Глава 1."Такая вот печаль"1(По большей части вводно-разговорная).
Самый лучший сезон начинается, когда стает снег. Все вокруг просыпается... только вот просыпаются и охеренно большие проблемы, которые становятся видны только, когда в них вляпаешься по уши.
Из высказываний нетрезвого Серафима.
Стены в небольшой ванной комнатке были покрыты краской непонятного цвета: то ли бледно-зеленой, то ли бледно-голубой. Во всяком случае, даже в ярком свете лампочки со всеми потеками и неровностями этот цвет не иначе как грязным не назовешь. То же самое можно было сказать и про побелку на потолке, и если уж на то пошло, то и про всю остальную обстановку со старым умывальником, линолеумом, проржавевшими трубами и складом бесполезно нужного хлама под ванной. Единственное, что могло радовать глаз, так это практически новая стиральная машинка немецкой фирмы в углу, заставленная разнообразными коробочками и баночками.
Что по-настоящему огорчало в старо-советском интерьере так это отсутствие горячей воды. Еще даже не прошло и половины мая, а ее по всему Городку уже отключили. Опрессовки, замена устаревших, изживших свое труб и прочие ремонтные работы на неопределенный срок, то есть опять где-то до конца лета. Это в лучшем случае. Отопление вырубили еще в начале данного славного месяца, вызвав большое недовольство со стороны жителей, пользующимися городскими коммунальными услугами.
В такие моменты невольно начинаешь мечтать как минимум о водонагревателе, и как максимум о собственной бане. И я, естественно, не была исключением.
Сидя в ванне в неудобной позе перед бледно-розовым пластмассовым ведром и дрожа от холода, я как раз мечтала о водонагревателе, хотя бы проточном. Ведь стоил он, по сути, не так уж и много, и думаю, что, если мы с девчонками скинемся по минимуму денег и уговорим хозяйку, то вполне сможем установить эту полезную во всех смыслах вещь. И фиг с ним, с электричеством. Пока же для меня каждое утро было настоящим испытанием, поскольку температура за ночь на улице могла опуститься до пяти-семи градусов, и все комнаты в небольшом двухэтажном доме, переделанном под общежитие, остывали так, что вылезать из-под одеяла совершенно не хотелось. И как назло самой холодной была ванная, и сколько бы я сегодня не пыталась, но прогреть ее так и не смогла. Только сырость развела по углам.
Зачерпнув эмалированной кружкой воды из ведра, я запрокинула голову и стала смывать с волос остатки шампуня. Горячая вода с едва ощутимым запахом железа приятно стекала на плечи, а оттуда кривыми быстрыми струйками на спину и грудь, огибая несколько шрамов, совсем не характерных для нежной девичьей кожи.
Левая нога снова затекла, и мне пришлось повозиться, прежде чем удобно устроиться в ванне. И лишь потом обнаружить то, что кружка уже заскребла по дну ведра. Со вздохом я поднялась на ноги, отодвинула шторку с нарисованными на ней веселыми мультяшными рыбками и открыла щеколду на двери. На светло-коричневый линолеум с кожи и волос закапала вода.
- Ири-и-ин! Принеси чайник.
Через полминуты, когда я уже начала трястись, в дверном проеме нарисовалось жизнерадостное лицо подруги.
- Что не рассчитала? А я тебе предупреждала.
- Дай сюда чайник и дверь закрой, холодно же!
- Мерзлячка! - хохотнула Иринка уже по ту сторону двери.
- В курсе, - недовольно буркнула я, выливая кипяток в ведро и разбавляя его холодной водой из крана.
Пару минут почти счастья для моего тела и я уже одевалась. Гольфы в черно-серую полоску, спортивные красные бриджи и короткое зеленое платье с силуэтом кошки, а на голове тюрбан из голубенького полотенчика. С мыслями о том, что мне никогда не стать законодательницей моды, я направилась в свою комнату, чтобы взять планшет и начать работать.
