводить, собралась покинуть дом и так полагала расстаться с ним. Но вскоре они с подругой заговорились и, видимо, надолго, правда, она умолчала о своём госте.
  - Скажи, это ведь не сказки? - сестрёнка потянула его за рукав рубашки.
  - Конечно, нет! Я тебе даже больше скажу: этот город из огня называется Лахатар.
  - Лаха-тар... - повторила она, запоминая.
  Вдруг глянула в окно. Глаза её стали круглыми и почти жёлтыми. - Смотри! - воскликнула она. - Горит!
  Внизу полыхал пожар. Нежилое двухэтажное здание - быть может, контора или магазин - было всё объято огнём.
  - Пойдём на улицу, посмотрим, пока мама не видит! - запрыгав, прошептала Ахарна.
  Къеррах распахнул окно. С улицы потянуло гарью. Он взял на руки сестрёнку и влез на подоконник.
  - Не бойся, держись. Только не кричи, - заговорщически шепнул он ей на ухо.
  - Мы полетим? - так же шёпотом спросила она.
  Он кивнул.
  - Ты тоже дракон, я знаю.
  - Да. Саламандра. Так называют огненных драконов, - сказал он и прыгнул вниз.
  - Летим! Летим! - у неё захватило дух. - Ой, как быстро... Что, уже прилетели?
  Несколько мгновений они смотрели на огонь. Къеррах чувствовал вначале маленькую вспышку Тёмного Пламени, но она быстро начала расти, разворачиваясь по спирали горячей пульсацией... Ахарна, схватив брата за руку, не отрываясь, смотрела. Къеррах уже не сомневался, кого сейчас увидит и преклонил колени в знак приветствия:
  - Тээрйа Морхоннэр...
  Во второй раз видел он эту сторону Тёмного Пламени - занятие, наводящее в Лахатаре ужас на некоторых "не в меру светлых", как называл их Морхо, - забирать души погибших в огне, провожая на Дорогу. Черри знал и то, что его отец иногда помогает Учителю в этом, но Морхо встречал в огне только детей, и то не всегда. А теперь Къеррах видел Огненного Харона со стороны, не будучи участником событий. Распахнув крылья и прикрыв глаза, Морхаро коснулся ладонью груди умирающего, произнося слова, ведомые лишь ему одному.
  - Тээрйа Морхоннэр тахар Лахатар, - тихо произнёс Къеррах.
   И вдруг Ахарна дёрнула брата за руку. На коленях он был почти одного роста с нею.
  - Это он! Это он! - быстро затараторила она.
  - Ты видела его? Ты узнала? - ошеломлённо спросил Къеррах.
  - Да! Конечно! Это же чёрный король-дракон!
  В следующее мгновение она отпустила его руку и бросилась вперёд, крича, словно заклинание:
  - Чёрный король, забери меня домой!
  Къеррах, провожая её взглядом, видел, как Морхоннэр взглянул на неё, и глаза его вспыхнули, словно в тёмной бездне зажглись багряные звёзды. Он отпустил нечто неясно искрящееся разными цветами пламени, тут же взвившееся ввысь и растворившееся в полёте и поднял на руки прибежавшую к нему Ахарну. Король улыбнулся Къерраху и оставил в воздухе перед ним багряную вспышку пламени, которую тот сразу же поймал и прижал к груди.
  Вверх взвился огромный огненный столб - люди, наверное, решили, что в пожаре что-то взорвалось - и вместе с Ахарной Морхоннэр исчез.
  Къеррах ещё несколько мгновений стоял на коленях, глядя в огонь, и размышлял:
  "Значит, моя сестра выбрала Лахатар? Странно... она ведь родилась не оборотнем, как я, она больше похожа на людей. И сам Морхоннэр перенёс её в Огненный город! Далеко пойдёт сестрица там, в Лахатаре! А как Морхо будет счастлив!"
  Он радовался за сестру. Но что сказать Морелии? Наверное, всё-таки придётся применять внушение.
  Къеррах поднялся наверх - тем же способом, как и вышел.
  - Где Анетта?! - набросилась на него Морелия. - Где моя дочь?! Я только сейчас видела, что вы были внизу... Но совсем не помню, чтобы вы выходили из дома - я бы заметила. Дверь была заперта! Я видела, Анетта побежала в огонь! Где она? Отвечай! Верни мне дочь, слышишь?! - она была готова броситься на него с кулаками.
  - Да, ты всё видела. Ахарна ушла в Лахатар. - Медленно проговорил он, глядя ей в глаза. - Огненный город давно снился ей и звал её. Я не смогу вернуть её - это её собственный выбор.
  Морелия кивнула.
  - Но она же ещё совсем маленькая...
  - Да, но уже сейчас она может выбирать, в каком мире жить. Когда в Лахатар ушёл Морхо - тогда ещё Лаххи - ему было всего два года. Как и мне, когда я переселился в мир людей.
  Морелия глубоко задумалась. Посмотрела за окно, где уже подъехали пожарные машины.
  "Морхаро всегда успевает раньше, - подумалось Къерраху, - если, конечно, сами пожарные не гибнут в огне. Харону не нужны жертвы - он лишь провожает тех, кто на грани".
  - Ты хочешь сказать, что у меня теперь нет дочери?! - внезапно вскричала Морелия.
  - Она есть, но не с тобой. Зато у тебя есть сын.
  - Ты смеёшься надо мной?!
  Зазвонил телефон. Это, наверное, подруга.
  - Элен, так вы придёте? - услышал Черри голос в трубке.
  - Нет, я раздумала, - ответила Морелия. Извини, что потревожила тебя.
  - Я понимаю, тебе сейчас нелегко... Спокойной ночи.
  Морелия не ответила. Послышались короткие гудки. Она отключила телефон.
  - Мне теперь приходится врать! - крикнула она в отчаянии и разрыдалась. - Нет, я не могу, не могу больше!
  Резко встала и прошла на кухню. Достала из холодильника бутылку - наверное, крепкое спиртное, и, не найдя бокала, сделала несколько больших глотков прямо из горлышка. Вернулась в комнату.
  - Я не могу так жить! - бутылка полетела об стену и разбилась вдребезги. - Не могу! Слишком больно! Невыносимо больно! За что, за что?! - казалось, она кричит, разговаривая сама с собой. - Меня бросил тот, кого я люблю, - оставил беременную и исчез...
  - Морхо? Мой отец?
  - Да, Лаххи. Морхо. Он! А теперь умер Шарль, который принял меня с детьми, утешил меня, создал со мной семью... Я по-своему любила его, пусть и не так, как... Я привязалась к нему...
  - Но Морхо приходил потом, позже. Он говорил мне...
  - И что? Разве я могу жить с ним вместе, растить детей? И детей у меня теперь нет... ну да, ты... Ты такой взрослый, я не могу в это поверить, не могу привыкнуть. Но Анетта, моя Анетта! Я не хочу жить, не хочу!
  Морелия взобралась на подоконник.
  - Слишком больно, - проговорила она, - я верила ему и поплатилась. Тогда, вначале я называла его демоном, и вот во что превратилась моя жизнь! Я сама виновата.
  Къеррах видел - сейчас она шагнёт вниз, но она ведь не полетит, не приземлится на ноги, как он. Морелия хочет убить себя.
  Мгновение, и он оказался рядом с нею, потянул за шёлк чёрного траурного платья, она оступилась и упала к нему на руки.
  - Морелия...
  - Да, я... Морелия... Чего ещё ты хочешь от меня?
  Шальная мысль пришла ему в голову. Через пару часов рассвет, но он успеет. Кто знает, что может произойти с ней за день?
  - Ты хочешь быть свободной? Хочешь летать в ночном небе, как я? Не плачь, ты ведь такая красивая...
  - Да! - выдохнула она. Ей показалось, что всё это безумный сон, который никак не кончится. Она посмотрела на него: а ведь он и правда так похож на Лаххи! Она сразу почувствовала, но только сейчас осознала это. Нет, не на Морхо, каким он приходил потом - на прежнего, рыжего и беспечного Лаххи.
  - Ты не сможешь больше жить при солнце и при дневном свете, как люди, - продолжал он. - Но ты ведь больше любишь ночь, да?
  Она кивнула. Провела рукой по его лицу. И вдруг он показался ей таким родным...
  - Кто ты? Ты и правда мой сын? Почему ты огненный, но так холоден? - тихо произнесла она.
  - Я такой, как мой отец. И как ты. Я - саламандра и человек. Я - создание ночи. Я вампир. Я пью кровь и буду жить вечно, всегда оставаясь таким, как сейчас. Ты хочешь жить вечно?
  Сон не кончается. Пусть.
  - Прости, что не верила ни тебе, ни ему. Когда он оставил меня, мне было так горько... Чтобы не сойти с ума, я внушила себе самой, что всё это легенды, сказки, я старалась жить, как все, как обычные люди, хоть и получалось плохо. Совсем не получалось. Я не могла забыть. Да, я хочу быть такой, как ты! Хочу быть свободной! Хочу любить и быть любимой! Я оставлю Элен здесь, в тоске и одиночестве этого дома, она умрёт, и останется Морелия!
  Его клыки сомкнулись на её шее.
  Къерраху казалось, он пил её боль, слёзы, горе, сомнения, одиночество... Теперь она будет свободна и станет его. Ненадолго, пока не научится, не узнает всего, что ей пригодится в новой жизни...
  
  Она выпила кровь первой жертвы и рассмеялась. Впервые Къеррах увидел, как она смеётся.
  Но... близился рассвет, а в доме Морелии нет места под землёй, где можно спокойно отдохнуть днём. Придётся искать убежища у Мануэлы. Подхватив Морелию на руки, Къеррах поднялся в воздух. Новообращённая с интересом рассматривала город с высоты полёта.
  Мануэла встретила их.
  - Можно провести день у тебя? Я с ней к Ричарду пока не пойду. Знакомься, это Морелия. Я обратил её этой ночью.
  - Я вижу.
  - Она моя мама. Не говори всем, но это так.
  Мануэла понимающе кивнула.
  
   * * *
  
  На следующую ночь Черри, составив компанию Морелии на её первой охоте и понаблюдав за ней, отправился к Ричарду. Ричарда он также встретил неподалёку. Подождал, пока тот насытится. Черри не торопился, словно смакуя новые ощущения: теперь он чувствовал их двоих, как маленькую частицу самого себя. Ричард оторвался от последней жертвы, и Черри мысленно окликнул его. Ричард обернулся и даже слегка вздрогнул:
  - Черри, ты? Где ты был? Днём мне снился страшный сон, что ты с какой-то женщиной, и мне показалось, что я потерял тебя.
  - С женщиной? - переспросил Черри.
  - Да. Мне даже казалось, что я её знаю, но это не Мануэла, у которой ты иногда бываешь. У меня смутное ощущение, что я знал её, когда был человеком, но во сне она была твоей обращённой.
  Ричард обнял Черри.
  - А ведь ты прав - сказал Къеррах, - вчера ночью я действительно был с женщиной - звучит интригующе, правда? Прямо как в кино! Эх, что-то я давно в кино не ходил - всё дела... Может, пойдём на ночной сеанс?
  Ричард не ответил.
  - А женщина из твоего сна - она какая? - поинтересовался Черри. - Высокая, черноволосая, с зелёными глазами и в чёрном платье?
  - Да...
  - А ты не ошибся, всё правильно. Ты случайно не подглядывал за мной, не следил?
  - Нет, Черри, - как-то устало вздохнул Ричард. - И ты с ней, конечно...
  - А вот и не угадал! - перебил его Къеррах. - Я её обратил!
  Если бы Ричард был человеком, он бы при этих словах упал в обморок. Ненадолго он потерял дар речи.
  - То есть... как? Зачем? Ты... любишь её?
  - Да что с тобой? Ты ревнуешь? Неужели решил, что я тебя брошу и побегу к ней? Лучше я тебя с ней познакомлю.
  Ричард не ответил. Он стоял, опустив голову и скрестив руки на груди.
  - Пойдём! - Черри потянул Ричарда за руку. - Ты всё равно её увидишь, так пошли сейчас, тем более что мне нельзя надолго оставлять новообращённую. После охоты она должна была вернуться в дом Мануэлы.
  - Не хочу. Иди сам.
  - Как ты здорово ревнуешь, сам не зная, к кому! Ты ждёшь, чтобы я приказал тебе?
  - И кто же она такая?
  - Моя мама.
  - То есть... как? Ты обратил её? Ты никогда ничего мне не рассказывал о своих родителях. Я думал, их нет в живых.
  - Я почти ничего не знал о ней. Как-нибудь я тебе расскажу.
  "Всё-таки что-то случилось в его жизни такое, что он не хочет или не может вспомнить. Пожар... возможно, травма или потеря памяти. Или смерть кого-нибудь из близких, - подумал Ричард. - Ещё неизвестно, как он её нашёл и почему решил обратить. А если она была тяжело больна?"
  
