Эсаул Георгий : другие произведения.

Я хуже всех и всего

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Многие найдут в этом гениальнейшем романе себя
  Я хуже всех и всего
  
  Эсаул Георгий
  
  роман
  
  ноябрь 2013
  
  Я понял, мне доказали, что я хуже всех и всего.
  Но осталась последняя надежда - вдруг, да не хуже кого-нибудь, как лист салата в супе.
  И за этой последней надеждой я поехал из Москвы, разумеется, в Нижний Новгород (куда же еще ехать за доказательствами?).
  В Нижнем Новгороде я ни разу до своих сорока семи лет не был, поэтому ехал с надеждой очищения и прозрения - что не совсем уж хуже, что не на дне, как коралловый риф.
  На площади Максима Горького, на углу, в ста метрах от ресторана "Тануки" я увидел проститутку.
  Девушка вся в белом, как невеста, только юбка короче, а так - в белом, даже сигаретка белая.
  И тут чувство полного отчаяния охватило мою плоть и дух: насколько же я хуже этой девушки - её хотят все, а меня не захочет никто, даже если я простою на углу сто тысяч сиксилиардов лет.
  И ресторан "Тануки" исчезнет, и про Максима Горького забудут - зачем о нём помнить, если через сто сиксилиардов лет Землей завладеют инопланетяне с мордами-воронками.
  
  - Всё стоишь? - ко мне подойдет зеленый инопланетянин с ушами-локаторами.
  - Стою! - я покраснею от смущения.
  - А раньше, сиксилиард лет до тебя здесь никто не стоял? - инопланетянин прищурит три глаза.
  - Нет, никто до меня здесь не стоял, - я обману инопланетянина, но моя ложь выступит на лице синими пятнами. - Даже девушка проститутка вся в белом не стояла здесь.
  - Ну, парень, да я вижу, что ты хуже всех и всего, - инопланетянин с презрением плюнет мне под ноги и пойдет к своему космолету.
  А я так же останусь никому не нужный и хуже всех.
  
  Бочком-бочком, чтобы не смущать людей своим видом, я пробрался на съемную квартиру, залез под кровать и заснул, с ужасом представляя завтрашний день, когда пойму, что я на самом деле хуже всех и всего, и эту страшную теорему мне докажет батюшка Нижний Новгород.
  Под кроватью я проснулся в два часа ночи и пил алкоголь - много пил, жадно, как летчик пассажирского Боинга пьет от страха, когда самолет падает.
  Утром, в шесть часов семнадцать минут я очнулся около памятника Чкалову, словно меня перенесли в насмешку над моим состоянием и статусом - хуже всех и всего.
  Железный Чкалов маячил чуть впереди, и на фоне неба казалось, что он сидит на половинке коня, как Барон Мюнхгаузен, или держит перед собой конец пожарного шланга.
  Но я даже и не спрашивал себя - хуже ли я памятника, тем более - памятника Чкалову - это и без вопросов ясно - я хуже.
  Мозг мой в этот момент, когда я взглянул на проход между памятником и домом на углу, перезагрузился, запылал багряным светом.
  На меня смотрело Солнце!
  Оно не то, чтобы всходило, оно уже взошло, опуская меня всё ниже и ниже в моей никчемности.
  Я думал, что Солнце взойдет позже, а оно уже стояло, одним оком прожигало меня, как Циклоп.
  Я упал на колени, потому что слишком мал перед Солнцем, зарыдал, размазывал слезы по щекам, вспомнил, как поэт Маяковский приглашал к себе на дачу Солнце выпить чаю.
  Я хуже поэта Маяковского, да и дачи приличной, чтобы пригласить Солнце, у меня нет, но я всё же осмелился подать свой голос.
  А голос мой вдруг стал тонким дребезжащим, как у кастрата, которого ведут на расстрел.
   - Солнце, а Солнце! Скажи мне, пожалуйста, в Нижнем Новгороде.
  Я действительно хуже всех и всего, или есть надежда?
  - Бля...ь, - Солнце даже не стало говорить намеками. - Конечно, ты хуже всех и всего.
  И стоишь, му...к, на моём луче.
  Ты не просто хуже всех и всего а - хуже всех и всего в сто крат.
  Уйди с моего пути, ты загораживаешь лучи, которые должны падать на стену Кремля.
  Своим существованием ты всё портишь.
  Но это не значит, что если ты исчезнешь, то станет жить лучше.
  Тот, кто хуже всех и всего, даже, когда пропадает - хуже всех и всего, отчего люди и предметы страдают.
  - Но я вроде одет неплохо: ботинки за четыреста долларов, рубашечка - поэзия, штанишки - за двести евро, на пальцах - платина и бриллианты.
  Образован, не так страшен, ненавязчив, никого не трогаю, - я пытался помочь Солнцу найти во мне хоть одну зацепочку, хоть малюсенькую крошечку доказательств, что я не хуже всех и всего.
  - Своими словами ты доказываешь в сиксилионный раз, что ты хуже всех и всего.
  Иди на х...й, а то сожгу! - Солнце плеснуло в меня радиацией, как из фотонной пушки.
  Я на коленях пополз от стены, дальше и дальше, как в глубокий Космос.
  Дальше от солнечного луча, потому что я мешаю ему падать на стену Кремля.
  Утро красит нежным светом стены древнего Новгородского Кремля, а тут на пути нежного света стоит на коленях тот, кто хуже всех и всего.
  - Встань с колен и иди! - раздался за моей спиной металлический голос.
  Я подскочил, как в попу американской пузатой осой ужаленный.
  Быстро оглянулся - при всей своей хужести, я быстро оглядываюсь, чтобы не причинить никому вреда.
  За моей спиной до горизонта - никого нет живого.
  Пустой асфальт, вдалеке - голуби и галки (они тоже лучше меня, потому что с лапами и хвостами).
  Но голос не может звучать из пустоты - я же знаю, потому что читал умные книги без картинок.
  Тогда я пошёл на хитрость, как распространитель пылесосов.
  Я сделал вид, что продолжаю путь к Чкаловской лестнице, а затем резко обернулся и посмотрел через левое плечо.
  Всем известно, что на левом плече и за ним у человека сидит чёрт.
  Но чёрта я не увидел. Может быть, потому не увидел, что я хуже всех и всего, а тем, кто хуже всех, даже чёрт не является.
  Я снова пошёл, и опять резко обернулся.
  Так повторял двадцать раз по числу пальцев на руках и ногах.
  Но моя уловка не удалась, словно я порвал штаны о флаг США.
  Никого за своей спиной я не увидел, даже голос чужой не видел.
  Но в то, что мне голос почудился, я не верил, как не верю в то, что цветы вянут из-за несчастной любви.
  На парапете, кроме меня стояла влюбленная пара: парень и немолодая девушка.
  Девушка некрасивая, не похожа на проститутку, которую я видел вечером на площади Горького, та - белая, а эта - чёрная.
  Лицо девушки усталое, словно она всю ночь мыла полы в ночном клубе.
  Всё понятно, в то время как, красивые и уверенные девушки в одиннадцать часов идут домой спать ("Мы и так красавицы, незачем тратить здоровье на ночные пляски и оргии, нас и так замуж за границу увезут богачи"), некрасивые девушки выходят на охоту.
  Некрасивые отлавливают пьяных гулящих парней и завлекают в свои сети.
  Но я тут же обрубил свои мысли - я хуже и парня и девушки, потому что они живут, а я ищу доказательств, как тень Шерлока Холмса.
  На реку Волгу я даже не взглянул с высоты.
  Величие реки - огромно, а моё ничтожество - на другом полюсе.
  И река, которая лучше всех рек и многих людей, войдя в соприкосновение с тем, кто хуже всех и всего, может превратиться в ничто, в круглый ноль.
  А я жалею рыб и водоросли в реке Волге - они в нуле не выживут.
  Тихонько, осознав свою хужесть, я пошёл (в теньке, чтобы Солнце не обидеть) вдоль Кремлевской стены, полностью убежденный в том, что я хуже всех и всего.
  И других доказательств мне требовалось, а они посыпались на меня градом, как башмаки после Торнадо.
  Нет, всё же не башмак пролетел рядом со мной, а - содержимое клоаки вороны.
  Ворона сидела на проводе, прекрасная в своём величии - ослепительно умная на фоне Солнца и бесконечно нужная в оппозицию мне.
  - Много, много я повидала живых и мертвых, - ворона каркала на меня (а я удивлялся её раздвоенному для равновесия, хвосту). - В Стамбуле я видела танец живота - танцевал потный жирный портной - омерзительное зрелище.
  В Абакане я наблюдала, как поэт кушал кишки морской свинки и давился своими стихами - брррр.
  Кишки - отлично, но стихи - отвратительные.
  В Гренландии я наблюдала, как эскимос сиками выводит на снегу имя своей любимой... хуже, казалось, некуда.
  Но здесь и сейчас, в Нижнем Новгороде, прекрасным утром, когда лучи Солнца говорят мне о многом, я увидела то, что хуже всех и всего.
  И это ТО - ты!
  Ты настолько хуже всех и всего, что даже на тебя мой помёт не попал, а я старалась, прицеливалась.
  - Извини, птица, - я на коленях пошёл под ворону. - Я знаю, что я хуже всех и всего, но может быть ещё не в полной мере?
  Я хуже тебя в сиксилиарды раз, потому что ты восхитительна, умна, приносишь пользу Природе.
  Без ворон в Мире развелось бы много червяков и черви поели бы посевы пшеницы.
  Исчезли бы хлеб и водка.
  Даже форма твоего тела намного совершеннее, чем моего.
  Я низок, особенно, когда ты смотришь на меня сверху, с проводов, низок в своём существовании.
  Даже помёт твой на меня не попал, потому что я - ничто.
  Нет, я даже не заслужил звания - НИЧТО, я хуже, чем ничто.
  Ворона! Я встану под тебя, как лист под траву.
  Ты же поднатужься, нагадь на меня - вот тогда я, может быть, пригожусь тебе, чтобы ты посмеялась.
  Я стану сродни полям, на которые ты также испражняешься.
  Я встал под ворону, а она тужилась, как в цирке братьев Запашных.
  Наконец, она смогла, и в меня полетели белые капли.
  Я уже поверил в то, что пригодился вороне, что насмешку её, значит - не хуже всех и всего.
  Но тут мне в ноги ударило что-то тяжелое, большое, и я отлетел в сторону, как штанга футбольных ворот после попадания снаряда.
  Усилия вороны прошли даром, как снег на Снегурочку.
  - Вот видишь, ничтожество из ничтожеств, - ворона грустно каркала, возможно, что она жалела меня. - Ты даже не способен устоять на ногах, когда я на тебя испражняюсь, как гусь.
  Теперь понимаешь, звонарь, что ты хуже всех и всего?
  - Да, я осознал! - я с трудом поднялся, закатал штанины.
  Ниже колен отчетливо видны красные пятна, и наливались шишки, словно меня ударили рельсой по ногам.
  Кости не переломали, но ушибли, как копытом Пегаса.
  Но кто и с какой целью?
  Ворона никого тоже не видела, она каркала, что я сам упал, не держусь на ногах, словно выпил ведро царской водки.
  Неужели, я настолько хуже всех и всего, что Природа издевательски разговаривает со мной, бьет по ногам, как опричника Кузьму?
  
  Я потирал ушибленные ноги, а навстречу мне двигалось облако, голубое облако голубей.
  Я хуже голубей, потому что они радуют глаз, поэтому отскочил в сторону, словно на меня претендуют мертвые балерины Большого Театра СССР.
  В облаке, как раввин в Нью-Йорке, шёл бомж и одаривал птиц хлебом.
  Подобное зрелище я видел в США: в Нью-Йорке ночью по улице плыл раввин, а вокруг него, в полнейшем молчании, порхали молодые иудеи.
  Бомж, в отличие от меня, одет в рваное и грязное, волосы его всклокочены, но из глаз лучилась нужность: нужность птицам, улицам, городам.
  Он лучше всех, бомж среди голубей, потому что не жалеет хлеба, не бережет для себя, а отдаёт птицам.
  На руках бомжа нет платины и бриллиантов, нет у него и башмаков за четыреста ненавистных долларов США, но без них бомж не страдает, а намного лучше меня.
  Мелькнула мыслишка: "Отдам бомжу свои драгоценности, одежду, заберу у него в обмен хлеб черствый, и также пойду среди голубей.
  Может быть, тогда аура ничтожности покинет меня, и я стану не самым худшим из всех и всего?".
  Но я опустил голову, как перед гробом Ленина.
  Кого я хочу обмануть? Судьбу? Себя?
  Даже, если я отдам бомжу свою одежду и кольца, а голубям брошу хлеб, то всё равно останусь хуже всех и всего.
  Голуби меня проклянут проклятиями великими птичьими, а бомж не возьмет моё добро, и тем самым докажет ещё раз (в сиксилионный или в сиксилиардный раз), что я хуже всех и всего.
  
  Слева скамейка, около неё урна, под ногами - модная в последние годы плитка, дальше - уходит от меня бомж в светлой рубахе и темных штанах.
  Уходит в облаке пушистых голубей.
  С далеких проводов скалится на меня ворона.
  И ничего не изменилось, словно меня и нет: ничто не доказывает, что я не самый из худших.
  Много событий с начала моих поисков: и с Солнцем поговорил, и Чкалова железного видел, и влюбленным завидовал, и под ворону вставал, и по ногам получил, и бомжа-раввина с голубями иудеями наблюдал, а всё тот же ненужный и ничтожный, как... как... даже и сравнения нет - ничтожество как Я.
  Я прошёл и поклонился афише - афиша лучше меня, потому что афиширует, а я не афиширую, и, если бы при своей ничтожности ещё бы и афишировал, то сожгли бы меня на костре.
  Я не Джордано Бруно, я боюсь огня.
  С афиши на меня смотрели лица людей значимых, далеких от меня, как лист от травы.
  Элисо Вирсаладзе, Жан-Эффлам Бавузе, Екатерина Мечетина, Том Копман, Сергей Никоненко, Денис и Владислав Кожухины, Михаил Казиник, Сергей Шакуров, Артём Варгафтик - все красавцы на подбор.
  Я даже не стал у них спрашивать, искать надежду, что я не совсем хуже всех и всего.
  Веселые, умные лица самодостаточных и состоявшихся людей провожали меня с пониманием и лёгкой ноткой презрения, как тон имбиря в имбирном лимонаде из магазина "Спар".
  Только афиша - на то она и афиша, крикнула вслед:
  - Парень! Конфликты возникают между отдельными личностями, личностью и Отчизной, обществом, внутри веселых или погребальных компаний.
  Но груз над головой, груз социальный можно терпеть, хотя иногда этот груз может вдавить человека в землю и раздавить, как таракана.
  Но на тебя даже социальный груз не давит, потому что ты, парень, хуже всех и всего.
  Ты настолько ничтожен, что конфликты не обращают на тебя должного внимания.
  Ты сам конфликт в конфликте, конфликт на конфликте и конфликтом подгоняешь себя.
  Иди же от меня быстрее, гадина.
  Я чувствую, что у тебя зреет желание зайти за меня и справить нужду, как ворона на проводе.
  - Что вы, афиша. Я не кадисский кортес, в нужде не нуждаюсь. Извините, что обидел вас своим присутствием и взглядом глаз из-под очков минус сто.
  Ухожу, ухожу, ухожу!
  Я пятился от афиши и наткнулся на столб с указателями: съезд Зеленский, улица Широкая, ТСС авто.
  Стол больно ударил меня в тело спереди, и я понял, кто со мной беседовал, поднимал с колен, а затем ударил под те же колени - столб с улицей, съездом и ТСС авто.
  О том, как столб с указателями добрел до памятника я старался не думать, потому что я бы нарушил тогда ход своих мыслей, как с грязными ногами вскочил бы на белоснежную скатерть.
  Столб виноват, да он виноват в кризисе.
  Но с другой точки зрения, если столб говорил со мной, даже уходил со своего места, то я - не хуже всех и всего, потому что столб обратил на меня моё внимание.
  - Не надейся! - столб ответил моим мыслям. - Я не конфликт, чтобы падать тебе на голову.
  Не разговаривал я с тобой и не бил тебя под ноги, потому что ты - ничтожество.
  Если бы ты не был хуже всех и всего, то я, возможно, подошёл бы к тебе, как к Сергею Звереву, и побеседовал бы, даже по ногам бы ударил из озорства.
  Но ты хуже всех и всего, поэтому я не обращал внимания до тех пор, пока ты не возгордился, подумал, что я к тебе подходил, как курица к лапе.
  Знаешь ли ты, парень, закон Ома?
  Я - электрический столб, и знаю всё об электронах и лаборантках в институте физики.
  - Я помню закон Ома! И равно У на Эр, я - ответил поспешно, чуть не захлебнулся слюной от восторга.
  Если знаю закон Ома, то я - не хуже столба, не хуже всех и всего?
  - Тем, что ты сказал закон Ома, ты поставил себя ещё ниже, чем стоял, - столб качал проводами.
  Ни афиша, ни Солнце, ни памятник Чкалову, ни влюбленные на парапете, ни река Волга, ни бомж, ни голуби, ни ворона не знаю закон Ома.
  А ты знаешь, значит, ты - хуже всех перечисленных, а уж не перечисленных - в сиксилиарды раз хуже.
  Когда дойдешь до дома, то поймешь, парень.
  Верь мне, столбу.
  Я поверил столбу, что найду ещё множество доказательств, что я хуже всех и всего (хотя искал обратное), и пошёл к утреннему кафе.
  Я хуже стула в кафе, хуже барной стойки, хуже пива, но мои деньги, надеюсь, лучше меня.
  
  В кафе на стуле спал парень в синей куртке с капюшоном, как у палача Иванова.
  Охранник в черной форме охранял парня, стулья, барную стойку и пиво от меня.
  Я натянул лицо в подобострастной улыбке, достал деньги из кармана:
  - Извините...
  - Не извиняю! - охранник выхватил из штанов шокер. - Всех извиняю, а тебя не извиню.
  Ты хотел за свои деньги полакомиться у нас пивом?
  - Да...
  - Я тебя не спрашиваю, а ты не отвечай.
  Но я вижу, что ты хуже всех и всего, намного хуже денег, которыми размахиваешь, как трусами примы балерины.
  Ты и деньги - нонсенс, мировая катаклизьма.
  Я забираю у тебя деньги, и тем самым приведу Природу в порядок, - охранник взял у меня деньги. - Равновесие восстановлено, как в женской бане после посещения коня.
  Иди отсюда, пока я не ударил тебя электрическим током.
  - Позвольте последний вопрос, господин, - я встал на колени перед охранником и поцеловал его руку (на руке наколка - русалка с пистолетом). - Как вы поняли, что я - хуже всех и всего?
  Вроде бы понятие это нематериальное, воздушное, словно безе.
  - Понимаешь, парень, - охранник легко стукнул меня каблуком по затылку, задумался на миг, затем продолжил. - Когда монах выходит из монастыря на склоне горы Фудзиямы, он трепещет.
  Понимание всего сущего пронизывает поры монаха, пробирает его до костей.
  Или, например, юная невеста без трусов спешит на свидание в Париже к своему другу Жан-Жаку Руссо.
  Белая фата летит по ветру, щеки невесты пылают, губы слипаются, ноги выпрямляются, как у исчезающей цапли.
  Или ещё пример: кузнец в Челябинске достает из горнила подкову и стучит по ней кувалдой, как прокаженный стучит.
  Или другой пример: Тит Ливий, ихний начальник, издал приказ, чтобы никто не нападал на неприятеля.
  Сын Тита Ливия нарушил приказ, разгромил войско неприятеля, и за это Тит Ливий казнил своего сына.
  Иван Грозный тоже казнил своего сына посохом по голове.
  Все эти примеры понятны и наглядны, как в зеркале Любви.
  Кристально и ясно.
  Также кристально и ясно, как у Тита Ливия, что ты, парень - хуже всех и всего.
  - Спасибо за мудрый ответ, - я поклонился охраннику и удалился.
  
  Скорость моего перемещения - ничтожна, как и я сам.
  Но вскоре я добрался до телефонной будки - Ростелеком.
  Кому и зачем я позвоню - ещё не знал и не решил.
  Но догадывался, что в звонке может быть моё спасение от ничтожности.
  Звонок пробудит в человеке на другом конце провода лучшие чувства, как электроны из трубки, согласно закону Ома, ударят в меня и выведут из состояния наихудшести.
  Но телефона в телефонной будке я не обнаружил, а только реклама - Ростелеком.
  Одно упоминание о Ростелекоме должно заменить звонок.
  Звонок реклама заменит, но не докажет мне, что я лучше последнего из ничтожеств.
  Я в досаде ударил ногой по столбу стойки с рекламой Ростелекома, а в ответ получил вопрос Ростелекома:
  - Ты дурак и не лечишься?
  - К сожалению, и не дурак даже.
  Я хуже самого последнего дурака, я хуже всех и всего.
  Когда я поднимусь до уровня дурака, то меня начнут лечить, на меня обратят внимание.
  Скажи, Ростелеком, почему я не могу выбраться из ямы ничтожности?
  - Русские провода лучше американских, американские провода лучше европейских.
  Русские телекоммуникации - ни американские, ни европейские.
  Так почему же ты, который хуже всех и всего, спрашиваешь о себе, а не о телекоммуникациях?
  - Извини, Ростелеком. Я виноват, я исправлюсь.
  Я пятился от столба с рекламой Ростелекома к автобусной остановке, словно убегал от самого себя.
  
  Подошёл ржавый автобус пазик, вонючий и скрипучий, как столетний артист театра и кино.
  На автобусе намалеваны белые и синие зигзаги, как символ России.
  Двери автобуса открылись, и в него заскочила обнаженная девушка.
  Из одежды на красавице только волосы на голове и красные туфли на высоких каблуках на ногах.
  Мне даже на секунду показалось, что красавица скользнула по мне взглядом, и я ринулся за ней в автобус, как бурундук за кедровым орехом.
  Но ничтожность моя тут же дала о себе знать - у меня нет денег на проезд в ржавом автобусе в Нижнем Новгороде, потому что охранник кафе забрал мои тысячи.
  Пока я срывал перстни, чтобы заплатить за проезд в одном автобусе с голой красавицей, двери закрылись и автобус тронулся, как я умом.
  Что мне оставалось? Только лечь под колеса, чтобы задержать общественный транспорт.
  Я бросился под задние колеса автобуса в надежде, что он остановится на мне, а обнаженная красавица, хоть через пол автобуса, через железо, окажется надо мной.
  Но в последний момент, когда я падал под колеса, кто-то железными лапами, а я понял, что - лапами, а не руками, схватил меня и выдернул из смерти.
  Обнаженная прелестница уехала без меня, а я снова упал на тротуар и так лежал глазами в небо три секунды, пока не услышал рядом голос:
  - Не надо!
  Я даже не пытался посмотреть на того, кто меня спас из-под колёс, кто со мной говорил, потому что знал - никого не увижу.
  Он невидим, но осязаем, осязаем, когда мне нужно.
  И я настолько ничтожен, что извлекаю его из другого Мира, отвлекаю от важных дел, чтобы он тратил на меня, того, кто хуже всех и всего, своё время.
  Я почувствовал, что опускаюсь ещё ниже в своём ничтожестве, хотя раньше мне казалось, что дальше падать некуда.
  Голая девушка уехала: почему голая? - возвращалась с вечеринки? или бегала на Волгу утром купаться, а одежду забыла дома?
  Но теперь: нет автобуса, нет голой девушки, а есть только я лежащий, как камень.
  Под лежачий камень вода не течет, но под меня потекла: кто-то справлял около меня малую нужду.
  Я поднялся, побрёл дальше, всё больше и больше убеждаясь, что не найду доказательств того, что я не самое последнее из последних.
  Мимо прошли пять афронижненовгородцев - хозяева жизни.
  Я поклонился афронижненовгородцам, потому что они выше меня по силе духа, по звучанию струн души.
  От афронижненовгородцев исходила Сила ума и благонадежности.
  Они увидели меня, засмеялись, тыкали в меня пальцами, хлопали себя по увесистым, как мешки с мукой, ляжкам, хохотали вслед.
  Как Лермонтовский заяц я побежал от афронижнегородцев, чтобы не оскорбить их своим присутствием.
  Но пробежал только два шага и уткнулся в рекламу - "Вместо сердца пламенный мотор".
  У меня тоже сейчас сердце походило на мотор, но не пламенный, а - горящий.
  
  На картинке, под лозунгом нарисован зеленый самолет, как из фильма "В бой идут одни старики".
  Самолёт помахал крыльями и снизошёл до меня, как до самого ничтожного из ничтожеств:
  - Голую бабу в автобусе видел?
  - Видел...
  - Молчи, тебя не спрашивают, ничтожный.
  Афронижнегородцы тебе в спину плевали?
  - Плева... извини, самолёт, молчу, молчу.
  - Человек анализирует состояние мира, понимает чувствует, как собака кость.
  Даже вещи наблюдают, размышляют.
  А ты не наблюдаешь и не размышляешь, парень.
  - А...
  - Х...й на!
  Сказал же тебе - молчи.
  Ты думаешь, что наблюдаешь и размышляешь!
  А на самом деле - не думаешь и не размышляешь, потому что ты - хуже всех и всего.
  Ты даже самолёт зеленым цветом не нарисуешь, не изобразишь меня.
  Ты далёк от искусства, как далёк и от всего.
  Иди, знаешь куда? Иди в п... в ппп... в ппппп... в полицию.
  Сдавайся, парень, пусть тебе дубинкой почки отобьют.
  А сначала почеши мне стекло, а то я заикаюсь от грязи.
  
  Я почесал стекло рекламы и пошёл в полицию, а передо мной шла моя длинная тень.
  Мне до критической отметки в штанах стыдно, что я загораживаю Солнечные лучи для тротуара, но тень переместилась на стену Кремля, а ползти по стене, как Человек Паук я не умею.
  Тень угодила головой в лужу, я ушёл с частью тени, а тень головы, как доказательство того, что я хуже всех и всего, осталась в луже.
  Я добрёл до домика "Полиция" и расстегнул рубаху, чтобы полицейским легче меня бить.
  Но и здесь меня ждало разочарование, как Дон Кихота.
  Полиция оказалась не полицией, а стендом с кнопкой и телефоном доверия для проституток, которых обманули.
  Я осмелился и нажал на кнопку, хотя понимал, что кнопка не для меня, а для - достойных, то есть всех, кроме меня.
  Кнопка ударила меня законом Ома, и я упал рядом со своей тенью.
  Голова тени из лужи так и не вышла, презирая меня.
  
  Чтобы не портить пейзаж около Нижегородского Кремля, я на четвереньках, как щенок собаки Баскервилей (до самой собаки я размером и достоинством не дорос), я потрусил к подземному переходу.
  Но у перехода чувство безграничной низости охватило меня, как гинекологическими щипцами.
  "Кто я? Что я? Могу ли я?".
  Переход дыбился ямой, сиял своей значимостью, он - лучше меня, нужнее, его вырыли.
  Меня никто не рыл, не копал, не облицовывал, не ставил во мне урны, не проводил по мне освещение с законами Ома, поэтому я не имею права спускаться в подземный переход, оттого, что хуже, чем он.
  Но и оставаться на улице мне тоже нельзя, потому что улица - намного лучше, чем я.
  Улица вместительная, на улице - деньги, сексуальные услуги, слепые музыканты, бравые десантники, мамаши с детьми и их отчимами, катафалки праздничные, черви, агенты по недвижимости и менеджеры по молоткам.
  Масса улицы задавила меня, как трамвай барабан.
  И я решился, словно Робеспьер перед женой Наполеона.
  Я спустился в подземный переход и увидел ЕЁ!
  Ту, которая, по идее Природы, должна соперничать ничтожеством со мной.
  Переполненная урна, вокруг которой разбросан мусор различного содержания, национальностей и идей.
  Бутылки, стаканчики, смятые пакеты и окурки олицетворяли собой меня.
  Я присел около урны, смотрел на водосток в конце подземного перехода: водосток намного, в сиксилиарды раз выше меня и мусорницы.
  - Любуешься мной, как новым видом искусства? - мусорница обратилась ко мне тонким баритоном, которым поют охранники богатых женщин. - Во мне не возникает проблем соотношения, потому что я - полезная и красивая.
  Кажущийся хаос основан на музыке ритма мусора и гармонии бутылок и меня собственно.
  А ты, парень, зачем присел со мной, словно мы равные, как в Магадане на одних нарах?
  Ты своим видом, ничтожеством оскорбляешь мои честь и достоинства, снижаешь эмоциональный настрой на деньги.
  Если ты сейчас же не уйдешь, то я закидаю тебя мусором, и тогда тебе век секса не видать.
  Ты и сейчас хуже всех и всего, а под кучей мусора даже твою хужесть никто не заметит, тем более - невеста без трусов.
  - Существует мнение, что в начале двадцать первого века не деньги, а мусор стал тем видом искусства, который в наибольшей степени оказывает влияние на человека, - я осмелел, обращался к мусорнице, как к последнему штриху своего портрета. - Согласна ли ты с этим мнением ученых?
  И, если согласна, то почему я ниже мусора?
  Конечно, я хуже мусорницы, как целой, объемлющей, но, может быть, не хуже какой-нибудь рваной грязной тряпки в мусорнице?
  - Не надейся! Ты хуже рванья, треша и использованного папмперса! - мусорница плюнула в меня грязью, ну, совсем, как афронижегородец плюнула.
  Но в последний момент стальная рука толкнула меня в сторону, как от поноса вороны несколько минут раньше вытолкнула, и я пролетел мимо мусора.
  Настолько я плох, что даже мусор ко мне не липнет,
  - Инда поелику не время тебе парень в грязи валяться.
  Не время! - голос раздался у меня из-под ног, но под ногами - только подземный переход.
  
  Я привык к галлюцинациям, поэтому уже не искал источник голоса, а выскочил из подземного перехода, словно за мной гнался каннибал Йошко.
  Напоследок подземный переход поддал мне последней ступенькой, но я не упал, отчего возгордился, как на башне Кремля.
  Но моя гордость длилась недолго, три такта сердца.
  А, когда я поднял красные глаза, вытер пот из доступных мест, то увидел Железного полицейского.
  Он стоял на железной табличке, и между ног у него припаяна железная табличка, как пояс девственности.
  Железный полицейский с железными усами, железной саблей и с железными глазами, которых нет.
  Создавалось впечатление, что железные глаза железному полицейскому выкололи.
  Я вспомнил щит полиции с телефоном доверия, но щит полиции выглядел более человечно, чем железный полицейский.
  Если мусорница в меня плевала, то от железного полицейского ждать добра тем более не приходится.
  - Итак, понятно, я всё понимаю, мне всё ясно, - я кланялся Железному полицейскому, как золотому слитку. - Я хуже всех и всего, а хуже вас в сиксилиарды раз.
  Вы железный, вы стоите на Нижегородском Арбате, на вас смотрят кошки и собаки, вас любят женщины, с вами фотографируются мужчины из Плейбоя.
  А я кто? Я даже не никто настолько я мал.
  Позвольте мне обойти вас и пойти смиренно в полном уничижении и нелюбви к себе.
  - Да, я велик, величее, чем Петр Первый в Москве! - Железный полицейский отвечал утробой, словно у него в железных кишках квакал железный петух. - Но моё сверхвеличие оказывает мне плохую услугу.
  Когда человек или вещь знает, что он лучше всех, то возникает противоположный вопрос к самому себе: лучше ли я того, кто хуже всех и всего?
  Главное в железных людях не внешняя видимость, а внутренняя сущность вещей, положений железных почек.
  Не скрою, парень, ржавела во мне предательская мысль, что, если я лучше всех, то должен вмещать всё.
  Но, если я вмещаю всё, то вмещаю и то, что я хуже всех и всего.
  Но эта мысль испарилась, парень, как только я увидел тебя.
  Ты - даже не произведение, не эталон ничтожества, а ты, действительно, хуже всех и всего, в самом гадком понимании этого выражения.
  У тебя даже яйца не звенят, а меня - звенят, потому что я железный.
  - Но всё же, если ты самый лучший, то у тебя и самая лучшая худшесть? - я подхватил мысль Железного полицейского.
  Если он хуже всех и всего, то я второй после него, и это радует.
  Железный полицейский задумался, я расправил спину, но тут раздался истошный женский крик:
  - Ибрааааггииииииммм!
  К Железному полицейскому подбежала голая девушка, та девушка, из-за которой я бросился под автобус.
  Она обхватила Железного полицейского руками за плечи, целовала в железные губы:
  - Любимый! Дорогой! Ненаглядный! Наконец-то я тебя нашла!
  У тебя звенят яйца! Я люблю тебя!
  Девушка рыдала, принимала различные позы около железного человека, а в мою сторону даже не взглянула, даже из брезгливости не посмотрела.
  И я понял, что - нет, не Железный полицейский хуже всех и всего, а я - хуже всех и всего.
  Тот, на кого набрасывается голая девушка, не может быть хуже всех и всего.
  
