- Что у тебя, голова деревянная? - Папа Карло с ужасом воткнул стамеску в рот Буратино, искал Правду в носоглотке полена. - Деревянный ты, поэтому - в гримерку к любой балерине пустят, обласкают, чаем с пустырником напоят, а от пустырника твоя деревяшка отсыреет, мхами и лишайниками покроется.
Очи деревянные вылезут, удивят балерину до коликов в животе; улыбнется красавица и меня прогонит, а тебя оставит вместо вешалки.
Чёрт ты, а не сын мне из чурки!
- Не скажу, что вы сошли с ума в театре кукол, папенька, но защитная реакция закоренелого подлеца у вас ослабла! - Буратино - с нежностью приемного сына полка - вонзил прутик пальца в левое масонское око кандидата Кукольных наук! - Моя оскорблённая честь требует морального удовлетворения.
Прочитайте мне на ночь сказку балерин-прим, да не войте, как эль-койот, батюшка!
Много-много веков назад жил фармазон, бедный-пребедный, голь перекатная: ни "Порше", ни усадьбы на Рублевке, ни яхты - козёл в трусиках стрингах.
Дочь у фармазона - красавица балерина без трусов.
Пуси-пуси! Ножку выше головы поднимет - птицы замертво падают от восторга.
Случился фармазон с Королем и пришлось ему поговорить, а для придания себе побольше весу, похвастался фармазон, слюни ядовитые пустил на подушку:
- Дочь у меня прима-балерина, красавица без трусов!
Ногу выше головы поднимет - онемеешь, леща вяленого проглотишь.
Волосы у тебя на лобке повыдергает и из них золотую цепь для ученого кота сплетет!
Король почесал пейсы, усмехнулся и с улыбкой мудреца произнес, а голос короля - голос бездны:
- Искусство - плести золотые цепи из королевских волос - недурное!
Если твоя дочь красавица балерина, то приведи её завтра ко мне во дворец голую, я испытаю её в танце и подарю официальную машину Большого театра БМВ.
Утром мельник на цепи привел свою дочь красавицу - грудями Солнце прикрыла.
Король отвел нагую балерину в особую каморку (для бесед с нежными продавцами гагачьего пуха), состриг волосы со своего лобка, дал девушке в лусало и сказал величественно - мыши закудахтали от страха:
- Садись без трусов на шпагат; если ты в течение этой брачной ночи до завтрашнего утра Стрелецкой казни не перепрядешь мои лобковые волосы в золотую цепь, то велю горцам тебя казнить.
Затем Король своими руками прибил гроб к двери в каморку и пошел в кабак к французским балеринам - Правду искать.
Захохотала прима-балерина, удивлялась: глупый Король не посмотрел, как она ножку элегантно - стрела к Звездам - выше головы поднимает в танце.
Золото затмило ум нищего короля - пусть у него шея заболит, голова наклонится к коленям, а зеркало души замутится.
Где это видано, чтобы прима-балерина опустилась до роли золотошвейки?
Ничего не придумала, лишь бранилась грязно, по-матросски.
Вдруг, гроб отвалился от входной двери, и в каморку вошел Принц - низкорослый, с болезнью гипопитуитаризм, в народе называется - гипофизарный нанизм.
- О чем плачешь, прима-балерина, дочь фармазона?
Лифчик китайский жмет?
Нога выше головы стрелой башенного крана не взлетает?
- Ах, гнусный лилипут! Нет тебе горя, потому что ты - богатый Принц! - красавица зарделась маковым полем. - Я - красавица-содержанка, должна перепрясть вонючие лобковые волосы старого короля в золотую цепь.
Думала, что танцевать меня пригласил, а он в душу гранитных обломков с кладбища накидал.
- А что ты мне дашь за свою работу, если честь давно потеряла? - карлик Принц загнутым носком красной балетной туфли робко чертил в пыли слово "Х...й".
- Ленточку подарила бы - напиздник - для особых гуляний со спонсорами, но я голая, и нет у меня ленточки! - прима-балерина вскричала, прижала груди к затылку карлика. - Ногу правую выше головы для тебя в танце подниму! - балерина легко, воздушно подняла правую ногу выше головы.
Лилипут вздрогнул, протер очи, прилепил челюсть на клей, затем схватил самопрялку да - об твою немецкую фрау мать - шуры, муры! - три раза вокруг голой прима-балерины обежит, и шпулька полна золота.
Вставил другую - и снова звенья золотой цепи готовы.
