Ерошин Алексей : другие произведения.

Отцы и деды

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  
   - Ну что, будем и дальше играть в молчанку? - спросил Мирошников, доставая из початой коробки "Казбека" новую папиросу.
  
   Рядовой Кирюхин хмуро глядел исподлобья и ни в чем сознаваться не собирался.
  
   - Не знаю, чего вы от меня хотите, товарищ младший лейтенант.
  
   "Не так, не так бы с ним надо, - подумал Мирошников. - А дать бы кулаком по столу, чтобы карандаш в щепы, да рявкнуть по-медвежьи, чтобы в портках замокрело - тогда бы спесь-то подрастерял. А может, и нет. Полтора года на фронте, из них год не передовой, медаль "За боевые заслуги" - поди, кой-чего пострашней особотдела видал".
  
   - Курить хочешь? - спросил он беззлобно.
   - Не курю я, товарищ младший лейтенант, - устало напомнил Кирюхин.
   - И правильно, - кивнул Мирошников. - Курево, говорят, жизнь укорачивает. А ты молодой, тебе бы жить и жить еще, верно? Кабы не эта бумажка.
  
   Лейтенант продул бумажную гильзу, постучал ею по коробке, вытрясая остатки табачных крошек, старательно обмял папиросу гармошкой, и не торопясь, прикурил от 'катюши'-коптилки.
  
   - Это ведь я с тобой по-человечески, по-свойски говорю, понимаешь? - продолжил он. - Там... Там с тобой нянчиться не будут. Поэтому лучше, если ты мне, вот здесь, все и расскажешь.
   - Я уже все вам рассказал, - ответил Кирюхин, - как в красноармейской книжке записано, так и есть, мне скрывать нечего. И товарищи соврать не дадут.
   - Вот с товарищами-то у тебя и проблема, - перебил Мирошников, пустив сизую струю крепкого дыма в закопченный потолок блиндажа. - Вот что пишет, к примеру, рядовой пулеметной роты Кравченко, цитирую: "Вернувшись из госпиталя 12 сентября сего, 1942 года, встретил у полевой кухни своего старого товарища, рядового третьего взвода первой стрелковой роты Михаила Кирюхина, который совершенно меня не узнал, хотя до ранения мы с ним были очень дружны, поскольку призывались из одного села. Прошу на основании моих слов проверить этого товарища, который лицом есть вылитый мой земляк и боевой товарищ рядовой Кирюхин, а по существу совсем другой человек, и может статься, немецкий шпион-диверсант. С моих слов записано верно, число и подпись: рядовой Кравченко".
   - Дурак этот Кравченко, - сказал Кирюхин. - Я после второй контузии много чего напрочь позабывал. Имена и лица до сих пор еще путаю, бывает.
   - Бывает, что и вошь кашляет, - проворчал Мирошников, попыхивая папиросой, - но моя обязанность - проверить и доложить. Проверить я не могу: госпиталь попал под бомбежку, все бумаги сгорели, члены врачебной комиссии убиты или пропали без вести. А поскольку возиться мне с тобой здесь нет никакой возможности, я твое дело должен передать в Особый отдел ОГПУ дивизии. Понимаешь?
   - Так точно.
  
   Младший лейтенант затушил окурок о подошву, неторопливо выдул пыль из двух стаканов, снял с буржуйки котелок и нацедил чаю. Потом покопался в кармане и отыскал кусок сахару, облепленный табачными крошками и завернутый для сохранности в не первой свежести носовой платок. Мирошников расколол сахар ловким ударом ножа прямо на ладони, одну половинку закинул в рот, а вторую положил перед Кирюхиным.
  
   - Пей, - сказал он. - В дивизии порядки другие, там не почаевничаешь. Как человек, я против тебя ничего не имею. Но как уполномоченный особотдела ОГПУ - ничего больше сделать не могу.
   - Я понимаю, - хмуро сказал боец.
  
   Он по-детски обхватил стакан двумя ладонями и принялся шумно швыркать из него кипяток. На вид Кирюхин казался совершенно спокойным. Это больше всего и смущало Мирошникова.
  
   - Есть, правда, - сказал он, - маленький шанс уладить это дело по-тихому. Кто-нибудь в батальоне может за тебя поручиться? Кто тебя лучше знает?
   - Особо никто, - сказал Кирюхин. - Пока в госпитале валялся, от моей роты почти никого не осталось. Вот, разве что, взводный...
  
   "Ай да я!" - мысленно похвалил себя особист.
  
   - Это лейтенант Стрельченко? - переспросил Мирошников. - Так он же, вроде, тоже из пополнения?
   - Так точно, - кивнул Кирюхин. - Только я его еще по госпиталю знаю, вместе выписывались.
  
   На улице хлопнула с треском осветительная ракета, и сквозь щели неплотно сколоченной двери блиндаж наискось пересекли лучи мертвенно-бледного света. Неподалеку коротко татакнул пулемет, с снова все стихло.
  
   - Недобрая тишина, - сказал Мирошников.
   - Значит, на рассвете полезут, товарищ младший лейтенант, - ответил Кирюхин.
   - Может быть, может быть, - кивнул особист. - Только это уже без тебя. Как только вернется машина, сопроводим тебя в штаб дивизии. Ну что, допил, что ли?
  
   Сквозь щелястую дверь блиндажа внезапно донеслось тарахтение мотора и скрипнули тормоза. Мирошников мельком взглянул на часы и даже приложил их к уху, чтобы проверить, не остановились ли они.
  