  В унынии и опущенности я отошел от Железного полицейского и обнаженной девушки (она билась головой о низ его живота) и встал, как вкопанный.
  Передо мной синел плакат, а на плакате, как огненные слова на стене, написано:
  "Читай город. Сеть книжных магазинов. Дорогие друзья! Мы переезжаем на улицу Пискунова, дом 41.
  Ещё больше книг, сувениров, канцтоваров, подарков, товаров для творчества и хобби".
  Вот, то, что я искал, к чему стремился, как Элли к Страшиле.
  Магазин, где я куплю хобби и противоядие от своей ничтожности.
  Если другие видели смысл объявления в переезде, то я своей ничтожной мудростью видел иные Миры.
  Почему магазин "Читай город" переезжает?
  Переезжают они с Большой Покровской потому, что здесь прокололись, устроили очередную тайную оргию и засветились в анналах полиции.
  Сотрудники магазина приглашали друзей читателей, и после закрытия, устраивали бдения и радения.
  Продавщицы облачались в бычью кожу и латекс, завёртывались в прозрачные сети, брали в руки кожаные плетки.
  Девушки ходили среди рядов, проплывали мимо полок с книгами классиков Мировой литературы, а как только попадался читатель, били его плёткой по глазам.
  После сексуального буйства зажигали ароматные свечи и при свете свечей все дружно пили текилу из граненых стаканов.
  Закусывали текилу хлебом и солью, как издревле повелось на Руси.
  Текилу пили по приказу директора магазина, под его команды:
  "Наливай! Глотай! Закусывай солью!"
  После того, как каждый посетитель магазина выпивал бутылку текилы, полюса менялись: покупатели с плетками бегали за продавщицами, а продавщицы зазывно хохотали и подбадривали покупателей словами:
  "Догонишь - я твоя!"
  Полицейским не понравились светлые, добрые чувства, которые возникают в магазине после оргии, и они вытеснили магазин "Читай город" с Большой Покровской на улицу Пискунова.
  На улице Пискунова никто не обидит магазин "Читай город", потому что на улице Пискунова у магазина "Читай город" всё схвачено, как на Сицилии у мафии.
  Но нет на улице Пискунова того куража, который присутствовал на Большой Покровской.
  Не станут продавщицы швырять золотые червонцы в читателей, а читатели не ответят взаимностью.
  Текилу заменят на азербайджанский коньяк, и под знаком коньяка погаснут все хобби и сувениры.
  А как же я, горемычный?
  Не куплю в магазине лекарство против своей ничтожности.
  - Задумался, козлище? - плакат "Читай города" обратился ко мне, как крошка сын, который пришёл к отцу за вопросом о марихуане. - Нет, я ошибся.
  Вижу, что ты не козлище! Козлище в сиксилиард раз благороднее тебя.
  Ты хуже всех и всего, и хуже железного козлища в том числе.
  Посмотри на линии своих рук, на цвет кожи и почувствуешь зыбкость в районе ануса.
  Ты - дурной сон, ты - гадкая явь, ты многозначное иносказательное выражение скрытого смысла ничтожности, и в то же время, ты не дурной сон, ты не гадкая явь, ты не многозначное иносказательное выражение скрытого смысла ничтожности, потому что ты даже до этого не дорос.
  Ты просто хуже всех и всего!
  И не домысливай чем занимаются продавщицы и покупатели "Читай города", всё равно не поймешь, а, если поймешь, то снова не поймешь, потому что ты - мразь, дно, яма выгребная.
  Нет, опять же, ты не дорос ни до мрази, ни до дна, ни до выгребной ямы, которые во сто крат лучше тебя.
  Но дам я тебе совет парень, потому что я добрая реклама.
  Поверни свою никчемную голову в очках минус сто и посмотри на рекламу касторамы.
  Я не люблю кастораму, как соперницу, и надеюсь, что она провалится в тартарары.
  Может быть, реклама касторамы по уровню ничтожности равна тебе... надеюсь.
  Нет, конечно она не ниже тебя, не хуже, но, хотя бы приблизилась к твоей грязи.
  
  Я послушался мудрого совета рекламы сети магазинов "Читай город" и пошёл к рекламе касторамы, как за путеводной нитью из трусов Ариадны.
  Реклама касторамы бросилась красным цветом, как тряпка на быка:
  "Кастомания! Фестиваль товаров по сумасшедшим ценам!!!
  Набор для кемпинга.
  Пять предметов в сумке за 999 рублей!"
  Четыре легких стульчика и раскладной стол для игры в домино инвалидам по зрению.
  Я не понял: сумасшедшие цены высокие или низкие.
  999 рублей за этот набор для меня - сумасшедше высокая цена.
  Но моё мнение никого не интересует, даже меня, поэтому я засунул его далеко туда, откуда ворона на меня испражнялась с проводов.
  Кемпинг - это в Америке.
  Купил сумку и поехал в Америку?
  Реклама касторамы сошла с ума?
  Если сошла, то у меня есть надежда, что она хуже всех и всего!
  - Ты - эмоционально распущенное ничто! - реклама сказала, хотя я её и не спрашивал, а сам знал. - Если бы я ходила, передвигалась, а не стояла бы на одном месте, то подошла бы к тебе и закатила пинка под зад.
  ОООО! Это не просто пинок был бы, а пинок - со значением, пинок мирового класса.
  Реклама пинка пинком.
  Парень! Я мечтаю даже не о двух ногах, а и с двух ног пнула бы тебя в ягодицы, а о карьере сороконожки.
  Я пнула бы тебя сорока ногами и не один раз, поверь мне, парень.
  Или - стотысяченожка - сто тысяч раз пнула бы тебя в наглые ягодицы.
  Сто тысяч раз пинков воспроизвела бы тебе сейчас и сто тысяч в ближайшем будущем, то есть - завтра.
  - Но почему вы на меня так взялись, реклама? - я улыбался, по методу Дейла Карнеги пытался понравиться рекламе. - Вроде бы я ничем не отличаюсь от других людей и вещей.
  Ну, может быть, чуть-чуть, немного, как Снегурочка отличается от Снежной бабы.
  Но это же не повод меня пинками награждать, да ещё в стотысячном эквиваленте.
  Вы рекламируете столик и четыре раскладных стульчика.
  Я причем? Почему? Зачем?
  - Зачем? Да ты уже мне всю душу выел, гад! - реклама захрипела, щит угрожающе выгнулся, готов обдать меня брызгами стекла. - Ты ещё спрашиваешь, ничтожество?
  До тебя я стояла спокойно, рекламировала сумку для кемпинга, словно я барышня Тургенева.
  Но, как только ты появился, как приблизился, всё во мне заклокотало.
  Я отвечу тебе, парень, словами Михаила Круга, которого по ошибке убили злые уголовники:
  "Мне хорошо, когда ты далеко".
  Понял? Когда ты подошёл - мне стало плохо.
  Харизма у тебя, харизма подвела.
  Я ещё вчера думала, что меня, рекламу ничто не колышет, кроме пьяной собаки, которая трется об меня.
  Но сегодня ночью осознала, что есть существа, которые хуже всех, и они меня бесят.
  - Вы сказали - существа? Значит, я не один, кто хуже всех и всего? - во мне взыграла углями надежда. Сердце защемило в предчувствии сладостного инфаркта. - Но, если есть другие, кто хуже всех и всего, то я не хуже всех и всего!
  Хуже всех и всего может быть только один человек - по определению!
  - Да, ты прав, совершенно прав! - реклама кастомании вздохнула. - И этот тот, кто хуже всех и всего - ты.
  Ночью я думала другое, когда мимо меня проезжал интеллигент с тележкой.
  - Очень познавательно и поучительно, - я присел на холодные камни мостовой. Голова моя поникла, в животе урчало от признания ничтожности. Ничто не вышло, я так и остался хуже всех и всего. - Расскажите мне, про то, другое, про что вы подумали ночью.
  - Ночью, под её покровом, как под саваном мусульманки Рахиль задребезжала мостовая, - тихим голосом вещал рекламный щит с рекламой кастомании - сумки с раскладным столиком и четырьмя стульчиками за 999 рублей. - Я почувствовала легкий страх, хотя я и реклама кастомании.
  Нет, я не всегда реклама кастомании, потому что я - рекламный щит.
  Даже свой род определить не могу - мужской или женский.
  Щит - мужского рода, но реклама на мне - женского, и я решил... решила... что я всё-таки - реклама, поэтому женского рода.
  Ой! на чём я остановилась, как на ослике?
  - На том, что вы почувствовали лёгкий страх, - я надеялся на малость, как икринка жабы надеется вырасти в прекрасное земноводное животное.
  - Не только страх, но и ненависть я почувствовала.
  Но та ненависть, как я поняла при встрече с тобой, намного меньше ненависти, чем сейчас к тебе.
  Вскоре появилась странная процессия, как в театре Че.
  Тележка, на тележке огромный блестящий шкаф производства Шатурской фабрики, что под Москвой, в Шатуре.
  Я рекламировала шкафы Шатурской фабрики, поэтому знаю...
  Тележка заводская, тяжеленая, поэтому выдерживает тяжесть шкафа.
  Тележку толкает очкастый, как и ты, мужчина, лет пятидесяти.
  Одет он в белую эсеровскую рубаху, модные джинсы, туфли из магазина "рибок" (всё рекламировала, всё знаю).
  За мужчиной идёт его жена - очаровательнейшая, я тебе скажу, женщина.
  Много женщин я повидала на Большой Покровской, многих рекламировала в купальниках, но подобной красоты не встречала.
  И эта красота словами пилит мужа, как зеки на Колыме распиливают бревна:
  
  - Ну что за скотина мне досталась, что за сволочь!
  У всех мужья нормальные, люди, как люди, а мой - хуже всех и всего!
  - Леночка, ты сказала, что надо перевести шкаф с одной нашей квартиры на другую, я и перевожу, - муж оправдывался (но я чувствовала всеми заклепками, что - напрасно. Он мне казался наихудшим человеком. От злости стулья и столик на моей рекламе касторамы начали прыгать, как козлы). - Я только посмел высказать пожелание, чтобы шкаф перевезли на грузовике, как тело вождя.
  - На грузовике? - Леночка театрально захохотала. Она даже остановилась, воткнула кулаки в бока (муж тоже остановился, радовался передышке, смахивал пот, как загнанный койот). - А ты заработал деньги на грузчиков?
  Целыми днями сидишь дома, ничего не делаешь, пописываешь свои противные книжонки.
  Ты уже всех достал своим бездельем.
  Ну, когда, когда это кончится?!!
  - Я зарабатываю, - муж пискнул и придержал створку шкафа.
  - Сволочь! Сволочь ты! Сатана! - женщина неожиданно зарыдала, словно её пронзили током.
  (Хорошо, что в это время ночью, никто не проходил мимо, а то заступились бы за бедняжку и побили бы мужа со шкафом на тележке.). - Ты за свою жизнь пальцем о палец не ударил.
  Ничего руками не делаешь...
  - На стройке заработал квартиру, отремонтировал две квартиры...
  - Ничего не делаешь, ешь самое лучшее, детей обкрадываешь, всё тебе, тебе надо, только тебе одному.
  Сдохни, сдохни скотина!
  Всё время со мной споришь, всё тебе не так!
  - Я предложил перевести шкаф, и высказался, что может быть, не надо ещё ремонт капитальный делать?
  - Не надо? Почему ты меня мучаешь?
  Я тебя убью, - женщина набросилась с кулаками на мужа. - Сатана! Сдохни, сдохни!
  Другие за двенадцать лет уже по три капитальных ремонта сделали, а ты против меня всегда идёшь.
  Я отдала тебе лучшие годы жизни.
  Я тебя подняла из грязи!
  - Когда мы встретились, я уже работал хирургом после института, - мужчина всё больше и больше съеживался, как рыбка бычок на раскаленной сковороде.
  - Ой, люди, да что же это делается? - женщина продолжала рыдать, кричала. - Скотина! Сколько же тебя терпеть?
  Ты всех ненавидишь, тебя все ненавидят.
  Твои книги настолько мерзкие, что их даже не читают.
  Только одни мерзости у тебя на уме: пьянки, гадости писать.
  Как тебе не стыдно, подлец?
  Раскрой глаза, иди, работай!
  - Работаю, тащу шкаф, - муж прибавил хода, как крейсер "Варяг".
  - Что ж ты, сволочь, надо мной издеваешься? - жена пошла следом, вытирала слёзы. - За что мне мои мучения?
  Кого я прогневала? За какие грехи живу с этим страшным идиотом, дебилом?
  Сдохни, сдохни! Я хочу, чтобы ты сдох!
  - Странно! Эти слова я читаю и слышу о себе каждый день, - мужчина отозвался эхом.
  
  - Вот тогда я подумала, что этот мужчина со шкафом на тележке - хуже всех и всего, - реклама дорожала от ненависти. - Но, как только появился ты, я поняла - нет, я ошибалась.
  Мерзавец, ты - хуже всех и всего!
  Сдохни, сдохни!
  Ты где работаешь? Небось, тоже книжонки гадкого содержания пишешь?
  Считаешь себя великим писателем?
  А на завод? К станку?
  - Не пишу я книги, - я соврал рекламе, хотя уже хуже некуда. - Ну, разве, иногда.
  Извращенец, сдохни, сдохни! - реклама кастомании заверещала и я спешно от неё удалился, словно мне в спину пальнули солью из орудия крейсера "Аврора".
  Да уж!
  Не только не нашёл доказательств, что я не самый худший, но с каждым шагом опасность увеличивается.
  Моя ничтожность вызывает агрессию даже в рекламном щите.
  
  Навстречу мне шла очень красивая женщина на высоких каблуках и в модном дорогом платье.
  Платье показывало, что женщина не надела лифчик, а её грация заставила бы удава впасть в сладостный транс.
  Я открыл рот, как Ванька на сене и понял: Она, жена перетаскивателя шкафов "Шатура".
  Женщина резко остановилась около меня, грозно смотрела, как золото на медь.
  Ноздри её раздувались, как у кобры:
  - Нууууууу?!!
  Дружок моего мужа?
  Собутыльник? Коллега по творческому цеху?
  
  На этот раз я проявил столько благоразумия, сколько не показывал за всю свою предыдущую никудышную жизнь.
  Я ничего не ответил, а опустил голову и побежал от женщины, как от трещины в земле при землетрясении.
  И это - мудро, потрясающе мудро и правильно.
  Единственный ответ в моем положении самого худшего человека.
  Остановился около ювелирного дома "Золотой век".
  Может быть, купить золота и подарить этой прекрасной женщине с воспаленными, после обругивания мужа, очами?
  Подарю ей кольцо с бриллиантом, или кулон с изумрудом.
  Скажу, скромно потупив взор, как Зорро:
  "Девушка, примите скромный подарок от самого худшего мужчины самой лучшей женщине".
  А она мне ответит, засветив сквозь платье одну из грудок:
  "Хм! Сначала ты мне показался самым худшим из ничтожеств.
  Но теперь вижу, что ты не самая последняя скотина".
  Тогда восторжествует справедливость, как в США!
  Солнце на небе заткнется!
  Ворона на проводе нагадит сама на себя.
  Бомж потеряет мои деньги!
  Железный полицейский оживёт и не возрадуется своей плоти, потому что яйца у него уже не зазвенят.
  Мусорница в переходе переполнится внутренним содержанием и проблюется от зависти, когда поймёт, что я не самый худший из худших.
  И все, кто меня добивал в Нижнем Новгороде, скажут:
  "Да! Этот сорокасемилетний парень - не промах!
  Он не на самом дне!
  Он чуть выше дна".
  С радужными мыслями я направился к двери ювелирного дома, который работал круглосуточно (получая щедрые подарки от ночных пьяных покупателей).
  Но перед дверьми остановился, словно мне в спину метнули деревянное копье с отравленным наконечником.
  Я обернулся, на всякий случай натянул на щёки подхалимскую улыбку.
  На меня грозно смотрела жена ночного катальщика шкафа.
  Взгляд её не обещал мне добра, как и всё остальное в это прекрасное утро не обещало мне радости и процветания, потому что я - хуже всех и всего.
  Я понял, что ни золотое кольцо с бриллиантом, ни платиновый браслет не обратят веру этой красавицы, и я останусь - хуже всех и всего.
  Она швырнет мне подарок в лицо и закричит, что я самая последняя скотина, и что мне надо сдохнуть, а не пугать людей своим видом.
  Но я уже стоял перед дверями, и мне стыдно повернуть назад, потому что я хуже дверей.
  
  Двери служат людям, а я не служу никому.
  Двери спасают магазин от воров и ветра, а я не спасаю никого.
  Двери блестят, а я не блистаю.
  Из-за дверей на меня злобно смотрел, щурился, лыбился, скалился охранник в форме полковника полиции.
  Бежать мне некуда - сзади рекламный щит, который меня ненавидит, жена таскальщика шкафа - которая меня подозревает, Железный полицейский, рекламы, канцтовары, голуби, Солнце, бомжи, охранники, стенки, - все не на моей стороне.
  И тут мне пришла в голову, голову, которая хуже других голов и вещей, мысль - куплю золотую цепь, самую толстую, самую дорогую и повешу на рекламный щит с рекламой касторамы.
  Может быть, он, когда получит королевский подарок, разрыдается и скажет:
  "Никто, никто ещё мне прежде не дарил золотые цепи!
  Ты, парень, не самый ничтожный.
  Я ошибся, прими мои извинения и поднимись на ступеньку по лестнице для самых плохих".
  Лицо моё от предвкушения благородного поступка и спасения меня от самого низа, покраснело.
  Лицо стража ювелирного дома - позеленело.
  Но почему автоматические двери не открываются?
  На этот вопрос ответил полицейский, как под Кандагаром, когда бомбили.
  - Сломал двери? - полицейский с другой стороны раздвинул створки, как раковину устрицы. - Стоишь перед магазином, глазеешь, двери ломаешь - украсть хочешь?
  Ты - вор и ломатель автоматических дверей?
  - Что вы! - я уже жалел, что пришел в ювелирный магазин. Если меня презирают ворона и мусорница в подземном переходе, то в ювелирном магазине меня распнут вниз головой. - Я зашёл купить самую дорогую золотую цепь.
  Но вы задали мне слишком много вопросов, и не знаю, как отвечать.
  Я - не вор. Я двери не ломал, они сами не открылись.
  - Перед всеми нормальными людьми открываются, а перед тобой не открылись? - полицейский язвил (я представил живо его маму: в белом фартуке, с прической - "булка", с красными прожилками в выпуклых очах). - Документы давай.
  - Пожалуйста! - я протянул охраннику порядка паспорт. В моём положении - ничтожества - оказаться без паспорта на улице, всё равно что приговорить себя к расстрелу.
  - Волга, ответь Беркуту, - полицейский включил рацию, как Маяк Приднепровья. - Пробей товарища бомжа, - полицейский зачитывал мои данные с паспорта и одновременно с презрением оглядывал меня с ног до головы. - Нет на него ничего?
  Я так и думал.
  Это, знаешь, Волга, чмо, которое и на преступление не способно, - и, возвращая мне паспорт, почти подтолкнул в спину: - Проходи!
  Попробуй только ничего не купить.
  Я зашел в ювелирный магазин, сердце моё пылало гордостью - впустили!
  К подобным разговорам с полицейскими, воронами, бомжами, урнами я уже привык и не считал их для себя унижением.
  Если со мной разговаривают, то значит - оказывают мне честь.
  А что говорят - ерунда, лишь бы не убили.
  
  Продавщица долго смотрела на меня, а я уставился в витрину с кольцами, как в фотографию голой балерины Волочковой.
  Наконец девушка встала со своего стула, с гримасой Вселенского презрения подошла с другой стороны:
  - Кольцо бы себе купили приличное, а то ходите, чёрт знает с чём, - она пшикнула и указала тонким пальчиком на мои кольца.
  - Это платина, - я ответил и заранее предугадал реакцию продавщицы.
  - Платина? Да вы хоть раз в жизни платину видели?
  Платину ему подавай.
  Я семнадцать лет в ювелирном горбачусь, а ещё ни разу платины не видела.
  - Чё? Буянит? - к нам подошёл полицейский, как гусар. Он размахивал электродубинкой. Губы блестели, как у Солохи. - Сейчас оформим.
  - Брешет, что кольца у него платиновые, - продавщица приглашала полицейского посмеяться, как в цирке, когда клоун Ракомдаш плюнул в клоуна Васю.
  Полицейский взглянул на мои кольца, на продавщицу, но промолчал - платину он, в отличие от девушки, видел, но не уверен, что на мне платиновые кольца.
  - Я хочу золотую цепь приобрести, - я выпутывался из положения - могут и убить, запинать, добить током. - Самую толстую и самую дорогую
  - Вот, как раз то, что вам нужно, - продавщица достала из последнего ряда толстую золотую цепь. - Если только денег хватит.
  У нас по утрам дополнительная надбавка - тридцать процентов.
  - Я согласен и на тридцать процентов сверху цены, - ноги моги уже нетерпеливо пританцовывали, руки дрожали, мозг кипятился в предвкушении, когда рекламный щит касторамы, когда реклама кастомании скажут мне - "Ты не самый худший!". - Только я оплачу по карточке Виза, наличных у меня нет.
  После слов "наличных у меня нет" полицейский полковник потерял ко мне интерес.
  Теперь незачем меня бить током, если у меня нет денег.
  С его точки зрения кольца могут оказаться и не платиновыми, так что зря потратит время и нервы на меня.
  Но, тем не менее, он перегородил собой дверь, чтобы я не убежал с золотой цепью, не оплатив.
  - По карточке на восемнадцать процентов дороже, потому что - НДС, - продавщица накручивала, как могла, словно осла за хвост таскала назло Буридану. - Сверху тридцать процентов за утро, плюс восемнадцать НДС - шестьдесят процентов надбавочка.
  - Шестьдесят, пусть будет шестьдесят процентов, - я вставил карту Виза и набрал на щелкунчике пин-код.
  Ввод.
  "Пин-код неверный" - щелкунчик надо мной издевался.
  Продавщица насторожилась, как после второго аборта, полицейский сопел за спиной, прижал электродубинку к моей шее.
  Я снова набрал пин-код и ввод.
  Опять "пин-код неверный".
  Надо мной сгущались тучи, если можно так выразиться, когда я под землей.
  Может быть, я уже умер?
  Нет, даже и не умер, потому что, тот, кто хуже всех и всего, даже смерти не достоин.
  Смерть получают лучшие из лучших, за ними - все остальные.
  - Твоя карточка? - полицейский полковник говорил слащаво, так вежливо палач обращается к жертве на электрическом стуле.
  - У вас кнопка залипает, - я в холодном поту обнаружил ошибку. - Жму, жму, а она не отвечает.
  - У тебя между ног залипает, - полковник пошутил. Отодвинул меня от щелкунчика: - Диктуй пин-код.
  Я повиновался, как мышь в зубах хорька.
  Что я ещё мог поделать: одуванчик, среди роз?
  На второй кнопке полковник нажал три раза, щелкунчик хрустнул.
  Я испугался, что, если и сейчас пин-код не пройдёт, то карта заблокируется.
  Но операция прошла успешно, как в сельской местности, когда целую неделю ловили петуха.
  Продавщица молча, нехотя протянула мне чек с астрономической суммой и золотую цепь.
  Даже в фирменный пакетик покупку не убрала, словно презирала меня за всех и за всё.
  - Купил? Двигай дальше по своим делам, - полицейский охранник подталкивал меня к дверям, что мне и нужно, а то напряжение нарастало.
  Не допустит полицейский, чтобы лох, наподобие меня, вот так просто бродил с золотой цепью по Нижнему Новгороду.
  Но, когда я оказался у выхода, продавщица кликнула вслед, словно камень бросила и попала в затылок:
  - Эй! Мужчина! Ответь, откуда ВЫ ТАКИЕ, беретесь?
  - МЫ? - я обрадовался, что не один хуже всех и всего. - Какие?
  - Ой, да идите, пожалуйста, идите, - продавщица скорчила гримасу голодной Клеопатры, с нескрываемым презрением махнула на меня рукой, хорошо, что ещё не плюнула на хате.
  И мне, и полковнику полиции стало понятно, что она подразумевает под словами "такие беретесь".
  Ничтожества мы.
  Но у меня, хотя я ничтожество, в руке толстая золотая цепь, и с этой цепью я строевым шагом (впрочем, робко оглядывался по сторонам - не обидел ли кого ещё своим видом) направился к рекламе касторамы.
  - Многоуважаемый рекламой щит, - я волновался, поэтому голос мой слегка хрипел, как у Царя Джунглей в объятиях дикой гориллы. - Примите от меня скромный дар. - Я ловко обмотал ножку рекламного щита золотой цепью. - Теперь вы - единственный и неповторимый рекламный щит, лучший во всём Мире, потому что на вас золотая цепь.
  Все рекламные щиты придут к вам на поклон.
  - С ума сошёл?!! - щит шипел, как белорусский партизан. - Сними с меня эту гадость немедленно!
  Смерти моей захотел, ничтожество?
  Ну, ты и урод, парень, ну ты и урод!
  - Я вас только украсил, - дрожащими руками, ничего не понимая, я разматывал золотую цепь с ножки щита с рекламной касторамы. - Разве плохо стоять в золоте, как принцесса Нубийская?
  - Я тебе сейчас не только принцессу Нубийскую покажу, я тебе небо в овчинку покажу, ничтожество! - Рекламный щит потихоньку успокаивался, потому что я цепь уже с него снял. - Гопники придут, хиппи придут, проститутки придут.
  И что они увидят?
  Златую цепь на рекламном щите они увидят.
  Не рекламу касторамы, не рекламу кастомании, где раскладной стол и четыре стульчика с сумкой продаются за 999 рублей.
  Они увидят золотую цепь.
  Бандиты сорвут с меня цепь и разберут меня по кусочкам - не завалялся ли в моём щите золотой червонец.
  Они убьют меня, раскидают, раскурочат, сломают - и всё по твоей вине, парень.
  Если бы было звание ещё ниже, чем хуже всех и всего, то я бы тебя опустил.
  Но ты и так ниже некуда, поэтому и падать дальше не сможешь.
  Ишь придумал - мне золотую цепь на погибель.
  Да, если не бандиты, то рекламодатели меня растерзают, потому что все смотрят на золото, а не на рекламу касторамы.
  Иди отсюда, беги, пока я не позвал полицию и жену таскальщика шкафов.
  
