Эсаул Георгий : другие произведения.

Казанова импотент

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Раскрытие шедеврической исторической правды
  Эсаул Георгий
  
  роман, 2013 год
  
  ДОЧЬ МЕНЕДЖЕРА НА РУБЛЕВКЕ
  
  Казанова зашёл в комнату прекрасной Наташи, она крепко спала, словно её убили на дискотеке "Авария".
  Окно открыто, и на подоконнике видны следы солдатских сапог, как символ смычки города и армии.
  Казанова подошёл к бесконечной постели на цыпочках, словно страус.
  Он опасался, что Наташа проснется раньше времени и потребует секса, к которому он сейчас не готов.
  Молодой мужчина рассматривал Наташу, пока она не проснулась, трогал её подушку, вдыхал аромат нижнего белья, которое комом валялось на полу.
  Вчера вечером Казанова приехал на своём лимузине в имении Ростовых, и Наташа, которая в бессознательном состоянии вернулась с очередной вечеринки под утро, его ещё не осознала.
  Наташа уже в зрелых годах, но в свои далеко за тридцать она, благодаря косметическим операциям, выглядела на сорок два.
  Со странным мужским инстинктом (что раньше помогал найти волка в дремучем лесу) Казанова смутно чувствовал, что нареченная его Невеста похожа на всех девушек, что веселятся до упаду.
  С утра он взволнован и испуган мыслью, что девушка с ним находится в одной Усадьбе, и его её родители, почти силой втолкнули к ней в комнату.
  Очарование девушки даже не снизилось, когда она пьяная, не узнавая своего жениха, завалилась спать, предварительно потребовав, чтобы он любил её.
  Казанова вежливо тогда отказался, ссылаясь на свою кристальную чистоту, которая не позволит овладеть пьяной девушкой.
  На самом деле Казанова очень боялся близости с Натальей, и ста-рался отдалить миг их соединения, в котором рвутся сердца и нижнее бельё.
  Казанова думал о Наташе, когда пил фиолетовое крепкое из тол-стых граненых стаканов, которые привезли в магазины на Рублевке из далекого Гусь-Хрустального.
  И это прелестное создание, так похожее на других девушек - перед его глазами, обнаженная поверх одеяла.
  Она внезапно нарушила покой Казановы, который давно приго-товился к тихому умиранию.
  Луч света, упавший на лицо Натальи, позволил ему разглядеть неведомое лицо с подтяжками и расплывшимся макияжем, словно ростовую куклу искупали в бассейне в Турции.
  Казанова любил романы Льва Николаевича Толстого, поэтому воскликнул вместе с его персонажем:
  - Все женщины - коварные!
  Людям случалось не раз пройти по полю боя, заглянуть в глаза поверженным противникам, если глаза эти не выклеваны Бородин-скими воронами.
  Но чувство сопричастности к правде и к поверженному врагу не так чуждо мужскому духу, как вид обнаженной женщины, к которой ты не готов.
  Наталья не проснулась, несмотря на грохот газонокосилки под окном, продолжала спать, а Казанова, как на рассвете, когда раздевал её пьяную перед сном, поглаживал истомленную, как в пустыне, кожу невесты.
  Неясные чувства бродили в крови Казановы, опускались к низу живота, и он прислушивался к ним: не восстанет ли плоть любви, как луч Солнца золотого.
  Но плоть любви молчала, несмотря на традиционную таблетку виагры, которую Казанова принял час назад.
  Но всё равно Казанова трогал спящую невесту, надеялся, знал по опыту, что плоть рано или поздно взбунтуется - так требует Природа, и он ещё покажет ОГОГО!
  Рука занемела, спящая Наташа никак не реагировала на ласки (что устраивало робкого жениха), и Казанова с огромным облегчением отошёл от кровати и присел в кресло, разминая натруженные, как у загнанного волка, ягодицы.
  Наташа спала на краю кровати, положила голову на подушку, а нога и правая рука свешивались на пол, как у тряпичной куклы из ма-газина Ашан.
  Слюна стекала из уголка рта на батист дорогой подушки, но Ка-занова не замечал слюноотделения невесты, он близорук, и зрение минус десять помогало ему не видеть того, что он не желал видеть, как узник замка Иф.
  В эту эпоху Казанове шел сорок второй год - тот скорбный воз-раст, когда пол уже решительно высказался на поблекшем лице муж-чины, и когда женщин волнует в мужчине только быстрый секс и толщина кошелька с деньгами.
  Ужасный возраст, следы которого остаются в виде шрамов от косметических операций по всему телу.
  Так Дон Жуан начинал с Керубино, а кончил мавром с Дездемо-ной.
  Дон Жуан по своему лицу привыкал к лицам женщин, которых потом преследовал и, когда настигал, убегал от них со скоростью итальянской борзой.
  Наталья открыла глаза, не понимала где находится, и с тоской и болью рассматривала Казанову, своего жениха, чью улучшенную ко-пию видела в интернете.
  Казанова поднялся с кресла, схватился за поясницу, которую мо-ментально прострелило, как на полигоне в Алабино, с полупоклоном и фальшивой улыбкой клоуна на пенсии двинулся в сторону кровати с невестой, как на плаху шел.
  В руке Казановы дрожал стакан с фиолетовым крепким.
  - Фиолетовое крепкое? Утром? Фи! - Наташа испугала Казанову отказом и презрительно смерила его с головы до ног опытным взглядом бывалой тусовщицы.
  Но стакан из рук жениха приняла, жадно выпила, не стеснялась своей раскрытой увядающей наготы.
  Казанова стеснительно отвел взгляд от струйки фиолетового крепкого, что падала между круглых искусственных грудей и закан-чивалась ниже клитора.
  Под Натальей расплылось фиолетовое пятно, но девушка на него не обратила внимания, потому что - аристократка с древней родо-словной, восходящей к Владимиру Красное Солнышко.
  Наташа с кривой улыбкой восхищалась сорокалетием своего же-ниха, его редкими, как зубья старой расчески, полуседыми волосами, блеклыми глазами за канализационными люками очков, небрежностью, с которой он едва стоял на ногах, его крохотной ножкой, совсем не мужской - меньше всех женских ног, которые Наташа видела на дис-котеках.
  И взгляд Казановы, удивленного её состоянием, покоился на Наталье, как на прекрасной незнакомке, сошедшей с картины Перова.
  Наталья первая прервала мучения, она теребила левую грудь и не знала, чем ещё соблазнить жениха, если нагота на него не действует, как деревянный кролик на удава.
  Она спросила, хорошо ли спал Казанова, и доволен ли услугами прислуги из Нигерии?
  Казанова ответил невесте, что - да, всё прекрасно, но только пришлось спать на полу, потому что родители закрыли дверь в спальню с другой стороны на ключ, а на кровати с невестой до свадьбы Казанова, как порядочный мужчина, не имеет право спать.
  - Я - Наталья, дочка топ-менеджера консалтинговой компании "Бухгалтер плюс", - Наталья не подавила зевок, но кокетливо при-крыла ротик ладошкой, похожей на лопату узбекского рабочего. - Я, к счастью, одна, как перс во Вселенной: у меня ни сестры, ни брата официальных, поэтому всё состояние папеньки достанется мне.
  У тебя, я знаю, тоже денежек много, так что мы составим не-плохую пару, как Ромео и Джульетта.
  Мне семнадцать лет, - Наташа с алкогольного опьянения слишком занизила цифру своего возраста, и косо посмотрела на жениха - не засмеется ли, не упадет ли на пол в корчах пироксизма. - Я безумно рада, что ты приехал один, без свиты фотомоделей.
  Миллионер Пропанов всегда таскает за собой кучу бесполезных тёлок, похожих на крик души Квазимоды.
  Но ты, я вижу - другой, особый, как Страшила Мудрый.
  Я буду тебе прислуживать в постели, и уверена, что ты сойдешь с ума от радости, или, по крайней мере, не проклянешь меня, как поляки Ивана Сусанина.
  С этими словами Наташа подошла к Казанове, как устрицу из ра-ковины, вытащила его из кресла (в которое Казанова уже успел за-биться после того, как преподнес невесте утренний стакан фиолетового крепкого вина), и усадила на кровать.
  Она, чтобы извиниться за своё недевичье поведение, искусственно засмеялась, показала изумительные имплантаты, хотя давно нечи-щеные.
  Казанова перевел взгляд с личика нареченной невесты на точку между её ног, надеялся, что заведется, как мотоцикл "Харлей Девид-сон".
  В первый раз он встретил в девушке удивительно милое соедине-ние веселости и наготы.
  В детстве, когда он ещё не боялся спасовать перед женщинами, у него в Бобруйске была подруга, племянница заместителя начальника милиции, и была у неё точно такая же родинка на лобке.
  Но с тех пор, как подруга уехала в Австралию, а её папу застре-лили налоговые инспекторы, Казанова больше не видел столь выра-зительной грусти и печали в одних женских очах.
  Тем временем родители Наташи, которые подглядывали за моло-дыми по видеокамере, установленной над постелью, не дождались, пока Казанова займется любовью с их дочерью, поэтому вошли ре-шительно и с иконой в руках.
  Наталья икнула, и удивительная в своей наготе, закурила сигару.
  Родители ласково побранили её, и она, махнув рукой, пошла в ванную прочищать желудок.
  С её уходом комната сразу стала светлой и сразу помолодела, как Пиноккио весной.
  Как только невеста вышла, родители Наташи стали укорять Каза-нову, что он ещё не сделал предложение их дочке и не вошёл на её ложе.
  - Мы даём за нашей девочкой прекрасное приданное, - они го-ворили и прижимали Казанову к кровати, как раз на пятно фиолето-вого красного. - Мы - потомственные дворяне двора Её и Его Вели-честв.
  Наталья любит всех и никого не слушается, но у неё есть огромное достоинство - она уже не молода, и не так ветрена, как тридцатилетние девочки.
  Что же вам надо, Казанова? По мордасам?
  В разговорах о Наталье время тянулось мучительно долго, словно его пытали испанским сапожком.
  Она через час вышла из ванной комнаты, посвежевшая, с зеленым лицом, как у вьетнамского узника Вэя.
  Наталья, словно потушенный уголёк, оттого, что родители, как бревна, мешали в комнате развернуться на полную катушку.
  Невеста долго искала свои трусики, залезала нагая под кровать, рылась в шкафу.
  Казанова галантно взял из кучи нижнего белья вчерашние, но-шенные трусики и с дрожью в сердце протянул невесте.
  - Возьми их себе, рванье это, - Наташа вернула трусики жениху, словно переходящую половую тряпку.
  Казанова с благодарностью положил трусики девушки в верхний карман сюртука, надеялся, что запах любви возбудит его на мужской подвиг, как Геракла.
  Наталья вывалила из шкафа кучу мятого белья, открыла дверь в зал и гаркнула, как оперный певец Большом Театре:
  - Лючия, дармоедка!
  Постирай мои манатки, а то выгоню.
  Пришла Лючия - афрорусская необъятных размеров, как чёрный слон Бумба.
  Она брезгливо понюхала каждую тряпку, затем в широкой ладони сжала всё бельё для стирки и вышла, гордо несла себя, как корабль призрак.
  Наташа трусиков не нашла, натянула джинсы на голое тело:
  - Всё равно трусы снимать.
  Она надела майку с портретом Доминика, шумно выпустила воз-дух через ноздри и свалилась на кровать, словно всю ночь таскала мешки с углём для поезда из Днепропетровска.
  Затем невеста не выдержала молчания, уселась на колени к доб-ряку Казанове, как царица на трон.
  Казанова предложил ей занять место рядом с родителями, потому что они достойны уважения.
  Наташа ответила очаровательной скромностью завсегдатая ре-сторанов, что этой чести они не дождутся, потому что они - её роди-тели, а не подружки, и она одета.
  
  С каждым днем в особняке на Рублевке Казанова чувствовал, как между ним и Натальей увеличивается пропасть, как между мужчиной и женщиной.
  Через эту пропасть необходимо перекинуть мостик любви, иначе свадьба с приданным не состоится.
  Трусливый в своей невинности, он приходил к Наталье и обра-щался с ней, как с институтским товарищем Петром, словно боялся зажечь её огнём любви.
  Затем он внезапно покидал невесту, когда она несознательно тя-нула к нему руки с перстнями.
  Один раз, когда Наталью бросило в жар от нерастраченной любви, она проскользнула к Казанове под одеяло и прижалась к его хо-лодному телу покойника, надеясь его зажечь, а самой охладиться, и неспокойная от мысли, что Казанова - глупый, но богатый.
  При этом Наташа направила все камеры на постель, в надежде, что Казанова всё же сможет овладеть ей на публике.
  Видео - обязательно, так как у подруг Наташи тоже женихи трусливые и слабые в любви.
  Фильм, где Казанова овладевает Наташей, явится лучшей визитной карточкой в клубы "Кому далеко за тридцать".
  Много нужно для счастья Натальи.
  Но Казанова - слабый в постели, робкий, оправдывал свою не-мощь порядочностью, что "до свадьбы - нельзя".
  Он, когда Наташа с разочарованием покидала его, смотрел эроти-ческие фильмы разной направленности, вызывал опытных обольсти-тельниц за деньги.
  Внешность продажных женщин и их голос он выбирал по образу и подобию Наташи.
  Но жрицы любви, похожие на Наталью, не вызывали у него огня в груди и ниже пояса (впрочем, и другие женщины не вызывали).
  Наталья воображала, что Казанова в ближайшее время накопит в себе сил, хотя бы на один рывок, и эта её убежденность светилась в глазах, как у пантеры в джунглях Мозамбика.
  Казанова читал чувства и мысли невесты, отчего падал ещё глубже, опускался по несколько раз в день на дно своего страха.
  Он только выпросил у неё, чтобы она попозже приходила к нему по вечерам, и поэтому их общение, длившееся раньше два часа, све-лось к одному часу, как в электричке Москва-Париж.
  Мать Натальи входила напоминать им о времени, чтобы они дольше общались, и замолкала при виде Казановы, усевшегося на максимальном расстоянии от Наташи.
  Мама Натальи поздно вышла замуж и понимала чувства и страх Казановы перед сексом, восхищалась мужеством жениха, но негодо-вала по поводу его немощи.
  Наталья выталкивала мать из спальни, но старая женщина хвата-лась за косяки, цеплялась за дверь, лишь бы только остаться и прочи-тать молодым нравоучения, как в школьной библиотеке
  Когда не удавалось вытолкнуть мать, Наташа не становилась ни на минуту закомплексованной, и сохраняла свою наготу, не стесняясь никого.
  Общество Наташи и её матери доставляло Казанове мазохистское удовольствие, когда он понимал, что должен, но не может, словно ему откусил гениталии крокодил.
  Наташа пыталась поцеловать Казанову, приближала свои губы с ботексом к его губам на расстояние поцелуя, а от её хриплого голо-сочка, когда она призывала к любви, Казанова иногда лишался чувств, как на смертном одре.
  Так прошли две рабочие недели, и бездеятельность Казановы надоела всем, ему - в первую очередь, словно его заточили в стенах Университета благородных девиц.
  Казанова решил воззвать к благоразумию невесты, к её разуму, скрытому за клубами дыма от сигары.
  Он побледнел, позеленел, собрал силы, чувствуя, что они все в кулаке, и попросил Наташу отпустить его с миром, если так должно было продолжаться истязание его нравственности.
  И когда она принесла ему бутылку фиолетового крепкого, присела обнаженная на колени, он откровенно признался, что ни в какое боевое состояние обнаженная Наташа его ни разу ещё не привела.
  - Дайте мне возможность душевно отдохнуть и сделать операцию на гениталиях, если она поможет нам в любви, как Дон Кихоту.
  Как мне хочется услышать ваше самоотречение от меня, потому что я не могу коснуться вас до свадьбы, словно вас облили помоями.
  Неискренность, запотевшие очки, всяческое отсутствие страсти помогли его языку шевельнуться.
  По мере того, как Казанова оправдывался в своей неспособности взойти на ложе любви, покрасневшие от вина глаза Наташи наливались гневом, как у цепной собаки Полкана.
  Казанова заплакал, она начала размазывать его слезы по лицу своими грудями, чтобы унизить жениха, не обращала внимания на то, что её искусственная грудь деформируется.
  Нежное, пленительное смертельной белизной лицо Казановы и загорелая грудь Натальи яростно соприкасались, боролись в боях без правил.
  Все, что Наташа делала, чтобы разозлить Казанову и вызвать в нем мужской протест, его только опускало, как на зоне на Колыме.
  Она укоряла жениха:
  - Если, чтобы вылечиться от импотенции, тебе надо уехать от меня, делай наоборот, всё, что ты можешь, потому что мне лучше ви-деть тебя затасканными мертвым, чем живым, но не любившим меня.
  Она прибавила, что мысль расстаться так внезапно очернит её, как светскую тусовщицу, которую бросил жених.
  Наташа приказывала Казанове найти другой способ вылечиться, более радикальный и естественный, как любовь горилл.
  Тогда Казанова стал молить отойти от него, не терзать большой грудью его лицо, невинное по замыслу родителей.
  Это лицо сорокадвухлетнего мужчины, несвежее и с бегающими глазками, настолько потрясло Наталью, что она пересилила себя и подарила жениху первый поцелуй, совершенно новый - первый по-целуй ада, до синевы губ, до крови из десен.
  Так волшебная сила возраста губит сексуальные надежды.
  Их первый поцелуй длился три часа, прерываемый со стороны Натальи только хриплым дыханием и воплями:
  - Ты ещё не умер? У тебя уже поднимается сила любви?
  Однако Казанова ничем не выдал своей сексуальной жилы - может быть потому, что вопрос об импотенции больше всего волновал его в их отношениях, как Карабаса Барабаса и Мальвину.
  Вдруг, Наташа соскочила с коленей Казановы, он вздохнул сво-бодно, а она прокричала с тревогой в голосе:
  - Моя плоть заговорила языком любви.
  Пора нам начать семейную жизнь, как Моравским братьям.
  Теперь уже не Наташа стонала, как койот, а - Казанова.
  Три часа, пока длился их поцелуй - научили его смирению, мо-нашескому отрешению от женщины больше, чем все дни, проведенные ранее с женщинами.
  Руки у Казановы стали влажные, глаза закатились, как у кабана под дубом.
  Казанова представил, как сейчас Наташа взорвется любовью.
  Через несколько часов безрезультатной возни в постели, Наташа ушла, хлопнула дверью так, что у Казановы слетели очки и ботинки.
  Но через пять минут она вернулась в новом качестве, в костюме гренадера.
  - Если твоё несчастье зависит от любви со мной, - Наташа за-махнулась саблей, - то не делай того, что не хочется мне.
  Ни в чем мне не отказывай, как узник на допросе в ФСБ.
  Теперь, убежденная поцелуем, она узнала, что у Казановы хотя бы губы работали, и не знала уже ни стыда ни совести.
  Казанова же, закрылся маской неискушенной невинности и рас-считывал свои силы, как перед боем с кружкой пива "Жигулевское".
  И подвиг случился, как прекрасное предзнаменование.
  Усиленный виагрой, с замутненным фиолетовым крепким умом, Казанова нашел в себе мужество и плотскую мощь, чтобы один раз войти в невесту, как на эшафот.
  Девушка издала крик радости, победы над импотенцией своего жениха.
  В порыве жадного восторга она соскочила с кровати, позвала ро-дителей с видеокамерой и снова забралась на Казанову, как на гору Юнгфрау.
  Но Казанова уже забился в своё дупло, и вытащить его оттуда, растормошить на новый подвиг не хватало сил, словно все силы ушли на борьбу с торнадо "Катрина".
  
  Казанову держали в усадьбе ещё месяц в тщетной надежде, что он воскреснет, оживёт, отойдет от пьянки и робости, и сделает, наконец, Наташу счастливой.
  Три дня он провел на цепях у кровати Натальи, истязавшей его иронией каждую ночь.
  Наташа делала всё возможное, чтобы убедить Казанову в его ни-чтожности, что ему больше нечего желать, как только её плоть.
  Но дух противоречия не поднялся в Казанове вместе с его плотью.
  Казанова, благодаря упражнениям с резиновой женщиной, прошёл слишком хорошую школу немощного самца рогача.
  
  В тот день, когда Казанову выставили из Усадьбы, прощание было жестокое и веселое, как на карнавале в Рио.
  В зимнем дне чувствовалась эротика весны.
  Незаконченность любви, отличавшую эту битву в постели от всех других битв, придавала ей особую горечь, смешанную с фиолетовым крепким.
  По своей привычке, покидая Усадьбу, служившую ему тюрьмой все эти дни, Казанова прихватил с собой серебряное зеркало и столо-вый набор германского серебра.
  Казанова увидел в зеркале отражение монстра, свой измочаленный несчастный рот, который так сопротивлялся поцелуям Наташи, а позади себя дверь в ад, которая открывалась, и с огнём в глазах забе-гала в преисподнюю обнаженная невеста.
  Во дворе его ожидал личный лимузин с красными фонарями, с корзиной грязного нижнего белья, собранного родителями Наташи ему в дорогу...
  Как хотелось Казанове уехать быстрее, чтобы ноги его не было в доме, где опозорился, как всегда, когда встречал женщину.
  Он оставлял Наташу в задумчивости, с томиком Достоевского и кальяном, заполненным фиолетовым крепким.
  Сегодня вечером бывшая невеста пойдёт в клуб "Рай" и потушит пожар своей похоти.
  Кто она для Казановы на его нелегком жизненном пути слабого мужчины?
  Стареющая женщина на входе в дом престарелых с ордой ста-рух...
  Всем известно, что для неё Казанова был обыкновенным мужчи-ной, ещё одним женихом, у которого не получилось, словно он поте-рял свою мужскую силу в битве с голубым китом.
  В загазованном воздухе прозвучал выстрел.
  Казанова попросил шофера поторопиться, чтобы хозяева не пере-думали и не взяли его в плен снова, как фельдмаршала Паулюса.
  Пробуждающаяся нежность и румяный цвет лица пришли Каза-нове на помощь, как покорителю женских сердец.
  Наташа следила за убегающим немощным женихом из окна своей ванной комнаты, следила за его суетливыми движениями, во время которых Казанова притрагивался к низу живота, проверял - не вос-стала ли мужская гордость.
  Слабо стучало сердце Наташи, которое еще несколько дней назад пыталось биться в унисон с пороком сердца Казановы.
  Казанова близоруко щурился, смотрел на окна, чтобы в последний раз вживую, а не на фотографиях в интернете, взглянуть на об-наженную Наташу.
  - В мире много прекрасных мужчин со свежим дыханием и огромными бицепсами, как у Шварцнегера, - уронил очки и нечаянно на них наступил, как бегемот. - А я только импотент, сорокадвух-летний импотент без права на жизнь.
  Лимузин уже катился по Рублево-Успенскому шоссе, и песня шофёра резала слух Казановы, словно стоны узника Колымы.
  Там, в усадьбе, Наташа, наверно, хохотала до слёз, не в силах сдержаться, когда вспоминала немощь Казановы и его подвисшее брюшко.
  А он от радости прыгал на кожаном сиденье - настоящий мужчи-на, потому что заставил девушку хохотать до спазмов в желудке:
  - Я уже сорокадвухлетний мужчина со слабой мужской силой и боязнью прытких женщин.
  Я только мужчина.
  
  
  АНЖЕЛА И ДВА БРАТА
  
  Когда возвратился в Москву, Казанова решил дать Анжеле то, что он не смог дать Наташе - секс.
  С этой очаровательной сорокатрехлетней тусовщицей вместе учились йоге два её моложавых брата алкоголика.
  Оставаясь иногда с ними наедине в одной душевой кабине, Каза-нова испытывал странное чувство, сравнивая их тела с телом Анжелы.
  Наставнику йоги, сначала не обращавшему внимания на грудь Анжелы, в конце концов, надоели слишком частые домогания обвис-шей женщины, и он пожаловался на девушку в полицию нравов города Москвы.
  Обер-полицмейстер, он же - дядя Анжелы, попросил Казанову отвадить девушку от йоги и инструктора, полагая партию с нищим йогом неразумную для богатой девушки с Таганки.
  Дядя Анжелы предложил за неё огромное приданое и обещал Ка-занове, что поможет ему в любом жизненном вопросе, если только Казанова возьмет в жены его племянницу.
  Но одновременно обер-полицмейстер выдвинул условие, чтобы Казанова и Анжела проверили друг друга в постели, как золотые клейма ставили.
  Казанове пришлось принять мольбы дядюшки Анжелы, тем более что Казанова находился на жизненном подъеме, и после двух удачных посещений продажных женщин считал себя английским жеребцом в постели.
  Но чем больше он видел Анжелу, тем меньше о ней думал, как о предмете любви.
  Сердце его останавливалось, когда он видел её чаще трех раз в день, словно ему на глаза повесили телескопы.
  Конечно, Казанова ещё вспоминал позор с Наташей, но близость этого другого, широкого лица затмевала воспоминания о зрелой предыдущей женщине, как Луна загораживает другую Луну.
  Вчера он не смог полюбить Наташу...
  Сегодня не сможет полюбить Анжелу.
  Как Анжела почернела от горя и злости, когда он видел её в по-следний раз на йоге, точно придавленная ковриком для йоги, и когда она втиснулась в лимузин Казановы, чтобы ехать к Казанове в квар-тиру, в одну из квартир, где он принимал девушек, когда она со стоном откинулась на мягкие подушки, Казанова почувствовал, что умер в очередной раз.
  Да, Наташа была далеко не девочкой, не невинным созданием с простыми мыслями, она брала его поцелуи и высасывала из Казановы жизнь, она не стоила той индусской небрежности, с какой Анжела щипала его за щеки, пытаясь привить любовь к сексу.
  Опытная женщина, чья непосредственность сначала давала Каза-нове надежду, что его стебель окрепнет, когда она садилась ему на колени, и он предполагал в невесте шесть пудов - Анжела состояла из тайн и заговоров, словно росла при Магрибском дворе.
  Анжела, словно принадлежала всему миру и всем растаманам.
  Так всякая женщина, которой за сорок, несмотря на пример своих злых подруг, всегда получает награду, когда кидает одного немощного жениха ради другого.
  Через три дня после томительной поездки в лимузине, когда Ан-жела мощными ляжками раздавила гениталии Казановы, он отправился к Наставнику йоги с запиской для брата Анжелы Сергея, с тайной надеждой, что Сергей изобьет его и прогонит из семейства.
  Сергей не оправдал надежд Казановы, и через два дня, когда Ка-занова вынужденно пришел к ним, чтобы снова попытаться заняться любовью с Анжелой, он незаметно для других ущипнул Казанову за локоть и передал записку от своего сердца.
  Что писал Сергей, опьянённый не любовью, а - фиолетовым крепким:
  
  "На свете нет ничего доброго, господин хороший, чего бы я не сделал для своей сестры Анжелы, которая прячет от меня деньги.
  Она приходит к нам каждый день, ужинает у нас и ночует со сво-ими друзьями йогами.
  Посоветую вас способ познакомиться с нашим учителем пения Константином Петровичем.
  Но, если он схватит вас, предупреждаю, пока не пьян в стельку, что вы не должны выказывать свою слабость перед Анжелой, потому что учителю пения, наверно, не понравится, если он поймет, что кроме него, существуют и другие импотенты после сорока двух лет.
  Если Константин Петрович догадается, что вы берете у него уроки пения только с одной мыслью, чтобы уберечься от свиданий с Ан-желой, то вам несдобровать, как на лесоповале в Иркутске.
  Так вот, пять таблеток виагры залпом сразу перед посещением Анжелы - отличный способ показать себя мужчиной, как Настоящий Человек.
  Учитель Константин Петрович, хотя и принадлежит к дурному обществу, очень богат, и поэтому желал бы быть вписан в историю почетных граждан города Москвы или любого другого города, где мужчин больше, чем женщин.
  Прошлое воскресенье Анжела пожаловалась ему, что вы ни разу не смогли с ней и что верным средством раззадорить вас - будет пле-нение вас с последующими медицинскими процедурами, усиливаю-щую эрекцию, как у бабуина в Московском зоопарке.
  Анжела специально сказала, что вы влюблены в меня крепкой мужской любовью, поэтому с женщинами у вас получается не всегда, и, что вы ходите к инструктору йоги только за тем, чтобы иметь воз-можность увидеть контур моего пениса за тонким батистом трениро-вочных панталонов, так что мне будет очень нелегко с вами беседовать при Константине Петровиче и Анжеле, когда она распалится и броса-ется на любого мужчину.
  Константин Петрович ответил, что так как вы очень робок, то опасного в вас ни для мужчин, ни для женщин нет, но вы тщательно скрываете свою мужскую силу, потому что дали обет никогда не лю-бить женщин.
  Он разрешил написать вам, чтобы вы зашли к нему и подарили ему знания о мужской силе.
  Я отказался, потому что всегда пьян, ноги мои опухли и передви-гаются с трудом, как два сизых пня.
  Девица Светлана (вездесущая девица из Общества) присутствовала при нашем разговоре, как белка в золотом колесе; она сделала поспешный вывод, что вы давно мертвы, так как не верила, что муж-чина не расшевелится при виде голого женского тела.
  Светлана с негодованием приняла весть, что у вас ничего не по-лучается с Анжелой, сказала, что начинать следовало не с Анжелы, а с неё, потому что она в свои пятьдесят лет знает подход к мужчинам, и как отобрать у мужчины честь.
  Завтра я зайду к Светлане за деньгами на фиолетовое крепкое, и она передаст мне фотографии обнаженных девушек, которые встре-тятся на вашем жизненном пути в доме Анжелы.
  Тут Константин Петрович передал вам с оказией пачку индийской виагры, которую вы найдете в своём стакане, когда вернетесь домой и включите порно видео.
  Если вы хотите попробовать с Анжелой ещё раз, то отложите ваше посещение на неделю, набирайтесь мужской силы, как кролик Бухвальд.
  Если вам удастся устроить так, что с помощью учителя пения Константина Петровича вы овладеете Анжелой, то получите благо-склонный состоявшийся образ с гордо поднятыми гениталиями.
  Но вы должны простить мне моё любезное обращение с вами, по-тому что я растрезвонил на каждом углу, что я люблю вас, как соло-минку в попе.
  Вы хорошо сделаете, если потрогаете во всех местах подругу Анжелы Генриетту, которой шестьдесят лет.
  Её муж очень ревнив, и вы приобретете репутацию ловеласа, ко-торая поднимет вас в глазах общества и в собственных близоруких глазах.
  Что до меня, то я заставлю вас переспать с Анжелой даже через немогу.
  Я всё сделаю, чтобы люди увидели в вас мужчину, а не противный сорняк, который надо затоптать большими ногами слона Александра Македонского".
  
