Аннотация: История трагической гибели талантливой девочки-поэта. Кто виноват?
НАДЯ - НАДЕЖДА Новая редакция
Снег, сползающий с крыши, превращался в бойкие, весёлые капли, которые музыкально колотили в жестяной подоконник-металлофон за окном. Радостные синицы, стайкой сидящие на ветках, хором славили весну, солнышко и предвкушали будущие радости и заботы о новом звонком потомстве.
Этот концерт отвлекал учителей от педсовета, итогового, в конце третьей четверти. Природный оркестр навевал мысли о скором конце учебного года, желанном отпуске, дачной трудовой суете, поездках, удовольствиях и блаженќном безделье. Одним ухом слушая доклад директора школы, приятным мечтам предавались многие, находящиеся в классе, кроме вечных проверяльщиков тетрадей - словесников и математиков, спрятавшихся на последних партах за широкими спинами коллег.
В приоткрытую дверь сказали: " Ирину Михайловну можно? Срочно".
Молодая учительница, сидящая недалеко от двери, вопросительно взглянула на директора школы. Маргарита Ивановна оторвалась от доклада и кивнула. Ирина Михайловна тихонько выскользнула из кабинета, где между двумя сменами проходил педсовет. Через несколько минут она вернулась, но почему-то не села на свое место, а прислонилась к стене. Сидевшая за ближайшим столом учительница истории Нина Ивановна взглянула на коллегу и, увидев ее побледневшее лицо с расширенными глазами, шепотом спросила: " Ты что, Ира?" - Потом уже с тревогой: " Что случилось?" Учителя, сидящие рядом, оглянулись на продолжавшую стоять учительницу. Она хотела что-то сказать, но губы ее тряслись, по щекам катились слезы. Одной рукой Ирина Михайловна вытирала их, другой зачем-то поправляла волосы.
- Что, Ира, что? - уже громко спросила Нина Ивановна. Теперь это услышали все. Маргарита Ивановна опустила руку с докладными листами.
Молодая учительница судорожно вздохнула и тихо, с перерывами, произнесла:
- На-дд-я Безлесова повесилась... - она разрыдалась.
В первое мгновение все оцепенели. Нина Ивановна усадила дрожащую женщину рядом с собой. В классе уже послышались возгласы:
- Но почему?
- Такая тихая девочка!
- Как она могла?
- Боже мой! Это ужасно!
Первой взяла себя в руки Маргарита Ивановна:
- Кто это сообщил? Позовите сюда.
В кабинет впустили трех девочек из Надиного класса. Одна из них сбивчиво объяснила: " Она пошла в ванную... и долго не выходила, а Ольга... сестренка постучала, а Надька... Надя не отвечает. Она посмотрела в щель - там, в двери была, и увидела, что Надя... повесилась". - Девочка шмыгнула носом.
- Когда это случилось? - Сегодня утром. - А родители где были?
- Дома были.
- И что говорят?
- Ничего не говорят - мать плачет, отец... отчим, - поправилась девочка, - вызвал скорую, а врачи - милицию.
- Но, должна же быть причина?
- Никто ничего не знает, - девочка оглянулась на подруг, которые стояли, опустив головы.
- Ну, все. Прекратили, - голос Маргариты Ивановны перекрыл взволнованный шум. Она застегнула пуговицы пиджака и аккуратно стала складывать бумаги на столе. Трясущиеся пальцы выдавали её волнение, но лицо оставалось привычно непроницаемым и решительным. - Успокойтесь, пожалуйста. Сейчас мы все равно ничего не сможем узнать. - Она твердо оперлась обеими руками на стол. - Одно ясно: школа в этом не виновата. Мы к этой девочке всегда хорошо относились. Ведь так, Ирина Михайловна? Она, кажется, у вас в любимицах числилась. Классная руководительница снова заплакала, оставив вопрос без ответа. Нина Ивановна подала ей платок.
Учительница третьего класса растерянно говорила:
- Как же она смогла? Ни с кем не ссорилась, а детишек моих как любила...
- Вот именно, - заявила Маргарита Ивановна, - сегодня мы собирались дать ей рекомендацию в пединститут. Можно сказать, она была нашей надеждой.
- Да, редко кто умел так ладить с детьми, - заговорили учителя.
- У нее, несомненно, был педагогический талант, - подтвердила завуч.
