Аннотация: Между строк не читать. Все совпадения считать совпадениями.
Сказка для Дэниэла.
Все в этом мире меняется.
Платье, которое еще недавно было супермодным и за которое вы выложили немало денег, уже через несколько месяцев безнадежно устарело. Мобильный телефон с кучей функций и примочек, которым вы когда-то гордились, теперь стыдно доставать на людях. Фильм, о котором говорили ваши приятели пару недель назад, уже почти забыт, а модная песенка, донимавшая вас все лето, к Рождеству канет в небытие.
Потихоньку меняется климат, и вот уже в Испании валит снег, а на Чукотке можно загорать, реки, пускай и не поворачивают вспять, но нет-нет, да и сдвинутся в сторону на чуть-чуть, не говоря уже о погоде, которая меняется по десять раз на дню. С картой мира все тоже неспокойно: там, где вчера была одна страна, сегодня две или даже три; тлеющие, словно угли в камине, горячие точки вспыхивают пламенем - и снова затихают. Даже материки потихоньку движутся, то сближаясь, то отдаляясь друг от друга.
И среди всего этого только Санта-Клаус был потрясающе стабилен.
Вот уже тысячу с лишним лет, в один и тот же день он разносил детям всего мира подарки. Остановить его не могли ни государственные границы, ни катаклизмы вроде обвалов, ураганов, пожаров и потопов. Санта гордился своей несгибаемостью и называл себя незаменимым.
Все остальные обитатели сказочного мира, не желая спорить со вздорным и сварливым стариком, соглашались. Но в сердцах их теплилась надежда на то, что в один прекрасный день железный дедушка таки сломается. Они, конечно, понимали, что ждать придется долго, столетия, а то и больше, но им было плевать; ради такого зрелища они были готовы на любые жертвы и согласились бы на любые сроки, лишь бы этот миг настал.
И он настал - как раз тогда, когда его не ждали.
Солнечным утречком двадцатого декабря Санта, садясь за стол завтракать, неосмотрительно выбрал ветхую осиновую табуретку. Она всхлипнула под его весом, но старик не обратил на это никакого внимания. И зря: через несколько минут табуретка хлипнула еще раз, затем немного помолчала, издала полный печали и ужаса предсмертный треск и разлетелась на две половинки. Санта повалился на пол, увлекая за собой тарелку горячей овсянки с морошкой. Встать он уже не смог.
Его погрузили в сани и отвезли в больницу, где врачи поставили неутешительный диагноз: трещина в копчике - и прописали лечение: два месяца постельного режима.
Весь сказочный мир тайно ликовал - ненавистный Санта наконец-то допустил осечку. Радовались так, что даже немного забыли про то, что Рождество никто не отменял, равно как и раздачу подарков. Потом вспомнили. Посовещались. И пришли к выводу: незаменимых людей у нас нет! Есть же, в конце концов, Пэр Ноэль, фея Бефана, Одзи-сан и много кто еще. Даже про Увлин Увгуна из далекой и никому неизвестной Монголии вспомнили.
Только в Америке, кроме Санты, никого не было. И, чтобы не оставить тамошних детишек без Рождества, решили так - эльфов у Санты много? Много. Вот и распределить их всех по трое на каждый штат, и пусть отдуваются.
Штатов в Америке - целых полсотни, и все разные. Кому-то, кто помоложе и поглупее, достались крохотный Провиденс и малюсенький Род-Айленд. Тем, кто постарше, посерьезнее - Монтана, Иллинойс, Вашингтон и прочие радости жизни. Трем несчастливцам подложили рождественскую свинью под названием "Калифорния".
Звали их Синди, Блэки и Джей-Джей, и они считались главными помощниками Санты, хотя тот называл их не иначе как "шайкой бездельников".
