Эсаул Георгий : другие произведения.

Мужские болезни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Раскрытие души в поезде
  Эсаул Георгий
  
  роман, 2013 год
  
  
  22 августа 2012 года я садился в вагон поезда Московско Казанской железной дороги, что являлось продолжением борьбы с невидимыми нитями Судьбы.
   Путь предстоял неблизкий, но не хлопотный, в вагоне повышенной комфортности и в двухместном купе, что, впрочем, для меня является правилом, обыденностью, но никак не новым приключением, вроде полета на Луну.
   Я намеренно выбрал двухместное купе, с тайной надеждой, что подсядет интересный спутник, и мы продуктивно, за разговорами проведем время, как две Звезды, которые встретились в полете и разошлись навсегда.
   Конечно, я обычно путешествую один, покупаю целиком купе, потому что это естественное состояние каждого человека - стремление к одиночеству, но так, чтобы это одиночество протекало среди людей.
   В этот же раз мне захотелось общения, что возможно, продиктовано возрастом, как ноги устают к концу дороги на кладбище.
   И, вообще, в последнее время, я, и мои одноклассники, и иные друзья сверстники, находим объяснения всех своих поступков именно в возрасте, как раньше находили в разнице положений и культуры.
   Чем больше лет за плечами, тем ближе мы становимся, тем более похожи разговоры и поступки: мы падаем во временную воронку, которая по мере нашего опускания, сближает нас.
   Возраст, вроде бы небольшой, по европейским меркам - сорок пять лет, но всё же является пограничным между - до сорока пяти лет и - дальше, где я не был и не могу судить по своим ощущениям, что же происходит после сорока пяти лет.
   По крайней мере, не предполагаю, что происходит с мужчинами, а о женщинах знаю только то: что у них начинается полоса климакса, который не лучшим образом влияет на характер и на внешность женщины, словно её рихтовали напильником с грубой насечкой для дерева.
   В вагоне я устроился на своем месте, с удовлетворением отметил, что сижу по ходу поезда: маленькая радость из детства, когда радуешься и местам, и окну, которое открывается, и малошумным соседям, и верхней полке с попутным ветерком из открытого окна.
   Я бы мог при покупке билета заранее выбрать место по ходу, и тогда бы, уже до посадки в вагон, знал бы, что у меня место по ходу.
   Но я уже тогда включил лотерею Судьбы, которая не только определит моё место в вагоне, но и выберет спутника, которого я нарочно словно бы заказал, как приложение к билету, как чай с лимоном в дорожном стакане.
   Опять же, повторю, хотя бы и для себя, что нарочно не выкупил целиком купе: мне захотелось общения с попутчиком, которого, опять же, выберет мне Судьба.
   После тридцати семи лет я полностью положился на Судьбу, и все свои удачи или неудачи сопоставлял с Судьбой.
   Это удобно, когда есть на кого свалить, кого ругать: не себя, а - Судьбу.
   Я не особо волновался, что Судьба мне подбросит невыгодного попутчика, потому что в вагонах этого класса, в купе люкс не ездят случайные люди, а, если и попадаются удивительные, например, пьющие напропалую, экземпляры, то история их алкоголизма или питья воспринимается не так, как в плацкартном вагоне, а, словно на возвышенном пьедестале алкоголизма.
   Алкоголь употребляют и в подворотнях, и на Олимпе, но почему то алкоголизм на Олимпе считается возвышенным, а в подворотнях, наоборот - унизительным.
   Так и любая личность, перенесённая в дорогое купе, возвышается, словно её посыпали из волшебной палочки золотой пыльцой.
   В моём купе, где место стоит дороже билета на самолет, простых людей не предвидится.
   Но с другой стороны вопроса, я отдаю себе отчет, что и никто особенный, вроде поп звезды, или Президента, рядом со мной не поедет.
   Моим спутником окажется человек, равный мне по статусу и по рангу, имеющий те же жизненные убеждения, что и я, или приближенные к моим, как яблочко в Эдемском саду.
   Если же произойдет выброс, отклонение от ожидаемого, то опять же, я отмечу это событие, как игру Судьбы, лотерею, в которой она никогда не проигрывает, потому что сама диктует правила.
   Пока я размышлял, без суеты, потому что вещей со мной немного, и рассматривал людей на перроне, которые либо бежали к своему вагону и вытягивали шеи, как гусаки, либо стояли и нервно курили, с быстрыми смешками, предвестниками расставаний, дверь в купе приоткрылась, и боком вошел мой сокамерник, то есть сосед по купе.
   То, что он вошёл боком, я отметил сразу, потому что с давних пор полагаю себя психологом, знатоком человеков, хотя, если бы меня проверили настоящие психологи, то поколебали бы мою уверенность в психологических измышлениях.
   "Входит боком, значит он быстрый, не дождется, пока целиком откроется дверь, словно за ним гонится страшная налоговая полиция, хуже которой только люди в голубых мундирах.
   Если быстрый - то болтун.
   Если болтун, то - лысый и с большим животом".
   Я проворачивал в мозгах штампы и одновременно отмечал, что мой спутник, действительно, с огромной плешью на голове и с большим животом на животе.
   Впрочем, в наше время нет абсолютно худых людей: даже культуристы и фотомодели в нормальном состоянии бродят с выпяченными животами, которые лихо втягивают, если на них направлена камера.
   Обстоятельство, что мой собеседник окажется более чем разговорчивый, то есть болтун, нисколько меня не смутило, потому что мне было всё равно с кем ехать: в любом случае интересно и любопытно.
   Даже, если бы моим попутчиком оказался угрюмый молчун, то я бы всю дорогу вел с ним мысленный диалог и с интересом молчал бы, потому что молчание не менее интересно, чем разговор.
   Но мой сосед всё же болтун, о чём известил сразу, даже не успел разложить вещи по положенным местам.
   Я, как знаток человеческих душ, делал ставки: что сначала произойдет, а что дальше получится, как завяжется наше знакомство и какие темы потекут.
   В первом же туре я сам себе проиграл, потому что ожидал, что попутчик сначала положит кожаный чемодан на место для багажа, затем снимет пиджак, вытрет пот со лба и только затем начнет разговор, с маленького стандартного разгона.
   Но, как я уже отметил, попутчик начал беседу с чемоданом в руке и с пиджаком на плечах, словно опасался, что нам не хватит времени на разговоры.
   - Знаете, на Кутузовском пробки, как в Париже.
  Представляете, я так подгадал, чтобы без пробок, чтобы, как Президент - фьють - и вдоль по Питерской.
  А как раз попал в стопор, когда он, или кто другой - с мигалками, и тоже - фьють. - Мой собеседник сел, положил чемодан на колени, как портфель, затем опомнился, положил его, но рядом с собой.
  Я молчал, потому что как бы гордился собой, что так легко распознаю людей, предугадываю, хоть и не всегда точно, их поступки.
  И это знание поднимало меня в моих же глазах - хотя я прекрасно понимал, что всё это чушь, и даже, если бы я возвысился чрезмерно над моим попутчиком по поезду, или даже, над любым академиком или политиком, то всё равно бы это мне, как человеку, как личности ничто бы не прибавило, разве только что поиграло бы на нервах и слегка оживило эмоции.
  Но я с упорством продолжал молча составлять психологический портрет спутника, сравнивал его с Дикенсовскими героями, и расхваливал себя за, якобы, наблюдательность.
  С другой стороны я знал, что это глупость, поэтому балансировал между двумя Я: одно я - уверенность в своих талантах, а второе я, как бы сплевывало под ноги, словно уркаган, небрежно говорило мне: "Ну и что ты с этого имеешь?"
  Так я раздумывал, а на лице держал поэтически кислое культурное выражение, которое, я полагал, уместно для разговора в купе поезда, что помчит нас в модный Сочи, где тухлая еда.
  "Мужчина излишне суетлив, как вор, но харизматичен, как Защитник Правды.
  Разговорчив, со стандартным литературным животом, лысинкой и маленькими, как у енота полоскуна, очами.
  Одет очень модно и добротно, с тем блеском, который виден только знающему человеку: два небрежных стежка на пиджаке говорят о работе мастера портного, и эти стежки вместе с пиджаком стоят не меньше пяти тысяч долларов.
  Мягкие туфли мокасины, возможно, тоже ручной работы, или из дорогого бутика.
  Туфли, конечно, непрочные, сшиты мастером итальянцем гомиком.
  Но прочности от этой обувки никто и не требует, главное, чтобы она удобно сидела и не доставляла хлопот хозяину, как Испанские сапоги на меху".
  Я слушал рассказ о пробках, изредка кивал головой то ли в знак согласия со сказанным, то ли показывая, что я внимательно слушаю, потому что человек воспитанный и культуральный, як мувят братья наши меньшие поляки.
  Мой попутчик рассказывал о пробках, но умолчал о жаре, потому что ехал в автомобиле с кондиционером и вагон, тоже, с кондиционером.
  Я следил за его руками и ушами, просто так наблюдал, потому что, повторяю, полагаю себя знатоком человеческих душ.
  И из движений его рук, ушей, разговора я плел нить дальнейшего нашего общения.
  Я предположил, что наш разговор начнется с бытовых проблем, затем перейдет на Сочи, куда мы едем, а то, что попутчик выйдет раньше Сочи, я не допускал, потому что людям в столь дорогой одежде, нет по дороге подходящих городов, кроме начального - Москвы и конечного - разрекламированного Сочи.
  Наша беседа плавно перейдет в проблемы жилья, затем сведется к более общим, рабочим интересам.
  А то, что у нас социальный статус примерно равный, означает и похожие интересы, мысли, даже телодвижения.
  Я почти мысленно зевнул, представил плавный переход от обсуждения дорог на Кутузовском проспекте к проблеме отдыха в разных точках Земного шара, но мой попутчик меня несказанно удивил.
  Он резко, как бы подкосил психологический ряд, который я важно построил, выбил меня из привычного сонного размышления и тем самым поколебал мою уверенность в том, что я знаток человеческих душ и прекрасно предсказываю события.
  Вместо обычного тягучего разговора с взаимными уверениями в почтении и уважении, мужчина деловито, не как вальяжный богач, открыл чемодан и достал бутылку ирландского ликера "Ириш крем":
  - Выпьем?
  Я почти подскочил, но всё же сохранял безразличие на некрасивом, как я знаю, своём лице.
  Панибратство с возможной выпивкой в моём психологическом умозаключении должно было наступить часов через пять шесть, да и то, с оговорками, уверениями, что "Я не пью", или "Я пью редко, в компании", или "Я пью для здоровья, врачи прописали".
  Перед выпивкой обязательные фразы наподобие "Я не пью, но..". стали ритуалом, обязательным к исполнению людьми, чей достаток выше прожиточного минимума.
  По моему сценарию выходило, что во время беседы наступит момент Икс, когда неловкое молчание станет предвестником пьянки.
  Намёками, отстранениями в течение пятнадцати тридцати минут мы бы обсуждали тему выпивания, а затем бы приступили к пьянствованию, как к чайной церемонии.
  Люди моего сословия предают больше значения алкогольным возлияниям, чем китайцы или японцы чайным церемониям.
  Предварительные стандартные шутки, замечания, наливание по "чуть чуть" и так далее и тому подобное, но в строго выверенных рамках приличия алкогольной церемонии.
  А тут сразу - БАБАХ! - "Выпьем".
  Я мучился в догадках: проверяет ли меня попутчик на "вшивость", старается ли достичь своего, неизвестно что, но именно его, а не моего.
  И это неведение медленно рушило мой душевный настрой и самоуверенность в своих талантах, как знатока человеческих душ.
  В то же время я понимал, что каким бы оригиналом не представлялся мой попутчик, но всё же он не выйдет за рамки социального и возрастного коридора, в который нас загнала Судьба.
  Речи останутся те, которые нужно, движения, культура, порождённые одним социальным положением и возрастом...
  Цели разные, но методы достижения одинаковые...
  Или наоборот, методы достижения отличаются, а цели - одни и те же.
  На миллисекунды недоумение мелькнуло в моих глазах, я бросил быстрый взгляд на попутчика, и он заметил моё недоумение, а я заметил его игру, точнее не игру, а его роль в игре, которую нам уготовила Судьба.
  И он понял, и я понял, что он понял, что я понял, и оба мы поняли, что поняли, и что нас поняли.
  В его ответном мимолетном, словно косо брошенном взгляде, я как бы прочитал, то есть я уверил себя, что так понял, наверно, потому что я хотел, чтобы я так понял:
  "Мы могли бы прийти к моменту совместного распивания через несколько часов и при помощи дополнительных процедур, - словно бы мне говорил попутчик, - но у нас один и тот же возраст.
  Возможно, примерное социальное положение, - так что ничто плохого я не вижу, если подкорректирую наше общение.
  Мы просто поставили блоки общения в другом порядке, но они всё те же".
  Вот так как мне ответил взглядом попутчик, и я понял, что проиграл себе пари, а по рейтингу мой сосед набрал больше очков, потому что оказался профессором в понимании человеческих душ.
  Я сразу отверг варианты общения в духе пригородных электричек, когда пьют кто попало и с кем попало.
  Сценарий Москва Петушки не подходил нам, во первых, как нереальный в своей наигранности, во вторых, как сценарий для людей с низким положением в обществе.
  Я не позёр, знаю, что бомж или забулдыга под забором так же важен для человечества, для Судьбы, как миллиардер или король.
  Но это знание я храню далеко в глубине себя, наверно и потому, что боюсь оказаться на их месте.
  В ответ на предложение попутчика "Выпьем", я достал свой портфель, которым очень гордился: кожа крокодила, сорок тысяч долларов, открыл и извлек бутылку водки "Старая Москва" завода Кристалл.
  Затем без стеснения и неловкости я достал граненый стакан времен моей молодости, когда в столовых эти стаканы являлись общепринятыми, добавил к натюрморту нарезку Бородинского хлеба и полтора литра томатного сока.
  Томатный сок дешевый, из магазина эконом класса "Пятерочка", и я не стыдился именно этого сока за двадцать девять рублей, что купил эконом сок, а не дорогой из "Азбуки вкуса" за сто восемьдесят рублей за литр.
  Давным давно, когда я составлял себе алкогольную карту, я перебирал разные вина, ликеры, виски, водки и тому подобное, потому что в нашем обществе положено иметь вкус: пить не то, что предложат, а то, что нравится, пусть даже в ресторане "Националь" заказываешь обыкновенную мутную горилку.
  Путем проб и ошибок, влияния на здоровье, на мозжечок и на утреннее состояние, я составил для себя алкогольный набор, которым пользуюсь уже много лет: водка, чёрный хлеб и томатный сок низкого качества, то есть жидкий, а не густой.
  Почему то считается, что томатный сок должен быть густым, то есть тогда он престижный и дорогой.
  Я же, для запивания водки, люблю жидкий сок, поэтому дешевый, но заботливо ароматизированный, подсоленный, чтобы бедняки, которые этот сок покупали, радовались вкусу.
  По крайней мере, сок из "Пятерочки" рассчитан на бедные слои населения, я не боюсь слова "бедный", потому что сам выкарабкался из нужды и всячески отстраняю себя от бедности.
  Сок из "Пятерочки" и хитрости с дешевым граненым стаканом, - как бы вызов: я богатый, поэтому пью, что хочу и как хочу.
  Мой попутчик принял и дешевый сок и водку и чёрный хлеб, как должное, по понятиям вагона люкс.
  Я почувствовал, не знаю, как, но почувствовал, что попутчик даже не удивился, а знал, что я поступлю так, что достану выпивку и закуску, а может быть, и свою посуду, по привычке.
  И от его знаний я понял, что ещё потерял очки в противостоянии борьбы человеческих душ.
  Попутчик не казался уже мне простым, равным болтуном, он превосходил меня в понятиях, но ровно настолько превосходил, насколько ему позволяла Судьба.
  Он же к бутылке своего "Ириш крем" добавил стеклянную или хрустальную рюмочку - я оценил - старая, возможно из Царского дворца, из этой рюмочки, я видел в кино, пил Царь, а затем Президент Ельцин.
  Причем Ельцин пил не в кино, мы встречались вживую на охоте.
  Человек, который одет в пиджак от кутюр и туфли ручной работы относится к вещам, что его окружают, с особым вдохновением: вот отсюда и царская рюмка.
  Теперь уже с интересом я ожидал, что этот сибарит положит на закуску: не банальную же чёрную икру с холодными блинами, не копченую семгу или осетрину, а что то любимое для него, то, что он себе позволяет, несмотря на мнение окружающих.
  И сосед не подвел, он подтвердил мою догадку, отчего я подбросил себе очков рейтинга, а сосед выложил на стол курицу гриль в газетке.
  То, что курица приготовлена в домашних условиях, возможно личным поваром, под бдительным присмотром моего попутчика, я почти не сомневался, потому что в этой курочке сквозила та небрежность кулинарного искусства, которая делается нарочно, как дырявые грязные джинсы в бутике стоят дороже простых.
  Слегка пережаренная с одного бока, с чесноком, с избытком чеснока, да ещё и в газетке.
  В наше время трудно найти под рукой газету, тем более "Известия", когда кругом фольга для обертывания, пакеты, промасленная бумага, картонные пакеты и многое другое для заворачивания куриц.
  И эта жареная курица пришла к моему попутчику из далеких Советских времен, когда в поездах так и кушали: газетка, селедка, картошка, огурец, помидор, соль, курица, яйца вкрутую.
  Мы с попутчиком понимали друг друга без слов, потому не комментировали, не оправдывались своей выпивкой и едой: каждый делал так, как ему удобно, как надо, потому что имел на это право, как обеспеченный человек.
  Делай что хочешь, кушай что хочешь, лишь бы это не мешало другому.
  Я посмотрел на перрон: поезд ещё не тронулся, осталось, наверно, минут пять, потому что мимо бежали люди с красными лицами и баулами, словно в Сочи нет одежды.
  Всегда кто то бежит к поезду, кто то запаздывает, а кто и опаздывает - кому как предначертано, кто какую роль выполняет.
  Я с удивлением отметил для себя, что впервые в жизни выставил алкоголь до отправления поезда: это ново, это прекрасно, это расшатало моё спокойствие.
  И я торопливо, чтобы успел до того момента, как поезд тронется, налил водки в стакан: сначала немного налил, затем добавил до трети стакана и махом выпил.
  Я успел, когда судорожно открывал пакет с томатным соком, когда наливал сок, когда запивал водку, поезд ещё стоял.
  Вот когда я взял кусок Бородинского хлеба, откусил мякушку - а я ем только мякушку хлеба, а корочку оставляю - привычка студенческих лет (когда мы не мыли руки, поэтому ту часть хлеба, за которую держались, выкидывали), так, когда я закусил хлебом, поезд тронулся.
  Собеседник, пока я быстро пил, только открыл бутылку.
  Затем тоже посмотрел на перрон, словно картиной за окном поезда собирался закусить.
  Он медленно, не как я, налил тягучую жидкость в стаканчик, понюхал, затем сделал микроскопический глоточек, потому что ему так нравилось, потому что он так жил.
  Но затем, видно животная тяга к любимому напитку пересилила эстетическое чувство, поэтому попутчик жадно, с открытыми глазами допил ликер, отставил царскую рюмку или стаканчик - стаканчик на ножке, поэтому как хочешь - так и понимай, то ли стакан, то ли рюмка - и оторвал от курочки кусочек кожи, именно там, где она пригорела.
  И собрал в этот кусочек много жареного чеснока, тоже слегка подгоревшего.
  Мы помолчали, потому что во всех сословиях положена минута молчания после опрокидывания стакана или рюмки.
  Вошла проводница для повторной проверки билетов и обычной процедуры политинформации (как стюардесса в "Боинге" рассказывает пассажирам о возможном падении в океан, и где хранятся маски с кислородом при разгерметизации самолета).
  Проводница выдала заученный кусок из правил обслуживания в поездах, рассказала, что у неё можно приобрести, и где находится вагон ресторан.
  Ни про водку на столе, ни про ликер проводница не сказала ни слова, хотя всем известно, что распитие спиртных напитков в поезде запрещено, разрешено только в вагоне ресторане.
  Но опытная женщина знала и то, что ни один из пассажиров, который купил дорогущий билет в купе люкс экспресса до Сочи, не будет, есть и пить то, что ему хотят предложить другие, например в вагоне ресторане.
  У богатых свои причуды, богатые кушают и пьют только своё, и только то, что сами для себя считают нужным.
  Что касается алкоголя на столике, то не её, проводницы, печаль, а - работников милиции.
  Я же ни разу не видел, чтобы работники милиции заглядывали в купе люкс и осматривали столы: ни к чему это милиционерам (а теперь - полицейским), от богатых только одни неприятности.
  И проводница знала, что от богатых только неприятности, поэтому ничто не сказала про нашу трапезу, а с улыбкой вышла из купе, как в пену морскую.
  Мой попутчик внимательно смотрел на уходящую женщину, затем резко, я заметил, даже с некоторым душевным надрывом, закрыл дверь в купе, вздохнул, провел рукой по лицу: как положено человеку в волнении (я себе, за то, что предугадал движения попутчика при волнении, поставил один бал), и сказал мне, как прокурору на пляже:
  - А я ведь болен, очень болен.
  Я же в ответ должен был сказать что то банальное, но обязательное, типа:
  "Все мы чем нибудь больны".
  Но попутчик опередил мои слова, потому что в них не нуждался, или болезнь его была больше надуманная, как и оказалось, чем смертельная.
  Он протянул мне руку и представился, как на приеме в Кремле:
  - Иван Петрович.
  Я в ответ пожал его ладонь, отчего не возрадовался: потому что редко пожимаю руки людям, полагаю это излишним ритуалом, фальшивым.
  И то, что мой попутчик заставил меня пожать его ладонь, опять отбросило меня назад в моих психологических изысканиях.
  Снова он одержал верх, хотя бы потому, что среди людей нашего класса не принято вот так запросто представляться.
  Водка смягчила мои страдания, уняла поднимающийся протест, но всё же я с неловкостью ответил:
  - Очень приятно. Георгий.
  Произошел обмен именами, дальше я должен был по сценарию спросить попутчика насчет его болезни, но я нарочно уперся, как красный испанский бык, я молчал, ждал.
  Попутчик заговорил сам, и то, как он начал рассказ о своей болезни, убедило меня в том, что сосед тоже, как я, специально взял билет в купе, чтобы не в самолет, чтобы с попутчиком, чтобы пришли новые впечатления.
  Понятно. Один возраст, одно социальное положение дают одни и те же мысли.
  Вот поэтому собеседник мыслил, как я, делал, как я, хотя неопытному взгляду это не распознать, как ёжика в тумане.
  Я снова похвалил себя за наблюдательность, за правильную разборку человеческой души.
  А попутчик посмотрел в окно - так смотрят в кино, когда говорят что то важное, и снова я похвалил себя за наблюдательность, - а он сказал:
  - Почему в нашем вагоне проводница, а не проводник? Мать её разбери. - Иван Петрович нарочно выругался, потому что в данном случае ругань, как бы связующая цепь в блоке разговора. - Пришла баба, и мне её придется трахнуть. - Он замолчал на несколько секунд, пока я лениво обдумывал его слова, затем почесал за левым ухом. - Я знал, что будет проводница, и что я её трахну.
  Но всё же краешком души надеялся, что минует меня чаша сия, и я доеду до Сочи без любовного приключения.
  Вы знаете, Георгий, в чем заключается моя болезнь?
  Я - трахаю баб, вот чем я болен, вот в чем моя беда и несчастье.
  Иван Петрович замолчал, наверно, ждал, что я неловко захихикаю, как, наверняка, не раз хихикали его слушатели, которым он уже рассказывал про свою странную болезнь.
  Но я молчал, ничто не говорил, потому что мне безразлично кто и чем болеет, а это безразличие идет от возраста и от спокойной и налаженной жизни.
  Один ворует, другой убивает, третий, то есть я - тоскует, четвертый - трахает баб, - мне то какое до всего дело, даже до меня мне нет дела.
  Иван Петрович оценил мою реакцию на начало его рассказа, не удивился, потому что, наверняка, в его голове бродят мысли, схожие с моими, поэтому продолжал спокойно, больше для себя, но ждал, я знаю, потому что я тоже так жду всегда, хотя бы крупицу нового от незнакомца:
  - Да, трахаю баб.
  Впрочем, надо выпить.
  Он снова налил рюмку ликера, пил медленными мелкими глотками.
  Затем отщипнул от жареной курицы, уже кусок мяса с кожей и закусил, как в бассейн с шампанским нырнул.
  Я же не пил пока, потому что в ликере собеседника около двадцати градусов спирта: то ли семнадцать, то ли двадцать с небольшим, а так, как мы пили разные по крепости напитки, то я должен пить в два раза реже, по понятиям и по целесообразности.
  Если же я буду пить чаще, то быстрее напьюсь и не получу того волнения от разговора, к которому стремился с начала поездки, или даже раньше, с задумывания поездки.
  Иван Петрович не предлагал мне щедрот от своей курицы, потому что у НАС так не принято.
  В плацкартных вагонах, когда попутчики достают снедь, то потчуют друг друга, словно только что вышли из кунцкамеры.
  Но у НАС, если кто то что захочет, то сделает без проса, но расплатится тем, что и у него возьмут без спроса.
  Разумеется, это относится только к малым вещам, например, к закуске и выпивке в поезде.
  Я могу без спроса кушать его курицу и пить его ликер, а Иван Петрович так же без спроса возьмет кусок моего хлеба.
  Оба мы ещё знали, что то, что на столе: не последнее в наших поездных запасах.
  У меня ещё хлеб и томатный сок из "Пятерочки", а у Ивана Петровича, наверняка, в чемодане булькают пару бутылок ликера "Ириш крем" и, возможно, томится ещё одна жареная курица.
  Но так как вопросы еды и пития алкоголя не относятся напрямую к нашему общению, мы не предавали этим мыслям большое значение, а так пропустили сквозь себя, легко, как ветерок в поле Бородинском.
  Иван Петрович смотрел мне в глаза - я знал эту манеру, но не волновался, потому что на девяносто процентов Иван Петрович меня не видел, а видел свои мысли, он и говорил:
  - В молодости понятие траханья баб, когда ещё созревало, не имело какого либо решающего значения для подростка.
  Мы ждали любви, мы влюблялись, мы любили.
  И знаете, Георгий, это чувство ранней любви я потом долго обдумывал и пришел к выводу, что оно - самый сильнейший мазохистский ход.
  Да, да - именно мазохизм в сильнейшем проявлении - наша ранняя любовь.
  Мы томимся, мы мучаемся во время первой любви, а от неразделённой любви получаем втрое больше мук.
  Потные подмышки, сбивчивое дыхание, неизвестность в будущем - это прекрасно, словно в Раю.
  Впрочем, в молодости всё прекрасно, а в старости - всё ужасно, словно дети превращаются в старых зомби.
  У меня давно родилась теория, что человек с годами не стареет, не меняется по внешности, а просто - это другие люди, другие тела, другие мысли.
  Дети - это одни люди, старики - другие люди, но никак не выходит по моей теории, что старики получаются из детей.
  Не может ребенок идти по жизни и дойти до безобразной личины с отвратительным характером.
  Но я отвлекся, Георгий, отвлекся.
  Я же рассказываю про свою болезнь, а не про болезнь человечества.
  Так вот: в детстве важнее всего для нас - понимание девушки, чтобы она нас замечала.
  И восторг от её приветливых взглядов, теплых слов перевешивает весь багаж любви после двадцати пяти лет.
  В седьмом классе я влюбился, влюбился нечаянно и бесповоротно, как под колесами самосвала.
  Любил я девочку из нашего класса, Татьяну.
  ХА ХА ХА!
  Если бы кто мне тогда сказал, что любовь должна быть явной, а не тайной, то я бы рассмеялся, потому что настолько робкие эти первые шаги, шаги в себе, шаги по темному миру в розовый мир любви.
  Разумеется, Татьяна, я называю её Татьяной, потому что Таньки, мне претят, даже в книгах.
  Знаете, Георгий, когда открываю книгу, а вам, полагаю, это чувство знакомо, когда выбираешь книгу для чтения, то сначала перелистываешь, быстро просматриваешь количество диалогов, стиль, фразы, за которые бы зацепился, а только затем делаешь вывод - читать или не читать эту книгу.
  У нас не так много свободного времени...
  - Я бы сказал, что у нас мало времени, просто мало и свободного и несвободного. - Я вставил свою фразу, просто так, легко и без мысли.
  Иван Петрович качнул головой в знак согласия, словно благодарил за поправку:
  - Мало времени в жизни.
  А после жизни - времени Вечность.
  Странно как то...
  Ах, вот, я про имя любимой девочки...
  Любимая ли она? Да, наверно навсегда любимая, хотя сейчас это звучит цинично и бесцветно.
  Если я вижу в книге имена: Степка, Танька, Ленка и им подобные небрежно написанные, что, по последней литературной моде выражает свободу и шик писателя, то я немедлено откидываю книгу в сторону, как гадюку, мать её. - Иван Петрович снова налил в стаканчик, опять выпил, будто всасывал детство.
  Я тоже налил, треть стакана.
  Выпил, поморщился, запил стаканом томатного сока и почувствовал себя слушателем, настоящим знатоком человеческих душ.
  Поездка себя оправдывала, тем более что собеседник оказался хрестоматийным, именно из книг, а не из жизни, где вел бы себя по другому, по живому.
  Возможно, Иван Петрович знал, что он похож на книжного героя, или подражал книжным героям, но существовала вероятность, что просто жил, а мне подобные люди попадались редко.
  И кто знает, может быть, Судьба нас специально свела, только я не знаю в чью пользу.
  Кто получит выгоду от нашего общения: Иван Петрович или я?
  Иван Петрович продолжал, потому что рассказ ему доставлял истинное удовольствие, впрочем, так случается всегда, когда люди высказывают СВОИ мысли и рассказывают о себе:
  - Танюшкой я свою первую любовь тоже не называю, потому что Танюшка - это интимное близкое, как сахар.
  Танюшкой называют любовниц, жену, но никак не девочку, которую полюбил в школе.
  Татьяна, школьная любовь Татьяна...
  Она меня не замечала, точнее я так полагал, что не замечала, а она относилась ко мне, как к любому из одноклассников.
  Как же она могла думать обо мне лучше и выделять меня, если не знала о моей любви?!!
  Тем более, когда мальчик в этом возрасте любит и любит робко, то становится неестественным, скованным, что плохо влияет на его репутацию среди девочек.
  Девочки любят быстрых, озорных, веселых парней, но никак не задумчивых краснеющих потных одноклассников.
  Я завидовал друзьям, которые запросто общались с Татьяной, разговаривали с ней, а Ашкалунин, наш кучерявый бойфренд всех и вся, так бегал и дергал Танюшку за косу.
  Я бы ненавидел Ашкалунина, если бы мы были постарше.
  Но я тогда просто злился на него и по детски, по школьному приставал, награждал пинками, затевал с ним шутливые потасовки. - Иван Петрович почесал за правым ухом (чесотка, что ли у него?). - Георгий. Я специально так подробно рассказываю, чтобы вы поняли историю моей болезни.
  На самом деле, любовь - всегда болезнь, но с разными ярко выраженными проявлениями.
  Ничто у нас с Татьяной не получилось, ни в школе, ни потом.
  Я имею в виду не то "получилось", что в последствие приобрело одно только значение - секс.
