Адъютант Его Преторианства
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
Аннотация:
- Вбоквел по миру васпов. Расширенная вселенная.
- Авторы - Мария Кириченко и Елена Ершова
- ---------------------------------------
- В Улье каждому офицеру претории положен адъютант. Вот только офицер - неудачливый дезертир. А назначенный ему адъютант - неофит, проваливший экзамен. И наказание, и насмешка. Но когда наступают тяжелые времена, и никто не протянет руку помощи, бывший враг оказывается другом...
- ---------------------------------------
- События, о которых рассказывается в повести, произошли задолго до событий романа "Царство медное" и после кроссовера от Марии Кириченко "Улей"Улей
- СТАТУС: повесть на стадии написания.
|
Адъютант Его Преторианства
Предисловие от авторов
Все началось с кроссовера Марии Кириченко "Улей".
Познакомившись на марафоне "Чтение по обмену", я узнала о ее инопланетной расе воинов - цзы`дарийцах. Она узнала о моих васпах - генетических мутантах, выведенных в качестве идеальных солдат. А если познакомились авторы, почему бы не познакомиться и героям?
И вот двое инопланетных разведчиков отправляются в осиное гнездо, чтобы увидеть Улей васпов изнутри.
Там они узнают, как воспитывают бездушные машины для убийства; найдут друга в лице юного неофита; помогут новоявленному преторианцу украсть эссенцию Королевы, а также обретут в душе то важное, что не вытравить никакими приказами и никаким ядом.
Для цзы`дарийских разведчиков эта история заканчивается.
А для сбежавших из Улья васпов - только начинается.
Пущенная с земли ракета достигает цели, и вертолет падает в тайгу. Теперь им нужно держаться друг за друга, чтобы выжить: дезертировавшему преторианцу и неофиту, провалившему экзамен на зрелость.
Глава 1
ДИН
Тьма отпустила, на прощанье разрешив боли вгрызться в меня. Уйди, зараза. Не до тебя сейчас. Противно пахло сырой землей и колотило от холода, как в тренировочной у Зорга. Придет сейчас, пинками поднимет. Сам я. Сам.
Я открыл глаза и тут же зажмурился от яркого света, но успел разглядеть небо и стволы сосен. Не сдал экзамен, не васпа. Выжил ведь. Утритесь. Морду посекло осколками, помню, что летел сквозь лобовое. Почти посадил вертолет. Лар не смог бы, куда ему. Пе-ри-фе-ри-я. А с претором грызся хорошо. Мне почти понравилось. Я бы не смог.
Открыл глаза снова и терпел, пока резь не ушла, потом собрался и сел. Вертолет увидел покореженный. Движки вдрызг, а лопасти целы. Как меня не покромсало-то в полете из кабины до земли? Свезло. Теперь свобода. Надо, чтоб не зря. Чтоб Лар и Тур выжили.
Я еще раз посмотрел на вертолет. Дверь захлопнулась, преторианец мог и не вывалиться, как я. Жив ли одноглазый? С него станется. Сама Королева выбрала. Не просто так, наверное. Мне жгло проверить. Нестерпимо жгло залезть внутрь и увидеть труп в красном кителе. Хочу свободы до конца. Ну и маузер забрать. Преторианец из него три раза пальнул, патроны еще были. Стрелять я не хотел, но, ежели чего, врагу лучше угрожать маузером, чем палкой. Упали мы в нехорошем квадрате. Справа база ополченцев, слева деревни, и я между ними, как прыщ на заднице. Нужен маузер.
Вертолет опрокинулся на бок закрытой дверью вверх. Я на него кое-как залез, цепляясь за кусты бурелома. Хорошо, не в болото свалились. Хотя почему? Булькал бы сейчас господин преторианец болотной жижей и помалкивал. Черт одноглазый. Чуть не искромсал стеком. Экзамен не сдал, позор васпов.
Я зло рванул на себя дверь, чуть не покатившись по корпусу вниз. Из вертолета пахнуло трупным духом и жженой проводкой. Пилота одноглазый застрелил. Выволок труп из кабины, в кресло Лара толкнул, а Тур помогал тело за ноги тащить. Рядом со мной на скамью усадили, гады. Думал, блевану, но обошлось. Пошарил по стенкам и полу. Но маузера не нашел. Вспомнил, что у пилота должен быть второй. В углу свалка: труп пилота, скамейка, а из-под них торчит красный рукав преторианского кителя. Надо разгребать и обыскивать.
Верхнее мертвое тело рванул на себя, уцепившись за гимнастерку. Тяжелый. Боль прострелила резаный стеком бок. До черных кругов перед глазами. Облокотился, куда не увидел, и опора качнулась. Восставший из мертвых преторианец поднял голову и сверкнул единственным глазом.
