В баре "Зеленая тоска" и в обычные-то дни бывало немного посетителей, а в тот вечер, двадцать четвертого декабря, их почти что и не было: разошлись по домам, праздновать Рождество в семейном кругу.
Только за столиком в самом центре зала сидели двое, у которых, судя по всему, не было ни семьи, ни дома, ни даже любимой девушки, а потому они торчали здесь, заливая свое одиночество пинтами виски. Но они были в "Тоске" завсегдатаями, и их присутствие мало кого удивляло.
Первый звался Мик Вега; дружки называли его Микки. Это был невысокий, но хорошо сложенный брюнет с неприятным взглядом и подозрительным выражением лица; судя по внешнему виду, ему было где-то под тридцать. Второй, худющий блондин с длинными волосами и довольно смазливым личиком, носил симпатичное имя Ричи Бриттингхэм. Ему еще не было двадцати, и он был совершенно пьян, что немало забавляло его приятеля, совсем недавно выпущенного из тюрьмы.
Сегодня Мик был абсолютно трезв, и даже сам удивлялся этому.
--Знаешь что?--едва сдерживая смех, спросил он Ричи.
--Что?--Ричи с трудом оторвал голову от стола и посмотрел на Микки безумными, как у щенка, блестящими от алкоголя глазами.
Веге стало вдруг так смешно, что он забыл то, о чем хотел сказать.
--Нет, ну ты бы видел себя, старик,--сквозь смех говорил он,--видел бы ты свою пьяную рожу...
--Тебе что-то не нравится?--в голосе Ричи зазвучала воинственность.
--Да нет же, нет, приятель,--продолжал хохотать Микки,--ты просто отпадно смотришься, уж поверь.
И Ричи снова уткнулся в стол, а Мик, отсмеявшись вдоволь, вытер слезы и попросил официантку заранее принести ему счет, а то, как он выразился, "мало ли что может случиться".
Музыкальный автомат без остановки прокручивал "Устрой себе маленькое веселое Рождество", Мик докуривал свою пачку "Рэд Эпплз", Ричи допивал виски. Низкий бархатный голос всеми забытого певца, шорохи старой, почти до дыр затертой пластинки, бледно-серый табачный дым, едва слышный цокот острых каблучков официантки и винные пары смешались в мозгу Веги в какое-то густое и тягучее варево, из которого он пытался выбраться. Почему-то кружилась голова, но Мик не придавал этому значения, просто сидел, смотрел куда-то в окно, и думал, думал ни о чем, стремясь разобраться в собственной мысленной каше. Но он только больше путался в ней, путался в собственных словах, воспоминаниях и мыслях, и единственное, в чем он был уверен, так это в том, что он - Мик Вега, но ни за что другое он уже не смог бы поручиться...
--Послушай,--неожиданно спросил Ричи--Ты веришь в Санта-Клауса?
--Что?--удивленный Мик не сразу понял его вопрос.
Он не любил Рождества, и почти никогда не праздновал его. Мика раздражало всеобщее умиление по поводу предстоящих выходных, возня с поиском подарков Его бесила мишура, блестки и венки, украшавшие двери, а запах омелы и еловой хвои просто выводил из себя. Но больше всего на свете Мик ненавидел Санта-Клауса. Его раздражал этот толстый урод в кроваво-красном костюме и с прицепленной бородой, от которого вечно несло дешевым пивом. Раздражал его приказной тон, самомнение и сладкое сюсюканье "А ты был хорошим мальчиком в этом году?". Как-то Мик даже избил одного такого "санту", и с чистой совестью встретил Рождество в полицейском участке.
--Веришь, говорю, в Санта-Клауса?--повторил его приятель.
--Черт,--выругался Вега,--черт тебя дери, Рич, что за чушь ты порешь, а?
--Не чушь,-- не очень связно возразил Ричи,--а правда, все правда до последнего слова. Хочешь, расскажу? А?
--Ну?--Мик подпер щеку ладонью и приготовился слушать.
--Моя тетушка Сара,--Ричи начал издалека,--чертовски умная женщина. Президент не знает всего того, что знает моя тетушка. Так вот, она рассказала мне как-то раз... рассказала... про мешок Санта-Клауса.
--О господи,--вздохнул Мик.--Это ж надо было так надраться...
Но Ричи уже его не слушал.
--Так вот... Ты ведь знаешь, что у Санты есть мешок, да?
--Допустим.
--Говорят, в этом мешке он носит подарки. Фигня все это. Он не подарки в мешке носит, а счастье.
--Ну, и как же оно выглядит, это счастье?
--Не знаю. Не видел. Оно у него навроде мяса, кусками лежит - кому захочет, тому и кинет. Только это бывает редко. Он же сквалыга жуткий.
--Кто, мешок?--искренне удивился Мик.
--Да не мешок, идиот, а Санта. За просто так счастьем ни с кем не поделится. Тут понравится надо старику. Только, мне говорили, это чертовски сложно. Я вот старался-старался как-то раз в детстве, почти целый год был хорошим мальчиком, а что мне досталось? Ни черта.
Вега задержал дыхание, почувствовав, как к горлу подкатывает очередной приступ смеха.