  А говорю о любви, об отношениях, о совместном походе в кино или в парк.
  Она так и не узнала, что я её любил, любил безумно.
  У меня не хватило сил на признание в любви, на вызов на свидание, потому что все силы я отдал воздыханиям, мечтам, стихам.
  Я представлял, как напишу самый лучший стих о ней, а лучше, чтобы его напечатали в газете.
  Затем я бы небрежно подарил стихотворение своей Татьяне.
  Кстати, вместе с нелюбовью и злостью к одноклассникам, которые запросто подходили к Татьяне и беседовали, шутили, играли, напрыгивали, у меня ещё возникло недоумение к книжным героям мальчикам и к киношным юным мачо.
  Я понимаю, что в книгах и в кине, - Иван Петрович нарочно сказал "кине" (я оценил его правду, что он не жеманится, не коверкает рот, не склоняет "кино"), - там мальчики быстро, потому что так требует сюжет, влюбляются в девочек, гуляют с ними, хохмят, заигрывают, - всё, как у взрослых.
  Но в реальной жизни не так, по крайней мере, в наше время.
  И Том Сойер - шалава и альфонс, если так быстро окрутил Беки Тэтчер, подошел к ней, подарил яблоко, заигрывал и так далее.
  Я бы не смог, не знаю, кто бы смог из моих знакомых, но, если бы нашелся подобный симпатяшка, то - он резко бы выпал из общего ряда мальчиков, потому что таких развязных и разнузданных только в кино видят, или, даже не знаю где.
  Раньше было романтично, а сейчас общение мальчика с девочкой напоминает погребальную церемонию в Индии.
  Мальчик с девочкой просто общается, как с собачкой, и никаких чувств, никаких внутрених кровоизлияний, ни порозовевших щек, ни мокрых от волнения подмышек... - Иван Петрович под порывом чувственных воспоминаний слегка подался ко мне (но не настолько, чтобы нарушить моё, как говорят дураки американцы, прайвеси).
  Недавно я прочитал роман пятьдесят второго года "Далеко от Москвы", роман, удостоенный Сталинской Премии Первой степени.
  Роман настолько меня потряс, что, пожалуй, до сих пор, а прошло два года после того, как я его изучил, нахожусь в шоке от чувств людей того времени.
  В кинах тех лет не до глубины прочувствована атмосфера, а в романе до буковки, до точечки - всё выверено, и всё не по нашему теперешнему, в чём я полностью согласен с Иваном Петровичем.
  Толстый роман о постройке нефтепровода в Сибири... тянули во время войны, как на Юпитере.
  То, что мы осмеивали в годы своей молодости, то, о чем не знают дети сейчас, оказывается достойно уважения и изучения: но - кому это сейчас нужно, когда другие правила поведения, словно нас накормили требухой голубых китов в соусе из маковой соломки.
  Воспоминания о годах, когда я ещё не родился, но которые меня волновали, отразились (я не старался сдержаться) на моём лице, и это не ускользнуло от Ивана Петровича.
  Только не знаю, в какую сторону Иван Петрович понял мою мимику.
  Иван Петрович стал, как бы оправдываться, словно наступил на хвост любимой кошки нашего президента:
  - Вы, Георгий, не подумайте, что я ругаю нашу молодежь - это глупо и неправильно: на телеге не въедешь в Космос...
  - Зато на телеге въедешь в Вечность. - Я снова перебил попутчика, потому что меня тоже распирало от Знания, от моего знания, от моих мыслей, которые я в беседе передавал, словно китайский Учитель своим ученикам в монастыре Шао Линь. - Иван Петрович, я прочитал недавно роман пятидесятых годов о строительстве нефтепровода в Сибири или на дальнем Востоке - на географию я не обратил внимания, потому что кому нужна география в наше время?
  Если во времена Митрофанушки география нужна была извозчикам, потому что извозчик везет барина в нужном направлении и по адресу, то в наше время география не интересует даже летчиков и водителей автобусов: всюду вывески, либо компьютерные программы, которые ведут и самолет, и автобус по курсу, а водитель даже не знает, где эта Африка или Австралия, не говоря уже о Лаосе и Китае.
  В романе помимо великолепной темы самоотверженного труда, то есть производственной темы, которую мы изучали в школе и хохотали над ней, потому что нас больше интересовали Бони Эм, Абба и Герберт Уэллс, так помимо производственной темы шла тема любви, и самое главное - дружбы.
  Знаете, что меня потрясло, Иван Петрович?
  Я сейчас скажу не о дружбе мужчины и женщины в те года, а о мужской дружбе, которую в наше время свели к чистейшему гомосексуализму.
  Мужчины сейчас не подходят друг к другу, не высказывают теплых и искренних чувств, если только они не гомосеки.
  Нас так обучили фильмами, книгами, шутками, анекдотами.
  А в те времена, во времена войны, про гомосеков в СССР не знали, как не знали о наркотиках и о маньяках педофилах.
  Страшную правду и извращения тщательно скрывали, но не выставляли напоказ, как в наше время. - Я откинулся на мягкие подушки, как граф Шереметьев. За окном пробегали с огромной скоростью дома и деревья, но в основном, заборы вдоль ж.д. линии. Еще несколько лет: и езда в поезде станет похожа на езду в метро. - Я читал с раскрытым ртом, о том, как два друга инженера шли зимой по тайге, а потом ночевали в бараке.
  И один инженер, более старший, ночью подошел к товарищу, поправил ему волосы, которые упали на глаза, затем подоткнул ему одеяло, чтобы друга не морозило, и долго сидел около него и с любовью, понимаете, Иван Петрович, автор сказал с "любовью", смотрел на товарища.
  И не было в те времена в этих словах, в эпизоде намека на гомосексуализм, потому что про гомосеков никто не знал и не думал.
  Представляете, как опоганили мужскую дружбу, от чего мы ушли, что светлое и чистое выкинули из нашей жизни, а заменили суррогатом педерастии и беспорядочных половых сношений.
  Я полностью согласен с вами, Иван Петрович, насчет ТОЙ молодежи и теперешней - разрыв, как между мужской дружбой и гомосекством.
  Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя.
  Это не значит, что я, или, например, вы, в свои годы, между сорока и пятьюдесятью, чувствуем себя пожилыми, устаревшими.
  Наоборот, западные идеологи убедили человечество, что после сорока пяти лет жизнь только начинается, то есть продолжение молодости, когда мужчины в Европе женятся - после сорока пяти или пятидесяти и подумывают о ребенке.
  А женщины, дуры дурами, повторяют одну и ту же фразу, что сначала надо нагуляться, а затем замуж выходить и рожать дитя.
  Америка опередила всех по идиотизму положения, когда бабы в сорок пять лет пытаются забеременеть в первый раз, не беременеют, поэтому ругают мужей, что у мужей семя слабое, оттого, что мужья мало кушают авокадо. - Я бы добавил, что "оттого и дети у них рождаются уродами и дебилами", но не знал есть ли дети у моего попутчика, когда рождены, от кого и здоровы ли они.
  Выйдет неловко, если у него тоже дети от старой женщины, и дебилы или уроды. - Я, Иван Петрович, как и вы, подметил, что современные мальчики бесполые, они общаются с девочками, как друг с другом, без интереса, без влюблённости и романтики.
  По крайней мере, когда я бываю в школе, то с интересом просматриваю эту тему: ни мальчики младших классов, ни мальчики постарше не витают в облаках.
  Странно как то, когда пацаны общаются с девочками на равных, говорят обычные вещи, затем перебегают от группы к группе, словно нет товарищей по интересам и девочек, что затронут сердце.
  Для меня это дико, потому что в наши школьные годы общение мальчика с девочкой шло только на почве романтики, детской или юношеской любви.
  Сейчас подростки вступают в половой контакт как бы бездумно, вяло, без интереса, потому что так положено, потому что так описано в современных книгах и рассказано в кино и в интернете.
  Не знаю: хорошо ли это или плохо - не я судья, но мужскую дружбу, романтическую любовь в школьные годы, невинность невесты, как ни потешно звучит, но мы потеряли.
  Взамен получили всеобщее сношение, наркотики и гомосексуализм, неприкрытый, оправданный и почетный.
  Я сказал и сам удивился сказанному, точнее не содержанию, а форме, в которой вылил всё в уши собеседнику.
  Стиль больше подходил бы старому деду с плешью на голове и выцветшими голубыми глазками.
  Я же себя в сорок пять лет старым не считал, опять же по рекламе иностранцев, но подумал, что, возможно, так стара моя душа, потому что я говорил душой, как чревовещатель говорит животом.
  Иван Петрович, наконец, убрал свой чемодан с полки, но убрал небрежно, запихнул ногой под полку, как корзину с яйцами:
  - Георгий, у меня те же мысли, как у вас, так же удивляюсь насчет молодежи...
  А я подумал и придвинулся поближе к окну:
  "Еще бы - конечно одинаковые, как рыбы уклейки в одной реке.
  Мы примерно равные по возрасту и по социальному положению, как две березы одногодки.
  Наверняка получили схожее образование в похожих ВУЗах.
  Так откуда же у нас возьмутся разные мысли?
  Все люди одинаковые, все - куски мяса".
  Иван Петрович не стал углублять тему современной молодежи, ему более важны свои высказывания, которые, в конце концов, как я понял, приведут к истории его болезни.
  - Я рассказал про Татьяну - ничто у меня с ней не вышло, потому что робок, но эта робость оправданная, как прыжок с парашютом.
  И я благодарен молодости, благодарен Татьяне и своему воспитанию, тем годам, тем правилам поведения в любви, благодарен за бурю чувств и эмоций, которая не остыла до сих пор.
  Никогда и нигде за свою жизнь я не получал больше потрясений и эмоций, чем тогда, когда целыми уроками смотрел Татьяне в спину, а если моя любовь иногда оборачивалась, то я почти терял сознание... да, да... невероятно смешно, Георгий, удивительно, как мужская дружба, как эпизод из романа, про который вы рассказывали, но так же невообразимо, что возможно потерять сознание оттого, что любимая девочка (а о том, что она любимая тобой - не знает) изредка бросает на тебя скользящий взгляд. - Иван Петрович снял пиджак, повесил на плечики у дверей, но и бросил бы его под лавку на чемодан, если бы не было плечиков - никакой аккуратности я не заметил, а полное безразличие к одежде и её состоянию. Дорогая, добротная, выглаженная (очевидно домработницей), свежая, но не любимая, потому что легко заменимая. - В старших классах я полюбил уже по подростковому, по-юношески, а не по-детски. - Иван Петрович смотрел на бутылку с ликером, на стаканчик из Дворца, как на друзей.
  Но ликер не наливал в стаканчик, а ловко схватил бутылку и сделал два больших глотка из горлышка, словно смотрел на Звезды в телескоп.
  Я удивился схожести привычек: я тоже люблю пить алкоголь из горлышка, но Кока Колу - только из стаканов.
  - Моя любовь в десятом классе - тоже Татьяна, но уже назвал её - Танюшкой, Танюшей, потому что, как полагал, потом проанализировал, конечно, позже, не тогда - тогда голова забита другим - якобы мы были ближе, чем с Татьяной в начальных классах.
  Слово "ближе" я сказал и сам смеюсь.
  Куда уж ближе, какая близость в современном понимании?
  Мы гуляли вместе, иногда в компании, ходили в кино, в парк.
  Впрочем, я сказал так, что получается, что мы изгулялись с ней.
  Нет. Два раза вместе ходили к друзьям на День Рождения, один раз в Парк Горького на аттракционы, и один раз в кино на "Пираты Двадцатого века".
  В кино я осмелился и взял Танюшку за руку, а она руку убрала - вот и вся любовь и все встречи.
  Не знаю, почему Танюшка больше не захотела встреч со мной, не знаю.
  Может быть, она хотела, чтобы я её поцеловал и был более смел и настойчив в любви?
  Или, наоборот, посчитала, что я слишком нахрапист, если в кино взял её за руку?
  Переживал я ужасно, как кот в проруби.
  До самоубийства не дошло, но меня разрывало изнутри, словно я проглотил пуд известки.
  Но всё же вторая моя любовь, в старшем классе, по эмоциям, по восторгу уже слабее, чем в младших классах.
  Я изобрел, точнее, заметил, что любовь с каждой новой девушкой убывала.
  И как бы ни хороша была следующая любовь, но она уже согревала слабее, радовала меньше, чем предыдущая.
  Спад любви со ступенек жизни.
  Где закончатся эти ступени вниз, в аду? - Иван Петрович оторвал от курицы кусочек кожи, пожевал, словно резину.
  Мне показалось, что он специально ждет, чтобы курица пообсохла на воздухе, чтобы кожа загрубела, стала хуже, менее съедобная.
  Что это? Мазохизм в приеме пищи, если нравится заветренное, или чуть подтухлевшее?
  И тут же я остановил свою мысль, подумал, что про мазохизм раньше мы не знали, в ТЕ годы, а нам его подсунули, внедрили в нашу жизнь, как под кожу вводят иголку с морфием.
  Почему мазохизм в приеме пищи, если человеку так нравится?
  Я же давно определил для себя, что делаю то, что пожелаю, лишь бы это не мешало окружающим.
  Пью водку из граненого стакана или из горлышка, запиваю дешевым томатным соком из "Пятерочки", закусываю чёрным Бородинским хлебом.
  А Ивану Петровичу нравится засохшая куриная шкурка в качестве закуски к ирландскому ликеру, или просто так.
  Иван Петрович, тем временем, вытер губы тыльной стороной руки - расслабился (где же он себе ещё позволит подобное?) и продолжал рассказ, или историю своей болезни:
  - После школы я, как положено, поступил в Плехановский, словно вышел из романтической комнаты и попал в магазин.
  Взаимоотношения с девушками в институте совсем другие, чем в школе.
  Если в школе мы думаем, что когда поступим в институт - то всё начнется, то в институте мы понимаем, что вроде бы началось - и пошли во все тяжкие, как положено, как расписано для студентов.
  Эти "тяжкие" так же смешны, нет, другое слово - нелепы, нет - непонятны с высоты теперешних лет, как и романтическая любовь в школе.
  Свободу студенты в те времена воспринимали, как вечеринки, пиво, вино и даже вольные отношения.
  Вольное, но как бы всё в рамках.
  Я стремился к девушкам, но, как ни странно, что то мешало мне сблизиться, возможно, мои комплексы, которые внушили мне родители (очень культурные и прославленные в своей области, человеки).
  Некоторые студенты уже имели связь с девушками, рассказывали, хвастались, и выглядели скалами, вершинами среди нас, девственников.
  Мишу соблазнила, изнасиловала толстая девушка на вечеринке, а в те времена это так назывался День Рождения, слово "вечеринка" пришло позже из Америки.
  К красавцу Алеше приехала девушка из его родного Дедовска, и он с ней пару раз переспал, затем честно рассказывал, что один раз получилось с трудом, а второй раз вообще не получилось.
  Леха не врал, врали другие, которые выставляли себя секс-монстрами.
  Я тоже дружил с девушкой, Иринкой, она считалась официально "моей", но в этом "моя" как бы не было достаточно истины.
  Иринка приехала в Москву из Ржева, то есть - лимита по тем понятиям.
  И в наших чувствах держалась линия отстранённости друг от друга из за разницы в социальном положении.
  Конечно, мы дружили всей группой, общались, шутили, москвичи чувствовали себя москвичами, с некоторой частью гордости, хотя москвичество это заключалось в двухкомнатной квартирке, в которой живут родители, бабушка или дедушка и брат или сестра.
  Но всё же, мы знали, что после распределения, останемся на работе в Москве, как в Париже.
  А лимитчики, особенно лимитчицы, комплексовали, что поедут на историческую Родину, поэтому многие из них искали выгодной женитьбы на Москвиче или Москвичке с целью остаться, закрепиться в Москве.
  Может быть, у меня с Иринкой была бы искренняя дружба и любовь, если бы мы приехали из одного города, но...
  Я внутри кипел от счастья, что москвич, поэтому разговаривал с нотками легкой снисходительности и превосходства.
  Мы знали, что оба движемся к одной цели, к постели, потому что не переспать до четвертого курса стало не модным, по крайней мере, у ребят.
  Разумеется, были и нормальные ребята с обыкновенным мышлением, что секс нужен только после свадьбы. Георгий, - Иван Петрович снова посмотрел на меня, но с тоской, словно потерял давно и дорогое, - знаете, я так завидую, теперь завидую своим одноклассникам, сокурсникам, которые женились или вышли замуж чистыми, и живут с одним человеком уже много лет.
  Может быть, это ужасно и не так заманчиво, но я этого не имею, не имел, и никогда не заимею, чтобы по любви сразу женился - и на всю жизнь.
  С Иринкой мы не поженились, и даже не переспали... я ненавижу слово "переспали".
  После четвертого семестра я с другом Лехой поехал в пансионат, в горы - тогда просто было с поездками для нищих студентов, доступно.
  В пансионате мы познакомились с двумя девушками, потому что им тоже нужно знакомство, оттого, что так положено: если приехали, значит знакомимся.
  И на секс они рассчитывали, потому что секс уже входил в моду.
  Я впервые тогда занялся сексом, с Наташей.
  Она была не девушка, и я не знаю - опытная недевушка, или неопытная, потому что у меня у самого опыт нулевой, как в вакууме.
  Секса в теперешнем понимании у нас не вышло: один раз не получилось, а второй раз - еле-еле разочек.
  И у Лехи с его подругой - та же история.
  Но мы были счастливы, и наши девушки - тоже в восторге.
  Мы с Лехой выполнили "программу минимум" - переспали с девушками, и наши подруги тоже "отметились", то есть выполнили и свою программу минимум.
  Дальше мы просто развлекались, купались, ездили на экскурсии, напивались в хлам, как только возможно в молодости, когда пьянеешь.
  Георгий, - мой собеседник снова отвлекся, он перескакивал с темы на тему (я тоже любил перескакивания, а он говорил про другое, чтобы не забыл потом, потому что для него всё важно), - я сейчас многому завидую из прошлого.
  И даже завидую себе, когда напивался.
  Сейчас напиваться не получается, а тогда "вело" с одной бутылки пива.
  После бутылки пива мы смелели настолько, что знакомились со всеми девушками подряд, и это при моей то скромности.
  Тогда, тогда...
  Извините, что так сумбурно рассказываю...
  - Не сумбурно, Иван Петрович, а переходите с темы на тему, но это в тему. - Я скаламбурил. - Я тоже так веду беседы... и в этом мы тоже похожи...
  - В школьные годы всегда светило Солнце.
  Когда вспоминаю школу, начальные классы - всегда Солнечно.
  И для вас, Георгий, наверно воспоминания о младших классах связаны с Солнцем?
  - Признаюсь, Иван Петрович, что вы правы. - Я снова потерял очки рейтинга в состязания "знатоков человеческих душ". Иван Петрович опережал меня, говорил про мои мысли, которые я втайне полагал, только мои.
  Оказывается, что и воспоминания у моего попутчика, как у меня.
  На мгновение я подумал, что Иван Петрович - это я - столь нелепые фантастические мысли приходили мне в голову после того, как я смирился с Судьбой, стал верить, что всё в жизни происходит по её велению.
  Значит, если Судьба пожелает, то подсунет мне второго меня. - Да, действительно, воспоминания из детства - не всегда приятные, потому что нас часто обижали... меня обижали, но, сколько ни вспоминаю - всегда в детстве светит Солнце.
  И эта Солнечная страна Ностальгия, в которую нет хода из нашего сумрака.
  Пожалуй, я слишком перестарался с красивыми словами, но если я захотел, то я могу, имею право на красивые слова...
  - Да, Георгий, я с вами согласен... ностальгия.
  И чем дальше погружение в ностальгию, тем она острее.
  Я не знаю, что хорошо, что плохо, но все принимаю, как должное...
  (И я не знаю, и я принимаю.)
  После поездки в пансионат я ещё два раза встречался с Наташей: раз гуляли в Измайловском парке, второй раз - во дворе её дома, девятиэтажки.
  Любовь не прошла, потому что её не было, как не было у нас рогов и копыт.
  Наташа мне не то, чтобы не нравилась, но слишком далеко находилась от типа девушек, которых я бы хотел.
  В ТЕ времена... заметили, Георгий, как часто я говорю про ТЕ времена, но это для меня важно, как начало болезни, в ТЕ времена мы... я ещё обращал внимание на фигуру, манеры, голос, красоту, губы, волосы девушек.
  Сейчас - нет.
  Наташа мне не нравилась, да и я - наверно, тоже ей не нравился, словно у меня в носу растут грибы.
  Мы расстались легко и спокойно, без душевного трепета, а, наверно, даже гордые, что мы самостоятельные - типа занялись сексом в пансионате, гуляли, - всё как положено в истории любви.
  В институт я пришел с рассказами, как мы с Лехой отдыхали с двумя герлами.
  И опыт первого секса настолько меня возвеличил, что я уже смотрел на свою институтскую подругу Иринку с ещё большей высоты, как с Луны.
  Ирония, снисходительные фразочки, усмешки лезли из меня, как из драного матраса.
  Моё позерство, верхоглядство отдаляло от меня Иринку, хотя, может быть, она меня и любила.
  В итоге мы на какое то время с моего попустительства расстались, а потом я узнал, что Иринка скоропостижно вышла замуж за Серегу, непримечательного и серого, с соседнего факультета.
  Вот тогда меня захлестнула ревность, пришли негодование, опустошение, злоба и бессилие.
  Я начал понимать, что упустил важное, тем более что Иринка ушла от меня девственницей и вышла замуж за Серегу девственницей.
  Я проглядел своё счастье, как тогда говорили, а сейчас так не говорят, но, полагаю, что мысль эта осталась, что упустил прекрасную возможность в семейной жизни.
  Возможно, что после потери Иринки я осознал, что ничто не значу в мире душевных отношений, и как потенциальный партнер на женитьбу.
  Нет, я не пустился во все тяжкие, потому что тогда не принято было гулять, и слишком тяжело переживать.
  Просто во мне образовалась пустота, которая разрастается с каждым годом, как чёрная дыра в Космосе.
  После свадьбы Иринки я долго близко не общался с девушками, что странно, хотя были предложения, но я эти предложения отвергал, потому что мне казалось, что надо мной смеются, меня используют.
  На последнем курсе, прямо перед выпуском, перед защитой диплома, я женился...
  Да, да, Георгий, я женился, можно сказать по любви.
  Вернее: я представлял, что по любви, потому что иначе женитьба не имела бы смысла, и ещё сильнее унизила бы меня в моих глазах, чем я сам себя унижал.
  Первые два года после свадьбы мы жили безоблачно, но на съемной квартире, потому что в огромной трехкомнатной квартире жила моя мама, и она не хотела, чтобы мы её беспокоили, то есть жила одна в трешке, когда мы за бешеные деньги снимали однушку.
  Но кто тогда осуждал родителей? Никто.
  Перед нами открывались перспективы: рождение ребенка, карьерный рост, как сейчас говорят, а тогда - повышение по службе.
  Знаете, Георгий, - Иван Петрович снова как бы потянулся ко мне (я уже понял, что в момент наивысшего душевного волнения Иван Петрович как бы подается корпусом к собеседнику. За внимательность я себе добавил три очка в рейтинг знатока человеческих душ). - У меня работа связана была с торговлей, как с купцом Садко.
  А в торговле, в основном, преобладают женщины, да ещё какие женщины - акулы, а не женщины.
  Из их акульей пасти не убежать, не вырваться.
  Матерые, красивые, знающие себе цену, мастерицы в обращении с мужиками - вот наши девушки из торговли.
  Стал я от жены погуливать на стороне - никуда не деться.
  То там день Рождения, то сям - праздник.
  Кушали, выпивали, танцевали, ну и тащили меня в койку.
  Первое время я стеснялся, сопротивлялся сексу на стороне, полагал его изменой любящей жене.
  Но умелые директрисы баз - красавицы ОГОГО. - находили ко мне ключик, и просто использовали меня, как приложение к Празднику.
  Затем секс вошел в привычку, как обед или ужин.
  Тем более что подоспела американская идеологическая поддержка, будто мужчина полигамен, ему нужно как можно больше женщин, что мужские победы - нормально, так требует природа.
  И я радовался, считал своих женщин, считал половые акты, как на счетах подсчитывал количество ящиков с мандаринами.
  Товарищи гоготали, когда я рассказывал про свои похождения, поддерживали меня смехом, мужской солидарностью, хотя в то время надо было задуматься о целесообразности беспрерывных половых связей.
  Не знаю, догадывалась ли моя жена о моих похождениях - возможно - нет, а возможно - и да, но молчала и скандалов не устраивала.
  Приходил я домой не утром, не ночью, а поздно вечером - после работы и после Праздников.
  Так что неотличима измена после праздника, и подводка баланса к новому полугодию.
  Тогда я ещё не знал, что измена - это не когда ты спишь с чужой женщиной, а измена - когда ты в душе решился на измену.
  Звучит по Библейски, но для меня это правда. - Иван Петрович прилег на свою полку, даже не застелил бельем, а голову положил на подушку без наволочки. - Георгий, я не утомляю вас своим рассказом?
  Я отрицательно покачал головой: не утомляет, наоборот - вливает в меня новые силы поучительным рассказом.
  Измены, жизнь, жена, любовницы, - не просто история одного человека, это - история Человечества.
  Мне почему то стало грустно и жалко жену Ивана Петровича, его любовниц, и его самого - жаль, потому что как то безысходно рассказывал он о том, что должно у мужчин вызвать радость и подъем.
  Я сопоставлял со своей болезнью болезнь Ивана Петровича, и погружался в уныние.
  Иван Петрович тем временем продолжал, а по его манере разговора и по тону я понимал, что он ещё не добрался до середины своего рассказа, но уже подходит к началу истории болезни.
  - Сначала, Георгий, связь с женщинами на стороне вызывала во мне восторг, ощущение нового, я флиртовал.
  Но женщины поступали со мной по деловому: переспала пару раз - и достаточно.
  Я же стремился к любви, потому что неопытный в делах измены.
  Я доставал своих любовниц звонками, наведывался к ним без приглашения, как кот к сметане.
  Женщины снисходительно принимали меня, но дальше снисходительности душевные качества не разворачивались, а мне хотелось, чтобы меня любили, чтобы меня обожали женщины.
  Прошло не так много времени, пока я понял, что женщины относятся ко мне примерно так, как я относился к Иринке после своего "подвига" в пансионате, когда переспал с Натальей.
  Сейчас это называется "друг", но тогда мне слова "друг" было мало... ох, как мало.
  Первые измены, я думал, что любовницы предложат мне разорвать с женой и жениться на них.
  Я заранее придумывал отговорки, хотя, не вру, иногда не отвергал мысль, что брошу жену, интеллигентно разойдусь, и женюсь на любовнице... очередной любовнице.
  Но никто из моих новых подружек о свадьбе не заикался, словно им зашили маточные трубы.
  И, не поверите, Георгий, у меня начались нервные срывы от измен и от непонимания ситуаций.
  На фоне нервных срывов я представлял себя то сверх мужчиной: обаятельным самодостаточным состоявшимся красавцем, которого девушки затаскивают в постель.
  Но с другой стороны, я чувствовал себя ничтожеством, которое используют по праздникам, а жена меня терпит то ли из жалости, то ли потому, что ей некуда деться из моей московской квартиры.
  И нехорошие мысли влезли в мою головку, а затем довели меня до развода, как до плахи.
  Дело в том, что меня с женой познакомили наши родственники, как свели гору с океаном.
  Оля, моя жена, родом из Донецка, красивая, уютная, приятная девушка врач.
  До двадцати двух лет Оля не вышла замуж, а на Украине незамужняя девушка после двадцати лет считается бесперспективной, которой замужество и не "светит".
  То есть после двадцати лет на Украине девушки - перестарки.
  Нас познакомили, нас свели, нас поженили.
  Вроде бы я любил Ольгу, жену мою, но мысль о том, я не сам её выбрал, что мне её "подсунули", с каждым днем замужества разъедала моё сердце.
  Теперь я понимаю, что я скотина, что сломал девушке жизнь своими мыслями, но тогда, ещё молодой, я ощущал себя Правдолюбом, юношей без ошибок.
  Я придирался к жене без поводов, ругал её, подшучивал, иронизировал, как когда то над Иринкой.
  Мне невыносима была мысль, что меня женили насильно.
  Конечно, я сам напридумывал, что насильно, но тогда, особенно на фоне моих любовных интрижек на работе, эта мысль вытеснила другие.
  И Оля, моя любящая и немножко любимая Оля, ушла от меня, уехала к себе на Украину.
  Я узнавал: живет она спокойно, замуж не вышла - не знаю - может быть, потому что любит меня и считает меня своим единственным мужчиной, или - её никто замуж не взял.
  Насчет её любовников - даже не знаю, может быть - есть, а может быть - нет.
  В угаре, в который я попал после развода, и до сих пор не вылезаю из него, события прошлых лет кажутся незначительными и мелкими, как кедровые орешки рядом с кокосовыми орехами. - Иван Петрович лежа взял бутылку со стола, пил из горлышка, затем крякнул, но не закусил.
  По себе знаю - он сохраняет послевкусие от любимого напитка, не перебивает его запахом закуски.
  Я слушал Ивана Петровича с нарастающим удивлением, погрузился в его мир, как в Рязанскую грязь.
  Перед началом разговора я даже не мог предположить, что рассказ собеседника меня поглотит целиком, как кролик удава.
  Но теперь я признал, что Иван Петрович полностью меня переиграл, что он главный в беседе, пока главный, а я - простой слушатель, а не снисходительный учитель, как представлял до начала беседы.
  Я думал, что Иван Петрович будет рассказывать, а я - мысленно его критиковать, молча иронизировать, пускать молчаливые шуточки и упиваться своим остроумием.
  Получилось же неслыханное: я слушаю, а мой голос молчит.
  И концовка рассказа Ивана Петровича, история его болезни стали для меня сейчас настолько важны, что, если бы поезд попал в аварию и укатился бы под откос, я бы извлек из под обломков Ивана Петровича только с одной целью, чтобы он перед своей смертью рассказал мне до конца.
  Иван Петрович после очередного глотка продолжил разговор, но уже не обращался ко мне, а, как в кино - говорил в никуда:
  - Мы с Олей расстались, а на работе девушки сразу стали меня нахваливать - настоящий мужик, выгнал жену.
  Я - молодой, глупый, велся на разговоры и вскоре забыл про свою жену, хотя про любовь нельзя забывать, Господь наказывает тех, кто забывает про любовь.
  И Бог меня наказал, но так наказал, что многие, в том числе и я, полагали, что получили благодарность Свыше.
  Теперь я ночевал у любовниц, ночевал, если они позволяли, а позволяли они не часто, хотя многие жили одни.
  Я приглашал к себе домой девушек, иногда даже двух, и любил их любил.
  На следующий день я обзванивал друзей и рассказывал о своих сексуальных победах.
  Скажу, что я не сексуальный монстр, и две девушки - по одному разу на каждую, даже во времена моей молодости, для меня было затруднительно.
  Нормальный мужчина - не секс бомба, а простой человек, как орангутанг.
  Те, кто страдает сверх сексуальной активностью - плохо кончают, в прямом и в переносном смысле.
  Любил ли я кого нибудь из своих любовниц?