Лобковые волосы короля закончились, лилипут свои волосы состриг с лобка - роща у него ниже пояса.
До самого утра пыхтел, краснел, и все лобковые волосы перепрядены, и все шпульки замотаны золотыми цепями.
При восходе Солнца пришел побитый, измочаленный Король - смотреть противно!
Увидел золотую цепь - дорогу в никуда - обрадовался, но сердце его дурное жаждало не плясок прима-балерины, а золота и золота.
Он состриг все волосы с тела и приказал дочке фармазона и эти волосы перепрясть в одну ночь, если не хочет быть разорванной между двумя трамваями.
Прима-балерина прокляла короля, зарыдала, обещала, что научит себялюбца любить водку и пьяных публичных пастушек.
Вновь отвалился гроб от входной двери, и карликовый Принц сказал с робость африканского гиганта:
- Что я поимею, если и эти зловонные волосы возьмусь перепрясть в золотую цепь для кастрата?
- Левую ногу мачтой корабля для тебя выше головы подниму! - девушка подняла левую ногу, ошарашила гнома блеском и роскошью картины "Междуножье"!
Карлик налюбовался, скрипнул зубами и к утру перепрял свои пейсы и волосы с тела короля в золото - мать его - свинец.
Король утром увидел золотую цепь длиной в сто метров, примерил, спина у него треснула, позвоночный мозг лопнул, но Король жаждал золота, а не здоровья и плясок голой прима-балерины - дурак в овечьей шкуре.
- До утра в одну ночь ты должна перепрясть мою бороду, и, если тебе это удастся, подарю тебе официальную машину балерин Большого театра - БМВ! - Король захихикал, побледнел, и подумал про себя - хитрый мясник с Пушкинской площади. - "Золота напряла на тысячу БМВ, глупая балерина, не видит своего счастья в моих волосах!".
Балерина осталась одна в людской, и изумлённый карлик в третий раз к ней явился без трусов, произнес медовым голосочком - стены сахаром покрылись:
- Что ты мне дашь, если я и в этот раз перепряду помойные волосы короля в золото?
- Правую ногу поднимала выше головы голая; левую ногу поднимала - пик искусства балерины, а больше я ничего не умею и не имею, даже чести у меня нет! - прима-балерина округлила глазки-плошки, захохотала звонко, призывно, покрывалась розовым туманом счастья.
- Так обещай же, как только Король с тобой расплатится - отдашь мне официальную машину балерин Большого Театра БМВ и своего приемного - по примеру американских киноактрис - афроребенка! - карлик опух от внутреннего напряжения, ткнул в лицо балерины горящую головешку.
"Кто знает, подарит ли кастрат Король мне БМВ, и позволят ли мне усыновить будущего баскетболиста?" - балерина нервно закусила нижнюю миленькую - сю-сю губку (свою) и пообещала карлику, что исполнит его дурное желание, если он еще раз перепрядет волосяной покров короля в золотую цепь имени Диктатуры пролетариата.
Утром Король пришел, нашел золото и разнеженную нагую прима-балерину, обрадовался, продал несколько звеньев из золотой цепи и купил прима-балерине БМВ новенькую, зелененькую, блестящую - муси-пуси машинка!
Балерина от радости наплела в Собесе небылиц, задурила кучерявую голову Американскому послу и усыновила семнадцатилетнего афроамериканца баскетболиста, умного, как Ромео и Джульетта.
Она совсем позабыла думать о гнусном карлике - пролетарии Принце - трудился, прял, золото королю давал на гОра, а тут - унижения, мольбы, стоны и упреки с усмешками.
Прима-балерина ногу в комнате поднимала выше головы - репетировала перед вечерним спектаклем обнаженная, капельки пота выгодно блистали на мраморном - не испоганенном шаловливыми лучиками Солнца - теле.
Вдруг, в комнату ворвался взволнованный гном, упал на колени, взор его безумно блуждал, останавливался на миг на прелестях прима-балерины и снова убегал в ад:
"Отдай мне обещанное, королева красоты!" - карлик прокричал в исступлении, зарыдал, поцеловал опорную ногу балерины.
Прима-балерина перепугалась, высохла, словно бесплодная смоковница в синайской пустыне, предлагала сплясать перед карликовым гномом, если он оставит ей афроребенка и официальную машину Большого Театра БМВ.