В просторной кухне царила серьезная рабочая атмосфера.
- Слыхали, что Ползунов вчера ночью отмочил?
Ну, почти серьезная. Скажем откровенно - бабская.
Ешевская откинулась на спинку заскрипевшего стула и, недовольно морщась, начала разгонять рукой дымок от паяльника. Иринка отказалась заниматься такой ерундой, как припаивание отошедших контактов в плате старенького магнитофона, поэтому выдала ей набор начинающего садиста, как самой большой любительнице музыки и той, кто виноват в падении аппарата со стола. В обалденные запахи кипящего на плите бульона на косточке и скворчащего на сковороде сала довольно-таки органично вписывался аромат канифоли и жженой пластмассы. Магнитофон фирмы "Aiwa", ласково прозванный нами Аиша, уже обзавелся несколькими новыми дырами в корпусе по причине на редкость корявых Саниных ручек. И удивительно, что она еще сама ни разу не обожглась.
- Не-а, - без особого энтузиазма отозвалась рядом со мной Катерина. - И не горим желанием.
Месяц сейчас куда было важнее не проколоть себе в очередной раз палец толстой длинной иглой, зашивая порванный с прошлого похода рюкзак. Своей очереди еще ожидали штаны и плащ. Завтра звену, в состав которого она входила, снова топать в Царство, а у нее в одежде художественные дыры от когтей и прочего. Почему-то Катерина всегда занималась такими вещами чуть ли не в самый последний момент, хотя времени у нее на подготовку было больше, чем у меня.
Саня тоскливо вздохнула, снова взяла в руку паяльник и тут же прожгла на столе клеенку. Быстро прикрыв дыру, она воровато оглянулась и встретилась с моим пристальным взглядом. На состроенную умоляющую рожицу я только головой покачала. Как будто потом никто не увидит прожженного места, когда она уйдет.
Олеся, недавно вернувшаяся из Аптеки, готовила ужин на всех и попутно читала список выданных ей препаратов. Делала она это с весьма недовольным видом. Видимо опять какую-то херню просроченную выдали вместо нормальных обезболивающих и кровоостанавливающих.
- Нет, вы представляете нам дали диклофенак! Вот скажите, какого я должна делать с этими пятью коробочками?
- Ты лучше спроси, какого мы должны делать с теми тремя коробочками, которые ты нам выделишь? Просить наших мужиков оголять зады при внезапном приступе ревматизма? - фыркнула Иринка. Только она одна страдала фигней, шагая из угла в угол и периодически таская у Олеськи то ломтики сырой картошки, то морковки.
- Да не, в общем-то, как анальгетик он неплох, но все равно... да и больше бы могли дать, в конце-то концов! - Возмущалась Зинченко, шлепая Иринку по загребущим ручкам: - Ну, куда ты лезешь? Подождать - не дано?
- Лесь, я жрать хочу! И мне совершенно наплевать на эти анальгетики и прочую фармацевтику. Все равно мы почти все обратно приносим. У тебя уже склад в комнате. Так чего разоряешься?
- Попроси, попроси у меня еще антигриппина пару пакетиков. Получишь магния сульфат.
Ого, жестоко. Если Махаон узнает, то ей не спустит. Шутки шутками, но лучше бы она банальным пургеном Иринку припугнула.
- Хах! Наивная выпускница медучилища, я, что не отличу один порошок от другого?
- Не отличишь, - пообещала наша Мышка. Лыткина только хмыкнула, продолжая ходьбу. Да и черт с ними, сами разберутся, но вот только она меня уже конкретно достала.
- Ирка, прекращай мельтешить, - я все же оторвалась от карты. - Устроила мне тут театр теней.
- Заметь - совершенно бесплатно, - она плюхнулась на диван рядом со мной и закинула ноги на табуретку, едва не скинув на пол полную окурков пепельницу. - Ты рисуй, рисуй, Марь, не отвлекайся.