  Да, иногда любил, многие мне нравились, но острого чувства связать навсегда жизнь с любимой женщиной уже почти не возникало.
  Если же и появлялась мысль жениться на наиболее ласковой и подходящей мне женщине, то в суете будней эта мысль растушевывалась, покрывалась серым туманом.
  Я уже говорил, что по моей теории - каждая новая женщина - ступенька вниз, как в могилу.
  Чем ниже спускаешься, тем меньше эмоций, тем меньше радостей от, прежде захватывающих, забав.
  Как пример, я расскажу, Георгий, о Марине, идеальной девушке, красавице и бывшей комсомолке.
  Марина заведовала большим сектором в торговле, как капитан Корабля.
  Я тоже в те времена уже поднялся на высокую должность: плановик.
  По статусу мы подходили друг другу, по годам - тоже.
  Марина на два года меня младше - самая оптимальная разница для сексуальных отношений, да и вообще - для отношений между мужчиной и женщиной.
  Индусы говорят, что минимальная разница в возрасте - четыре года, но мы - не индусы, мы можем взять в жены и бабушку, которая старше нас на столько, на сколько богаче.
  Марина мне нравилась... очень нравилась, словно упала мне в руки с дуба Счастья.
  Длинные чёрные волосы, как у огромной вороны, белое лицо, да вся кожа - белая, а я не люблю загорелых.
  Грудь у Марины большая, но под кофточкой кажется средних размеров, фигура - женственная, к тому же утончённая, как у балерины.
  Глаза - голубые голубые, словно у голубя Мира.
  В те времена я ещё обращал внимание на внешность женщин, на их духовный мир, на голос, даже на положение в обществе.
  Тембр голоса у Марины прекрасный - тот, что мне всегда нравился.
  Вообщем, Марина - идеальная женщина для меня, как футлярчик для телефончика...
  Я так думал, что идеальная для меня...
  И я ей нравился, словно собака на выставке.
  Марина постоянно расхваливала меня, говорила, что я умный, мужественный, красивый, мужчина её мечты.
  Я знал, и сейчас знаю, что Марина не обманывала меня, она как говорила, так и полагала.
  До встречи со мной у Марины было много мужчин, но, в основном степенных, в возрасте.
  Она шла по их головам, делала карьеру, использовала, как кошка мышей.
  Впрочем, неизвестно, кто кого использовал, вероятно - взаимовыгодное сотрудничество в сексе.
  Но количество мужчин к моменту встречи со мной не охладило пыл Марины, не стерло жажду новизны, как в любовных отношениях, так и в приключениях.
  Мы вместе ездили на отдых, шалили, напивались до блевоты, а затем вспоминали наши выходки и хохотали, словно дети.
  Мы постоянно попадали в нелепые ситуации, выходили из них поруганные, но потом, когда вспоминали, то нам эти ситуации казались смешными, сказочно смешными, и мы снова и снова хохотали, словно в нас поместили кофемолки.
  Помню в поселке Вардане около Сочи...
  Георгий, а мы будем проезжать через Вардане...
  Как странно, проезжаю через свою историю...
  В Вардане я долго уговаривал Марину, чтобы мы занялись сексом прямо в зарослях на берегу моря.
  Марина отказывалась, потому что, несмотря на тягу к приключениям, оставалась скромной девушкой.
  Тем не менее, молодость и новизна события пересилили смущение Марины, как капля разбивает бокал с шампанским.
  Моя шикарная подружка оголила попочку, наклонилась, а стояли мы на тропинке среди могучих зарослей, вернее - не могучих, а колючих.
  Могучее - только на Руси, а на Кавказе - сухое и колючее.
  И вот тогда, как только, как бы начало...
  Вдруг, как рояли из кустов, неждано-негаданно, почему то стремительно, словно реактивные самолеты, на нас вышли экскурсанты, будь они не ладны.
  Огромная группа с фотоаппаратами и разухабистым жирным гидом.
  Мы с Мариной ничто не сообразили, только ахнули, да охнули в кусты вниз с горы, как были.
  Но, если учесть наше положение и мои штаны на коленях, и у Марины тоже трусики на коленях, то мы тут же упали около тропинки, в хилые просвечивающиеся кустики.
  Барахтаемся, словно лягушки в сметане, хохочем, а натянуть на ягодицы трусы и шортики не получается, словно нам поломали кости на дыбе.
  К тому же колючки саксаула или барбариса, или шиповника - не знаю, что там растет, а гадости хватает, крепко держали нас и наши одежды.
  Неудержимый хохот рвался из нас, а экскурсанты смотрели и недоумевали.
  Сейчас они бы подумали, что мы обкурились, но тогда понятие наркотиков было очень смутным, в Северных областях, откуда, вероятно, прибыли отдыхающие - наркотики редки, особенно среди рабочих.
  С большой вероятностью про нас подумали, что мы пьяные, выпили мерзкого местного вина, в который добрые виноделы добавляют аспирин против скисания и куриный навоз с димедролом для ощущения крепости.
  Один из туристов даже сделал попытку нам помочь, спустился к нам, но Марина с голой попой только отмахивалась от его помощи, ни слова не сказала, потому что дурацкий - я тогда думал, что дурацкий, а это искрений, настоящий - хохот мешал словам.
  И я так никогда больше не смеялся, никогда...
  Мы с Мариной прекрасно отдохнули, наши отношения не угасали и после приезда в Москву, но никак не переходили в другую стадию - стадию совместного ведения хозяйства, то есть женитьбы.
  Я думал, что от меня зависит - жениться нам или не жениться, но, оказалось, что моё мнение никого не интересует.
  В один прекрасный день, когда мы немного выпили в шикарном ресторане, а произошло это после Нового Года, я сделал Марине предложение, чтобы она стала моей женой.
  Я тогда очень возгордился собой, что совершил настоящий мужской поступок, словно подстрелил дикого кабана.
  На девяносто шесть процентов я был уверен, что Марина тотчас же со скромной радостью согласится стать моей женой.
  Где то два процента оставил на непредвиденные обстоятельства, на форс мажор, типа, что нам на голову упадет ядерная бомба, и я не успею услышать радостное "да".
  А два процента я просто проигнорировал, но они оказались главным, третьим вариантом.
  Марина сначала, как услышала, что я ей предложил руку и сердце, вспыхнула ясной зорькой, счастьем, как и положено молодой женщине, когда её приглашают замуж за Принца.
  Ну, а я себя тогда мнил Принцем, не меньше.
  Впрочем, дело не во мне и даже дело не в Марине.
  Тогда Марина улыбалась светло и чисто, но только пять минут, когда эйфория захлестнула её, словно кусты боярышника в горах.
  Но затем улыбка медленно погасла, разгорелась снова, но уже в другом качестве - улыбка не радостная и всепоглощающая, а улыбка - умудрённая опытом и будущим ответом.
  Марина, как в кино, положила свою прекрасную ручку мне на руку и сказала, а я до сих пор помню сказанное, словно записал в назидание иголками в уголках глаз верблюда:
  "Ваня. Я бы сказала, что нам надо подумать и проверить свои чувства.
  Но чувства мы уже проверили и любим друг друга.
  Я даже не знаю, почему мы не можем пожениться, то есть жить вместе.
  Первое, что приходит в голову: то, что ещё рано, или уже поздно.
  Но наверно, всё же твоё предложение как раз не вовремя, а между "рано" и "поздно".
  Если бы мы поженились очень молодыми, когда вся жизнь впереди и не ясна, то тогда - другое дело.
  Молодость прекрасна своей безрассудностью.
  Ваня, не удивляйся, что я так складно говорю, словно во мне сидит Карл Маркс.
  Я, как девушка, ждала твоего предложения, давно ждала, и перебирала все варианты моего ответа: от согласия, до категорического "нет".
  Не только ответы, но и строила мысленную жизнь нашу.
  Ничто плохого в нашем совместном житье я не видела, а, наоборот - только хорошее.
  Тогда возникает вопрос: почему же я не согласна выйти за тебя замуж, мой любимый Ваня.
  Наконец я нашла ответ на этот вопрос: как я сказала, что выходить замуж или жениться надо в безбашеной молодости или в надтреснутой близости старости.
  Когда человек прошел через годы, когда всё ему ясно в прошлом, а будущее не кажется загадочным, то для ровных семейных отношений требуется партнер.
  В зрелые годы женитьба или замужество становится необходимым камнем в фундамент старости.
  А мы не угадали с возрастом: нам нет тридцати: не молодые, но и не зрелые.
  Так что наша совместная жизнь невозможна, Ваня.
  Ты это поймешь, когда обдумаешь мои слова.
  Конечно, можешь возразить, что любовь слепа, что любовь ни на что не смотрит, как крот.
  Я с тобой согласна, но... любовь женская чуть чуть отличается прагматизмом от любви мужской.
  Впрочем, Ваня, хватит, достаточно, мне и так тяжело.
  Я лет через десять выйду замуж, а ты примерно через пятнадцать лет женишься.
  Разумеется, ты будешь любить меня сильнее, чем свою жену, а я - своего мужа, если и полюблю, то только как бы понарошку, словно через туман.
  Никого я не полюблю сильнее, чем люблю тебя, Ваня".
  Марина замолчала, и нам сразу стало неловко друг с другом, будто мы узнали что то нестерпимо постыдное.
  Действительно, я очень удивился, что Марина произнесла почти философский монолог, значит, не обманывает, обдумывала нашу встречу и моё предложение много раз, репетировала, как под куполом цирка Шапито.
  Она оказалась права: я обмозговал её слова и пришел к выводу, что в ТЕ годы наше совместное проживание, как мужа и жены - невозможно.
  Слишком много я растерял любви до встречи с Мариной, поэтому любил её не безумно, как необходимо для настоящей семьи, а как бы обожал, но так обожали офицеры куртизанок, но никак не мужья жен.
  И Марина также растеряла чистоту и первозданность любви: ей и мне оставалась только любовь спокойная, умиротворённая, больше похожая на привычку, а не на костер чувств.
  После знаменательного разговора мы часто виделись с Мариной, да и сейчас я встречаю её примерно три раза в месяц (после вечеринок у нас под пьяную голову бывает и секс, потому что мы осознаем себя, как светские люди, а светским людям, исходя из понятия "великосветкости" секс служит физической и эмоциональной разгрузкой), но ни разу больше мы не возвращались к разговору о женитьбе.
  Марина ещё не вышла замуж, хотя должна была... наверно, ждет теперь не сорока лет, а пятидесяти.
  Я тоже не женился... пока... но, Георгий, сами понимаете, что в нашем обществе выйти замуж или жениться в любом возрасте - не проблема.
  Труднее - не жениться.
  Мы оттягиваем момент свадьбы, даже с понравившимся, даже с любимым человеком.
  Так принято, так положено, да это проклятие на нас возложено.
  Я знаю, что никогда не женюсь, не смогу.
  Но с душевным трепетом, почти с единственным острым чувством жду того момента, когда Марина выйдет замуж.
  Я не ревную, наверно не ревную, мне хочется, чтобы она стала чьей то счастливой женой, но в то же время я не знаю, как её замужество отразится на моей психике.
  Георгий, это не та болезнь, про которую я вам говорил, это другое, как бы предыстория болезнь.
  После частых встреч с Мариной, да и нередко, когда я с ней встречался, у меня возникали интрижки со многими женщинами.
  Я продолжал гордиться собой, удивлял товарищей, хвастался, но не знал в какую бездонную яму сваливался, будто к моим ногам привязали сейф с сокровищами России.
  Много, слишком много женщин, словно женщины - это воздух, будто они - мерило нашей жизни на Земле.
  Некоторые из моих знакомых и товарищей подолгу жили с одной любовницей, а затем, когда расставались, то находили другую любовницу, жили с ней несколько лет, а во время этой, так сказать совместной жизни, когда дома жена и дети, никому не изменяли, то есть жили, как бы с двумя женами, при этом одна жена не знала про существование второй.
  Я значительно отличался от товарищей, потому что ни жены, ни постоянной любовницы у меня не было и не могло быть.
  Встречи с девушками, женщинами проходили примерно так: я выбирал понравившуюся мне кандидатуру.
  Георгий, представляете, тогда я ещё обращал внимание на внешность женщины.
  Если в молодости внешность и голос, и манеры девушки являлись основным, на что реагировал мой молодой организм, то с течением времени я стал гурманом, который допускал отклонения во внешности женщины, но тем не менее, выбирал себе самую лучшую из возможных в данный момент.
  Да, да - самую лучшую для себя, которая чем то нравится.
  А сейчас, не поверите, Георгий, сейчас выбираю ту, которая ближе.
  Ближе по расстоянию, ближе ко мне в метрах или сантиметрах, чем по духу или по красоте.
  Если девушка рядом, то я выбираю её, несмотря ни на внешность, ни на манеры, ни на характер.
  Возможно, так и надо, так и поступают настоящие мужчины.
  Но я почему то до сих пор стыжусь некоторых своих поступков, и не считаю себя настоящим мужчиной.
  Раньше, наверно, думал, что я настоящий мужчина, а сейчас - не думаю.
  Я не настоящий, как фарфоровая кукла. - Иван Петрович замолчал, покачивал левой ногой с замысловатым чёрным3зелёным носком.
  Я не мыслил, просто наблюдал за попутчиком, собирал информацию, которую надеялся обработать через пять минут, а сейчас - лень думать и говорить, даже до бутылки дотянуться лень.
  Иван Петрович почесал пятку, как делают холопы в тюрьме, и продолжил рассказ, который, как полагал, то ли поможет разобраться в самом себе, то ли даст мне некоторые мысли, что помогут Ивану Петровичу.
  Нуждался ли Иван Петрович в помощи, хотел ли избавиться от своей болезни, он, наверно, ещё не решил:
  - Мои знакомства и секс проходили в следующем порядке.
  Я выбирал девушку или женщину, затем с набором стопроцентных гарантированных шуток и умных фраз подходил, завязывал знакомство, как шнурки на ботинках.
  Кстати, в последнее время я не люблю шнурки, именно в связи с этой ассоциацией: завязывать знакомство.
  Конечно, это паранойя, болезнь, но не та, про которую я вам поведую...
  Женщины - они же биороботы, отвечали на мои слова одинаково, реагировали, все, как одна.
  В нужный момент смеялись, над легкой пошлостью слегка с негодованием замирали, но затем я умело выводил разговор в другое русло, а пошлость застревала в мозгу девушки и вызревала до нужного состояния.
  Вульгарен ли я? Циничен?
  Иногда мне казалось, что я совершаю подлые поступки, когда соблазняю женщин, которые знакомились со мной не для секса.
  Как часто они искренне удивлялись и рассказывали потом, что и не думали ни о каком сексе, тем более - со мной.
  Но я закрутил, окрутил, охмурил так быстро и неожиданно, что девушка осознала себя только после акта.
  Да, я знал, то, что называют подходом к женщине.
  Именно этот подлый подход от первого слова при знакомстве, до последнего - при расставании после секса - губит мужчину, как личность, как настоящего мужчину.
  Женщина - как кошка, от неё всё отлипнет, женщина никогда не станет хуже, в какую бы грязь не упала.
  А мужчина, если совершает подлое, то погружается во мрак, в ненужность, становится не мужчиной, а старым пердуном. - Иван Петрович словно бы спохватился, привстал, а я видел, что это "словно" у него отрепетировано многократно, он приложил руку к сердцу. - Георгий, ни в коем случае я не хочу задеть вас, если вдруг вы что то подумаете про себя.
  Вы меня понимаете, в жизни каждого мужчины, и в вашей...
  Впрочем, вы и так всё понимаете, а я продолжу, с вашего позволения...
  
  "Я понимаю, думаю, что понимаю, о чем вы говорите, Иван Петрович.- Я снял туфли, поставил ноги в одноразовые тапочки, которые выдаются вместе с комплектом постельного белья. В купе работал кондиционер, отчего воздух казался чистым, как наволочки или тапочки. Я отметил, что чувствую себя комфортно, так, как положено, как задумано в поезде. - Хорошо и уютно, а хорошо ли это, когда хорошо и уютно?
  Всем известно, что трудности рождают подвиги, а подвиги развивают ум.
  Другой вопрос: нужен ли ум, или достаточно потреблять то, что придумали другие, в том числе и искусство и идеи?
  Я слишком много думаю молча, в отличие от моего собеседника, словно он только что вышел из Тихого Океана.
  Иван Петрович думает вслух, как бы вывернутой кожей.
  Если я себя считаю вдумчивым, полагаю что имею право на, хотя бы мысленное, обсуждение, тем более осуждение людей, то проведу над собой эксперимент - опять тест.
  Попробую угадать - какая болезнь тревожит Ивана Петровича, словно он проглотил три килограмма мороженой свинины.
  Болезни физические отвергаю по двум причинам: слишком здоровый вид у Ивана Петровича - первое, и у него достаточно денег, чтобы в любой клинике мира вылечил любой недуг.
  У него, наверняка, и массажистки, и личный врач, и толпа знахарей.
  Конечно, неизлечимые болезни не излечиваются, что следует из определения неизлечимых болезней.
  Но вряд ли Иван Петрович серьезно заболел и навечно.
  Он начал разговор про девушек, про своих девушек, так что возможен и СПИД.
  Но, с другой стороны, СПИД не так страшен, чтобы человек садился на измену, праздновал труса.
  Иван Петрович разглагольствует о любовных отношениях с женщинами, больше уделяет внимания моральному, чем физическому.
  Про технику своего секса он вообще не упоминал, значит со СПИДом не связано, как две реки не сольются с третьей. - Я смотрел на Ивана Петровича, пропускал часть его рассказа. - Иван Петрович как раз пустился в философские отклонения, которые связывал со своими отношениями с женщинами.
  Я похвалил себя за душевное равновесие, за терпение и за аналитический ум, который так ловко пробирается в дебрях слов и выискивает истину.
  Да, я настоящий инженер человеческих душ, то есть не просто исследователь, а еще и строитель человеческой души.
  Полагаю, что, когда Иван Петрович закончит свой рассказ и поведает всё о своей, как я думаю, душевной болезни, то я дам Ивану Петровичу несколько полезных советов.
  Иван Петрович советовался со своими психологами, психоаналитиками, потому что модно и нужно, но, наверняка, они ему не помогли, как не помогает камень на шее пловца.
  Мы одного возраста, одной социальной прослойки, но я умнее, изощрение в психологии любви... - Я подумал и сам испугался своих мыслей, дернулся. - Ладно, ладно, я забуду на время о своих проблемах.
  Я же сейчас предугадываю душевную болезнь Ивана Петровича, чем же он болен.
  Как я решил: Иван Петрович страдает душевным недугом, связанным с женщинами, а ещё ближе - с любовью.
  Но он сказал, что любовь потерял, любовь не чувствует, - значит уже не любовь.
  Тогда странно - не импотент ли Иван Петрович, и жалуется мне на импотенцию.
  Ещё не жалуется, но в конце рассказа пожалуется.
  Опять же, в наше время, особенно с большими деньгами, нет мужчин импотентов, если, конечно, им не отрезали пипиську и мошонку.
  Тайские массажистки, эротическое лечение, виагра, специальные массажи, душевные беседы изощрённых женщин, которые защитили диссертации по общению с импотентами, - сделает секс-символом любого импотента.
  То есть в наши дни все мужчины - импотенты по определению, но секс-герои с помощью медикаментозной и технически психологической помощи.
  Тогда что тревожит моего попутчика? Какой моральный недуг?
  Интрига затягивается, вытягивается, словно удав на шее факира.
  Может быть, Иван Петрович убивает своих женщин, любовниц, с которыми провел время?
  Или калечит их калеными щипцами?
  Но, опять же, в наше время, время экстрасенсов, тотальной компьютерной и спутниковой слежки, серийным маньякам, особенно людям популярным, очень трудно, они долго не "работают", их отлавливают быстро и бесповоротно.
  Неужели, я зашел в тупик, и, несмотря на то, что нахваливаю себя за проницательность и знание жизни, всё же не угадаю, какая болезнь терзает Ивана Петровича?" - Я с досады даже слегка хлопнул левой ладонью по коленке, словно прибил муху.
  Иван Петрович повернул голову, посмотрел в мне в лицо, и, возможно, понял моё поведение, как реакцию на остроту своего рассказа, поэтому продолжал историю, словно его запрограммировали на сериал рассказов.
  Я заволновался, смутился, потому что нескромно показал свои эмоции, но затем успокоил себя:
  "И что это я разволновался о том, что подумает обо мне случайный попутчик Иван Петрович?
  Ударил ладонью по коленке - и ударил.
  Имею право на любое действие". - Я говорил, но знал, что обманываю себя, примерно на сорок процентов.
  Досада залила щеки, как зимой после натирания жёлтым снегом.
  Я отхлебнул из бутылки, запил стаканом томатного сока, закусил мякишем Бородинского хлеба.
  И после обычной процедуры, запрограммированной последовательности действий при принятии алкоголя, успокоился, как успокаивается человек и любое животное, когда скатывается к обычному течению жизни.
  Я никогда не слушаю других людей, потому что все люди говорят одно и то же, словно роботы на Марсе.
  К чему трата времени на пустую беседу, если я уверен, что человек мне не даст ничто нового.
  Но сегодня - исключение - я решил, что выслушаю попутчика, каким бы глупцом он не казался и не был.
  Обстоятельства сложились так, что моим попутчиком стал человек, равный мне во многом, то есть как бы отражение меня, моя копия в социальном и душевном смысле.
  И болезнь душевная у него, значит, как у меня.
  Впрочем, по тому, что Иван Петрович уже рассказал, имеются отклонения от моей душевной болезни.
  И отклонения эти значительные, как зубы волка отличаются от зубов улитки.
  Чем же болен Иван Петрович?
  Может быть, он перекинулся на мальчиков, на мужчин?
  У мужчин среднего возраста часто происходит крен в сторону гомосексуализма.
  Но тогда почему Иван Петрович страдает, говорит, что болеет, если гомосексуализм общепринят во всем мире и считается нормой поведения культурного мужчины.
  Тьфу, на них.
  Или Иван Петрович почувствовал вкус к извращениям: пыткам, переодеваниям, острым ролевым играм и так далее?
  Но тогда почему он полагает, что это - болезнь, если извращения, вплоть до некрофилии и геронтофилии приняты и одобрены ООН, как и гомосексуализм?
  Что произошло с богатым человеком с Рублевки или около Рублевским, если он сам считает свою болезнь настолько серьезной, что постоянно думает о ней, как о кукле Доли?
  Богатые обычно ни о чем долго не задумываются: постоянный мыслительный процесс утомляет и, поэтому, считается уделом низшего сословия.
  Я так и не вычислил болезнь Ивана Петровича, что прискорбно для меня, и я ставлю себе за проницательность огромный жирный минус, как шлагбаум в парке Горького.
  Я потянулся к бутылке, усмехнулся:
  "Пьяница, пьяница, за бутылкой тянется".
  Сделал маленький глоток водки, не запивал и не закусывал.
  Я люблю острые ощущения, когда из глаз слезы, когда во рту резкий вкус алкоголя, когда десны и язык пощипывает от спирта.
  "К сорока пяти годам я полюбил пищу с острым вкусом и резким запахом: козий сыр с плесенью, горькое пиво, каперсы, глоток водки или виски без запивания.
  Острое и резкое идет для противовеса нежному и мягкому, спокойному и сонному, которое приходит после сорока лет?"
  Иван Петрович с одобрением посмотрел, как Я глотнул водки, наверно понял, что балую себя резкими вкусовыми ощущениями.
  Я тоже понял, что Иван Петрович понял, так и шло понимание, словно маленькими ножками по острову Ольхон...
  Иван Петрович в свою очередь поднялся, а я отметил легкость, гибкость спортсмена, даже слегка позавидовал, потому что сам ленился на физические упражнения.
  Иван Петрович налил царскую рюмочку ликера, выпил, занюхал целой курицей, почти засунул нос в распоротое брюхо.
  Затем опустился на полку, как пахан на шконку:
  - Георгий, возможно, я утомляю вас длинным рассказом, но потерпите ещё немножко, я попрошу у вас совета...
  "Я угадал, что Иван Петрович спросит у меня совета, что, впрочем, ожидаемо, как тайфун в США.
  Разумеется, Иван Петрович ни капли не волнуется, что утомляет меня рассказом, а сказал так, оговорился ради приличия, потому что положено, так требует формула общения.
  А насчет совета, может быть, сказал, чтобы я почувствовал себя значимым и дослушал рассказ до конца.
  Я знаю этот психологический приемчик, как знаю Альбертину Ванеску.
  Но, несмотря на то, что я всё знаю, что умный, что предугадываю, все равно приятно, что Иван Петрович мне льстит, а льстит просьбой моего совета.
   Лесть - самая сверхтекучая жидкость.
  Как бы человек не любил льстецов, но всё равно попадет на ту или иную уловку лести, потому что лесть принимает множество форм, как груди у танцовщицы Ореро.
  Я слушаю Ивана Петровича внимательно, с Рублевским интересом, потому что не только его рассказ, но и моя игра в предугадывание разгоняют кровь".
  - ... официантка из ресторана "Москва". - Иван Петрович продолжал часть рассказа, которую я не услышал за стеной своих мыслей. Голос Ивана Петровича не гипнотизировал, не усыплял, а привлекал, как рожок Ролс Ройса: - Женщины потекли рекой, как положено, согласно американским традициям в переносе на нашу почву.
  Нас уверяли, что Россия изголодалась по свободе любви, а свободой любви они называют траханье без разбора.
  Не изголодалась Россия по траху, а нам не нужны их привычки, пердеж за столами у немцев, траханье в задницу и рассказывание о своих сексуальных победах - у американцев.
  Георгий, я часто думаю, - Иван Петрович сделал паузу, то ли вспоминал, то ли предавал этим словам ещё большее значение, чем прежним, - что деньги не главное.
  Фраза старая, измусолена, как портянки, как Пушкин, но каждый доходит до смысла этой фразы сам.
  В СССР, когда всего не хватало, малейший приработок, малейшие дополнительные блага возносили человека до небес над окружающими.
  Пустые дороги без автомобильных пробок - кто имеет машину, тот более счастлив, тот царь на дорогах, когда люди втискивались в автобусы, впихивались в метро, ездили на подножках трамваев.
  На машине мы заезжали туда, куда трудно дойти, покупали то, что нужно, видели то, что трудновато видеть, когда путешествуешь на поезде или на автобусе.
  Вот тогда машина имела смысл, и джинсы имели смысл, потому что в джинсах любая девушка на дискотеке - Принцесса, любой парень - Король.
  А если к джинсам добавим кроссовки. ХА ХА ХА!
  Помните, Георгий, помните? ХА ХА ХА!
  Я тоже улыбнулся, искренне улыбнулся, тоже вспомнил и кроссовки и джинсы и машину в период тотального дефицита, когда даже Чебурашка ценился выше балерины Улановой.
  Иван Петрович получил одобрение своим мыслям и рассказывал дальше, как шел по болоту имени Ивана Сусанина:
  - А сейчас, когда старушки ездят на огороды в автобусах "Мерседес", бесплатно ездят, а в автобусах кондиционеры, то, например, машина потеряла смысл.
  Я часто стою в пробке, в своём шикарном "Лексусе", а на меня сверху глазеют из автобуса старики и старухи, нищие, но счастливые, даже может быть, на тот момент более счастливые, чем я в авто.
  Как ни крутись, но автобус лучше, чем автомашина, а бесплатный проезд - ещё лучше.
   Я сравнил ТУ жизнь, ТОГДА с сегодняшней, потому что нравы, особенно в любви и сексе сместились.
  И я попал под влияние Запада, под тлетворное влияние, пусть это звучит иронично.
  Я погнался за количеством побед над женскими пиписьками.
  Нас убеждали, что мы используем женщин, но позже я понял: не мы их используем, а они нас используют.
  Мужчина тратит на половой акт больше физических сил и эмоций, чем женщина.
  Для женщины секс - легкая прогулка, а для мужчины - работа.
  Но мы гнались, гнались за количеством, потому что, якобы, так надо.
  На вечеринках шла игра, а я думал, что я сам придумал эту забаву, что я главный, что я - покоритель женских сердец.
  Например, я договаривался с незнакомой, или слегка знакомой девушкой, затем она уходила, я вставал и шел за ней, и мы где нибудь в подсобном специальном помещении занимались любовью.
  Выходили через полчаса или раньше, сытые и довольные.
  Я рассказывал друзьям о новой победе, как ловко переспал с новой девушкой, как я стремителен успешен и самодостаточен.
  А любовница, наверняка, то же самое рассказывала своим подругам, при этом её статус поднимался намного выше моего.
  Но я не знал правду, не знают истину и многие другие мужчины, потому что лавина фильмов о сексе, книг утверждает, что для мужчины почетно, что он Принц, когда захомутал очередную подружку.
  Помню, на Праздник Восьмое Марта мы устроили банкет, но не в ресторане, а в нашем Универсаме.
  Зачем нам ресторан, если мы - хозяева жизни, и из ассортимента еды нашего магазина выберем посвежее, повкуснее и качественнее, чем в ресторане.
  Ресторанные понты возможны, но для других случаев...
  Кстати, один раз я по примеру француза и американца Депардье, который считает себя гурманом, я пьяный зашел на кухню ресторана Арбат.
  Как я там оказался, среди поваров и служек - не помню, возможно, меня не углядели, или просто не обратили внимания, как на социально не опасного взбалмошного богача.
  И что я хотел - не знаю, как Железный Дровосек.
  Но то, что я увидел в мастерской ресторана, оставило отпечаток на мою дальнейшую ресторанную судьбу.
  Человек я впечатлительный, эмоциональный, но не болезненно эмоциональный, как тощие музыканты с бородкой и в пенсне с.
  Я увидел на кухне, как служка резал огурчики для салата: поваренок лет семнадцати на секунду отвлекся на меня и слегка поранил ножом палец.
  Мальчик автоматически засунул палец в рот, обсосал кровь, а затем этим же пальцем, то есть рукой с этим пальцем, взял нарезанные овощи и сложил в бадью.
  Я вышел слегка шокированный, и в дальнейшем представлял, как на кухне работнички чихают в салаты, тискают зелень грязными руками, а, может быть, в плохом настроении, иногда плюют в еду, нарочно роняют котлету на пол, затем водружают её среди красиво нарезанного картофеля и помидорчиков.
  С тех пор, когда на меня в ресторане набегает плохое настроение, я с ужасом смотрю на салаты и другие яства, а затем заказываю пиво в бутылке, ликер в бутылке, прошу, чтобы открывали при мне, а не приносили открытое.
  К чему я всё это говорю?
  А. Вспомнил. На Восьмое Марта праздновали своим уютным огромным коллективом, как на Римском ристалище.
  Как полагается, когда праздник дошел до пика моя соседка по столу, с которой я наладил ласковые отношения, встала, одернула юбку и пошла в сторону бухгалтерии.
  Я подождал десять секунд и пошел вслед за ней, шел, как победитель, уверенный в себе и отстраненный от всего, чтобы мысли не увели меня в сторону от предстоящего полового сношения.
  Катю, или Наташу, не помню, как её звали, я увидел на столе.
  Она сидела на письменном столе с ногами, и ноги широко расставила, чтобы я заглянул под юбку.
  Я заглянул... ну, туда сюда.
  Исполнил её и своё желание, затем мы вернулись и продолжали пировать.
  Я гордился собой, отметил ещё одну победу, занес в свой список Тарзана.