  И я побежал, как марафонец Мабука.
  Ах, как я бежал - быстрее ветра!
  Я гордился своим бегом, четкими движениями рук и ног, и втайне надеялся, что бег мой покажет всем, особенно - рекламе касторамы, что я не хуже всех и всего.
  Но через пять минут, когда сердце подпрыгнуло в горло, я не выдержал, упал на мостовую, словно лещ прикаспийский.
  С удивлением обнаружил, что бегал я не быстро, да и по неведомой траектории, которая меня увела от щита только метров на десять, не дальше.
  Тогда я осознал в полной мере свою ничтожность, неумение, харизму и существование, которое раздражали окружающих.
  Я пошёл вприсядку, как гусь, или солист народного театра песни и танца "Лебедушки".
  Мне стыдно подниматься в полный рост, стыдно распрямлять спину, поднимать взор.
  И спина, и рост, и взор мои - унизительны, ничтожны, не выражают ничего.
  В полубессознательном состоянии от своей никчемности и невозможности победить никчемность, как две обнаженные девушки борются в грязи на потеху публики, а не ради победы, я остановился около плаката на помещении - АРЕНДА.
  "Монолит", аренда здесь и сейчас, этого прекрасного помещения.
  Могу ли я? Хочу ли я? Должен ли я арендовать?
  Да, да! Конечно да!
  И могу, и хочу, и должен арендовать.
  Может быть, в аренде помещения на Большой Покровской - моё спасение?
  Примет ли Аренда мою карточку Виза, как проститутка в Белом Доме США?
  Наличных у меня нет, как у проститута возле Белого Дома США.
  - Арендуй помещение, арендуй меня - тогда удовлетворишь свои различные экономические потребности и интересы! - Плакат "Аренда" приветствовал меня бодрым голосом, и эта бодрость окрылила меня, умилила до слёз, и я заплакал от счастья. - Арендуешь и ответишь сразу на вопросы: сколько ресурсов необходимо истратить?
  Что производить и в каких объемах, чтобы удовлетворить потребности нижегородцев и гостей города проклятых?
  Как организовать производство сувениров - массовое, серийное, индивидуальное или по спецзаказам?
  Для женщин ли производить, или для мужчин?
  Советую - для женщин, они красивее мужчин и более полезные, потому что могут рожать.
  У женщин - груди и всё остальное, а у мужчин нет грудей и всего остального женского.
  Может быть, ты, парень, хочешь арендовать помещение, то есть меня, чтобы оказывать услуги?
  Производить услуги?
  Для кого служить - за Луну или за Солнце.
  Отвечай, парень.
  - А?
  - Х...й на, парень. Отвечай, когда тебя Аренда спрашивает: Услуги будешь производить для Луны или для Солнца?
  Ты за кого: за Луну или за Солнце?
  - Не знаю, уважаемая Аренда.
  Подскажите мне, пожалуйста: за кого я должен быть: за Луну или за Солнце?
  - За Солнце - за толстобрюхого японца. За Луну - за Российскую страну.
  - Тогда я - за Луну, - я вспомнил, как в начале Пути меня Солнце послало.
  И маленькая радость, что я косвенно отомстил Солнцу, на миг согрела мои груди.
  Но тут же я укорил себя за то, что рад, потому что нагадил Солнцу.
  Значит я хуже всех и всего, если в мыслях стараюсь отомстить Солнышку нашему, которое греет.
  Ну, не только греет, но и хулит меня.
  - За Луну - это хорошо! Это правильно, парень, что ты - за Луну! - Аренда подобрела ко мне. Но через секунду всё изменилось, как на сражении на мечах. - Ну-ка, ну-ка!
  Что-то я плохо тебя сначала разглядела!
  Не слишком ли ты ничтожен?
  Мне кажется, что от тебя исходят волны зла и гадости.
  ОООО! Теперь понимаю и ощущаю!
  Большей мерзости, чем ты, рядом со мной не стояло и не пыталось меня снять в аренду.
  Меня брали в аренду жизнерадостные девушки, как одуванчики.
  Они бегали по помещению, радовались жизни, веселились, смеялись, хохотали, танцевали, пели.
  К девушкам приходили столь же жизнерадостные парубки и пили с девушками медовуху.
  Мне плевали на пол, от жаркого дыхания запотевали мои стекла, от танцев крошился бетон.
  И, в конце концов, жизнерадостные девушки заявили, что у них нет денег на последний месяц Аренды.
  Они мне не заплатили, и я почувствовала себя, как продажная девушка, с которой расплатились фальшивыми рублями.
  Я подумала, что для меня, для Аренды - жизнерадостные девушки - хуже всех и всего.
  Но затем пришли гробовщики - я взяла с них деньги заранее.
  Они сначала жили тихо и мирно, продавали гробы и ритуальные услуги.
  Никто не танцевал на гробах, не веселился, не пил медовуху, а только - квасили по чёрному.
  Но однажды гробовщики забыли в гробу труп, похоронили пустой гроб, а труп остался в моем помещении для аренды.
  Труп в гробу разлагался, наполнялся богатым внутренним содержанием в виде газов, а затем взорвался, как фейерверк над Геленджиком.
  Всё арендованное помещение заполнилось смрадом, слякотью, жижей, вонью.
  Вонь впиталась в стены, мебель, потолки, полы, даже в стекла.
  Я тогда решила, что гробовщики - хуже всех и всего.
  Но я ошиблась, ох, как я ошиблась неодушевленная.
  После гробовщиков меня взяли активисты народного движения за Россию.
  От активистов я, как Аренда, не ожидала ничего плохого для своего помещения.
  Они не взорвутся, как трупы, не станут плясать, как девушки после медовухи.
  Но активисты превзошли все мои ожидания, даже самые гадкие, как у гадкого утёнка под хвостом.
  Они стали сверлить стены, выворачивать рамы, истязали двери, насиловали полы - везде прикрепляли плакаты и российские флаги.
  Вскоре в помещении не осталось ни одного живого места, ни одной целой стены, даже на потолке уместили три плаката и сорок шесть российских флагов.
  После активистов я долго болела и верила, что хуже них уже никогда и никого не будет.
  Но я снова ошибалась, потому что я - Аренда, а с Аренды какой ум?
  После активистов я долго выбирала, кому сдаться и, наконец, остановила свой взор на тихих молодых матерях.
  Они устроили в помещении комиссию по делам грудничков.
  Ох, и досталось же мне от матерей и их любви к своим чадам.
  Гробовщики, активисты и любительницы жизни показались мне после матерей и их детишек - сладкой спокойной мечтой Аренды.
  Молодые мамаши уверены, что весь Мир им должен, все им должны только за то, что они - РОДИЛИ!
  Они прикрывались своими детьми, как щитами.
  На детей списывали то, что потолстели, не работают, небрежно одеваются, пьют, курят, якобы страдают.
  Только и слышны крики: "Я - мать, мне все должны".
  Дети гадили на пол, царапали стены, блевали на столы и на фикус.
  Мамаши били посуду, кипятили молоко для детишек, но при этом за собой не убирали: "Я - мать, я устаю в заботах о ребенке. За мной должны убирать".
  После себя молодые мамы и дети оставили разруху хуже, чем после активистов, а вонь стояла страшнее, чем от разорвавшегося трупа.
  Вдобавок, разумеется, молодые матери не заплатили за последний месяц (мне стыдно было с них требовать деньги заранее - матери, всё же), а мне презрительно ответили, когда я заикнулась о деньгах, что молодые матери никому ничего не должны, а все должны молодым матерям.
  Для меня на тот момент молодые матери и их чада были хуже всех и всего.
  Я долго болела после молодых матерей, а, когда выздоровела, то решила предоставить себя военным.
  Военные денег не жалеют, потому что получают деньги от Государства.
  Военные не гадят на пол, как малыши, не взрываются, как трупы в гробах и не лучатся счастьем, как веселые девушки.
  Да, военные немного похожи на молодых матерей, когда кричат - Все нам должны - но без этого, как я поняла, уже не обойтись, как девушке без жениха.
  Военные сначала вели себя смирно, потому что у них - дисциплина, единоначалие и единообразие.
  Но потом пошли праздники один за другим, как на карнавале в Рио.
  Военные повесили на стены мишени и кидали в них штык-ножи.
  Ножи пробивали мишени, стеновые покрытия и вгрызались в бетон.
  Потом пошла пальба по мишеням, как в Берлине сорок пятого года.
  Стреляли из пистолетов, а затем перешли на автоматы.
  До гранатометов и пушек дело не дошло, потому что я отказала военным в себе.
  Трудно отказать военным в Аренде, но я хитростью объяснила, что здесь им негде развернуться, даже танк в офис не протащить.
  Военные стали для меня, для Аренды, символом хужести.
  Но опять ошибка, как Вечные Грабли.
  После вычислений, бдений над мудрыми книгами, бессонных ночей я решила, что сдамся эротическому массажу.
  Пусть меня арендуют массажистки и устраивают здесь полулегальный бизнес.
  Эротический массаж - никто не станет стрелять, втыкать в стены флажки.
  Все ведут себя тихо и пристойно, чтобы не зашухерили и не побили.
  Девушки массажистки боятся всех и всего.
  Прекрасно, восхитительно шла аренда.
  Мы довольны друг дружкой - массажистки мной, Арендой, а я - массажистками и их тихими клиентами.
  После месяца я стала замечать что-то неладное с помещением: вроде бы всё благопристойно, тихо, но происходят какие-то волшебные плохие изменения.
  Когда я поняла, то ахнула, хотя и без души.
  От тихой сладости, от эротического напряжения стали плавиться стекла офиса и бетонные стены.
  Плавятся потихоньку, без температуры, плавятся только от страсти клиентов и массажисток эротоманок.
  Я стиснула зубы, но продлевала массажисткам себя.
  В один непрекрасный день на салон обрушился ураган феминисток.
  Феминистки сначала стыдили массажисток, которые находятся в рабстве у голых клиентов, а затем начали плеваться в работниц.
  Тут массажистки показали себя во всей физической и душевной красоте.
  Оказалось, что под маской массажисток кроются обычные проститутки.
  В ход пошли стулья, мебель, стекла, бутылочки-розочки, шпильки, булавки, удавки из трусиков танго.
  Меня раскурочили, как гробовщика на плацу.
  Эротических массажисток я сняла с себя, с Аренды, и думала, что уже никогда не очухаюсь.
  Хуже этих бестий только французы с лягушками в зубах.
  Некоторое время я находилась в бреду, а потом сдалась политикам.
  Я болела и не понимала, что значит политики.
  Со стороны в тумане они мне показались милыми культурными людьми, которые не станут ковыряться в стенках.
  Но политики превзошли самые мои худшие ожидания.
  Они веселились и пили медовуху, как веселые жизнерадостные девушки, танцевали, как девушки с парнями.
  Политики кушали, рыгали, от них пахло так, как из разорвавшегося гроба.
  Они, как молодые мамаши, как военные кричали, что "Все нам должны! Мы никому не должны".
  Политики устраивали охоту на глухаря (курицу) в офисе, палили по ней из всех видов охотничьих ружей с серебряными прикладами.
  Политики приглашали девушек из салона эротического массажа, а после забав дрались с ними в грязи.
  Я поняла, что политики для меня - хуже всех и всего.
  Наверно, я сошла с ума, поэтому долго лечилась после политиков: замазывала трещины в стенах, вставляла новые стекла, меняла потолки - всё меняла.
  Политика мне обошлась в копеечку, как белый свет!
  После политиков я сдалась банкирам, банку.
  Я надеялась, что банкиры - тихий и спокойный народ: если стреляют, гуляют с массажистками, блюют, то за стенами солидного банка.
  Да, так и оказалось: никаких стрельб в банке, никаких трупов (трупы выносили сразу на помойку).
  Но банкиры - себе на уме, начали каждый ковырять себе секретную нишу, куда прятали от товарищей деньги.
  Одни прятали на потолке, другие - в стенах, третьи - в полу.
  Бывало, когда кто-нибудь новый схрон для ворованных денег колупал в бетоне, то натыкался на заначку другого.
  Стены, полы, потолок стали похожи на дерево, изъеденное термитами.
  В один день всё рухнуло, всё обвалилось.
  Если бы не дополнительные железные сваи, то здание сложилось бы, как карточный домик Винни Пуха.
  Хуже клиентов, чем банкиры я не видала.
  Теперь явился ты, парень, в тот момент явился, когда я задумалась о том - не покончить ли мне жизнь самоубийством?
  Я поняла, что нормальных арендаторов нет, и не найду.
  Каждый новый хуже предыдущего, и ты - точное подтверждение моих догадок.
  Вот ты, парень, зачем хочешь взять меня, Аренду?
  - Ну... я... того... Я сниму помещение с целью доказать себе, что я не хуже всех и всего.
  Я полагаю устроить что-то, что скажет за меня, или люди сами поймут, что в арендованном помещении сидит не совсем уж ничтожный мужчина.
  А, может быть, найдется девушка, которая польстит мне, улыбнется, и проворкует:
  "А ты не самый плохой, как мне показалось на первый взгляд".
  - Да, я права! Я абсолютно права! - Аренда вздрогнула, стекла зазвенели, как колокольчики на кобыле Сухомлинского. - Каждый мой последующий арендатор, хуже предыдущего.
  Ты - чудовище, парень! Чудовище!
  Ты хуже всех и всего!
  Я догадывалась, да, догадывалась, когда ты подошёл, но до конца не верила, что может быть что-то или кто-то хуже для Аренды, чем молодые матерей с детьми, военные, патриоты, массажистки, политики, гробовщики, любительницы жизни, политики и банкиры.
  Теперь вижу, что конец мой, как Аренды близок.
  И этот конец - ты, ничтожество!
  - Я?
  - Канатик от буя!
  Конечно ты!
  Как только ты снимешь меня, возьмешь, как только ты сядешь в офисе, то начнется ураган.
  На тебя налетят веселые девушки и будут избивать, потому что ты не только хуже всех и всего, но осмелился выставить эту хужесть напоказ в арендованном помещении.
  Тебя оплюют и обсмеют молодые матери, потому что ты - хуже всех и всего.
  Тебя заколотят в гроб гробовщики, а потом выкинут из гроба, потому что даже гроба ты не достоин!
  Тебя расстреляют холостыми патронами военные, а затем вываляют в гудроне и в перьях, повезут на танке по Большой Покровской.
  Ты - скотина!
  Патриоты тебя побьют флагами, потому что своим видом и существованием ты попираешь идею нации.
  Тебя поколотят бандажами массажистки.
  Тебя укорят политики, потому что ты хуже Венской конвенции.
  Тебя золотыми монетами отдубасят банкиры.
  - Ой!
  - Вот тебе и ой, парень!
  Но нет, я пошутила!
  Тебя не побьют, не отдубасят, не оплюют, не вымажут гудроном, не обваляют в перьях, не поколотят флагами, потому что ты - хуже всех и всего.
  Если бы ты не был хуже всех, а являлся бы обыкновенным ничтожеством - то всё это применили бы к тебе, чем попортили бы меня, Аренду.
  Но ты - хуже всех и всего, поэтому даже этих побоев и плевков не достоин.
  Уходи же с глаз моих, с арендованной земли.
  Дай мне умереть спокойно, как кооперации.
  
  После этих слов Аренда вспыхнула, словно загнанный заяц в городе Владимире.
  Загорелись плакат "Аренда" и помещение.
  Я понял: Аренда, как только увидела меня, решила умереть, потому что потеряла веру в арендаторов.
  Даже для Аренды я оказался хуже всех и всего.
  
  Я отбежал от дыма и горящего пластика, хотя очень красиво, как на свадьбе в Люберцах, когда подожгли невесту.
  Если я хуже Аренды, мусорного бака в подземном переходе, хуже вороны, хуже Солнца, хуже бомжа и хуже голой девушки в ржавом автобусе, не говоря уже об Аренде, Железном Человеке и многих других явлениях живой и неживой Природы, то во мне нет духа.
  От мысли, что во мне нет духа, что я бездуховный, оттого не понимаю красоту театра, музеев, живописи, литературы и музыки, у музыки у меня в зобу дыханье сперло (как сперло у вороны Крылова, а потом у неё лисица спёрла сыр).
  Как это так - нет во мне духа?
  У Сонечки Мармеладовой, проститутки из книги дух есть, и очень могучий дух, потому что она пересилила себя и выполняла грязную, но нужную работу, потому что, как говорят афронегры в США - "Кто-то должен выполнять эту грязную работу".
  Сонечка Мармеладова давилась, но шла на панель, потому что у неё сила духа.
  Если бы Сонечка Мармеладова пошла не на панель, а в театр на представление балеронов, то опять же не почувствовала бы разницу - что панель, что балероны на сцене, потому что сила духа поддерживала Сонечку Мармеладову за ягодицы.
  У Сонечки Мармеладовой есть дух, хотя Сонечка Мармеладова не настоящая, а - книжная.
  А у меня нет духа, хотя я и настоящий с мясом и костями.
  Я пощупал себя во всех местах (уборщица улицы зло плюнула в меня "Совсем стыд потеряли! Стоит и чешет себе, начёсывает!").
  Тело прощупывается под пальцами, а духа не чувствую.
  Я присел на стульчик и задумался обо всех книжных героях, у которых есть дух, поэтому они лучше меня, как каравай с солью лучше булыжника.
  У меня нет силы духа, поэтому я хуже всех и всего.
  Пришёл на ум книжный мачо - Винни Пух, и его осёл Иа прискакал, и кабан Пятачок приковылял, свининка недожаренная, и Кенга кенгуру прилетела, хотя её не звали, и Тигра.
  У всех у них - дух творчества, потому что они из книги.
  А я не из книги, и нет у меня духа творчества, оттого я - хуже всех и всего.
  Винни Пух и его зоофилисты друзья - не так страшны, и ум мой не будоражили особо, так, словно бритвой по языку прошли.
  Но Мцыри, Лермонтовский Мцыри, который бегал по горам, как горный дух, вот у него - воля, вот у него и от него дух - мне на зависть.
  Да что мне, не только мне на зависть дух Мцыри, а ещё и американским сенаторам - на зависть.
  Я вспомнил строчки из своего школьного сочинения по Мцыри, а эти строчки я украл у Белинского, критика в очках (дух Белинского просто пронзал меня в Нижнем Новгороде, а само лицо Белинского с укоризной нет и всплывёт, чтобы укорить меня):
  "Могучий дух Мцыри не сломлен!".
  Написал я тогда строчки, списал, вставил в своё сочинение (которое на девяносто процентов состояло из ворованного материала), но только через много лет ко мне пришло недоумение, как к моему другу пришла толстая баба в платке, которую он не ждал.
  Когда я осознал себя, как личность, но, даже, как личность не осознал, а думал, что я - личность, я задумался - а в чём могуч дух Мцыри?
  Откуда у Мцыри взялся дух?
  А, если он и взялся (причуда Лермонтова), то почему дух Мцыри не сломлен, и кто этот могучий дух ломал?
  Могучий дух Мцыри - не борец сумо, нечего его ломать.
  Но потом я понял, что я - глуп, глуп, как пробка, даже не как пробка, а, как - пробочный завод.
  Если сказал великий поэт, что у Мцыри дух, то не обманул, словно его подкупили мешком кавказского цыганского золота.
  Поэты никогда не обманывают, как не обманывают красивые девушки.
  И критику Белинскому можно верить насчет могучего духа Мцыри.
  И насчёт ломки этого могучего духа тоже надо верить, потому что поэт, критик, Мцыри знали, о чём идёт речь, а я не знал, ибо подобен бычку, которому выкололи татуировку орла и ведут на бойню.
  Люди, знающие и именитые, придумали Мцыри, наделили его могучим духом, а затем добавили, что дух этот очень могуч, и его не сломить, как березовый веник.
  Я страдал, я мучился, отчаянно завидовал Мцыри, потому что у него дух могучий несломимый, оттого Мцыри лучше меня, и все лучше меня, словно меня посыпали мукой, а затем сняли на видео для американского посольства.
  Здесь, на Большой Покровской в Нижнем Новгороде, где Алёша Пешков пешком под стол ходил, переживания по поводу того, что у Мцыри - могучий, а у меня - нет, снова облапили всё моё существо.
  Я сидел и завидовал, корчил лицо и снова завидовал могучему духу Мцыри.
  Но тут за спиной, как рояль из кустов, раздался печальный голос:
  - Не думай о мужчинах, парень, не думай!
  Это - не бяспечно!
  Я обернулся и упал со стула - дух не держал меня, ноги не опирались на мой могучий дух, поэтому я упал.
  Но падение не причинило мне вреда - ни морального, не физического, словно у меня жидкий стул, который перебивает все другие ощущения от жизни.
  Никого за моей спиной нет, словно меня обокрали, даже тень украли.
  Но больше всего меня поразило слово - "не бяспечно" - польское слово, которое вроде бы означает - "опасность"!
  Может быть, я не прав, но в данном случае моя неправота не имела смысла, как и во всех других случаях, потому что я - хуже всех и всего, что давало мне некоторое преимущество на идиотизм, как у друга Гоголя - Чичикова.
  - Кто сказал? - я осмелел и спросил пустоту.
  - Товарищ Дзержинский сказал! - голос ответил с ноткой гордости за товарища Дзержинского. Голос загадочно снова переместился за мою спину, словно гонял на невидимом "Мерседесе". - Самый человечный человек сказал.
  - Мне кажется, что самым человечным человеком был товарищ Ленин, - я наглел, даже снова быстро обернулся.
  Но голос загадочно перемещался и всегда оставался за моей спиной, как моя попа.
  - Товарищ Ленин - самый человечный человек, но товарищ Дзержинский ещё больше человечный, потому что собак любил! - голос не унимался. - Но, кто бы тебе не сказал, постарайся меньше думать о мужчинах.
  На этих словах голос растворился, как его и не было, как кредита цыганам в Сбербанке.
  Я поразился мудрости голоса - правду он сказал, вовремя меня предостерег, словно уберег от ямы на медведя.
  В наше непростое время нельзя думать о представителях своего пола - не бяспечно.
  Парни дружат с парнями, девушки - с девушками.
  Но девушки с девушками - нормально, как снег в Сибири.
  Парни с парнями - как снег в Африке, под пальмой, где сидит макака.
  Мысли о парнях могут довести до гомосексуализма, особенно, если ты хуже помойки.
  В жизни должно всё компенсироваться другим, как электрон - позитроном, нейтрино - антинейтрином.
  Если думаешь о мужчинах, то подумай для равновесия и о женщинах.
  Я же думал только о Сонечке Мармеладовой, а с другой стороны выступали: Винни Пух - толстый добродушный обжора мужчина, Пятачок - мужчина с характером, осёл Иа - мужчина с копытами и хвостом, как чёрт, Тигра - мужчина полосатый зек.
  Только Кенга - женщина - выбивалась из мужчин, но любить Кенгу - позор, я же не австралийский папуас с бамбуковой палочкой на пенисе.
  Нет, я бы полюбил и кенгуриху Кенгу, но так как я хуже всех и всего, то Кенга ускакала бы от меня, а папуасы хохотали бы надо мной смехом великим.
  В противовес Кенге выступили Лермонтов - красавец мужчина, дворянин, офицер, поэт; Белинский - мужчина в очках, и, разумеется - Мцыри с могучим духом несломимым.
  Слишком много я думал о мужчинах, а это, как сказал голос - не бяспечно, опасно.
  Мимо меня прошли по улице два веселых парня, как две девушки.
  Они держали друг друга за талию и громко пели:
  - Голубая Луна!
  Го-луба-яяя!
  Слово "голубая" парни выкрикивали и гордо смотрели по сторонам, словно выискивали грибы подосиновики.
  Меня парни не видели, потому что я хуже тумбы рекламной.
  Парней я посчитал за дурной знак, поэтому сразу стал вытаскивать из памяти образы девушек.
  Девушек на моей памяти не так уж много, не больше сиксилиарда, а последней оказалась - голая девушка из автобуса, она же - невеста Железного Полицейского.
  Но образ голой девушки вылетел, потому что я наткнулся на Сонечку Мармеладову.
  Сонечка Мармеладова - не живая, потому что она не живее всех живых, а смотрела на меня с плаката рекламы сотовой сети Билайн.
  "Принимай на свой счёт!
  До пятнадцати процентов от суммы пополнения.
  Программа "Счастливое время"!"
  Сонечка Мармеладова с плаката улыбалась мне, но казалась искусственной, не настоящей, как доллар США.
  Я представлял её другой, более соблазнительной, как пышка из печи.
  ЭТА Сонечка Мармеладова лицом худа (а, кроме лица на плакате ничего от неё нет), но зубы у неё ровные, а глаза - карие - веление времени.
  Да, я слишком глуп, чтобы судить о женской красоте, особенно о женщинах, у которых, как у Мцыри дух не сломлен.
  Если устроители рекламы решили, что Сонечка Мармеладова с пятнадцатью процентами должна меня соблазнять с плаката, то они - правы, как пианист Родионов.
  - Принимаешь на свой счёт? - Сонечка Мармеладова спросила меня строго, но профессиональную улыбку не убрала, что меня обрадовало.
  - Принимаю на свой счёт! - я ответил смело, потому что мне не так уж часто и предлагали, а, чтобы красивая девушка, пусть не в моём вкусе, пусть с плаката - так не предлагала никогда.
  Я бы принял от неё сейчас и пулю в ягодицу.
  - Ну, так принимай! - Сонечка Мармеладова наших дней (Белинского на неё нет) продолжала улыбаться, потому что улыбка - приклеенная, но голос у неё суровый, даже с презрением ко мне.
  И это презрение вытекало из факта, что я - хуже всех и всего.
  - Принимаю! - я чувствовал себя очень неловко в игре слов.
  С девушками я всегда неловок, а с плакатными красавицами - тем более.
  - Пополняй счёт и принимай на свой счёт пятнадцать процентов! - улыбка девушки ответила, а затем я услышал простое слово с плаката - "Идиот".
  "Идиот" не написано на плакате, это Сонечка Мармеладова сымпровизировала, как на флейте в попе.
  - А у меня не "Билайн", у меня - "МТС", - я ответил и почувствовал, что становлюсь глупее себя, хотя глупее уже некуда.
  - Тогда не получишь "счастливое время", - Сонечка Мармеладова потеряла ко мне интерес, как к каменному болвану.
  Потеря интереса для меня оказалась на текущий момент сильнее потери совести, отсутствия духа и факта, что я - хуже всех и всего.
  Я захотел, во что бы то ни стало понравиться девушке с плаката, даже не ей, а её улыбке.
  Фразы из учебника "Как прикадрить бабу", роились в голове, но не выстраивались в логическую цепь, словно фразам ноги обломали о груши в саду дяди Вани.
  - У вас есть дух? - я спросил, вспоминая свои размышления о Мцыри.
  Вероятно, что я выразился не очень корректно, по отношению к лицу девушки на рекламе, но что заинтересовал её - точно.
  - Чтоооо?
  - У Мцыри могучий дух, и он не сломлен, - я начал юлить, выпутывался, как уж, как побитая собака, как человек, который хуже всех и всего. - У вас я знаю, дух не хуже, чем у Мцыри, хотя вы по горам без трусов не бегаете.
  - Почему же? Я люблю бегать по горам без трусов! - Сонечка Мармеладова с плаката Билайна подобрела, потому что девушки любят рассказывать о своих шалостях.
  Некоторые парни думают, что, если девушка поведала о своих приключениях, то она доверяет ему, как мужу биатлонисту.
  Но на самом деле, девушка может рассказывать об интрижках и фонарному столбу.
  Я же на свой счёт не обольщался, но радовался, что заинтересовал Сонечку Мармеладову, и узнал очень важный факт, что она бегала по горам без трусов.
  Возможно, что Сонечка Мармеладова с плаката Билайна пробегала мимо могилы Мцыри, или даже проходила по его могиле.
  Преемственность поколений, как в Антарктиде у пингвинов.
  Могучий дух Мцыри не сломлен, могучий дух Сонечки Мармеладовой, когда она бегает по горам без трусов - не сломлен.
  У меня тоже дух не сломлен, потому что у меня нет духа, даже не могучего.
  - Я часто и много думала о Мцыри, - лицо на плакате Билайна вздохнуло.
  Я же возрадовался радостью великой!
  Сонечка Мармеладова со мной беседует, а в конце беседы, возможно, скажет, что я - не совсем плох, как казался с самого начала, словно мне под ногти гвозди забивали.
  И, если я не совсем плох, то значит - не хуже всех и всего!
  - Мцыри! Как много в этом слове для сердца женского слилось! - Сонечка Мармеладова откровенничала (а я затаил дыхание, как кобра в пасти у кролика - никогда раньше девушки не опускались до столь длинной речи со мной). - Если бы Мцыри не бегал по горам, как горный ишак, а поплыл бы на пароходе с беженцами евреями в США: то в Америке его ждала бы умопомрачительная карьера.
  Мцыри стал бы символом суверенитета США, политическим ритуалом Америки, как Статуя Свободы.
  Видел ли ты парень дух Статуи Свободы?
  - Нет, духа Статуи Свободы я не видел! И Статую Свободы не видел, - я отвечал честно, потому что красивому женскому лицу с рекламы Билайна нельзя врать.
  Но мой ответ не волновал Сонечку Мармеладову, она и не нуждалась в моих словах, а спросила по инерции, как паровоз катится над Анной Карениной.
  В США Мцыри сделали бы Президентом, и поставили бы на церемонию инаугурации - неприличное слово, напоминает кунилингус.
  В Европе Мцыри сделали бы монахом Вестминстерского аббатства, а затем короновали бы, как монарха.
  Мцыри написал бы множество красивых и умных книг: Билль о правах, Декларацию независимости, жизнь Статуи Свободы, и Историю Европы.
  Но вместо всех почестей Мцыри бегал по горам, носился со своим могучим духом, как демон ущелий.
  - ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! - Сонечка Мармеладова неожиданно для меня рассмеялась с плаката. - Мцыри возомнил, что у него дух крепче, чем мой.
  Вот бы поместили Мцыри на плакат рекламы Билайна, чтобы Мцыри улыбался всем прохожим и рекламировал пятнадцать процентов от суммы на счет.
  Дух Мцыри сломался бы через час!
  А мой могучий дух не сломлен! - Сонечка Мармеладова сделала передышку, загадочно улыбалась, словно приглашала меня пополнить счёт, которого у меня нет.
  Я молчал (склонился в подобострастном поклоне), знал, по женской психологии, что она ещё не закончила свой рассказ.
  Она завидовала Мцыри, или ненавидела за то, что он отверг её любовь, поэтому придралась к духу.
  Мои слова о могучем духе Мцыри упали на благодатную почву, как зерно на асфальт.
  Терпение и ещё раз терпение мне, потому что в заключение я хочу получить от Сонечки Мармеладовой слова, что я не хуже всех и всего!
  - Впервые я увидела Мцыри с плаката (оно и понятно - у современной Сонечки Мармеладовой с рекламы Билайна нет на плакате тела - только лицо и дух).
  Плакат стоял на горной тропе и рекламировал услугу Билайна "Платишь рубль, получаешь на счёт - два рубля"!
  Мцыри с безумным взглядом пробежал мимо плаката и даже не поклонился мне.
  Обычно горцы долго рассматривают моё лицо на плакате Билайна, цокают языками, восхищенно щёлкают пальцами (пальцами щёлкают не все горцы, только те, кто умеет щёлкать пальцами, а языками цокать умеют все).
  Жестами и цоканьем горцы отдают должное моей красоте и моему могучему духу, который не сломлен.
  Но Мцыри не щёлкал пальцами около моей рекламы - нещёлканье ему позволительно, может быть, не умеет щёлкать пальцами, но он даже не посмотрел на меня, поэтому и не цокал языком, как горная белка.
  Волосы Мцыри всклокочены, кожа - коричневая, как джинсы "Вранглер" после купания в Азовском море.
  Облачен он в рубище, ноги - босы, а в руках Мцыри держал флаг незалежности Украины или Кавказа.
  К древку сбоку прикреплена тигровая шкура, а к ней канцелярскими скрепками приколота фотография Мцыри, как символа могучего духа.
  В тот раз я простила Мцыри его непосредственность.
  Но в другой раз, когда я смотрела на Мцыри с иного плаката - меня на плакатах много, с дороги на Цхинвали или на Тбилиси - Мцыри остановился около меня.
  На этот раз в руках он нёс щит Жоффрея, графа Анжуйского, а на щите приколот портрет Лермонтова.
  Мцыри поставил щит на землю, прислонил ко мне, кто есть, к плакату со мной.
  Я возрадовалась, думала, что Мцыри отдаст мне сейчас должные почести.
  Но Мцыри воровато оглянулся по сторонам, словно искал птичку с видеокамерой на лапке, а затем приспустил рубище портков и помочился на мой столб.
  Словно могучий дух вышел из Мцыри.
  Когда писатель пишет книгу, он не упоминает, что герой двадцать процентов своего времени думает об еде, двадцать процентов думает о том, что после еды живот пучит, и мочевой пузырь наполняется, двадцать процентов думает о том, что надо бы сходить в туалет и опорожнить мочевой пузырь и кишечник, двадцать процентов думает уже в туалете, а оставшиеся двадцать процентов размышляет о последствиях похода в туалет.
  Когда же тут герою подумать о девушках!
  Я в туалет не хожу, потому что я - девушка, а девушки - чистые создания, тем более что у меня только одна голова на плакате.
  Мцыри в туалет на меня пошёл, вот поэтому я считала Мцыри хуже всех и всего.
  Но думала так до встречи с тобой, парень.
  Теперь вижу, ты - хуже всех и всего!
  - Чем же я провинился? - я вскричал в величайшей досаде, словно меня огрели чугунной сковородой по себялюбию. - Вроде бы я не пописал на тебя на плакате, внимательно слушал, кивал головой.
  Почему я хуже Мцыри?
  - Ой, не спрашивай!
  Не приставай (будто я приставал к Сонечке Мармеладовой)!
  Уйди, уйди от меня, сгинь с глаз моих красивых!
  И я не спросил больше ни о чём, как сын царя Ивана Грозного не спросил отца, зачем отец его убил.
  
