Сворачивая со скоростной автострады на неширокую, идущую в гору дорогу, ведущую к G., Пьер, в который уже раз, поразился гармонии открывающегося перед ним вида. На акварельно-размытом фоне вечернего неба силуэтом выделялся древний замок, окруженный мощной стеной, серые камни которой казались вырастающими прямо из горного склона. Ниже господствовал зеленый цвет лугов с яркими пятнами крыш небольших домиков.
G. не был городом в обычном понимании этого слова. Несколько веков назад под надежной защитой воздвигнутого на вершине горы замка выросла небольшая деревушка. Полтора десятка домов, выстроившихся вдоль единственной улицы, в то далекое время были приютом пастухам и сыроварам, прославившим это место особенным сортом сыра и необыкновенными сливками, традиция производства которых бережно хранилась на протяжении столетий. Сменялись поколения, и G. обрел вторую жизнь как туристический центр. Жилища средневековых тружеников стали отелями и ресторанчиками, в которых в любое время года за умеренную цену можно было отведать знаменитые сыры или свежие ягоды с местными "двойными" сливками и снять уютный номер с романтическим названием.
Пьер не мог бы точно ответить, сколько раз он бывал в G., но сказал бы, что приезжал сюда гораздо реже, чем ему того хотелось. Много лет работа художника-декоратора задавала сумасшедший темп его жизни. Будучи довольно популярным, Пьер получал заказы со всего света, много путешествовал, подчинясь их географии и расписанию всевозможных конкурсов и выставок. Постоянно вращаясь в богемных кругах, он, тем не менее, остался по натуре ремесленником в хорошем смысле этого слова и работу свою ценил, в немалой степени и за то, что она позволяла ему жить в достатке, не особо считая деньги. В шестьдесят лет он отошел от дел, перестал брать заказы и вот уже два года вел размеренную жизнь, продолжая поддерживать отношения лишь с несколькими из своих друзей и знакомых, большинство из которых составляли женщины. Некоторые из них в свое время были его любовницами.
Сейчас он мог сказать, что сам по-настоящему любил только дважды, тогда как его любили часто. Он с благодарностью принимал любовь и по молодости часто переживал, когда не мог ответить взаимностью. С годами такое чувство ответственности за любящую его женщину притупилось, но он по-прежнему умел быть благодарным за питаемые к нему чувства, ценить и беречь их.
За прошедшие годы у него было немало женщин. Их связывали то скоротечные романы, легко возникающие в водовороте суматошной жизни, то длительные отношения, претерпевающие многочисленные метаморфозы, от бурного увлечения до прочной дружбы. Пьер никогда не добивался женщин и с легким сердцем отступался, если понравившаяся особа не выказывала ему расположения, даже если ее равнодушие было напускным, и для счастливого продолжения их отношений от него требовались лишь слова формального признания. Сколько-нибудь значительные романы у него возникали лишь с теми, которые были доступны сразу, откликаясь на его знаки внимания без жеманства и притворства. Этого ему было вполне достаточно. Он никогда не был одинок, чаще случалось, что у него одновременно было несколько женщин, о чем сами его спутницы догадывались крайне редко. А вот того, чтобы он отправился отдыхать один, не бывало практически никогда. Но в этот раз Пьер отправился в G. в одиночестве.
Поездку он планировал давно, предвкушая несколько дней, которые он проведет в своей любимой гостинице, наслаждаясь всем, что может предложить G. в конце туристического сезона.
Машина Пьера легко преодолела трехъярусный подъем. Он припарковался на полупустой вечером стоянке, вынул из багажника легкую дорожную сумку и зашагал по единственной улочке к отелю, где заранее забронировал номер. Перед ним возвышался замок, освещенный закатным солнцем, лучи которого делали хмурые стены золотистыми. Из ресторанчиков аппетитно пахло жарящимся мясом, расплавленным сыром и кофе.