Синди был плохо прокрашенный платиновый блондин с едва заметным шрамом на левой щеке и татуировкой "Миа, любовь моя" на правом предплечье. Когда его спрашивали, кто такая эта самая Миа, он пожимал плечами и говорил, что не помнит. Он ездил на белом "Кадиллаке", в котором вечно играл Элвис и тому подобное старье. Помимо этого, Синди оставлял кучу денег в модных магазинах (где покупал вещи диких расцветок), и всякий раз, когда он расплачивался за покупки, продавцы отмечали, что выдавленные номера на его кредитке забиты таинственным белым порошком.
Блэки, напротив, был жгучий брюнет и одеваться предпочитал в черное. В углу его рта неизменно торчала сигарета неизвестной марки. Отсутствие татуировок он компенсировал огромным количеством перстней на пальцах и дырок в заостренных ушах. На его запястьях звенели браслеты, а на шее болтался кулон - злобно ухмыляющийся рогатый череп. Всем девушкам Блэки говорил, что его отец - самый настоящий король, а он, стало быть, самый настоящий принц, но верили в это немногие, только наивные провинциальные дурочки, а их с каждым годом становилось все меньше и меньше.
Цвет волос Джей-Джея точному определению не поддавался. Он был не то русый, не то рыжий, или и то, и другое вместе. К тому же летом Джей сильно выгорал и становился чуть ли не блондином. Почти каждый вечер он надирался в каком-нибудь кабаке, откуда его выносили приятели. Они с Блэки разъезжали на "Харлеях" и любили устраивать дикие гонки с полицейскими машинами на четыреста пятом федеральном шоссе, прекрасно зная, что им ничего за это не будет.
Свалившейся им на головы работе все трое не то что бы сильно обрадовались. Сперва даже пробовали отвертеться, но прищучили их очень быстро: кому же еще заменять Санту, если не им. И эльфы нехотя согласились.
Расположились в старом, заброшенном складе неподалеку от Инглвуда. Там не было ничего: только голые кирпичные стены, бетонный пол и рифленая железная крыша. С металлических балок наверху свешивались какие-то проводки, розетки были наполовину разбиты, и стоило включить в них магнитофон или чайник, как свет во всем здании начинал нервно мигать.
- Твою мать, - выругался Синди, когда его случайно ударило током - Мы даже у Санты не жили в таком гадюшнике.
- Да ладно, тебе, Син, - примирительно сказал Джей-Джей, похлопывая приятеля по плечу. - Мы здесь всего-то на пару дней.
- Ну да, на пару дней - согласился Блэки. - На пару ужасных, отвратительных дней.
- Ну вот, еще один недовольный - улыбнулся Джей-Джей. - Что-то вы какие-то кислые, ребята. Нет бы веселиться в канун праздника.
- Будешь тут веселым, - буркнул Блэки в ответ. - Тридцать шесть миллионов человек, не забывай.
- Двенадцать миллионов детей, - добавил Синди.
- Замечательно, да? - ухмыльнулся Блэки.
- Просто потрясно. Обожаю эту работу.
- Я тоже.
- Вот зануды, - Джей-Джей вышел из комнаты.
Блэки и Синди дружно расхохотались.
- Включить, что ли, музыку - предложил Синди, когда они наконец прекратили смеяться.
- Валяй. А я пойду пока приведу себя в порядок.
В грязном и мрачном складском туалете воняло до сих пор, хотя им вот уже лет десять как никто не пользовался. Блэки слышал, как наверху Синди крутит ручку приемника, пытаясь поймать Элвиса или кого-то в этом роде. Наконец ему это удалось, и звучный баритон вкрадчиво заговорил:
- Это были "Слова Любви" Бадди Холли и "Крикетс". А теперь для всех любителей настоящего рок-н-ролла - "Тюремный Рок" бессмертного Элвиса!
Блэки наклонился над раковиной, тихонько напевая, и достал из кармана небольшой полиэтиленовый пакетик, перевязанный проволокой. Пакетик был полон белого порошка. Блэки развязал проволоку и высыпал порошок на край раковины.