  Я пошёл от плаката с рекламой Билайна, а девушка с плаката улыбалась мне в спину и шипела, что "Ходят тут всякие! Читают, смотрят, а пополнять счёт не желают"!
  Никаких иллюзий по поводу своего духа я не испытывал, а также не верил в то, что кто-то или что-то окажется хуже, чем я.
  Мной овладели безразличие, беспутство, бездуховность.
  Мутным взором из-под очков минус сто я скользнул по загадочной вывеске:
  "Министерство образования Нижегородской области Государственное бюджетное образовательное учреждение дополнительного образования детей Центр эстетического воспитания детей Нижегородской области".
  Я ещё раз прочитал название, ничего не понял, как не понял бы любой иностранец с кольцом в носу и клетчатой юбке-шотландке.
  Наверно, что-то неподвластное моему слабому разуму, слабому, как иголки в голове Страшилы Мудрого.
  Если я хуже всех и всего, то не дано мне понять вывеску.
  Может быть, её нужно читать не глазами, не зрением, а внутренним зрением, как читают китайцы каратисты.
  Но и внутреннего зрения у меня нет, потому что нет духа Мцыри.
  Я тихонько пятился от вывески, боялся её, как строитель кирпича.
  Неизвестно, как ударит по мне вывеска.
  Мне немножко стало обидно за всех детей Мира, которые не являются гражданами Нижегородской области.
  Не Нижегородские дети лишены счастья получить эстетическое воспитание в Нижегородском центре, словно у каждого ребенка отняли Карлсона в клетчатых штанах, как юбка.
  Ребёнок не из Нижегородской области заглянет в Центр эстетического воспитания детей Нижегородской области, и тут же получит по лусалу.
  - Не ходи сюда, чадо!
  Не путайся под ногами!
  Не мешай детям Нижегородской области получать удовольствие от эстетического воспитания.
  Я в страхе открыл рот, и вывеска, возможно, прочитала мои мысли:
  - Пшёл вон отсюда!
  Ни слова!
  Молчи тот, кто хуже всех и всего!
  Если хоть слово скажешь около меня, то я включу японскую сигнализацию.
  Полиция прилетит немедленно, как на крыльях любви!
  Тебе поставят в вину то, что ты слишком интересуешься детишками, дежуришь около детского центра.
  А ЭТОГО никто не любит в странах Третьего Мира.
  В развитых странах интерес к детям прощается, даже поощряется и называется свободой!
  Но у нас, в Нижнем Новгороде, на Руси...
  Я не дослушал вывеску, потому что сам понимал, что попал в нехорошее положение, даже, когда не думал ничего плохого об эстетике.
  Глаза мои слиплись, и я побрел от центра эстетического воспитания детей на ощупь, по стеночке, как собака поводырь.
  Но мозг, умище мой никак не отключался от эстетического воспитания.
  Как можно воспитать эстета?
  Картины, одна ужаснее другой, отпечатывались на полушариях моего головного мозга.
  Дети поют, дети рисуют, дети слагают стишки, а потом стишки рассказывают со сцены.
  Дети учувствуют в театральном творчестве молодежи!
  Дети танцуют в белых колготках, мальчики танцуют в белых колготках.
  Ужас! Меня бы вырвало от отвращения, но нечем.
  Раньше мальчики в центрах творчества собирали модели пароходов, самолетов, танков, учились стрелять из винтовки.
  Девочки вышивали крестиком, ну и пели и плясали - для девочек это - естественно!
  Но сейчас, поющий и танцующий мальчик...
  ААА! Я схватился за голову, потому что тело уже пришло в новый век, а мозги не догоняли.
  Я отстал от жизни, потому что я хуже всех и всего!
  - Сушишоп!
  - Что? - я переспросил вывеску на ресторане!
  - Сушишоп! Суши с тобой!
  - Кого сушить? Девушку сушить?
  Она мокрая?
  Девушку даёте со мной, а я её должен сушить?
  - Дурак и не лечишься, - название ресторана ответило мне поговоркой из моей юности.
  И от возвращения в прошлое на сердце стало легче, хотя меня Сушишоп обругал.
  - Ты, парень, не японец, и даже не китаец, поэтому ты для меня не существуешь! - Сушишоп презрительно плюнул в меня остатками копченого угря. - Не поймешь ты никогда Нижегородское суши!
  Много я встречал пьяниц, проституток, разбойников, но чтобы так просто рядом со мной стояло ничтожество и глазело на меня сквозь люки канализационных очков - не припоминаю.
  - Причем здесь пьяницы, проститутки, разбойники, суши и моя личность? - как идиот, я пытался оправдаться.
  И тут гениальнейшая мысль белорусской молнией сверкнула в черепе, аж треснула и захрустела. - Если я для тебя не существую, то не существует и моей ничтожности!
  Следовательно, я не хуже всех и всего!
  - Ты хуже всех и всего! - Сушишоп поставил меня на место, как лосося в маринад закатал. Ресторанчик даже пыхтел от натуги, и полагаю, что это пыхтение - дух Сушишопа! - Не знаю с чем сравнить глубину твоего падения и низость, не знаю, с чем плохим сравнить, поэтому сравню с наилучшим - с суши!
  Суши - термин от японского слова "сюси", всевкусный, всеобъемлющий, всеохватывающий, всепожирающий.
  Ты, в противовес суши - всеневкусный, всеничтожный, всеголодающий гад!
  Гад! Гадина! Ненавижу тебя!
  Суши (особенно суши с икрой летучей мыши) отличается от тебя всеобщим и полным контролем вкуса и граждан, у которых есть совесть, а у девушек - внешняя красота.
  Ты же - не девушка, некрасив, бесконтролен и являешься не новым явлением, как Нижегородское суши, а явлением единственным в своём роде, потому что хуже всех и всего может быть только одно существо.
  Тухлое суши в тысячу сиксилиардов раз лучше тебя!
  Чаще всего Нижегородское суши и рестораны Сушишоп появляются там, где общество находится в обстановке структурного кризиса, и девушки забывают целовать парней, когда ломают носы тебе подобным, когда во время землетрясения уходит почва из-под ног, и общество деморализовано, потому что ты прошёл в этом обществе в внес своим появлением суматоху, чувство безграничной брезгливости к тебе.
  Сушишоп возникает, как борьба с тобой, как второй боец на татами.
  Так было везде, где ты идёшь, от своей берлоги в Нижнем Новгороде, до Нижегородского Кремля и дальше по улице Большая Покровская.
  В глубине меня, то есть в глубине ресторана возникает чувство прогоняния тебя.
  Парень, представляешь, если бы от нас родились дети?
  Конечно, я не допускаю мысль, чтобы столь высокое заведение культурного питания, как Сушишоп, взошло на брачное ложе с тобой, гадким и ничтожным, жалким и противным, омерзительным и... дальше нет приличных слов, чтобы описать тебя.
  Но, если бы я допустило мысль о наших возможных детях, то эти дети потрясли бы Мир.
  Нет, детей бы не родилось, потому что от самого низменного, то есть от тебя и самого возвышенного - то есть - от меня, не родилось бы ничто.
  Ты, парень, как молодая мать, возил бы это ничто в коляске, ходил бы с этим ничто по педиатрам.
  Молодые мамаши (другие) харкали бы на тебя, забрасывали бы галушками, хачапурями, сушами (национальная еда россиян) и заламывали бы руки в немом ужасе - как это подобное тебе, ещё и издевается над детством и материнством.
  - Вы, вроде бы, предприятие общественного питания? - я оборвал поток красноречия Сушишопа, потому что весь поток не в мою пользу.
  Жалко времени, которое я бы потратил на поиски факта, что я не хуже всех и всего!
  - Чтоось? Мои суши-ушки не ослышались? - Сушишоп придурялся, отчего я почувствовал себя ниже нижнего. - Оно ещё и вякает в присутствии Сушишопа?
  Человек может быть ничтожеством и даже не подозревать о грехе своего падения.
  Просто бедному человеку с помойки свою жизнь не с чем сравнивать: невозможно заглянуть в другой мир под юбку балерины.
  Ничтожествам даже не приходит в голову мысль о возможности подняться из грязи.
  Человек может жить в канализации, кушать мышей и останки человечества и будет считать, что он живет прекрасно, потому что не знает о другой жизни с кабаре и Сушишопами.
  Но ты же, гад, знаешь о другой жизни, тебе приходит в голову мысль подняться из ямы, где ты ничтожно сидишь и зыркаешь глазками за канализационными люками очков, ты сравниваешь своё ничтожество с суши и другой жизнью (которая, разумеется, хуже суши), и этим ты ещё более омерзителен, чем самые омерзительные душегубы из канализации.
  Ты смакуешь себя, вместо того, чтобы смаковать суши с тунцом.
  Ты возомнил себя выше, чем васаби!
  - Ничем я себя не возомнил, - ноги мои затекли, но я стеснялся присесть в присутствии солидного Сушишопа. - Понимаю, что я - хуже всех и всего, но надеюсь, найти доказательство обратного, как дорогу к скрипке Страдивари.
   А вы, Сушишоп, умный и красивый! - я на всякий случай подольстился, как к девушке.
  Неизвестно, что можно ожидать от Сушишопа, если он запишет меня в свои враги.
  Маринованный имбирь в глаза? Суши в носоглотку?
  Утку под маринадом в трахею?
  - Не только умное и красивое я, - Сушишоп среднего рода поправил, - но и вездесущее, как Ленин в открытом гробу, как портреты Гитлера в домашних алтарях истинных арийцев, как мумия фараона Хеопса, как отражение в зеркале.
  Ты, парень, не вездесущ, а я - вездесущее суши!
  Я бессмертно, потому что, пока живёт Япония с атомными электростанциями, живу и я, Нижегородский Сушишоп!
  Сушишоп - символ Нижнего Новгорода, как и Максим Горький, как и девушка без трусов возле ресторана Тануки, как крейсер "Аврора".
  - Крейсер "Аврора" в Санкт-Петербурге, - я ничтожно поправил и опустил взор от своей наглости.
  - Приплывет "Аврора" в Нижний Новгород, приплывёт!
  На "Авроре" откроется самый фешенебельный Сушишоп в Нижнем Новгороде!
  А тебе, дрянь морская, нельзя вставлять слова в речь многоуважаемого Сушишопа.
  Палкой по пяткам, как Бова Королевич, хочешь получить?
  - Нет, не хочу палкой по пяткам, пусть даже - бамбуковой палкой, - я не упомянул, что Бова Королевич сам палкой всех бил по пяткам.
  Нельзя спорить с Сушишопом, если ты ничтожен.
  - Ах, пятки, какие у неё стройные пятки, - голос Сушишопа сорвался, как в пропасть к пингвину и ужу. - Пришла в меня вчера мадемуазель красавица.
  Волосы черные кудрявые, глаза - маслины на выкате, кожа смуглая, как у татарочки из Екатеринбурга.
  Села она на меня, то есть на диванчик с Сушишопе, пяточки поставила на меня, то есть на мой пол и приказывает:
  - Принесите мне чёрное кожаное бельё для садо-мазо.
  Я сначала призадумался, а потом понял, потому что нет никого и ничего умнее в Мире, чем суши:
  - Вы, наверно, ошиблись, прелестница с золотыми сережками.
  Вам нужен Сексшоп, а я - Сушишоп!
  - Ах, какая большая досада, среди общих других досад! - красавица даже глазом не моргнула, а моргнула левой грудью под тонким батистом ночной блузки. - Но тогда примите заказ на чёрное суши с чёрным рисом и чёрным тунцом!
  - Слушаю и повинуюсь! - я через пятнадцать минут исполнил заказ милой клиентки, умнее которой разве что только суши с огурцом. - Вижу, что вы - иностранка, как банан!
  Я вам, как ресторан, нравлюсь?
  - Отличный ресторан! - незнакомка ответила с придыханием и поёрзала по мне горячей попкой! - Знаете, Сушишоп, в наше время трудно найти красивое и умное!
  Кругом одни ничтожества, даже страшно по улице ходить без кнута и пряника.
  А внутри вас я расслабилась, даже вспотела в складках кожи.
  За вашу доброту, Сушишоп, у меня к вам предложение, от которого невозможно отказаться: станьте Национальным символом Израиля!
  - Израиля? С удовольствием! - я не удивился, потому что Сушишоп - интернационален, как Фидель Кастро.
  - Мы сделаем Вас образом лидера моей Великой страны!
  Образ лидера будет использоваться для национальной идентификации, хотя вы - заведение инородное, японское.
  - Не японское, а - Нижегородское, - я поправил милую клиентку из большой политики. - Мы приблизим образ суши к национальному менталитету, сделаем кошерным, как огурец!
  Тем самым мы облегчим восприятие Сушишопа сушинациональным массовым сознанием.
  Суши в первую очередь станет олицетворять нашу нацию, а не японскую!
  - Я стану образцом для подражания! - мой пол раскалился под красивыми пятками дивной незнакомки! - Суши из Сушишопа необходимы израильтянам для осознания себя среди многих.
  Суши из Нижнего Новгорода подчеркнут незалежность Израиля, близость Сушишопа к народу.
  - Мы напечатаем портрет суши на деньгах, а рекламу Сушишопа в назидание потомкам отметим иголками в уголках глаз, - милая дама обещала (и я плакало икрой летучей мыши).
  - Но что я за ЭТО ВАМ должно?
  - Самую малость! - прелестная политиканка откусила от суши с сёмгой половинку. - Пообещайте, что в вашем заведении, где бы оно не находилось: в Нижнем Новгороде, или в Израиле, не окажется подлецов и мерзавцев.
  Даже рядом с заведением никого не должно быть из категории гадин и омерзителей.
  - Обещаю! - я тогда пообещало скоропалительно, а теперь жалею о своём обещании.
  Ты, парень, можешь испортить мне кошерную карьеру, остановить стремительную поступь по всему Миру.
  Ты находишься рядом со мной, как дрын рядом с козой.
  Что, если милая израильская дама увидит тебя около меня?
  Тогда - прощай договор о Сотрудничестве!
  Беги от меня, парень, который хуже всех и всего, беги!
  