Пьера вдруг охватило пьянящее ощущение близкого счастья, легкое и шальное как пузырьки в бокале шампанского. Но когда, взяв у профессионально любезного портье ключ, он почти бегом поднялся в свой номер, то чувствовал уже только усталость от двухчасовой поездки. Последнее время он с неудовольствием замечал, что все быстрее и быстрее устает от самых простых действий, которые раньше совершал чуть ли не автоматически. Сварить кофе, съездить в магазин, написать письма, все превращалось в проблему. Часто его охватывала беспричинная апатия, когда все происходящее вокруг казалось лишь глупым и скучным фильмом, а сам он словно оказывался отгороженным от мира матово-непроницаемой стеной бессильного бездействия.
Бросив сумку на постель, он подошел к окну и раздвинул шторы. Прямо напротив, на другой стороне улочки, два дома с узкими фасадами и створчатыми окнами были соединены аркой, в полукруглом проеме которой был виден фрагмент крепостной стены с высокими выступами и расстилающиеся ниже поля. Настроение Пьера вновь изменилось. Конечно, годы не прибавляли ему сил и здоровья, но они оставляли после себя воспоминания, и то, что происходило много лет тому назад, он помнил сейчас гораздо яснее и четче, чем случившееся на прошлой неделе. Про себя отрицая склероз, он просто считал, что пережитое им раньше было более ярким, чем нынешние события. Во всяком случае, он был уверен, что свою первую поездку в G. он не забудет никогда.
II.ИЗАБЕЛЬ.
Это был день открытия в столице выставки работ молодых художников, для которой у него, недавнего выпускника Академии, отобрали пять работ. С первых минут на вернисаже он почувствовал себя героем дня. К нему подходили авторитетные критики и маститые художники и скупо выражали свое одобрение. Одно их слово стоило цветистых восторгов многочисленной публики и журналистов, которых на выставке было множество. Этот день казался ему началом блестящего и успешного пути, ведущего к всемирной известности и даже славе. Он станет модным, его картины будут продаваться на аукционах за бешенные деньги, его будут приглашать в лучшие дома, он встретит потрясающую женщину, красавицу и музу... В этот момент мысли его были бесцеремонно прерваны симпатичной молодой журналисткой, которая, серьезно глядя на него чуть раскосыми темными глазами спросила:
--- Вы не думаете, что ваши работы гораздо лучше смотрелись бы в интерьере, а не как самостоятельные произведения? Я хочу сказать, -- быстро поправилась она, -- не хотели бы вы попробовать себя в качестве оформителя?
--- Из какого вы издания? -- ответил он вопросом на вопрос.
Девушка взяла бокал шампанского с подноса проходившего мимо официанта и, отхлебнув игристого напитка, очаровательно улыбнулась:
-- Ни из какого, -- смело ответила она, -- я пока, -- она сделала ударение на этом слове, -- работаю за гонорары. Но это пока.
Пьер тоже взял шампанское и повнимательнее присмотрелся к своей собеседнице. Она не отличалась ни правильностью черт лица, ни красивой фигурой, но при этом была удивительно привлекательна. Темноволосая, тоненькая и изящная, в модном платье с пышной нижней юбкой, она смотрела на него с таким вызовом и задором, что Пьер просто улыбнулся ей. Секунду поглядев ему в глаза, она тоже улыбнулась:
--- Изабель. Изабель Реже. Ну, а твое имя сегодня твердят все. Слушай, я вижу там Глендейла. Мне нужно делать репортаж, -- она замялась.
--- А что ты делаешь после? -- ему вдруг стало жалко просто отпустить ее сейчас.
--- Еду домой...
--- Ты на машине?
Она покачала головой.
-- Не возражаешь, если я подвезу тебя?
-- Далеко везти, -- лукаво улыбнулась она. -- Я не столичная штучка, живу в Z.
