Оторвав трясущуюся ладонь от чугунного парапета, человек не оглядываясь соскочил на пешеходный переход. Понурившись, глядя на воду, он простоял на мосту не меньше получаса и теперь бросился на дорогу, ринулся так бездумно и внезапно, словно хотел закончить жизнь под колесами несущихся галопом машин. К счастью, этим ранним утром асфальт был совершенно сухим, а поток транспорта еще не достиг своего апогея.
Человек бежал по дороге, высоко, слишком высоко поднимая колени, пересекал мост наискосок. Выражение иссиня-темного лица было странным, жутковатым. Черные длинные волосы выбились из-под кепки, клочьями пакли повисли на худых плечах, хлопали по простенькой болоньевой куртке. Один, два, пять автомобилей затормозили, пугая окрестности резкими взвизгами покрышек. Уходя от столкновения, грузовик запрыгнул на бордюр, водитель машины пулей выскочил из кабины, рассыпая выражения, от которых, казалось, вскипела река под бетонной дугой.
Оказавшись на противоположной стороне моста, человек вновь схватился за парапет, помедлив немного, устремился по пешеходной дорожке. Водитель грузовика еще горячился, когда он добрался до подъезда дома, стоящего на набережной, коснулся кнопки звонка. Замок открылся мгновенно, и человек исчез в дверном проеме...
На площадке второго этажа его встретил импозантный, в возрасте, мужчина, одетый в короткий домашний халат с белоснежными отворотами и расшитым золотыми узорами поясом.
- Лучше по фамилии... доктор Кобальт, - в ответ на витиеватое благожелательное приветствие буркнул человек, без приглашения нырнув в квартиру. Голос у него был тихий, гнусавый, тяжелое сбивчивое дыхание делало речь неразборчивой.
- Лимериков, извольте по коридору направо, - подсказал хозяин, с неудовольствием, даже некоторым подозрением поглядывая на грязные ботинки гостя, на видавшую виды куртку. Лимериков и не подумал разуться, сгорбившись, затопал по прихожей, оставляя следы. Негромкая умиротворяющая музыка была гостю путеводной нитью.
Хотя кабинет располагался в торце здания, оба окна выходили на мост. Вдоль внутренней стены тянулись шкафы, от первой до последней полки забитые книгами. На архаичном полированном столе светился монитор компьютера, лежал раскрытый ноутбук, горела лампа с зеленоватым абажуром. У небольшого симпатичного электрокамина располагались роскошные уютные кресла, но гость предпочел устроиться на полу, в дальнем, самом темном углу кабинета, по восточному скрестив ноги.
- Странная это штука, материализация собеседника, прежде знакомого лишь по строчкам электронных посланий, - заговорил хозяин. - Вы помните, Лимериков, я доктор технических наук, а вам, возможно, требуется...
- Боюсь сильнее всего на свете.
- Следовательно, меня вы не...
- Тоже цените Бетховена, Цеппелинов, Шопена, Шокинг Блу, Оззи с Черными Шабашниками, Чайковского.
Доктор натянуто улыбнулся, неловко усаживаясь на полу.
- Коллега-меломан, я наблюдал за вами вот из этого окна. Вы решались перейти дорогу без малого тридцать восемь минут, - осторожно, делая паузы после каждого слова, сказал хозяин. - Посему заключаю, дражайший, отчаянный тон вашего электронного письма изрядно смягчен. Третьего дня вы писали мне...
- Дебюсси?
- Гайдн... Старший Гайдн, разумеется. Согласитесь, его музыка наиболее точно сообразовывается с обстановкой и предстоящей беседой. Поверьте, Лимериков, я технарь, мне не слишком привычна роль этакого эскулапа, знатока психологии, инженера человеческих душ...
- Не сумеете помочь, - произнес гость, забиваясь в угол. Его лицо, прежде освещенное скупым зеленоватым лучиком от лампы, растворилось в темноте.
- Что? Отступление на фронтах? Беспорядочное бегство?! Дайте мне хотя бы попытаться! Вы попросили помощи, следовательно, существование проблемы вами не отрицается. Вы все-таки перешли дорогу, Лимериков, следовательно, имеете желание и полную возможность устранить проблему. Теперь необходимо сделать третий шаг. Штука такая, поверьте в реальность наших с вами сил!.. Ну же! Готовы разрушить плотину?
- Боюсь пробовать, - коротко ответил гость.
- Итак, Лимериков, вы писали о катастрофичной неспособности к социальной адаптации. Полагаю, штука невыносимая. Каковы же основные проявления, кроме устойчивого желания остаться в одиночестве, разумеется?
- Не умею разговаривать, не умею переходить дорогу... не умею жить. Не умею, не умею, не умею, не умею. Ничего не умею. Страх в братьях. Ужас в сестрах. Лежит проклятие. Мир грубый, чужой, чужой и бесцеремонно наглый. Читали историю человека-амфибии?
- Беловского?.. Простите, Беляева? Ихо.. Ихтио... В раннем детстве, кажется, что-то подобное перелистывал. Еще мне кажется, вы вполне сносно говорите!
