- Ну не могу ж я каждый раз орать как поломуная, дурачок!
- А ... ну хорошо... компота принести?
- Фи, какой ты неромантичный..
- Ну, мартини принести?
- Не... не надо... укрой меня простыней.... ты ж сказал что все! Спи давай.
- .......
- .......
- Не спишь?
- Нет, жарко, не могу что-то. А сколько времени? Ты не видишь?
- Я же без очков, сейчас.... час... двадцать три... или два двадцать восемь? Ты сама не видишь?
- Да я же тоже без очков.
- Сейчас...
- Да бог с ним, какая разница... Давай спать..
- .....
- .....
- Ты спишь?
- Нет... слушай, расскажи мне что-нибудь, и я засну.
- Что рассказать?
- Что-нибудь, только не скучное.
- Ну... Сегодня Веневитинова давал второкурсникам. Не проникаются абсолютно. Но если бы только Венивититовым..
- Да ты что, Павлик, кто же сейчас проникается Веневитиновым...
- Ну я про то же самое тебе и толкую. Понятно, что Веневитинов для них ... как они говорят - не греет. Афанасий Фет им далек. Лермонтов им надоел еще со школы. Но! С другой стороны и Бродский их не греет. И ... бесполезно, все бесполезно. Стеклянные глаза. Только и ждут перерыва, чтобы пойти в столовку, набрать там сахарной крашеной водички и сидеть на ступеньках, обниматься и болтать о всякой ерунде..
- Ну что ты, ну что ты раскипятился. Два часа ночи уже. Черт с ним с Венивитиновым. Читай им Камиингса. Их согреет.
- Я же русскую поэзию им преподаю, причем тут Каммингс. Хотя Инна им читает и Каммингса, и Грегори Корсо, и Гинзберга - не греет!
- Пааавлик, я же спать хочу.
- Ну спи.
- Я не могу... и ты же обещал мне что-нибудь рассказать. Вот расскажи что-нибудь влекущее такое, манящее и мы заснем...
- Да... вот, что же рассказать?
- Сказку расскажи.
- Ну вот...сказку.... да.... Жила-была девочка Маша... Жила она в избушке в темном-претемном лесу... Да, вот тут еще прислали двух аспиранток на стажировку из Южной Кореи. Хорошие девчонки, хоть и русский слабый, вернее словарный запас хороший, но акцент очень тяжелый - звуки идут дискретно, длинные слова делятся на части и ...
- Красивые?
- Кто?
- Аспирантки, кто же - не Веневитинов же?. Вот ты знаешь кстати, что на японских календарях с девушками, помнишь раньше такие были календари?
- Помню, у Петровича висел на стене лет десять назад.
- Вот, тамошние календарные японки все на самом деле кореянки.
- Ну я не знаю, вроде бы и красивые, молоденькие очень, не разберешь красивые или нет.
- Красиииивые. Расскажи про аспиранток.
- Да что про них рассказывать? Богатые. Взяли в аренду иномарку и раскатывают по ресторанам. Небось родители - миллионеры. Но в поэзии... Они вообще не могут понять красоту поэзии, если читать на русском. Эстетически это их ... не греет. Они и улыбаются, и кивают, а я чувствую, что все зря. Просидят семестр и так и не почувствуют ничего. Только трата лишняя этих ... что у них там.. донгов или юаней?
- Брось ты эту свою поэзию, расскажи лучше как ты их трахал.
- Ты что, когда я их...? С чего ты взяла?
- Ну как? Нет такого профессора, который бы не трахал аспиранток. Это закон природы.
- Ну я во-первых не профессор, а во-вторых это международный скандал - сразу полетишь с кафедры, и в-третьих... мне вообще это ни к чему!
