ЯКОВ ЕСЕПКИН

ЛИТИИ В ОДЕОНЕ

           31-40

XXXI

Хотя пречтите убиенных,
Не имут мертвые веселья,
Цветов и хватит ли сотленных,
Они для горького похмелья.

А мы любили золотые
Цветки, их вешнюю невзрачность,
Махнут волошками святые --
Перелием на хлебы мрачность.

Когда ж и кровью не упьются,
В пирах трезветь начинут лядно,
Тернии эти разовьются
И будут цвести неоглядно.


XXXII

Чермной краски июнь перельет
И деревия станутся красны,
И шиповье багрянец увьет,
Яко вретища наши закрасны.

И почто во садах жития
Мы смарагды Христосу копили,
Расточается зелень сия,
Туне мертвых огнями слепили.

Ах, ночных еще будут певцов
Созывать в эти кущи-зелени,
И тогда безо чермных венцов
На шипы мы преклоним колени.


XXXIII

И любили, Господь, четверговок своих,
Нищеродных невест хлебосольно жалели,
Плотью-кровию лишь и воспотчевать их,
Ото яствий святых губы ведем алели.

На миру и была та юродность красна,
Геть по кельям таскать разносные утробы,
Цветным пухом чистец не завеет весна,
А и нам тяжелы монастырские гробы.

В черноядных пирах истончен лазурит,
Мы веселием Смерть обороти не тщились,
Что квитаться, Господь, свет всекрасный горит
На мытарских шляхах, по каким превлачились.


XXXIV

Это белые розы горят,
А иных и не зрети успенным,
О любови ль оне говорят,
Исполать огоням яснопенным.

Мы шиповник Христу принесем,
Яко розочек нам пожалели,
И расскажем Ему обо всем,
Как во трауре нощном истлели.

В палом цвете блеснутся шипы,
Мертвым боли никто не содеет,
Перевил тот шиповник столпы -
Днесь над каждым он тягостно рдеет.


XXXV

И тще вином подвальным станет
Христоса кровь, ее зардеем
Опять слезами, буде глянет
Косая Смерть: мы тризну деем.

Елико истинно хранили
Те всекровавые стеченья,
Любви Его не изменили,
Даруют нам еще реченья.

А слез восхочется хмеленей,
Иль нечем станет кровь разбавить,
Мы со пурпуровых сиреней
Явимся - вечерии править.


XXXVI

Яснобелый жасмин исцветет
И багряный шиповник доспеет,
И Господь ко святым нас пречтет,
Всяк тогда лишь одесно успеет.

Золотые веночки сберем,
Розы чермные выкрасим кровью,
Яко истинно мы не умрем,
Поклонимся хотя бы шиповью.

И сиим ли цветы оплетать,
Станут певчими книжники зваться,
Так и будемся нощно летать,
Во кровавом соцвете взвиваться.


XXXVII

Разве терни всегда устилали наш путь,
А о красных цветах мы, Господь, не мечтали,
И куда агнецам от купелей свернуть,
Кайстры бросим - темно и навечно пристали.

Воскружатся теперь черных роз лепестки,
Паки ловим и мы тонки их ароматы,
Эти розные тьмы искрашают венки,
Жалкий пурпур лиют долу сонмы лжесвяты.

Нощно тлеем, Господь, и пьяней белены
Всевишневая кровь черневого завета,
Хоть и смерть забрала те цветочки и льны,
В нашем тленье одно боле красного цвета.


XXXVIII

Паки ангелам в небе летать,
Паки нам во канавы глядеться,
Будем желтые звезды считать,
И куда еще мертвым подеться.

И приидут опять вещуны
Соглядать вифлеемские нети,
Днесь и кущи земные темны,
А трилистия горше соцвети.

Только вспыхнет блажная Звезда,
Ангелочки презрят убиенных,
Мы о золоте выйдем тогда
Из всенощных садов недотленных.


XXXIX

Светила в трауре пылают
И тернь одна с небес виется,
И ход наш крестный устилают
Шипы со роз, чей морок льется.

Виждите огненные точки,
И звезды ныне всекровавы,
Так соберем еще цветочки
Хотя для рдеющей оправы.

Начнется пурпур воссиянный
Мерцать во терниве бутонов,
И черный купол недыханный
Зажжет шиповье наших стонов.


XXXX

Бросят ангелы красный жасмин
Во отверстые нашии гробы,
Вспламенеется горний кармин
Ярче золота ангельской пробы.

Как распятия наши горят
И цветами блажные дивятся,
Пусть чудесно тогда говорят
Ангелки и в жасмине резвятся.

А приидут со персти купцы
И вопросят: зачем он алеет,
Мы кровавые снимем венцы,
Зрите цветность - се кровию тлеет.