  Примерно через десять минут после нашей любви меня вытащила на танец другая женщина, заместительница моего начальника, золотой человек, Раечка.
  Танцевали, танцевали, и тут Речка мне намекает однозначно, что хотела бы со мной уединиться.
  Я в волнении и недоумении, потому что, во первых, я всегда выступаю инициатором, как бы разводилой.
  Во вторых, нет во мне большой мужской силы, я занимаюсь сексом для престижа, а не по огромному хотению.
  Да, да, Георгий, к тому времени интерес от занятий сексом, сам факт любви, стал выше, чем животное удовольствие.
  Похоть отступила, наступал зрелый расчет, как при стрельбе из автомата Калашникова по мухам цеце.
  Я веселил Раечку, шутил, а сам думал о том, что нужно скушать, чтобы силы быстро восстановились.
  Уже в то время, на всякий случай, я носил с собой мужские таблетки, не виагру, а другие, которые привозили из Китая.
  Виагра то ли появилась в то время в России, то ли её ещё не было, или она доступна только большим людям, но до нас не доходила, как безногий инвалид Щербо.
  Помню что то вроде "Золотого дракона" и "Золотого корня".
  Не знаю: действительно ли те таблетки повышали потенцию, или просто служили психологическим подспорьем, "Скорой эротической помощью".
  Смысл не в этом, а смысл в моём рассказе. - Иван Петрович потянулся, перевернулся на правый бок, как Даная на картине Рембрандта. - Не слишком ли я много на себя беру в разговоре, Георгий, когда утверждаю, что в моём рассказе смысл?
  - Смысл бывает и в молчании и в воплях.
  Как только появилась Вселенная - появился и смысл, хотя я полагаю, что и в пустоте вечной тоже смысл. - Я посмотрел в окно: пробегали деревья и люди, но в основном - заборы, словно железная дорога превратилась в тюрьму, или всё, что за железной дорогой - тюрьма. "А раньше за окном было больше людей, словно зерен на поле". - Иван Петрович, ваш рассказ поучителен и интересен, скажу без вранья.
  Если бы он меня не заинтересовал, то я бы вас хвалил, потому что, как только что то или кто то мне не нравится, то я начинаю нахваливать бездумно, заготовленным потоком фраз.
  И этими похвалами и лестью я как бы отстраняюсь от человека и от события, словно выбрасываю в реку.
  - Если вам интересно, Георгий, то мне приятно, и интереснее вдвойне. - Иван Петрович посмотрел на бутылку с ликером, на царский стаканчик, на огромную жареную курицу. Он отломил от курицы кусочек с особо поджаренной долькой чеснока, почти чёрной и пожевал, как зубную пасту "Мятная". - Человеку всегда интересна его жизнь, и каждый раз он рассказывает один и тот же случай с огромным удовлетворением.
  Повторения - рифмы прозы.
  Раечка, про которую я рассказываю, как раз и была рифмой моей прозы, повторением секса в тот праздник.
  С трудом, но и с большим воодушевлением, я всё же исполнил просьбу Раечки и своё хотение.
  Мы занялись любовью в комнате отдыха универмага.
  Я получал удовольствие не от красоты Раечки, а скажу, что она была очень красивая, хотя для меня женская красота давно потеряла смысл, как пресное тесто для пирогов.
  Я получал удовольствие от себя, что я супермен, что я мачо, что я настоящий ловкий мужчина - не спасовал на Празднике, переспал со второй женщиной, почти сразу за первой.
  Мы вышли из комнаты отдыха гордые, появились почти одновременно, что, наверняка, замечено остальными женщинами и мужчинами.
  Не знаю, у нас занимался ли кто еще из мужчин на том Восьмом Марта сексом, или только я один буйствовал, но для меня это не имело значения, и не имеет сейчас, как ураганы в США.
  Георгий, вас волнуют ураганы в США, стихийные бедствия в Америке, вопли американцев? - Иван Петрович неожиданно задал вопрос мне, не по теме, словно бы проверял: слушаю ли я внимательно или, только ради вежливости иногда качаю головой в знак согласия или несогласия со сказанным.
  Я слушал внимательно, поэтому ответил почти сразу, без раздумий.
  Я не скрывал своих приязней или неприязней, тем более с незнакомым попутчиком, с которым судьба связала на сутки:
  - Вы правильно подметили, и, наверно, догадываетесь, что меня нисколечко не волнует судьба американцев, их ураганы и стихийные бедствия, когда Америке плохо.
  Это неправильно не сострадать в наши дни, потому что сострадание модно и обязательно.
  Но ничто с собой не поделаю, возможно, потому что я заматерел, как мужчина, а матерые мужчины среднего возраста, словно волки - злые и безапелляционные.
  Я бы не сказал, что я не жалостлив, наоборот, слишком жалостливый, жалею, как животных, так и людей.
  Но не абстрактных людей и животных, а только тех, кого знаю, кто рядом, или кого желаю жалеть.
  Ненавижу, когда жалость искусственная, когда навязана рекламой, общественным мнением.
  В одном рассказе современного автора, не помню фамилии, они все одинаковые, я нашёл сюжет, который совпал с моими переживаниями и мыслями о сострадании.
  Возможно, случай писателя найдет понимание и у вас, Иван Петрович, потому что мне кажется, что вы тоже сострадаете, но адресно, избирательно.
  В том рассказе ничто необычного, никого не убили, а написано про семью московских нищих.
  Жена, муж и их дочка стояли в кассу в магазине Детский Мир, купили что то дочке на распродаже к Первому Сентября и радовались, что нашли дешевле.
  Жена не работает, потому что ухаживает за мужем инвалидом, который чудом выбрался в магазин.
  Общий доход семьи у них в два раза ниже прожиточного уровня по городу Москве, словно у них украли золотой запас США.
  Подходят они к кассе, девочка радуется, что ей купили дешевые туфельки и игрушку на сверх распродаже.
  Кассирша пробила им покупки, сделала скидку по инвалидской карте москвича, карточке папы девочки, в Москве по инвалидским картам во многих магазинах скидки от трех до пяти процентов.
  Скидка тоже обрадовала семью, потому что они выручили с семи сотен рублей восемнадцать рублей.
  А также хорошо, что всё правильно, цены сошлись, хотя иногда цены отличаются от тех, что на ценниках.
  И вдруг кассирша протягивает три тетрадочки, простенькие, по четыре рубля, и заявляет семье:
  "Возьмите ещё три тетради, это для ребятишек из детского дома номер восемь, подарок к новому учебному году.
  У нас сейчас идет благотворительная акция, каждый помогает детскому дому, чем может, а вы купите тетради, тем более что за три тетради заплатите двенадцать рублей, вы же получили скидку по карточке".
  Семья стояла в ступоре, возможно отец сказал бы, что сами нуждаются, что на скидку рассчитывали, как на экономию, радовались, что скидка в двадцать рублей, на эти вырученные деньги можно купить дочке мороженое за пятнадцать рублей в Ростиксе.
  А мама бы сказала, что Государство и так заботится о детях в детских домах, снабжает необходимым, тем более, тетрадями, и не имеет смысла, когда нищая семья покупает тетради для детского дома, когда в своём доме каждую копейку считают.
  Дочка, вообще, ничто не понимала, вертела головой, не знала про детдомовских детей.
  И стояла семья в онемении, а кассирша злилась, подсовывала им тетради, потому что так модно, потому что в нашем миролюбивом сострадальческом мире обязательно надо помогать детям, детям сиротам.
  Почему то считается, что, если человек убог, то ему надо помогать, а, если человек здоровый, нормальный, веселый, от него надо брать, это, так сказать, "сострадание".
  Семья купила три тетради, девочка отнесла к входу, положила, как подарок для детей сирот, но всеобщее непонимание осталось в воздухе.
  Кассирша чуть не прокляла, "жадную", как полагала, семью.
   Девочка не досчиталась мороженого из Ростикса, или ей купили, но сэкономили на чем то другом.
  Насильное сострадание - не люблю я его, хотя выгляжу в очах мировой общественности подлецом.
  Почему бомжам на улицах Государство не помогает, почему в магазинах не собирают для них еду и питье?
  Бомж больше нуждается в сострадании, чем ребенок из детского дома.
  У ребенка и крыша над головой, и сыт и одет, а бомж - ничто не имеет, за ним охотятся маньяки, потому что бомжа можно безнаказанно убить, бомжей ловят полицейские и используют для ОМОНа в качестве гладиаторов...
  Знаете, Иван Петрович, бомжей, стариков, которые пропали без вести, поставляют для нужд нашей полиции, когда молодые ребята учатся убивать ножом, убивают пойманных бомжей, стариков одиночек - рука должна чувствовать, как нож входит в плоть живого человека, а не манекена, так полагают психоаналитики из полиции.
  Чтобы полицейский не сплоховал на специальной операции, когда режет врагов, он должен подготовиться на нескольких живых, которых зарежет.
  И не говорится про сострадание к бомжам гладиаторам, а обсасывается сострадание к детям в детских домах.
  Впрочем, настроение у меня испортилось, Иван Петрович, потому что тема сострадания мне не безразлична, а вы продолжайте, лучше про женщин, про женское сострадание, оно - гармоничнее и приятнее.
  - Эхма, Георгий, я не знал, что вас так задену отклонением в рассказе, извините, потому что, знаете ли, мысль скачет, как горный баран.
  Впрочем, встряска не помешает в наши дни, когда всё спокойно и предсказуемо, даже падение убийственного метеорита.
  Я рассказываю про Восьмое Марта, про то Восьмое Марта.
  Как не трудно предугадать, ко мне после двух барышень подошла и третья - Леночка, и после двух бокалов на брудершафт повела меня на секс, как на плаху.
  И я пошел, Георгий, пошел, как ледоход "Арктика".
  Много раз я анализировал, с чего началась моя болезнь: с единичного переломного случая или плавно переходила из стадии нормального секса в болезнь.
  Возможно, этот секс с Леночкой, сломал мой характер.
  По ходу я скушал шоколадку, потому, что шоколад, якобы повышает потенцию, - ерунда, вранье, ничто не повышает потенцию, кроме потенции.
  Незаметно от Леночки проглотил половинку таблетки "золотого дракона", и...
  Ноу хау, изобретение для секса, которое я тогда придумал и применил, пошло со мной в любовных приключения от того знаменательного случая.
  Я в общении с Леночкой не думал о словах: ни о её словах и шутках, ни о своих, потому что слова отвлекают от секса.
  Я не рассматривал Леночку, не искал возбуждения в её фигуре, красоте, в шарманости, потому что малейшая некрасота, малейшая родинка могла отбить у меня охоту.
  Я просто механически занялся сексом с Леночкой, во время "работы" ни о чем другом не думал, кроме, как о пустоте в голове.
  Я говорил себе, во время нашей любви, когда Леночка восторгалась моей "работой":
  "В моей голове пусто, я ни о чем не думаю.
  Мне хорошо и легко, ни одна мысль не посетит мою черепную коробку.
  Я ни о чем не думаю, я ни о чем не думаю, я ни о чем не думаю..."
  Георгий, мне помогло, не скажу, что это хорошо, потому что в конечном итоге вогнало меня в болезнь, но помогло.
  Леночка потом призналась, что подобного секса у неё никогда не было.
  Я не знал тогда, обманывает ли она, или так получилось случайно, или она говорит под воздействием паров дорогого алкоголя.
  Только потом я понял, что я превосходный любовник, в смысле секс машина.
  И умение в сексе не от моей выносливости... что вы, Георгий, я слаб в сексе, как в физическом упражнении, а получается так, что я лучше многих любовников, даже для искушённых дам, потому что я действую отстранено, ни о чем не думаю во время секса.
  Когда мужчина не думает, у него получается превосходно, а почему и как превосходно, я не знаю, потому что, как только подумаю, так сразу станет плохо.
  ХА ХА ХА!
  Парадокс на пустом месте, как в пустыне Гобби. - Иван Петрович налил стаканчик ликера, выпил залпом, закусил белым мясом курочки, как ляжкой дикого сексуального кабана.
  Я отхлебнул водки из горлышка, запил томатным соком из пакета, закусил двумя кусочками Бородинского хлеба.
  Иван Петрович с одобрением посмотрел на меня, почти с партнерским одобрением и продолжал рассказ:
  - С тех пор началась моя болезнь.
  Долгое время я не знал, что это психическое отклонение, своего рода сексуальное извращение, когда мужчина стремится за количеством женщин, но не обращает внимания на качество.
  Я полагал, что так и надо, что постоянная смена партнерш - обыденное в современном мире, когда практикуется "свободная любовь".
  Американцы нас так учили и научили.
  Трудно противостоять индустрии секса и рекламы.
  Я занимался сексом за деньги и бесплатно, за деньги - то есть я платил.
  Иногда деньги я предлагал до секса, как плату за секс, иногда - как благодарность за секс, давал девушке, которая не ждала от меня денег.
  Почему я платил женщинам, если у меня могла быть любая?
  Георгий, от меня исходила и исходит аура обаятельности, я не хвастаю, а так вышло, когда у мужчины много женщин, то другие женщины липнут к нему, как мухи на жареную курицу.
  Хорошие девушки любят плохих мальчиков.
  А я плохой, если исходить из общего определения.
  Я не замечаю партнерш, их лица стираются, имена забываются через пять минут после секса.
  У меня нет постоянной любовницы, нет жены, а только - череда, очередь женщин, которых я должен удовлетворить сексом.
  Насчет обязательности и денег в сексе.
  Я полностью растворился в рекламе, в мировоззрении идиотского Запада и США.
  Если я летел в самолете, то думал, думаю и сейчас, потому что я болен, по прежнему болен, думаю о том, как переспать во время полета с соседкой или со стюардессой.
  Иногда для моих "сексуальных жертв" секс со мной становится потрясающей неожиданностью.
  Миллионы... шучу, шучу... тысячи раз я слышал, как женщины мне говорят после секса:
  "Я и не думала, и не подозревала ни о каком сексе с вами, ещё и в этих условиях... (Лифт, машина, подсобка, поезд, самолет и так далее.).
  Всё произошло случайно, я - в шоке".
  Не случайно произошло, милые дамы, не случайно.
  Просто вы погрузились в мою ауру, обезумели, а моё общение, годами отработанное - кратчайший путь к сексу, путь, который выверен до слова, до движения, до последнего вздоха.
  Но я не говорил женщинам, что они стали просто объектом моей охоты, я уверял, что сам не знаю, как у нас получился секс, на который я и не рассчитывал.
  Несмотря на физиологическую подлость, я никогда не оскорблял, не унижал женщину и не говорил ей то, что ухудшило бы её настроение.
  Насчет "Не знаю сама, как оно вышло"...
  В Ялте этой весной шёл я в Макдональдс, люблю Макдональдсы, хотя, как вы говорите, не модно.
  Не модно не сострадать, не модно любить Макдональдсы.
  Но мы с вами, Георгий, понимаем, что имеем право быть не модными, потому что мы чуть лучше других. - Иван Петрович улыбнулся (а я отметил это "Мы"). - На пути в Макдональдс возникает женщина, как шлагбаум, как препятствие моему "сейчас съем гамбургер".
  Я уже говорил, что ни внешность женщины, ни её манеры меня уже не волнуют, главное, что это - женщина.
  Мужчины меня не интересуют, хотя это не модно. - Иван Петрович засмеялся, и я тоже улыбнулся в ответ, потому что вставка про мужчин, хотя и банальная, хотя и изъеденная острота, но не утрачивала юморной свежести. - Я подхожу, заговариваю зубы, плохое выражение "заговаривать зубы", но получается, что я следую плохому выражению...
  Женщина что то отвечает, я запомнил, что работает на Украинском телевидении, что приехала с мужем в командировку, а дома годовалый ребенок, и муж сейчас распакует вещи в гостинице и подойдет к ней.
  Возможно, что девушка меня "отшивала", возможно...
  Но я не обращаю на женские слова внимания, поэтому не слушал её, а, возможно, она и в грубой форме меня посылала - опять же не слушаю, потому что моя голова забита одной огромной мыслью:
  "Где???"
  Мы идем, она меня прогоняет, а я думаю о том, где мы с ней займемся сейчас сексом.
  Похоже не маньячество, но я не маньяк, по крайней мере, не маньяк насильник.
  Психологический извращенец - да, потому что это доказано докторами, но не маньяк насильник.
  Вообщем, мы провели сеанс секса в кустах, в маленьком парке, а рядом ходили и разговаривали люди, но нас не видели.
  От начала знакомства до секса прошло не больше пятнадцати минут, словно мы летели в Космос.
  Я застегивал штаны, говорил стандартные фразы, как всегда говорю, уверял, но не настойчиво, что сам не знаю, как это получилось, как произошел буйный быстрый секс.
  Врал привычно, что "Наверно, во всем виновата ваша красота и необычайная привлекательность, отчего я потерял голову".
  Вообщем, я говорил, что должен был говорить и, что девушка хотела услышать в оправдание своей измены мужу.
  Всё, как всегда, а для неё - потрясающее любовное приключение, что она желанна, как Звезда.
  Ни о какой любви, ни о каком то страстном влечении не могло быть речи, потому что я во время секса очистил мысли, моя голова пустая, как котел после праздника поедания свиньи.
  Всё выдумки, выдумки... - Иван Петрович вздохнул, хотел, чтобы во вздохе пролетело сожаление, что дурно поступает с женщинами.
  Но вздох получился физиологическим, а не от душевных мук: и я, и Иван Петрович это поняли, но Иван Петрович не огорчился, а продолжал рассказ. - Девушка, наверняка, хотела обменяться телефонами, на всякий случай, просто так принято у "простых" девушек после секса.
  Но тут у неё зазвонил мобильник, муж бродит по парку и ищет свою жену.
  Девушка всполошилась, встрепенулась, поправила юбку и выбежала на алею, как к Солнцу.
  На прощание она меня хотела поцеловать, но передумала, возможно, оставила для следующего раза.
  Я специально проследил за ней: через две минуты она встретилась с мужем, если правда то, что она говорила, муж (если правда то, что она говорила, он - муж), её обнял за плечи, и они счастливые, а она - счастлива вдвойне, потому что желанна, потому что её все хотят в парке и в Ялте, пошли дальше в сад.
  Если бы осчастливленная женщина знала, что стала не предметом моей страсти, а следствием моей болезни, то, наверно бы не поверила, потому, что веру в свою красоту очень трудно разрушить у девушки.
  Почему я рассказал про Ялту и про встречу с ТОЙ девушкой?
  Да потому, что выбрал первый попавшийся эпизод из памяти, эпизод, который ближе лежит.
  Возможно, случай напомнил мне, что мы едем в Сочи, как в Ялту.
  После той девушки с Украинского телевидения были подобные случаи - я занимаюсь сексом почти каждый день, примерно двадцать раз в месяц - так что случай в Ялте - рядовой, как солдат армии Китая.
  Иногда попадались... попадаются женщины, которые тоже, как и я, больны, больны количеством сексуальных встреч.
  С этими женщинами и девушками ещё проще, чем с девушкой в Ялте.
  Мы узнаем друг друга с полуслова, с намека, с блеска глаз.
  Тут уже не до душевных лживых фраз, сразу ищем место уединения.
  После секса опытная женщина охотница за сексом не предлагает обмен телефонами, потому что для неё также важно количество, а не качество, а стандартно улыбается, благодарно, да, да, конечно она благодарна за секс, как и я ей благодарен, потому что после этого полового акта можно некоторое время не думать о сексе, а это очень важно - не думать о сексе.
  Не думать о сексе - у меня не получается пока...
  Но самое смешное, что я не хочу секса, а желаю только обладания женщиной, не получаю, почти не получаю удовольствия после, а только радость, что всё кончилось, что я "отметился", как сходил на выставку картин Малевича.
  Георгий, мне приятно, что вы меня так слушаете, с искренним вниманием, как биржевого маклера. - Иван Петрович снова ушел с темы, но с красивой целью - поблагодарить меня. - Радостно, когда слушают, а трижды шикарно, когда слушают с интересом, будто я выдаю Военную Тайну.
  Психоаналитик меня тоже выслушивает, но с профессиональным вниманием.
  А я всё время думаю во время сеанса, что он специально натягивает время, потому что я плачу ему за то, что он меня выслушивает, тысячу евро в час.
  Мне не жалко денег: если бы было жалко, то я бы не посещал бы психоаналитика, или нашел бы подешевле.
  Дешево, не значит, что плохо.
  Но всё же мысль, что он неискренен со мной - вот эта перчинка портит наше общение.
  А вам, Георгий, ничего от меня, не нужно, вы не получаете за прослушивание моего рассказа деньги, как психоаналитик.
  Ад и деньги, как я понимаю и вижу, вас не особо интересуют, потому что вы достаточно богатый, даже в понимании Рублевки.
  - А почему, Иван Петрович, вы думаете, что я слушаю вас без пользы для себя? - Я потянулся к бутылке с водкой, затем передумал и выпил томатного сока. Результат не удовлетворил меня, потому что томатный сок без водки, то есть, не как запивание водки, звучал в горле странно. Я всё же отпил слегка водки, запил томатным соком, получился "паровозиком", когда сок, потом водка, потом опять сок. - Всё что делает человек связано с его личной выгодой.
  Даже отшельники, которые отрекались от себя, которые, якобы не думали о своем благе, именно получали взамен удовлетворение, что они особые, что они отшельники, что... и так далее.
  Я слушаю вас, потому что мне интересно - это раз, а интересно, оттого, что ваша тема не может быть неинтересной, как Буратина с Мальвиной в бане.
  Но также двойное внимание у меня, потому что я сам болен, и болезнь моя, как ни странно звучит, вроде бы, как у вас, но противоположная.
  - Хм! Что то подобное я подумал. - Иван Петрович не смутился моим признанием, не удивился, а только, вероятно, нашел подтверждение своих догадок. - Все люди болеют, и болеют одинаково.
  Бедные болеют одними болезнями, которые позволяют за свои маленькие деньги, богатые - другими, более дорогими болезнями.
  И среди самых неизлечимых и дорогих болезней - душевные болезни.
  Значит, Георгий, вы тоже больны... что ожидаемо... но вы меня заинтриговали, Георгий.... - болезнь противоположная моей. Хм!
  - Вы рассказывайте, не упускайте подробностей, а потом - мой черед.
  И сравним: чья болезнь ужаснее. - Я засмеялся, словно вышел на охоту за белкой.
  Иван Петрович тоже засмеялся, ему приятно, что нашлось взаимопонимание.
  - Георгий, тогда я продолжаю про свои отношения с женщинами, про болезни.
  А вы доскажите за меня то, что вас больше волнует.
  Насчет половых актов с женщинами охотницами за мужчинами...
  Я полагаю, что мужчина эмоциональнее в любви, но женщина эмоциональнее после любви.
  Мужчина любит душой, а женщина любит разумом.
  Пусть это звучит высоко и, может быть, наиграно, но я так для себя определил.
  И после секса, когда моя опытная партнерша получила то же самое, "отметилась", заполучила секс на сегодня, всё же, какая бы она, извините, подстилка не была, но в её глазах мелькнет огонек, вопрос.
  Она ждет, что мужчина её похвалит, хотя в похвалах не нуждается, сама знает, что прекрасна, да и похвалу слышит от каждого неопытного юноши.
  Но всё же ждет, ждет, чтобы потом небрежно отмахнуться от похвалы.
  Мне кажется, что даже самая хищная секс-охотница ждет любви и предложения выйти замуж.
  Она никогда не откликнется на любовь, не выйдет замуж, потому что не способна к замужеству, оттого, что болеет количеством мужчин.
  Но, всё же ждет.
  Это отклонение романтическое, а применительно к моему случаю, к моей болезни...
  Например, в самолете, смотрю на стюардессу и думаю:
  "Рэмба в самолете занимался сексом со стюардессой, Шварценеггер занимался сексом со стюардессой в туалете самолета, поэтому я тоже должен заняться, хотя бы со стюардессой, если уж соседка спит".
  И я занимаюсь, Георгий, занимаюсь.
  Если не со стюардессой, то хотя бы с соседкой, которую, словно нечаянно, разбудил.
  Давным давно, когда я только начинал общение с девушками, мы с друзьями перечитывали книжки типа "Как захомутать девушку", "Как обольстить женщину" и тому подобную дребедень для юных дурачков.
  Советы в книгах конкретные: что где сказать, что сделать в той или иной ситуации.
  В реальной жизни пацан, когда использует советы из книги попадает в идиотское положение, например, когда девушка хочет секса, а он ей про знакомство талдычит, рассказывает анекдоты и в конце предлагает обменяться телефонами, потому что так написано в Книге.
  Я же достиг Мастерства, говорю, что мастерства, но на самом деле, это профессионализм, с самой худшей точки зрения, в самом плохом понимании.
  Профессионал делает своё дело бездумно, поэтому у него выходит быстро и без брака: рельсы ли кладет профессионал, колодец ли копает, или обольщает женщину.
  Вот и я никогда не думаю, что скажу женщине при знакомстве, как улыбнусь, в какую позу встану, всё само собой получится.
  Я обдумывал свои методы, и сравнил с шахматистами, когда гроссмейстер не думает, как будет играть с непрофессионалом, а играет, как получится, потому что знает - в любом случае выиграет, выберется из любого положения.
  Так и я, когда знакомлюсь с очередной женщиной, не обращаю внимания на свои слова и поведение, знаю: кривая вывезет, моя аура, которая возникла после покорения множества женщин, охмурит любую, можно сказать, подопытную.
  Иногда я, как говорил, для ускорения процесса, просто сразу предлагаю девушке деньги, как, например, горничным в отелях.
  Горничные служат в отелях для исполнения желаний озабоченных клиентов, а я и есть озабоченный.
  Тем более, что быстрый секс для меня - спасение, потому что сделал дело - и гуляй, в самом прямо смысле слова.
  Терзают ли меня душевные муки после секса?
  Не терзают волнения, потому что я сразу забываю об "использованной" женщине, и в короткий промежуток между последней и следующей просто отдыхаю душой, да и физически...
  Самый быстрый у меня секс с горничной произошел примерно два месяца назад, в Испании:
  - Я зашел в номер, даже дверь не закрыл, словно проветривал или выгонял мух.
   Горничная пробегала по коридору, бежала по своим делам и, как говорится, ни ухом ни рылом...
  Я выглянул, позвал её, она угодливо, с профессиональным интересом слушала, что я попытался ей втолковать на английском.
  Но я сказал то два слова, затем затащил, точнее, пригласил, точнее, просто закрыл за ней дверь, и... мы занялись сексом, молча.
  Затем я протянул девушке двести евро, она так же молча взяла, и, не посмотрев на меня, вышла из номера. - Иван Петрович замолчал, выпил ликера, один стаканчик, затем посмотрел, что ликер почти закончился, остался только на донышке, допил остатки из горлышка, поставил пустую бутылку под стол, а из портфеля достал вторую бутылку "Ириш крем". - Когда же я понял, что женщины, что секс причиняют мне неудобства, что, скажем так, более вредны для меня, чем полезны?
  Я коллекционирую монеты, люблю звон старых и серебряных кружочков.
  Не то, чтобы я специалист в нумизматике, но некоторые пристрастия у меня имеются.
  Не обращайте внимания, Георгий, что я перешел с рассказа о сексе с горничной на монеты, это продолжение болезни.
  Так вот, монеты, монетки.
  В тот день (когда, как я проанализировал позже с психоаналитиком, произошла со мной перемена, осознание своей болезни) я договорился, что на Марксисткой в два часа дня встречусь со знакомым нумизматом, он приготовил для меня турецкую монету в тридцать курушей.
  Барыга предупредил, чтобы я не опаздывал, потому что ему срочно нужны деньги, а, если я не появлюсь, или передумаю, чтобы я ему сообщил, он - сразу же продаст монету другому покупателю.
  Я уверил барыгу, что приеду вовремя, потому что никаких особых планов на это время у меня нет.
  И я бы сдержал своё слово, если бы не моя болезнь, идиотизм.
  Как в кино, как в дурном кино, когда я ехал на встречу, рядом со мной на светофоре остановился кабриолет.
  Писатель или просто мужчина сказал бы, что за рулем эффектная красавица, но для меня - просто женщина, как объект, как материал для секса.
  Я опустил стекло и кинул пару фраз, как в поле Русское Куликовское.
  В тот день у меня ещё не было женщины, поэтому я находился в легком поиске, как истребитель МИГ двадцать девять.
  Женщина оказалась охотницей на мужчин, на быстрый секс, больная, как и я, поэтому мы быстро, пока горел красный свет, поняли друг друга.
  Но тут чувство досады, доселе мне неведомой в общении с женщинами, сдавило голову.
  Я подумал, что, если займусь сексом с кабриолетчицей, то опоздаю на встречу с барыгой, и он улизнет.
  Может быть, нарочно подождет не больше пятнадцати минут, чтобы доказать, что и барыги тоже люди, что их следует уважать.
  Георгий, знаете, что нам, богатым, постоянно напоминают, что, кроме нас живут и простые люди, достойные уважительного отношения, словно мы вредим специально.
  Эта полезность, что "Относитесь ко всем одинаково", или "То, что я беднее, не означает, что можно со мной обращаться как с недочеловеком" порядком поднадоела, надоела эта мнительность бедных.
  Мы о них не думаем вообще, потому что жалко своего времени, тем более не опускаемся до выяснения причин их душевного разлада.
  Я понял, что барыга с моей монетой уйдет, а причиной тому - секс, который я считал высшей точкой взаимоотношений мужчины и женщины.
  Разумеется, я не отказался от секса с водительницей кабриолета, не в силах был.
  Да и сейчас не могу пройти мимо секса, хотя много лечусь, хоть расстреливайте меня...
  Пробки, быстрый секс на парковке...
  Я опоздал к барыге, он сказал, что продал монету: не знаю, продал ли он её на самом деле, или специально злил меня, но монету я не получил.
  И мысль о том, что женщины являются препятствием на пути мужчин к чему то, что мадамы сексом отнимают у нас время, а значит - и жизнь, стала заползать в мою пустую, во время секса, голову.
  Пытался ли я уйти от секса, чтобы отдохнуть, оглядеться, словно после падения с горы Пик Коммунизма?
  Наверно пытался, но сейчас не помню, словно у меня память кошки серые съели.
  В конце концов, я пошел сначала к психиатру, частному психиатру, а потом попал к психоаналитику.
  К огромному удивлению я узнал, что я не уникален, что моя болезнь распространена в Мире, что случаев заболевания больше, чем гриппом.
  Но мне не легче, когда я знаю про весь мир, потому что я то один.
  Почти все американские актеры и секс-символы больны, словно за деньги не могли купить другую болезнь...
  Симптомы одинаковые: мужчину не интересует партнерша по сексу, мужчине важно, чтобы секс прошел, чтобы он закончился быстрее.
  После секса мужчина немного отдыхает, затем подыскивает новую партнершу, с безысходностью подыскивает, потому что так болеет.
  За следующей - нужна следующая, и так - до бесконечности.
  Если мужчина, как говорится, возьмет себя в руки и попытается не заниматься сексом, то у него ничто не получится, все равно побежит на поиски, как жирные люди не устоят, если перед ними стол с едой.
  Секс в нашем случае не приносит ни полового удовлетворения, ни физической расслабленности.
  А только - как пройдённый этап перед другим ненужным, болезненным, психически неуравновешенным этапом.