   - Что-то рано, - заметил он.
   - Это не наш "виллис", - пояснил Кирюхин, - слышите, как тарахтит? Это "эмка".
  
   За дверью послышался голос часового, и следом глухой басовитый баритон приезжего. Кожаные петли скрипнули, и в блиндаж, согнувшись, втиснулся коренастый офицер с тремя шпалами НКВД в петлицах. Был он для капитана несколько староват, или седые виски делали его на вид старше своих лет. А может, в этом были виноваты глубоко посаженные цепкие глаза и короткие жесткие складки у сжатых губ.
  
   - Встать, смирно! - приказал Мирошников, поспешно одернув гимнастерку и загоняя складки на спину.
  
   Кирюхин встал и принялся застегивать верхнюю пуговицу. Вошедший окинул быстрым хищным взглядом полутемный блиндаж с его обитателями, и остановил свой беглый обзор на столе.
  
   - Уполномоченный особого отдела ОГПУ при батальоне младший лейтенант Мирошников! - четко доложил особист. - Снимаю показания задержанного рядового Кирюхина.
   - Ну-ну, - сухо заметил вошедший, кивнув на полупустые стаканы. - Я вижу, как снимаете... Вольно... Я - новый оперуполномоченный особотдела дивизии, капитан Строгачев. Прибыл забрать у вас рядового Кирюхина. Теперь это дело дивизионной контрразведки. Вот бумаги, ознакомьтесь и вызовите конвойных - мы уезжаем немедленно.
   - Бекетов! - позвал особист, взглянув на предписание.
  
   В блиндаж, сверкнув примкнутым штыком, заглянул конвойный.
  
   - Сопроводи задержанного в машину капитана, - приказал Мирошников, стараясь не глядеть на Кирюхина.
   - Прощайте, товарищ младший лейтенант, - сказал Кирюхин. - Спасибо за чай.
  
   Мирошников промолчал. Задержанный заложил руки за спину и вышел, сопровождаемый тенью конвойного.
  
   - А мне чаю не предложите? - спросил капитан.
  
   Мирошников так же молча выплеснул остатки заварки в угол, ополоснул стакан и налил его до краев. Капитан присел к столу и отхлебнул темный горячий напиток.
  
   - Крепкий, - похвалил он. - Хорошо. Люблю все крепкое. А некрепкое не люблю. Жалеешь парня, лейтенант?
   - Младший, - поправил Мирошников.
   - Вижу, жалеешь.
   - Ведь расстреляют ни за что, - тихо сказал особист.
   - А если - "за что"?
   - У меня на него ничего нет, кроме этого дурацкого рапорта. Отзывы по службе положительные. Имеются боевые награды и поощрения. Анкета чистая. Комсомолец. Так, написал рапорт один дурик. Да ведь они все пишут. Видели бы вы, сколько. На приятелей, на командиров. На меня даже, было, в полк писали...
  
   Мирошников потянулся за папиросами, достал одну и принялся нервно разминать ее в пальцах, продувать и постукивать по крышке коробки, пока не увидел у самого носа вспыхнувшее пламя зажигалки.
  
   - Прикуривай, - приказал капитан.
  
   Мирошников неторопливо обмял бумажный мундштук и прикурил, стараясь больше не выказывать волнения.
  
   - Недавно в органах? - участливо спросил Строгачев.
   - Второй месяц, - ответил негромко Мирошников. - Нехватка кадров после контрнаступления.
   - Ясно, - сказал капитан. - Ничего, привыкнешь.
  
   Лейтенант поперхнулся крепким дымом и хрипло раскашлялся.
  
   - Он, правда, в чем-то замешан?
   - А ты хочешь мне что-то сказать? - спросил капитан.
   - Нет, - ответил Мирошников.
   - Ну, тогда мне пора. - Строгачев поднялся и оправил гимнастерку. - Спасибо за чай. Хороший, крепкий. Люблю, понимаешь, все крепкое. Характер у меня такой.
  
   Капитан повернулся к выходу, и тогда Мирошников торопливо заметил ему вслед:
  
   - Он сказал, что за него поручится лейтенант Стрельченко.
   - Да,- сказал капитан, приостановившись на секунду, - я был прав - привыкнешь.
  
   Выйдя из блиндажа, он ловко, не по годам, перемахнул на бруствер, прошел к машине и распорядился конвойному:
  
   - Свободен.
   - Товарищ капитан, без конвоя не положено, - возразил Бекетов.
   - Я сказал - свободен, - отрезал Строгачев. - Задержанный, в машину. Сержант, заводи.
  
   Капитан втолкнул Кирюхина на заднее сиденье и втиснулся следом. Двигатель 'эмки' завелся с пол-оборота, и шофер сразу воткнул первую передачу.
  
   "Не полож..." - донесся в последний раз голос конвойного, но машина уже вырулила на дорогу и понеслась в сторону КПП. Там капитан тоже особо не церемонился. Мельком взглянув на лица проезжавших и корочки ОГПУ, постовые без вопросов подняли шлагбаум. "Эмка", прищуренно сверкая щелевыми фарами, помчалась в синие сумерки.
  
   - Чисто сработали, - поздравил сержант.
   - Следи за дорогой, - приказал Строгачев. - Мы еще не дома, - и обернувшись к задержанному, приказным тоном спросил. - Кто второй?
   - Какой "второй"? - прикинулся непонимающим Кирюхин.
   - Ты еще будешь мне вопросы задавать, сопляк? - жестко сказал капитан. - Здесь вопросы задаю я. Три недели в военном архиве пыль глотал. Переброска была удвоенной массы. Кто второй?
   - Я не понимаю, что вы от меня хотите! - выкрикнул Кирюхин.
   - Машина, стоп! - рявкнул капитан.
  