- Вот старый хрен, - ругался он про себя, - надо работать, а он болеет, видите ли. Да в гробу я видал все его копчики. Чертова Америка. Чертова Калифорния. Двенадцать с половиной миллиона спиногрызов, вашу мать, вы только подумайте! И всем нужны чертовы подарки!
Он аккуратно взял лезвие от бритвы и принялся разравнивать ими порошок, деля его на две жирные дорожки. Дорожки прекрасного колумбийского снега.
В пакетике осталось еще немного порошка - совсем чуть-чуть, и Блэки слизнул остатки.
Он вернулся наверх. Синди приволок откуда-то зеркало и теперь крутился перед ним, нахлобучив на голову колпак Санта-Клауса.
- Как я выгляжу? - спросил он у Блэки.
- Просто отпад, - усмехнулся тот. - Смотри не распугай детишек.
- Я на тебя посмотрю, - ответил Синди. - Ну что, кидаем жребий?
- Давай. А где Джей-Джей?
- Поперся за жратвой. Что, подождем его или как?
- Ну, давай подождем.
Джей вернулся очень скоро - с замороженной пиццей и банкой растворимого кофе.
- Ну что, - весело спросил он, - проголодались, ребята?
- Сейчас не до этого, - заметил Блэки. - Надо бросить жребий. Остальное потом.
- Жребий так жребий, - сказал Джей-Джей, ставя пакеты с едой на пол и подходя к подоконнику.
Там лежали три абсолютно одинаковых свернутых в трубочку бумажки.
- Ну, кто первый?
- Я, - спокойно сказал Блэки.
- О'кей. Только не тяни резину.
Блэки протянул руку и взял первую попавшуюся бумажку. Остальные сделали то же самое.
- У меня - Фриско, - сообщил Синди.
- У меня - Сакраменто, - подхватил Джей-Джей. А что у тебя, Блэки?
Блэки почувствовал себя идиотом.
- А то ты не знаешь, - хмыкнул он, сжимая чертову бумажку в кулаке.
Лос-Анджелес. Примерно треть населения всей Калифорнии.
- Набить бы тебе морду, - процедил Блэки сквозь зубы.
- Да ладно, дружище, успокойся, - тяжелая пятерня Джей-Джея опустилась Блэки на плечо. - Всем когда-нибудь не везет. Можно подумать, ты не справишься.
- Хрен с ним, - вздохнул Блэки, - Лос-Анджелес так Лос-Анджелес.
Синди взглянул на часы.
- Скоро десять. Ну что, ребята?
Кое-как разогрели пиццу и вскипятили воды для кофе. Ели, почти не разговаривая. Работать, как всегда, не хотелось, и Блэки тошнило при одной только мысли о том, что сейчас придется напяливать неудобный, мешковатый костюм Санты и колпачок, который все время съезжал на глаза. Этого требовал ритуал - какой же Санта без костюма - хотя особой надобности в нем не было. В Рождественскую ночь Блэки все равно видели только те, кто верил в сказки, а они, как правило, имели привычку спать по ночам. "Спасибо, что хоть бороду прицеплять не надо", - с облегчением подумал эльф.
Пицца была так себе - плоская и почти безвкусная, а кофе - водянистый и почему-то пах рыбой. И снежный порошок, который обычно уже через несколько секунд поднимал тебя вверх и кружил в сверкающем вихре, как-то быстро растаял, и на душе было погано, как оно и бывало в рождественский вечер.
Джей-Джей дожевал свой кусок пиццы и облизал испачканные кетчупом пальцы.
- Поехали? - задорно спросил он.
- Поехали, - кивнул Синди.
Выходя из здания склада, Блэки взглянул на свое отражение в стекле и тяжело вздохнул. Больше всего он напоминал огородное пугало, которое кто-то обрядил в костюм Санты, но никак не самого Санту. Зато не замерзнешь, утешил себя Блэки - на улице было прохладно, градусов пятьдесят.