  Мы страдаем, количество уже не радует, а пугает, словно шторм в стакане воды.
  Тем более, что рядом с количеством партнерш появляются и половые болезни: если не вирусного свойства, то от бесполезных тёрок.
  Кевин Костнер, Бред Пит, Шварценеггер, Сталлоне, да почти все известные, полагаю, что и неизвестные, американцы больны этой ненасыщаемостью партнершами в сексе.
  Простым людям проще, потому что на партнерш нужны деньги и время, а ни времени, ни денег у нищих нет, поэтому они отдыхают.
  Но у богатых хватает денег для удовлетворения обыденной половой прихоти, которая стоит дешевле, чем турецкая монетка в тридцать курушей.
  И из за вседозволенности, возможности оплатить любую женщину на ночь, мы страдаем, хотя звучит это нелепо и странно, как вода в ухе. - Иван Петрович привстал на кровати, посмотрел на дверь, словно ожидал в гости президента США с супругой, затем снова прилег.
  Он молчал почти минуту, и я первым нарушил тишину, будто никогда её не любил:
  - Иван Петрович. Я подумал, а, что, если в наше купе сейчас заглянет на чашку чая американский президент с женой?
  Вы захотите его жену?
  Вы обольстите её, исходя из своего желания и возможностей?
   Иван Петрович в ответ посмотрел на меня, как комический артист Дени Де Вито в комедийных боевиках.
  Брови Ивана Петровича поползли вверх, щеки затряслись от волнения, а чёрные маленькие глазки забегали колорадскими жуками:
  - Конечно, я полезу на жену любого президента.
  Я же сказал, что я болен, как кабан секач в период весеннего гона.
  И болезнь моя не щадит ни титулов, ни красоты, ни возраста, возраста, конечно, в определённых пределах.
  Если войдет президент США с супругой, то я буду видеть только простую женщину, и никого в купе рядом со мной, словно не будет.
  Ужасная болезнь, противная и нехорошая, как болезнь зебр в Африке.
  - И, что, разве не придумали лечение против этой, ужасной, ужасающей болезни? - Я иронизировал, потому что полагал себя вправе, оттого, что стоял на одной ступеньке с Иваном Петровичем. Поза моя вальяжная, расслабленная, как у Царя Ивана Грозного после пира. - Неужели в нашем мире, где армии психоаналитиков, психиатров, самая совершенная медицинская аппаратура, потрясающие методы лечения, вплоть до заговоров таежных знахарей и приговоров африканских вуду, неужели, не придумали лечение против этой болезни.
  Ни за что не поверю, хоть вы кол мне из осины на голове тешите.
  - Лечение? - Иван Петрович посмотрел на меня, но не с иронией, а почти с сарказмом, впрочем, в конце фразы тут же смягчил улыбку на юмористическую, чтобы фраза и смысл фразы не звучали неприлично и обидно по отношению ко мне. - Георгий, а против ВАШЕЙ, не знаю ещё в чём она состоит, болезни, нашли лечение?
  Вы спросили меня по поводу моей болезни, спросили в тайной надежде, что всё таки существуют способы, эффективные способы лечения, которые подойдут, хоть краешком, но для лечения вашего недуга. - Иван Петрович прищурился, улыбнулся, как василиск на привале в Рязани.
  Я ничего не ответил, только отрицательно покачал головой, будто безрукий инвалид из ушей выкачивает воду:
  "Иван Петрович на меня обозлился, хотя, наверно, не столько на меня, и даже не на мой вопрос, а на обстоятельства.
  Наверно, он прошел все возможные курсы лечения, и ни один ему не помог, оттого и злится.
  Болезнь у него интересная, болезнь века наравне со СПИДом, социальная болезнь.
  К сожалению, в нашем поколении переплелись женская недостаточность в молодости и избыток женщин в зрелом возрасте, как молодая лиана обвивает железный шест для стриптиза.
  Мы росли в цивильные времена, когда после первого поцелуя выходили замуж, когда честь девушки являлась основным приданым, когда мужчина не смотрел на других женщин, а восхвалял и обожествлял только свою жену.
  Как бы нам не хотелось, но девушек и женщин у нас было мало, они шли на вес золота в прямом смысле.
  В институте Лена Круглова рассказывала, как пошла с подружками в ресторан "Валдай" на Арбате, праздновали день Рождения одной из подруг.
  Мы слушали Лену с открытыми ртами, потому что в ТЕ времена, в НАШИ времена празднование Дня Рождения в ресторане выходило за рамки обыденности, по значимости превосходило полет на Луну.
  Но подружка Лены Кругловой могла себе позволить пригласить в ресторан подруг, потому что у неё папа работал начальником овощной базы, то есть имел "левые" деньги.
  В ресторане в тот вечер пировали арабские студенты, арабы, дети шейхов или просто владельцев нефтяных вышек.
   Одному из арабов приглянулась Лена Круглова, как будущая жена в гарем.
  Дикий араб знал куртуазности, поэтому не пошел к Лене Кругловой напролом, как идут кавказцы, а обратился к её подружке и спросил у подружки, не соблаговолит ли Лена Круглова выйти за него замуж.
  Подружку, наверно обидело, что араб выбрал в жены Лену Круглову, хотя и в шутку, в шутливые жены, как полагала подружка, но всё же выбрал не её.
  Араб, конечно, правила поведения знал, но не до конца, как всегда не доучился или прогулял урок вежливости, когда объясняли, что нельзя к подруге обращаться насчет другой женщины, нельзя женщине расхваливать прелести другой женщины, - это неприлично и обижает всех, а по русски звучит - идиотизм.
  Подружка обиделась и резко ответила арабу, что пусть он забирает Лену Круглову в жены или куда хочет, но только заплатит за неё золотом по весу.
  Араб обрадовался бесконечно, потому что на столь дешевый выкуп за будущую жену и не рассчитывал.
  Это для Советских студенток (у которых, пусть папа и директор овоще-базы) пятьдесят или шестьдесят килограммов золота - небывалая фантастическая сума, когда во всех фильмах и в книгах ищут клады с десятком золотых монеток.
  Но для богатого араба сума в деньгах, равная стоимости шестидесяти килограммов золота - маленький восторг, потому что тянет меньше (по тем временам), чем на полмиллиона долларов, а хорошая невеста стоит дороже миллиона.
  Так что молодой шейх студент вроде бы покупал невесту задешево.
  Араб радостно спросил у подружки Лены Кругловой сколько весит Лена, его будущая жена.
  Подружка разозлилась ещё сильнее и приврала, сказала, что шестьдесят килограммов, прибавила Лене Кругловой, из дружеских побуждений, лишние семь килограммов живого веса, которые араб тут же перевел в золото.
  Араб крикнул дружкам, что покупает:
   "Вон ту, красавицу девушку в жены.
  Беру за шестьдесят килограммов золота".
  Друзья студенты арабы загудели одобрительно, потому что цену хорошей женщины и кобылы знали.
  Женихи купили шампанского и с песнями и плясками пошли к молодой жене, то есть к Лене Кругловой с поздравлениями.
  Только тут подружка Лены поняла, что араб не шутил, не играл в известную кавказскую игру "у меня денег много".
  Лена Круглова, разумеется испугалась, когда к ней подошла толпа гудящих смуглых иностранцев, а один из иностранцев (жених) слащаво улыбался и скалил жёлтые, но ровные зубы.
  Вовремя подбежала подружка и объяснила Лене, что думала, будто араб шутит по поводу покупки Лены Кругловой, а, оказалось, не шутил.
  Разразился скандал, международный скандал, когда молодая жена Лена Круглова отказалась идти со своим мужем, арабом, даже за шестьдесят килограммов золота не пошла, не пошла бы и за миллион тонн золота - девушки в ТЕ времена были не то, что девушки в наши времена, когда выходят замуж за турецкого охранника и содержат его.
  Вмешались туристы из Тюмени, вообщем, завязалась потасовка.
  И неизвестно чем бы закончился международный скандал, он же свадьба, наверняка Лену Круглову выгнали бы из института - тогда за любую провинность выгоняли из института, но подошел мудрый метрдотель, который, хотя и получал щедрые чаевые от иностранных туристов, но в душе всё равно, иностранцев богатеев не любил, старый революционер.
  Наверно, все смуглые для метрдотеля, бывшего бойца Красной Армии, казались душманами.
  Метрдотель потребовал, чтобы араб тут и сейчас выложил шестьдесят килограммов золота - обещанный выкуп за невесту.
  Арабы закричали, что сейчас с собой золота нет, потому что всё золото в Арабии, но они могут заплатить рублями по курсу золота.
  Метрдотель ответил, что рублями пусть они подотрутся (правильно сказал, потому что рубль в дальнейшем не оправдал себя).
  Арабы поняли, что не правы, что дали слово, а слово не выполнили, поэтому засмущались, насколько араб смущается, и даже выставили всем, в том числе и нефтяникам из Тюмени, откупного.
  Исходя из ТЕХ отношений с девушками и современных, мы как бы встали одной ногой в прошлое, в те законы, а другой ногой в Будущее, то есть в современность.
  Молодые не знают наших методов обольщения женщин, и мы пользуемся своими знаниями, своей свободой, пользуемся, насколько позволяет здоровье и кошелек.
  Мы похожи на голодающих детей, которые до двадцати лет росли в нищете и в страшном голоде, когда за корку хлеба убивали, а потом чудесным образом голодающие перенеслись в мир, где еды навалом, еды больше, чем требуется, даже собак кормим отварным мясом и мясными деликатесами.
  Голодавшие в детстве, сейчас набрасываются на еду и жиреют и толстеют, но ничего с собой не могут поделать.
  А мы, которые росли без девушек, набрасываемся на женщин, увеличиваем количество, словно пожираем котлеты.
  Молодым, теперешнему поколению, непонятна наша тяга к увеличению количества оттраханных женщин, потому что девушка и так запросто отдается парню сразу, а не захочет с этой - появится другая девушка.
  Так и девушка тоже никогда не останется одна.
  Если нормально ей живется с парнем, то и будет жить, не понравится - найдет другого.
  А для нас, для Ивана Петровича, поиск другого превратился в обязательный поиск, в обязательную смену партнеров, что молодые не понимают отчего мы так поступаем и зачем.
  Для теперешнего поколения секс уже не так важен, не главное в отношениях между мужчинами и женщинами, а для нас - главное.
  Может быть, я не прав, но тогда спрошу у Ивана Петровича.
  Или, лучше его послушаю, выужу крупинку полезного в море слов, как рыбак тянет золотую рыбку".
  Я посмотрел на бутылку водки, затем за окно - на душе тепло и ровно, за окном темнеет и тоже ровно в стертых красках.
  Иван Петрович рассказывал, я не слышал, понял, что не слышу, потому что отстранился, выключил слух.
  На миг мне стало неловко - вдруг Иван Петрович спросит меня о чем то, а я даже не слушаю.
  Но я тотчас отогнал неловкость, как пережиток прошлого, неловкость из ТЕХ времен, когда иногда бывало стыдно и неловко, и снова слушал Ивана Петровича.
  - Девид Духовны, американец артист, вы, Георгий, наверняка его знаете.
  Я помню его в фильме то ли "Матрица", то ли в другом - все фильмы похожи, как две монетки.
  Может быть в том фильме и не Девид Духовны, а другой, ещё неведомый народу.
  ХА ХА ХА!
  Смешно как то я назвал американцев народом.
  Не народ они, слово "народ" к ним не подходит, как гаечный ключ к лапкам мухи.
  Россияне - народ, китайцы - народ, а американцы - не народ.
  Но не о народе речь, а о способах лечения моей болезни.
  Я говорил об актере Девиде Духовном, богатый парнишка, раскрученный, смазливый, - вот его беды.
  Если он и захотел бы, то никак бы не вписался в придорожную забегаловку или в автосервис.
  Куда ни пойдет, куда ни поедет - на него бабы и мужики прыгают, словно помесь скунса с кенгуру.
  У него выработалась ответная реакция: он тоже не может без женщин, то есть без секса с ними.
  О своей болезни Девид Духовны сразу же заявил врачам, у них в США каждый любит себя, чуть что - так сразу к лекарю.
  Мы запускаем болезни, не лечимся, выкидываем таблетки, а американцы на ровном месте лечатся.
  Но у Девида Духовного не ровное место, а настоящая болезнь, которая уже угрожает его карьере, потому что глаза горят безумием, а руки тянутся к ближайшей женщине, даже если она женщина негроид, запретная женщина.
  Девид Духовны жаловался на половую неудовлетворённость, что не получает радости от секса, не расслабляется после секса, потому что находится в постоянной тревоге, как пограничники на границе с Китаем.
  Когда он идет с одной женщиной, то думает о другой, и эта женщина, которая рядом, уже не нравится, но её нельзя бросить, потому что с ней ещё не осуществлен половой акт.
  И если эта женщина уйдет, то станет Духовному ещё хуже, ещё гаже на душе и в теле.
  В России говорят, что в чужом саду яблоки слаще.
  Георгий, вам наверняка знакомо чувство - "чужого".
  Например, когда я в молодости, не сейчас, когда мне все равно и всё дозволено, а в молодости, когда познакомиться с девушкой - проблема, так тогда выходил психологический казус.
  Если я шёл один, то заглядывался на одиноких девушек - хотел познакомиться, знал, что надо знакомиться, но страшно, неловко, боязно, постоянно сверлил один вопрос "Вдруг, откажет мне?".
  И если происходило чудо, я знакомился с той, которую полагал красавицей из красавиц, затем гулял с ней и вдруг... видел другую девушку, или девушек...
  Они казались мне ещё лучше, чем моя девушка, лучше, потому что чужие, недосягаемые пока.
  С моей девушки после знакомства слетала пыльца таинственности, а на незнакомых девушках, чужих, эта пыльца искрила, золотилась, словно упала с волшебной палочки феи. - Иван Петрович неловко засмеялся, понимал, что глупо смеется, поэтому прекратил смех. Рассказ доставлял Ивану Петровичу огромное удовольствие (что я отметил с интересом). - Ответ на вопрос "Почему другие девушки кажутся лучше, чем твоя девушка?" оказался простым, вытекающим из глобальной философии:
  "Мечта, которая достигнута, перестает быть мечтой".
  Так и у Девида Духовного, и у меня, и у ещё миллионов мужчин, которые больны нашей болезнью, мечта пропадает, когда достигнута.
  Наша беда в том, что мы слишком быстро достигаем своих мечт, словно несемся к ним со скоростью света в вакууме. - Иван Петрович посмотрел на меня с хитринкой, а я понял, что Иван Петрович нарочно сказал про скорость света в вакууме, а не сказал "со скоростью света".
  Иван Петрович лукаво намекал на то, что я технарь, непонятно с какой целью намекал - Я сначала не понял, но поставил себя на место Ивана Петровича и нашел ответ: "Иван Петрович так шутит".
  Иван Петрович подмигнул левым глазом, будто тик после контузии:
  - Если бы наши мечты с девушками, женщинами сейчас осуществлялись хотя бы раз в месяц, то вряд ли бы кто назвал это болезнью.
  Но смена мечт каждый день, или раз в два дня - это болезнь, болезнь века.
  На примере Девида Духовны - почему я рассказываю про него?
  Да потому что, эти америкашки всё выставляют напоказ, хвастают, как они забеременели - это тетки ихние, сколько у них было мужчин и женщин, даже, как они пердят и как воняет после этого.
  Да, да, Георгий не смущайтесь.
  Нечаянно переключил на передачу "Топ Звезда по американски".
  Девки ругаются матом, ихним матом, а одна блондинка, которая привыкла, что всё, что она говорит, всё, что от неё исходит - прекрасно и интересно для окружающих, потому что она умная и красавица, так эта блондинка сидела с задумчивым видом и говорила:
  "Я пукнула, я так пукнула.
  И ужасно воняет".
  Представляете, Георгий, это говорит ДЕВУШКА.
  Они совсем рехнулись в США, словно жрут скунсов на обед.
  Конечно, мне нет дела до США, Америка далеко и не нужна мне, потому что я не веду дел с Америкой, но всё же.
  Так и Девид Духовны с радостью, с гордостью рассказывал на весь мир о своей болезни и о том, как его пытаются лечить, бедненького.
  Полагаю, что найдутся миллионы его поклонников и поклонниц, которые пожалеют его, назовут "бедненьким, несчастным больным".
  АГАГА. Как же ему тяжело, миленькому бабскому угоднику. - Иван Петрович сел на кровати, налил стаканчик ликера, выпил, минуту думал: закусить или нет, затем снова лег на кровать, не закусил, не перебил запах любимого ликера запахом любимой жареной курицы с чесноком.
  Я похвалил себя за наблюдательность:
  "Браво. Иван Петрович всё таки обозлился, хотя повода к злости вроде бы нет, как нет среди нас Карабаса Барабаса с плёткой.
  Чем ему досадил Девид Духовны, который дальше, чем Марс?
  У Ивана Петровича и Духовного одна болезнь, может быть и капиталов одинаковое количество, ничто не делят между собой.
  Так в чём же причина?
  Может быть, извечная причина, ревность некрасивых мужчин к красавчикам?
  И, поэтому, Иван Петрович для примера выбрал случай с Девидом Духовны, а не с другим больным.
  Иван Петрович рассказывает, а сам будто вгоняет гвозди в гроб артиста".
  Иван Петрович не заметил отблеска усмешки на моем лице, потому что смотрел в потолок с дырочками для кондиционного воздуха и говорил, говорил болезный:
  - Девид Духовны слезно (я отметил слово "слезно".) жаловался на свой недуг, как на черта.
  Артист не может спокойно поехать на рыбалку с друзьями, потому что на рыбалке нет женщин.
  А, если женщина поедет на рыбалку, то тогда придется забыть о рыбалке, потому что всё внимание Девид Духовны направит на женщину.
  Замкнутый круг, как лента Мёбиуса.
  (Я опять отметил, что Иван Петрович употребил физический, нет, математический термин "лента Мёбиуса", возможно, Иван Петрович, помимо нумизматики, увлекается математикой.)
  Когда Девид Духовны сношает женщину, то думает не о ней, не о процессе секса, который некоторые называют любовью, а размышляет о том, кого будет трахать в следующий раз.
  Я, по крайней мере, во время секса ни о чем не думаю, голова пустая, как ноль, нуль без палочки. - Иван Петрович улыбнулся, показал, что пошутил насчет слова ноль, когда сказал "нуль", в более раннем значении. - Вообщем, Девид Духовны поистрепался, нервы никудышные, да и врагов нажил много в Голливуде, несмотря на свободные нравы артистов.
  Кому понравится, что его жену или девушку отымели по быстрому (с её радостного согласия.), а затем про неё забыли?
  Пусть даже отымел знаменитый Девид Духовны, больной, который нуждается в сочувствии, мать их так и через эдак.
  Все свои проблемы Девид Духовны регулярно выкладывает психоаналитикам, а психоаналитиков у артиста много, потому что так модно, когда разные психоаналитики.
  Вот артисты в США и бродят от одного доктора к другому и сравнивают их диагнозы, будто прогнозы на игру любимой футбольной команды.
  Ну, совсем, как эконом-класса бабки в дешевых поликлиниках, да и в дорогих поликлиниках знаменитые и богатые бабки тоже сплетничают, словно в трущобах Парижа.
  Пришел, значит знаменитый и красивый Девид Духовны, к докторам, а доктора ему и советуют:
  "Ты, брат, Девид Духовны, не смотри на баб.
  Вот и всё лечение, как на духу.
  Если ты не заинтересуешься бабами, то и не будешь с ними иметь проблем".
  Девид Духовны заплатил деньги за мудрые советы, но удивился удивлением великим... - Иван Петрович перешел на другой тон, сказ.
  Я заинтересовался, не пропускал слова, но в то же время, как инженер человеческих душ делал предположения:
  "Либо язык Ивана Петровича развязался после алкоголя, поэтому Иван Петрович начал говорить мудрено, а ля русский стиль.
  Или Иван Петрович нарочно так говорит, дурачится.
  В любом случае, Иван Петрович чувствует себя со мной свободно и легко, потому что я "свой парень", "свой в доску".
  Как много я потратил усилий, как долго изучал науку общения, чтобы стать для всех "своим парнем".
  Вопрос: "Нравится ли мне быть "своим в доску парнем" никого не волнует...
  Впрочем, и меня не волнует, потому что мало, что волнует, на волнение нужны силы.
  А, если я силы потрачу на волнение, то силы придется убрать от поддержки, например, физического состояния.
  Что толку, если я разволнуюсь, а сердце стучит, и ноги подкашиваются, как у Попа и его собаки?
  Всё же приятно, что Иван Петрович мне доверяет по настоящему.
  Возможно, когда нибудь я использую чужое доверие в корыстных целях.
  ХА ХА ХА".
  Иван Петрович не знал о моих мыслях, поэтому благодушно продолжал рассказ, словно выступал на Третьем Съезде Компартии Китая:
  - Девид Духовны спросил врачей:
  "Как же я не обращу внимания на женщин, если не могу не обращать внимания на женщин?"
  Врачи переполошились, наконец, прописали лечение - кастрацию хирургическим или медикаментозным путем.
  Девид Духовны останется внешне мужчиной, но мужские функции у него пропадут.
  Ни пениса с мошонкой, ни полового желания.
  Вообщем, - идиллия, можно на рыбалку с друзьями ехать и не думать о женщинах.
  Девид Духовны обрадовался, почти согласился на таблетки и на операцию по удалению мошонки и пениса - в США обожают подобные операции, но призадумался, как старуха около разбитого корыта.
  Или ему подсказал кто нибудь из умных, поэтому, наверно бывших россиян.
  Он ответил докторам, что в принципе согласен на операцию: когда ему отрежут мошонку и пипиську, когда накачают таблетками, он физиологически не захочет и не сможет обладать женщиной, заниматься с ней сексом.
  Но, если возможность пропадет, а желание обладать женщиной останется?
  Кастрированные коты тоже интересуются кошками...
  И тогда произойдет сдвиг в мышлении, то есть Девид Духовны сойдет с ума.
  Будет прыгать на женщину, словно боров, но не доведет дело до конца...
  Психоаналитики согласились с артистом, может потому согласились, что, если бы Девид Духовны оказался после операции прав, то отсудил бы у них все деньги, все клиники и дома.
  Самое лучшее, что придумали психоаналитики для лечения болезни Девида Духовны, то есть и моей болезни тоже, это - секс, но секс по любви.
  Девид Духовны удивился, я удивился, когда услышал, да и вы, Георгий, вижу, удивились.
  То, что американцы называют "сексом по любви" совсем другое, что мы вкладываем в это понятие.
  Слово "любовь" настолько в США затерто, потому что используется через каждое слово, что потеряло своё сильнейшее значение.
  Вот у нас, опять я говорю, что у нас, а с чем положительным ещё сравню отрицательное США? так у нас "любовь" - означало - "Любовь", Любовь с большой буквы.
  И произносили его не так часто: пару раз до свадьбы, и, может быть, еще пару раз за всю долгую семейную жизнь.
  Тем не менее, "секс по любви", по любви американской, предложен в качестве лечения моей болезни.
  По предложению психоаналитиков: мы, то есть я, или Девид Духовны, когда приглашаем женщину на секс, теперь должны стараться проникнуть в её внутренний мир, разговаривать с женщиной на темы, которые ей близки по духу, например, о театре, о картинах, о поездках в Куршавель с миллиардером Абрамовичем.
  Во время секса мы уже не должны ставить партнершу по собачьи...
  Хитрые американские психоаналитики, хотя и продажные дураки, но всё же узнали, что мы, люди одержимые моей болезнью, занимаемся сексом почти всегда в одной и той же позе - когда женщина стоит "раком".
  Так существо, которое мы имеем, теряет индивидуальность: мы не видим ни блеска её глаз, ни широко открытого рта, не следим за мимикой, не обращаем внимания на возбуждение или не возбуждение грудей, на цвет и размер сосков.
  Мы просто имеем объект, имеем, и быстро с ним прощаемся, чтобы ничто личное не осталось с нами после секса.
  Подсознательно мы боимся женщин, боимся секса, боимся доверительных дружеских отношений, которые прервут череду наших любовниц.
  Мы одновременно хотим избавления от постоянной смены партнерш, и боимся, не желаем, препятствуем этому.
  Всё равно, что предложить голодному жирдяю, который склонился над огромным тортом, предложить выкинуть торт в помойку...
  После бесед с женщиной, раскрытия её, тьфу, противно даже говорить, духовного мира, психоаналитики рекомендуют секс в позе - "над ней".
  Во время акта - должны литься любовные слова, восклицания, жадное целование груди, губ, шеи партнерши.
  Вообщем, всё то, что раньше возбуждало мужчину, а сейчас является досадным препятствием к окончанию сексуального акта.
  Американские психологи придумали для Девида Духовны, для всех больных этой социальной болезнью ещё одну штуку: после секса не сразу уйти, как мы поступаем.
  Нет, после секса Девид Духовны, я и остальные больные должны возлежать с женщиной минут пять, говорить слова любви, нежно целовать, а затем предложить и сделать женщине массаж.
  После подобных заморочек, как полагают американские психологи, мужчина устает морально и физически.
  И желание следующего секса с новой партнершей ослабевает, потому что мужчина думает не о сексе, а о той работе, которая ему предстоит.
  Представляете, Георгий, как я занялся бы сексом с телеведущей в Ялте, девушкой, про которую рассказывал.
  Мы бы в кустах, когда близко бродят люди, лежали - она на спине, я - на ней, и я бы страстно шептал слова любви - девушке, с которой знаком пять минут, осыпал бы её поцелуями, а после секса мы бы раскинулись рядом на влажной траве, затем я бы предложил возлюбленной массаж.
  Ужас, даже дрожь по коже, как после купания с гусями в проруби.
  Не знаю: может быть, партнерша посчитала бы меня маньяком, если бы я предложил подобное... в парке... при быстром сексе.
  Девид Духовны возразил врачам и на этот метод, сказал, что тогда возникнет стойкое отвращение к женщине, как к человеку, как появляется неприязнь к толстым афроамериканским негродидкам, когда они говорят "Поцелуй меня в чёрную большую задницу".
  А мужчина должен восторгаться женщиной, желать её, или, хотя бы желать простого безликого секса с ней.
  Вообщем, ни радикальные методы: отрезание причиндалов, ни мягкие - заморочки с массажем, разговорами, поцелуйчиками - нам не подходят.
  То есть, лечения от нашей болезни по существу нет, и невозможно. - Иван Петрович налил, выпил ликера, мельком посмотрел на бутылку водки, в которой осталась почти половина (я даже подумал, сделал ставку на то, что Иван Петрович перейдет на водку, но я снова проиграл.). Иван Петрович сделал паузу, словно паузу на рекламе по МТИВИ. После недолгого молчания перешел к философским аспектам болезни, от фактов к размышлениям:
  - И что же нам, то есть мне, остается, Георгий?
  Я не знаю, как заканчивается моя болезнь, не знаю.
  Возможно, венерическим заболеванием, тяжелым, почти неизлечимым, хотя даже сифилис лечится одним уколом, но, возможно, возникнет новая разновидность сифилиса - бактерии не дремлют.
  Или СПИД, что тоже непонятно, особенно, сроки смерти после заражения СПИДом.
  К сожалению, презервативами я не пользуюсь, потому что моя потенция, даже с таблетками, очень слаба.
  Если я подумаю во время эрекции о надевании презерватива, то мысли уйдут из пустоты, и мой дружок обвиснет надолго.
  Вот и рискую подцепить заразу, впрочем, в той же мере рискую, как и женщина.
  Одно успокаивает, что та женщина, которая допускает меня без презерватива, верит в то, что я чистый, не заразный.
  Но так думают только девушки, которые сами не заразные.
  Я говорю о вирусах, о болезнях тела, а ещё есть страх сойти с ума на почве женщин.
  Или стать извращенцем до мозга костей, то есть до костного мозга.
  Мне не нужны извращения, Георгий, мне по жизни хватает излишеств и ситуаций, которые я регулирую, которые меня держат в тонусе.
  Выходящее за рамки нормального, мне не нужно, как железному Дровосеку не нужен надувной спасательный круг.
  Сейчас я в спокойной стадии развития болезни, не знаю, сколько она продлится и во что превратится, как червяк превращается в бабочку.
  - Иван Петрович, разрешите я встряну в ваш рассказ, залезу с грязными ногами. ХА ХА ХА! - Я засмеялся, показал, что удачно пошутил. Я бы сейчас с удовольствием закурил, хотя курил примерно по одной сигаретке в год, но сигарет с собой не взял, а просить у попутчика, который, возможно, не курит, стыдно, даже не стыдно, а не зачем - лень. - Мне кажется, что вы, когда в деталях мне рассказали про свою болезнь, может быть, не все ещё рассказали, но много анализировали, так вы уже на пути к лечению.
  Мы проехали достаточно долгое время, а я не вижу, чтобы вы предпринимали какие то действия по отношению к женщинам, словно вас заморозили.
  Может быть, мои слова провоцируют вас, но, если мы решили расслабиться в дороге, то я немножко подзуживаю, как провокатор.
  Знаете, люблю играть с людьми в слова и в ситуации.
  В начале поездки вы сказали, что, извините, скажу вашими словами, будто трахните проводницу, обязательно поимеете.
  На чем основываются ваши слова: на уверенности в ауре, или, может быть, проводница вам как то подмигнула, дала понять, что согласна на дорожное знакомство.
  И как впишется проводница в вашу болезнь?
  Не поймите меня неправильно, я просто интересуюсь, как бы требую "продолжения банкета".
  Вы меня понимаете, Иван Петрович...
  - Кто же нас поймет, если не мы сами?
  Конечно, я всегда думаю о женщинах, даже, когда не думаю о них.
  В те моменты я думаю о том, что я не думаю о женщинах, то есть всё равно косвенно думаю.
  Отвратительно, словно вступил в опилки, обсиканные дикими псами.
  Я зашел в купе, познакомился с вами, Георгий, рассказывал о своей болезни, сейчас говорю, а всё время думаю о том, что мне нужно сегодня, немедлено трахнуть женщину.
  Проводница подходит для этой цели, для неблагородной цели, я бы сказал...
  Я сразу на неё посмотрел, осмотрел, представил, как я буду с ней, - и это всё за короткое время, пока она проверяла у меня билет на посадку.
  Ни тело проводницы, ни лицо меня не интересовали, как и не интересуют сейчас, главное - что она женщина, и что она попалась на моём пути сегодня.
  Я бы уже пошёл бы к ней, охмурял, но, как я уже рассказывал про свою болезнь - сразу после акта с проводницей я начну думать о новой женщине, о следующей, подыскивать кандидатуру на следующий трах.
  Поэтому я применяю маленькую хитрость: чем дольше оттяну момент траха, тем дальше момент следующего сексуального контакта.
  Представляете, Георгий, что я бы сразу, как только сел в поезд, переспал бы с нашей проводницей, ну, или с другой женщиной.
  К этому моменту я бы уже беспокоился о завтрашней женщине, терзался бы на полке мыслями: где возьму в Сочи?
  Кого возьму: горничную в гостинице или девушку в баре?
  Или подыщу себе подружку на набережной?
  Или сразу познакомлюсь на вокзале и договорюсь о встрече в ресторане?
  Или? или... или...
  Миллионы других мыслей бы меня иссушали, как верблюд Тахур осушает колодец в пустыне Сахара.