   Сержант от неожиданности так резко надавил тормоз, что задержанный не удержался и с размаху влепился носом в спинку переднего сиденья. Строгачев железной хваткой сгреб его за грудки, и, не глядя на тонкую струйку крови под разбитым носом Кирюхина, ледяным тоном отчеканил:
  
   - Если ты и дальше собираешься играть в эту игру, я могу подыграть. Поеду и сдам тебя на деле в особотдел дивизии. Что там с тобой сделают, можешь догадаться и сам. Соображаешь?
   - Да, - выдавил Кирюхин, шмыгнув носом.
   - Тогда сейчас же отвечай, кто второй.
   - Не знаю.
   - Сукин сын! - снова рявкнул капитан. - Зато я, я знаю! Я только хочу, чтобы ты мне сам его назвал! Сам! Повторяй: лейтенант Стрельченко! Стрель-чен-ко! Что, я прав? Прав, или нет, черт побери?
   - Не знаю! - затравленно огрызнулся Кирюхин.
   - Вы бы полегче, - попросил сержант. - По уставу...
   - Помолчи, - отмахнулся Строгачев. - По уставу... Возиться с ними... И черт с тобой, - добавил он сухо. - Сопляк. Без твоих показаний обойдусь. Сержант, веди его. Ты знаешь, что делать.
   - Выходи, задержанный, - приказал сержант.
   - Не пойду! - уперся боец.
   - Да выходи уже, доигрался! - Строгачев двинул плечом, и Кирюхин мешком вывалился из машины.
  
   Сержант направил на него пистолет, щелкнул затвором и приказал:
  
   - Встать. Вперед. При попытке бежать открываю огонь.
  
   Кирюхин поднялся и отер со щеки приставшую грязь пополам с хвоей.
  
   - Всех не переловите, - сказал он. - Все равно сбегу!
   - Отбегался уже, - ответил сержант, подтолкнув его дулом пистолета в сторону леса. - Пошел.
  
   Капитан смотрел им вслед, пока оба не растворились в густеющих сумерках. На легкий шорох за спиной он сразу оборачиваться не стал. Сначала незаметным движением кисти расстегнул кобуру. И в качестве ответа над самым ухом услышал отчетливый щелчок взведенного курка.
  
   - Даже не думайте, - предупредили позади.
   - Не думаю, - спокойно сказал капитан.
  
   Рука незнакомца скользнула по гимнастерке справа, слева, потом ловко и быстро извлекла из кобуры пистолет. Строгачев осторожно скосил глаза книзу и увидел на портупее только хвостик наискось обрезанного ремешка. Срез был такой ровный, словно сделан опасной бритвой.
  
   - Обернуться можно? - как можно спокойнее спросил Строгачев.
   - Руки за голову. Обернитесь. Только медленно, - приказали сзади.
  
   Капитан коснулся пальцами стриженого затылка и повернулся. Лицо и нашивки напавшего было трудно толком рассмотреть в темноте, но на левой петлице тускло поблескивали два кубаря.
  
   - Лейтенант, вы отдаете себе отчет, что напали на старшего офицера? - спросил Строгачев. - Более того, на офицера ОГПУ? Я требую, чтобы вы себя назвали, убрали оружие и подчинились старшему по званию.
   - Документы! - потребовал лейтенант, и не подумав опустить пистолет.
  
   Строгачев, мельком заметив, что напавший сменил свой наган на капитанский 'ТТ', убрал руки с затылка и потянулся к боковому карману.
   - Медленно! - предупредил лейтенант.
  
   Строгачев как можно спокойнее расстегнул пуговицу, вытащил удостоверение и аккуратно положил его на теплый капот машины. Достаточно близко. И когда лейтенант потянулся, молниеносно схватил его запястье, дернув на себя и вверх. В темноте хлопнула голубая вспышка, и капитан, вскрикнув, схватился за онемевшее плечо.
  
   - В следующий раз выстрелю в голову, - пообещал лейтенант.
   - Ты даже не представляешь, что тебе за это будет, - прошипел Строгачев, чувствуя, как онемение расползается по руке все выше. - Я - оперуполномоченный особотдела дивизии капитан Строгачев!
   - Ничего особенного не будет, - ответил лейтенант. - Потому что настоящий капитан Строгачев сейчас в штабе дивизии. Комбат говорил с ним по полевому телефону двадцать минут назад. Я поручился за Кирюхина, и его разрешили оставить в батальоне до особого распоряжения. Опоздал только на пару минут.
  
   Лейтенант поднял удостоверение и посветил себе зажигалкой. Красные блики на секунду полыхнули в его глазах, осветив острые скулы и прямой нос. Насмешливо фыркнув, он швырнул корочки обратно на капот.
  
   - Где мой боец? - спросил он.
   - Стрельченко, - догадался капитан. - Вот и отыскался второй беглец. Даже особо напрягаться не пришлось.
   - Где рядовой Кирюхин? - повторил вопрос лейтенант.
  
   В перелеске, куда сержант увел Кирюхина, полыхнула короткая желтая вспышка, и через секунду донесся хлесткий раскатистый хлопок.
  