-- Что ж, я люблю путешествовать. Значит, договорились, -- и до окончания вернисажа они больше не виделись. Когда все начали расходиться, Пьер увидел Изабель, стоящую у дверей:
-- Не передумал?
Вместо ответа он взял ее за локоть и провел между машинами к своему старому "фольксвагену". Не заботясь о пышной юбке, Изабель уселась рядом с ним, кинув на заднее сиденье объемистую сумку с блокнотами. Застегнутый ремень безопасности примял платье, и легкая ткань четко обрисовала ее небольшую грудь. "Да она не носит лифчик," -- отметил Пьер, увидев, как посреди ярко-синего цветка на лифе платья рельефно выделяется сосок, и Пьеру захотелось дотронуться до этой маленькой выпуклости. В этот момент Изабель, поудобнее устраиваясь на сиденье, в упор взглянула на него. На секунду Пьеру показалось, что взгляд ее был холодно-оценивающим, и неожиданно для себя, он смутился. Изабель же лукаво улыбнулась и что-то спросила о его работах. Вскоре от возникшей было напряженности не осталось и следа и они непринужденно, как старые друзья, болтали о своих работах и вернисаже, и Пьер почувствовал, что они с Изабель похожи. Она, скорее всего, так же как и он, мечтает о будущих покоренных вершинах, воображая себя известной и влиятельной журналисткой.
За короткое время между ними возникло то удивительное родство душ, которое появляется между двумя молодыми и свободными людьми, верящими в свою счастливую звезду. Они приветствуют каждого, идущего той же дорогой, но в то же время, не задумываясь, перешагнут через него на своем пути. Они нравились друг другу, как могут нравиться достойные соперники, способные стать друзьями.
--- Может быть, заедем куда-нибудь перекусить? -- спросил Пьер после часа пути. -- Честно говоря, мне и крошки не лезло в горло на выставке. Можно свернуть куда-нибудь...
-- Отличная мысль, -- отозвалась Изабель и, помолчав, повернулась к нему. -- Ты когда-нибудь был в G.? Это недалеко и по пути. Замечательный городок. Там не очень дорого и вкусно кормят. По-моему, там вообще ничего нет, кроме ресторанчиков и... отелей.
На секунду отвлекшись от дороги, Пьер взглянул на свою спутницу. Она смотрела в окно, и ее лицо было видно лишь в профиль, коротко стриженные темные волосы растрепал ветер, открыв маленькое ухо с дешевой сережкой. На шее блестела тоненькая цепочка, уходившая в вырез платья, юбка, от того, что Изабель постоянного ерзала на сидении, смялась и небрежно приподнялась, обнажив колено. За окном мелькали придорожные кусты, и у Пьера вдруг захватило дух, такой удивительной и желанной показалась ему эта девушка.
-- Отели? -- с наигранной легкостью переспросил он. Она не ответила, а только повернулась к нему, улыбнувшись, в глазах ее ясно читалось одобрение ходу его мыслей.
Они свернули с автострады на горную дорогу, и тогда Пьер впервые увидел башни замка G. Опьяняющее чувство грядущих удач, которое не покидало его весь день, авантюрный восторг от того, что рядом с ним сидит красивая девушка, с которой он только что вступил в безмолвный сговор, сулящий наслаждение и восхищение красотой окружающего пейзажа слились воедино, и Пьер готов был закричать, как мальчишка, получивший долгожданный подарок. И выкрикивал бы он имя Изабель.
Они оставили машину на стоянке и сквозь массивные ворота в крепостной стене вошли в G. Городок утопал в цветах, они были всюду, на подоконниках, в окнах, на столиках ресторанов, просто в каменных уличных вазах. Разноцветные герани, вьюнки по стенам, пионы создавали ощущение только что начавшегося праздника, которое так соответствовало настроению Пьера и Изабель. На них сразу же повеяло уютными ароматами множества кухонь, но Пьер остановился и, повернув Изабель к себе лицом, серьезно спросил:
-- Ты очень хочешь есть?