  Ричард постучался в дверь дома Мануэлы. В отличие от Черри, он считал невежливым являться сразу в открытое окно. В одной из комнат звучала музыка: Морелия играла на фортепьяно. Сама Мануэла не играла на клавишных, предпочитая гитару, но держала инструмент для гостей. Когда Черри и Ричард вошли в комнату, Морелия приветствовала их.
  - Это Морелия, моя мама, - сказал Къеррах, подводя к ней Ричарда.
  - Ричард, - представился он, галантно поцеловав ей руку. Мгновение посмотрел на неё, словно вспоминая. - Мадам, мне кажется, я вас где-то видел. Но тогда мне представили вас как Элен. Простите, если я не прав.
  - Вы совершенно правы, но это осталось в той, другой жизни. Я вспомнила - вы были знакомы с моим покойным мужем и присутствовали на нашей свадьбе.
  - Покойным? - переспросил Ричард. - Значит, господин Шарль умер?
  - Да, совсем недавно, - сказала Морелия, подумав, что с тех пор, кажется, прошла вечность. - Похороны были три дня назад.
  - Простите, но я никак не мог на них присутствовать - ведь похороны были днём. Да и с Шарлем мы не были столь хорошо знакомы, общаясь исключительно по работе, да и то нечасто. Я даже был несколько удивлён, когда он пригласил меня на свою свадьбу. А отчего он умер?
  - Сердечный приступ. Ему стало плохо на работе.
  - Я всегда говорил ему, что надо больше отдыхать.
  Морелия кивнула.
  - Признаться, я не ожидала, что и вы стали вампиром. Ещё совсем недавно я и не подозревала, разве что теоретически допускала существование вампиров.
  - Я тоже... - улыбнулся Ричард.
  Черри, против обыкновения всё это время молча слушавший их разговор, расхохотался.
  - Вас, как и меня, обратил Черри? - спросила она, подумав: "Странное прозвище у моего сына". Она забыла, что её мысли слышат и Черри, и Ричард.
  - Меня так Ричард прозвал, - сказал Къеррах, - мне нравится.
  - Да, - ответил ей Ричард, - и тоже не так давно, наверное, месяц назад.
  Он взглянул на Черри.
  "Так почему ты мне раньше не сказал, что Элен... то есть Морелия и Шарль - твои родители? Или ты сам не помнил? Или ушёл из дома, и боялся, что я выдам тебя?"
  "Я? Боялся?? Морелия - моя мама, но отец - не Шарль - у меня совсем другой отец!" - мысленно ответил Черри.
  На лице Ричарда отразилось удивление: он предполагал, что наоборот - Шарль был его отцом, а Морелия - мачехой.
  - Значит, - помолчав, сказала Морелия, - мы не только из одного Клана, но и обращённые одного вампира, а это, как уже объяснила мне Мануэла, всё равно, что у людей - близкие родственники, и нам полагается говорить друг другу "ты".
  - Простите... то есть прости... я забыл... - пробормотал Ричард. - Элен, а можно задать нескромный, а, возможно, и совершенно бестактный вопрос?
  - Я слушаю. Только очень прошу больше не называть меня Элен - это имя я решила оставить в прошлом - так меня называли люди. Отныне и навсегда в Клане я - Морелия.
  - Да... Морелия...
  Ричард не сразу подобрал слова. Мысли его путались. Он вспоминал свадьбу, эту молодую женщину, одетую в белое шёлковое платье с кружевами, с венком из жемчужин и белых цветов на голове, и, как он заметил тогда - уже беременную. Пышная свадьба, лимузин, прогулка по городу, ресторан, музыканты, цветы, гости... Потом, кажется, до него дошли слухи, что она родила двоих - мальчика и девочку, но от сына то ли отказалась, то ли его забрали родственники - он не помнил, да и не особенно вдавался в подробности. Всё это случилось не более четырёх лет назад. Но ведь она новообращённая - это чувствуется сразу. И сейчас вряд ли старше двадцати трёх.
  - Какой вопрос? - она явно догадывалась.
  Черри хихикнул.
  - Но Черри... как он может быть Вашим... твоим сыном? Это невозможно!
  - Я тоже так думала ещё вчера, - улыбнулась Морелия, чуть показав клыки. - Теперь понимаю - возможно всё. Если Черри захочет, он сам тебе всё расскажет.
  Черри кивнул.
  - Я же говорил - расскажу. Потом.
  Ричарда терзали сомнения:
  "Может, здесь какая-то интрига? Что, если он ей до обращения это внушил, и она действительно верит? А вдруг и сам Черри попался на эту удочку, и ему это внушил кто-то более сильный ради исполнения каких-то тайных замыслов?" Ричард уяснил одно: вампиров можно уважать, подчиняться им, но чтобы верить безоговорочно... нет, он не такой глупый! Он согласился - лишь на словах, пытаясь глубоко упрятать нетерпение: что же расскажет ему Черри.
  
  В последующие ночи Морелию учил не только Черри, но и Ричард, и Мануэла. Чтобы не считаться среди людей пропавшей без вести, Морелия пустила слух для своей родни, что решила вместе с дочерью уехать в Швейцарию, и чем быстрее, тем лучше, не желая оставаться в Париже после смерти мужа. Она и правда вскоре переехала, но лишь в другую часть города и поселилась неподалёку от дома Мануэлы. Поначалу, ещё не научившись приказывать людям, она боялась встретить кого-нибудь из прежних знакомых, но вскоре этот страх прошёл. Позднее она сама смеялась над собой: "Вампир, а людей боялась. Вы когда-нибудь боялись еды?"
  
  
   XIV. Дневники
  
  Из дневника Эрнана:
  Глухие ноябрьские ночи, полные беспросветной мглы... как я всегда любил их! Долгое время они были почти долгожданной наградой за короткие звенящие часы мая...
  Арно... Ещё недавно ты был здесь...даже не верится. Так сладостно вспоминать и ждать снова, порой вздрагивая от этого упоительного ожидания и страсти... Кажется, я влюблён. Или нет? Ведь я не представляю жизни без Бертрана. Интересно, что скажет он, если когда-нибудь прочитает эти строки? Обидится? Начнёт ревновать? Или же, сверкнув зелёным огоньком в глазах, снова ответит своё, уже ставшее присказкой: "Поганец!"
  
   * * *
  
  Арно... ты приходишь ко мне, и теперь так часто...
  Вспышки на солнце сожгли грани миров хотя бы на время. Я помню, как ты сказал однажды: "Мне больше никто никогда не писал стихов". И я пишу тебе почти такое же безумное письмо, как когда-то Бертрану. Пусть мне немного странно, что оно адресовано тебе:
  
  Сквозь лунный свет и вспышки слёз в ночи,
  Колючий снег, стальные холода
  Пронзительны безумия лучи,
  Но грань миров прозрачна и тверда.
  
  Пусть раны в кровь не смеют зарастать...
  Ты, виртуоз, прорезал на душе,
  На теле - снов расколотый кристалл...
  Так близко сердца лёгкая мишень.
  
  Но, промахнувшись, дрогнула рука;
  Её отдёрнув, словно от огня,
  Ты вновь исчез. Осталась лишь тоска
  
  И жжёт, прикосновения храня.
  Они остынут пеплом сквозь века:
  Не ты нарисовал на мне меня.
  
  
   * * *
  
  - Эрнан? Ты? У меня получилось!
  - Франсуа?
  - Да, господин мой... я так хотел прийти к тебе... Сегодня Арно меня отпустил. Эрнан! Я всегда любил тебя!
  Франсуа... он нежен, он прекрасен и так влюблён, что под его взглядом начинаешь бояться, что превратишься в цветок. Я ли это? Но, Франсуа, слишком часто ты спрашиваешь позволения.
  Я тоже люблю боль и наслаждение, я смешиваю их, как несовместимые поначалу ингредиенты, но лишь они коснутся друг друга, как происходит взрыв, после которого они уже неразделимы.
   Вот она, квинтэссенция алхимии чувств! Страдания и страсть - одного корня и одного цвета - того же, что и разорванная артерия.
  Кажется, я вновь помешан.
  
   * * *
  
  Арно... Я буду ждать тебя...
  Снова сошлось пламя бледно-лунное и багряно-рыжее, языки его переплелись, словно лаская и целуя друг друга... Сейчас, на этот миг я твой! На некоторое время я будто заболел тобой, я одержим. Трижды я звал тебя, но тщетно. Миры с каждым мгновением отдаляются, лишь сверкают их тёмные, как у мориона, грани. Впервые я увидел их, когда ты, кажется, держал меня на руках. Обжигающее душу предчувствие шевельнулось в груди. Тогда я вскрикнул, как от внезапной боли. Ты ответил:
  "...Ты знаешь, Мануэла предсказала на картах, что когда вы с Бертраном вернётесь, я... оставлю Клан". Совсем другое слово рвалось завершить фразу, но кануло в небытие, так и не родившись.
  "Нет, - возразил я. - Иногда мир меняется быстрее, чем Мануэла может видеть".
  
   * * *
  
  Сейчас, когда я вновь думаю о тебе, мне невольно вспомнился другой, за кем я обошёл пол-Европы. Тогда его стихи мало кто воспринимал всерьёз, а чуть позже они перевернули мир, оставив глубокий след в последующих эпохах. Стоило лишь отказаться от поэзии...
  Он уехал так внезапно, заново разбив мне сердце. И лишь спустя почти сто лет я плакал, дочитывая его биографию. Нет, на меня не накатывает тоска ни по нему, ни по тем временам, но иногда я сожалею, что так и не успел обратить его.
  Не могу понять, почему снова вспомнил. Между ним и Арно нет ничего общего - разве что две первые буквы имени.
  
   * * *
  
  И вновь безумно-желтоватые огоньки во взгляде дикого зверя, похожие на глаза белого волка. Ты можешь быть одновременно и жестоким, и трепетно-нежным, и слово amour, даже чересчур взлелеянное поэтами, сочится алой судорогой сквозь бледные пальцы. Ещё одно сердце. Наверное, ты уже потерял им счёт?
  Не вини Франсуа - разве может проговориться тот, кто так долго хранил тайны?
  Я поиграю в твою игру и по твоим правилам - я всегда любил танцевать на острие, на лезвии, на шипах и осколках - пусть иногда даже на осколках себя самого. Они - эти маленькие кривые зеркала - ловят огоньки и отражают наши желания, они звенят на ледяном ветру, как шершавый хор сухих цветов. И я снова кричу - теперь уже беззвучно - при виде пламенеющих граней, которые поймали меня, как многоликая бесконечная сеть.
  Мне не выбраться.
  
   * * *
  
  Я снова пишу тебе. Когда-нибудь ты, быть может, найдёшь три забытых триолета - листок, спрятанный за картиной в твоей мастерской:
  
  
  I.
  
  Я буду ждать тебя во сне
  Сквозь ледяную мглу тумана
  В прозрачной зимней тишине...
  Я буду ждать тебя во сне,
  Согрей меня! Приди ко мне!
  Сейчас, быть может, слишком рано?..
  Я буду ждать тебя во сне
  Сквозь ледяную мглу тумана.
  
  II.
  
  Я буду ждать тебя во сне.
  Кровавым небо в полночь станет,
  Запляшет хоровод теней...
  Я буду ждать тебя во сне,
  Ущербной доверять луне,
  Идя по лезвию, по грани...
  Я буду ждать тебя во сне.
  Кровавым небо в полночь станет.
  
  III.
  Я буду ждать тебя во сне
  И звать в распахнутые двери.
  И с каждым вдохом страсть сильней.
  Я буду ждать тебя во сне,
  И жар от тысячи огней
  Звучит в биении артерий...
  Я буду ждать тебя во сне
  И звать в распахнутые двери.
  
  Теперь я знаю - грань между двумя мирами можно сломать... на время. Она отрастёт быстрее, чем хвост ящерицы.
  