- Стой...
Куда там. Я взвился, как ужаленный, и быстро задергал пилота, не обращая внимания на боль в боку. Добрался до кобуры и выдернул маузер.
- Не двигайся, - срывающимся голосом сказал я, наставив на одноглазого пистолет.
Рука дрожала сильнее, чем в избе на экзамене. Выстрелить не смогу, напугать тоже. Куда мне? Неофит перед преторианцем. Но маузер в руке немного придавал уверенности.
Красный черт молча уставился на меня. Не боится, я уже понял. Ни меня, сопляка, ни дрожащего пистолета в руке. Морда кровью из проломленной башки залита. Повязку черную с глаза потерял. Шрамы буграми на пол-лица. На пустую уродливую глазницу я не хотел, но смотрел. Отверткой что ли глаз выковыривали? Мерзость какая.
- По...моги, - прохрипел преторианец.
Я чуть маузер не выронил от неожиданности. Преторианец помочь просит? Хорошо же я головой ударился. Я молчал в ступоре, а одноглазый снова захрипел:
- Ног... не чувствую. Помоги. Или пристрели.
Я крепче сжал рукоять пистолета. Будто опять на экзамене. За спиной Зорг. "Убей. Пристрели". А я весь потный, трясусь и ничего сделать не могу. Как сейчас.
- Давай уже, - шипит ядовито красный черт, - делай что-нибудь.
Я зажмурился и положил палец на спуск. Давай, Дин. Он выберется и убьет тебя. Два раза уже пытался, на третий получится. Мало тебе причин? Вот еще: ты дезертир, Дин, тебя ждет страшная, мучительная смерть в претории. Давай уже!
Нет! Не могу убить. Я трус, слабак и тряпка. Я не васпа. Прав сержант, прав преторианец.
Я опустил руку с пистолетом и глаза в пол. Из-под свалки тел натекла кровавая лужа, подбираясь к моим сапогам. Это с пилота или с одноглазого? Или от обоих одновременно? Дерьмово преторианцу. Сдохнет. Сам не выберется, ног, говорит, не чувствует. Значит, уйти смогу и не догонит. Я поставил пистолет на предохранитель и сунул за ремень.
Одноглазый оскалился.
- Не застрелишь. Тогда вытащи. Люди рядом. Найдут...
- Что мне люди? - гордо вскинул я подбородок.
- Васпы найдут, - проговорил претор, и нехорошо так холодом потянуло, - знаешь, что будет.
Я знал, и потому примерз к борту опрокинутого вертолета. Найдут. Бежать надо. Но преторианец истечет кровью. И все равно сдохнет. Вернее я убью. Не из пистолета, а вот так. Бросив.
- Я прикрою. Вытащи, - тихо сказал красный черт.
Я дернулся и сделал шаг, навалившись на пилота и окончательно сбрасывая его с кучи. Со скамейкой пришлось повозиться. Застряла крепко. До покалеченного претора я добрался, уже выбившись из сил. Под ним столько крови, что меня мутило. Выволок его на борт и чуть не упал рядом. В глазах темно, в ушах звенит.
ЯН
Запах мертвечины. Тяжелая, густая вонь разлагающегося тела. Ни вдохнуть, ни пошевелиться. Холодно. В допросной всегда холодно. И хочется пить. Наставник Харт недоволен мной. Он недоволен, когда эти чертовы шудры издыхают слишком быстро. Тогда он оставляет меня на дыбе в компании мертвых тел. И время замедляется, обретает вязкость. С каждым разом выкарабкиваться все труднее.
Тяжелые шаги. К трупной вони примешивается запах сладости и гари.
Наставник Харт. Я уяснил урок. Я готов к новому занятию. Дай воды...
Моргаю. Свет опаляет роговицу.
Не допросная, а кабина вертолета. И подошедший васпа - не Харт. К черту Харта - его труп скормили Королеве. Он сдох. А я жив. Теперь не ученик сержанта, а офицер претории. И у меня получилось! Почти получилось...
Если бы не чертовы сосунки, спутавшие все планы.
Если бы не ракета.
Если бы не припадок.
Столько не учтенных "если".
Паршивый из меня тактик. Одно радует: они издохли, а я живой. Живой! Хотя, кажется, не только я. Шаги все ближе. В пятне света расплывается силуэт в солдатской форме. Кто ты?
- Стой!
Силуэт дернулся и отскочил вбок. Я сразу узнал его: долговязый сопляк, проваливший экзамен. Ученик Зорга.
Когда он успел подобрать маузер?
Дуло плясало в неумелой руке. По лицу пот градом.
- Не двигайся!
И голос - испуганный, дрожащий от напряжения.
Угрожать мне вздумал, слизняк?