Она почувствовала, как напряглась его рука, сжимавшая ей запястье.
-- Я могу подождать, -- она чуть подалась к нему.
Сделать выбор из десятка стоящих бок о бок отелей было невозможно, и они сняли номер в первом же, который приглянулся обоим.
Когда Изабель, завернувшись в полотенце, выглянула из окна, единственная городская улица уже заметно опустела. Туристы уехали, а местные жители и немногочисленные постояльцы отелей сидели на террасах кафе, ужиная.
-- Вот теперь я точно умру от голода, если мы немедленно не поедим, -- раздался за ее спиной голос Пьера, -- одевайся, идем ужинать.
Они выбрали ресторан и заказали обильный ужин и бутылку хорошего вина.
-- Я же должен отпраздновать успех выставки, -- вспомнил вдруг Пьер.
-- А мой будущий репортаж, -- не хотела уступать Изабель. -- Должно получиться неплохо.
Смеясь, они выпили за успехи нынешние и будущие. Им было удивительно легко, и сейчас, в разговоре, они понимали друг друга не хуже, чем некоторое время назад в полутемном номере, где тела их жили в едином ритме, сливаясь в извечном и всегда новом единоборстве.
-- Давай пройдемся немного, -- сказала она. -- Хочу, чтобы ты посмотрел городок. Сейчас здесь никого, а днем просто толпы.
И, действительно, ни на тропинке, идущей вокруг замка, ни в узких проулках им почти никто не встречался. Пройдя под аркой, соединяющей два дома, они вышли в крохотный двор, очерченный балюстрадой, идущей вдоль крепостной стены. Изабель подошла к широкому проему между мощными зубцами, венчающими каменную ограду. Внизу по зеленому бархату долины светлячками были рассыпаны огоньки окон в пастушьих домиках, над ними было темное небо с крупными яркими звездами. Изабель стояла, наклонившись и опираясь локтями о стену, смотрела вниз. Пьер подошел к ней и приобнял за плечи.
-- Какая красота, -- тихо сказала она, поворачиваясь к Пьеру. Он увидел, что на ее предплечьях красными пятнышками запечатлелся рельеф шероховатого камня. Пьер обхватил девушку за талию и, легко приподняв, усадил в проем крепостной стены. Она опустила руки на колени и медленно заскользила ими вверх, приподнимая юбку. В темноте Пьер увидел, как она прикрыла глаза, и придвинулся ближе. Сама опьяненная вином и желанием, Изабель развела колени, и притянула его к себе.
Перед Пьером, вторя движению тела, в завораживающем ритме покачивались огоньки долины и запрокинутое лицо Изабель с закушенной губой, измененное страстью почти до неузнаваемости и ставшее поистине прекрасным... Через несколько минут Изабель подняла голову, бессильно упавшую на плечо Пьера и встала рядом с ним, глядя вниз, на великолепие расстилающегося перед ними пейзажа.
Они уехали из G. на следующий день. Пьер подвез Изабель домой, в Z. Проведенный вместе день стал началом их многолетней дружбы, которую не разрушили ни два брака Пьера, ни многочисленные любовные истории Изабель. Не всем надеждам того дня было суждено сбыться, и если Изабель стала известной журналисткой, которую наперебой приглашали на работу многие популярные издания, то Пьер сделался хоть и очень популярным, но все же только оформителем, таким, каким увидела его Изабель в первый день их знакомства. Они всегда отлично понимали друг друга во всем, часто встречались в разных концах света, оставаясь долгие годы пылкими любовниками.
Но никогда больше они не были вместе в G.