   - Если ты имеешь в виду своего приятеля, он только что доставлен в следственный отдел Комитета Охраны ПВК, - ответил Строгачев. - А рядовой Кирюхин, тысяча девятьсот двадцать второго года рождения, убит в ходе Ржевской наступательной операции тридцать первого июля сорок второго года. Скверно работаете над легендами, ребятки.
   - Так уж и скверно? - огрызнулся лейтенант.
   - Да уж, не блестяще. Лейтенант Стрельченко до июля тысяча девятьсот сорок пятого числился пропавшим без вести. Он умер от туберкулеза в лагере военнопленных "Цайтхайн", в Саксонии, близ Якобсталя, в ноябре сорок четвертого.
  
   Лейтенант ухмыльнулся:
  
   - Учтем на будущее.
  
   Капитан заложил парализованную руку за портупею и сказал:
  
   - Не знаю, как ты сам видишь свое будущее, а я вижу его довольно ясно. Шесть месяцев общественных работ и трехмесячные курсы социального перевоспитания, включающие гипнотическую психокоррекцию. Сопротивление аресту я готов забыть, если вернешь парализатор и добровольно последуешь за мной. Давай-ка, сынок, бросай дурить, пока я добрый. Объявляю тебя арестованным за преднамеренное нарушение ПэВэКа.
   - Профессионально важных качеств? - язвительно переспросил лейтенант. - Или Постановления Выдающихся Кретинов?
   - Пространственно-временного континуума, - терпеливо пояснил капитан. - Все, что ты скажешь, может быть использовано против тебя в суде. К счастью, ты имеешь право хранить молчание.
   - Но, к несчастью, не хочу, - перебил лейтенант, продолжая превращать процедуру ареста в фарс.
   - В продолжение следствия ты имеешь право на бесплатного адвоката, на отвод судьи, на ежедневное свидание с родственниками, на два часа телефонных переговоров в сутки, а также на занятия спортом и любым видом творчества, одобренным судебной комиссией.
   - Вышивание крестиком допускается?
  
   Капитан замолчал и потянулся к часам на парализованной руке. Стрельченко снова вскинул пистолет.
  
   - Руки!
  
   Строгачев устало поднял глаза:
  
   - Ты больше не станешь стрелять в офицера полиции, сынок.
   - Это почему? - резко спросил лейтенант.
   - Потому что восемьдесят одного беглеца я уже доставил домой. Верну и восемьдесят второго.
  
   Капитан сделал резкое движение и нажал кнопку на часах. Однако при этом абсолютно ничего не произошло. Лейтенант опустил пистолет и насмешливо хохотнул. А через секунду не выдержал и расхохотался в голос. Строгачев с тем же успехом нажал кнопку еще несколько раз и плюнул с досады.
  
   - Не вижу ничего смешного, - сердито сказал он. - Ты сжег маяк парализатором. На подготовку и расчет аварийного возврата с момента пропажи сигнала уйдет шесть часов!
  
   Стрельченко снова рассмеялся и протянул капитану его пистолет.
  
   - Зато мы теперь в одной лодке.
   - Не так быстро! - приказал капитан, взяв оружие. - А где твой маяк? Тебе же тоже нужен маяк.
  
   Лейтенант, обернувшись, улыбнулся и ткнул пальцем в сторону нейтральной полосы:
  
   - Где-то в полях подо Ржевом. Унесло взрывом к чертовой матери вместе с планшеткой. Но это неважно. Я не собираюсь возвращаться.
  
  
  
   ***
  
   Примерно в три часа водяная морось перешла в мелкий нудный дождь, и перекрытая щель начала промокать. Вода сначала просачивалась редкими каплями, а потом принялась барабанить по шинели капитана со скоростью пущенного секундомера. Капитан чертыхнулся, нашарил в темноте каску и подставил ее под течь. Это помогло ненадолго - вскоре начало капать еще в нескольких местах.
  
   Неподалеку в низкие тучи с шипением воткнулась осветительная ракета. По грубо сколоченным нарам поползла кверху синеватая полоса света, осветив лицо и открытые глаза лейтенанта.
  
   - Не спится? - спросил капитан. - Об общественных работах думаешь?
   - Нет, - ответил лейтенант. - О том, что через час артподготовка фрицев начнется. А выдернут вас отсюда, в лучшем случае, только через час тридцать.
   - Страшно?
   - Это моя четвертая заброска.
   - Рецидивист, выходит, - кивнул капитан. - Ну-ну. К рецидивистам применяют усиленный курс принудительной психокоррекции, ты знаешь?
   - Догадываюсь.
  
   Капитан помолчал, глядя, как свет ракеты вскарабкивается по грубо сколоченной обшивке стены, проецируя на грязные горбыли, как в волшебном фонаре, диковинные резные узоры из листьев и травы. Немного не добравшись до перекрытия, свет погас - ракета упала на нейтральной полосе.
  
   - Как твое настоящее имя? - спросил капитан.
   - Так я вам и сказал, - отозвался лейтенант. - Здесь я Стрельченко. А дома - сами устанавливайте.
  
   Капитан вздохнул в темноте.
  