  И я побежал, поскакал, насколько позволяли мне мои ничтожные ноги.
  Я радовался, что спас Сушишоп от самого себя, что прекрасная дама не увидела нас вместе.
  Пакт о любви, жизнь суши, шествие суши спасены.
  Но благодарности от Сушишопа я не получил, значит, я намного хуже Сушишопа, и он прав, как костоправ.
  Конечно, я тут же наткнулся и пребольно ударился!
  На моём пути возник железный человек, как символ укоризны, как укол в печенку моего ничтожества.
  Сначала, когда искры Ленинские, летели из глаз моих, я подумал, что вернулся к Железному Полицейскому.
  Но потом, когда даже внутреннее зрение восстановилось, я понял - нет, не он, а поэт Сергей Есенин в железе, как язык в желе.
  Железный поэт стоял рядом с железным бутафорским фотоаппаратом на треножнике.
  Сцена изображает древнего фотографа месье Жана, который делает на заказ фото.
  "Сделайте мне фото, месье Жан".
  Но никак Нижегородский месье Жан не похож на французского месье Жана.
  Лицо слишком уж одухотворенное и поэтичное - Рязанское лицо Есенина, которого я втайне люблю.
  Открыто любить мне никого не полагается, потому что я всегда осмеян, и предметы моей любви тоже подвергаются осмеянию, а я не хочу, чтобы над Сергеем Есениным смеялись.
  Железная статуя смерила меня недобрым взглядом (не Есенинским) и проворчала:
  - Чёрная обезьяна! Смотри, куда прёшь, ничтожество!
  - Я не чёрная обезьяна! Я - белая!
  - Если я белый, а в статуе меня сделали чёрным, то ты в натуре белый, а на самом деле - чёрный, - железный фотограф Жан-Есенин сказал, как лист из книги вырвал.
  Не спорю, как с самим собой!
  Я хуже всех и всего, намного хуже статуи железного поэта и фотографа, потому что статуя приносит пользу людям, она занимает пространство, про неё говорят.
  Я же не занимаю пространства, про меня не говорят, а только ругают.
  - Можно мне идти? - робко спрашиваю, чтобы не навлечь ненависть лютую железного Жана месье.
  От железного фотографа с треногой, и фотоаппаратом древним бутафорским и даже полой сюртука и галстуком-бабочкой на шее, если получу по носу - мало не покажется.
  - Идти? Ты, ничтожество из омерзительнейших, задаёшь мне вопросы? - железный месье раскалялся, как в доменной печи. Из ушей, из носа, из чуба у него полетели искры, а из попы дым валил. - Сначала я скажу тебе, насколько ты ничтожен, насколько ты плох, даже хуже винтика в модели треножника моего фотоаппарата, а затем отпущу тебя железным пинком под зад.
  - Может быть, не надо?
  - Пинка?
  - И пинка и рассказа о моей ничтожности?
  - Два пинка вне очереди, - по-генеральски приказал сам себе месье Жан.
  Я понял, что ошибся: никакой он не Сергей Есенин, а - обрусевший француз.
  Наверно, наелся суши в Нижегородском Сушишопе, вот и обрусел.
  - История моей жизни поучительна и многогранна, как кристалл Сваровски, - месье Жан держал меня за шиворот, чтобы я не убежал. - Эту историю я поведаю тебе, наихудший из наихудших, чтобы ты видел: сколько бы я марких людей не встречал, но подобного тебе, злодея и ничтожества - не видел.
  Когда мне исполнилось четырнадцать, лет матушка моя умерла, а жили мы в Дрездене, и батюшка взял в жены фрау Ингрид.
  У фрау Ингрид две дочки моего возраста, но они гадкие, а я - красавица!
  - Вы - женщина? - я не поверил, за что и поплатился.
  Месье Жан сильно сдавил мне горло железной лапой и прохрипел железным голосом:
  - Каждый француз мужчина в душе - женщина!
  А я родился девушкой, самой настоящей девушкой с вагиной и сиськами, как у Патриции Класс!
  С утра до ночи я прислуживала своей мачехе, батюшке, и двум сводным сестрицам, похожим на железнодорожные вагоны.
  Все они - дрянь, но ты, парень, ещё хуже них.
  Прозвали меня Золушкой, потому что я всегда носила ворованное у цыган золото.
  Вышла я замуж по любви за Принца Альберта, замечательного человека, философа, миссионера, врача и музыканта-флейтиста.
  После свадьбы я сделала операцию по смене пола и стала мужчиной.
  Жизнь с Принцем мне наскучила, потому что он ходил в полосатых гетрах и клетчатой юбке, под которую не надевал нижнее белье, как певец Джигурда.
  Я сменила фамилию с Золушки на Жака, стала фотографом, за что благодарные Нижегородцы отлили меня в чугуне и поставили вместе с моим фотоаппаратом на главной улице Нижнего Новгорода.
  Теперь понял, мерзавец, что все самые плохие люди лучше тебя?
  - Не понял, - я улыбался жалко, чтобы вызвать жалость месье Жана. Очень болело горло, сжатое железной рукой. - Почему вы - Жак, если вы похожи на месье Жана, который делает фото?
  И чем не угодил вам Принц Альберт?
  - ОООО! Прощайся с жизнью, самый никчемный человечишка!
  Ты настолько хуже всех и всего, что даже слов не потрачу на объяснения, почему ты хуже всех и всего! - железный месье Жан ответил мне стандартно, как все отвечали, когда меня ругали, и начал давить на кадык, чтобы я умер.
  Но так как я ничтожество, я даже не имею право принять смерть из рук благородного памятника.
  Я выворачивался, как змея, плевал на руку месье Жану, чтобы смазать, а затем выскользнуть.
  Мне удалось, как женщине-змее из Московского Цирка на Цветном бульваре.
  Но немного помог мне и некто, кто тянул меня за штанину.
  Я выбрался из объятий железного месье Жана, понимал, что доставил ему беспокойство, огорчил, оттого, что не погиб в его руках.
  Мне стыдно перед месье Жаном, что я плохой.
  За спиной услышал сдавленный хрип (как пук пожилой кондукторши), но не в мою сторону:
  - И ты, Пёс?
  Месье Жан ругал кого-то, называл псом.
  Неужели, он обзывает псом чугунный муляж своего древнего фотоаппарата?
  Мсье Жану пора в госпиталь, в приют кадисских кортесов, где ему поставят, столь любимую всеми французами, клизму.
  На всякий случай я оглянулся - за спиной обычно прячется враг, в то время, как друг заглядывает в глаза.
  - Тыыыы!!? - я выдохнул вместе с вчерашним перегаром и сегодняшней бедой.
  Руки затряслись, а ноги пошли в разные стороны, как у шурали, привязанного к двум кобылам.
  - Я!
  - Не может быть!
  - Почему? Всё бывает!
  - И ты!!? - я задыхался волнением, как синичка в лапах нудиста.
  - Да, я! И около Кремля я, и возле автобуса - я, и в другой раз - тоже я!
  - Но почему!?? - я ничего не понимал, словно меня засунули в трубу для перекачки нефти.
  - Вопрос сложный, поэтому - иди! Дорога всё рассудит!
  - А ты? Ты остаешься с ЭТИМ? Он же из ЭТИХ, которые... ну, как французы... - я показал на месье Жана (Жан с презрением смотрел на меня, как на самую худшую в истории человечества бяку).
  - Мы с ним одного чугуна! - железная собачка вздохнула и подала мне железную лапу.
  Во вздохе её сквозило понимание движения Планет и Звезд Вселенной.
  В очах железного черного пса играла Вечная молодость, Любовь и Сострадание к любому существу, даже к тому, кто хуже всех и всего.
  Этот Пёс давал мне сегодня советы, избавлял от бед, он спасал меня, когда бросался в ноги.
  Невидимый, потому что железный и на Большой Покровке, он присутствовал рядом со мной, следил за мной, чтобы со мной ничего не случилось дурного.
  Так должна поступать каждая собака.
  И неважно, из чего сделан Пёс - из костей, мяса и шерсти или из чугуна, он обязан служить хозяину.
  В служении человеку - Высшее предназначение пса.
  Он прекрасен, с большой головой, как у кита, умными выразительными глазами Моисея и большими добрыми лапами, как у Гулливера.
  Да, собака всегда помогает хозяину, на то она и собака.
  Но я не хозяин Железного Пса.
  У него другой хозяин - фотограф месье Жан.
  Железный Пёс сидит перед Железным Жаном и смотрит на него.
  Но, правда, в глазах пса нет любви к Железному месье Жану, словно эту любовь выжгло магниевой вспышкой бутафорского фотоаппарата.
  Железный Пёс неверен своему Железному хозяину?
  Это - неправда, ложь демократов и демокритов.
  Собака всегда верна своему хозяину, словно ей Челябинский гвоздь в спину забили.
  Я же, для Железного Пса - чужой, особенно - хуже всех и всего.
  Почему тогда Пёс мне помогал и помогает, принимает участие в моей судьбе, словно его подковали золотыми подковами Верности?
  Железный Пёс почувствовал мои сомнения - ОООО! Это не просто Железный Пёс, это - Очень Умный Железный Пёс!
  - Я расскажу, почему я иногда вхожу в твою судьбу, - Пёс лаял железным лаем (и что удивительно - месье Жан не кричал на собаку, не приказывал Железному Псу замолчать, он смотрел на животное, как на меня, то есть - как на скота). - Итальянские социологи Парето и Моска - правда, похоже на Москву? - развили теорию политической элиты Платона и Макиавелли.
  Современные политологи без трусов Джилас и Восленский активно проповедуют эту теорию элиты в наши дни, словно им больше нечем заняться. - ХА-ХА-ХА! ГАВ-ХАВ-ГАВ! - Железный Пёс засмеялся, и я хохотал вместе с ним - весело и от души - почему бы не посмеяться, когда на сердце лежит кусок собачьего мяса? - Политологи отмечают, что жизнь любого общества определяется двумя типами элит, различающихся по составу: мясными и железными.
  Одни политики сделаны из мяса и костей, как ты, а другие - из железа, как я и месье Жан, не говоря уже о Железном Полицейском, с которым ты встретился, или с козой - ещё встреча предстоит, и с другими Железными.
  И костяные люди и железные стремятся быстро или резко, как на полигоне изменить темпы или направление развития, но иногда склонны к медлительности, к стоянию на месте, как на кулинарной собачьей выставке в Гонконге.
  Политики любят откаты, вызывают застой в обществе и в размножении породистых собак.
  Парето предложил называть политиков лисами и львами, потому что с детства страдал аллергией на собачью шерсть.
  Лисы спекулятивны, готовы на риск и реформы - лишь бы только собак не было.
  Львы, наоборот, приспосабливаются к существующей системе, но собак тоже не любят, львы едят собак.
  В каждом городе ты найдешь железных и каменных львов - в избытке, а также - каменных и железных лис.
  Но очень редко встретишь памятник собаке, потому что собак никто не любит за то, что собаки чуют Правду!
  Те памятники, что вроде бы - собакам - на самом деле - памятники лисам.
  Приглядись к железным псам, и поймешь, что это не железный пёс, а - железная лиса!
  Так скульпторы во имя лжи обманывают всех и всё.
  Нас, псов очень мало! - Железный Пёс вздохнул и оторвал железный зад от мостовой, словно полетел в Космос. - Деятельность Железных лисиц из памятников ведет к быстрому экономическому росту, потому что все туристы фотографируются рядом с памятниками лисиц.
  Деятельность же каменных и железных львов создает обстановку стабильности, потому что у памятников львам молодые люди назначают свидания, курят и пьют пиво.
  Собаки же, никому не нужны, а кто говорит, что любит собак, на самом деле - скрывает Правду, потому что он любит лис, но стесняется или боится сказать.
  - Я люблю собак, - я сказал после некоторого раздумья, словно у меня в голове пирог с луком и рисом.
  - То, что ты любишь собак - никого не интересует, потому что ты - хуже всех и всего! - Пёс меня огорошил, он не испытывал жалости ко мне в словах, даже не пытался сказать обтекаемо. - Твоё мнение никого не волнует, словно тебе зашили рот свинцовыми нитками.
  Твоя любовь ни к чему не приведет, как и ты ни к чему не приведешь, - Железный Пёс вздохнул, словно упал с полки в бане.
  На миг мне показалось, что Железный Пёс меня пожалел.
  Но тут в Историю встрял месье Жан, как заноза в попе жареного петуха.
  - Пшёл вон, мразь! Бистро! Быстро! И собаку мою оставь, а то вызову Железного Полицейского!
  К нам идут фотографироваться! - месье Жан натянул железную улыбку, как у железного покойника.
  Железный Пёс, мой помощник, подмигнул мне и застыл в позе для фотографирования.
  Всё, песня оборвалась на куплете о лисах и львах.
  К Железному Жану и Железному Псу приближалась семья толстых людей, словно их только что вытащили лебедкой со склада булок.
  Мама с коляской, толстое чадо в коляске и лысеющий толстый папа.
  Глава семьи тут же облапил месье Жана, и мне показалось, что месье Жан радостно улыбнулся.
  Ребёнок схватил Железного Пса за ухо, пытался оторвать, но пальцы слабы ещё для подлости.
  В глазах Железного Пса сверкнули железные слезы - боли или унижения.
  Мама устала от прогулки, присела на голову Железного Пса, как на кол.
  Голова доброго животного, который знал Моску, Парето, Макиавелли и Платона, скрылась между огромных ягодиц женщины.
  Если бы я был не хуже всех и всего, то я бы бросился на помощь к другу, как он спасал меня несколько раз и давал мудрые советы.
  Но я хуже всех и всего, поэтому я не решился, тем более пойти против женщины.
  Женщины в последнее время стали набирать политический вес и вскоре даже ураганы станут их бояться.
  Кто я по сравнению с женщиной? Даже не песчинка на фоне горы, а - Ничто и Никто по сравнению с Вселенной.
  Я отошёл со своими страданиями за Железного Пса в сторонку и возмущался тихо и трусливо, как левретка:
  "Что заставило жирную тётку с огромными ляжками и необъяснимо необъятной попой присесть на голову Железного Пса?
  Лидерство Макиавелли?
  Сознание - "Я - мать?"
  Самое простое объяснение: вагина даёт в социальной, семейной жизни огромные материальные и социальные привилегии.
  Но вагина - только один из мощных помощников женщины.
  Тогда непонятно, почему женщины с вагинами, которые подмяли под себя мужа и любовников, которые командуют детьми и родственниками стремятся к дальнейшей власти и засовывают голову Железного Пса себе между ягодиц?
  Голова Железного Пса в попе не принесет толстой женщине новых богатств, не поднимет её выше по социальной лестнице - дальше уже некуда.
  Может быть, у этой толстой женщины личные амбиции выше, чем у других женщин?
  Её претензии - более обоснованы, как у певца Аналфака к толпе поклонников?
  Огромная самооценка, которая низвергает других женщин в пропасть?
  Нет! Вроде и другие матери с колясками и толстые женщины идут с не меньшей самооценкой в очах и презрением к окружающим.
  Что хочет женщина, когда засунула голову Железного Пса в попу, присела на него, как на трон?
  Она полагает, что так станет красивее?
  Или - ещё толще?
  Или - популярнее?
  Или - сексуальнее?
  Или - самоутвердится, как Королева Мира?
  Может быть, власть над мужем, над семьёй, над окружающими - это, прежде всего не средство, а - голова Железного Пса между ягодиц?"
  Признаюсь, что я тоже захотел сесть на голову Железного Пса, чтобы самоутвердиться, и стать подобным жирной женщине, то есть не самым худшим из худших.
  Но тут же я укорил себя, и мне стало стыдно, потому что Железный Пёс слышит мои мысли.
  Он мне простит, потому что я - хуже всех и всего, но я не прощу себе подлости.
  Или, может быть, Железный Пёс оглушен жирными ягодицами женщины, и его телепатические способности не пробиваются сквозь слои жира?
  Я постоял ещё минуты три, затем медленно двинулся к магазину "Ножи и посуда".
  Куплю нож и зарежу жирную тётку.
  После смерти она никогда не сможет сесть на МОЕГО Железного Пса.
  Жирной тётке, как МАТЕРИ, страдалице поставят Железный Памятник рядом с месье Жаном и Железным Псом.
  Но никогда! Никогда Железная Жирная женщина не подойдёт уже к Железному Псу и не засунет его голову между своих железных огромаднейших ягодиц.
  Я понял, что я - идеал, идеал мрази, если задумал злое против человека, против матери, у которой в коляске ругается довольно круглое, как Баскин Робин, чадо.
  Но идеал мерзости и ничтожества и есть тот, кто хуже всех и всего.
  Ничего нового я сам в себя не внёс и не вынес, словно олицетворяю надежды и ценности России в виде необъятных просторов и дорог с лужами.
  Около двери в магазин "Ножи и посуда" я застеснялся, заробел, испугался, вспотел от страха, позеленел, оцепенел, закаменел, словно мне в пятки вбили железные железнодорожные костыли.
  Героям всегда легко: они никого и ничего не боятся, потому что знают - победят всегда!
  Я - не герой, даже далеко не герой, я на другом полюсе от героя.
  Я жалел Железного Пса, но никак ему не мог помочь ножами, потому что боялся купить нож.
  И не продал бы мне никто нож по кредитной карточке, потому что я похож на богатого бомжа.
  Можно отдать за нож золотую цепь, которую от меня не принял рекламный щит, но - опасно, как в бане с крокодилами.
  Продавцы скажут, что цепь - ворованная, вызовут полицию, меня побьют, цепь отнимут, а нож, чтобы убить жирную женщину, не дадут.
  - Что стоишь, скотина? - над моей головой раздался насмешливый голос, как помоями облил. - Потеешь в своей ничтожности?
  Упиваешься своей низостью?
  ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
  Смех не похож на смех Железного Пса, а скорее - на смех Железного Канцлера и его брата.
  Я робко поднял глаза, как на Повелителя ножей.
  С рекламы магазина на меня смеялись два нарисованных на красном белых человечка.
  Человечки нагие, никакой одежды на них не нарисовано, нет ни глаз, ни ушей, ни гениталий, так что определить пол можно только по голосу - мужчины.
  Под человечками на лифляндском или курляндском языке написано Звилинг Хенкельс.
  Звилинг и Хенкельс держались за руки, а ноги их бесстыдно схематично расставлены.
  Два иностранных символа должны рекламировать марку ножей и посуды, но у меня сложилось впечатление, что они рекламируют однополую мужскую любовь, как в лучших домах Парижа и Амстердама.
  - Ничтожество! Знаешь, почему ты хуже всех и всего? - спросил один из пары - Звилинг или Хенкельс.
  - Нет, не знаю, почему я хуже всех и всего! - я заинтересовался, задрожал от волнения, как волк на псарне имени баснописца Крылова. Сейчас я узнаю Истину, а после Истины смогу выйти из состояния хуже всех и всего. - Скажите мне, пожалуйста, милостивые государи, почему я хуже всех и всего!
  Это очень важно для меня, как воздух для канарейки, как вода для черепахи.
  - ХА-ХА-ХА-ХА-ХА! - Звилинг и Хенкельс захохотали вместе, словно я пощекотал им нарисованные подмышки. Знание, почему я хуже всех и всего отдалялось, как на самолете. - Он ещё спрашивает, почему хуже всех и всего!
  ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
  - Вы первые спросили меня - хочу ли я узнать, почему я хуже всех и всего, - игра слов "хуже всех и всего" уже намозолила мне язык и полушария мозга.
  - Он ещё и дерзит, хотя хуже всех и всего, - Звилинг и Хенкельс завершили построение логического круга, как круга цирковой арены, на которой пляшет акробатка Зизи. - Лучше скажи, зачем ты хочешь войти в наш магазин? - Звилинг и Хенкельс сменили тему, и я не узнал Истину о том, почему я хуже всех и всего.
  Ты - Багдадский вор?
  Нет, для вора нужен имидж и шарм, а у тебя ничего положительного нет, даже пуговиц на ширинке.
  Я машинально схватился за штаны, за ширинку - там молния, как у Зевса.
  Звилинг и Хенкельс снова расхохотались, довольные своей остроумной шуткой.
  Да, у меня даже молния, вместо пуговиц на ширинке!
  У всех давно молнии на штанах, а Звилинг и Хенкельс, вероятно, нарисованы ещё в прошлом веке, и к тому же, у них нет штанов, даже нарисованных.
  Но я промолчал про бесштанность Звилинга и Хенкельса, потому что мне никто слова не давал.
  - Собой ты портишь вид перед нашим магазином, парень, - сказал либо Звилинг, либо Хенкельс. - Вот, если бы ты, ничтожество, стоял рядом с нашим магазином со своей девушкой, тогда - можно, тебе бы разрешалось, низменному.
  У тебя, мерзкий, есть девушка?
  - Нет! Девушки меня не любят, потому что я - хуже всех и всего!
  Но сегодня утром я чуть было не проехался в одном ржавом автобусе с голой красавицей, - я похвастался случаем, потому что больше нечем, как голому - сметаной.
  - Хорошо, что у тебя нет девушки, - Звилинг и Хенкельс сказали хором и удивили меня - почему хорошо, если нет девушки? - От девушек только вред: грязь, ругань, пот, бестолковость.
  Девушки - не нужны, нужны только мужчины.
  - Некоторые девушки превращаются в толстых женщин и садятся на голову памятника собаке, - я осмелился и подал голос, как гусыня, которая несет золотые яйца.
  Надеялся понравиться Звилингу и Хенкельсу, может быть тогда они бы назвали меня не самым худшим из худших.
  Но жизнь разворачивается столь неожиданно, что не знаешь, сколько сторон у жизни.
  - Женщины - дрянь, но не тебе судить о женщинах.
  Ты ниже самой низкой дряни, поэтому тебе нельзя осуждать дрянь.
  Женщина-дрянь, но она выше тебя всегда, как небоскреб в Гонконге выше Эйфелевой башни.
  - Молчу! Молчу! Только слушаюсь, - я чертил носком ботинка на камнях слово "извините".
  - Мужчина выше женщины, поэтому мужчина должен общаться только с мужчиной, чтобы не оскверниться от женщины.
  Мужчина - нож, мужчина - посуда, а женщина - вата, женщина - туалетная бумага! - Звилинг и Хенкельс прохрипели, как моравские кони.
  Но я уже начал догадываться: по рисунку, как они держатся за руки, как широко расставили ноги, как поднимают и опускают руки - гомосексуалисты.
  Но не бывает нарисованных гомосексуалистов, гомосексуалисты - живые.
  Я озадачился, но никак не мог раскрыть тайну Звилинга и Хенкельса.
  Они же решили меня втоптать ниже камней, вбить в землю, но при этом не продадут нож, потому что я для них слишком низок, чтобы вошёл в чудо-магазин.
  - Ты - мразь, даже без друга, поэтому недостоин стоять перед нашим магазином! - Звилинг и Хенкельс упивались властью надо мной. - Основой всей институциональной системы ножей и посуды является однополая мужская семья, выполняющая функции не только производства и продажи ножей и посуды, но передачи из поколения в поколение знаний о мужской крепкой дружбе.
  Менеджеры выделяют обязательные фазы цикла продажи ножей:
  Мужчина ищет мужчину и берет его за руку;
  Мужчины, взявшись за руки прыгают на рекламный плакат и застывают на нём навеки;
  Мужчины держатся за руки и с плаката рекламируют ножи и посуду;
  Мужчины с плаката прогоняют бомжей и всякий ничтожных пакостников, которые своим видом оскорбляют магазин посуды и ножей.
  - Я должен уйти от вас? - низко кланяюсь и удаляюсь от магазина ножей и посуды.
  Признаюсь, некоторое облегчение получил, хотя не купил ножа, чтобы зарезать жирную тётку, что попой поглотила голову Железного Пса.
  Звилинг и Хенкельс меня утомили, унизили, и ничего нового от них я не узнаю, как из Большой Американской Энциклопедии.
  Мельком взглянул в сторону Железного Пса.
  Огромная дама продолжает на нём сидеть, хохочет, как прокаженная над сифилитиком.
  Хохочут и муж её, и дитя её!
  Всем весело, как в вертепе имени Звилинга и Хенкельса.
  Даже месье Жан железный фотограф хохочет.
  Не смешно лишь мне, и, возможно - Железному Псу.
  Но голова Железного Пса сокрыта между ягодиц Матери с Большой Буквы, так что я не отвечу с полной уверенностью: хохочет ли Железный Пёс или грустит в попе женщины.
  Может быть, он потому что культурный и сострадающий, смеется за компанию, чтобы развеселить рогатого мужа, его толстую жену и толстого ребенка.
  Я тоже улыбаюсь, потому что - если смеются все, я должен подхалимски смеяться, иначе выделюсь из толпы ещё сильнее, и меня побьют.
  С тихой ненавистью на самого себя за трусость и приспособленчество, ухожу от Железного Пса, от магазина ножей и посуды, от его вывески с гомосексуалистами Звилингом и Хенкельсом.
  Ухожу, как в легенду.
  Может быть, мне под землю провалиться от своей никчемности?
  Орфей спускался в ад за Эвридикой, или - за Эвкой, или Данте спускался в ад за Дантесом - не помню.
  Я слишком необразован, потому что в библиотеке мне книг не дают, библиотекарши волнуются, что я не верну столь ценное достояние Республики, как книга.
  Я уже всерьёз задумался о том, как со стыда перед железным Псом провалиться под землю и тут, к величайшему моему унижению, увидел вход под землю.
  Я даже провалиться с эффектом - огнём и серой - не смогу, вот мне проход в ад за деньги.
  Проход называется по-иностранному - Subway.
  На букве S стрелочка, как у мужчины, а на букве Y - щёлочка, как у женщины.
  Даже в буквах, в вывеске читаются отношения между мужчинами и женщинами.
  Почему не читаются отношения меду людьми и Железными собаками?
  Мысль о Железном Псе всколыхнула моё слабое большое нутро; как сейчас чувствует себя Железный Пёс? слезла ли с него счастливая толстая женщина? горюет ли Железный Пёс о том, что я его бросил, предал?
  Впрочем, предают только предатели, а я, потому что - хуже всех и всего, даже на роль предателя не вышел.
  Железный Пёс, я перед тобой реабилитируюсь, как балерина реабилитируется перед клоуном.
  Я с помощью Subway провалюсь в ад и стану подобен Орфею и Дантесу.
  А Дантес и Орфей - парни не из худших!
  Может быть, и с меня спадёт ярмо, что я хуже всех и всего?
  Но я не успел додумать, потому что громкое чавканье прервало размышления.
  Чавкал ростбиф на рекламе за стеклом Subway, чавкал и приговаривал, как Ленин печника:
  - Стоишь? Быдло-с! Хам!
  Как стоишь перед Ростбифом?
  Ничтожество! Постыдился бы сам и себя, ты даже на корову не похож.
  Из коровы польза для Ростбифа, а от тебя пользы нет.
  Если тебя сейчас перемолоть в фарш, то даже собаки не станут есть дрянь из тебя.
  - Смотря, какие собаки! - я подобострастно улыбался рекламе Ростбифа (на всякий случай улыбался, вдруг, Ростбиф - Повелитель Тьмы и сожрёт меня?). - Железный Пёс, может быть, скушал бы фарш из меня.
  - Псу под хвост! - туманно выразился Ростбиф и открыл пасть, а в пасти что только не понатыкали в ростбиф: мясо, зелень, соус, помидоры, огурцы. - Моя стоимость - сто тридцать рублей, а за тебя ломанного гроша не дадут.
  - Слышал и слышу обвинения, что я хуже всех и всего! - мне уже надоели приставания Ростбифа. Если бы меня ругал сам Subway, то я бы преклонился перед его мудростью, а Ростбиф - он и в США - ростбиф. - Но я не пойму, многоуважаемый господин, маса, сэр Ростбиф, почему реклама с вами, и со словом ОБОЖАЮ висит на входе в ад?
  Вы - Пёс Цербер, который охраняет ворота в ад?
  - Ад? Причём здесь ад? - Ростбиф, вроде бы на секунду смутился, но потом понял, что его озадачил тот, кто хуже всех и всего, разозлился не на шутку, от злости на меня плевал соусом и зеленью (но стекло не пропускало). - Ты сам горишь в аду, но не видишь, ничтожество.
  У тебя зад горит, у тебя волосы горят, на тебе шапка горит, как на воре.
  - Нет у меня шапки...
  - Шапка на тебе уже сгорела, потому что ты ничтожество из ничтожеств, никчемность из никчемностей.
  - Я знаю...
  - Да что ты знаешь, гад?!! - Ростбиф чуть не подавился начинкой. - Ты знаешь, что ты хуже всех и всего, но не догадываешься насколько и КАК ты никчемнее и хуже.
  Я видел много на своём веку, веку Ростбифа и Subwayя!
  Видел тухлейшее зловонное мясо с опарышами, черный сгнивший салат, тухлые огурцы, что расползаются между пальцев.
  Я наблюдал, как повар мыл ноги в Пепси, как поварята плевали в горчицу, как официанты роняют на пол булки, харкают на них, а затем, вытерев половой тряпкой, подают клиентам.
  Я даже видел, как афрочехословак официант танцевал рэп на столе среди кусочков ростбифа.
  Но поверь мне, парень, большей гадости, чем ты, я не встречал.
  И опарыши в мясе и афрочехословак, и больные официанты по сравнению с тобой - образец целомудрия, красоты и ума.
  Ты пытался унизить меня, иронизировал, что Subway - дорога под землю, в ад.
  Но знаешь ли ты, с которым рядом зазорно присесть справить нужду, что Subway - сеть ресторанов быстрого питания из США.
  В настоящем Subway, не в кафе, а в метро - по нашему, поют талантливейшие певцы, танцуют искуснейшие балероны, собирают милостыню благороднейшие из шевалье.
  И это ты назвал адом, скотина?
  Да я сейчас из тебя мозги вышибу и отправлю в разделочный цех.
  Ты хуже меня в сиксилиарды раз, а гонору у тебя, как у того, кто хуже всех и всего.
  - Извините, пожалуйста, Ростбиф и Subway, - я упал на колени, но, чтобы не слишком низко выглядел в глазах случайных прохожих, делал вид, что подбираю рассыпавшиеся монетки. - Я обознался, как папа Карло на Карабасе Барабасе.
  Простите мне моё невежество!
  Я прочитал по-иностранному, но не придал значения словам.
  - Простить тебя не могу, потому что как можно простить того, кто хуже всех и всего? - в чавканье Ростбифа злость уменьшилась (мозги мне он уже не собирался выбивать). - Убери мусор перед Subway, потому что у плаката и у Subwayя нет ног и рук, чтобы возиться с мусором.
  А потом - пшёл вон, скотина-с!
  - Конечно, конечно, не извольте беспокоиться! - я вскочил с коленей, кланялся Ростбифу за сто тридцать рублей и Subwayю.
  Всего-то делов - убрать мусор перед благородным заведением, которое я нечаянно оскорбил по неведению сравнив с адом.
  Я сноровисто поднял с тротуара пачку из-под сигарет, стаканчик с пластиковой трубочкой, а затем я увидел чекушку водки.
  Водки в чекушке осталось наполовину, как воды в озере Байкал.
  Выпить или не выпить водку, которую кто-то оставил бомжам?
  Денег у меня хватит на сиксилиард бутылок водки, но вот - незадача - до десяти часов утра в Нижнем Новгороде водку не продают, а сейчас - девять часов.
  Вылить водку из чекушки - преступление перед человечеством!
  Батраки Репина на Волге, или - бурлаки? - за бутылку водки работали месяц.
  Красные рабочие Путилинского завода за штоф водки унижались перед буржуями.
  Мальчик на красном коне с картины Петрова-Водкина за бутылку водки продал бы коня.
  Девочка с персиками на картине художника Серова прятала под столом бутылку водки, как последнюю надежду в жизни.
  И после всех этих героических людей, связанных с водкой, я тот, кто хуже всех и всего, выльет водку в помойку, как простую воду "Колокольчик"?
  Нет, я обязан связать нить поколений.
  Немного брезгуя, оглянулся по сторонам.
  Прошли две толстые тётки и с осуждением посмотрели на меня, потому что я есть.
  Я подобострастно улыбнулся (чекушка с водкой спрятана в кармане, если бы тётеньки увидели у меня водку - сдали бы в полицию с потрохами).
  Когда никого не оказалось до горизонта, я судорожно заглотил жижу из бутылки, а пустую тару и другой мусор выкинул в мусорницу.
  Водка палёная, из степей, воняла, как попа дохлой кобылицы.
  Но Ростбиф с плаката неожиданно мой поступок одобрил, как медалью наградил:
  - Правильно поступил, что водку выпил, как Папанин на льдине.
  Водку надо закусить ростбифом, как вино закусывают пирожком.
  Зайди в Subway и купи жирный, истекающий кровью, сочный ростбиф на закуску.
  Конечно, ни от водки, ни от того, что купишь ростбиф, ты лучше не станешь, парень, но хотя бы выполни свой долг перед своей никчемностью и пред Subway.
  - Можно я расплачусь за ростбиф кредитной карточкой? - я втянул голову в плечи, словно пытался спрятать её от топора палача. - Нет наличных денег на вкусный, жирный, сочный кровяной ростбиф.
  - Нет наличных? - Ростбиф поперхнулся помидором, как кролик удавом. - Да чтоб ты провалился сквозь землю в ад, да чтоб тебя колошматило, да чтоб тебя крутило, как пельмень в унитазе.
  Правалiся ты пад зямлю, скацiна. Каб табе нi духу, нi отдушкi, свiння дзiкая. Пацалунак чорт.
  Треба до ж, наїхало москвичiв бридких. Ви нам все життя зiпсували. Провалитеся ж подалi.
  Надо же, какой гад хитрющий, водку выпил, а ростбиф не купил.
  Чтоб тебя вывернуло наизнанку, чтоб тебя подбросило и не отпустило...
  Ростбиф продолжал распинаться, но тут я услышал за спиной знакомый голос с добрыми нотками:
  - Выблюй водку! Немедленно выблюй!
  Ей пил нездоровый афрополяк, а житель недоброй республики подсыпал в остатки водки крысиный яд.
  Я вздрогнул, одновременно: и испугался за своё никчемное здоровье, и обрадовался, что Железный Пёс вернулся и снова помогает мне, зла не помнит, и то, что толстая тётенька теперь без пса в попе, и то, что не умру от крысиного яда и болезни афрополяка.
  За моей спиной собаки, как и раньше, нет, но голос её остался.
  Я быстро сунул два пальца в рот, и почувствовал, как железная лапа помогает мне, тоже залезла в рот.
  Меня вывернуло на мостовую перед Subway, как водопад Ниагару.
  Вонь стояла, как при чистке общественного туалета в Париже, где все испражнялись после устриц и жульена.
  Когда последние рвотные массы вышли, когда я дрожал со слезами на глазах, меня трясло, словно я - груша и меня околачивают, Ростбиф завопил, словно полицейская сирена в детском саду.
  Я понял, что совершил преступление перед Нижним Новгородом, перед Subway, перед человечеством Нижнего Новогорода, потому что наблевал перед заведением общественного питания на главной улице Нижнего Города.
  И мне, хуже которого нет, ничего не остается, как быстро скрыться с места преступления.
  Я привык убегать, поэтому побег мне дался легко, как революционерам из ссылки.
  Пусть я хуже Subwayя, хуже Ростбифа, хуже чекушки с водкой, даже хуже своей блевотины, но жизнь спасать умею, как Ассоль на капитане Грее.
  Я нырнул в подвал, справедливо полагал, что подвал - место обитания бомжей, то есть и для меня уголок найдется.
  Черные стены, дурной запах канализации, хрипы, наподобие моего, когда я блевал - всё подтверждало мою догадку.
  Но вывеска внутри коридора меня убедила в обратном: "Паприка. Мужской клуб Кафе. Бар".
  Не успел я дать задний ход, как автомобиль "Белаз", как меня за плечи схватили сильные мужские руки, к шее прижалась гадкая борода с запахом лаваша и самбурсы:
  - Попался пройдоха! Мы тебя, гада, за то, что осквернил наш клуб, жизни научим!
  Никчемный имел наглость посягнуть на наш мужской клуб.
  - Паприку ему в ж...у, - со смехом добавил миленький женский голосок из темноты. - Наверно хотел поср...ть в нашем подвале.
  Так пусть его ж...а и страдает за наглость.
  За моей спиной густо захохотало, и сильные волосатые руки начали стаскиваться меня штаны.
  Неужели, устроители клуба засунут мне острый перец между ягодиц?
  Пусть лучше доставят это удовольствие толстой женщине, которая села на Железного Пса и радовалась, что его голова затерялась у неё в попе.
  Мне игры с анусом не по душе, а в ночном клубе, его обитатели, наверно, только и занимаются сфинктерами.
  Что же ещё делать в ночном клубе?
  Тем временем, пока я философствовал, руки стянули с меня штаны до колен и начали нагибать меня для удобства.
  Я визжал, как пчела, призывал на помощь Железного Пса:
  - Железный Пёс! Ты где? Помоги мне вынести муку паприки в анусе.
  Но Железный Пёс не отзывался, словно упал в прорубь с гоголевскими русалками.
  Может быть, на Железного Пса присела другая толстая женщина-мать?
  Матерей много, и почему-то в последнее время, они все толстые.
  В это время холодное, наверно, стручок жгучего перца, коснулось моей левой ягодицы.
  Если бы я слыл киногероем - Шварцнегером или Рэмбой, то я бы раскидал обидчиков, девушку наглую засунул бы в бочку с вином и ещё сказал бы на прощание что-нибудь умное и потешное, например "Я ещё вернусь, детки".
  Но я не Рэмба и не Шварцнегер, не Брюс Ли и не Брюс Уилис, не Чак Норис и не Человек Паук.
  Я даже не Король Артур и не рыцарь круглого стола, не мальчик на посту, который дал честное слово.
  Я извернулся и укусил волосатую руку обидчика, ногтями царапал всё, до чего мог дотянуться, визжал, кусался, лягался, отбивался, как баба и, как кот.
  Давление жгучего перца на ягодицу исчезло, а взамен я получил сзади рёв, как будто вопили сто Ростбифов.
  Я оглянулся: волосатый красавчик пытался вытащить жгучий перец из глаза (как мог мягкий перец войти в глазницу?), а девушка выла около зеркала - с её расцарапанного лица стекала красиво по желобкам царапин кровь.
  С приспущенными штанами, как траурным флагом Нигерии, я выскочил из подвала и ворвался в группу пожилых женщин.
  На ходу натягивал портки, а они проклинали меня, били зонтиками по голове и по спине, кололи булавками в шею и в руки.
  - Мерзкий, противный, хам, быдло, скот, ничтожество, мерзавец, подлец! - летело мне на голову и вслед.
  Но я бежал, как дядя Том, бежал, потому что живой.
  Хуже всех и всего, опозоренный, избитый, но живой.
  А нужна мне ЭТА жизнь?
  Магазин обуви с вывеской - Амплуа-Индиана-Обувь дал мне вслед пинка.
  Он меня бы меня унизил сильнее, но я миновал магазин, словно у меня на ногах золотые подковы Мустафы Ибрагим Бека.
  Подковы, пусть и придуманные, слетели около роскошного особняка на Большой Покровской 9А.
  Слишком много здесь всего, что может меня увести от состояния, что я хуже всех и всего.
  Нельзя пропустить столь благодатное место, как пройти мимо рифа с бриллиантами и русалками.
  Салон одежды - "Баунти", Туристическая компания "Спутник", ювелирный салон "Оникс".
  Слишком много несуразностей, нет соответствия содержания и формы, как в рассказах писателя Вертинского.
  Подленькая мысль пришла в мою натруженную голову.
  Но я хуже всех и всего, поэтому не подлец, а значит, мысль, хотя и подлая, но не моя.
  Я решил поссорить магазины и туристическую компанию.
  В войне кто-нибудь из них, в знак противоречия, чтобы найти союзника, встанет на мою сторону и скажет, что я говорю умные слова.
  Но, как только у меня появится союзник, да ещё из солидных заведений, то я сразу потеряю статус самого худшего.
  Ай да я, ай да умница!
  - Ювелирный салон "Оникс"! - я начал атаку, бросал семена раздора, словно сеятель из Книги Откровения. - ХА-ХА-ХА! Где это видано, где это слыхано, чтобы оникс стал ювелирным камнем? - я, якобы загибался от смеха - схватился руками за живот, склонился, натужно хохотал до боли в печени. - ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
  Вот бы китайцы и афганцы удивились, когда узнали, что русские считают оникс ювелирным камнем!
  Но зато называется - "Салон", как на диком американском Западе, когда истребили бизонов.
  В салонах, или - салунах, собиралась шваль, отбросы общества, плясали, пили, воняли, играли в карты.
  Так вы хотите, многоуважаемый салон "Оникс", чтобы и в вас приходили американские бомжи?
  ОЙ-ОЙЙ-ОЙЙ! огогошеньки!
  Ещё один салон с танцовщицами дикого американского Запада, только называется салун - "Одежда Баунти".
  Держите меня, загибаюсь от смеха! - я через силу хохотал в надежде, что туристическая компания "Спутник" поддержит мой смех и выступит на моей стороне против салунов. - Одежда из кокоса, из баунти!
  Ну, ещё скажите, как в рекламе, что в вашем салоне одежды - Райское наслаждение!
  ГЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!
  - Я, конечно, видел, что этот сумасшедший хуже всех и всего, но не до критической же черты! - салон одежды "Баунти" презрительно сверкнул стеклами витрины. - Он осмелился обсмеять самое ценное, что есть в Нижнем Городе - нас.
  - Нет, многоуважаемый салон одежды! - подал голос ювелирный салон со скидкой двадцать процентов. - Это быдло обсмеяло бы нас, если бы оно имело значение, как например, собачьи какашки.
  Но это существо ниже собачьих какашек, и его смех не учитывается, а слова - пустые.
  Например, правильные пацаны не мстят бабам, когда бабы называют их козлами.
  Бабы за козла не отвечают, потому что бабы, по мнению воров, ниже козлов.
  Так и мы не обратим внимания на слова этого подонка, ничтожества, который хуже всех и всего, хуже даже подонков и ничтожества.
  - Вот видите, они считают себя умнее всех, даже вас, хотя вы базируетесь в одном доме, как ООН и Гаага, - я обратился к туристической компании "Спутник", как к Генеральному арбитру. - Они полагают себя выше других компаний, потому что они - салоны, а вы, всего лишь - компания.
  Да что за компания, как думают салоны, пшик - а не компания.
  На Луну на спутнике отправляете туристов!
  Не моё это мнение, не моё, а - "Оникса" и "Баунти". - я покорно склонил голову перед туристической компаний "Спутник".
  Но, наверно, не доиграл, переиграл, или где-то упустил по неопытности, потому что поддержки не получил, словно меня не приняли в первый класс начальной школы.
  - Ещё в глубокой древности, когда ты только родился, гадина, - туристическая компания "Спутник" начала тихим задушевным голосом, словно читала колыбельный рэп, - предлагались способы влияния салонов одежды, ювелирных салонов и туристических компаний на умы людей.
  Государство позволило салонам и компаниям вести контроль за дураками, ничтожествами и теми, кто хуже всех и всего.
  Мы должны выискивать отбросы общества, одевать их в шелка и бархат, одаривать бриллиантами и изумрудами, а затем отправлять в кругосветной путешествие на океанском лайнере.
  Вот почему ещё с начала истории стала выгодна тройка: салон одежды - ювелирный салон - туристическая компания.
  Как популярны на войне тройки: снайпер - пулеметчик - гранатометчик.
  Или тройки: синагога - мечеть - церковь.
  Но все это носило фрагментарный характер, как поцелуй соловья.
  Первая целостная концепция отслеживания ничтожеств возникла в Нижнем Новгороде сорок лет назад, когда прорвало плотину, и городская канализация прошлась по улицам города.
  Концепция была названа даунизмом.
  Даунисты считали, что истинное богатство страны заключается в порядочных людях, а всякое отребье мешает нормальному развитию общества, как Анна Каренина путается в спицах гоночного велосипеда.
  Социальная политика даунистов заключалась в увеличении обнаженных танцовщиц на единицу времени и места на центральных улицах и площадях городов, а также, чтобы танцовщицам кидали под ноги не бумажные деньги, а - золотые и серебряные монеты.
  Некоторые даунисты предлагали запретить вывоз красивых девушек из России, а в Нижнем Новгороде казнили за контрабанду красавиц танцовщиц.
  Политика даунистов создала определенные трудности для развития троек: салон одежды - ювелирный салон - туристическая компания.
  Представь, козлище: иностранцы завозят в Россию страшных женщин, а поскольку вывозить русских красавиц нельзя, они заставляют своих некрасивых баб покупать модные одежды в салонах одежды, ювелирные украшения в ювелирных салонах и кататься по России по путёвкам от туристических компаний.
  Всё это создаёт несомненную нагрузку на тройку: салон одежды - ювелирный салон - туристическая компания, и приводит к уменьшению нашей бдительности.
  Тройка салон одежды - ювелирный салон - туристическая компания уже с трудом справляется со своей основной задачей - выявлением порочных членов общества и тех, кто хуже всех и всего.
  В итоге, в Нижнем Новгороде и в других городах России красивых танцовщиц становилось все меньше, а дураков, быдл и хамов - больше.
  Печальное подтверждение всему сказанному - ты, парень, никчемный, ничтожный и глупый, как пробочный завод имени Сухомлинского.
  Вместо того, чтобы покланяться тройке салон одежды - ювелирный салон - туристическая компания ты нас пытался унизить, хотя у тебя и это не получилось, потому что ты хуже всех и всего.
  Мы тебя не накажем, потому что ты слишком мелок для нас, как амёба в масштабах Вселенной.
  АУ! АУ! Ничтожество! Ты где? - туристическая компания "Спутник" потешалась надо мной (а я стыдился своего дурного поступка, того, что хотел поссорить салоны и туристическую компанию, а на гребне славы выплыть, как испражнения голубого кита). - Мерзость, ты настолько мала, что тебя и не видно!
  АУУУУ!
  - Я здесь, - я подал голос, покраснел, вспотел волновался, чувствовал себя ниже, чем низость.
  - ОООО! Раздался голос из помойки, когда туда влетел кирпич, - салон одежды "Баунти" вспомнил старую шутку. - Быдло подало голос в надежде, что его услышат.
  - АГА! - ювелирный салон "Оникс" поддержал товарищей по аренде. - Тот, кто хуже всех и всего, возомнил себя конским копытом и цокает.
  Но мы его не накажем, мы выше этого, правда, друзья? - ювелирный салон "Оникс" обратился к салону одежды и "Спутнику". - Мы поступил благородно, как благородные шевалье, как благородные драгоценные камни, как благородные одежды, как благородные путешественники.
  Мы отправим парня, который хуже всех и всего, дальше по этапу.
  Иди же, ничтожество, в Modazone.
  - Ой, как жестоко! - салон одежды "Баунти" потешно испугался за меня, то есть сделал вид, что испуган (на самом деле, он хотел мне принести горести и печали, я это прекрасно видел). - Может быть, в "Мир пиццы"?
  - Нельзя же быть столь жесткосердными! - салон "Оникс" и туристическая компания тоже делано испугались, играли в свою ролевую игру. - В "Мире пиццы" скота изрубят для пиццы, как начинку.
  Пусть живёт дальше, портит людям настроение, а солидным заведениям - доход.
  - Modazone так Modazone, иди, хам, не останавливайся до Modazone.
  - Спасибо! - я поклонился салонам и туристической компании.
  Почему бы не поклониться, если они намного лучше, чем я.
  Помимо своей торгашеской коммерческой функции салоны и туристическая компания выполняют важную социальную функцию - отсеивают дураков, невежеств, ничтожеств и тех, кто хуже всех и всего.
  На данный момент я хуже всех и всего, и тройка меня сразу разгадала, как загадку про воздушный шарик в попе папуаса.
  От Modazone я ничего хорошего не ждал, но, если умные товарищи приказали, я должен исполнить их волю, как солдат Первой Мировой Войны.
  Со слюнями на подбородке я прошел мимо "Мир пиццы".
  Очень хотел пиццы, но наличных нет, а по карточке меня, наверняка, не обслужат и обругают.
  А, если правда, что тройка обещала, то и на начинку для пиццы изрубят.
  Придется без руки или без ноги кушать пиццу с моей рукой или ногой.
  Через несколько шагов за "Миром пиццы" я увидел вывеску Modazone, а над ней сплющенный, голубой, как житель Берлина, глобус, олицетворяющий земной шар.
  На глобусе написано непонятное "НТУРА", наверно, имя западного или восточного политика.
  Я воровато, как шайтан, оглянулся назад, хотел пройти мимо Modazone.
  Но сзади послышались грозный рык ювелирного салона "Оникс", шуршание одежд салона "Баунти" и звон колокольчиков туристической компании "Спутник":
  - Всё видим! Иди в Modazone!
  - Не иди в мудазону! - раздался знакомый голос за моей спиной, словно у меня из ляжки вырезали кусок мяса для приготовления пиццы.
  - Железный Пёс, - я с радостным воплем обернулся, Железного Пса не увидел, но на всякий случай сказал: - Почему мне не идти в мудазону?
  Умные салоны и туристическая компания приказали мне идти в Modazone, и я не вправе их ослушаться, потому что они лучше меня, умнее меня, значит - знают то, что мне нужно.
  - На зону по своей воле никто не идёт, - снова у меня голос за спиной, но я не оглянулся - если Железный Пёс желает, чтобы я его не видел, то поступлю, как он хочет, потому что он намного умнее меня и лучше разбирается в жизни. - Если на простую зону силком человека или зека не затащишь, то на мудазону даже мудаки не идут.
  - Но для кого же тогда мудазона? - я удивился удивлением великим и вошёл в арку, как требовал рекламный жит Modazone (вход в арке).
  - Ой, как трудно с тобой, - невидимый Железный Пёс вздохнул по-собачьи. - Мудазона - для тебя, но тебе нельзя туда идти.
  Ты - хуже всех и всего!
  - Я разрываюсь на части, - я присел на холодные камни! - Всё мне хотят добра, но это добро - противоречивое, как уголь в желудке - вроде бы и помогает, но засоряет.
  Салон одежды "Баунти", ювелирный салон "Оникс" туристическая компания "Спутник", Железный Полицейский, ворона, подземный переход, рекламные щиты, магазины - обзывают меня - да и ты, Железный Пёс, тоже сказал, что я хуже всех и всего, но это даже не обзывание, а правда.
  Почему же вы все, когда желаете мне добра, говорите разное, словно играете в футбол железными ногами?
  Я не могу одновременно идти в Modazone, и в тоже время туда не идти, как вы мне советуете.
  Или мне просунуть голову в дверь мудазоны, а целиком не входить?
  Помню сказку, когда девушке царь приказал явиться к нему не голой, но и не одетой, не пешей, но и не конной.
  Девушка замоталась в рыболовную сеть - наверно, очень сексуально, одной ногой встала в стремя лошади, а другой скакала по земле, так и пришла к царю или - прискакала.
  Вот так девушка выполнила наказ царя, не вашим и не нашим, как говорится, или - и вашим и нашим!
  - Если просунешь голову в мудазону, то голову отрубят, - Железный Пёс непременно хотел испортить мне настроение. - А, если просунешь попу в мудазону - то сам знаешь, что с попами на мудазонах делают.
  - А, если Герцен в колокол ударит? Тогда, может быть, и голова цела останется и попа? - я спросил Железного Пса, но молчание мне ответом ударило по барабанным перепонкам, как гимн России.
  Железный Пёс покинул меня в самый неподходящий момент.
  Придется решать самому, то есть действовать по совету салонов и туристической компании.
  Я направился к двери в Modazone, как к зеленой двери из рассказа Герберта Уэлса.
  Но неожиданно, как шаром по карманам, увидел в глубине двора другую табличку - "REактив".
  Химические принадлежности для уроков химии?
  Индийские спайсы и смеси?
  Синтетические наркотики?
  Моё замешательство не осталось незамеченным для Modazone, она недовольно пробурчала:
  - Эй, быдло! Что раздумываешь, словно у тебя мозги имеются в черепушке.
  Если шёл в Modazone, то иди в меня, не стой, словно стог сена на пути танка.
  Я окажу тебе честь, когда приму!
  - А REактив - не часть Modazone? - я задал дурацкий вопрос, тянул время, чтобы понять куда идти, как Иван Сусанин к полякам.
  - Парень, ты криворукий, даже ремонт своими руками не сделаешь.
  Да что там - ремонт, гвоздя не вобьешь.
  У тебя внешность как у ничтожества!
  С твоей внешностью не примут ни в консерваторию, ни в ёперный театр, ни на завод, ни в высшую школу менеджмента и экономики.
  Тебя с твоей страшильной харей, гадина, даже замуж не возьмут, пусть даже невеста трижды похожа на силосную яму или кратер вулкана.
  С твоей грацией, очками со стеклами - канализационными люками - минус сто ни в лётчики, в налётчики, ни в космонавты, ни в п...у, ни в Красную Армию!
  Отвратительный вид, отсутствие мозгов, дыра в харизме, которой нет - нет харизмы, но не дыры, всклокоченные волосы на полуплешивой голове.
  Тебя никто не любит, тебя все ненавидят, отовсюду гонят и презирают, потому что ты - хуже всех и всего!
  И вдруг, как гром среди зимнего неба на горе Фудзияма, ты получил рекомендательное устное письмо, протекцию от салона одежды, от ювелирного салона, от туристической компании, протекцию - зайти в меня, мудазону.
  И ты ещё кобенишься, противишься, раздумываешь, считаешь?
  Ты полагаешься себя умнее всех нас?
  Ну, если ты умнее нас, то иди, быдло, беги, скот.
  Ты же возомнил, что ты не хуже всех и всего, так ступай, кадри Английскую Королеву.
  Выбирай в жены Принцесс, заказывай золотые лимузины!
  Покупай недвижимость в центре Москвы и Лондона.
  - У меня нет денег на золотые лимузины и на недвижимость в Москве и в Лондоне.
  Нет денег даже на простую машину или на самую дешевую квартиру в деревне, - от стыда, что я настолько беден, я опустил голову и закрыл лицо руками. - К Английской Королеве меня не подпустят, а Принцессы даже не повернут головки в мою сторону, потому что я слишком мелкая величина для них.
  Принцессам Принцев подавай, или - богатых мужей.
  Я - не Принц и не богатый.
  - Ах! Не Принц и не богатый? - Modazone потешно расхохоталась. - А я-то думала: стоит, раздумывает, выбирает куда пойти, значит - богач или - Принц!
  Я ошиблась, ничтожество?
  - Ошибаюсь только я, потому что я хуже всех и всего, - я старался задобрить Modazone, которую разозлил своим дурным поведением, нерешительностью, что в неё не вошёл. - Но мне Железный Пёс не советовал идти в вас, говорил, что вы мне откусите голову, а с попой сделаете то, что на мудазонах и на простых зонах делают с попами тех, кто хуже всех и всего.
  - Ты послушал Железного Пса? - Modazone захохотала, призывно хлопала дверью. - Может быть, ты послушаешь свой храп, когда спишь?
  Или прислушаешься к шороху мыслей в пустой голове?
  Сравнил совет Железного Пса с советами многоуважаемого ювелирного салона "Оникс", салона одежды "Баунти", туристической компании "Спутник" и с моим советом тоже сравнил!
  Железный Пёс - никто!
  Конечно, он не совсем никто, потому что Железный Пёс, хотя и хам, но не хуже всех и всего!
  Ещё в одна тысяча восемьсот сорок восьмом году французский социолог Алексис Токвиль сказал, что "Железный Пёс умного не скажет! Железный Пёс хвост поднимет и покажет"!
  Ты доверяешь словам Токвиля, хам?
  - Словам Токвиля я доверяю полностью и с преклонением, - в подтверждение я преклонил голову, словно склонялся перед мудростью Токвиля! - Но Железный Пёс не раз спасал мою жизнь, и его словам, если хотя бы не поверил, то должен прислушиваться?
  - Железный Пёс спасал свою репутацию, а не твою жизнь, - Modazone ответила непонятно, и тут же разъяснила: - Железный Пёс зарабатывает себе дешевую популярность среди Железных статуй и других вещей.
  Конечно, когда он сделает много так называемых добрых дел, то разнополые дурачки и профаны от искусства скажут:
  - Железный Пёс помогает, он творит добро!
  Но это - враки, поверхностное, обман, который гипнозом навевает Железный Пёс.
  Он действует только в своих личных интересах, как политик.
  И, если для нужды его интересов понадобится тебя сгноить или закопать под землю, то Железный Пёс поступит так с тобой и с другими - не задумываясь.
  Вспомни, парень, никто другой тебе не говорил, что хочет тебя сгноить и закопать живьем под землю?
  - Многие говорили, но, наверно, шутили, - я задумался так глубоко, что из носа потекло.
  Я хуже всех и всего, поэтому и во время важного разговора опозорюсь.
  - Они говорили, шутили, но не исполнят обещанного - не сгноят и не закопают живьём под землю. - Modazone вещала, как вертухай на зоне. Даже реактивная зона прислушалась, что видно по ушам окон. - Железный Пёс, как только представится ему удобный случай, тебя и сгноит и живьём в землю закопает, как грушу на зиму, как Буратино закопал пять золотых на поле Дураков.
  Знаешь, что ещё с тобой сделает Железный Пёс? - Modazone пугала меня, я боялся, дрожал.
  - Что Железный Пёс ещё может сделать со мной ужасного, кроме, как сгноить и закопать живым под землю?
  - Когда Железный Пёс тебя закопает живого в торф или в чернозём, он присядет над твоим могильным холмиком и справит над тобой нужду! - Modazone разошлась, даже воняла из коридора, как собака с нечищеными зубами. - Для человека, и даже для того, кто хуже всех и всего, нет большего позора, чем собака его закопает живым в торф, а затем справит над ним нужду.
  И ещё собака хвост поднимет, и Железный Пёс хвост поднимет и вытаращит глаза от усердия, когда гадит.
  - Ужас! Кошмар!! Ужас!!! - я прикрыл рот руками, чтобы не закричать от страха.
  Картина, живая картина, как Железный Пёс гадит на мою могилу, да ещё хвост поднял и глаза выпучил - потрясла меня до основания копчика, до круглой мышцы.
  Быстрее! Уйти, спрятаться, сховаться от козней Железного Пса в Modazone!
  Я ринулся к двери в мудазону, но тут дверь сама снова распахнулась (она то закрывалась, то открывалась) и мне под ноги вылетела голой попой вперед высокая девушка.
  Попа у неё не совсем голая - на юбке сзади вырез, чтобы ягодицы светились.
  Одета девушка скромно, но со вкусом: туфли на высоких каблуках, черные ажурные чулки, белая блузочка, как у жены президента Америки!
  Девушка поднялась, погрозила в сторону двери:
  - Я вам покажу, как раком зимуют! - она повернулась ко мне холеным лицом, задрала юбку, поправила, как в мужском туалете.
  Я увидел мужские гениталии и удивился очень
  Зачем девушке мужские половые органы?
  Но через несколько секунд, когда девушка плюнула в меня и грубо матерно обозвала, понял - не девушка, она, не девушка, а - парень в женской одежде.
  И в эту Modazone меня пригласила сама мудазона, и её рекомендовали солидный ювелирный салон, прекрасный салон одежды и туристическая компания "Спутник"?
  Как же я войду в Modazone, если у меня нет туфелек на высоком каблуке, нет белой юбки, а на лице - щетина?
  Мне так стало стыдно за свой внешний вид, что я консервной банкой вылетел из подворотни, побежал дальше от красивой и современной Modazone.
  Но путь мой длился недолго, как у ночной бабочки.
  Что-то тяжелое, холодное прыгнуло мне на шею и сдавило её черными железными ногами.
  Я упал, чтобы шея не треснула, как зубы бурундука Чипа.
  Оно на мне сидело, сильнее сжимало черными железными лапами шею, а на концах лап я видел, как бы пальцы человеческие, но в то же время - звериные.
  Огромным усилием воли я акробатически вывернул голову и увидел... ОГОГО! Что я увидел...
  - Чёрная обезьяна? - удивлению моему нет предела.
  Откуда в Нижнем Новогороде Железная чёрная обезьяна с белой фарфоровой кружкой в лапе?
  - Я тебе дам, быдло, чёрную обезьяну! - чёрная обезьяна зарычала и оскалила зубы, как на приеме у дантиста. - Кого ты назвал чёрной обезьяной?
  Ты - националист, скинхед, ты - фашист!
  - А кто же вы, если я вижу на своей шее чёрную обезьяну? - я захихикал, потому что мощные чёрные ноги сдавили мне шею, как крабу.
  - Разве тебе не известно, что нельзя называть чернокожего чёрным, тем более - чёрной обезьяной? - голос ожившей статуи стал слаще мёда или - банана. - Неполиткорректно называть афроамериканцев чёрными обезьянами.
  - Но вы же не афроамериканец, не афрочехословак, не афрорусский. Вы - настоящая обезьяна, животное, притом чёрного цвета, потому что - статуя! Не белой же обезьяной вас назову, вы тогда обидитесь, потому что вы - чёрная обезьяна. И человеком вас нельзя называть, наверно, потому что слово "человек" для вас оскорбительно. - Я не знал, как спасти свою шею, поэтому говорил правду, правду и только её, матку.
  - Ну, ты и фашист, уродец! - чёрная обезьяна сказала чуть ли не с восхищением. - В Гарлеме тебя давно бы уже линчевали.
  Стояла я над кофе-баром "Мишель", рекламировала кофе-бар, и тут услышала, как ты нагло, по-хамски общался с приличным заведением Modazone.
  От тебя на версту, нет - на сто верст прёт вонь, что ты хуже всех и всего!
  Но ты ещё и голос свой подавал, спорил, доказывал, хам!
  Я подумала, что, если ты, дрянь, пройдешь подо мной, то я прыгну тебе на шею, ничтожество, и отомщу за поруганную честь Modazone, салона одежды "Баунти", ювелирного салона "Оникс", туристической компании "Спутник" и других порядочных заведений, которые ты, я уверена, тоже оскорбил своим видом!
  Теперь ты в моей власти, презренный!
  - Да я в вашей власти, уважаемая чёрная обезьяна...
  - Не называй меня так, тот, кто хуже всех и всего, - ноги сдавили мне шею так, что глаза мои полезли на лоб.
  - Хорошо, хорошо, - я хрипел из-под рекламного животного кофе-бара "Мишель". - Позвольте полюбопытствовать: как мне вас величать?
  - Как, как? Не знаю, никак не величай - спокойнее нам будет.
  Можешь, конечно, обращаться ко мне - многоуважаемая реклама кофе-бара "Мишель".
  Но кто ты, гад, по сравнению с кофе-баром "Мишель" и по сравнению со мной?
  Никто ты!
  - Согласен! Не давите на меня ногами, а то я из ничего превращусь в труп.
  Вы же не хотите, чтобы перед столь завидным и солидным заведением валялся труп ничтожества? - я закрыл глаза, как перед прыжком с горы Кракатау.
  Чёрная обезьяна послушала меня, захват стал слабее, и тут, я, как всегда, допустил ошибку.
  Лучше бы молчал, болезный, молчание - золото, как моя золотая цепь, от которой отказался рекламный щит.
  - Если бы около вашего почтенного заведения лежал труп писателя Оноре де Бальзака - тогда - да, тогда труп привлёк бы клиентов к кофе-бару "Мишель".
  Мой труп, наоборот, прогонит ваших клиентов, как корова стокилометровым языком.
  - Что? Что ты сказал, белая обезьяна? - рекламный чёрный обезьян на моей шее взъярился, он стукнул фарфоровой чашкой по моей многострадальной, как Русь, голове. - Ты упомянул славное имя Бальзака рядом с твоим трупом?
  Ты сошло с ума, ничтожество? - снова удар чашкой по голове.
  Чёрная обезьяна распалилась, как революционный огонь.
  Она сошла с ума, колотила меня чашкой по голове и читала, сквозь железные слюни, нравоучения.
  - Ты бы, ничтожество, ещё вспомнил графа Льва Николаевича Толстого и толстовцев.
  Я тебя породила, гад, я тебя и убью, как Ренессанс породил путы средневековых догм.
  Я тебе, призрак, покажу Айвазовского с Девятым валом.
  Ты у меня захлебнешься в формуле ашдвао.
  Оскар Уайльд тебе с копеечку покажется, как китайское небо с голубыми драконами.
  Мордой тебя засуну в Лондонские туманы, где бродит Жек Потрошитель и ждёт тебя с огромным парафиновым бананом.
  Карл Маркс и Фридрих Энгельс тебе покажутся плотами на озере Иссык-Куль, откуда ты не только небо с овчинку увидишь, но и любимый тобой труп Оноре де Бальзака.
  Да знаешь ли ты, прохвост, что Бальзак показал больше о жизни французского кофе, чем все Бразильские колонии вместе взятые с табаком, опиумом и партизанами?
  Тебе дуло партизанского автомата - в ягодицы.
  Ты - вредно, низменно, как поэмы демографистов, вызываешь недоверие к людям и обезьянам.
  Платон поставил бы тебя на четыре точки, как собаку и изгнал бы тебя из Греции со свистом, так, что кожа на твоих коленях бы лопнула, потому что ты не просто ничто, а ничто, которое хуже всех и всего.
  И это ничто, которое хуже, чем ничто, увенчивает себя лаврами страдальца, говоришь о себе, что ты низшая форма постижения идеи, поэтому ты - материальная вещь, то есть - искусство в искусстве.
  Ты - тень себя, ты недостоин даже поцеловать след Железного Пса, а Железный Пёс - хуже некуда.
  Я тебя покажу домик Чайковского в Клину, да так покажу, что пианино под тобой треснет, позорище.
  Наблюдатель ты наихудший, размышлять никакой.
  Радищев, когда ехал из Петербурга в Москву про тебя написал, что душа его страданиями уязвлена стала, как только он о тебе подумал.
  - Но я ещё не родился, когда Радищев путешествовал из Петербурга в Москву, - я осторожно, но с подхалимской улыбкой поправил чёрную обезьяну, а то она на меня списала бы и падение Рима.
  - Ты ещё не родился, но Данте Алигьери уже спускался за тобой в ад, где тебе и место! - чёрная обезьяна в хронологию не верила. - Концепцию мерзости тебе в попу, как подарок от Уильяма Шекспира.
  Достоевского с Раскольниковым, старуху процентщицу и Сонечку Мармеладову с тобой заточить в одной тюремной камере, да ещё и Идиота Мышкина к вам подсадить, чтобы они тебя с утра до вечера мудохали за то, что ты хуже всех и всего.
  А Бетховен играл бы на скрипке, наяривал, чтобы тебя опускали под музыку, как гроб с телом Леонида Ильича Брежнева.
  Кассандра умерла от ужаса, когда предсказала твоё появление.
  Герои Трои убежали в славянские степи, чтобы проклятие Кассандры не легло и на них, иначе у них на лбу бы отпечаталась твоя фотография.
  Поэт Хлебников стрелялся с Дантесом и поэтом Маяковским из-за права плюнуть на тебя первым.
  Жюль Верн изобрел подводную лодку "Наутилус", чтобы спрятаться от тебя на дне океана.
  Алексей Толстой создал гиперболоид, чтобы из гиперболоида стрелять по тебе и по тем домам, где ты снимаешь квартиру и пьешь водку.
  Ты хуже всех и всего, и мои царственные ноги не достойны твоей шеи! - чёрная обезьяна ослабила давление на меня.
  Я возрадовался, думал, что она с меня слезет, потому что я хуже её, хуже кофе-бара "Мишель".
  Но я ошибся, ох, как я ошибся, болезнетворный.
  Чёрная обезьяна на миг ослабила захват, чтобы с разгона его усилить.
  В моих очах поплыло, вся моя никчемность со дня рождения пробежала передо мной, как безногая жирафа из Польши.
  Ум мой заходил за разум, ногти царапали камни мостовой, словно я откапывал клад с золотыми монетами с изображением лика Дмитрия Скоркина.
  - Фашист! Националист! Скинхед! - чёрная обезьяна политически правильно кричала, словно училась на высших курсах политического пиара.
  Каждый век, каждое Государство должно иметь врага.
  В Советском Союзе - фашистская Германия и США.
  В США - Россия и Китай!
  В Германии - Израиль и так далее.
  Но в новейшей Истории называть врага прямо стало неполиткорректно, как всё равно, что афроамериканца обозвать чернокожим.
  И придумали новых врагов - террористы, фашисты, националисты.
  Нет ничего проще, чем на обыкновенного человека, который вам не понравился, написать, что он - фашист или - националист.
  Толпа, разгоряченная средствами массовой информации, набросится на этого "фашиста", и ему уже не оправдаться, не отвертеться.
  Школьник, если учитель географии ему поставит двойку, может наврать родителям, что учитель - педофил, поэтому ему, Вите, поставил - двойку, а Коле - пятерку.
  Клеймо педофила отмыть невозможно, особенно, если ты - школьный учитель.
  Или - расовое клеймо.
  Девушку изнасиловали иностранцы, она обратилась в полицию за помощью, а насильник сказал, что девушка всё придумала, потому что она - расистка.
  Так и чёрная обезьяна на моей шее кричала, что я фашист!
  Кто станет разбираться с фашистами? Бей фашистов!
  Но, к моему счастью, рот чёрной чугунной обезьяны переполнился ржавчиной, и проклятия летели не так громко, чтобы их все слышали.
  Чёрная обезьяна поняла, прочистила носоглотку, вот сейчас рявкнет, да добавит, что я над животными издеваюсь.
  Ничто и никто меня не спасёт, потому что я хуже всех и всего!
  - Фаш...
  - Но тут на обезьяну из ниоткуда вырвалось чёрное и лохматое, с гавканьем и рычанием.
  Хоть ты и рекламная чугунная чёрная обезьяна, но против собаки ни один зверь не устоит, даже чугунный слон Бумба.
  Железный Пёс набрасывался на чёрную обезьяну, хватал её за жирные лапы.
  Сначала чёрная обезьяна пыталась отбиваться от Железного Пса рекламной кружкой, как долбила меня по голове.
  Затем пошли в ход лапы и клыки.
  Но Железный Пёс, на то и Пёс, чтобы не боялся обезьян.
  Короткая схватка закончилась в пользу Железного Пса (и мою пользу тоже).
  Обезьяна со звериным оскалом прыгнула на подоконник второго этажа, откуда до моего появления рекламировала кофе-бар "Мишель".
  Она с ненавистью смотрела чугунными очами на чугунного пса и костяного-мясного меня.
  - Спасибо, Железный Пёс! Ты в очередной раз спас меня от смерти! - я поднимался с асфальта, как бык с сеновала. - Но теперь я знаю, что ты спасаешь меня только из своей выгоды, из корысти.
  Ты сгноишь меня, закопаешь живым в землю, как только я стану не нужен для твоего имиджа.
  Ты зарабатываешь на мне дешевую популярность, стараешься казаться добреньким! - я повторил слова мудазоны.
  Почему-то Железного Пса я не особо боялся, его гнев не страшен пока.
  Сейчас, я уверен, Железный Пёс не станет меня закапывать живым под землю или гноить.
  Я ждал, что Железный Пёс начнет оправдываться, скажет, что все слова мудазоны и мои - вранье, выдумки.
  Или рассмеется гавканьем мне в лицо.
  Но Железный Пёс с грустью посмотрел на меня, помахал хвостиком и исчез, как Пушкин с женой Дантеса.
  Я почувствовал себя неловко, злился, что напрасно высказал всё Железному Псу.
  Если он меня сгноит, закопает живым под землю, то не сейчас, а, может быть, лет через сто.
  Зачем же я его ругал, если сейчас он меня спас, как голого медведя от лосося.
  Наверно, часть безумства от чёрной обезьяны вошла в меня, потому что я разозлился и на себя, оттого, что хуже всех и всего, и на мудазону за парня в женской одежде, и на чёрную обезьяну с белой кружкой в руках, и на Железного Пса, потому что он - фашист, националист, расист и зарабатывает на мне дешевую популярность.
  Да, я хуже всех и всего, но я не Парфенон, который разрушили, не Египетская пирамида из камней, не Собака Баскервилей с овсянкой в желудке, не хилый хромой певец Тиртей, не седьмая симфония Шостаковича, я даже не Университет имени Ломоносова, я хуже цикла песен "Жди меня", ничтожнее пения соловья, ниже шоколадного зайца, про которого талантливо поёт гениальный афрорусский певец Пьер Нарцисс.
  - Мусью, вы свинья! - мелодичный голос с французской хрипотцой вывел меня из самобичевания, как Снегурочка вывела Снеговиков на чистую воду. - Магазин "Yves Rocher France" грассировал мне под ноги. - Вы воняете, как мужик.
  Вы смердите хуже всех и всего!
  Никогда я не чувствовал подобной вони гадостной.
  Даже в войну с германцами, когда они применили удушающий газ, так не воняло, как воняет от вас.
  - Но я, вроде бы, подушился "Красной Москвой", - я обнюхал себя, как Трезор Жучку. - Не чую никакой вони.
  - Охохо! "Красная Москва"!
  Туалетная вода в прямом смысле этого слова.
  Разве это парфюм? "Yves Rocher France" - настоящий и единственный парфюм.
  Но куда тебе, быдлу, которое хуже всех и всего, понять и понюхать меня!
  Ты воняешь не прямо, а - косвенно.
  От тебя смрад ничтожности, и по запаху в темной комнате можно определить, что рядом находится ничтожество.
  Аромат садов, роз... представляешь, скот, как ты далёк от них?
  От всего возвышенного и прекрасного далёк!
  - Представляю! Мне об этом тоже часто говорят! - я буркнул, как ученик перед директором школы. - Я не чувствую музыку, не разбираюсь в живописи, не различаю дорогие запахи.
  Но и индеец Джо в США тоже не чувствует прекрасного, не отличит Кристиана Диора от Ив Роше?
  Никто не называет индейца Джо ничтожеством, а мне твердят на каждом шагу, словно у меня память футбольным мячом отшибло.
  - Знаешь, скот, почему тебя называют ничтожеством?
  - Знаю, потому что я хуже всех и всего!
  - Догадливый, хотя и дурак, - "Yves Rocher France" покровительственно рассмеялся, как смеётся миллиардер над деревней. - С индейцем Джо себя не сравнивай, скот.
  Индеец Джо в США - олицетворение "Yves Rocher France".
  После всех невзгод, после падения бизонов от пуль первых американских поселенцев, индейцы преобразились, как картошка в скороварке.
  Они получили в своё распоряжение науку, технику, искусство.
  Индейские скво сменили пончо на бальные платья, как когда-то русские женщины сменили шинели на платьица.
  Индеец Джо тоже возвысился, он приобретает натуральную косметику и парфюмерию "Yves Rocher France", отчего становится краше и милее с каждым днём.
  Тебе, хам, до индейца Джо, как куропатке до Луны.
  - Но, если я пойду по стопам индейца Джо, и стану использовать в своей жизнедеятельности натуральную продукцию "Yves Rocher France", то я уйду из ямы под названием - хуже всех и всего? - я придумал хитрость. Желание не называться ничтожеством распирало меня, как гороховый суп с потрохами.
  Если "Yves Rocher France" согласится, что косметика "Yves Rocher France" меня облагородит, то я уже не самый худший.
  Если же "Yves Rocher France" скажет, что мне нельзя, непозволительно пользоваться его косметикой, то...
  - Ты - антиреклама! - "Yves Rocher France" вознегодовал, как Циклоп в публичном доме. Из воздуховодов, из окон магазина "Yves Rocher France" вылетали клубы запахов. - Если ты хоть раз притронешься к моей продукции, или тебя увидят во мне, то - считай - пропало.
  После тебя ни один порядочный человек, не говоря уже о женщинах, не войдёт в магазин "Yves Rocher France".
  Никто не пойдет жить на помойку, где живут бомжи, так и туда, куда ступала твоя нога, никто не двинется.
  Уйди! Уйди с глаз моих подведенных тушью, долой.
  Ты оскверняешь светлое имя запахов.
  Ты, скот, топчешь немытыми ногами...
  - Ноги я мою несколько раз в день...
  - Немытыми! Я сказал - немытыми ногами, не спорь, попираешь моё французское щепетильное достоинство.
  Вон! или я затравлю тебя концентрированными духами "Стебель бамбука", - "Yves Rocher France" угрожающе зашипел, как очковая кобра на свадьбе у поросенка Пятачка.
  Я испугался, потому что хуже, чем "Yves Rocher France", хуже, индейца Джо и его скво.
  