Я попробовал пошевелиться. Рука дернулась, а вот ниже пояса - ничего. Ноги оторваны? Не верю. Просто придавило. Пустяки. Выкарабкаюсь. Хорошо, что этот сопляк рядом. Должно быть, пришел искать оружие. А нашел меня.
- Помоги, - сказал я. - Ног не чувствую...
Долговязый щенок замер, тяжело дыша и все еще тыкая в меня маузером. Пристрелить решил? Давай. Пристрели. Сможешь?
Кажется, я сказал это вслух. Губы неофита затряслись. Взгляд уперся в пол. Дуло заплясало вправо-влево. Не сможешь ты. Кишка тонка. Экзамен провалил, так неужели своего командира застрелишь?
- Ну?
Выдержка прорвалась, как плотина. Обдало жаром, и болью кольнуло где-то ниже колена. Значит, ноги целы. Значит, не парализован. Я выживу. А ты, щенок, сдохнешь, если не решишься прямо сейчас.
- Сделай уже что-нибудь!
Неофит заскулил, зажмурился. Трус. Слабак. Тряпка. Я едва не расхохотался, увидев, как долговязый шкет убирает маузер за спину.
Не сможешь. Я знал.
- Вытащи, - сухо сказал я. - Люди рядом. Найдут.
Шкет гордо вскинул подбородок.
- Что мне люди!
Дерьмово тебя учили, сопляк. Нельзя недооценивать противника с одним маузером в руках и дыркой в боку. Я видел, как слева по гимнастерке неофита расплывалось кровавое пятно: все-таки насадил его на стек. Жаль, не пропорол насквозь. С другой стороны, рано паршивцу сдыхать. Сначала пусть своему командиру поможет. Не боится людей - так про Совет вспомнит.
- Васпы найдут, - прохрипел я, чувствуя, как на языке собирается кровь и желчь. - Знаешь, что будет.
Лицо долговязого посерело. Меня ощутимо обдало чужим страхом - липким, пьянящим. Голова поплыла, и очертания кабины смазались снова. Паршиво. Нельзя расслабляться. Выжить любой ценой.
- Я прикрою, - пообещал тихо, облизнув сухие губы. - Вытащи.
Шкет резко выдохнул и сделал решающий шаг. Давление на грудь ослабло, и я попытался приподняться на локти. Хреново получилось. Тело сковало слабостью, но я попытался еще. Неофит подхватил меня подмышки и поволок. Вот тогда я и почувствовал, как болью прострелило правую ногу. Она изогнулась под неестественным углом, и штанина выше голенища сапога насквозь пропиталась кровью. Неофит в изнеможении опустился на пол, привалившись плечом к искореженной скамейке.
Рано отдыхать собрался.
Я попытался сесть. Нога вспыхнула болью, словно Харт прижал к ране раскаленный прут. Я стиснул зубы, выравнивая дыхание.
- Паршиво, господин преторианец? - тихо спросил шкет.
Взгляда не поднимал. Дисциплина. Зато пялился на окровавленную штанину. Крови много. Действительно, паршиво. Что там, под голенищем? Не разглядеть.
- Сними сапог, - велел я. - Посмотрю.
Шкет мазнул по мне испуганным взглядом, но быстро отвел глаза.
- Да, господин преторианец, - почти прошептал он.
Его пальцы дрожали, обхватывая мокрый от крови сапог. Электрический разряд пронизал ногу и побежал по телу выше, отзываясь в нервных окончаниях ослепляющей болью. Я рефлекторно выдохнул, и сопляк замер.
- Больно, господин преторианец?
Дурацкий вопрос от дурацкого неофита. Как ты вообще до экзамена дожил, слизняк? Дарскому офицеру не задают подобных вопросов. В Улье вообще не задают вопросов. Дерьмовые у нас сержанты. С каждым годом все хуже. То ли дело старая школа, вроде Харта.
Я оскалился и процедил:
- Пустяки. Тащи.
В голенище хлюпнуло. Шевельнулась отломанная кость, и эта вспышка боли была такой яркой и ослепляющей, что я снова поплыл, а лицо неофита зарябило от танцующих белых мушек.
- Стой.
Он замер, в волнении кусая губы. От крови пальцы стали красными и липкими. Большая кровопотеря. Немудрено, что меня накрывает от слабости.
- Надо резать.
Теперь сопляк в упор уставился на меня, приоткрыв рот и напрочь позабыв субординацию. В глазах плескался неприкрытый ужас.
- Ногу, господин офицер? - на выдохе спросил неофит.
- Сапог, придурок! - рыкнул я. - Режь голенище!
Сопляк вжал голову в плечи и принялся озираться по сторонам. Дать бы ему в зубы, да самого от слабости шатает. Сердце выстукивает ломаный ритм, и горло обложило сухотой. Воды бы...