  Казанова прочитал записку и с досадой, в сильнейшей злости топнул ногой, словно пытался состязаться со слоном, про которого написал брат Анжелы Сергей.
  Казанова ничего не понял из написанного, но догадался, что над ним сгущаются тучи похоти, и благодаря дружбе с Сергеем и его бра-том, встрече с учителем Константином Петровичем, он много потеряет, как Элли потеряла свою кошелку в кровати у Страшилы Мудрого.
  Приятное чувство тяжести, которое после таблетки виагры воз-никло в мошонке, отступило.
  Предвидя и усугубляя возможные последствия, увидев в записке только случай доказать самому себе, что он - не самый последний мужчина в городе Москва, Казанова сжег записку, пепел растоптал, а остатки спустил в унитаз с прозрачной, журчащей, невинной, как лю-бовь Казановы, водой.
  Ему казалось, что счастье после встречи с назойливой Анжелой навсегда покинуло его.
  Погода ужасная, словно все стихии взбесились против Прави-тельства Москвы.
  Казанова надел на голову капюшон-гондонку от дождя и обре-ченно направился к дому Анжелы за любовью.
  В первый раз за три дня он сожалел, что вышел на улицу и несет свою мошонку навстречу позору.
  Как только Казанова свернул на Проспект Мира, оставив за собой сомнительные притоны, и перед ним раскинулась непереходимая до-рога с бешенными телегами, фаэтонами, пролетками, машинами, Ка-занова ласково погладил себя по лобку, взял из рук регулировщика движения полосатую палочку, потому что любил останавливать телеги и автомобили сам.
  И тут, когда во весь рост стоял на посту регулировщика за дви-жением телег (розовая обивка поста делала пост похожим на комнату в борделе), Казанова вырезал из арбуза большой ломоть, после чего остро почувствовал, что ему сорок два года, что он купил звание кан-дидата экономических наук и что он открыл в сердце своём любовь к самому себе.
  Да, конечно, он хотел стать героем перед женщиной, но быть ге-роем перед самим собой - выше самой высокой башне в Гонконге, где жарят кошек.
  Казанова опозорился во многих городах с женщинами, но опозо-риться в Москве, да ещё и любя себя - особый шик.
  Безысходность и печаль, оттого, что он скоро встретится с Анже-лой, и, вероятно снова не сможет взойти на ложе любви, придавала Казанове, и без того придавленного грузом жизни, ещё больше этой тягучей, как волосы капитана Моргана, грусти.
  Ах! что за чудеса, когда мужчина находит в себе силы войти в женщину!
  Ему казалось, что мужчина, который может заниматься сексом без виагры, искупает всё, что есть в других мужчинах импотентах, печального и преходящего, как уборщица тётя Нюра.
  Впрочем, Казанова не видел в жизни никого, кроме своих проблем и отражения луж в канализационных люках очков.
  Он трогал в пакете одно из бычьих сердец, в которых (при жизни быка) вечно возобновляющаяся скотская любовь вспыхивает, не зная человеческих мучений, и оттого Казанова считал неутомимых быков существами привилегированными, неуязвимыми шуткам женщин.
  Пройдёт несколько часов, и Анжела победит последнее сопро-тивление Казановы и прижмет к своей обвисшей плоской груди это целомудренное и нежное создание.
  Кто мог сказать, что жизнь с нелюбимой женщиной прекрасна?
  Кто мог бы сказать это, кроме того, кто с этой богатой женщиной живет из-за личной нужды?
  Казанова невольно подумал о людях с ограниченной возможно-стью, об умалишенных, которые получают пособие от Правительства и счастливы, как кошки на крыше.
  - Изгнанники из царства любви, я вам завидую, потому что вам не нужно каждый день доказывать себе и окружающим, что вы сильны в мужском вопросе.
  Казанова отбросил полосатую палочку и шел среди ломовых из-возчиков, пьяных шоферов и управлял своим постаревшим сердцем, не уверенном в завтрашнем дне, когда не хватит денег на еду для кошек и собак.
  В лиловой дымке никто не видел, как Казанова с перекошенным лицом трогал себя между ног.
  Вечер развешивал в воздухе хохот и безысходность мужчин перед женщинами.
  Один автомобилист заснул за рулем "Мерседес"а и врезался в те-легу.
  Извозчик хотел жить, но Казанова уговаривал его умереть, потому что вечер очень печальный, и сумерки кажутся умалением лошади.
  Теперь зловещая тень Казановы скользила между рядами придо-рожных продажных барышень.
  Его настигали, дергали за полы сюртука, заглядывали в глаза, как в бездонные колодцы.
  Казанова слышал позади себя презрительный смех, шуточки, не-которые женщины задевали его руками по лицу, трогали гениталии и разочарованно охали.
  Влечение Казанова к Анжеле уменьшалось, как и его пенис, но, несмотря на это, ему хотелось попробовать с каждой из женщин - вдруг, да получится любовь.
  Он чувствовал, что с одной из них у него сейчас бы получилось хоть как-то, но с которой?
  Он предчувствовал, что ему суждено быть не просто мужчиной, слабым в половом вопросе, но печатью всех импотентов, тысячью разных неудавшихся любовников разного цвета кожи.
  Так объяснялась вся угасшая в нём жизнь, вся его блеклая натура и верность своим идеалам, которая не была верностью согласно док-трине Карла Маркса, а только - истощенной любовью загнанного же-ребца.
  Среди прохожих он увидел одного мужчину, который показался ему ещё печальнее и удрученнее, чем он после неудачи с Наташей.
  Поступь бегемота говорила за незнакомца, что он страдает ожи-рением от пива, и таила в себе особую русскую печаль, невозможность выбрать между бутылкой и любимой женщиной.
  Казалось, что толстый импотент сейчас упадёт, зарыдает от бес-силия, оттого, что его пенис под слоями жира почти не виден и уже не несет мужской функции.
  Впереди мужчины-бегемота с праздничным настроением шла очень стройная молодая женщина в короткой юбке, и видно, что под юбкой нет нижнего белья.
  Ягодицы соблазнительницы, не стесненные трусиками, задорно подпрыгивали, как во сне маньяка.
  Казанова представил себе на миг, как он пробует заниматься лю-бовью с этим молодым девичьим телом, как он, после таблетки виагры лежит на кровати, а девушка пытается воззвать к жизни его орган любви, как дудочку мальчика Нильса.
  Пенис Казановы на миг воспрянул, чуть напружинился, но затем, словно птичка, которая испугалась дикого кота, сжался, спрятался в дупло.
  Казанова встретился глазами с мужчиной бегемотом и увидел в его глазах отражение своей печали трусливого импотента.
  Два боязливых самца поняли друг друга без слов, поэтому, словно сговорившись, обогнали красавицу девушку и пошли галопом, как степные кони.
  Казанова вспомнил, как в его районе безысходность выплескива-лась из глаз друзей, когда они пили на детской площадке фиолетовое крепкое.
  Редкие моменты, когда кто-нибудь находил в себе силы, вспыхи-вал, словно черная свеча и занимался сексом с девушкой, обсуждались неделями, а иногда и годами.
  Настоящий мужчина перед зрелищем безысходных импотентов рассмеялся бы, назвал все проблемы с дамами надуманными, как сне-гирь в холодильнике.
  Но Казанова боялся смерти в постели, боялся, что его сердце не выдержит и лопнет.
  Его кривая натура относилась к смерти с тем же почтением, как и к гениталиям.
  Он подбежал к мужчине бегемоту, сбоку заглянул в его глаз и спросил:
  - Кто из женщин, и при каких обстоятельствах остался вами се-годня недоволен?
  - Представляете, у меня сегодня получилось, несмотря на то, что девушка не в моём вкусе - она бабушка, на пенсии, сто шесть ки-лограммов веса, без правой ноги.
  Но я, все равно, смог и любил её, как лебедя.
  Я бы закончил любовь, но женщина меня укорила, в том, что я не слишком быстр и уверен в сексе.
  После её словесного и немого укора у меня пропала мужская сила, и я не докончил начатое, как сломал весло на половине пути.
  Теперь с позором - женщина меня после унижала и называла пу-затым импотентом - иду своей дорогой, вот и печаль моя оттуда.
  Не знаю, покончить ли мне жизнь из-за не получившихся сексу-альных отношений.
  Трудно жить, когда ты не молод, не красив, не богат, и тебя жен-щины не любят.
  А, если захочешь подражать красавчикам и плейбоям, то ещё и осмеют, либо взглянут с презрением, как на сожранную пешку в шахматах.
  Казанова пожал мужчине руку и отошёл с чувством Вселенского превосходства.
  Умереть из-за любви? Потому что не получилось со злобной ба-бушкой инвалидкой?
  Возможно ли, чтобы импотенты заканчивали жизнь самоубий-ством только потому, что у них не получилось с женщиной?
  Казанове любовь не представлялась столь роковым чувством, по-тому что его девушка, Анжела, ещё не на пенсии, стройна, занимается йогой, отчего намного выигрывает перед пенсионеркой из-за которой мужчина бегемот страдает, как кит.
  Казанова вспомнил свою мать, учительницу математики в средней школе, которая дала ему тяжелое наследство - близорукость, не-красивую внешность и потрясающую робость.
  Итак, в те минуты, когда Казанова устремлялся к женщине, сам порок его сердца сулил поражение.
  Несчастлив тот, у кого не получится на любовном ложе!
  Унизительное чувство, разбитая ваза жизни, это адское чувство неудовлетворенности, доставлявшие ему только печаль, а если и ра-дости, то не менее горькие, чем печаль.
  В том городе, где Казанова родился, жили женщины, для которых укорить мужчину, не осилившего сеанс любви, обозначало не больше, чем скушать креветку.
  И в то же время скромные мужчины с потертыми портфелями и в полосатых рубашечках готовы принять смерть от своей руки, если не доведут любовь с женщиной до оргастического финала.
  - Но ведь мир полон других женщин, более терпимых, когда у мужчины не выходит, - Казанова шептал, заранее оправдывая себя и бегемота. - Зачем же умирать из-за одной злобной бабушки инвалид-ки?
  И в то же время, как мужчина-бегемот удалялся тяжелой посту-пью, убаюканный своим поражением на войне любви, Казанова по-думал, что единственной причиной, которая могла бы его заставить искать смерти от руки хирурга, могло быть только полное исчезнове-ние мужской силы в гениталиях, а никак не неудача с одной женщиной.
  Следуя советам своего сердца, когда пришел в покои Анжелы, Казанова очень мило с ней разговаривал, трогал её за наиболее важные места, но затем обратил всю любезность на Сергея, его брата и Константина Петровича, чтобы не перегореть раньше, чем Анжела разденется для любви.
  Устроили пир с красным фиолетовым вином и множеством заку-сок.
  Анжела, Сергей и Константин Петрович заснули прямо за столом (брат Анжелы и Сергея Марат матерно обругал всех и выпрыгнул в окно), а Казанова, благодаря тому, что часть вина не пил, а выливал в рукав, воспользовался обстоятельством и покинул гостеприимный дом.
  На следующий день он получил записку от Сергея:
  "Дорогой мой друг, имени твоего не помню, потому что у меня провалы в памяти из-за женщин и фиолетового крепкого.
  Константин Петрович сегодня приглашает вас на продолжение оргии с опохмеляторами.
  Откажитесь и уходите от еды, когда мы сядем за праздничный стол со стаканами и вином.
  На всех фиолетового крепкого и пива "Жигулевское" не хватит...
  Марат со сломанной ногой пойдет посветить вам и поцеловать на счастье.
  Но вы не уходите, словно боитесь чумки.
  Марат сделает вид, что запирает за вами железную дверь, и Кон-стантин Петрович подумает, что вы уже ушли докладывать на нас в полицию за систематические разгулы.
  А вы проберитесь ощупью в потёмках в спальню и там ждите меня пьяного.
  Как только Константин Петрович отлучится в туалет по нужде, я подведу вас к кровати, где спит Анжела.
  Она не встанет, потому что просыпается только для того, чтобы глотнуть из бутыли фиолетового крепкого и затем сразу отрубается.
  Анжела ушла в запой, как верблюд после месяца скитаний по пу-стыне.
  И тогда уже от вас будет зависеть: сможете ли вы овладеть спящей пьяной обнаженной Анжелой и сфотографировать вашу победу, то есть дать себе, как мужчине ту победу, о которой мы все мечтаем".
  
  Казанова воодушевился, потому что полагал, что овладеть спящей Анжелой, когда она не смотрит с укором во время секса, не даёт советы, не посмеивается над неудачами - намного спокойнее.
  Он сделал всё, как советовал ему Сергей, и в урочную минуту на цыпочках пробрался в спальню Анжелы.
  В течение целого часа он наслаждался видом пьяной девушки, но не подходил к ней, потому что ещё не готов...
  Наконец Анжела повернулась на левый бок, и Казанова почув-ствовал в себе силу войти в женщину.
  Ни о чем не думая, он подходит к Анжеле, прижимается к ней...
  И тут входит пьяный Сергей за спичками.
  Сергей не обращает внимания на то, что сбил Казанову с нужного настроения, он заводит длинный нудный разговор, потому что пьяные очень любят поболтать языком, как вараны.
  Бьет полночь, но Солнце ещё не закатилось.
  Сергей жалеет Казанову, потому что Казанове не досталось пива и вина.
  Бутылка около кровати Анжела - неприкосновенна, без опохмелки Анжела умрёт или впадет в кому.
  И, кроме того, Сергей сообщает, что они в плену: Константин Петрович ушёл за вином и взял с собой ключ от входной двери.
  Дверь открывается только ключом, и придется ждать, когда Кон-стантин Петрович вернется, если вернется.
  Казанова несказанно огорчен оттого, что впереди у него много часов, которые он с неохотой проведет в обществе Сергея.
  Но тут его смущает врыв смеха Сергея, и тут же просыпается Анжела, по виду трезвая, как стёклышко, только лицо помято и не отличается от прошлогодней картофелины.
  Анжела без удивления смотрит на Казанову, что голый лежит ря-дом, трогает его обвисший, от испуга и ситуации, половой орган, хо-хочет, но в то же время желает знать причину смеха Сергея.
  Сергей шепчет сестре что-то на ушко, и они начинают хохотать, как гиены.
  В этих условиях Казанова понимает, что ни о каком сексе речи быть не может, словно его подвесили на веревке за гениталии на уровне сотого этажа.
  Наконец, Сергей, притворившись сконфуженным, признается Ка-занове, что свет отключили за неуплату, и когда луч Солнца золотого исчезнет, они очутятся в полном мраке, как подземные короли.
  - Вы не убежите от меня в потёмках? - Казанова спрашивает с радостью, потому что в полной темноте он сделает ещё одну попытку овладеть Анжелой.
  Когда никто не видит, можно массировать свои гениталии, доводя их до боевого состояния.
  - В темноте мы будем толковать за жизнь, - пьяный Сергей в репертуаре пьяных.
  Луч Солнца золотого скользнул по трём немолодым уставшим лицам и, словно испугавшись, убрался навеки.
  В памяти Казановы остался образ лица Анжелы - безучастного ко всему, с полным отсутствием волнения - и Казанова надеялся, что Анжела забудется тяжким сном через несколько минут.
  Овладеть отрубившейся в темноте - мечта Казановы, как труса.
  Как только желанная минута настала, Казанова простимулировал себя в течение пяти минут и двинулся к Анжеле.
  Она в эту минуту казалась ему не только одной женщиной, но всеми Анжелами, которые над ним смеялись, укоряли его и открыто презирали, когда он не находил денег на дорогой ресторан.
  Но пенис Казановы наткнулся на пустоту, как в пивную бочку.
  Пенис, который усилиями Казановы и фармацевтики, показал себя боевым, не нашёл цели.
  Анжела либо скатилась с кровати, либо вышла из комнаты по де-лам.
  - Я слушаю твои оправдания по поводу того, что у тебя не встал, - голос Анжелы неожиданно раздался за спиной Казановы. - Но ты должен понимать, что я не могу так долго оставаться разгоряченная одна на кровати обнаженная в позе из Камасутры.
  - Прижмитесь ко мне и почувствуйте мою силу...
  - Удивляюсь, как это вам кажется возможным так нагло врать, что вы готовы к любви, да ещё лжете в присутствии моего брата.
  Давайте лучше вообразим, что мы занимаемся любовью.
  Раздался стук падающего тела, жадные глотки, затем звон пустой бутылки.
  Казанова доказывал женщине, что именно сейчас, в темноте он может и готов, как мужчина.
  Но Анжела, опьянев сверх нормы, не верила его словам, как школьным сочинениям.
  Она хохотала, а на призыв протянуть руку и потрогать его, Каза-новы, мужское достоинство, с презрением отзывалась дурными сло-вами, полагая, что Казанова шутит.
  Тогда Казанова начал ползать по кровати на коленях, затем искал Анжелу по комнате, но все напрасно, как в саду грёз.
  Пьяная обнаженная Анжела бродила по комнате, как броуновская частица.
  Она требовала от Казановы любви, но в то же время не верила, что Казанова готов её взять, что мужская сила при нём, и тут же укоряла его разными неприличными словами.
  Когда Казанове удавалось схватить, это всегда был Сергей, кото-рый зачем-то разделся догола и называл себя, как только Казанова дотрагивался до него.
  И каждый раз Казанова выпускал брата Анжелы, преследуя лишь одну женщину.
  Так проходила ночь, словно день в аду.
  С досады Казанова принялся рассказывать историю индийской Камасутры, в той части, где Ратха являлась суккубом, но родила от Раджа ребенка.
  Наконец ночи остался час, и органы любви Казановы уже не по-давали признаков жизни.
  Тогда Казанова дал волю своему гневу, но в мягкой, интелли-гентной форме.
  Обращаясь к одной Анжеле, он осыпал упреками и Сергея, гово-рил, что ему не удалось бы продержать его в этом доме, если бы Кон-стантин Петрович не пропал с ключом.
  Казанова молча насылал проклятия на голову пьяниц, в том числе - на Анжелу, на
  Марата, на Сергея с Константином Петровичем, а вслух клялся Ан-желе, что вся его любовь ночью была сосредоточена на кончике пе-ниса, и посоветовал в следующий раз быть ближе к нему.
  Анжела не верила Казанове, и отвечала, что убьет его за наглую ложь.
  Вместе с ночным мраком ушли и бодрые мысли Казановы.
  Появился первый луч Солнца золотого, и Казанова, схватив лиф-чик Анжелы - на счастье и для стимуляции - решил бежать через окно девятого этажа.
   Каково же было его удивление и презрение, когда он увидел, что Анжела и Сергей спят в обнимку голые, и в этот момент не похожи на брата и сестру.
  Пристыженный, огорченный, Казанова понял состояние мужчины бегемота с улицы, который из-за поражения готов убить себя.
  Он присел на краешек кровати, провёл пальцем по внутренней стороне бедра Сергея, поцеловал Анжелу в сосок левой груди, и упрекал себя, что ночью, когда мог, не нашёл в себе достаточно ис-кусства, чтобы поймать неуловимую Анжелу.
  Пришёл Константин Петрович с ящиком фиолетового крепкого.
  Казанова ушел из квартиры пристыженный, униженный, не сказал Константину Петровичу ни слова (хотя Константин Петрович не нуждался в словах, он парил в облаках, как гусь) и переполненный досадой, пошёл в бордель, чтобы там уснуть.
  
  Прошло два дня, во время которых Казанова начал забывать о ночном приключении с Сергеем и Анжелой.
  Вечером второго дня, напившись фиолетового крепкого и при-хватив таблетку виагры, Казанова, помимо своей воли, отправился на квартиру к Анжеле.
  Там он застал только Марата, Сергея и Константина Петровича, но они толком не могли объяснить, куда делась Анжела "то ли на йогу ушла, то ли в туалете спит".
  Но замусоленную записку от Анжелы передали:
  "Казанова! Если ты решишься, то приходи снова на ночь, я про-верю - правду ли ты говорил, когда обещал войти в меня!"
  
  Пылая жаждой реабилитировать себя, Казанова принял пригла-шение и побежал в магазин за фиолетовым крепким и пищей.
  Он купил шесть бутылок прекрасного крепленого фиолетового молдавского вина, батон колбасы и половинку "Бородинского".
  Анжела не приходила, и пир продолжили без неё как без капитана.
  Сергей и Константин Петрович пьяно уверяли, что Анжела непременно придёт с минуту на минуту, как ракета "Восток".
  Но настал и час ужина, Казанова снова сбегал в магазин, а что купил - уже не помнит.
  С досады, что Анжела не приходит, Казанова остался на ночь с Маратом, Сергеем и Константином Петровичем, казавшимися ему более человечными, чем Анжела.
  Они накрыли поляну на троих, а фиолетовое крепкое в больших количествах придало собутыльникам очаровательную веселость де-вушек.
  - Допустите, - Казанова признался друзьям, - что у меня к вам суровое чувство, как у солдата к генералам, и поймите это чувство так, как если бы вы трое были Анжелой.
  Дадим друг другу залог женской любви, в сердечной приязни и небесной невинности, и поклянемся правдой маткой в мужской креп-кой дружбе.
  Марат покинул компанию, Константин Петрович начал петь, а Сергей разделся догола, как объяснил "Потому что так плясали друи-ды", и танцевал "Мужика Камаринского".
  За первой песней и танцем последовали другие, Казанова скинул одежды и дурачился вместе с друзьями, он чувствовал себя безумно свободным от страха по поводу трясущегося, не напряженного пениса, и обожал братской любовью Сергея и Константина Петровича.
  Когда они втроем перешли в спальню, потому что ноги не держа-ли, Казанова представил себе, о чём он может побеседовать с ними в долгую ночь, что им предстояло провести за остатками фиолетового крепкого, и соображал, как лучше выражаться, чтобы заставить друзей ценить его таланты.
  Когда они упали на кровать, то принялись сплетничать о похож-дениях Анжелы, осуждали её за привязанность к йогу, и Сергей мудро признался, что, несмотря на то, что Анжела высылала Казанову, он вполне уверен, что у них что-нибудь да получится, как у Белоснежки и семи гномов.
  - Когда Анжела ночует со мной, - Константин Петрович при-бавил, как доказательство слов Сергея, - она нежно целует меня и называет "своим немощным Казановой".
  
  Если бы той ночью пришла Анжела из небытия, она бы увидела Казанову в небрежной позе валяющегося на кровати в её нижнем бе-лье, а Сергей и Константин Петрович хохотали и играли в ладушки.
  Образ Анжелы стал для Казановы ярче и отчетливее после той памятной ночи, и Казанова, пытавшийся ранее войти в женщину, прекрасно повеселился с двумя интеллигентными пьяницами.
  Он ненавидел весь мир, ночью танцевал с Сергеем и пел с Кон-стантином Петровичем, и сам поутру не мог бы сказать, кого больше боится...
  Уже на рассвете, почувствовав синдром похмелья от волнения и танцев, они с ругательствами и в дурном настроении принялись снова пировать остатками фиолетового крепкого и хлеба "Бородинский".
  Если бы Казанову спросили, кого он больше боится из трёх: Ан-желу, Сергея или Константина Петровича, он затруднился бы ответить, потому что лица и тела их стерлись под воздействием алкоголя и страха перед половым сношением.
  Но когда расставались после другой пьянки, через день, послед-нему он пожал руку Сергею, как будто бессознательно положил на него груз ответственности за свой позор и как будто бы хотел в нем сосредоточить весь страх по поводу пьянок с мужчинами и женщи-нами.
  
  
  ТАЙНА БЛИНОВА
  
  В лимузине, который продирается сквозь затор телег, Казанова наедине с Блиновым; и он решил, рискуя своей честью, на страх и на совесть, узнать отгадку волнующей загадки под названием "жен-ственность".
  С тех пор, как Казанова познакомился с этой зажиточной Мос-ковской семьей, он чувствовал потребность добраться до низа живота прекрасной дамы.
  О том, что произойдет, позже, когда женщина скинет одежды, Казанова старался не думать, потому что боялся очередной осечки, как снайпер боится комара.
  Адвокат Плевако говорил ему про толстую балерину, а он видел мальчика изумительной красоты, которому могло быть самое меньшее двадцать семь лет...
  Странное семейство Московских буржуа нудистов...
  Казанова припоминал все подробности своего позора, когда уда-рился головой в грудь матери семейства.
  Ленивая мать, единственным занятием которой было охмурение мужчин и разводка их на деньги с последующим осмеянием за импо-тенцию; две приемные дочери Содома и Гоморры, обе жрицы лес-бийской любви, и два брата дегенерата - младший, Петрушка, про-должавший династию сталеваров и замещавший жирную балерину, и старший Блинов, чья красота затмевала всё вокруг, тот самый Блинов, с которым он теперь ягодица о ягодицу ехал к адвокату Лукину, Блинов, бывший, может быть, мужчиной, а может быть, и женщиной, которая обязательно опозорит Казанову.
  Свет фонарей озарял лицо Блинова, в то время как Казанова раз-думывал о таблетке виагры, которую потерял в одном из сотни своих карманов.
  Казанова вспомнил все случаи, когда видел танцующего Блинова, - первое видение было настолько ужасно, что Казанова ослеп на три дня, даже не помогла близорукость и толстые канализационные стекла очков.
  Эта трагедия произошла вечером, за ужином в ресторане адвоката Плевако; ужин с чёрным хлебом, русалками, жульеном, креветками, салатом "Цезарь" и фиолетовым крепким вином, за которым Блинов, одетый старухой, так затмил красоту своих сестер, что они плевали в его сторону и говорили "пусть женится или выходит замуж сам или са-ма за себя".
  В этот вечер Казанова потрогал Блинова между ног и понял, что Блинов не может быть тем, за что его выдавали - оперным кастратом, - и эта вагина может принадлежать только женщине.
  Он видел голого Блинова танцующего на столе, а после пира, сам лёжа под столом, слушал завывания Блинова.
  Казанова вечно будет помнить этот пленительный прокуренный хриплый голос продажной женщины, витавший над гранеными ста-канами и столовым серебром, над наполовину осушенными бочками с фиолетовым крепким, над своим увядшим стеблем.
  Никогда никакой другой голос не казался ему столь ироничным и призывным - ни голос невесты Наташи, распевавшей по утрам в туа-лете, ни голос Константина Петровичаза за столом.
  Казанова укрепился в уверенности, что Блинов - женщина, и с этой женщиной, вероятно, всё получится прекрасно в постели.
  Однако, даже этой ночью, когда они вдвоём в лимузине ехали в ресторан "Максим", Казанова стал сомневаться в своих ощущениях - взаправду ли у Блинова между ног гладко, как у женщины, или Каза-нове - показалось, словно на войне?
  На все расспросы, поглаживания по интимному месту, Блинов отвечал грубой площадной руганью.
  Он был кастрат, поэтому никому ничего не должен, как Сбербанк России.
  Но Казанова мечтал, чтобы жгучий Блинов оказался мужчиной, и не пришлось бы тогда доказывать на нём свою мужскую силу, которая подведет в любой момент.
  По дороге в ресторан, куда он обещал доставить Блинова на пляски, Казанову снова начало терзать сомнение между ног.
  Пенис то напрягался слегка, то стремительно сдувался, как крас-ный воздушный шарик, проткнутый иглой дикобраза.
  Не зная точно, мужчина ли Блинов, или женщина, Казанова, тем не менее, перед его огромными грудями был охвачен страхом, какого не ощущал прежде перед наглыми и злыми женщинами.
  Казанова любовался этим чудным ртом со слегка выпирающими клычками, словно оплакивающими навсегда исчезнувших вампиров, на бледные руки в изящных наколках, на одну из рук надет тонкий поддельный браслет из меди, позеленевшей от пота, на изумительную рельефность лица, столь выразительного после оспы.
  Какое женское лицо могло так притягивать и в то же время от-талкивать Казанову?
  Как? Неужели существа среднего пола заменят женщин?
  Неужели нет уже ни мужчин, ни женщин, а остались только гер-мафродиты унисекс, по капризу случая смеющиеся над престарелыми мужчинами импотентами?
  Казанова сошёл с ума, когда любовался и пугался Блиновым в лимузине, под завязку заправленным соляркой.
  Никогда ещё Казанова не испытывал пред ночью любви столь сильного удушающего страха перед приближающимся позором.
  Напротив, на лице Блинова выражалось меланхоличное презрение к Казанове, словно Блинов знал, что Казанова панически боится секса, так как чувствует себя неуверенно с прыгающей эрекцией.
  Казанова не мог оторвать взгляд от ляжек Блинова, ляжек, столь прекрасных, которые не могли принадлежать никому, кроме, как гер-мафродиту.
  Казанова довел себя с помощью стимуляции и виагры до состоя-ния, когда появилось то, чем можно гордиться.
  - Блинов, - Казанова положил левую руку себе, а правую - Бли-нову. - То впечатление, которое на меня произвели ваши бедра, по-хоже на лицо Вольфганга Мессинга.
  Ваш полевой стан, достойный лучших сайтов в интернете, звук вашего голоса, когда вы браните меня, как прислугу, всё ваше дурное ко мне отношение мне говорит, что вы - женщина.
  Дайте мне пощупать вас с пристрастием, как охранница ощупывает заключенных, и, если я смогу в постели, то отдам свою любовь вам.
  Но, если я заблуждаюсь, то ничего не теряю, всё равно вы меня обольете помоями презрения.
  Если же вы будете продолжать пялиться в одну точку, словно меня нет в моём лимузине, если я поверю в то, что вы не верите, что я иногда могу заниматься сексом, если вы поступаете, как врач прокто-лог, научившийся в Парижской академии искусному введению пальцев в анус, что делает страсть неизлечимой, и возбуждаете себя ненавистью ко мне беспрестанно, то должны же вы признать, что так можно действовать тогда, когда не веришь в мужскую силу партнера.
  Тогда я закроюсь в свою раковину и не дам вам денег за ночь любви, а вы возненавидите меня со всей страстью африканского гер-мафродита.
  Долго продолжал Казанова трогать Блинова, но в ответ получал только презрительные ухмылки и площадную брань.
  Но, в конце концов, когда он воскликнул, что упрямство и прене-брежение Блинова доводит его до той степени, когда он достанет финский нож, Блинов ответил ему с азиатским презрением:
  - Вспомните, милый друг, что вы - стареющий мужчина.
  Я в ваших руках, здесь и сейчас, но если у вас не получится за-няться со мной любовью, в вашем стебле не хватит силы, чтобы под-няться и встать во весь рост, то вы от досады и презрения к самому себе покончите жизнь самоубийством в Парке Горького.
  Прикажите шоферу остановиться, я разденусь, но, если у вас не выйдет секса со мной, то я всем расскажу о вашей осечке, как у луч-ника без лука.
  После этих слов Блинов расхохотался страшно и зазывно, словно слова стоили для него дороже любви.
  Казанова испугался и больше не приставал к Блинову.
  Он боялся, что в лимузине не сможет овладеть Блиновым, если Блинов даже окажется женщиной.
  Когда автомобиль стоял в пробке, после долгого стимулирования самого себя, Казанова не выдержал и сказал:
  - Мы могли бы приехать в ресторан любовниками, будь у вас хоть немного жалости перед мужчиной, который боится, что у него в лимузине не встанет.
  Вам ничего не стоит помочь мне в любви, но вы, наоборот, пре-пятствуете моему желанию и пугаете мой пенис.
  Он робок, как мартовский заяц на лугу с клевером и коровами.
  - Вы все равно не вылечитесь от импотенции и страха половых сношений с женщинами, - Блинов возразил твердо и посмотрел на Казанову свысока своей красоты, но вместе с тем особая грубость тона удивила Казанову. - Нет, вы бы не вылечились, нехаризматичный.
  С детства, вам подобные мужчины, пытаются понравиться жен-щинам, но не понимают, что на сотню мужчин приходится только один харизматичный, и который не боится секса.
  Вы же, не пользуетесь интересом у женщин, вы - не тарзаны, не герои, а простые серые личности, как серые кардиналы.
  И с половой функцией у вас не всё в порядке: только одна фраза у вас в голове - "встанет или не встанет? а, если встанет, то упадет или не упадёт".
  Вы нерешительны в постели и робки, вас преследуют неудачи, стебель ваш вял и боится любого звука.
  Зачем же вы пытаетесь доказать себе, что являетесь мужчиной?
  Вы - рабочая скотина, которая должна работать во благо настоя-щих мужчин и женщин!
  Девушка я, или мальчик, вам всё равно: пытаетесь самоутвер-диться на мне, независимо от моего пола, и, если узнаете, что я не женщина, то, скорее всего, обрадуетесь, потому что отпадёт надоб-ность оттачивать на мне свой половой страх.
  Если я сейчас разденусь догола и предложу свою любовь, то вы только испытаете страх "встанет или не встанет? а, если встанет, то упадёт или не упадёт?", и заплачете, словно волк на псарне.
  Как вы, с вашей невзрачной внешностью и половой слабостью, - Блинов расхохотался, - можете льстить себя надеждой, что, узнав, что я женщина, тотчас же овладеете мной?
  Разве те конфузы и осечки, которые происходили у вас со многими женщинами, не привели вас к мнению, что вы - импотент.
  Да, иногда у вас получается секс с женщиной, и вы гордитесь так, что звенят колокола на Кремлевских башнях.
  Но редки исключения в романах нехаризматичного мужчины.
  Разве те прелести, которые вы видите и трогаете потными руками, перестали бы вас волновать, и та красота, что сокрыта у меня между ног, в которую вы хотите засунуть свой пенис, внезапно исчезнут, если я скажу вам, что - женщина?
  Казанова, я останусь в этом положении, потому что мне лень раз-деваться ради вас.
  А ваша страсть изобретет тысячу софизмов, оговорок, которые поднимут вас в ваших глазах, и вы все прикроете прекрасной сказкой: "Я мог, но она не дала".
  Так, что желая над вами не хохотать, я рассмеюсь ещё сильнее над вашими жалкими потугами войти в меня.
  Казанова вспотел, кардиостимулятор уже не выдерживал напора крови, как в Мосводоканале.
  Каждое слово Блинова увеличивало страх Казановы перед поло-вым сношением.
  Он уже не радовался, что пытался раскрутить Блинова на секс, и с радостью отпустил бы его из лимузина, на волю.
  Казанова - поклонник трудов Карла Маркса и Фридриха Энгельса, поэтому - материалист.
  Несмотря на выгоды, которыми окружена любовь к женщине, не-смотря на соблазны и желание самоутвердиться на женщине, Казанова привык смотреть на вещи из чулана или из-под кровати.
  Так учили его собутыльники философы, которые рассказывали тысячи историй, как у них не получилось с очередной женщиной.
  Первая причина тяги мужчины к женщине - желание не быть хуже других мужчин.
  Довольно неудовлетворительная точка зрения философов импо-тентов, которые дают объяснение половому желанию, но никак не объясняют, почему во время желания у мужчины часто происходит осечка, сбой программы, и пенис отказывается функционировать.
  Любовь, это удесятеренная тяга к женщине и Казанова страдаль-чески надеялся на силу любви, на то, что та женщина, которую он ис-кренен полюбит, не станет смеяться над его случайными половыми неудачами, и с той женщиной возможно будет получаться через раз.
  Казанова не думал, что Великая любовь, как и идеальная женщина - недостижимы, ибо презирая упрямое движение энтропии, она старится, словно в пустыне.
  Поэтому Казанова с дрожью в голосе ответил Блинову,
  - Ничего подобного, о чём вы намекаете, не случится, реши-тельно ничего, как в очереди за макаронами.
  Дайте мне больше времени, шанс полюбить вас, и тогда моё ору-дие любви не откажет в нужный момент.
  И я уверен, что вы занижаете мои мужские силы: не может быть, чтобы я похож на абсолютного нытика и не харизматичного унылого бомжа.
  Но я должен вас предупредить, что, если дойдет до раздевания и взаимных ласк, то лучше простить природе заблуждение и размер мо-его пениса, на который можно взглянуть, как на приступ безумия любви, чем действовать угнетающе на мою любовь и сделать меня неизлечимым импотентом.
  Иными словами, если у меня не встанет сразу, то не теряйте рас-судок, не браните меня.
  Блинов с презрением, но чуть меньшим, чем прежде, смотрел на Казанову, затем разлегся на подушках, как жаба, подсветил фонариком в лицо, чтобы показать Казанове свою дорогую красоту.
  Почему он не раздевается?
  Почему в его словах звучит открытая издёвка над Казановой, хотя Казанова ещё не давал повода, для шуток над мягким пенисом.
  Какую тайну хранил Блинов - прима балерина Большого Театра России?
  Может быть, он - гермафродит, и боится, что увлечение Казановы относится только к иллюзорной женственности, как к картинкам в порно сайтах?
  Блинов со страстью мужчины-женщины хотел отдалить момент позора Казановы?
  Может быть, Блинов - женщина, влюбленная в себя до сумасше-ствия, и она не обязательно осквернит мужчину, который не сможет её удовлетворить в постели.
  Почему она молчит, как проклятая, отводит взгляд и жадно тро-гает Казанову между ног?
  Они прибыли в ресторан "Максим" в самый разгар оргии по по-воду награждения Орденом "Знак Почета" певца Аналфака.
  Казанова велел принести ему ужин в постель.
  Каково же было его удивление и страх, когда Блинов мягко отве-тил ему, что разделит с ним кровать для секса, и они займутся роле-выми играми.
  Казанова с ужасом шарил по карманам, искал последнюю спаси-тельную таблетку виагры.
  Бежать в аптеку не имело смысла, да и поздно, а обращаться к ночному портье за помощью - стыдно.
  С радостью, наконец, нашёл Казанова спасительную таблетку и проглотил жадно, словно это противоядие от укуса гадюки.
  Но таблетка подействовала вяло, словно, как женщина, смеялась над стареющим мужчиной.
  Казанова не торопился вскрывать себе вены, он надеялся на чудо!
  Однако, он испытывал радость от своей победы над собой, над тем, что, несмотря на нулевую харизму, сумел деньгами завлечь Блинова в постель.
  Он надеялся, что, если и окажется Блинов мужчиной или герма-фродитом, то не произойдет мирового конфуза.
  Они с подносом уселись на кровать, подальше друг от друга, и за чавканьем и чмоканьем, все слова Блинова, его вид, презрительное выражение и обвисшие щёки - всё подсказывало Казанове, что Блинов рад играть ту роль, которая для него приятна, как для примы ба-лерины.
  Облегчившийся после ужина, Казанова постарался по возможно-сти много не пить, чтобы не заглушить робкую химию таблетки виаг-ры.
  Как только Блинов ушла или ушёл в ванную, Казанова стал мас-сировать свои половые органы, надеялся, что дополнительная стиму-ляция хоть как-то поднимет его стебель.
  И произошло чудо: мужская сила ударила в стебель, и он робко поднял голову.
  Но Блинов мылся так долго, так фыркал в ванной и пел, что по-степенно нефритовый стебель пришёл в негодность, как списанный самолет "Ан".
  Казанова позвонил в колокольчик, вызвал дворецкого и с трусли-вой поспешностью, в которую он вкладывал все свои опасения перед сексом, дал портье на чай сто рублей.
  Казанова надеялся, что доброе дело, которое только что совер-шил, выйдет ему новым подъемом пениса.
  Сделай добро, и оно вернется тебе в гениталии.
  Блинов, когда вышел из ванной, с разбега прыгнул на Казанову.
  Они с чмоканьем и засовыванием языков поцеловались, словно три года не виделись.
  Казанову неприятно поразили запах фтородента изо рта Блинова и его щетина.
  Но Казанова испытал высочайшее наслаждение, оттого, что его стебель зашевелился под лобком Блинова.
  Блинов рассказал, что он - женщина, но так как вакантных мест для балерин в Большом Театре не нашлось, а балероны нужны, то она по приказанию директора Театра, вынуждена была отказаться от сво-его пола, потерять все замашки женщины, и по контракту, как с Май-клом Джексоном, выглядеть, словно мужчина.
  Двусмысленность связывается с образом Блинова, вращение ко-торого в высшем эшелоне остается для всех тайной за семью печатями.
  Казанова овладел Блиновым и продержался в приподнятом со-стоянии три минуты.
  После чего разочарованный Блинов-женщина, оделся и сказал, что лучше найдет на улице бомжа с эрекцией, чем будет дальше под-вергать свою прекрасную женскую плоть экспериментам с Казановой.
  Никто не знает, являлся ли Блинов женщиной, или Казанова, когда в нём проснулось желание, нечаянно овладел гермафродитом или мужчиной, и в дальнейшем скрывал свой позор?
  Всё равно, Блинов вскоре уехала в Амстердам, где её следы про-пали, как на прибрежном песке.
  И охранники, подглядывавшие той ночью на мониторах, что де-лается в комнате Казановы, сомневаются: был ли Блинов мужчиной или женщиной.
  Но кем бы оно ни было, оно после секса унизило Казанову, за не-долгий секс.
  