III. СОН
Пьер продолжал смотреть на улицу, которая постепенно пустела, он решил поужинать в ресторане гостиницы. Но, выйдя на террасу, вдруг спустился по ступеням, перешел узкую улочку и прошел под аркой в небольшой дворик, окруженный крепостной стеной. Пьер подошел вплотную к ней и замер, глядя сквозь широкий проем на лежащую внизу долину. В этот момент он услышал быстрый шепот справа от себя:
-- Нет, погоди, он увидит.
Пьер взглянул направо и увидел молодую пару, расположившуюся поодаль от него у другого проема. Девушка сидела на каменной кладке, и выступ стены почти скрывал ее. Молодой человек стоял лицом к ней, плененный гибкими руками, обвивавшими его плечи, и ножками в легких туфельках.
Пьер улыбнулся и зашагал прочь из дворика к ресторану. За ужином он заказал вина, которое они когда-то пили здесь с Изабель, и весь вечер удивительная легкость и доброе настроение не покидали его. Он чувствовал себя настолько хорошо, что даже и не подумал вынуть из сумки свое снотворное, без которого уже давно не мог обходиться, а ночью он, впервые за последние двадцать лет, увидел возбуждающе-эротический сон, перенесший его назад на годы и годы.
В зыбкой нереальности этого сна Пьер вернулся в ту ночь, когда он легко поглаживал плечи Изабель , и обоим казалось, что они простояли у крепостной стены целую вечность, когда одной рукой Пьер скользнул по груди Изабель, а другой осторожно расстегнул молнию на ее платье и быстро спустил его с ее плеч. Легкая ткань, задержавшись на талии, светлым пятном упала на камни к ногам. Коротко переступив через платье, Изабель, не глядя на Пьера, снова наклонилась и оперлась локтями на проем в стене. Пьер слышал ее учащенное дыхание, чувствовал, как дрожью откликается ее тело на его прикосновения. Он немного отстранился и художник в нем был поражен тем, что увидел. Гибкое, ладно скроенное тело Изабель светилось тепло-молочным сиянием на фоне древних серых камней. Ее темноволосая головка склонилась к сжатым ладоням, над которыми покачивался маленький кулончик на золотой цепочке, едва мерцающий в темноте. Небольшие груди почти касались холодных камней, спина была напряжена, длинные ноги немного раздвинуты. Пьер жадно запоминал каждую линию ее тела, цветовые нюансы, игру света и тени, когда Изабель оглянулась на него и увидела, с каким восторгом он ее разглядывает.
Под его взглядом обнаженная Изабель медленно выпрямилась, встав в полный рост, повернулась лицом к Пьеру и прислонилась к выступу стены. Она не спеша подняла руки и взялась за жесть, покрывавшую каменные зубцы. Постояв так несколько мгновений и давая Пьеру рассмотреть ее, она положила ладони на грудь и томными скользящими движениями начала ласкать себя. Он смотрел на нее, не отрывая взгляда, в нем боролись мужчина, жаждавший стоящую перед ним женщину и художник, желающий досмотреть великолепный спектакль до конца, запомнить все до мельчайших подробностей. А Изабель уже теряла самообладание, закрыв глаза, она чуть боком присела на выступ стены, немного раздвинув ноги, и рука ее легла на темный треугольник волос внизу нежно-округлого живота. В этот момент мужчина в Пьере победил художника.
Проснувшись довольно рано, Пьер почувствовал себя отдохнувшим, но какое-то давно забытое ощущение не давало ему покоя. Не понимая откуда взялась эта смутная тревога, смешанная с напряженным нетерпением, он спустился к завтраку. В небольшом кафе было накрыто всего несколько столиков. Потягивая кофе, Пьер взглянул на выбеленную стену, где красовался довольно бездарный этюд замка G. И тут он понял, что так тревожит его уже несколько часов, он осознал, что единственное его желание, это оказаться сейчас в своей старой мастерской, перед чистым холстом и работать, работать до изнеможения, запечатлевая чудо женской плоти, увиденное им во сне. Это будет его последняя и лучшая работа в жизни, он назовет картину "В городе G."