- Надя, Надя, как же так? - тихо сказала Нина Ивановна, - Надя, Надежда... - Она хорошо знала семью девочки - учила обеих сестер, а у младшей Ольги была классным руководителем. Ольга была очень похожа на Надю - такая же беленькая, тоненькая, сероглазая с чуть вздёрнутым носом. Только в отличие от старшей сестры, застенчивой и молчаливой, любившей больше всего литературу, предпочитала математику и спорт, была общительной и выглядела крепче, здоровее старшей сестры.
Учителя продолжали обсуждать происшедшее; Маргарита Ивановна предложила перенести педсовет на другой день.
- Ирина Михайловна, вы должны пойти к ним.
- Конечно... я сейчас, обязательно, - молодая учительница встала.
- Я с вами. - Нина Ивановна тоже поднялась.
Апрельское солнце ослепительно сияло. Вниз по улице по неровному асфальту текли ручьи то, соединяясь, то разделяясь, словно стайка детей, играющих в догонялки. " В такой веселый день... - подумала Нина Ивановна. Она поддерживала молодую женщину под руку, ведя её по сухим местам. Ирина Михайловна всё еще повторяла:
- Зачем, зачем она?
- Спокойно, Ира. Скоро все выяснится.
- Чтобы на такое решиться, надо пережить что-то страшное.
Нина Ивановна крепче сжала ее руку и попыталась отвлечь от тяжелой, навязчивой мысли.
- Наркотики исключены, - размышляла она. - Ира, ты не знаешь - может, она была влюблена в кого-нибудь? В этом возрасте обязательно кто-нибудь нравится.
- Не знаю. Хотя... Надя очень скрытная. Да... ни с кем не делилась. Вот со своими третьеклассниками была совсем другой.
Надиных ребятишек все знали. Она сама, учась еще в восьмом классе, вызвалась шефствовать над ними. Многие жили в ее дворе. Надя буквально преображалась, когда приходила в их класс: становилась оживленной, придумывала интересные игры. Она ходила с ними на прогулки, устраивала праздники, дни рождения. Девочка была для них и старшим другом и судьей: разнимала драчунов, мирила их. Часто Надя выходила из школы в сопровождении своих детишек, они провожали ее до подъезда, споря за место рядом с ней. Некоторые одноклассники подшучивали: " Многодетная мамаша идет!" Однажды третьеклассник ответил на это:
- Надя нам не мамаша, а старшая сестренка!
Учительница Лариса Петровна рассказывала, как Надя подружилась с ее учениками. В их дворе есть уютный уголок со скамейкой, где днем собирались младшие ребята. Однажды Надя, проходя мимо, увидела, как они из-за чего-то подрались. Она растащила драчунов и вдруг предложила:
- Давайте, я вам сказку расскажу.
Кто же откажется от сказки! И сказка оказалась такой интересной, что дети долго не хотели отпускать рассказчицу. Она обещала рассказать еще - только завтра. На следующий день детей значительно прибавилось. Один мальчик, который уже умел читать, спросил: " А где ты прочитала эту сказку? У меня много сказок, а такой нет". Надя призналась, что выдумала сказку сама. Грамотный дошкольник с сомнением на нее посмотрел, но тут вмешалась бойкая девочка из Надиного подъезда:
- А моя бабушка тоже свои сказки мне рассказывает. Только она старенькая - часто не может. А Надя нам будет каждый день рассказывать. Правда, Надя?
- Ну, не каждый день - когда смогу. Скоро ведь в школу. И вы в первый класс пойдете.
В сентябре Надя пришла проведать своих слушателей. Теперь уже весь класс остался после уроков, и Надя рассказала новую сказку. Вначале она стеснялась их учительницы, но увидев, как та с интересом слушает, перестала волноваться. Лариса Петровна похвалила ее:
- Да у тебя просто талант. Приходи к нам почаще, будешь мне помогать.
Детям очень понравилась эта идея. Так Надя стала добровольной помощницей учительницы. Авторитет ее был очень высок, ребятишки слушались беспрекословно. Однажды завуч второй смены попросила Надю заменить заболевшую Ларису Петровну: " Хотя бы на два урока: русский и математику".
Ребятишки сидели на уроках настолько тихо, что подкравшаяся к двери завуч поразилась примерному поведению довольно бойкого класса..
В своем классе подруг у Нади не было. До восьмого класса она дружила с соседской девочкой. Потом семья подружки переехала в другой город. Надя ни с кем из класса не сблизилась. К разговорам одноклассниц относилась равнодушно: не обсуждала жизнь попсовых "звезд", не знала названий модных рок-групп, одевалась скромно, хотя иногда удивляла одноклассниц красиво связанными ею джемпером или жилетом. Тогда она на какое-то время оказывалась в центре внимания.