  
   XV. Венчание
  
  После охоты Ричард и Черри встретились, скорее, случайно, чем ждали друг друга.
  - Ты домой или снова к Арно? - мрачно спросил Ричард.
  - А ты как больше хочешь? По-моему, тебе понравилось смотреть, как Арно хлестал меня плёткой! И не надо притворяться, что ты в это время с Мануэлой разговаривал... впрочем, не только. Я знаю, куда ты смотрел!
  Ричард только вздохнул. "И этого мальчишку я привёл к себе домой, рассчитывая обрести, наконец, долгое счастье, чтобы быть всегда вместе? Если бы я знал, чем всё это кончится..." - подумал Ричард, открывая дверь.
  - Разве ты не счастлив, Ричард? Или всё никак не привыкнешь, что ты вампир?
  Черри прошёл в спальню и прямо в ботинках плюхнулся на кровать. Ричард сел рядом.
  "Теперь при нём даже ни о чём подумать нельзя - он всё слышит".
  - Слышу и знаю, - продолжал Черри, - ты никак не можешь смириться с тем, что я хожу к Арно. А теперь ещё мне надо обучать Морелию, как совсем недавно - тебя. Я же всё равно с тобой!
  - А ещё там Франсуа, Орландо, Альбер, Мануэла, и теперь ещё Морелия, которую ты называешь своей матерью. Ты же мне так ничего и не рассказал!
  - Она действительно моя мама!
  - Допустим, хоть и верится с трудом. Потом ты приходишь ко мне, говоришь, что ты со мной и клянёшься в вечной любви. Как я должен это понимать?
  - Так, как я говорю. Кстати, Эрнан делал точно так же!
  - Это что, пример для подражания?
  - Конечно!
  - Почему? - удивился Ричард.
  - Во-первых, он мой великий предок, а таковые всегда пример для подражания, во-вторых, он - Источник Клана, и остаётся им сейчас, только немножко не здесь. В-третьих...
  Черри внезапно замолчал. Он уже хотел было сказать то, что недавно слышал от Морхо, и эта потрясающая новость заставила его пересмотреть и собственное происхождение, оказывается, идущее от самого Тёмного короля... На миг Къеррах даже пожалел, что ушёл из Лахатара, но потом подумал, что Эрнан сейчас не то, что в Огненном городе, где считается тёмным принцем, а вообще в другом мире. В жизни главное - чтобы было интересно, а в Клане куда веселее, чем в Лахатаре!
  - Так что в-третьих? - нетерпеливо спросил Ричард, который всё это время ждал, когда Черри договорит - он-то не мог слышать мысли обратившего, если Къеррах этого не желал.
  - А ничего! Я... так, задумался.
  - Нашёл пример! Видел я этого Эрнана, - хотел сердито пробурчать Ричард, но слова прозвучали скорее растерянно.
  - И не только видел, я знаю, - рассмеялся Черри, - хоть и не помню. Но ведь тебе понравилось! А для того, чтобы так уметь, нужен богатый опыт, ты согласен?
  В ответ Ричард то ли что-то промычал, то ли прорычал, добавив:
  - Ты невозможен!
  - Всегда был таким!
  - Я уже не говорю, что Эрнан иногда приходит в твоё тело... тогда был не единственный случай... да, представь себе, я и об этом знаю!
  Глаза Къерраха вдруг стали багряными, как пронзительные жгучие угольки.
  - Ты боишься? - спросил он и резко сел на кровати. - Боишься, что однажды Эрнан останется здесь, а я не вернусь?
  Ричард снова поразился тому, как легко Черри может читать затаённые, спрятанные глубоко в душе чувства и страхи. Было бы ещё понятно, если бы эта способность пришла к нему после обращения, но ведь так было и до того, как он стал вампиром.
  - Немного... да, боюсь, наверное... - признался Ричард.
  - Зря. Это вряд ли случится. Я уже предлагал ему остаться в моём теле навсегда. Это было как раз тогда, когда вы... встречались.
  - Что? А обо мне ты хоть немного подумал? - Ричард сжал кулаки, в уголках глаз вдруг заблестели красноватые слёзы. Впервые Черри видел его таким и понял, что этого говорить не следовало. Къеррах так и не успел рассказать своему обращённому, кто он, откуда и как появился в мире людей. Ричард многого не знает, не может понять или вообще не подозревает, что такое возможно, как ещё недавно он думал и о существовании вампиров. Теперь их связывает кровь, но достаточно ли её? Черри слышал, что Эрнана обратила Мари, его жена... и вскоре они расстались навсегда. И теперь, когда Черри стал проводить много времени в компании Арно, Франсуа и прочих, ему стало казаться, что они с Ричардом постепенно отдаляются друг от друга. Читать мысли ещё не значит - быть вместе.
  - Я о тебе всегда думаю, - ответил Черри. - Да что с тобой?
  - Черри... прошу тебя... не покидай меня...
  Ричард обнял Черри и крепко прижал к себе. Одна мысль, что он, потеряв Черри, останется навсегда один в этом мире, так внезапно перевернувшемся для него с ног на голову, - одинокий и бессмертный - вселяла в него ужас.
  - Обещаю, - сказал Черри и поцеловал его, а потом укусил в шею и долго пил кровь, словно хотел забрать все страхи и сомнения своего возлюбленного.
  - Скажи, Черри, - проговорил Ричард, когда тот, облизываясь, оторвался от него, - а тебе самому нравится, что Эрнан приходит в твоё тело?
  - Мне? - глаза Къерраха вновь сверкнули угольками. - А кто меня спрашивает? Так надо, и всё. Для меня это... забавно, наверное. Так должно быть - это как день сменяет ночь или солнце заходит на западе. Так мир устроен. Да, я знаю, о чём ты думаешь: Арно общается со мной из-за Эрнана. Ты прав. И Арно, и Франсуа, а, быть может, и остальные тоже - я не спрашивал, в мыслях не копался. И обратили меня тоже не без его участия. Да, меня любят из-за него. И только ты один любишь меня как меня. Тебе нужен именно я. И я с тобой.
  Ричард поцеловал его.
  - Я похож на него, мы родственники, вот он и приходит в моё тело, - продолжал Къеррах. - Потому я и предлагал ему навсегда остаться - ему ведь в этом мире лучше, как дома, я знаю.
  - И он отказался?
  - Да.
  - Почему?
  - Не знаю. То ли без Бертрана не хочет, что скорее всего, то ли нельзя, то ли рано ещё ему возвращаться. Ты не бойся, я бы сам другое тело нашёл, это не так сложно, как кажется, а уж мне куда проще, чем ему из другого мира...
  Глаза Ричарда округлились.
  - Ты серьёзно так думаешь?
  - Да. И пришёл бы к тебе. Немножко другим, конечно, но это всё равно был бы я.
  На ладони Черри появилась маленькая искорка. Так часто бывало, когда он волновался. Искорка разрасталась, становясь языком пламени высотой чуть меньше двух дюймов.
  - Значит, ты вовсе не собирался бросать меня одного?
  - Нет, конечно. Ричард, разве ты не можешь поверить мне? - спросил Черри, в очередной раз подумав: "Какие же все эти люди, пусть и бывшие, ограниченные! Не хотят верить тому, чего сами не видели".
  Ричард промолчал.
  Рассказать или нет? - метался рыжий огонёк. А если Ричард покинет его? Если наступит такое время, когда они станут совсем чужими? В последнее время они всё дальше друг от друга. Непонимание, неверие всё более ощутимы, кажется, ещё немного, и они материализуются холодной каменной стеной между ними. Пока она ещё совсем призрачная, еле заметная. Чем её разбить? Огонёк вдруг резко исчез, словно задавленный холодом.
  Ответ пришёл внезапно. Вспомнился недавний разговор с Франсуа:
  
  - Слушай, Франсуа, - спросил Черри после недолгого молчания, - вот у Этьена вроде бы есть жена, Эрнан и Бертран тоже не только любовники, но и супруги... Как вообще вампиры женятся? После чего они могут так называть себя?
  - О, это древний и страшный обряд, - ответил Франсуа, - говорят, эта традиция берёт начало ещё из Древнего Египта. Вампирская свадьба - это когда двое разрывают себе грудь и пьют кровь из сердца друг друга. Гостей и свидетелей при этом, как правило, нет - не столь приятное зрелище и слишком личное для сторонних наблюдателей.
  - Что, прямо из сердца? - не сразу поверил Черри, решив, что Франсуа хочет напугать его.
  - Да. Звучит, конечно, романтично, но на самом деле это ужасно больно и только ради возлюбленного можно пойти на такое. Эта связь сохраняется навсегда, говорят, даже после смерти.
  - Почему - "говорят"? А Бертран с Эрнаном...?
  
  Черри вновь поцеловал Ричарда, пытаясь тем самым разбить призрачно-холодную стену.
  "Ты хочешь быть со мной всегда, чтобы мы вечно были вместе?"
  "Да".
  Къеррах разорвал рубашку, запустил когти под кожу, продираясь всё глубже, туда, где средоточие крови и пламени... затрещали кости, и он в полубессознательном состоянии откинулся на кровать, процарапав когтями ещё раз. Из узкого пульсирующего пореза вылетел язык багрового огня, и за ним, переливаясь искрами, полилась кровь. Еле удерживаясь на краю сознания, хотя большая часть его уже рвалась по пылающей дороге, сквозь горячую алую пелену Къеррах увидел перепуганное лицо Ричарда:
  - Черри, ты что? Нет! Что ты с собой сделал?!
  Из последних сил Къеррах поднял руку, сжатую так, что из-под когтей струёй текла кровь, показал на искристую пульсирующую рану. Ему казалось, искры собираются в одну вспышку, горящую по краям, с чёрной бездной боли внутри, как обезумевшее затменное солнце. Он не мог произнести ни звука - губы не слушались его - и лишь сказал мысленно:
  "Пей!"
  - Что? - не понял Ричард.
  "Пей. Приказываю!" - смог только подумать Черри. Слова распадались, теряли смысл. Къеррах потерял сознание. Бездна с пламенеющими краями поглотила его.
  Очнулся через несколько минут, когда раны начали медленно затягиваться.
  - Черри, что ты сделал? Зачем это всё? - спросил насмерть перепуганный Ричард.
  "Это - венчание. Когда двое вампиров хотят пожениться, они пьют кровь из сердца друг друга. Древний обряд, ещё египетский. Уж прости, что я тебе приказал - я не мог больше говорить".
  - Значит... Это ты так сделал мне предложение? - Ричард был потрясён. - Ради меня ты терпел эту боль?
  "Да".
  Ричард не сразу осознал услышанное, и, поняв, вздрогнул.
  - Ты сказал - вампиры пьют кровь из сердца друг друга? Значит, и мне нужно сделать, как ты?
  - Как хочешь, можешь отказаться. Но тогда обряда не будет.
  - Да... - проговорил Ричард, сбросил с себя рубашку и, помедлив немного, собираясь с духом, последовал примеру Черри.
  Он закричал, с первого раза рванув слишком сильно. Черри, глядя на своего возлюбленного, корчившегося от боли и залитого кровью, как ещё недавно он сам, пожалел о своей затее, но отступать было некуда. Ричард и до обращения не отличался устойчивостью к боли, но, в отличие от Къерраха, всё время оставался в сознании.
  - Пей, Черри! - тихо прохрипел он.
  Къеррах пил... чувствуя, что с каждым глотком они - ещё недавно двое - сходятся, сливаются в одно, и теперь неотделимы друг от друга.
  Он пил недолго - так ему показалось. Дольше он сидел, целуя и лаская Ричарда, ждал, пока заживёт рана. Наклонился к нему, подставив шею, и снова делился своей кровью - ведь он, как обративший, всё-таки сильнее, а Ричард ещё совсем недавно стал вампиром. Привёл жертву, приманив прохожего с улицы. И лишь тогда Ричард пришёл в себя и смог говорить. Рана на его груди затянулась, но ещё остался огромный красный шрам. Он исчезнет к утру.
  - Черри...
  Ричард притянул его к себе и, помолчав, вдруг спросил:
  - Почему у тебя кровь с искрами? Такая красивая...
  Къеррах больше не мог молчать - теперь они с Ричардом одно. Он заговорщически подмигнул и спросил:
  - А ты никому не скажешь?
  - Нет.
  Къеррах рассказал о том, кто его родители, как он появился на свет и как Морхо забрал его в Лахатар. О жизни в Огненном городе Черри не сильно распространялся, подумав, что Ричард многого не поймёт, придётся объяснять, а можно или нет говорить об этом столь подробно, Къеррах и сам не знал. Иногда он забывался, и в его рассказе проскакивали слова лахарана, и тогда он ненадолго замолкал, подбирая наиболее точный перевод. Говоря о мозаиках Морхо, Къеррах упомянул только те, где были изображены родственники: Эрнан, Бертран, Морелия, назвав остальные "картинками из истории саламандр". Поведал он и о том, как ушёл из Лахатара в мир людей. Но при воспоминании о вспышке Къеррах вздрогнул:
  - Я же видел её сейчас! Когда делился с тобой кровью!
  - Может, она тебе вспомнилась? Тебе больно было уходить оттуда?
  - Да... кажется... я это плохо помню...
  Къеррах продолжал - он говорил о пожаре, о том, как вселился в тело Мишеля, и как оно изменилось после этого.
   В ответ Ричард ничего не сказал, только покачал головой и потом кивнул, подумав: "Теперь мне всё ясно. Я всегда чувствовал, что ты - другой, не такой, как люди, но не мог ни объяснить, ни понять, как это возможно".
  Говорил Черри и о своей жизни в Орлеане до приезда в Париж, о коротких встречах с Жанной и о многом другом. Впрочем, об этом Черри рассказывал Ричарду и раньше, умолчав лишь о том, что применял внушение - тогда он сказал, что она на крыше, поддавшись мгновению, согласилась, а потом пожалела и предпочла с ним расстаться.
  Ричард слушал очень внимательно. Ещё недавно он вряд ли поверил бы в подобные откровения, отнеся их к чему-то фантастическому, и тем самым сильно разочаровал бы, а то и обидел Черри. Къеррах это чувствовал и потому предпочитал молчать.
  