Но непреклонный человечек отвечал, а в уголках национально меньших глаз его светились лучики среднерусской вековой скорби обиженных и обделенных:
"Нет, мне афрочеловек в БМВ милее всех танцев народов Мира!"
Тогда прима-балерина горько заплакала, жаловалась на бедное детство без трусов, на отца пьяницу, на мать потаскушку, на разбитые мечты о карьере шпалоукладчицы - Космос любит всех!
Человечек в очередной раз сжалился над балериной (ООН должен занести прима-балерин в Жёлтую Книгу Природы) и предложил (с нотками древнекитайского конфуза в голосе):
"Я даю тебе три дня на репетицию с оркестром в Санкт-Петербурге!
Если ты узнаешь моё имя, то - будь ты проклята трижды, а твой Король навеки - афроребенок и автомобиль останутся тебе".
Вот и стала прима-балерина в течение долгой липкой ночи - когда идолы выглядывают из-под стола, а простыня прилипла к безупречным ягодицам - припоминать имена всех своих спонсоров и благодетелей.
Послала гонца в Амстердам и поручила ему узнать новые имена геев - вереницы и клубков имен, подобных Амстердаским - даже в Прибалтике не найти.
Когда утром к ней робко пришел любящий карлик Принц и отдал своё сердце, прима-балерина начала перечислять имена любовников - мнимых, забытых и будущих - сколько их - не упомнит, начиная с Карла Маркса и Фридриха Короленко.
Перечислила все мужские имена Вселенной, даже назвала все имена лукавого, но после каждого имени гном с душевной тоской - нищий волонтер - отвечал:
"Нет, в Амстердаме меня не так зовут в общую баню!"
На другой день прима-балерина расспросила подружек об их диковинных спонсорах, даже пингвины в любовниках балерин, и на ложе, распахнувши ноги, восхитительная в щемящей наготе, от которой озлобленные сердца размягчаются - называла самые дурацкие имена:
"Шишел Мышел!
Ингеборг Папуасович!
Черепиц Крышевич!"
Но карлик в глубочайшей скорби жителя Чернобыля качал уродливой теннисной головой, протирал ладонями огромные чёрные очи, в которых скрыта многовековая печаль карликового народа:
"Нет! По батюшке и матушке меня не так зовут!
Во как!"
На третий день к балерине на огонёк заглянул банкир с простым русским именем Иван Петрович и рассказал столичную небылицу, от которой скулы сводит, словно после трех лимонов:
"Я вчера в Москве не мог отыскать ни одного нового гея с розовыми щечками и выбеленным анусом, чтобы гей - для романтики - подрабатывал кладбищенским сторожем.
Но, когда я поднялся на последний этаж Москва Сити, куда только горные орлы с турецкими зайцами заглядывают, то увидел коробку из-под ксерокса, а в ней скорчился жалкий голый карлик, пресмешной кловун Ракомдаш.
Человечек выскочил из коробки, поджег её и приплясывал веселый, а пенис у него - лишь в Амстердаме оценят мизерность:
"На всех работаю бесплатно!
Королю золота напрял гору!
Теперь получу БМВ и афроребенка!
Потому что прима-балерина не знает, что меня зовут
Румпельбалеринен!"
Прима-балерина обрадовалась, обласкала банкира со скидкой и с болезненным жаром расхохоталась.
Когда снова гном из национальных меньшинств посетил её с экономическим вопросом:
"Как меня называют в Амстердаме?", - прима-балерина решила пошалить, ответила со злобным упорством беременной кухарки:
- Может быть, Карл Ясперс?"
- Нет, милая нежная балерина, сочная груша!
- Николай Сергеевич?
- Снова не в яблочко, а в - анус!
- Тогда - Румпельбалерон? Русишшвайн? - прима-балерина с ужасом поняла, что её маленькая очаровательная головка - прозрачная, объект поклонения, не вместила всё имя карлика; слишком мудреное, как высшая математика.
Ихданкелибеншулен?
Донатис Балерон?
- О! Это сам дьявол тебя скинул с верного пути, прима-балерина!
Лукавый попутал, а чёрт вилами в затылок тычет! - карликовый Принц от радости провалился по пояс в Полесское болото, схватился за ногу балерины, а девушка в ярости накрыла гнома промежностью.
Промежность растянулась - О! Радость! Супер растяжка - новое в истории танцев в кабаке на столе среди бутылок с фиолетовым крепким!
Радужные перспективы с удивительной растяжкой!