  
  ТКАЧИХА ИЗ МУРОМА
  
  Поистине, если бы я имел достаточно мужской силы, я бы работал на камвольно-прядильном комбинате в Муроме...
  Директор школы (из интимной переписки с ткачихами)
  
  В Муроме Казанова расстался с Блиновым, якобы превратившимся в женщину, раздал треть своего многомиллионного состояния продажным женщинам и купил звание офицера.
  Женщины любят военных, и Казанова решил воспользоваться этой слабостью дам, которые его не особо жалуют.
  Вот он снова в Москве, откуда его гонят палками.
  Потом, неуверенный в своей харизме, отправляется в Иваново в надежде, что там женщины сговорчивее и более мягкие, не засмеют.
  Но из Иваново вскоре уезжает, пристыженный, опозоренный и злой, как голодный волк.
  Из Иваново направляется по русским деревням в поисках добрых женщин, затем снова возвращается в Москву, а из Москвы - в Муром.
  Унизительное существование - всё время в бегах за женщинами и от женщин.
  Сердце почти не движется, а половой орган превратился в тря-почку от страха перед женской вагиной.
  Казанова зарабатывает на жизнь игрой на бирже и сдачей своих квартир в аренду.
  В его белых с веснушками руках деньги надолго не задержива-ются, отправляются к женщинам, которые и за деньги иронизируют над внешностью и мужской силой Казановы.
  Казанова находит женщин для того, чтобы они его обругали, но надеется обрести силу и практикой заставить половые органы рабо-тать, как в порнографическом кино.
  Когда Казанова остается один, он нехорошими словами вспоми-нает Наташу, Блинова, Анжелу, которые дали ему надежду, что он - мужчина, но потом осмеяли, унизили, навсегда растоптав мужское достоинство, как яйца дрозда.
  Да, Казанова - не Тарзан и не Шварцнегер, он даже не Рэмбо, так что же - в петлю лезть, потому что женщины не любят?
  В Гусе-Хрустальном он становится собутыльником директора стеклянного завода Брагина, который в течение долгих лет помнит пирушки с Казановой.
  Готовый на всё, лишь бы его не ругали женщины, Казанова в са-мых позорных ситуация не падает в обморок, сохраняя этим подвигом звание мужчины.
  Он никогда не удивлялся, если стебель, столь послушный в нор-мальных условиях, вдруг перед обнаженной женщиной, опадал, словно вялый банан, и ничто не могло привести орган любви в боевое состояние.
  Если же у Казановы получалось любовь, и он ерзал по женщине, то чувствовал себя бессознательно значительным, но знал, что сеанс секса закончится трагедией, когда любовница посмеется над его не-достаточной мужской силой, которая не позволила трахаться сутки напролет.
  Во время своего торжества Казанова горбится, старается казаться незаметным, но также незаметным и жалким он остается и в падении в ад - доказательство, хотя и поверхностное, что мужчина без харизмы подобен брошенной собаке.
  На празднике в честь Дня Города в Гусе-Хрустальном он ухажи-вает за директором магазина Светой.
  Казанова перепробовал все методы обольщения: от приглашения на ужин с фиолетовым крепким до денег в лифчик.
  Почему бы Светлане не согласиться, тем более что ей нужен мужчина приглядывать за дачей?
  Почему она не хочет увидеть в Казанове мужчину, похвалить его за ухаживания, а в постели не паниковать сразу, если у Казановы не получилось, а - подождать несколько минут?
  Высылки Казановы бесчисленны, как волны в море.
  Вот в чём различие с Тарзаном: когда, возвращаясь в клуб один, Казанова встречает мужчину-бегемота, также опозоренного любов-ницей.
  Но не так, как бродит Тарзан, когда девушки дерутся за его улыбку, считают за честь побыть с ним вместе в постели, а если у Тарзана не получился секс, то девушки над ним не смеются, как над истинным страдальцем Казановой, а считают осечку своей виной, что она, девушка, недостаточно хороша, чтобы стебель Тарзана укрепился.
  Женщины винят Казанову, когда с ним, и себя, когда - с Тарзаном.
  Вот в чем отличие харизмы Тарзана от харизмы простого близо-рукого труженика с пепельной кожей.
  
  На страницах низких мемуаров мы не найдём восклицаний гос-пожи Медовой, что укорила бы Казанову в том, что он заставляет страдать женщин, когда они видят его.
  Если бы Наташа, или Анжела или Блинов умерли бы от смеха, когда вспоминали, как у Казановы не получилось, то и этот вариант не обсуждался бы в прессе, как курьёзный.
  Более озабоченный, чем маньяк из Днепропетровска, Казанова мог надолго останавливаться на страданиях, самобичевании, само-уничижении, потому что часто гляделся в злое зеркало.
  Когда Шварцнегер встречался с Тарзаном на пирушке по поводу того, как две фанатки перерезали себе вены из-за любви к ним, оче-редная дама насмехалась над Казановой, называла его никудышным уродцем.
  Если бы Казанова умер от стыда, когда его унижала очередная девушка, то его смерть оплакивали бы не больше часа - ровно столько времени потребуется, чтобы забыть Казанову.
  
  Муром весной! Потрясающий город, удивительнейшее место, где шеломом пили воду из озер русские витязи, а потом по этим же ше-ломам получали дубинкой Соловья разбойника.
  Идеальнейший спящий город для скромной натуры Казановы, как бочка для Диогена.
  В этом городе, если водитель автобуса видит, как старушка рас-сыпала картошку на дороге, останавливает транспорт, и все пассажиры выбегают с воплями, чтобы рассовать бесценный дар по карманам.
  Каждый мужчина - новая эпоха в Муроме, которая описывается разными женщинами со смехом.
  Так и кажется, что на этом огромном празднике жизни ничего не существует иного, кроме упрёков женщин мужчинам.
  Скромный город, созданный для комаров и китайских снадобий против кровососов.
  Праздник в Муроме никогда не иссякает и никогда не продолжа-ется, особенно, когда женщины видят на улице стареющих Казанов в мятых штанишках с пузырями на коленях, сандаликах, рубашечках в полосочку, и очками минус сто на красной картофелине носа.
  Любовь в Муроме меняется, как огни светофора, но только это любовь женщины к женщине, или женщины к Прекрасному, к кино-герою из телевизора.
  Любви к мужчине, как самцу нет, и быть не может по причине смурности мужчин и их тощих кошельков.
  Повязка на глазу серого бомжа украшает в этом городе не меньше, чем в Нью-Йорке галстук украшает менеджера среднего звена.
  От горя местные мужчины идут к женщинам, унижаются, потом пьют, а алкоголь не способствует повышению половой функции, по-этому мужчины как бы заливают в яму воду, чтобы в этой яме утонуть.
  Скромная девушка приезжает в Муром из украинского села Бен-деры.
  Оксана ищет мужа, желательно ближе к Москве, потому что из Москвы все дороги ведут в Европу.
  Расстояние по карте от Мурома до Москвы - небольшое, но в действительности - непреодолимое из-за высокой стоимости проезда.
  Девушка оседает в Муроме, в общежитии ткачих и понимает, что влипла, как муха в сало с шоколадом.
  Она не находит средств убраться подобру-поздорову из России, поклонников в Муроме всех перебрала, над всеми посмеялась - как они невыгодно отличаются от украинских молодых парубков.
  В жизни Оксаны появляется Казанова, сгорающий от стыда за свой внешний вид и слабую половую функцию, больше похожую на вяленую рыбу тарань.
  Оксана два дня и две ночи потратила на Казанову, у него даже один раз получилось на пять минут, но эти пять минут девушка считает позором для Казановы, о чём ему выговаривает сразу же после секса.
  Казанова обещает в следующий раз исправиться, но тридцати-летняя Оксана хохочет над ним, рассказывает подружкам о никчем-ности сорокадвухлетнего старикашки, который молодую захотел, но силёнок не хватает.
  Она советует Казанове сделать пластическую операцию на лицо и на живот, чтобы не выглядеть, как уёбище, кушать петрушку и грецкие орехи в меду - для повышения половой функции и выставляет испуганного Казанову на улицу.
  Он удручен, он не знает куда идти и куда податься, если некраси-вая девушка, без гражданства, без прописки, без мужчины и без денег, изгоняет его, как дьявола из монашки.
  Казанова готов бросить к ногам Оксаны свою прописку, деньги, последние силы, но она слышать не хочет, словно у неё под кроватью спрятались Рэмбо и Терминаторы.
  Оксана пьёт фиолетовое крепкое, любуется голубоглазым брюне-том в ящике телевизора и не видит в упор вспотевшего от волнения, Казанову.
  В День города Мурома, когда Казанова после поражения и уни-жения с Оксаной собирается сесть в электричку, чтобы возвратиться с пересадками в Москву, он заметил у киоска с пивом женщину, которая пройдя мимо него, взглянула на унылую физиономию Казановы и выронила рекламную листовку.
  Казанова с восторгом поднял листовку - это первое письмо от женщины лично для него!
  Листовка содержала адрес, а улыбающаяся вдова на картинке приглашала в клуб знакомств "Кому далеко за сорок".
  Казанова неторопливо подошёл к пивному ларьку и ещё раз про-читал листовку, запоминая адрес, словно Штирлиц в Берлине.
  Для храбрости Казанова выпил литр пива "Жигулевское мутное", заказал сто пятьдесят грамм водки и позвонил по местному телефону, указанному на листовке, как путь к счастью.
  Женщина оператор с приятным мужским голосом сообщила Ка-занове, что он уже всем женщинам в городе намозолил глаза, и пора бы его утихомирить.
  Она предлагала Казанове для этого два способа: первый - явиться в клуб и познакомиться с женщиной, которая покажет ему, где раки зимуют.
  И второй способ - Казанова позвонит какой-нибудь женщине из клуба по телефону, пригласит её на ужин с многообещающим про-должением и французским вином из магазина Дикси.
  "Будьте на остановке "Школа" в семь часов вечера, держите в руках мобильный телефон, чтобы я вам позвонила, как на плаху.
  Я же подойду и отведу вас к даме, которая вас выберет на ночь и на ужин.
  И, пожалуйста, не напивайтесь, как свинья.
  Знаем мы вас..."
  Казанова выбрал первый способ, так как, несмотря на свою ро-бость и постоянные унижения от дам, все же хотел выбрать женщину сам, а не получить товар, который ему всучивают.
  Но, разумеется, он не сказал всё это расширенно, а робко попро-сился прийти в клуб, посидеть в сторонке.
  В воскресенье Казанова в волнении бегал по городу, выбирал са-мые красивые одежды, которые, по мнению продавщиц, должны оча-ровать местных женщин за сорок.
  После обеда Казанова надевает маску вежливости и смелости, как у Рэмбо, прекрасный в своей новизне (голубые молодежные джинсы, белая рубашка, белые кожаные туфли, напомаженный, нарумяненный, как Ален Делон на свадьбе) уже стоит на остановке, как зек ждет последнего звонка.
  Он простоял три часа, и наконец, дождался даму из службы зна-комств.
  В переполненном автобусе она ругает всех мужчин подряд, а особенно - интеллигентов из Москвы, "которые ничего не могут, а строят из себя Шварцнегеров".
  Казанова молчит, робко улыбается, незаметно для окружающих, трогает себя между ног.
  Усиленное питание и таблетка виагры воодушевляют на подвиг.
  Дама расхваливает женщин из клуба, но мельком замечает, что никогда бы не пошла с Казановой, потому что он - не герой её романа.
  Когда подошли к деревянному одноэтажному дому с палисадни-ком, который являлся официальным клубом знакомств, Казанову облаял пёс и попытался укусить за ногу.
  Казанова кинул псу кусок колбасы, припасенной для пиршества с дамами в клубе.
  Хозяйка заведения отчитала Казанову за щедрость "самим нечего жрать, а он собак кормит".
  Женщина предпочитала разговаривать с Казановой, называя его в третьем лице, словно речь шла о другом, очень мерзком мужчине, ко-торый заочно провинился перед всеми женщинами Мурома.
  Они входят в маленький темный коридор, заваленный горшками, ящиками из-под сигарет и водки.
  Начальница клуба кричит в темноту, словно в рупор на пожаре:
  - Ольга! Ты где? Выходи! Я тебе женишка привела.
  Появляется старуха, и Казанова в ужасе собирается бежать: он всё бы вытерпел, но не столь явное издевательство ещё до секса.
  Но старуха оказалась просто старухой, которая выполняет раз-личные работы по клубу, как вечный Жид.
  Она ворчит, что хозяйка раскричалась, а Ольга сейчас подойдёт, она в сортире.
  Проходят несколько минут, во время которых старуха без стесне-ния в упор смотрит на Казанову, а затем спрашивает у начальницы:
  - Кто это?
  - Ещё один, - начальница клуба отвечает зашифровано, и интерес старухи к Казанове пропадает, как жёлтый снег в Челябинске.
  Появляется Ольга, как привидение.
  Большая, словно надутая, с круглым лицом, мясистыми руками и короткими ножками-тумбочками.
  Ольга в парике каштанового цвета, как у певицы Мерей Матье.
  Ольга целуется с хозяйкой заведения, вытирает руки о синий до-машний халат с бабочками и цветочками.
  Казанова убеждается, что перед ним далеко не женщина его мечты, но пытается доказать себе, что главное в женщине - характер и душа.
  После Блинова Казанова в первый раз встречает столь мужепо-добную женщину в человеческом облике, как будто бы капризная Природа забавляется ужасами маленького городка.
  Но пенис Казановы не трусит, и Казанова почти убедил себя, что женщина - та, что надо.
  Две подруги беседовали, хохотали, бросали на Казанову короткие взгляды, так мамаша приглядывает за молоком на огне.
  Вдруг, они понизили голоса, и Казанова из страха оказаться не-культурным, отошёл в сторону кадки с квашеной капустой.
  Беседа подружек длилась около часа, Казанову в избу не пригла-шали, а все оставались в коридоре, как в расстрельных комнатах КГБ.
  Казанова делал вид, что ему и здесь хорошо, даже постучал со-гнутым пальцем по медному дырявому тазу.
  Потом Ольга посмотрела на Казанову, пристально, изучающе, как и старуха, экономка, но спросила свою подругу, начальницу клуба:
  - Ну?
  - Что ну? Жениха тебе привела, - директриса ответила, словно они не беседовали о Казанове (а, может быть, и не беседовали).
  - Этот что ли? - Ольга продолжала рассматривать Казанову, как Муромский мост.
  - А чем тебе он не нравится? - вопросом на вопрос ответила ди-ректриса.
  - Я разве что говорю? - снова вопрос на вопрос.
  Казанова в продолжение осмотра улыбался, но чувствовал, что улыбка жалкая, как у крота, потому что - неестественная.
  - Он с Оксанкой жил, - директриса выдала тайну Казановы.
  - С какой Оксанкой? С Меньшиковой? - Ольга заинтересовалась, потому что мужчина, который жил с женщиной поднимается в цене, как проверенный.
  Казанова расправил плечи, но директриса тут же опустила его в вазу с помоями.
  - Нет! Ты с ума сошла? Станет Меньшикова с ЭТИМ жить?
  С хохлушкой Величко, у неё ещё матка вырезана.
  - Не нашла она себе хахаля? - Ольга отвернулась от Казановы, как от законченной картины.
  - Да кто её возьмёт, кроме ЭТОГО? - директриса выхватила из бочки ком квашеной капусты и запустила в рот, как первый спутник Земли.
  Подружки захохотали, и Ольга задала вопрос, ожидаемый, как снег в Новосибирске.
  - А чё она бросила ЕГО?
  Казанова отметил, что Ольга не сомневается, наверно после осмотра, что его, Казанову бросили, а не он.
  - Слабоват в постели, говорит.
  - Я не слабоват, да и жили мы всего лишь два дня, - Казанова вступился за себя.
  - Много она из себя строит, хохлушка, - Ольга неожиданно встала на сторону Казановы, но не потому, что он ей понравился, а оттого, что как все немолодые женщины, не любила тех, кто моложе, особенно иммигранток. - Ей, что, Прынца надо на белом коне?
  - Говорит, что лучше ни с кем, чем с ЭТИМ! - директриса зака-пывала Казанову дальше в песок, как яйцо страуса.
  - Не понравился, значит хохлушке? - Ольга поправила парик и упёрла руки в бока, как подпирала поленьями ворота. - А почему то-гда думаешь, что мне понравишься?
  Вопрос ошеломил Казанову, он не знал, что отвечать, поэтому натянул самую длинную улыбку и развёл руки в стороны, как в Ме-щанском суде.
  Потом директриса и Ольга расцеловались, как в начале разговора, и директриса приказала Казанове.
  - Пойдём, проводишь меня до магазина, а то много маньяков пьяных шастают - не изнасилуют, но покалечат, - и добавила, обра-щаясь к подруге: - Я быстро, только фиолетового крепкого куплю.
  - Не опаздывай на танцы, а то - сама знаешь, - Ольга затряслась от смеха.
  - Я купил отличного французского вина, - Казанова проворно, чтобы его не остановили, достал из пакета две бутылки Бордо.
  Но женщины смерили Казанову презрительным взглядом, словно он предложил оседлать Буриданова осла.
  То, что его не пригласили на танцы в клубе, немного смутило Ка-занову, но он понял - женщины надеются найти на танцах кого-нибудь лучше, чем он.
  Он - запасной вариант, как парашют Мелихова.
  Казанова с директрисой вышел из клуба, как из капкана.
  Начальница постоянно курила, Казанова вежливо молчал, но об-щительной женщине молчание Казановы показалось оскорбительным, словно Казанова только что освежевал свинью и съел её целиком.
  - Что молчишь, как пень?
  Ольга красива и умна, ей всего лишь сорок пять.
  - Красоту Ольги я заметил, а возраст теперь знаю, - Казанова ответил замысловато и вжал голову в плечи, ожидая, что, если дирек-триса не поймет его слов, то может и ударить, как преступника. - Она не много со мной говорила, но из сказанного я отметил её ум, лёгкость в словах.
  - Ольга - ткачиха, - директриса коротко добавила и останови-лась, потому что подошли к магазину, как к тихой гавани. - Она, если захочет, позвонит тебе.
  Ольга - прекрасной души человек, живет в клубе, у неё нет своего жилья.
  На что намекала директриса - Казанова понял, как енот в воде.
  Человека прекрасной души нельзя обижать, а за отсутствие жилья Ольге надо купить квартиру в центре Мурома.
  Казанова знал цены на квартиры в городе, и согласился бы осчастливить Ольгу уютным гнездышком, лишь бы душа, взаправду, у неё не подвела.
  Директриса посчитала, что всё сказала, не попрощалась и скрылась в магазине.
  Казанова нерешительно потоптался у дверей - вдруг, директриса пригласит его к себе домой, или рассчитывает, что он донесет сумку с покупками до клуба?
  Но пьяницы атаковали Казанову с просьбами, и он удалился, как подводная лодка.
  Чувство, что поступил нехорошо, неправильно с дамами, терзало его, потому что - потомственный интеллигент.
  Казанова ушёл на съёмную квартиру и стал ждать звонка, как пёс умершего хозяина.
  Прошёл день, другой, третий, приближался конец недели, а от Ольги нет весточки, словно она улетела в Париж на конкурс красоты.
  Гениталии Казановы вели себя бодро, как всегда, когда над ними не нависала угроза немедленного общения с женщинами.
  Чтобы не потерять момент силы, Казанова решил сам, без при-глашения, зайти к Ольге.
  Вдруг, да что-нибудь получится, как у Ромео и Дездемоны?
  Однако он не мог объяснить себе свою смелость, и почему так не свободен, если один?
  Молчание Ольги наводило на подозрения, что у неё имеется лю-бовник, но этот факт только бы подстегнул Казанову, как удар кнута по ягодицам Зорро.
  Казанова надевает на лицо улыбку, прихорашивается и отправля-ется в клуб знакомств в пятницу вечером - самое время для попойки.
  Пакет с фиолетовым крепким и закусками дрожит в потных, от волнения, руках Казановы, но Казанова не сворачивает с выбранного пути, как полководец без войска.
  Он долго стучит в дверь избы, постепенно теряя уверенность и вес.
  Появляется старуха, не узнаёт его, и Казанова набирается смело-сти:
  - Я к Ольге, она ждёт меня.
  Передайте Ольге, пожалуйста, что это пришел Казанова, - и до-бавляет, если Ольга не вспомнит его, - тот, что в прошлое воскресенье заходил с директрисой.
  Казанове стыдно, что он не знает имя директрисы, но она сама не представилась, а спрашивать Казанова постеснялся, полагая, что во-прос его директриса может расценить, как ухаживания.
  Старуха уходит, никто не появляется, словно все ушли рыть ко-лодцы.
  Со скотного двора за избой послышались старухины ТЮ-ТЮ-ТЮ!
  "Курей кормит", - Казанова догадался.
  Второй час проходит довольно быстро, как в кино с Джеки Чаном.
  Но затем время ожидания играет против Казановы, он опасается, что старуха про него совсем забыла, и может вызвать полицию, по-считав, что Казанова - вор, который два часа ждёт удобной минуты, чтобы украсть курицу.
  Знакомиться с Муромской полицией Казанове не хочется, потому что из полиции всегда выходит без денег.
  Казанова с робостью снова стучит в дверь, полагая, что старуха забыла про него.
  Но старая женщина ещё в относительном уме и в сером халате, которые использовали сто лет назад уборщицы и школьники на уроках труда.
  Она ворчит, что передала Ольге, что ЖЕНИХ пришёл, а когда она выйдет - её дело.
  Старуха долго почесывается:
  - Может в сортире она засела?
  Она уходит, через пятнадцать минут Казанова слышит долго-жданный голос Ольги, она не выходит, а расспрашивает старуху:
  - Чего ему надо?
  Казанова понимает, что "ему" относится к нему.
  - Кто его знает, - старуха отвечает близко, за дверью. - Эбаться пришёл.
  Казанова покрывается холодным потом, словно его спустили в застывший вулкан.
  Он не знает, шутит ли старуха, дежурная ли у неё фраза, или она всегда её использует по отношению к мужчинам, которые приходят в клуб знакомств.
  Старуха выходит к бледному Казанове через тридцать минут и объявляет:
  - Ольга занята весь день, не до тебя ей, - и уходит без ответа Казановы.
  Казанова по дороге домой размышляет: чем может быть занята сорокапятилетняя женщина после работы в пятницу?
  Его унижение и обида не знают границ, как Мировой океан.
  Он не верит, что Ольга его бросила, не дойдя до постели.
  От огорчения Казанова выпивает залпом две бутылки фиолетового крепкого и успокаивается, как ребенок на качелях.
  Казанове кажется, что Ольга влюблена в него, и только природная скромность ткачихи не позволяет ей выбежать с распростёртыми объятиями.
  Он помышляет о новой встрече, хочет вернуться, но при этом по-нимает, что если встретит Ольгу в компании другого мужчины, то опозорит её своим присутствием.
  Красноречивым обвинением Казанове вставало некрасивое лицо Ольги, обрамленное свисающими космами старого парика, отчего во-лосы ниспадали, как пейсы.
  Казанова вспоминает пронзительный презрительный взгляд Ольги, но объясняет его опытом женщины, которую в жизни часто и много обижали, как огненную лисицу в Черустях.
  Казанова хочет пожалеть Ольгу, прижать её к груди, сказать слова утешения, как балерине Фуко.
  - Удивительные глаза! Потрясающие глаза, - Казанова воскли-цает, и на него начинают оборачиваться прохожие, словно Казанова вырвал у председателя Думы глаза. - Слишком прекрасные глаза, в которых отражается память поколений ткачих.
  Казанова засмеялся, на душе стало легко, как после облегчения.
  Казанова не зря остановил своё внимание на глазах Ольги, всё остальное в её облике пугало его сильнее, паровоза.
  В порыве любви к глазам и характеру Ольги Казанова написал письмо, которое отправил с курьером за пятьсот рублей.
  Казанова обещал курьеру ещё пятьсот рублей, как только курьер доставит ответ.
  Он попросил курьера принести ответ незамедлительно, как только Ольга напишет, а в том, что его женщина даст положительный ответ, полупьяный Казанова не сомневался.
  Дни проходили, как караси в тине.
  И время начало стирать из памяти Казановы лик Ольги, только оставались её колючие глаза, как в тумане.
  Но через десять дней, когда Казанова с бутылкой "Жигулевского" бродил по улицам в надежде познакомиться с новой женщиной, он встретил курьера, что отдыхал на траве под раскидистым дубом, как свинья.
  Казанова растолкал курьера и спросил, узнает ли курьер его.
  Курьер долго с непониманием рассматривал красное потное лицо Казановы, и затем ответил, что не имеет чести знать.
  Казанова напомнил, что десять дней назад он передавал письмо в клуб знакомств, Ольге.
  И ждёт от неё ответа, потому что иным способом связаться со своей женщиной стесняется, словно отрубили руки и ноги.
  Взгляд курьера стал осмысленным, он вспомнил о новых пятиста рублях, которые Казанова обещал за письмо с ответом.
  - Я отнёс ваше письмо, как в парашу, - курьер присел и бил себя по щекам, затем он выхватил у Казановы бутылку и приложился к горлышку, как к губам любимой девушки. - Я отдал письмо старухе, и стал дожидаться ответа, как старый пердун.
  Курьер без умысла, косвенно дал понять Казанове, что в клуб знакомств ходят только старые пердуны, и он, Казанова - один из них в свои сорок два года. - Затем я не помню, что произошло, потому что утренний хмель от фиолетового красного ударил мне в голову, и я ушел из клуба - не хватало ещё, чтобы мужики видели меня в этом борделе.
  Через пару дней меня нашла старуха возле Универсама и сказала, чтобы я немедленно бежал в клуб, так как директриса хочет меня ви-деть голым.
  Я отправился в клуб, потому что у меня закончились деньги.
  В избе я заснул, потому что ждал больше двух часов, меня разбу-дила директриса, но не попросила раздеться, а взяла за руку и повела в избу.
  - Меня в избу не приглашали, - Казанова грустно заметил.
  - В избе меня встретила старая толстая баба, ужасная, как сон после фиолетового крепкого.
  Она целый час ругала меня, затем стала строить глазки и пыталась завалить меня в койку.
  Когда же ей это удалось, то я не смог, потому что много пью и мало кушаю.
  Баба, разозлилась, сказала, что все мужчины - импотенты и начала меня расспрашивать о тебе, главным образом о том, не пьян ли ты был, когда передавал письмо, и как тебя найти в Муроме.
  Она нацарапала ответ, и сказала, что если я не передам тебе, то все зубы мне выбьет. - Курьер засмеялся, показал беззубый рот.
  Письмо Ольги настолько взбодрило Казанову, что он уже верил, что сможет заниматься сексом без виагры и без предварительной стимуляции.
  Ольга объяснила в письме, что "старая карга", вероятно перепу-тала, когда сказала, что она занята весь день, вместо того, чтобы пе-редать, что у Ольги пучит живот после ряженки, поэтому нет никакого желания выходить к Казанове.
  Ольга даже похвалила Казанову за настойчивость, попросила его прийти и поговорить по душам, как Минин с поляками.
  Снова Казанова увидел лицо Ольги в полутемной прихожей, и оно уже не отталкивало, как в прошлый раз, потому что сквозь блин лица сквозило понимание.
  С огромным изумлением Казанова встретил в Ольге ум, не усту-павший уму других женщин.
  Ольга предложила отужинать в клубе, причем призналась, что у неё есть любовник ("правда - никудышный, больше пьёт, чем эбёт"), от которого она ничего не скрывает, но Михаил сейчас в отъезде, на три года, на лесоповале, то есть - в тюрьме!
  Казанова и Ольга расстались в прекрасном настроении, даже по-трогали друг друга за гениталии.
  Через два дня Ольга передала Казанове ключ от клуба знакомств:
  - Там будут люди, - Ольга предупредила с улыбкой Снегурочки, - потому что у нас знаменитое место.
  Но не разговаривай с бабами - охают тебя, а с мужиками - тем более - побьют или напоят фиолетовым крепким.
  Приходи свежий, в половине шестого, как и у тебя.
  Вторая дверь направо, за сломанным велосипедом.
  Если меня не будет, значит - я на огороде копаюсь в навозе.
  Располагайся, готовься к моему приходу, там есть журналы "Плейбой" и порно видео.
  Ольга рассказала Казанове про своего любовника - умного, доб-рого и мужественного, не похожего на Казанову, а - намного лучше.
  Любовник Михаил изредка поколачивал Ольгу, но это значит - любит, как принято в славянских семьях.
  Ольга сказала, что звонила Михаилу на кичу и рассказала про Ка-занову.
  Михаил разъярился и пообещал, что, когда приедет - рога поот-шибает новому любовничку.
  Но Казанова не должен бояться угроз, потому что мужчины обя-заны драться, а после очередной драки Михаила снова упекут на ле-соповал.
  Вечером, в назначенное время Казанова с трепетом в душе и вполне сносным объемом в штанах, явился на свидание с Ольгой.
  Она казалась Казанове родственной душой, как долгожданная ут-ка.
  Хотя внешность Ольги далека от идеала для Казановы, но внеш-ность отошла на задний план, как дурная актриса.
  Казанове казалось, что он нашёл ту, единственную, к которой стремился, и которую не боится его пенис.
  Ольга не копалась в огороде, а сидела на кровати в том же милом халате, в котором Казанова в первый раз увидел её, словно родилась в халате.
  Возлюбленная отчаянно зевала, и говорила, что не выспалась, что ночью её мучили кошмары, наверно от несвежего рязанского кефира.
  Комната освещалась сороковатной лампочкой из экономии, но Казанове казалось, что маломощная лампочка вкручена специально для создания интимной обстановки.
  Кроме лампочки, кровати, потертой тумбочки, раздолбанного шкафа, ржавого таза и ведра с подозрительной темной зловонной жижей, в комнате ничего примечательного не было, если не считать Казанову и Ольгу.
  Казанова даже обрадовался скудности обстановки - не будет от-влекать во время сексуальных забав.
  Ужинали фиолетовым крепким и салом с луком и хлебом.
  Ольга налегала на провизию, словно только что вернулась из го-лодного Парижа.
  Казанова кушал и пил умеренно, зная, что для секса полный же-лудок - враг.
  Когда третья бутылка фиолетового крепкого иссякла, и Ольга об-ругала Казанову за жадность, он взял с тумбочки флакон с одеколоном "Саша".
  - В студенческие годы мы пили дешевый одеколон, - Казанова прозрачно намекнул. - Производитель - китайцы.
  Приготовление ведра одеколона "Саша" обходится в три доллара США.
  Казанова припомнил тогда, что бутылочку одеколона "Саша" он видел у курьера, с которым передал письмо Ольге, после чего курьер загнулся.
  - Ты пьешь одеколон? - вопросом и ответом прогудела Ольга.
  От выпитого фиолетового крепкого она распарилась, потела, и громко икала.
  - Я имел честь пить одеколон с Сергеем Макляевым, нынешним директором "Обстор" банка.
  Сергей Макляев - баловень судьбы, но баловень заслуженный, как мастер спорта по фигурному катанию с горы.
  Он вышел из грязи в князи и славится своей жестокостью не меньше, чем благотворительностью.
  Кажется, он купил звание кавалера Франции вместе с Орденом Почетного Легиона.
  Я припоминаю, что из-за дурного характера охранники называют его крысоловом.
  Он финансировал порнофильм "Калигула".
  Если бы Казанова не увлёкся стимулированием пениса в штанах под столом, то он бы заметил, как в довольной улыбке расплылось лицо Ольги, словно его поджарили на сковороде "Тефаль".
  Ольга налила себе одеколона "Саша", отхлебнула, закусила ко-рочкой хлеба, как побирушка Ксения.
  Казанова не мог себе вообразить, что Сергей Макляев любит женщин, которым далеко за сорок, и по его велению, как хозяина камвольно-прядильного комбината, организован клуб знакомств в Муроме.
  Этим ужином, этой койкой, этой комнатой и Ольгой Казанова обязан Сергею Макляеву, который сделал собутыльнику щедрый по-дарок в виде женщины.
  После ужина Казанову ждал ещё один сюрприз, когда Казанова разделся догола и пытался сорвать одежды с Ольги.
  Когда Ольга, отдуваясь, упала, парик свалился, и под ним оказа-лась совершенно лысая голова с татуировкой двуглавого орла.
  Казанова испустил вопль страха, от которого пустой флакон упал с тумбочки на пол.
  - Порядочная девушка всегда бреет голову на лысо, чтобы не завелись вши.
  Но парик обязателен, так как светские правила заставляют жен-щину ходить в парандже и с волосами.
  В тот вечер Казанова от Ольги, ничего, кроме слюнявых долгих поцелуев не добился.
  Этот факт раздосадовал Казанову, как козла, потому что орудие его находилось в полуготовности, и Казанова мечтал отметиться на Ольге.
  Ольга сказала, что у неё после выпитого разболелась печень, и что они обязательно займутся сексом, если Казанова снимет в центре города подходящую большую хату.
  Казанова, который жил в трехкомнатной квартире около Мэрии, постеснялся пригласить в неё Ольгу, так как уже влюблен, словно молодой фавн.
  Трехкомнатная квартира, по мнению Казановы, оскорбила бы огромную Ольгу.
  Казанова за большие деньги снял самую лучшую квартиру в центре Мурома, которая принадлежала королю птицефабрики.
  Король в данный момент отдыхал в Венеции, и с радостью, через агентов, за десять тысяч долларов в сутки разрешил Казанове пользо-ваться его жилищем.
  В квартире Казанова решил показать, на что способен любящий мужчина.
  Он полностью преобразился, взгляд его стал смелым, спина рас-прямилась, живот убрался, и глаза сияли за стеклами очков минус де-сять.
  В квартире Казанова приготовил все по высшему разряду, лишь бы Ольга пришла, а не сослалась на изжогу после ряженки или кефира.
  Ольгу должна привести директриса клуба знакомств, её знакомая, которая убедится, что Казанова не задумал ничего дурного, и апарта-менты соответствуют Ольге.
  Квартира состояла из пяти огромных комнат, обставленных ме-белью из Шатуры.
  Всё рассчитано на то, чтобы мужчина чувствовал себя уверенно, и его нефритовый стебель не завял.
  Половину кушаний Казанова заказал из ресторана, а половину купил сам, потому что не надеялся на свежесть ресторанных продук-тов, заготовленный на случай ядерной зимы.
  Салон украшен великолепными зеркалами из магазина "Нарцисс", хрустальными чехословацкими люстрами, роскошным трюмо из антикварной лавки на Арбате, и обклеян картинками с позами для сово-купления людей.
  Рядом находилась треугольная комната с зеркальным потолком, зеркалами на стенах и на полу, словно в фильме про убитого дракона.
  Зеркала расположены так, чтобы не упустить ни одного момента полового сношения.
  Множество зеркал пугало Казанова, как рысь в капкане охотника Дерсу Узала.
  Если стебель восстанет и покажет себя во всей красе, то зеркала приумножат славу Казановы.
  Но, если стебель не возгордится и останется висеть, как флаг на корабле в штиль, то зеркала множественно передадут презрительную усмешку Ольги и смущенное лицо Казановы на фоне его пениса-предателя.
  Казанова за час до прихода Ольги принял таблетку виагры и включил порно фильм про Красную Шапочку.
  Время тянулось, как дорога в Джезказган.
  Прошёл час, второй, и Казанова уже раздосадовался на то, что напрасно снял дорогие апартаменты вхолостую.
  Но тут раздался стук в дверь, словно посетители не видели изящ-ной кнопки звонка.
  Казанову бросило в озноб, как в Матросской Тишине.
  Что сейчас произойдет с его гениталиями?
  Секс с победой Казановы, или поражение с обвисшим флагом?
  Он впустил в квартиру директрису клуба знакомств и Ольгу.
  Ольга одета не так, как в прошлые разы - не в халат, а в чёрные брюки и белую кофточку, выгодно подчеркивающие её формы.
  Директриса клуба знакомств по достоинству оценила приготов-ления Казановы к встрече Ольги, взяла с собой две бутылки фиолето-вого крепкого и поднос с тигровыми креветками, потрепала Казанову по щечке, предупредила, чтобы он "не обижал нашу малышку" и ушла, хлопнув дверью, как рассерженная жена.
  Казанова в зеркалах видел своё напряженное лицо, но старался прогнать страх, который за собой обязательно повлечет половое бес-силье, как у старого слона.
  Сердце Казановы билось все сильней и сильней, как у ящерицы, и на миг ему показалось, что к нему пришла не долгожданная Ольга, чьей благосклонности он добивался почти месяц, а - палач мужчина.
  Однако Ольга грациозно освободилась от одежды, подала Каза-нове ручку с подвисами на бицепсе и пошла с ним по квартире, как по бульвару капуцинов.
  Казанова читал, что многие мужчины любят длинные прелюдии, когда дама сердца надевает на любовника роликовые коньки, берет пенис в руку и катает по квартире или по улице.
  Но Казанова прелюдий не любил, даже боялся их страхом импо-тента, у которого только и мысль: что "встанет или не встанет? а, если встанет, то не опадет ли в самый нужный момент?"
  За отсутствие тяги к извращению Казанова считал себя извра-щенцем, которому извращения не нужны.
  С глубоким молчанием он шествовал за Ольгой по квартире, как по лабиринту в тюрьме.
  Шлёпанье босых ног возлюбленной похоже на шлёпанье лап огромной лягушки.
  Когда они вошли в спальню, Ольга остановилась и дала Казанове возможность рассмотреть её полностью, как золотую шкатулку.
  Казанова знал, что нельзя смотреть на женщину до секса, потому что в женщине обязательно найдется изъян, который испугает муж-чину, а в Ольге этих изъянов - множество.
  Но близорукость, зрение минус десять, помогли Казанове при ин-тимном слабом освещении не видеть подробностей строения тела Ольги.
  Ольга пришла в восторг оттого, что, несмотря на то, что от неё исходил пар, как от загнанной лошади, зеркала не покрывались влагой, а отражали её в тысяче разнообразнейших поз из Камасутры.
  Не одна Ольга стояла посреди дорогой комнаты, а - тысячи предпенсионных дородных ткачих.
  И каждая пугала Казанову новизной и необъятностью.
  Но он взял себя в руки в прямом и переносном смысле, попытался успокоиться, молча твердил, что у Ольги замечательный характер и красивые глаза.
  Казанова с гордостью сбросил штаны и показал Ольге своё муж-ское достоинство, которое не подвело, и полустояло, как сломанное коромысло.
  Ольга взвесила пенис в руке и посетовала, что он слишком ма-ленький.
  Казанова оправдывался, что пятнадцать сантиметров это - стан-дарт, даже по европейским законам.
  Ольга недоверчиво качала головой и говорила, что у Михаила, вроде бы больше, но она не уверена.
  "Впрочем, и так сойдет", - она утешила Казановы, который от волнения с трудом поддерживал пятнадцать сантиметров, которые грозили сложиться до восьми.
  Ольга ругалась не много, потому что полностью поглощена раз-глядыванием себя в зеркалах.
  Она любовалась телом, лицом, строила разные рожи и видно, что она в восхищении.
  Ей отвечали тысячи Ольг с литыми телами, крепкими ногами, за-мечательными глазками, курносыми носиками, большими животами, небритыми лобками и, как апофеоз, - грудями до пупка.
  Ольга смотрела на себя и удивлялась, что она, столь красивая по индийским и китайским канонам красоты, делает в жалкой лачуге ря-дом с ничтожным мужчиной, которой потеет и в волнении теребит свою пипиську.
  Как топор над рекой, пролетела одна из самых счастливых для Казановы ночей.
  Он смог побороть страх и импотенцию и любил Ольгу целых де-сять минут.
  На прощание Ольга взяла у Казановы взаймы две тысячи долларов и обещание, что Казанова придет в клуб знакомств и расскажет всем, что она - прекрасна!
  То, что Казанова смог, она приписывала, как заслугу своей красо-те.
  Любой мужчина, даже мертвый, взбодрится, если Ольга покрасу-ется голая, как бобёр.
  Но она долго и нудно отчитывала Казанову за робость в постели, за вялость, за быстрый секс, за неумение доставить наслаждение де-вушке, и в конце назвала полуимпотентом.
  Через четыре дня старуха экономка принесла от Ольги послание и взяла за доставку тысячу рублей.
  Казанова читал письмо и покрывался мелкими мурашками, как в лесу около города Вятка.
  