- Живу наедине с мыслями. Завтрашний день, это завтрашние мысли. Стоит выйти на улицу, оказаться рядом с другим человеком, увидеть здание, машину, и задыхаюсь. Не живу. Даже не существую. Стоит человеку посмотреть, тело разрывается на части, мозг растекается студнем. Уже ни мыслей, ни чувств, один комок вопящей боли, который только и хочет, чтобы забиться в какую-нибудь нору. Лежит проклятие несчастного Ихтиандра. Земля не просто чужой мир, это чужая вселенная. Не живу. Не дышу. Не существую. Хотелось бы оказаться где-нибудь в космосе, но звезды похожи на глаза людей. Хотелось бы очутиться под водой, но не умею плавать, а рыбы слишком безобразные чудища.
- Можете сказать громко... Я не умею плавать. Или... Я обожаю прогрессивный хард-рок ничуть не меньше композиторов венской классической школы... Понимаете? Я!
- Вам сказать?
- Конечно мне!
- Вслух?
Доктор пожевал губами.
- Ихтиандр, вот какая штука... Книги, музыка и Интернет вас не пугают. Вы не находите это удивительным, Лимериков?
- Нахожу ужасающе пугающим.
- Что, если вам появиться на улице с пачкой книг собственного сочинения в авоське? Станковым пулеметом на плече? Красавицей - женой под руку? Кроличьей лапкой на шее? Выпивши... простите, до нецивилизованного состояния? С охраной и в бронированном лимузине с мигалкой?.. Не подходит? Полагаете, многим из людей легко дается жизнь, шаг, вопрос, слово или решение? Дорогой мой, человека без психологических проблем вообще нет в природе! Социум изменяет не стремление конечных индивидуумов жить качественней, а их естественное желание найти абсолютную защиту. Вы видели когда-нибудь успешных людей?
- По телевизору.
- Вот именно, по телевизору! Фабричное производство личин, тиражирование пограничных состояний, райские кущи для специалиста по бихевиоризму. Лимериков, запомните, самый несчастный в мире человек, это тот, кто скрывается под яркой маской, боясь признаться самому себе в слабостях, хотя бы мысленно коснуться больного места. Не каждому, поверьте на слово, нужно вскрывать черепную коробку, чтобы перебрать главную передачу. Чаще всего для равновесия человеку необходима пустяковина. Пятерка в дневнике сына, улыбка супруги, новый галстук, доброе слово прохожего, ровная дорога, два рубля мелочью в правом кармане брюк... Право, вы будете смеяться, я добрых сорок лет практически не расстаюсь с серебряным портсигаром прадеда. Действительно, уравновешивает... Впрочем, речь ведь сегодня не обо мне... Штука такая. Вы человек, вы образованный человек, вы прекрасный собеседник, вы меломан, вы личность. Вы ведь сами человек! Вы личность, Лимериков! Послушайте, Лимериков, вы хотя бы иногда смотритесь в зеркало?
Гостя затрясло так, что кресло, за которое он вцепился, поползло вперед.
- Другой вселенной мы с вами не найдем? Не найдем, - начал размышлять доктор. - Необходимо приспосабливаться к жизни в этом, пусть даже враждебном пространстве? Необходимо. Если мне, допустим, заблагорассудится погрузиться на морское дно, я одену акваланг? Не сомневайтесь, одену. А рыбы, по-вашему, безобразные чудовища, комфортно обитают в аквариумах? Обитают, такая штука. Опускаясь на дно, я возьму баллон кислорода, рыбам в аквариум наливают воду. Коллега, так что же нам делать с проклятием Ихтиандра? Не знаете? Вам нужна защита в этой чужеродной вселенной, Лимериков... Помогите мне встать, оказывается, я до изумления отсидел ноги.
Гость не шевельнулся. Доктору долго, с кряхтением, устрашающим ворчанием пришлось подниматься самому. Некоторое время покопавшись в ящиках стола, он вытащил миниатюрный приборчик, компакт-диск, провода и пару батареек, которые зачем-то положил на клавиатуру ноутбука.
- Покажитесь на свет, Лимериков, я расскажу вам, какую вещь отдал мне внук. Если не ошибаюсь, никто кроме нас с вами лазерных дисков нынче не слушает и в магазинах нам такую штуку не сыскать... Дружище Лимериков, вы что-нибудь читали о снаряжении космонавтов? Теперь у вас будет личный скафандр, специально для идентификации себя в обществе людей. Кстати, не забудьте вернуть мне диск Цеппелинов с оказией. Коллекция все-таки... Ну же, коллега... Лимериков... Драгоценный мой коллега, выбирайтесь, выбирайтесь смелее!
...Проводив гостя до площадки первого этажа, доктор Кобальт вернулся в квартиру, прошел в кабинет, стараясь не наступать на грязные следы, которые его, похоже, отчаянно пугали. Сделав музыку громче, доктор сдвинул штору и присел на подоконник, играя серебряным портсигаром.
К мосту, высоко поднимая колени, шагал Лимериков. Белые наушники криво сидели на засаленной кепке. Добравшись до пешеходного перехода, он схватился за парапет, но уже в следующую минуту предупреждающе поднял руку, останавливая поток транспорта. Довольно уверенно перебежав дорогу, Лимериков галантным, хотя и неуклюжим жестом поблагодарил водителей.
Вид у него был настолько чудаковатый, что доктор Кобальт не удержался от добродушного короткого смешка. Будто почувствовав на себе взгляд, Лимериков обернулся к дому на набережной и, придерживая наушники плеера, сделал движение, словно хорошенько наподдал ногой невидимый мяч.