  Но я насильно затянул время, поэтому думаю о проводнице, а о проводнице сейчас легче думать, словно мне подсыпали в чай думательного порошка из Китая.
  Вот на какую маленькую хитрость я иду, что придумал против своей болезни, одержимости женщинами... не женщинами, а трахом с женщинами...
  Странно, что эти вроде бы одинаковые понятия, отличаются, как подъемный кран и ложка. - Иван Петрович с гордостью посмотрел на меня, будто на обманутого гаишника.
  Я понял, что Иван Петрович ждет похвалы за свою находчивость и искренне сказал:
  - Я поражен вашей смекалкой, Иван Петрович.
  Не подумайте, что я иронизирую, потому что я говорю серьезно, как забиваю гвоздь головой.
  В вашем состоянии... в состоянии мужчины нашего положения и возраста - любое открытие, личное открытия очень важно, хотя оно, может быть, служит только нам.
  Вы придумали момент оттягивания секса, словно выдумали новое ракетное топливо.
  Поверьте, для меня подобные открытия важнее, чем изобретение инженером Кулибиным механического винтового стула.
  Возможно, в той или иной мере, я возьму ваше открытие себе на пользу.
  Я смотрел на попутчика и удивлялся своей откровенности, словно только что проглотил стакан сыворотки правды.
  "Возможно, водка виновата в том, что я разговорился с Иван Петровичем, как баба на базаре.
  Или поездка меня расслабила, словно в финской школе?
  Или и поездка и водка?
  Или что то другое, возможно, возрастное, когда хочется говорить и говорить, будто при поносе словесном.
  Но, в любом случае, я пока не чувствую неудобств в общении с попутчиком".
  Я посмотрел на Ивана Петровича, Иван Петрович посмотрел на меня, и щеки Ивана Петровича порозовели от удовольствия.
  Каждому человеку нравится, когда хвалят его или его дела, тем более умозаключения.
  Иван Петрович даже подался вперед, что я отметил, как одну из привычек Ивана Петровича.
  Но затем Иван Петрович откинулся на мягкую подушку, словно падишах, и сказал:
  - Я рад, Георгий, что мой рассказ и мои мысли вас интересуют, как в театре.
  Жизнь складывается из приятных и неприятных моментов, иногда моменты нейтральные, но нейтральных моментов меньше, чем приятных или неприятных.
  Разумеется, это моё мнение, но оно, как я полагаю, в чем то совпадает с вашим.
  С удовольствием продолжу рассказ о своей болезни...
  ХА ХА ХА!
  Опять же звучит нелепо, гадко, но всё же, всё же...
  Да, я на грани, чтобы выскочить из купе и поймать проводницу для акта любви.
  В жизни получается всё удивительно резко и неожиданно, хотя, например, у некоторых, жизнь течет без смены событий, то есть без внезапной смены событий.
  Проводница же будет удивлена, да, и, если мы посмотрим на ситуацию со стороны, то сами удивимся, как Железный Дровосек с золотым топором на дне Женевского озера.
  Проводница сейчас сидит в своём кубрике, купе, готовит чай, или разбирает наши билеты.
  Про меня забыла, да и зачем ей мысли обо мне? Что она с этого получит?
  Представляете, Георгий, как бы она удивилась, что, если бы узнала сейчас, что примерно через полчаса будет стонать подо мной, заниматься со мной сексом, а после секса встанет с ложа с уверенностью, что она самая красивая и любимая.
  Парадоксально, наиграно, по книжному, по киношному, но иначе нельзя.
  Если же я поступлю иначе, то обижу женщину, не доставил бы ей столько радости, как доставлю при нормальном, то есть моём отработанном обольщении.
  Если захотите, то выйдите вместе со мной, посмотрите, как я радостен и в то же время печален в своей болезни.
  Увидите, как я пристаю к женщине, как делаю её желанной и неотразимой.
  Но сначала, Георгий, я доскажу про болезнь Девида Духовного в переносе на моё тело и на мою психику.
  Как я уже рассказывал про психологов, которые советовали и Девиду Духовному и мне курс любвитерапии вместо сексотерапии, я даже один раз попробовал.
  Ощущение, будто меня пытали, или в школьные годы, когда всё стыдно, вывели голым к доске перед классом.
  Согласно процедурам я должен был разговаривать с объектом любви, думать об этой женщине, во время секса целовать её везде, смотреть в её глаза, разговаривать, шептать нежные слова, а после секса предложить ей незабываемый массаж.
  Всё это, по мнению психоаналитиков, должно вылечить больного сексомана.
  Не знаю, поступал ли так Девид Духовны, думаю, что не следовал рекомендациям своих психоаналитиков, но я, как послушный, потому что из НАШИХ лет, когда мы верили в ум старших и знания специалистов, я попытался...
  ХА ХА ХА!
  Как лягушка в бочке с молоком, попытался.
  ХИ ХИ ХИ!
  Иван Петрович смеялся искренне, даже стучал себя ладонями по коленям.
  Лицо Ивана Петровича покраснело, словно слива в корзине, а смех из щек получался ненатуральным.
  Именно ненатуральность смеха убедила меня в том, что Иван Петрович смеялся взаправду, не искусственно.
  "Я ненавижу, когда мужики хохочут, но, почему то смех Ивана Петровича не вызывает у меня раздражения.
  Удивительно, отчего же так происходит, словно я полюбил всех мужчин человечества, как любят Амстердамские геи полицейские?
  Возможно, оттого, что Иван Петрович смеётся по идиотски, не по театральному - меня успокаивает и не злит.
  Если человек в чём нибудь хуже меня, то я, как бы становлюсь выше, словно на ходулях в Парке Горького.
  Самолюбие... себялюбие".
  - Попробовал я на одной растаманке, женщине около сорока лет.
  В принципе, мне всё равно на ком пробовать, то есть лечиться, но в тот момент подвернулась, гм, подвернулась она, поэтому я решился, тем более, что был слегка пьян, и на отдыхе.
  Понятия командировки или отпуска у меня, полагаю, что и у вас, Георгий, нет.
  Мы же ездим как бы на отдых, но в то же время проделываем свои делишки: будь то чисто денежные предприятия, или хобби.
  Женщин я не запоминаю: так проходят, будто ветром сдуваемые шары перекати поле.
  Помню, что разделась она догола, поставил я её на четыре точки, раком, как положено в моей болезни, чтобы лица не видно, чтобы глаз её не видеть, чтобы губы и груди не отвлекали от монотонного полового акта.
  Она стоит раком, я вошёл в неё и радуюсь, потому что на сегодня сексом отметился, что нашел женщину, как столяр радуется, когда заканчивает очередную табуретку.
  И тут, где то на половине пути, на пятой минуте я вспомнил, что я болен, что мне нужно лечение, а лечение это - в общении с женщиной во время секса.
  Я занимаюсь сексом и вспоминаю, что же я должен сказать, что сделать с моей растаманкой (на юге много женщин поэтических, нудисток, которые живут Солнцем, стихами, песнями, пьют, курят, что попало, всё лето на море, вот из тех моя растаманка), так я её назвал, потому что имени не помню, или, вообще, не интересовался её именем.
  Смотрю на растаманку сверху сзади и думаю, что надобно бы её перевернуть на спину, чтобы, как советовали психоаналитики, насладиться красотой её грудей, сосками, возбуждёнными, глазами, порывистым дыханием, поцеловать в губы...
  Как представил я всё это, как подумал о лечении, так в мою голову хлынули мысли.
  А мысли в сексе - первый враг.
  Голова моя уже не пустая, как барабан на праздник по поводу зарезанной свиньи, а голова моя переполненная, словно у профессора МГУ.
  А где вы видели профессора МГУ, ученого, который занимался бы сексом?
  Думаю я о лечении, и с ужасом чувствую, что плоть моя слабеет, опадает, как осеней увядший лист.
  И слабеет внутри женщины.
  Тут вторая волна паники налетела на меня, как шторм в Феодосии.
  Я лихорадочно думал, опасался:
  "Что же это получается?
  Если я сейчас не закончу половой акт, потому что думаю о лечении, много думаю, вообще думаю, то секс не засчитается.
  Если секс не засчитается, то надо искать снова женщину на сегодня, как золото Эльдорадо.
  Женщина очередная - не проблема, как бомба над Вашингтоном.
  Проблема в том, что с другой женщиной, после неудачи с растаманкой, неудачи после "лечения", норма у меня тоже может не получиться.
  Я буду думать о том, что я слаб, что даже таблетки, чудо таблетки из Китая, не помогают.
  А, что, если я теперь никогда и ни с кем не смогу?
  Ужас. Ужас... Ужас!"
  Я почти вылетел из растаманки, потому что моё орудие ослабло, словно веретено под копытами коня Вещего Олега.
  И случилась бы катастрофа, хуже для меня, чем ураган в США.
  Но растаманка, потому что растаманка, оттого поэтичная, почувствовала мою проблему.
  У перепитых растаманов на холодных камнях пляжа тоже не всегда получается любовь.
  И растаманка помогла мне, она довела наш трах до конца, спасла меня от бесчестия и сумасшествия.
  Я закончил с ней трах, выпустил в знак благодарности книгу её стихов... малым тиражом выпустил... неинтересных, скажем, стихов, но ей нравились.
  Иван Петрович замолчал, посмотрел на бутылку с ликером, затем на меня.
  Я понял, что Иван Петрович хочет выпить, но пить просто так после лирического отступления, почти дружбы, не решается.
  Легко, когда незнакомы, но, когда почти познакомились на почве почти общей болезни - тогда труднее пить в одиночку.
  Я молча налил себе четверть граненого стакана водки, выпил, запил томатным соком из магазина экономического класса "Пятерочка", закусил мякишем Бородинского хлеба.
  Иван Петрович тоже налил, но ликера "Ириш крем", выпил, закусил кожурой курочки, посмотрел на меня, и мы засмеялись.
  Засмеялись, оттого, что всё прекрасно.
  Я отметил, что давно не чувствовал искренности, что много месяцев не расслаблялся, как сейчас, будто только что вынырнул из водопада Ниагара.
  - И что же, Иван Петрович, вы больше не повторяли своё лечение?
  В принципе, психоаналитики оказались правы, когда предложили Девиду Духовному и вам лечение любовью.
  Если бы вы пошли дальше по пути лечения, то, возможно, уже не смогли бы менять партнерш, потому что у вас не получался бы секс с разными женщинами.
  Вы бы нашли себе одну женщину, и жили бы с ней, как Кай и Герда, потому что только с одной у вас был бы секс.
  - Да, я думал об этом, думал и ужасался.
  Тогда моя психика бы сместилась, я сошел бы с ума, оттого, что не выполняю норму по смене сексуальных партнерш.
  Меня не волновало бы, не оправдывало бы перед самим собой, что я уже не как прежде, что не могу.
  Главное - опирался бы на факт, и факты погребли бы меня в навозной яме.
  - С растаманкой у вас всё же получилось, потому что без лечения. - Я проверил - все ли документы в кармане рубашки.
  Я в дорогу надевал рубашку с множеством карманов, и каждый карман наглухо застегивался на молнию.
  В течение дороги я по привычке примерно каждые пятнадцать минут ощупывал карман: на месте ли документы и карточки.
  "Это ли не паранойя, это ли не болезнь мнительности, когда я проверяю документы по сто тысяч раз в день?
  Болезнь Ивана Петровича мне кажется менее страшной, чем то, что я делаю, к тому же я ещё страдаю и сексуальным психическим расстройством.
  Возможно, у Ивана Петровича тоже имеется ещё набор болезней психиатрического диагноза, например, он моет руки сто раз в день.
  Нет, не замечен в мытье рук...
  Ну, тогда маниакально...
  Впрочем, зачем я думаю об Иване Петровиче, когда слушаю его.
  Пусть рассказывает, пусть показывает театральное шоу, как охмуряет проводницу: надо же - жизнь в жизни".
  - Разумеется, Георгий, я ещё раз попробовал, но с другой женщиной, и попробовал, потому что напился в дугу, как чёрт.
  Она стоит раком, я её, как положено, имею сзади, и тут пьяную пустую голову, голову без единой мысли озарило воспоминание:
  "Я же больной, и то, что я делаю - болезнь.
  Девид Духовны больной, Шварценеггер больной, Рэмба - больной, все больные.
  Все болеют, а я вылечусь, потому что я лучше других, лучше жирных Рэмб и Терминаторов.
  И я знаю Путь".
  Вообщем, в мою пьяную голову пришло, и я снова попытался вылечится.
  Но воспоминание о том, как я представлял, что переверну женщину на спину, посмотрю в её глаза, услышу её дыхание, поцелую во время акта в губы меня передернуло - слишком болезненно воспоминание об уроке с растаманкой.
  Я решил, что испробую другой метод: скажу женщине ласковые слова, а после секса предложу расслабляющий массаж.
  Ах, как я гордился собой, как радовался, что я переборол свой страх, поэтому выше, значительнее Шварценеггера и Рэмбы.
  Впрочем, я и так считаю, что я лучше их, без болезней, без заморочек, просто по мозгам и по линии судьбы, по счастью, я лучше.
  По определению лучше.
  Я снова заметил, что Иван Петрович употребил слово "по определению" из лексикона студентов технарей ТЕХ времен: либо нарочно сказал, либо забылся, либо не обратил внимания.
  "Может быть, Иван Петрович закончил МИФИ, как и я, но не признается, а играет в свою игру, прикидывается торгашем.
  Взрослые, как дети, даже хуже детей, потому что скрывают свои, как они полагают, личные дела, хотя эти личные дела выглядят хуже тухлого яйца.
  Человеку, в принципе, нечем гордиться, поэтому мы придумываем себя, выдумываем себе положительные качества, достижения, которыми затем хвастаем.
  А оно нам надо?
  И я сейчас соскочил с темы Ивана Петровича, хотя лучше бы слушал его, а не мыслил, как знаток человеческих душ.
  У Ивана Петровича мысли рождают половое бессилие, у других мысли рождают безысходность.
  Впрочем, половое бессилие для мужчины и есть безысходность.
  Нас так научили, нам эту идеологию, что секс - мерило мужественности, внушили американские неспокойные дяди".
  - Я не Рэмба, но я лечусь. - Иван Петрович пошутил, засмеялся коротко, громко, будто открывал подряд третью бутылку шампанского Клико. - Имею я подругу, имею, и думаю, какие же ласковые слова ей скажу, чтобы во время секса я почувствовал к ней интерес, как к женщине, а не как к резиновой кукле.
  Представляете, Георгий, что я без труда до и после секса говорю ласковые слова, набор из лапочек, зайчиков, кисок, красавиц и тому подобного арсенала любого обольстителя.
  До и после, потому что так налажено, так обкатано.
  Но во время секса - никогда не говорил, не говорю, это всё равно, что в коньках по асфальту.
  Самое умное, что я придумал во время того траха, траха с моим, теперь скажу, что неудавшимся, лечением, это - "Зайка, ты - классная".
  Слова родились в моей пустой голове, а изо рта не идут, будто их припаяли жидким оловом.
  Сношаю, а губы тренируются:
  "Зайка - ты класс".
  Вроде репетирую, а во рту сухость, будто после литра "Ириш крема".
  И чувствую, что всего лишь скажу волшебные слова, и, возможно, лечение наладится, хотя, лечение не нужно...
  И злит меня, что всё могу, а сказать простые слова, даже ради шутки, ради прикола, не способен.
  На шестой минуте, а минуты траха у меня в пустой голове отчетливо тикают, я решился, выдавил из себя:
  "Зай...
  Зайк..".
  И ничто дальше, потому что почувствовал, что от неимоверных усилий мой член слабеет, как тогда с растаманкой, когда я представлял, что смотрю на её губы во время полового акта.
  Я понял, что, как только скажу до конца магическую фразу "Зайка - ты класс", мой боевой орган опустится, возможно, не поднимется никогда.
  Опять же - торжество лечения, правильные мысли психоаналитиков, как вы, Георгий заметили.
  Но с другой стороны - я сойду с ума.
  Прохрипел я "Зайк", и покрылся потом, словно упал в Лунный кратер.
  Подруга разволновалась, наверно почувствовала ласковые слова и спрашивает:
  - Что? Что что?
  А я ей отвечаю, но уже нормальным, поэтому мужественным голосом:
  - Ничто. Всё нормально. Всё в порядке, как в Польше во время погромов.
  После этого эпизода я уже больше не повторял лечение, не лечусь.
  С одной стороны я рад, что переборол свой страх перед болезнью, с другой стороны я печален, что плыву по течению болезни, а в нашем мире нет ничто постоянного, все прогрессирует, и болезнь прогрессирует, хотя я не замечаю.
  Не знаю, когда и чем закончится.
  Впрочем, я - фаталист: как Судьба за меня решит, так и произойдет.
  Кто я, пусть даже успешный покоритель дамских сердец с Рублевки, но я никто перед Судьбой, которая загонит в гроб кого захочет и когда захочет.
  Георгий, - Иван Петрович поднялся с полки, похлопал себя по карманам.
  Я улыбнулся, потому что Иван Петрович так же проверял наличие документов и карточек, которые, вероятно, носил с собой. - Пойдемте, я охмурю проводницу.
  Уже пора, я чувствую, что пора, да и охмурение будет как бы продолжением моего рассказа о болезни.
  Я почувствую себя эксбиционистом или актером, который работает на публику.
  Жизнь прекрасна, жизнь прекрасна, мой друг.
  Иван Петрович оттянулся, расправил плечи.
  Его лицо посуровело, стало как бы тоньше, возможно, от напряжения лицевых мускулов.
  Я улыбнулся, но подавил улыбку, потому что полагал, что она может оскорбить Ивана Петровича, который полагал моменты похода к женщинам делом серьезным.
  "Иван Петрович - мужчина за работой.
  Ишь ты, как преобразился, как петух в кастрюле со щами.
  Он, действительно, живет от траха до траха и живет трахами.
  Серьезное психическое заболевание, которое мешает вкушать остальные радости жизни.
  Иван Петрович пил со мной, пил любимый ликер, кушал любимую курочку, приготовленную, может быть, искусным дорогим французским поваром Жаном Жаком Ришелье, потомком кардинала Ришелье, который бегал за Дертаньяном и от Дертаньяна.
  Иван Петрович проделал от начала поездки множество процедур, но думал (я уверен) только о том, как пойдет к женщине, как овладеет очередной партнершей.
  Иван Петрович даже не рассказал мне про монеты, хотя как упомянул, любит монетки, как мышка любит сыр.
  Значит мысль о проводнице или напарнице проводницы сильнее Хоби и сильнее вкуса любимого Ириш крема".
  Иван Петрович вышел из купе, я пошел следом, словно школьник на переменке перед уроком физкультуры заглядывает в раздевалку для девочек.
  За дверью купе движения Ивана Петровича стали рациональными, он преобразился, словно волк на охоте на кабана.
  Ни одного лишнего движения, ни одного взгляда в сторону, даже не отвлекался на меня, не смотрел, тем более не затягивал время разглядыванием расписания и пейзажа за окном.
  Иван Петрович пошел к купе проводников, а я остался около своего купе.
  "Не пойду за ним, да и неловко...
  Со стороны посмотрю, как с седьмого ряда в партере.
  Что говорит Иван Петрович, как охмуряет проводницу - мне не интересно, потому что мы уже не маленькие, когда жадно ловили каждое слово рассказчика покорителя женских сердец.
  Замечу, что со стороны Иван Петрович выглядит непрезентабельно, не красавчик и не Рэмба, но вероятно около него аура, про которую он говорил, аура дамского угодника, вечного победителя в схватке полов.
  И сквозь эту ауру женщины видят его культуристом, воином, сексуальным символом эпохи.
  К тому же, дорогая одежда, налет богатства, когда издалека видно, что человек выше среднего достатка... намного выше среднего.
  А власть и сила в мужчине привлекают женщин, как кролик любуется шкурой удава.
  И вряд ли, кто из женщин устоит перед богемностью Ивана Петровича, его аурой покорителя женских сердец, перед силой и натиском.
  Иван Петрович одурманивает, завлекает, поглощает, но несчастен, как говорит, да и видно по нему, что несчастен в своей болезни.
  Посторонний человек сказал бы, обозлился на Ивана Петровича, что он совращает чужих женщин, пробурчал бы, что из за дамских угодников, как Иван Петрович, рушатся семьи, женщины изменяют любимым мужчинам.
  Но Иван Петрович знает, я знаю, женщины знают, только завистники не знают, что обольстителей, подобных Ивану Петровичу очень мало на огромную толпу обольщённых женщин.
  Я думаю, что примерно, один богатый обольститель на пять тысяч женщин.
  И многие женщины не дожидаются своей очереди.
  Счастливы ли они, что Иван Петрович их не обольстил? - Я раздумывал, но следил за действием, как в театре "Грезы". - Прошло три минуты, а у Ивана Петровича, кажется, успехи, как на фронте в Японии.
  Неужели, он уложится в пять минут на обольщение и в десять минут на секс, как говорил...
  Или не говорил, но я так подумал, что на весь процесс у него уходит пятнадцать минут грязного времени".
  В это время Иван Петрович что то шептал проводнице, будто прочищал ухи свистом.
  Женщина средних лет, по моим меркам некрасивая, проводница пыталась выйти из купе, но Иван Петрович ловко не пускал её: не нагло, но настойчиво, как школьник заигрывает с одноклассницей.
  Проводница, очевидно, что то доказывала Ивану Петровичу, но Иван Петрович её не слушал, а выдавал свою, отработанную речь, движения, вздохи, ахи, подмигивания и ещё сотни приемов, проверенных временем и на многих женщинах.
  Я видел, что проводница уже как бы не Ивану Петровичу доказывала что то, а убеждала себя, и это являлось переломным моментом в отношениях.
  Я представил, что проводница согласилась уже на секс, но не сейчас, позднее, когда закончит работу или, когда пройдут сверки с начальником поезда.
  Но Иван Петрович в своем устремлении получить секс сейчас и здесь, не уступал.
  Если бы он уступал в каждом случае, то давно сошел бы с ума от напряжения и разруливания разных ситуаций.
  А сейчас Иван Петрович действовал, как бы по уставу своей внутренней службы, и не думал ни о каких "после" и "если", а требовал "сейчас и тут".
  "Интересно, о чем сейчас идет беседа: не о международном положении Колумбии, полагаю. - Я усмехнулся, потому что противоречил сам себе. В последнее время я часто высказывал мысли, противоположные по значению тем, на которые опирался, например, час назад. - Представлю, что проводница отнекивается, переносит время, говорит, что сейчас неудобно...
  Так. Об этом я уже думал, зачем думаю второй раз, будто думалка загорелась синим пламенем...
  Иван Петрович, наверняка, возражает проводнице, шепчет (каждый раз в шептаниях он наклоняется ближе и ближе к шее и уху женщины, да так, что скоро коснется губами, а проводница не знает, куда шею деть - уперлась в дверь), что поздно только кошки родятся, что потом, возможно любовь накроется медным тазом: произойдет крушение, или ещё сто тысяч форс мажоров.
  Но я так только предполагаю... ОПС. Кажется, проводница согласна, Иван Петрович уговорил её на секс на пятой минуте, как в футболе".
  В это время Иван Петрович почти втиснул проводницу в её купе, а, женщина, перед тем, как скрыться в своём кубрике, воровато зыркнула в коридор.
  Её взгляд, настороженный, ищущий, подавленный волей Ивана Петровича, натолкнулся на мой взгляд, знающий взгляд.
  Проводница поняла, что я тоже понял, поэтому быстро отвела взгляд и скрылась в купе, как в море любви.
  Иван Петрович зашел следом, занырнул, словно молодой дельфин.
  Я посмотрел на часы, засек время:
  "Иван Петрович принял китайскую таблетку для потенции, или не успел?
  Если принял, то когда, почему я не заметил?
  Или он принимает таблетку непосредственно перед сексом?"
  Конец мысли я не додумал, потому что случилось непредвиденное - потешное для меня, досадное для Ивана Петровича и слегка постыдное для проводницы.
  Из тамбура с шумом, гамом и грохотом вывалились две толстые проводницы, или, может быть, начальницы - я не разбирался в знаках отличия работников железнодорожного подвижного состава, как говорят в рекламах билетов.
  Проводницы размахивали бумагами, хохотали, почти прыгали от избытка эмоций.
  Они, как ураган, вошли в купе, где только что скрылись проводница с Иваном Петровичем.
  Через пять секунд выскочил, скорее даже вышел строевой военной походкой Иван Петрович.
  Он не сердился, не ругался, не плевался от злости.
  Возможно, в его карьере, в моментах обольщения женщин подобное, случается постоянно, как дождь на экваторе в тропическом лесу.
  Иван Петрович сразу отмел вариант секса с проводницей, потому что сейчас не получится, а потом - поздно.
  Он подошел ко мне, целеустремлённый и собранный, будто его среди ночи повезли в тюрьму:
  - Не получилось, зря потратил время.
  Пойду, схожу в вагон ресторан - стопроцентная гарантия успеха в моём деле.
  Если не посетительницу, то, буфетчицу.
  - А посетительницы соглашаются на быстрый секс в поезде, то есть в вагоне ресторане? - Я спросил, осознал сам, что вопрос глуповатый, неправильный, потому что ответ на него, исходя из рассказов Ивана Петровича, лежит на поверхности, как камбала на дне моря. - Вроде бы женщина пришла покушать, а тут вы с охмурением?
  Не боятся? Соглашаются?
  - Георгий, я же рассказывал, что место и время не имеет значения, словно завтра - конец света.
  Наоборот, многих дамочек прикалывает, возбуждает, настраивает на веселую волну, когда муж читает газету в купе, а она занимается сексом с незнакомцем туалете, хотя на несколько минут выбежала в вагон ресторан, пусть даже за минеральной водичкой.
  Когда я иду к женщине, то вокруг нас вакуум, вечная мерзлота без светофоров, маяков и других опознавательных знаков: хоть Версаль, хоть туалет на вокзале на станции Туннельная.
  Мой объект...
  Иван Петрович пристально посмотрел на женщину, которая в спортивном, но дорогом, возможно за пять тысяч долларов, костюме вышла из купе, автоматически поправила курточку, огляделась по сторонам и пошла в сторону тамбура, в противоположный, от тамбура рядом с купе проводников, тамбур.
  Иван Петрович похлопал меня по плечу и пошел за женщиной, как в легенду.
  Женщина прошла мимо туалета и вышла в тамбур, вильнула белой откормленной попой, белой, потому что тренировочные штаны белые, как зубы у Снежной Королевы.
  Я улыбнулся, почти засмеялся, потому что Судьба поставляла Ивану Петровичу женщин, как на конвейере.
  Только что говорили о женщинах в вагоне ресторане, и тут одна из красавиц, как раз для Ивана Петровича, пошла, наверняка, в вагон ресторан.
  А любимый муж читает в купе газету, удивляется казусам мировой экономики и ценам на нефть.
  Ещё и статью про экспорт проституток найдет и, когда жена вернется после секса, прочитает ей потешную заметку о путанах.
  Но мысли мои не обрели реальность в осязаниях и в зрительных образах, потому что женщина и Иван Петрович вышли из тамбура, излишне быстро вышли.
  Впереди шагал Иван Петрович с непроницаемым лицом, как у лягушки во время брачного периода.
  За ним шкандыбала женщина, смотрела в пол, а за женщиной, очевидно, её муж или возлюбленный, который не знал о ситуации ничто, поэтому рассказывал подруге анекдот и сам же над ним смеялся, как коза над морковкой.
  Влюблённая пара зашла в своё купе, а Иван Петрович встал напротив меня, как памятник шахтеру:
  - Мадам вышла покурить в тамбур, но согласилась на секс сразу, потому что, одна из любительниц приключений...
  или тоже несчастная, как я, потому что ей нужно для поддержания самомнения большое количество мужчин и море секса.
  Мы без разглагольствований решили уединиться в туалете...
  - А почему не пошли в купе? К нам в купе, если она едет с другом?
  - В купе? В наше купе? - Иван Петрович смотрел, словно сквозь меня. - Зачем в купе, если туалет ближе?
  Туалет большой, там удобные ручки, чтобы она держалась, когда наклонится, и выгнет зад ко мне.
  - Да. Туалет ближе, так рациональнее, так быстрее. - Я задумался, он посмотрел за окно, где пролетела коза на привязи.
  Подумал о том, что бабки обычно пасут коров и коз около железных дорог, где норма свинца превышает предельно допустимую в двадцать раз.
  Отравленное свинцом молоко бабки продают дачникам или везут в город, где "целебное" козье молочко пользуется повышенным спросом, как и белорусский радиоактивный творог, и Вологодское пальмовое масло из Танзании.
  Затем мысли мои снова вернулись в поезд:
  "Рационализм - кто скажет, что это плохо?
  И никто не скажет, что это хорошо.
  Всё в мире так перемешалось, что нельзя что то одно принимать и восхвалять, потому что подобное же и отрицаешь, но в другой форме.
  Или надо жить, как идет течение: если рядом туалет и женщина, то женщину ведем в туалет, где трахаем её раком, потому что так положено, чтобы женщину трахали.
  Женщина через секс получает подтверждение, что она нужна людям, что она востребованная сексуальная женская единица.
  Мужчина через секс самоутверждается, ему... нам кажется, что мы Конаны Варвары, что мы - покорители Сибири, Чингачгуки - Большие Змеи".
  - Георгий, я пойду в вагон ресторан, куда и шел, но не дошел, из за того, что, как черт из табакерки, выскочил муж моей мадам.
  Я отметил, что Иван Петрович сказал "моей", наверно оттого Иван Петрович сказал, что всех женщин в течение пятнадцати минут, когда обрабатывал их для секса и во время секса, полагал своими женщинами.
  - А я в купе, отдохну. - Я засмеялся. - Отдохну, хотя не работал.
  А вам предстоит работа, и я, в чем то счастлив, Иван Петрович, что избавлен от подобных мук.
  Вы бегаете, "работаете" по женщинам, как русская псовая борзая, а я отдыхаю, и другие пассажиры отдыхают.
  - Все отдыхают, а я, словно осел на мельнице. - Иван Петрович погрустнел, глаза его затуманились, но затем снова стали острыми, как иголки для вышивания крестиком. - Но я болен, и болен до следующей женщины.
  Надеюсь, что приду не позже, чем через полчаса.
  Иван Петрович по привычке подался ко мне, но вспомнил, что я не знаю о многих привычках, которые среди друзей считаются нормальными, но для малознакомого человека покажутся странными, поэтому отвернулся и пошел по вагону.
  Я подождал, пока Иван Петрович выйдет в тамбур: я надеялся, что вот вот откроется дверь купе, и в проход выйдет женщина, женщина, с которой Иван Петрович продолжит спектакль.
  "Он самоуверен, как самурай.
  Считался бы самоуверенным, если бы не рассказал про свою болезнь.
  Иван Петрович не только уверен, что найдет женщину и займется с ней сексом в течение тридцати минут, причем несколько из этих грязных минут приходится на дорогу туда и обратно.
  Иван Петрович знает, что так будет, как мы знаем, что Солнце вечером зайдет, и наступит ночь.
  Уверенность Ивана Петровича происходит из знания, как росток из кучи дерна.
  А я уверен в чем нибудь, как Иван Петрович?