  Ноги мои понесли бы меня и дальше, хоть до Киева, куда уже многих язык довёл, но вдруг, как перед роялем в кустах, я остановился перед мастерской.
  Мысль о том, что через несколько минут я уже превращусь из ничтожества во что-то более высокое, что стану не самым худшим, приклеила меня к камням.
  "Скоропечатная и граверная мастерская М.И. Свердлова. Резьба печатей и каучуковых штемпелей" - вот что спасёт меня от падения ниже и ниже, хотя я и так хуже всех и всего.
  - Извините, пожалуйста, - я обратился через стекло к манекену древнего приказчика (заходить я постеснялся, потому что своим видом принижаю любое заведение). - Могу ли я у вас заказать печать или штемпель с надписью "Я не хуже всех и всего"?
  - Можешь заказать печать или штемпель с этой надписью! - работник разговаривал со мной через стекло, потому что брезговал ко мне выйти из мастерской. - Для кого заказываешь, ничтожество?
  - Для себя заказываю! - я осмелел, как в Кремле. - Я хуже всех и всего, а, когда буду ставить везде печать, что я не хуже всех и всего, то и люди подумают, что я не хуже всех и всего.
  - Я сам вижу, что ты хуже всех и всего, сразу понял, как только ты подошёл к мастерской, - неживой работник сморщился, плюнул на меня, но забыл, что я нахожусь на улице, через стекло, поэтому искусственная харкотина прилипла к витрине. - Но как же я тебе сделаю штемпель с надписью "Я не хуже всех и всего" если ты хуже всех и всего?
  Извини, мразь, врать я не обучен и на подлог не пойду.
  Иди своей дорогой, а то я сейчас тебе на лоб штемпель с неприличным словом поставлю, а на спине сделаю наколку - бубновый туз.
  - Извините, пожалуйста, сейчас уйду, - я пошёл на самую-самую хитрость. - Но я заказываю штемпель не для себя, потому что я хуже всех и всего, а для моего товарища.
  Он сейчас болен, находится на лечении в Германии, поэтому попросил меня заказать для него штемпель "Я не хуже всех и всего". - Я засмеялся, показывал, что стараюсь для других, и уважаю честь и достоинство работника граверной мастерской.
  - Нотариально заверенную доверенность принеси.
  - Что?!!
  - Что слышал, ничтожество! - усы древнего разбойника взметнулись половыми щётками. Глаза блестели на пластмассовом лице. Из носа выходила конденсированная среда вентилятора: - Пусть твой друг, который не хуже всех и всего, в Германии на смертном одре напишет доверенность, где укажет, что "Я, ФИО, особого года рождения, доверяю от своего лица сделать тому, кто хуже всех и всего, то есть тебе, в городе Нижний Новгород в штемпельной мастерской печать или штемпель со словами "Я не хуже всех и всего".
  Документ, удостоверяющий личность, паспорт, номер, серия, когда и кем выдан, и всё это заверено у немецкого нотариуса, а затем наш нотариус сделает перевод немецкой доверенности на русский язык и заверит уже от себя.
  Вот тогда и только тогда я, может быть, возьму эту работу и сделаю штемпель со словами "Я не хуже всех и всего".
  - Конечно, конечно! Я поступлю так, как вы приказываете, - я с вежливой улыбкой откланивался: - Немедленного созвонюсь со своим другом, который находится на лечении в Германии в городе Бремен и передам ему ваши слова и пожелания, как символ медицины.
  Я уже отходил от скоропечатной и граверной мастерской, когда подмастерье или мастер крикнул мне в спину из-за стекла, как из амбразуры:
  - Эй! Ну ты, этот... Постой!
  - Что? Что изволите? - я обернулся, сердце моё стучало Ростовскими колоколами. Неужели, мастер штемпельник передумал, да, да, да, конечно да!
  Он передумал и сделает мне штемпель "Я не хуже всех и всего", без доверенности, без оглядки на придуманного больного друга в Германии.
  И через час, а, может быть, и меньше, я со штемпелем "Я не хуже всех и всего" пойду по городу Нижний Новгород, и тому, кто обзовет меня, кто скажет, что я хуже всех и всего, покажу штемпель с замечательной надписью.
  После штемпеля меня уже не назовут ничтожеством.
  Разве ничтожеству дадут штемпель с надписью "Я не хуже всех и всего"?
  На секунду я заледенел, как мальчик Кай между ледяных ягодиц Снежной Королевы - чем заплачу работнику за штемпель?
  Наличных денег у меня нет - только кредитная карточка и золотая толстая цепь.
  С кредитки в ближайшем банкомате могу снять наличные, но что-то мне подсказывает, что этот съём ранним утром на главной улице Нижнего Новгорода невозможен.
  Украду штемпель, убегу с ним!
  Работнику, как медведю, который гонится за чукчей, кину золотую цепь.
  И, пока мастер будет взвешивать цепь (которая в тысячу раз дороже штемпеля), я уже окажусь далеко за пределами улицы Большая Покровская.
  - Вы передумали? - я засмеялся от счастья, сжал в кулаке золотую цепь (она не вся поместилась в руке - настолько тяжелая и объемная).
  - Что я передумал? - работник нахмурил лоб из пластика. - Я остановил тебя, чтобы сказать: не забудь, чтобы в доверенности нотариус указал срок годности доверенности.
  Нотариусы всё знают, но Германские - кто их ведает, фашистов.
  Напьются пива со шнапсом, наедятся кислой капусты со свининой, и забудут проставить срок годности доверенности.
  А без срока годности на доверенности я тебе не сделаю штемпель со словами "Я не хуже всех и всего".
  - Понял, спасибо, что напомнили! - я повесил голову, как гном, у которого украли финно-угорскую Белоснежку.
  В ближайшее время, а может быть и - никогда, мне не сделают штемпель с замечательными словами "Я не хуже всех и всего".
  С головой иду склоненную, виноватый прячу взгляд, как в песне про Несчастного.
  