- Спасибо, что разрешила, - фыркнула я и склонилась над планшетом, продолжая отмечать подозрительные места и составлять наиболее приемлемый для нас маршрут. Завтра наше звено тоже выходит на увеселительную прогулочку.
- Да не за что-о-о, - зевнула на последнем слове Ирка. - Сань, так чего там Гад-то отчебучил?
- О, ну хоть кто-то заинтересовался, - обрадовалась наша юная сплетница, взмахивая руками и прожигая еще одну дыру на клеенке. Заметила опять же только я.
- Да просто он достал уже, - недовольно прошипела с другой от меня стороны Месяц. - Это ведь даже не лечится - форменный придурок.
- И этот неизлечимый придурок в форме в очередной раз доказал, что имеет право так называться, - тут же подхватила Ешевская, нетерпеливо сверкая каре-зелеными глазами. Ну, все, теперь ее не остановить, пока она все не расскажет. Катерина поняла это, с досады уколола себе палец и изысканно-матерно оповестила нас об этом происшествии.
- Заявился он вчера в "КПД" уже даже не в состоянии выговорить простенькое слово, типа эксгибиционист, и угадайте до кого начал докапываться?
- Серафим?
- Ты знала! - радостно подпрыгнула Саня, едва не тыкая паяльником в стену. Лыткина, видя такое бесцеремонное обращение с одним из своих любимых инструментов, подошла и забрала его от греха подальше. Ну, наконец-то.
- Вообще-то да, - хмыкнула в это время Катерина, - я ночью заходила в бар.
- Тьфу, блин! А чего тогда сказала, что не слышала?
- Так ведь я по большей части именно не слышала, а видела. Да и зря, кстати.
- Ну, пристал он к Серафиму, а дальше-то что-о? - зевнула опять Иринка. И так это смачно сделала, что у меня самой едва челюсть не свело.
- Да ничего. Серафим с собутыльниками его выкинули из бара и все. Банальная потасовка, окончившаяся ничем.
- Хах, а ты, Сань, говорила так, как будто Гад мировой заговор почти совершил.
- Так ведь баром он не ограничился. Он потом к своей зазнобе отправился, плакаться о несправедливости и неуважении к своей персоне и серенады распевать. Правда, перед этим успел распить еще ноль-семь по дороге, исключительно для чистоты голоса, растоптал парочку клумб, чтобы собрать чудный букетик-веник и, в конце концов, встретился с патрулем под окном своей Васильевой.
- Ночь в родном вытрезвителе?
- Ах, если бы. Погоня самая настоящая! Уж не знаю, как ему это удалось, но он из-под самого носа угнал у ментов уазик - они у киоска на Кирова жратвы и энергетиков прикупить вышли, а этого полудурка набуханного по какой-то причине на ключ не закрыли, чем он и воспользовался на пару часиков. При перехвате пострадало четыре гражданских машины, парочка заборов, недавно засеянные цветочками газоны и под конец автобусная остановка на Тверитина.
- Знатно ночь провел. Я аж прям завидую, - вздохнула Лыткина.
- Нашла чему завидовать, - захихикала Санька, - остальное-то время он провел в КПЗ среди жутко недовольных лиц милицейской наружности.
Месяц фыркнула, делая последний стежок на рюкзаке.
- Как будто они ему что-то сделали. Одеялком укрыли в приемнике, а с утра холодненького пивка подали и на другом уазике домой отправили. Как и всегда.
- Угу, жизнь несправедлива, - согласилась с Катериной Иринка.
Саня хотела добавить что-то еще, но на улице кто-то стал наигрывать на гитаре. Девчонки замерли и стали прислушиваться. А мне этого делать было не надо, потому что я точно знаю кто этот "кто-то". Гера, зараза. И песню я знаю, что он сейчас играет. Я ее с трех нот сразу угадаю, даже если меня ночью разбудить.
Сиди дома - не гуляй, Девка красная. Хмарь на улице стоит, Хмарь заразная.
Да и если выкатит Красно-Солнышко.