  "Твои слова ущербили меня, когда ты укорил меня за то, что у меня много мужчин, и один из них - самая яркая личность - Михаил - сидит в тюрьме, но скоро выйдет на свободу, как голубь сизокрылый.
  Твоя болтовня утомляет меня, а блеск стекол очков - пугает, по-тому что ты - маньяк.
  Нет, не сексуальный маньяк - ХА-ХА-ХА-ХА - до сексуального маньяка тебе далеко, небо - ближе!
  Но ты маньяк по своему виду и голосу, как Чикатило.
  Я тебя презираю, а ты меня любишь, потому что я для тебя - и сердце и разум.
  Ты не грешишь особой тонкостью чувств, как Михаил.
  Однако может случиться, что тебя ещё не раз упрекну в том, что ты недостаточно щедр и вежлив со мной, как царь Соломон.
  Я поступаю по отношению к тебе с искренностью, какую внушает и требует обыкновенное человеческое уважение, и поэтому, за то, что ты своим видом и слабым сексом меня предал, я открою тебе тайну, которая, несомненно, тебя обрадует.
  Я совершила великое, но даже за это твой пенис не взбодрится, как показано в порно фильмах.
  Я побеждена любовью и ревностью к Михаилу: как он без меня в тюрьме?
  Когда я ближе узнала тебя, поняла, что удовлетворить ты меня не сможешь, не мог бы даже и смирную козу.
  Твой вид напугает любое животное.
  Поэтому я открылась своему другу Михаилу, в снисходительно-сти которого не сомневаюсь, как честная женщина.
  У Михаила - мы с ним перезваниваемся каждый день - сложилось о тебе с моих слов самое гнусное впечатление, во-первых, потому что ты выбрал для нашего первого свидания дом бывшего вертухая, а во-вторых, потому что ты брезгуешь избой знакомств, а предпочитаешь каменные палаты, как боярин Пешков.
  Но Михаил поставил условия нашей встречи - чтобы я снимала наши утехи (если возню с тобой можно назвать утехами), а Михаил будет на зоне смотреть это видео, покажет друзьям, и, возможно, продаст за деньги, как Рокфеллер.
  Я с радостью согласилась, потому что люблю Михаила, хотя он и бил меня нещадно, до мозга костей.
  Я послала ему наше видео, и Михаил в гневе, сказал, что как только откинется с кичи, то сразу тебя закопает живьём, потому что ты не имеешь право прикасаться к женщине, так как похож на серую крысу.
  Видео продать не удалось, зеки смеялись над твоими потугами, особенно, когда ты думал, что я не вижу - а камера всё засняла, и тайно глотал очередную таблетку виагры, а затем себе стимулировал ге-ниталии рукой.
  Теперь мы узнали друг друга в лицо и ниже пояса, и ты, надеюсь, не подведешь в дальнейшем, поэтому я открыла тебе секрет тайной съёмки наших занятий.
  Знай же, ловелас из Москвы, что в следующую нашу встречу я поставлю три видеокамеры для улучшения съемки, как в Голливуде.
  И ты обязан, понял? - обязан выступить как порно герой.
  Иначе своей половой слабостью ты опозоришь меня, как честную женщину, Михаила, потому что его заменили на время дурным лю-бовником, и всех иногородних девушек, которые ждут большой и красивой любви, а попадают на скрюченных тихих маньяков из Москвы.
  Подготовься к съемке, посмотри, как играют американские и немецкие порно герои, увелись свой пенис на десять сантиметров (против прошлых), иначе Михаил убежит с зоны раньше времени и вскроет тебе вены.
  А теперь, мой дорогой друг, накрывай на стол и не жалей денег на угощение.
  Я иду!"
  
  Это письмо испугало Казанову до нервного тика.
  Мысли о том, чтобы заниматься сексом с Ольгой под дулами ви-деокамер, он не допускал, тем более, ничего не получится.
  А, если говорить о примерах немецких и американских порно ге-роев, то Казанова окажется на другом полюсе.
  Оказывается, все свои тайные стимулирования, шмыганье носом, прием таблетки, целование попы Ольги он проделывал перед посто-ронними глазами видеокамер?
  Дон Кихот в этом случае схватился бы за копье Санчо Пансы.
  Робин Гуд натянул бы свой лук и поправил лямку зеленых панта-лон.
  "Я же нахожусь на грани обморока от унижения, позора и страха", - кричит Казанова и в спешке бегает по квартире, собирает вещи, как цыганка на базаре. - Положительно меня спасает то, что я богатый и смогу улизнуть из Мурома хоть на ракете".
  Казанова оставляет вещи за ненадобностью, спешно покидает квартиру и на такси едет до Москвы, постоянно оглядывается назад - нет ли погони из Мурома.
  Почему за ним должны гнаться - Казанова не знает, но, как заяц, подгоняемый инстинктом самосохранения, удирает.
  Казанова понимает, что его считают виноватым: за внешность, за половую слабость, за манеры, которые не удовлетворили женщин из Мурома.
  О, Ольга, ткачиха из Мурома, круглый расплывающийся лик, об-рамленный пейсами парик, добрая женщина в синем ситцевом халате, любовница с неутоленной страстью, вот какие видно нужны тебе и твоему дружку?..
  Вот она тайна женской любви, столь требовательной, что чуть не убили Казанову.
  Ольга милая непосредственная женщина, которых в России мил-лионы, и все гонят Казанову, потому что он не харизматичен.
  Ольга, вы говорили о мужчине в третьем лице, словно не замечали волнения кавалера - вы тактичны!
  Какое разочарование жизни вы увидели в Казанове!
  Как он наивен, когда полагал, что легко охмурит провинциальную женщину, что так долго ждет любви из тюрьмы!
  Какая радость, хоть на время, для Казановы, который любил вас, столь похожую на вашу Ивановскую сестру.
  И за всю вашу любовь, за преданное сердце Казанова отомстил бегством!
  Он применил смесь страха, неуверенности в себе, боязни перед осечкой во время полового акта, и в его действиях виден позор всех мужчин старшего возраста.
  Следующее свидание ткачихи Ольги перед видеокамерами состо-ялось с другим любовником...
  
  
  БЕСЧЕЛОВЕЧНЫЙ ПУТЕШЕСТВЕННИК
  
  Дни проходили, а страх Казановы перед ткачихой из Мурома не давал ему возможности общаться с другими женщинами.
  Казанова имел столько в себе неуверенности, что после того, как в присутствии видеокамеры старался понравиться Ольге, беспокойно бегал в полицию, хотел сменить паспорт, пол и место жительства.
  Он боялся уголовника Михаила, который закопает живьем в зем-лю, страшился мести Ольги, потому что её не удовлетворил.
  Ольга бушевала в Муроме, как касатка.
  Узнав, что Казанова до неё ухлестывал за ткачихой Оксаной, им-мигранткой с Украины, она посылает Оксану в Москву к Казанове за деньгами.
  Адрес Казановы Ольга узнала, когда во время встречи вытащила его паспорт и сфотографировала на камеру мобильного телефона "Самсунг".
  Казанова чудом разминулся в Москве с Оксаной, да и она не разочарована, потому что устроилась на киностудию поварихой и имела возможность каждый день видеть настоящих мужчин.
  Михаил, после зоны, вместо того, чтобы вернуться в Муром к Ольге, оседает на малине в Шатуре, где берет под крыло изготовителей мебели.
  Казанова не знает, что Михаил им уже больше не интересуется, что интрига заглохла, как мотор "Запорожца", забивается в нору с сердцем полным волнения и перебоев.
  Но время лечит, Казанова уверен, что Михаила уже убили или снова отправили на кичу, а Ольга нашла себе доброго любовника, намного лучшего, чем Казанова.
  Он освобождается от некоторых звеньев цепи страха и отправля-ется на поиски новой женщины.
  Не уверенный в себе, без огонька в душе и ниже пояса, впечатли-тельный, непримечательный, близорукий в очках минус десять.
  Он обходит мужчин, потому что труслив.
  Он страдает среди бедных, потому что - богат, и среди богатых - потому что не дотягивает до их свободы.
  Уже его необъяснимые отношения с массажистками из эротиче-ского салона "Массажный рай" привлекли внимание полиции нрав-ственности.
  И чья жизнь является столь забитой, как не мужчины среднего возраста?
  Все от него что-то требуют, как от Государства.
  Женщины хотят любви, денег и секса, налоговые структуры - де-нег, друзья - понимания.
  Но ничего Казанова не может дать никому в полной мере.
  Если покажет своё финансовое состояние, то налоговики его разорят, как снимут шкуру со свиньи.
  Понимания с друзьями тоже не выходит, потому что друзья тайно презирают Казанову за его нехаризматичность.
  Героя театра и кино Хабибуллина все любят, а Казанову - никто не любит.
  Женщины снисходительно принимают от Казановы деньги и раз-дают их своим любовникам.
  Над Казановой смеются открыто, он знает об этом, но считает, что лучше пусть женщины смеются над ним, чем не замечают, как невидимого инопланетного таракана.
  Молдаванка Света обвиняет Казанову в сексуальных домогатель-ствах.
  Она хочет получить от Казановы откупного за ложный донос.
  Казанову отправляют в СИЗО и смеются над ним во время след-ствия, как над Пьеро.
  Полицейские видят, что этот невзрачный мужчина сорока двух лет, скромный, трусливый, не уверенный в себе, никак не мог домо-гаться дородной Светланы.
  Но за то, что у Казановы нет харизмы, его обвиняют.
  Обвиняемый? Конечно - обвиняемый! Кто же ещё?
  Разве не обвиняют Казанову женщины за то, что он не похож на героя из американского порно боевика?
  Разве обвиняемый тот, кто не знает искусства охмурять женщин (теория не в счет)?
  Казанова из робости никогда не спускается в самые дальние тай-ники сердца женщины.
  Разве не обвиняемый тот мужчина, который страдает оттого, что несовершенен, как Аполлон?
  К чему останавливаться на его отсидке в СИЗО Матросская ти-шина, если он откупился одной из своих квартир.
  После периода глубочайшего разочарования в жизни, Казанова в тюрьме подписывает генеральную доверенность на квартиру на Но-вокузнецкой.
  Молдаванка Света торжествует, она мечтает поселиться в центре Москвы, она раскрутила Казанову на квартиру.
  Но радость Светланы преждевременна: полицейские объявляют квартиру Государственной ценностью и приватизируют на начальника охраны.
  Светлану, которая пытается отбить квартиру Казановы для себя, отправляют обратно в Молдавию, с волчьим заграничным билетом.
  Казанова проиграл, но и Светлана проиграла, и в этом един-ственный подвиг Казановы.
  Он не красавчик, как француз Жан-Жак, не любимец женщин, как певец Басков, он серой тенью следует за жизнью, потому что знает - ему лучше не выходить на свет - заклюют.
  Мы встречаем Казанову снова, в купе поезда Москва-Севастополь, когда стремится Казанова в надежде на курортный роман.
  Можно ли представить радость Казановы, который сменил камеру в "Матросской тишине" на номер в гостинице в Севастополе?
  Севастополь покрыт праздником, как лепестками роз.
  Любовница заместитель мэра знаменитая балерина Сахарова уда-лена из мэрии, её враги, балероны, подсыпают ей толченое стекло в пуанты.
  В воздухе носится аромат виагры.
  Знаменитый Филипп Киркоров даёт бенефис в городском доме Благородных Девиц.
  Казанова в Севастополе, на городском пляже!
  Как будто бы сама Москва, сдвинувшись с места, отправилась в гости на Украину, минуя славный город Муром.
  Но Муром - радостный, животрепещущий, не тот Муром, который отразился в очах Казановы, когда его укоряли подруги.
  Муром - вечно молодой, где женщины чувствуют себя любимы-ми, красивыми и надеются на встречу с НАСТОЯЩИМ мужчиной, не Казановой
  В клубе знакомств "Кому далеко за сорок", в той самой избе, где Казанова впервые увидел Ольгу и старуху экономку, женщины ры-дают от смеха, когда просматривают видео, где Казанова натужно за-нимается сексом с Ольгой.
  Ольга обнародовала видео, и теперь дамы Мурома потеряли наивность и плюют в экран телевизора, в надежде, что их проклятия достигнут ушей Казановы.
  
  Казанова на пляже в Севастополе, где много женских поп.
  Но как раз на пляже, у водяной горки для детей, где проходил ар-тист театра и кино Васнецов, и, глядя на женщин Севастополя сказал: "Да, это маленькая Рязань".
  Казанова в Севастополе в кафе!
  Глоток вольного воздуха для него и недоумение женщин: почему мужчина не убран, не уверен в себе, и где его сопровождающая?
  Украинские женщины не привыкли видеть одинокого сорокалет-него мужчину.
  Может быть, Казанова болеет проказой?
  Или он настолько мудр, что избегает женщин и любит мужчин?
  Какие жаркие мысли в Севастополе летом, очаровательном всем очарованием женского города и заката Цивилизации, глубокомыс-ленном, как средних лет балерина Сахарова без балетной пачки, шитом оловом по живой плоти, с цыганским золотом, вместе с тем печально разочарованном отсутствием настоящих мужчин, как Снегурочка, которая перед тем, как объясниться в любви Снежной Королеве, прыг-нула через костёр горняков.
  Казалось, что Севастополь возрождается из плена страха, в кото-ром пребывал Казанова.
  Но он не замечает сходства или разницы между собой или горо-дом.
  С утра до вечера Казанова озабочен поисками женщины и волну-ется "если найду женщину, то встанет или не встанет? Если встанет, то упадет, или не упадёт?"
  Казанова прошёл по всем пляжам Севастополя, вдыхая аромат женщин, сердцем тянулся к любви, но глаза Казановы опущены в пе-сок, как голова у страуса нанду.
  Он замечал презрительные улыбки женщин, всю трагедию ситуа-ции, эту трагедию мужчин среднего возраста, которую ни один поэт не передал в Средневековье, потому что поэты не имели муз для вдохновения.
  Музы презирали поэтов за слабую половую функцию.
  Понурые, как и Казанова, мужчины двигаются по пляжам, в надежде найти ту единственную, которая поймет и простит осечки в сексе.
  Неуверенность мужчин, которые чем значительнее, тем громче разговаривают, пытаются скрыть за криками робость, неуверенность, страх перед реальным общением с голой женщиной.
  Но что видел Казанова, когда смотрел на женщин, ищущих любви настоящего мужчины?
  Он так стыдливо просит женщин разделить с ним ужин, что предложения его не принимают, и эти неудачи дают Казанове доста-точный повод, чтобы убедиться в своём несовершенстве, как березо-вом полене.
  Он прибавляет к списку своих поражений библиотекаршу Ирину из Йошкар-Олы, которая в сорок пять лет приехала в Севастополь на поиски мужчины, что станет её мужем.
  Ирина с недоумением смотрит на робкого Казанову, дарит ему свою благосклонность в обмен за роскошные обеды и ужины в ресто-ранах.
  Но и она не заставляет Казанову видеть в любви ничего другого, чем количество минут в сексе.
  Ирина неповоротлива, как паровоз "Густав" из Германии, очень некрасива в трауре по умершему коту Мурзику, кожа её покраснела на Солнце, как помидор, но это не мешает Казанове радоваться, что рядом с ним женщина.
  Ирина утром, после ночи удавшейся или не сложившейся любви, перемывает косточки Казановы, даёт ему советы, как в следующий раз он должен заниматься с ней любовью, удивляется, что сплоховал на этот раз, но, возможно, это влияние Солнца.
  Библиотекарша даже не подозревает, что Казанова хочет, но бо-ится, что его пенис робок, как маршрутное такси в Йошкар-Оле.
  Ирина бросает Казанову на полпути, презрительно смеется ему вслед, и кричит в сгорбленную от тяжести поражения, спину:
  - Неудачник! Если не можешь каждый раз, то не лезь к женщи-нам.
  Казанова слишком много волновался по пустякам, не спешил жить, останавливался на каждой женщине дольше положенного, и в этом секрет его поражений, как армии Наполеона в Альпах.
  На пляже Казанова познакомился с очаровательной женщиной, врачом-стоматологом из Санкт-Петербурга.
  Евгения приняла Казанову таким, какой он есть, потому что - культурная, и надеялась, что со временем букет Казановы раскроется, как в саду наслаждений.
  Интеллигентная Евгения сначала была поражена эрудированно-стью Казановы, поэтому прощала ему некоторые неудачи в постели.
  Но, с каждым днём и часом она распалялась, и ей требовалось всё больше и больше сексуальных утех, словно она на яхте уходит в от-крытое море.
  Казанова старался, как мог, входил уже в русло, когда его нефри-товый стебель не опадал от каждого звука.
  Евгения приглашает Казанову на ужин, обещает, что после ужина покажет ему НАСТОЯЩУЮ ночь любви.
  Казанова волнуется, но уверен в своих силах и в таблетке виагры.
  В последнее время с Ириной он уменьшил дозу виагры, так как его естество напрягалось с каждым днём охотнее и на более долгий срок.
  Но внешность нехаризматичная внешность Казановы. Куда от неё убежать? К праотцам?
  Казанова падает перед Евгенией на колени, говорит, что будет иметь огромнейшее удовольствие отужинать у неё, а затем побеседо-вать в постели.
  - Вы не слишком яркое украшение стола, поэтому я накрою стол на троих, - Евгения обещает, а окрыленный Казанова не может поймать смысл её слов.
  Евгения уходит на съемную квартиру и на деньги Казановы зака-зывает роскошный ужин из ресторана.
  Когда настал час ужина, нагая Евгения, если не считать плётки в руках и кожаных сапог на каблуке-шпильке, вводит Казанову в ком-нату, где накрыт стол на троих, как для царицы Клеопатры в качестве десерта.
  - Кого вы пригласили на секс? - Казанова удивляется, он думал, что Евгения его полюбила, ну, если не полюбила, то, хотя бы испы-тывает к нему приязнь. - Я думал, что мы займемся любовью вдвоём.
  - С нами будет мужчина, настоящий мужчина, моя радость, - Евгения постукивает каблучком о пол. - И не смейте мне указывать, с кем спать и сколько раз.
  Этот мужчина для меня и мама, и папа, и любовник и сын.
  Он заполнит те бреши в нашем сексе, которые остаются от вас.
  Вы меня не можете удовлетворить полностью, Казанова.
  Вы полагает, что час секса, где большую времени вы орудуете языком и пальцами, меня обрадует?
  Нет, нет и нет!
  Семён покажет вам, как надо любить женщину.
  - Я ни сколько в этом не сомневаюсь, - Казанова побледнел и стал ещё меньше ростом. - Но я приехал исключительно, чтобы по-ужинать с вами, а потом попробовать вас удовлетворить, как вы же-лаете.
  Но третий - лишний, и поэтому я оставляю вас в обществе вашего Семена, который, надеюсь, не разочарует вас, как я.
  С этими словами униженный Казанова выскочил из квартиры, то-гда как Евгения только рассмеялась ему вслед - женщина в соку, она хорошо знала, как мало значат мужчины без харизмы по сравнению с киногероями.
  