- Рассказывай, рассказывай... Вот у нас даже в Консерватории была такая комнатка на втором этаже, так там специальный матрас лежал. Все профессора уединялись туда и трахали аспиранток, повинуясь закону природы, и все знали, но молчали.. .Закон природы - с ним не шутят. А потом профессор Древицкий пошел туда с Нелькой со скрипичного, а на них арфа упала. Они вопят, Древицкий орет - на помощь, а как стали в дверь стучать, так он - "Входить только мужчинам!" А Нелька вопит - "Только женщинам!". Вобщем ему сломало несколько ребер, он потом полгода не мог играть. А Нельку выгнали. Как за нее мать не просила - ей говорят - лауреатство лауреатством, а моральные устои надо чтить. Блюсти. Уважать.
- Слушай, а ведь когда я на тебе женился, ты ведь еще в аспирантуре была?
- Нет, я уже защищалась. Официально аспирантский срок в январе кончается. Так что можешь не волноваться. Да потом после Нельки эту комнату переделали под что-то и ключа к ней уже не было.
- Но все же ...
- Не было. Говорю же - не было ключа... А ты давай, рассказывай, рассказывай...
- Ну что... Жили были две девочки.. Ми Люм и Пон Ю. Жили они в деревне, на берегу мутной реки.. Вдали голубели горы, а за ними было море, которое Ми Люм и Пон Ю никогда не видали. И вообще они мало чего видели в своей жизни -бабушку с дедушкой и рисовые поля, окружающие деревню... Ну еще они видели книги, дедушка у них был грамотный и у него под кроватью был ящик, а в ящике несколько книг прекрасных стихов...
- Веневитинова?
- Маш, не смеши меня, так мы никогда не заснем!
- Давай, давай, поэротичнее... Убирай рис и кукурузу в амбар и давай к делу... а я посплю...
- Я не могу так, должна быть вводная часть .... Ну вот жили они там, играли, работали на рисовых полях, по вечерам читали старую книгу стихов.
- Ален Гинзберг?
- Тихо, а то я брошу..
- Молчу...
- И так время шло, ничего не случалось, пока однажды после неурожая есть стало нечего и дедушка решил отдать девочек в услужение. Дал он им на дорогу кимчи с соленой рыбой, связал нехитрые пожитки в узелки и ...
-Красный дракон скрылся в глубокой сырой пешере, - прозвенел детский
голосок и Ми Люм, засмеявшись, блеснула глазами из под длинных прямых
ресниц и заработала рукой еще быстрее.
Веер выскользнул из ее пальцев и упал на пол... о чудо, Па Вель ничего не заметил и на этот раз! Ми Люм затравлено стрельнула глазами и наклонилась за веером.
Па Вель посмотрел на разомлевшую от ласк и жары Ма Ри и подал знак Пон Ю.
- Услади госпожу, пока я занят своими мыслями....
Пон Ю со стоном поднялась с татами, подползла к Ма Ри и осторожно стала переворачивать ее на спину. Ценящийся на вес золота в этих краях лед, девочка познала только кончиками пальцев, и хотя ей страстно желалось в отсутствие Хозяина открыть Жужжащий Сундук и выкрасть этот чудесный, обжигающий холодом кристалл, и гладить и лелеять свою кожу, свою грудь, свои бедра.... Но кара была страшна и Пон Ю знала, что она не осмелится на это никогда. Вот и сейчас, уже в который раз за это лето, она взяла в пальчики кусочек льда и стала водить им по соскам Ма Ри. Тающая вода потекла по груди вниз и застыла капелькой в ямке пупка. Девочка нагнулась над Марией и достала капельку языком. Это было дозволено служанкам.
Ма Ри откинулась на подушки .. Задубевшие от ледяного холода пальцы девочки, заскользили по гладкои коже. Круглая тяжелая грудь заблестела от воды, мягкии живот втягивался и надувался. ..Девушка сползла ниже и пролезла ручонками межзду бедер,втирая лед от коленей вверх, вверх....
Ма Ри увидела переливающиися шарик перед глазами, блестящий и тающий и ...
Ми Люм опять уронила веер....