Не гуляй - пропадет Воля-Волюшка.2
Продолжить петь Гере не дали. Ирка выглянула в открытое настежь окно:
- Сейчас у кого-то не только воля пропадет, но и зубы.
Гитара смолкла, и послышалось в несколько голосов дружное: "О-о-о".
- И пальцы неожиданно сломаются, - к Иринке в окне присоединилась Саня.
- А печени не поможет ни одно боржоми, - Катерина втиснулась между ними. Мне предстал вид из трех филейных частей подруг. Дивно.
- А в аптечке у меня только клизма, фурацилин, йод и как раз три ампулы витамина бэ-шесть, - Олеська даже не стала отходить от плиты, но внизу, судя еще одному дружному стону, ее все равно услышали. Зинченко не зря прозвали Внутримышечной - уколы она ставит удивительно "приятно".
- Какие жестокие пошли девицы! Мы к ним со всей душой, а они! - ныли меж тем под окном.
- Чего вам надо, петухи горделивые, а? - Иринка решила взять функции переговорщика на себя.
- Девку красную! - отозвался ей Макс.
- Во дела! У нас тут все так-то не синие. Вам какую именно? У нас выбор большой.
- Всех бы взяли, но конкретно нужна Марина.
- А для каких это нужд?
- Мне прямо сейчас все свои нужды вытащить и показать общественности?
- Больно надо, там и рассматривать-то нечего.
- Ирка, мать твою, люлей получишь.
- Догони меня сначала, Максюш, вот потом и поговорим о твоих нуждах и моих люлях.
- Так, давайте по делу, потом в догонялки поиграете, - в начинающееся выяснение отношений влез Никита. Хоть один более-менее серьезный человек. - Ирин, будь добра, Марину позови.
- Да вообще-то нету Марины.
- Э-э-э, мы так не договаривались, - Гера ударил по струнам и тут же заглушил звук. - Как так нету? Куда делась?
- Мы с вами вообще не договаривались, так что не надо ля-ля. И ей что, деться некуда будто? Девушка она у нас видная...
- Хватит балаган устраивать, - на этот раз не выдержала я. Девчонки сразу, хоть и несколько нехотя, уступили мне оконный проем, рассредоточившись в кухонном пространстве по своим местам. - Сейчас спущусь.
Я развернулась и поймала взгляд Лыткиной.
- Видная? Ну, спасибо тебе, Ирин, обласкала как всегда.
- Ой, Маря, не начинай только опять ныть, ничего плохого я не имела в виду. Я тебе давно говорю, что ты могла бы свести свои шрамы и проблем не знать с внешностью.
- У меня нет проблем, - спокойно ответила я и выразительно посмотрела на ее рассеченную левую бровь.
- Что? Мне мой шрам нравится, - она привычно потерла его пальцами.
- Да-да, он добавляет тебе "загадочности", помню.
- Да-да, - передразнила меня Иринка, - а тебе твои не дают забыть.
Старый спор. Бессмысленный.
Девчонки притихли, не вмешиваясь и даже стараясь не смотреть в нашу сторону. Только от Ирки я могла терпеть такие высказывания. Правда, до поры до времени. Хоть нас и связывало слишком многое, но это вовсе не означает, что ее слова совсем меня не задевают. Задевают, да еще как. Однако "видная", как ни крути, но весьма точное слово по отношению ко мне. Меня видно сразу, и неважно скрываю я или нет половину своего лица за платком. Хотя когда я его не скрываю, я становлюсь еще более заметной для всех окружающих.
Кинув напоследок один из своих тяжелых и многозначительных взглядов на Лыткину, который она в который раз уже проигнорировала, я ушла к себе в комнату, чтобы снять с себя дурацкое платье и надеть вместо него футболку с логотипом концерта почти двадцатилетней давности одной рок-группы. Теперь и перед своими мужиками не так стыдно появиться.