Ее художественные пристрастия были известны классу; она как-то написала в сочинении, что любит классическую музыку и поэзию. Сочинение, как лучшее, было прочитано в классе. Одноклассники не удивились: Надя считалась серьезной девочкой. " Та-та-та-тааа! - пропел начало симфонии Бетховена Пашка Генералов, который когда-то учился в музыкальной школе. Она никогда ни с кем не спорила, не защищала своих убеждений. Нет, Надя не была изгоем, - ребята относились к ней спокойно, они привыкли, что Надя сечёт по русскому и литературе, списывали у нее домашние задания и просили проверить сочинения. Точные и естественные науки ей не давались, а, скорее, не интересовали. Вызванная к доске на этих уроках, она терялась, путалась, и, когда одноклассники подсказывали, Надя краснела и чувствовала себя неловко.
Мудрая учительница математики Людмила Дмитриевна перестала вызывать Надю к доске и однажды рассказала ученикам, что Пушкин, по мнению преподавателей лицея, был абсолютный нуль в математике.
- Да Пушкину она была ни к чему! - сказал Игорь Семёнов, - он и так прославился. Мне литература не нужна, и география тоже. Вот математика - другое дело, мне она пригодится.
- Некоторые школьные предметы не всегда и не всем будут нужны в жизни, - сказала математичка.
- Ну и зачем мы их изучаем? - спросил все тот же парень.
- Чтобы вы могли определить свои способности и возможности. Каждая наука по-своему развивает мозг человека, расширяет ваш кругозор. Хотите вы или нет - все школьные предметы чему-нибудь учат. Вы же не спутаете Австралию с Америкой или Пушкина с Пастернаком и про Петра Первого сумеете рассказать. А позднее вы будете помогать в учебе своим детишкам.
- Особенно Петухов хорошо будет помогать! - развеселились выпускники. Петухов, сидящий за последним столом, обиженно сказал:
- А чё? Я с ними боксом буду заниматься.
- А если у тебя родится дочь? - На это Петухов, чемпион города по боксу, не нашелся, что ответить.
Преподаватель успокоила класс и сказала:
- Я уверена, что Пушкин, если бы захотел, смог успешно усвоить математику. Он был очень умным человеком.
- Что, и Безлесова сможет?
- Да. Если уделит математике больше внимания.
- Это вряд ли! Надька помешана на литературе.
- Мне жаль, что мало, кто из вас помешан на математике.
- Обижаете, Людмила Дмитриевна! Вот я просто обожаю ваш предмет, - заявил Семенов.
- Рада слышать. Тебе бы еще научиться обожать труд.
После этого разговора у Нади улучшилось положение с трудными предметами. Иногда она стала получать четверки. Видимо девочка заставила себя оторвать время от чтения, которому уделяла все свободное время.
Ирина Михайловна, которая вела литературу, часто рассказывала коллегам об удивительных Надиных сочинениях с оригинальными мыслями, изложенными хорошим языком и по-взрослому убедительными.
Однажды, проверяя дневник Безлесовой, учительница нашла в нем листок со стихами, очень неплохими. Она догадалась, что они Надины. Тогда Ирина Михайловна ничего не сказала девочке, как будто не заметила листок. Поделилась она только с Ниной Ивановной. Пожилая и молодая учительницы дружили, несмотря на большую разницу в возрасте. Они с первой встречи потянулись друг к другу, почувствовали себя единомышленниками. Историк Нина Ивановна была большой любительницей чтения, а ее молоденькая подруга интересовалась историей. Обе неплохо разбирались в искусстве, обменивались альбомами и музыкальными записями, которые приносили на уроки. Ирина Михайловна нравилась Нине Ивановне и внешне: густые рыжеватые волосы и лицо с молочной кожей, покрытое бледными веснушками, а главное - глаза, большие, синие, с трогательным, ласковым взглядом. Нина Ивановна про себя называла ее Снегурочкой. И фамилия у нее была подходящая - Зимина. Надю Безлесову они обе любили, ценили ее одаренность и, видя ранимость и незащищенность этой странной девочки, старались оградить ее от насмешек.
Женщины уже подходили к Надиному дому, он стоял близко от школы - в их микрорайоне все было рядом.
- Послушай, Ира, ты не заметила, как она вела себя в последнее время? Может, была подавлена, растеряна?