Гном оторвал себе мошонку, прихватил новенький БМВ и афроребенка семнадцати лет, укатил в Милан, устроился оперным певцом кастратом, ребенка - отправил на хлопковые плантации в Узбекистан.
И афросын, и карлик Принц исправно высылают прима-балерине деньги, потому что искусство танца нуждается в деньгах.
БЕЛОСНЕЖКА И СЕМЬ ГОМОВ
В середине ядерной Чернобыльской зимы падал Магнитогорский желтый снег с ядовитыми оттенками марихуаны.
Королева прима-балерина сидела в ванной, омывала огромные - гусары и послы шеи сворачивали, когда смотрели - груди, рассматривала личико в зеркало с чёрной африканской рамой, играла с золотыми сережками.
Загляделась на свою умопомрачительную правую грудь, уколола пальчик булавкой из сережки, упали три жирные капли голубой королевской крови на белоснежную - мать её Афродита - пену.
Голубое на белом выглядело эпатажно, поэтому королева задумалась - впервые в жизни после бала:
"Если бы родилась у меня дочка - тоже прима-балерина - белая, как пена, с голубой кровью, и черноволосая, как мои узники из Африки!"
Долго после бани королева упорствовала с разнеженным королем, намеренно таила от кухарок слезы радости, и наконец, после беременности, отдалась богатому спонсору дровосеку.
Родила в положенный срок дочку - белую, как мел, с благородной голубой кровью и чёрными Донецкими волосами.
Афрорабы со злобой прозвали девочку Белоснежкой - самое оскорбительное прозвище для белокожей красавицы, после него лишь - пустота, безысходность и отчаянные танцы с чертями.
После родов королева долго хворала, болезнь её усиливалась от призраков ночи, и вскоре умерла королева - не хватило спонсорских денег на лекарство - эхо Российской медицины; не по электричкам же королеве с плакатом и справками из больницы ходить на костылях...
Король немедленно взял себе другую жену - в сто раз краше прежней, потому что - молодая, перспективная прима-балерина из Киева.
Красивая, гордая, надменная - Александрийский столп ей в любовники.
Новая королева не терпела рядом с мужем других фавориток и просто красивых женщин, а мужчин - пусть пляшут, поднимают ноги в замысловатых зеленых чулках, звенят бубенцами на мудях, в мужчинах - утешение королей.
Часто королева вставала перед волшебным зеркалом, скидывала с себя одежды, поднимала ногу выше головы и со стыдом плакала от радости, спрашивала масонское зеркало:
- Зеркало - отражение души!
Кто красивей всех в СНГ?
И зеркало подластивалось, скрипело, а из него выглядывал чёрт, осматривал королеву, трогал, а затем хрюкал с восторгом и подобострастничал:
- Ты, душа моя, прекрасней всех прима-балерин и Королев!
Королева счастливо улыбалась, знала, что чёрт часто лжет, но фальшь приятная, медовая, растекалась по рукам и грудям, наполняла тело воздушной сахарной ватой.
Королева щедро награждала чёрта, дула ему в рыло, накручивала хвост, лакировала копыта грудью - гуталин в теле прима-балерины.
Белоснежка вскоре подросла, окончила детскую школу моделей, институт благородных балерин, и, когда ей исполнилось семь лет, танцевала на главных ролях в Большом Театре, восхищала политиков и банкиров, потому что в непосредственности девушки скрыта Правда.
Когда королева в очередной раз разделась, подняла ногу выше головы и с тоской разорившейся птичницы спросила:
- Зеркало души!
Кто прекрасней всех в СНГ? - зеркало с сарказмом скрипнуло, чёрт из зеркала с осуждением и болью смотрел на королеву, а затем произнёс незабываемым Палермским речитативом:
- Рождаемся! Устремляемся! Бегаем, а цели не видим, потому что цель - обман, ложь!
Стыдимся прямых путей в искусстве, к балеринам робко заглядываем в будуар, беззаветно проявляем свои чувства, открываемся, а в вариациях слышатся торжественные оды на могилах грешников и раздирающие сердца трагедии с большими достижениями и горькими ошибками алкоголиков.
Вы, королева, по статусу и размеру грудей - красавица, прима-балерина, но младая Белоснежка гибче вас, выносливей, поэтому - все ей поклоняются, лебезят, подластиваются и называют - Бутончик Розы Нераспустившийся!
Белоснежка - прима-балерина - красивей вас, венценосная, как журавль без трусов! - чёрт вздохнул, затем возгорелся, задрал рыло и - осмелел - ущипнул Королеву за правую шикарную - майский шар братьев Монгольфьеров - грудь.