  Так они сидели почти до восхода, и под утро Ричард на руках отнёс Черри спать.
  
   * * *
  
  Следующей ночью Черри и Франсуа встретились на охоте. Оба они уже успели насытиться.
  - А я вчера ночью с Ричардом обвенчался! - гордо сказал Черри. - Мы пили кровь из сердца друг друга, по обряду, как ты и говорил.
  Гранатовые глаза Франсуа, и без того большие, стали ещё больше. В них, словно отблеском священного ужаса, заплясали красные огоньки.
  - Очень больно было? - спросил он.
  - Больно, - признался Черри.
  - Прости... Когда я тебе говорил про обряд, то никак не думал, что ты его сразу же попробуешь на себе. А для недавно обращённых это вообще почти невыносимо - это я ещё от Этьена слышал. А теперь Ричард хоть и твой обращённый, но ты освободил его и больше не сможешь ему приказывать.
  - Знаю. Ну и пусть. Я больше не хочу приказывать ему. Мы ведь с Ричардом теперь навсегда вместе! Это как Тёмное Пламя... - добавил он странно и, попрощавшись, направился к дому Ричарда.
  Франсуа понимающе кивнул и долго провожал его взглядом:
  "И в этом он похож на Эрнана..."
  
  
   XVI. Чаша Морхоннэра
   Лахатар
  из дневника Эрнана:
  
  Полночная гроза - венец середины лета. Яркой огненной короной сковано тёмное ядро ночи. Лишь на три дня, пока свет мелкими, словно капли дождя, шажками пойдёт на убыль. Трое суток открыты Врата Лахатара и других стихий, и почти стёрты грани между мирами.
  Не затеряться бы...
  Щурится ущербная луна, силясь отыскать хотя бы малую прореху в завесе туч. Кому открывать Врата? На кого в эту ночь падёт выбор Предвечной? Кого теперь коснётся Великая Тьма своим крылом?
  
  До Поединка Врата Лахатара открывал сам Лахх, его лучшие ученики или дети. В год бунта Йеранны это также было привилегией короля, но мятежная дочь Морхаро не дождалась, распахнув створки тёмным пламенем своей души, чем и приблизила свой приговор.
  После Поединка впервые Врата открывал Тёмный король Лахатара. Последующие несколько лет подряд выбор падал на Морхо, его первого и пока единственного ученика. Ровно год назад, словно как-то само собой случилось, что Врата открыли мы с Бертраном, танцуя с огненными чашами. Чаши встретились, сплелись языки пламени, резные створки вспыхнули и распахнулись.
  Морхоннэр, Морхо, я и Бертран...
  Мир в руках Тёмного Пламени...
  Но как будет в нынешнем году? Вновь, закружившись в танце, оторваться от земли в полёт на железно-огненных крыльях, переплетаясь с багряными сполохами и ветром? Готов ли я?
  "Нет, не в этот раз, - услышал я ответ. - В полночь Врата открываю я".
  "Морхоннэр? Как бы мне хотелось посмотреть..."
  "Ты увидишь".
  
  Бешеная гроза заливает землю дождём. Огромная ветка молнии, светящаяся всеми цветами пламени от белого до багряного. Рвётся ткань туч, и слетает с небес, шипя и искрясь, шальная звезда... Мгновенная вспышка и оглушительный раскат грома пронзают мир до самого сердца, и, загоревшись, одним движением, словно от порыва небывалой силы, открылись Врата. Шаг - взмах крыльев Древнего Пламени...
  В руках Морхоннэра Чаша небесного металла, или это кратер вулкана, и плещется в нём, крутясь по спирали, искрящаяся лава, отзываясь кровью земли, и вторит ей извечный звёздный пульс мира...
  - Ньярйэ, Лакханэри!* - Тёмный король держит Чашу обеими ладонями, подняв высоко. - Да горит вечно Древнее Пламя в этой Чаше, в мире и в наших сердцах!
  Передаёт царственному брату своему. Лахх несколько мгновений удивлённо и даже с недоумением смотрит на него:
  "Что ты задумал, брат?"
  Отпивает несколько глотков. Его золотая чешуя отсвечивает багрянцем.
  Чашу пускают по кругу. Когда очередь доходит до Морхо, он, улыбнувшись, смотрит на Учителя, держа в одной руке Чашу, другую прикладывает к груди и кланяется в знак почтения.
  "Тээрйа, Морхоннэр"**, - тихо сказал он, и пламя само потянулось к нему. Отпил немного, наклонился к стоящей рядом маленькой саламандре в драконьем облике, очень похожей на него. Поднёс Чашу к ней.
  - Пей, Ахарна. Это ведь твой первый праздник Середины Лета здесь.
  Она сделала большой глоток, и глаза её заискрились. Несколько раз хлопнула ладошками, расправила крылья, посмотрела на Морхо, потом на его Учителя и улыбнулась.
  - Да, ты правильно поняла то, что я тебе рассказывал. Это Тёмное Пламя. Тебе повезло. - Сказал он и взял дочку на руки.
  - А Къеррах нас видит?
  - Нет, - ответил Морхо. - Он в мире людей. Но нас видит Эрнан.
  
  По кругу. По спирали. Вначале по старой традиции - дети Лахха, старшие, а потом и младшие.
  Очередь дошла до Лхаранны. Она бережно взяла в руки Чашу, посмотрев, как плещется в ней огонь древних вулканов, змеится, словно с нетерпением ожидая одного лишь слова, чтобы бешеным вихрем взлететь ввысь... И вдруг в один миг дочь Лахха преобразилась. На праздник она явилась в человечьем обличье, и теперь золотистое платье её изменило цвет до тёмно-багрового, как ночной отсвет пожара, расцветая серебристо-рыжими молниями, волосы растрепались, а жёлто-янтарные глаза загорелись алыми карбункулами. Медленно поднесла Лхаранна Чашу к губам и быстрыми глотками отпила больше, чем другие, но неиссякаемо пламя в праздник Середины лета. Подняв глаза, вспыхнувшие, как два закатных солнца в миг затмения, поднеся руку с Чашей к груди, а другую протянула, словно с мольбой, к Тёмному королю.
  Их взгляды встретились... Казалось, ещё миг, и пламя, закружась смерчем, вырвется из Чаши, вырастая до гигантских размеров, захлестнёт и её, и его, и весь Лахатар...
  Она быстро передала Чашу стоящему рядом, даже не взглянув, кто это, закрыла лицо руками, пытаясь стряхнуть наваждение и... вдруг вновь стала прежней Лхаранной, какой привыкли видеть её всегда. Растерянно она оглянулась вокруг, посмотрела на Чашу, на Тёмного короля и его Светлого брата...
  - Что со мной, что? Что со мной было? - тихо проговорила она.
  Подбежала к Лахху, хотела обнять его и застыла в нерешительности.
  - Это ты... зачем, зачем ты создал меня такой?!
  "Лхаранна, ты знаешь", - ответил он ей мысленно.
  - Нет! - вскричала она и, обернувшись драконицей, вылетела вон, оставив лишь алый язык пламени. Неизвестно как он в тот же миг оказался на ладони Морхоннэра, распустился цветком, похожим на тюльпан и исчез.
  А Чаша продолжала свой путь. Лхаранна передала её Архайану - художнику, что лишь недавно пробудился от почти тысячелетнего сна. Это он создал серию мозаик, повествующих о бунте Йеранны. С тех пор, как Лахх скрыл их под пеплом, Архайана перестало интересовать всё, что происходило в Лахатаре, и он впал в глубокий сон. Сейчас он с удивлением рассматривал всё вокруг. Накануне праздника он буквально забросал встреченных им саламандр вопросами: "Как это получилось, что в Лахатаре два короля? Неужели теперь можно произносить имя "Морхоннэр"? Он король наравне с Лаххом? Как он вернулся, и при этом мир не поглотило Тёмное Пламя? Я... думал об этом, но даже представить себе не мог, что когда-нибудь увижу... Так Морхаро и есть - Морхоннэр? Был поединок? Я даже вспоминаю, что как будто видел это... неужели во сне? Как жаль, что я спал так долго..."
  - Тээрйа! - восклицает Архайан, передавая Чашу стоящему рядом. И снова - по кругу...
  Одни руки, другие... Пламя не иссякает - для всех.
  Круг близится к завершению, Чаша переходит к танцовщице Лаурэйн. Вся родня в сборе! Рядом задумчивая драконица Мэрха, более всех похожая на Лхаранну. Видимо то, что произошло с матерью, произвело на неё неизгладимое впечатление. Неподалёку от неё - Тарн, хранитель лахатарской библиотеки сожжённых в людском мире книг. По мнению многих - весьма странное и даже незавидное занятие, которое он почему-то выбрал сам ещё в раннем возрасте. Этакий книжный Харон. Но... библиотекарем ещё никто надолго не оставался - не более пятисот лет, а часто и раньше не выдерживают, уходят или засыпают, и четыре сотни лет, которые Тарн хранит сгоревшие книги - уже ощутимый срок. Принимая Чашу, он не сказал ничего, лишь сделал глоток, кивнул и улыбнулся, глядя куда-то вдаль. Повернулся, чтобы передать и замер:
  - Эрнан?! Ты ведь не живёшь в Лахатаре! Как ты попадаешь сюда? В последнее время я вижу тебя здесь так часто...
  - В открытые Врата, - смеясь, ответил я. - Неужели больше никто до сих пор не заметил меня?
  Я оглядел всех. Заметили, но многие - только сейчас, когда Чаша оказалась в моих руках.
  - Эрнан! - удивлённо крикнула Мэрха. - И ты с нами?
  С ладони Морхо ко мне перенеслась искорка: "Как я рад, что ты пришёл!" Маленькая Ахарна даже чуть взлетела вверх, чтобы лучше меня рассмотреть.
  Я последний в круге.
  
  Чаша... Вечность. Сейчас, в моих ладонях. Кружится по спирали Тёмное Пламя. Жизнь и смерть - это страшно, больно и прекрасно. Я тоже был когда-то лишь маленьким огоньком в Её руках. Слишком горячо, чтобы остаться собой. Смерти нет - уйти и вернуться, сгореть и возродиться заново, чтобы обрести крылья - таков путь Сердца, и я шагну за тобой...
  Я вижу в бессчётных отражениях искру - ту, что никогда не угаснет. Она пылает ярче солнца... И я пью твою Чашу - за тебя... как самый великий дар...
  - Тээрйа Морхоннэр!
  Как сильно забилось сердце... в Чаше. Во мне. Во всём.
  Кажется, взгляды всех устремлены на меня... или - слишком долго?
  Я помню - танец над бездной, когда нас разделял только миг, невидимая преграда, которую можно разрушить, лишь дотронувшись до неё.
  Прими и ты от меня мою искру - она только и ждёт одного твоего слова, чтобы взлететь...
  Я замыкаю круг. Ладонь к ладони, быть может, немножко дольше, чем другие, но так сложно вернуться...
  "Эрнан, ты не отдал мне Чашу".
  Как же красива улыбка бога! Ещё мгновение, и я растворюсь в ней. Останется лишь маленький огонёк в биении Вселенной.
  "Да..." - я чуть отступаю, с трудом найдя в себе силы вновь смотреть по сторонам.
  
  Чаша возвращается к тому, с кого и начинала свой путь. В руках Морхоннэра она вновь постепенно превращается в красно-чёрный, поблёскивающий кое-где звёздным песком обсидиан, в пористый вулканический камень, а потом и вовсе исчезает, словно растворяется в его ладонях, сложенных чашей. Пламя в них заискрилось и на несколько мгновений приняло очертания сердца... все видели это, все ощущали его пульс! Тёмный король прикрыл глаза, словно мысленно говоря с тем, что билось в его руках. Вмиг лава ярко вспыхнула, закружилась по спирали вверх, но, пролетев один виток, разлетелась искрами, осыпав всех. Самая первая из них, самая яркая, похожая на багряную звезду, взлетела ввысь, затерявшись где-то там, наверху, будто прожгла грань между мирами.
  Светлый король смотрел то на летящую звезду, то на своего брата:
  "Я помню. Ты вновь зовёшь Его".
  "Да. Не я один".
  