   - Да установим, установим, не сомневайся. Не для того спрашиваю.
   - А для чего тогда?
   - Понять хочу. Чего вам дома не хватает. Чего вы в это прошлое лезете, будто вам тут медом намазано.
   - Не поймете, - ответил лейтенант. - Если до сих пор не поняли - уже не поймете.
   - Отчего же? - усмехнулся Строгачев. - Не дурак, вроде.
   - Наверное, - согласился Стрельченко. - А не поймете все равно.
   - Да брось ты, заладил. "Не поймете, не поймете". Поколение непонятых гениев, мать вашу. Все вам дали, готовое на блюдечке поднесли. Хочешь учиться - учись. Два высших, три, - пожалуйста. Все бесплатно. Квартиру - пожалуйста. Лечение - пожалуйста. Транспорт, и тот бесплатный. Мне бы такое в твои годы! Только я в твои годы в окопах гнил, за мировую социальную революцию. Жрать было нечего, чуть ли не дерьмо жрали. Сам в лохмотьях, планета в руинах - все, все заново строили. Думали, построим - заживем. Не мы, так дети наши. Вот и построили на свою голову. Мы же все, все для вас делали. А вы... Вы... И вот конкретно ты...
   - Конкретно я? Конкретно я вам завидую, - ответил лейтенант. - Знали бы вы, как завидую! Весь остаток жизни бы всего на день променял.
   - С жиру вы беситесь, вот что, - проворчал Строгачев. - Цацкаются с вами, перевоспитывают... Только что с ложечки не кормят. Эгоисты вы, и больше ничего. Плевать вам на все, кроме самих себя. Скучают они... Живете только сегодняшним днем. Золотой век декаданса, черт возьми! Каждый третий не доживает до двадцати. Кто не умер от передозы, просто вскрывает вены.
   - Я не колюсь и вены не вскрываю.
   - Зато на войне смерть ищешь. Чем лучше-то? Хоть бы о родителях подумал. Подумал о будущем. Что из-за таких, как ты, станет с Новой республикой? Завтра-то что будет?
   - Не будет никакого завтра, - нехотя отозвался лейтенант. - Знаете, семьдесят лет спустя один человек очень метко заметил: "Чем ближе светлое будущее, тем больше хочется в темное прошлое". Это про нас. Не может быть "завтра" в мире, в котором светлое будущее уже наступило. Понимаете?
  
   С немецкой стороны внезапно взлетела осветительная ракета и глухо закашлял пулемет.
  
   - MG-42, - сказал лейтенант, - фрицам тоже не спится.
  
   Капитан взглянул на часы.
  
   - А, дьявол - стоят.
   - Почти половина пятого, - подсказал Стрельченко, - скоро начнется. Как ваша рука?
  
   Капитан попробовал пошевелить пальцами. Большой, указательный и средний кое-как сгибались. Предплечье начинало ныть, как больной зуб.
  
   - Отходит потихоньку, - ответил он.
  
   Лейтенант поправил под головой вещмешок и спросил:
  
   - Капитан - это ваше настоящее звание?
   - Да, - ответил Строгачев.
   - С вашей биографией уже можно было стать генералом, - заметил Стрельченко. - Или, по крайней мере, полковником.
   - К чему? - поморщился капитан. - В кабинете штаны протирать?
   - А-а-а, - с интересом отозвался лейтенант, приподнявшись на локте. - Вот оно как. Значит, не любите попусту протирать штаны? А что бы вы делали, не будь в будущем таких, как я?
   - Что? - переспросил Строгачев. - Да уж, делал бы что-нибудь, не беспокойся. Нашел бы, чем заняться. За грибами бы ходил. Цветы выращивал. Ел шашлыки. В море бы купался. Жил бы, в общем.
   - И это жизнь? - спросил Стрельченко.
   - Для меня - да.
   - Тогда почему вы здесь, капитан? А не там, окучиваете свои цветочки? Молчите?
   - А чего с тобой о жизни говорить? - огрызнулся капитан. - Все равно ведь не поймешь.
   - Да я тоже не дурак, вроде, - съязвил Стрельченко. - А говорить вы не хотите, потому что такой же беглец, как и я. Только боитесь в этом признаться. Вот выпрут вас на заслуженную пенсию, посидите вы в своих цветочках месяц-другой, поедите шашлык, накупаетесь. А потом, в одно прекрасное утро, возьмете да и застрелитесь.
   - Из парализатора, - усмехнулся капитан.
   - Да ладно. Это же я образно. Мало ли других способов...
   - Например, на давно прошедшей войне.
  
   Лейтенант вдруг заметил, что уже вполне отчетливо видит собеседника - дождь перестал, и над позициями занимался холодный туманный рассвет.
  
   - Да, - ответил Стрельченко, - например. - Это лучше, чем сдохнуть от безделья в вашем либерастическом раю. Где все доступно, разрешено и давно решено за нас.
   - Неужели так сложно найти себе область приложения усилий? В конце концов, есть искусство. Наука. Освоение Солнечной системы.
   - Искусство зашло в тупик задолго до Новой республики. Оно давно уже превратилось в конъюнктурный придаток системы обслуживания. Фундаментальная наука? На кой черт мне причины возникновения Вселенной, когда я не понимаю смысла собственного существования? Прикладная же наука существует, чтобы совершенствовать условия жизни. А как можно совершенствовать совершенство? Что же касается экспансии... Скажите, капитан, каков смысл превращения других планет в еще одно тихое либеральное болото?
   - А тебе ближе по духу тоталитарные режимы? Может, все-таки, стоило тебя сдать в ОГПУ?
   - Напрасно иронизируете. Между нами гораздо больше общего, чем вам кажется. Мы оба видим смысл своей жизни в борьбе за вечный мир и общечеловеческое счастье. Но достичь его не хотим, потому что потеряем свою цель. И мы оба возвращаемся назад, потому что в своем времени нам делать нечего.
  
   Капитан почувствовал легкий толчок в лицо - сырой рассветный воздух дрогнул. А потом еще и еще. Лейтенант вскочил, нашаривая под нарами каску.
  