  
  СОМНИТЕЛЬНОЙ КРАСОТЫ ДОЧЬ ЖИВОТОВА И ЕЩЁ ДРУГИЕ ДАМЫ
  
  Вскоре после позора и унижения в Севастополе Казанова обра-щается к психоаналитику за помощью: как не робеть перед женщи-нами.
  Психолог советует Казанове стать начальником, а все сотрудники благосклонно относятся к своему начальнику.
  Казанова волнуется, он не желает становиться начальником, по-тому что на начальнике много забот, а от забот половое желание ис-чезает, как снег в Африке.
  Но Казанова следует совету психолога, потому что совет стоит больших денег, и Казанова пробует одно из последних средств: ста-новится Начальником.
  Он организовывает Общество с ограниченной ответственностью "Ритуал", по оказанию медицинских услуг, то есть - салон эротиче-ского массажа.
  Никто не желал идти на работу к Казанове, под его начальство, и пришлось ему выписать массажисток из Вьетнама, двадцать человек.
  Казанова арендовал шестикомнатный офис на Чистых прудах и обещал каждой массажистке выплачивать ежедневное огромное жа-лованье, как Президентше.
  Нанятые Казановой, эти немолодые массажистки не могли быть очаровательны.
  Самой младшей из них недавно исполнилось тридцать пять лет.
  Импровизированный салон массажа Казанова превратил в гарем, как у Султана Брунеи.
  Но платил он своим работницам за любовь намного больше, чем растратил бы, если просто посещал другие массажные салоны.
  Казанова ждал от работниц любви и почитания, восхваления его достоинств - но сначала достоинства надо найти.
  Но флегматичные вьетнамки не понимали, почему Московский белый господин, нанял их, платит огромные деньги за то, что каждый мужчина получает бесплатно?
  Каждая из работниц терпела своего босса Казанову не более не-дели, а потом отказывала ему под предлогом, что "голова болит".
  И так как они любили Казанову за огромные деньги, то салон массажа вскоре прогорел.
  Ни один из клиентов не отважился получить эротический массаж у массажисток Казановы.
  Казанова мог бы и дальше искусственно поддерживать свой бизнес за счет средств из других источников, как из колодцев в пустыне, но вскоре понял, что идея быть начальником - угасла.
  Массажистки работали с ним уныло, без огонька и без задоринки, и каждую минуту во время секса спрашивали:
  "Всё? Ты не можешь, начальник?
  Ты не хочешь секса?"
  Время от времени Казанова вводил свой воодушевленный, окрепший нефритовый стебель в одну из работниц, а она во время акта спрашивала:
  "Начальник, а начальник?
  Ты меня эбешь! Сколько денег дашь?"
  Но этот массажный салон был необходим Казанове, хоть на не-долгое время, для самоутверждения.
  Самоутверждения, как у киногероя, не произошло в полной мере, но и тому, что произошло, Казанова рад.
  Под новый год юрист Маленков по ошибке зашёл в его массажный салон со своей дочерью, полагая заведение Казановы порядочным медицинским центром.
  Казанова, которого могла испугать любая женщина, заробел перед Маленковой.
  Сомнительной красоты стареющая женщина, светилась внутрен-ним светом, который обещал мужчине многое.
  Казанова уже было решил, что Маленкова женщина его мечты, но радость быстро сменилась огорчением, граничащим с позором.
  В своей сомнительной красоте ругающаяся Валентина (так звали Маленкову) потребовала, чтобы вьетнамские массажистки все вместе сделали ей омолаживающий массаж.
  Массажистки пришли в недоумение, так как с момента открытия салона, ни разу никому массаж не делали.
  Разозленная Валентина предстала перед Казановой и топнула своей немаленькой ножкой, словно добывала ногами нефть:
  - Мужчина! Мало того, что вы набрали в салон страшилищ, эмигранток, которые составляют конкуренцию нашим страшным ба-бам, так они ещё отказываются меня омолаживать бесплатно.
  Вы достаточно богаты, чтобы ваши массажистки все бесплатно массировали моё неслабое тело, а не каждая по отдельности и за деньги.
  Напор и натиск Валентины сделали своё дело, а юрист Маленков в знак благодарности (массажистки омолодили и его) пригласил Ка-занову на свадьбу своей дочери на Рублёвку.
  В воскресенье Казанова выплатил проездные и тринадцатую зар-плату массажисткам, ликвидировал фирму и направился на Рублёвку на свадьбу женщины своей мечты.
  Неужели его массажистки трудились над её огромным телом только для того, чтобы Валентина подарила свою красоту другому, как зайцу лунатику?
  На свадьбе он узнает, что на другой же день юрист Маленков от-крывает булочную на Пушкинской, где много женщин без чулков.
  Валентина обещает Казанове, что она с радостью прислужит и ему, если он хорошо заплатит за булки.
  Стекла очков Казановы запотели от волнения, и он больше ни о чем не мог думать, кроме, как о булках Валентины.
  Дикая некрасота Валентины, дорогая булочная на Пушкинской!
  Вместо вывески - плакат обнаженной Ксавиеры Жоли с огром-ными булками.
  Казанова - щедрый клиент булочной, покупает из-за тяги к хо-зяйке заведения - Валентине больше булок и калачей, чем съедает цыганский табор за пять лет.
  Казанова бесплатно уступил своих массажисток, но покупает булки втридорога, как влюблённый заяц.
  Как-то раз Валентина Маленкова со своим мужем привезли Каза-нове на дом багажник булок, совершенно ему не нужных.
  Муж Валентины под глупым предлогом покидает дом Казановы, и грозит немолодой жене пальчиком "не балуй".
  Благодаря трюку мужа Валентины Казанова остался наедине со своей дамой.
  Их первый поцелуй без одежды напоминал высасывание из рако-вины устрицы.
  Валентина потащила Казанову к столу, она хотела заняться лю-бовью на кухонном столе, называла его плахой.
  Она выразила уверенность, что Казанова покажет все чудеса любви, и не остановится в сексуальном марафоне три часа подряд.
  Казанова и сам бы рад, да от волнения, стебель его съежился, и Казанова попросил Валентину подождать пятнадцать минут (пока подействует виагра), а затем он себя покажет - ОГОГО и ИГОГО!
  Валентина распаляла себя, краснела, громко кричала, а Казанова удивлялся страсти немолодой уже женщины.
  Но в тот момент, когда с помощью стимуляции и таблетки естество Казановы напряглось, Валентина заартачилась, как кобыла на судоверфи.
  Сначала Казанова подумал, что Валентина забыла про свои ме-сячные, но она бранилась и кричала, как извозчик, и Казанова пере-менил своё мнение, как стрелка компаса.
  От криков и упрёков Валентины пенис испугался и съежился до минимальных размеров, что вызвало град насмешек и новых упрёков.
  - Как, моя дорогая женщина? - Казанова в растерянности теребил уменьшающийся пенис. - Почему вы мне отказали как раз в тот момент, когда мой нефритовый стебель смог достичь состояния эрек-ции?
  - Я тоже видела, что у тебя кое-как встал, но это ненадолго, - Валентина шмыгнула носом. - Но что я скажу своему мужу, когда он найдёт меня в твоих объятиях, словно корову на сеновале?
  Муж оставил меня, пребывал в полной уверенности, что столь ничтожное существо, как вы, не осмелитесь прикоснуться ко мне, а, если даже и найдете в себе наглость попытаться меня соблазнить, то у вас не хватит половой силы, что и произошло.
  - Но я же мог! - Казанова оправдывался, старался спрятать взгляд ещё глубже под стёкла очков. - Вы не дали мне шанса вопло-тить свои мечты и сделать вас счастливой.
  - Сделать счастливой? - Валентина захохотала вместе с жиро-выми складками. Её небольшие груди напоминали электрические лампочки. - Ты посмотри на себя, Казанова.
  На кого ты похож?
  На облезлую гориллу в очках?
  На пузатого орангутанга с бегающими глазками.
  Почему ты яростно, со страстью не набросился на меня и не овладел, как поступают настоящие мужчины?
  Ты долго готовился к акту соития, стимулировал себя, поглажи-вал, любовался моим телом, то есть, проявлял медлительность, кото-рая меня оскорбляет, как Снегурочка Железного Дровосека.
  - Вы прелестная женщина, - Казанова воскликнул со слезами на глазах, как бульдог с воспалёнными веками. Он не хотел терять Ва-лентину, как человека и, как женщину. - Дайте мне ещё шанс... шансы.
  Мой пенис должен привыкнуть к вашей вагине, и тогда он себя покажет в силе и красе.
  Не нахлестывайте лошадей, они сами побегут.
  В ответ Валентина презрительно рассмеялась, как смеялись над Казановой другие женщины.
  Она оделась и пообещала, что расскажет мужу о несостоятельно-сти Казановы, как мужчины.
  Муж Валентины думал об их отношениях, что хотел, потому что не любил свою жену, а женился только из-за приданного - булочной.
  Но благодаря тем деньгам, которыми Казанова снабжал их семью за молчание, чтобы Валентина или её муж не разместили в интернете историю, как Казанова опозорился, не вышел на трехчасовой марафон, дело вскоре ушло в историю.
  Если Казанова встречал Валентину на улице, он стремился к ней всем сердцем, мило улыбался, насколько мило может улыбаться опо-зоренный мужчина, а Валентина демонстративно переходила на дру-гую сторону улицы.
  - Многие мужья эмигранты мечтают о Московской жене, которая приносит доход, - так Казанова подвёл черту под неудавшейся очередной любовью.
  
  Но вот Казанова снова под следствием, в деле о краже сотового телефона из магазина Ашан.
  Следователи хотят от Казановы получить ещё одну квартиру по вымышленному делу, и Казанова решает обратиться за помощью к друзьям и знакомым женщинам, как за спасательными кругами.
  Для Казановы арест означает возможность испытать своих друзей и знакомых.
  Анжела первая откликнулась на зов Казановы, как рыба треска на зов рыбы камбалы.
  Но она прибыла в отделение полиции не с помощью для Казановы, а с заявлением на него, где указывала, что Казанова её обворовал, украл часы покойной бабушки.
  (Часы Анжела продала, а деньги отдала своему любовнику - Ша-милю.)
  Следом за Анжелой явилась Наташа и обвинила Казанову в гру-бости и рукоприкладстве, как Чак Норис.
  Наташа потребовала в качестве компенсации всё состояние Каза-новы.
  Василиса написала в заявлении, что Казанова - хам, и его надо расстрелять за неуважительное отношение к женщинам.
  Из Мурома прибыли Ольга и Оксана, они обвинили Казанову в преступлении, что он, якобы, когда находился в Муроме, добивался их благосклонности, а, когда они ему отказали, обокрал церковную лавку.
  Казанова на все заявления реагировал вяло, а на вопрос следова-теля "это, правда?", только устало махал рукой, что, мол - делайте, что хотите со мной.
  Но на счастье Казановы пожилой следователь попался понятли-вый, как Монтескье.
  Его тоже женщины не любили, у него, как и у Казановы отсут-ствовала харизма, а в краткие моменты близости с женщинами, они над ним подшучивали и называли "слабаком".
  Следователь догадался, что Казанову дамы не любят по той же причине, что и многих других мужчин, кому за сорок - нехаризма-тичные мужчины не соответствуют идеалам женщин, поэтому раздо-садованные женщины вымещают на несчастных мужчинах свою злость.
  Не на Шварцнегере же вымещать...
  Казанову выпускают из следственного изолятора, даже возвра-щают деньги и часы в знак мужской солидарности.
  
  Вскоре после этого Казанова встречается с отцом Ингеборги, пя-тидесятилетней женщины, которую оскорбило то, что Казанова на первом свидании не набросился на неё, как вепрь на веприху.
  Отец Ингеборги обещает явиться к Казанове с судебными при-ставами и силой заставить Казанову переспать с его дочерью.
  Казанова терпелив, но мысль о том, чтобы переспать с Ингебор-гой, которая находится в самом дальнем углу его понятия о женской красоте, пугает настолько, что он уезжает во Владимир.
  Во Владимире Казанова знакомится с женщиной легкого поведе-ния, которая кормит десять своих сыновей от разных мужчин.
  Женщина обворовывает Казанову и грозится, что подаст на него в суд, чтобы трех последних детей признали сыновьями Казановы.
  Казанова меняет города, как женщины меняют его.
  Оскорбленные, что Казанова - не Принц на белом коне, женщины вытесняют его из городов, как холеру.
  По пути в Суздаль на Казанову нападают птичницы и избиваютза его некрасоту.
  Казанова в царапинах, в крови вырывается из рук женщин и при-бывает в Суздаль, где его находит вдова градоначальника и требует, чтобы Казанова её осчастливил.
  Казанова смог осчастливить Веронику только на десять минут, после чего она проклинает Казанову, обзывает импотентом и требует, чтобы он немедленно покинул город, как на пожаре.
  В Вологде Казанова ещё более несчастлив, словно его закормили клюквой.
  Он пытается добиться благосклонности прачки Александры, со-рока двух лет, но она его унижает за близорукость и живот, и выиг-рывает через суд пять тысяч долларов.
  В Рязани Казанова вдруг решает оборвать все свои злоключения одним махом - покончить жизнь самоубийством.
  Потрясающая мысль, но она обрывается, как только Казанова знакомится в кафе-столовой с посудомойщицей Алёной.
  Казанова устраивается в столовую разнорабочим, для того только, чтобы каждый день видеть предмет своей любви.
  Ловкие движения посудомойки, её красные рабочие руки и по-тухший, как и у него, взгляд, вернули Казановы к жизни.
  Он верит, что эта женщина не станет смеяться над ним в постели, если произойдет осечка.
  Алёна читает мысли Казановы, но так как постоянно занята, у неё не было мужчины уже три года, и она со вздохом решается переспать с Казановой.
  Три года воздержания и малый опыт общения с мужчинами до этой ночи, сломали характер посудомойки, и она уверена, что муж-чина, как в её любимых порнофильмах, должен быть неутомим, лас-ков, спортивного телосложения, умный, богатый и нежный, при этом за ночь, как говорит герой порно кино, он "кидает пять палок".
  У Казановы получилось, но только на полпалочки.
  Алёна в недоумении, она не понимает в чем дело, ей кажется, что Казанова шутит, и сейчас начнётся самое главное - киношный секс.
  Но Казанова за час не успевает восстановиться, и Алёна звонит своей подруге, которая работает в Москве.
  Подруга просвещает Алёну, говорит, что и в Москве полно соро-калетних импотентов, которые боятся подходить к бойким москвич-кам, поэтому разъезжают по сёлам и малым городам, "ищут дурочек".
  Алёна устраивают грандиозный скандал, и голого выгоняет Каза-нову на мороз.
  Казанова чудом выживает (благодаря кредитной карточке, кото-рую успел захватить, перед тем, как Алёна его вытолкала в шею).
  Он отправляется в Бронницы, где его побили за неосторожный взгляд на женщину, а дальше оседает в тихой деревушке Дурниха, Чулковского поселения.
  К Казанове каждый день захаживают в дом местные пьяницы за бутылкой, и обещают познакомить в "приличной" женщиной.
  Казанова не верит обещаниям, он не верит, что существуют жен-щины, которые не гнобят нехаризматичных мужчин.
  Но он не мог оставаться равнодушным к простым сельским пья-ницам, так мило за водку предлагавшим свою помощь.
  Он пишет письмо механизатору Кулакову и просит походатай-ствовать перед Дарьей, местной вдовой.
  И невеселая вдова, дожидавшаяся только удобного случая, чтобы поскандалить, высказывает Казанове всё, что думает о нём и его ма-ньячности.
  Но Казанова не рассчитал одного хода в шахматной игре жизни.
  Рядом с его домом жил Фёдор, семидесятилетний дедушка, кото-рый в сорок пять лет сделал операцию по смене пола и стал женщиной.
  Фёдор, или - Федора, много раз намекал Казанове, что неплохо бы им побарахтаться в постели.
  На все отказы Казановы Фёдор страшно ругался, брал у Казановы деньги взаймы, без отдачи и обещал, что покажет Казанове кузькину мать.
  Казанова знакомится с вдовой Дарьей, которая сначала относится к нему скептически, но затем делает вывод, что в деревенском хозяйстве любой мужик пригодится, даже - Казанова, пусть работает, хотя бы пугалом на огороде.
  Казанова гостит у вдовы Дарьи, но она не высказывает желания с ним переспать, так как полагает Казанову безобразным, пародией на мужика.
  Казанова не унывает, он догадывается, что любовь скоро пробьёт асфальт.
  Стебель Казановы на природе укрепился, и Казанова надеется, что на этот раз в постели не произойдет осечки, как в пистолете Макарова.
  Наконец, после того, как выкопали картошку и загрузили в подвал, Дарья снисходит до огородного пугала - Казановы:
  - Сегодня у тебя есть шанс стать моим любовником.
  После бани приходи ко мне.
  Но, если ты окажешься недостоин меня, не оправдаешь моих ожиданий, то жестокая кара ожидает тебя, как двадцать шесть Бакин-ских комиссаров.
  Предупреждение сбивает любовную силу Казановы, он начинает бояться приближающейся близости, как лифтёр боится лифта без пола.
  Но опыт Казановы подсказывает, что как бы ни была строга и требовательна женщина, всё равно можно довести себя до состояния мужской силы.
  Уверенный, что на этот раз не опростоволосится в постели, Каза-нова в бане намыливает себя до блеска в очках.
  Он насильно вызывает в памяти образ вдовы Дарьи и пытается наложить на него образ Королевы Красоты Ползуновой.
  Судьба дала Казанове только одну ночь на победу над веселой вдовой, за плечами Казановы все мужчины Земли, все робкие неха-ризматичные хари, с потухшими очами, бегающим взглядом и сгорб-ленными спинами.
  После ужина Казанова раздаёт поселянам водку, намазывается маслом, усиливающим потенцию, и ощупью впотьмах идёт к койке веселой вдовы.
  Он находит дверь запертой, что и ожидал, в течение часа ломиком сковыривает замок, а затем проникает в покои долгожданной женщины.
  Он натыкается на корыто в прихожей, падает, но тут чья-то силь-ная рука хватает его за пенис, в то время как палец другой руки настойчиво лезет ему в рот.
  Поблизости находится матрас, набитый соломой, и влюбленные, снопами падают на ложе.
  До утра пять часов, и Казанова не потерял ни одной минуты зря.
  Он сосал пальцы возлюбленной, оседлывал её, словно гусар, бле-ял, целовал веселую вдову везде, гордился своим нефритовым стеб-лем, который в эту ночь не отказывал, наверно из-за прелестей Дарьи.
  Казанова верил, что в его объятиях идеал женщины, поэтому ро-котал, как Ниагарский водопад и также низвергался.
  Её нежные и жадные поцелуи доказали Казанове, что своей побе-дой он победил безысходность, что теперь женщины станут его лю-бить, как настоящего мужчину.
  К счастью выдоенного Казановы, старинный дребезжащий бу-дильник возвестил, что пора доить коров.
  Казанова покрыл поцелуями ягодицы и живот возлюбленной и расстался с ней с надеждой продолжить всё следующей ночью, как в Афганистане.
  Он вернулся в избу, и тут в окно постучали, как на казнь.
  - Спасибочки тебе большое, Казанова, - дед Фёдор кривил лицо за грязными стеклами. - От всего сердца благодарю тебя, избавитель.
  А теперь собирай свои манатки и уматывай из нашей деревни.
  - Подожди, дед Фёдор, - Казанова находился в прекрасном настроении после гордой ночи с веселой вдовой, поэтому снисходи-телен к ворчанию деда Фёдора. Казанова полагал, что Фёдор злой, оттого, что не опохмелился. - Мы выпьем водки за здоровье крестьян, а потом вы мне расскажите, отчего горюете, словно вам в спину вогнали железный крюк.
  Казанова всегда разговаривал с ворчливым дедом Фёдором веж-ливо, и сейчас не утратил вежливости.
  - Я не могу пить сегодня, - дед Фёдор ответил загадкой, нераз-решимой для деревни. - Уматывай, кому говорю, а то я на тебя всех собак спущу.
  Казанова удивился, но так как привык, что его постоянно оскорб-ляют, не придал словам старого деда, прооперированного в женщину, большого внимания, как на лобное место.
  Казанова думал, что дед Фёдор злится на него, как и прежде, по-тому что Казанова никак не хотел заняться с ним сексом.
  Казанова с восторгом отправился на ферму за свежим молоком и возможными булками доярок.
  Булок он не получил, хотя добивался настойчиво и с помощью денег.
  Он не придавал особого значения словам деда Фёдора и возвра-щается к вдове Дарье, чтобы протрубить гимн победы, как в пустыне Калахари трубят бедуины.
  Когда он пожимает груди веселой вдовы, то чувствует горделивое удовлетворение, оттого, что Дарья зеленая и утомлена, словно всю ночь кушала зеленую картошку.
  Однако веселая вдова приближается к Казанове, и пока Казанова прячет радостную улыбку за стеклянными канализационными люками очков, бьет его с придыханием ногой в пах.
  Казанова падает, судорожно, как каспийский карась пытается вдохнуть полной грудью и воет от боли, как на сковороде в аду.
  - Я заснула с коровами только в пять утра, да и то, пришлось пригласить пьяного Василия, который лучше тебя.
  Почему ты не пришел на половое сношение, как я приказывала?
  Подобного вопроса Казанова не ожидал, словно вместо шампан-ского ему подлили в рюмку дизельного топлива.
  Он молча глядит на веселую вдову, зеленеет, как и она, но не в силах ответить из-за грозы в паху.
  По гениталиям, словно шаровая молния прокатила.
  Потом у Казановы внезапно в затуманенном мозгу появилось окно догадки, как у Дон Жуана в сельской бане.
  Он вспомнил о злых словах деда Фёдора и с дрожью отчаяния космонавта, у которого дырка в скафандре, понял, с кем занимался неслабой любовью этой ночью.
  "Как я смог поднять пенис на старика? - Казанова молча кричит, будто только что выиграл в лотерею корову. - Как дед Фёдор опу-стился до того, чтобы отдаться мне?
  Он же - мужчина, прооперированный в женщину, а это дорого стоит".
  Казанова не мог ни себе, ни веселой вдове Дарье объяснить со-бытия происшедшей ночи.
  И самое для Казановы удивительное и томительное заключается в том, что он смог заняться сексом, и с кем? с дедом!
  Эта ошибка казалась Казанове роковой, и он понял, что находится на грани жизни и смерти, как в тюрьме Норвегии.
  Добиться того, чтобы всю ночь ощущать себя героем-любовником, чтобы нефритовый стебель не опадал и гордо реял, как буревестник Горького, и всё ради чего?
  Не для победы, о которой можно возвестить Миру и всем жен-щинам, а для - позора, мужеложства, за которое мужчин осуждают и заставляют кушать ложками с дырками.
  Казанова тыкал в себя перочинным ножиком, чтобы умер перед тем, как о его позоре узнают все.
  Но тупой швейцарский ножик не причинял особого вреда телу, маленькое лезвие глубоко не входило в тело и не резало кожу.
  Казанова чувствовал и другие удары веселой вдовы по телу, как осенний дождь.
  Он считал себя профаном и слабаком в сексе, и вот смог несколько часов заниматься буйной порнографией в постели, но обманут старым трансвеститом, который заставил его принять вместо женщины.
  И Казанова получил от деда Фёдора наслаждение, как от девицы?
  Даже больше? Как от ста девиц?
  И он принимает решение, чтобы Дарья убила его, поэтому кричит, прорываясь сквозь кровавую пену:
  "Не виноват я! Не виноват!
  Дед Фёдор сам меня соблазнил!"
  Его победа в сексе кажется Казанове особо унизительной, словно он сел в позу лотоса на железный кол.
  Дарья заставила Казанову объяснить происшествия ночи, и ещё сильнее начала мутузить за то, что с ней Казанова вел себя робко, а на деда Фёдора набросился, как козёл на капусту.
  Но она прекратила избиение, как только поняла, что Казанова только и ждёт смерти от её рук.
  Веселая вдова плюет Казанове в лицо и за шиворот выводит его на шоссе, где пинком в ягодицы отправляет на асфальт, как дохлую курицу.
  Казанова лежит на дороге, надеется, что его переедет грузовик, но даже машины не хотят иметь с Казановой дела.
  Только ночью Казанова на четвереньках доползает до своей избы, где его с самокруткой в зубах и бутылью самогона в руках ждет дед Фёдор, прооперированный несколько десятилетий назад, в женщину.
  Дед Фёдор хохочет над Казановой и начинает долгую унижаю-щую речь, словно в суде пытает калеными пластиковыми стаканчи-ками:
  - Я ушел после ночи любви, - дед Фёдор делает ударение на словах "ночи любви", - с чувством глубочайшего удовлетворения, потому что отомстил подлецу за пренебрежение, которое ты приватно высказывал мужчине, прооперированном в женщину.
  Ни о каком половом удовлетворении не идёт речь, хотя ты вели-колепен в постели - жеребец!
  В сущности, я добрая женщина, и не в особой, извращенной форме презираю тебя, за твою нелюбовь к мужчинам, которые добровольно отрезают себе пипиську и превращаются в женщин.
  Я отомстила тем, что вывела на чистую воду твои намерения оставаться серой личностью, импотентом, не могущим заняться нор-мальным общечеловеческим сексом, как американские киногерои любовники.
  Ты смотрел на меня с видом оскорбительного превосходства, как мужчина, на старика, что сделал себе операцию по перемене пола, как у Буратино отрезали ножовкой сучок.
  Ты накрыл свою половую силу мантией таинственности, и делал вид, что у тебя с женщинами не получается, а, когда выходит, то - только с помощью виагры и долгих стимуляций.
  Вранье всегда наказывается отрубанием головы, парень.
  Запомни и намотай себе на ус, которого у тебя нет.
  Я отомстила тебе, как женоненавистнику, потому что ты любишь старых дедов, отомстила тем, что веселая вдова напрасно ждала тебя ночью.
  Ты барахтался с дедом-женщиной, и пускал слюни от счастья.
  О нашей любви я сообщил поселянам, а на автобусной остановке вывесил фотографии, которые сделал сегодня ночью скрытой инфра-красной камерой.
  Не знаю, как ты теперь оправдаешься перед веселой вдовой и другими женщинами, словно муравей.
  Ты ходил с опущенным взором, говорил тихо, твои глазки пугли-во прячутся за стеклами минус десять, ты сгорблен, словно верблюд, и всё это создает картину бедного несчастного импотента, у которого в сексе нет побед.
  Но ты - маньяк, который скрывал свою сущность под хламидо-монадой ложной добродетели.
  Тебе нравятся пожилые люди, дедушки, пусть и превращенные операцией в женщину.
  Я записал на камеру твою утреннюю беседу с Дарьей и дорого продам её в сельский клуб, где запись прокрутят перед киносеансом.
  Ты не почувствовал разницы между стариком-женщиной и до-родной грудастой веселой вдовой, значит - между нами стерлись гра-ницы, разницы не существует, как между геями и простыми тружени-ками.
  Осуществилась смычка между городом и деревней.
  Я утром отправил по интернету фотоснимки, видео и письмо в Берлин, Амстердам, Гонконг и успокоил пенсионеров трансвеститов.
  Теперь всему Миру ясно: маньяки любят стариков, но стариков, отрезавших себе пипиську и сделавших вместо мужского члена - ва-гину.
  Взамен за твою доблесть в постели, добро, сквозь незнание и пре-зрение к старикам, я оказал тебе несомненную услугу, как коту Ваське.
  Ты теперь не любишь веселую вдову, и можешь не тратить силы на достижение её любви.
  Деньги, ещё раз деньги ты должен мне за то, что я пробудил к жизни твой пенис.
  Но он тебе больше не нужен, парень, не нужен.
  Я десять лет болен сифилисом и гонореей и специально не изле-чиваюсь, чтобы наградить дурными болезнями подлецов.
  Ты - подлец, расподлец, поэтому от меня получил и то и другое, как в солдатской столовой.
  Ты так охал и ахал на мне, лизал мои ягодицы и гениталии, что у меня не осталось сомнения, что ты заразился, как Васко де Гама.
  Не торопись к врачу, бледная спирохета уже вонзила свои безжа-лостные клыки в твоё сердце, а гонококк хохочет над твоей половой слабостью.
  Счастливо оставаться опозоренному тебе, больному сифилисом и гонореей, которые ты подхватил от меня.
  Заявление о том, что меня ночью изнасиловал маньяк Казанова, я уже отдал в отделение полиции, как подписал тебе смертный приговор. - Дед Фёдор плюнул на Казанову и забыл о нём.
  - Зачем, зачем вы сделали ЭТО со мной, дедушка-женщина? - стекла очков Казановы запотели, и он не видел: ушел ли дед Фёдор (старуха Феодора) или ещё потешается. - Я же ничто дурного вам не говорил и не унижал вас, как сохатый?
  Наоборот, я унижаем, потому что пришиблен, робок и нет у меня харизмы, как у вас, старого трансвестита.
  Красивая тишина ответила Казанове.
  Казанова бросился к корыту, вылил туда водку, приготовленную для сельских пьяниц и с ожесточением дезинфицировался, как ёж.
  Он пил водку для убивания бледных спирохет и гонококков в ор-ганизме, протирал водкой глаза, вдыхал носом.
  Когда организм пропитался водкой, как кошка на ликеро-водочном заводе, Казанова бросился к столу, схватил лист жёлтой бумаги, китайскую ручку "Пилот" и быстро-быстро, насколько поз-воляла совесть, начал писать:
  "Начальнику полиции сельского поселения Дурниха.
  Меня все считают маньяком, но я не маньяк.
  Я - жертва своего полового бессилия, отсутствия харизмы и невзрачной внешности со зрением минус десять.
  Вынужден рассказать о чудовищном случае, невольным свидете-лем которого стал сегодня ночью, когда вышел во двор по малой нужде.
  Бесстыдство, гнусности, презрение светило во взглядах тех людей, описание действий которых я приведу ниже, как на бересте.
  Надеюсь, что ваш голос, голос Закона лишит злодеев возможности вредить Миру дальше.
  Я не болею ни сифилисом, ни гонореей, и никогда не болел.
  А, если кто и скажет вам, что Казанова заразился от деда сифили-сом и гонореей, то это - поклёп и ложь.
  И то, что я маньяк - тоже ложь.
  Ночью я увидел, как в сенях, в сенях моей избы трансвестит дед Фёдор занимался любовью с конюхом Евгением.
  Деду Фёдору много лет назад по его желанию, отрезали мужскую пипиську и сделали вагину, как у женщины.
  С тех пор дед Фёдор фактически не мужчина, а - женщина.
  Но он считает себя и мужчиной и женщиной.
  Дед Фёдор добивался моей любви, то есть секса со мной, как с конём.
  То, что я отказывал, разозлило деда Фёдора, и он замыслил злое, и без труда получил дурное, но не от меня, а от - Евгения.
  Ночью все кошки серы, и дед Фёдор явился в мою избу, чтобы совратить меня, или не получится совратить, что естественно, так как я слаб в постели с женщинами, а с дедами-трансвеститами и - подавно.
  Точнее сказать: никогда у меня не возникало желание заняться любовью с дедом, да ещё и прооперированным в женщину.
  Дед Фёдор подготовился к встрече со мной.
  Он захватил с собой капкан на медведя и кнут для стеганья ло-шадей.
  Атрибуты - на случай, если я откажусь заниматься с ним сексом.
  А я бы отказался, потому что мне нравятся женщины, и я не настолько эстет, чтобы полюбить мужчину.
  Итак, дед Фёдор впотьмах вошёл в моё жилище, знал, что я уже заснул пьяный, и решил полюбопытствовать, что находится у меня в штанах.
  Тайком и в неурочный час ходят только насильники, а я - не насильник.
  Дед Фёдор - насильник!
  Я же не спал, а справлял малую нужду и смотрел на звезды, как поручик Ржевский, о чём я уже сообщил в начале доноса.
  Сперва я заподозрил деда Фёдора в дурных намерениях и прождал довольно долго, чтобы убедиться - не обворует ли меня дед Фёдор.
  Никакой мысли развлекаться с дедом Фёдором у меня не было, а в добрые намерения его я не верил.
  Но дед Фёдор, к моему удивлению, не стал воровать (пока не во-ровал), а приковал медвежьим капканом Евгения к кровати, и стал осыпать его жадными поцелуями.
  Я не видел, потому что достаточно темно, но догадываюсь, что дед Фёдор страстно засовывал свой язык в рот Евгения, и их языки сплетались, как в карусели на Красной Площади.
  Сделаю отступление и объясню, почему Евгений у меня заночевал в избе, как странник из далеких Миров.
  Евгений очень сильный крестьянин, в своё время прошел службу в армии в десантных войсках, а затем занимался единоборствами.
  Иногда Евгений пугал меня, говорил, что изобьёт до смерти, по-этому я откупался от него водкой, как жидким золотом.
  В ту злополучную ночь Евгений узнал, что у меня свидание с благородной веселой вдовой Дарьей и решил отбить женщину у меня, как выбить кол из двери.
  Но я мужчина, хотя и без харизмы и стеснительный, поэтому не позволил Евгению осуществить его намерения, словно ему отрезал желание.
  Евгений сказал, что, как только Дарья придет ко мне, он её трах-нет, и покажет мне, что значит мужская сила.
  Я же напоил Евгения водкой до бессознания - что трудно, потому что Евгений пьёт, как лошадь, и у него наследственная тяга к выпивке.
  Когда Евгений отрубился, я аккуратно положил его на свою кро-вать, а сам стал дожидаться веселую вдову Дарью.
  На тот случай, если полиция, то есть вы, решите проверить меня на наличие наркотических веществ в организме, то сообщаю: ничего, кроме водки и виагры я в тот день наркотического не принимал, по-тому что боялся, что у меня не встанет во время встречи с Дарьей, а, если встанет, то может и опасть.
  Я проглотил виагру, запил должным количеством воды, и от этой воды у меня возникло желание опорожнить мочевой пузырь, отчего я и вышел во двор.
  Дед Фёдор во дворе меня не заметил, а Евгения принял за меня.
  Евгений, к моему ужасу, очнулся, как медведь-шатун вышел из спячки.
  Потому что бывший десантник, Евгений не чувствовал боли в но-ге, которая сжата в челюстях капкана.
  Спьяну Евгения принял деда Фёдора за веселую вдову Дарью, и стал в ответ также страстно лапать деда Фёдора, и засовывать ему язык в рот.
  Оба злодея думали, что получили желаемое, как мороженое из голубого вертолета.
  Дед Фёдор думает, что его сношаю я, поэтому притворялся весе-лой вдовой Дарьей.
  Евгений полагал, что сношает Дарью, поэтому старался угодить ей так, чтобы ягодицы скрипели.
  Дед Фёдор и десантник Евгений трахались так, что даже амери-канские и немецкие порно звёзды позавидуют.
  Мне кажется, страсти деду Фёдору и Евгению добавляло осозна-ние того, что оба думали, что обманывают меня, делают мне гадости.
  Когда же шалунья заря окрасила небо розовым, дед Фёдор скрылся с места преступления, оставил десантника Евгения обнажен-ным, изнасилованным и счастливым.
  Прекрасно, когда два влюбленных сердца счастливы, но не за мой же счет!
  Я же, подглядывал за ними в инфракрасный бинокль, который, по причине своего слабого зрения, всегда ношу с собой, даже в туалет.
  В целости и сохранности ума докладываю вам, что дед Фёдор сошёл с ума, и собирается вам вскоре нанести визит с доносом на меня, чему я не вправе помешать, так как уважаю права личности.
  Все фотографии, все обвинения, которые дед Фёдор принесёт вам, прошу считать недействительными, а моё заявление - истинным.
  Умоляю вас быть по отношению к деду Фёдору кротким, терпе-ливым и великодушным, как предписано Законом о полиции".
  