* * *
Павел посмотрел на жену - спит? Да вроде нет... Этот чертов прогноз - за что им только деньги платят? На понедельник обещали дождь и семнадцать. На вторник - дождь. А тут... интересно сколько сейчас градусов? Наверное двадцать семь - глубокой ночью, это же можно умереть запросто. И старики - мрут, мрут как мухи в такую жару... молоко покупать бесполезно - пока вчера донес до дома - уже прокисло.
- Маш, ты заснула что ли?
- мммм не останавливайся, не останавливайсссс....
* * *
Ми Люм опять уронила веер. На этот раз проступок скрыть не удалось. Темные, как колодцы в полночных джунглях, глаза Па Веля смотрели прямо на нее.
Морщинистая темная звездочка Ми Люм сжалась в страхе - девочка уже знала, какое наказание последует за то, что бесценный Бирюзовый Веер Па Веля испачкан в пыли.
Она обреченно стала на колени, уперлась головой в пол, и замерла. Широко открытые глаза не мигая смотрели на щель между досками настила, и Ми Люм, заметив зернышко сорго, инстинктивно слизнула его языком - Па Вель, ценитель древних пергаментов, предпочитал, чтобы кожа на лобковых косточках его помощниц была тонка и прозрачна, держал их впроголодь...
Па Вель обхватил бедра нагнувшейся Ми Люм и, откинув ей подол приготовился к экзекуции.
Ей хотелась зажать уши, чтобы не слышать ужасные волшебные слова, но суть наказания не позволяла этого - пальцами она раздвигала ягодицы, открывая сжатый в пружинку вход, понимая, что спасение может прийти только так ...
Па Вель протянул руку к стопе запыленных книг, выбрал одну, полистал страницы и сказал:
- Ми Люм. Ты упустила Веер в грязь. Ты знаешь, что во власти моей наказать тебя. По законам Лин Цо Бай кара за такое злодеяние ужасна. Хозяин должен своими руками вырвать матку из твоего тела и отдать на скормление черепахам. Но я милостив и дам тебе еще один шанс - мы продолжим наши занятия и ты познаешь, что только через послушание ты сможешь достичь того совершенства, к которому стремится каждая служанка твоего сословия...
Зубы Ми Люм застучали в ужасе. Острые, заточеные клинышками и подсвеченые соком таравендры ногти побелели и впились в тощие ягодицы, покрытые гусиной кожей.
- Начнем! - провозгласил Па Вель, и из под ногтей Ми Люм , вонзившихся в белую кожу, поползли тонкие струйки крови. В ее маленьком крестьянском умишке мелькнула страшная мысль - а что, если ей самой запустить руку в Тайную Щель и ногтями вырвать себе матку, а потом, теряя сознание, ползти, сжимая ее в руке, окровавленую и пульсирующую, ползти до черепашьего пруда - а потом - потом, Па Вель может быть простит ее и отменит наказание...
- Начнем!
Па Вель начал листать книгу, тайные письмена которой казалось излучали зловещий невидимый свет.
Пон Ю, не выдержав, с визгом бросилась из комнаты. Серебряный сосуд со льдом опрокинулся и бесценные кристалы со стуком рассыпались по палисандровому настилу.
Па Вель раскрыл книгу и, повернувшись к Ми Люм, начал читать нараспев заклинание.
Дева, дева, что волнует
Дымку персей молодых?
Что мутится, что тоскует
Влажный блеск очей твоих?
Что, бледнея, замирает
Пламя девственных ланит?
Что так грудь твою спирает
И уста твои палит?..
Сквозь ресницы шелковые
Проступили две слезы..
Иль то капли дождевые
Зачинающей грозы?..
Ужасные, волшебные, непонятные слова ударами гвоздей входили в мозг Ми Люм. Темнота накрыла ее и, уже уходя из этого мира, она увидела перед глазами переливающийся шарик вселенной. И хотя все длилось только четверть секунды, в мерцающем свете этого шарика девочка увидела всю свою жизнь, в ее обратном движении, от конца до начала - вот каменное лицо Па Веля, посвящающее ее в Служанки Бирюзового Веера, вот теплая шершавая рука дедушки, сжимающая ее ладошку, вот рисовое поле, покрытое мутной водой и золотая чешуя карпа, блеснувшая между стеблей, вот голоса подружек, зовущих ее на сбор тапиоки...