  Я добрел до кафе "Тарелкин" - над кафе три огромные розовые тарелки, как реклама общепита.
  Другая реклама: "Берегите здоровье! Обедайте в Тарелкине" смотрела из глубины летнего зала, как кошка смотрит на дохлую мышь.
  Дохлая мышь - это я.
  Не нужно мне ни еды, ни здоровья, потому что еду у меня отнимут, или плюнут в салат, а здоровье подорвут себе на потеху.
  С мыслями о Вселенской Справедливости и о том, что я хуже всех и всего я нечаянно воткнулся головой в две тарелки.
  Может быть, даже не тарелки, а - чашечки, но по величине, как глубокие пиалы для бульона.
  Чашки оказались упругими, никак не из фарфора и не из Гусь-Хрусталинского хрусталя.
  Я понял, что снова попал в дурную ситуацию, впрочем - не выходил из неё никогда.
  - Не ушиблись? - надо мной раздался хрустальный звон девичьего голосочка.
  Я посмотрел по сторонам - никого, кроме меня нет, значит - девушка назвала меня на "ВЫ".
  - АААА? Ась?
  - Вы идёте задумчивый, одухотворенный, наткнулись на меня!
  Извините, что не успела отбежать в сторону! - девушка засмеялась, словно переходила Москву реку босыми ногами.
  Я осмелился и открыл глаза (которые от страха, когда воткнулся головой в девичьи груди, закрыл).
  Челюсть моя отпала, как у покойника.
  Высокая, стройная, изумительной красоты и обаяния.
  Кожа лица чистая, белая снежная!
  Носик прямой соразмерный, правильный, как и положено носику девушки.
  Ушки с розовыми мочками светятся нежно, аж дух захватывает ниже пояса.
  Лоб высокий, как у умных русских красавиц с картин древних художников.
  Глаза голубые, но не ярко-голубые, как иранский лазурит, а аккуратно голубые, в них сокрыты тайны Русской души.
  Эти глаза не обманут, эти глаза не соврут.
  Я застыдился своих глаз - маленьких, с Вологодской непонятной поволокой.
  Губки девушки - ни тонкие, ни толстые, а - прекрасные, чётко очерченные.
  Брови - соболиные, а волосы на голове - соломенные, ниспадают ниже попы, как соломенные реки с золотыми берегами.
  Фигура девушки - идеальная, как золотое сечение египетских пирамид: длинные стройные ноги, подтянутая попа, тонкая талия, и огромная упругая грудь - не висячая, не плавающая, а стоит, как монумент на Поклонной горе.
  Обута девушка в белые с серебром сапоги на высоких каблуках, одета в прозрачную накидку, которая не скрывает утонченный серебряный лифчик и серебряные трусики.
  На голове русской красавицы - золотая корона из чистого золота, а не из цыганского.
  Я хорошо знаком с золотом, и вижу, что на голове прелестницы - золотая корона, а не Мосфильмовская подделка.
  Девушка излучала покой и благолепие, радость и надежду, но не мне же...
  - Я не виноват, я бочком, бочком, - я старался обойти девушку стороной, как белую березку. - Не подумайте плохого, я нечаянно.
  И в мыслях нет кого-нибудь оскорбить своей головой.
  - Редко встречаю столь умных, воспитанных, корректных и интересных мужчин, - девушка взяла меня за руку, приложила мою руку к своей груди. - Может быть, побеседуем в МОЕМ заведении, кафе "Тарелкин"?
  - Нет, спасибо, я не голоден! - я потух, как свечка в Марианской впадине. Девушки и женщины часто заманивали меня в рестораны, кафе, словно голодали сто лет и три века, а затем, после ужина посылали меня, оскорбляли, говорили, что теперь после ужина (или обеда) полностью убедились, что я хуже всех и всего.
  - Окажите честь мне и моему кафе "Тарелкин", я проголодалась, - девушка настойчиво, но в то же время мягко и обольстительно подталкивала меня на летнюю веранду кафе.
  - Но у меня только кредитная карточка, - я сдался, как швед под Полтавой.
  Пусть потрачу кучу денег на завтрак с красавицей, пусть она обругает меня после завтрака, но и свою выгоду поимею - посижу рядом с красивой девушкой.
  - Что, вы, что вы, молодой человек! - девушка покачала головкой, словно только что скушала одуванчик. - Обед за мой счёт, за счёт моего заведения.
  Я вас угощаю, потому что хочу провести время в компании приятного, умного мужчины.
  - Я и сам могу, - я покраснел от неожиданного предложения, словно меня накормили красными раками.
  Никогда раньше девушки не предлагали мне что-либо сами.
  В новой ситуации я чувствовал себя неловко, скованно, словно мне кузнец Вакула чёрта посадил на загривок.
  - Не беспокойтесь, молодой человек, - мы присели за столик, на кожаный диванчик, ладошка красавицы лежала на моей ладошке (усыпляет мою бдительность? Напоит меня алкоголем, а затем вырежет почку?). - Обед - мой, рассказы - Ваши.
  У столь высокой, красивой и возвышенной натуры, как Вы, наверняка, интересная жизнь.
  Расскажите мне что-нибудь смешное, поучительное, потешное.
  - ЭЭЭЭ! Ну что вам рассказать? - я с тоской смотрел по сторонам, искал пути отступления.
  Путей - сотни, потому что летняя веранда, и в любой момент можно убежать через небольшой бортик, как в Красное Море сигануть с парашютом.
  По крайней мере, здесь, на улице у меня почку не вырежут. - Интересное! Знаете, ничего в голову не лезет пока! - Я с лихорадкой в сердце вспоминал анекдоты, но все вылетели, кроме тупых и неприличных: - Онегину подали кобылу к заднему проходу! - я вспомнил потешные строчки из школьных сочинений.
  - Как это подали кобылу к заднему проходу и зачем? - красавица удивилась удивлением великим.
  Удивление её не наигранное, а живое, как живое пиво.
  - Игра слов, - я пояснил, с тоской смотрел по сторонам. - Строчка из школьного сочинения, потешная, как клоун Ракомдаш.
  - Клоун Ракомдаш? ХА-ХАУХАУ! - девушка хохотала, вытирала слёзы изящной салфеточкой с монограммой царского двора. - Потешно! Познавательно! Остроумно - клоун Ракомдаш.
  - Снова игра слов, - я возгордился, но бдительности не терял - не может очаровательная девушка меня пригласить в кафе и к тому же называть меня красавчиком, молодым человеком, остроумным и умным, когда я хуже всех и всего. Никто не назовет красавчиком увядающего мужчину в очках со стёклами канализационными люками минус десять. - В Советское время в Цирке выступал клоун Карандаш.
  Его имя обыграли на - Ракомдаш!
  - АХАХА-ХА-ХАХ-ХА! - девушка ущипнула меня за запястье, не могла сдержаться от восторга.
  Её смех заразителен, как проказа.
  Я тоже засмеялся, чувствовал, что сознание моё раздваивается.
  Когда мужчине за сорок, он начинает верить, что его любят женщины, что любят не за деньги, а за душевные качества, за большой живот, за дряблую красоту.
  Если к тому же, женщина смеется дурацким шуткам мужчины, то он себя поднимает на высоту Олимпа.
  Но я не мужчина, я хуже всех и всего, поэтому одна часть сознания верила в том, что я рассмешил девушку, а вторая чувствовала подвох, словно мне засунули в штаны ржавый гвоздь эпохи Петра Первого.
  - Вы потрясающе остроумный, - девушка выдохнула и махнула рукой. Официант поднёс шампанское в серебряном ведерке. - Обязательно расскажу своим подружкам про вас.
  Да что я говорю: не расскажу, а покажу вас, вместе сходим в сауну.
  Вы любите ходить в сауну с девушками?
  - Обожаю! - я соврал, потому что мне захотелось выглядеть перед красавицей светским львом, ловеласом, охмурителем. То, что я хуже всех и всего, я уже забывал. - С девушками, в сауну - запросто!
  - Шампанское - "Вдова Клико"! Кислое, но на завтрак - в самый раз, - девушка, имя её я постеснялся просить, поднесла мне бокал, себе налила в половину моего.
  Она залпом выпила свою порцию, я тоже выпил - не отставать же!
  Я - гусар, а гусары пьют лихо (так в книжках написано).
  - Икорочкой закусывайте, устрицами, жюльенчиком, - моя прелестница взмахнула рукой над столом, который уже почти заполнен дарами кафе "Тарелкин". - Мужчина должен много кушать, чтобы животик вырос.
  У вас я вижу, животик в норме!
  Кушайте, кушайте, мозг мужчины обязан постоянно подпитываться, как грядка с помидорами, - снова прелестница подала мне бокал с шампанским.
  - Меня зовут - Светлана, по-русски зовут! А ты, моя прелесть, - Светлана приложила свой восхитительный пальчик к моим губам, - не говори своё имя до поры до времени, как на Луне.
  Если я стану сейчас, ДО СВАДЬБЫ, называть тебя по имени, то это - панибратски, а я пока не хочу.
  Имя и отчество - слишком официально, и груз имени зависнет над нашей беседой, как авиабомба.
  Я светлая, поэтому - Светлана, со мной всё ясно.
  Ты кушай, кушай, бедненький, проголодался!
  На столе для завтрака - роскошно, шикарнее, чем в Вашингтоне на приёме в честь зарезанной свиньи.
  Черная и красная икра, балыки, утки, лебеди, рулеты, соусы, подливы - всё для меня непонятное.
  Водка трёх сортов, шампанское, вино, ликёры.
  Снова я заподозрил, что девушка меня разводит на еду, поставит на деньги, как мафиози.
  Но Светлана, словно прочитала мои мысли по моему затравленному взгляду и успокоила:
  - Я - дочь олигарха!
  Кафе "Тарелкин" - игрушка, память о бабушке, она у нас любила покушать, - и без перехода заявила: - Ты возьмешь меня в жёны?
  - Тебя? Возьму! - я ответил на автомате, потому что в моём положении, когда я хуже всех и всего, необходимо действовать быстро, как в туалете после слабительного.
  - Спасибо! А я уже и не верила, что ты сделаешь мне предложение руки и сердца! - Светлана расцвела пышным светом.
  Она поцеловала мою руку, как поляки целуют паненкам, смотрела в глаза.
  - Что? Взять тебя, дочь олигарха, красавицу в жены? - я выпучил глаза, словно кот, который гадит на скатерть.
  - Я оправдаю твоё доверие, не беспокойся, пей! - Светлана подлила мне в серебряную рюмку водку "Белуга". - Я умная и богатая!
  Мой папа власть держит крепко, у нас власть групповая, клановая, в отличие от демократии, основанной на власти большинства.
  Видишь, как я красиво излагаю?
  Потому что закончила три Университета в одно время!
  Мы не просто богатые, а те, кто разбогател благодаря власти, как Карлсон.
  Мы обласканы властью и в ответ платим власти, хотя мы сами - власть.
  Мой любимый, - Светлана поцеловала меня в щёчку. - В нашей семье мы соединим власть и богатство.
  Я стану финансировать ключевые институты власти, прикормлю сотни чиновников, оплачу голоса депутатов при прохождении важных законов, возьму на содержание ещё одну партию - зеленых, поставлю двух новых министров, прикуплю средств массовой информации, и на основе всего сформирую общественное мнение, что наш клан - самый лучший.
  Твоя же задача - ничего не делать, наслаждаться жизнью, любить наших будущих замечательных детей, - Светлана смахнула слезу. - Я ещё не старая, хотя понимаю - не первой свежести, мне уже двадцать пять лет - критический возраст для девушки.
  Папа мне говорит, словно я сама не понимаю - найди себе жениха из небогатых, простого, скромного, красивого, обаятельного, умного, а за нашими деньгами дело не станет.
  Ты можешь даже меня иногда поколачивать, согласно поговорке - любит, значит бьёт.
  Я всё вытерплю, лишь бы ты только находился рядом.
  Я чистая, почти непорочная.
  Один раз я ошиблась в молодости, но только один раз и с одним мужчиной, а до тебя блюду себя в чистоте, для своего мужа. - Светлана подлила мне водки, долила в рюмку шампанского - коктейль.
  Она привстала, повернулась ко мне спиной, и я чуть не подавился изысканным коктейлем - веревочка от трусиков "танго" пропала между ягодиц, и казалось, что девушка голая, что нет трусиков.
  - Мне как-то всё равно!
  - Ты прекрасен в своей скромности, милый, - Светлана присела ко мне вплотную, прижалась упругим бедром. - Я никогда не верила в любовь с первого взгляда, но как только тебя увидела, поняла - мой!
  Он - мой, моя Судьба!
  Судьба с Большой буквы, как Эрмитаж.
  - Дивно мне! - я старался пить дорогое и закусывал дорогим.
  Вторая половина мозга сопротивлялась, ждала подвоха, но подвох не приходил, а мозг затуманивался парами алкоголя.
  И через некоторое время я уже верил, что Светлана выбрала меня не зря, что я - её Судьба.
  Девушка из высшего эшелона денег и власти, а подобных девушек простым мужчиной не удивит никто.
  Я же, не простой мужчина, а - хуже всех и всего!
  Наверно, Мировой Разум решил мои никчемность и ничтожество компенсировать абсолютной хорошестью Светланы.
  Она - изумительная, поэтому полюбила меня.
  Хорошие девочки любят плохих мальчиков, а очень хорошие девочки любят очень плохих мужчин в возрасте, да не просто плохих, а тех, кто хуже всех и всего.
  - Мой дядя покупает ученых, которые что-то смыслят в продлении жизни, - Светлана прислонила свои жаркие нежные губы к моему уху, словно вдувала в меня жизнь. - Но это - секрет, только для нас и для членов нашего клана.
  Мы с тобой проживем не меньше двухсот лет, или - больше!
  Возможно, что через сто лет ученые научатся пользоваться телепортационным каналом - слышал про телепортацию?
  - Только в кино и в книгах читал про телепортацию.
  - Телепортация давно открыта, но не доработана, - изумительная Светлана поражала меня умом и красотой. Она наколола на вилочку маленький грибочек и положила мне в рот, как в пещеру страха. Я чмокал, а Светлана на меня с обожанием смотрела, как на картину Васнецова "Иван Церевич". - Секретные разработки - только для посвященных.
  Не всем же в бессмертие уходить?
  Смерть перед нами отступит, мы отправимся в путешествие по далёким Планетам, Мирам.
  Жизнь наша наполнится искрами и богатым внутренним содержанием.
  Выпьем за Жизнь!
  Мы выпили, и я вытер губы рукавом.
  На миг стало неудобно, потому что столь низкий нахожусь рядом с возвышенной девушкой, но сердцу девушки - не прикажешь.
  - Мы построим новое Государство, Новую Россию, которая подомнёт под себя много Цивилизаций.
  Ты станешь во главе Новой России.
  Под флагом...
  - Это уж слишком... - я скрывал смущение за чавканьем и бульканьем.
  - Сейчас тебе кажется - слишком, а потом - мало покажется.
  Ты ещё не пощупал наши деньги!
  - И тебя не пощупал, Светочка, - я пьяно сострил шуткой человека, который хуже всех и всего.
  - ОГОГОГО! Ты огонь-парень! - Светлана смотрела на меня с восторгом, губы его приоткрылись. - Представляю, как ты хорош в постели.
  Камасутра плачет от зависти!
  Я найму себе лучших инструкторш из Индии, чтобы они обучили меня искусству любви, чтобы я не плоховала, оказалась достойна твоего внимания, как Царица Клеопатра.
  Наш секс затмит сиянье Звезд.
  Наша романтика на многие столетия станет символом отношений между мужчиной и женщиной.
  МЫ откроем новые просторы в постели!
  - Ага!
  - За мою красоту будут сражаться самые лучшие герои, но я всем откажу, потому что у меня уже есть любимый муж - ты!
  - Я - муж?
  - Да! Если не веришь, то я сейчас свистну, и подбежит нотариус.
  Он ждёт моего приказа.
  И патриарх здесь, тоже готов нас обвенчать.
  - Может быть, после завтрака обвенчают нас и поженят? - Я стеснялся себя. - За столом - неудобно как-то.
  - После завтрака, так - после завтрака, - Светлана задумалась, наверно, мой отказ здесь и сейчас её огорчил. - Твоё желание - закон для меня.
  Только не обмани - сразу после завтрака поженимся!
  - Не обману! - я плыл в тумане, как ладья Харона.
  Подумал, что, вдруг, со свадьбой не получится, Патриарх, например, заартачится, тогда хотя бы нотариус пусть выдаст мне бумагу, чтобы граверщик сделал печать "Я не хуже всех и всего".
  - У нас родятся самые красивые, самые умные и самые удачливые детишки.
  Мальчика назовём Борей, а девочку - Наташей.
  - Почему - Боря и Наташа? - я не особо удивился, что Светлана даёт имена нашим детям, хотя ещё и свадьбы нет.
  - Боря - борец, олицетворяет вечную борьбу.
  И имя - интернациональное.
  Наташа - имя, за которым для любого иностранца, а в дальнейшем - и инопланетянина - сверкает лик красивой русской девушки.
  - За двести или более лет нашей жизни много детей народится, имен не хватит, - я пошутил, как Пёс Динго.
  - Ради наших детей придумают новые имена! - Светлана ответила серьёзно, словно давно обдумывала эту проблему.
  Я - лучшая мать, самая богатая мать!
  - Верю, у тебя корона из золота!
  - Золото - пыль, есть понятия и вещи дороже золота, - личико Светланы светилось. - Политика, власть, деньги, искусство, спорт - всё меркнет на фоне настоящей любви!
  Любовь окрыляет, как ковёр-самолёт.
  Поцелуй меня, любимый, и мы сразу поженимся!
  Светлана закрыла глазки, вытянула миленькие губки, как к инопланетянину из Будущего, шикарные груди моей будущей жены волновались, предчувствовали камасутру.
  Я давно не целовался, почти никогда не целовался и плохо представляю технику поцелуя.
  Но, если Светлана тоже давно целовалась и то один раз, она не почувствует моего неумения.
  Губы мои пошли к губам Светланы, как Дарданеллы стремятся к Берингову проливу.
  Ещё миг, и свершится чудо - промелькнёт между нами искра зажигания.
  - Не целуй её, не целуй! - из-под стола раздалось злобное шипение.
  Я сразу понял, это он - Железный Пёс, но шипит, как Железный Кот.
  Он боится, что когда я и Светлана поженимся, то не сможет меня сгноить и закопать живым под землю.
  Железный Пёс за свою репутацию волнуется.
  Светлана, судя по всему, не слышала предостережения Железного Пса, его лаянье, слова - только для меня, потому что я хуже всех и всего.
  Она ждала с закрытыми глазами.
  Я вытер свои губы ладошкой, снова потянулся губами к губам любимой красивой девушки с волнующей грудью.
  И опять Железный Пёс сбил меня с любви.
  - Не целуйся, слышишь, не целуйся, парень без любви!
  "Да пошёл ты к сучкам", - я мысленно выругался.
  Но настроение подпортилось, и торжество мига померкло, как флаг в красильне.
  В третий раз я попытался поцеловать Светлану в губы, но тут из-под стола так дунуло - Железный Пёс дунул - что я не смог пробиться губами сквозь ветер.
  Мне стало неудобно, стыдно за пса, неловко за своё поведение перед Светланой, которая ждёт с распростёртой любовью.
  Я бы прогнал Железного Пса, если бы смог, но он не появлялся, только вещал и дул.
  Слова извинений готовы слететь с моих губ, как мотыльки в парке Горького.
  Но тут на меня обрушился Мир звуков и событий, как будто в Риме на меня вылили таз с помоями.
  - Снято! Прекрасно, Анжела?
  - Анжела? Кто Анжела? - я с недоумением смотрел на бородатого мужика, на других - волосатых и лысых с наколками на черепах, на руках, в разных одеждах, с камерами, треногами, штативами хитроумными, с лампами, с микрофонами на длинных ручках.
  Светлана открыла глаза, посмотрела на меня так, что искры из глаз её прожгли меня ненавистью.
  - Уберите от меня этого дурака, я чуть не проблевалась! - Светлана-Анжела повисла на шее бородача (наверно, он - самый главный), жарко поцеловала его в губы.
  Голая попа девушки просвечивала сквозь фату, а то, что накидка - фата, я догадался. - Пьёт, наворачивает, словно с голодного Севера приехал.
  Любовничек, жених! ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
  - Чё расселся, вали отсюда! - к столу подошёл парень, судя по фартуку - подсобный рабочий, запустил руку в чан с черной икрой, другой рукой схватил бутылку шампанского "Клико". - Нажрался за казенный счёт, бомжара (я благоразумно спрятал руку с платиновыми кольцами в карман).
  Сидишь и жрёшь, жрёшь - как не лопнул только? - работник запил шампанское водкой "Белуга", запустил руку в салат с крабами.
  К столу подтягивались другие, как я понял - работники кино.
  Светлана-Анжела держала за руку бородатого, рассказывала ему, как страдала рядом со мной.
  То, что я слушаю её, девушку не волновало, она считала меня хуже всех и всего.
  - Роберт, - Светлана-Анжела прижала груди к плечу любовника. - Ты - гений!
  Нашел, наконец, самое ничтожество из ничтожеств.
  Ты - Станиславский среди Чеховых!
  Как тебе удалось так подметить, выявить этого хама из толпы?
  Поразительное чутьё! Поразительное, как у гончей собаки.
  - Не трудно! Когда я увидел дурачка, я сразу понял, что он хуже всех и всего.
  Конечно это мой профессионализм, плюс гениальность и нюх!
  - Ах! Я не поверила, если бы не общалась с этим быдлом, - кивок в мою сторону, - что низкопробные мужчины очень высокого о себе мнения.
  Урод, страшный урод, некрасивый, плешивый, очкастый, нехаризматичный, а возомнил себя женихом!
  Надо же: бессмертие ему подавай, детей красивых, деньги, Космос, свадьбу.
  - Идиот поверил, что стол накрыли для него! - работник в фартуке подал голос, и чуть не подавился уткой по-пекински.
  - Я едва сдерживалась, чтобы не убежать до конца съёмки, - Светлана-Анжела чуть не рыдала от жалости к себе, но в то же время ждала одобрения от любовника за подвиг.
  - Ты - молодец, солдат среди женщин! - Роберт похвалил Светлану и ущипнул её за попу.
  - Чуть не проблевалась рядом с ним, не вру!
  Не воняет, но настолько гадкий, противный, что смотреть и слушать его противно!
  Шутки у него все ниже пояса, не смешные - про задний проход.
  Наверно, сексуальный маньяк анальщик.
  - Не иначе, - бородатый Роберт согласился со своей героической любовницей.
  При упоминании "анальщик" на губах Роберта выступила сладострастная слюна.
  Наверно Роберт любил задние проходы, и чтобы ему к заднему проходу, как Онегину, подавали лошадь.
  Я же потихоньку пятился к выходу, получил пинок от Светланы - все (чьи рты не заняты едой) расхохотались.
  - Пшёл вон, дурак!
  
  И я пошёл, как дурак!
  Зачем мне институты, книги, музеи, выставки, которые я проглотил, если меня осмеют и всё равно назовут дураком.
  От харизмы, то есть, от её отсутствия - не уйти.
  Если я хуже всех и всего, то зачем супротивлюсь этому состоянию?
  Хорош! Хорош гусь, даже не просто гусь, а - Гусь-Хрустальный.
  Попался на самую дешевую подсадку, на подставную удочку передачи "Скрытая камера" или - любой другой передачи, на которой Светланы и Роберты делают деньги и славу.
  Камасутру захотел с красавицей, денег, свадьбу, патриарха и нотариуса.
  В спину мне хохотали, улюлюкали, кричали злые слова, наверно, и плевали.
  Я же думал о том, что Железный Пёс опять меня подвёл - он хотел мне добра, но сделал зло.
  Меня бы и так сняли, осмеяли, оплевали, но я бы ещё и Светлану поцеловал в губы.
  Пусть тогда Роберт целует свою Светлану-Анжелу после меня, порченую!
  Хоть один бы раз поцеловал бы!
  И так стало мне досадно и горько, что я чуть не разрыдался и не бросился головой в витрину.
  Но алкоголь смягчил мою душевную боль, возможно поэтому, я не закричал от отчаяния.
  Вместо витрины перед головой я вдруг почувствовал между ног козу.
  Коза - не настоящая, а - Железная!
  Я почувствовал сначала козу, а потом её уже увидел.
  Может быть, я - феномен? Чувствую Железных животных и разговариваю с ними только я один?
  Коза стояла на стратегически важном перекрестке города Нижний Новгород, как Часовой Верхмахта стояла.
  Над ней красовались рекламные указатели на все четыре стороны.
  Сейчас появится былинный богатырь (не я) Илья Муромец.
  Он подойдёт к козе и прочитает свою судьбу, как в медном тазу:
  "Налево пойдешь - в детскую оптику и в дисконт оптику Кронос попадешь!
  Направо пойдешь - в ювелирный салон Рубин, который семьдесят пять лет вместе с нами - угодишь!
  Назад пойдешь - в кафе "Тарелкин" с подставной Светланой попадешь".
  Может быть, для Ильи Муромца Светлана-Анжела не станет подставной чувихой с голой попой?
  Она влюбится в Илью Муромца, потому что в былинного богатыря невозможно не влюбиться.
  У Ильи Муромца харизма за километр видна.
  Светлана-Анжела бросит бородатого Роберта ради бородатого Ильи.
  Следующая реклама приглашала налево, как и первая.
  "Налево пойдешь - в Государственный русский музей фотографии попадешь".
  Русский музей фотографии - новенькое, как свиное копыто в компоте.
  Но я не критиковал, потому что не имею право на критику, оттого, что я хуже всех и всего.
  Железная Коза на распутье значит для города, для жителей, для иностранцев, для Мировой общественности намного больше, чем я.
  Коза - символ! Коза - знак! Коза - Большая Буква!
  Илья Муромец сел бы на козу и поехал прямо по улице Большая Покровская.
  Вперед рекламные указатели не показывали стрелками, но железными глазами Железная Коза смотрела вперед и только вперед.
  Что найдет впереди Илья Муромец на Железной Козе?
  Что найду я без Железной Козы?
  А Коза ли она?
  Может быть, передо мной и подо мной - воплощение Железного Козла?
  Железный Козёл отпущения?
  В древних городах на козла скидывали все грехи, а потом козла прогоняли из города вместе с бедами и грехами.
  В Нижнем Новгороде, наверно, много грехов, потому что простой козёл не выдержит, нужен - Железный Козёл, чтобы всё вынести за город.
  Я засмеялся (хотя несколько минут назад меня опустили в кафе "Тарелкин", как грушу с дерева опустили на палке с гвоздем, но у меня, возможно - иммунитет на оскорбления) довольный своей догадкой.
  Я нашёл козла отпущения Нижнего Новгорода, и на козла отпущения я повешу все свои беды и невзгоды, даже грехи повешу.
  Козла вместе с моим ничтожеством, моей никчёмностью и клеймом, что я хуже всех и всего, выведут за город и бросят в городской ров, где зубовный скрежет пирующих на свадьбе.
  И, когда Железный Козёл унесёт мои несчастья, я перестану быть хуже всех и всего!
  - Идиот! Ну и дурак, помноженный на ничтожество! - Железный Козёл повернул ко мне голову (на тонкой шее). - МММЕЕЕЕЕЕЕ!
  Я видел разных придурков и ничтожеств: которые сикали на меня, какали, блевали, плевали, фотографировались на мне, пытались оторвать мне бороду, прижигали бычком железный глаз, хотели унести моё копыто, заглядывали мне между ног, пинали меня, даже нюхали.
  Но ты первый, который назвал Железную Козу железным козлом.
  Вымя потрогай, бездарь, хам.
  У козы - вымя, у козла - не вымя!
  Я - Железная Коза, а ты - козёл!
  Козел в самом худшем понимании этого слова!
  Конечно, ты хотел, чтобы Железный Козёл унёс твою никчемность?
  На бедного козлика свалил бы свои беды!
  А читал ли ты Всеобщую декларацию прав человека, где утверждается, что "Все рождаются свободными и равными в своём достоинстве и правах?"
  Нет? Не читал? Ты же - бездна глупости, а в бездне умное теряется.
  Так почему же ты ставил себя выше Козла отпущения?
  Зачем на него свою беду хотел повесить?
  Представляешь, если бы вместо меня стоял козёл отпущения и принимал бы все беды, то к нему прискакала бы одноногая бабушка и сказала бы заклятье:
  "Козлик! Свою беду, что у меня одна нога, навешиваю на тебя!
  Унеси беду из города, и у меня появится вторая ножка"!
  Но на Козле отпущения уже не нашлось бы места для беды бабушки без ноги.
  Все места заняты, как в партере театра оперы и балета в Нижнем Новгороде.
  И твоя беда, что ты хуже всех и всего, занимает огромную площадь.
  Из-за того, что ты навесил бы на Козла свою беду, бабушка осталась без ноги.
  Кто ты после этого? Тот, кто есть - хуже всех и всего!
  Даже мысль о том, чтобы на Козлика повесить никчемность - делает тебя ещё более никчемным!
  Хартия! Хартия! Вот тебе, быдло, и хартия независимости! - Железная Коза отвернула от меня свою точеную филигранную голову, которую по ночам, я уверен, ласкают толпы зоофилов.
  Гордая и неприступная, как Светлана-Анжела, Железная Коза потеряла ко мне интерес.
  Она презрительно смотрела в меня дыркой под хвостом.
  Я так просто, без покаяния перед Железной Козой не имел право уйти.
  Худенькая коза-труженица с огромным выменем, с выразительными очами, как у цыганки, с полуоткрытым ртом, она казалась мне Символом Справедливости.
  - У вас, Железная Коза, ножки худенькие, вы отощали.
  Разрешите, я вас покормлю, - я подхалимствовал перед животным, которое меня обругало, но чувствовал свой долг перед козой.
  - Накормить? Напоить? МЕЕЕЕЕЕ! - коза смотрела на меня с иронией, так писатель Салтыков-Щедрин смотрел на толстовцев. - Чем ты меня накормишь, хам?
  Американским вариантом социальной стратификации?
  Или предложишь на завтрак маргинализацию масс?
  Или сменишь мне элитарные подгузники?
  Твоё предложение - ничтожное!
  - Хлебушком накормлю, белым... - я блеял, как козёл, как козёл в самом плохом понимании этого слова.
  Догадывался, что Железная Коза смеется надо мной, над моей тупостью, никчемностью, но, как и в случае со Светланой, не знал, в чём причина её сарказма.
  - Хлебушком? Бееееелым? - коза замотала головой, словно отбивалась от железных слепней. - Ты, потому что мерзкое ничтожество, выбрал самый лёгкий путь прокормить козу - хлеб.
  Ты растил хлеб? Ты на элеваторе перемалывал зерно в муку?
  Ты сгорал около печей, когда выпекал хлеба?
  Ты вставал ночью, чтобы к утру привести ароматные хлеба в магазин?
  Вот то-то и оно, то-то и оно, ничтожество!
  Уйди! Уйди с глаз моих железных!
  - Я накормлю тебя сказкой...
  - Чееееем? - коза аж задрожала - от волнения, или от гнева.
  - Сказкой, про козу и семерых козлят! - я решился на отчаянный шаг! Пусть сказку расскажу козе, пусть - Железной козе, но, вдруг, моя сказка поможет выйти из состояния нищеты духа, выпрыгнуть из ямы, где я один и хуже всех и всего. - Соловья баснями не кормят, а Железную Козу баснями кормят.
  Жила-была коза, а у неё - семеро козлят. - Я начал задушевно, с тихим шелестом в голосе, чтобы Железная Коза оценила мой подвиг, похвалила меня за сказку. - Однажды, уходила коза по делам, а козляткам своим завещала:
  "Никому не открывайте, козлятушки!
  Придёт серый волк и съест вас, если разверзните ему двери".
  Коза ушла... - и тут я почувствовал, что лечу, в полёте, как Чкалов!
  Вслед мне, или в хвост доносилось блеянье Железной Козы:
  - Ушла? Коза ушла?
  Да ты сам у меня уйдешь, урод человеческий!
  Семеро козлят ему помешали, на съедение волку отдал!
  