  Круг Чаши распался, но никто не покидал празднества. Только Лхаранна так и не вернулась. Песни, танцы, рисунки в огне и всевозможные действа, без которых не обходится в Лахатаре ни один праздник. Были и те, кто потом отправился в людской мир навестить родных или просто прогуляться.
  Первой собиралась танцевать Лаурэйн, но то, как повела себя её мать, одновременно и смутило, и поразило её, и теперь танцовщица сидела, сложив свои золотистые крылья, и перекидывала из одной руки в другую прозрачно-рыжий сердоликовый шарик.
  Морхо издали наблюдал за Архайаном. Тот с интересом рассматривал мозаику "Поединок Лахха и Морхоннэра", иногда проводя рукой и почти касаясь изображения и что-то тихо бормоча. Архайан тоже явился на праздник в человеческом облике, скорее всего, более привычном для него, чем драконий. Кудрявые темно-каштановые волосы с красновато-рыжими прядями, тонкий нос с горбинкой и огромные вразлёт глаза, меняющие цвет от солнечного, почти белого пламени до тёмно-багрового, а изредка зелёного и даже синего, как бывает, если в огонь выплёскивают спирт. Морхо пока не осознал, что общего было в их с Архайаном облике, манере держаться, выражении лица... Празднество продолжалось, но художник всё смотрел. Иногда он прикрывал глаза, словно вспоминал что-то и кивал головой, то подносил руку к груди. Морхо не сводил с него глаз.
  Когда, наконец, Архайан перестал созерцать картину, он повернулся к присутствующим и громко спросил:
  - Кто создатель сего творения?
  - Я, - ответил Морхо, отпустив руку Ахарны, которая, поняв, что отцу сейчас не до неё, убежала танцевать к другим детям.
  Архайан быстро подошёл к Морхо, поднёс левую руку к сердцу, а правую протянул к нему ладонью вверх, встал на одно колено и произнёс:
  Позволь быть твоим учеником.
  - Что? - ошеломлённо спросил Морхо, сам себе не веря. - Но... я недостоин... как может великий Архайан просить учиться у меня? Это я считаю тебя своим учителем в искусстве сложения мозаик! Это ведь ты создавал серию "Бунт Йеранны"!
  Архайан поднялся тяжело, словно что-то помешало ему. Огненная слеза медленно пробежала по его щеке. "Прости", - прошептал Морхо, быстро снял её рукой, и на его ладони она превратилась в кристалл, формой напоминающий каплю.
  - Что о них говорить? Лахх обратил мои картины в пепел, а значит - почти уничтожил их. После этого у меня пропало всякое желание творить. И я погрузился в сон. Теперь жалею, что слишком многое в Лахатаре произошло, а я и не знал. Надо было проснуться раньше.
  - Быть может... Но по поводу своих мозаик ты ошибаешься - они не уничтожены, я видел их! Я сумел увидеть почти всё, что ты чувствовал, когда создавал их. Они не уничтожены, а только скрыты. Идущий по пути Тёмного Пламени может видеть их.
  - Да? Это правда?
  - Могу поклясться!
  - Я думал, что только я продолжал их видеть... и Лахх. - Архайан перешёл на мысленную речь: "Возможно, ещё Морхаро, но я не осмеливался заговорить с ним об этом, пусть иногда мне и хотелось спросить его. Я боялся не его, а, наверное, себя. Того, что пойду за ним. И тогда в пепел могут обратить меня самого. Или в кристалл. Я выбрал сон".
  Морхо понимающе кивнул.
  "Так ты отвергаешь мою просьбу?" - грустно спросил Архайан. Его глаза стали потухшими, как угольки.
  "Отвергаю? Я же только сказал, что не достоин учить тебя. Когда я смотрел на твои картины - я называл тебя своим учителем. Я даже пробовал разбудить тебя, но не смог. Ты не хотел просыпаться",
  "Так это был ты! Если бы ты тогда сказал, что можешь видеть мои мозаики, я бы сразу проснулся".
  "Я не знал. Я ведь только слышал о тебе. Ты сейчас, наверное, думаешь, что я тяну с ответом на твою просьбу? Я не могу поверить, что великий и древний Архайан просит позволения учиться у меня".
  "Древний? Две тысячи лет, половина из которых проведена во сне - не такой уж большой срок".
  "Мне нет и пятисот".
  "Дело не в том, сколько времени живёшь, а что думаешь и чувствуешь, видишь и умеешь. Мне страшно себе представить, как можно изобразить такое", - Архайан снова указал взглядом на "Поединок".
  На несколько мгновений Морхо прикрыл глаза. Помолчал.
  "Но ведь этому и я учусь".
  "Я знаю. Ты учишься у него. Я бы не смог, наверное. Если бы видел это сам, тогда, быть может..."
  Архайан всё ещё ждал ответа. Морхо вопросительно посмотрел на Учителя:
  "Мне можно учить его? Он ведь разочаруется. Разве я смогу?"
  Морхоннэр поймал его взгляд и ответил:
  - Йер***.
   "Да, - ответил Морхо, повернувшись к Архайану, - я попробую. Я буду тебя учить".
  И вдруг между ними пролетела маленькая багряная искра.
  "Благодарю, - поклонился Архайан и вдруг спросил: "Ты знаешь, почему я пробудился?"
  "Нет".
  "Йеранна вернулась".
  Морхо готов был услышать что угодно, только не это. Глаза его вспыхнули, а из груди, от сердца вырвался огромный язык пламени.
  "Это правда? Откуда ты узнал?"
  "Я видел её во сне. Это так".
  "Почему я не чувствовал? - спрашивал он себя. - Она здесь? В Лахатаре? Кто она? Где?"
  "Нет. Она родилась в мире людей совсем недавно. Это всё, что я знаю".
  
  Три земных дня открыты Врата Лахатара и продолжается празднество. И только Лхаранна оставалась в уединении, а когда праздник закончился, решила найти успокоение во сне.
  
  __________________________________________________________
  *Ньярйэ - пейте; Лакханэри - устаревшее или древнее слово, обозначающее народ саламандр. Ныне практически не употребляется, лишь в особых случаях, заменено более простым лакхи (мн. ч.). На празднике Тёмный король, обращаясь так ко всем, взывает к душам всех присутствующих.
  ** Тээрйа - дословно "вечно горящий, пламенеющий" - в Лахатаре почти то же, что и "Да здравствует!"
  *** Йер - да.
  