   - Началось, - пояснил он, и высунувшись из щели, что было силы крикнул, - все в укрытие!!!
  
   Капитан выплеснул из каски воду, надел ее и принялся торопливо подтягивать ремешок под подбородком, ежась от стекающих за шиворот ледяных капель. Послышался пронзительный шуршащий свист, сопровождаемый легким треском, словно кто-то рвал на части марлевые бинты. Строгачев через проем увидел, как в полусотне метров сбоку встал черный сноп разрыва, и в следующее мгновение взрывная волна швырнула его на стену. С перекрытия на него повалились мокрые комья грязи. А еще через две секунды уже громыхало и рвалось вокруг, не переставая. В щель вместе с лейтенантом ввалились несколько заспанных бойцов, прячась от непрерывного сыплющего града земли, расщепленного дерева и камней.
  
   Первое время капитан мало что видел, приткнувшись к нарам и прикрыв лицо руками. Люди вокруг старались вжаться в землю, которая при каждом разрыве вздрагивала, сбрасывая их с себя, точно перепуганная лошадь. Казалось, что артподготовка не кончится никогда, и капитан с удивлением заметил, что начинает к ней понемногу привыкать и воспринимать окружающее. Пожилой сержант пытался закурить. Соорудить самокрутку ему как-то удалось, но прикурить никак не получалось - очередная взрывная волна срывала пламя с каждой новой спички. Боец помладше, лежа ничком, вздрагивал от каждого разрыва, как от удара. Другой, прижавшись к стенке щели, при каждом звуке летящего снаряда крестился и повторял: "Господи, спаси и помилуй!", а после взрыва добавлял к этому редкостное по крепости непечатное выражение.
  
   - Остапчук, никак, в бога уверовал? - крикнул ему лейтенант.
  
   Голос его во внезапной тишине прозвучал неожиданно громко. Артподготовка закончилась. Капитан тяжело поднялся сел на усыпанные грязью нары. Воздух удушливо вонял сгоревшим порохом. В голове звенело, точно кто-то над ней что было силы лупил в гигантский медный гонг.
  
   - На позиции! - приказал лейтенант. - А ну! Шевелитесь, живо! По местам!
  
   Он расталкивал своих бойцов и подгонял к выходу, пока все они не оказались снаружи, и вышел следом. Капитан чертыхнулся и последовал за ним.
  
   - Держись ближе, - приказал он. - До переброски мало времени.
   - До атаки еще меньше, - ответил Стрельченко. - А я должен командовать взводом.
  
   Пригнувшись, он побежал по траншее, проверяя готовность бойцов. Капитан, волей-неволей, пошел следом. Местами приходилось ползти - траншея была разворочена снарядами и полузасыпана землей вперемешку с обломками горбыля и тальниковой плетенки.
  
   - Не стрелять, не стрелять! - послышался впереди голос лейтенанта. - Ждать команды!
   - Без команды не стрелять! - понеслось дальше по траншее. - Не стрелять без команды!
  
   Капитан выглянул за бруствер и увидел метрах в девятистах ползущие коробочки танков, сопровождаемые черными точками пехоты.
  
   - Что, - спросил Строгачев, - и убивать будешь?
   - Это война, капитан, - ответил Стрельченко. - И здесь, как правило, убивают. Или вы, или вас.
   - Это квалифицируется, как злостное нарушение ПВК! Преднамеренное вмешательство! И чревато изменением будущего!
   - Любые перемены к лучшему, - сказал Стрельченко. - В этом вашем будущем. И потом, я не сторонник теории эффекта бабочки. До переброски, в лучшем случае, двадцать-тридцать минут. Если хотите до нее дожить, берите винтовку и стреляйте.
  
   Лейтенант кивнул в сторону соседней ячейки, напротив которой в траншее лежал ничком убитый боец. На бруствере, нацелившись штыком в мутное рассветное небо, осталась полузасыпанная землей трехлинейка. Капитан чертыхнулся, оттащил убитого в сторону и занял его место.
  
   - Винтовку очистите, - сказал Стрельченко, - не то заклинит.
  
   Капитан отряхнул затвор, загнал патрон в патронник и приготовился.
  
   - Я буду стрелять только в воздух, - предупредил он.
  
   Лейтенант не успел ответить. Серые коробки танков, одна за другой, стали окутываться дымом, и послышался знакомый уже свист - немцы открыли огонь поддержки. Первые снаряды рвались то впереди, то позади траншеи, но с каждым выстрелом черные снопы разрывов вставали ближе и ближе. Противотанковая артиллерия не торопилась выдавать позиции - ждала, пока подойдут на дистанцию прямой наводки.
  
   - Чуете, а? - радостно заорал лейтенант, отплевываясь от земляной пыли. - Чуете, как жить охота? Вот это - жизнь! Вот это и есть - она! Когда за нее надо драться! Зубами землю грызть!
   - Дурило ты! - крикнул в ответ капитан. - Малолетнее! Псих!
  
   Вокруг снова творилось черт знает что. Сверху сыпались комья и щепки, звучно барабаня по спине и каске капитана. Земля тряслась, воздух бесновался, обдавая лицо горячими хлесткими ударами. То справа, то слева вспухали огненные шары и вставали черные снопы разрывов. Кричали раненые. Танки подошли уже метров на пятьсот, и артиллерия, наконец, начала отвечать. Над головой с шорохом засвистели, ударяя по барабанным перепонкам, бронебойные семидесятишестимиллиметровые, внося сумятицу в ряды наступающих немцев. Танки начали маневрировать, огонь их стал гораздо реже и утратил точность. Капитан отряхнул винтовку и осторожно приподнял голову над бруствером. Серые черточки уже приобрели очертания человеческих фигур, но были все еще далеко.
  