  У меня есть знания, достаточно твердые, на которых я бы стоял, как Иван Петрович стоит на своих знаниях и окутан аурой Победителя женщин?"
  Я стоял в коридоре, смотрел в окно, но с лихой заинтересованностью иногда поглядывал в сторону купе проводницы - не выйдет ли, не выглянет ли на проверку Ивана Петровича.
  Через семь минут проводница действительно выглянула, быстро посмотрела на меня, как на породистую обезьяну, убедилась, что Ивана Петровича в коридоре нет, снова скрылась в купе, откуда доносились мощные голоса её подружек по работе.
  Я потрогал расписную занавеску на окне:
  "Если бы проводница увидела Ивана Петровича, то подошла бы к нему, как лайнер в океане?
  Или бы дождалась, пока подруги уйдут, словно в небытие?
  И подойдет ли проводница сама первая к Ивану Петровичу, или забудет о нем, сделает вид, что ничто не происходило - на самом деле ничего не происходило?
  Любопытная поездка, как цирк карликовых лилипутов из Китая. - Я улыбнулся, потому что знал, что последующие пять или десять минут предамся размышлениям, представлениям о прозрачном Мире.
  Этот мир я изобрел, то есть представлял, как с высоты выглядит то место, где я нахожусь, и, если нет стен.
  Одни люди спят в купе, словно никогда в жизни не спали.
  Другие - бодрствуют: некоторые пьют и предаются порокам, то есть пьянству в первую очередь, потому что секс в поезде редок, как редька в Антарктиде.
  Только Иван Петрович разгоняет серые будни, разводит тучи руками.
  Он, наверно, сейчас разговаривает с буфетчицей, уговаривает на пятиминутную разминку в сексе.
  Ивану Петровичу повезет, если буфетчица, как и он, больна сменой сексуальных партнеров.
  А, если нет...
  Тогда Иван Петрович всё равно вывернется со своим огромным опытом обольщения, деньгами, невидимой аурой и ещё множеством факторов, приобретённых и врождённых.
  Судя по времени, он уже ведет подругу в место для секса.
  Кстати, если они придут в наше купе, а в купе постучится проводница, которую Иван Петрович обольщал несколько минут назад... смешно сказать - несколько минут назад...
  Произойдет сексуальная накладка, как во французских комедиях, когда гомика Жана гомик Жан застает в постели с гомиком Филипом.
  Я полагаю, что Иван Петрович не позволит себе, своему организму переспать сразу с двумя женщинами, хотя это считается, судя по рекламам, огромным шиком и блеском.
  Иван Петрович бережет силы для следующего приступа своей болезни, но никак не коллекционирует количество женщин.
  Коллекционер поневоле, словно на Луне лунатики собирают метеориты, потому что других занятий нет.
  Иван Петрович несчастлив в прямом смысле, если существует несчастье в сексе".
  Я прижался к окну, пропустил дородную женщину с пачкой ароматных сигарет:
  "Ещё один объект охоты Ивана Петровича.
  ХА ХА ХА!
  Неужели, с этого дня я всех женщин, которые бредут одни, буду причислять к бывшим или будущим любовницам Ивана Петровича?
  ХА ХА ХА!
  Потешно, особенно, когда женщины не подозревают, что о них думают.
  Или, может быть, женщины всё знают, и даже читают мысли, как телепаты?
  И существует международная, межгалактическая тайная организация женщин, которая скрывает свои секреты от мужчин.
  А мужчинам, нам, не нужны женские секреты, потому что не интересно ничто, даже мы сами себе после сорока лет не интересны. - Я посмотрел на часы, на изящный "Брегет", которым гордился, даже втайне от себя гордился, не признавался себе, что ношу часы из тщеславия, а не ради времени, которое можно узнать из мобильного телефона. - Прошло ровно тридцать минут, как Иван Петрович ушел на "работу".
  Хм. Неужели я ошибся, как скунс в ресторане "Максим"?
  Нет, я не ошибся, это Иван Петрович ошибся, когда предсказывал, когда рассказывал, что на секс тратит пять минут".
  В это время хлопнула дверь в тамбуре, как молоток судьи.
  Я почувствовал, сначала почувствовал, а затем увидел, как в проходе появился Иван Петрович, словно подметальщик Парижских улиц, где много веселых арабов.
  Иван Петрович опустил голову, смотрел на ковровую дорожку, будто искал грибы лисички в Белорусском лесу.
  За пять шагов до меня, Иван Петрович чихнул, крякнул и сказал - значит, знал, что я в коридоре:
  - Всё нормально, всё путём.
  Пойдемте, Георгий, в каюту, отдохнем от ратных дел.
  Иван Петрович прошел в купе, не посмотрел - иду ли я за ним, или обитаю в тамбуре.
  Я вздохнул и тоже прошел в купе, закрыл дверь, чтобы проводница не заглядывала, когда пробегает мимо, присел на свое ложе, как на пенек.
   Молча выпили - каждый своё, словно помянули утонувшего товарища матроса.
  По мужским понятиям: если вошёл в помещение, а в помещении пьют, или на столе стоит алкоголь - надо обязательно выпить, потому что так принято, так необходимо.
  Я закусил двумя мякишами бородинского хлеба, запил водку томатным соком, заметил, что осталось примерно треть водки - и много и мало, это смотря в каком состоянии находится организм.
  Я поёрзал на сиденье, улыбнулся, почти искренне:
  - Рассказывайте, рассказывайте, Иван Петрович.
  Я бы мог подождать, пока вы сами не расскажите, проявил бы культуральность, як мувят поляки, но не нахожу нужным скрывать свой интерес.
  Как у вас всё произошло? А я вижу, что удачно, потому что у вас другое выражение лица, иное, чем до секса.
  Я бы сказал - умиротворение, не сочтите за грубую шутку, но, как у покойника, когда он успокаивается.
  Кстати, мой друг... знакомый... всегда выжидает, чтобы его собеседник сам рассказал про событие, которое моего друга интересует.
  Друг может позвонить, даже прийти в гости, но никогда не спросит прямо то, что его интересует, не расскажет о себе новое, хотя его распирает.
  Иногда я играю с ним в игру "не скажу, хотя знаю, что ты хочешь узнать".
  И он тогда понимает, что я играю в эту игру, поэтому уходит злой, но всё равно не спросит.
  А я вас сейчас спрашиваю, потому что нормальный человек делает то, что хочет, но так, чтобы не мешало другим людям.
  - Я совершено с вами согласен, Георгий.
  Зачем ходить вокруг да около, если можно сразу - в лоб.
  Конечно, иногда в определённых ситуациях проявляем терпение... но это в оговорённых протоколами ситуаций, когда каждый ведет себя в соответствиями с понятиями светской жизни.
  Сейчас мы на отдыхе, я даже скажу, что мы в поездке отдыхаем больше, чем собственно на отдыхе.
  Отдых - это труд, и отдыхать надо уметь, поэтому даже сам отдых утомляет.
  Вы сказали насчет своего друга... знакомого...
  У каждого человека после сорока лет, а после сорока пяти - особенно - начинаются заскоки в голове.
  Хорошо, если эти заскоки не мешают другим людям жить, как вы сказали.
  Ваш друг из тихих... знакомый...
  Я, да и вы, можем привести сотни примеров из жизни наших знакомых, да из нашей жизни тоже, например, мою болезнь с женщинами, когда с головой не в порядке.
  Самое главное не то, что мы болеем психически, а важно, чтобы сами признавали свою болезнь, чтобы её лечили и боялись.
  Если же человек после сорока пяти лет полагает себя абсолютно здоровым, особенно в психическом плане, то этого человека надо изолировать от общества, это - маньяк, который себя проявит, а затем будет пускать слюни, обвинять всех и говорить, что он не виноват в совершенном преступлении, а виноваты все окружающие.
  Или вот случай... заскок моего друга... знакомого...
  Он в сорок пять лет полагает себя красивым, стройным, спортивным мужчиной, на которого, как он говорит "заглядываются женщины".
  И ещё хвастает, что у него "есть что показать в своей фигуре".
  Но, во первых, женщины никогда ни на кого не заглядываются, потому что женщины, как бы не феминизировали, по своей сути - пассивные.
  Женщины - без инициативы, как курильские кошки без хвостов.
  Во вторых, трудно представить, чтобы мужчину, который бьется головой о пятьдесят лет, чтобы его внешность хвалили.
  Максимум, что говорят про мужчин и женщин, которым за сорок, что они хорошо выглядят, прекрасно сохранились.
  Но и мумия Ленина в Мавзолее, и Египетские пирамиды тоже хорошо сохранились и прекрасно выглядят.
  Почему же тогда выбирают молодых и современное, а не мумий и пирамиды?
  Ах, мы отошли от темы, про которую вы спросили.
  Иван Петрович засмеялся, а я улыбнулся слову "тема", потому что Иван Петрович применил слово "тема" к слову "женщина".
  Иван Петрович продолжал с воодушевлением, как строитель, который закончил отделку Кремля:
  - Впрочем, смена сюжетов не только модная во все времена, но и дань возрасту, когда человек начинает говорить про одно, а во время рассказа перескакивает с темы на тему, и заканчивает разговор совсем иным оборотом, про который в начале рассказа и не подумал бы.
  Года ли мудрее делают, то ли мудрёнее, то ли мудрят.
  Представьте, что на нашем месте сидят школьники... нет, неудачное сравнение, потому что наша молодежь, нынешняя молодежь в сексе - старички.
  Представим лучше, что мы сидим в купе примерно восемнадцатилетние.
  И, если бы я вернулся от женщины, с которой бы имел секс, то рассказывал бы сразу и взахлеб, привирал бы, не перескакивал с темы на тему, а вы бы расспрашивали меня в подробностях, заставляли бы повторять, нетерпеливо подгоняли бы в рассказе.
  Да, вы попросили, чтобы я рассказал, но также с видимым удовольствием переходите с темы на тему, потому что мы одинаковые сейчас.
  Впрочем, вернемся к молодости, хоть на минутку, хоть на час, и я расскажу, но без восторгов, как прошла моя операция по очередному обольщению женщины.
  Всё вышло проще простого, поэтому прекрасно, оттого, что нервы не потратил.
  Я не стал заигрывать с буфетчицей, потому что это потребовало бы лишнее время, которое я с пользой потрачу на беседу с вами, Георгий.
  Я спросил буфетчицу: едут ли в поезде специальные вагонные путаны.
  В поездах, особенно южного направления, всегда трудятся проститутки, о чем вы, Георгий, наверняка знаете.
  Я мотнул головой в знак согласия, как китайский оживший мандарин.
  Я не видел и не интересовался поездными путанами, но слышал про них много, больше, чем про президента Мозамбика.
  Иван Петрович продолжал рассказ, словно получил кивком одобрение:
  - Буфетчица обрадовалась моему прямому вопросу, потому что получала проценты с каждого клиента, который от неё сходит к проститутке.
  Я называю путан проститутками, потому что так привык, но никак не полагаю слово "проститутка" ругательным и оскорбительным.
  Мне кажется, что слово "содержанка" намного унизительнее и позорнее, чем проститутка.
  Но это мои мысли, и, кстати, отход от темы.
  Я не откажу себе, полагаю и вам, в удовольствии, если погружусь в тему вагонных путан, потому что эта тема мне близка, и, не скрою - приятна, как новозеландское масло.
  Почему приятна? Да потому что путана в поезде, как таблетка от моей болезни.
  Таблетка, которая не лечит, но блокирует болезнь, словно беклазон блокирует бронхиальную астму.
  Давным давно на один поезд приходилось несколько путан, потому что дело это сверхприбыльное, если посчитаем, сколько стоил тогда билет на поезд, и сколько зарабатывала проститутка на одном клиенте.
  Тогда один клиент стоил, как десять билетов в купе.
  Сейчас доход путаны от работы в поезде часто меньше стоимости проезда в купе, а путана занимает целиком купе, иначе её работа не имеет смысла.
  Куда она пригласит клиента на секс за деньги?
  В туалет, простите? Сношение над железным унитазом?
  Это мне, с моей болезнью простительно, когда я занимаюсь сексом в любом месте - лишь бы секс быстрее закончился.
  А клиенты, которые платят проституткам деньги, желают мягких подушек, наручников и перин с шерстью дикой собаки Динго.
  На сегодняшний день, если бы проститутка выкупала полностью купе, например, до Сочи, то тратила бы в одну сторону около тысячи долларов США.
  А за короткую поездку навряд ли бы девушка столько заработала: то есть не отбила бы дорогу, взятки ментам, процент буфетчице, процент начальнику поезда и бандитам.
  Работа проститутки в поезде стала нерентабельна, кризис, мать его.
  Но наряду с объективными причинами, существуют и субъективные, которые особенно выпячиваются в мире секса.
  Если проститутка не поедет в поезде, то ни буфетчица, ни милиционер, ни бандиты, ни начальник поезда с неё не получат проценты - обидно.
  Я полагаю, что проститутке выделяется купе бесплатно, или почти бесплатно, за проценты, как официантке.
  Не знаю, как поездные бригады обманывают компьютеры, которые продают и контролируют билеты, наличие мест в поезде, но полагаю, что в МПС знают о проститутках, специально для них забивают свободные места, потому что в любом поезде, даже в самом переполненном, по статистике найдется свободное купе.
  И благодаря процентам с проститутки, с работы не увольняются ни буфетчицы в вагоне ресторане, ни милиционеры поездных бригад, ни начальники поездов.
  А то сказали бы и махнули рукой на свою работу:
  "Да за эти гроши я не буду вам лямку тянуть".
  Но, если к этим грошам добавляются незаконные выручки, хоть и маленькие, но незаконные, а незаконное всегда манит больше, чем законное, то все довольны.
  Вообщем, буфетчица проводила меня до купе с проституткой, убедилась, что я не убегу, что заплачу по тарифу - сто пятьдесят долларов США, затем одарила улыбкой, пожелала приятного времяпровождения и ушла.
  Мне не нужно приятное времяпровождение, мне нужно быстрое времяпровождение с проституткой.
  Знаете, Георгий, я счастлив.
  Да, я счастлив, что так легко всё обошлось.
  Представьте, что больной человек каждый день нуждается в прохождении неких процедур, каждая процедура примерно по часу.
  А я свою процедуру секса делаю от пяти до десяти минут.
  Как тут не порадоваться. Вот то то и оно, то то и оно.
  Вхожу в купе, здороваюсь с проституткой, протягиваю деньги, потому что девкам платят до, а не после.
  Иногда, кстати, в поездах, встречаются марухи кидалы, но редко, да их видно сразу.
  Они лебезят, стараются войти в доверие, выпячивают ничто не значащие прелести, словно на них кто то позарится.
  А опытная проститутка, которая работает без хамства, без мошенничества, почти всегда безразлична к клиенту, ленивая, её движения медленные, как у ленивца на мишке коале.
  Девушка мне улыбнулась, на миг наши глаза встретились, она поняла, потому что профессионалка, умничка, что мне требуется - вот так сервис, вот да девка, ай да сукина дочь.
  Она улыбнулась, как мне показалось, с радостью, потому что поняла мои желания, и мои желания совпали с её.
  Каждая проститутка мечтает как можно быстрее отделаться от клиента, как и строитель, как и любой рабочий - каждый хочет закончить работу раньше времени и отдыхать.
  И я тот клиент, который радует проституток.
  Проститутки НАС привечают, запоминают, напоминают о себе, когда им нужно подзаработать по быстрому, легко и просто.
  Но не любят, почти ненавидят кавказцев, которые за свои деньги торгуются, ругаются, если у них не получается в сексе, а девушки не виноваты в том, что мужик не способен.
  А, по мнению кавказцев: если ты проститутка, то должна его раззадорить.
  Если бы так происходило, то не нужны были бы таблетки для мужчин...
  Я подмигнул девушке и подтвердил её предположение:
  - Красавица. Мне нужно по быстрому.
  Я снял штаны, а девушка тут же запрыгнула на полку, встала на четвереньки, но потом передумала, переиграла.
  Встала ко мне спиной, оперлась о столик и растопырила ягодицы.
  Я начал секс...
  - Иван Петрович, извините, что перебиваю, но потом забуду спросить. А вспомню тогда, когда мы с вами расстанемся, и это будет меня угнетать. - Я улыбался, потому что во время пикантных сцен мужчины улыбаются. Даже, если мужчина делает отстранений вид, каменное лицо, то в душе он усмехается или улыбается. - Вы раньше говорили, что всегда носите с собой таблетки для повышения потенции.
  Вы принимали таблетку сегодня, перед сексом, или всё вышло произвольно, с юношеским задором, без вспомогательных средств?
  - Таблетки? Да, ношу таблетки, принимаю, но, когда чувствую в них необходимость.
  Понимаете, Георгий, за время своей болезни я уже не только в женщинах разбираюсь, но и в ситуациях.
  Например, сегодня я подумал, что секс в поезде пройдет и без таблеток: с проводницей, с девушкой из соседнего купе или с буфетчицей.
  Если бы у меня ничто не получилось в этом легком дорожном сексе, то я бы принял таблетку, обязательно выкрутился бы, у меня заготовлены схемы общения и на этот случай боевой неготовности.
  Таблетки по сути, даже витамины, всегда опасны для здоровья, или приводят к новым болезням, словно снежный ком летит с горы на голову Снежного Человека, который целует Снежную Королеву и от радости так оглушительно испускает газы, что сходят лавины.
  По возможности я не принимаю таблетки, особенно, когда предчувствую, что и без таблеток отработаю свою болезнь на пятерку.
  Если бы у меня без таблетки не вышло бы с проводницей, то у нас с ней достаточно времени ночью, чтобы я принял таблетку и таблетка сработала бы.
  Конечно, в этом случае я потрачу больше времени, чем положено на секс, но это издержки производства, как сверхурочная работа.
  А с проститутками таблетки совсем не нужны, потому что девушка знает, как и что сделает, чтобы секс закончился быстрее к обоюдной радости.
  К тому же я не особый вид кавказцев и детей степей: у меня рано или поздно получится и без таблетки.
  С проститутками проще, потому что они запрограммированы на секс, не говорят лишнего, не отвлекают, не требуют любви и признаний нежных.
  Почему я не использую проституток постоянно для лечения своей болезни?
  Да потому не использую, что от проституток всё таки можно подцепить инфекцию.
  И самое потешное, Георгий, что проституток намного меньше, чем не проституток, чем порядочных женщин, которые готовы на секс.
  Меня всегда удивляло, что мужчины, которым нужен секс, не знаю, зачем нужен - от переизбытка тестерона в организме или для самоутверждения, так эти мужчины идут на панель или в ресторан и покупают проститутку.
  Мужчина не замечает, что, пока он выискивает проститутку, рядом маячат простые женщины, которые согласны на секс, рады сексу, ждут секса, но только природная гордость и слабость не позволяет им подойти первыми.
  Мужчинам же эти женщины кажутся недотрогами, будто с ними будут осложнения, попадут в неприятную ситуацию.
  Никто не пробует... почти никто...
  Вот и идут лавиной к проституткам, которых, как я говорил, значительно меньше.
  Проведем аналогию: у машины спустило колесо, а рядом проносятся по шоссе автомобилисты.
  У водителя три пути: сам заменит колесо, вызовет аварийную бригаду или остановит машину и попросит помощи.
  Самому заморачиваться с колесом - тяжко, словно доить козла.
  Вызов бригады требует времени и огромных денег на пустяковую работу.
  А попросить помощи у водителей на дороги - проще, бесплатно и быстрее.
  Вот поэтому, если сравню замену колеса сначала с онанизмом, затем с вызовом проститутки, а потом с обольщением ближайшей женщины, то видно, что самое лучшее, выгодное, быстрое - это произвольная женщина, которая рядом.
  С проституткой мы поладили примерно за две минуты, остальное время, которое я потратил бы молча на секс, время без мыслей, я побеседовал с ней о жизни.
  - Вы же не любитель беседовать с женщинами, Иван Петрович.
  Я понял так, что вы не тратите время на разговоры с объектом любви, иначе это противоречило бы вашим правилам.
  Тем более что беседа после секса прописана психоаналитиками Девиду Духовному и вам, а также другим мужчинам с вашей болезнью.
  Вы отвергали заморочки после секса, хотя бы потому, что это нудно и вызывает отвращение к дальнейшему сексу. - Я сделал ход и откусил от кусочка Бородинского хлеба.
  Корочка уже затвердела на воздухе, и я нечаяно пожевал твердое, хотя любил мякиш.
  Лицо мое не выразило сожаления по мякишу.
  "Иван Петрович станет оправдываться, врать, выкручиваться?
  Или Иван Петрович признает, что лечился с проституткой, хотя избегал лечения.
  Но, может быть, не то и не другое.
  Тогда проиграю я, как попал головой в живот спидоносному американскому баскетболисту.
  Что скажет Иван Петрович, если реальность лучше домыслов?"
  Иван Петрович не удивился моему вопросу, словно не то, чтобы ждал, а знал, что ничего не нарушил, не вошел с самим собой в противоречие:
  - Разговор с проституткой после секса - это не натужное лечение, от которого пропадает интерес к женщинам, словно от разговора яйца отсыхают. - Иван Петрович зачмокал губами, проверял, как подействовало не совсем приличное слово "яйца" на слизистую оболочку рта. - Если бы я говорил проститутке, что она лапочка, что она - самая лучшая в мире женщина, как положено говорить женщинам после секса, и в этом заключается лечение, что мужчина говорит несуразности, не те слова, которые в его душе, пересиливает себя, насилует, как татаро монгол, то я бы, конечно, лечился, как полагают психоаналитики.
  Но я разговаривал о том, что мне по душе, просто болтал, узнавал новое - а я люблю узнавать новое, тем более что бесплатно.
  Денег хватает, но, когда бесплатно, то всегда радостно, даже миллиардерам.
  Помните, как миллиардер Абрамович хвастал, что стоит в очереди за творогом, простым творогом, в простой очереди со старушками.
  Правда, Абрамович не упомянул, что стоял в очереди на острове около Ленинграда, острове, который прикупил за несколько миллиардов.
  Миллиарды потратил, а на килограмме творога сэкономил...
  - А почему у вас секс закончился так быстро?
  Вы сказали, что две минуты?
  Вы горели нетерпением, как юнец или произошли другие события, о которых мне не известно?
  Может быть, девушка проститутка вам понравилась, и вы почувствовали к ней НАСТОЯЩЕЕ влечение, оттого и закончили "работу" раньше положенного времени.
  - Две минуты? Ах, да, две минуты.
  Но не потому, что девушка мне понравилась - мне женщины не нравятся, потому что я нарочно не оцениваю их привлекательность, мысли отвлекают от секса.
  Я даже не знаю, как проститутка эта выглядит, хотя имел с ней секс, разговаривал, но если сейчас столкнусь в коридоре, не узнаю, наверно не узнаю...
  Не скажу - полненькая или худенькая, а воображение меня обманет, подсунет другой образ и выдаст его, словно я вспоминал.
  Никакого следа, отпечатка в моей памяти проститутка не вызвала, но осталось легкое облачко благодарности за её профессионализм и понимание ситуации, когда сделала всё быстро и по уму.
  ХАХАХАХ!
  Смешно я сказал "по уму", когда работала она мышцами тела и вагиной.
  Нет, всё проще простого, Георгий, всё проще: дело не во внешности, как нет дело червяку до красоты яблочка, которое он грызет.
  Вы же знаете, что девушки проститутки используют особые увлажняющие кремы, а так же у них имеются приемчики для убыстрения секса.
  Кручение бедрами, сжатие мышц вагины, дерганье ягодицами и так далее.
  Вот девушка для убыстрения процесса, тем более что я сам её попросил, и в её интересах, поиграла мышцами вагины, поерзала, чем вызвала быстрый результат, как Суворов обходным путем прошел к врагу.
  И согласилась она побеседовать, потому что не в интересах проститутки, чтобы я сразу вышел, будто меня кипятком ошпарили.
  Соглядатаи доложат хозяину проститутки, или тому, кто её контролирует, что она слишком быстро отпустила клиента, не выпотрошила его карман до конца, не выманила все деньги.
  Дураки люди.
  Они не понимают, а мы с проституткой понимаем, и понимали, что друг друга понимаем.
  - Мне тоже интересно, Иван Петрович, о чём вы с ней говорили.
  Я люблю разговаривать с проститутками, и информация бесплатная радует не меньше, чем вас.
  Но, возможно мои темы с проститутками отличаются от ваших, что несомненно, хотя мы очень похожи, о чем вы тоже говорили. - Я посмотрел на водку - жидкость дрожала, но красиво, не как холодец, не как жир на ляжках танцовщицы из Богемии.
  Но всё же, я не налил, потому что чувствовал, что пока достаточно для подержания нужного душевного равновесия, как на канате под куполом цирка.
  Если выпить больше сейчас - то смажутся некоторые краски дня, рассказ Ивана Петровича покажется не столь эмоциональным, и, возможно, я пропущу что то важное в рассказе, на что обратил бы внимание менее пьяный.
  Иван Петрович тоже не пил ликер, он увлекся рассказом, и неожиданно снова перешел на тему, но параллельную тему:
  - Я расскажу, о чем беседовал с проституткой в вырученное время, но сейчас опять пожалуюсь на свою болезнь.
  Всё же рассказ о моей болезни, а не о бытовых сценках с проституткой.
  К тому же, я забуду рассказать про некоторые мои муки... и знание того, что мог вам рассказать, но не рассказал по той или иной причине, доставит мне хлопот столько же, как вам, если бы вы не спросили.
  Вы говорили, Георгий, что мучились бы, что не спросили, так и я мучаюсь, если не расскажу, словно у меня под языком зарыта атомная бомба.
  Я посмотрел, как вы глядите на водку, и увидел на вашем лице отражение тех чувств, раздумье, как у меня во время приема пищи.
  Мы стали избирательнее, не скажу, что умнее, потому что про ум не знает никто, и где мерило ума.
  Часто эрудитов называют умными, эрудиты много знают, но никак не умные.
  Болезнь моя страшна для меня и тем, а я перешел от отступления про эрудитов и водки к своей болезни, страшна, что я в постоянном напряжении не только по поводу секса, предстоящего секса, а ещё и в миллионах напряжений относительно своей боеготовности, как крейсер "Аврора".
  Если с одеждой дела предстоят просто - надел и пошел, испортилась - заменил, то с содержанием организма в норме труднее.
  Я учитываю и сон, и бодрствование, и калории в пище и в воде, словно меня запрограммировал марсианский робот.
  Например, в заведении нужно подняться на один этаж, лестница рядом, как дорога в Рай.
  Я стою перед лестницей и примерно так размышляю:
  "Сегодня вечером мне предстоит секс, и мне нужно экономить силы, энергию в теле.
  С утра я уже потратил много калорий на физкультуру и теннис с директором Производственного холдинга.
  Если же я пройду по лестнице пешком, то незапланированно потрачу лишние калории, которые пригодились бы мне во время секса".
  Паранойя? Да, конечно паранойя.
  Но я знаю, что я псих на эту тему, поэтому я не схожу с ума, я контролирую свой психоз.
  И всё ради общения с женщиной, ради ненужного мне секса, который нужен, хотя и не нужен.
  Мда. Дела то. Сам запутался.
  Или опять же, у этой лестницы решаю, что, например, сегодня недостаточно потратил калорий, что к концу дня скопится их излишне, что тоже недопустимо, потому что лишние калории так же губительно действуют на потенцию, как и недостаток калорий.
  Тогда я поднимаюсь пешком по лестнице, но не на лифте, чтобы калории улетели.
  И так в день несколько раз: и во время еды, и около лестниц, и даже в разговоре с вами в поезде, в поедании курицы - иногда можно кусочек кожицы отщипнуть только, а иногда - и кусок мясца.
  Всё во имя секса, будь он не ладен.
  Еда строго дозирована по калориям, витаминам, жирности, времени приема.
  Эмоции распределены по полочкам: иногда хочется расхохотаться, да нельзя, потому что выброс эмоций отразится отрицательно на нервной системе, которая регулирует приток крови к головке члена.
  Как от дум о сексе не сойти с ума, словно я безногий акробат в цирке на Ленинских горах?
   Хуже всего приходится, если я подхватываю болезнь, например, ерундовый грипп.
  Тогда дозирую не только эмоции, калории, витамины в пище, но и рассматриваю совместимость таблеток против болезни с таблетками для повышения мужской силы в сексе.
  Одни таблетки можно применять с мужскими таблетками, а другие - нельзя, словно на них поставлено клеймо Кощея Бессмертного.
  Когда не болею, думаю о том, что могу заболеть.
  Представляете, Георгий, как с температурой около сорока я залезаю на бабу?
  Можно, конечно, по смыслу взять больничный у самого себя, сделать передышку, отдых от секса.
  Но во время болезни в голове смещается, и, наоборот, желание найти женщину и быстрее от неё избавиться после секса превращается в навязчивую идею, которая рушит сон.
  Насчет сна - ужасно, потому что, когда думаешь о том, что нужно заснуть, иначе к завтрашнему сексу не высплюсь, то, как раз и не спится, оттого, что, когда что хочется, то не получается, как у Буратины с пуделем Артамоном или Артемоном, дурацкие у них имена.
  Я стал почти калека, умственный калека с сексуальными завихрениями.
  У меня руки опускаются, как у Дон-Кихота на мельнице.
  - ХАХА ХА! Извините, Иван Петрович, что я засмеялся, но я представил, как вы получаете инвалидность по своей болезни.
  Инвалидность дают больным, которые либо не могут самостоятельно обслуживать себя, либо не способны к работе, на которой раньше работали, пока силы их не улетели в небеса.
  Вам дадут инвалидность, потому что из за секса вы не выполняете свои функции, как дельца.
  Ваш бизнес увядает, или развивается недостаточно быстро и успешно, потому что вы отвлекаете свои силы и внимание, ум и потенциал на женщин, точнее - на секс с ними.
  Вы не ездите с друзьями на рыбалку, потому что, как вы говорили, на рыбалке либо нет женщин, либо есть женщины, и тогда вы не ловите рыбу, а занимаетесь охмурением женщин.
  Вы не посещаете театров, по крайней мере, так часто, как положено человеку в вашем положении... в нашем положении социальном.
  В театрах вы нервничаете, теряете калории, потому что слишком много женщин, и все женщины бесполезные, оттого, что не с вами в постели, а на сцене или с другими мужчинами.
  Надеюсь, что я не слишком нагло разговариваю, Иван Петрович.
  Поверьте мне, я не иронизирую, потому что моя болезнь, как я понимаю, намного страшнее вашей, хотя со стороны выглядит безобиднее.
  Я потом расскажу о себе, про свою болезнь, но тема инвалидности богачей, особенно богачей, которые страдают вашим недугом - комична и трагична в одном лице.
  - Я с вами опять согласен, Георгий, потому что вы понимаете меня, как я себя.
  Люди на одной или на близких ступенях социальной лестницы, с одинаковым или похожим жизненным опытом после сорока пяти лет, мы знаем о друге, возможно больше, чем каждый о себе.
  А инвалидность мне, потому что я трачу социальные силы на женщин, когда должен отдавать их, то есть силы и калории иным увлечениям, так инвалидность закономерна, но нелепа в нашем обществе.
  В США, где все помешаны на себялюбии, инвалидность по любому пункту не осмеивается, не подвергается сомнению врачами и окружающими.
  Возможно, Девид Духовный получил инвалидность по своему заболеванию, как Мальвина получила инвалидность после свадьбы с Буратиной.