- Чем, господин преторианец? - услышал я голос неофита.
"Ножом, идиот", - хотел сказать я.
Не сказал. Вспомнил, что не было ножа. Только...
Я рефлекторно взялся за портупею, но вместо прорезиненной рукояти стека ощутил пустоту петли.
Кра-ак! - жутко отозвалось эхо.
И сердце забилось часто-часто, а потом дрогнуло и встало. Я вспыхнул, как головешка. И тут же прогорел дотла. Я больше не видел долговязого сопляка, не видел искореженной кабины, а только человека с бледным лицом и решительно поджатыми губами. Лазутчика, который долгое время прикидывался васпой и сбежал, как крыса, как жалкий трус. Сученка, которому не хватило духа пристрелить своего сержанта, зато хватило наглости переломить мой стек о колено.
Мой. Преторианский. Стек.
Эхо вновь отозвалось болезненным хрустом. Или это хрустнули пальцы, сжимаясь в кулаки? Я крепко зажмурился. Разлепил веки опять. Передо мною сидел на корточках неофит. Я облизнул губы, ощущая на языке сладкий привкус крови и страха. Они поплатятся за это. Когда я найду лазутчиков, я буду пытать их долго, сантиметр за сантиметром сдирая кожу. И этот сопляк поплатится тоже. Как он поплатится! Гордись, наставник Харт: теперь от моих рук никто не подыхает быстро.
Сопляк тяжело дышал, слегка пружиня на носках. Готовый в любой момент вскочить и дать деру быстрее саранчи. Не спугнуть. Он пока нужен.
Медленный вдох. Медленный выдох.
- Найди... стек, - хрипло сказал я.
Сопляк вытаращил глаза, будто не веря своим ушам. Если он о чем-то меня спросит, я сорвусь. Вцеплюсь ему в горло. И плевать на перелом. Давай, слизняк. Спроси свое проклятое: почему?
Он не спросил. Сглотнул комок - я видел, как дернулся кадык. Но промолчал. Не такой уж и дурак, как оказалось.
- Обломки... должны быть тут, - говорить было трудно. Не только из-за пересохшей глотки. Тоска грызла меня. Червивым клубком ворочалась под сердцем. Я действительно позволю сопляку касаться моего стека? Пусть даже обломанного? Действительно?
"Да, - сказал я себе. - Проклятье. Да".
Моргнул снова, почувствовав жжение в глазном яблоке. Прохрипел:
- Ты понял?
- Понял, господин преторианец, - совсем тихо произнес неофит.
- Выполняй.
Сопляк метнулся вглубь кабины. Я подождал, пока он повернутся спиной, и запустил в волосы дрожащие пальцы.
Глава 2
ДИН
Снаружи стремительно темнело. Закопченные окна и без того наплевательски освещали кабину вертолета, а теперь и вовсе приходилось спотыкаться впотьмах. Куда же Тур зашвырнул обломки? Недолго я радовался, услышав хруст. Озверевший преторианец рычал и метался так, будто ему не стек сломали, а как минимум оторвали яйца. Если бы не припадок, лежали бы мы с Туром рядом с пилотом. Ну как рядом? В той же кучке. Руки отдельно, ноги отдельно.
Я осторожно шарил руками по обшивке. Как только порежусь, значит нашел. Знал уже, на что способно жало господ офицеров. Всем боком чувствовал. Наконец, пальцы наткнулись на рукоять. А в стороне и отломанное лезвие.
Не хочу быть сержантом. Тем более для преторианца. Мутит меня от крови. От своей нет, а на чужую не смотрел бы никогда.
Резать голенище не получалось. Только пилить, скользя окровавленными пальцами и роняя обломок стека. Каждый раз, когда я терял инструмент, красный черт пыхтел и морщился. Я не знал, то ли пилить быстрее, то ли пора уже голову прятать. Долбанет со злости. Точно долбанет.
Черная кирза разошлась, харкнув мне кровью на ладони. Я боролся с желанием вытереть руки хотя бы об себя. Хорошо преторианцу, на красной форме крови не видно. На голень прилипло что-то желтое, острое. Меня снова затошнило, когда я узнал обломок кости.
- Жгут делай, - сухо сказал преторианец, - надо кровь остановить.
Я чуть было не вякнул "из чего", но вовремя одумался. Тряпок вокруг двум сержантам на перевязку. Красную штанину мне кромсать черт не даст, свою гимнастерку жалко, а пилоту уже все равно. Я резал край гимнастерки на трупе и рвал ткань на полоски. Как мог рвал, не до красоты. Закончил и вытолкал труп из вертолета наружу. Крутить жгут претор велел на бедре. Шипел то "туже", то "слабее" и пару раз я в зубы получил.