Ирина Михайловна остановилась.
- Нет, кажется, Надя вела себя как обычно. Да ведь она болела всю последнюю неделю, вы же знаете. Ольга говорила, что Надя простыла, и давление у нее скачет. А, знаете, - вспомнила она, - мне тогда показалось, что сестренка какая-то испуганная, глаза прятала. - У этой болезни могла быть и другая причина, - сказала Нина Ивановна, - все это сомнительно. Мне кажется, у них в семье что-то неладно.
- Внешне-то все благополучно. Только мать часто болеет. А отчим занимается с девочками, следит за учебой. А, главное, не пьет.
- Не нравится мне этот отчим, - покачала головой Нина Ивановна, - хотя придраться действительно не к чему. А в её сочинениях какие-нибудь намёки есть?
- Не заметила. А последние сочинения я еще не проверила, осталось несколько работ, и Надина тоже. Слишком большой объём - готовимся к экзамену. Я сегодня посмотрю.
- И мне позвони, если там что-то есть. Но вряд ли Надя могла там открыться.
Они подошли к самому дому. Ирина Михайловна ухватилась за спутницу.
- Я боюсь, не могу представить ее...
Нина Ивановна обняла ее за плечи и тихо сказала: " Пойдём".
У подъезда стояла группа одноклассников Нади. Нина Ивановна ожидала увидеть на их лицах растерянность, страх, что-то похожее на печаль, но ничего подобного не было - только неестественное оживление и любопытство. Парни даже пытались шутить, девчонки живо обсуждали происшествие, припоминали последние события, гадали, что могло быть причиной самоубийства. Три девочки - те, которые прибегали в школу, молча, стояли в стороне - самые скромные, похожие чем-то на Надю. Увидев учителей, ребята замолчали.
- Как там... - Нина Ивановна чуть было не спросила: " Как там Надя?" Вдруг тяжелым обручем перехватило горло, слезы готовы были хлынуть. Только сейчас она поняла, что нет больше Нади, и никогда не будет. Это длилось мгновение. Нина Ивановна взяла себя в руки.
- Как там у них?
- Ее только что увезли. И милиция уехала.
Ирина Михайловна отпустила руку подруги. Нина Ивановна поняла, что молодая женщина почувствовала облегчение - она очень боялась увидеть мертвую девочку.
- А вы не предполагаете, что могло с ней случиться? - обратилась к ребятам Нина Ивановна.
- Да кто ее знает, она ведь ни с кем не делилась, - сказала одна из девочек.
- Наверно, крыша поехала, - высказался один из мальчишек и сделал рукой выразительный жест. Взгляд учительницы заставил его опустить глаза.
- Она же у нас была странная, - заговорила Анжела, которая только год училась с этим классом. На последнем слове она сделала ударение.
Все знали, что новая ученица недолюбливала Надю. В первый же день своего появления в новой школе она заявила, что идет на медаль. После очередного сочинения выяснилось, что с литературой и русским языком у неё проблемы.
Надю же Ирина Михайловна как всегда похвалила. " Вы можете прочитать её сочинение?" - спросила Анжела.
- Только с согласия Безлесовой.
Новенькая презрительно хмыкнула:
- И здесь любимчики! - На перемене она попросила Безлесову показать ей тетрадь: " Что там такого особенного?" Надя отказала. С тех пор Анжела не упускала случая чем-нибудь уколоть одноклассницу. Даже сейчас не удержалась.
- Может, все-таки знаете что-нибудь? - спросил Ирина Михайловна девочек, стоящих в стороне. Нет, они ничего не знали.
- И никто с ней не ссорился?
- Вы что - на нас думаете? - вызывающе спросила Анжела, - да кому она нужна? А, может, учителя виноваты? Вот физик ей двойку поставил за контрольную. - Она хотела продолжать, но рядом стоящая девочка дернула ее за руку.
- Да прекрати ты, Анжелка! Совсем уж... Ты ведь тоже только на тройку с минусом написала.
- А ты сама? Чья бы корова мычала! Что, сочинения твои некому будет проверять? Ты хорошо ею попользовалась, и еще кое-кто.
- Ты ей проходу не давала! Завидовала, что ли?
- Девочки, прекратите. Как вы можете? - возмутилась Ирина Михайловна, - никто вас не обвиняет. Все это очень серьёзно. Не так просто уйти из жизни.
- А, если её... - с притворным смущением заговорил Паша Генералов, - ну это...