  Полёт мой длился недолго, как любовь девственницы.
  Я пролетел мимо магазина Boss, периферическим зрением попрощался с Галереей вин, перелетел через площадь и плюхнулся около "МагазинчикЪ".
  Название магазина старое, древнее, дореволюционное, но на двери сияет, на одной вывеске, над надписью "МагазинчикЪ" - "Coca Cola".
  Но мне не до фонетических разборов слов, потому что сразу пришли боль в копчике и понимание, что Железная Коза меня пнула (или поддала рогами) в попу.
  От импульса Железной Козы я и перелетел площадь.
  Почему в Красной Армии не используют Железных Коз?
  Железная Коза лучше любого командира бодала бы солдат, и они перелетали бы врагу в тыл, откуда вели бы поражающие наступления.
  Я лежал униженный около таблички SALE на дверях МагазинчикЪа.
  - Я ЭТОГО и на распродаже не возьму, - мне дала оценку толстая женщина в очках, но с бравым блондином на руке. - Надо пожаловаться мэру, что всякая шваль под ногами валяется, засоряет собой город.
  Безобразие! Кошмар!! Ужас!!! - толстая женщина плюнула на меня, а блондин наступил на руку.
  Но боли я не чувствовал, потому что нет ничего страшнее, чем боль душевная, а она у меня покрылась известковой коркой, как мозги политика Васнецова.
  Женщина и её мужчина ушли от меня, как он рублевой дешевки.
  Я попытался встать, но тут же упал под влиянием железного копыта, словно меня кузнечным молотом в грудь грохнули.
  - БЕЕЕЕЕЕЕ! МЕЕЕЕЕЕ! - Железная Коза ещё не умылась моей кровью, жаждала мщения, как казак лошадь. - Ты, ничтожество, унижал и меня сказкой.
  Хотел, чтобы я заняла твоё место - хуже всех и всего?
  Не получится, родимый, не получится, гаденький! МЕЕЕЕЕЕ!
  Я приношу пользу и радость жителям и гостям Нижнего Новгорода, а от тебя только - хлопоты, как от мутной воды после дождя.
  Зачем ты проблеял, что коза оставила своих семерых козлят на поругание волку? - Железная Коза вдавливала меня железным копытом в каменный асфальт. - Ни одна коза-мать, слышишь меня, ничтожество, ни одна коза не оставит семерых козлят волку.
  - Но она как-то должна кормить своих козляток? - я выдавливал улыбку, что - несложно, потому что Железная Коза тоже выдавливала из меня улыбку, но - копытом.
  - Козёл должен кормить козлят! - Железная Коза, потому что мать, как и человеческая мать, уверена, что козлы должны кормить козляток, даже, если эти дети от другого козлика.
   Но многие мужчины с мнением Железной Козы не согласятся, хотя - наверно, я, потому что - хуже всех и всего, так дурно думаю.
  Все козлы желают кормить семерых козляток!
  Ещё раз подивился своей беспринципности, ханжеству, дурным мыслям о людях и о козлах.
  Может быть, все правы, что я - хуже всех и всего, и мне не нужно пытаться выкарабкаться из состояния ничтожества?
  Просто сижу и жду своей участи, как столб, как Железная Коза, как Железный Полицейский, как Железный месье Жан?
  Пусть Железная Коза вершит правосудие в Нижнем Новгороде.
  В США правосудие вершит французская Железная Баба, а в Нижнем Новгороде - Железная Коза!
  И пятой своей Железная Коза попирает меня, как ничтожество, очищает город от хлама, быдл и скотов.
  Очи Железной Козы в это время горели праведным гневом!
  Из ноздрей вылетал пар имени братьев Черепановых.
  Железная Коза открыла железную пасть и намеревалась меня проглотить.
  Поделом мне, если рассказываю матери о бандитах волках позорных.
  И позорен ли тот серый волк, если хотел принести козлят волчатам?
  У волка тоже жена - молодая мать-волчиха.
  Она гонит волка с утра пораньше за кормом для волчат.
  - Жалеешь волка? Козлята - корм для волчат? - очи Железной Козы раскалились, как щеки учительницы географии в средней Московской школе.
  Железная Коза на мою беду читала мои мысли.
  Всё! Нет мне спасения!
  Но оказалось, что, если я принимал свою судьбу спокойно - лежал и не рыпался под тяжелой железной ногой Железной Козы, если Железный Полицейский, Железный месье Жан тоже стояли и не рыпались, как щуки на сковородке, то всё же, нашёлся тот, кто рыпался.
  Ему до всего есть дело.
  Железный Пёс налетел на Железную Козу сбоку, как ураган, как черный смерч в Западной Сибири.
  Железный Пёс сбил с копыт Железную Козу, и в груди у меня полегчало, словно прокашлялся в Туркмении под саксаулом.
  Коза жалобно заблеяла - МЕЕЕЕ, упала на спину.
  К небу взметнулось Железное вымя, которое выкормило не одно поколение людей, козочек и козлов.
  Я пожалел несчастную Железную Козу, потому что жалею всех животных.
  Но Железный Пёс Железную Козу не жалел, он скакал возле неё, как козёл, иногда прихватывал Железными зубами за железный бок!
  - Пощади Железную Козу! Она выполняла свой долг! - я встал, протянул к железному Псу руки.
  - А она-то тебя щадила? - Железный Пёс на миг отвлекся от Железной Козы, а она ловко вскочила на четыре железные ноги и поддала железными рогами Железному Псу под хвост.
  Железный Пёс жалобно, не героически завизжал, отлетел к МагазинчикЪу.
  Но потом устыдился своей слабости и ринулся к Железной Козе с ясными намерениями.
  Я увидел в очах Железной Козы вечный огонь материнства, мщения, любви к людям и познания всего травянистого.
  Но огонь быстро угас, и коза, размахивая железным выменем, понеслась к месту своей дислокации, на железную табличку.
  Железный Пёс с лаем, как пастушья собака Динго, бежал за козой, но к своей чести, не кусал её, а гнал - как вошь под Москвой.
  Железная Коза доскакала до таблички, стала на неё влитая:
  - Я в домике! На сеновале я! В хлеву!
  Слова магические, потому что Железный Пёс сразу потерял интерес к Железной Козе, словно она превратилась в бабушку.
  Железный Пёс помахивал хвостом, побежал к Железному месье Жану, фотографу, который так и не сделал мне фото.
  Я остался один, как всегда один, но тут же горько усмехнулся - никогда я не бываю один, всегда найдутся кто-то или что-то рядом, что или - кто меня обхулит, укорит.
  Несколько шагов я прошёл, как в бреду - болела попа после рогов Железной Козы, душа болела после завтрака со Светланой, голова болела после выпитого.
  И тут у меня в глазах помутилось, заиграли искры, полетели разноцветные пятна, как в цирке Шапито летают акробатки в разноцветных трико.
  Всё! Догулялся! Допился! Дострадался! Попал в цветной ад!
  Но рано мне, рано ещё болезному!
  Передо мной играла сотней цветов радуги, да сотней, а не семью, витрина магазина Красный Куб!
  "Подарки! Интерьер! Айкрафт! Оптика! Бабло!" - слова слились для меня в непонятное заклинание, которое обязательно приведет в покупке чего-либо дорогого в магазине или сети магазинов.
  Как крыса, которая очарована звуками дудочки мальчика Нильса, я двинулся к магазину.
  Руки выставил вперед, словно брел в темноте по зеркальному лабиринту имени Минотавра.
  И ни одна сила, даже железные рога Железной Козы не остановили бы меня в стремлении войти в магазин.
  Железная Коза не остановила бы, её рога тоже не установили бы, но... очкастое волевое лицо с рекламы - остановило меня.
  - PUR PUR магазин. Очки в вашу пользу!
  Но не для тебя, быдло.
  Паренёк, ты из деревни приехал? - красавчик с рекламы снисходительно улыбался, иронизировал, потому что он в сиксилиард лучше и красивее меня.
  Модные очки, модная прическа, модное лицо, модная улыбка, модный галстук, модная рубашка, модный костюм.
  Что ещё мужчине надо, чтобы унизить другого мужчину, у которого всё не модно?
  Я - этот другой мужчина во всём немодном.
  Платиновые кольца на левой руке тоже выглядят, как оловянные детские безделушки из Кантри Парка.
  - Я не из деревни, я - из Москвы приехал! - стесняюсь, потому что в СССР слово "Москва" в Красной Армии служило ругательством.
  - Из Мооооосквы! Из Столицы, значит! - красавец мужчина самодостаточный и состоявшийся иронизировал с рекламного плаката. - Медведи по улицам в Москве ходят?
  Ах, я же забыл! - мужчина хлопнул бы себя по лбу ладонью, да ладоней на плакате нет. - Я в Москве тоже на многих плакатах красуюсь, а медведей не видел!
  Только тебе подобные ничтожества!
  Ой, нет! Зачем же я оскорбляю Москвичей.
  Ты у нас один, уникальный, потому что - хуже всех и всего!
  - И это видно, что я хуже всех и всего? - я вздохнул! Дороги в Красный Куб мне нет.
  - Не то что видно, а твоё ничтожество в глаза прёт, как осока на болоте.
  - Виноват! Исправлюсь! - я ответил, как в армии и показал, что также неплохо иронизирую: - Вы на плакате по грудь, а где ваши ручки и ножки, где гениталии?
  Трудно без членов?
  - Ах, поддел! Ах, шутканул, мальчик! - самодостаточный красавчик с плакаты захохотал. Зубы у него плакатные, белые, ровные. - Без членов тебе трудно!
  Вроде бы есть у тебя члены, а на самом деле - нет, потому что не нужны они тебе, ничтожному.
  Зачем тебе руки, ноги, гениталии, если ты сам никому не нужен?
  Вред от тебя только один, вред и гнусь.
  А мои члены, - состоявшийся мужчина хитро улыбнулся, словно украл у лисы Алисы цыплёнка, - сокрыты, чтобы дамы не смущались и не впадали в соблазн великий.
  И мужчины, если бы увидели мои члены на плакате, то почувствовали бы себя ничтожными, как и ты.
  У всех - руки, ноги и гениталии, а у меня - Красный Куб вместо них.
  - Красный Куб? - я ахнул, даже присел от неожиданности, как конь, которому эсаул кулаком в морду тычет. - Но как же это, вместо членов - Красный Куб?
  Хорошо ли это?
  - Красный Куб вместо членов - не просто хорошо, а - лучше не бывает! - самодостаточный мужчина снизошёл до объяснений, как волшебник изумрудного города. - Красный Куб вместо членов - мысль будущего, новая идея, прогресс, новация, улучшение жизненных процессов в мужчине.
  Когда женщина встретит мужчину с Красным Кубом вместо гениталий, то от восторга онемеет.
  Причину социальной разрозненности и биологической вялости населения я вижу в том, что только у меня вместо гениталий и членов - Красный Куб.
  Великий полководец Александр Македонский к концу своей жизни тоже вместо членов ниже пояса и вместо рук заимел Красный Куб, поэтому покорил Индию и Китай.
  Александр Македонский видел взлёт мужского и женского начал, связывал его с распределением Красного Куба по телу.
  Если Красный Куб отсутствует в мужчине, как это случается повсеместно, то мужчина машет руками и ногами, дрыгает гениталиями и полагает это своей заслугой перед женщиной.
  Если же у настоящего мужчины вместо рук, ног и других членов - Красный Куб - хотя бы частично, то появляется мобильность в женщинах, и идёт обновление жизненных соков, как в мужчине, так и в женщине.
  Иначе, в мужчинах может накопиться дебильный сок, вредный для здоровья, а Красный Куб этот дебильный сок выведет, как воду из реки Ганг.
  Без Красного Куба люди ходят вялые, неспособные к полёту мысли и тысяче поз из Камасутры, а с Красным Кубом вместо гениталий люди - талантливые, гениальные, способные и они - суть Будущего!
  - Благодарю вас, мужчина с Красным Кубом вместо гениталий и других членов! - я поклонился красавчику с плаката. - И очки у вас намного моднее, чем мои канализационные люки.
  И Красный Куб ваш делает Вас совершенством, недостижимым для меня.
  У вашего магазина, около Айкрафта я даже не поднимаю вопрос - почему я хуже всех и всего!
  Моё ничтожество на фоне Пур Пура и Красного Куба более, чем очевидно. - я откланялся.
  Как на приеме у персидского шаха, пятился от Красного Куба, от плаката с самодостаточным и состоявшимся красавчиком.
  Я чувствовал себя маргинальным слоем в переломный момент истории, и переломный момент отломил у меня ниже пояса Красный Куб, без которого я хуже всех и всего.
  
  В глубочайшем волнении и почтении к Красному Кубу я дошёл до подворотни, а она разукрашена событиями, как мама Красного Куба.
  Неужели, что-то лучше, чем Красный Куб?
  Величественнее, чем самодостаточный мужчина в очках на плакате?
  Наверно да, есть и лучше, потому что меня около вывесок сковало чувство почтения, словно я стоял перед стокилометровым Космическим кораблём.
  Солнышко в черных, солнцезащитных очках на рекламе с улыбкой приглашало в Солярий, и тут же под ним надпись - свежевыжатые соки.
  В солярии Солнышко из людей все соки выжимает, а затем продаёт эти соки другим посетителям?
  Но помимо харизматичного Солнышка в очках (и Солнышко, и свежевыжатые соки, и арка и другие магазины - настолько лучше меня, что я даже присел в своей никчемности), сияли вывески "Пластиковые окна ДСК", "Аюрведа! Индийская косметика, специи, масла", "Эзотерическая лавка. Книги. Таро. Руны. Амулеты. Талисманы. Камни. Минералы. Благовония. Народная медицина. Фен-Шуй", "Фреш бар", "Студия загара".
  Но больше всего меня поразил - Фен-шуй!
  Если Фен-Шуй мне не поможет выйти из состояния ничтожества, то и Солнышко не поможет, и народная медицина, и все железные Собаки мира не помогут.
  Неужели, в смеси пластиковых окон, Фен-Шуя, загара и фреша нет волшебного талисмана, который снимет с меня проклятие ничтожности.
  - Солнышко, ты - Фен-Шуй? - слова вылетели из меня, независимо от моего мышления.
  Наверно так решила судьба, которую подковали красными подковами в виде Красного Куба.
  - Шуй ли я? Фен ли я? Я даже пола своего не знаю! Среднего ли я рода, мужского, или - женского, как Жанна де Арк, - Солнышко вздохнуло, поправило мудрые солнцезащитные очки, но мне в союзники не пошло. - Что скалишься, быдло?
  Солнышка не видал?
  Про Фен-шуй спросил, оригинал.
  Обычно детишки хохочут и просят меня:
  "Солнышко, раздвинь ножки".
  Лучшая шутка всех времен и сезонов!
  ХА-ХА-ХА!
  А ты - про Фен-Шуй!
  Хоть Фен-Шуй, хоть не Фен-Шуй, всё равно получишь х...й!
  - Ну вы уж, Солнышко, того...
  - Ты сам - того! Даже больше, чем того, дурак! - Солнышко опалило меня красными лучами, как в бане (всё же оно - девушка, улыбка девичья). - Дурак и не лечишься!
  - Мне сегодня эту фразу говорили! Повторение - мать учения! - я обрадовался, что Солнышко не первое, кто меня утром на Большой Покровской поучал этой поговоркой. - Не лечусь, потому что от ничтожности ничто не лечит.
  Каламбур!
  - Дурак среди дур! - Солнышко тоже скаламбурило и тяжело вздохнуло: - Любил ли ты, парень?
  Понимаю, что этот вопрос звучит для тебя глупо, потому что видно, ты - хуже всех и всего.
  Но я для красного словца сказало... сказала...
  Ты бродишь, ходишь, словно от твоего хождения добра и радости прибавится людям и вещам.
  Лучше бы ты дома сидел и не пугал народ своим видом.
  Лучшие умы эпохи, мужи, не видны, а тебя видно за сто километров, и ничтожность твою видно, и быдловатость и хамство видно, потому что ты хуже всех и всего.
  - Полноте, Солнышко...
  - Я тебе дам - полноте, ты мне рот не затыкай.
  Никчемный мужичонка плешивый очкастый, непотребство, которое не доставит радость женщине, - Солнышко раскалилось (или - раскалилась?). - Я любила, да, я любила и люблю.
  Любовь меня возвысила, окрылила, дала надежду и силы.
  Но исчез мой коханый, пропал мой милёночек.
  Я, хотя и Солнышко, но даже с неба его не найду.
  - Может быть, я встречал вашего возлюбленного? - слабая надежда, что я видел дружка Солнышка, и поэтому Солнышко возведет меня в ранг кчемных, выведет из никчемных, согрела мне душу. - Если я встречал вашего мужчину, то скажу, где он находится.
  Где, с кем и когда!
  - Тыыы? Ты - никто! Как могут пересекаться пути ничтожества и Великого?
  Никак не пересекутся!
  Вспомни конец августа сентября одна тысяча девятьсот девяносто восьмого года.
  Люди бегали друг за дружкой по рынкам, магазинам и знакомились, как одержимые кобели и сучки.
  Но прежде всего покупали самое необходимое для кадрения (модная одежда, красивая дорогая обувь, штучки-дрючки, элитный алкоголь), чтобы прикадриться, если возникнет экстремальная ситуация без мужчин, без женщин, без перспективы увидеть Солнце.
  Ажиотажный спрос на знакомства создал особую ситуацию в сердцах людей.
  Девушки и мужчины постоянно красивеют, и мужчины запасают про запас девушек, а девушки - папиков.
  А что же произошло с любовью, словно её из огнетушителя погасили?
  Любовь деформируется, хотя секс-знакомств стало намного больше.
  Чем больше секса, тем меньше любви.
  Французы называют любовью - половой акт, американцы понимают под любовью - когда мужчина преклоняется перед женщиной и отдаёт ей все деньги.
  Для нас, Нижегородцев, и я - Нижегородское Солнышко, любовь - страдания, поиск и слёзы надежды, вопли радости и восторга, обнимания и душевность.
  Но в те времена секс забивал любые ростки любви.
  С другой стороны женщины, где попа, если потребность в сексе возрастает, чего ожидали мужчины, то самая красивая и самый красивый окажутся в выигрыше, как в рулетку в Монако.
  Самая красивая я, потому что - Солнышко, это исторический факт.
  Самый красивый - Он, мой избранник, особый человек.
  Я увидела его на пляже, на дальнем Востоке, когда всходило.
  Японцы и китайцы кланялись мне, а я глаз не могла отвести от идеального мужчины.
  Он - неповторимый, как дыхание Севера.
  Мужчина загорал на диком пляже, и сразу полюбил меня, как я его.
  Я ласкала мужчину, он отвечал мне взаимностью, языки моего пламени тянулись к его языку.
  Нам было хорошо вместе, как волку и волчихе!
  Ах! Как мы были счастливы тогда!
  Кругом голод, холод, нищета, а мы любили друг друга с утра до вечера (по ночам Солнышко уходит спать).
  Но судьба злодейка разлучила нас, как Кая и его собачку Зизию.
  Мой идеальный мужчина пропал, словно ему на голову упал пыльный мешок.
  Я страдала! Ах! Как я страдала!
  Я не находила себе места на небе, летала с запада на восток, как оглашенная.
  В те времена от волнения на мне выступили Солнечные пятна, а ученые ихтиологи жаловались на меня, потому что от моих скачков рыба волновалась и неохотно шла на нерест.
  Но время лечит, как эликсир молодости.
  Я не забыла моего идеального мужчину, неповторимого, самобытного, наилучшего и наикрасивейшего.
  Но он, наверно, забыл меня.
  Злые языки шептали, что он полюбил Луну, и с Луной по ночам пляшет, ослепительный в своей красоте.
  Я не верю сплетням, как прогнозу на акции, но иногда подлая мыслишка коснется моих лучей:
  "А, вдруг? Вдруг, он с Луной?
  Луна любит его, он любит Луну!"
  И так горько становится у меня в чреве от мысли, что близкий друг меня предал, забыл нашу любовь, ласки.
  В моменты меланхолии я готова напиться до безобразия.
  И представляешь, мерзкий парень, настроение у меня нулевое, а тут ещё ты подошёл сюда, словно тебе водки налили в башмак.
  Ну, зачем ты здесь?
  Почему портишь настроение людям и Солнышку?
  Тебе же всё равно не понять смысл рассказа, тоску предательства любимого человека, потому что у тебя нет любимых
  Тебя никто не любит, и ты никого не любишь.
  - Ты верно сказала... сказало... сказала... Солнышко.
  Меня никто не любит, и я никого не люблю.
  Как я могу любить того, кто меня не любит? - на всякий случай, чтобы Солнышко не обожгло меня лучами праведного гнева, отошёл ближе к подворотне, улыбался.
  Конечно, я испытывал несколько раз приём, как в мультфильме про енота и улыбку.
  Еноту посоветовали, чтобы ему улыбались, он должен первым улыбнуться.
  Я улыбался людям, шёл на контакт, но, в конце концов, меня уличали, укоряли и прогоняли с клеймом - хуже всех и всего.
  Я не прибедняюсь, не стараюсь вызвать к себе жалость, просто - факты, как американские факи, как французские жареные каштаны.
  - Ой, слушай, да пошёл бы ты со своими страданиями, которые никого не интересуют, - Солнышко скривилась, как от боли в печенке. - Неси своё клеймо никчемности и тоскуй, как дедушка под электричкой.
  Но никогда, слышишь, хам, никогда твоя тоска не сравнится с тоской моей.
  - Мне кажется, что я могу помочь твоему горю! - внезапная догадка ворвалась в мозг. Я уже не надеялся, что Солнышко отплатит мне благодарность, если моя догадка подтвердится, как анализ мочи на сахар. Но хоть малое благожелательство я получу. - Если не ошибаюсь, то твой возлюбленный, который лучше всех других мужчин, здесь рядом.
  Я имел с ним поучительную беседу, как крот с кузнечиком.
  - Я сожгу тебя! - Солнышко зашипело. - Ты нагло врешь, чтобы повысить свой статус прохиндея.
  Но падаешь ещё ниже, словно в аду пробили дыру в полу.
  - У твоего коханого мужчины вместо членов, вместо рук, ног, гениталий - Красный Куб?
  - Да! Красный Куб! Ты откуда знаешь? - Солнышко выдохнула зной.
  На меня повеяло жарой, как в фильме о французах в Анголе.
  - Я с состоявшимся самодостаточным идеальным красавчиком мужчиной беседовал пять минут назад.
  Он здесь, рядом, на плакате в витрине Оптики, Айкрафта, Пур Пура и Красного Куба.
  Ждёт тебя, как в рекламе передачи "Жди меня".
  - ОООО! Майн либен их данке шуле! Мой красавчик с Красным Кубом вместо членов, - Солнышко возопило и подпалило вывеску эзотерической лавки. - Ты пришёл!
  Я люблю тебя! - и тут Солнышко сказало мне совсем не то, что я ожидал, а надеялся я на благодарность хоть микроскопическую, как пенис у кролика: - Гадина, хам, быдло, стяжатель, фашист!
  Ты мучал меня, молчал о моём любимом с Красным Кубом вместо гениталий, ты плёл паутину болтовни, лжи, себялюбия, действовал в своих интересах, вместо того, чтобы сразу мне объявить, что мой любимый рядом.
  Из-за тебя я потеряла десять минут драгоценейшего времени, которое с пользой провела бы в компании друга, обожаемого, неповторимого и наилучшего.
  Ты по сравнению со мной, с моим коханым с Красным Кубом вместо членов - ничтожество, ничтожнее которого только ты, потому что ты - хуже всех и всего.
  Почему ты молчал, враг?
  Я не стал дожидаться конца гнева Солнышка, которое, благодаря мне вновь обрело возлюбленного, но вместо благодарности собиралось поджарить меня в шашлык.
  Быстрые ноги унесли меня из-под вывески солярия, от эзотерической вывески, от Фен-Шуя, от талисманов, которые осчастливили бы меня.
  Значит - не судьба мне получить амулет против моих бед.
  Я настолько плохой, что даже талисманы и амулеты ко мне не идут, словно им обрубили ноги и вставили почётные красные кубы вместо членов.
  Я пробежал мимо Железных Влюбленных - улица Большая Покровка покрылась любовью, даже Солнышко влюблено.
  Но гневный окрик, вместе с тем, повелительно-снисходительно-покровительственный остановил меня.
  Железный Франт потешался надо мной, развлекал свою Железную Даму за счёт меня:
  - Ээээйй! Эгегей! Куда лыжи навострил, ничтожество?
  От беды бежишь, или к новой беде?
  От своей некрасоты не убежишь!
  ХА-ХА-ХА-ХА-ХА!
  - ХИ-ХИ-ХИ-ХИ! - Железная Дама засмеялась шутке кавалера, словно он только что купил Камеди Клаб.
  Она повернула к нему железную головку, смотрела на своего друга с обожанием, мне непонятным и недоступным.
  Железный Франт взял ладошку дамы в свою ладошку, взгляд его устремлен на любовницу.
  Но нет во взгляде той страсти и обожания, с которым ОНА смотрит на НЕГО.
  Железный Фант не дотягивает до героя любовника (по моим понятиям).
  Он похож на прощелыгу, на актеришку, на пьяницу, для которого железная дама - простое времяпровождение по ночам.
  Лицо Железного Франта лепили с умершего актера кино Олега Даля.
  Железный Франт и Железная Дама потешаются надо мной, и в то же время милуются, чтобы не тратить время.
  Я, как картинка, как способ, как схема, как промежуточное звено, как промежность между межами.
  Всклокотало во мне, но всклокотало с пониманием моего места, слабо всклокотало:
  - Я от своей некрасивости и ничтожности бегу! Вы правильно подметили! - я поклонился пространству между железным Франтом и Железной Дамой. - Вы красивые, модно одетые, прекрасные, поэтому никуда не бежите, а стоите и любуетесь собой, как соловей розой.
  Вы, Железный Франт, в пиджаке, жилетке, идеальных брюках и щегольских туфлях.
  Золотая цепочка, но выглядит, как железная.
  Черты лица у вас правильные и умилительные.
  У меня нет пиджака, жилетки, хотя купить - не проблема.
  Просто на мне костюм смотрится, как на Железной Козе седло.
  Черты моего лица далеки от Совершенства и от Золотого сечения.
  Вас вылепил гений скульптор, а меня - Природа - курам на смех.
  Ваша дама - шик, блеск, красота!
  Изящная дорогая шляпка с бантом, изысканейшее платье, опять же - правильные сексуальные черты лица, и зонтик в руке.
  Не пойму, зачем зонтик, если вы - Железные? - последние слова я сказал на расстоянии укола зонтиком, чтобы Железная Дама не достала.
  - ЭТО ещё и иронизирует, точнее - пытается иронизировать, - Железный Франт правильно меня понял.
  - Мне кажется, что ОНО нам просто завидует, - Железная Дама, как и живая женщина, далека от печати ума.
  - Известно ли Вам, ничтожнейший, что удар железным зонтиком намного сильнее, чем удар рогами Железной Козы? - Железный Франт мне лукаво подмигнул, словно приглашал на танец вальс. - А, если мы вас начнем пинать своими большими тяжелеными ногами, то Железная Коза вам покажется душечкой-подушечкой с лебяжьим пухом.
  От Железной Козы ты получил, а от нас получишь вдесятеро! - Железный Франт и Железная Дама переглянулись и захохотали в предвкушении, как изобьют меня железными руками и ногами.
  Может быть, железными головами добавят, как в футболе.
  Я прекрасно понимал, что даже Железный Пёс меня не спасет от влюбленных.
  Железный Франт прав - он и его дама намного мощнее Железной Козы, хотя и она - борзая, как лайка.
  - Ну что вы! Я не иронизирую, потому что не способен на иронию! - лихорадочно вспоминаю, как надо играть правдиво дурачка.
  Подделка не поможет, потому что Железный Франт прекрасно понимает иронию, словно окончил высшие курсы экономики в Нигерии.
  - И что ты скажешь в своё оправдание, чтобы мы тебя не побили за наглость? - в глазах Железного Франта мелькнуло адское пламя. - По килограмму сахара на Железного человека?
  По пуду сливочного мяса и по триста грамм мяса?
  - Я с радостью вам предоставлю продукты, если вы меня не побьёте! - тут же пришло и памяти воспоминание о Пепке дурачке из книги Ярослава Гашека "Похождения бравого солдата Швейка".
  Пепка дурак только мычал и прыгал, поэтому его считали истинным дураком.
  Но кого же выбрать? Выбор - между чехословацким дураком и русским?
  Русский дурак - Иван-Царевич - осмысленный, много и умно говорит, предсказывает, поучает, а иногда и побьет.
  Если я закошу под русского дурачка, то есть останусь самим собой, то Железный Франт возопит, примет мою игру за иронию, и поколотят меня (он и Железная Дама) до смерти.
  Я решился и начал прыгать, как чехословацкий дурак Пепка.
  Я прыгал, мычал, плевался, то есть вёл себя, как артист театра и кино в сериале.
  Но во время прыжков уже почувствовал гнев Железных любовников.
  Очевидно, что мои кривляния показались им высшей дозой сарказма.
  - Ничтожный! Кловун! Хуже всех и всего! Мы тебе покажем! - Железный Франт и его Железная Леди двинулись за мной тяжелыми шагами командора.
  Скульптуры двигались не быстро, и любой нормальный человек без труда убежит от них.
  Нормальный... но не тот, кто хуже всех и всего.
  На меня ополчились все и всё на Большой Покровской улице!
  Наверно, я сорвал тайный покров с неё, как с Зульфии паранджу.
  Японская кухня выстрелила в меня ролами и суши с морскими гадами.
  Ролы залепили мне глаза, а суши влезли в глаза.
  Пока я выковыривал гадости с лица, в живот вонзился хот-дог, а в штаны лезла горячая шаурма.
  Всё это только от одного дома номер двадцать, а этих домов ещё - ОГОГО!
  - Возмездие за глупость!
  Воздаяние по незаслугам! - послышалось из мудрой японской кухни.
  Железный зонтик больно стукнул меня по пятке, как Ахиллеса ударила стрела.
  Я снова побежал, с ужасом представлял, как железный зонтик опустится на мой череп.
  - Ты хуже всех и всего! Слюшай, брат! Ты понимаешь? Да? Ти хюже всех и всего! - не унималась шаурма, и я жестоко её раздавил каблуком.
  Через миг послышался за мной грохот Железного Франта и древний изощренный мат.
  Железный Франт поскользнулся на шаурме, грохнулся на камни мостовой, и, как Титаник, увлёк за собой Железную Леди.
  Я получил передышку, но она ничем не помогла на фоне моей никчемности.
  Tax free бесплатно огрело меня мусорным ведром и ослепило зайчиком из витрины.
  - Получи, гад, мою реакцию на социальный кризис, который ты вызвал своим ничтожеством! - витрина звенела, грозила взорваться сиксилиардом осколков. - Нормально общество функционирует тогда и только тогда, когда защищено от беззащитного человека, который хуже всех и всего.
  - Мы ему покажем функционирование! - Железные любовники угрожали сзади. - Сразу функционировать перестанет, кловун.
  Жизнь даётся человеку только один раз, а Железным Людям - бесконечное число переплавок!
  Умные слова напугали меня ещё сильнее, чем топот железных ног по камням.
  Я пробежал мимо Рив Гоша, а Рив Гош напомнил мне, что я написал когда-то роман об инженере Говнюше.
  Рив Гош подозревает, что Говнюш его сын.
  Авиакассы чуть не отправили меня в полёт.
  Но благодаря боданию Железной Козы, я уже знал, что от полетов ничего приятного не надо ждать.
  В след мне скрипели рельсы жд касс и ревели моторы авиа касс.
  ЛОТ, аккредитованный агент IATA вопили, чтобы я перестал олицетворять собой ничтожество, а стал на путь исправления, как Мустафа из фильма про Жигана и Мустафу.
  Кафе "Лике" сезон чуть не поймало меня в хитрый капкан лжи.
  - Эй! Мразь! Скушай во мне свежий пирожок! Вкуснее! Быстрее! Свежее!
  Запей дабл капучином! Тогда я спасу тебя от Железных преследователей и избавлю от венца несчастий!.
  Я ринулся в кафе "Лике" сезон, но спасала меня от поругания закрытая дверь.
  Кафе "Лике" забыло, что оно закрыто, заскрежетало от злости спущенными железными жалюзи, как железными зубами пенсионера.
  Подарки подарков мне не дали, а моих преследователей одарили новенькими роликовыми коньками, чтобы Железный Франт и Железная Дама меня догнали быстрее.
  Но, к моему счастью, Железный Франт и Железная Дама раздолбали роликовые коньки через пять метров, и бежали за мной, как полицейские в валенках.
  "Еда хитовая! Столовая номер один с комплексными обедами" и то меня порицала за то, что я хуже всех и всего.
  Но слова еды хитовой настолько мудрые, что я на бегу, ничего не понял.
  - Фридман и Кенйс тебе в печёнку, парень ничтожный!
  Засунь свои адапционные причины в штанину и покорись Судьбе.
  Железные влюбленные - твоё спасение специфическое.
   Еда хитовая, столовая номер один выплеснула на меня комплексный обед.
  Мне повезло, что щи - не горячие, а котлеты с макаронами остыли.
  Макароны свисали с головы, на макушке - коричневая котлета, я похож на иудея блондина в кипе.
  Компот чудесным образом залился мне в карман рубашки, а салат из капусты украсил ботинки.
  Теперь никто не скажет, что я хуже всех и всего!
  Я теперь - не пойми что!
  "MARMALATO" аксессуары меня остановили, хотя смерть гналась по пятам и ругалась железными словами.
  Но мимо этого магазина порядочный, тем более - непорядочный мужчина не пройдет.
  Две огромные красавицы с рекламных щитов смотрели на меня призывно, просили денег и любви.
  Я открыл рот, в который тут же упала макаронина.
  - О! Прелестный потомок Моисея! У тебя много денег! Иди к нам! Купи нас! - красавицы с плакатов проворковали.
  Но Железный Франт испортил мне праздник послушания.
  - Не видите, что ли, козы, что он не иудей.
  Вместо волос у него - макароны, вместо кипы - котлета, вместо внешности - помойная яма.
  - Ах! Он обманул нас, ничтожный!
  Теперь видим, что он - хуже всех и всего!
  Да мы его лифчиками задушим.
  Количество топающих ног за моей мокрой спиной прибавилось.
  Никто меня не спасёт, никто мне не поможет!
  Но жить надо, хотя бы потому, чтобы моя жизнь не досталась ИМ, прекрасным.
  Если я ничтожество, если я - хуже всех и всего, то останусь ЭТИМ!
  За мной побежали облачные технологии для бизнеса, манго офис, театр "Комедiя", детская школа искусств номер девять, Железный официант без пениса, Нижегородский сувенир за сиксилиард, кино семь д, акция - третья девушка в подарок, термобелье для пингвинов, третья девушка - в подарок, кинотеатр "Орлёнок", Железная я-мать с дитём (их папа - Железный Бомж стоит неподалеку с протянутой рукой), КФС кинул в меня курицей, Бургер Кинг облил соусом, дирижабль подцепил крюком, но я, потому что - хуже всех и всего, отцепился, молоколето и оги и дешел и корд строй душили меня накрахмаленными манишками менеджеров, Хамиль и Змей швырнули в меня змею, путёвка на Ибицу послала меня в однозвучное место.
  И, когда орда уже настигла меня, дорогу мне перегородил железный почтальон с велосипедом.
  - В свою сумку почтальона я положу твою честь! - Железный Почтальон страшно захохотал. - Ничтожество! Вон из Нижнего Новгорода, оплота Мира, добра, благоденствия и справедливости!
  Сзади меня схватили цепкие и нецепкие пальцы.
  Расправа с тем, кто хуже всех и всего началась, но...
  В подкате, как футбольный мяч, в ноги мне влетел Железный Пёс!
  Его удар вынес меня за Железного Почтальона, а Железный Почтальон - граница, за которую вещи с Большой Покровской не имеют права выходить.
  Они не вышли, а Железный Пёс - вышел вслед за мной.
  Железная Леди, Железный Франт, Девушки с рекламных щитов и другие (говорящие хот-доги) угрожали мне, размахивали кулаками и хлебцами.
  - Как? Почему улица выпустила тебя, Железный Пёс? - я стряхивал макароны с головы.
  - Лучше дай мне кипу-котлету! - Железный Пёс помахал лапкой. - Я теперь не принадлежу Большой Покровской улице, и всё из-за тебя, тот, кто хуже всех и всего.
  - ТЫ сгноишь меня и закопаешь под землю живым? - я протянул Железному Псу котлету.
  - Дурак ты, ХОЗЯИН, и не лечишься! - Железный Пёс повторил дважды сказанное раннее, но другими. - Даже, если сгною тебя и закопаю живым под землю - что от этого изменится?
  - Но какой я тебе хозяин? Железный месье Жан фотограф - твой хозяин.
  Если ты предал его, то предашь и меня.
  Настоящая Собака никогда не предаст своего хозяина.
  - Настоящий Хозяин никогда не предаст свою собаку! - Железный Пёс гавкнул. - Железный месье Жан полюбил Железную Козу.
  Он - француз, а они... вообщем...
  Месье Жан требовал и от меня неприличного, но я же - Нижегородская собака, а не французская болонка.
  Между нами возникло непонимание, как у Фрица и Ганса.
  А с Железной Козой у месье Жана всё сложилось.
  Для кого девушка - коза, для кого коза - девушка!
  Про тебя, ХОЗЯИН, я с первого взгляда решил, ещё у Кремлевской стены - что стану твоей собакой.
  - Если ты - моя собака, а собака - друг человека, то я - ЧЕЛОВЕК? Не ничтожество? Не хуже всех и всего? - я с душевным трепетом повесил на шею железной собаки золотую тяжелую цепь.
  Золотая цепь сразу впиталась в Железного Пса.
  - Ты - мой хозяин! Для меня ты - идеал! Но для всех... остаешься хуже всех и всего!
  ГАВ-ГАВ-ГАВ!
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"