Ногу с размаха опустила на рога чёрта - треск пошел по всей Вселенной
От зависти губы Королевы сложились сердечком и произнесли:
- СЮ-СЮ-СЮ!
ЗЮ-ЗЮ-ЗЮ!
С того момента увидит Королева Белоснежку на репетиции - и сердце разрывается оборонительной гранатой.
Возненавидела Белоснежку, в её портрет иголки ржавые втыкала, в пуанты толченое стекло подсыпала, верила, что в стекле бесы сидят и через кровь из стекла в девочку войдут - так входит игла шприца с героином в горло белошвейке.
Зависть и ненависть росли, словно волосы неразумного человека.
С той поры Королеве нет покоя ни днём в греческих банях с оргкомитетом Большого Театра, ни ночью - в объятиях молдавских поэтов.
Однажды, подозвала Королева смотрящего по Сибирской тайге, подняла ногу выше головы - знак королевской милости - и приказала со справедливой обидой униженной красавицы в тонком мелодичном голосе:
- Отнеси ребенка на погост!
Пусть увидит могильные кресты и покосившиеся ограды с призраками - сойдёт с ума!
Убей Белоснежку и в знак доказательства принеси мне её ноги; по древнему обычаю вуду съем девочку, и её детский талант, гибкость и растяжка перейдут мне - так переходящее Королевское знамя переходит из казармы в казарму.
Смотрящий отвел девочку на Новодевичье кладбище, привел к старым могилам, а на могилах ворОн с красными глазами - как колорадских жуков на Белорусской картошке.
Вытащил заточку и отпилил бы ноги девочке - подающей надежде, Лауреатке Премии Московских Пионеров - так уходят легенды.
Девочка округлила очи до размеров блюдца, взмолилась, подняла ножку выше головы - свет захлебнулся в ноге:
- Ах! Правильный вы пацан, Смотрящий по Сибирской тайге; вепрь с глазами Армагедонского льва!
Необразованный, поэтому - маленький человечишко неразумный; по скрытым недомолвкам, по приметам друидов стараешься отличить Правду от лжи, подлинную страсть от мнимой и фальшивой половой увлеченности, разумную деятельность шахтеров от злобного копания добытчиков алмазов.
Поучай меня кнутом по глазам, унижай педантизмом, но я несу высокую справедливость между ног, а результат моего мышления, архинедоразвитого, архиблаголепного, но мышления начинающей формироваться стервы - призрак тебя.
Нет тебя, смотрящий, ты - плод воображения Королевы, призрак из ночи передо мной.
Не убивай меня, и я убегу в далекий Амстердамский парк, никогда не вернусь в вертеп разврата к королеве, острой на язык и тупой в грудях!
Смотрящий от ужаса - что не существует, что он призрак, воображение королевы - сжался в комок, заледенел и пожалел балерину - очень красиво по-тунгусски танцевала Белоснежка, профессионально взвизгивала, поднимала ножки выше головы, не девочка, а - достояние Республики!
Крышка гроба упала с головы Смотрящего, он преобразился, видел гамбургеры в еловых шишках.
Потому что Белоснежка - красавица, пожалел её (уродину не пожалел бы, освежевал живую, разрезал на торт для Королевы).
- Беги в Амстердам, девочка, не оглядывайся, молча и без разговоров беги, а то ноги твои превратятся в ужей.
На ту пор подбежал к Смотрящему вертухай - молодой, здоровый, с волосатыми ногами, будто павиан.
Смотрящий по Сибири убил вертухая, отрезал у него ноги и послал почтой России Королеве - доказательство, что, якобы, отрубил ноги Белоснежке с задом, закрывающим Вселенную.
Королева приказала повару навести на волосатые отрезанные ноги порчу и сварить их с портулаком и цибулей; съела их и верила, что сила и растяжка Белоснежки перешли в неё, оплодотворили искусственно.
И осталась бедная Белоснежка с бритыми целыми ногами одна в Большом Городе Амстердам, где однополые браки - закон Ньютона.
Испугалась балерина одиночества, отсутствия поклонников - каждая телефонная будка кажется рылом черта, а листья на деревьях - груди русалок.
Белоснежка не знала, как горю помочь; ногу выше головы поднимала, оглядывала лица прохожих - не мелькнет ли на потрепаном лусале жалостливая сестринская слеза.