- Перестань паясничать! - резко сказала Нина Ивановна. - Надя, вероятно, переживала какую-то трагедию. А мы и не подозревали, - закончила она уже со слезами в голосе. Все притихли.
- Ребята, идите по домам. Теперь ей ничем не поможешь, - сказала Ирина Михайловна, почувствовав ответственность за поведение своих учеников, она сделала над собой усилие, и голос ее прозвучал твёрдо.
Учительницы вошли в подъезд.
- Как там мать, - тихо сказала молодая женщина, - и Ольга... Что я буду им говорить?
- Держись, Ира. А говорить не обязательно.
Дверь в квартиру не была заперта. В первой комнате - всего их было две, сидело несколько женщин, вероятно соседей. Узнав учителей, они уступили им место на диване.
- Валя и Ольга на кухне, - прошептала одна из женщин. Валентиной звали мать Нади.
- А отчим поехал все оформлять, - добавила вторая.
Из кухни вышла соседка, и в приоткрывшуюся на несколько секунд дверь было видно, что мать сидит за столом, обхватив голову руками; Ольга стояла у окна спиной к двери.
Вышедшая женщина сказала:
- Надо снова вызывать скорую. Пойду от себя позвоню.
Ирина Михайловна взглянула на подругу и хотела встать, - Нина Ивановна остановила ее: " Не надо сейчас, ей еще тяжелее будет".
Сидящие женщины поддержали ее: " Вы напомните ей о школе".
- А что милиция? - спросила Нина Ивановна.
- Сказали, что однозначно - самоубийство. Дверь-то изнутри была закрыта. И вся семья дома находилась.
- А вы что-нибудь знаете?
Женщины покачали головами.
- Я видела ее, - продолжила соседка, горестно вздохнув, - веревка была привязана к батарее, а Надя ноги поджала... это же надо - так хотела умереть, - женщина поднесла к лицу платочек. Нина Ивановна увидела, что подруга слушает это с ужасом в глазах и сжала ей руку. Та всхлипнула.
- Тише, мать услышит. Ирина Михайловна зажала рот рукой.
И тут соседка задала вопрос, мучивший всех:
- Зачем она это сделала?
- Может несчастная любовь? - предположила самая молодая соседка.
- Да не похоже на это, - сказала Ирина Михайловна, - в классе бы заметили.
- Но кто-то же довел ее до этого?
- Может, в школе?
Нина Ивановна покачала головой: - У нас, конечно, всякое бывает. В классе над ней подсмеивались, но беззлобно - все-таки учились с Надей с первого класса. Не понимали они ее - слишком на них не похожа. А учителя к ней хорошо относились.
- И дома вроде тихо было, отчим непьющий, - сказала одна из соседок и оглянулась, ища поддержки у других женщин. Некоторые из них закивали.
- Ну, не скажите, - заговорила вдруг старушка, до сих пор молча сидевшая в углу дивана, - я-то слышала - я за стенкой живу - как Иван на Валю ругался, - она оглянулась на дверь кухни и заговорила шепотом, - все попрекал, какая ты жена - вечно болеешь. Связалась она с ним, прости Господи. Я еще тогда подумала, когда она его в дом пустила - наплачется с ним.
- Девочек-то он, кажется, не трогал, - сказала Ирина Михайловна.
- Про это не слышала. Да, если бы и трогал, они все равно ничего не скажут, не пожалуются. Боялись они его. Ох, что будет? - старушка замотала головой и замолчала. Наступила тягостная тишина. Что-то пугающее почувствовали все в словах старой соседки.
- А он ведь их дочками зовет и себя велел папой звать, - вступила в разговор еще одна соседка. - Я видела, что девчонки это через силу делают, своего отца не забыли. Хороший был человек.
Женщины принялись шепотом обсуждать новоявленного папашу.
Отец Нади и Ольги погиб три года назад - несчастный случай на заводе, а через полтора года мать вышла замуж. Одной поднимать двух детей было не под силу. Это была маленького роста женщина с нездоровой полнотой и бледным безвольным лицом. Она болела астмой, в последнее время нашли еще и диабет. Валентина часто лежала в больнице. За девочками присматривала ее сестра, но у нее была своя семья и свои проблемы. И Валентина, которую познакомили с Иваном, согласилась выйти замуж за разведенного, непьющего мужчину. Он быстро перенёс свои пожитки в ее квартиру и приступил к роли заботливого и справедливого отца. Свою бывшую жену называл стервой, подростка-сына бездельником и тупицей. Вале и девочкам он часто рассказывал, как он пострадал от жены и сынка, как они выгнали его из квартиры. Справедливости ради, надо сказать, что квартира была однокомнатная и после развода досталась жене с ребенком. Но Иван считал свой уход благородным поступком.