Мужики мои времени даром не теряли, отойдя от окон и расположившись на уцелевшей скамеечке рядом с не уцелевшей детской площадкой. Гера тихонько бренчал на своей любимице "Юленьке"3, а Макс с Никитой о чем-то тихо переговаривались. Улыбки на их лицах были искусственные, словно приклеенные. Под ложечкой противно засосало от очень нехорошего предчувствия.
- Кто? - сразу спросила я, подойдя ближе.
- Аркан.
Я с шумом втянула воздух сквозь стиснутые зубы. Пластик на планшете под моими пальцами жалобно заскрипел.
- А Пёс?
- Никто не выбрался, - покачал головой Никита и сел на скамейку, нервно перекидывая из одной руки в другую пачку сигарет. Я забрала ее и вытащила себе одну. Горький, крепкий дым обжег горло.
Всего лишь меньше недели назад в баре...
Анатолий Ковалев, известный как Аркан, широко, по-мальчишески легко улыбается, глядя в потолок, и сообщает Максу о том, что еще каких-то парочка контрактов, и он выплатит долг, оставленный ему в наследство от отца-игрока, и станет совершенно свободен.
Серп спит за столом, даже несмотря на шум голосов и музыки в зале, уронив свою кудрявую головушку на руки. Гера с уморительной мимикой пытается вытащить из его пальцев тлеющую сигарету.
Пёс обнимает одной рукой нашу Саньку за плечи и что-то шепчет ей на ухо. Та только фыркает в ответ, но судя по легкому румянцу на скулах и хитрому блеску в глазах, понятно, что ей общество обаятельного во всех смыслах Сереги не так уж и не нравится.
Трос - долговязый и нескладный рыженький паренек, - смущенно, волнуясь и изредка сбиваясь, сжимает в руках потрепанный блокнот и читает мне стихи собственного сочинения. Раньше он стеснялся их кому-нибудь не только читать, но и просто показывать...
Нет больше никого из них. Ни Толи, ни Валерки, ни Сережи, ни Костика. И не будет никогда.
Я отдала планшет Никите и села прямо на землю, устроив локти на согнутых в коленях ногах. Ешевская на днях бегала по магазинам, большую часть денег со своего последнего контракта потратила на новые шмотки, более приличествующие нормальным девушкам, чем ей в частности, и нам всем, в общем. Сережа, по Саниным словам, обещал ее в Магнитогорск на недельку свозить после этого похода. Отдохнуть, развеяться, с друзьями познакомить.
Капец. Мне в очередной раз выпала сомнительная честь быть гонцом с плохой вестью.
Терпеть не могу.
- Кто?
- На Змея за Раскольем вышли. Неожиданно. Их только сегодня утром обнаружили.
Сделав последнюю затяжку, я затушила сигарету о землю и кинула ее в стоящую рядом бетонную урну, выкрашенную некогда в веселенький голубой цвет, которого сейчас практически не было видно.
Неожиданно. Нда, эта скотина умеет появляться неожиданно.
- Что-нибудь еще есть?
- В таком плане нет, - Никита наклонился и забрал у меня пачку своего черного "Петра", которую я изрядно успела помять. - Их уже не вернешь, а нам надо сделать все, чтобы вернуться самим в относительной целости и сохранности. Что у нас по маршруту, Марин?
Я запустила руку в недавно собственноручно обкорнанные до плеч волосы, и растрепала их. Что по маршруту? Да весело у нас по нему выходит, обхохочешься просто.
- Ну, смотрите, что у нас есть, - я включила планшет, просто наклонив его в руках Никиты, парой касаний по экрану открыла карту и предоставила парням самостоятельно разбираться в моих пометках. Впрочем, они уже привыкли.
- Вопросы, замечания, пожелания, жалобы? - спросила я через несколько минут, когда Гера и Макс отодвинули головы. Никита еще что-то прикидывал, проверял и перепроверял, беззвучно шевеля губами и водя пальцем по экрану.
- Нас как бы попросили побольше по дороге показать, - хмыкнул Макс, подставляя смуглое лицо красновато-оранжевым закатным лучам.