  
   XVII. Саламандрины бусы
  
  Лхаранна выбежала из зала, невольно бросив последний взгляд на мозаику "Поединок Лахха и Морхоннэра". Много раз приходила она сюда, подолгу рассматривая творение Морхо, но никогда ещё не видела так.
  Вскрикнув, закрыла лицо руками, и её кожа, золотисто-медная в отсветах огня, начала порастать багряной, как кровь, чешуёй. Драконий облик ближе, роднее многим, живущим в Лахатаре, и только он почему-то предпочитает почти людской, в искрах, в одеждах Тёмного пламени, но всегда с чёрными драконьими крыльями за спиной.
  Он... Воплощённая смерть. Но почему тогда её так влечёт к нему - до самозабвения, ещё с давних времён? Он - губитель, забирающий жизни, уничтоживший прежний мир в далёкие времена. Харон. Разрушитель. Тёмный король Лахатара. Лхаранна вздрогнула, стряхнув с себя искры.
  Сама не знала, как оказалась дома. Спать, уснуть, на несколько веков стать искоркой - это лучшее, что она может сейчас сделать. Драконица протянула руки к большой широкой чаше из красного сердолика.
  Сердце заколотилось, с каждым биением вспыхивая всё ярче. "О, Пламя Всесжигающее!" - не помня себя, тихо произнесла она. Но почему все её чувства обращены к нему?
  Лхаранна знала - если не можешь справиться с воспоминаниями, иногда они обретают свою жизнь. Но она не художник, никогда не составляла мозаик, не писала ни летописей, ни картин в рисунке камня. Её язык - танец. Но теперь, после того, что было на празднике, она не сможет выйти и танцевать перед всеми, она вообще теперь долго не покинет свой дом, иначе её увидят, будут расспрашивать... А самое главное - он увидит. Кто и когда без её ведома подарил её душу ему?
  Нет. От рождения она - воплощённый Гнев Лахха на Морхаро. Она не отступит от своего пути. Кто разделил её душу надвое, разорвал по живому? Пламенеющая слеза-искра покатилась по её щеке. Лхаранна сняла эту безумную лавовую каплю и поднесла к огню в чаше.
  Чаша... На сегодняшнем празднике ей вдруг захотелось идти за ним и быть его, только его - древнего и прекрасного, и на мгновение она поддалась этому чувству.
  И теперь... лучше бы её вообще не было в круге! Знала же, кто открывает Врата! Но ведь в год после Поединка тоже был его праздник! Тогда она не сделала ни глотка, передав пламенный кубок отцу. Тогда, кажется, никто и не заметил, но в этот раз не смогла - это было всё равно, что отказаться от части себя.
  Капля не растворилась в огне и не слилась с ним, а начала расти, принимая очертания шара или бусины размером чуть больше, чем лесной орех. Быть может, таким был мир на заре своего бытия, так рождаются юные горячие планеты? Поверхность прорезали грани - так появляются горы, или при перемене облика кожа обрастает чешуёй. Кристалл-бусина, часть её самой.
  Быть может, создав из собственных чувств кристаллы, Лхаранна сумеет уснуть? Сейчас она почти подобна своему отцу, сотворившему сыновей и дочерей: Тепло и Радость, Пламя Алтаря, Смерть... да, третьим был Харон.
  Лхаранна вспомнила, как ещё тогда, когда люди отмечали время XVI веком, тоже была середина лета - она отдала пламени вторую слезу, глядя, как та растёт, словно зреет, становясь гранёной бусиной - почти всегда он, странный и слишком мрачный из всех присутствующих на празднике, оказался совсем рядом с нею. Лхаранна не поняла внезапно накатившего на неё волнения, и первая же мысль почти спасла её: уйти, появиться в людском мире. И там встретила она человека - алхимика по имени Роже, который безумно полюбил её. Когда Врата Лахатара уже закрывались, она вернулась домой. Потом Роже так искал её, и даже если бы для встречи с нею нужно было шагнуть в огонь и сгореть заживо, он, не задумываясь, сделал бы это.
  Тихий хрустальный звон, словно маленький кристалл уронили на стекло. Ещё одна бусина.
  Да, Роже любил её, как никто другой, и она пришла к нему и по людским законам стала его супругой. Как он хотел, чтобы они всегда были вместе, как он искал Эликсир бессмертия, а значит - вечной любви! И ведь нашёл бы, если б не погиб, не покинул мир так внезапно...
  Снова бусина, единственная - светлее, чем остальные, но и в ней мерцают тёмными звёздами вкрапления горечи. Роже... жизнь людей так коротка, а тело смертно... Лхаранна родила от него пятерых детей... нет, всё же четверых - как она себя ни убеждала, как ни уверяла... Тогда тоже была ночная гроза, близкая молния, огонь... её голос тонул в раскатах грома, крик, зов, не помня себя, как и сегодня на празднике. Он услышал. Их тайное свидание...
  Вновь бусина - багряная и обжигающе горячая. Казалось, это не слеза, она вырвалась сгустком пламени из самого сердца. Её грани меняют свои очертания, а рисунок похож то на цветы, прожилки которых как ветки молний, то на крылья, то на искристую спираль, опоясывающую кристалл.
  Середина лета... неужели это какая-то роковая точка в ткани времени? В мире людей она скучала по Лахатару. Думала навестить родных - ведь Врата открыты. Но позвала того, от кого бежала из Огненного города. Морхаро. Тогда его называли так. Бездна Тёмного пламени разверзлась перед нею, и у этого огненного вихря было своё имя - страшное и запретное. Морхоннэр. Зовёт, завораживает, забирает душу, но она вся - его, пусть даже ей потом придётся умереть...
  Бусина смотрит на неё. Кажется, она лишь притворилась созданием из камня, раскалённая докрасна и добела, как маленькое солнце.
  И старший сын Лхаранны не внешне, но душой слишком похож на своего родного отца. Она клялась, что никогда не расскажет ему об этом, сама почти поверила, что он - сын алхимика Роже, её супруга. Почти... странное слово, как миг по сравнению с веками. Миг, который меняет всё. И снова бусина, прозвенев, появилась в чаше - прозрачная, медовая, как янтарь, если бы не тёмная, кроваво-красная капля внутри с мерцающим огненным бликом. Неужели Эрнан - сын этой бездны, дитя безумного огненного смерча? Она всегда гнала от себя эту мысль, как потом и самого Эрнана, стараясь как можно меньше видеть его, полностью отдав его на воспитание мужу, который, не ведая, с радостью учил его. А она боялась, что в жёлто-янтарных глазах вспыхнет с неистовой силой Пламя Всесжигающее. И ведь сверкало иногда, искрилось. Бусина - рыжая и багряная с медными и маленькими, как у авантюрина, вкраплениями.
  Тогда она лишь недавно вернулась в Лахатар - прошло всего несколько земных лет. Казалось, сил всей её предыдущей жизни стоило прийти и просить его за сына. Мысль - маленький отсвет еле заметной искры - "нашего сына". Чтоб никто не увидел. Багряный и слишком горячий. Ведь по законам людей Эрнана приговорили к сожжению. А по законам стихий всех, нашедших смерть в огне, встречает и провожает Харон. Морхаро. Они встретятся. Эрнан узнает. Все узнают, а самое главное - Лахх. И тогда - от одного приговора - к другому, из тюрьмы Инквизиции в тюрьму кристалла. Сон или мучение для души? Нет ответа, лишь ещё одна рубиновая слеза-бусина.
  И вслед за ней - вторая, вспыхнув, прозвенела и упала в чашу. Эрнан приходил, он ведь потом жил в Лахатаре. То, что его странная жизнь закончится самосожжением, Лхаранна никак не могла предвидеть. Когда он пришёл повидать мать, она чуть не проговорилась. Почти... Впрочем, его всё равно тянуло к отцу, словно он чувствовал родство. И она с облегчением вздохнула, когда он покинул Лахатар, хотя вернуться обратно в мир людей собой прежним, кажется, никому ещё не удавалось.
  В то недолгое время, пока она жила на земле, иногда ей казалось, что Огненный город - огромный пламенный кристалл, пронизанный реками лавы, где год за годом незаметно сгорают века...
  Кристалл вздрогнул, словно отсчитывая краткими вспышками время до взрыва. Эрнан и Бертран... Со жгучим оттенком горечи и досады узнала она, кого Эрнан нашёл себе в избранники. Многие слышали о создании двух противоречивых стихий, пленнике кристалла. Именно ему Лхаранна отчасти была обязана своим появлением в мире. Но - подобное притягивает подобное, тьма отразится лишь во тьме. Это сейчас их именуют тёмными принцами Лахатара, но ни один, ни другой не могут жить здесь. Когда Эрнан и Бертран покинули мир, она не знала, лишь догадывалась, по чьему приказу они погибли. Лхаранна замерла в предчувствии. Звон бусины. Исчерна-багряный камень прорезали молнии. Неужели настал предсказанный роковой час?
  Вызов Лахху - раскат грома, потрясший мир до основания, расколовший времена вспять до той древности, которую помнят лишь Предвечные. Тогда впервые за много веков прозвучало вслух это имя: Морхоннэр. Лхаранна смотрела, словно заколдованная: это он, её прекрасный возлюбленный... нет, она обманута, это Пламя Всесжигающее, смерть, испепеляющая всё на своём пути. Она видела, как упал на колени перед ним всегда такой тихий, молчаливый и погружённый в себя Лаххи: "Позволь мне стать твоим учеником". А ведь он - сын Эрнана. Это выбор или проклятие? - какая-то тёмная искра преследует весь их род. Лаххи посмел, она - нет. Не должна. Она - Гнев Лахха, ей надо быть рядом с отцом, как Лаххи около того, кого теперь называет Учителем. Против него? Она не сможет. Душа рвётся надвое. Её сдерживали близнецы - лучшие ученики короля. Огненные слёзы вновь полились из глаз, словно обретая плоть, посыпались бусинами в чашу.
  Потом она возблагодарила Предвечное пламя за то, что победа не выбрала одну из сторон: "мудрость моего отца безгранична".
  Но в этот же миг увидела его, и был он теперь не только Хароном, но воплощением Пламени Всесжигающего. И каждый раз, встречаясь с ним, она невольно отводила взгляд. Но однажды не выдержала. Не надо слов, а те, что не высказаны, расцвели огненным цветком. Да, она позволила себе признаться лишь тогда, когда он стал Тёмным королём наравне с Лаххом, а значит, отец больше не гневается на него. Но столь горячо Пламя Всесжигающее, что лепестки осыпались пеплом.
  Капля. Не слеза - кровь. Из самого сердца. Падает в огонь, и он, как искуснейший ювелир, придаёт бусине огранку в форме сердца. И рисунок в ней сможет, словно письмо, прочесть лишь её создатель и тот, кому оно адресовано.
  Кристаллы-письмена. Бусины, хранящие память. Лхаранна свила огонёк в тонкую золотую нить, соединяя ожерелье. Золотую? Пусть так - в них самих слишком много Тёмного пламени. Взяла их в ладони. Сейчас бы оставить их дома да уснуть... какой может быть сон?! Лхаранна преобразилась, снова принимая облик, подобный человеческому и надела бусы. Бусина-сердце алой искрой мерцала на её груди.
  Нет! Я не пойду! Я останусь здесь, дома, сон утешит, вылечит меня... - шаги всё быстрее. Неужели так постоянно рваться надвое, когда все чувства - как чаши весов - то в одну, то в другую сторону?
  Я буду танцевать перед королём! Но в Лахатаре два короля. Один - её отец, Лахх Предвечный. Другой... бусина-сердце полыхнула на мгновение. Разве можно бояться того, кого любишь? Или это - страх собственных чувств, самой себя?
  Чаша Морхоннэра... Или Лхаранна уже вся выгорела, и пламя вулкана слишком горячо для неё? Она будет танцевать - именно здесь, словно у алтаря. Легко ли приносить в жертву собственное сердце? Лучи заката. Когда-то Роже говорил, что если бы он был художником, обязательно написал бы её танцующей при заходящем солнце. Пытался нарисовать, но не закончив, сжег, сказав, что у него не хватает умения. Она до сих пор хранит этот набросок - теперь в камне. Зачем? Тень. Пепел. Лучи заката. Кратер - чаша земли и... его Чаша. Золотая нить рвётся от жара. Она всегда знала - Тьма сильнее, чем Свет, и память древнее, чем новый, привычный для неё мир. Взгляд Лахха и отражением - её простёртые, словно в мольбе, руки: "Зачем ты создал меня такой, отец? Прощай..." Бусины вспыхнули Тёмным пламенем, и оно закружилось вокруг неё. "Прощай", - отзываются эхом недра вулкана, и лава захлёстывает её всю. Лхаранна вновь меняет свой облик на драконий, не прекращая танца, а потом и вовсе на неопределённо-стихийный в тысячи языков пламени... Постепенно они темнеют и рассыпаются искрами на грани между бытием и молчанием. Может ли саламандра сгореть? Это только сон в ладонях времени. Бусины - угольки прошлого. Лишь последняя из них так напоминает её растерянный взгляд на празднике, обращённый к тёмному королю. Пепел. Ночь.
  Тёмно-огненный смерч - его крылья так близко... Одно движение руки, и последняя, почти угасшая искра вспыхивает багровым. Пламя растёт, обретая очертания. Так возрождается феникс. Неужели боль - тоже дар? Лхаранна. Прежнее имя, но больше не багряный Гнев Лахха - Дар багрового пламени. Тёмного. Она вновь на вершине извергающего лаву кратера, в одеждах из молний. Как та гроза в ночи... Лхаранна простирает руки к Тёмному королю, и в ладони, искрясь, бьётся сердце-кристалл - единственная бусина сгоревшего ожерелья. "Позволь быть с тобой, позволь учиться у тебя", - слова, что говорил перед Поединком Лаххи. О, сколько раз она в одиночестве говорила их мысленно, но никогда - вслух.
  Бусина-сердце вспыхнула. Больше не надо слов. Лишь имя, что когда-то было забыто, а если Лхаранна и произносила его, то уже не помня себя, на краю чёрно-пылающей бездны.
  Морхоннэр.
  Крылья Тёмного пламени обняли её.
  
   XVIII. Искорка
  
  Эта ночь была какой-то особенной, пронзительно-звенящей, почти прозрачной, словно огромный колокол тёмного стекла в дождевых каплях, отсвечивающих бликами. Къеррах возвращался с охоты, гуляя по крышам: здесь лучше видны звёзды, и свет фонарей не заглушает их.
  В его голове прозвучал голос Арно.
  "Эрнан придёт", - подумал Черри и направился было в сторону дома Хранителя Клана, но не успел он ещё оказаться в воздухе, как один миг, и яркая рыжая звезда сорвалась с небес, треща и искрясь, точно бенгальский огонь, и рухнула в ночной город.
  - Тээйри Морхоннэр! - выдохнул Къеррах примерно так же, как в подобном случае человек воскликнул бы "О боже!". И почему-то вместо обычного приветствия или восхваления "тээрйа" у Къерраха вдруг вырвалось "тээйри", что дословно означает "извечная искра". Но сам Къеррах под впечатлением от увиденного и теперь занятый вопросом, куда упала искрящаяся звезда, своей оговорки не заметил.
  И как теперь её найти? А ведь в Лахатаре есть тот, кто знает обо всех летящих на землю звёздах - пока они ещё горят. Иногда в их кратком полёте он играет с ними: придаёт им форму или оставляет знаки, понятные лишь саламандрам, а порой и ему одному. Къеррах не был с ним знаком - ведь он покинул Огненный город ещё совсем маленьким и не мог знать всего. Он видел его один раз: Хранитель падающих звёзд был в чёрной, как ночь, чешуе с белыми и рыжими искрами. Со стороны и не скажешь, что это пятый сын Лахха, появившийся на земле вместе с первой упавшей звездой. Но говорили, что ещё в давние времена в тайне ото всех он отдал сердце своё Тёмному пламени и стал одним их немногих саламандр, чей голос слышен за пределами Земли. Ходит легенда, что он может призвать слишком большую звезду или другое небесное тело, которое не способна выдержать Земля... как было уже, хоть и закончилось не столь губительно для мира.
  Къеррах хорошо представил себе его облик, взгляд золотистых глаз, пылающих, как кометы, и мысленно спросил:
  "Где она? Куда упала?"
  И тут же увидел. Двор. Кривая лестница. Ящик с кошачьей подстилкой и миской. И неподалёку лежит ещё горячий, красноватый, упавший с неба камень.
  "Это мне? Для меня?" - спросил Къеррах, спускаясь во двор.
  "Как и всегда - первому, кто найдёт, - услышал он ответ. - Скоро он остынет и будет уже не в моей власти".
  В одном из окон второго этажа скрылось за занавеской сонное лицо с такими же сонными мыслями: "Фонарь, что ли замкнуло?"
  Да, люди вряд ли бы что-то здесь искали. Затопчут или выбросят.
  Къеррах наклонился и поднял...
  Звезда... вот она какая...
  Не камень - железо, оплавленный плоский кусочек, около двух дюймов длиной и одного шириной, очертаниями отдалённо напоминающий сердце. Ближе к верхнему краю сквозное отверстие, можно продеть шнурок и носить, как подвеску. Признаться, Къеррах думал, что находка будет несколько больше: уж очень ярко она светила, летя вниз. Сжал в кулаке и закрыл глаза, словно пытаясь увидеть, откуда и какой путь остался позади, чтобы сейчас угасающее нездешнее тепло соединилось с огнём ладони... и ощутил вдруг чешуйчатое прикосновение руки Хранителя Падающих Звёзд: "Это тебе".
  "Халйа!" - поблагодарил он мысленно.
  
   * * *
  
  И вновь услышал зов Арно, теперь уже более настойчивый. Увлечённый тем, что увидел и нашёл, Черри уже успел забыть о том, что его ждут. И, прицепив находку на шнурок рядом с уже висящей на нём большой красной ящерицей, взлетел и направился к дому Арно.
  Прошёл по коридору, играя своим новым сокровищем: положил отверстием на ладонь, чтобы сквозь него пробился, чуть заколыхавшись, маленький язычок пламени.
  - Арно, прости, что ждал меня... я тут кое-что нашёл, вот и не сразу явился.
  - Нашёл? - заинтересовался Арно. Он был не один: Черри ждали ещё Франсуа и Мануэла.
  - Вот! Это звезда упала! Полчаса назад, наверное, с неба слетела!
  - Ты видел?
  - Да!
  Отсвет летящей звезды на миг отразился во взгляде художника. И исчез... чтобы, быть может, очертив за гранью круг и пройдя виток, вернуться...
  Арно отдал находку Къерраху.
  - Так ты звал меня?
  - Я хотел кое-что спросить Эрнана.
  - Я не чувствую, что он сейчас придёт. Кажется, он далеко. Позови, думаю, он услышит.
  Попытка позвать Эрнана не увенчалась успехом. Источник Клана смог продержаться лишь пару минут, и при этом даже ничего сказать не успел. Къеррах знал: миры сейчас слишком далеко друг от друга. Но на тонкой грани, подобной нити, светящейся во тьме, когда они с Эрнаном сменили друг друга, Къеррах ещё слышал слова, произнесённые голосом Арно:
  ...моего брата...
  Тонким пёрышком они повисли в воздухе, бумажным листком забытого письма прошелестели на ветру...
  ...моего брата...
  Отозвались эхом в шелесте ночных ветвей.
  "Разве у Арно есть брат? - думал потом Черри. - Или, может, я перепутал, и это спрашивал Франсуа, хотя и у него вроде бы только сестра".
  Но поскольку эти слова предназначались не ему, Черри не стал никому говорить. Находку свою продолжал носить, а когда показал Ричарду, тот удивлённо разглядывал оплавленное железо, а потом, улыбнувшись, сказал:
  - Тебе повезло.
  