На улице он, немного подумав, нацепил солнечные очки в пол-лица. Ночью, да еще и с костюмом Санты, они смотрелись смешно, но зато неплохо защищали глаза от ветра - а ветер, несмотря на обещанный синоптиками полный штиль, сегодня ночью у Блэки будет.
Джей-Джей и Блэки сели на мотоциклы, Синди, не открывая дверцы, запрыгнул в машину. Дружно зарычали моторы, хищно сверкнули фары.
- На старт! - крикнул Синди.
- Внимание! - отозвался Джей-Джей.
- Марш! - завопил Блэки, и все трое сорвались с места.
Какое-то время они ехали рядом, но на бульваре Манчестер их пути расходились - Синди и Джей-Джей свернули налево, на Запад, а Блэки поехал на Восток, к Лос-Анджелесу.
- Итак, начнем, - сказал он, останавливаясь поперек Родео-Драйв и доставая откуда-то блокнот. Некто Джонни Родди... Рэймонд-авеню, дом тридцать... просил у мамы на рождество собаку...
-Ким Линдсбери, пять лет, Тринити-стрит, пятьдесят семь. Очередной дом для куклы Барби...
- Тибби Джонс, семь лет... Саут-Дакота-стрит, восемь... Новый альбом "Раш", о Господи...
- Ричи Доккен... доска для серфинга...
- Фрэнки Эванс... колье с бриллиантами... ну и ну...
- Дэнни Оуэн... ничего не пожелал.
Дэнни Оуэн был последним в длинном списке Блэки. Он взглянул на написанный напротив фамилии возраст и адрес: семь лет, живет в доме на побережье между Лос-Анджелесом и Хантингтон-бич. Внизу была приписка: смертельно болен, доживает последний год. И ничего не пожелал.
- Вот черт, - выругался Блэки. - Придется тащиться туда.
Он резко развернулся и вырулил на Бульвар Тома Брэдли.
Ночь была уже на исходе.
Оказывается, Дэнни Оуэн жил в большом белом коттедже, обнесенном впечатляющей кованой решеткой. Рядом с домом Блэки заметил несколько камер скрытого наблюдения, а у ворот - охранника в будке. Ничего не поделаешь, подумал он, придется лезть через забор. А потом еще и в комнату - через окно.
- Вот сволочи, - ругался Блэки, карабкаясь вверх по стене, увитой диким плющом, - хоть бы лестницу приставили.. кто я вам, Человек-Паук?
Окно в комнату было приоткрыто. Блэки влез в него, пытаясь шуметь как можно меньше.
Комната была просторная и занимала, наверно, почти весь этаж, прикинул Блэки. Огромная елка в углу. Дорогие игрушки разбросаны повсюду. Большой книжный шкаф, заставленный толстыми сборниками сказок. Но при этом - едкий, всепроникающий запах какого-то лекарства.
- Здравствуй, Санта!
От неожиданности Блэки обернулся. Обычно взрослые не видели его. Подростки - видели не всегда, только те из них, кто в душе еще оставался ребенком, но таких с каждым годом становилось все меньше. Да уже и дети начинали попадаться все чаще такие, которые не верят в чудеса и сказки. А значит - не видят ни Блэки, ни Джей-Джея, ни Синди...
- Привет, - выдавил Блэки, подобрав с пола челюсть.
Он нерешительно шагнул вперед. Там, в дальнем углу комнаты, у окна, сидел на кровати мальчишка лет шести-семи. Лица его Блэки не видел, только темный силуэт на фоне серебристо-синего ночного неба.
- Ты ведь правда Санта-Клаус? - спросил мальчик.
- Я... ну... э-э-э... Не совсем, - выдавил Блэки и сделал еще один шаг к окну.
- Так ты не Санта? - в голосе ребенка зазвучали слезы.
- Я его заместитель. Рождественский эльф, - объяснил он, и тут же уточнил. - Главный Рожественский эльф.
Блэки снял колпачок и церемонно поклонился, браслеты на его руках зазвенели, и малыш улыбнулся.