- Мы фокусы им должны показывать или максимально осторожно вывести к Сизым топям? - фыркнула я недовольно. Тогда бы лучше в местную кунсткамеру сходили - проще, безопаснее, а главное дешевле, чем нанимать целое звено проводников. Да и экспонаты там хоть и довольно жуткие, зато совершенно смирные. Не бросаются исподтишка, не кусаются, не пытаются мозги запудрить и съесть... прелесть просто!
- Может все же к реке чуть ближе выйти? Осторожно естественно.
- Гера, ты вообще в курсе последних событий? Или тебе твои пассии ничего в постели кроме восторженных вздохов не сообщают? Даик из берегов вышел! Колючий со своими вчера напоролся на повышенное женское внимание в последних домах перед Хлебозаводом, и теперь Малькову в общей палате еще несколько дней отлеживаться, а потом еще и психиатра посещать.
- Ладно-ладно, Марин, не совсем дурак, понял, какую глупость сморозил.
Я промолчала. Ермаков действительно далеко не дурак, но иногда бывает несколько... невнимателен к происшествиям местного значения.
- Так, Мариш, - наш "старшой" наконец-то все проверил и отдал мне планшет, - мне все нравится, меня все устраивает, в том числе и дополнительные обходные пути. Короче, одобряю. Завтра как обычно в пять за тобой заедем.
Мы поднялись и, по привычке не прощаясь, просто кивнули друг другу. Я дождалась, когда Гера и Макс достаточно отошли, тихо переговариваясь, и в последний момент цапнула Никиту за рукав. Он вопросительно посмотрел на меня.
- Слушай, при Костике был его блокнот?
- Со стихами его что ли? Не в курсе, Марин, это надо в морг топать и узнавать.
- Угу. Сегодня среда? Удачно, - развернувшись, я пошла в сторону другого выхода со двора.
- Марина!
Никита, чуть прикрыв ладонью глаза, весело скалился. В свете алых солнечных лучей его улыбка была невероятно злоехидной. Этакий дьявол только что заключивший выгодный контракт на перспективную душу.
- Ты бы гольфы свои переодела все-таки.
Я посмотрела вниз на свои ноги и в нецензурной форме вспомнила о женщине легкого поведения.
- Ба, какие лица! Что не предупредила даже, что придешь? Я бы хоть подготовился лучше.
Леша широко распахнул дверь служебного входа и не менее широко мне улыбнулся.
- Да я ненадолго и по делу.
- Даже так? Ну, тогда давай сначала перекурим, а опосля и к делу перейдем. В нашем холодильнике ничего не портится.
Я хмыкнула и кивнула - что правда, то правда.
Какое-то время мы, прислонившись к серой шершавой стене, просто слушали весенний вечер. Как частенько слушали любой другой.
- Ты ужинала?
Я поморщилась. Какой там ужин, когда у Сани истерика, и по всему коридору расцвело амбре из успокоительного? И ведь даже не я сообщила, позвонил ей кто-то из "доброжелателей".
- Тогда составишь мне компанию, не так ли?
Зная, как Лешка любит покушать в "теплой" компании, я просто не могла отказать. Хотя на самом деле я знала, как он готовит, поэтому и не собиралась отказываться. Я не наглая, я просто действительно кушать хотела.
Будь я моложе лет на пять и наивнее на семь, то непременно бы влюбилась в Лешку. Все-таки он являлся весьма привлекательным мужчиной. Выше среднего роста, крепок в телосложении, русоволос и голубоглаз, с мягкими чертами лица и ямочками на щеках, появляющимися при улыбке. Все женщины были его, несмотря на довольно-таки мрачно-циничную профессию, вот только он не принадлежал ни одной, будучи убежденным холостяком уже не менее двадцати лет, еще со времен первого неудачного брака и последующего за ним удачного бракоразводного процесса.
В ординаторской как всегда в его смену было тепло и светло. А еще очень вкусно пахло.