  Но Девиду Духовному инвалидность нужна для лечения, для уважения в обществе инвалидов американцев, когда урод ценится дороже здорового человека.
  Деньги за инвалидность Девида Духовного не интересуют, и меня не интересуют ни в коем случае.
  Смешно, когда миллиардеру или миллионеру предлагают пособие по инвалидности, словно голодному слону кинули на съедение косточку от лимона.
  Но так как я себя чувствую в своей болезни, так я сам бы себе дал первую группу инвалидности... нет, вторую, потому что моё положение хуже, чем у безногого рабочего около станции метро Арбатская. - Иван Петрович вздохнул, налил в рюмочку ликер, затем половину отлил обратно в бутылку. - Сегодня я перебрал калорий и протеина, что пагубно скажется на моём завтрашнем сексе.
  Как я завидую, иногда завидую пьяницам и бомжам, которые не жалеют своего здоровья, как жалеют Родину.
  К чему нам здоровье, если всё равно умрем, как улитки на столе извращенцев французов?
   - Все умрем, но это как бы тайна. - Я не в первый раз задумывался о смерти в философском аспекте, но это не помешало налить водки в стакан. Я с видимым удовольствием выпил, закусил хлебом и томатным соком - больше, чтобы Иван Петрович позавидовал, чем себе для удовольствия. - В принципе Вселенная стремится к покою, и мы пойдем в покой.
  Идеальное состояние человека - ни есть, ни пить, просто лежать и тихо умирать.
  Но почему то мы это не делаем, и даже противимся смерти, хотя она неизбежна, как дождь в пустыне - рано или поздно.
  Получается, что человек противоречив и во всем не прав, как жаба.
  Я к чему это говорю - говорю к теме нашей беседы, к вашей болезни ненасыщаемостью женщинами.
  Противоречие в сексе: это, когда, якобы, все стремятся к сексу, якобы он нужен, необходим, как в физиологическом, так и в психологическом масштабе.
  Но с другой стороны: секс необязателен, без него можно обойтись, и он, к тому же, приносит много хлопот, как домашние животные.
  В связи с философией смерти это идет параллельно: как бы нужно, как бы идем к этому, не важно, к сексу или к смерти, но противимся этому.
  Я позволю себе напомнить вам, Иван Петрович, что вы рассказывали про разговор с проституткой, важный, потому что мелочный.
  - Да, конечно, проститутка - умная девушка.
  Но умная не умом, откуда у девушки ум, а умная женственностью.
  Конечно, я не обращаю, сейчас не обращаю внимания, ни на женственность, ни на шарм женщин - ни к чему это, время и силы зря отнимает, но против ума мне трудно пойти.
  Проститутка рассказывала мне о своих трудностях, о мелочах, о клиентах, словно ей только недавно пришили язык, и ей нравиться общение разговором.
  Меня больше интересовали клиенты: сколько нас больных...
  Оказалось, что психически здоровые мужчины к проституткам не захаживают, как не бегают в ад, и не вскрывают себе вены тупыми ножницами из магазина Ашан.
  Девушка, разумеется, узнавала об отклонениях клиентов косвенно - кто же ей расскажет про свои прямые проблемы.
  В основном психика давит на потенцию, как гиря давит на кислую капусту в бочке.
  Психические отклонения разные, но результат один - импотенция.
  Иные психические отклонения на потенцию не влияют, или влияют не так сильно, но этих отклонений меньше, примерно, как золота по сравнению с гранитом.
  Девушка проститутка по клиенту, по его манерам, по блеску глаз примерно догадывается, какой секс он ожидает.
  Как я уже говорил, что лучший секс для проститутки - быстрый секс.
  Но что делать проститутке, если клиент настроился на долгую долбежку, словно прорубал членом пещеру в горе Пик Коммунизма?
  Проститутка напрямую не отказываются, потому что это противоречит нормам и законам проституции, но с помощью специальных кремов, неуловимых движений вагиной, убыстряют процесс, как катализатор способствует химической реакции.
  Клиент удивляется, что быстро закончился процесс, но дело сделано - вроде бы сам виноват.
  Самое любопытное, что я услышал от этой девушки, впрочем, я об этом знал, она как бы подтверждало ранее мои знания, что девушки охотницы за количеством мужчин, а проститутка оказалась из этой болезни, всё таки мечтают о большом семейном счастье.
  Вы скажите, Георгий, кто же о счастье не мечтает?
  Все мечтают, но издалека, понарошку.
  Проститутка работала со мной, тупо работала, ждала окончания процесса, но уже знала, что я ей не предложу руку и сердце.
  Странно звучит: признание в любви проститутке...
  Но большинство клиентов так и поступают: уговаривают проститутку уехать с ними, жить в отдельном домике и так далее, и тому подобное.
  Девушки проститутки отказываются, но не потому, что не желают тихого счастья в домике у моря, но оттого, что видят - клиент психически болен.
  Клиент сейчас верит в то, что говорит, но через месяц его мысли изменятся на противоположные, как стрелка компаса на Южном полюсе Земли.
  И если бы проститутка почувствовала правду в предложении клиента, если бы увидела, что за его словами стоит нечто большее, чем психическое расстройство, то поехала бы за ним на край света и назвала бы любимым.
  Во мне проститутка не нашла отклонения на женитьбу, тем более, что я богатый, а богатые редко предлагают руку и сердце явной проститутке.
  Проститутки богачей подлавливают на косвенных работах: например, официантка в баре или ресторане корчит из себя недотрогу, хотя работала проституткой десять лет, разговаривает с богачом нарочито серьезно, делано краснеет от пошлостей и, якобы не допускает шуточек фривольных.
  Богатые лохи ведутся на "чистоту" девушки, берут замуж - вот и пойман.
  Я не знаю, может быть, каждый мужчина подсознательно желает, чтобы его охомутали, пусть даже бывшая проститутка.
  У меня нет времени на раздумья по этому поводу, потому что у меня мысли только о моей болезни.
  Отличие течения моей болезни от женской (когда женщина ищет и употребляет мужчин пачками) в том, что я использовал - и забыл, а женщина подсознательно ждет признания в любви.
  Конечно, если бы я признался проститутке в любви, то она бы захохотала, но всё же, каждая ждет...
  Маленькое это различие в наших болезнях или большое - не знаю, но знаю, что девушки, женщины так же страдают, как и мужчины, хотя болеют ненасыщаемостью гораздо реже.
  На двадцать мужских случаев - один женский.
  Женщинам труднее, потому что их роль пассивная.
  Трудно предлагать себя, как бы не предлагая.
  Это мы, мужики, нагло подходим и спрашиваем у женщин то, что нам надо, а женщина так не поступает, иначе из женщины превратится в морковку.
  Ой, Георгий.
  На что человек тратит свои силы, ум, знания - на разговоры о женщинах и на болезни, как бы этих женщин поиметь.
  Почему мы не сеем, не пашем, не жнем, не строим города, не возводим Дворцы?
  Я понимаю, что мои слова - пустота, как вакуум, но иногда так хочется, хоть на словах, но стать человеком, про которого читал в старинных книжках.
  Клятвы в верности, надежность, честность, мужская дружба, невинность, вернуться к тому, что потеряно навсегда.
  Если опять вернусь в прошлое для сопоставления со своей современной болезнью... ах, какие же незнайки те, кто хвалит мужчин, больных ненасыщаемостью, называет больных женскими угодниками и любвеобильными.
  Социальная ненасыщаемостью плюс социальный порок.
  Иногда вижу какую-нибудь картину Левитана или другого древнего художника, и представляю себя на диком Бежином лугу.
  Кругом птицы, травы, рыба в речке, ветер, спокойствие, умиротворение Природы.
  Но через пять минут после сладких мыслей закрадывается мысль: а как же без баб ТАМ, на этом лугу, в картине я буду?
  Где же ТАМ бабы?
  Как я удовлетворю свою болезнь на Природе, где нет объектов для траха?
  Это чудовищно, как в крематории...
  Насчет цены жизни и событий...
  Я часто задумывался, сколько стоит то или иное событие, нематериальное.
  И пришел к выводу, опять же связанному с течением моей болезни, но парадоксальному выводу.
  В материальном мире самое дорогое то, что достается с трудом, с огромными затратами.
  И, если приобретаешь это дорогое, а затем теряешь, то очень трудно откупить назад: во первых, денег не хватит, во вторых, товар штучный, эксклюзивный, поэтому найти почти невозможно.
  Это про материальное, про то, что щупаем руками.
  Но, если перенесем ту же формулу на нематериальное, на эмоции, то придем к удивительнейшему, но похожему результату.
  Что в нематериальном мире самое дорогое: честь? жизнь? отвага? правда?
  Если потеряем честь, отвагу или правду, то они, возможно вернутся, откупим, потренируемся с Учителями, и всё вернется: и честь и отвага и правда и другие категории.
  Жизнь не возвращается, но как бы она сама по себе, словно кошка с пятнами на шерсти.
  А что нам достается сначала даром, а затем мы не получим даже за самые большие деньги, за ухищрения, за посулы?
  Да всё то, что было раньше в любви, всё то, отчего мы ушли и потерялись в мире придуманных надуманных ценностей.
  Вспомните, Георгий, волнение от первого поцелуя...
  Да что там - поцелуй: волнение оттого, что ВАША девушка улыбнулась вам.
  И та радость, тот восторг, который поселился в вас после улыбки вашей девушки - он самый дорогой.
  И другие нематериальные ценности такие же дорогие, недоступные ни одному богачу в мире.
  Мы уже об этом говорили в начале нашей беседы, но тема настолько приятная, она так переплетается с моими, а полагаю, что и с вашими, мыслями, что вспоминаю ещё и ещё.
  Ни за какие деньги, Георгий, мы сейчас не купим волнение от первого поцелуя, от улыбки нашей школьной подруги.
  И мне страшно: отдам всё, но не получу восторгов юности.
  Тогда получается, что самое дорогое в нематериальном мире, дорогущее, потому что недоступное, за любые золотые горы не покупаемое, это - восторги прошлых лет.
  На фоне той огромнейшей нереальной цены наши половые сношения с потоком женщин, мои сношения, мои отношения кажутся дармовыми, дешевыми.
  Но в молодости мы так не считали, проходили мимо дорогого, а думали, что количество женщин, которые переспали с вами, - это ценность.
  Давайте, Георгий, подсчитаем, сколько стоит мой трах сейчас, как таблетка от болезни.
  Если я отдал проститутке, или обычно отдаю за трах - мне не нужно извращений, придумок, за которые проституткам приплачивают: свечи, латекс, кнуты - средняя цена, хорошая цена за простое физиологическое освобождение - сто пятьдесят долларов.
  Но в эту цену входит так же беседа с проституткой, экономия вашего времени, потому что вы не тратите драгоценные минуты на поиск другой женщины, плата за спокойствие, и так далее.
  Если разложим всё по полочкам, составим примерную таблицу, то получим: на проститутку в общей сложности я потратил своего времени, драгоценейшего времени...
  УТЮТЮ! Лучше я не вставлю эту цифру, а то получится, что проститутка со мной не расплатится за секс до конца своей жизни, даже, если будет работать бригадиршей на урановых рудниках.
  Без учета моего времени... пусть беседа с проституткой считается, как беседа с психоаналитиком.
  Психоаналитику я плачу до двух тысяч долларов в час.
  Десять минут с проституткой оцениваю, соответственно, в одну шестую от часа, то есть от двух тысяч долларов, примерно в семьсот долларов США.
  Да этого и достаточно для примерного прикида: семьсот долларов минус сто пятьдесят, которые я заплатил проститутке, получается пятьсот пятьдесят.
  То есть я сэкономил на проститутке пятьсот пятьдесят долларов, да и ещё её поимел бесплатно, ниже себестоимости.
  Конечно, можно сказать, что мои цифры, ситуации надуманные, но что сейчас не надуманное, и что всегда было ненадуманным?
  Человек всегда поворачивает любую ситуацию в свою пользу, подгоняет события, факты под свои слова, под свои теории.
  Если сказал, что река высыхает, а река все же не обмелела, то человек нарочно сделает отводной канал, чтобы доказать, что река высохла или обмелела.
  Какую бы чушь мы не говорили, но всегда доказываем, что говорим умное.
  Все институты построены на том, что человек учится доказывать то, что ему надо, а не то, что объективно требуется.
  Сейчас я доказал, что проститутка мне должна за то, что я её поимел.
  Смешно и нелепо, как на свадьбе карлика и великанши?
  А любой случай из жизни, например, американской жизни, потому что вся Америка нелепа?
  В США негроид бандит наркоман обкуренный залез в дом американца и шарил, валет.
  В темноте негроид обо что то в доме споткнулся и сломал свою драгоценную ногу.
  Негроида посадили в тюрьму за проникновение в чужое жилище, на два года посадили.
  А негроид из тюрьмы через своих адвокатов осудил у владельца дома два миллиона долларов за сломанную ногу.
  Абсурд? Для нас абсурд, а для негроида США - обыденность.
  Или жирная баба в Макдональдсе от жадности хлебнула горячего кофе и обожгла губы.
  Ей Макдональдс заплатил десять миллионов долларов компенсации.
  Так же и трах с проститутками можно перевести на то, что они должны клиенту.
  Вот я, важный богатый, поимел девушку, потратил на неё время, усладил, так пусть же не я плачу за неё деньги, а она мне платит.
  Полагаю, что в Америке много клиентов выиграли подобные иски.
  Представляете, Георгий, сколько мы потеряли совести, ума и чести на надуманных американских законах и образе жизни.
  Зачем русскому американское, с бабами и неуемным трахом.
  Не было бы рекламы о всеобщей любви и феминизме - не стали бы проститутками наши женщины, и я бы не только не болел бы своей болезнью, но и не подозревал, что подобная существует.
  Я бы спокойно жил с одной женщиной, во время секса целовал бы её в губы, смотрел бы в её глаза, прислушивался бы к её дыханию, а после секса беседовал бы с ней, признавался в любви, шептал слова нежные, и затем делал бы массаж спины, ягодиц и ног.
  - А вам это нужно, Иван Петрович?
  Вы же говорили, что излечение от вашей болезни приведет к ещё большей болезни...
  - Когда знаешь, то - уже другие мысли.
  А, если бы не знал о смене партнерш, то и не думал бы.
  Я не знаю, Георгий, что мне нужно, как, полагаю, вы не знаете, что нужно вам.
  Мы запутались в этом мире, потому что это не наш мир, чужой, инопланетный.
  Наш мир остался в детстве, в молодости.
  А, когда нам за сорок пять, мы лишние, потому что, хотя сейчас понимаем молодежь, но уже не в теме, не с ними.
  Мы даже не друг с другом, потому что ненавидим друг друга, оттого, что в каждом одногодке видим отражение себя, своих мыслей, своих неудач и потерь.
  Нет счастливых людей после сорока пяти лет, есть частично счастливые, и это счастье в основном - когда нас не трогают и не обращают на нас внимания.
  Иван Петрович замолчал, и тут же в дверь купе постучали.
  Я автоматически привстал, принял выгодную позу на полке:
  "Почему то, когда к нам стучат в дверь, то стараешься выглядеть лучше, чем ты есть - вдруг зайдет человек невиданный и осудит нас за простоту, в которой мы обитаем в своём доме, или, например, в купе.
  Получается, что в спокойном состоянии, когда его не видят, человек хуже выглядит, чем на людях.
  А, если бы мы жили для себя, а не для окружающих, то, вышло бы наоборот.
  Дома мы одеты идеально, неудобно, но красиво, как на выставке манекенов в Центральном Доме Художников.
  Если нас никто не видит, то мы бы втягивали животы и улыбались сами себе.
  Вздор, абсурд наподобие того абсурда, о котором рассказывал Иван Петрович.
  А стучит, наверно, проводница, словно попала в сад Срамиды или Семирамиды.
  Во первых, в купе чаще всего входят проводники, а во вторых, женское любопытство, или желание продолжить общение с Иваном Петровичем, привело проводницу.
  Стучит она робко, не по хозяйски, как обычно стучат проводники, а настукивает мелко, словно пионеры пришли в гости в любимой однокласснице, и волнуются".
  В это время Иван Петрович встал, надел туфли, открыл дверь купе, словно ждал кого то, нервничал, поэтому, как гостеприимный хозяин не крикнул с кровати: "Входите", а сам встречает гостей.
  В купе заглянула проводница, женщина, которую Иван Петрович обрабатывал, как первый "объект" в поезде, а затем сменил на другую, и закончил проституткой.
  Проводница робко, но с деланым выражением на лице, будто ничего не происходит, произнесла:
  - Чай, кофе желаете?
  Я промолчал, потому что не хотел ни чаю, ни кофе, к тому же, проводница говорила как бы только одному Ивану Петровичу.
  Иван Петрович тоже ничего не ответил, улыбнулся ласково, обольстительно, словно мартовский щенок, взял проводницу под локоток и вышел с ней в коридор.
  Дверь закрылась: я не понял, кто закрыл, Иван Петрович или проводница, наверно все-таки проводница, потому что хозяйка в вагоне.
  "Иван Петрович замахнулся и на проводницу, как на второй объект секса в поезде?
  Удивительно. Но тогда, всё, что говорил Иван Петрович о своей болезни не правда, или часть правды, как истории в газете "Правда".
  Иван Петрович утверждал, что ему нужна только одна женщина на один раз в один или в два дня, а сверхурочных женщин он не берет, как часы переработки.
  Сверхурочная - это значит, что завтра Иван Петрович обессилит, и не сможет выполнить следующую норму.
  Он же тщательно подсчитывает калории, витамины в организме, задумывается перед лестницей и лифтом, а секс подряд выведет всю его систему из строя, нарушит порядок, вообщем, приведет к психическому отклонению, которого Иван Петрович так боится.
  Значит, он вышел с проводницей по другому поводу, будто в лес по грибы.
  Но тогда опять противоречие, потому что Иван Петрович говорил, будто забывает про женщину сразу после секса, как мы забываем про гвоздь в выброшенном ботинке фабрики Риббок.
  К тому же, сколько Иван Петрович потратит своего драгоценейшего времени на проводницу, как на "объект" работы?
  Может быть, Иван Петрович всё таки влюбляется, а проводница - та женщина, которая ему очень понравилась по внешности?"
  Я засек время, а через девять минут, с учетом, что я засек примерно через минуту после того, как Иван Петрович вышел из купе, вышло, что десять минут, Иван Петрович вернулся в купе, закрыл дверь, достал из кармана жилетки мобильный телефон и быстро быстро защелкал, как белочка вставными зубами по золотым орешкам.
  - Всё, прекрасно, прекрасно, как в сказке о Снегурочке в Антарктиде, когда она вышла замуж за моржа, за моржа хренового с хреном моржовым.
  ХА ХА ХА! - Иван Петрович сделал какую то запись в телефоне, убрал мобилу и прилег на полку со вздохом облегчения. От отличного настроения щеки Ивана Петровича покраснели, словно сигнал опасности на милицейской мигалке. - Вы, Георгий, наверно, удивлены, что я вышел с проводницей?
  Может быть, вы подумали, что я в состоянии алкогольного опьянение снова задумал секс?
  Да вы что? Я себе не убийца.
  Мы обменялись телефонами, чтобы звонили друг другу, потому что женщина всегда надеется на встречу, как на вторую весну жизни.
  - Вы обменялись телефонами, надеетесь на встречу?
  Я слышу самое удивительное из всего вашего рассказа.
  Всё, что вы рассказывали, как раз противоречит вашему обмену телефонами с женщинами, которых вы используете один раз и забываете немедлено.
  - Я от своего рассказа не отрекаюсь, да и от болезни тоже, тем более, как от болезни ни отрекайся, она никуда не уйдет, словно ей ноги зацементировали в тазу.
  Но я же говорил, что никогда не стану подлецом, а всегда поступаю с женщиной так, даже с одноразовой, чтобы она не страдала, как кастрированная кошка.
  И делаю я так, поверьте, Георгий, не из человеколюбия, хотя другой, более лживый оправдался бы именно человеколюбием, а честно скажу - поступаю так, не обижаю женщин ради своего спокойствия.
  С детства не люблю и переживаю, когда обо мне кто то плохо думает, или я сделал гадость человеку.
  А так мне ничего не стоит обменяться телефонами - это входит в сексуальную игру и во время общения.
  На отход после секса я обычно выделяю десять минут взаимных прощаний и обмена телефонами.
  Иногда даю свой адрес, потому что это меня ни к чему не обязывает.
  - Свой адрес?...
  - Ну да, свой адрес и телефон.
  Только телефон для женщин у меня отдельный, куда я заношу номера любви.
  - И что, Иван Петрович, вы тратите время на разговоры по телефону со своими бывшими женщинами?
  - Чуть чуть. Только ради вежливости, чтобы не обидел даму.
  Время лечит: со временем промежутки между звонками увеличиваются, затем сходят на нет.
  А так я беседую не больше двух минут за один звонок, оправдываюсь работой или другими обстоятельствами.
  Проводницу я занес в мобильник под именем "Проводница поезд Москва-Сочи 22 августа 2012 года".
  Длинно, но вынуждено, потому что иначе забуду, спутаю с какой нибудь бортпроводницей самолета Москва Сочи, или другого поезда, или другого самолета - всех не упомню.
  - А как же с домашним адресом?
  Женщина нагрянет внезапно, как снег с головы Снежного Человека Йети.
  - Георгий, кто же в наше время приезжает без приглашения?
  Только дурочки, а дурочек среди моих женщин, вернее, не моих, а тех, которых я поимел, нет.
  Если же кто нибудь из них очень настаивает, напрашивается в гости, то я отговариваюсь либо длительными командировками, либо родственниками, либо другими обстоятельствами.
  Через некоторое время у женщины пропадает желание, и звонить и приезжать в гости, а я ни при чем.
  Женщина думает, что сама меня бросает, потому что я не оправдал её доверия, не достоин её.
  - Иван Петрович. Вы поступаете благородно, по рыцарски.
  Надо же, из всей вашей истории я сделал сначала вывод, что вы женщин не замечаете, но вы и не замечаете, забываете, а вывод из этого я сделал неправильный, что вы поступаете с женщиной, как с безликим существом, как со скотиной.
  В принципе, ничто страшного нет, что, как со скотиной, но как то не модно сейчас... осуждается обществом и частными организациями, когда эксплуатируют женщину, и за человека не считают.
  Но вы ловко выходите из положения, выходите кавалером, благородным, имен не помнящим.
  Я искренне восхищен, не столько вами, но вашим умом, продуманными схемами.
  Не принимайте мои слова за пустые, просто я разделяю людей по уму, красоте, поведению.
  Одно из этих качеств может значительно выделяться среди других.
  Так вот, ваш ум меня поразил, так поразил, что я пребуду в глубокой задумчивости.
  Вы рассказывайте, рассказывайте дальше, а я буду думать, думать.
  Не предполагал в начале нашей беседы, что меня ждет эмоциональное потрясение, положительное потрясение.
  - А что в словах толку то, Георгий? - Иван Петрович, словно не обрадовался моей похвале. Он с печалью посмотрел на бутылку с Ириш кремом, затем за окно, почесал переносицу, словно на неё наступил буриданов осел. Затем Иван Петрович ожидаемо похлопал себя по карманам, точно так же, как хлопал я. - Я слишком прозрачный, что мне очень не нравится.
  Я сейчас подытожу сказанное, пока вы, Георгий, раздумываете над моим, так сказать рыцарством, которое я полагаю не за рыцарство, а за подлость, культурную подлость, фальшивое рыцарство, цыганское золото.
  Моя болезнь перед вами налицо или на другое место.
  Постоянные поиски партнерши: с утра до вечера, с вечера до утра, думы о партнерше, физический поиск, общение, прелюдия, обольщение, сам секс, но без дум, с пустой головой.
  Затем небольшой моральный отдых, но тело во время отдыха не спокойно, оно насыщается витаминами, калориями для другого, следующего траха.
  Я избирательно кушаю, со значением и расчетами трачу энергию, раздумываю по любому поводу.
  Например, сейчас раздумываю на чем доеду до гостиницы: это для меня проблема, Георгий, потому что старые автомашины, на которых обычно гоняют таксисты в Сочи, раздражают меня дурными газами, тряской, дребезжанием, запахами.
  И от этого раздражения потенция снижается, а думы о том, что потенция снижается, приводят к общему расстройству настроения.
  И так далее и тому подобное.
  Трах с женщиной тоже представляет раздражение, хотя и успокоении, как шампунь кондиционер в одном флаконе.
  Радость во время траха оттого, что на сегодня задание выполнил, вылечился, принял таблетку на сегодня, но раздражение, что после окончания траха - поиски другого объекта для секса.
  И опять калории, гигиена, витамины, расчеты, подсчеты, улыбки.
  Получается, что в своей болезни с женщинами я не бываю спокоен даже во сне, потому что среди ночи просыпаюсь и думаю о будущем трахе, прислушиваюсь к бурчанию в организме: не отравился ли я шашлыком, не приведет ли недоконченная осетрина к поносу.
  А, если понос, то таблетки против поноса.
  Но, если приму таблетку против поноса, то опять потрачу время на изучение совместимости принятой таблетки от поноса с таблеткой, которая повышает мужскую потенцию.
  Вдруг, да две таблетки войдут в противоборство, а таблетка от поноса нейтрализует таблетку для увеличения потенции?
  И тогда я оплошаю во время секса, что страшно не морально, а ужасно, что трах мне не будет засчитан, то есть зря потрачу силы и время.
  Или, например, таблетка для увеличения мужской силы победит, поглотит таблетку против поноса.
  Во время общения с "объектом" я буду во всеоружии мужском, но посреди акта меня прохватит понос.
  И другие мысли, и ужасы лезут в мою голову, распухшую, но умную, потому что когда то в неё засовывали знания, как в паровозную топку бросали лопатами уголь.
  На фоне моей болезни, в короткие промежутки между мыслями о бабах, в минутки свободы я должен же думать и о текущих делах, решать свои проблемы в быту и в бизнесе.
  И всё через трах, через баб.
  Иногда я думаю, что болезнь мне специально послана Судьбой, чтобы я отвлекся от другого, более плохого, не занялся бы неугодными делами.
  Вдруг, я бы придумал нечто, что погубило бы человечество, или, хотя бы часть человечества.
  ХА ХА ХА!
  Шутка, но с возможной долей правды, как мак в булочке.
  Отнимается одно, чтобы на это пустое место пришло другое.
  Дается одно, чтобы на это место не пришло другое.
  Но всё же бабы, здоровье, работа, трах, трах, трах.
  Смешно, но когда то я подумал, что фраза:
  "Всё делает через жопу". относится ко мне, потому что во время полового акта, когда я люблю женщин сзади, а я даже забыл, когда любил их в иной позе, я вижу сверху женские зады, и решаю через секс сзади, через взгляд на зад свои проблемы с болезнью.
  Иван Петрович замолчал, посчитал, что сказал достаточно, стал неотрывно смотреть в окно.
  Я же, напротив, пришел в отличное состояние духа, шутил, насколько позволяли рамки приличия, степень знакомства с Иваном Петровичем и алкогольное опьянение:
  - Иван Петрович, вы за окном высматриваете себе женщин на завтра?
  Но они слишком быстро проносятся, как наши мысли о них.
  Шучу, шучу.
  Вы рассказывали, а я представлял в картинах ваш рассказ, словно посетил кинотеатр Пушкинский.
  У меня слишком живое воображение, болезненно живое, что мне очень не нравится.
  Вы абстрагируетесь от женщин, когда их используете, а я в своей болезни, наоборот...
  - В вашей болезни? - Иван Петрович повернулся ко мне с интересом, будто я выпустил изо рта струю огня. - Припоминаю, что вы говорили, будто больны, и больны так же тяжело, как я.
   Теперь ваша очередь рассказывать про свою болезнь, словно в детском садике: "Я показал свой рисунок, покажи же теперь ты свой".
  - Навряд ли я вам расскажу про свою болезнь, Иван Петрович. - Я улыбнулся. Но поднял правую руку, как бы останавливая недоуменный вопрос Ивана Петровича. - У нас лопнут мозги от долгих рассказов, или мы сойдем с ума окончательно, и будем ездить в этом купе до смерти.
  Я скажу про что болезнь, но раскрытие психологическое сути болезни... оно слишком длинное, как хвост беременного удава.
  Мой психоаналитик посоветовал, чтобы я описал всё что чувствую, свою болезнь, как её ощущаю, а затем распечатал бы книжку ограниченным тиражом для внутреннего пользования.
  Я так и сделал: написал и выпустил десять экземпляров своей истории болезни, написанной, как мне кажется, художественно, намного лучше, чем у Толстого или Достоевского. - Я наклонился, пошарил левой рукой под полкой, вытащил сумку, а из сумки достал книгу в твердом переплете, книгу, которая вышла ограниченным тиражом для личного пользования, тиражом десять экземпляров. - Эту книгу я вам подарю, мою историю болезни, потому что она тоже связана с женщинами... будь они неладны, эти бабы.
  Ну что в них, кости, мясо, волосы, потроха.
  Тьфу, на них, мешают любованию Природой, сводят с ума, шлейки. - Я протянул Ивану Петровичу книжку, как саван для матроса. Иван Петрович хотел открыть, заглянуть, но я предостерег:
  - Завтра, завтра прочитаете, перед походом за новой женщиной.
  Я только скажу в чем суть моей болезни, коротко скажу, чем отличается от вашей болезни.
  Вроде бы отличается, но по большому счету - одно и то же, как две стороны монеты.
  Вы не замечаете красоты женщин, не видите их индивидуальность, стараетесь не входить ни в какой контакт, кроме полового, да и то в определённой позе - раком, чтобы не видели её глаз и открытого в возбуждении рта.
  Вы забываете женщин сразу, меняете, их, даже не знаете, кого имели час назад: красавицу или чудовище.
  Ну ладно, ладно, пусть не чудовище, но усатую старую гадалку цыганку может быть...
  ХА ХА ХА!
  У меня другое сумасшествие, другое отношение к женщинам, будто я родился на Марсе.
  Я ищу идеальную женщину, идеальную во всех отношениях: в голосе, фигуре, лице, волосах, манерах и так далее и ещё во всех остальных мельчайших деталях, о которых упомянул в истории своей болезни.
  Я изучаю женщин, всматриваюсь в них, ищу, ищу, схожу с ума, потому что не могу найти не только идеальную, но хотя бы, красивую женщину.
  И поверьте, Иван Петрович, мои муки не меньше ваших, также давят на психику, как ваша постоянная смена партнерш.
  Например, вы посмотрели на проводницу, как на объект для траха, а я тут же изучил, за минуту, её внешность, характер, проэкстраполировал на фигуру, потому что знаю, хотя и не видел, какой у неё цвет сосков, и...
  Иван Петрович. Давайте, напьемся, как свиньи и про всё забудем до утра.
  Я давно не напивался, и вы, думаю, тоже.
  Конечно, конечно: калории, килокалории, здоровье, но...
  Я протянул Ивану Петровичу полный граненый стакан с водкой: если бы не тряска в вагоне, то с горочкой.
  Иван Петрович принял стакан, посмотрел на меня и залпом выпил.
  
  Утром я и Иван Петрович расстались, пожали друг другу руки, сказали "До свидания" и пошли в разные стороны: каждый к своей болезни.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"