- Меня зовут Дэнни, - сказал он. - А тебя?
- Друзья зовут меня Блэки, - представился эльф.
Теперь он видел мальчика хорошо: большие и доверчивые голубые глаза, темные кудри и бледная кожа. Руки - не такие, как обычно у детей, пухленькие, с маленькими пальчиками, а худые, с тонкими пальцами, почти как у взрослого - сжимают большого плюшевого медведя.
- Где твои родители, Дэнни? - ласково спросил Блэки.
- Папа в Вашингтоне, - сообщил Дэнни, - он говорит в телекамеры и подписывает бумаги. Это его работа.
- Правда? - Блэки лукаво улыбнулся и сел на пол рядом с кроватью. "Говорит в камеры, подписывает бумаги - черт его знает, наверно, телеведущий", - подумал он.
- Ага, - кивнул Дэнни. - А кто твой папа?
- Он эльфийский король. Сидит целыми днями на троне и смотрит в хрустальный шар. А рядом с ним сидит моя мама, поет и играет на лютне.
- А где его королевство? В Вашингтоне?
- Нет - Блэки покачал головой.
- Тогда, может, в Монтане?
- Нет. Не здесь. Не в Америке. Оно... - Блэки закусил губу, - понимаешь, оно как бы в другом мире и его вроде как и нет. Короче, - нашелся он, - оно в сказке, папино королевство.
- А как ты попал сюда? - спросил Дэнни.
- Я?.. Ну, я был маленьким... а потом вырос... и папа говорит мне - занялся бы ты делом, Алирэн Черный. Дракона бы убил, принцессу освободил, или хоть мир бы спас, если тебе заняться больше нечем. А я подумал - катись оно все к чертовой матери, все эти драконы с принцессами. И мир я спасать тоже не хочу. Ты его спасешь, а он потом все равно на тебя плюнет. Вот и подался я к Санте в помощники. Из чувства протеста.
- Как это? - спросил Дэнни.
- В смысле?
- Из чувства протеста?
- А-а... Ну, это когда все делают одно и то же, одно и то же, ну там, ходят на работу, или все одеваются одинаково, или еще что. И вот ты терпишь-терпишь, а потом это тебя так достает, что ты берешь и говоришь: пошли вы все к чертовой матери, ребята, а я буду делать так, как мне нравится. И делаешь все по-своему. Это чувство протеста и есть.
- Ясно, - сказал Дэнни.
Откуда ж тебе ясно, подумал Блэки. Он никогда еще не слышал, чтоб дети так говорили. Им еще просто рано думать о таких вещах - они делают так, как мама с папой им скажут, и даже самые непослушные из них мало что знают о чувстве протеста.
Дэнни слез с кровати и сел рядом с Блэки на пол.
- Ты любишь море? - спросил Блэки зачем-то.
- Мне нельзя купаться.
- Почему?
- Врачи мне не разрешают. Они говорят, я могу умереть, пока буду купаться.
- А кататься на роликах?
- Роликов мне тоже нельзя. Я могу упасть, и тогда...
- Понятно. А мороженое?
- Мне вредно...
- А пиццу?
- Тоже...
Они помолчали.
- А это вкусно - пицца? - спросил Дэнни.
- Это дьявольски вкусно, - Блэки улыбнулся. - Особенно когда в нее кладут пеперрони. И чили. И много сыра. Очень много сыра. Я знаю один ресторанчик, там готовят Самую Вкусную Пиццу на Свете. Это совсем недалеко отсюда, в Лос-Анджелесе. Ты был когда-нибудь в Лос-Анджелесе?
- Один раз, вместе с папой. Он покупал мне лекарства, а я сидел в машине...
- И он не показал тебе город?
- Он сказал, там плохой воздух...
- Жалко - тяжело вздохнул Блэки. - Там очень красиво.