Болезненная Валентина быстро попала под его влияние. Она боялась лишний раз вымолвить слово, защитить дочек от воспитательных выговоров отчима - он пристально следил за каждым их движением.
- Да уж, он считал себя авторитетом, никого не слушал.
Мать и дочери никогда не рассказывали о своей жизни, не жаловались, да и учителя, вечно занятые бесконечными школьными делами, не предполагали, что у таких послушных и старательных девочек может быть что-то неладно в доме.
Со стороны казалось, что отчим действительно заботится о своей новой семье. По крайней мере, в разговорах с соседями он часто намекал, как непросто ему приходится. Жена болеет, девчонки ни к чему не приучены. " Все сам - и варю и стираю и домашние задания с дочками делаю", - рассказывал он.
В школе он тоже твердил об этом, и сумел убедить учителей в том, что его как отца не в чем упрекнуть.
Нина Ивановна вспомнила, как она впервые увидела этого человека.
Она проводила родительское собрание; увидев, что матери Безлесовой Ольги нет, уже собиралась отметить это в списке.
- Как нет? - раздалось с последней парты, - отец есть.
Новый отец был невысокого, даже маленького роста, но широкоплечий, крепкий, сидел прямо, положив на стол крупные руки, сжатые в кулаки.
" Что он так напрягается?" - подумала Нина Ивановна и спросила:
- Как вас зовут?
- Бирюков Иван Семенович.
- Хорошо. После собрания останьтесь, пожалуйста, на несколько минут, заполните анкету. Лицо у него было смуглое, нос довольно крупный, немного искривленный; маленькие с острым взглядом темные глаза сидели близко к носу, на голове большие залысины, которые составляли контраст с черными волосами.
У Нины Ивановны за годы работы со школьниками и их родителями сложилась своя теория о связи внешности человека с его характером. Для людей с внешностью Бирюкова характерны напористость, показная принципиальность, самонадеянность, и, как ни странно, при таких качествах подобные типы в критических ситуациях оказывались трусами.
Тогда на собрании он живо на все реагировал - видимо старался показать себя опытным отцом. Когда несколько родителей пожаловалось на Ромку Ключникова: мальчишка хулиганит, а мать только разводит руками, Бирюков жестко сказал: " Дали бы мне его на недельку - шелковым станет! А вы, мамаша распустили пацана. Что у вас в доме ремня нет?"
- Ишь ты какой! - возмутилась Ромкина мать, - своих учи ремнем, - а мой сын и так обиженный. Отец бросил его совсем маленьким.
- Ремень это, конечно не метод, - вмешалась учительница, - мальчик только обозлится, еще и из дома убежит.
- Глупости. Нас с братом отец до крови порол. Зато в люди вывел.
Родители переглянулись, некоторые пожали плечами.
- В сущности, Рома добрый мальчик и талантливый, - сказала Нина Ивановна. - Вы бы слышали, какие он истории ребятам рассказывает. У него просто буйная фантазия.
- Мальчишке, конечно, нужна мужская рука, не ремень, - заговорил солидный мужчина, отец двойняшек Саши и Миши Соколовых, - мы на выходные едем всей семьей в лес. Отпустите с нами Ромку? - обратился он к матери.
- С вами отпущу, с удовольствием. Спасибо вам большое. А с таким папашей... - женщина махнула рукой в сторону Бирюкова.
- Ну-ну, - ответил тот, - посмотрим, что из этого выйдет.
Немногословный отец Соколовых ничего не ответил.
После собрания Бирюков подошел к Нине Ивановне и потребовал подробный отчет об учебе Ольги. Девочка училась неплохо, учителя ее хвалили. Иван Семенович довольно улыбнулся.
- А вы заметили, что она по математике стала лучше заниматься? - и, не давая учительнице ответить, заявил:
- Это я с ней занимаюсь, в математике я силен был в школе. До сих пор помню. А вот у старшей с математикой совсем плохо. Тупая. Сколько ей не объяснял - не понимает.
- Ну, у Нади другой уклон. Она по гуманитарным предметам отлично успевает. Литература, история - вот это для нее.