- Шину... делай, - выдохнул преторианец, облизывая побелевшие губы. Морда цветом как у пилота. У трупа разве что немного синее. Ладно, кровь остановили. Дальше.
Хорошо ему. Сидит, командует: то принеси, это сделай, а где я ему шину найду? Обшивку драть? Или? Я замер, смотря на лежащее рядом древко стека. Хорошая палка, как раз на голень. Ровная, крепкая. Мне жгло плюнуть на мнение красного черта и примотать её к сломанной ноге. Но самому предложить боязно. Если буду пристально смотреть на древко, может офицер допрет сам?
- Не трогай. Наружу иди, ветки режь, - голосом мертвяка сказал претор, потом помолчал и добавил. - И воды найди.
Понял, командир. Нет, так нет. Ох, еще и воды. Я распрямился и тут же крякнул от резкой боли в боку. Себя тоже надо перевязать. Сгреб часть лент и лоскутов разрезанной гимнастерки пилота, подхватил лезвие стека и выбрался наружу. Противно здесь. Мертвечиной не воняет, а катакомбами шудр прет. Сыро, холодно, мерзко и темно. Надо шевелиться, а то вообще ничего не найду. Я уверенно направился к кустам и вдруг остановился. За мной никто не гонится, на прицеле не держит и смертью не грозит. Красный черт остался в вертолете: беззубый, слабый, почти дохлый. Так почему я должен искать ему воду? Не должен. И плевать, что преторианец. Я сбежал, а будто все еще в Улье. Зараза.
Выдохнул и посмотрел в гущу леса. Идти надо, но куда? Прямо? Хорошо, а зверье? А нечисть, про которую шептались рядовые? Ночь скоро, куда я в темноте приду? Прямо в руки патрульным? Обратно в Улей потащат, пытать будут. К людям? Порешат на месте. Нет, надо утром. Когда светло станет. Ночь пережду в вертолете. Маузер у меня, а претор с такой ногой сам даже отлить не сможет. Не до меня ему. Шину сделаю, воды принесу и отстанет. Вода и самому нужна.
Судя по вони где-то рядом была вода. Стоячая, тухлая, невкусная, но вода. Я продирался через кусты, стараясь запоминать, куда иду. Хотя такой ориентир, как коптивший небо оранжевый вертолет хрен потеряешь. Под сапогами скоро зачавкало и захлюпало. Где же? Деревья остались за спиной, а я вышел на ровное место, густо поросшее травой. Два шага и сапог чуть не утонул. Нет, это грязь, рано. Дальше.
Претор гад везучий, будет тебе напиться. Кувшинка. Та самая, которая растет в воде, прячась за круглыми жесткими листьями. Я присел на корточки, с наслаждением вычерпывая из-под листьев пригоршни воды и оттирая с морды пот. Потом стянул пропитавшуюся кровью гимнастерку и аккуратно, не трогая рану, вымыл живот. Проложил порез чистым, сухим лоскутом и наскоро примотал. Гордись, наставник Зорг, не совсем пропащий у тебя ученик. Оделся, срезал пару толстых веток с кустов, а воду набрал в лист кувшинки. Лил через сложенную тряпку, чтоб без тины. Глотать и так придется, зажав нос. Стемнело. Пора возвращаться. Я закрутил башкой, ища вдалеке вертолет, и услышал короткий, полный чудовищной боли крик. Претор. Загрыз его уже кто-то? Нет, не может быть. Красный черт сам кого хочешь загрызет, даже без ноги.
Я бросился к вертолету, на бегу роняя капли драгоценной воды. Маузер болтался за поясом, но руки чем только не заняты. И голова тоже. Страшно стало. Если до вертолета добрались звери, то куда мне деваться?
Нет. Рано испугался. Никого. Пусто.
Забрался внутрь, расплескав еще воду, но несколько больших глотков осталось. Офицер сидел там же, где я его оставил. Не просто бледный, а уже бледно-зеленый, густо покрытый испариной.
- Принес? - спросил меня почти мертвец. - Давай.
Я со слабостью в коленках подошел ближе, опустился на корточки. Не вижу, почему орал, зачем орал? Что случилось? Единственный глаз лихорадочно блестел, треснувшие от сухости губы уже не прикрывали оскал. Я осторожно ткнул в зубы лист кувшинки, а претор даже не пошевелился. И тогда я увидел сломанную ногу в разводах крови. Большая, однако, дырка. А кости не видно. Зараза. Да как так? Сам перелом вправил? Сам? Правда? Лют господин дарский офицер. У меня башка лопалась, я не понимал как.
Я боюсь его.
- Давай, - слабо сказал преторианец.