Я повесила в шкаф свою ветровку и отправилась мыть руки.
- Ты сегодня с кем?
- С Павликом и Юриком. Они внизу сейчас.
Внизу, значит в подвале. В подвале, значит в холодильнике. В холодильнике, значит работают.
- Звено Ковалева? - я вышла из санитарной комнаты, встряхивая мокрыми руками.
- Ага, - Леша протянул мне полотенце и продолжил колдовать с микроволновкой.
- И... как?
- Марин, ты же видела тела тех, кто встречался со Змеем?
Я хмуро кивнула и села за стол.
- Тогда чего спрашиваешь? Давно аппетит не теряла?
- Давно.
- Тебя проводить вниз? Я тебя даже на каталку посажу и с ветерком покатаю по коридорам.
- В другой раз непременно воспользуюсь этой элитной услугой. Лешк, я просто узнать хотела, был ли в вещах Кости Миронова блокнот, примерно десять на пятнадцать, обклеенный синей бархатной бумагой. Посмотришь?
- Марина, - вздохнул Лешка, выставляя передо мной тарелку с вилкой. - Что остается после нападения Змея?
- Мало чего, в курсе. Мне хоть в каком состоянии, Леш.
Он снова вздохнул и вышел из ординаторской. Время медленно стучало стрелкой в больших круглых часах на подоконнике, который находился почти у потолка. А глядя в потолок, я по привычке стала изучать извилистые трещины.
Пропищала микроволновка и тут же распахнулась дверь.
- Увы и ах, ничего похожего. И у других в вещах я тоже посмотрел, - предупреждая мой вопрос, добавил Леша.
- Жаль, - я отвернулась и взглядом снова нашла трещины.
- А что там было? - Патологоанатом стучал дверцами шкафчиков и подозрительно брякал чем-то стеклянным.
- Стихи. Он сам писал. Про время, про сны, да про много чего. Знаешь, меня никогда особо не цепляли стихи "золотых" или "серебряных" поэтов, а его почему-то зацепили, вот и хотела себе на память хотя бы переписать.
- Да, обидно получается. А может он их еще где-нибудь записывал? Может дома посмотреть?
- Нет, - покачала я головой. - Он говорил, что все мысли держит в этом блокноте.
- Значит, не судьба.
Я скривила губы. Судьба, ну конечно. Так легко все неожиданности, неприятности и прочее скинуть именно на нее.
Пока я думала о философском, на середине стола появилось блюдо.
- Мм, бешбармак? Лешка-а, я всерьез начинаю обдумывать вариант великой и искренней любви к тебе с переездом на ПМЖ.
- А я даже не против, я даже с радостью. Из тебя получится неплохая спутница жизни.
- Хах, потому что молчу, когда другие нет?
- И это в том числе. Но, увы и ах, боюсь, что я опоздал - кое-кто тут о тебе справки наводил вчера. Подсказку брать будешь?
Я промолчала, потому как, во-первых, уже начала есть, во-вторых, мне даже подсказки брать не надо, а в-третьих, я действительно молчу тогда, когда остальные не могут.
Лешка понятливо заулыбался, достав из-за спины графин, сел и быстро налил в две стопки кристально прозрачную жидкость. Я поморщилась.
- Давай-давай, бери и пей! Для хорошего сна перед напряженными рабочими буднями.
- А я на сон не жалуюсь.
- Не выпендривайся, Мариночка. Кто из нас двоих врач - ты или я?
- На счет себя не уверена, но точно знаю, что и не ты. Иначе твои пациенты были бы гораздо теплее и шумнее.
- Зато своих пациентов я выписываю раз и навсегда, и никто не приходит на повторный прием.
- Угу, патологоанатом все знает, все умеет, но уже поздно, - хмыкнула я, припомнив его любимый анекдот. - Впрочем, это и на меня в какой-то мере похоже.
- Так может, выпьем за нашу похожесть?
Я снова хмыкнула и без лишних слов и бессмысленных возражений подняла свою стопку.