   * * *
  
  Когда пришёл Морхо, чтобы навестить сына, Къеррах похвастался и ему:
  - Смотри, что у меня! Я её сам летящей видел!
  - Сердце! - воскликнул обычно спокойный в разговорах с сыном Морхо. - Оплавленное, выжженное сердце, летящее и пламенеющее сквозь огонь и воздух! Это весть от Элаххарана! Или... предупреждение о грядущих временах.
  - Элаххаран? "Сын Лахха и звёзд во Тьме"? - перевёл Къеррах и вновь на миг увидел его. - Это он мне подарил?
  - Да. А ты знаешь, что у всех летящих звёзд есть имена? Элаххаран их все помнит.
  - Да?! - восхитился Къеррах. - А эту как зовут?
  - Он тебе подарил. Ты и называй.
  - А когда летела, у неё было другое имя?
  - Да. Они все записаны в его мозаике-карте.
  - Какое?
  - Если он сам скажет... она ведь давно остыла, упав на землю. Правда, никто кроме саламандр её после этого не держал в руках.
  - Ещё Арно, Франсуа и Мануэла.
  Морхо улыбнулся и кивнул. Положил на середину левой ладони отверстием, чтобы через него пробился язык пламени.
  Железо нагрелось до тёмно-вишнёвого...
  - Тээйри, - удивлённо произнёс он. - Вечная искра...
  - Да! Да! - чуть не запрыгал Къеррах. - Теперь помню! Но я не знал, что её так зовут! Я так и сказал, кажется... или тээрйа... нет, искра! И имя тоже сказал!
  - Чьё? - глаза Морхо сверкнули багряным: он уже знал ответ.
  - Его... Короля...
  Морхо чуть прикрыл глаза.
  - Аханнэра та, - проговорил он тихо. - Да хранит тебя Тёмное Пламя!
   - Аханнэра та.
  И в этот раз на прощание ладони коснулись не друг друга - сердца...
  
   * * *
  
  Вскоре Эрнан явился снова, вечером, когда ещё даже не совсем стемнело. Черри был на охоте и пока не успел насытиться, как вдруг от неожиданности вскрикнул: он ощутил, что в груди зажглась маленькая искорка - багряная и очень горячая. Словно только что родилась в кратере вулкана. Пламя внутри себя Къеррах чувствовал с самого своего появления на свет, но ведь не это: багряное, жгучее, нездешнее и такое древнее, что, едва заглянув в него, начинаешь падать в пульсирующую огненную вселенную... "Как она может прятаться в такой маленькой искорке? - спросил себя Къеррах, но сразу нашёл ответ: - У миров нет чётких границ и размеров". И - он понял - это пламя не Эрнана, Источник Клана лишь передал его. От кого?
  Для Къерраха появления Эрнана стали давно привычными: за несколько минут, а иногда и раньше, он начинал чувствовать, что Эрнан придёт. Но сейчас было нечто совсем другое, чему Къеррах не мог ни найти имени, ни подобрать слов, разве что на лахаране не шло из головы только...
  тээйри...
  Искорка...
  Она мерцала несколько мгновений и вдруг вспыхнула, разгорелась, и Къеррах узнал в ней ту ослепительную вспышку, что привела его из Лахатара в мир людей.
  Дальше Черри ничего не помнил. Это привычно, так всегда приходит Эрнан: провал во времени, как сон без сновидений. По возвращении в собственное тело оно всегда в первый миг кажется каким-то чужим. То, где и в каком виде Черри, вернувшись, находил себя, его обычно забавляло: чаще всего у Арно, совершенно голым, с затягивающимися укусами и царапинами, иногда у Франсуа, а бывало, что и в тесной компании вампиров Клана, порой даже слишком тесной. Все, конечно, замечали, хотя иногда и не сразу, что тело поменяло своего гостя на хозяина, но при этом игра не прекращалась.
  Но сейчас Къеррах ощутил лишь пустоту - чёрную и холодную, как остывшие угли давно залитого дождём костра. Пепел, ещё хранящий далёкое воспоминание о рождении огненной птицы - пусть даже феникс взмахнул крыльями и улетел прочь.
  - Что с тобой, Черри? - спросил Франсуа.
  Голос словно из другого мира, наклонившееся над ним лицо словно сквозь запылённое стекло.
  Къеррах вздрогнул, пытаясь собрать осколки себя. Никогда ещё это тело не казалось ему настолько чужим, будто он ошибся. Или всё пламя и искры в крови сгорели? Погасли? Раньше Эрнан приходил не так!!!
  - Черри! Очнись! - голос Франсуа.
  - Да... - выдохнул Къеррах и коснулся странной чужой рукой лица Франсуа.
  - Ты тоже жалеешь, что Эрнан ушёл? - спросил Франсуа, и на мгновение показалось Черри в этих гранатового цвета глазах что-то неуловимо родное, как потаённый огонёк свечи, спрятанный в лампе для благовонных масел, просвечивающий сквозь её узор...
  Рассеянно кивнул, запоздало ответив на вопрос Франсуа. Къеррах прижался к нему щекой, пытаясь вновь обрести то обжигающее, захватывающее чувство. Это как голод сразу после захода солнца, только ещё сильнее. Черри снова вздрогнул и впился клыками в шею Франсуа, который только прижал его к себе крепче и мысленно произнёс:
  "Пей".
  Къеррах пил недолго: это не та жажда. Оторвавшись, он, глядя на свежую ранку, увидел на ней маленькую, едва заметную искорку. Слизнул языком и только потом осознал: "Искра в крови? У Франсуа? Он же вроде не..."
  - Везде мне искорки мерещатся! - воскликнул он и уже собирался было шагнуть в открытое окно, но спохватился, что надо бы вначале одеться. На ходу влезая в рубашку и джинсы, Черри уже вспрыгнул на подоконник, когда его удержал за руку Франсуа. И снова эти глаза - широко раскрытые, почти как у Морхо - за несколько мгновений до того, как к нему приходит мысль о новой мозаике...
  В Лахатаре о таком озарении говорят - "поймать искорку"...
  ...тээйри...
  - Черри, постой, куда ты!
  Рука Франсуа держит Къерраха, но сами они сейчас так далеки... словно стена между ними. Так было уже - с Ричардом, Черри может сломать эту стену, но не сейчас, когда он теряет самого себя.
  - Черри, ты сейчас... как я тогда в лесу, когда саламандры говорили мне...
  Франсуа говорил с саламандрами? Он не рассказывал... или это снова видения, галлюцинации? Грани треснули и дрожат, земля - или что тут вместо неё? - ушла из-под ног, и лучше исчезнуть, пока всё не обрушилось, и осколки не засыпали их обоих. Пусть только его мир разлетится кроваво-красными угольками, они погаснут и обратятся в тхор - пепел, в котором нет жизни. Къеррах шагнул в окно.
  
  Франсуа остался один. Он долго провожал Черри взглядом, когда тот уже скрылся из вида. Этой ночью приходил Эрнан, впервые за столь долгое время - к нему! Вспоминать эти встречи одновременно и горько, и сладостно, как мимолётные яркие вспышки счастья, которые пролетят, но вернутся ли когда-нибудь - никому не ведомо.
  А Черри... что с ним случилось? Он будто так и остался где-то между мирами. В Клане привыкли, что Черри как ребёнок, ему всё интересно, замечательно, здорово, а главное - весело. Но это поверхностное впечатление, роль, которую легко и удобно играть. На самом деле Черри непредсказуем, а порой кажется, что горечи в нём больше, чем радостных, как фейерверк, вспышек. Он прячет её, но иногда так неумело, что одно слово, и, бешено загоревшись, обожжёт и себя, и других.
  Франсуа подошёл к столу, переложил исписанные листы бумаги. Нет, эти стихи никогда не будут закончены, а уж тем более - не найдут своего читателя, пусть даже единственного. Франсуа скомкал их и застыл, как ещё недавно Черри, так и не решаясь сжечь их.
  
   * * *
  
  Къеррах шёл по улице. Кровь жертвы немного привела в себя, хоть выпил он всего несколько глотков. Щемящее чувство затихло, но не исчезло совсем. Оно пройдёт от крови? Быть может, ещё? Или от неё он только станет помешанным? Нет, он не будет пить столько крови. Ему нужна...
  ...тээйри...
  И каждый раз, когда Къеррах упоминал это слово, будто звал, звёздный талисман-сердце, услышав своё имя, вздрагивал и становился теплее, отсвечивая тёмно-красным.
  
  На рассвете Къеррах не вернулся домой к Ричарду, а залез в подвал заброшенного дома и там уснул.
  Ему снился Лахатар. Проснувшись, Черри не мог вспомнить, кто или что именно. Возможно, он говорил с Морхо, и отец показывал ему новую мозаику, быть может...
  "Кажется, я сам был мозаикой - маленькой искоркой в огромной, как мир, картине, где огненные волны расплёскиваются снизу вверх и сверху вниз по спирали... они захлестнули меня, и я проснулся. Это не просто волны, в них было что-то..."
  Он пытался вспомнить, но перед глазами мелькали только вспышки, сполохи и языки пламени. "Что это за мозаика, чья она, кто её создатель?" - думал он. Но никто из знакомых ему художников Лахатара не мог сложить её. Или мог?
  Неисповедимы пути Тёмного Пламени...
  Он брёл по улице - сам не зная, куда, и даже не сразу понял, что голоден.
  "Это не тот голод и совсем не та пища, - подумал он. - Она питает меня - вампира, а саламандра не перестаёт жаждать. И давно я стал так разделять себя?"
  - Черри! - окликнул его знакомый голос. - Ты где был? Домой не вернулся... ты совсем забыл про меня?
  - Ричард! - воскликнул Черри и бросился к нему. Может быть Ричард, сам того не зная, сможет помочь? - Я соскучился по тебе!
  "Верни мне меня!" - добавил Черри мысленно, но Ричард, кажется, не услышал.
  - Я тоже.
  Всю эту ночь Черри провёл с Ричардом и почти совсем забыл о своих огненных видениях.
  Но следующим вечером после заката, когда он снова вышел охотиться, нездешняя тоска всколыхнулась в нём с новой силой. И не залить её кровью...
  Къеррах смотрел на утопающий в поздних сумерках город с высоты Эйфелевой башни.
  "Быть может, однажды я не выдержу и сожгу себя - для того, чтобы ещё раз ощутить... Тогда Огненный Харон примет меня..."
  Морхаро.
  Морхоннэр.
  Къеррах вздрогнул. Ему показалось, он слышит пульсацию - биение огромного сердца - там, в недрах Земли, в горячих ладонях раскалённой магмы. Вспышки отсчитывают секунды - до вздоха, до взрыва, до рождения. Мир вторит, и этот звук отзывается в нём самом, как ритм извечной песни. Он уже слышал это во сне: так шумят волны в витках огненного моря.
  И откликается багряными отсветами висящее на его груди железное сердце-искорка.
  ...искорка...
  Къеррах тронул талисман. Вдруг вспомнилось, что когда он назвал имя талисмана Ричарду, тот почему-то не понял:
  "Ты называешь этот холодный кусок метеорита искоркой? Возможно, в этом что-то есть, но я, наверное, придумал бы что-нибудь другое. Может быть, потому что я не видел, как она, искрясь, летела с неба".
  "Но ведь он похож на сердце!"
  "Похож".
  Хоть с этим Ричард согласился. Ричард... я думал, что рядом с тобой моя жажда оставит меня.
  Но кто тогда? Быть может, Эрнан? Как-то Морхо упоминал, что Эрнан ещё при рождении был лишён части своей силы, чтобы жить в людском мире. Возможно, поэтому он, сам не зная, что ему нужно, становился помешанным на крови? Тогда, наверное, и я, придя из Лахатара, потерял способность принимать драконий облик, и не сразу, но теперь буду постоянно чувствовать жажду пламени? Или это Эрнан сделал меня таким?
  Эрнан, приходи! - звал Къеррах, но в ответ слышал лишь шелест листьев на ветру.
  Попытался вспомнить - чувствовал ли он подобное ранее? Да! В том самом клубе, где когда-то танцевал с чашами Эрнан... Не смены чаш - волны...
  