   - Подпустим на триста! - крикнул Стрельченко. - Беречь патроны! Стрелять по команде!
  
   Почти одновременно два танка прямо напротив полыхнули огнем и дымом. Один еще некоторое время продолжал ползти, разливая в воздухе черную копоть, а второй, развороченный - замер, уткнувшись в дульным тормозом в горящую траву. И тут на капитана по-настоящему накатило. Он почувствовал странный подъем, как в пору окопной юности. Страх ушел, выжженный вспыхнувшей ненавистью к тем, кто бежал, чтобы его убить и втоптать гусеницами в изрытую воронками землю. В дальнем краю траншеи защелкали первые выстрелы, на флангах ожесточенно затарахтели пулеметы.
  
   - Огонь! - приказал Стрельченко.
  
   Капитан, стараясь сдержать дыхание, положил на мушку серую фигуру с винтовкой наперевес, и нажал спуск. 'Мосинка' сухо щелкнула. Серая фигура приостановилась на мгновение, и снова продолжила бег. Строгачев передернул затвор, прицелился и снова нажал спуск. Немец все так же продолжал бежать. Капитан уже отчетливо видел перекошенное белое лицо и открытый рот. Он бросил взгляд на прицел, и заметил, что под него набилась грязь. Капитан выскреб ногтями, что смог, и установил планку на прямой выстрел. Снова приложившись к винтовке, он плавно навел мушку точно в центр серого силуэта. Винтовка дернулась, и через мгновение дернулась и фигура немца. Он споткнулся и рухнул ничком в обгоревшую траву.
  
   - Так держать, капитан! - крикнул Стрельченко. - Удивительное чувство, да - когда жить хочется?
   - Иди ты к черту, - хмуро проворчал Строгачев, ловя в прицел следующего немца, длинного, с вытаращенными глазами. Щелкнул выстрел - немец, вскинув руки, повалился на спину.
  
   - Взво-од! - заорал Стрельченко, выскочив на бруствер с наганом в руке. - В штыковую! За Родину-у! Вперере-о-од!
  
   Капитан взглянул в сторону, и увидел, что батальон, ощетинившись штыками, выкатывается из траншей в контратаку.
  
   - Ну, дурило! - чертыхнулся капитан. Ничего не оставалось, как последовать примеру лейтенанта. Он выкарабкался из ячейки на бруствер и заорал, срывая связки, - за Родину-у! Ура-а-а!
  
   Мокрая земля липла к сапогам, придавая им свинцовую тяжесть. По сторонам то и дело полыхали оранжевые вспышки. Со свистом пролетали пули, с пронзительным мяуканьем в грязь впивались осколки. В какой-то момент капитан мельком увидел далеко впереди особиста Мирошникова - тот обернулся, что-то крича, и пропал в черном облаке разрыва. Сердце, казалось, было готово выскочить из горла. Строгачев хватал открытым ртом вонючий сырой воздух с кислой примесью сгоревшего пороха и старался не упустить из виду мелькавшую спину лейтенанта, как вдруг прямо перед ним очутился немец - молодой и костлявый. Неуклюже выставив перед собой винтовку, он спешно заряжал новую обойму. Строгачев ударил его сходу прикладом в лицо.
  
   Потеха пошла. Вокруг мелькали серые мундиры и зеленые гимнастерки. Со всех сторон раздавались удары, русская и немецкая брань, вопли раненых и хрипы умирающих. Капитан бил, колол, бил и снова колол, удивляясь тому, что все еще жив, и с мальчишеским восторгом внимая давно забытому чувству ослепления боем, когда из головы вылетают все посторонние мысли, вытисненные жадным инстинктом жизни.
  
   Лейтенанта он увидел почти случайно, когда немцы уже выдохлись и покатились назад, прикрываясь уцелевшими танками. На Стрельченко навалился рослый красномордый ефрейтор. Кряхтя от натуги, он пытался задушить лейтенанта голыми руками. Капитан вскинул винтовку и выстрелил в стриженый багровый затылок.
  
   - Спасибо, - прокашлял Стрельченко, сбрасывая с себя труп.
   - Держись ближе ко мне, - приказал капитан. - Переброска должна скоро...
  
   Пуля ожгла ему правую лопатку. Строгачев упал на колени, удивленно раскрыв рот, а в следующее мгновение уже повалился набок, захлебываясь кровью из пробитого легкого.
  
   - Капитан! - крикнул Стрельченко, подхватив его голову. - Капитан!
  
   Строгачев с трудом разлепил веки. Перед глазами все плыло, серое небо вращалось по кругу.
  
   - Ты был... прав, - прохрипел капитан, выплевывая черные сгустки. - Жизнь... это... Это классная штука... Когда... ты можешь ее... потерять... Это...
   - Вы не умрете, - пообещал Стрельченко, - нет. Держитесь. Я соврал - у меня есть маяк, через минуту вы будете дома.
  
   Лейтенант вытащил из кармана зажигалку, раскрыл ее и вложил в руку Строгачева.
  
   - Нажмите, - сказал он, - и вас выдернут отсюда.
  
   Капитан положил палец на кнопку маяка, и второй рукой цепко обхватил запястье лейтенанта.
  
   - Ты... пойдешь со мной, - приказал он.
  