Мир катился назад и люди ходили задом наперед, вдыхая в себя слова... зерна риса падали вверх и прилипали к колоскам, и летний жар собирался в капли и соленым потом входил назад в кожу Ми Люм... Последнее что она увидела - это была окровавленная промежность ее матери.. Ми Люм сжала крошечные ступни и, проглотив из воздуха свой крик, скользнула внутрь, в темноту....
* * *
Па Вель встал, обкатал во рту кусочек льда из коктейля и ввел его в расслабленное отверстие между ягодицами девочки.
- Ничего, очухается - сказал он Марии- Я уж по опыту знаю, что хороший кусок льда в попку - это то, что им помогает справится с культурным шоком. Конечно, это может быть и тяжело, но наша обязаность - приобщить их к поэзии. Наше бремя. Ты подумай, ну да, Нол Сен и Юм Той умерли, не выдержали, и тут была и моя вина. Нельзя было начинать с Тютчева - Милюмка - и та чуть концы не отдала, а ей ведь уже не впервой. Надо терпение иметь - дай им сначала что-нибудь нейтральное - Евтушенко например какого-нибудь, а потом переходи к высоким чувствам. Да, конечно это тяжело... Но подумай, скольких мы спасли от невежества. И она - Па Вель бережно стер платком кровь, запекшуюся на ягодицах девочки - она потом будет благодарна нам...
- Я все-таки думаю, что ты жесток, Па Вель.
- Жесток? Я слишком мягок с ними... я упорен, но справедлив...
- Справедлив? Не справедливось движет тобой, а месть! Ты мстишь за свои увечья, за то, что ты не выдержал...
Рука Па Веля сама скользнула вниз, но между полами халата его пальцы не могли нащупать ничего. Двадцать лет назад он сам отнес в черепаший пруд то, что вырвал с корнем, пытаясь избежать входящих гвоздями в мозг стихов Ли Бо - наказания, которое было вменено ему его первым Хозяином...
- Запрещенный прием, Мария, запрещенный прием... - злобно прошептал Па Вель и взял в руки томик Омара Хайама....
* * *
- ммммм....
- Маш, ты что?
- Принеси чего-нибудь попить... жарко...
- Сейчас, сейчас...
Павел, натыкаясь на стены, побрел на кухню, открыл холодильник. При слабом свете лампочки он налил в стакан компота из кастрюли, отхлебнул немного, закрыл дверцу и вернулся в спальню.
- Холодный очень, у тебя горло не заболит?
- ммм... там чем закончилось?
- Где?
- Ну там, на рисовых полях..
- А ты, что - заснула?
- Я даже не знаю... все как в тумане. Дай рубашку сниму что-ли... Так что там с ними стало?
- А где ты заснула??
- Не знаю... поле, река, дедушка там какой-то с сундуком... ну давай, давай.. поэротичнее...
- Спи, спи, зачем оно тебе надо в такую жару...
Павел подождал, пока жена засопела, привстал на локте, посмотрел ей в лицо, и опять потихоньку пробрался в кухню. Из кастрюли он налил себе полстакана компота, придерживая скользкие ягоды крышкой, а потом, поколебавшись немного, плеснул туда мартини... На кухне было прохладней. Он сидел на табуретке, глядел в окно на соседние дома, на небо, которое уже начало сереть в предвкушении зари, на редкие автомобили...
Сна не было ни в одном глазу. В голове его крутилась бессвязная чепуха - какие-то полузабытые стихи давно спившихся друзей, тысячу раз пережеваные эпизоды из юношеских приключений, длинные таблицы посещаемости, списки студентов.... Сергеенко, Коваль, Вайндрух, Чирков....
Ми Люм.
-А не устроить ли мне ей дополнительное занятие после лекций? Время у меня завтра есть... почитаю ей Тютчева. Да, точно. И Фета заодно можно охватить. Да, и Фета тоже.