И я снова приложил лист ко рту, одной рукой поддерживая вдруг завалившуюся на меня голову. Красный черт шумно глотал и давился. Испарина с белобрысой головы оставила на моей гимнастерке темный влажный след. И он в сознании после того, что сделал? Не может быть. Голова снова ткнулась в меня, а я не смог оттолкнуть. И страшно, и жалко его, и зависть берет, какой сильный. Мне таким никогда не стать, даже если глаз потеряю, и Королева ужалит. Уродливый только. Кровь что ли оттереть? Я достал из кармана мокрую тряпку и осторожно стал водить по лбу преторианца, смывая кровь. Где-то на голове рассечена кожа, вот и набежало оттуда. Черт не злился, не прогонял, и я осмелел. Оттер щеку и подбородок, и только тронул скулу, как претор дернулся и отстранился.
- Хватит. Шину делай.
- Да, господин офицер, - промямлил я, хватаясь за принесенные ветки. Приложил с боков к голени и пока приматывал обрывками ткани, краем глаза следил за претором. Он будто засыпал, качаясь и заваливаясь то вперед, то назад. Дерьмово. Как же ему сейчас дерьмово. Слабый до беспамятства. Точно скоро подохнет.
ЯН
Сопляк ушел за водой, а я первым делом полез за пазуху. Пробирка с эссенцией Королевы, спрятанная в жестянку, была на месте. Не разбил, не потерял. Славно. Теперь это подождет. Надо решить, что делать с переломом.
Кость торчала в прорехе галифе. Вправлять нужно. Сопляк не сможет, а сержантов рядом нет. Никого нет. Придется самому.
К ноге не притронуться. Боль пожирает, как голодная болотница. Тронул колено и едва не взвыл. Хорошо, что сопляк ушел и не видит моей слабости. Да что случилось, Ян? Чего разнюнился? Разве это твой первый перелом? Харт любил ломать кости. Начиная с пальцев и заканчивая ребрами. Звук до сих пор стоит в ушах - крак, краак...
Хрустят ветки под сапогами ушедшего неофита.
Хрустит ломающийся о колено стек.
Знал бы сопляк, какая честь ему оказана - рубить ветки подарком Королевы.
Эта мысль показалась забавной настолько, что я затрясся в беззвучном смехе и сейчас же поплатился за это новой волной боли. Надо бы не шевелиться. Но как тогда вправить кость?
Я попытался снова.
Дотрагиваться до ноги все равно, что до оголенного нерва длинным зазубренным шилом. Кабина расходилась цветными кругами, в горле клокотали хрипы. Слишком больно. Я не смогу.
Снова отдернул руки и тут же обругал себя за это. Скоро вернется пацан, а я разнылся, как салага.
Поднял древко стека, зажал между зубами. Так легче терпеть боль. Хотя какая может быть боль у васпы? Васпа ничего не чувствует. Васпа всегда холоден и собран.
Под пальцами заскользила пропитанная кровью ткань. Я зажмурился и обхватил руками ногу, и словно упал в кипяток. Теперь быстро. Соберись, тряпка! Ты офицер преторианской гвардии Королевы. Ты огонь! Ты смерть! Ты ярость!
Делай!
Крак!
С мокрым хрустом кость встала на место, а я заорал, выронив изо рта стек. Огонь плясал на обнаженных мышцах, глодал кости, вгрызался в нервные узлы. На какое-то время меня парализовало от боли, и я завалился на спину, тяжело дыша и глотая слюну и кровь. Но все-таки не отключился. Сквозь обложивший звон я услышал торопливые шаги. В мельтешащем хаосе различил долговязую фигуру неофита.
Не сбежал. Это хорошо. Не все дерьмово с дисциплиной. Место солдата - рядом с его командиром. Сам сдохнет, а командира обязан вытащить. Хотя какой из сопляка солдат? Недоучка. Позор для Дарского воина. Такой предаст и глазом не моргнет. И все же вернулся. С водой.
Действовал, как на автопилоте: упереться локтями, приподнять спину, вскинуть голову.
- Принес?
Я не расслышал, ответил ли мне сопляк. Смотрел вперед, но ни черта не видел. Голова звенела, шла кругом, и я едва не проваливался в трясину беспамятства.
Хрен вам. Рано еще.
- Давай, - потребовал я.
И наконец-то ощутил, как в зубы ткнулось что-то мокрое, пахнущее тиной.
Вода.
Пил, захлебываясь. Хватило на несколько глотков. Как же мало! Я едва не зарычал от досады, но силы покинули меня, и я уперся лбом в плечо сопляка и, кажется, отключился.
Очнулся от ощущения влаги на лице. Слизняк стирал с моей щеки кровь, и я дернулся, оттолкнул его руку.
- Довольно. Шину делай.