Ему стало жаль Дэнни. Когда-то он думал, что вот у него-то, Блэки, детство было самым паршивым, какое только можно себе представить: куча дурацких церемоний, скучные учителя и наставники, равнодушные родители, для которых мысли о красоте мира были важнее сына. Но теперь он представлял себе жизнь Дэнни, заключенного в клетку, пусть и на берегу океана. Клетку, выстроенную для него любящим отцом и заботливыми врачами. Все же у него, Блэки, были какие-то радости в этой жизни, как бы сильно он не ворчал и не ругался. А у Дэнни был только плюшевый мишка и поездки за лекарствами...
Блэки понял вдруг, что всей душой ненавидит отца Дэнни. За то, что тот никогда не показывал своему сыну Лос-Анджелес. За то, что там, на другом конце страны, тот сейчас вещает очередную приторную чушь, а потом, когда передача закончится, он пойдет на какую-нибудь вечеринку, где будет куча народу - в основном таких же прожженных ребят из телевизора, много выпивки и шлюх. А Дэнни будет сидеть и чахнуть в своей комнате...
- Блэки - тихонько позвал Дэнни.
- А?
-А мне... мне ведь можно загадать желание? Правда?
- Конечно.
- И ты его исполнишь?
- Ну да. Чего ты хочешь?
Дэнни сосредоточенно замолчал.
- Я хочу, - сказал он наконец, - чтобы ты забрал меня с собой.
Когда Блэки проснулся, было где-то часов девять утра, но солнце уже припекало порядочно. Он немного повалялся в кровати, слушая музыку, которую ветер приносил в комнату откуда-то с улицы.
- Блэки, Блэки! - щебетал Дэнни, теребя угол блэкиной подушки. - Просыпайся! Пошли на пляж! Ты обещал научить меня кататься на серфинге!
Блэки приоткрыл один глаз.
- Серфинг? - протянул он, широко зевая. - Да, кажется, я обещал...
Он повернулся на другой бок и попытался заснуть снова. Но Дэнни не собирался сдаваться так просто.
- Ах, вот ты как! - Блэки мгновенно проснулся и подскочил в кровати. - Ленивый глупый эльф, вот оно что?! И так ты меня любишь, да?! - кричал он в притворной ярости.
- Да-да-да! - заливался Дэнни, прыгая вокруг. - Глупый эльф, вот ты кто! Глупый-глупый-глупый эльф!
- А ты... а ты... ты - малышня! Слышал, да? Тупая сопливая малышня!!! - вопил в ответ Блэки.
Дэнни только смеялся, и тогда Блэки запустил в него подушкой.
- Ой! - воскликнул тот вдруг, но тут же снова согнулся пополам от смеха. - Получи! - подушка полетела обратно.
Так было теперь почти каждое утро.
От мотеля "Пляжная гребенка", где они остановились, до моря было минут пять прогулочным шагом, и по дороге Блэки купил свежий номер "Лос-Анджелес Таймс" для себя и очередной журнал комиксов для Дэнни. Эльф направился к пирсу, где было премиленькое кафе на открытом воздухе, заказал себе ванильной кока-колы, сел за столик под полосатым тентом и развернул газету. А Дэнни надел разноцветный спасательный жилет и засеменил к пляжу, где он обычно играл и плескался в воде с другими детьми.
"Сегодня президент Эдвард Оуэн подписал указ о введении в Иран американских войск, - вещала "Таймс". - Как известно, лидеры Ирана обвиняются в организации похищения единственного сына президента Оуэна, семилетнего Дэниэла Роджера. Как сообщили "Л.-А. Таймс" в администрации Белого Дома, маленький Дэниэл серьезно болен и не может долго находиться без присмотра врачей..."
Ну да, не может, как же!
Блэки уже не помнил, как давно они приехали в Сан-Клементе, но за это время Дэнни изменился так сильно, что его не узнал бы и родной отец. Загорелый, здоровый, улыбчивый мальчик мало напоминал то бледное и чахлое создание, чье лицо смотрело на вас с газетных передовиц.