--Но ведь мешок-то можно и украсть!--продолжал Ричи.--И крали, были случаи!
--Неужели есть такие идиоты?--спросил Мик.
--Есть и такие. Хотя это, конечно, нелегко. Санта за своим мешком глядит в оба, из рук никогда не выпускает, и никому-никому его не доверяет.
--А что делает Санта, когда прут его мешок? Новый, что ли, заводит?
--Понятия не имею,--пожал плечами Ричи,--мне про это никто ничего не говорил.
--Все ясно,--улыбнулся Микки,--Пошли отсюда.
И, чуть пошатываясь, в странном настроении, он вышел на улицу.
Ричи с трудом поспевал за ним.
Ледяной ветер, пришедший с моря, разогнал бурые облака, закрывавшие небо весь день, и теперь над городом расстилалось темно-синее покрывало Ночи, по которому кто-то щедрой рукой рассыпал холодные белые звезды. Из окон лился теплый, золотистый свет, и сквозь разукрашенные стекла было видно, как сидят за празднично накрытыми столами семьи, как танцуют под громкую музыку веселые компании, как пялятся в телевизор те, кто встречал Рождество один. То там, то тут в небо взмывали снопы разноцветных искр, рассыпавшиеся на сотни огоньков, и быстро гасли, а к свежему зимнему воздуху примешивался щекочущий ноздри запах пороха. По временам откуда-то слышалось нестройное пение:
Мы желаем вам веселого Рождества
И Счастливого Нового Года!
--и вскоре затихало, и над беззаботным Нью-Йорком воцарялась дивная, спокойная и величественная тишина.
--Эй, Вега! Где ты? А, чтоб тебя!..
Мик остановился, обернулся назад и смотрел, как Ричи, спотыкаясь на каждом шагу, пытается его догнать.
Минут через десять ему это удалось.
--Ну ты даешь,--сказал Мик.
Он взял Ричи за руку, и его мало волновало то, что случайный прохожий мог принять их за педиков.
Они шли по пустынным улицам, и Ричи продолжал бормотать что-то несвязное про Санту и его мешок, про оленя Рудольфа и далекую заснеженную Лапландию, где полгода длится ночь и полгода - день, где земля почти восемь месяцев в году закутана в плотный белый саван, и где морозы бывают такими суровыми, что птицы на лету умирают от холода. Они шли, не зная, куда идут, просто брели и брели, и Мик, вслушиваясь в пьяный бред своего приятеля, представлял себе Лапландию, суровую и жестокую, пытался представить, как же выглядит земля, засыпанная снегом, и как же Санта живет в таком ужасном климате. Он гадал, есть ли там тюрьмы, и если есть, то чем они лучше или хуже той, в которой он недавно побывал? Он думал, как выглядит то самое счастье в мешке Санта-Клауса. Что это? Деньги? Драгоценности? А может и впрямь нечто невиданное-какой-нибудь диковинный камешек, бусинка, бутылка из-под коки, приносящая удачу?
Они обошли, наверно, пол-Нью-Йорка, когда Ричи двинул Мика локтем в бок и шепнул, обдавая перегаром:
--Смотри!
Смотреть было на что. В конце улицы, под самым фонарем стояли огромные сани, обитые алым бархатом и застеленные мехом. В сани запряжена была шестерка северных оленей с прекрасными, мощными ветвистыми рогами. Самого хозяина саней поблизости видно не было.
--Будь я проклят,--только и смог выговорить Микки.
Ричи торжествующе зашептал:
--Ну, что я тебе говорил, а? А ведь ты мне не верил, не верил!
--Заткнись!--велел ему Мик.
Тут появился и владелец саней: низенький, плотно сбитый старичок в красном бархатном костюме, с красным же колпачком на голове. И костюм, и колпак были оторочены пушистым белым мехом, а на ногах у старичка были блестящие черные сапоги. Даже издалека было видно, что у него окладистая белая борода, в которой поблескивают неизвестно откуда взявшиеся снежинки, и что на его носу-картошке, чуть красном от холода, устроились крохотные очочки в стальной оправе. За собой старик тащил огромный холщовый мешок, доверху набитый чем-то тяжелым.
Мик Вега, не потерявший хладнокровия даже когда дюжина полицейских целилась в него из револьверов, схватился за сердце. Это сон... Господи, господи, скажи, пожалуйста, что это сон! Нет никаких Санта-Клаусов, нет, и в помине не было!
Микки ущипнул себя за руку, но ни сани, ни сказочные олени, ни старик в красном никуда не исчезли. Санта (теперь у Веги не было никаких сомнений в том, что это он и есть) подходил к домам, заглядывал в окна, качал головой и что-то причитал.
--Мешок,--сказал Ричи.
--Ты что, совсем рехнулся?--шепотом крикнул Мик, догадываясь, куда клонит его приятель.
--Хотя бы попробуем,--не унимался Ричи.
--Попробуем?--передразнил его Вега.--А если не выйдет?
Он развернулся, чтобы уйти.
--Тогда он нас убьет, это как пить дать,--убежденно сказал Ричи.--Эй, а ты что, боишься? Боишься, да?