- А...- он махнул рукой, - это не обязательно хорошо знать. Литературу на хлеб не намажешь. А история - сплошное вранье! Да вы не обижайтесь! - он заметил протестующий жест Нины Ивановны, - сколько раз ее переписывали?
- Я, конечно, в курсе, кто и зачем переписывал историю и рассказываю об этом школьникам. И вы напрасно так настроены. Мы стараемся исправлять свои ошибки. А без изучения этих предметов ребенок не вырастет полноценным человеком.
- Да бросьте эти фантазии! Вот точные науки действительно нужны. Я техникум окончил, ценный специалист. Хоть где устроюсь, с руками оторвут. И зарабатываю прилично, уж побольше вашего.
- Я люблю свою работу, хотя и платят нам мало, и работа не из легких.
- Вот-вот! А Надька, дура, в училки собирается. Я у нее эту дурь из головы выбью.
- А не много ли вы на себя берете? - неожиданно для собеседника сурово спросила учительница, - Надя давно выбрала эту профессию, и я настоятельно советую не мешать ей. Она почти взрослый человек и знает, чего хочет.
Бирюков смутился. Он не ожидал такого твердого отпора от хрупкой на вид пожилой учительницы. " Ага", - подумала Нина Ивановна, - вот чего мы боимся - начальственного тона. Значит, я права, он трусоват, и спесь его можно легко сбить".
Она усадила нового родителя за стол и попросила заполнить анкету. Пока он писал, Нина Ивановна заметила у него на руке татуировку. " Сидел он что ли?" - предположила она.
Прощаясь, она сказала:
- А с Надей будьте осторожны. Не всех детей можно заставлять силой заниматься тем, к чему у них нет способностей. Мы дорожим этой девочкой. Она, на мой взгляд, очень талантлива.
- Ладно! Я понял. Да пусть делает, что хочет.
Нина Ивановна, поглядывая на его крепкие кулаки, не удержалась и спросила:
- Иван Семёнович, вы когда-нибудь занимались боксом?
Бирюков оживился:
- Занимался, в техникуме. Работать пошел, бросил. Некогда. - Тут он подобрел:
- Может, вам в классе что сделать, отремонтировать?
- Можно, работа найдётся.
- Вы только скажите, я все могу делать.
На следующий день Нина Ивановна поделилась с Ириной впечатлением о новом родителе.
- Мне он тоже неприятным типом показался. Обещал помочь в кабинете, да что-то не торопится.
- Я вряд ли воспользуюсь его помощью, - сказала Нина Ивановна, - очень неприятный человек - мне кажется, он мелочный и расчётливый.
- А ведь он ко мне "клеился", - Ирина Михайловна рассмеялась, употребив непривычное для словесника выражение, - намекал на встречу где-нибудь в подходящем месте.
- Наверно такой крепкий мужик привлекает женщин, - сказала она.
- Фу! Вот уж никогда бы на такого не посмотрела! Да он и ростом меньше меня. - У стройной, миловидной Ирины был высокий симпатичный муж.
Сейчас, находясь в квартире Безлесовых, Нина Ивановна вспомнила один случай, подтверждающий ее догадку о мелочности и скупости Бирюкова.
Перед Новым годом, как всегда собирали деньги на подарки. Даже старшеклассникам хотелось, как и малышам, получить кулёчки с конфетами. Наде и Ольге денег дома не дали.
- Папа сказал, что мы уже большие, а конфет он сам купит, - объяснила Ольга. С праздника она ушла раньше раздачи подарков, а Нади на новогодней дискотеке вообще не было - она редко ходила на вечера.
В квартиру стремительно вошла женщина, похожая на Валентину. " Сестра, видимо, только что узнала", - зашептали соседки. Она прошла на кухню, и почти сразу же оттуда донесся душераздирающие рыдания, больше похожие на вой волчицы, у которой похитили детеныша. Вслед за сестрой появились врачи скорой помощи.
На кухне затихли горестные причитания. Сестра отвела Валентину в спальню. Врачи попросили всех, кроме родных, покинуть квартиру. Нина Ивановна, проходя мимо ванной, увидела на двери щель. " А ведь в нее можно подглядывать", - мелькнула у нее мысль. Она представила, что этим занимается Бирюков. Скорее всего, так и было.
По дороге в школу навстречу учительницам попались Надины третьеклассники во главе с учительницей. Ребятишки выглядели испуганными и растерянными. У девочек были зарёванные лица. Мальчики старались держаться
- Бесполезно проводить уроки, - сказала учительница, пришлось отпустить.