С этим он справился хорошо, хотя и смотрел на меня, как, должно быть, смотрят на мертвяка. Я и есть почти мертвяк. Пока щенок накладывал шину, я то и дело соскальзывал в темноту. Дерьмо. Если потеряю сознание - обратно могу не выкарабкаться. Сдохну от потери крови. А нужно выжить.
- Личный номер?
Сопляк явно не ожидал вопроса. Дернулся, словно я отвесил ему оплеуху. Но молчал недолго, ответил:
- Пятьсот пятьдесят.
Круглое число. Красивое. Хоть рисуй.
Такое же красивое и круглое число было у лазутчика, который достал для меня эссенцию Королевы, помог мне сбежать, а потом прыгнул с парашютом со своим подельником, как только в вертолет попала ракета. Не знаю, кем был лазутчик. Не васпой точно. И не человеком. Даже если убеждал меня, что человек. Какая разница? Ради своей цели я готов заключить договор хоть с самим дьяволом. Только лазутчик не был дьяволом. Слабак. Сосунок. Дезертир. Жалостливый. И пятьсот пятидесятый так похож на него - даже лицо такое, не характерное для васпы. Бла-го-род-но-е.
Не сбежал.
Воду принес.
Шину наложил.
Морду от крови вытер.
Круглое число. Круглый дурак.
Но дурак полезный.
Я облизал зубы и прохрипел:
- Говори... со мной.
Неофит глянул испуганно, как будто я предложил выпотрошить себя обломком стека.
- Поговори... со мной, - повторил хрипло. - Мне нужно... оставаться в сознании.
Сопляк повел худыми плечами, но заговаривать не решался. Я подтолкнул его, спросив вкрадчиво:
- Ты ведь... сбежать хотел?
Не лучшее начало для разговора. Неофит напрягся, словно решая, выскочить ли за дверь прямо сейчас или сдыхающий преторианец со сломанной ногой не представляет для него опасности. Наконец буркнул под нос:
- Так точно, господин преторианец.
Смело. Чистосердечное признание как оно есть. За такое от тебя, шкета, по куску в претории отрезать будут.
А что сделают с дезертировавшим преторианцем?
Неприятно кольнуло под ложечкой. Поморщился. Не время сейчас. Спросил:
- И куда... собрался?
Неофит еще ниже опустил голову. Ответил совсем тихо:
- Не знаю, господин преторианец. Подальше от Улья...
- Не нравится, значит?
Сопляк молчал. Все еще осторожничал. И я не мог его винить. Зато готов поклясться, что подобный разговор уже был. То же самое говорил лазутчик, исходя ненавистью к законам Улья, сержантам, пыткам, тренировкам, убийству, преторианцам и самой Королеве. И я ожидал, что сопляку тоже прорвет плотину. Но он только помотал головой.
Лазутчик не был васпой. А пятьсот пятидесятый был.
- К людям нельзя, - осторожно сказал я. - Убьют.
Шкет шмыгнул носом и утерся кулаком. Показалось, или в уголке глаза блеснула влага?
После краткого облегчения вернулась боль.
Снаружи темнело. Тени собирались в углах кабины, окрашивали мир в монохромные цвета. Не терять сознание. Только не терять сознание.
- Назад нельзя... - прошептал неофит, забыв об уставном обращении. И скис совершенно.
Мы молчали. Ночь занавешивала окна черным покрывалом. Я время от времени встряхивал головой, прогоняя обволакивающую слабость. Боль постепенно теряла остроту, становясь тупой и давящей, как тугая повязка. Фигура мальчишки почти сливалась с тенями, и я больше не видел его лица, но чувствовал отчаяние и страх. Зачем сбежал? На кого надеялся? На лазутчиков? Бросили они тебя, пятьсот пятидесятый. Шкуру свою спасали. А ты не спас. Куда пойдешь теперь?
- Есть... одно место, - тяжело произнес я.
Показалось или шкет навострил уши? Пусть слушает. Не каждый день господин преторианец сопляков в свои планы посвящает.
- Есть место, где переждем, - продолжил я, срываясь на хрипы. - Далеко. В лесу. Не найдут. Ни люди. Ни васпы. Хочешь?
Сопляк быстро кивнул. Верит или нет? Надо, чтобы поверил. Нужен ты мне, пятьсот пятидесятый. Досадно осознавать. Противно даже думать. Но без тебя, дурака, сдохну.
- Я ведь тоже... бежал, - зашептал я, чуть подавшись вперед, и снова ощутил, как прострелило ногу. Но на этот раз даже не поморщился. Щенок напрягся, замер, впитывая мои слова, ловя срывающиеся признания. - Устав я нарушил. Знаешь? - неофит качнул головой. Ну да, откуда тебе? Никто не знает. - Женщина у меня есть...
Сопляк вскинул подбородок. Даже в наступившей тьме увидел, как вы глазах вспыхнули искры надежды. Не ожидал? Господин преторианец полон сюрпризов. Я усмехнулся, и неофит снова уронил подбородок.