"В настоящий момент точное местонахождение мальчика неизвестно. Последний раз его видели двадцать четвертого декабря, около трех месяцев назад. Несмотря на тщательные поиски агентов ФБР, Дэниэл Роджер Оуэн так и не был найден. Министр обороны США Ричард Уинтерс заявил вчера, что у него нет никаких сомнений в том, что "Дэниэл Оуэн был похищен исламскими террористами, цель которых - подорвать авторитет и безопасность США". "Они хотят войны, - сказал Уинтерс во время пресс-конференции, - и они ее получат".
- Про что в твоей газете? - спросил Дэнни.
Блэки метнул на него взгляд поверх очков.
- В основном про тебя, - хмыкнул он. - Хочешь почитать?
- А про тебя там есть?
- Пока нет. Мороженого хочешь?
- А ты обещал рыбы! - смеясь, напомнил Дэнни.
Блэки нахмурился. Черт, вчера вечером он действительно обещал Дэнни что-то такое насчет сырой рыбы в местном японском ресторанчике.
- А кто хотел научиться кататься на волнах? - спросил он у Дэнни в ответ.
- А ты дашь мне свою доску?
- Конечно. Ну что, побежали?
Горячий песок забивался в сандалии и обжигал босые ноги. Солнце медленно поднималось к зениту, но на пляже еще почти никого не было. Только - волны, песок и крики чаек. Чуть вдалеке - высокие пальмы с тонкими, как соломинка для коктейля, стволами и пышными резными листьями, за ними - узенькая полоса набережной.
Сан-Клементе с его крохотными, будто бы сахарными домиками, с его симпатичными узкими улочками и уютными ресторанчиками и кафе и впрямь походил на какую-то сказку. Здесь почти не говорили по-английски, а если и говорили, то почти сразу же переходили на испанский, и у всех улиц были звучные испанские названия. Сначала Блэки думал пробыть здесь неделю-две, не больше, после чего двинуть в Лагуна-Бич, оттуда - в Ньюпорт, из Ньюпорта - в Лос-Анджелес, а там уже сесть на самолет и лететь - можно, например, в Лондон, хотя еще лучше - в Австралию. Но лето подкрадывалось все ближе, а заголовки "Преступление века" в газетах становились все мельче. В одной из своих речей президент Оуэн назвал похитителями иранцев, вслед за ним это сделали все более-менее приличные газеты, и Блэки успокоился совсем. Тем более что Санта продолжал регулярно переводить деньги на его счет. Так что можно было никуда не торопиться.
Каждое утро они ходили на пляж, или, если им хотелось какого-то разнообразия, гуляли по городу, и Блэки учил Дэнни испанскому по вывескам и табличкам на домах. Обедали в местной пиццерии, пропитанной запахом моря и пряных трав, или шли к себе, в мотель, и там варили кофе и пили его с бутербродами, которые тоже делали сами. Иногда Блэки покупал огромную кисть сочного, пропитанного солнечным светом винограда, и они с Дэнни съедали ее, пока гуляли по пирсу, а косточки выплевывали в море. Потом, когда солнце начинало жечь совсем нестерпимо, они возвращались в свой номер, и смотрели по телевизору бесконечные красочные сериалы и веселые мультики. Ближе к вечеру снова шли на пляж, и, если ветер был подходящим, Блэки брал доску для серфинга, и скользил по волнам, а Дэнни сидел на берегу и восхищенно наблюдал за ним. Ужинали либо в каком-нибудь кафе, либо прямо на берегу, все теми же бутербродами. В номер возвращались уже после захода солнца, спорили, кому первым идти в душ, опять смотрели телевизор и читали. Засыпали быстро, едва щека касалась подушки.
И редко-редко, во сне или случайно промелькнувшем обрывке мысли, Блэки видел хищные силуэты американским бомбардировщиков, пролетающих в небе Тегерана, и ветер, гнавший красноватую пыль по теперь уже пустынным, вымершим улицам.