--Ничего я не боюсь,--возразил Мик.--На черта мне рисковать ради какого-то мешка?
--Тогда чего уходишь-то?--Ричи противно улыбнулся.--Боишься...
И тут Мику словно вожжа под хвост попала, он сверкнул глазами и заносчиво произнес:
--Ну ладно, сейчас посмотрим, кто из нас боится.
Санта уже закончил обходить дома и неспешно брел к своим саням. Он уже положил туда мешок, уселся, взял в руки хлыстик и собрался уезжать. Времени на раздумья не было, Мик бросился к саням, запрыгнул в них, схватил мешок, и хотел бежать, но почувствовал, что чья-то мертвенно-холодная ладонь сжимает его запястье.
Вега поднял глаза и увидел, что Санта-Клаус грозно смотрит на него из-под густых белоснежных бровей, и взгляд старика не предвещал ничего хорошего. Но мешка из рук Мик не выпустил.
Ричи стоял поодаль, не веря своим глазам, и ждал, что случится дальше.
--Отдавай мешок, Вега,--злобно пробасил Санта.--Отдавай, а то хуже будет!
--Черта с два!--весело ответил Мик, ничуть не удивленный тем, что Санта знает его фамилию.--Попробуй отбери, старый козел!
Он изловчился и врезал старику между глаз. Очки Санты блеснули стеклами и полетели куда-то вниз, а сам Клаус на минуту потерял дар речи.
Олени тронулись в путь, стуча копытами об асфальт. Ричи бросился догонять их.
Мик безуспешно старался выбраться, пока Санта искал очки, но чертов мешок, как назло, застрял, и вытащить его было невозможно. А сани разгонялись, дома вокруг сливались в одно темное пятно, и ветер свистел в ушах.
Мик приготовился к прыжку и в первый раз в жизни закрыл глаза от страха...
Мгновение спустя он висел в воздухе, держась за мешок и беспомощно болтая ногами, а сани набирали высоту, и поднимались все выше и выше. Ричи успел уцепиться за полозья и тоже летел, вопя от ужаса.
Мик посмотрел вверх и увидел, что Санта крепко держит мешок своей огромной пятерней.
--Эй, Клаус!--крикнул он.--что, не ожидал?
В ответ старик тряхнул мешок изо всех сил.
Но Мик вцепился в мешок мертвой хваткой.
--Не поможет!--сказал он, стараясь перекричать рев ветра.
"О Господи, что я делаю?"--подумал он.
Сани все летели и летели, и вот уже город превратился во множество горящих огоньков, беспорядочно разбросанных во тьме, и показалась черная гладь Атлантики, посеребренная луной.
"Как красиво",--почему-то подумал Мик.
--Отпусти мешок, Вега!!!--орал ему Санта.
--Нет уж, теперь--ни за что не отпущу!--кричал в он ответ.
--Ну и черт с тобой!--старик разжал пальцы, и Мик Вега вместе с мешком полетел вниз.
Он думал увидеть рай. Или ад. Но вокруг были только стены, исписанные маркером, покосившиеся фонари и переполненные мусорные баки. Луна слабо светила сквозь тонкое, неизвестно откуда взявшееся облако.
--Я что, еще жив?--спросил Мик.
--Господи,--лежавший рядом Ричи, тоже, кажется, очухался,--это что, сон?
--Хотелось бы мне в это верить,--буркнул Микки.
--А мешок где?
--Мешок здесь.
--Давай его сюда...--Ричи с азартом принялся развязывать узел,--ах ты черт, ну и веревка...
--Стой,--перебил Мик,--У меня где-то бритва была.
Вжик! Лезвие бритвы сверкнуло в лунном свете, и из распоротого мешка посыпались блестки, мишура, какие-то игрушки, длинные завитые ленты серпантина, колючие венки из искусственного остролиста, атласные бантики и снежинки из прозрачного пластика...
Первым пришел в себя Ричи. Он хохотал громко и от души, его пронзительный смех был слышен, наверно, даже на Манхэттене.
--Ну и дураки же мы с тобой, Микки,--сказал он, отсмеявшись.
Затем набрал полную пригоршню блесток и подбросил их в воздух, и снова расхохотался.
--Это мне кажется, или я схожу с ума?--спросил он скорее самого себя, чем Мика.
Вега улыбнулся. На душе было отчего-то легко и спокойно.
--Мы оба сошли с ума,--сказал он.--Уж я-то точно.
И он тоже подкинул в воздух пригоршню золотистой пыльцы.
--Знаешь что, Ричи? Пойдем-ка выпьем.
Никогда еще улицы Бронкса не видели подобного зрелища: по пустынной улице шли двое. Первый был брюнетом в измятом клетчатом пальто, а второй - тощим блондином в потрепанной куртке-косухе. Оба были явно навеселе и сильно шатались из стороны в сторону.
--Желаю вам веселого Рождества!--кричал один.
--И счастливого Нового Года!--добавлял второй.
По временам они останавливались, смотрели на небо и махали кому-то руками. И тогда становилось видно, что их лица перепачканы золотыми блестками...