Оглянувшись им вслед, подруги увидели, как к подъезду подошел Бирюков.
- Не хочется с ним встречаться, проговорила, Нина Ивановна. - Ира, думай, что хочешь, а он к этому причастен, сердце подсказывает.
- Мне тоже так кажется, - ответила Ирина.
Вечером Ирина, крайне взволнованная, позвонила Нине Ивановне.
- Она написала о Марине Цветаевой! Вы понимаете? - возбужденно говорила она. - А какие стихи подобрала! Страшно было читать. Вот послушайте. Нет! Лучше я в школу принесу сочинение.
Нине Ивановне не спалось. После безуспешных попыток уснуть, она поднялась и нашла на книжных полках томик Цветаевой.
Назавтра с утра обеих учительниц вызвали в прокуратуру. Маргарита Ивановна освободила их от уроков. " Вы знаете, что говорить, - обратилась она к ним. - Школа не виновата". Они не успели посмотреть сочинение.
Первой вызвали Ирину Михайловну. Нина Ивановна раскрыла Надину тетрадь и стала быстро просматривать текст. " Вот оно!" - она нашла строчки, которые читала вчера.
Ирина вышла заплаканная, села рядом. Нина Ивановна, молча, смотрела на нее.
- Я рассказала всё, что знала. Выходит, что никто не виноват, конфликта ни с кем не было. Она сама...
- Ты об отчиме сказала?
- Нет. Чем я докажу, что это он виноват?
- Я нашла в сочинении то место, о котором ты говорила. Стихи Цветаевой. Ты знаешь, я думаю, она уже все решила, когда это писала.
В этот момент Нину Ивановну позвали в кабинет. Вопросы следователя не были неожиданными. Учительница подтвердила, что ни одноклассники, ни учителя не могли быть причиной трагедии.
- А в семье мог кто-нибудь довести ее до этого?
- Вы знаете, это только мое предположение, но, кажется, здесь не обошлось без отчима. Он как-то странно воспитывал девочек. Чересчур много требовал от них. Они боялись его. Это и соседи могут подтвердить. И, вообще, неприятный тип. Как они терпели его? И мать не могла их защитить.
- Надя встречалась с каким-нибудь парнем?
- Насколько я знаю, нет. Точно нет. В микрорайоне все на виду. Никто не видел ее с мальчиком.
- А с мужчиной?
- С каким мужчиной? - растерялась учительница, - может, с отчимом?
Следователь помолчал, перебирая листы, лежащие перед ним. Потом спросил:
- Вы знали, что Надя Безлесова была беременна?
Нина Ивановна замерла, побледнела, поднесла дрожащие руки к лицу. Она с ужасом смотрела на бумаги, словно стараясь прочитать в них то, о чём только что сказал следователь.
- Но, как же она могла? - наконец произнесла женщина. - С кем? А, может, насилие? - Нина Ивановна вдруг вспомнила дурацкую реплику одноклассника Нади. - Это он? Бирюков? Да?
- Ну, это мы пока доказать не можем, нет улик.
- А вот это вам поможет? - она протянула следователю тетрадь с сочинением. Он начал внимательно читать.
- Хорошее сочинение, просто замечательное, только уж очень мрачное, - сказал он, - когда-то в школе я тоже неплохо писал - самостоятельно, свои мысли высказывал. Насколько я понял, здесь главная тема - о смерти. Да... здесь есть намёки, что девочка собирается покончить с собой - вот, например:
Уж сколько их упало в эту бездну,
Разверзтую вдали!
Настанет день, когда и я исчезну
С поверхности земли.
- Но все это очень расплывчато, а причина и виновник совсем не указаны. Сочинение доказывает только то, что она решила это сама. Причина есть - нежелательная беременность, которая напугала её до смерти. Буквально. А виновника определить будет трудно. А может, они по обоюдному согласию?
- Но, она же подросток, несовершеннолетняя!
- В том-то и дело, что ей ещё с осени восемнадцать лет. Она оставалась в первом классе на второй год - по болезни.
- А этот отрывок? - с волнением сказала Нина Ивановна и прочитала:
Пригвождена к позорному столбу
Славянской совести старинной,
С змеёю в сердце и с клеймом на лбу,
Я утверждаю, что - невинна!
- Конечно, у Марины Цветаевой были свои причины написать эти строки. А Надя увидела в них себя. Разве это не обличение виновника ее смерти?
- Она не называет его. Скорее эти стихи послужили ей оправданием того, что с ней случилось.