   Лейтенант замотал головой:
  
   - Нет. Пожалуйста, нет. Вы снова все решили за меня. Я же хочу простого права - решать самому.
   - Здесь для тебя только смерть! - сказал капитан. - Понимаешь? Смерть!
   - Смерть всегда рядом с жизнью, капитан, - ответил Стрельченко. - Кто не борется - не живет. Кто не живет - не может и умереть.
   - Закон, - сказал капитан слабеющим голосом. - Устав... Я должен...
  
  
  
   ***
  
   - Чаю будете? - спросила Мария. - У нас особый, с мятой. Очень вкусно.
   - Ну что ты спрашиваешь? - перебил капитан. - Поди, поставь. Присаживайся, сержант, - пригласил он.
   - Младший лейтенант, - с улыбкой поправил гость, усаживаясь в кресло. - Уже три недели.
   - Ну что ж, поздравляю, - сказал капитан. - Я тут окопался, понимаете, как на необитаемом острове. До меня и хорошие новости доходят в самую последнюю очередь. А плохие не доходят вовсе.
   - Так ведь наша работа в том и состоит, чтобы плохих новостей было как можно меньше. Верно, Иван Сергеевич?
   - Верно, - согласился капитан. - Так вы мне привезли только хорошие?
   - Исключительно, - улыбнулся гость. - С какой начать? С хорошей, или замечательной?
  
   Капитан поправил перевязь, на которой висела правая рука, и пожал плечами.
  
   - Даже и не знаю. На ваш выбор.
   - Ну, тогда я начну с главного. Отныне вы больше не капитан, а подполковник.
   - Это и вправду замечательная новость, - улыбнулся Иван Сергеевич. - За нее можно выпить и что-нибудь покрепче чая.
   - Это еще успеется, - кивнул гость. А теперь вторая новость. Нашу миссию сочли выполненной, комиссия Комитета закрыла дело.
   - Как это - "закрыла"? - переспросил Иван Сергеевич. - Значит, Стрельченко, все-таки, нашелся?
  
   Гость покрутил в руках форменную фуражку, сбивая с нее щелчками несуществующие пылинки.
  
   - И да, и нет. Комиссия отклонила запрос о задержании. В связи со смертью обвиняемого. Лейтенант Стрельченко, если вы помните, умер от туберкулеза в лагере военнопленных "Цайтхайн", близ Якобсталя. По последним данным архивного отдела, он и наш нарушитель - одно и то же физическое лицо. Это значит, что служба охраны ПВК так и не смогла на него выйти до попадания в плен. План о проникновении в концлагерь для возвращения нарушителя отклонен, как сопряженный с чрезмерным риском. Обвиняемый умер. Дело закрыто. Кстати, Александр Поповцев, задержанный нами как рядовой Кирюхин, скрылся от надзора после курса психокоррекции.
   - Думаете, рецидив? - спросил Иван Сергеевич.
   - По неподтвержденным данным - да, - кивнул гость. - У нас только на этой неделе восемнадцать пробоев ПВК. Бегут, словно крысы с корабля.
   - С тонущего корабля, - поправил подполковник.
   - Полагаете, республика где-то дала течь? - холодно спросил гость.
   - Неважно, что полагаю я, - ответил Иван Сергеевич. - Так полагают они.
  
   Подполковник поднялся, придерживая перевязь, и подошел к окну. В саду моросил мелкий и нудный осенний дождь. Водяная пыль на стекле собиралась в мелкие капли. Мелкие капли сливались в крупные, начиная сползать вниз под собственной тяжестью, поглощая по пути другие, пока не сливались в неудержимо бегущие струи.
  
   - Где-то мы ошиблись, - тихо сказал подполковник.
   - Что? - не расслышал гость.
   - Я быстро иду на поправку, - ответил Иван Сергеевич. - Надеюсь, через неделю-другую смогу вернуться в отдел и вам помочь.
   - Нет-нет, - сказал гость, - в этом нет необходимости. Лечитесь как следует. У вас теперь полно времени.
   - В каком смысле? - не понял подполковник.
   - Приказом Министерства Внутренних Дел, учитывая прежние заслуги перед Новой республикой, вы уволены в запас, на почетный отдых. Поэтому я, собственно, и приехал - привез приказ и ценный подарок. Президент собственной персоной распорядился о награждении вас именным оружием.
  
   Гость поднялся, вынул из портфеля и протянул хозяину тяжелую лаковую шкатулку. Но подполковник стоял, не оборачиваясь, и гостю пришлось после некоторой заминки положить подарок на подоконник.
  
   - Поздравляю, Иван Сергеевич.
   - С чем поздравляете? - не понял подполковник. - С отставкой?
  
   На улице призывно засигналила служебная машина.
  
   - Вы достаточно сделали для республики, - ответил гость, - и можете теперь достойно отдохнуть. Для меня было большой честью работать с вами. За этим разрешите откланяться - служба.
  
   Гость с достоинством надел фуражку, оправил китель и козырнул. Подполковник не обернулся, продолжая так же отрешенно смотреть в окно. Когда шум отъехавшей машины окончательно стих, Иван Сергеевич открыл подарок. Новенький блестящий пистолет, инкрустированный серебром, с гербом Новой республики на перламутровых накладках рукояти, приятной тяжестью лег в ладонь. Подполковник, с трудом помогая себе второй рукой, достал обойму и зарядил оружие. Дождевые капли продолжали бежать по стеклу непрерывным потоком.
  
   - Где-то мы ошиблись, - повторил подполковник и закрыл глаза.
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"