Побежала девочка по спящим наркоманам, по однополым совокупляющимся поэтам, мимо бездушных мертвых зверей.
- Молодая балерина, без стыда и без совести!
Через десять лет подойдет тебе время рожать, а ты яловые сапоги на каблуках-шпильках не купила, изображаешь из себя Луну, а на самом деле ты - метеорит! - знахарки кричали вслед опустошенной Белоснежке, щипали её за линзовые выпуклые ягодицы.
- Не станцую без денег! Не выйду замуж без любви громогласной! - девочка блеяла, но ногу поднимала усердно, с осознанием, что Правда прилетит на поднятую ногу, соблазнится танцем - так журавль высматривает лягушку в болоте. - Дайте мне условный срок в Магадане с нефтяниками - мало мне денег!
Белоснежка каталась на амстердамском трамвае, где кондуктор без трусов.
Стемнело, и девушка вышла на остановке возле общей бани, откуда доносились приглушенные стоны - инквизиторы пытали балеронов.
Белоснежка отважно зашла в шалман, крикнула петухом - пророческое, хозяйское прорезалось в девичьем голосе прима-балерины:
- Об вашу мать, бояре!
Высуньте рыла из печки - кочергой вас накормлю и спать навечно в гробы уложу.
Мачеха Королева меня березовыми поленьями по ягодицам била в назидание потомкам, Правду из попы выбивала, а попа моя - наковальня.
Я трепетала, а сейчас страх улетучился с углекислым газом и сероводородом; Правда прогнала лживые газы.
Если на меня мышь упадет дохлая - зареву медвежьим голосом, испугаюсь и прокляну жителей баньки!
Когда совсем стемнело, пришли в баню семь гомов - повелителей открытых дверей.
Голубые, нежные, в глазах конфуз, а между ягодиц - бананы.
Гомы обнаружили, что шайки и лейки поменяли места (прима-балерина танцевала с вениками, ведрами, ушатами), вознегодовали, обещали, что выжмут из лиходея кровь.
Первый гом красиво отставил левую ногу, принял позу барана и проговорил томно, вибрируя языком, как молоточком:
- Кто на моем стульчике оставил отпечаток небольших аккуратных ягодиц - цена им - крик ночной птицы, придавленной дверью?
Второй гом робко ковырялся пальчиком в ухе друга:
- Кто в моей тарелочке оставил отпечаток губ в форме сердечка - СЮ-СЮ-СЮ?
Третий гом в удивлении потерял честь (опять):
- Кто обслюнявил кусок моего хлеба и оставил на нём аромат благодарности и любви?
Четвертый гом выдрал левый пейс, усмехнулся, насторожился и шагнул в печку:
- Кто превратил овощи в произведение кулуарного искусства дикарей?
Пятый гом - в девичьем синим сарафане, легкий, как туман над могилой - прошептал:
- Кто мою вилочку замысловато загнул в форме пениса?
- Задаем вопросы, живём, а через двести пятьдесят миллионов лет никто не вспомнит о нашем хлебе, о вилке, о банане в попе - пустое всё, ерунда, и имя этой ерунде - вечность!
В вечности пропадет мой ножик, которым мерзавец терзал свою - надеюсь - крайнюю плоть.
Седьмой гом ущипнул себя за левую щёку, сжал руками левое колено и с - вырвавшейся болью ста поколений живых мухоморов - прохрипел:
- Кто пил фиолетовое крепкое из моего золотого кубка Лиги Чемпионов? Догоняйте меня! ДогОните, я - ваш! - гом сорвался, с проклятиями бегал вокруг жертвенного алтаря, но никто не последовал за ним, лишь провожали сочувственными взглядами ветеранов всех войн.
Первый гом нервно курил, взглянул на березовый веник в парилке бани, страшно захохотал, надавливал пальцами на свои глазные яблоки, и в хохоте его другие гомы слышали предостережения из ада.
- Для работы на сцене жизни - хлестать себя веником по выпуклым ягодицам - достаточно, а честь сберечь с помощью веника и восстановить достоинство - вымысел.
Кукушка подкладывает яйца в чужие гнезда, а капризный пианист использует чужие веники в бане.
Другие гомы тоже увидели, что их веники использовали - по назначению - ни одного листика не оставили на веточках, словно веником шкуру с вепря сдирали.
Глянул седьмой гом на полку в парилке, видит - Белоснежка на шпагате сидит, к выступлению в балете готовится - прима-балерина высшего сорта.