  Искристою пылью, змеёй по спирали Дорога уводит в нездешние дали...
  Виток за витком закружит повороты, и снова ветра открывают ворота...
  Колотится сердце, и кровью багряной рванётся из чаши, как лава вулкана...
  Пылающей нитью пронзает столетья дорога огня между жизнью и смертью...
  И пламя хохочет, мелодия льётся, я равен богам и затменному солнцу...
  
  Как вернуть это чувство?
  
  Къеррах снова звал Эрнана. Слонялся по комнатам в доме Арно - ведь чаще всего Источник приходил там.
  Что изменилось в Праздник Середины Лета?
  Я снова как потерянная частица мозаики.
  Во мне живёт искорка...
  Горят три алые свечи, и на миг показалось, что в пламени мелькнуло лицо Морхо...
  Во мне живёт искорка! - Къеррах всё слышит эти слова, которые невольно стал повторять так часто. Эрнан создал, поселил её в нём, и теперь она бьётся в груди, стремясь вырваться, обжигает и разгорается, пульсирует, как кровь в венах и сама жаждет... Нет, вовсе не крови! У Къерраха нет того, что ей так нужно. Как крошечное раскалённое солнце, она выжигает его изнутри. И лишь когда приходит её создатель, она радуется и танцует, как саламандра в огне. Кто она? Почему вдруг поселилась в нём? Къеррах пытается забыться, спрятаться во сне, затеряться, но она не спит. К нему приходят видения: он скитается по лавовым рекам, прячется, замирая, в кратерах вулканов, ожидающих извержения, взлетает ввысь огненным вихрем и рассыпается на множество брызг... Он - разбитая, растерянная мозаика, затаившаяся в остывших частицах вулканического пепла.
  Къеррах просыпается, лишь только солнце скрылось за горизонт, идёт на охоту, ищет жертв, пьёт кровь... словом, делает вид, что ничего не произошло, что "всё в порядке". Даже Ричард поначалу ничего не заметил, не говоря уже о других.
  Эрнан не появляется вторую неделю, и для искорки, для Къерраха ожидание становится невыносимым. Он даже не смог, как всегда бывало, зажечь свечи - воск нагрелся и оплавился от прикосновения, лишь, треща, запылали огоньки на ладонях.
  - Морхо, помоги...
  Ему не надо объяснять. Но ответ: "Я слышу тебя, но помочь тебе сумеешь только ты сам" канул в пустоту. И снова выжигающее душу одиночество. Сны приходят наяву: он - Чаша, кратер вулкана, пламенная бездна Земли от начала времён до постоянно изменяющегося "сейчас". Пульсирующее сердце, рвущееся на свободу. Так было однажды - когда он танцевал с чашами, глядя в багряные глаза Тёмного Пламени, скрытого в тени под видом одного из зрителей... Но так ли? Огонь никогда не загорается одинаково. Нахлынувшее воспоминание обожгло Къерраха огненной волной. Она - последняя, самая большая и яркая - захлестнула его с головой.
  
  Предвечная искра во тьме раскалённой.
  Я - память. Я - огненный смерч. Я...
  
  Невысказанное имя отражается в тёмном зеркале души, томящаяся, словно в тюрьме, искорка мгновенно вспыхивает и рвётся шальной падающей звездой в звенящую тьму... И маленькие её спутницы, ожидавшие этого мгновения, устремляются вслед за ней, оставляя на его теле многочисленные порезы. О, нет, это вовсе не попытка убить себя, но последний шаг на пути к освобождению. Звездопад наоборот, рвущийся с земли вверх, обратно домой, в другие миры, где их, возможно, ждут. Причудливый грозовой рисунок, переплетения белых и багряных молний над огненным кратером... Крылья обняли его...
  - Ты звал меня?
  Этот голос... Раскаты грома, надрывная струна, пронизывающая все картины, сложенные Морхо... они словно шаги, ступени на пути, витки спирали, уводящей ввысь... Эхом отзываются грани миров в промежутке между двумя мгновениями, в касаниях языков пламени. Последние два шага: "Поединок" и...
  "Древний танец"... Это он - Великая Мозаика от начала времён, каждая частица которого - душа, вспыхнувшая искрой Тёмного пламени...
  Во мне живёт искорка...
  Пульсирующая паутина молний...
  Кратер... Чаша... броситься в неё, раствориться, захлебнувшись раскалённой смесью экстаза и боли, выгореть дотла, до замирания пульса последней искры...
  Пока последний миг глухого непроглядного молчания не поглотит...
  Тишина.
  Вспышка - ослепительная, белая, багряная - от сердца мира и до небес...
  От сердца...
  Имя...
  Морхоннэр.
  - Къеррах, пей.
  Чаша, что звала его во снах, полная до краёв Древнего Тёмного Пламени. То, чего так жаждала изнывающая в нём искра.
  Глоток. Другой. Третий. Все его видения, танцы, сны, искания прорастают, вновь обретают плоть в Великой Мозаике. Лишь на мгновение она казалась пеплом: так сокрыт тёмным покрывалом лик Предвечной богини.
  Къеррах снова на грани. Он танцует в языках пламени между далёким "всегда" и мимолётным "сейчас"...
  
  Пока чьи-то руки не подхватили его. Чьи-то? Он даже не сразу узнал: всё было словно когда-то, ступеньку назад, в другой жизни...
  - Черри, Черри?
  Къеррах открыл глаза. Ричард нёс его на руках. Они были около дома... да, того самого дома, где они вместе жили.
  - Ричард... ты? Любимый... Сколько лет прошло? - проговорил он.
  - Что? - не понял Ричард. - Черри, ты бредишь? Что случилось? Как ты оказался в пожаре? Ты хотел покончить с собой? Или... решил уйти? Ты ничего не говорил мне...
  - Я??
  Ричард внёс его в дом и положил на кровать, но Черри тут же резко поднялся, огляделся и удивлённо посмотрел:
  - Почему ты так решил?
  - Я... возвращался с охоты и почувствовал... я искал тебя и не мог найти... ты словно исчез, пропал из мира - нет, не так, как было, когда приходил Эрнан - ты пропал совсем! Будто и не было никогда! Я искал тебя... и увидел - там, на окраине города, в горящем доме, в пожаре... Я увидел и бросился к тебе. Ты мог сгореть!
  По лицу Ричарда пробежали слёзы, оставив красноватые потёки.
  - Я? Разве? Я же тебе, помнишь, рассказывал! - Къеррах обнял и поцеловал Ричарда, провёл рукой по его одежде, на которой местами остались горелые следы. - Это ты мог сгореть! Зачем ты... Я же пришёл, вернулся. Да, вернулся!
  - То есть - вернулся? - не понял Ричард.
  - А, нет, ничего, - будто спохватившись, махнул рукой Къеррах: уж это Ричард вряд ли когда-нибудь поймёт. - Это мне во сне, наверное, снилось недавно. Ничего бы со мной не произошло - как же я могу держать огонь на ладони и не загораюсь?
  - Потому что ты сумасшедший! Ты забываешь, что здесь ты - вампир, и твои игры с огнём могут до добра не довести. Ты бы видел со стороны своё лицо - безумное, бешеное, прямо как тогда, с чашами в клубе, после чего я просил тебя прекратить выступления. Я так испугался за тебя...
  - И сам полез в огонь, хоть и не саламандра... Ричард, я люблю тебя!!
  - И я тебя... Черри...
  - А ты никого не видел в пожаре? - вдруг спросил Къеррах.
  - Нет. Я сразу кинулся тебя спасать. А что? Там ещё кто-то был?
  - Никого.
  Помолчали. Но вскоре тишину нарушило распахнувшееся в соседней комнате окно.
  - Ричард! Где Черри? Он дома? - голос Франсуа.
  - Здесь я! - отозвался Къеррах и пошёл встречать гостя.
  "Черри... - Франсуа обнял его. Видения путались, слова терялись, будто он пытался говорить на чужом языке. - Я видел... его, огненного, крылатого... и тебя... Я боялся, что ты уйдёшь..."
  Къеррах мотнул головой и приложил палец к губам:
  "Тихо. Может, когда-нибудь ты узнаешь..."
  "Я? Что?"
  Но Черри не ответил - только пожал плечами. И, улыбнувшись, поиграл маленьким огоньком на ладони. Танцуя, пламя меняло очертания, становясь то юркой ящерицей, то цветком, то огненной лестницей-спиралью, уносящейся ввысь...
  
  Искорка будто жила в нём всегда - от рождения, как от начала времён, иногда разгораясь, захватывая его всего. Къеррах больше не ждал с нетерпением - когда придёт Эрнан, но если такое случалось - радовался, ведь теперь Врата Лахатара всегда открыты для него, и он мог уходить в Огненный город, оставляя тело Источнику Клана. Исчезла и его тоска по Лахатару. Тело вновь обрело утерянную способность преображаться, но слегка изменившую свой характер: оно не становилось драконьим, как ранее в Лахатаре, но менялось по желанию того, кто приходил. Это было вовсе не прежнее подобие: изменение цвета глаз, голоса и какое-то особое чувство узнавания - нет, начиналась полная трансформация. Правда, как и раньше, Черри не мог помнить того, что происходило с пришедшим в его тело Эрнаном, но он очень хотел бы увидеть лицо Арно впервые, когда Источник Клана вдруг пришёл к нему таким, каким его все помнят. Позже Арно, тогда уже знакомый с этим явлением, писавший в мастерской его портрет, даже не сразу понял, что произошло, обрадовался и продолжил работу, и теперь уже не по памяти, а с натуры. Потом оба долго смеялись.
  
  Къерраха ещё посещали картины его перерождения: ведь он ушёл и вернулся. Ричарду он ничего так и не рассказал, да и другим в Клане не стремился говорить. Знали об этом лишь он сам, Морхо, Эрнан, быть может, и кто ещё из Лахатара и, конечно, тот, кого он звал, уходя по дороге Тёмного Пламени. И теперь, когда вдруг на него накатывало жгучее, захватывающее его всего чувство, он шёпотом или мысленно произносил:
  ...искорка...
  ...тээйри...
  И упавшая с неба звёздочка отвечала ему...
  
  
   XIX. Грань. Вечный танец
  
  Дневник Эрнана:
  Стальные чаши в руках описывают круг по следам бесконечности. Я чувствую взгляд из самого сердца вулкана - такой родной, древний и прекрасный. Огонь скользит по граням тёмного кристалла, беснуется, бросаясь на ветру искрами, увлекая за собой в древний танец.
  Вечный танец.
  
  Двери Лахатара открыты,
  Пламя кружится
  Гулким яростным вихрем,
  Шальной спиралью.
  Ещё мгновение -
  И все грани исчезли.
  Лишь руки, протянутые в приветствии -
  Морхо.
  Чаши встретились,
  Словно целуя друг друга -
  Къеррах.
  Лаурэйн, Тарн, Мэрха -
  Искры, как звёзды в ночи.
  
  Лхаранна,
  Бег от себя не вечен,
  Возвращение замкнуло круг,
  Вспыхнув для нового витка.
  Души, как звёзды в ночи -
  Быть может, так
  Видят нас из других миров?
  
  Арно,
  Я уже не ждал тебя,
  Но так скучал...
  Мой принц с глазами неба и моря...
  Лишь один удар
  Ледяной капли по стеклу,
  Отражённый в самое сердце.
  Это не плеть, только звук,
  Затерявшийся в паутине ночи.
  
  Не плачь, Франсуа,
  Дарить себя любому встречному -
  Ещё одно правило игры.
  Каждый из них
  Всего лишь немножко я.
  
  Лунное небо всё ближе,
  Рисуя ветром
  Обрывки памяти
  В призрачных облаках.
  Лишь имя забыто,
  Но некому напомнить -
  Голос забытой дороги.
  
  Луна всё смеётся,
  И на краю земли
  Мешается с лавой
  Морская волна.
  Рождение -
  Маленькая искра-капля,
  Которой пока нет имени,
  Лишь родная кровь.
  
  Я закрываю Дверь,
  Я отпускаю Врата Лахатара -
  Смотри, это всего лишь веера,
  Крылья огромной птицы,
  Где вместо перьев - огонь!
  
  Я выпутаюсь из сети Кристалла,
  Чтобы вновь повторить,
  Тихо шепнув:
  Бертран, я здесь, я с тобой!
  
  Я люблю тебя.
  Так было, так будет,
  Даже если останутся
  Только Морнэрхэн, Кйаро,
  Насмерть переплетённые
  С древним именем
   Морхоннэр
  Лучами молний.
  
  ...И о богах написаны сказки...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"