  Казанова вложил письмо в конверт, выбежал из избы, бросил в почтовый ящик, как в бездну.
  Тут же вспомнил, что не написал на конверте адрес начальника полиции, но успокоил себя тем, что почтальоны всё равно прочитают письмо из любопытства, и обнародуют его ради вредности.
  В селе найдется много желающих посмеяться над Евгением и де-дом Фёдором.
  Казанова укорял себя за то, что поступил жестоко со своими обидчиками, и его юмор пахнет военщиной.
  Но он уже ловил маршрутку, и, когда казах остановился, Казанова прыгнул, забился в угол, как хомяк под опилки и робко попросил:
  "Плачу за всех! На Выхино! К венерологу!"
  
  
  ВСЛЕД ЗА СВОИМИ СТРАХАМИ
  
  От страха, что в Москве о нём говорят только плохое, Казанова поехал по необъятным просторам России, как пустился в плаванье по морю вулканической лавы.
  После посещения источника целебных вод в Раменском, он воз-вращается в Рязань, через Вологду, Суздаль и Пензу.
  По пути он приостанавливается в Дивеево, чтобы вдохнуть аромат березовых веников.
  Казанова знает, что новые поражения ждут его на пороге каждого города, где не принимают Казанову из-за его нехаризматичной внеш-ности.
  Каждая улыбка, которую он дарит женщине, каждая тысяча руб-лей возвращается ему презрительным взглядом, насмешкой или градом упрёков, а, иногда, и пощечинами.
  Казанова мог бы создать свой мир несчастного мужчины среднего возраста, назвать каждый город событием, которое в нём произошло.
  Пощечинск, Высылаев, Насмехательск, Пинок, Слабак, Импотен-тов.
  Ах, этот невзрачный мужчина, коллекционер несчастий, которого легко обмануть, неразборчивый в связях, потому что берет ту, что со-глашается на него.
  Вчера над ним хохотала Ольга, сегодня ночью обругает мужскую его силу - Инга, завтра - Вероника или Люба.
  В данную минуту он увлечен Алевтиной.
  Алевтина, которую он пытается соблазнить в двухкомнатной квартире в Сызрани.
  Алевтина, которая выражается только цитатами из школьных учебников.
  Та, Алевтина, которая подарит ему одну из удивительнейших но-чей.
  Квартира в маленьком городе Сызрани невзрачная, дом насчиты-вает два века, но не имеет никакого стиля, никакой архитектуры, ко-торая повысила бы его цену на рынке вторичного жилья.
  Стены его дырявые и исписаны прапрадедами нынешних алкого-ликов, которые медленно умирают, потому что падают с просевшей лестницы.
  Ступени лестницы стёрлись от времени и детских колясок, под-ниматься по ним можно только в здравом уме и с веревкой в руках.
  Вместо потолков - лохмотья и веселые красные глаза крыс.
  Андрей Петрович, владелец квартиры сначала не хотел впускать Казанову, как не впускал полицейских и слесарей водопроводчиков.
  Но двери настолько старые, что Казанова без труда отломил по-ловинку двери, пообещал, что починит, отчего возгордился, как мед-ведь на лисе.
  Древность Андрея Петровича мешала ему сдерживаться в при-сутствии посторонних, и он побежал в туалет, но не успел, не догнал самого себя, родимый...
  Хозяин вернулся из туалета без трусов, но с ночным горшком в руках.
  - Гость, который хуже татарина, - Андрей Петрович обратился к Казанове и высморкался в горшок. - Воды для смыва нечистот в унитазе у нас нет, поэтому мы выносим отходы жизнедеятельности в ночных горшках и сливаем в помойку.
  Прошу, отнесите мои нечистоты, а я вам пока обед приготовлю, как в лучших домах Воркуты и Магадана.
  Казанова, полагая, что старый плут обманет, и обворует его, при-нял ночной горшок с мутным содержимым и вылил в окно.
  Послышалась площадная брань, и Казанова похолодел от страха.
  Он обмирал от страха по несколько раз в день.
  Но никто не пришёл, и это означало, что жители привыкли, когда из окон выливают нечистоты, как в Париже.
  Андрей Петрович с одобрением покачал головой, принял ночной горшок и сообщил Казанове, что в городе смотреть не на что, а в квартире - и подавно!
  Старый маразматик не подозревал, что Казанова приехал за лю-бовью Алевтины.
  Андрей Петрович позвонил по телефону, заставил Казанову по-говорить со своими друзьями по пенсионному кружку, и сказал, что Антонина Ильинична - сущий клад.
  К обеду из ванной вышла Алевтина, которая мылась в тазу, как русалка.
  Алевтина не посчитала нужным одеться празднично, запахнулась в халат, который время от времени раскрывался и показывал, что иной одежды на Алевтине нет.
  Обед, предложенный Андреем Петровичем, оказался несъедоб-ным, если не считать китайской вермишели Ролтон.
  За столом Андрей Петрович травил байки из своей жизни, Каза-нова молчал из скромности, Алевтина смотрела на него в упор, как на новый, но не модный шкаф.
  Пили много и со вкусом, как принято.
  Алевтина пила из ониксового бокала, треснутого, но проработан-ного клеем.
  Она открывала рот только тогда, когда закидывала туда новую порцию водки или закуски, говорила мало, словно не считала нужным беседовать со столь презренными существами, как её отец и Казанова.
  В свои сорок три года Алевтина познала мудрость и мужскую хитрость.
  Всех мужчин полагала импотентами, и не без оснований, уверена, что и Казанова оплошает в постели.
  Казанова робел, потому что Алевтина ему нравилась, она нахо-дилась недалеко от понятия красоты для Казановы.
  С жидкими рыжими волосами, бледными голубенькими глазками, веснушками, полными руками, острым носиком.
  Иногда Алевтин вспоминала, где находится, и от вида Казановы вздрагивала, как беременная сойка.
  Халат распахивался на могучей груди, и Казанова тогда краснел, ронял вилку и лез под стол, словно под столом надеялся найти Бури-данова осла.
  Казанова старался не смущать красавицу своим видом, поэтому прикрывал лицо грязной салфеткой с надписью "Кострома".
  Наконец, Казанову оставили в покое, показали ему на сундук в прихожей и оставили одного, так как интерес к нему во время застолья угас, как Вечный Огонь.
  Стены в прихожей занавешены сальными тряпками вместо обоев.
  Пришёл Андрей Петрович, позабыв в склерозе, что пожелал Ка-занове хорошенько отдохнуть.
  Он сказал, чтобы Казанова лучше прятал свои вещи, воров до-мушников - огромное число, и имя им - легион.
  Андрей Петрович изъявил желание прибить вещи Казановы к полу гвоздями, и, если воры и доберутся до них, то унесут никуда не годное тряпье.
  Казанова, смущенный и красный от волнения перед ворами и Алевтиной, отправился в комнату Алевтины.
  Девушка голая курила на кровати и сначала не узнала Казанову.
  Когда же рассмотрела, и вспомнила, что он должен ночью её лю-бить то скривилась от возмущения и брезгливости, словно между ягодиц залили скипидар.
  На вопрос Казановы, куда спрятать вещи, посоветовала - в жопу.
  Затем Алевтина засмеялась, и голос показался Казанове удиви-тельно чистым и непорочным.
  Алевтина сказала, что, если воры и придут, то испугаются вида Казановы.
  Однако она пообещала Казанове, что если он ночью исполнит свой мужской долг хотя бы на одну палочку, то завтра она пригласит слесаря, который принесет железную бочку с замком для вещей.
  Но тут же добавила, что слесарь Сергей - импотент и трижды судимый, он сам же эту бочку с вещами Казановы укатит.
  Когда Казанова вернулся в коридор, Андрей Петрович уже рылся в его вещах, как крот в свадебном платье Дюймовочки.
  Казанова забрал документы, деньги и пригласил Алевтину прой-тись по городу, посидеть в приличном заведении, где никто не поме-шает целоваться и щипать друг дружку под столом.
  Андрей Петрович остался в доме сторожить барахло, как при-вратник в Симбирске.
  Но театральность взяла верх, и Андрей Петрович высунул голую попу в окно, дразнил старух.
  По мнению старушек, голые ягодицы Андрея Петровича возбуж-дали только чувство почтения.
  Казанова оказался на улице Сызрани в сопровождении Алевтины, которая ради торжественного случая надела короткое белое платьице, чёрные туфли на высоком каблуке и розовые колготки.
  Казанова восхищался, робел, представлял, как ночью с помощью виагры и стимуляций овладеет столь прекрасной женщиной.
  Он снова поверил, что нашел женщину своей мечты, и эта мечта не прогонит его за половую слабость в первые дни близости.
  Простая прогулка многое изменила в физиологии Казановы, его пенис стал подавать признаки жизни, как карась в пруду.
  Молчаливая во время обеда, Алевтина сейчас не закрывала рот, и не обращала внимания на слова Казановы, говорила только своё.
  Когда они сидели в кабаке, Казанова сказал, что она слишком много пьёт, и к ночи может заснуть на скамейке, тогда любви не по-лучится.
  В ответ Алевтина захохотала, показала три золотых зуба:
  - А ты никогда не овладевал спящей девушкой, Казанова? - и тут же ответила за него: - Нет! Я ошиблась! Все твои партнерши за-сыпали во время секса с тобой!
  Казанове шутка понравилась, и он изволил улыбнуться.
  Рука Алевтины шарила по его штанам, хватала за карман с ко-шельком, а, когда легла на пенис, то показалась Казанове многотонным грузом.
  Казанове казалось, что Алевтина играет на публику, веселит двух кавказцев, которые жадно наблюдали за лапаньем.
  Постороннее внимание снизило половую функцию Казановы до отрицательного значения.
  Алевтина демонстративно убрала руку, нарочито громко, чтобы слышали кавказцы, вздохнула:
  - Ещё один импотент мне попался!
  Казанова стал оправдываться, что в этих условиях он не может, а ночью себя покажет ОГОГО!
  Но кавказцы ржали над ним, а Алевтина улыбалась кавказцам ясно и сочно, как в вишневом саду.
  Молодые заграничные люди напружинивали плечи, затем потро-гали друг у друга, послали Алевтине воздушные поцелуи и ушли, пристыженные, потому что и у них ТАМ не бушевало пламя.
  Алевтин рассердилась и заказала официантке:
  - Сало, сметану, грецкие орехи в меду, петрушку для моего пар-ня.
  По мнению Алевтины (и других женщин) эти продукты питания увеличивают мужскую силу, как клюв у марабу.
  Но мужчины знают - ничего, кроме поноса данные продукты не приносят.
  - Вы меня балуете, - Казанова с тоской смотрел на миски со сметаной, кусок сала, зелень, мед и грецкие орехи. - Я всего не съем, а если скушаю, то кровь отольет от моего нефритового стебля к же-лудку, и секс станет проблематичным.
  - Ты напрасно жалуешься и скулишь, как шелудивый пёс, - Алевтина разозлилась. - Моя обязанность - наполнять твою мошонку внутренним содержанием для любви.
  - Звучит угрожающе и многообещающе, - Казанова согласился и сжал губы, потому что ладонь Алевтины хлопнула по гениталиям. - Но голод и виагра лучше помогут в любви, чем радиоактивное укра-инское сало и синтетическая белорусская сметана.
  Может быть, чтобы не пугать мой пенис раньше времени - вагина его напугает - поговорим на литературные темы?
  - Никогда не стану проституткой, как Наташа Ростова, - Алев-тина загадочно захохотала, показала основание рта и белый обложен-ный язык. - Но судьбу Сони Мармеладовой приняла бы с радостью и покорностью, потому что я - женщина!
  - Это очень благоразумно, и граф Лев Николаевич неправ, когда создал из Наташи Ростовой идеальный образ, хотя она меняла мужей, сразу, как только они умирали.
  Сегодня ночью я стану для вас Пьером Безуховым.
  - Казановой Бесчленным, - Алевтина пошутила, и Казанова не мог не подхватить её смех. - Господином Импотентом!
  Фомой Нетрахающим!
  - Если я постараюсь, то смогу добиться эротической славы Ка-лигулы.
  - ХА-ХА-ХА-ХА! Калигула спал со своим конём, а ты переспишь с моим батюшкой.
  "Неужели, Алевтина знает о моём происшествии с дедом Федором, с которым я переспал по незнанию? - Казанова покрылся холодным потом, как в бане при Термофилах. - Но это - невозможно, как война Миров!"
  - Что ты позеленел, как китайский огурец?
  Не нравятся ягодицы моего отца? - Алевтина потешалась. От волнения щеки её надулись, как у хомяка после приёма пищи.
  Тон, которым она сказала, превратил Казанову в старую рухлядь.
  Он не мог считать половым партнером Андрея Петровича, от ко-торого неведомая сила его отшвыривала, как от склада с боеприпасами.
  - Или с любым другим существом, например - с собакой! - Алевтина фантазировала. - Дубровский не любил Машу, он предпо-читал медведей.
  - Это исторический факт, - Казанова согласился с Алевтиной, потому что она задрала подол платья и показала, что трусики забыла дома. - Медведи часто выступали в народных преданиях, как половые партнеры баб и мужиков.
  Но Достоевский ничего не писал о медведях в "Униженные и оскорбленные".
  Ночью вы превратите меня в медведя, восхитительная Алевтина!
  - Я очень счастлива буду, Казанова, если ты превратишься в неутомимого бизона, как из повестей Фенимора Купера, - Алевтина фантазировала, мечтала, а её слова, словно льдом забросали гениталии Казановы.
  Казанова думал о том, что ночью надо играть роль героя порно боевика, когда нет надежды на то, что поднимется, а, если встанет - то упадёт или не упадёт.
  - Ради меня, нашей любви, не говорите о сексе сейчас, а то я разряжусь раньше времени, - Казанова соврал, чтобы поднять мнение о своих мужских способностях ниже пояса.
  - Не верю, что у тебя встанет хотя бы на три часа, - Алевтина испугала. - В баснях Крылова лисица могла больше вороны, а ворона - больше волка.
  - Уверяю вас, что я последую традициям Воробьевых Гор из по-вести Герцена.
  Как Чернышевский ударю в колокола любви.
  Ваши колокола меня соблазняют.
  - Сиськи, как сиськи. Не больше, чем у жены Кинг Конга, - Алевтина скромничала.
  Она взяла руку Казановы и приложила к своему животу, где за-канчивались висячие груди. - Я подарю их тебе сегодня, на сладкое.
  Алевтина расслабилась и хлебнула фиолетового крепкого из гра-фина.
  Девушка тыльной стороной ладони вытерла рот и громко зевнула.
  Казанова надеялся, что ночью Алевтина заснёт, и он не опозорит-ся, как кролик в Мельбурне.
  Желания Алевтины, её мечты о предстоящем сексе, испугали Ка-занову настолько, что нефритовый стебель обломился и повис, как жёлтая крапива в Серпухове.
  Не успел Казанова испугаться до потери сознания, как по круг-лому личику Алевтины разлился малиновый цвет от фиолетового крепкого - девушка входила в роль ночной феи.
  Литературные знания доказывали Казанове, что Алевтина изучила всех авторов Мира, не исключая и порно авторов, а вероятнее всего - в первую очередь - писателей порнографов.
   Ум девушки глубокий и правильный, как вырез на платье спереди.
  Она ясно показала Казанове, что не только не пожалеет его ночью, но и унизит ниже ватерлинии в случае его осечки, как на охоте на королевскую лисицу.
  Казанова так разволновался, что подумывал о трех таблетках виа-гры вместо одной.
  Сердце могло не выдержать удара химии и любви, но секс и по-беда над Алевтиной того стоили.
  Как только Алевтина скрылась за пластиковой дверью передвиж-ной кабинки туалета, вероятно, чтобы справить нужду, Казанова спросил у своей совести.
  "Имею ли я право не оправдать надежды столь милой и ранимой женщины за сорок лет?
  Она мечтает о безудержном сексе, но самое больше, на что может рассчитывать от меня - один раз с натугой.
  Может быть, мне разбить стакан и проглотить толченое стекло?"
  - В деревню! К Тургеневу! - Алевтина, помолодевшая и посве-жевшая после туалета, присела на колени Казановы. - Мы займемся любовью на лоне природы, как Моравские братья.
  Комары, мошки, клещи, шмели, змеи, полевые мыши и кроты, осы, слепни и шершни будут жалить нас в распаленные ягодицы и гениталии.
  Но мы, как герои Короленко, как слепые музыканты не обратим на препятствия своего внимания, которое утонет в море ласки и пота.
  Учитель словесности занимался со мной литературой, и не мог заняться со мной любовью, потому что - старый импотент.
  За это я ненавижу его и прокляла весь его род.
  Я часто ставила учителя в угол и хлестала по ягодицам веником из стеблей роз.
  Учитель стонал, лоб его покрывался бисеринками пота, как у Раскольникова, но он просил: "Ещё! Ещё сильнее, милая моя Психея!"
  - Учителя словесности - не без недостатков, - Казанова решил спорить, даже похвалил себя за чрезмерную смелость, - но не всегда необходимо требовать от литературоведа, что можно потребовать от тренера по фитнесу.
  Одному - секс, другому - слова!
  - Чтооо? А ты, случайно, не из этих? Не из импотентов? - Алев-тина уперла кулаки в бедра. - Сразу скажи, а то обманываешь бедную девушку, как Клеопатру.
  - Я не импотент, - Казанова признался и покраснел, как креветка в бане. - За этим словом скрывается много значений.
  Некоторые полагают импотентом мужчину без пениса, или совсем неспособного к сексу.
  Другие - мужчину, который вместо десяти раз за ночь, осилил только километровую дистанцию в постели.
  На эту тему у Эзопа существует множество басен.
  Но Эзоп любил мальчиков, и суть басен закрывает для нас Истину.
  Вы пишите стихи, несравненная Алевтина? - Казанова нарочно спросил о стихах, чтобы Алевтина отвлеклась, хотя бы на время от темы буйного секса.
  - Я пишу стихи, но никто их не печатает, потому что издатели - импотенты! - Алевтина от досады хлебнула фиолетового крепкого. - Я несколько раз пыталась соблазнить издателей, чтобы они выпустили мои книги хотя бы десятитысячным тиражом.
  Но издатели отказывались, ссылались на головную боль, на запо-ры, на поносы.
  Издателям - не до секса с женщиной, у них другие на уме.
  Казанова согласился за свой счет издать книги Алевтины, и она повела его в свою комнату, где стояли ящики с тетрадками, как на складе в Мавзолее Ленина.
  Всего три ящика с тетрадями, и все стихи о мужчинах, о сперме, о том, что мужики - козлы, о неверности мужчин, о чистоте женщин, о верности женщины женщине.
  Казанова даже стал подозревать, что Алевтина - лесбиянка, но свои мысли не высказал вслух.
  У него хватило ума не распространяться с Алевтиной на тему секса, пусть даже с женщинами или с животными.
  Алевтина могла наброситься на Казановы сразу, когда он не готов и подарить Истории урок, когда мужчина снова опозорился перед голой женщиной.
  Хитростью, играя на тонких струнах женщины бальзаковского возраста, он клялся, что его сейчас занимает слог стихов, их рифмы, и он находится во власти поэзии, но не секса.
  Алевтина со вздохом отступила, вытащила свою руку из штанов Казановы, как из блиндажа немцев.
  Она выразила надежду, что Казанова ночью окажется в более бо-евом состоянии, и перешла к стихам, как к спастельному кругу для Казановы.
  Она начала читать вслух анакреонтическую оду о любви Геракла и Психеи, и Геракл занимался любовью с Психеей по три раза на каждой странице.
   Казанова старался возбудиться от чтения, от звука голоса Алев-тины, и ругал свою робость и робость пениса, ссохшегося от интер-претации.
  Казанова находил, что грудь Алевтины придавала стихам блеск, и чувствовал тайный восторг каждый раз, когда нефритовый стебель подавал признаки жизни.
  Алевтина от чтения своих стихов получила оргазм, и призналась, что находит в них удовольствия больше, чем от общения с некоторы-ми импотентами.
  Их взаимная битва затянулась на три часа, после которых Казанова почувствовал себя бесполым существом, как колобок.
  Наслаждение - робкое для Казановы, и физическое для Алевтины.
  Но так как оба ожидали прихода ночи (Казанова - с содроганием, Алевтина - с нервными импульсами ниже пояса), то стихи только стимулировали чувства, как вибратор из магазина "Интим".
  Их общение прервало появление Андрея Петровича, который пригласил к ужину с фиолетовым крепким.
  Вино Андрей Петрович бесцеремонно извлёк из багажа Казановы, но Казанова не в обиде, потому что вез вино в подарок своей воз-любленной Алевтине.
  Когда Казанова проходил мимо, Андрей Петрович с провор-ством, столь неожиданным для старика, зажег спичку и бросил её в седые редкие волосы на голове Казановы.
  Казанова взвыл от боли, страха, отчаяния и унижения.
  Андрей Петрович и Алевтина захохотали, и девушка сказал, что поджигать волосы её любовников - любимая забава папеньки.
  Ярко-зеленая краска залила лицо Казановы, но он через силу улыбнулся.
  Не в первый раз он попадал в неловкие ситуации в присутствии женщин.
  Вместо ужина на столе лежали потрёпанные игральные карты.
  Играли в очко, на раздевание.
  К удивлению Казановы, Алевтина и Андрей Петрович старались проиграть, чтобы быстрее раздеться и начать проказничать.
  Карты отражались в стеклах очков Казановы, и Алевтина и её па-пенька прекрасно видели его карты, поэтому легко проигрывали.
  Через несколько минут Казанова сидел в компании обнаженной Алевтины и голого Андрея Петровича.
  Вид старика, напоминание о дурном случае с дедом Фёдором, не способствовали укреплению нефритового стебля Казановы.
  Андрей Петрович время от времени подбегал к окну и дразнил старушек на лавочке во дворе, как сорока развлекается с коровами.
  Алевтина в упор смотрела на Казанову, и он смущался, не говоря уже о том, что его нефритовый стебель молчал, как немой инвалид.
  Спас Казанову только телефонный звонок Алевтине.
  Она некоторое время ругалась в телефон, говорила, что сегодня не может, но затем согласилась, словно ей в ноги упал Принц.
  Алевтину срочно вызвали на работу, в молочном цехе аврал по маслу коров.
  Казанову уход Алевтины и расстроил, как уход любой женщины, но и обрадовал, потому что после карточной игры с голым Андреем Петровичем Казанова, даже несмотря на таблетку виагры, вряд ли смог бы заняться сексом.
   На другое утро (после кошмарной ночи с Андреем Петровичем в одной квартире) Казанова отправился на барахолку и там купил все книги, которые могли пригодиться ему и Алевтине в сексуальных иг-рищах.
  Казанова надеялся, что Алевтина увлечется литературой и станет меньше обращать на него внимания, что, несомненно, повысит по-тенцию Казановы.
  Алевтина этому подарку не обрадовалась, а, наоборот, рассерди-лась, словно Казанова принес вместо торта коровью лепешку в праздничной коробке.
  Алевтина перерыла сумку, ничего кроме книг не нашла, и устроила Казанове грандиозный скандал, словно они муж и жена более тридцати лет.
  Она даже вызвала сантехника дядю Колю, чтобы он запер Каза-нову в лифтовой комнате на ключ, как в карцер.
  Однако Казанова просидел в заточении всего лишь три часа, его выпустила лифтерша, при этом обозвала хулиганом.
  После злоключений Казанова хотел заниматься любовью с Алев-тиной, но от волнения не смог бы, словно ему отрубили силу.
  Когда он вошёл в квартиру, Алевтина после обеда спала, как все-гда голая, поверх одеяла.
  Казанова разделся, только не снял очки и носки, ради элегантно-сти.
  Казанова долго возился, пытался пристроиться к Алевтине, но у него ничего не получалось, как у сборной России по футболу.
  То Алевтина в самый ответственный момент перевернётся, то у Казановы перед входом в пещеру любви резко опадет от страха, по-тому что из комнаты Андрея Петровича послышался крик.
  Наконец, Казанова понял, что без помощи Алевтины не обойдется, и со вздохом, разбудил её, удивительную в наготе.
  Алевтина сначала испугалась лица Казановы, но затем обрадова-лась, словно Казанова подарил бочку малосольных огурцов.
  - Вы мне нравитесь, - Казанова признался и прикрыл гениталии ладошкой. - Вы прекрасна, как либидо.
  Алевтина пошла в туалет, но не выходила при этом за рамки бла-гопристойности, дверь в туалет всё-таки закрыла.
  После процедуры она протянула Казанове ночной горшок, и Ка-занова уже опытный, вылил содержимое горшка за окно, как в Космос.
  Крика не последовало, значит и у соседей - сиеста, как в Ака-пулько.
  Алевтина между тем без скромности зашнуровывала корсет, надела туфли на высоком каблуке, подвязку из стриптиз бара.
  У Казановы от страха закружилась голова, он понял, что Алевтине требуется необычный секс, ролевая игра, как в казино "Рояль".
  Но, если на простой секс сил не хватало, то на ролевую игру - и подавно, как в сказке про золотого Петушка Коко Шанель.
  Близость желанной женщины отпугивала Казановы, он теребил свой нефритовый стебель, который, ни туда, ни сюда - вроде и напрягся, но недостаточно для акта любви.
  Казанова не видел возможности ни убежать, ни заняться сексом, как в кино про Фантомаса.
  Алевтина, как страстная любовница, желала взять от Казановы всё, даже его кости.
  Но на этот раз у Казановы ничего не получилось, но он умело, под воплями и причитаниями Алевтины, оправдался усталостью.
  Не помешали и пять бутылок фиолетового крепкого.
  Алевтина надулась, как воздушный шарик на Первое Мая и ушла, хлопнув дверью "искать мужика, который не устал".
  Вернулась ещё более злая через пять часов и заснула в гостиной на коврике, словно её подстрелил Чингачгук Большой Змей.
  Утром Казанова пошёл снова просить прощения у Алевтины, словно только что поджег Рейхстаг.
  - Я не спала до трёх часов ночи, - Алевтина соврала и зевнула. - Я сошла с ума от похоти, читала книги, смотрела порнушку, а ты не пришёл.
  То-то ты удивишься, если я сейчас предложу немедленно заняться сексом.
  - Вы думаете, что я откажусь, - Казанова криво улыбнулся.
  Он не ожидал столь быстрого предложения, и сейчас искал спо-собы, как выпутаться из предстоящего секса.
  Ещё не позавтракал, без сил после ночных хулиганств Андрея Петровича, без таблетки виагры Казанова знал, что ничего не полу-чится у него с Алевтиной.
  - Я рассмеюсь, если у тебя встал! - Алевтина развлекалась, как в парке отдыха в Костроме. - Раздевайся, нудист.
  Случай для Казановы представлялся слишком унизительный - Казанова в строгом деловом костюме, белой рубашке, при галстуке и туфлях из крокодиловой кожи, чувствовал, как тепло вместе с жизнью уходит из него.
  Сейчас любимая женщина так опозорит за половую слабость, что потом уже невозможно будет оправдаться перед самим собой.
  Вошёл Андрей Петрович с огрызком свечи в левой руке и расхо-хотался, как павиан на свадьбе бегемота.
  Он видел, как у Казановы сильно бьётся сердце, как лицо стало пепельно-серое, и, что как ни пытается любовник его дочери придать всему происходящему оттенок невинной шутки, у него не выходит.
  Казанова закрыл глаза, отдался на волю судьбе - Будь, что будет!
  Через минуту он протянул руки и, повернувшись в сторону, где стояла Алевтина, поцеловал её в небритую щеку.
  И тут же потерял сознание от робости.
  Алевтина с восторгом растерзала бы Казанову, после того, как он нечаянно поцеловал её папеньку, но лежащий Казанова не казался эротичным.
  Алевтина презрительно плюнула на него, перешагнула и пошла к столу трапезничать с фиолетовым крепким.
  - Милый друг, - Андрей Петрович прохрипел с Колымскими верутхайскими нотками. - Ты вовремя меня поцеловал, а то я бы разочаровался в тебе, как в человеке.
  Ты любишь мою дочь, и от волнения член у тебя не поднимается, как у пегого пса.
  Это детское чувство мне знакомо, особенно после семидесяти лет.
  
  Несмотря на то, что Казанова уже оклемался к следующему утру и готов приступить к исполнению мужского долга, Алевтина больше не приставала к Казанове.
  Она нашла трех любовников, и всю себя отдавала им.
  За ужином, за стаканом фиолетового крепкого Алевтина обычно шутила:
  - Если поцелуи заменяют тебе секс, Казанова, особенно поцелуи с моим папенькой или с другим старичком, то целуй пенсионеров.
  Казанова размышлял о странной холодности Алевтины, которая раньше так рвалась с ним постель, и пришёл к выводу (любовники Алевтины не в счёт), что её фригидность связана с тем, что он не даёт слишком много денег.
  С тех пор Казанова старался расшевелить вагину Алевтины с по-мощью золота, средства, всегда повышающего страсть женщин.
  Доставлять возлюбленной как можно больше счастья - высшая задача любовника.
  Он пригласил Андрея Петровича и Алевтину в центр города, в ювелирную мастерскую и предложил выбрать украшения себе по вкусу.
  Алевтина и Андрей Петрович бриллианты не брали, потому что их невозможно сдать обратно барыгам, а обвешались золотыми цепями, как арабы.
  После ювелирной мастерской традиционно выпили на скамейке в парке фиолетового крепкого.
  Андрей Петрович отвалился спать под деревом, как друид.
  Казанова и Алевтина отправились по магазинам, где Казанова купил три роскошных платья для выпускниц школ.
  Алевтина после выпитого фиолетового мало уже соображала, ни-чего не помнила, и Казанова спокойно делал то, что ему подсказывало сердце.
  Платья для Алевтины он попросил отделать рюшечками и бахро-мой, как портьеры.
  Алевтина, для которой он готовил сюрприз и которую пьяную уже посадил в такси (где она спала) до последней минуты не должна знать, что праздник будет в ванной.
  Когда неожиданно появился Андрей Петрович, то Казанова по-просил его не называть таксисту адрес дома, потому что таксист обя-зательно наведет злодеев из-за множества золотых цепей на шеях Алевтины и Андрея Петровича, а также умолял, чтобы Андрей Пет-рович вернулся домой, и лёг спасть, чтобы своим поведением не сни-зил эрекцию Казановы.
  Всё удалось, как в худших домах Ленинграда.
  Поездка домой оказалась дорогой неожиданностей, пещерой страха.
  Два раза отлетали колеса у такси, и водитель по этому поводу напился в стельку.
  Около дома такси врезалось в столб, но водитель этого уже не видел, он сладко спал, пуская слюни на руль.
  Казанова примерял платья, предназначенные для Алевтины, и не знал, в котором она станет наиболее сексуальнее, как Мальвина.
  Платье выпускницы, из зеленого бархата с разрезами спереди, сзади и по бокам.
  Или платье для вечернего бала выпускницы - подол выше про-межности.
  Или платье с прозрачным окошком на ягодицах.
  Или же платье после бала - черный плащ из латекса.
  Что касается ужина, то он оказался восхитителен, и Казанова со-брал на стол почти всю продуктовую корзину рядового пенсионера Сызрани: гречка, подсолнечное масло, одесская колбаса, консервы, вафли, хлеб, творог, молоко, кефир, фиолетовое крепкое и ещё мно-жество полезных, но невкусных продуктов.
  Обед настолько всем понравился, что в туалет выстроилась оче-редь, и, когда кто-то выходил, то сразу занимал очередь для следящего раза.
  Свет неожиданно отключили во всём районе, и Казанова вос-пользовался темнотой, чтобы проглотить две таблетки виагры и сти-мулировать себя рукой.
  Он изредка позволял некоторые вольности по отношению к Алевтине, и к Андрею Петровичу (из вежливости), но он слишком увлечен Алевтиной, чтобы заходил далеко в своих притязаниях на её отца.
  Когда уже не хватало сил, чтобы доесть (Казанова, в отличие от Алевтины и её папеньки, мало кушал и пил, потому что пища отвлекает пенис от секса) все пожелали друг другу ночью не умереть и разошлись по своим комнатам, как хорьки по лабазам.
  
  Казанова подождал пять минут, разделся донага, с помощью при-тираний привел пенис в относительную боевую готовность - чему очень удивился, и, чтобы не терять форму, вбежал в комнату Алевти-ны и овладел девушкой сзади, когда она расправляла простыни.
  Неожиданно включили свет, и Казанова обнаружил в кровати ещё и матроса.
  Пьяный матрос, незаметно для Казановы, оказался в кровати и должен был возрадовать Алевтину после ужина.
  Алевтина благосклонно приняла секс Казановы, повернулась и хрипло потребовала:
  - Продолжай! Да глубже и крепче!
  Витёк не проснется, если его не растормошить.
  Морская душа.
  Но у Казановы уже запал пропал, как порох отсырел, он по инер-ции несколько раз дернулся сзади возлюбленной, и его нефритовый стебель, возмущенный наличием соперника, сдался.
  - Я не могу работать в условиях соперника, - Казанова признал-ся, а Алевтина с недоумением посмотрела сначала ему в лицо, а потом на молниеносно съеживающийся пенис. - Без Витька я бы показал вам всю силу своей любви и мужской мощи, но третий - лишний, он мне мешает, как стекло в ботинке.
  - А Витёк может! И с третьим, и с четвертым и с пятым, - Алев-тина обманывала Казанову, чтобы его унизить. - Настоящий герой не ревнует, а продолжает секс с дамой.
  Я так и подозревала, что ты - импотент, слабак в постели.
  Все твои отговорки - убогие, как и твой пенис.
  Если не получается у тебя секс, если не можешь удовлетворить женщину, как она хочет, то зачем лезешь к женщине?
  Отговорки не помогут, если пенис слабый!
  Витёк, видите ли, ему помешал!
  Иди, иди отсюда, - и Алевтина вытолкала Казанову из комнаты.
  
  Казанова добился всего, о чём мечтал - вошел в Алевтину.
  Да, он желал большего, но и маленькая победа, как говорил писа-тель Алёша Пешков, возвышает до творчества.
  В отличие от Алевтины, Казанова считал, что секс у них состоялся.
  Упрёки возлюбленной и Витёк, уже не волновали сердце Казано-вы.
  Он подумал об отъезде, с тоской констатировал, что теперь Алев-тина не выйдет за него замуж, и стал собирать вещи, наполовину раз-ворованные Андреем Петровичем.
  Досадно, что Витёк, хоть и пьяный, окажется половым монстром и заменит Казанову в постели.
  Когда Казанова бросил в чемодан последний носок (Андрея Пет-ровича), в комнате Алевтины послышался треск - Казанова подумал, что Витёк и Алевтина занимаются любовью так страстно, что кровать ломается - но тут же вылетел Витёк, красно-бело-синий, как Россий-ский флаг.
  В широкую матросскую спину ему летел крик Алевтины:
  - Импотент!
  - Братишка, дай закурить, - Витёк пожал Казанове руку.
  - Не курю, здоровье берегу, - Казанова покраснел от стыда, что не курит, поэтому не осчастливит матроса. - От курева потенция снижается.
  - Да? А я думаю, почему меня уже тридцать лет не стоит! - Витёк взъерошил седой чуб, сбил бескозырку на затылок, как на палубу и вылетел без штанов на лестничную клетку.
  К Казанове подошла красная обнаженная Алевтина:
  - Следующий! Ты следующий! - она объявила, как в публичном доме Анкары. - Ты, хоть что-то смог, в отличие от других.
  Это "от других" возвысило Казановы, и он возгордился, словно кочергой ударил медведя по носу.
  Он может, а моряк Витёк и другие не могут даже на минутку войти в Алевтину.
  Оказывается, что только киногерои и порно герои всегда могут (да и то неизвестно!), а простые мужчины, труженики, серые личности без харизмы, довольствуются малым и живут в мире упрёков по поводу временной импотенции.
  - Давайте сначала выпьем вина! - Казанова предложил беспро-игрышный вариант. - За нашу любовь!
  Потом я покажу себя во всей красе, - Казанова тоже позволил себе маленькую ложь и улыбнулся сквозь слёзы страха.
  Он знал, что у него сегодня больше не получится секс, нефрито-вый стебель после всех волнений подведет, как спасательный круг из свинца.
  Алевтина натянула на мощное тело платье выпускницы (с разре-зами сбоку, на попе и на груди), и присела к столу, как в Кремлевском ресторане.
  Казанова с интересом отметил, что у него шевельнулось ниже пояса от радости, что полуголая Алевтина рядом.
  Но шевельнулось, это не значит - гордо подняло голову, или - поднимет.
  Казанова не фантазировал, не мечтал, что у него возникнет же-лезная эрекция.
  Но Алевтина, как и все женщины, любовалась собой в новом пла-тье, раскраснелась, как после бани и требовала фиолетового крепкого "Да, побольше".
  Казанова, потрясенный своей большой любовью, подливает и подливает вина Алевтине, пока не напоил её до бесчувствия.
  Он по полу тащит тело Алевтины в спальню, на руках - не доне-сти, тяжело.
  Затем делает Андрею Петровичу клизму с фиолетовым крепким, чтобы Андрей Петрович утром не кривлялся и не мешал вести умные беседы, как в Библиотеке имени Ленина в Москве.
  Утром он умоляет Алевтину уехать с ним, хоть на край света, где папуасы разгуливают с бамбуковыми палочками на пенисах.
  Но Алевтина, окатив Казанову холодным взглядом, отвечает, что это - неблагоразумно, и что она останется в родной Сызрани.
  Она упрекает Казанову за отсутствие харизмы, за половую сла-бость, за некрасивый вид, за сорок два года, за зрение минус десять, за сгорбленную спину, за неуверенный взгляд, за робость, за неумение вести себя так и подавать, как американские порно герои.
  - Мне с тобой будет стыдно показаться на люди, Казанова.
  Что скажут люди, когда увидят красивую, перспективную меня, рядом с ужасным тобой?
  Они сделают предположение, что ты меня содержишь из-за моей красоты.
  Но это унизит меня, как крушение авиалайнера.
  Лучше, Казанова, присылай мне каждый месяц по сто тысяч руб-лей, тогда я не стану на тебя особо сердиться и не помяну дурным словом, - Алевтина положила свою ладошку на руку Казановы, но тут же убрала её, словно вляпалась в кал дикой собаки динго.
  Казанова упросил Алевтину остаться ещё на одну ночь, как залог любви.
  Он чувствовал в себе, несмотря на упрёки Алевтины, мужскую силу, и знал, что в этот раз нефритовый стебель не подведет.
  Казанова обещал Алевтине, что эта ночь станет для неё сюрпри-зом, самой приятной в её жизни, и она достигнет того же наслаждения, что и Казанова.
  Однако последняя ночь, на которую Казанова возлагал столько надежд, в том числе и надежду на то, что Алевтина передумает и по-едет с ним - оказалась печальной, как гибель Прометея.
  Вопли страсти Алевтины чередовались со слезами отчаяния Ка-зановы.
  Нефритовый стебель показал себя, но не оправдал надежд Алев-тины.
  Девушка хотела, чтобы Казанова занимался с ней сексом всю ночь и сделал, как в порно фильме, не меньше трех сеансов.
  Казанову хватило лишь на один, трёхминутный, чем Казанова втайне гордился.
  Он прощался с Алевтиной на той же постели, на которой спал пьяный импотент матрос Витёк.
  Может быть, Витёк бросит курить, и у него снова появится поло-вое желание?
  За утренним завтраком Казанова сидел бледный, как сын смерти, а Алевтина - красная от злости.
  Андрей Петрович допытывался, как прошла ночь любви, много пил и хохотал, как вепрь.
  Затем он забыл про молодых, подбежал к окну, снял портки и предался любимому развлечению - пугал старушек голыми генита-лиями.
  В минуту расставания, чтобы как-нибудь поддержать старика, Казанова снимает с себя трусы с черепами и надевает на Андрея Пет-ровича.
  Андрей Петрович схватил Казанову за руку и так ударил в ответ кулаком по челюсти, что Казанова не смог произнести ни одного сло-ва.
  Перед тем, как сесть в такси, Казанова зарыдал от несбывшейся любви.
  Неужели, все женщины не любят Казанову, а рождены только для того, чтобы упрекать его и смеяться над ним?
  Напрасно Казанова стучал в дверь комнаты Алевтины, возлюб-ленная закрылась на чугунный засов и спала.
  Она вычеркнула Казанову из своей жизни, как ненужную вещь, как несбывшуюся мечту мужской силы и уже думала о том, как продаст золото, получит от Казановы первые сто тысяч рублей (при пенсии пенсионеров в Сызрани в семь тысяч пятьсот рублей) и купит на одну ночь порно героя с киностудии Мосфильм.
  В такси Казанова сказал, что забыл сходить по нужде, возвраща-ется в квартиру и вламывается в комнату Алевтины.
  Он находит Алевтину в самом веселом расположении духа: голая на кровати с журналом, где фотография красавца, харизматичного киногероя Донцова - на весь разворот.
  Алевтина задыхается от смеха, когда видит заплаканного жалкого, неинтересного Казанову.
  В последний раз Казанова поцеловал ручку Алевтины, сжал её в своих объятиях, и запечатлел последний поцелуй на левой груди.
  Алевтина чуть ли не пинком выгнала Казанову из спальни, чтобы он не мешал предаваться мечтам по поводу любви с Донцовым.
  "Окончилась ли наша любовь? - Казанова размышлял в такси, прикладывал батистовый платочек к глазам. - Нет, потому что Алев-тина с охотой примет денежные переводы".
  (Через шесть месяцев Казанова узнал, что Алевтина счастлива и замужем за молдаванином Сергеем, за которого вышла замуж через три недели после их разлуки.
  Но всё равно Казанова не переставал пересылать по сто тысяч рублей ежемесячно, в знак своей огромной любви, которая обяза-тельно вернется.)
  Не имея желания сразу ехать в Москву, дымную после пожаров на торфяниках в Шатуре, Казанова возвращается в Рязань.
  И в салоне эротического массажа в Рязани покупает умную мадам, фею любви Щербакову.
  Щербакова упрекает Казанову, за то, что он слабоват в сексе, но хвалит за щедрость, достойную Аполлона.
  Летом, после многочисленных высылок и плевков в Курске, Ка-занова едет в Воронеж.
  Несколько дней спустя, он уже бежит от позора с женщинами в Бологое.
  Там знакомится с психологом Вениамином, который пытается уверить Казанову, что кадеты военного училища лучше женщин и более покладистые.
  Казанова с трудом отказывается, потому что ему неловко обидеть Вениамина, и уезжает в Зарайск.
  В Зарайске, на тихой улочке он знакомится с Ангелиной, вдовой на пенсии, которая смеется и просит Казанову пополнить её полк лю-бовников.
  Ангелина продержала Казанову в постели три дня, и без надежды на будущее "потому что Казанова долго восстанавливается после ночи любви перед следующей секс гонкой" прогоняет его вон из города.
  В Москве Казанова встречается с французом Жаком, который пытается соблазнить Казанову, сначала нарядившись балериной, а в другой раз - медведем.
  Но Казанова откупается от Жака золотом и мечтает о высокой любви и добром сексе, без упрёков и позора.
  
  
  ЧУВСТВИТЕЛЬНАЯ БАЛЕРИНА
  
  В Москве за ужином в гостинице "Националь" у депутата Рас-кольникова Казанова познакомился с Протвиной, сорокасемилетней красавицей, женщиной своей мечты.
  Казанова назвал её "совершенство без трусов".
  Александра с плавленым сердцем, как сыр "Янтарь", Александра - нежнее, чем Наташа, более строгая, чем Валентина в обрамлении перьев страуса эму.
  На его робкий вопрос о её имени она сначала удивилась, что столь серое существо, как Казанова заговорило, а потом презрительно усмехнулась и ответила:
  - Александра!
  Казанова в волнении поцеловал её ручку и воскликнул:
  - Не Александра, а - "Для вина"!
  Казанова страстно увлекся балериной Александрой, тем более что её выгнали из Большого Театра за прогулы (по болезни - старческий ревматизм), и сейчас она свободна от любовников и от денег, как птица чайка над морем.
  Но свободен ли Казанова от своих страхов по поводу, "встанет или не встанет, а, если встанет, то упадет или не упадет?"
  Примет ли Александра приглашение Казановы быть его женщи-ной?
  Мог ли Казанова, потратив крупную сумму на прихоти балерины, рассчитывать на секс с ней и на то, что балерина не упрекнет его в случае осечки?
  Когда Казанова узнал, что её папик, альфонс оставляет ей полную свободу, лишь бы она деньги приносила в достаточном количестве и в срок, Казанова пригласил красавицу пообедать в усадьбе графьев Шереметьевых, где он снял по этому поводу торжественную залу.
  Кроме Александры Казанова пригласил депутата Раскольникова и члена союза Федераций Калмыкова.
  Обед не удался из-за чавканья лакея, который за дверью лакомился из тарелок господ.
  Но демократия запрещала избивать слуг, и все вынуждены терпеть бесцеремонность лакея из Нигерии.
  На роскошно убранных золотом и серебром столах покоились за-ливные поросята и молодые утки.
  Казанова потирал потные руки от волнения и искоса бросал взгляды на Александру.
  Она прекрасна в своей невинности души: со смуглой кожей, множество миленьких родинок на щеках, с маленькими зубками, с отсутствием груди и большой челюстью.
  Вся печальная радость Российских торфяных болот отразилась на этом беспокойном лице, как в колодце в Мытищах.
  Никогда Казанова так не волновался по поводу стойкости своего пениса - ни в день первой встречи с Александрой в бане, ни тогда, когда они мчались на санках с горы в Чулково, и санки перевернулись на мангал трёх гренадеров.
  Нет! Никогда Казанова не видел подобной красоты, или пришло его время умереть, поэтому всё кажется вокруг значительным и вос-хитительным.
  Иногда Александра, словно уходила в себя, теряла контроль над действительностью, словно после контузии в танке.
  Челюсть её замирала с пучком зелени в углу рта, зеленая слюна медленно стекала на скатерть.
  Александра переставала контролировать движения, размахивала руками, как ветряная мельница имени Санчо Пансы.
  Присутствующие тогда начинали лапать Александру, потому что она всё равно ничего не вспомнит, и говорили:
  "В неё вселился дух балета".
  О ком думала Александра в эти минуты, когда ножки её судо-рожно сжимались и она вопила в оргазме?
  Но в любом случае - не о Казанове.
  Что она хотела? Денег!
  Когда Александра возвращалась в реальный мир, то нервно кусала себя за пальцы, жевала волосы, много хохотала и поедала всё на расстоянии вытянутой руки.
  Очевидно, что эротическое привидение преследует её и шурует у балерины между ног, и это воспоминание более эротичное, чем лица присутствующих.
  Казанова ничего не мог прочесть в глазах балерины и в её сердце, но предчувствовал, что в постели она его упрекнет и не раз.
  Но неужели, её сердце отдано альфонсу Виктору?
  Неужели она под властью тиранического садо-мазохизма, когда плётками сдирают мясо с костей?
  Тот робкий взгляд, которым Казанова рассматривал Александру, был стыдливым взглядом - взглядом вуериста, подглядывальщика, тайного трусливого маньяка, не уверенного в силах своего пениса.
  Женщина не знала беды, если на неё не смотрел Казанова.
  Этот взгляд раздевал женщину догола, переворачивал её со спины на живот, ставил на четвереньки, как собаку.
  Но вместе со страстью во взгляде Казановы читалась и тоска, по слабому пенису, который не мог реализовать и десять процентов эро-тических сценок.
  Как бы ни была равнодушна Александра к некрасивым мужчинам, она не могла проигнорировать взгляд Казановы из-за канализационных люков стекол очков.
  Тем временем гостям наскучило общество Казановы и старой ба-лерины, они откланиваются и прихватывают с собой ящик шампан-ского Клико.
  Тщетно Казанова умоляет Александру подождать до ночи, или хотя бы до того, как подействует таблетка виагры.
  Она неумолима, словно танк и валит Казанову на стол среди сви-ных голова и щучьих хвостов.
  Но она так и не добилась от Казановы того, что добивалась от всех.
  Пенис Казановы робко вскочил, и, когда Александра уже оседлала его, тут же уменьшился, потому что вошёл лакей с грязной тряпкой и ведром для мытья посуды.
  Казанова разозлился, хотя вида не показывал, потому что боялся лакея.
  Неужели надо потратить килограммы денег и мегакалории сил, чтобы так бездарно секс прервался работником столовой?
  Александра поняла фиаско Казановы, а на лакея не обратила внимания, как царица на слуг.
  Она жестоко отчитала Казановы за неподготовленность к сексу, придумала ему многообещающее имя-каламбур - Импотент-дед.
  Все мужчины вонзались в неё по первому знаку, а этот нехариз-матичный богач Казанова - не смог?
  Его высылали женщины во всех городах, во всех казино мира, не любили из-за робости в сексе и за невзрачную внешность.
  И тут, когда прелестная Александра предложила себя, согласилась на секс, Казанова, вместо того, чтобы привязать к пенису ложку или умереть от стыда, нагло колышется голый?
  Александра никогда не тратила слов даром, потому что от слов у неё случались боли ниже поясницы.
  Она обвиняет Казанову во всех мужских недостатках, как ля-гушку.
  Окаменевший Казанова кажется ей равнодушным, как стена в ко-лумбарии.
  На каждый упрёк, на каждую пощечину, Казанова отвечает изви-нениями, разводит руки в сторону и улыбается.
  И эта улыбка наглеца, импотента, который боится своего пениса, а пенис в свою очередь боится неожиданностей в сексе, улыбка могла бы возродить город Китеж.
  Александра в панике: может быть, она постарела настолько, что даже у Казановы на неё не встаёт?
  Ниже Казановы Александра не в силах представить мужчину.
  Александра одевается, затем снова раздевается донага и голая идёт к лимузину.
  Лакеи восторженно свистят вслед балерине, но она не принимает приглашения лакеев немедленно совокупиться: слишком они низки по рангу.
  Казанова со смущенной улыбкой семенит за Александрой следом, накидывает на целомудренного лакея меховое манто Александры.
  Лакей кутается в манто, а Александра уходит, сверкнув белыми ягодицами.
  Лакеи тычут в Казанову пальцами и откровенно над ним смеются, что его бросила баба, потому что он её не смог удовлетворить.
  Казанова не знает, куда спрятаться от стыда и позора, что пре-следуют его и пенис много лет.
  Он бежит за балериной, догоняет её у лимузина, вскакивает в машину, как горный козёл.
  На что рассчитывает Казанова, если у него и в постели получается секс через раз, а в машине - нет, не получится.
  Дрожа от страсти, Александра раздвинула ноги и приблизила губы к губам Казановы.
  Казанова неумело целует, вытирает слюни, снова целует, словно только что купил диван-кровать.
  В неверном свете электрических фонарей и приборных щитков лимузина лицо Казановы светится голубым, как у трупа, и Александра неожиданно хохочет.
  Она полагает, что смех растопит лёд между половыми органами.
  Но чувство, которое начало крепнуть между ног Казановы, от смеха Александры угасает, как свеча в руках у толстой экономки Фе-одоры.
  Казанова знает, уверен, что Александра смеется над ним, над его неуверенным пенисом, и закрывается в ящик импотенции.
  Вечер испорчен, от страха член сегодня не превратится в гранит-ный стержень.
  Александра показывает Казанове пальцем "фак", простым жестом дала ему знать, что поедет одна, без робкого нехаризматичного мужчины.
  Казанова ничего не понимает, словно проиграл в лапту три мил-лиона долларов США.
  Если Александра не желала остаться на ночь, то зачем принимала приглашение на еду и накушалась так, что её вот-вот разорвет, как водородную бомбу.
  Зачем она тогда соблазняла в лимузине, если могли перейти в спальню графов Шереметьевых?
  Но Александра уже потеряла к Казанове, как к мужчине интерес, и даёт знак шофёру Казановы ехать без хозяина.
  Александра исчезла на машине Казановы, а в сердце стареющего мужчины начинается монотонная эвенкийская песня по поводу уби-того тюленя.
  
  Переживания Казановы никогда не заканчиваются, они накапли-ваются, как шлаки в организме.
  
  
  ВАЛЬС И БЕЛАЯ ПОПА АЛЕКСАНДРЫ
  
  После вальса все пили фиолетовое крепкое до одури.
  С тех пор, как градоначальник Вешняков разрешил танцы с орги-ей, они стали местом сборищ всех женщин и девушек Москвы.
  В том же зале, где проходили оргии и занятия йогой, независимо от количества мужчин, находилось около трех тысяч танцорок, не имевших на данный момент любовника и горевавших о том, что закон не разрешает являться на балы без сутенера и без одежды.
  Казанова думал, что умеет танцевать вальс, потому что выучился на семинарах военной подготовки в институте.
  В Москве, в Колонном Зале Дома Союзов он понял, что видел до сих пор только зародыши вальса, а оригинал можно танцевать только с дамами.
  Танцевать вальс с женщинами на семинарах не учили.
  Позы из Камасутры, бесстыжие призывные жесты, горящие взгляды - всё горячо, по сравнению с мертвенно-бледным танцем, ко-гда вальсируют в паре два мужчины.
  Всё внизу живота Казановы трепетало и говорило о том, что воз-можно, в обществе огромного числа алчущих женщин, стать героем секса, хотя бы на час.
  На деревянных столах Московского инженерно-физического ин-ститута, на вечеринках кадетов, конечно, вальс сохранял военную выправку, но всё же он являлся кактусом, гороховым стручком, вы-рванным из рук проститутки.
  В Колонном Зале Дома Союзов, наоборот, всё возбуждало инте-рес, как в тире с живыми мишенями.
  Каждый кавалер, а кавалеров в двадцать пять раз меньше, чем женщин, танцевавший со своей женщиной, сопровождал пляску щёл-каньем зубов, в котором говорилось о нежелании быстрого и долгого секса.
  Каждая танцорка поворотом бедер, распахнутыми юбками, кото-рые показывали, что на танцовщице нет нижнего белья, спрашивала: "Настоящий ли ты герой? Или - простой никчемный мужичонка без харизмы и половой силы?"
  Танец полон разнузданности и несдержанности, которая волнует женщин, но пугает робких мужчин, не давая мужчине осуществить свою функцию самца.
  И действительно, танцор отдаляется во время танца от своей дамы на расстояние, которое гарантирует ему некоторую безопасность в сексе.
  Женщина распаляется, загорается и незаметно приближается ближе и ближе, как на чугунной сковороде.
  И лишь после того, как танцовщица хватает рукой за гениталии партнера и требует от него ночь любви, они уже танцуют в объятиях друг друга, танцуют, пока партнер не упадёт без чувств, и тогда его можно тащить в спальню.
  Зрительницы в ложах с жадным интересом следят за страстной охотой на самцов, вероятно, жалеют, что ложи так тускло освещены и не видно нагих прелестей подглядывальщиц.
  - Вы не импотент? - спросила Казанову менеджер Анастасия, которая прикадрила его на балу, к несчастью для Казановы, свободная и жаждущая любви немедленно. - А, что будет, когда вы увидите, как я обнаженная танцую только для вас одного, хотя вы и не рыцарь моего романа.
  Несмотря на свою робость, Казанова не мог не выразить своего удивления по тому поводу, что при наличии комнат для уединения, никто туда не стремится, словно в комнатах отрубают петухам головы.
  - Мужчины очень робкие, - Анастасия потрогала у Казановы ниже пояса. - Да и вы, я чувствую, отвагой не блещете.
  Это заставило Казанову припомнить знаменитое наставление Александра Сергеевича Пушкина:
  "Вы можете с рогатиной один на один ходить на медведя, и не испытывать страх.
  Но, как только остаетесь наедине с красавицей, которая требует от вас ночь самой страстной любви, вы покрываетесь потом, словно камень в воде и мечтаете о встрече со стаей диких медведей, чем опо-зориться перед прелестницей".
  Казанова на следующий же день, после неуверенного мимолетно-го, слабого секса с Анастасией, принялся искать себе учителя танцев.
  Он долго умолял Анастасию, чтобы она стала его учительницей, но Анастасия только презрительно улыбалась, и советовала Казанове держаться от танцев и женщин подальше, потому что "сейчас так уже не трахаются, как вы".
  Учителем танцев для Казановы стал Андрей Бойко, выпускник МИФИ.
  Казанова, чрезвычайно неспособный к танцам, через три дня уже танцевал вальс в совершенстве, потому что не желал больше прижи-маться в танце к Бойко.
  Теперь необходимо найти женщину, которой Казанова покажет, что секс - дополнение к танцу, и, если мужчина хочет женщину, то не обязательно, что он должен участвовать с ней в секс марафоне, а - достаточно только вальса и нежной любви с непродолжительным сексом "если встанет и не упадёт".
  Где найти девушку или женщину, которая сразу не опозорит Ка-занову?
  Казанова мог бы обратиться к женщине из клуба знакомств "Кому уже больше десяти лет за сорок".
  Но он помнил урок из города Мурома, и в клубы знакомств больше не обращался, даже, когда нефритовый стебель выказывал небольшое желание.
  С другой стороны, Казанова не хотел замужнюю женщину, потому что она поведает о позоре Казановы в постели не только подружкам, но и мужу, и друзьям мужа.
  Работницы салонов эротического массажа Казановы тоже пугали, после того, как он сам организовал, а затем - ликвидировал массажный салон с вьетнамками.
  По своей привычке Казанова оделся скромно: коричневые вель-ветовые мягкие брюки, удобные матерчатые туфли, белая рубашка в полосочку и отправился на Васильевский спуск, где собирались жен-щины на концерты модных исполнителей.
  И там он обратил внимание на скромную женщину, лет сорока пяти, которая никого не прикадрила и уходила с праздника одна, раз-досадованная на всех мужчин Мира за их козлинность.
  Казанова убедил себя, что именно эта женщина ему нужна, что она слишком скромна и тихоня, чтобы орать на него, если во время секса произойдет осечка.
  Он любовался полной фигурой женщины, её небрежной походкой старого бывалого моряка, и ему пришло в голову, что наверно она идеально оттанцует вальс, если ставит ноги широко и открыто, словно рожает на ходу.
  Допуская мысль, что женщина пошлёт его матом, он преследует себя, распаляя рукой в кармане.
  Запах бензина и горелых помоек наполняет лёгкие Казановы и приводит организм в состояние невесомости.
  Он любуется неровными движениями женщины, игрой её ягодиц под платьями убеждает себя, что именно так должна выглядеть иде-альная женщина.
  Она закуривает, останавливается на углу, выпускает клубы дыма и с интересом рассматривает проходящих мужчин.
  Только Казанову она не замечает, или скользнула взглядом и не нашла в Казанове ничего примечательного чтобы тратила на него зрение и время.
  Он решительно подходит к женщине и останавливается перед ней, словно тушканчик перед волком.
  Очки Казановы запотели, и лицо женщины расплывается, как в коптильне имени Кирова.
  - Ты кто? - женщина ужасается видом Казановы.
  Казанова своей харизмой и приниженностью перечеркивает в её сознании все образы киногероев.
  И по своему обычаю Казанова отвечает:
  - Я не маньяк! Верьте мне!
  - А я - Александра, но я боюсь вас до спазмов в желудке! - женщина убегает от Казановы, как от холеры.
  Он наивно преследует её до дома, до двери, полагает всё ролевой сексуальной игрой, как в кино про трёх медведей.
  Казанова ломится в дверь, он похож на пьяного мужа.
  Кто бы ни стучался в России в дверь, ему не доверяют, как палачу.
  В России не приходят с доброй вестью, никогда не постучатся, чтобы сказать:
  "Вот вам деньги", а обязательно стучат с целью отнять у вас деньги или имущество, или сообщить дурную весть.
  Дверь открылась, и Казанова увидел главу семейства с вещами на выход в тюрьму, а за спиной почтенного родителя - прекрасную Александру с заплаканными глазами и в стоптанных тапочках на босу ногу.
  Больше на женщине ничто не одето, вероятно, из боязни, что пришли судебные приставы и отнимут последнюю одежду.
  - Товарищ, - Казанова опустил глаза и переминался с ноги на ногу, так как решительность вместе с парами фиолетового крепкого покинула его. - Я не из органов МВД, надзора, налоговой полиции или из других карающих и отбирающих.
  Я не маньяк. Ах, я уже это говорил...
  Я пришёл, чтобы почтительно попросить у вас разрешения со-провождать на бал вашу прекрасную дочь, в надежде, что после бала, когда она набросится на меня, то не укорит, если у меня не встанет.
  Человек я честный, как Ришелье.
  После бала я со всем почетом, если ваша дочь не изобьёт меня, доставлю её в ЗАГС.
  - Тамбовский волк тебе товарищ, - хозяин дома осмелел, когда понял, что Казанова пришел не за ним, а за дочкой. - Не имею удо-вольствия знать тебя, и уверен, что моя дочь проигнорирует столь не-выгодного жениха.
  Я сам в летах, поэтому понимаю твою проблему: бабы не любят тебя, а, если затаскивают в постель, то требуют подвигов как у героев из порно фильмов.
  На подвиги, судя по твоему виду и седине в волосах, ты не готов, и уже никогда не станешь готов даже с корзиной виагры.
  Так зачем же потратишь зря время на мою дочку, которая только недавно излечилась от гонореи, да и то - не полностью, словно ей руки оторвали.
  Говорил я Александре: не гуляй с африканскими матросами.
  - Нууу, дуууурааак! Ну и дурак у меня папашка, - Александра покраснела от злости, как краснодарский давленый помидор в пасте "Помидорка", и обратилась к Казанове: - иногда внешний вид не отражает глубокой силы мужчины.
  Я пойду с тобой на бал и стану твоей дамой на танцульках и после, товарищ.
  Но горе тебе, если ты окажешься слабаком и не проскачешь на мне пятнадцать миль.
  Казанова оправдывался, как щенок перед хозяином.
  Он не знал, что подразумевала Александра под словами "пятна-дцать миль", но уверял, что в последнее время у него нефритовый стебель подводит редко: из пяти раз - только один.
  Вслед за тем Андрей Викторович (почти всегда имя отцов из Центра Москв) спросил у Казановы его имя, фамилию, адрес факти-ческого проживания и обещал навести о нём справки в МВД и в банке.
  Не нищий ли маньяк пожаловал к его сорокапятилетней дочери?
  На другой день Андрей Викторович с удовольствием дал своё со-гласие на просьбу Казановы, потому что финансовые дела Казановы настолько блестящи, что даже в МВД не пришлось обращаться - деньги скроют любое преступление.
  Андрей Викторович взял у Казановы взаймы сорок тысяч рублей: он благородного происхождения, поэтому не занял четыреста тысяч - аристократы берут столько, сколько пропьют за вечер.
  Александра получила от Казановы золотой браслет, жемчужное ожерелье от Микимоты, костюм садистки из латекса, сапоги на высо-ком каблуке и длинное прозрачное платье для вальса.
  Вечером Казанова подкатил на лимузине к одноэтажному домику на Пушкинской, где и поджидал у дверей Александру с нетерпением молодого фавна.
  Время от времени Казанова с надеждой трогал себя между ног и убеждался, что нефритовый стебель не то, чтобы крепок, но когда понадобится, есть вероятность, что не подведет, как Красная Армия.
  Андрей Викторович остался дома праздновать с проститутками.
  Маменька сопровождала Казанову и дочку на бал, чтобы найти себе милого друга, но напившись чрезмерно фиолетового крепкого, уснула в лимузине в объятьях шофера.
  Когда Казанова и Александра вошли в Колонный Зал Дома Сою-зов, балет и вальс уже переходили в оргию.
  Но только в полночь, когда исчезают тени, громкие вопли при-сутствующих возвестили о начале НАСТОЯЩЕГО вальса.
  Три предшествующих часа прошли в гробовом молчании, как Ка-занова робел перед высокой строгой спутницей, а Александра изредка бросала на него взгляд, полный презрения, снисходительно улыбалась и фыркала, как лошадь, которой поднесли стакан водки.
  Однако в пылком танце, своей фигурой, которая выражала пор-нографию, как жгучий перец, Александра прижималась к Казанове, постоянно проверяла рукой у него между ног и так пыталась слиться с партнером, что Казанова потел, как в римской сауне.
  Александра кокетничала, говорила, что должна хорошенько по-думать, прежде чем дать Казанове ответ в серьёзности своих намере-ний, и что она напишет на трусах записку, которую пришлёт Казанове в обмен на денежный перевод по Пеймэл.
  После бала Александра зажала Казановы между кадкой с фикусом и стеной, разорвала на нём щегольские панталоны и пыталась со-вершить половой акт стоя, как в кино про американских школьников порно героев.
  После пятнадцати минут возни у Казановы получилось на минут-ку, отчего он очень удивился, потому что не верил, что у него выйдет стоя.
  Александра радости Казановы не разделила, но отметилась разок, и сказала, что "Это, конечно, не секс, но Казанова не безнадежен".
  На другой день Казанова перевел через Пеймэл Александре сто тысяч рублей, а через час получил от неё трусики с посланием:
  "Андрюха, мой возлюбленный молдаванин, повидается с тобой и скажет тебе, что ты должен сделать для моего удовлетворения".
  Андрюха не заставил себя ждать, выпил три бутылки фиолетового крепкого, догнал бутылкой Девятки и рассказал о своём сексе с Александрой.
  Когда Казанова оборвала его и спросил, зачем Андрюха всё ему рассказал, и почему Александра прислала любовника, Андрюха вздохнул - то ли с печалью, то ли радостно и ответил:
  - Ты же кандидат в любовники Александры?
  - На это я не рассчитывал, но подбираюсь к лону Александры через танец вальс.
  - Ты давал её отцу деньги?
  - Сорок тысяч рублей на пьянку.
  - И Александре - сотню, - Андрюха подытожил. - Богатенький Буратино.
  Но поможет ли тебе это в ночь любви с Александрой?
  Я приехал из Молдавии, из города Бельцы в Москву, в надежде устроиться на стройку разнорабочим и заработать денег на дом у реки в Молдавии.
  Но друзья отсоветовали меня от стройки, и сказали, что гораздо выгоднее - продать почку в Турцию.
  Почку я продал, но турки обманули с деньгами, ничего не выпла-тили, как косому зайцу.
  Я проклял друзей и снова пошёл искать счастья на стройку.
  И опять друзья опоили меня фиолетовым крепким - что не трудно, потому что в Москве отличное фиолетовое крепкое, вкусное и ароматное, как носки поручика Ржевского.
  Мне посоветовали заняться альфонством: за деньги трахать Мос-ковскую бабушку.
  Я выбрал Александру, потому что других, более молодых и кра-сивых бабушек уже разобрали грузины и казахи.
  - Но Александра - не бабушка! - Казанова возразил с гневом, даже очки запотели от волнения. - Александра слишком молода в свои сорок пять лет и готова к деторождению!
  - Для тебя - в самый раз, - Андрюха успокоил Казанову. - Тебе самому в обед сто лет.
  Выглядишь на сотку, а на самом деле, тебе, наверно, не больше сорока двух.
  - Да, сорок два, - Казанова опустил голову в печали.
  - Много я парней встречал с твоей внешностью, - косой, крас-нолицый, пузатый Андрюха сочувствовал Казанове. - Ты меньше пей и не принимай наркотики телегами.
  - Хорошо, - Казанова хотел ответить, что он много не пьёт, а наркотики не употребляет, но спорить с милым откровенным парнем постеснялся, потому что Андрюха - лидер, а Казанова без харизмы.
  - Александра платила мне за каждую ночь любви по тысяче рублей, и я терпел, - Андрюха обмахивался трусиками Александры. - Но баба вошла в исступление, с каждым разом требовала всё больше и больше, говорила, что я не отрабатываю свою тысячу рублей.
  А я все деньги тратил на виагру, на мази для эротики.
  Теперь, когда появился ты, у меня есть передышка от безумных скачек Александры.
  У нас к тебе, Казанова, взаимовыгодное предложение, - Андрюха подмигнул Казанове, как школьному товарищу, с которым вместе подбрасывали окурки в салат учителю математики. - Ты покупаешь для нас с Александрой двушку на Новокузнецкой, и мы там поселимся с огромной благодарностью, как Шведам под Полтавой.
  Ты будешь приходить к нам и заниматься сексом с Александрой, когда тебе только захочется.
  Александра сказала, что от столь заманчивого предложения ты не откажешься, потому что у тебя никого нет и не будет, слишком уж не харизматичен.
  Андрюха стряхнул пепел с сигареты на персидский ковёр.
  Казанова и не думал отказываться, как слон от Моськи.
  Предложение Андрюхи дышало новизной, свежестью и благора-зумностью, как Тридцать Три богатыря.
  Во-первых, у Казановы появился помощник - Андрюха, который заменит его на ложе любви, когда силы Казановы иссякнут.
  Можно не опасаться за свой нефритовый стебель, потому что недовольство Александры Казановой в постели, может компенсиро-ваться Андрюхой.
  Смешно показалось Казанове, что он должен покупать квартиру каждой девушке, с которой прошёл тур вальса и её любовнику.
  Казанова любезно проводил Андрюху до вокзала, обещал сохра-нить тайну его полового бессилия.
   На следующий день, когда Александра собралась снова на бал с Казановой, он мирно спал в своей квартире.
  Александра под предлогом, чтобы осмотреть жилище Казановы, прорвалась к нему в спальню и овладела, как сивым мерином.
  Пенис Казановы не успел испугаться и спрятаться, поэтому не опал, как всегда.
  Казанова почувствовал себя героем любовником из сказок братьев Гримм.
  Александра расположилась в квартире надолго и выразила уве-ренность продолжить занятия сексом еще несколько часов.
  Казанова знал, что ближайший сеанс у него выйдет через сутки, и то - если получится и не опадёт.
  Он стушевался, сказал, что может быть, лучше пойти потанцевать, как в кино про Тарантину.
  Александра всё поняла, сказала, что Казанова использовал её в своих целях, потому что не имеет мужской силы, а пристает.
  Она обещала подать на Казанову в полицию за изнасилование, на что Казанова засмеялся, и ответил, что установил в квартире камеры, которые подтвердят добровольный секс с Александрой, а версия из-насилования отпадет под показаниями врача сексолога.
  Александра притихла, но обещала, что после бала так вылюбит Казанову, что небо с овчинку покажется.
  
  Но Казанова уже боялся Александры, как огня.
  Не хотел он общения и с Андрюхой, как с грязной водой.
  Казанова боялся Андрюху, и не уверен в себе: если Андрюха и Александра надавят, то он им купит не одну, а три квартиры в центре Москвы.
  Казанова возвращает Александру Андрюхе, обещает, что скоро придёт к ним с деньгами, а сам срочно меняет место жительства, как преступник заметает хвостом следы.
  Напротив дома, который Казанова купил в Подмосковье, нахо-дился богатый особняк, в котором жил нефтепромышленник.
  И на лужайке, если Казановы смотрел в полевой бинокль, он видел загорающую белую женщину, обнаженную, как красный мрамор.
  Тело женщины - совершенно, как и положено женщинам с до-статком, но многочисленные подтяжки свидетельствуют о почтенном возрасте матроны.
  Казанова попался в капкан, в западню, о которой позже напишет в своих воспоминаниях "Нехаризматичная личность".
  Голая женщина - всегда капкан для мужчины, который, хоть раз в неделю может.
  Казанова представлял, как будет читать книги голой женщине, а она, одушевлённая, начитанная, не упрекнёт его в половом бессилии.
  Казанова подсматривал за женщиной весь день, и увидел, как ве-чером она в комнате на втором этаже подняла жалюзи и подошла к окну только в одной короткой ночной рубашке до пояса, положила белые ручки на низ живота...
  Казанова любовался плавными движениями незнакомки, её тон-кими ручками, прикушенной нижней губой, капельками пота на лбу.
  Рука Казановы повторяли движения руки незнакомки, как в ав-томате Однорукий Бандит.
  Казанова уже устал, выбился из сил, закончил медитацию, а женщина не покидала своего поста, как у Кремлевской стены.
  Вдруг, её личико со следами подтяжек скривилось, и жалюзи упали, словно финал ласк.
  Казанова не удивился волнению взбалмошной богатой особы, он понял, почему восторг сменился выражением брезгливости и равно-душия - женщина увидела его, невзрачного Казанову.
  Но как она без бинокля заметила его на столь большом расстоя-нии?
  В смутной Подмосковной ночи Казанова заметил только работ-ника МЧС в яркой куртке, похожей на маскировочный халат кубин-ского партизана.
  Очевидно, что МЧСник тоже бродит по ночам и подглядывает в окна богатых селян.
  Однако ради МЧСника женщина так быстро не спустила жалюзи, словно у неё в коленке прострелил радикулит.
  Почему она так вздрогнула, когда увидела Казанову?
  Через пятнадцать минут любопытная женщина-белка снова под-няла жалюзи, ещё более бледная, чем Казанова и смотрела на Казанову через бинокль.
  Она показывала Казанове пальцами, что он - маньяк, вуерист, наглец и хам.
  Казанова похолодел от страха, руки и ноги не слушались его, окаменели, как деревья в германском саду.
  Возможно, что женщина приняла страх и окаменение Казановы за смелость и проявление высшей мужской сексуальности, поэтому улыбнулась, взяла в свободную руку мобильный телефон, набрала номер, и у Казановы тоже зазвонил телефон.
  Казанова в ужасе - откуда она узнала его номер телефона? - под-нимает трубку и слышит голосок с милой хрипотцой.
  - Мне твой номер телефона дал МЧСник Андрей, мой бывший любовник.
  У него не получалось больше трех раз за ночь, поэтому мы теперь - только друзья.
  Богат ли ты?
  Достаточно ли в тебе половой силы, чтобы столь очаровательная женщина потратила на тебя своё время?
  Хочу этому верить, потому что настоящих мужчин, как в кино, уже не осталось.
  Возможно, потому что ты некрасив и непригляден, у тебя давно не было женщины, поэтому ты взорвешь меня сексом сзади, сбоку, сверху, снизу и в других ракурсах.
  Высылаю тебе электронный код замка Усадьбы моих хозяев - я работаю здесь экономкой.
  Электронным ключом ты отопрешь дверь в домике для гостей, где я с надеждой и бочкой хозяйского фиолетового крепкого подожду тебя.
  Можешь фотографии с нашей ночи любви выложить в интернете, и не приходи раньше полуночи, потому что у меня, возможно, будут другие гости.
  
  Женщина помахала на прощание голыми ягодицами и опустила жалюзи, как закрыла ворота в ад.
  Казанова покрылся холодным потом, как морской котик.
  После лёгких требований Александры и Андрюхи надежды этой женщины казались кощунственными и неисполнимыми.
  Казанова начал себя успокаивать душевно и стимулировать фи-зически.
  Он включил порнофильм про американских студенток и афро-американских рэперов.
  Приготовил мазь для поднятия нефритового стебля.
  Из шкатулки, обитой внутри красным бархатом, извлёк кольцо для поддержания пениса в состоянии эрекции.
  Авансом принял таблетку виагры, и прилёг на кровать, стараясь представить яркий секс с незнакомкой.
  Достаточно было только одного раза, а дальше Казанова приду-мает отговорку, как в застенках гестапо.
  Казанова покрыл поцелуями мобильный телефон и положил под ягодицы.
  Моментально забыт корыстный Андрюха.
  Казанова полирует ногти пилочкой, тренирует у зеркала улыбку, протирает очки замшевой салфеткой для мониторов и телевизоров.
  Однако он ощущает тайное беспокойство, которое ослабляет его нефритовый стержень:
  "Женщины меня не любят, не привечают.
  Почему эта красавица пригласила меня на свидание, как в баню?
  Она хочет моих денег?
  Она заманивает меня в ловушку, где меня распилят на органы?
  Но мои органы никому не нужны, так, по крайней мере, заявляли мне многие дамы сердца".
  Казанова наполняет карманы снадобьями для поднятия и удер-жания больше минуты нефритового стебля в состоянии, близком к обмороку.
  Об опасности Казанова больше не думает:
  "Да кому я нужен?"
  Ровно в полночь, когда исчезает последняя тень, Казанова, посто-янно себя стимулируя рукой, другой рукой набирает код на железной двери домика для прислуги.
  В домофон слышно страстное придыханье, звон бутылок, затем женский голос "Одевайся, душа моя, и уматывай", затем голос говорит уже Казанове:
  - Ах! Мой Принц!
  Дверь открывается, Казанова слышит разочарованный вздох:
  - В бинокль ты выглядел лучше.
  Ну да ладно, ночь скроет твои недостатки, а днём мы с тобой ви-деться не будем.
  На Казанову кто-то писает, похоже, что - собака, тонкая женская рука берет его за руку, как за пенис.
  Казанова послушно следует за соблазнительницей, размышляет - голая она ли не голая?
  Если голая, то встанет ли у него, или не встанет?
  А, если встанет, то - опадет, или не опадет?
  Когда они очутились в освещенном зале, вид незнакомки в со-блазнительном эротическом белье заставил Казанову забыть о про-давцах органов и насильниках.
  Только у Блинова Казанова видел подобное соединение мужского и женского начала в одном человеке.
  Он немного смутился, потому что увидел отражение своей сгорб-ленной фигуры в зеркале, распрямился, выпил для храбрости рюмочку фиолетового крепкого.
  - Да ты ещё и пьяница, - незнакомка воскликнула, обворожи-тельно, не зло засмеялась. - С твоей внешностью можно и напиваться, никто не заметит разницы.
  Они поднимались по лестнице, Казанова шёл сзади, как бычок и любовался шикарными ягодицами экономки.
  Потом они оказались в комнате незнакомки, как на Эвересте.
  Стены, потолки, пол - зеркальные, а посредине комнаты - огром-ная кровать с красным атласным постельным бельём.
  Два авиационных прожектора светили на кровать, как на сцену Мариинки.
  У окна Казанова увидел кровать, покрытую мешковиной, как в худших домах Санкт-Петербурга.
  Незнакомка пригласила Казанову сесть на пол.
  Казанова бросился перед незнакомкаой на колени, и положил го-лову между ног её.
  - Ты уже любишь меня? - незнакомкаа воскликнула со смесью брезгливости и страха.
  - Можете ли вы сомневатсья в этом, если моя голова покоится у вас между ног? - Казанова ответил с гордостью. Сейчас пенис ничего не должен доказывать, а языком Казанова умел работать, как учитель словесности. - Моё сердце, мои гениталии, мой интерес и некоторая часть денег принадлежат вам, моя красавица.
  Когда я только в первый раз увидел вас голой на лужайке перед усадьбой...
  - Я и не так могу! - прелестница воодушевилась, с облегчением сбросила голову Казановы с себя. - В театральном училище мне лучше всего удавалась роль лошадки Анжелы.
  Смотри, как я умею скакать и ржать!
  Экономка побежала по комнате вокруг кровати и Казановы.
  Она высоко поднимала колени, как на уроке физкультуры в сред-ней школе города Москвы, заливисто ржала и скалила лошадиные зу-бы.
  Большие силиконовые груди незнакомки солидно покачивались, как автомобиль "Форд" на Рязанской дороге.
  Казанову ролевая игра в лошадку не увлекла, но он нацепил на лицо внимательнейшую улыбку, словно в экстазе от ржанья незна-комки.
  - Великолепно! Ничего подобного я даже в Большом Театре не видел! - Казанова протер, внезапно запотевшие, канализационные люки очков.
  - Тогда поклянись, горе-любовник, что окажешь мне услугу, о которой я попрошу.
  Если всё выполнишь в строк и с надлежащим усердием, то раз-решу тебе поскакать на моей лошадке.
  - Клянусь, что сделаю всё, что в моих и в его силах, - Казанова воскликнул с правдой в очах.
  - Ты богатый благородный человек, хотя и некрасивый...
  Пойдём, чудо природы.
  Незнакомка увлекла Казанову к кровати, как к плахе любви.
  Казанова ещё не успел подготовиться, вторая таблетка виагры пока не начала действовать, и нефритовый стебель только робко наполнялся богатым внутренним содержанием.
  Казанова отшатнулся от ложа любви, как от топора палача.
  Но незнакомка схватила его за пенис и сурово взглянула в глаза.
  Никогда ещё взгляд женщины не выражал столько горя, страха и презрения по отношению к Казанове.
  - Не волнуйтесь, - Казанова дрожал от страха, что незнакомка его побьёт, или поднимет крик и вызовет охрану Усадьбы. - Если я не харизматичен, то я уйду также тихо, как и пришёл.
  У меня есть половая сила, но пенис очень робкий, и ему надо от-дохнуть перед сексом.
  - Я дрожу не оттого, что ты слишком неинтересен мне, как мужчина.
  Я взволнована тем, что, если тебе оказала доверие женщина, то почему ты ведешь себя, как ботаник?
  Смотри, к чему приводит мужская беспечность!
  Незнакомка скинула с кровати мешки, как сорвала полог с любви.
  На кровати лежал труп стриптизера в одежде матроса.
  Беспорядок одежды и поза выдавали, что смерть застигла его в момент оргазма.
  Его старческая спокойная умиротворённость напоминала старика Берендея.
  Глаза немолодого стриптизера покрыты медными антикварными пятаками времен Анны Иоанновны.
  Лицо его арабского типа, смуглое, как колготки учительницы младших классов.
  Неподвижный, мертвый, нелепый в одежде матроса старый стриптизер всё же выглядел более выгодно, чем живой очкастый сгорбленный Казанова.
  - Что здесь произошло, моя дорогая? - Казанова обрадовался, что теперь не нужно оправдываться перед незнакомкой за половое бессилие.
  Труп всё спишет.
  И в тот же момент, когда Казанова чуть успокоился, он почув-ствовал, как его нефритовый стебель окреп, словно бы смеялся над Казановой, издевался над ним.
  Но заниматься любовью в присутствии трупа старого стриптизера моряка...
  - Здесь свершилось правосудие, - незнакомка объявила торже-ственно, как на допросе около пионерского костра. - Этот стриптизер пришел ко мне под видом стриптизера Тарзана, которого я купила за пятьсот долларов.
  Я заметила подмену, но старик сказал, что справится со своими обязанностями не хуже Тарзана.
  Да, он был неплох, но его погубила чрезмерная доза виагры.
  Сердце старого ловеласа не выдержало, перестало биться раньше, чем опал пенис.
  - Ужасно! - Казанова прошептал, не понимая, к чему относится "ужасно": к пенису, или к смерти старого стриптизера.
  С того вечера, когда он возвращался из Мурома на такси, а потом, чтобы его не догнали - пересел на электричку, он видел пьяную женщину в вагоне, женщину без трусов, она целовалась с кавказцем.
  За окном, на перроне лежала дохлая собака.
  Никогда ещё смерть не примешивалась так властно к любви.
  - Ты богатый, и ты хочешь меня, - незнакомка присела на кро-вать, закинула ногу на ногу, закурила. - Подумай, как мы можем ба-рахтаться, когда кровать освободится от трупа!
  Ты - мой должник, и радуйся, что я тебя ещё не прогнала в шею, как блин с бананом.
  - Душечка, чего вы от меня хотите с этим трупом?
  Прелюбодействия?
  - Я затрахала старого стриптизёра до смерти, поэтому мне на труп даже смотреть противно.
  Слабак!
  Унеси труп с глаз моих.
  За Усадьбой протекает река с кувшинками.
  В реке по ночам купаются голые поселянки, но сегодня, вроде - нет.
  Сбрось труп в реку, и я - твоя!
  Она положила голову Казановы себе между ног.
  - Восхитительно! - Казанова через пять минут поднял голову и протёр влажные очки. - Вы требуете от меня мужского поступка.
  Он перед вами, как Сивка перед Буркой.
  Сделайте мне одолжение в любви после процедуры утопления трупа стриптизёра.
  Как романтично: матросик находит последний приют в Подмос-ковной речке.
  Незнакомка выдохнула с облегчением.
  - Ах, как красиво ты говоришь. Я не люблю тебя, с трудом пе-реношу рядом, а сейчас готова даже смотреть на тебя, без содрогания.
  Будь же достоин меня и моей любви, как корвет бригантины.
  И незнакомка с улыбкой прилегла рядом с трупом стриптизера.
  Ах, зачем стриптизер хотел приписать себе лавры Тарзана!
  Так, рядом с трупом матросика, обнаженная, она хотела повысить свой статус необычной ролевой игрой, отчаянно кокетничала, реали-зовывала свою потребность нравиться даже нехаризматичным муж-чинам.
  Она потребовала, чтобы Казанова сфотографировал её верхом на трупе, отчего у незнакомки сладостно ныло ниже пояса.
  Очарование женщины в любой ситуации!
  Незнакомка хотела, чтобы её поступок распалил Казанову настолько, чтобы он повторил подвиг стриптизёра матросика - умер на ложе любви!
  - Я недостойна стриптизёра Тарзана, - незнакомка зарыдала, потому что не исполнилась основная мечта женщины - переспать с порно героем.
  Казанова тоже зарыдал от нахлынувших чувств.
  Его узкие плечи тряслись, он безобразно всхлипывал, ненавидел себя за то, что не умеет даже плакать красиво и театрально.
  - Незнакомка! Я горю желанием доказать, что я не хуже, если не Тарзана, то - хотя бы стриптизера матросика.
  Поспешим свалить его труп в речку, где, как вы говорили, иногда купаются голые поселянки.
  Казанова решительно потащил мертвеца за ноги к дверям, как тащил бы врага в печку.
  Лицо мертвеца так много говорило Казанове о несчастной судьбе невзрачных невостребованных мужчин, кому за сорок.
  Казанову удивило, что труп тяжелый, как тело Блинова, которого он обнимал после длительной прогулки верхом на лошадях Прже-вальского...
  И сам когда-то Казанова мечтал так растолстеть, потому что тол-стые мужчины всегда нравились женщинам.
  Казанова сейчас рисковал своей жизнью и свободой, и готов рис-ковать ради ночи любви с незнакомкой!
  Лишь бы незнакомка не усердствовала, не спешила с сексом, не напирала и не требовала "Ещё, глубже, сильнее! Ещё! Ещё!"
  Костюм матросика напоминал Казанове танцовщиц матросского танца в пионерском лагере "Артек".
  На секунду Казанова потерял равновесие, зашатался, как нефри-товый стебель на ветру.
  Тяжелое тело вдруг стало лёгким в его руках, словно наполнилось водородом.
  Казанове показалось, что он взлетит и взорвется в небесах, вместо секса с незнакомкой.
  Тогда незнакомка поняла опасность, которой подвергала своё лоно любви, и внезапно закричала:
  - Тпрууу! Стой родимый!
  Я передумала, как в кино!
  Давай, займемся сексом прямо сейчас, возле трупа матросика.
  Ему понравится!
  Казанова вздрогнул, но не от идеи заняться сексом около трупа, а оттого, что нефритовый стебель его, после поднятия тяжестей, ушёл на покой, и пробудить его к жизни не представляется возможным в течение часа.
  Казанова сделал вид, что не слышал предложения незнакомки, и скатился с трупом по пожарной лестнице.
  Незнакомка последовала за ним и трупом с проклятиями на устах.
  Когда Казанова вышел из Усадьбы, незнакомка крикнула вслед, чтобы Казанова не возвращался, потому что ему "ничего не обломит-ся, импотент".
  Через некоторое время Казанова докатил труп на садовой тележке до реки и сбросил в камыши, как с плеч долой.
  Казанова находился один на один с трупом.
  Но - ЧУ! Вдали послышались возбуждённые женские голоса - поселянки шли купаться голыми.
  Казанова гигантскими прыжками доскакал до кустов и затаился, как волк в засаде.
  Поселянки обнажились и белыми пятнами прыгали по берегу.
  Ночь, плохое зрение минус десять мешали Казанове разобрать детали женских тел, но воображение дополняло, поднимало, возноси-ло в мечтах.
  Женщины в скором времени обнаружили труп старого стрипти-зера, но не подняли панику - трупы в речке в этих местах - не ред-кость.
  Они даже устроили веселую возню возле трупа, хохотали, а к рассвету покинули речку.
  Казанова на негнущихся ногах пошёл в комнату для гостей в Усадьбе.
  Надеялся ли Казанова на секс?
  Уверен ли он в том, что у него все получится, и мужская сила не подведет нефритовый стебель?
  Нет! Не надеялся Казанова, и не уверен в своих силах.
  Всё та же мысль терзала его, как собака плюшевого зайца:
  "Поднимется, или не поднимется?
  Если встанет, то опадёт или не опадёт?"
  Он проглотил таблетку виагры - третью за ночь, но ещё ни одна не вступила в бой с лоном любви незнакомки.
  Не пригрезилось ли ему всё это в обнаженном свете?
  Старый стриптизёр матросик, незнакомка с обворожительным смехом и блестящими ягодицами, поселянки в речке с трупом, домик для гостей и многообещающая кровать с красным атласом.
  Не заснул ли Казанова в своём доме после чрезмерной дозы фио-летового крепкого?
  Казанова мог бы поверить в сон, если бы не запах слюны покой-ника на его одежде.
  Но где же незнакомка?
  Неужели повиновения Казановы не стоило хотя бы ночи любви без упрёков, без презрительных взглядов, без насмешек по поводу неподнявшегося вовремя нефритового стебля?
  Незнакомка даже не поцеловала Казанову страстно.
  Она спит сейчас на атласной кровати, спит в обнимку с новым МЧСником, или с очередным Андрюхой.
  И МЧСник и Андрюха - жертвы любви, как и Казанова.
  Они держатся только на одном самолюбии и на таблетках виагры.
  Если у одного получается, то второго незнакомка осмеивает, как на ярмарке в Ярославле.
  Была ли незнакомка? Были ли все женщины, или они пригрезились Казанове, приходили в липком сне?
  Ни одной положительной реплики, ни одной искренней похвалы Казанова не услышал в свой адрес.
  Только удивление, что он нехаризматичен и сер.
  "Я не герой их романа! Я не Принц на Белом коне, - Казанова опустил голову и пошёл по утренней улице. - Но по теории вероятно-сти, хоть кто-то, хоть одна меня полюбит, назовёт великолепным, волшебником.
  Пусть это женщина не знатного рода, в летах, но я всё ей прощу, лишь бы не упрекала меня в постели и не смеялась надо мной".
  
  
  ДИКАРКА ИЗ МОТЯКОВО
  
  Бедная нерусская дикарка, Светлана, обнаженное тело которой напоминало Казанове дерево бамбук.
  Бамбук прелестный и печальный, словно вечные страдания Каза-новы, словно намёк на то, что он не Принц на белом коне.
  Казанова с депутатом Кондратьевым объезжал заброшенные предприятия Подмосковья, и они встретили в деревне Мотяково де-вушку вьетнамку, полную тайной азиатской красоты.
  Вьетнамка ошибочно приняла Казанову и Кондратьева за работ-ников миграционной службы, и пустилась в бега.
  Казанова и Кондратьев несутся по следу вьетнамки и попадают в строительный вагончик, где находят пятьдесят человек родственников дикарки.
  Хорошенькая вьетнамка залезла в жестяное ведро и смотрела на непрошенных гостей, как жёлтая золотая рыбка на рыбаков.
  Кондратьев повелительно разговаривал со старшим по бараку.
  Казанова понял, что депутат беседовал о дикарке, потому что по знаку старшего вьетнамка с радостью пошла за Кондратьевым, как на киностудию Мосфильм.
  Через несколько минут Казанова и Кондратьев (с дикаркой) уехали из Мотяково.
  Кондратьев только конфисковал старенький Москвич главы клана.
  В лимузине Казановы Кондратьев сообщил, что взял вьетнамку, как взятку, чтобы вагончик с вьетнамцами не увезли на свалку.
  Но тогда Казанова с необычайным волнением, что можно купить рабу, попросил уступить вьетнамку ему.
  - Девушки и женщины относятся ко мне свысока, - Казанова жаловался на свою жизнь и Кондратьев понимал Казанову, потому что сам тратил огромные суммы на любовниц, а любовницы смеялись над ним, его потугами в сексе и отчаянно изменяли (если им пред-ставлялась возможность). - Они либо мучают, не дают мне, либо, наоборот, набрасываются, как тигрицы.
  Но результат один и тот же: после секса меня отчаянно ругают за половое бессилие, или за то, что встал, но быстро опал, или потому что смог, неплохо сделал дело, но не восстановился через час.
  Меня также упрекают за сутулую спину, живот, хотя я втягиваю живот, а спину стараюсь распрямлять.
  Мне говорят, что очки у меня с канализационными люками, а вид мой в общем - непримечательный, жалкий, нехаризматичный.
  Это говорят свободные женщины.
  А рабыня, вьетнамка, не посмеет смеяться надо мной.
  Конечно, когда она повысит мою самооценку, я дам ей денег и отпущу на свободу.
  Но теперь её задача - доказать мне, что я - мужчина.
  Мой пенис не испугается вьетнамку, и постепенно привыкнет к женщине.
  После общения с дикаркой, надеюсь, у меня не будет осечек в сексе с другими дамами.
  
  Вернувшись в Москву, подписав договор владения на вьетнамку, Казанова на неделю запирается с ней в пятикомнатной квартире на Тверской: приглашает лучших банщиков-отмывальщиков, венероло-гов, стилистов.
  Девушка жёлтого цвета, как реки её родины.
  Волосы у неё черные, как Белорусская нефть, а промежность нежно-зеленого цвета, как у ящерки с Малахитовой горы.
  Сначала Светлана (русское имя рабыни) забивалась по привычке в ведра, пряталась по углам, но затем вошла во вкус общения с богатым папиком.
  Вот тогда её женское начало стало просвечивать в глазах.
  Ничем себя Светлана не выдавала, но глаза - в глазах Казанова читал всё, что не хотел.
  Светлана называла Казанову волшебником, великолепным Каза-новой (как он просил), никогда не смеялась, если у Казановы не по-лучалось в сексе.
  Не упрекала его за то, что секс длится всего десять минут, а не ночь.
  Не делала замечаний по поводу его внешности, канализационных люков очков, дурного характера, плеши, красного лица с носом-картошкой, круглого подвисающего живота.
  Но, когда садились после ласк к телевизору, когда смотрели лю-бую передачу, Казанова изредка косил на Светлану глаза и видел, как её глаза вспыхивали каждый раз, когда на экране она видела героя, мужчину своей мечты.
  - Тебе я нравлюсь? - Казанова спрашивал незнакомку часто, словно сеял репу.
  - Да, мой господин, - Светлана смотрела Казанове в глаза. - Ты - великолепный! Ты - чудесный мальчик! Ты - волшебник!
  Но в глазах рабыни Казанова не видел ничего, кроме пустоты.
  Тогда он задавал другой вопрос, как в кино:
  - Тебе нравятся мужчины из телевизора?
  Герои? Принцы?
  Красавчики с черными волосами, упрямыми подбородками, го-лубоглазые мачо?
  - Нет, что вы господин, - Светлана отвечала поспешно, словно готовила ответ на сковороде "Тефаль". - Мне не нравятся другие мужчины, из телевизора - герои и Принцы.
  Вы - мой принц, мой волшебник, мой герой, великолепный Каза-нова!
  Но глаза Светланы не лгали, и Казанова видел в них яростный восторг, сексульную страсть при упоминании о героях из телевизора.
  Казанова успокаивал себя, убеждал, что главное, что Светлана не упрекает его открыто, а что касается блеска глаз - то, может быть, его и нет?
  Всё привиделось, как в лесу с чертями?
  Но однажды Казанова возвращается домой в самом приподнятом настроении, как после катания на подъемном кране.
  Он начинает верить в то, что, после общения с дикаркой рабыней, у него появилась харизма.
  Но дома Светлану не застает, словно она испарилась с ветром.
  Казанова находит на столе записку, читает, как приговор себе.
   "Я вернусь в свой вагончик, откуда ты взял меня, и где я пробо-вала спрятаться от тебя, точно предчувствуя своё несчастье.
  И в моих глазах исчезнет налёт твоей любви, твоего чванства и себялюбия.
  Пыталась ли я тебя полюбить, Казанова?
  Да, пыталась, из чувства благодарности и из-за денег.
  Но не смогла, словно меня высосали пиявки с рисовых полей.
  Ты - жалкий, неинтересный импотент, хотя и силишься казаться секс символом!
  Существуют мужчины, которых по-настоящему полюбить невоз-можно.
  Не та у вас харизма, не та!
  Прощай, мой тюремщик.
  Лучше я умру от голода в ведре, чем каждый день находиться с тобой рядом.
  Извини, сейчас язык не поворачивается назвать тебя волшебником и великолепным".
  
  Казанова прочитал письмо, кинул его на пол, как свои мечты.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"