- К ней уйти хочу. Красивая. Сладкая. Целует крепко. Знаешь, как?
Неофит молчал. Сопел. Не знает он. Бабы не видел. Всю жизнь, как из кокона выполз, в Улье провел. В тренировочных да казематах.
- Хочу быть с ней. Жизнь новую хочу. Без убийств. Без пыток. Без сержантов. Без претории. Без самой Королевы.
Сопляк резко выдохнул и задрожал. Я слышал, как стучат от волнения его зубы, как ходят под гимнастеркой мышцы, как пальцы сминают и расправляют ткань на галифе. Волнуется. Не знает, верить ли? А верить надо.
- С лазутчиками у меня Договор был, - жестко сказал я. - Только они его не выполнили. Сбежали. Трусы! А ты смелый. Остался. Помог. Прощу, если поможешь. Уйдем вдвоем. Далеко. В тайгу. Переждем погоню. Меня ведь тоже найдут - не помилуют.
Неофит согласно кивнул. Знает. Обхватил колени, положил подбородок на руки, глядя в пустоту. Потом спросил тихо:
- Вы... правду говорите, господин офицер?
- Клянусь Королевой! - без колебаний ответил я.
Наклонился к нему, повернул за плечо. Так и есть. Кусает губы. Носом шмыгает. Того гляди - заревет. Слюнтяй.
- Я не лгу. Слово преторианца. Мне бы до нее добраться. Один не справлюсь. Подохну. Поможешь?
Он кивнул. И я в изнеможении откинулся назад. Голова поплыла, очертания кабины смазались. Но на грудь больше не давило. Сердце отстукивало взволнованно и радостно: поверил. Поверил! Теперь можно не беспокоиться. Почти легко.
- Запри дверь, - устало произнес я. - Заночуем тут.
Глава 3
ДИН
Дверь я запер довольно плотно. Ветром не откроет, да и хищники не должны проломиться. Все же не хлипкая перегородка ячейки в казарме, а солидная железная дверь. Но страх никуда не уходил. Чем темнее и тише становилось вокруг, тем чаще я вспоминал страшилки про болотниц, про Рованьского зверя.
Тупо.
Я закрылся в разбившемся вертолете с преторианцем, а боюсь лесных зверей.
После рассказа красного черта башка трещала, как после слов Лара: "Давай уйдем из Улья". Не прав одноглазый, Лар не сбежал, я сам вытолкал его с Туром из вертолета, отдав парашюты. Они люди, они бы разбились, а я васпа. Плохо без них. Придумали все, знали, что делать, куда идти. Дружили. Их сержанты за это били, запрещали, а они все равно дружили. Неправильные. Бла-го-род-ные. Даром, что люди.
Преторианец тоже оказался неправильным. Теперь я понял, как с ним Лар сговорился - женщина. Любовь под запретом. И красный черт тоже не побоялся ни Совета Десяти, ни гнева Королевы. Похож на Лара, но лучше. Сильнее. С ним хоть и страшно, но не так, как одному. Добраться бы до того дома в тайге, а дальше я сам. Надеюсь.
Претор дышал тяжело, сипло. Я сел рядом, чтобы слышать, что жив. Говорить просил, а я не знал о чем. Да и как? Глаз не дозволено поднимать рядом с телохранителем Королевы, а я ему о своей неофитской жизни рассказывать буду? Темно стало совсем. Моя голова отяжелела, упала на грудь. Зараза. Отключился все-таки. На мгновение глаза закрыл. Встать, боец!
Кабину вертолета заливал холодный белый свет из окон. Будто в небе включили гигантский прожектор. Луна. Я никак не мог проснуться, сжимая кулаки на затылке и отчаянно дергая себя за волосы. Я что-то забыл. Что-то очень важное. Тихо. Сейчас вспомню. Тихо... Преторианец не дышал. Потерял сознание и умер.
В груди скрутилась тугая пружина. Я не мог вздохнуть, будто Зорг опять переломал все ребра. Не уследил. Командир просил меня, а я заснул. Тряпка. Слизняк. Дерьмовый я васпа. Все еще не веря, я прижал два пальца к вене претора под нижней челюстью. Где-то глубоко, слабо и сонно бился пульс. Сердце офицера толкало кровь заведенным мотором.
- Господин преторианец, - позвал я одноглазого.
Не шевельнулся. Зеленый, холодный, мертвый. Я осмелился и чуть-чуть пихнул его в плечо.
- Господин офицер.
Снова ничего. Чем же привести его в чувство? В ухо крикнуть? Водой окатить? Да, холодной, из болота, должно помочь. Я подорвался к двери и, взявшись за ручку, услышал: