Лантре Эсфирь : другие произведения.

Чужая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Остросюжетная психологическая драма с элементами авантюры
  
   Эсфирь Лантре
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Чужая
  Остросюжетная психологическая драма
  с элементами авантюры
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Эпиграф:
  "Моим стихам, как драгоценным винам,
  настанет свой черёд!"
  
  Мой дорогой читатель - терпеливый собеседник!
  Настал час нашей новой встречи, чему я несказанно рада.
  Предлагаю на ваш справедливый суд новое произведение.
  Эта книга - остросюжетная драма, с элементами авантюры, она коренным образом отличается от предыдущих моих произведений.
  Книга, с психологической точки зрения, гораздо острее, сложнее по накалу и развитию сюжетного построения, по замыслу, в целом.
  Отсюда и конец иной.
  Что характерно для неё - психологическую нагрузку несёт на себе вся книга, а не отдельные главы, включая окончание.
  Что поделаешь?
  Жизнь - есть жизнь.
  И далеко не всегда в ней всё гладко, особенно, в наше время.
  Мир хрупок и беззащитен.
  Он разрываем жестокими страстями, нечеловеческими страданиями, как следствие, неминуемыми жертвами.
  Ни в одной точке земного шара у мирного населения нет уверенности в завтрашнем дне.
  Такие настали времена.
  Я решила поделиться с вами своими мыслями, чувствами, наблюдениями, заложенными в содержании новой книги, т.к. не в силах, и не вправе, оставаться безучастной.
  Это моя гражданская позиция.
  
  П.С. Прочитав вступление книги, вы, наверняка, не догадаетесь, тем более, не получите ни малейшего представления, - какой водоворот неожиданных, захватывающих, интереснейших событий, вас ожидают? Так задумано.
  Поэтому я бы посоветовала не делать скоропалительных выводов, а дочитать книгу до конца. Вот тогда то вы, дорогой читатель - мой терпеливый собеседник, и поймёте, что именно, подтолкнуло меня к написанию этого произведения.
  Благодарю вас за доверие и терпение.
  
  Вступление.
  Будни.
  После написания сентиментальной саги, ею принято решение - сделать передышку. Потребовалось время, чтобы всё улеглось, прежде всего, в ней самой.
  Обрело своих читателей, обросло их мнениями, высказываниями, пожеланиями. Этот процесс естественен и очень необходим, для осмысления сделанного.
  Так новое произведение начинает свой путь, свою новую жизнь, как бы выйдя из под крыла матери.
  Её тяготило безделье, она любила трудиться. Заниматься чем-то интересным, что соответствовало её духовным запросам, для неё являлось сплошным удовольствием, независимо оттого, произведение было музыкальным, кулинарным, художественным или из серии эпистолярного жанра.
  Душа её изнывала без дела.
  Она не умела вести бессмысленное существование.
  На данном этапе, она не определилась, какое произведение будет следующим, лишь намёки возникали маленькими искорками -вспышками, кружились вокруг неё, витали повсеместно, но не конкретизировались в единое целое.
  Как всегда, его величество случай, помог определиться.
  Но об этом позднее.
  
  Это были сферы дневной жизнедеятельности, а ночью...
  Уже давно её мучили бессонницы. Она старалась себя уговаривать, настраивать, но ничего не помогало. Повторяла, как зубрёжку, предлагаемые в различных изданиях фразы аутотренинга, но всё безрезультатно.
  А, почему?
  Все дневные переживания накапливались, суммировались и, буквально, захлёстывали её мозг в ночные часы.
  С некоторых пор, ночи для неё превратились в обыкновенную пытку.
  Вот и сейчас она лежала и мысленно писала письмо недавней знакомой, с которой, время от времени, вела переписку.
  "...Ты знаешь, Танюшик, последние два дня, по телевидению (в ночные часы) показывали чудесные фильмы. Им удалось задеть, зацепить меня за живое, всколыхнуть нечто забытое.
  Я тебе уже писала, что очень люблю наши старые советские фильмы. Они очень гуманные.
  Сна всё равно не было. Вот я, сидела, как зачарованная и не могла оторваться. Припадала к телевизору и всецело погружалась в действие на экране, то бишь, окуналась с головой в фильм.
  Такая ностальгия внезапно обрушилась на меня, захватила в плен, не рассказать!
  Она пробралась в душу так глубоко, засела в потаённых, сокровенных уголочках и теребила, теребила, без того, не заживающие раны.
  Создатели этих фильмов простыми, незамысловатыми, иной раз, скупыми средствами доносили до зрителя суть человеческих отношений, истины нашего бытия, те догмы, к которым надо стремиться.
  Помимо сюжета, мне бросилась в глаза одна существенная и,
  на мой взгляд, интересная деталь. Я имею в виду, качественный уровень фильмов. Здесь подразумеваются несколько составляющих - задумка, в первую очередь - чем конкретно автор хочет поделиться с нами (повествование, т.е. что побудило его создать фильм) также, средства исполнения, ну и многое другое.
  Ведь в те времена, в основном, фильмы были черно-белые, но это не отвлекало, не мешало, не раздражало, напротив создавало атмосферу сиюминутности происходящего, я бы сказала документальный экран. Не знаю почему, но реальность всегда представляется мне в чёрно-белых тонах.
  Я вижу краски лишь при особом расположении души, когда в ней всё раскрывается и просится на свободу. Как правило, в моменты диалога с природой, когда в воздухе воцаряется некая праздничность, что создаёт почву и стимул для возвышенности духа. Или же при соприкосновении с чудом, созданным разумом, величием, талантом Человека.
  Думаю по этой причине, у меня, даже спустя время, терялось ощущение того, что этим фильмам лет и лет.
  В них было необъяснимое очарование. Каждый кадр воспринимался так, будто действие происходило со мной, причём тут и сейчас...
  Я вместе с героями ехала в транспорте, выходила на остановках, заходила в людском потоке, через "вертушку" на производство, хотя мне, на самом деле, не пришлось трудиться на промышленном предприятии. Ходила за покупками в магазины. Крутилась по хозяйству. Спешила куда-то по заснеженным улицам. Ожидала своей очереди на переговорном пункте. Совершала дальние перелёты в самолётах. Боролась за свои чувства, плакала, переживала вместе с героями. И многое, многое другое, всего и не припомнишь.
  Фильм мог рассказывать о другом поколении, другом времени, когда меня и в помине ещё не было на свете. Но это не мешало воспринимать его таким, как его задумал автор.
  Все они были объединены Любовью.
  Чувством светлым неповторимым, непредсказуемым, подчас, недосягаемым. Причём преподносилось оно (это чувство) зрителю во всех его проявлениях: к женщине/мужчине, матери, ребёнку, Родине, своему делу. Духовная чистота этих фильмов подкупала. Они вызывали доверие зрителя, именно поэтому западали в памяти, в сердцах людей.
  А фильмы о Великой Отечественной войне!
  Я ведь о войне знаю из рассказов папы, мамы, бабушки, других очевидцев и из школьных учебников.
  И, несмотря на это, всегда сопереживаю всей душой тому, о чём они повествуют с экрана.
  Ты знаешь, Танюша, я думаю, это потому, что они искренне делились с нами простыми, житейскими историями, человеческими чувствами, переживаниями. Любой, сидя в зале или у экрана телевизора, сопереживал увиденному, духовно очищался - учился сострадать. Эти произведения киноискусства, учили добру.
  Достоверно, доходчиво рассказывали о простых истинах, но как!
  И, действительно, отношения между людьми, в те времена, носили совсем иной характер, нежели сейчас. Остаётся только сожалеть о безнадёжно утерянном.
  Уровень этих фильмов был высочайшим.
  В данном случае я не говорю об экранизациях, которые в дополнение ко всему имели свою смысловую нагрузку и своё предназначение. Они всегда имели "знак качества".
  Глубина переживаний кинопроизведений, передача сюжета с экрана в зал не имела ничего общего с теми приёмами, которыми пользуются сегодня. Всё это имело совершенно иную форму, даже окрас иной. Средства, которые сегодня позволяют себе продюсеры, постановщики, на мой взгляд, губительны. Мало того, что в большинстве случаев, кинопродукция пропагандирует насилие, разврат, пагубно воздействуя на психику бесконечными ужасами, как убийства, расправы, раскрывая дно, всю наготу преступного мира. Она не выполняет поставленных перед ней задач и прямых своих функций: воспитывать подрастающее поколение, облагораживать их души, развивать, обогащать духовно, разъяснять, наконец-то, что же такое
  человеческие ценности, как важно каждому из нас не утратить их. Ну и, безусловно, дарить надежду.
  Вот бурьян в виде алкоголиков, наркоманов, малолетних преступников и заполонил мир.
  Всё деградировало, сведено лишь к деньгам - презренному металлу. Всё продаётся и всё покупается. Какое - то всеобщее бездушие.
  Не осталось никаких нравственных ценностей, никаких устоев.
  Что же это будет?
  Ты знаешь, Танюша, я всей душой переживаю данную ситуацию.
  Дикие страсти разбивают подросткам, молодым людям и, без того, не окрепшую нервную систему. Да, что греха таить, и взрослым они не приносят ни здоровья, ни радости, а о каком удовлетворении может идти речь?
  Кстати, что же касается взрослых, то, как правило, они посещали кинотеатры по одной простой причине - отдохнуть, порадоваться, получив заряд положительных эмоций. Насытиться прекрасной вдохновенной игрой любимых артистов. Достойным, в контексте фильма, оформлением: как музыкальным, так и художественным и, безусловно, сопереживать увиденному, одним словом, - прекрасно провести свободное время. Пища, что называется, уму и сердцу.
  И всё это было. Понимаешь, было.
  Поэтому я и упомянула в самом начале о качестве.
  Всё перечисленное выше, лично для меня, заключается в этом слове. Ведь об одних и тех вещах можно говорить по-разному.
  Те же самые неприятности, мягко говоря, постигли и нашу многострадальную литературу. Завалили книжные магазины и уличные прилавки одними страшилками-ужастиками.
  А, что сделали с таким жанром, как детективы?
  Наводнили разнородным чтивом, (как сейчас принято говорить) от которого тошно делается на душе.
  "Фантастикой", от которой плакать хочется, не то, что поверить в чудо, обрести крылья и жить надеждой.
  Возжелать, наконец, совершить нечто необыкновенное, дорасти, дойти до каких-то высот, независимо от области, сферы деятельности. Как же это, чёрт возьми, важно мечтать и стремиться к осуществлению своей мечты. Человеку открывается новые горизонты, совершенно другой мир.
  Сколько доброго, полезного, нужного способен совершить человек, мечтая, даже маленький.
  Я, наверное, покажусь тебе брюзгой, но поверь, - нет больше сил, душа болит. Накипело...
  Помнишь, как сказал герой Павла Луспекаева в фильме
  "Белое солнце пустыни": "За державу обидно!".
  
  Мысль оборвалась, вместе с ней письмо...
  Долгое лежание в одном положении вызвали неприятные ощущения: заныла поясница, спина, ей пришлось перевернуться на правый бок. По левую руку от неё спал муж, она берегла его сон.
  В ногах, а иногда под бочком, спал её любимец - пёсик.
  Оба они, наперегонки, храпели во весь голос, таким образом, желанной тишины и необходимого покоя, ей обрести не удавалось, даже в ночные часы. Заснуть на диване в гостиной, она, тем более, не могла - привычка.
  Ворочаясь, она дождалась утра.
  Муж поднялся, (он вставал очень рано) и вышел из спальни, за ним следом выбежал пёсик, в предвкушенье утренней прогулки. Наконец, она распрямила все части своего усталого, окаменевшего тела, повернулась на левый бок, закрыла глаза и, наконец, уснула. Поверхностный сон лишал мозг возможности полностью отключится от реальности, а именно того, что происходило вокруг неё, поэтому, она всё слышала.
  И, всё же, это был отдых.
  Как правильно говорится: "За неимением гербовой, пишут на простой", именно так и происходит, когда нет выбора.
  
  
  
  
  
  Предыстория.
  Вскоре она пробудилась, причём резко, увидев во сне знакомый сюжет. Он давненько донимал её.
  В первый раз эта история вдохновила её на написание музыкального произведения, которое естественным образом вплелось в канву сюжета.
  Тогда, по своим ощущениям, она подумала, что главная мысль сюжета нашла своё воплощение в музыкальном изложении, задача выполнена и на этом всё исчерпано. Ан, нет...
  Сейчас сюжет явился к ней вновь в своём первозданном виде, без каких-либо изменений, как плёнка старого фильма..., душа требовала развития, ибо, не выполнила своей работы до конца.
  Так маленькими шажками рождалось новое, отчасти незнакомое произведение, нашедшее отражение в образах и действиях, поначалу в её воображении, ну а после, запечатлённое на бумаге.
  
  Франция. Париж. 1996 год.
  Поздняя осень.
  Этот период не обещает обновления, так предусмотрено природой. В холодное время года все процессы приостанавливаются, до первых проблесков весны.
  Природа-умница, не растрачивает усилия на борьбу с холодом, она просто уходит в себя и замирает. Она умнейшее творение Господа, надо отдать ей должное - она умеет достойно выживать в любых условиях.
  Надо поклониться ей низко "в ножки" с благоговением, благодарностью и любовью.
  Люди ничто по сравнению с природой.
  
  На улице проливной дождь. Сыро, холодно, промозгло.
  Деревья ветром клонит к земле.
  Очень неприятная погода.
  Старинный сквер с длинными широкими аллеями красивейших многолетних деревьев и изящными скамейками, расставленными вдоль, где любят посидеть стареющие дамочки, мамочки с детками, студенты, прогуливающие лекции и свободные от семейных уз, мужчины.
  Они, усевшись поудобнее, с бешеным интересом разглядывают прохожих, спешащих мимо, по своим делам.
  В глубине, в стороне сквера - кафе, с витринами, красочными витражами, освещёнными изнутри, приветливо зазывает к себе посетителей.
  В дневные часы, как правило, здесь немноголюдно.
  Зато в вечерние часы происходит волшебство - кафе превращается в уютный ресторанчик.
  За прилавком бара хозяин, он суетится, обслуживая посетителей. На кухне хлопочут хозяйка, с помощницей, подготавливая всё к вечернему приёму гостей.
  
  А, за столиком, у витрины одинокий женский профиль.
  Всё её внимание устремлено вдаль, выискивая, там, под дождём, знакомый силуэт. Девушка усталым взглядом провожает прохожих. Она чем-то опечалена.
  По всей вероятности, она ожидает кого-то.
  Незамысловатая, до боли, знакомая картина - назначено последнее свидание, штрих в затянувшемся романе.
  И вот пришло время поставить точку. Прозаично, не правда, ли?
  Но, кто бы знал, как же это трудно!!!
  Девушка тупо выискивает взглядом, стараясь не потерять последнюю надежду, а там, под дождём снуют незнакомые прохожие, которым нет никакого дела до неё, а тот, который назначил это последнее свидание, почему-то задерживается.
  Быстро, как одно мгновение, промелькнул день.
  Так, вся жизнь, незаметно убегает.
  Вечер спустился на землю, окутывая её сиреневым покрывалом.
  На небе одна за другой зажглись, заблестели звёзды, рисуя разные геометрические фигуры. Дождь всё усиливается, безудержно, поливая снаружи витрины кафе и спешащих мимо прохожих.
  -Я им чужая!
  И некому слова молвить, а так хочется именно сейчас пожаловаться на свою несчастную долю, на несостоявшуюся судьбу.
  Поделиться с кем-нибудь - думает она про себя.
  Грустят её глаза, болит душа. И нет, нет, а привидится, что эти струйки - слёзки, катятся по лицу девушки.
  Всё ясно - он не пришёл. Он струсил...
  Не нашёл в себе силы сказать последнее "прощай".
  Ах! Как горько расставаться навсегда...
  
  Но, какое кому дело до одной обездоленной судьбы.
  Жизнь суровая штука.
  Те, у кого всё хорошо, кто не расставался, не терял, не замечают чужих несчастий, печалей, бед.
  Люди, во времена падения нравов, за редким исключением, слепы и глухи к человеческому горю. А оно - горе, одиноко... Благополучные окружающие не любят и не воспринимают неудачников, забывая о том, что беда - своенравная, кочующая дамочка. Она не сидит на одном месте, сложа руки. Нет!
  Не надейтесь! В любой момент, без всякого приглашения, нагрянет и к вам...
  Весь ужас нашего бытия и заключается в том, что мы забываем об этом или не хотим помнить, когда благополучны.
  Стало быть, если мы не протянули отчаявшемуся руку помощи, кто протянет её нам?
  Нам не на что будет надеяться, не на кого опереться, не от кого ждать столь желанной помощи.
  Как правило, мы не задумываемся над этим.
  У кого, на данном этапе, всё в порядке, у них - до поры, до времени - жизнь продолжается.
  
  Нежданно-негаданно...
  И у этой истории, которую я постараюсь донести до каждого из вас, мои дорогие читатели, есть развитие, есть продолжение, есть и конец.
  Но, пока мы с вами в самом начале пути, на мой взгляд, увлекательнейшей истории и это окрыляет.
  
  Итак...
  Как по взмаху волшебной палочки, вспыхнули люстры, особенно красива та, что в полукруглом зале.
  Сразу стало торжественнее и праздничнее.
  Заиграл оркестр, и из глубины зала, полились звуки чарующей музыки.
  Зал, в первой части - продолговатый по форме, со столиками и баром, как продолжение его - незавершённый шар,
  где под аркой восседает оркестр, там же, передвигаются в танце посетители.
  Мелодии песен Ив Монтана, Шарля Азнавура, Джо Дасена и многих других, некогда прославленных исполнителей, ласкают слух посетителей, радуют их сердца.
  Посетители наводнили кафе. Расселись за столиками.
  Стало оживлённо.
  Кто, у стойки бара. Кто, с места в карьер, пригласил даму на танец.
  Кафе легко сбросило с себя своё обыденное, неторопливое дневное предназначение, как пелену и по мановению волшебной палочки превратилось в уютный ресторанчик.
  Пришло время иным событиям, свойственным и характерным вечерней жизни. Смех, шум, звон бокалов, наполнил ещё недавно полупустое, уютное, тихое помещение.
  
  Танго.
  Как-то незаметно для посетителей, в дверях выросла фигура мужчины бальзаковского возраста.
  Его внешний вид говорил о многом, если не обо всём.
  Высок, строен, ухожен. Выбрит, надушен, аккуратно причёсан. Широкие пряди седины вовсе не портили его облик.
  Волнистые густые волосы, обрамляли голову. Мягкие черты лица, приветливый проникновенный взор, доверчивая улыбка, говорили о его беззлобном характере.
  С иголочки одет. Изыскан.
  В каждой детали его одежды чувствовался лоск: тёмный длинный плащ, с пелериной на спине, с погонами на плечах, украшенные красивыми рефлёнными пуговицами, они же на манжетах и вдоль полы плаща.
  Белый шарф, свободно свисавший вдоль пол плаща, вносил строгость и нарядность.
  Светло - серый костюм - тройка, из роскошной дорогой ткани, сидел на нём, как влитой. Сорочка светло-бирюзовая с сочным выпуклым галстуком в тон, - потрясающим образом освежали и украшали костюм. Строгие чёрные лаковые туфли.
  Мужчина был наделён тонким вкусом, и это не могло спрятаться от любопытных взглядов.
  Он был элегантен, привлекателен.
  Одним словом - аристократ, в плоти и крови своей.
  Глядя на него, становилось заметным - чувствовал он себя вполне уверенно, легко, комфортно.
  Его внешность давала понять - этот человек не обременён суетностью жизни, и какими - либо проблемами.
   В то же время, он не был зажат в тиски своего происхождения или же жизненного статуса. Был раскован, но в меру. Вежлив, учтив.
  Одним словом весь его облик располагал к общению и притягивал любопытные взгляды.
  В отличие от людей своего круга, он не изнывал, мучимый комплексами и при желании, свободно посещал людные места.
  Он нравился женщинам, но не пользовался и не играл этим.
  У него были свои устои. За рамки приличия, он не переступал.
  Ему не свойственна была суетность, торопливость.
  Его присутствие, где-либо, вносило спокойствие, уравновешенность и разряжало, даже, наколённую атмосферу.
  Звали его Анри Луи де Бож - Лурье.
  
  Катрин, (так звали девушку, сидящую одиноко за столиком) не сразу заметила его. Она полностью была поглощена своими невесёлыми мыслями, старалась вести себя незамеченной, не приковывать к себе внимания публики. Она избегала косых, насмешливых, блуждающих взглядов. Сейчас её душа замкнулась, закрылась от посторонних. Они раздражали её наносной, чрезмерной весёлостью.
  В данный момент, она нуждалась в покое и уединении.
  А ведь по натуре своей была открытой и общительной.
  
  Нередко под влиянием обстоятельств, в которые мы попадаем, наши привычки мутируют и мы изменяем сами себе.
  
  Анри, быстрым движением, сбросил с себя плащ, отошёл в гардеробную, повесил его на вешалку, вернулся к стойке бара, где и расположился. Присел на высокий стульчик, достал трубку и закурил, оглядывая помещение любопытным взглядом, передвигаясь за танцующими.
  Повернувшись к хозяину, он с воодушевлением сказал:
  - Мишель, у вас сегодня аншлаг!
  - Да, месье, Вы абсолютно правы, сегодня особенно многолюдно. Разве это плохо? - доброжелательно продолжил диалог хозяин.
  - Что Вы? Это замечательно! - ответил ему Анри и продолжил своё наблюдение.
  Совершенно случайно его взгляд упал на одинокий женский профиль, поначалу он не обратил на неё внимания, т.к. оглядывая помещение, видел лишь затылок девушки. Но, в какой-то момент, девушка немного повернула головку, и с другого ракурса он разглядел её профиль. Она произвела на него впечатление, весь её облик отличался от всех остальных посетителей. Он присмотрелся и понял, что-то неладное с ней - она в отчаянии.
  Желание прийти на помощь, на выручку, заставило его предпринять неординарные действия.
  - Мишель - обратился он к хозяину кафе.
  - Слушаю Вас, месье - вернувшись к стойке, сказал хозяин.
  - Мишель, скажите мне, Вы знаете, кто эта девушка? - наклонившись к нему, спросил Анри.
  - О ком это Вы? - поинтересовался хозяин кафе.
  - Взгляните, вон там за столиком, у витрин? - взглядом пояснил Анри.
  - Понял, о ком Вы спрашиваете, месье. Нет, не знаком. Несколько раз видел, но не знаю, кто она. Она редкий гость у нас. Раньше она приходила сюда с молодым мужчиной. А, сегодня, с утра сидит в одиночестве. И такая грустная, я заметил - проинформировал хозяин.
  - Всё ясно. Спасибо, Мишель - поблагодарил Анри.
  Недолго думая, вынув из вазы, что стояла на стойке бара, жгучую бархатную розу, быстрым шагом протиснувшись между столиками, он подошёл к Катрин.
  - Добрый день, мадмуазель - сказал он приветливо по-французски, пытаясь привлечь её внимание - это Вам...и протянул ей розу на длинной ножке.
  Катрин резко оторвала взгляд от улицы, как-будто пробудилась ото сна. Повернула голову и подняла на него глаза.
  Он на мгновение замер. Её строгое и, в то же время, чудное, миловидное, нежное личико выглядело очень несчастным и усталым.
  Её вопрос нарушил ход его мыслей.
  - Это мне?! - удивлённо спросила она, свободно владея французским, и протянула руку навстречу розе.
  - Вам, Вам, конечно же, Вам - произнёс Анри, вручая ей цветок.
  - Месье, как мило с Вашей стороны, но мне как-то неловко, в честь чего это? - продолжала удивляться девушка, а глаза по-прежнему оставались, как у побитой собаки.
  - В честь нашего знакомства, чем это не причина? - стараясь вывести её из состояния стопора, продолжал он.
  - Не знаю даже, что и сказать?
  Спасибо, конечно, но это так неожиданно...да..., я сегодня не в том настроении, чтобы знакомиться. Боюсь, что омрачу и испорчу Вам вечер - очень грустно ответила девушка, опять повернув голову в сторону улицы, даже, не предложив ему сесть.
  - Вы позволите, мадмуазель, обратится к Вам с маленькой просьбой? - спросил Анри, пропуская мимо её пессимистические заключения.
  - С какой? - после паузы, безучастно спросила Катрин, не поворачивая головы, вдыхая в себя аромат розы.
  - Пожалуйста, мадмуазель, назовите мне своё имя - вежливо попросил он.
  - И в этом заключается Ваша просьба? - меланхолично спросила она.
  - Пока, да - коротко ответил он.
  - Пожалуйста, меня зовут Катрин - ответив, она отвлеклась от улицы и посмотрела на него ещё раз.
  - Какое ласковое, нежное у Вас имя. Я и не сомневался, что Вы назовёте, что - то в этом роде - улыбаясь уголками губ, добавил он, при этом оставаясь сосредоточенным.
  - Имя, как имя - сухо ответила она.
  - Ещё один вопрос, если позволите.
  Мадмуазель, скажите, Вы никуда не торопитесь? - осторожно спросил он.
  -Тороплюсь, Вы угадали - ответила ему Катрин, не поднимая глаз.
  - У меня к Вам последняя просьба. Будьте любезны, не отлучайтесь, пожалуйста, от своего столика.
  Задержитесь, пожалуйста, буквально, на несколько минут.
  Мне необходимо проверить кое-что. Я оставлю Вас, на мгновение и тут же вернусь - попросил Анри, немного сбивчиво, продолжая настаивать на своём.
  - А, что случилось, зачем это? - насторожилась Катрин.
  Между прочим, это уже вторая Ваша просьба, не много ли для первого знакомства?
  Вы извините меня, месье, я сегодня, действительно, не в духе, будет лучше, если на этом мы закончим разговор. Ещё раз извините меня, пожалуйста. Мне пора уходить - сказала она, взяв со стула, что стоял рядом, сумочку, затем, вложила в неё помятый, припачканый косметикой, носовой платок.
  А, он, не обращая внимания на её состояние, продолжал натиск.
  Он понял, что не должен дать ей уйти.
  - Я очень извиняюсь, совершил оплошность.
  Простите, Катрин, я не представился Вам.
  Будем знакомы. Меня зовут - Анри, если угодно - Анри Луи де Бож - Лурье - поспешил он исправиться.
  - Очень приятно - тихо ответила Катрин, больше из вежливости, нежели из интереса или каких-либо ощущений.
  - Поверьте моему слову, мадмуазель. Я не задержу Вас надолго.
  Я отойду, на мгновение и вернусь, очень прошу Вас, задержитесь. Потом Вы всё поймёте.
  И он отошёл.
  Анри быстрым шагом отошёл от столика, растворился в публике, наводнившей кафе. Там, в глубине, в полукруглом зале, под сводом арки находился оркестр.
  Двух минут не прошло, как он вернулся.
  Подойдя к столику, он протянул Катрин свою руку.
  Головой подал знак оркестру. И, именно, в этот миг торжественно и ярко зазвучало вступление волнующего танго.
  - Пожалуйста, Катрин, подарите мне этот танец, очень прошу Вас - утопая в озёрах её глаз, мягким голосом попросил он.
  Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, он не выпускал её из своего поля зрения. Его умоляющий, вопрошающий взор держал её в тисках.
  Катрин подняла свою руку и положила в его раскрытую белую ладонь. Затем, поднялась и направилась вслед за ним.
  Он нежно, деликатно правой рукой обвил её стан. Левой, в своей ладони, поддерживал её руку и повёл под звуки страстного, зажигательного, чарующего танго, не спуская с неё глаз.
  Они не соприкасались, между ними была дистанция, но Катрин ощущала его дыхание, хотя вёл он себя по-джентельменски.
  Она оценила это.
  Танго полностью поглотило их. Сколько страсти было в этом танце и, одновременно, какая потребовалась сдержанность с его стороны, чтобы ни чем не задеть её женского самолюбия и человеческого достоинства. Анри видел и понимал, в каком состоянии она находилась. Он всё это учёл, такое получил воспитание, не привык к лёгким победам, ему это было ни к чему.
  К тому же, умел уважать женщину.
  Под последние звуки танца, он плавно подвёл её к столику, усадил и поблагодарил. Затем, он позвал официанта, сделал заказ, а тем временем, продолжил беседу, как бы, удерживая внимание Катрин, не давая, тем самым, снова переключится на печальные мысли.
  Они разговаривали долго, вплоть до закрытия кафе.
  Он сумел расположить её к мирной, непринуждённой беседе.
  Их не торопили даже тогда, когда в кафе не осталось ни единого посетителя, и работники начали уборку, но в отдалении от них, чтобы не мешать.
  - Я думаю, Катрин, - начал Анри - мне необходимо рассказать Вам о себе. В свою очередь, я бы очень хотел узнать о Вас, как можно больше.
  - Зачем это Вам? - перебила она его.
  Скорее всего, мы никогда больше не увидимся - всё в том же пессимистическом тоне, высказала она своё предположение.
  - Я понимаю, - спокойно, выдержанно продолжил он.
  Вам это покажется неправдоподобным и странным..., но я ощутил эту потребность, как только увидел Вас и не смог ничего с собой поделать. Сразу хочу предупредить, - настаивать ни на чём я не буду, даю Вам право выбора.
  Но, у меня нет ни малейшего сомнения, что нас с Вами связывает много общего. Признаюсь Вам, пока, не знаю ответа на все вопросы, но чутьё мне подсказывает, что я прав.
  Что же я хотел Вам сказать? Ах, да.
  Я, Катрин, являюсь потомком знатного рода.
  Наше имение находится в отдалении от Парижа, если захотите, я повезу Вас туда. Так сложилось, что большую часть своего времени я провожу здесь в Париже или в разъездах.
  В нашей большой семье из детей я младший. У меня есть брат и сестра. Все мы являемся потомственными виноделами, - совладельцами большого бизнеса.
  Мои: брат и сестра прекрасные люди, я их очень люблю, стараюсь все выходные и праздники проводить с ними, в кругу их семей.
  Я же, на сегодняшний день холост, правильнее будет сказано -вдовец.
  Женился я очень рано, на дочери близких приятелей моих родителей.
  Мы с ней играли в детстве, потом занимались вместе, много общались, встречаясь на торжествах, потом подружились, ну, а затем поженились.
  У меня о ней остались прекрасные, самые хорошие воспоминания. Моя жена была чудесной девушкой, настоящим другом.
  Вскоре после свадьбы она погибла в автомобильной аварии. И всё. Ни жены, ни детей у меня не осталось. Больше я женат не был.
  Шесть лет тому назад после тяжёлой болезни ушёл из жизни наш отец, а год тому назад вслед за ним ушла и матушка.
  Как и наши предки, мы с бережностью относимся друг к другу, к нашим корням, к истории нашего рода, ну и, конечно, к делам бизнеса. У нас красивое, респектабельное и, мне так кажется, очень приятное дело.
  Вы знаете, Катрин, в начале всем занимался управляющий моего деда. Сам дед не занимался ничем. Он носил высокий титул, у него были совсем иные интересы. Дед принимал у себя знатных гостей, устраивал балы, вёл светский образ жизни, много выезжал, как собственно, и мой прадед. Моему деду неведомо было желание постигать премудрости большого хозяйства, он был сугубо светским человеком. Во всяком случае, в годы его молодости было именно так - рассказывал Анри.
  Управляющий деда был человеком честным, порядочным, знаете такой аккуратист. Он любил во всём дисциплину, полный порядок, умел содержать хозяйство в лучшем виде.
  Ну, а мой отец, в отличие от деда, уже совсем другой по натуре, он унаследовал материнские гены.
  Кстати, Катрин, хотел Вас спросить, Вы ведь из России, не так ли? - поинтересовался Анри.
  - Совершенно верно, Вы проницательны, а какое это имеет значение и отношение к разговору? - недоумевала Катрин.
  - Самое, что ни на есть, прямое - ответил Анри, не замечая её тона.
  Дело в том, Катрин, что родители моей мамы - эмигранты из России. Они после революции уехали.
  У её отца тоже был титул, он был приближен к императорскому двору.
  Моя мама, как её братья и сёстры родились уже здесь.
  У них в доме всегда звучала русская речь, задушевные песни, романсы, благодаря чему дети освоили язык и свободно читали русскую классику. Помню, когда я был маленький, мама пробовала читать мне русские сказки, но так ничего из этого и не вышло.
  Я ведь самый младший в нашей семье, а родной язык, как Вы понимаете, у нас французский. Наверное, мы оказались ленивее других детей. О чём я сейчас очень сожалею.
  Правда, несколько слов, даже простых предложений по-русски, я знаю.
  Ой, я отвлёкся.
  Да, так вот. Как я говорил, мой отец живо интересовался всем, но, как все дети, опять-таки, поначалу, в качестве увлечения, как сейчас любят говорить - хобби. Ну а когда втянулся, то влюбился целиком и полностью. Его, буквально, клещами вытягивали из винных подвалов, где он постигал винодельное искусство у старых умельцев - истинных мастеров своего дела, которых нанимал наш умный управляющий, и на которых всё держалось - делился Анри.
  
  В этой первой беседе, он поведал ей много интересного, но ни о чём не спрашивал. Анри был великодушен по натуре и понимал, что раны заживают лишь со временем. Когда её душа успокоится, она сумеет раскрыться ему. Тогда между ними наступит полная гармония.
  Анри полюбил её с первого взгляда, но не мог претендовать на взаимность, в её сердце зияла кровоточащая рана.
  
  Пробуждение.
  Катрин слушала его очень внимательно и всё больше погружалась в неизвестный, завораживающий мир, который был ей неведом, но вызывал жгучий интерес.
  - Какой сегодня странный день - после долгого молчания, сказала Катрин, совсем другим тоном.
  Весь сегодняшний день, до Вашего появления, был сплошным мраком, окутавший меня. Мне представлялось, что я до конца своих дней не избавлюсь от него, не вырвусь из его цепей, с таким грузом на сердце я провела здесь весь этот ужасный день.
  Но вот явились Вы, не знаю откуда? Посланник с другой планеты.
  Для меня это тайна, покрытая мраком...
  Вроде бы ничего особенного не произошло и всё же.
  Она замолчала, задумалась. Но вскоре продолжила:
  - Вы знаете, Анри. Вам, в сравнительно короткое время, удалось развеять этот мрак, этот ужас, в котором я находилась довольно долго, за что я Вам очень благодарна.
  Вот так сразу я не смогу выложить на блюдечке всю свою жизнь, сегодня мне это не по силам. Но, кое-что, я пожалуй, поведаю Вам.
  Даже и не думала, что у меня возникнет когда-нибудь желание поделиться этим. Но, надо отдать Вам должное - Вы сумели вызвать во мне это желание, и я готова поделиться с Вами.
  Послушайте, пожалуйста, что я Вам скажу.
  Мне кажется, эта информация будет для Вас откровением.
  Да будет Вам известно, месье де Бож, что я ведь отчасти француженка. Мой дедушка служил в легендарном авиаполку "Нормандия-Неман". Он, в отличие от меня и моих родных, чистокровный родовитый француз.
  С моей бабушкой он познакомился на фронте, в период Великой отечественной войны, в Европе, её называют - второй мировой. Бабушка была совсем молоденькой, очень красивой.
  Она моему дедушке сразу понравилась. Они полюбили друг друга. Между ними завязались близкие отношения. На войне всё происходит гораздо быстрее, нежели в мирное время.
  Вы не думайте, что это случайность. Нет.
  Моя бабушка попала на фронт после окончания курсов медсестёр, прошла почти всю войну, слава Богу, осталась жива. За год до Победы над фашизмом, её демобилизовали по причине беременности.
  Вскоре, родилась моя мама.
  Мама своего отца никогда не видела, ему не удалось остаться в Советском Союзе, а бабушке, да ещё с маленьким ребёнком, уехать во Францию было невероятно сложно. Они ведь не были зарегистрированы, так что доказать что-либо чиновникам, не представлялось никакой возможности.
  Какое-то время они переписывались, он с оказией передавал бабушке трепетные весточки, редкие гостинцы, но со временем их отношения прервались. Бабушка решила, что ему запретили с ней общаться. Он ведь оставался военным человеком, а после войны на граждан Советского Союза опустился "железный занавес" и всё.
  Не исключено, что письма перехватывали, поэтому их переписка прервалась. В этой истории ясности не было и, что на самом деле произошло, никто не знал и не знает до сих пор.
  Так они и расстались навечно.
  Бабушка переживала, тосковала по деду, а, когда родилась моя мама, назвала её Луизой, в честь матери моего деда, выполнив его желание.
  Когда мама подросла, бабушка отдала её в школу, с изучением французского языка, и, одновременно, на занятия музыкой. Бабушка работала, сама недоедала, а маме ни в чём не отказывала. По-видимому, где-то в глубине души, на подсознательном уровне она надеялась, что в один прекрасный день, он приедет за ними, поэтому и хотела, чтобы мама была подготовлена к жизни во Франции. Но, он так и не приехал ...
  Вот так их связь прервалась, а бабушка продолжала жить, воспитывать мою маму, потеряв всякую надежду.
  Спустя годы, бабушка познакомилась с одним военным -подполковником в запасе. Он начал за ней красиво ухаживать. Потом заходить в дом. Очень хорошо относился к моей маме, баловал её знаками внимания, разными подарками.
  И только через год бабушка приняла его предложение и вышла за него замуж. Жили они дружно, ладно.
  У них родилась девочка - Сабина, мамина сестра, моя тётушка, с которой мы очень дружны.
  Бабушка незадолго до родов прочитала книгу, в которой главная героиня носила имя - Сабина. Облик героини, совокупность ярких, прекрасных, редких черт захватили душу и мысли моей бабушки, да так, что повлияли на её решение - назвать девочку этим именем. Когда девочка родилась, она так и сделала.
  Вдруг Катрин умолкла, перенеслась куда-то далеко-далеко в своих мыслях. Её взгляд помутнел, выпав из реальности, в которой она находилась. Она опустила голову и опять погрустнела.
  Но, переведя дыхание, сказала:
  - Люди склоны придумывать себе образы, идеализировать их...это я о себе, бабушка здесь ни при чём - спохватившись, добавила она.
  Вот такая простая, немного грустная история - сказала Катрин, завершив свой рассказ. И зачем, я всё это Вам рассказываю? - спросила она у себя и опять взгрустнула.
  - Что Вы, Катрин, история изумительная!
  Я ведь с первого взгляда почувствовал - Вы своя, родная.
  Как хорошо, что от вас не скрыли этих подробностей - поделился он своим мыслями.
  - Нет, что Вы, напротив, мне с детства прожужжали все уши о том, какой у меня легендарный дед и показывали единственную фотографию, где бабушка с дедушкой вместе, на фронте.
  Кстати, Вы говорили об имени. Так вот, раскрываю Вам семейную тайну.
  Не знаю почему, но Вы располагаете к доверию - заметила она так между прочим.
  . В моём имени, на самом деле, совмещено два: Катя - это моё имя и Рене - деда. Получилось - Катрин, на французский манер.
  И меня, как и мою маму, с детства обучали языкам, музыке, даже живописи. Я с детства горела желанием увидеть Париж, побывать в Европе, объездить много разных стран.
  Скорее всего, это у меня на генетическом уровне сработало.
  Вот я и выбрала специальность, которая совместила в себе все мои знания, способности и желания, одновременно.
  Я экскурсовод, как у нас говорят - гид. Сопровождаю группы туристов во Францию, Италию, Германию, Скандинавию, в общем, куда пошлют. А, когда групп нет, немного преподаю.
  Но в основном, провожу экскурсии для иностранных туристов в России: как правило, это - Москва, Санкт-Петербург, Ярославль, Новгород и другие города, зависит от тура, который туристы выбирают.
  Такие вот дела - резюмировала она, опять погружаясь в какие-то мысли.
  Ну, мне пора - спохватилась Катрин.
  Мы сегодня ночью улетаем, мне необходимо попасть в гостиницу заранее, всё проверить и вместе с группой отбыть в аэропорт.
  У гостиницы, наверняка, уже ожидает автобус.
  Жизнь диктует своё,...независимо от наших желаний.
  - Не волнуйтесь, пожалуйста, я отвезу Вас, куда скажете.
  Не стоит добираться сейчас общественным транспортом, на это уйдёт гораздо больше времени. А, я Вас быстренько доставлю на место, без приключений - учтиво предупредил Анри.
  Он опередил её мысли.
  - Ну, что ж, если так. Как мило с Вашей стороны. Надеюсь, это не нарушит Ваших планов? - немного смущаясь, спросила Катрин.
  - Ну, что Вы! Как можно?
  А даже если и так. Пожалуйста, не лишайте меня удовольствия ещё немного побыть в Вашем обществе и выглядеть в Ваших глазах истинным мужчиной - кокетничая и улыбаясь, сказал Анри.
  Он всеми силами своей души желал создать некий комфорт в её душе, дабы полностью вывести из заторможенного, потерянного состояния.
  
  Анри отвёз Катрин в гостиницу, по дороге, очень деликатно попросив номер телефона и домашний адрес.
  Она вырвала из блокнотика листик и записала ему все данные. Анри поблагодарил её. Припарковал машину у гостиницы, достал свою записную книжку и записал свои адресные данные.
  Протянув ей листик, он кротко спросил:
  - Катрин, Вы разрешите, я позвоню Вам?
  Так они обменялись адресами, чтобы не потеряться.
  Был сделан первый шаг.
  - Ну, раз я открыла Вам столько семейных тайн, чего уж там, звоните - сказала она, делая над собой усилие - приветливо улыбаясь, грустными глазами.
  Спасибо Вам, Анри, Вы мне очень помогли сегодня.
  Пока не знаю, как сложится моя жизнь в дальнейшем, но я для себя многое поняла и приняла очень важное решение, а главное, почти вернулась к нормальному восприятию мироздания.
  И всё это благодаря Вам - проникновенно произнесла она речь, наполненную чувством благодарности.
  - Ну, будем прощаться - сказала она и протянула ему руку.
  Он, пристально, глубоко, очень ласково, трогательно посмотрел на неё, нагнулся и прикоснулся губами, затем щекой к её руке.
  Она прониклась его настроением, сожалением о предстоящей разлуке, ещё совсем недавно, с незнакомым человеком. Прикоснулась ладонью другой руки к его голове и нежно, осторожно провела по шелковистым волосам.
  Когда он распрямился, то увидел, - в её глазах дрожали слёзы, как отзвук его чувств, растревоженных эмоций.
  - Катрин, я очень не люблю разлук.
  Обещаю Вам, постараюсь уладить свои дела, найти возможность прилететь к Вам. Надеюсь, Вы не откажете провести лично для меня экскурсию? Хотя я уже несколько раз бывал в Москве, а вот в Санкт - Петербург только собирался.
  - Постараюсь доставить Вам наивысшее удовольствие, чтобы встреча с этим городом осталась в Вашей памяти, навсегда.
  Только сегодня ничего не могу сказать определённого, будет зависеть от графика работы.
  Я люблю этот город. Там живёт тоя тётушка, я часто приезжала к ней на каникулы. Учитывая, что тётя искусствовед, мои каникулы были заполнены походами в театры, концерты, музеи.
  Так что и Вам будет очень интересно - многообещающе заявила Катрин.
  - Ну, теперь я точно знаю, к чему стремится.
  Задачей номер один будет, ни что иное, как встреча с Вами - воодушевлённо произнёс он.
  -Анри, не провожайте меня в аэропорт, я буду очень занята и не смогу уделить Вам ни минуточки внимания.
  Давайте простимся здесь - попросила она.
  - Хорошо. Но, я, всё же, не прощаюсь. Надеюсь, на скорую встречу - сказал он уверенно.
  - Ну, я пошла? Всего Вам доброго - попрощалась Катрин.
  - И Вам всего, всего. Не грустите, Катрин, всё ещё будет, сейчас я твёрдо в этом уверен. Вот увидите. Прошу Вас, поверьте моим словам. Счастливо долететь - сказал ей Анри на прощание.
  - И Вам спасибо, за всё - поблагодарила она и быстро направилась к входу в гостиницу.
  
  Дорога прошла гладко, без неожиданностей и утомительных приключений.
  Прилетев в Москву, она пересадила людей в автобусы, которые их встречали, (фирма осуществляла развозку клиентов) распрощалась и поехала домой.
  Ввалившись в квартиру, она первым делом позвонила на работу, отчиталась. Её оповестили, что следующая группа через два дня. Она облегчённо вздохнула, разделась, приняла душ, перекусила и позвонила в справочное железнодорожного вокзала, чтобы уточнить расписание поездов, следующих в Санкт - Петербург,
  то бишь Ленинград, как она его неизменно величала.
  Времени до отправления оставалось достаточно и она решила не торопиться. Катрин сняла трубку и позвонила тётушке.
  - Я слушаю, - ответили на другом конце.
  - Сабин, приветик, это я, твоя блудная племяшка - сказала Катрин, балуясь.
  - Прилетела, моя голубка. Ну и, слава Богу.
  Как съездила?- выспрашивала, любопытствуя, тётя.
  - Нормально - ответила Катрин, без эмоций.
  -А что этот, был? - настороженно спросила тётя.
  Она была в курсе всех дел, хоть и жила на расстоянии.
  Катрин с ней делилась.
  - Нет - односложно ответила Катрин.
  - Вот мерзавец! - отреагировала тётя, не сдерживая накопившихся эмоций.
  - Саба, прошу тебя, давай оставим эту тему, во всяком случае, не сейчас - умоляюще попросила Катрин.
  - Хорошо, хорошо, моя милая, если ты не хочешь, я не буду - покорно согласилась тётушка и тут же спросила:
  - Мама дома?
  - Нет. По - видимому, ещё на работе, а бабуля, куда-то ушла и, даже, записки не оставила - пожаловалась Катрин.
  - Не волнуйся, она, наверное, вышла ненадолго. Могла пойти в аптеку, а может, просто, у соседей. У неё там полно подружек. Придёт, никуда не денется - заверила её тётя.
  - Сабунь, а я к тебе собираюсь. У меня следующая группа только через два дня. Так что денёк смогу побыть с тобой. Погуляем немного, надышимся Ленинградом - размечталась Катрин.
  - Ой, как здорово! Ты, моя лапушка. Не забываешь тётку.
  Молодец, что позвонила сегодня, я успею кое-что вкусненькое приготовить к твоему приезду.
  Давай, приезжай. Я тебя буду ждать. Но сразу предупреждаю, особенно не нагуляешься, у нас холодно, ладно сходим куда-нибудь. А чем тебе дома плохо?- спросила тётя.
  - Нет, почему и дома можно, я ведь еду с тобой пообщаться - добавила Катрин к выше сказанному.
  - Ну и славно. Испеку, твой любимый тортик - мой фирменный и отпразднуем встречу - вдохновилась тётя.
  - Вот и замечательно - подтвердила Катрин.
  - Вот и договорились. Когда тебя ждать? - поинтересовалась тётя.
  - К завтрашнему утру - ответила Катрин.
  - Ну, пока. До встречи, дорогая. Целую тебя - сказала тётя.
  - И я тебя - ответила ей Катрин и повесила трубку.
  
  Тётушка.
  Сабина Ярославна Ямпольская - родная сестра Луизы (матери Катрин) была моложе её на восемь лет.
  С самого детства, мать их воспитывала, как родных сестёр.
  Луиза не ощущала никакой разницы. Как относились к младшей Сабине, так и к ней.
  Все знали, что у Луизы другой отец, но Ярослав Николаевич своим отношением доказывал, что Луиза тоже его дочь и, на самом деле, он ей полностью заменил родного отца. Его забота, внимание, доброта расположили девочку, и она приняла его всем сердцем. Уже, будучи взрослой, Луиза всегда благодарила судьбу за то, что она не обделила её и подарила такого доброго, внимательного, заботливого отца.
  Несмотря на разницу в возрасте, девочки были подружками.
  Когда Сабина родилась, Луиза помогала маме ухаживать за ней, конечно, в меру своих возрастных возможностей.
  Но очень старалась.
  Позднее забирала сестру из садика. Помогала делать школьные уроки. Они много времени проводили вместе, были очень дружны. Ну, а когда Луиза вышла замуж и у неё родилась Катрин, Сабина приняла решение отбыть в Москву.
  Сабина к этому времени жила в Ленинграде, т.к. поступила заниматься в хореографическое училище им. Вагановой.
  Она упросила в училище, чтобы её отпустили. На время, взяла академический отпуск и уехала в Москву, помогать сестре.
  Правда, потом после окончания училища, как-то внезапно оставила балет, никому ничего толком не объяснив, вернулась в Москву и поступила в Суриковское училище. Сабина по природе была очень способным, одарённым человеком, всесторонне развитым, благодаря правильному воспитанию в семье.
  Племянницей она занималась постоянно, как только выпадала свободная минутка.
  После окончания учёбы она вышла замуж.
  Первый её муж был ленинградцем, они познакомилась в период её учёбы в хореографическом училище. Когда она приняла решение о возвращении в Москву, он навещал её, затем они поженились.
  Но их брак был недолгим. Детей не было. Надо сказать, расставалась она с ним без сожаления.
  Второй муж Сабины служил в дипломатическом корпусе.
  Это была любовь, о которой она мечтала.
  Они познакомились случайно, в театре, но отношения, с первых же дней знакомства завязались красивые, глубокие, серьёзные и очень уважительные. Такими они остались и после женитьбы.
  В этом браке у Сабины родилась дочь.
  Бывало, Сабина приезжала к мужу на какое-то время, но на полный срок его службы уехать из Москвы, она не могла. В ту пору она работала в Третьяковской галерее и всю себя отдавала работе. Сабина дышала тем, что её окружало, просто-напросто жила этим. Она обожала свою работу.
  О карьере балерины не горевала. С удовольствием посещала балетные спектакли, следила за новыми интересными постановками и гастролёрами.
  
  Прошлое.
  Иннокентий Александрович Нильский (муж Сабины) родился в семье потомственных дипломатов.
  С раннего детства Кеша находился в кругу и под влиянием интеллигентных и образованнейших людей. Эта была элита того времени.
  В доме его родителей всегда царила тёплая, доброжелательная атмосфера, всеобщего понимания и заботы друг о друге.
  
  Когда-то на глаза мне попалась одна фраза, которая засела в моей памяти.
  "...Интеллигентность - это ни что иное, как безграничная доброта, помноженная на адское терпение".
  Вы знаете, я думаю так оно и есть.
  
  Казалось бы, - путь Кеши Нильского был предначертан.
  Но, следуя намеченному родителями графику, он всё же, пошёл своим путём.
  Ещё, будучи студентом МГИМО, он, как-то на институтской вечеринке, познакомился и подружился с одним сокурсником -весельчаком, очень расторопным, прытким, бесшабашным - Афанасием Дубининым, который вопреки сопротивлению родителей, принял решение после окончания ВУЗа служить в разведке. Он то по природе своей был карьеристом.
  Однако, Афанасию этим решением, удалось заразить, впечатлить, вдохновить Иннокентия, и тот после окончания института, не оповестив родителей, (во избежания излишнего беспокойства) начинает работать в разведке.
  Респектабельная внешность, прекрасное светское воспитание, умение вести себя должным образом в любой обстановке, глубокие знания, в том числе, в арсенале несколько иностранных языков - сыграли свою роль.
  Он преуспел, быстро поднимался по карьерной лестнице, был награждён за отлично подготовленные и реализованные операции. Иннокентий чувствовал себя вольготно, как рыба в воде, выполняя ту или иную операцию. Всё шло прекрасно.
  Как-то работая в Испании, он познакомился с девушкой из эмигрантской среды, которая, со временем, была привлечена к его работе. Они по долгу службы часто бывали вместе. Иннокентий привязался к ней.
  Звали её Долорес де Портье.
  Вскоре они поженились.
  Иннокентий по роду службы очень много разъезжал.
  Однажды по возвращении домой, он не обнаружил жены.
  Её не оказалось и у знакомых, родственников, родителей.
  Более того, она не оставила ему ни записки, ни намёка...
  Все поиски были напрасными и безутешными. Она просто исчезла. Так её исчезновение и осталось для него тайной, покрытой мраком.
  Он вынужден был поставить в курс дела своё прямое начальство, и ему посоветовали в кротчайшие сроки поменять все координаты. Спустя время он был переведен, в связи с чем, покинул пределы Испании.
  А, уже спустя годы, будучи в краткосрочном отпуске в Москве, случайно познакомившись с Сабиной, он стихийно принимает решение обзавестись настоящей (не служебной) семьёй и коренным образом изменить сферу своей деятельности.
  Иннокентий был старше своей избранницы на двадцать четыре года. На момент встречи с Сабиной, ему исполнилось сорок девять лет, ей двадцать пять. Но его не смутила разница в возрасте. Незаурядная внешность, ум, утончённость натуры Сабины, - всё это импонировало ему. Своим воспитанием она была близка ему по духу.
  Он впервые познал любовь.
  Иннокентий опасался потерять Сабину, поэтому торопился.
  Любые решения он принимал моментально, поэтому, не откладывая, тут же, переговорил с вышестоящим начальством.
  В умении аргументировать, обосновывать свои решения и убеждать, ему нельзя было отказать, что и говорить - в подобных ситуациях, ему не было равных.
  В этом Иннокентий был специалистом с большой буквы, настоящим профессионалом своего дела.
  Делал он это изящно, естественно, можно сказать, ювелирно, "швы, узелки" прятал мастерски, поэтому люди и не замечали, как оказывались в ловушке его обаяния и напрочь теряли бдительность.
  "Наверху" его внимательно выслушали, пообещали удовлетворить его просьбу, но, не уточнив, когда?
  Его должны были перевести в другое - смежное ведомство, опять-таки, пообещав содействие.
  Пока же ему надлежало вернуться и приступить к своим прямым обязанностям.
  Сабине предстояло жить в разлуке и ждать...
  Она всё понимала и приняла это, как данность.
  Эта совсем ещё молоденькая женщина, не по годам была мудра.
  Только спустя восемь месяцев просьба Иннокентия была рассмотрена, и его перевели на дипломатическую работу, куда позволили выехать вместе с семьёй.
  После заключения брака Сабина отправилась с мужем, а через месяц вернулась в Москву.
  Дипломатическая служба позволяла Иннокентию встречаться с семьёй при любом удобном случае. Он уже не был заключён в тиски целого ряда запретов и ограничений. Они перезванивались, чуть ли не ежедневно. По праздникам, она приезжала к нему или он посещал Москву, когда появлялась такая возможность.
  Иннокентий обожал дочку, баловал её, как мог. Правда, в раннем детстве, она его редко видела. В основном, девочку воспитывала бабушка. Она к этому времени находилась на заслуженном отдыхе и полностью посвятила себя младшей внучке.
  Катрин, к тому времени, исполнилось двенадцать, и она уже не нуждалась в постоянной опеке. Она по возвращении из школы, пообедав, выходила вместе с бабушкой, и маленькой Ариной - дочкой Сабины на прогулки. Арина, в основном, находилась у бабушки, т.к. Сабина до позднего вечера проводила на работе.
  В начале 1988 года, в возрасте 60-ти лет Иннокентий Александрович по состоянию здоровья и по настоянию жены, принял решение выйти в отставку, уйти с дипломатической службы и выйти на пенсию. Сабина была рада этому решению мужа, т.к. считала, что пришло время пожить в семье, для себя, а не для работы.
  - Вот теперь, мой дорогой, ты, наконец - то, отдохнёшь по-человечески. Походишь по театрам. Да просто, как любой нормальный человек поешь домашней пищи, в определённые часы, а не на бегу и где придётся. Посидишь в парке, на свежем воздухе, -почувствуешь себя полноценным человеком, а не машиной. Налюбуешься природой.
  Разве это не счастье?
  Он, сидя в кресле, устремив свой взгляд куда-то вдаль, в ответ ей кивал головой и улыбался.
  А она, движимая неуёмной энергией и самыми лучшими помыслами, продолжала:
  - Напишешь свои мемуары, о которых ты мечтал, с молодости. Съездишь в Ленинград к своим, которых ты не видел "тысячу" лет. Полностью будешь предоставлен самому себе. Красота!
  Ты заслужил это - успокаивала она мужа, ласково поглаживая его руку, сидя рядом с ним.
  - Думаю, Сабушка, нам бы не мешало переехать в Ленинград, поближе к Петруше - сказал Иннокентий, не торопясь, как бы, рассуждая, в слух.
  Как ты думаешь?
  Работу мы тебе подыщем, можешь не беспокоиться.
  Нашу московскую квартиру обменяем, если мне не предоставят ничего в Ленинграде. Что скажешь? - не настаивая ни на чём, неожиданно и очень заинтересовано предложил Иннокентий жене.
  - А, что? Предложение хорошее, заманчивое - тут же отреагировала Сабина.
  Я понимаю, ты хочешь быть поближе к брату.
  В Москве живут только мои. А у тебя все там. Всё понимаю.
  Надо подумать, как это сделать, чтобы всем было хорошо и ситуация разрешилась безболезненно.
  Не думаю, что нам нужно ждать, когда тебе что-то выделят.
  У нас прекрасная квартира, наверняка, и обмен хороший найдётся. В Ленинграде много старинных однотипных домов.
  Всё взвесим, придём к оптимальному варианту решения и начнём действовать. Правда, я не очень люблю ленинградский климат.
  Ты же знаешь, сырость не для меня. Мне подавай солнышко, это мне ближе по духу. Но, ты не волнуйся, эта причина не станет камнем преткновения. Я лёгкая на подъём, ты же знаешь. Так что не волнуйся. Хочешь переехать, пожалуйста.
  Действительно, в Ленинграде моя специальность во все времена была востребована, так что на улице не останусь.
  Нашей красоточке - дочечке пока что, десять лет, так что она только обрадуется этому решению.
  Безусловно, за бабулей и мадмуазель Катрин, тосковать будет. Ничего не поделаешь, на каникулы будем отправлять её в Москву, к нашим.
  - Господи, ну как же я люблю тебя! - воскликнул, на полушёпоте, Иннокентий.
  Как мне легко с тобой. Как мне хорошо с тобой. Не перестаю тебе удивляться и восторгаться твоим умением, вносить в нашу жизнь элементы чуда. Ты всегда умела подарить надежду - сказал восторженно Иннокентий, нагнулся и поцеловал жене руку.
  Сабина во всём видела и находила нечто положительное.
  Она действительно, умела успокаивать, вселять надежду, относиться с пониманием и вниманием к желаниям других людей. Она обладала редким качеством - умением уважать чувства другого человека.
  Сабина по природе своей была добрым, чутким человеком, в высшей степени интеллигентным человеком и не уступала мужу в искусстве дипломатии.
  Кроме этого, она была деятельным энергичным человеком, была приучена, - решение сложных задач брать на себя.
  После этого разговора, она вплотную занялась обменом, ничего не говоря родным.
  - Зачем раньше времени их будоражить?
  Вот, когда всё получится, и мы будем готовы к отъезду, тогда и поговорю с ними - думала она.
  Ей удалось найти равносильный обмен и она, не откладывая в долгий ящик, занялась оформлением документов.
  Иннокентий, общаясь с братом - Петром по телефону попросил, чтобы тот похлопотал по поводу работы для Сабины.
  Брат пообещал помочь.
  - Ну, какие разговоры? Конечно, я поговорю, разузнаю, не волнуйся, Кешенька, к вашему переезду, что-нибудь, да найдём - заверил он брата.
  
  Младший брат.
  Пётр Александрович Нильский - родной брат Иннокентия, был в семье младшим.
  Через четыре с половиной года после рождения Иннокентия родилась сестра - Дарья, а через восемь лет родился Пётр или Петруша - Петушок как его ласково называли в семье.
  Его очень любили и многое позволяли. Он рос хорошим и очень способным мальчиком. Но иногда - большим шалуном.
  Повзрослев, он сконцентрировал своё внимание на физике.
  И всё свободное время уделял этому предмету. В институте, физика полностью овладела его интересами.
  Род его профессиональной деятельности резко отличался от того, чем занимался его старший брат.
  Он был учёным - ядерщиком. Но так же, как и брат был невероятно обаятельным и всесторонне подкованным. Умел разрядить любую обстановку, создавал атмосферу раскованности, что, в общем - то и являлось предпосылками для поднятия хорошего настроения и духа собеседников.
  Кроме этого, Пётр был одарён музыкально, обладал прекрасным голосом. В дни семейных торжеств, он всегда был душой компании, устраивая для гостей надолго запоминающие вечера.
  Он заранее подготавливал концертные программы, исполняя вместе со своей женой ласкающие слух и душу красивейшие музыкальные произведения, тем самым, создавая в доме дивную атмосферу.
  Его супруга - Мариэта Венедиктовна - милейшая женщина, по профессии - театральный художник по костюмам.
  Можно себе представить какое общество собиралось на семейных торжествах в доме Петра - элита, (высший свет того времени) напоминающая ту, которая окружала Иннокентия и Петра в их детстве, то, что они впитали, как говорят, с молоком матери.
  Мариэта Венедиктовна внешне была яркой женщиной.
  Её природа представляла "гремучую" смесь двух народов, в ней текли наполовину армянская и еврейская кровь.
  Пётр, смеясь, всегда говорил:
  - Разве я могу отказать в чём-нибудь этой женщине: в её глазах отразилась грусть всего армянского народа, который я очень уважаю, ну а к нашему старшему брату - еврейскому народу, отношусь с почтением.
  Произнося эту фразу, он умышленно акцентировал внимание на деталях, стараясь подражать армянской речи.
  Родовые корни Мариэты Венедиктовны со стороны отца, возносились до известных на Руси князей. В доме её родителей во всём ощущалось происхождение. Девочка была воспитана в этом духе.
  Её родной брат - Сурен Венедиктович, которого она очень любила, тоже проживал в Ленинграде. Он окончил технологический институт и являлся специалистом в меховой отрасли.
  У Петра и Сурена с момента их знакомства сложились тёплые дружеские отношения.
  Детей у Петра и Мариэты не было, о чём они очень сожалели. Родственники (втихую) между собой поговаривали, что в молодые годы Пётр перенёс простатит, подолгу и неоднократно находился в больнице на лечении, и это явилось причиной отсутствия детей в их семье.
  В самом начале их супружества они подумывали усыновить ребёнка, но, как-то не сложилось.
  Пётр очень любил детей. Приезжая в Москву, он с удовольствием общался с Катрин, привозил подарки, ходил с ней в театры на детские спектакли и радовался этому, как ребёнок. А, когда родилась Арина, он, при первой же возможности, приезжал вместе с женой навестить племянницу.
  
  Переезд.
  Не могу сказать, что родные Сабины встретили её сообщение о переезде в Ленинград с воодушевлением, но, как ни покажется странным, не возражали и не переубеждали её.
  Отнеслись с пониманием и с должным уважением к её решению.
  Летом этого же года Сабина, Иннокентий Александрович и Арина благополучно переехали в Ленинград, взяв с собою самое необходимое, предварительно отправив багаж по железной дороге.
  Квартира, в которую они въехали, находилась в хорошем районе, в старинном доме, с паркетными полами, лепкой и росписью на потолках. Непосредственно в гостиной находилась высокая (чуть ли не до потолка) старинная печь, художественно выложенная кафелем с росписью под Гжель. Она напоминала произведения искусства, которое можно встретить в Петергофе или других в музеях Ленинграда.
  Высокие потолки, арочные окна, большой балкон из гостиной, с фигурными перилами и мраморными полами.
  Вход в квартиру осуществлялся с парадной, широченной белоснежной мраморной лестницы, с яркими, красочными витражами. Сама квартира была просторной, большой, со всеми удобствами и, что очень важно в прекрасном состоянии. Предыдущие хозяева не скрывали, что полгода тому назад сделали большой ремонт, наряду с другими работами, обновили всю сантехнику, кухонную мебель, в огромной прихожей - новые встроенные шкафы и т.д.
  Квартира находилось на втором, не последнем этаже. Дом был трёхэтажный. С задника к дому примыкало тоже старинное здание, но не жилое - учреждение, но шума оно не создавало.
  Что же касается дома, в котором поселились наши москвичи, то дом сам по себе производил впечатление массивного.
  На самом же деле, в фасадной части дома, на каждом этаже находилось всего по две равносильные по объёму квартиры. Лишь на первом этаже была всего одна. В своё время в этом доме жили видные люди, которых не обошла стороной эмиграция.
  На лестничной площадке, напротив их квартиры, жила профессорская семья. С теми, кто жил на других этажах предстояло познакомиться. Но, предыдущие хозяева уверяли, что соседи никогда не причиняли им беспокойства.
  С первого взгляда бросалось в глаза, что предыдущие хозяева квартиры были очень состоятельными людьми.
  Сабина встречалась с ними дважды, когда приезжала в Ленинград смотреть их квартиру и потом, у себя. Всё, больше она их не видела. В день переезда Нильских в Ленинград, квартиру им открыла и передала ключи соседка - профессорская жена. Что же касается Сабины, то она лично передала ключи от их московской квартиры, юристу, который занимался оформлением обмена и всеми документами предыдущих хозяев.
  Бывшие жильцы произвели на Сабину очень хорошее впечатление. О причине их переезда в Москву она не спрашивала, а они сами не нашли нужным поставить её в курс дела.
  Иннокентий, познакомившись с ними, в тот самый день, когда они приезжали посмотреть их московскую квартиру, попробовал разузнать, осторожно, намекая, но те, обходя эту тему, быстренько, незаметно уклонились от ответа и поспешили уйти.
  Тогда, Иннокентий посчитал себя не вправе настаивать и расспрашивать их подробно.
  Он рассуждал про себя:
  - В конце концов - думал он - это личное дело каждого, поступать, как он находит нужным, мало ли какие могут быть причины?
  Они не обязаны отчитываться передо мной.
  Сабина и Иннокентий потихоньку обустраивались, привыкали. Девочку определили в специализированную школу, с изучением иностранных языков: английского и французского.
  Сабину взяли на работу в Эрмитаж, по рекомендации и просьбе директора театра, в котором работала Мариэта.
  Пётр также познакомил Иннокентия с ректором университета и тот, в свою очередь, пригласил Иннокентия преподавать на юридическом факультете.
  Так началась эпопея ленинградского периода в их жизни.
  Они строили "наполеоновские" планы и были полны надежд.
  
  В начале осени этого же года, на весь период своего отпуска, Пётр с Мариэтой, по приглашению её родственников по материнской линии, улетели в Израиль. Пётр очень любил познавать.
  В Израиле они ни разу не были, и он заранее предвкушал, что, да как?
  Ещё до отъезда, находясь в Ленинграде, Пётр запланировал грандиозную программу их поездки, к счастью, ей суждено было реализоваться.
  И Пётр вернулся в Ленинград, переполненный эмоциями и восторгами. Часами по телефону и при встрече рассказывал брату, буквально, взахлёб, о своих впечатлениях. Демонстрировал фотографии, слайды.
  
  Ну, а теперь, дорогой мой читатель, мы с вами возвращаемся к событиям 1996 года.
  Отдушина.
  Дорога в Ленинград, теперь уже Санкт - Петербург, прошла легко, почти незаметно. Катрин прекрасно отдохнула и, свеженькая выпорхнула на перрон железнодорожного вокзала.
  В молодости совсем немного нужно, чтобы восстановить силы.
  Без труда она добралась по знакомому адресу, стремглав взлетела на второй этаж, подбежала к входной двери и, не снимая перчаток, надавила пальцем на звонок.
  В ответ она услышала голос тётушки:
  - Иду, иду.
  Через мгновение распахнулась дверь, и она бросилась обнимать Сабину.
  - Моя ты дорогая, ну, наконец-то. Как же я тебе рада - восторженно произнесла Сабина.
  Вслед за ней, навстречу Катрин, вышел Иннокентий Александрович.
  Катрин, обняв, поцеловав Сабину, плавно перешла в его объятия и утонула в них.
  - Привет, дядя Кеша - сказала Катрин, прильнув к его груди.
  - Девочка наша, как давно мы тебя не видели - произнёс он.
  - Не держи её на лестничной площадке, - обратилась Сабина к мужу. Входите в дом - пригласила Сабина.
  Они вошли в квартиру. Иннокентий взял из рук Катрин сумку, помог ей снять пальто, повесил его на вешалке. Она сменила обувь, облачаясь в мягкие комнатные тапочки, и пошла вслед за дядей в гостиную, где уже был накрыт стол.
  Её здесь всегда ждали.
  - Ой, как красиво и торжественно - сказала Катрин.
  Что празднуем? - спросила она, потирая ладони, одновременно, разглядывая сервировку.
  - Твой приезд, разумеется, или ты не знаешь? - ответила Сабина удивлённо, занося в комнату блюдо с горячими нежными, лёгкими, воздушными оладушками, сотейник со сметаной и розетку с вареньем.
  - Ой, какая красота! Мои любименькие - потянулась Катрин за оладушками.
  Фирменные, бабулины - сказала она, вдыхая в себя лёгкий аромат, только что пожаренных оладушков.
  - Сперва, вымой руки, ну прямо, как маленькая - заметила Сабина, назидательным тоном.
  - Да, действительно, что это я, вдруг? Совсем отбилась от рук - сказала она, смеясь.
  Катрин послушно быстрым шагом направилась в ванную комнату.
  Вернувшись, она сказала:
  - Так всё, никуда не еду, прощай работа, Москва - столица. Поселяюсь у вас. Уже блаженствую и наслаждаясь. То ли ещё будет... А что нельзя, в кои века? - балуясь, произнесла Катрин, отвечая на собственные заявления, плавно опускаясь в кресло.
  - Не туда, не туда, за стол, пожалуйста.
  Ещё мгновение и будем завтракать, но со значением! - произнесла Сабина так, как если бы она вдохновенно читала стихи.
  Сабина поставила на стол круглое блюдо, поправила глубокие пиалы с салатами, между ними уместила тарелочку с горячими маленькими сосисками, запечёнными в картофельном тесте. По бокам, блюда овальной формы со всевозможными закусочками, в миниатюре.
  От стола доносились дивные, тонкие ароматы вкуснейших блюд, они манили к себе, вызывали отделение желудочного сока и слюнотечение.
  - Повинуюсь, - сказала Катрин, усаживаясь.
  Сабин, хватит хлопотать, наготовила, как на полк солдат дружественных держав. Мы же лопнем?! - кокетничала Катрин.
  А то, как бы некоторым (и она жестом указала на себя) не пришлось срочно бежать в магазин и приобретать гардероб огромных размеров - смеясь, добавила она, войдя в роль.
  - Тебе это не грозит, ты великолепно выглядишь.
  Твоей фигуре можно только позавидовать. Ты, у нас девушка рослая, на тебе любой вес смотрится прекрасно.
  Так что уплетай всё подряд, за обе щёки, на здоровье! - убедительно, со знанием дел, произнесла Сабина.
  Она вышла в кухню и через несколько минут вернулась, неся в руках маленький графинчик. Поставив его в центре стола, она торжественно заявила:
  - Вишнёвая наливочка домашнего приготовления из нашего сада, между прочим. Кстати, урожая минувшего года. Уродило так много вишни, и мы с Кешей решили вспомнить детство золотое.
  Мама с бабулей всегда готовили сами - с гордостью сказала она.
  - Вот это да! Вот здорово! Какие молодцы!
  Я так погляжу, вы времени зря не теряете - похвалила Катрин.
  - Так Кешенька, садимся, пожалуйста, к столу. Наливай нам наливочки. Поухаживай за дамами. А, ты красотка, не стесняйся, чувствуй себя, как дома - заверила тётя.
  - Она и есть дома - перебил её Иннокентий.
  - А, кто возражает? - удивилась Сабина.
  Давай, бери всё, что душе угодно и, на что взгляд упал - предложила Сабина.
  - Не волнуйся, Саба, всё съем, и на дорожку утащу - играясь, сказала Катрин.
  - Ну, это само собой, разумеется, надо же побаловать мамочку и сестричку - подтвердила тётя.
  - Так, дорогие мои дамы, первый тост, можно сказать символического, но не менее вкусного, ароматного напитка, я поднимаю за тебя Катюш.
  За то, что ты нас не забываешь, и нашла денёк, заскочить на огонёк. С твоей стороны это благородно - стоя произнёс Иннокентий и пригубил маленькую шампанку с вишнёвой наливкой.
  - Ой, дядя Кеша, как я вам признательна. С вами так хорошо - сказала Катрин, умиляясь, чувствам дяди и тёти: многолетним, с годами ничуть не ослабевшим и, не менее искренним.
  - Дорогие мои, приятного всем аппетита, наслаждайтесь свежеприготовленной пищей - пожелала Сабина, накладывая в тарелку Катрин салат, канапе, миниатюрную булочку на творожном тесте, начинённую маслинкой.
  - Саба, только не много, пожалуйста, иначе не останется места для моего любимого фирменного тортика. Я можно сказать целую ночь ради него тряслась в поезде - шутила Катрин, стараясь скрыть, не так давно пережитое в Париже.
  - Ну, как Париж? - попадая в десятку, без задних мыслей спросил Иннокентий.
  - А, что Париж? Без особых изменений. Красив, неповторим, неподражаем! - как, ни в чём, не бывало, ответила Катрин, снимая губами канапе с зубочистки.
  - Странно, в твои то годы: свидания, расставания и опять свидания... - недоумевал дядя.
  И он запел:
  - О, Пари, о Пари...
  У Иннокентия Александровича был приятный лирический баритон.
  - Кешенька, мы ещё не перешли к культурной программе, ты опережаешь события, мой милый, не торопись, пожалуйста - сдерживая смех, попросила мужа Сабина.
  - Хорошо, я готов подождать - шутя, соответствуя её тону, ответил он жене.
  - Так как? - продолжил допрос Иннокентий и пристально посмотрел на Катрин.
  - В этот раз, дядя, всё началось с расставания - грустно, тяжело вздохнув, не поднимая глаз, ковыряя вилкой в тарелке, ответила Катрин.
  - Ты полагаешь, на этом ваши отношения исчерпаны?
  Как никак десять лет?!
  Я просто поражена мужской несостоятельности этого человека - сказала Сабина расстроенным голосом, покачивая головой.
  - Да, он украл десять лет моей жизни, совершенно верно ты подметила - подтвердила Катрин.
  Ты помнишь, как говорил незабвенный Карл Маркс:
   "Человечество, смеясь, прощается со своим прошлым..." - произнесла она безрадостно.
  - После твоего возвращения в Москву, вы виделись? - спросила Сабина.
  - Нет, конечно.
  Если я и дальше пойду на поводу у этого труса, то окончательно поставлю крест на всей своей жизни.
  Не забывай, Сабинушка, мне в этом году исполняется тридцать лет! - ответила Катрин.
  - Сабина, она абсолютно права - вмешался Иннокентий.
  Я давно говорил, что не понимаю этих отношений - наполовину. Часть времени он проводит с семьёй, оставшееся время - с ней.
  На что это похоже? - добавил дядя, разведя руками, и посмотрев, на Катрин.
  Какой-то двоежёнец. Не мужчина, а трус, тряпка! - возмутился Иннокентий.
  - Вот именно - согласилась с ним Катрин.
  Вы абсолютно правы, дядя Кеша.
  То, что я пережила, сидя в кафе, ожидая его в течение целого дня, в чужом городе... Просто ужас!
  Он ведь знал, что я буду ждать. Сам был инициатором встречи, заверив, что в это день будет в Париже и огласит мне, какая участь ожидает наши отношения в дальнейшем. Обещал, что, наконец, поговорит с женой. А, на самом деле, в очередной раз струсил и подверг меня такому унижению.
  -Успокойся. Пожалуйста. Это всё равно когда-нибудь должно было случиться. Ты ведь сама убедилась, - он слабый, безвольный, безответственный человек, который не в состоянии принимать решений, тем более серьёзных, можно сказать, глобальных. Постарайся в своих мыслях уйти далеко - далеко от малейших воспоминаний, связанных с ним. Так потихоньку и забудется - уговаривала Сабина Катрин, поглаживая её руку.
  - Я стараюсь. И ты знаешь, у меня сложилось такое впечатление, что сама судьба уводит меня, спасая от него - делилась Катрин.
  - Ой, как интересно! А, что ты имеешь в виду, поясни -заинтересовалась Сабина.
  И Катрин пролистнула в своём рассказе весь тот хмурый день. Постепенно подводя благодарных слушателей к моменту первого появления Анри.
  Слово за словом, она поведала им о нём.
  Катрин старалась донести все свои ощущения, причём поэтапно: их общение, его заботливое, по-истине, рыцарское отношение к ней. Рассказала о том, как ему удалось так деликатно, искусно, поразительным образом, практически ничего особенного не предпринимая, вывести её из тяжелейшего состояния.
  Она рассказывала и сама не переставала удивляться.
  - Он был элегантен, как концертный рояль - сказала она возвышенно, с надрывной ноткой в голосе.
  Катрин умолкла и задумалась.
  Сабина переглянулась с мужем и сказала деланно весёлым голосом:
  - Катюня, а ты знаешь, как мы познакомились с твоим дядей.
  Он, как раз, тогда был в Москве, в краткосрочном отпуске.
  Это было в Большом. У нас тогда гостили папины родственники, и я повела их на "Ромео и Джульетту".
  Мы потом так смеялись, вспоминая нашу первую встречу.
  Дело было так.
  Перед спектаклем, сдавая вещи гардеробщице, мы с Иннокентием случайно соприкоснулись спинами, и не просто соприкоснулись, а столкнулись. В тот вечер был аншлаг, народу - море. Негде было иголке упасть. Духота стояла, даже не помню почему. Так мне запомнилось.
  Ну, так вот. Я, раздевая пальто, одновременно, разговаривала с нашими гостями, по старой привычке, что-то рассказывая, объясняя. Увлеклась, как всегда, не заметив, что наша очередь подошла. В очереди начали подавать знаки, потом возмущаться, а я и не замечала.
  А твой дядя подошёл к другой - рядом стоящей гардеробщице, стал снимать пальто, разворачиваясь, и понятно дело, не ожидал меня под боком. Не желая того, наши спины столкнулись. Дядя от неожиданности уронил пальто, хорошо ещё, что на перекладину, а не на пол. Пальто было добротное, дорогое, по тем временам. Видно было, сшито первоклассным портным - мастером своего дела.
  Иннокентий, почувствовав толчок, повернулся и, как галантный кавалер, на ходу, произносил слова извинения, ещё не зная, кому они адресованы. А когда увидел меня, остолбенел, проглотил язык и так простоял какое-то время. Его толкали, а он стоял, совершенно, ошеломлённый.
  Иннокентий Александрович слушал её, улыбаясь, не скрывая удовольствия.
  А Сабина продолжала:
  - Потом, в первом же антракте Кеша осмелился, подошёл ко мне и опять долго извинялся.
  Мы разговорились. И весь второй акт просидели в вестибюле.
  Дядя предложил, что после окончания спектакля отвезёт нас домой. Я согласилась, ибо не могла ему отказать настолько красиво, достойно и, как ты говоришь, по-рыцарски он себя вёл.
  Он привёз нас к дому. Наши гости быстренько удалились, а я ещё час с лишним, стояла с Кешей на улице. Можешь себе представить, с незнакомым мужчиной? Потом пришлось держать ответ перед мамой, бабулей. А я ведь уже была взрослой, после развода с первым мужем. Помню, краснела и бледнела, одновременно.
  Да...что и говорить.
  Как много интересного поведал он мне тогда в день нашей первой встречи.
  Ой, какие были времена!
  И она тяжело вздохнула.
  - Но, представь, ни звука, ни словечка о своей профессиональной деятельности - продолжила свой рассказ Сабина.
  Уже, когда родилась Аринушка, представляешь, сколько прошло времени, он, наконец, поделился со мной, о роде своих прежних занятий.
  Я слушала его с открытым ртом, не переводя дыхание.
  Твой дядя умел, да и сейчас умеет увлечь собеседника в свой мир, а собеседницу, тем паче - многозначительно завершила Сабина, поглядывая на Иннокентия.
  - Катюшенька, ты знаешь, - включился в разговор дядя.
  Я вот сижу и думаю над твоим рассказом.
  Это удивительно, как в этом огромном мире всё связано, всё переплетено. Мы все являемся песчинками во вселенной, всё в наших судьбах предопределено.
  Представь себе - я ведь был знаком с отцом твоего нового знакомого.
  Катрин открыла широко глаза.
  А дядя продолжал удивлять её.
  - Да, да. Вот и я не устаю удивляться тому, что делает с нами судьба.
  Его отца звали Луи Антуан де Бож.
  К твоему сведению, Лурье - это фамилия его жены - матери твоего нового знакомого. У них принято носить двойную фамилию.
  Помню, когда я работал во Франции, у нас в посольстве практиковались встречи с их деятелями культуры, науки, известными бизнесменами. Вот как-то раз была одна такая очень запоминающаяся встреча.
  Его отец представлял благотворительную организацию, которую он возглавлял очень много лет. Он тогда произвёл на меня, незабываемое, можно сказать, неизгладимое впечатление.
  Яркая личность!
  По твоему описанию, Анри, так ты его назвала?
  Катрин, в знак согласия кивнула головой.
  - Он очень похож на отца. Кстати, эта организация действует, по сей день. После кончины Луи, её возглавили его дети, не помню, кто именно. Но, все они принимают участие в её работе. Отец, ещё при жизни их подключал к делам.
  Воспитание истинного интеллигента - сумел сделать нечто стоящее, передай своим детям. Что я могу добавить к этому -
  очень похвально.
  Кстати, бизнес у них большой, серьёзный. У их фирмы заслуженный, многолетний, высокий авторитет на мировом рынке. Продукция первоклассная. Можешь поверить мне на слове.
  Он на той встрече угощал нас. Его помощники захватили с собой и передали посольству ящик, в качестве презента, не исключено и рекламы, но сделано это было вежливо, красиво, широко, я бы сказал, - жест, что называется, от души - рассказывал Иннокентий, тем самым, разряжая обстановку.
  - Дядя Кеша, ты бывал у них в гостях, в имении? - спросила Катрин.
  - Нет, меня вскоре после этой встречи перевели, и я уехал - ответил ей дядя. Но, можешь мне поверить, я редко ошибаюсь, - семья хорошая - делился своими впечатлениями дядя.
  - Катюш, вы как-то условились с ним? - проявляла любопытство тётушка.
  - В общем-то, нет. Он сказал, что уладит дела и прилетит в Ленинград. Он здесь никогда не был, хочет посмотреть город.
  В Москве бывал неоднократно, а здесь нет. Просил провести экскурсию лично для него и всё. На этом мы расстались - рассказывала Катрин.
  - Ну, а ты что же? - не унималась Сабина.
  - Я пообещала. Всё будет зависеть от работы. Я ведь не могу всё бросить. Будем надеяться, что он прилетит, когда у меня будет свободный день, как сегодня, например. В таком случае, я смогу уделить ему внимание - делилась Катрин.
  - Ладно, не будем загадывать. Знаешь, как в той поговорке: "Готовься к худшему, но надейся на лучшее" - оптимистично завершила разговор Сабина, собрав со стола, запачканную едой посуду, и направилась в кухню.
  - Сабин, постой, давай я тебе помогу - предложила Катрин.
  - Не волнуйся, моя дорогая, я прекрасно справлюсь сама, без помощи. Ты сегодня наш гость, причём "высокий", долгожданный, так что расслабься, сиди и отдыхай.
  Сейчас будем пить чай с твоим любимым тортиком.
  Я и с собой тебе отдельно приготовила.
  Мама твоя - моя любимая сестричка работает, приходит уставшая, ей хватает дел по дому. Бабуля наша, уже не печёт, дай Бог, чтобы подольше пожила и держалась на ногах.
  Вот я и решила воспользоваться твоим приездом и заодно их порадовать. Я же знаю - в нашей семье все сладкоежки!
  Когда я занималась балетом, мне нельзя было, а сейчас...- не могла наговориться с племянницей Сабина.
  - Дядя Кеша, скажи мне, как ты себя чувствуешь? - спросила Катрин.
   - Ну, что тебе сказать, моя девочка?
  В шестьдесят восемь лет ещё жить можно, правда, сердце пошаливает. Я под наблюдением. Но сейчас во всех ведомствах такие реорганизации идут, самый настоящий делёж. Это убивает. Никогда не мог себе представить, что они такое вытворят с империей, которой был Советский Союз.
  Была: Родина - мать - отчизна, что называется, а стала - мачеха. Отсюда и отношение стало не как к детям своим, а как к пасынкам. Чужая! Совсем чужая! Понимаешь?
  За три дня мы лишились своей страны. Даже и не знаю, что нас ожидает дальше? Трудно что-то понять, во всей этой неразберихе. Страну неимоверно жаль, людей жаль. В чём их вина?
  У нас есть хорошие давние знакомые в области здравоохранения, которые пока ещё не уехали, вот к ним и обращаюсь в случае надобности, а, что будет дальше?...даже и не знаю, трудно сказать.
  Ещё счастье, что у нас оставались накопления в долларах, которые я, в своё время, заработал. Да, Петруша помогает.
  В противном случае, влачили бы жалкое существование, как и другие.
  Квартира у нас хорошая, машина, дача тоже очень выручает, там прекрасный сад. Привозим свои фрукты. Сабинушка варит варенья на зиму. Иногда Сабина сажает кое-какие овощи, зелень, но, как ты понимаешь, полностью это прокормить не может. Даже моя университетская зарплата в нынешние времена, небольшая помощница, - копейки, по сравнению с нынешними ценами.
  У Сабы, сама понимаешь, какая зарплата. Как в той поговорке: "Трудно нести и жалко бросить".
  Опять же, наша Арина поступила в университет, на первом курсе учится.
  Ну что тебе говорить, ты и сама всё понимаешь - рассказывал раздосадованный Иннокентий Александрович.
  Я, кажется, становлюсь занудой - подытожил он.
  - Ну, ты совсем, расстроил нашу гостью, тоже мне нашёл тему для разговора - вступила в разговор Сабина.
  - Ладно, не будем расстраиваться - сказал дядя.
  Послушай девочка, я тебе кое-что почитаю.
  Его лицо сразу переменилось, стало сосредоточенным, овеянное дымкой высоких чувств и он бархатным голосом, начал:
  
  Любимой.
  Не уноси кувшин с водой
  Я жажду из него напиться
  Не уноси его с собой
  Мне надобно умыться.
  И, капельки росы,
  Журчанье ручейка
  Не уноси, оставь пока.
  Лишь горе, злобу ты возьми с собой
  И утопи в воде живой,
  чтоб больше никогда и никому они не доставались.
  Я душу пропитал дождём,
  Чтоб было невдомёк, что это слёзы,
  А сердце я закрыл ключом,
  Чтоб раны солью не тревожили.
  Мне надо бы озлобиться, ожесточиться,
  Воздать обидчикам за всё.
  Но не затем я здесь, чтоб мстить, браниться.
  Я здесь, чтобы любить, любовь дарить.
  Благословенным будет мир, помолвленный с любовью.
  Я за любовь отдам себя, чтобы постичь, что стою я.
  
  - Дядя Кеша! - вдруг вырвалось у Катрин - у меня нет слов - шёпотом завершила она фразу.
  Вы меня сразили наповал. Это не стихи, это музыка.
  Какой Вы молодец, дааааааа, наше поколение так чувствовать не умеет. Отмороженные они какие-то ... - разочарованно и раздосадовано произнесла Катрин.
  - А вот ещё маленький штрих - продолжил поэтическое отступление дядя.
  Он был в ударе.
  
  Романс.
  Твоих речей немногословных
  И взгляд очей влекут меня.
  А голос твой таинственный и томный
  Любовной негой душу теребят.
  О, ты - пленительное счастье,
  О, ты - всего лишь сон,
  Что вдохновит и исчезает,
  растаяв до утра.
  Но, я пленён,
  и я готов припасть к ногам, пускай во сне.
  Затем забыться навсегда.
  
  - Дядя Кеша, пришло время издавать Вашу поэзию, я серьёзно - сказала Катрин.
  - Катюш, я ведь не профессионал, пишу редко и только своей музе, она перед тобой - сказав это, он перевёл умилённый взгляд на Сабину.
  Какое это всё-таки счастье, - долгие годы, можно сказать, большую часть жизни, (как мне кажется) быть верным одной Музе - любить одну женщину - прочувствованно делился он.
  - Понимаю и ещё ниже склоняю голову - проникновенно ответила ему Катрин.
  - Катюнь, он свои мемуары никак не подготовит к изданию.
  Вот это, действительно, была бы вещь - настоящая сенсация!
  А ты хочешь подвигнуть его издать поэтические строки. Увы!
  Наш Кешенька тяжёлый на подъём. Не хочет пробивать, тратить на это свои силы. Где-то в глубине души, я его понимаю - уныло произнесла Сабина.
  - Кстати, а, как Ваш братик, Петя - Петушок? - вдруг поинтересовалась Катрин, непроизвольно переключаясь на другую тему.
  - Петя сейчас живёт в Израиле.
  Они как в 88-году съездили туда погостить к родственникам Мариэты, так после этого и заболели желанием туда переехать, в свете назревающих событий.
  В середине 90-ого и уехали.
  Тогда я не понимал, отговаривал его, теперь понимаю, - он поступил правильно. Его там хорошо приняли. Работает в своей области. Обеспечен. Доволен. Правда, за нами скучает.
  Постоянно звонит. Ничего не поделаешь, и мы очень скучаем.
  Если ты помнишь, мы ведь ради него сюда перебрались?
  Но неволить его я не мог - делился Иннокентий.
  Вот ближе к теплу планируем съездить, навестить их.
  Хочешь, поехали с нами? - неожиданно предложил Иннокентий.
  - Я бы с преогромным удовольствием, давно хочу, я там ни разу не была. Но ещё не знаю, когда смогу выйти в отпуск - отреагировала Катрин.
  
  Они мило пообщались за сладким десертом.
  Катрин вручила сувениры, которые она привезла им из Парижа.
  Затем, Сабина предложила прогуляться. И они все вместе направились в парк. День стоял холодный, но не дождливый.
  Вечером этого же дня Катрин отбыла поездом назад в Москву, переполненная новыми впечатлениями от общения с самыми дорогими и близкими людьми.
  
  1996 год.
  США. Штаб квартира ЦРУ.
  Кабинет руководителя отдела стран Восточной Европы.
  С утра у господина Деблера было подпорчено настроение.
  Накануне вечером он получил взбучку, от вышестоящего начальства.
  С ночи зарядил дождь, который Деблер ненавидел, он навевал на него тоску.
  Утром простоял в пробке дольше обычного.
  На высоких тонах выяснял отношения со своим подчинённым.
  Затем секретарша, по непонятной и недоступной его пониманию причине, не смогла молниеносно найти интересующий его документ, что вызвало у него взрыв гнева и негодования.
  В таком расположении духа он начал рабочий день.
  Господин Деблер снял трубку и спросил у секретарши:
  - Микки, Ник Рост у себя?
  - Да, сэр - односложно ответила секретарь.
  - Пригласите его ко мне, срочно! - скомандовал Деблер, зычным голосом.
  - Хорошо, сэр, сию минуту - незамедлительно ответила секретарша.
  Не прошло и пяти минут, как в дверь его кабинета постучали.
  - Входите - пригласил Деблер.
  - Добрый день, сэр, Вы меня вызывали? - спросил высокий, подтянутый мужчина средних лет, по выправке - он явно долгое время служил в действующих войсках.
  Так оно и было.
  Ник Рост воевал во Вьетнаме, затем продолжил учёбу в университете, - изучал юриспруденцию, одновременно, подрабатывая в полиции.
  По окончании учёбы, генерал, под началом которого он воевал, посодействовал ему устроиться на работу в ЦРУ.
  У Роста была железная воля и выдержка.
  - Ник, что слышно в отношении учёного из Санкт-Петербурга?
  Я листал его досье, он, по всем статьям нам подходит, для реализации новой операции. Вам удалось продвинуть и расширить поиск возможных контактов с ним? - спросил Деблер, не отрывая глаз от папки с документами и фотографиями.
  - Мы работаем, сэр, но там всё осложнилось.
  Учёный уже не живёт в России, он эмигрировал в Израиль - ответил озадаченный Ник.
  - Он, что еврей?! - спросил Деблер, приподнимая глаза из-под очков.
  - Нет, сэр, он - чистокровно русский.
  Его жена, по происхождению, наполовину армянка - по отцу, наполовину еврейка - по матери.
  В Израиле проживают её родственники по материнской линии.
  Они выслали им вызов. В 1988 году он с женой гостил у них.
  А в июне 1990 года переехал на постоянное место жительства.
  - И, что он там делает? Он ведь ядерщик, если мне память не изменяет или я ошибаюсь? - расспрашивал Деблер.
  - Вы не ошибаетесь, сэр. Он, действительно ядерщик. И работает очень успешно. Мы проверяли - отчитывался Ник.
  - Где же? - недоумевал Деблер.
  - В той же области, в которой работал в СССР, в закрытом военном учреждении.
  А, совсем недавно его пригласили читать лекции в университете для тех студентов, которые продолжают учиться на степень магистра и ещё консультирует физиков, которые готовят диссертации и собираются защищать докторант, естественно, связанные, так или иначе, с его темой.
  Вы же знаете, сэр, Израиль ведёт свои разработки в ядерной области. Благодаря репатриантам из бывшего Советского Союза они хорошо продвигаются в этом направлении - уверенно отвечал Ник.
  Мы следим за развитием событий.
  - Понятно - ответил Деблер, себе под нос.
  Ник, хотелось бы Вам напомнить - Израиль дружественное нам государство и мы не вправе вести разведывательные операции на его территории, тем более, без их ведома. Это очень щекотливый вопрос. Будьте бдительны.
  Надеюсь, Вы это понимаете? Мне бы не хотелось иметь неприятности - выяснения отношений с МОСАДом - раздражённо разъяснял Деблер.
  - Понимаю, сэр, конечно, понимаю - подтвердил Ник.
  - Ник, скажите, - не унимался Деблер - у этого ядерщика остались родственники в России?
  - Да, сэр - незамедлительно, чеканно ответил Ник и продолжил:
  - Его старший брат и по ныне проживает в Санкт - Петербурге.
  Он в течение многих лет служил в дипкорпусе. В 1988 году вышел на пенсию.
  Ещё есть сестра - она домохозяйка, её муж - служит на флоте, капитан дальнего плавания. Она не представляет для нас никакого интереса. Больше близких родственников нет.
  - Значит, Вам необходимо начать разрабатывать его брата и добиться, чтобы он убедил учёного сотрудничать с нами.
  Думаю, сейчас сделать это будет проще. Раз сам учёный решился выехать оттуда, следовательно, у него есть недовольства и претензии к России, что подтверждает правильность наших намерений - он без особого труда будет информировать нас.
  Есть аспекты, в которых ещё предстоит разобраться нашим учёным, стало быть, есть вещи, которые нас очень интересуют.
  Эти вопросы, ещё не устарели, как Вы понимаете. И не устареют ещё о....чень долго, попрошу это учесть в Вашей работе.
  Не исключено, что он свяжет нас с его бывшими сотрудниками, которые продолжают работать в России.
  Короче, необходимо, чтобы он начал сотрудничать с нами. Действуйте, Ник!
  Нельзя терять ни минуты. Проблема эта животрепещущая. Поторопитесь. Это приказ!
  Подключите Афанасия Дубинина. Он в их среде, как рыба в воде. При необходимости можете подключить Долорес, она с русскими долгое время работала, может быть полезна, у неё большой опыт.
  Доложите мне через сорок восемь часов, что Вы сделали, для продвижения операции.
  Да, сэр - ответил Ник.
  Вопросы есть? - спросил Деблер.
  - Нет, сэр. Можно идти выполнять? - спросил Ник, вытягиваясь в струночку.
  - Ступайте - ответил Деблер.
  Вернувшись в свой кабинет, положив на стол папку с документами, Ник опустился на стул, промокая платком лоб и шею.
  Он находился в отвратительном расположении духа. Рост не любил работать с русскими.
  По случайному стечению обстоятельств его определили в этот, самый неперспективный, по его мнению, отдел и ему ничего не оставалось делать, как выполнять распоряжение тупого начальника.
  Он снял трубку и приказным тоном дал указание:
  - Попрошу оперативно разыскать нашего резидента - Афанасия Дубинина и пригласить ко мне. Чем быстрее Вы это сделаете, тем лучше будет для Вас.
  Нерадивый начальник всегда отыгрывается на своих подчинённых.
  - Задание понятно - услышал он в ответ.
  - Выполняйте - скомандовал Ник.
  - Слушаюсь - услышал Ник и повесил трубку.
  Через час в его кабинете, сидел вальяжный, разодетый Дубинин, развалившись в кресле.
  - Афанасий, я знаю, Вы много лет служили в советской разведке.
  У Вас большой опыт - начал издалека Ник.
  - Совершенно верно, сэр. Я и сейчас вроде, там числюсь - ответил Дубинин, смеясь.
  -А, с сотрудниками дипкорпуса Вы были знакомы? - опять спросил Ник, не обращая внимания на его плоские шутки.
  - Смотря с кем? - не совсем понимая, чего от него добиваются, уклончиво ответил Дубинин.
  - Меня интересует Иннокентий Александрович Нильский - с большим трудом выговорил Ник имя-отчество, на советский манер.
  - Кеша? - выкрикнул от удивления, Дубинин, подпрыгнув в кресле.
  - Кто такой Кеша? - спросил Ник, не имея представлений об уменьшительно -ласкательных оборотах русского языка.
  - Ну, как же Вам объяснить? Это то же самое, что и Иннокентий, только ласковое имя. Так, в основном, обращаются к детям - пояснил Дубинин.
  - Понятно, но не совсем. Но, это к делу не относится.
  Вы с ним близко знакомы? - спросил Ник, напирая.
  - Более чем, мы с ним вместе учились в университете, и я его, к Вашему сведению, сосватал в разведку - веселясь, рассказывал Дубинин.
  - Как, он служил в разведке? - удивился Ник - а в документах нигде не значится.
  - Начинал он свою карьеру со службы в разведке.
  Это уже спустя много лет, женившись, он перешёл на дипслужбу.
  А до этого, все годы трудился в разведке и к Вашему сведению, очень даже успешно - полный энтузиазма, Дубинин вводил Ника в курс дела.
  - Вот даже как? - не переставал удивляться Ник.
  - Как Вы думаете, он согласиться нам помочь? - продолжал в том же ключе, Ник.
  - Трудно сказать. Раньше он был кремень.
  Сейчас... и Дубинин задумался.
  После непродолжительного молчания, он продолжил:
  - Есть два благоприятных момента, можно даже сказать, фактора, которые смогут помочь в деле.
  Первое - нет больше Советского Союза, которому он душой и сердцем присягал и служил рьяно, верой и правдой.
  В нашей работе, этого забывать нельзя. Надо смотреть правде в глаза.
  Второе - насколько я знаю, он на пенсии, дополнительных доходов нет.
  Жена искусствовед, но вряд ли её зарплата, может удовлетворить его потребности, а жить то надо.
  А он привык жить вольготно, на "широкую ногу".
  Аристократ, по происхождению и воспитанию, не как-нибудь!!!
  Это, знаете, особый случай.
  Дубинин судил о людях со своей "колокольни".
  Примерял всех по себе и на свой лад.
  - Ясно. Так Вы считаете, можно взять в разработку этот вариант? - ещё настойчивее спросил Ник.
  Его мало волновали особенности русского характера.
  - Сто процентов дать не могу, но попробовать можно - ответил ему Дубинин.
  - А мне нужно, чтобы Вы этот вариант максимально приблизили к оптимальному решению наших задач. Я не шучу - сосредоточенно заявил Ник.
  - Это задание, сэр? Я Вас правильно понял? - спросил Дубинин, приподнимаясь в кресле и наклоняясь к Нику.
  - Абсолютно правильно Вы меня поняли. И я хочу, чтобы Вы вылетели в Санкт - Петербург.
  Но, сначала нужно кое-что сделать на месте.
  Сейчас получите для изучения все материалы и, не откладывая, займитесь ими. Свяжитесь с Долорес де Портье. Она с ним работала в Испании, близко его знает. Непродолжительное время была его женой. Она уже тогда очень много знала - ходячий архив, я бы сказал.
  Потом она понадобилась нам, и наши службы её незаметно выкрали. Очень успешно провели операцию. Это было давно.
  После, она очень успешно работала на нас. Её голове может позавидовать любой мужчина - разведчик. У неё никогда не было проколов, работает ювелирно.
  Он прервался, опять пробежал глазами документы в папке и пробурчал:
  - Да, так о чём я говорил, ах, да...
  К вечеру доложите о готовности. Хотелось бы услышать план Ваших действий. Мы посовещаемся, определимся по всем пунктам, и Вы полетите - настаивал Ник.
  - Слушаюсь, сэр. Можно приступать к выполнению задания? - спросил Дубинин.
  - Приступайте - ответил Ник.
  
  Проза жизни.
  По возвращении в Москву, Катрин из автомата позвонила на работу.
  - Милочка, это Катрин беспокоит. Доброе утро, дорогая.
  Скажите, есть ли какие-нибудь изменения, в моём рабочем графике? -
  спросила Катрин.
  - Сейчас проверю... - ответила секретарь.
  После некоторого молчания секретарь ответила.
  - Нет. Всё без изменений. Ваша группа вылетает завтра в 12:30. Список можете распечатать. Я Вам отправила на Вашу электронную почту.
  Я созвонилась со всеми, проверила. Вылетают все, в полном составе - предупредила она.
  - Спасибо Вам. Меня никто не разыскивал? - спросила Катрин, на всякий случай.
  - Как же, несколько раз звонил Денис Камелин, доложила секретарь.
  - Я имела в виду по работе - пояснила Катрин.
  - Нет, только он - ответила секретарь.
  - Понятно. Спасибо Вам, Милуня. Ну, я пошла.
  Всего доброго - попрощалась Катрин, и повесила трубку.
  Добравшись домой, она, первым делом, проверила почтовый ящик и вошла в лифт.
  - Есть, кто живой? - спросила она у порога, переодевая обувь.
  - А, кто тебе нужен? - задала встречный вопрос бабушка.
  - Ой, бабуля, ты дома?- спросила Катрин, подлетела к бабушке и на лету чмокнула её в сморщенную щёку.
  Как хорошо! Я по тебе соскучилась.
  - А, где же мне быть? - удивилась бабушка.
  Стрекоза наша! Ты так быстро упорхнула в Ленинград, что я тебя и не видела, после твоего возвращения из Франции.
  В тот день Наде с восьмого этажа было плохо, что-то с сердцем, так я пробыла там целый день, пока её дочка не вернулась с работы. Только вечером узнала из твоей записки, что ты уехала к Сабине. Твоя мама в тот день очень задержалась на работе, так что мы тебя потеряли. Сорванец ты наш - улыбнулась бабушка и спросила:
  - Ну, как там наши ленинградцы поживают?
  - Всё замечательно. Я пойду в ванную, приму душ с дороги, а ты разгрузи сумку и поставь всё в холодильник. Сабина обрадовалась моему приезду и надавала кучу разных вкусностей.
  Теперь неделю есть будем - на ходу делилась Катрин.
  - Ой, и впрямь - сказала бабушка, открывая сумку.
  Она, наверняка, думает, что мы здесь пухнем с голоду.
  Нелегко, конечно, о чём говорить? Но пока живы, и на этом, слава Богу! - бурчала бабушка.
  Зазвонил телефон. Катрин сначала ринулась в прихожую, но на полпути приостановилась.
  - Катюш, я тут расставляю продукты, сними трубку, пожалуйста. Или ты уже в ванной? - обратилась бабушка к Катрин.
  - Нет, ба, ещё не в ванной, сейчас сниму - ответила она бабушке, подошла к телефону и сняла трубку. Из трубки доносился голос Дениса, как она и предполагала.
  Он что-то говорил, в чём - то оправдывался, пытался даже шутить, стараясь расположить её к мирному разговору.
  Катрин слушала его молча, не принимая участие в разговоре, и ни на один его вопрос не отвечая. Она приняла решение, которое далось ей очень нелегко. Идти на попятную было не в её правилах.
  - Денис, это всё - сказала она сухо. Даже не начинай, не расточай своё красноречие. Не стоит.
  Всё в прошлом. А, к нему, как ты знаешь, возврата нет.
  "В одну и ту же реку, дважды не вступают" или ты забыл?
  Сам меня учил этому - резко сказала Катрин, не имея никакого желания продолжать этот разговор.
  - Это, кто же так решил? - ёрничая, спросил Денис.
  Он не привык к отказам с её стороны.
  - Я - оборвала его Катрин.
  - С каких это пор? - издеваясь, спросил Денис.
  - А с тех самых...- её душа требовала:
  "Повесь немедленно трубку, не о чем с ним разговаривать!", а воспитание и жалость к этому трусливому, ничтожному, некогда дорогому существу, брали верх и не давали этого сделать.
  - Катрин, не дури, что впервой мы ссоримся?
  Всё образуется. Десять лет не выбрасывают на ветер, всё наладится - Денис пытался в очередной раз уговорить её, как и прежде, прибрать к своим рукам.
  - Хорошо, что ты помнишь, сколько лет своей единственной жизни я похоронила, благодаря тебе. Больше не хо-чу.
  У тебя своя жизнь, с твоей семьёй, с твоими детьми, у меня своя.
  И я хочу прожить её без какого-либо вмешательства с твоей стороны. С тебя и десяти лет довольно. Ты меня понял?
  Тебе в моей жизни нет места и, пожалуйста, давай закончим этот беспредметный, никому не нужный разговор. К прошлому возврата нет!
  Всё, я так решила, и поставим на этом точку - внушительно заявила Катрин.
  - Жалеть не будешь?! - с угрозой в голосе, спросил он.
  Денис не щадил её, он умышленно рвал её сердце на части.
  В отношениях с Катрин он был ведущим, (но не великодушным) диктовал ей свои правила и условия отношений. Он был большим эгоистом. Ему хорошо было с ней.
  Но, он и не думал рвать с семьёй, однако, и терять Катрин не входило в его планы. Она была любимой игрушкой, забавой в его руках. А, как от такого отказаться?!
  Эх, мужчины, мужчины!
  - У тебя кто-то появился? - начал он наступление.
  Я прав? Когда же ты успела? Оказывается, тебя без присмотра оставлять нельзя?
  Запомни, ты моя, я тебя никому не уступлю.
  Ничего у него не выйдет. Ты меня знаешь, я пойду на крайние меры.
  Ты моя! - переходя на крик, заявил Денис.
  - Я всё сказала и больше к этому разговору возвращаться не собираюсь. Ты достаточно отравил моё существование. Оставь меня в покое, я от тебя устала. Хватит..., и она резко бросила телефонную трубку.
  Она присела на стул и разрыдалась...
  Вспомнив, что бабушка может увидеть, она бегом унеслась в ванную комнату, закрылась там, встала под воду и, не сдерживая накопившихся эмоций, дала им выйти наружу.
  
  "Расставанье - маленькая смерть..." - как пела некогда Пугачёва.
  Да, другие времена - другие нравы. Ничего не поделаешь, всё покатилось вспять.
  
  Франция. Ницца.
  В зелени утопал красивый ухоженный особняк.
  На доме вывеска: "Апартаменты Мориса Рошаля".
  Хозяин дома - Морис Рошаль (в прошлом Марк Рудницкий) доживал свой век. Накануне ему исполнилось девяносто семь лет. Он пребывал в своём уме, твёрдой памяти, по мере своих физических возможностей следил за собой, но вёл малоподвижный образ жизни, больше сидел, лежал. Его сильно мучил полиартрит, что усложняло самостоятельное передвижение. И, даже в ночные часы, боли не ослабевали.
  В этом доме, вместе с ним проживал один из трёх его сыновей с семьёй.
  Сын - Жан Рошаль, имел адвокатскую практику.
  У него была хорошая клиентура, свой капитал в банке.
  Жил он безбедно, практически, ни в чём не нуждаясь.
  Его жена - Джейн, была прекрасной женой, заботливой матерью,
  хранительницей очага. На ней держался весь дом. С тех пор, как хозяин дома, её тесть - Морис Рошаль утратил работоспособность, она постоянно контролировала управляющего, а когда убедилась, что он не справляется, взяла его обязанности в свои руки.
  Кроме этого, она помогала мужу в его делах - вела скрупулёзно архив, не доверяя эту часть работы секретарю мужа.
  С Морисом Рошалем - её тестем, у неё сложились доверительные, тёплые отношения. В душе, он относился к ней с нежностью.
  У Жана и Джейн было четверо детей: трое сыновей и дочь.
  Дети учились, у каждого было своё увлечение, как сейчас принято называть, хобби.
  Родители принимали активное участие в жизни своих детей.
  Старший их сын - Поль с детства тянулся к обеспеченной жизни, к роскоши. Ничего удивительного в этом нет, исходя из уклада жизни его родных.
  В подростковом возрасте он заявил родителям, что хочет в будущем заниматься глубоким изучением драгоценных металлов, приобретением и, в последствии, реализацией оных. Родители не приняли его заявление всерьёз, не придали ему никакого значения, относя это увлечение к возрастным, значит, временным.
  Когда Поля заносило в его мечтах, в доме становилось весело, его высказывания, проявления наклонностей также вызывали смех и не более.
  Но мальчик от своих замыслов не собирался отказываться.
  Он настойчиво шёл к цели: посещал выставки, фондовые биржи.
  На момент развития событий ему исполнилось восемнадцать лет. Он окончил общеобразовательную школу, сдавал вступительные экзамены в финансовый колледж.
  С дедом у них частенько случались задушевные беседы, особенно, он любил слушать, когда дед рассказывал о своей жизни в России. О той жизни, которую вели представители высшего общества, о том, как дед учился в военном училище, стал юнкером.
  О его первом романе с молоденькой княгиней Вяземской, ну и о вынужденной эмиграции.
  Дед с таким вдохновением рассказывал обо всём, настолько увлёк внука, что тот, слушая, невольно рисовал в своём воображении эти картины.
  Мальчик с детства мечтал попасть на Родину деда и всё увидеть своими собственными глазами.
  Он успешно сдал вступительные экзамены в колледж, был зачислен, а пока, наслаждался каникулярным временем.
  Как-то рано утром, отец вошёл в его комнату и сказал:
  - Поль пора вставать.
  Поль, делая над собой усилие, повернулся к отцу и, не раскрывая глаз, спросил:
  - Который час, папа?
  - Седьмой - ответил отец.
  - Мне сегодня никуда не надо, я посплю ещё немножко - поворачиваясь к стене, ответил Поль.
  - Пожалуйста, вставай, есть разговор - настаивал отец.
  Поль с трудом продирая глаза, зевнув, начал стаскивать с себя одеяло.
  - Ну, что случилось? - недовольно спросил он, всовывая стопы ног в комнатные туфли.
  - У нашей мамы на этой недели день рождения, или ты забыл?
  Ну ладно. Прощаю.
  Я бы хотел купить ей что-нибудь красивое, для выездов в театр, фуршет, на случай каких-то необычных встреч. Ты же знаешь, такие выезды входят в круг её интересов, пусть даже нечастых.
  В общем, что-нибудь неординарное из разряда украшений.
  Мама - человек неприхотливый, скромный, поэтому у неё спрашивать бесполезно. Я заранее знаю, что она скажет:
  "Мне ничего не нужно, самое необходимое у меня есть.
  Я уже не юная девочка, которой непременно надо понравится".
  Она давно не покупала себе ничего, вот я и решил сделать ей приятное. А поскольку мне бы не хотелось делать это самому, прошу тебя поехать со мной.
  Покупая такие, совсем, не рядовые вещи, необходимо с кем-нибудь посоветоваться. Ты у нас эстет, вот я и подумал, что хорошо бы тебе поприсутствовать при покупке. Потом доспишь.
  Я думаю, для мамы можно и недоспать. Как ты считаешь? - спросил отец Поля.
  - Ещё спрашиваешь? Уже едем - услышав такое предложение, Поль сразу проснулся и, переодеваясь, на ходу спросил:
  - Ты мне, действительно, настолько доверяешь?
  - Конечно, сын. Иначе, зачем бы я будил тебя с утра пораньше - ответил отец на полном серьёзе. И тут же продолжил:
  - Перед уходом не помешает посоветоваться, проконсультироваться с нашим дедушкой. Он в этом деле знает толк - предупредил Жан.
  - Хорошо, папа. Я сейчас быстро умоюсь, приведу себя в порядок и скоро буду готов.
  Десяти минут не прошло как Поль стоял перед отцом умытый, одетый, как на праздник, причесанный и улыбающийся.
  - Ну вот. Я готов, можем подняться к деду - ответил Поль, проявив полную готовность и нескрываемый интерес к предстоящему делу.
  Они поднялись на второй этаж и прошли в спальню к деду.
  Жан осторожно постучался в дверь, суставными косточками пальцев рук.
  - Кто там? Открыто - услышали они голос Мориса.
  Жан приоткрыл дверь и увидел, как горничная помогает отцу принять утренние процедуры.
  - Доброе утро, папа - пожелал Жан и вошёл.
  - Доброе утро, дедуля - вслед за ним повторил Поль и тоже прошёл в комнату.
  Доброе, доброе и вам, дети мои. Похоже оно, действительно, доброе.
  За окном солнышко светит, и Вы пришли поприветствовать меня с самого раннего утра, значит, день будет удачным - сказал Морис бодрым голосом, промокая полотенцем лицо.
  - Папа, мы к тебе пришли посоветоваться, но, если ты занят, мы обождём. Делай свои дела спокойно, не торопясь - предупредил Жан.
  - Отчего же, утренний туалет я закончил. Осталось причесать остатки моей, некогда пышной, шевелюры, переодеть пижаму на свежую сорочку, брюки и я готов - Морис педантично ставил в известность детей о своих дальнейших действиях.
  Горничная поднесла вещи.
  Морис начал расстёгивать пуговицы на пижаме и неожиданно спросил:
  - Жан у вас ко мне конфиденциальный разговор?
  - Да, папа - тут же ответил Жан, без промедления, посмотрев на Поля, улыбаясь, затем шепнул ему на ухо:
  - Вот мы нам в его годы иметь такую светлую голову!
  Поль в ответ кивнул головой, сделав умный вид, и показал отцу большой палец правой руки, поднятый кверху. При этом, пальцами другой руки, совершал красноречивый жест, подчёркивая его значение. Он, "присаливал" палец сверху.
  - Спасибо, Франческа, можете идти, я справлюсь. Если что, мне дети помогут. Вы свободны - обратился Морис к горничной.
  - Хорошо, месье. Когда я понадоблюсь, позвоните в колокольчик.
  Я принесу Вам завтрак и лекарства.
  -Да. Да, я так и сделаю. Спасибо Вам - сказал Морис, выходящей из комнаты горничной.
  - Ну, Поль, давай помоги мне переодеться, а ты сын рассказывай, что у вас там ко мне? - спросил Морис, когда горничная закрыла за собой дверь. Подумав, он дополнил:
  - Если нужны деньги, пожалуйста.
  - Нет, нет, папа, что ты? Мы не за этим пришли - поспешил оправдаться Жан. С этим, мы, как-нибудь, сами справимся.
  Поль помог деду переодеться, а Жан, тем временем, излагал суть дела.
  - Какой хороший подарок ты придумал для Джейн.
  Она по праву заслужила такое внимание. Что и говорить, она стоит любых знаков внимания, самых дорогих. К тому же, Джейн, на удивление, скромна - высказался Морис, давая высокую оценку невестке.
  - Я рад папа, что ты одобряешь мой выбор - сказал Жан.
  Что бы ты мне посоветовал? К кому лучше обратится? - советовался Жан с отцом.
  - Обратиться нужно к моему старинному приятелю - Эфраиму Розенцвейгу. Он мастер своего дела и никогда не подсунет какой-нибудь подделки. То поколение умело уважать себя и свою клиентуру, поэтому у них клиентура была солидная, состоятельная, что характерно - постоянная, (он приподнял указательный палец) и надо отметить, сами они тоже хорошо жили - заверил Морис.
  -У тебя сохранились его координаты? - спросил Жан, доставая ежедневник.
   - Надо поискать, я ведь с тех самых пор, как твоя мама слегла, и до её кончины ничего такого не покупал, не до того было.
  Посмотри в справочнике или сам позвони и выясни, не изменился ли адрес, жив ли он, всё же возраст? - советовал Морис.
  - Хорошо, папа. Я так и сделаю, сейчас спущусь и посмотрю в справочнике, если там не найду, то позвоню сам - заверил отца Жан и вышел из комнаты.
  
  Искушение.
  - Вот бы приобрести для Джейн такой набор драгоценностей, какой, когда-то давным-давно, остался в нашем старинном доме в Петербурге. Это была вещь! Не то что современные - неожиданно пустился в воспоминания Морис.
  - О чём это ты, дед? - тут же заинтересовался Поль.
  - Ой, это длинная история, с "бородой".
  Я тогда и сам был совсем ещё юным и мало значения предавал подобным вещам.
  Не забывай, мой мальчик, меня вся эта роскошь окружала с самого детства - сказал задумчиво Морис.
  - Ну, расскажи, не томи. Я люблю увлекательные истории, ты же знаешь - попросил Поль.
  - Ладно, так и быть, расскажу - сказал дед, глядя на внука.
  Почему не рассказать? История эта быльём поросла. Но, очень интересная, ведь это моя жизнь.
  Потренируюсь, без практики мозги высыхают, а знания тают.
  А я ведь когда-то хорошие стихи писал. И память была отменной. Спроси меня сейчас, я вряд ли что-нибудь вспомню. Вот если б заглянуть в мой юношеский дневник - рассуждал и одновременно, сетовал Морис.
  Так вот. У нас в доме был тайник. Но, в дни моего детства в нём не было нужды, и им не пользовались - начал своё повествование Морис.
  Потом мы там хранили документы и украшения из драгоценных металлов. Такие настали времена, мой мальчик - начались кражи, погромы, понимаешь? Вот мы и сложили туда самое ценное.
  Так случилось, что незадолго до отъезда мама пересматривала тайник. Часть украшений достала, примеряла.
  В этот момент что-то отвлекло её внимание. Кое-какие вещи остались сверху, у неё в комнате на столике и мама в спешке сложила их в свою шкатулку. Мама отвлеклась и забыла эти вещи положить на место, в тайник.
  Вскоре мы уехали. Практически не собирались, такая была обстановка. Шкатулку мама уложила, а о тайнике в суете, в нервотрёпке, забыла.
  Так там и остались: часть фамильных драгоценностей, мой дневник, который я вёл с детства, платёжные ведомости, кое-какие бумаги отца, грамоты от самого императора - самодержца всероссийского, семейные документы, многое другое, уже всего и не припомню. Мама спохватилась уже здесь, во Франции.
  Сильно сокрушалась, плакала, всё же память, но ничего нельзя было сделать. "Поезд ушёл".
  А осталось там, мой дорогой, самое настоящее произведение искусства. Неповторимое по красоте и редкое по воспроизведению - шедевр ювелирной работы. Это был набор: серьги, кулон на бархотке и браслет. Но сама работа была единственная в своём роде, таких больше нет. Уверяю, тебя. Можешь поверить мне на слове.
  А я, по своему обыкновению, слов на ветер не бросаю.
  Так вот. Центральной фигурой каждой вещи был тюльпан, но и он был не совсем обычный. Снизу, собранный, а кверху приоткрывалась чаша, ой это было что-то необыкновенное.
  По краям, от основания и до краешков чаши тянулась вереница небольшого сочно - красного граната, он обвивал, окантовывал и чашу тоже. Внутри тюльпан был выложен бриллиантами, разной величины, создавая светотень. Вокруг тюльпана были яхонты, сапфиры, изумруды, уложенные ветвями, и каждый из них имел свой сюжетный рисунок. Всё это в миниатюре. Объяснить словами, передать эту красоту - невозможно!
  Клянусь тебе, никогда больше я ничего подобного не видел, а мне, на моём веку, пришлось повидать немало всевозможных украшений на знатных дамах, окружавших меня с детства, да и потом...
  Какая судьба постигла наши фамильные украшения, я, конечно же, не знаю.
  Если их не украли преступники, то они перешли в пользование государства, т.е. их национализировали, после революции, как и всё остальное. Третьего не дано - с печалью в голосе Морис завершил свой рассказ.
  - Вот это да! Ну, ты даёшь, дед.
  Надо же: тайник, драгоценности, прямо, как в хорошем детективе. Что ж ты столько лет молчал?!
  Мы бы съездили, проверили. Или попросили кого-то из представителей посольства разузнать там на месте. Они же папины клиенты. Разве ты не знал? - воодушевился Поль.
  - Дорогой мой, о чём ты? Сколько лет прошло!...
  Там за это время чего только не было: войны, голод, разруха, бандитизм, разбои, всего не перечислишь. Их и в помине нет.
  Я знаю, что у твоего папы серьёзные клиенты, но, да будет тебе известно, мой милый, такие вещи посторонним не поручают, какие бы посты они не занимали.
  Всё забыли об этом - резко закрыл эту тему, Морис.
  Даже и не думай. Как говорится: "Поезд ушёл".
  Я, почему вспомнил - другим, более мягким тоном продолжил он. Хотел привести пример, какие вещи надо покупать и дарить близким. Тому набору по нынешним временам - нет цены!
  Так что успокойся и забудь - убеждал дед внука.
  Морис взял колокольчик, который постоянно находился рядом с ним, по его правую руку. И позвонил.
  - Пора завтракать, принимать лекарство. Мы с тобой заговорились, а время идёт. Нельзя забывать - у меня режим - многозначительно сказал он.
  Вошла горничная, в руках у неё был поднос.
  - Ваш завтрак, месье и лекарство - объявила она монотонно.
  - Хорошо, Франческа, спасибо. Я в разговорах с внуком нагулял себе аппетит - шутил Морис.
  А горничная, этим временем, поставила перед ним поднос с едой.
  - Чем сегодня попотчуете старика? - спросил он.
  - Всё по предписанию врача, месье: немного овсяной каши, лёгкий творожок, диетические галеты, чай с лимоном, Ваше любимое варенье.
  Но натощак выпейте, пожалуйста, натуральный яблочный сок,
  Вам необходимы витамины - перечислила горничная, тем же бесцветным тоном.
  Да, месье, не забудьте сразу после еды принять лекарство, я Вам и минеральную воду уже приготовила. Стакан на подносе - отчитывалась горничная.
  - Я понял, Франческа. А бокал хорошего вина?! - спросил он у горничной, подмигнув Полю, и улыбнулся.
  Благодарю за инструктаж, Франческа. Постараюсь ничего не забыть. Можете идти. Я поем и позову Вас - сказал Морис горничной.
  - Слушаюсь, месье. Приятного Вам аппетита - пожелала она, удаляясь.
  - Благодарю - ответил Морис, ухватил пальцами выступ на круглой металлической крышке и снял её с тарелки, в которой ожидала его каша.
  - Дедуля, и я желаю тебе приятного аппетита! - пожелал Поль.
  - Нет ли у тебя желания разделить со мной утреннюю трапезу, мой милый друг? - спросил дед.
  - Ой, спасибо, я кашу с детства не люблю, ты же знаешь - видеть её не могу. Меня, по-видимому, перекормили ею.
  Так что ешь, пожалуйста, сам. Тебе доктор прописал для укрепления здоровья, а мне пока можно и сэндвич - съехидничал Поль.
  Вернулся Жан.
  - Папа, значит так -сообщал Жан свежие новости, подходя к отцу.
   Сам твой приятель ещё жив, но уже делами не занимается, изредка консультирует, в исключительных случаях. Его дети продолжают его дело. Разговаривали со мной очень дружелюбно, даже я бы сказал - доброжелательно, проявляя максимум внимания и желание помочь. Милые люди.
  Но, когда я сказал, что Вы с Эфраимом были приятелями, они отреагировали иначе и тут же сделали для нас исключение, сказав, что можно будет навестить его на дому и он проконсультирует нас по интересующему вопросу. Я договорился с ними о встрече. Сейчас мы с Полем позавтракаем и поедем к нему. Они дали адрес, пообещав предупредить его о визите - отчитался Жан о проделанной работе.
  - Ну, вот и хорошо, видишь, как славно всё складывается.
  Ты увидишь, он обязательно подберёт тебе что-нибудь стоящее со значением. Он умница, с большим опытом специалист, а какой у него вкус! - с нескрываемым удовольствием, делился своими мыслями и впечатлениями Морис.
  Я сейчас напишу ему записочку. Так будет вернее.
  - Дед, но, прежде чем мы уйдём, я очень хочу, чтобы ты рассказал папе, то, что поведал мне - вмешался в разговор Поль.
  - Ты опять за своё, мы закрыли эту тему - недовольно сказал Морис.
  - А, в чём дело? Что произошло, пока меня не было? О чём это он, а папа? - поинтересовался Жан.
  - Дёрнул же меня чёрт за язык! Вот старый дурень!
  Ну, как ты не понимаешь, Поль - этого вернуть нельзя!
  Сколько тебе можно говорить?! - разнервничался Морис.
  - Так, папа успокойся, пожалуйста. Если тебе трудно или ты не находишь нужным поделиться со мной, ничего мне не рассказывай. Не надо, только успокойся, пожалуйста. Из-за какого-то пустяка ты будешь нервничать? Что за ерунда! - возмутился Жан.
  - Сынок, это совсем не ерунда - сказал удручённо Морис.
  Ну ладно, раз так. Сядь, я расскажу, а ты суди сам, надеюсь, у тебя благоразумия побольше окажется, нежели у Поля - заключил Морис и коротко описал ему историю забытого тайника.
  - Нда..., ну папа, я всего мог ожидать, но такого? - отреагировал Жан, не понимая до конца, как такое могло произойти?
  - Ты знаешь, не исключено, что Поль прав. Если та печь на месте, то и тайник на месте. Ведь кроме Вашей семьи о существовании
  тайника никто не знал, стало быть, украшения и документы преспокойно могли там остаться.
  Как бы это проверить? Вот так задачка? - спросил сам у себя Жан и задумался. Понимаешь, там ведь и твои дневники, письма, семейные документы тех лет, для нашей семьи это семейная реликвия не менее важная и дорогая, чем украшения.
  Если люди, проживающие в этом доме, не захотят отдать украшения, мы их им оставим или полюбовно договоримся, но документы им никчему! - заключил Жан.
  - Что ты думаешь делать? - спросил Морис, с отчаянием в голосе.
  - Как что? - задал встречный вопрос Жан.
  Съездим туда с Полем, максимум на недельку и на месте разберёмся. Заодно и познакомимся с твоей Родиной. Поль давно меня просил об этом. Вот и случай представился, совместим такие важные дела, как говорят: "Приятное с полезным".
  Я передвину свой рабочий график и всё - убеждал сын отца.
  - Но, Вы не владеете русским языком, не ориентируетесь на местности. Там не просто разобраться. Страна огромная!
  Город тоже немаленький. Подумай, у вас там никого нет. Опасно!!! Мы для них давно чужие! - предупреждал Морис.
  - Понимаю. Я обращусь в наше посольство, уверен, мне помогут. Сейчас переговорю с моими клиентами, которые служат в дипкорпусе, они мне что-то и посоветуют, скажут к кому, там, на месте обратится. Не волнуйся, папа, разберёмся - успокаивал Жан отца.
  - Ой, Жан, рискованная эта затея. Как-то боязно мне вас отпускать в Россию, она непредсказуемая страна, никогда не знаешь, чего ожидать - совсем расстроился Морис.
  - Не волнуйся, папа, сейчас другие времена, мы будем под защитой и охраной наших представителей посольства. Да, мы и ненадолго, разберёмся и назад.
  Кстати, у тебя точный адрес Вашего дома сохранился? - спросил Жан.
  Морис заёрзал в кресле, повернул голову в сторону книжных стеллажей, секретера, поднял глаза, побродил ими по полкам и сказал, обращаясь к Полю:
  - Сынок, возьми, пожалуйста, на этой полке (и он указал рукой на ближайшую к нему полку с книгами, фотографиями) и достань, вон там, между книгами, мой старинный бювар, обшитый зелёным бархатом. Ты сразу найдёшь, только подойди поближе и увидишь -попросил дед.
  Поль быстрым шагом подошёл к полкам, прошёлся глазами, перебирая рукой, и увидел между книгами старенький, потёртый временем, бювар. Он достал его и передал деду.
  - Если, не приведи Господь, с вами что-то случится, я не смогу жить и не прощу себе этого никогда - взмолился Морис.
  - Папа, уверяю тебя, что мы вернёмся в целости и невредимости. Даю тебе честное слово, ни во что не вмешиваться.
  Каждый день я буду тебе звонить и докладывать, как идут дела. Пойми, - это история нашей семьи, почему мы должны от неё отказываться. Дело вовсе не в украшениях, уверяю тебя. Даю тебе моё честное слово, если жильцы не найдут возможным нам отдать, даже за вознаграждение, я спорить с ними не стану. Ты меня знаешь. Я человек слова - убеждал и, одновременно, успокаивал Жан отца.
  - Хорошо, будем уповать на Бога.
  На, вот возьми и перепиши себе в ежедневник адрес. Отличительной особенностью для вас послужит табличка на доме: "Юридическая контора Сержа Рудницкого".
  Это твой дед и его частное дело. Ты унаследовал его гены и пошёл по его стопам.
  Находилась контора на первом этаже, там отец принимал клиентов, там работал. Внутри во дворе, жил дворник, истопник, прислуга.
  К дому прилегало ещё одно здание, там, в основном, были подсобные помещения.
  А, наши жилые помещения находились на втором и третьем этажах. Мы занимали весь второй этаж. Нам хватало. Квартира была большая, просторная.
  А на третьем этаже жил мамин брат с семьёй. Мама всем сердцем любила брата и уговорила его, после женитьбы жить с нами, в одном доме - информировал Морис.
   Умоляю вас, будьте предельно осторожны. Обещайте мне..., и он протянул руку сыну. Жан взял его старческую руку, (усеянную большими коричневыми пятнами - признак нарушения жирового обмена) и сказал:
   - Обещаю. На этой неделе мы никуда не поедем,
  надо подготовиться и отметить день рождения Джейн.
  А, этим временем, я похлопочу о билетах, визах.
  Отдыхай папа. И ни о чём плохом не думай. Всё будет отлично.
  Мы пошли завтракать, а потом поедем к твоему приятелю.
  Я передам ему от тебя привет и записку - сказал Жан, улыбнувшись отцу, стараясь разрядить обстановку.
  После чего они покинули его комнату.
  
  Взять, что тебе не принадлежит.
  А на другом конце континента, из мест заключения бежал опасный преступник: вор - рецидивист, по кличке Хмельной, на счету которого было немало жертв. Он отсиживал уже третий срок.
  Осуждён Хмельной был сразу по нескольким статьям.
  Ему предстояло пробыть в тюремном заключении восемнадцать лет, и то благодаря мастерской защите, в противном случае, он бы получил намного больше, если не пожизненное.
  Хмельной, движимый и обуреваемый новым преступлением,
  решил изменить себе меру пресечения. Всё мерковал, как?
  И вот случай помог ему.
  Двумя днями раньше, ранним утром в его камеру перевели заключённого, который был осуждён за разбойное нападение на инкассатора и ограбление.
  Он тяжело болел, но отказался от тюремной больницы. Предчувствуя, что его дни сочтены, он завёл с Хмельным разговор несмотря на нарастающую потерю сил, сильный жар и тяжелейшее общее состояние:
  - Ты понимаешь, шёл я на выгодное дельце. Всё было на мази, дельце верное. Один надёжный человек - старец, перед тем, как отдать концы, рассказал своему внуку, а тот мне, по старой дружбе.
  Этот дед моего дружка, в старые времена, прислуживал в одной хате, куда я шёл.
  И надо же, кто-то заложил меня...сволочи, паскуды, всех прирежу.
  Он перевёл дыхание и продолжил:
  - Со мной всё кончено. Мне не дойти, кранты. Если возьмёшь это дело, до могилы будешь жить, вот так! ни о чём, не думая (и он показал жестом, проведя рукой под подбородком).
  Всех купишь, поставишь этих псов себе на службу и, никогда, и никто тебя не тронет. Там на десять жизней хватит.
  Не дрейфь, в куртке адресок и пушка зашиты. Это я зашил, на всякий случай. С воли дошло, что дед того мужичка отошёл к праотцам.
  Значит, дал благословение своё. Это верный знак.
  Как легко преступники делают выводы и решают за других. Поражаешься их логике, а впрочем, если задуматься, никакой логики нет и быть не может. В наглую, действуют. В угоду собственным желаниям и всё.
  
  - Иди, дело верное, не пожалеешь - продолжал он.
  Доберёшься по адресу. Поднимешься на второй этаж. Дверь справа. Жильцы ничего не знают. Тот мужик, когда был на воле, по дедовой наводке, звонил туда, прощупывал жильцов.
  Правда, это было давно.
  О кладе знали первые хозяева дома, да мужика этого дед, который им прислуживал. Больше ни одна душа.
  Когда баре, после переворота бежали от советов, в спешке, со страху "наделали полные штаны" и забыли с собой унести.
  Так клад там и остался.
  Дело верное, не сомневайся - повторял он.
  Он ненадолго приостановился, делая над собой усилие. Присел, взял со стола, что стоял рядом, стакан с водой. Отхлебнул пару глотков, смочил ими ротовую полость, силой протолкнув воду.
  У него во рту пылал пожар. После этого, он лёг назад.
  Несчастный! - он очень торопился, желая успеть выложить Хмельному все подробности дела, поэтому, немного передохнув, продолжил:
  - Зайдёшь в большую комнату, справа в углу до потолка старая печка. Кто-то дурью маялся и начёркал на ней рисунков тьма тьмущая, каких хошь. Десять плиток отсчитай сверху, увидишь петуха, вот под ним клад. Это тебе верный знак. Поддень и бери. Тот мужик сказал, что дед ещё говорил про какие-то бумажки...
  Да хрен с ними, они тебе не нужны, выбрось или сожги.
  Закрой, как было и делай ноги.
  Вещам этим, что там захоронены, нет цены. Жить будешь, как царь - слово даю. Иди, не пожалеешь. Такое дело упускать, надо быть последним фраером.
  Перед тем, как идти, порежь провода, чтобы не сразу тебя мусора хватились. Завтра должна прийти машина с новенькими, я слышал, когда в лазарете лежал. Подкарауль и на ней тикай.
  Я всё сказал, а ты, как знаешь. Последним дураком будешь, если не пойдёшь. А так, хоть как человек поживёшь - повторял он, как заученный урок.
  На оборотной стороне бумажки, что зашита, я накалякал адресок -там, мои живут. Подбрось им немного деньжат, сколько не жаль. Скажи жене и детям, мол, папка приказал долго жить. Пусть не поминают лихом. Не хотел, так вышло.
  Он замолчал. Дыхание стало частым, прерывистым, глухим.
  Он весь покрылся испариной, от напряжения. Его лицо выглядело воспалённым, пылало, как факел. От боли он сжался на нарах и больше не выговорил ни слова.
  К утру его нашли мёртвым.
  Хмельной ещё ночью разорвал низ его куртки, пока того атаковывала агония, достал заветный, маленький лист с адресом и пистолет. Почерк был неразборчивый, мелкий.
  Единственное, что ему удалось разобрать сразу - слово "Ленинград".
  - Понятно. Для начала и этого хватит, а там на месте разберёмся -сказал он, засунув в потайной карман тюремной робы помятый лист, оружие и стал обдумывать, когда и как покинуть эти стены.
  Таким образом, свыше его участь была предрешена.
  Он не задумывался над тем, во что может вылиться для него новое преступление, причём такого масштаба и такого значения?!
  
  Какая-то детективная история.
  Последнее время в квартире Иннокентия и Сабины, всё чаще стали раздаваться звонки с угрозами. Незнакомые люди, пропитыми голосами, требовали какой-то клад.
  В один прекрасный день Иннокентию Александровичу всё это порядком надоело, и он решил поставить на этом точку.
  Первым делом он позвонил в Москву на их старую квартиру, желая выяснить у старых жильцов, что бы это могло означать?
  Но, к его огромному удивлению, старушка, которая сняла трубку, рассказала, что прежние хозяева уже там не проживают.
  Они отбыли в Америку на постоянное место жительства, а перед отъездом, продали им эту квартиру.
  - Скорее всего, они что-то знали. Теперь я понимаю, чем был вызван их срочный обмен. Если предположить, что и их шантажировали, то они просто испугались и сбежали.
  Они ведь были людьми состоятельными.
  Всё понятно - размышлял Иннокентий.
  После этого он принял решение поставить в курс дела соответствующие органы.
  Иннокентий переговорил на кафедре со своими коллегами.
  Они, посоветовали ему, обратится прямиком в ФСБ, что он и сделал.
  Беседуя с сотрудником ФСБ, он представился по всей форме и, в свойственной ему манере, в мельчайших подробностях описал, как именно развивались события.
  - Всё то, что Вы рассказываете, очень интересно.
  Я свяжусь с архивом и проверю, не обращались ли прежние жильцы с жалобой - начал сотрудник ФСБ.
  Понимаете, Иннокентий Александрович, дома такого типа, как тот, в котором Вы проживаете, очень старые. Даже если учесть, что в доме проводился ремонт и неоднократно, можно допустить, что клад, который когда-то был спрятан, лежит, по сей день и никаким образом не даёт о себе знать. Именно поэтому, о нём никто не знает, кроме тех, конечно, кто имел непосредственное отношение к нему.
  - И такое случается? - удивлённо спросил Иннокентий.
  - Чего только в нашей практике не случается - ответил сотрудник ФСБ.
  А Вы сами, примерно догадываетесь, ну хоть минимальное представление имеете, где в Вашей квартире такое место может быть? Если, конечно, предположить, что это правда.
  Ведь просто так не звонят. По-видимому, кто-то кому-то передал по цепочке эту информацию. Вот они и отслеживают, проверяют, заодно и припугивают.
  В связи с этим, я и спрашиваю - Вы в курсе дела или нет?
  А, может быть и такое, что это просто какое-то хулиганьё развлекается. И такое бывает.
  Иннокентий молчал, только приподнимал удивлённо плечи, не зная, что сказать. Он, действительно, не имел представления, где в его квартире мог быть зарыт клад.
  Сотрудник ФСБ взял небольшой лист бумаги, и что-то написал на нём. Затем продолжил:
  - Я понял. Возьмём под контроль. Ставьте нас в известность о малейших изменениях. Вот возьмите номер телефона, по которому Вы сможете с нами связаться. Я же со своей стороны оповещу Вас, если у нас появятся какие-либо данные после проверки.
  Постарайтесь сейчас воздержаться, и не особенно делится с соседями, знакомыми, в интересах дела.
  - Хорошо. Я всё понял. Благодарю Вас. Буду ждать новостей от Вас - сказал Иннокентий и обменялся рукопожатием с сотрудником ФСБ.
  - Прошу прощения. Мне так неловко, какое досадное упущение с моей стороны. Я даже не поинтересовался, как Вас величать?- опомнился Иннокентий и добавил:
  - Стареем.
  - Ничего страшного. Это поправимо - ответил сотрудник ФСБ.
  Вячеслав Павлович Сорокин, капитан - представился он.
  - Мне было очень приятно беседовать с Вами, уважаемый Вячеслав Павлович. Ещё раз благодарю Вас - сказал Иннокентий Александрович и вышел из кабинета с чувством полного удовлетворения выполненного долга.
  
  На время мы оставим прекрасный город на Неве и возвратимся в Москву, где события развивались не менее стремительно.
  
  Катрин готовилась к поездке с новой группой.
  Получив на электронную почту список туристов, она просмотрела всё, что её интересует, и задала программу - распечатать.
  Зазвонил телефон.
  Луиза сняла трубку.
  - Катюш, там какой-то мужской голос, на французском, тебя спрашивает, что сказать? - спросила мама.
  - Мамуль, это, наверное, мой знакомый.
  Я сейчас подойду - сказала Катрин и направилась в прихожую к телефону. Увидев растерянное лицо матери, она подошла к ней, обняла, усадила на стул и сказала:
  - Ну, чего вдруг ты так переполошилась?
  Что в первый раз нам звонят люди не знающие русского языка? Успокойся, пожалуйста. Сейчас выясним, кто это? - добавила Катрин, отвлекая мать от волнующих мыслей.
  Состояние Луизы было вполне понятным.
  Всю жизнь она и её мама жили в ожидании - а вдруг её настоящий отец даст о себе знать?
  Кроме этого, была ещё одна причина.
  Муж Луизы несколько лет, как умер, не будучи старым человеком. Сабина жила в Ленинграде. Мама была очень преклонного возраста, могла в любой момент покинуть этот мир.
  Луиза панически боялась одиночества. Сама мысль, что Катрин может покинуть её, убивала наповал.
  Катрин подошла к телефону и поднесла к уху трубку.
  - Алло - сказала Катрин бодрым голосом, а в ответ услышала голос Анри.
  - Катрин, ну, слава Богу. Я уже и не чаял. Постоянно пытаюсь дозвониться к Вам, а у меня ничего не получается. Что у Вас с телефоном?
  Во Франции к министру легче дозвониться - взволнованно сказал он.
  - Так это же во Франции - засмеялась Катрин.
  Здравствуйте, Анри, лично у нас телефон работает исправно, может это на линии какие-то неполадки - ответила она, не скрывая радости.
  Мать сразу заметила это.
  - Очень странно - отреагировал Анри.
  Как поживаете, Катрин?- спросил он.
  - Ничего, спасибо, всё в порядке. Скоро улетаю в Норвегию, оттуда в Данию. Вернусь через неделю. А в остальном, всё без изменений - ответила Катрин, информируя Анри.
  - Я всё время думаю о Вас. Планирую прилететь повидаться, если Вы не возражаете? - спросил он украдкой, понижая голос.
  - А почему я должна возражать, мы ведь с Вами договаривались или мне показалось? - переспросила Катрин, заигрывая и смеясь.
  - Конечно, не показалось. Помнится, перед Вашим отлётом из Парижа мы договорились. И я очень рад, что это остаётся в силе! Тогда я перезвоню Вам, после Вашего возращения в Москву, надеюсь, к тому времени я уже буду знать дату приезда.
  Вы согласны? - также кротко спросил он.
  - Хорошо, звоните - коротко отвечала Катрин, не желая выдавать своих эмоций.
  - Вот и прекрасно. Хочу, чтобы Вы знали, я, всё время, думаю, о Вас...повторил он рефреном, остановился, затем добавил - с нетерпением буду ждать встречи с Вами.
  - Всего Вам доброго - пожелала Катрин и положила трубку на аппарат.
  Она понимала, что сейчас ей предстоит разговор с мамой.
  Оголять сиюминутные (как она считала) эмоции - нежелательно.
  - Ещё неизвестно, чем всё это закончится? - думала Катрин.
  То, что он позвонил, ещё ничего не значит и ни о чём не говорит. Жизнь сложная штука, иди, знай, что из этого может получиться? Зачем, заранее обнадёживать себя? Хватит с меня потрясений.
  Она уже была ужалена "змеем", поэтому и относилась к мужчинам скептически, как к людям второго сорта.
  Катрин вернулась к себе в комнату, минуя кухню, где Луиза хлопотала по хозяйству.
  - Катюша, ты ничего не хочешь мне сказать? - спросила Луиза, входя в комнату дочери.
  - Мамуль, давай с тобой договоримся. Не будем паниковать, не имея на это причин. Хорошо? - спросила она.
  - Разве я паникую, просто поинтересовалась, кто это звонил и всё - ответила Луиза.
  - Это мой знакомый. Он француз, собирается в Ленинград, просил, чтобы я ему показала, рассказала, короче, провела экскурсию - как ни в чём не бывало, ответила Катрин.
  - Индивидуальную? - удивилась Луиза.
  - Да, а что тут такого? - продолжала валять дурака Катрин.
  - Он что тебя нанял? - совсем расстроившись, спросила Луиза.
  - Ну, почему сразу нанял? Что за глупости. Я же тебе сказала, он мой знакомый - Катрин продолжала дурить матери голову.
  Суеверие не давало ей открыть матери своё измученное, исстрадавшееся сердце.
  - Ой, Кать, темнишь ты. Чует моя материнская душа, никакой это ни знакомый, а самый настоящий ухажёр.
  Не хочешь говорить, не надо, но и "Ваньку" валять тоже ни к чему. Делаешь из матери чёрти что. И не стыдно?! - посрамила Луиза дочь.
  Катрин засмеялась, подошла к матери, обняла её и сказала:
  - Ма, я сама ещё ничего не знаю, мы не так давно знакомы.
  Что же ты хочешь, чтобы я тебе сказала? - задумавшись, произнесла Катрин.
  - Ну, вот так сразу бы и сказала, а то темнишь, разыгрываешь меня.
  Катюнь, а что с Денисом? - осторожно спросила мать.
  - С ним всё ушло в воду, вернее - слёзы дождя.
  К этому возврата больше нет - решительно ответила Катрин.
  - Вот и хорошо, Ну, наконец. Теперь и о себе подумаешь -оживилась Луиза.
  - Не знаю, ма, как будет? Жизнь покажет - погрустнев, ответила Катрин.
  - А, вот грустить тебе не надо - заверила её мать.
  В твоём - то возрасте, да с твоей - то внешностью, в придачу, с твоей умненькой - разумненькой головочкой.
  Ой, сколько ещё успеть можно. Не унывай, доча, всё ещё у тебя будет! Каких только чудес на свете не бывает! Ты, главное, верь -убеждала её мама.
  - Вот и он так сказал, буквально, твоими словами, когда провожал меня в Париже - удивилась Катрин.
  - Ну, вот видишь. Какой умный француз!
  И надо же, везёт нашей семье на французов. Прямо фамильно-фатальное наваждение - иронизировала Луиза.
  А Сабина, что сказала по этому поводу? - изменив тон, спросила Луиза, всматриваясь в дочь.
  Моментами она ревновала её к младшей сестре.
  Это поразило Катрин, она оторопела вначале, а потом спокойно сказала:
  - Одобрила, конечно.
  - Ну, вот и славно. Стало быть, скоро провожать тебя будем - подытожила мать.
  - Вот так сразу и провожать. Я его видела всего один раз!
  Ну, что ты раньше времени запаниковала? Успокойся, пожалуйста. Будь человеком - попросила Катрин, ласково посмотрела на мать, обняла её, как в детстве и поцеловала.
  
  Служба безопасности время не теряет.
  Надо сказать, капитан Сорокин умел держать слово.
  Он обратился в архив, просмотрел все жалобы, которые поступали за период, обозначенный в рассказе Иннокентия, и только после этого позвонил ему.
  Если учесть тот факт, что подобные службы без особых оснований не беспокоят мирных граждан, капитан Сорокин нашёл интересующую Иннокентия информацию и желал поделиться с ним.
  Но, сперва, он поинтересовался, как обстоят дела, нет ли новостей, после чего обратился к Иннокентию:
  - Вы знаете, Иннокентий Александрович, в архиве обнаружилась жалоба прежних жильцов, причём незадолго до того, как они обменяли свою квартиру на Вашу.
  Их тоже беспокоили телефонными звонками. По-видимому, они решили не рисковать, до такой степени были напуганы - излагал капитан Сорокин.
  - Их можно понять. Я сам каждый раз пугаюсь, когда слышу эти мерзкие голоса. И надо же именно в нашем доме, в нашей квартире, а я живу себе и ничего не знаю. А вдруг это опасно для моей семьи, вообще опасно для жизни? - возмущался Иннокентий.
  - Думаю, информация была передана, как я уже сказал, по цепочке, тем, кто на воле. А они проверяют.
  Так вот, чтобы нам с Вами обрести желаемый покой, я бы хотел провести обыск в Вашей квартире, как Вы на это смотрите? - неожиданно спросил капитан.
  - Это что же, всю квартиру будете переворачивать с ног на голову? - испуганно спросил и, без того, обеспокоенный текущими событиями, Иннокентий.
  - Нет, зачем же, с ног на голову?
  Вы уж совсем плохо о нас думаете. Вы же не злоумышленник какой-то?
  Мы аккуратно просмотрим те места, которые вызовут у нас подозрение или сомнение и всё вернём на свои законные места - уговаривал его капитан.
  - Да, могу себе представить, что за аврал будет в моей квартире. Знаете что, если это уже так необходимо сделать, то в наше отсутствие. Мы собираемся с женой на время уехать из Петербурга, навестить моего брата, он очень болен. Только вот ждём, когда у жены на работе определится с отпуском. Вот тогда, пожалуйста, и орудуйте, сколько угодно. Вы лично, вызываете у меня доверие, я оставлю Вам ключи, проверяйте, сколько будет угодно.
  А сейчас, прошу Вас, увольте меня от этой процедуры - умоляющим голосом просил Иннокентий.
  - Ну, хорошо, хорошо, я подумаю, что можно предпринять, может быть, пройдём только металлоискателем и всё. Ладно, не беспокойтесь, я должен подумать, посоветоваться с экспертами.
  Не отчаивайтесь, найдём выход - заверил Иннокентия капитан Сорокин.
  
  Ему удалось это сделать...
  А, этим временем, Хмельной находился на подходе к Ленинграду. Ему, каким-то удивительным образом, удалось бежать незамеченным.
  Тревогу в зоне подняли, когда он успел уйти далеко от тех мест. Хмельной от природы был крупный, сильный, крепкий, к тому же, закалён физически.
  На какое - то время зона была обесточена. Хмельной постарался. Ему всё же удалось нарушить электропроводку в зоне, по совету покойника. Вот и прозевали.
  А бандит разгуливал на свободе.
  Он просёлочными, безлюдными дорогами, прячась от местных жителей, перебиваясь, чем попало, упрямо шёл к цели.
  
  Франция.
  И в Ницце готовились к предстоящей поездке.
  Жан созвонился со своим клиентом, который занимал солидную должность в МИДе.
  Звали его Филипп де Мор.
  Они были старинными друзьями, вместе учились в университете.
  Жан поставил Филиппа в курс дела, рассказал также, какие действия собирается предпринять. И попросил проконсультировать, если можно помочь.
  - Филипп, поскольку дело деликатное, я бы сказал, щекотливое, мне бы не хотелось ни с кем распространяться на эту тему.
  Ты не мог бы переговорить с вашими коллегами в России, чтобы они подсказали, как лучше добраться по нужному адресу.
  Сам понимаешь, я в России никогда прежде не был.
  Необходимо также выяснить номер телефона жильцов и предупредить их о нашем визите, ну ты понимаешь?
  Всё - таки незнакомые люди - попросил Жан.
  - Что за вопрос? Конечно, понимаю.
  Жан подвези мне все данные, (он посмотрел в свой ежедневник, затем на часы) так часиков в двенадцать, я позвоню в Москву, переговорю с кем надо, потом поставлю тебя в курс дела.
  У тебя получится? - поинтересовался де Мор.
  - Конечно, получится. Я прямо сейчас, пока нет клиентов, всё напишу, подвезу ко времени и вернусь в офис - утвердительно ответил Жан.
  Вечером этого же дня Филипп де Мор перезвонил Жану.
  - Жан, могу тебя поздравить. Вопрос полностью улажен.
  Твой поступок нашёл понимание. Мои коллеги, как и я, сочли, что это дело государственной важности. Даже в том случае, если драгоценности не будут храниться в музее Парижа, а только у вас дома, вещи становятся национальным достоянием. Вы сможете их выставлять в музеях, галереях, но они будут находиться на территории нашего государства, охраняться законом нашей страны, являться собственностью французского гражданина.
  Твой отец, как и ты, являетесь гражданами Франции.
  И мои коллеги пошли вам навстречу.
  Я этому обстоятельству очень рад. Признаюсь, я немного волновался за тебя, за дело, но теперь я буду спокоен. Они обеспечат Вам сопровождение, а значит, безопасность. Теперь можешь успокоить отца.
  Вам необходимо вылететь в Москву. Оттуда в сопровождении представителя нашего посольства и охраны вы направитесь в Санкт - Петербург.
  Сотрудники посольства по карте Петербурга нашли этот дом. Пообещали созвониться с жильцами и предупредить о вашем визите. Так что успех вам обеспечен.
  Ну, а с самими жильцами, тебе придётся договариваться отдельно при встрече.
  На месте будет виднее, но очень тебя прошу, не рискуй.
  Время, знаешь какое! В России неспокойно, преступность разгуливает. Будьте предельно внимательны и осторожны.
  Если удастся найти и получить на руки тайник, отдай его работникам посольства, они перевезут в Париж, в сейфе - диппочты, в Париже ты и заберёшь всё. Так будет надёжнее.
  По-другому вам не удастся пронести тайник с украшениями через российскую таможню - инструктировал Филипп Жана.
  - Я понял, возьму на вооружение, так и сделаю.
  Филипп, дружище, я тебе так благодарен, я твой должник.
  Ты сделал большое дело. Огромное тебе спасибо и за советы, думаю, они нам очень пригодятся - не переставал благодарить Жан.
  - Не за что. Всё в порядке. И не волнуйся, вы с Полем будете под юрисдикцией Французского посольства, можно сказать, под его защитой.
  Жан, возьми что-нибудь, я продиктую тебе номера телефонов, имена, должности. Когда билеты будут у тебя на руках, позвони им, предупреди, я оставил им ваши данные.
  Они вас встретят, закажут на месте гостиницу, потом поселят вас там. Ну и будут инструктировать в дальнейшем.
  Что касается гостиницы. Ничего заранее высылать не надо.
  Перед возвращением во Францию - расплатишься прямо в гостинице и никаких проблем - объяснял Филипп де Мор.
  - Хорошо, я всё понял. Филипп, пожалуйста, подожди у телефона, я возьму ежедневник и всё запишу - попросил Жан.
  - Жду - ответил Филипп де Мор.
  После того, как всё было записано, он сказал:
  - Счастливо вам съездить. Буду с нетерпением ждать вашего возвращения домой - пожелал на дорогу Филипп де Мор.
  - Большое спасибо, Филипп. Как вернёмся, сразу оповещу тебя. Обязательно встретимся и отметим.
  - Договорились - ответил де Мор, и повесил трубку.
  
  Как приятно иметь дело с культурным человеком.
  В этот день в Санкт - Петербурге стояла холодная, дождливая погода. Сабина ушла на работу. Арина - на занятия.
  А у Иннокентия Александровича в этот день лекций не было, и он решил никуда не выходить. Он попил чаю, взял свой любимый томик Пушкина, уместился удобно в кресле, набросил на колени плед и стал читать.
  Зазвонил телефон.
  Иннокентий поднялся и снял трубку.
  - Слушаю Вас, квартира Нильских, Иннокентий Александрович на проводе - поприветствовал он.
  В ответ он услышал мужской голос с тяжёлым акцентом и сильно грассирующей буквой "р.".
  Он сразу определил, что родным языком человека, находящегося на другом конце провода, является французский.
  За годы работы, он научился различать всевозможные языковые тонкости, хотя и до службы в разведке, в совершенстве владел многими иностранными языками. Разведка лишь отточила его знания.
   Он, с лёгкостью перешёл на французский язык и пояснил:
  - Месье, пожалуйста, не утруждайте себя, говорите на родном языке. Вы этим меня очень обяжете.
  Иннокентий явно ошарашил собеседника. В трубке повисло гробовое молчание.
  Иннокентий понял, что смутил или сбил с толку того, кто звонит, и добавил:
  - Прошу Вас, пожалуйста, не смущайтесь. Чувствуйте себя, как дома.
  После короткого перерыва, человек заговорил на французском языке:
  - Благодарю Вас, Вы очень любезны.
  Если я не ошибаюсь, Иннокентий Александрович Нильский? - с большим трудом выговорив имя - отчество, спросил тот, кто звонил.
  - Совершенно верно, Вы не ошибаетесь.
  С кем имею честь говорить? - спросил Иннокентий у незнакомца.
  - С Вами говорит - Франсуа Марсель Бельсон (ударение на последнем слоге) - советник посла Франции по культуре и спорту - представился незнакомец.
  - Коллега, как я рад Вас слышать. Добрый Вам день. Чем могу быть полезен? - обрадовался Иннокентий.
  - Почему коллега? - спросил оторопевший Бельсон.
  - А потому, что я не так давно вышел на заслуженный отдых, а до этого долгие годы являлся сотрудником дипкорпуса Советского Союза, разумеется. Был послом во многих странах - разговорился Иннокентий.
  - Что Вы говорите? Очень приятно познакомиться с Вами - ответил любезностью на открытость Бельсон и раскрепостился.
  - Скажите, Франсуа, господин Антуан Жерар де Вардье сейчас работает в России? - поинтересовался Иннокентий.
  - Нет, он направлен послом Франции в Бельгию.
  А что, Вы с ним знакомы? - в свою очередь поинтересовался Бельсон.
  - Мы с ним большие друзья. Вот только последние годы, я от него не получал писем. Как он? Здоров? - поинтересовался Иннокентий.
  - Да, с ним всё в порядке. Правда, несколько лет тому назад умерла его супруга, и он стал замкнутым, часто грустит, отгородился от внешнего мира. Думаю в этом причина его молчания - поделился Бельсон.
  - Боже мой, какое несчастье!!! - эмоционально произнёс Иннокентий, с горечью в голосе.
  Очевидно, Вы правы, мой друг.
  Я был хорошо знаком с его супругой, бывал у них в доме, она меня всегда так радушно принимала. Приятная женщина, очень милая, тактичная, внимательная. Мне очень жаль.
  Ох! как Вы меня расстроили.
  Будете его видеть или беседовать по телефону, пожалуйста, передайте мои искренние соболезнования и самые сердечные пожелания. К сожалению, это маленькое утешение.
  Скажите ему, что я его помню, люблю и глубоко уважаю, как человека и дипломата.
  Я бы и сам позвонил, но боюсь, что не доставлю ему своим звонком положительных эмоций. Какое горе!
  Иннокентий находился под впечатлением только что услышанного и забыл, что Бельсон звонил ему совсем по-другому поводу, о котором ему - Иннокентию только предстояло узнать.
  - Хорошо. Я, при случае, обязательно передам - ответил Бельсон.
  Иннокентий, Вы знаете, я к Вам звоню по делу.
  - Да, да, слушаю Вас - выйдя из забытья, сказал Иннокентий.
  - Дело не простое и мы нуждаемся в Вашей помощи начал Бельсон.
  - О чём собственно идёт речь? Постараюсь помочь. Всё, что будет зависеть лично от меня, сделаю - ответил Иннокентий в полной готовности помочь.
  - До революции в Вашем доме, непосредственно в Вашей квартире, жила семья Рудницких. Семья знатная.
  Сам Серж Рудницкий - глава семьи, был прекрасным юристом и держал юридическую кантору, на первом этаже в Вашем же доме.
  Это была очень почтенная семья в Петербурге. После революции они вынуждены были покинуть Россию, и поселились во Франции, где проживают и по ныне. Самого Сержа Рудницкого, как, Вы понимаете, нет в живых, но жив его сын - Морис, ему сейчас девяносто семь лет. Представляете, какой долгожитель!
  Братья и сёстры его ушли в мир иной, а он, самый младший в семье Рудницких, ещё жив. Он проживает вместе со своим младшим сыном, его супругой и внуками в Ницце. У них там свой дом.
  У Мориса, есть ещё дети, но они проживают в других городах Франции.
  Кстати, его сын очень успешный, грамотный юрист.
  Во Франции его, уважают, с ним считаются. У него очень солидная клиентура. Пошёл по "стопам" деда.
  Да, так вот. Перед отъездом во Францию, они оставили в доме тайник, просто забыли, как часто случается. В тайнике реликвии: семейные документы разных лет и фамильные украшения, редчайшей работы.
  Сын Мориса принял решение приехать за ними. Морис и его дети хотят восстановить справедливость - долго и подробнейшим образом растолковывал советник.
  - Вот оно что? А я то думаю, чего они от меня хотят?
  Теперь мне понятно - они охотятся за этим тайником - высказал своё предположение (так сказать, мысли вслух) - Иннокентий.
  - Это Вы о чём? - спросил советник.
  - О Вашем тайнике. Мне уже давненько звонят криминальные элементы и выспрашивают насчёт этих драгоценностей.
  А я ни сном, ни духом ничего не знаю и не ведаю. Да так допекли, знаете, что я обратился в органы за помощью.
  Люди там служат серьёзные, пообещали разобраться и всё уладить - делился Иннокентий.
  - Вот видите, как в жизни бывает. Преступный мир узнаёт раньше самих жильцов, о том, что у них в доме находится - заключил советник.
  - Да, к сожалению. Вы правы - подтвердил Иннокентий слова собеседника.
  - Пожалуйста, будьте бдительны и очень осторожны - предупредил советник.
  Иннокентий, так Вы не против, чтобы Жан Рошаль - сын Мориса, навестил Вас, когда они приедут в Россию? - спросил советник.
  - Отчего же, конечно, не против. Созвонитесь со мной, когда он приедет, и мы назначим встречу - предложил Иннокентий.
  - До чего ж приятно иметь дело с культурным человеком!
  Вот и хорошо. Так и сделаем. Я рад, коллега, что нашёл в Вашем лице понимание. Было очень приятно с Вами познакомиться. Благодарю Вас за содержательную беседу. Всего Вам доброго - на прощание сказал советник.
  - И Вам всего хорошего - вдогонку пожелал Иннокентий.
  В хорошем расположении духа, приподнятом настроении он опустил трубку на аппарат и запел: "Как много девушек хороших, как много ласковых имён..."
  Он вспомнил, что надо бы спуститься к почтовому ящику и проверить, нет ли писем от брата. Он надел тёплый свитер, поверх рубашки, вышел в прихожую, сменил обувь, накинул на шею шарф, взял связку с ключами, которые у них висели на вешалке в прихожей, и вышел.
  Иннокентий спустился вниз, открыл ключом ящик, но он оказался пуст.
  
  Беда.
  Иннокентий вернулся в квартиру.
  Он не успел сменить обувь, как зазвонил телефон.
  Иннокентий снял трубку и услышал голос Мариэты:
  - Кеша, Кеша, слава Богу, что я тебя застала - взволнованно сказала она.
  - Мари, ой, как я рад тебя слышать, куда это вы пропали, давненько не звонили. Я уже с месяцок не разговаривал с Петрушей - Петушком.
   Иннокентий выглядел придирой и забиякой.
  - Беда у нас, Кешенька, беда. Вот уже неделя, как Петю госпитализировали - плача, проговорила Мариэта.
  - Как? Чего вдруг, что случилось? - забросал вопросами Иннокентий.
  
  Он очень испугался. Ближе Петра, у него была только Сабина. Иннокентий очень любил брата.
  В самом начале переживал его отъезд, потом уговорил себя, что Пете так лучше, значит, он - Иннокентий, обязан смириться.
  
  - Началось всё банально, как обычная простуда.
  Петруша попринимал жаропонижающее - так назначил семейный врач. Ничего не помогало. Процесс прогрессировал со скоростью света, по нарастающей. Вылился в тихий ужас - начала свой рассказ Мариэта.
  - Мари, а что в больнице врачи говорят? - выкрикнул Иннокентий.
  - В поликлинике сказали вирус, неделю он промучился дома.
  Состояние всё ухудшалось. Теперь в больнице, вот уже целую неделю постоянно проводят обследования, какие только хочешь, всевозможные, но не лечат - продолжала Мариэта.
  - Ну, что-то же они думают по этому поводу? - настаивал Иннокентий.
  - Они здесь не разговорчивые, со мной не очень-то склонны делится. Делают своё дело и всё. Больше разговаривают с Петей, уговаривают потерпеть, пока придут все результаты, по-видимому, не уверены в диагнозе - делилась своими догадками Мариэта.
  - А, как он себя чувствует? - спросил взволнованный Иннокентий.
  - Кеша, лучше не спрашивай. Трудно передать словами.
  Дикие боли в нижней части спины, усиливающиеся при дыхании. Лежать ни на одном боку не может. К тому же, у него всё в гное: глазные яблоки, носовая полость, слизистая глотки, даже родимые на коже лица. Горит всё время. Даю жаропонижающее, немного температура снижается, всё его тело покрывается влагой, как испариной. Я протираю его, переодеваю. Через короткий промежуток времени температура опять взлетает "стрелой под небеса".
  Она его так измотала. Ни днём, ни ночью нет ему покоя от температуры.
  Мариэта замокла, ибо слёзы не давали ей говорить.
  - Что же будет? Надо же что-то делать? Может консилиум созвать? - предлагал Иннокентий первое, что пришло ему в голову.
  Но его предположение не противоречило логике.
  - Я же диктовать им не могу. Ежедневно его смотрят врачи отделения, палатный врач, заведующий отделением и его заместитель. Говорят, надо дождаться всех результатов обследований, тогда вынесут свой вердикт - подробно объясняла Мариэта.
  - Сколько ждать? Так можно ждать бесконечно, а он пока мучается и лежит без помощи. На что это похоже? - возмущался Иннокентий.
  Мари, мы к вам собираемся, но Сабина договорилась об отпуске только в следующем месяце, да и то не в начале, мы же не знали, что такое случится.
  Ой, ты Господи, что же мне теперь делать? - негодовал раздосадованный Иннокентий.
  - Кешенька, по этому поводу я и звоню. Ну, что я могу тебе сказать? Конечно, лучше бы тебе перенести сроки.
  Ему нужна твоя поддержка. Но ты не волнуйся, действуй по обстоятельствам. Будем надеяться на лучшее - поникшим голосом произнесла Мариэта.
  - Давай договоримся так. Я сейчас позвоню Сабе на работу, объясню ситуацию. Может, ей удастся с кем-нибудь поменяться. Все же люди. Потом сообщу тебе результат. Ты только не скисай, прошу тебя. Мы обязательно приедем, во что бы то ни стало.
  Вот только бы сроки передвинуть, успеть уладить с билетами, визами и всё. Слышишь, мы приедем, так и передай Петруше. Пусть ждёт, крепиться, и не сдаётся. Мари, прошу тебя, держись!
  Помни - мы с вами - утешал её Иннокентий.
  - Хорошо, Кешенька, буду ждать - согласилась она.
  Он положил трубку и только сейчас заметил, что стоял в одном ботинке и комнатном тапочке. А на лбу, от напряжения и переживаний, выступили капельки пота.
  Он махнул рукой, присел, задумался и беспрестанно повторял вслух:
  - Что же делать? Что же делать?
  Мысли будоражили его голову, хаотически сменяя одна другу.
  Он метался по прихожей, как загнанный зверь.
  Иннокентий снял трубку и набрал номер рабочего телефона Сабины.
  - Алло - ответили на другом конце провода.
  - Людмила Ильинична, добрый день Вам. Это беспокоит Иннокентий Александрович - муж Сабины Ярославны -представился он.
  - Добрый день, Иннокентий Александрович, я Вас узнала - ответила служащая музея.
  - Да? Ну, спасибо, Вам.
  Людмила Ильинична, нельзя ли попросить мою жену к телефону? - спросил Иннокентий.
   Дружочек, сделайте мне такое одолжение, пожалуйста, это срочно - попросил он.
  - Сейчас, сейчас, почему же нельзя? Уже иду звать, подождите у трубки - сказала она.
  - Премного Вам благодарен - поблагодарил Иннокентий.
  Вскоре Сабина подошла к телефону и спросила собранным голосом:
  - Что случилось, Кеша?
  - Сабунь, прости, что беспокою, отрываю от работы. Знаю, что ты не любишь, но у меня не было другого выхода - долго извинялся он.
  Затем выложил ей всё, что узнал из рассказа Мариэты.
  - Кеша, ты только, пожалуйста, успокойся, а то сам знаешь, что в таких случаях бывает. Я сейчас посмотрю по графику, кто идёт в отпуск передо мной. Переговорю, и попрошу поменяться. Приду домой и всё расскажу.
  А ты, мой дорогой, дай мне слово, что сейчас же примешь лекарство и успокоишься, иначе дело не пойдёт - предупредила она.
  - Постараюсь. Очень прошу, уладь всё, пожалуйста, умоляю тебя!
  Я ведь не должен тебе объяснять, где обязан быть в данную минуту - делился с женой Иннокентий.
  - Кеша, ничего объяснять мне не нужно. Я всё понимаю без слов. Не первый год вместе. Обещаю - приложим максимум усилий и полетим.
  Иди, сделай то, что я попросила и полежи. Я постараюсь сегодня не задерживаться. Поужинаем вместе и всё решим - пообещала Сабина.
  Целую тебя, мой дорогой - она уводила мужа от "чёрных" мыслей.
  - Взаимно. И я тебя. Жду - ответил ей Иннокентий, тяжело вздохнул, и положил трубку.
  Он ещё долго вот так просидел в прихожей, взбудораженный и обуреваемый невесёлыми мыслями.
  - Что это за жизнь пошла такая, я вас спрашиваю?! - жить на таком расстоянии с самыми близкими! - сетовал он.
  
  Сабине удалось уладить вопрос с отпуском, и они оперативно начали изыскивать возможность выкупить билеты и оформить въездные визы.
  
  Визит.
  В один из обычных апрельских дней, Иннокентий вернулся домой позднее обычного. Он после лекций, отвозил в туристическое агентство деньги за билеты и визы.
  Одна из сотрудниц Сабины "сосватала" их со своей родственницей, которая работала менеджером в туристическом агентстве.
  И та пообещала им полностью посодействовать, во всём помочь, во избежание излишних хлопот и беготни.
  Зазвонил телефон. Иннокентий снял трубку и сказал в привычной для него манере:
  - Слушаю Вас.
  - Добрый день, коллега - поприветствовал его собеседник.
  Иннокентий узнал его по голосу. Это был советник посла Франции в России по культуре и спорту.
  - А, Франсуа, рад, очень рад, Вас слышать. Как Ваши дела?
  Что нового, коллега? - спросил он, автоматически переходя на французский язык.
  - Узнали? Как приятно. Благодарю Вас, Иннокентий - отреагировал советник. У нас всё хорошо. Мы прибыли в Петербург вместе с Жаном Рошалем и его сыном Полем и хотели бы навестить Вас. Как Вы, располагаете сегодня временем? - спросил советник.
  - Да, конечно, я к Вашим услугам - бодро ответил Иннокентий.
  - Тогда, мы в течение часа будем у Вас - предупредил советник.
  - Очень хорошо. Жду - ответил Иннокентий.
  А сам, как гостеприимный хозяин, первым делом направился к холодильнику. Проверил, если ли в наличии икра и другая закуска, которую они приберегли на случай неожиданных высоких гостей. Затем подошёл к бару и тоже убедился, что бутылочка конька ждёт своего часа. Сам Иннокентий уже не употреблял спиртное по состоянию здоровья, но для желанных гостей всегда держал бутылочку в загашнике.
  Он вышел в прихожую, набросил плащ, надел туфли, заглянул в портмоне, убедился, что нужная сумма на месте, снял с вешалки ключи и вышел. Погода в этот день радовала глаз и душу, и он решил пройтись пешком.
  Иннокентий, напевая себе под нос песенку герцога из оперы "Риголетто" Джузеппе Верди, направился за сладким десертом.
  Ему хотелось принять гостей, как подобает интеллигентному человеку и рачительному хозяину - с душой и вниманием.
  
  Преступник не дремлет.
  Хмельной уже несколько дней следил за домом.
  Непосредственно за квартирой Нильских. Он искал удобный момент, чтобы проникнуть внутрь и поискать искомый предмет.
  Он выжидал того момента, когда в квартире длительное время никого не будет.
  В связи с побегом, Хмельной не сумел связаться с подельниками, проходившими с ним по последнему делу. Не все из них оказались в местах заключения. Некоторым из них удалось ускользнуть, уйти от положенного им наказания.
  Хмельной, выйдя из зоны, полагал, что первым делом, найдёт их, но на подходе к Ленинграду, передумал. "Жадность фраера сгубила", не захотел делиться.
  Разгуливать по городу он не решался, дабы не привлекать к себе внимания. По данной ему покойником инструкции - он без труда нашёл дом Иннокентия. Обшаря двор, подъезд, он понял, что надо какое-то время понаблюдать. Вот и засел в засаде - в подвальном помещении дома на противоположной стороне улицы.
  Через небольшое окошко, он наблюдал за домом, за окнами и балконом квартиры.
  В день приезда высоких гостей, всё шло, как обычно.
  Совсем неожиданно, в неурочное время (когда Иннокентий, как правило, отдыхал или был в университете) Хмельной еще в проёме двора, заприметил его фигуру. Он очень удивился. Внимательно, не отрывая глаз, проследил, как тот вышел на улицу, минуя арку дома, выждал, когда Иннокентий скрылся за углом и ринулся к дому.
  Он понял - это шанс!
  - Надо использовать этот момент - подумал он.
  Мелкими перебежками, он добрался к нужной парадной, постоянно оглядываясь, поднялся на второй этаж. Подойдя к двери, он достал связку с отмычками и вскоре оказался внутри квартиры, придерживая, закрыл за собой дверь.
  Он, недолго думая, достал из внутреннего кармана фуфайки смятый лист, пробежал глазами заученный текст - инструкцию, которую ему передал усопший преступник - сосед по камере и направился в гостиную.
  Там, справа в углу, пред ним выросла во всём величии: высокая, старинная, расписная печь и он, не веря своим глазам, очень обрадовался этому обстоятельству.
  - Ну, наконец! Дошёл! Всё совпадает - сказал он, загодя, празднуя победу. Не обманул покойничек! - произнёс он с удовлетворением.
  Хмельной прошелся по гостиной, огляделся и увидел на стенах большие старинные картины, в дорогих рамах. Он представил себе, какую прибыль может получить от реализации этих картин. Картины приковали его внимание. Он уже не мог думать о кладе.
  И здесь его жадность победила здравый смысл.
  - Ну и хата! Прав был покойник - довольно произнёс он.
  
  На самом деле, Хмельной и представления не имел об истинной стоимости этих картин.
  Все эти картины, на протяжении многих лет дарили Иннокентию его друзья - дипломаты, в период его дипломатической миссии в разных странах.
  Эти люди были достаточно состоятельные, привыкшие к дорогим, ценным подношениям, поэтому для них посчиталось бы унизительным, ниже собственного достоинства, дарить на память, тем более, в знак особого уважения, дешёвые подарки.
  Но Хмельному эта подробность была неведома. Он принадлежал к другому классу и понятия не имел о поведенческих нормах, тонкостях отношений представителей противоположного класса - имущих и в высшей степени хорошо воспитанных людей.
  Он прошёлся по гостиной. Выхватил из стола первый, попавшийся на его пути стул. Поднёс поближе, запрыгнул на него и, там где стоял, (в округлой нише у окна) начал снимать одну за другой, относительно, небольшие, (по размеру) картины чтобы вынести не одну, а несколько.
  - Так надо их убрать из хаты, вернуться и забрать клад.
  Всё одним разом не получиться, рук не хватит - пробурчал он озадачено себе под нос.
  Хмельной соскочил со стула, сложил картины одну на другую, взял со стола свежие газеты, набросил их на картины, прикрывая.
  Он бегом выскочил из квартиры, захлопнув дверь, не закрывая на оба замка - ключей то у него не было. Убедившись, что ни внизу, ни на верху нет, ни одной живой души, он покинул парадную. Затем, буквально, галопом выбежал на улицу, к своему удивлению, ни с кем не столкнувшись. Перебежал на противоположную сторону улицы, вернувшись в подвал.
  Там под грудами разного хлама и мусора, он спрятал картины.
  Таким же макаром, он вернулся назад.
  Ему везло, на его пути не встретился ни один человек.
  Поставив рядом с печкой стул, он вскочил на него и глазами судорожно начал отсчитывать плитки.
  Дойдя до расписного петуха, который благодаря "золотым рукам" талантливых, даровитых мастеров, "голосил во всю глотку", как живой, Хмельной достал из кармана спицу, но достать нужную плитку, не смог. Тогда он соскочил, схватил с полок массивные альбомы с репродукциями, подложил себе под ноги и, не понимая, какое кощунство он совершает, встал на них, прямо в тюремных ботинках. После этого, он поддел щерблённый край плитки. Хмельной почувствовал, как плитка свободно вышла из своих пазов прямо ему в руки. Он чуть было не сошёл с ума от счастья. Аж, пошатнулся на альбомах от большой радости.
  Запустил туда руку и почувствовал мягкую ткань, под которой нащупал очертания кожаного саквояжа.
  Он уже собрался привстать на цыпочки, чтобы удобнее было захватить и вытащить тайник, но, как раз в этот момент вернулся домой Иннокентий.
  Хмельной вздрогнул, чуть было не слетел с альбомов, услышав пение входящего в квартиру хозяина, тихо поставил плитку на место, не вставляя в пазы, а, только наживив её для обмана и отвода глаз.
  - Вот чёрт, не успел. Придётся заныкаться куда-то - подумал он, психуя, и дрожа от неожиданности.
  Он огляделся и увидел между печкой и стеной глубокий тёмный проём. Туда он и нырнул, мягко приземлившись со стула на пол, куда и поместил альбомы. Спрятался в тёмном проёме, предварительно отодвинув от печи стул к стене, на котором стоял, чтобы тот не бросился в глаза хозяину.
  Иннокентий настолько был занят своими мыслями, что, завозя в гостиную сервированный им столик на колёсиках, даже не заметил, что произошло в его отсутствие.
  Дело в том, что Хмельной не сумел вынести всех картин, он выкрал картины, которые находились в самой отдалённой части комнаты, в глубокой, овальной по форме нише, у большого окна, очень красиво и со вкусом убранной.
  Там же стоял рояль "Steinway", здесь же находились великолепные подвесные канделябры. Кроме этого, в гостиной в серванте, находилась редкая старинная посуда и другие ценности, которые Сабина собирала долгие годы, и Иннокентий привозил ей памятные подарки со значением.
  На это у Хмельного уже не хватило времени, но "глаз он положил".
  Позвонили в дверь. Иннокентий радостно встретил, поприветствовал гостей, обменявшись рукопожатиями.
  Проводил их в гостиную, после того, как они в прихожей сняли с себя верхнюю одежду.
  Пригласил садиться, так что никто в эмоциональных разговорах так ничего и не заметил. Нишу красиво обрамлял, спадая фалдами ажурный занавес. Не зная, не присматриваясь можно было и не заметить кражи.
  Разговаривали они на французском языке, так что Хмельной ничегошеньки разобрать не мог, (что его очень нервировало) хотя и напрягался из последних сил.
  Он не был из трусливого десятка, но его бил страшный мандраж. Ничего мудреного в этом нет. Всё-таки воровать в присутствии самих владельцев квартиры, ему ещё не приходилось.
  Гости наговорились, угостились, затем Жан достал карту, составленную, по словам отца. Уместил её на столе и все, разглядывая её, то и дело обменивались репликами.
  Жан обратился к Иннокентию:
  - Вы бы не могли выделить мне высокий стульчик? - спросил он деликатно.
  Иннокентий понял направление мысли Жана и тут же отреагировал:
  - Стульчик в данном случае не помощник. Сию минуту - сказал Иннокентий.
  И он направился в кладовую, откуда вынес лестницу.
  - Ну, зачем же Вы сами? Мы бы могли помочь Вам.
  Она громоздкая и тяжёлая - журил Иннокентия советник.
  - Ничего страшного. Каждый день поднятием тяжестей я не занимаюсь, как Вы понимаете. Здоровье не позволяет. А один раз можно. Вы ведь мои гости - оправдался Иннокентий.
  С каждой минутой, всё больше и больше его охватывало непонятное волнение. Какое-то предчувствие не давало ему покоя. Это легко объяснялось. У него была бешеная интуиция разведчика.
  Он противную сторону чувствовал издалека, на любом расстоянии.
  Жан пододвинул лестницу вплотную к печи, поднялся по ней, отсчитал нужное количество плиток до расписного петушка и ахнул:
  - Иннокентий, плитка не стоит на месте, она шатается.
  Вы уверены, что до нас, её никто не вынимал? - спросил Жан, повернув голову, и посмотрев, на Иннокентия вопросительно.
  - Как? Кто мог её вынуть? Я сейчас большую часть дня дома.
  Вы не ошибаетесь? Если честно, так я даже и не знал, где именно находится этот тайник. Я вообще только недавно узнал о его существовании, между прочим, от Вас Франсуа, не правда ли? Подтвердите - обратился он к советнику.
  И посмотрел укоризненно на него. Но, всё же договорил фразу до конца:
  - Вы меня пугаете. Вы хотите сказать, что в нашей квартире кто-то уже побывал? - растревожился Иннокентий.
  - Вы только не волнуйтесь, пожалуйста, раньше времени.
  Очень прошу Вас - обратился к Иннокентию советник.
  Сейчас Жан проверит, наличие тайника, а уже потом будем думать дальше, что и как. После этого он посмотрел на Жана, стоящего на лестнице и продолжил свою мысль:
  - Мы ведь не знаем, может быть, плитка так и стояла все эти годы, уезжая Ваша бабушка её не закрыла, как следует. Знаете в спешке, впопыхах. Так что давайте, прежде всего, успокоимся и сделаем то, ради чего мы сюда приехали. Давайте, Жан, посмотрите, тайник на месте или нет? - всё расставил по своим местам рассудительный советник.
  - Но, моя жена, делая уборку, всегда протирает печь, во избежание пыли, у дочери на пыль аллергия - ответил Иннокентий советнику.
  Он был озадачен не на шутку.
  - И, действительно, Жан, проверьте, есть ли там что-то под плиткой - согласился с советником Иннокентий. Мне уже просто интересно, какая - то загадка с неизвестными - добавил он, нервно.
  Жан поднялся ещё немного по лестнице, с лёгкостью вынул плитку, второй рукой нащупал ткань, а под ней мягкий кожаный саквояж.
  И вдруг, он жизнерадостно вскрикнул:
  - Ура!!! Есть!
   Другой рукой он, в экстазе, схватился за голову.
  Эмоции переполняли его душу. Он радовался за отца.
  Жан немного спустился и передал советнику плитку.
  Опять поднялся на нужную ступеньку, вынул ещё несколько плиток, тем же макаром. Затем засунул по локоть руку и вытащил саквояж, прикрытый тёмной тканью, припорошенной пылью - придерживая его второй рукой. Благодаря тому, что саквояж был сделан из мягкой кожи, он без труда прошёл в отверстие.
  Печь, как оказалось, в определённом месте была полой.
  Жан осторожно спустился несколько ступенек и передал советнику саквояж.
  Теперь, он со спокойной душой, полностью спустился вниз. Подошёл к столу. Открыл саквояж.
  По боковой части саквояжа лежали: папка с документами, фамильная печать. Запасные ключи от юридической канторы Сержа Рудницкого, переписка разных лет с родными и высокопоставленными лицами государства, большая тетрадь со стихами юного Мориса Рошаля,- Марка Рудницкого, там же, его дневник.
  А в самом низу, на дне, утопая в подкладочных складках саквояжа, покоился бархатный футляр квадратной формы.
  Дрожащими руками Жан достал футляр, открыл замочек и приподнял крышку. Все оторопели.
  Украшения выглядели нетронутыми. Бриллианты играли, переливаясь, озаряя всю комнату, отражаясь в люстре. Камни, рисунок, композиция, гранка, пролежав столько лет - остались без изменения.
  Как говорят: " В лучшем виде!".
  Глаз оторвать от этого зрелища было выше человеческих сил!
  Жан держал в своих руках самые, что ни на есть, произведения искусства, выполненные мастером высочайшей квалификации, с чувством собственного достоинства и с большой любовью.
  Этот мастер был наделён Божьим даром. Секрет этого мастерства, по сей день, постичь не удаётся. Это было нечто удивительное, не передаваемое словами. На бархатном футляре вышитое серебром сверкало клеймо Фаберже.
  Чувства, охватившие и переполнявшие всех находившихся в комнате, отвлекли их настолько, что они не услышали, как Хмельной вышел из затемнённого проёма. Тихо приподнял стул, который он, предусмотрительно, отодвинул к стене.
  Подошёл сзади к Жану, ударил его стулом по голове, выхватил пистолет, выстрелил сначала в Поля, который, увидев его, отреагировал и бросился на него, но пуля долетела раньше.
  И Поль упал, застонав. После этого, Хмельной выстрелил в Иннокентия и в советника.
  Схватив со стола футляр с украшениями, он стремглав вылетел их квартиры. Всё произошло ураганно, в мгновение ока, буквально, доли минуты.
  Пули, которые он выпустил из пистолета, попали: Полю в ногу, Иннокентию в предплечье, а последняя, пролетела у советника над головой, сделав в воздухе кульбит, она пробила оконное стекло и вылетела на улицу. К счастью не задев советника.
  Жан лежал без чувств, не шевелясь, т.к. сильный удар пришёлся ему по голове.
  Наступил общий шок - гробовое молчание.
  Советник, первым опомнясь ринулся к телефону, причитая:
  - Боже мой, Господи! Что творится в этой стране? Куда мы попали?!
  Первым дело он позвонил в посольство, всё рассказал и попросил, чтобы они вызвали "скорую помощь", сотрудников ФСБ и попросил, чтобы немедленно выехал представитель посольства на место происшествия.
  Иннокентию стало плохо. Помимо того, что он потерял много крови, сердце работало с большой нагрузкой. От перенесенного шока, он начал задыхаться.
   "Скорая" подоспела, когда он был ещё в сознании.
  Но вскоре, по дороге в больницу, он потерял сознание. Его увезли первым.
  Всем оказали первую помощь на месте и госпитализировали.
  Ранение Поля не было удручающим, пуля краем задела мягкие ткани и отлетела, его состояние не вызывало опасения.
  Жан пришёл в сознание, но он не мог говорить.
  Неадекватно реагировал, его поместили в отдельную палату по настоянию советника и прикрепили к нему сестру - сиделку.
  Иннокентия отправили в реанимацию.
  Советник попросил врача реанимации, чтобы он позвонил в "Эрмитаж" и сообщил Сабине о происшествии.
  После звонка, всё, бросив, она, дрожа и умирая от страха, поехала в больницу к Иннокентию. Её пустили к нему по просьбе сотрудника ФСБ, и она пробыла там, пока Иннокентий не пришёл в сознание. Сабина и не думала уезжать домой, но сотрудник ФСБ, вызвав её в коридор, обратился к ней с просьбой:
  - Сабина Ярославна, извините, что я беспокою Вас сейчас, но мы не имеем права терять ни минуты. Пожалуйста, поедемте к Вам домой. Необходимо, чтобы Вы хорошенечко посмотрели и сообщили нам об изменениях, которые Вы и только Вы можете обнаружить у Вас в квартире. Поверьте, это очень важно. Преступник где-то рядом и он может натворить Бог весть что.
  Чем больше мы будем знать о случившемся, тем скорее его найдём.
  Сабина незначительно кивнула головой, в знак согласия, потом спросила:
  - После осмотра Вы сможете привезти меня назад в больницу? Боюсь, к тому времени и транспорт не будет функционировать, мне нечем будет добраться. Я бы не хотела оставлять одного Иннокентия Александровича надолго.
  Она крепилась из последних сил. Её душили слёзы, она с трудом сдерживала их. Кружилась голова, нарастала общая слабость.
  - Безусловно, я доставлю Вас в больницу, только Иннокентий Александрович здесь не один, им занимается медперсонал - ответил сотрудник ФСБ.
  Она заглянула в палату, Иннокентий спал, ему сделали укол. Сабина подошла к дежурному врачу и сказала:
  - Я ненадолго отлучусь домой, что ему принести, что можно, что нужно?
  - Из еды ничего. Только минеральную воду и всё.
   В ближайшие сутки его питание будет поступать через капельницу, дабы не вызвать рвоты и других осложнений.
  Пить, пожалуйста, но только минеральную воду без газов, можно добавлять несколько капель лимона, по желанию.
  Пока мы не убедимся, что ему больше ничего не угрожает,
  кормить не будем. ЭКГ не показало инфаркта, однако стенокардия разыгралась не на шутку и дала о себе знать. Также он перенёс шоковое состояние. Надо понаблюдать.
  Давайте дождёмся завтрашнего дня - ответил ей врач.
  - Хорошо, доктор, я поняла. Спасибо - сказала Сабина.
  И вышла в коридор.
  
  В машине, по дороге домой, она молча пропускала через себя случившееся.
  Сабина не предала значения и не уделила внимания рассказам Иннокентия, связанных с бесконечными звонками и шантажом и теперь корила себя за это.
  
  Приехав домой, Сабина почти сразу заметила пропажу картин.
  Она приземлилась на стуле, в полуобморочном состоянии.
  Сотрудник ФСБ принёс ей стакан с водой и сказал:
  - Сабина Ярославна, прошу Вас, успокойтесь.
  Чем скорее мы начнём работать, тем скорее настигнем преступника. Соберитесь, пожалуйста, и надиктуйте нашему сотруднику, что Вам удалось обнаружить и каких, именно, вещей не достаёт в квартире - попросил он. Пожалуйста, сосредоточьтесь максимально, чтобы ничего не пропустить. Каждая деталь - на вес золота.
  - Да, да, я сейчас. Не делая детального анализа, я назову в первую очередь то, что визуально бросается в глаза. Он взял очень ценные вещи, но, (и она остановилась, её душили слёзы) по сравнению с тем, что они сделали с Иннокентием и гостями, всё теряет смысл и свою ценность.
  Я сейчас соберусь. Раз нужно для следствия, я готова помочь - ответила Сабина.
  Она перечислила названия и авторов всех картин.
  Что касается тайника, ей просто нечего было добавить, она толком ничего об этом не знала.
  Всю картину происшествия описал советник посла Франции, во всех подробностях. С его слов, здесь на месте преступления, был сделан словесный портрет преступника.
  Советник сразу же, по первой просьбе, согласился приехать вместе с ними на квартиру.
  Во-первых, он не пострадал, не считая испуга, во-вторых, сравнительно близко видел преступника, правда, совсем непродолжительное время. Но запомнил.
  Сабина наблюдала за ним, внимательнейшим образом вслушивалась в каждое слово его повествования, и её сердце рвалось на мелкие части. Только сейчас она поняла, какая опасность угрожала Иннокентию!!!
  И, только чудо спасло ему жизнь.
  - Как же так? Почему я осталась безучастной к его рассказам? -молча спрашивала она себя.
  Всего этого можно было избежать. У меня в голове одна работа, а его слова, опасения, тревоги я пропустила мимо - крутилось мысли у неё в голове, ещё больше нагнетая нервозное состояние.
  Она по гороскопу была Скорпионом и всегда, что бы ни случилось, буквально, съедала сама себя, обвиняя во всех смертных грехах. Как правило, её вины и за версту не было.
  А в этой ситуации и подавно она во всём винила себя, ибо, пропустила мимо его жалобы, оставив их без внимания.
  Пока следственная группа занимались своими делами, она вышла в прихожую, достала из комодного ящика длинный телефонный шнур, прикрепила его к телефонному аппарату, вошла в кухню, прикрыла дверь и позвонила в Москву. Ей необходимо было поговорить с родными, она, как никогда, нуждалась в дружеском участии. Ей нужно было перед кем-то выплакаться.
  К телефону подошла Луиза.
  - Сестричка здравствуй, это я - сказала Сабина похоронным голосом.
  - Саба, какими судьбами, я не слышала тебя целую вечность.
  Как хорошо, что ты позвонила. Мы сегодня утром за чаем говорили с мамой о тебе. А, ты легка на помине - весело сказала Луиза.
  - Луиза, у нас случилось большое горе - напрягаясь, произнесла Сабина.
  - Плохо с Петром? - совсем другим голосом спросила Луиза.
  - Нет, вернее я не знаю, пару дней не звонила туда, занимались билетами, визами - объясняла Сабина.
  - Так что же? - закричала Луиза.
  - Кешу сегодня чуть не убили, прямо здесь, в нашей квартире.
  Его спасло чудо, ты понимаешь, чудо? Он был на волоске от смерти - выдавила она и зарыдала.
  - Что?! - и тон голоса Луизы после возгласа резко стал снижаться.
  Саба, тихо, только тихо, Саба. Сиди там, где ты сидишь, я уже к тебе еду. Прими капли, выпей тёпленького, чтобы расширить сосуды. Я одеваюсь и еду. Без меня никуда не выходи, ничего не предпринимай. Ты одна в квартире? - неожиданно спросила она.
  - Нет, ФСБ работают - ответила Сабина, рыдая.
  - Очень хорошо, меня это устраивает.
  Я сейчас попрошу на работе отпуск, который никак не отгуляю.
  Так складывается, что всегда кому - то нужно более срочно, чем мне. То одному уступаю, то другому. Я попрошу начальника, он мне не откажет.
  И сразу выезжаю к тебе.
  Маме скажу, что поехала навестить тебя, не будем её волновать. Попрошу передать Катрин, чтобы позвонила, когда вернётся.
  Ты только не волнуйся, что-нибудь придумаем, ты не будешь одна. Уже перезваниваю и еду к тебе - уговаривала Луиза сестру и, тем самым, успокаивая её, давая понять, что она не осталась одна наедине со своим горем.
  Эта была та самая поддержка, в которой Сабина нуждалась более всего, именно, в данный момент.
  - Хорошо, буду тебя ждать. Правда, мне надо вернуться к Кеше в больницу - сказала Сабина, находясь в помутнённом состоянии.
  - Сейчас, первым делом, приляг и отдохни немного.
  Вернёмся вместе, я постараюсь договориться с частником, это будет быстрее, не буду ждать поезда. Поняла? - спросила Луиза.
  - Поняла - ответила ей Сабина сникшим голосом.
  И вдруг, она вспомнила:
  - Луизик, миленький, позвони Мариэте, у тебя есть их телефон, объясни ситуацию, пусть не обижаются.
  Кеша всем сердцем рвался к Петушку, но видишь, что получилось - и она зарыдала навзрыд.
  - Так, мы с тобой договорились, немедленно перестань, ты, что же хочешь угодить в больницу и укоротить ему дни, ты этого добиваешься? Я тебя спрашиваю? А ну успокойся.
  Я сейчас позвоню в Израиль, и всё объясню Мариэте.
  Они близкие люди, - поймут. Не думаю, что Петру так необходимо сообщать правду. В общем, придумаем что-нибудь. Жди. Я буду.
  И веди себя прилично.
  Кстати, а, где Арина? - неожиданно спросила Луиза.
  - Арина уехала со своей институтской группой, не сказала, когда вернётся. Она ничего не знает. Позвони, а? - повторила просьбу Сабина.
  - Всё сделаю, а ты веди себя прилично и жди меня - Луиза вдалбливала одно и тоже в голову Сабины, дабы увести её от переживаний.
  - Буду ждать. Целую тебя и спасибо. Ты у меня одна - единственная сестричка - проговорила Сабина почти шёпотом.
  - Будет, будет. И я тебя целую - ответила ей Луиза.
  Не будем терять время. Жди.
  На этом их разговор был завершён.
  Сабина позвонила в больницу, переговорила с дежурным врачом. Он сообщил ей, что Иннокентий спит, состояние без изменений.
  Она вошла в спальню, открыла шкаф, достала оттуда чистое бельё Иннокентия, его пижаму. Упаковала вещи в кулёк, в ванной комнате взяла электробритву, одеколон, расчёску. Вынесла в прихожую и всё уложила в сумку, чтобы было наготове.
  Из гостиной раздавались голоса, уходили одни сотрудники, выполнив свою функцию, приходили другие.
  Она ни с кем не разговаривала, вернулась в спальню, прилегла прямо на покрывало, чего никогда ранее себе не позволяла и прикрыла глаза. У неё разрывалась, просто раскалывалась голова от боли. Что-то молоточком стучало, пульсировало в висках. Ощущалась тяжесть в глазных яблоках, пекли слизистые глаз, да так, будто они засыпаны песком. Противно ныло, болело сердце. Она была морально убита.
  В её безоблачной, во всех отношениях налаженной, комфортной, благополучной жизни, никогда ничего подобного не случалось.
  Сабина ещё никогда не теряла близких. Даже отца ей не пришлось хоронить. Он умер скоропостижно, она была в командировке, и ей не удалось поспеть к похоронам.
  Эта беда подкосила её силы.
  Она поняла, как всё в этой жизни ненадёжно и хрупко.
  От этих мыслей хотелось выть на луну. Рушился её мир, её устоявшаяся жизнь. Иннокентий в ней был самым главным и очень дорогим.
  Без него она не представляла своего дальнейшего существования.
  
  Москва. Главное управление ФСБ.
  Рано утром в кабинете генерал - полковника, начальника ФСБ Анисимова, зазвонил телефон. Он снял трубку.
  - Анисимов слушает - чётко ответил он.
  - Утро доброе, Константин Леонидович - поприветствовал его тот, кто звонил.
  - И Вам доброе, с кем имею честь разговаривать? - спросил он.
  - Шарль Жене Делакруа - посол Франции в России - представился собеседник, стараясь правильно проговорить все слова на русском языке.
  - Очень рад Вас слышать, господин посол, чем могу быть полезен? - спросил Анисимов, заранее зная, по какому поводу столь высокое лицо беспокоит его ранним утром.
  Вчера поздним вечером ему доложили о случившемся в Петербурге, в квартире дипломата Нильского.
  И звонивший, точь-в-точь передал его мысли, будто подслушал их.
  - Думаю, Вы уже знаете, что случилось вчера в Петербурге с нашими согражданами?- спросил посол.
  - Конечно, мне вчера доложили. Там пострадал и российский гражданин, в недавнем прошлом, дипломат, между прочим - ответил Анисимов.
  - Надеюсь, я не должен объяснять Вам, чем заканчивается обычно такой беспрецедентный поступок, такое бандитское нападение на иностранных граждан - продолжал посол, игнорируя дополнение Анисимова и очень нервничая.
  - Отчего же, конечно, знаю - международным скандалом.
  Хотел бы заметить, - сказал он ровно - преступники есть везде, и подобные случаи происходят не только в России.
  Смею Вас заверить, что мы работаем, ищем преступника. Поскольку это произошло совершенно неожиданно, мы проверяем все возможные варианты. Если понадобится наша помощь вашим соотечественникам, можете рассчитывать на нас.
  Мы готовы оказать им всяческое содействие - пояснял Анисимов, пытаясь разрядить напряжение между ними.
  - На сегодняшний день, они нуждаются в квалифицированной медицинской помощи, потом понадобится уладить вопрос с их визами и билетами. Но, мне бы хотелось знать, что Вы думаете предпринять в отношении их фамильных ценностей и документов.
   Они ведь за ними приехали и должны увезти их домой.
  Это их собственность, надеюсь, это понятно и не будет оспариваться Вашим государством? - настаивал на своём посол.
  - На данный момент, мы ведём розыскные мероприятия.
  Когда найдём, тогда и поговорим. Разберёмся и всё расставим по своим местам, уверяю Вас. Сейчас это не актуально, стало быть, и разговор преждевременный. Как только мы задержим преступника, я сообщу Вам. А пока, я искренне соболезную вам и сожалею о случившемся, но, мне, действительно, нечего добавить к выше сказанному - предупредил Анисимов.
  - Держите меня в курсе - попросил посол.
   - Хорошо, я учту Ваше пожелание - ответил ему Анисимов.
  - Желаю удачи. Всего доброго - пожелал посол и положил трубку.
  После этого разговора, Анисимов по внутреннему телефону дал распоряжение:
  - Появится Каравайчук, сразу ко мне. Ему придётся выехать в Петербург, позаботьтесь о билетах, гостинице. И свяжите меня с "Петровкой" - распорядился Анисимов.
  
  Хмельной, захоронил украшения там же, где и картины.
  Забрался в квартиру, которая находилась на первом этаже, того же дома, где он отсиживался в подвале. Выкрал вещи, чтобы иметь, во что переодеться, захватил деньги, (в разной валюте) паспорт и водительские права, в которых, тут же переклеил фотографии.
  Это он хорошо умел делать.
  Теперь он готов был отправиться в путь, на поиски перекупщиков. Ему нужен был надёжный сбыт. Но для этого ему необходимо было найти сокамерника, с которым он отсиживал очередной срок много лет тому назад.
  Хмельной на перекладных добирался в Мытищи.
  Здесь проживал Иван Гудко, он давно покинул места заключения. Нашёл работу, женился и порвал с преступным миром.
  Пока он отсиживал, умерла его мать, на похороны его не отпустили. Это сильно подействовало на него, и он дал себе слово:
  "Завязать", раз и навсегда!"
  Что он и сделал.
  
  Операция началась.
  Афанасий Дубинин прилетел в Петербург не один, с ним прилетела Долорес де Портье. Начальство посчитало, что так будет вернее, для подстраховки. В том случае если Дубинину не удастся убедить Иннокентия, на арену выйдет она - бывшая жена дипломата.
  Надо сказать, что это было небезопасно для Дубинина.
  Он очень рисковал. Его московское начальство пока не подозревало, что он, находясь в Америке с определённой миссией, давненько состоял в штате ЦРУ и работал на американскую разведку. Он бы мог и отказаться от заманчивого предложения, но стремление к большим деньгам, "сладкой" жизни, ещё с молодости, не давала ему покоя.
  Дубинин уже неделю блуждал в районе близком к дому Иннокентия. Прогуливался в парке, заглядывал в магазины, аптеки, периодически наведывался в районную поликлинику, но ему нигде не удавалось встретить Иннокентия. Он знал, что Иннокентий профессионал с большой буквы, у него чутьё разведчика, поэтому пойдёт на сближение, в том случае, если поверит в случайность их встречи. Стало быть, всё должно выглядеть естественно и белее чем, убедительно.
  Дубинин перезванивался с Ником, но ничего нового сообщить ему не мог. Тогда Дубинин выяснил номер домашнего телефона Иннокентия и стал названивать. В те часы, когда он звонил, трубку снимала Луиза. Но, от неё он ничего не добился.
  Она получила инструкции от сотрудников ФСБ и от Сабины - никакой информации никому не выдавать, что она и делала.
  Замки в квартире поменяли, поставили сигнализацию, кроме этого дом находился под пристальным вниманием сотрудников ФСБ. Они понимали, что рано или поздно преступник может вернуться.
  Луиза старалась всем, чем только могла, помочь сестре и поддержать её в тяжёлую минуту.
  В течение дня Сабина была на работе, затем, не заезжая домой отправлялась в больницу, проведать Иннокентия. По дороге она покупала фрукты, соки, минеральную воду. А накануне вечером укладывала в сумку и утром брала с собой, приготовленное чистое бельё ему на смену.
  А, домашний свежеприготовленный обед, и творожок, на завтрак Луиза привозила сама. Она же и готовила. Сабина никак не успевала.
  У Арины была сессия, и она большую часть дня проводила в библиотеке. На выходных она навещала отца в больнице.
  Дела у Иннокентия шли на поправку, психолог проводила с ним беседы, по настоянию Сабины и лечащего врача. После обеда Луиза прогуливалась с ним по территории больницы, а вечером, после ужина, если позволяли погодные условия, он выходил на прогулку с Сабиной. Она в его присутствии, старалась улыбаться, была максимально спокойной, рассказывала интересные увлекательные истории, разные приятные новости, связанные с её работой. Постепенно он приходил в себя.
  Билеты Сабина сдала в туристическое агентство. Большую часть денег ей вернули, (у неё была уважительная причина - письмо от врача больницы) с визами вопрос не был решён. Но она нисколечко не переживала по этому поводу. Её волновал только один вопрос - полностью восстановить физическое и психическое состояние Иннокентия и вернуть его к жизни. Больше ни о чём она и не думала.
  Мариэта звонила, узнавала о состоянии Иннокентия - она сопереживала им, т.к. была близким человеком и всё понимала правильно. Петру решили не говорить правды, Мариэта "кормила его баснями" - что якобы не удаётся решить вопрос с отпуском Сабины, потом с билетами, с визами, на ходу придумывала, что первое приходило в голову. Пётр находился в таком тяжёлом состоянии, что у него не было никакой возможности усомниться в правоте её слов.
  
  Дубинин не мог понять, что происходит?
  И он начал действовать иначе. Он под невинным предлогом стал расспрашивать старушек, проживающих в этом доме. Они то и дело проводили время на скамейке во дворе дома. И он, подсаживаясь рядом, как бы ожидая кого-то, угощал их сладостями, понемногу выведывал нужную информацию.
  От них он и узнал о происшествии, о краже, о том, что Иннокентий в больнице.
  Он решил позвонить Нику и доложить ему об изменениях в назревшей ситуации.
  - Сэр, ситуация осложнилась. Доступа к дипломату нет и, как я понял, так скоро не представится - докладывал Дубинин.
  - Почему? Что произошло? Вы там находитесь уже десять дней и это всё, что Вы можете мне сообщить? - вскипел Ник.
  - Выслушайте меня, сэр. На дипломата совершенно разбойное нападение, у него в квартире выкрали очень ценные вещи, самого же пытались убить. Как, я понял из рассказа соседей, на момент происшествия, он принимал гостей - иностранцев, но преступника это не отпугнуло, не остановило, и он ранил и их тоже.
  Все они сейчас находятся в больнице, по этой причине я не мог выйти на него. Думаю, органами ведутся розыскные работы, т.к. возле дома время от времени крутятся какие-то люди, в штатском, естественно. Но у меня глаз намётан. Сэр, это сильно осложнит нашу работу, если не сведёт её к нулю - подробнейшим образом разъяснял Дубинин.
  - Чёрт, как это всё не кстати. Потеряно столько времени - выкрикнул Ник.
  - Да, сэр, мы зря теряем время. Думаю, нам лучше всего вернуться назад и отложить это до лучших времён - убеждал его Дубинин.
  - А, что Вы прикажете доложить начальству?
  Меня не правильно поймут.
  Он замолчал. Из трубки доносилось его прерывистое дыхание.
  - Я должен подумать. Я дам Вам знать - сказал Ник и резко отключил телефон.
  На завтра Ник перезвонил Дубинину.
  - Афанасий, возвращайтесь, получите дополнительные инструкции, затем вылетите в Израиль. Прощупаете на месте. Я попрошу, чтобы к Вашему возвращению выяснили все координаты учёного. Посмотрим, возможно, Вам удастся подобрать к нему ключик без помощи брата. А пока наши сотрудники будут следить за домом дипломата. В случае, если и в Израиле возникнут трудности, улучим момент и, как только обстановка в Петербурге разрядиться, вернётесь туда - объяснял ход действий Ник.
  
  Москва. Кабинет начальника ФСБ.
  Генерал - полковник Анисимов уже час беседовал с майором Каравайчуком. Майор находился в Петербурге, приехал с докладом.
  - К тому, что я уже докладывал с места преступления, могу добавить - краденное не вывозилось из Петербурга.
  Это моё глубокое убеждение, товарищ генерал - полковник.
  Везде работают наши сослуживцы, параллельно с уголовным розыском.
  Под контроль взяты ювелирные магазины, ломбарды, рынки.
  Все сотрудники получили перечень украденных картин и их характеристики. В папке Вы увидите их.
  Что же касается ювелирных изделий, то здесь есть осложнения. Этот набор украшений был выполнен на заказ, в единственном экземпляре. Сын Жана Рошаля, показал мне рисунок, который он сделал перед их отъездом из Франции, по словам его деда - Мориса Рошаля. В России его звали Марк Сергеевич Рудницкий.
  Перед моим отъездом в Москву, мы с коллегами из уголовного розыска, провели совместное совещание, обменялись мнениями. Наметили план совместных мероприятий.
  Как я докладывал Вам, из мест заключения бежал вор - рецидивист, некто Горовой Виктор Иванович, он же Хмельной.
  48-ого года рождения, русский, холост. Прописан в ростовской области.
  По совокупности содеянного, два года тому назад, он получил третий срок - восемнадцать лет. Кроме кражи в сберкассе, разбойного нападения на инкассатора и обычных граждан, он умудрился усыпить кляпом с хлороформом маленькую девочку, которая проснулась от шума, когда он с подельниками, чистили квартиру.
  Потом ребёнка с трудом откачали.
  Как выяснилось в ходе расследования, он, носит с собой пузырёк с этим веществом.
  По данным экспертов: оружие, из которого ранили дипломата Нильского, сына юриста из Франции - пистолет марки ТТ. Одну гильзу нашли в комнате, где всё произошло, вторую - на мостовой у бордюра. Счастье, что дворники не успели подмести.
  Наши службы сработали очень хорошо, оперативно - докладывал Каравайчук, демонстрируя фотографии.
  - Кстати, майор, как себя чувствует Нильский? - спросил Анисимов.
  Он заслуженный человек, мой дядя с ним в молодости работал. Редкий специалист, интеллигентнейшая личность, потомственный дипломат - делился Анисимов.
  - Да, я наслышан о нём - отреагировал Каравайчук.
  Он ещё в больнице, но его жизни ничего не угрожает и состояние не вызывает опасения. Я беседовал с его лечащим врачом и с заведующим отделением. Он проходит курс лечения от стенокардии, также антистрессовый курс. Рана в предплечье заживает хорошо. Так что он в надёжных руках - разъяснял Каравайчук.
  - А наши гости, как они себя чувствуют? - спросил Анисимов, то и дело отрываясь от фотографий и поднимая глаза на майора.
  - Здесь дело обстоит похуже - ответил Каравайчук.
  Сам Жан Рошаль, в результате сильного удара по голове, получил сотрясение мозга, плюс, опять же, сильное потрясение.
  У него очень слабая положительная динамика. Врачи затрудняются что-либо прогнозировать. Что же касается его сына - Поля, он уже ходит, но похрамывает немного.
  Советник посла обошёлся испугом, но полон негодования - подробно, уделяя внимание всем нюансам, докладывал Каравайчук.
  - Что Вы намерены предпринять, майор? - строго спросил Анисимов.
  - Я уверен, что преступник будет искать место сбыта.
  На Петровке разрабатывают план действий, с учётом старых связей Горового - Хмельного.
  Думаю, это будут его бывшие дружки по прошлым делам.
  Новых, как Вы понимаете, он не успел завести.
  Хотя наводку на этот адрес, он точно получил в зоне.
  Мы проверяем. Там уже работают мои подчинённые.
  Хотел попросить у Вас разрешение выехать туда.
  Мне сообщили, что незадолго до побега, к нему в камеру перевели заключённого - некого, Конского Степана Тимофеевича. Ночью он скончался, у него был запущенный менингит, но он категорически отказался от тюремной больницы. По-видимому, искал способ передать информацию и оружие. Мне бы хотелось самому опросить тех, кто его знал, выяснить, с кем он сидел раньше. Может, ниточка потянется и приведёт нас к тому, кто навёл. Мы договорились с товарищами с Петровки, как только они найдут кого-то из дружков Горового, подключат меня - продолжал Каравайчук.
  - Дмитрий Павлович, по дому, который находится на противоположной стороне от дома Нильских, доложите, какие действия были предприняты Вами, лично? - спросил Анисимов.
  - Я беседовал с жильцами той квартиры, где побывал преступник -начал Каравайчук.
  - Вы абсолютно уверены, что это один и тот же преступник? - перебил Каравайчука Анисимов.
  - Абсолютно, собака взяла след в квартире Нильского.
  Я, дополнительно, опросил всех потерпевших, бывали ли они в том доме, в квартире на первом этаже. Все, как один ответили отрицательно. Из этого следует, что собака взяла след преступника.
  Еще одно доказательство.
  У нас есть его пальчики. Он держался за нижнюю часть стула, которым ударил Жана Рошаля. И вообще он сильно наследил.
  Вы знаете, в этой истории существуют странные вещи.
  Горовой - Хмельной шёл на такое серьёзное дело, а перчатки не взял. Хотя, перерезая провода в зоне, он, наверняка, был в перчатках. Там он не наследил. Есть много вопросительных знаков, поэтому я бы хотел выехать и всё сам посмотреть на месте - продолжал майор.
  - Не доверяете своим подчиненным? - резко спросил Анисимов и добавил:
  - Нехорошо это, Дмитрий Павлович. Вы мне нужны здесь.
  - Нет, почему же? Доверяю. Просто люблю во всём убедиться самолично, не дожидаясь, когда это сделают другие.
  Вы же знаете, Константин Леонидович - убеждал генерал - полковника Каравайчук.
  - Прежде всего, найдите украденные ценности, а там посмотрим. Нам с Вами, только не хватало международного скандала. И всё.
  Как полагаете? Учитывая, как нынешняя пресса, всё раздувает! Можно себе представить какой резонанс повлечёт за собой эта история.
  Нам с Вами точно не сносить головы, имейте это в виду...
  Немедленно отправляйтесь в Петербург, и каждый час докладывайте мне о ходе расследования - сказал Анисимов.
  - Вас понял. Разрешите выполнять? - спросил майор.
  - Выполняйте - ответил Анисимов.
  
  Загадка.
  Катрин вернулась в Москву ни сном, ни духом не ведая, что произошло. Бабушка рассказала ей, что Луиза срочно уехала к Сабине, буквально, на ходу перед отъездом, объяснив это тем, что сильно заскучилась за сестрой.
  Катрин это показалось странным, и она тут же позвонила в Петербург.
  Луиза подняла трубку, услышав голос дочери, она сказала:
  - Катюнь, как я рада, что ты уже дома.
  - Ма, что там случилось? - спросила Катрин пытливо и в то же время, понимающе.
  - Доча, у тебя под подушкой я оставила письмецо, почитай и всё поймёшь, потом поговорим. В любом случае, по телефону не спрашивай у меня, пожалуйста, никаких подробностях.
  Лучше всего, - будет перерыв в работе - приезжай! - как хорошо подготовленный кадр разведслужбы, иносказательно, между строк сообщала Луиза заговорческим голосом.
  - Ой, мам, ты меня пугаешь! - не на шутку переполошилась Катрин.
  - Пугаться не следует. Почитай и всё поймёшь.
  Ты у меня - девочка умная. Пока я должна побыть здесь.
  Больше ничего сказать не могу.
  Как там наша бабуля? - спросила она, полностью изменив тон.
  - Ничего, потихоньку. Она тоже ничего не поняла - Катрин пыталась вытянуть из матери хоть что-то.
  - А ей и ни к чему лишние волнения - пояснила Луиза.
  Катрин, сделай, что я сказала.
  Давай поговорим позднее, ладно? - Луиза дала понять дочери: "Пора заканчивать разговор".
  - Ладно, позвоню вечерком - ничего не понимая, ответила Катрин в том же духе и повесила трубку.
  Она поскакала в себе в комнату, вытащила из - под подушки свёрнутое письмо, открыла его и прочитала:
  
  - Катюшенька, у Сабины случилось большое несчастье.
   Их обворовали, украли ценные вещи, пока точно ничего не знаю, но самое страшное преступник проник в квартиру и стрелял в Кешу, и его гостей. А, гости-то - иностранцы!
   Представляешь, чем это пахнет? Кеша в больнице, он ранен и сердце, естественно, подкачало.
  Я еду к Сабе, она сейчас не может оставаться одна, нуждается в моей помощи.
  Позвонила начальнику, объяснила ситуацию, он согласился отпустить меня в отпуск. Ещё бы, они мне столько должны!
  Я тут же договорилась с нашим соседом с четвёртого этажа, который занимается перевозками, он согласился отвезти меня к Сабе, а по дороге заехать на работу - мне нужно оформить отпуск. Заберу всё, что мне причитается. Отпускные получу, когда вернусь. Будет возможность, приезжай.
  Я так хочу тебя видеть.
  Не думаю, что с их телефона можно будет свободно говорить, а вдруг бандиты поставили его на прослушивание?
  Так что надо быть бдительными, чтобы не навредить Кеше.
  Ему, бедняге, и без того досталось, ни за что, ни про что.
  Обнимаю тебя, целую, любящая тебя: мама.
  П.С. Кать, если будешь уезжать, попроси там кого из соседей, пусть присмотрят за бабулей. Не забудь, пожалуйста.
  
  - Вот это дела? - произнесла Катрин вслух.
  Она свернула письмо, положила в карман брюк, чтобы оно часом не попалось на глаза бабушке, и пошла заниматься своими делами.
  Зазвонил телефон.
  Катрин подумала, что это Луиза перезванивает, чтобы узнать, ознакомилась ли она с письмом.
  - Я возьму, бабуль, отдыхай - сказала она, опередив желание бабушки подойти к телефону.
  Она подбежала к телефону и услышала голос Анри.
  - Катрин, с приездом, я так рад слышать Ваш голос.
  Я считал минуты до Вашего возвращения - сказал он громко и торжественно.
  - И я рада Вам. Как поживаете, Анри? - спросила она в надежде услышать новости.
  - Всё хорошо. Мне удалось уладить дела.
  Я прилечу в Санкт -Петербург 29 мая - сообщил он.
  Катрин, как маленькая девочка запрыгала у телефона и взвизгнула от радости:
  - Ура!!! Ура!!! Ура.........., вот здорово, как раз начнётся потрясающий период "белых" ночей. Это замечательно, Анри!
  Это так удачно! Можно будет посмотреть гораздо больше.
  Вам повезло - не скрывая радостных эмоций, наконец-то, высказалась она.
  - А, я с тех пор, как встретил Вас, считаю себя везучим - ответил он.
  Анри находился на подъёме и делился с Катрин самыми необыкновенными семейными новостями.
  Они разговаривали на разные темы, строя планы и пребывали оба в хорошем расположении духа.
  
  Израиль.
  Пётр - брат Иннокентия находился в больнице в тяжёлом состоянии. Прошло три недели, как он был госпитализирован, а диагноз так и не был выставлен, следовательно, и лечения никакого не проводилось. Он очень ослабел. По ночам, когда в отделении становилось тише и спокойнее, он пытался уснуть, но, его мучили кошмары. Температура постоянно прыгала, "взлетая стрелой до небес", после жаропонижающего, немного опускалась, но ненадолго. Это сильно изнуряло и подкачивало его силы.
  Врачи в том же духе, продолжали назначать новые обследования, но к общему знаменателю в отношении диагноза не приходили, высказывались одни только предположения.
  И они дождались, можно сказать, доигрались.
  Ведь человеческий организм не железный!
  В один "прекрасный" день у Петра резко ухудшилось общее состояние, начались тяжелейшие осложнения: перестала отходить моча, т.е. почки просто отказались работать, говоря обычным, не медицинским языком.
  Интоксикационная нагрузка оказалась непосильной. Наступила почечная недостаточность.
  Вот тут все и зашевелились. Срочно вызвали нефролога.
  Когда врач увидела всю картину воочию, то, первым делом, учинила им взбучку. Тут же назначила капельно: "лошадиные" дозы стероидов, катетер для вспомогательного отхождения мочи и строгое наблюдение. Зашевелились все, но больному от этого не становилось легче.
  Созови они во время консилиум, всех последующих осложнений можно было избежать. И лечение было бы другим, менее вредным и щадящим для самого больного, во всех отношениях.
  А, для этого нужно повнимательнее отнестись к каждому больному, прислушиваться ко всем его жалобам.
  Думать, везде, и всюду, причём, постоянно! Переворачивать литературу и искать, искать...и, опять, просеивать сквозь мозговое "сито" всю имеющуюся информацию и думать. Иначе, зачем голова на плечах?
  Что немаловажно - "болеть" душой за больного. Такая профессия!
  Только так можно найти оптимальное решение и, что очень важно в данной ситуации, во время. Для этого врачи должны быть, как, когда-то, по меньшей мере - чуткими, наделённые огромным желанием - помочь!
  Но...мы все зависимы от чего-то, от кого-то.
  Вот так здоровые люди становятся инвалидами.
  Кто мог подумать, что практически здорового, можно сказать в расцвете сил мужчину, ожидает такое?!
  Приехав в Израиль, Пётр чувствовал себя прекрасно: физически, морально. Ему всё здесь было по душе. После вечно дождливого и холодного Ленинграда (который он обожал за его красоту и первозданность) он оказался, в полном смысле слова, на курорте. Радовался теплу, солнышку, морю!!!
  А изобилие и красота фруктов в любое время года, приводили его в восторг.
  В аэропорту: служащая, оформляя документы, узнав специализацию Петра, отнеслась заинтересовано.
  Она произвела впечатление приятного, внимательного человека. Служащая (на удивление) оказала Петру неоценимую услугу, (что совсем не входило в её прямые обязанности) - сообщила нужный номер телефона и посоветовала обратиться туда в отношении работы. Она была немногословной, но сделала великое дело!
  Это было самое большое везение, о каком только можно мечтать!
  Тогда, в Израиль приезжали считанные, им были очень рады и старались помочь, особенно в больших городах.
  Пётр в совершенстве владел английским языком, поэтому, начав работать, без проблем общался с коллегами, к тому, же вся терминология и аппаратура также были адаптированы к английскому языку, о русском, вообще, не шла речь. Государственный язык - иврит, второй английский. Всё.
  Пётр был счастлив!
  С первых шагов в стране начать работать по специальности - это предел мечтаний любого специалиста, а учёного и подавно.
  Многие профессора, приехав в Израиль немногим позже его, были вынуждены подметать улицы.
  Ещё, находясь в Ленинграде, он планировал в Израиле начать свою трудовую деятельность с работы в школе - преподавать физику, математику. Одновременно с этим, учить иврит и искать работу в своей области. Чтобы вот так повезло и, причём, сразу?
  Трудно было такое представить, о таком мечтать, тем более, поверить в это.
  Мариэта начала посещать уроки по изучению иврита.
  Так жизнь в Израиле с первых же дней радовала, восхищала, удивляла и вдохновляла их.
  А, спустя два года, Петру предложили читать лекции в университете, он посоветовался на работе, ему сделали "плавающий" график и он начал преподавать. А, когда удавалось, он посещал уроки иврита.
  Мариэта, к тому времени, начала преподавать в школе.
  
  В старших классах израильских школ, наряду с множеством дополнительных предметов, существует и такой предмет, как "Искусство". Он предназначен для тех учащихся, которые после окончания школы собираются связать свою карьеру с изобразительным или другим видом искусства, как подготовка своего рода к поступлению в специализированный ВУЗ.
  В израильских школах, начиная с девятого класса, учащиеся сдают целый ряд селекционных экзаменов. Успешные результаты открывают им, так называемый, "зелёный коридор".
  Тем самым, создавая возможность выбора дополнительных предметов для изучения, помимо обязательных. И, в последствии претендовать на получение общего высокого бала аттестата зрелости. А, в дальнейшем поступление в желаемый ВУЗ.
  Те, которые были менее усердны, либо менее способны много заниматься, лишаются такой возможности.
  Мариэта преподавала детям, которые уже, практически, определили свою дорогу в жизни. А, значит, с ними проще было найти общий язык.
  Подыскать работу в театральном мире, тем более, должность -художника по костюмам, было сложнее.
  Жили они хорошо. Недалеко от моря купили квартиру, естественно, взяв ссуду в банке, правда, льготную. Сделали ремонт, купили всё необходимое.
  Одна зарплата Петра позволяла им выплачивать ежемесячно ссуду и жить, ни в чём себе не отказывая. В те годы в Израиле была всеобщая дешевизна, экономический взлёт.
  "Рынок" развивался стремительными темпами.
  Когда выпадал свободный вечерок, Пётр и Мариэта посещали театры, концерты, выставки. По возможности ездили в отпуск.
  Всё складывалось прекрасно.
  Единственно, чего Петру не доставало, это общение с Иннокентием. За ним он тосковал безумно. Он понимал, что Иннокентий по ряду причин не переедет в Израиль, и это огорчало его. Пётр частенько названивал брату и подолгу беседовал с ним. На праздники, дни рождения он пересылал семье Иннокентия энную сумму в валюте - долларах, отправлял посылки.
  С тех пор, как Советского Союза не стало, начался экономический кризис, уровень жизни у людей резко упал, Пётр старался помочь семье брата.
  Жизнь шла своим чередом, не предвещая беды.
  Но, как я писала выше - "Человек предполагает, а Господь Бог, располагает". Так оно и есть.
  Однако горе нас многому учит, оно горе - горькое, суровый учитель.
  В палате, в которой лежал Пётр, было ещё трое больных.
  Рядом с ним лежал мужчина в возрасте пятидесяти пяти лет. Заболевание, которым он болен, заставляло его часто находится в больнице. Это, безусловно, накладывало некий отпечаток на жизнь его семьи. Но именно в семье он черпал силы, во всём поддержку, поэтому и старался держаться молодцом, особенно, в присутствии жены. Сразу бросалось в глаза - отношения между ними носили особенный характер, не похожий ни на какие другие.
  Звали её - Виктория Осиповна. Так её называл муж, в самых редких случаях - Викуша.
  Виктория Осиповна.
  Она по всем своим многочисленным достоинствам была просто уникальным человеком. Её флагманом, на протяжении всей жизни, оставалась любовь. А, ведь жизнь не щадила её, напротив избивала, нанося незаживающие раны. Но, что покажется странным, это не изменило её человеческого стержня, скорее всего, укрепило морально, нравственно, правда, сильно измотав физически.
  Ничего бесследно в этой жизни не проходит!
  Виктория Осиповна была болезненной женщиной, можно сказать, физически слабой. Часто болела. Но, духовно! Ей не было равных.
  Она жила, в полном смысле этого слова, отдавая себя другим - это было её жизненное кредо, без этого она бы не смогла существовать. Причём, всё это было заложено в ней на генетическом уровне, стало быть, составляло её суть. Потеря этой феноменальной способности для неё означало, ни что иное, как смерть.
  
  Жёны больных познакомились и подружились.
  В вечерние часы они перезванивались, обменивались информацией.
  У них оказалось много общих тем, общих интересов. Они делились друг с другом сокровенным.
  Для Мариэты это была самая настоящая отдушина, особенно в такой тяжёлый момент жизни.
  Виктория Осиповна умела выслушать и тут же что-то посоветовать, нередко предложить и оказать безвозмездную помощь.
  Столько тепла исходило от этой женщины, такое горячее желание, во что бы то ни стало, помочь.
  Мариэта ожила, она почувствовала, что не одна. Она заряжалась жизненной энергией, общаясь с Викторией Осиповной, позднее она будет называть её, просто по имени.
  Они, буквально, сроднились. Для Мариэты это был глоток кислорода, в давно закупоренном пространстве.
  Когда, наконец, объявили диагноз Петра (Грануломатозный васкулит, по типу Вагенера) и посадили на иглу - химиотерапию, она поняла что это тот груз, который и не сбросить с горы, и не утопить в океане. Но, с этим как-то нужно было жить.
  А Виктория Осиповна постоянно внушала ей, что выход есть, только нельзя опускать руки, надо искать его и верить в желаемый результат.
  Ей и самой было нелегко. Помощи, поддержки неоткуда было искать, но она читала множество книг - научную литературу, собирала информацию в Интернете, и пыталась всеми силами своей души, своей воли, пробиться к свету.
  В её жизни было мало радости, но она умела создавать махонькие сиюминутные праздники. И у неё это прекрасно получалось.
  Хотя и у неё, как у других людей бывали разные минуты и она, бывало, не раз орошала подушку горючими слезами.
  Ничего удивительного живой человек - женщина!
  Но душа её напоминала первозданную нетронутость новорожденного ребёночка. Улыбчивого, розовощёкого, пухленького с перевязочками на руках, с ямочками на щёчках, приветливого ко всем. Он ещё не ведает и не знает, что ждёт его впереди.
  Виктория Осиповна, несмотря на то, что была "раненым бойцом", оставалась такой же внимательной, щедрой к людям, будто ничего ещё не произошло, будто ей неведомы потрясения, гигантские по своим масштабам потери, переживания, после которых болезни - тут, как тут, не заставляли себя долго ждать. Но она продолжала жить, верить и творить добро.
  В этом и была её уникальность.
  И, когда спустя полтора месяца, Петра, наконец-то, выписали из больницы, она по возможности навещала их и ежевечерне беседовала с Мариэтой по телефону, всячески разряжая обстановку, добавляя капельку положительных эмоций. Это была ненавязчивая, не всегда заметная, но мощная психологическая помощь.
  Их отношения развивались и укреплялись.
  В этом Мариэта нуждалась больше всего.
  К счастью, обе семьи проживали в одном районе.
  Как-то, они встретились на прогулке. Пётр только-только начал выходить на свежий воздух. Женщины усадили мужчин на скамейку, а сами прогуливались рядом.
  Они разговорились. После нескольких вопросов о дочери, Виктория Осиповна, тяжело вздохнув, поведала Мариэте о ней.
  - Ой, Мариэточка, это самый больной вопрос, не считая болезни мужа.
  С раннего детства наша дочурка тяжело болела, больницы не успевали соскучиться по нас. Это был тихий ужас!
  И, представьте, Мариэточка, несмотря на это, девочка по своему развитию была на несколько порядков выше своих сверстников.
  И Вы знаете, почему?
  Она все необходимые знания приобретала дома. Всё своё время я посвящала ей. Она была чудной, ласковой, доброй, чуткой девочкой, не по возрасту всё понимающей и очень терпеливой.
  Мариэта почувствовала себя неловко, как бы виновато, она поняла, что задела самый животрепещущий вопрос, который доставлял Виктории Осиповне пронзительную боль.
  - Если я задела трудную тему, прошу прощения. Видит Бог, я не хотела. Не надо Вика, успокойтесь. Нам с Вами есть, о чём поговорить, не правда ли? - попыталась исправить свою ошибку и спасти положение Мариэта.
  - Ничего, ничего. Не вините себя. Всё в порядке.
  С некоторых пор Вы стали мне близки. Я чувствую, что могу с Вами поделиться, наперёд зная, что найду понимание, дружеское расположение и участие - ответила Виктория Осиповна с горечью в голосе.
  Вы знаете, мы с ней были неразлучны. Во всём, как сиамские близнецы. Такое единение душ, помыслов, представлений о чём бы то ни было. Стремления, желания. Трудно было в это поверить.
  Мы никогда не расставались. Её от меня невозможно было оторвать. Она росла очень удачным, хорошим ребёнком, несмотря на всё то, что ей пришлось перенести в детстве.
  Она была по-настоящему самым родным, необыкновенно дорогим человечком. Я посвятила ей всю свою жизнь, без остатка.
  И не жалею об этом. По первому вздоху, по первому звуку выполнялись все её желания.
  Её болезнь изменила всю мою жизнь.
  Но вот она выросла. Для общества, она вполне удалась: красивая, умная, трудоспособная, ответственная. Хорошо образована, (как никак за спиной международный ВУЗ - стоящее образование) грамотна, обладает множеством способностей, талантов. У неё в арсенале иностранные языки - не испытывает никаких трудностей в общении с представителями других стран.
  Умеет ставить перед собой цель и реализовывать её, в лучшем виде. Так что пользу может принести на любом рабочем месте.
  Думаю, я свой долг перед обществом выполнила, но легче от этого мне почему-то не стало.
  И Виктория Осиповна, покачивая головой, куда-то удались, ушла в свои мысли.
  - Как посыпались несчастья: муж тяжело заболел, не смог вернуться к трудовой деятельности, я после увольнения осталась без работы, у нас полностью изменился социальный статус, она и уехала от нас - через несколько мгновений, продолжила Виктория Осиповна.
  Моё сокровище сейчас далеко от меня.
  После окончания учёбы перебралась к подруге, по её настоятельной просьбе.
  Очень много работает. Нужно за всё оплачивать. Посвятила себя чужой семье. Подруга в разводе, она взвалила на себя заботы о ней. Занимается воспитанием её ребёнка. Находится полностью под её влиянием. Её трудно узнать. Мы очень мало общаемся и то только по телефону. Она к нам, практически, не приезжает. За девять месяцев была трижды и то по одному дню. Очень изменилась внутренне.
  А у меня невыносимо болит душа, глядя на это.
  Если бы она вышла замуж, у неё была своя семья, дети - я была бы несказанно счастлива, но терять годы жизни неизвестно на что! Это, по меньшей мере, расточительно и глупо.
  По опыту скажу Вам, дорогая Мариэточка.
  Никто этого не оценит, выжмут из неё всё, вытряхнут душу, а потом, что потом...
  Я вся извелась, но поговорить с ней по-человески не удаётся, задушевного разговора, как прежде, не получается, она не желает ничего слушать. Её не узнать, так она изменилась по отношению к нам. Не поверите, как чужая!
  Причина мне не ясна и непонятна. Вот чего я не могу понять и пережить. Я ушла в себя и стараюсь не думать об этом.
  Виктория Осиповна прервалась.
  - Вот так, Мариэточка - продолжила она.
   А тут ещё муж так тяжело болеет, мы оба не работаем, так что не сладко, можете мне поверить на слове.
  Ой, что-то унынием повеяло - спохватилась она.
   Да..., совсем я зарапортовалась. Позор мне. Развела тоску. Вас заговорила, утомила своими переживаниями. Простите, не хотела, видит Бог - положив руку на грудь, оправдывалась Виктория Осиповна.
  - Что Вы? Что Вы? Вика, я преклоняюсь перед Вами.
  Такую ношу несёте в себе и не теряете самообладания, жажду жизни. От Вас исходит такой оптимизм. Если бы Вы сейчас не рассказали мне всё это, никогда бы не поверила и не подумала даже, что в Вашей жизни что-то не так. Честное слово!
  Уверяю Вас! Вы являетесь примером для всех.
  Мне трудно судить обо всём, мы не так давно знакомы, но не представляю, как можно не любить Вас, жить с Вами на расстоянии. Ваши близкие счастливые люди, им очень повезло с Вами. Думаю, все, кто встречаются с Вами, на своём жизненном пути, заряжается от Вас умением любить и дарить другим радость.
  Придёт время, Ваша дочечка поймёт и оценит.
  Что-то с ней происходит, а вот, как понять что, если она не идёт на контакт? Дети, оторванный ломоть - сопереживала и, одновременно, уговаривала приятельницу Мариэта.
  Ей очень хотелось поддержать Викторию Осиповну, но она не знала, как.
  - Виктория Осиповна, не пора ли честь знать? - послышалась чья-то реплика.
  Вы совсем забыли о нас. Домой пора - сидя на скамейке, подал голос муж Виктории Осиповны.
  - Да, мой дорогой, ты прав. Мы заговорились. Уже идём - согласилась она с мужем и направилась в сторону скамейки.
  - Ему пора принимать пищу, лекарство, а я тут развела...- озабоченно добавила Виктория Осиповна.
  - И нам пора. Я как-то потеряла ориентацию во времени, совсем выпустила из виду, что живём по часам.
  Кстати, который сейчас час? - поинтересовалась Мариэта.
  И, не дождавшись ответа, сказала:
  - Заговорились мы. Ну, ничего, сейчас всё наверстаем.
  Зато они надышались воздухом. Это полезно и немаловажно для общего настроя - успокаивала она себя и подругу.
  
  Операция продолжается.
  Дубинин прилетел в Израиль.
  Обедая в ресторане, он попросил у официанта телефонный справочник на английском языке, иврита он не знал.
   Нашёл в нём домашний номер телефона Петра.
  Он вышел из ресторана и из первого телефонного автомата позвонил ему.
  Трубку сняла Мариэта.
  - Добрый день. Я приехал из Петербурга, привёз вам привет от Иннокентия Александровича - представился Дубинин.
  - От Кеши?! Вы давно его видели? Как он там, как его самочувствие?- засыпала его вопросами Мариэта.
  - Он ещё в больнице, но ему уже лучше. Я бы мог поговорить с Петром Александровичем? - спросил он.
  - Сожалею, но он сейчас спит, у него режим, недавно из больницы. Мне бы не хотелось его будить - как всегда вежливо, объясняла Мариэта.
  - Жаль, я пообещал Иннокентию Александровичу, что навещу его брата и поговорю с ним - придумал на ходу Дубинин.
  - Так в чём же дело?
  Заходите к нам часов в пять, он к тому времени точно проснётся, пополдничает, примет лекарство и сможет уделить Вам внимание. А потом, моцион, правда, на скамейке.
  Пока погода позволяет, я стараюсь ежедневно выводить его на воздух, здесь недалеко от нашего дома. Он ещё очень слаб -рассказывала незнакомцу Мариэта.
  - Спасибо за приглашение. Я обязательно буду, к пяти часам, как Вы сказали. Напомните, пожалуйста, ваш адрес, не знаю, куда-то подевалась моя записная книжка, я его туда вписал - Дубинин продолжал вводить Мариэту в заблуждение.
  - Хорошо, мы вас будем ждать. У вас есть, чем записать? - спросила она, ничего не подозревая.
  - Да. Диктуйте, пожалуйста - сказал Дубинин, как ни в чём, не бывало.
  И Мариэта назвала ему их адрес.
  На этом они попрощались.
  
  В этот день Виктория Осиповна договорилась с Мариэтой о том, что придёт их навестить. Что она и сделала.
  В условленный час она позвонила в дверь.
  - Вика, как я рада вас видеть, заходите, пожалуйста -поприветствовала её Мариэта, впуская подругу в квартиру.
  Вы знаете, Пётр ещё с утра приготовил нарды, в надежде поиграть с Вами, но позвонил один человек, он приехал из Ленинграда и привёз привет от Кеши - родного брата Пети.
  Я Вам о нём рассказывала. Вы не будете возражать, если он посидит вместе с нами? Мне бы тоже хотелось послушать, как там наши поживают - вежливо предупредила Мариэта.
  Что значит воспитание - прежде всего забота о ближнем.
  - Нет, конечно. Почему же я должна возражать? - спросила, удивляясь, Виктория Осиповна.
  Мне самой интересно послушать о Ленинграде.
  А в нарды мы с Петром в другой раз поиграем. Это от нас не уйдёт - согласилась Виктория Осиповна.
  - Вот и славно, вот и замечательно. А я волновалась - обрадовалась Мариэта.
  - Ой, так у вас уже и стол скатертью накрыт?! И чайный сервиз приготовлен - сказала она, входя в комнату. Значит, пировать будем, как я поспела, кстати - шутила Виктория Осиповна.
  Сказав это, она засунула руку в объёмный кулёк с ручками и достала из него упакованную форму для торта.
  - "Шарлотка с яблоками", собственного приготовления. Предупреждаю, рецепт тоже мой. Понравится - с радостью поделюсь рецептом - торжественно произнесла она и улыбнулась своей обаятельной улыбкой.
  - Ой, Вика, Вы нас так балуете. Мы в диком восторге от Вашей выпечки! - восхищённо сказала Мариэта и стушевалась:
  - Но, нам так неудобно. У Вас своих забот сверх головы, а Вы ещё и нас потчуете. Спасибо пребольшое Вам.
  - Не стоит благодарности. Видите, значит, я не зря старалась, раз нравится. Нужно же, хоть чем-то себя радовать.
  Вам сейчас не до этого. А мне, ничего не стоит это сделать - чик, чак, как говорят в Израиле - заметила тут же Виктория Осиповна и засмеялась.
  Не успела она договорить, как позвонили в дверь.
  - Это, наверное, он - предположила Мариэта.
  Она подошла к двери и открыла, не посмотрев в "глазок".
  Перед ней стоял незнакомый мужчина солидного возраста, с признаками внешнего лоска.
  - Ещё раз, здравствуйте. Я Вам сегодня звонил - сказал он, опережая её вопрос, тем самым, усыпляя бдительность.
  - Вы от Кеши? - всё же поинтересовалась Мариэта.
  - Да - односложно ответил Дубинин.
  - Входите, пожалуйста - пригласила Мариэта.
  Он вошёл, огляделся.
  Увидев Петра, он сразу же подошёл поближе к нему, пожал руку и опустился на стул, что стоял рядом. Дубинин волновался, по-видимому, осознавая шестым чувством, что идёт на неоправданный риск.
  Но, что-то заставляло его поступать подобным образом.
  Неискушённые, в его ремесле женщины, ничего не заметили.
  Мариэта, как гостеприимная хозяйка, подала чай, конфеты, фрукты, разрезала порционно Шарлотку.
  Они попили чай с пирогом. Поговорили на разные темы.
  Дубинин рассказал придуманную им историю, как он навещал Иннокентия в больнице.
  Затем, Дубинин, улучив момент, пока женщины отвлеклись на беседу, повернулся к Петру и спросил:
  - Пётр Александрович, не могли бы Вы уделить мне несколько минут. Мне необходимо уединиться с Вами ненадолго.
  Он не понимал, что делает, его риск был неоправданным. Непонятно, как он мог решиться на такое. Разведчику с его опытом в незнакомом доме, в присутствии посторонних людей. Он очень торопился и форсировал события.
  Разведчикам неповадно поступать так опрометчиво. Но, какая-то сила толкала его, и он совершал одну непростительную ошибку за другой.
  Пётр, не ведая, о чём пойдёт речь, показал Дубинину рукой в сторону балкона, встал со стула и медленно вышел туда, где, тут же, опустился в кресло.
  - Надеюсь, здесь Вам будет удобно? Садитесь, пожалуйста - предложил он гостю.
  Дубинин сел на стул рядом с Петром.
  Он, как бы издалека завёл разговор, постепенно выруливая к самой сути дела, что привело Петра в недоумение. Поначалу он и не знал, как себя вести: отчитать, накричать, выгнать в три шеи незваного гостя. Но, работая долгие годы на стратегически важном объекте и время от времени, получая инструкции от сотрудников безопасности, имея брата профессионального разведчика, Пётр решил выслушать его до конца, понять масштабы операции, а затем попытаться провести Дубинина на мякине, если получится, конечно. Пётр понимал, что новичка бы к нему не прислали. Значит, он должен быть предельно осторожен.
  Он дал Дубинину выговориться, якобы уговорить себя.
  А, после вступил в диалог с ним.
  - Вы знаете - начал он издалека.
  Дело это чрезвычайно серьёзное, я бы сказал опасное и сложное. Вот так на лету, на бегу не решается. И Вы это прекрасно знаете. Мне необходимо посоветоваться с Кешей - не спеша, как бы рассуждая вслух, говорил Пётр, а внутри - бился моторчик, без остановки. Пётр очень разволновался, хотя вида не показывал.
  Дубинин заёрзал на стуле.
  - А, знаете, что? - вдруг заговорил Пётр, более высоким голосом, не давая Дубинину опомнится - а поезжайте-ка Вы к Кеше. Поговорите с ним. Он у нас специалист в таких делах. Как он скажет, так я и сделаю. Бояться мне нечего, я нахожусь вдали от России, информации хоть отбавляй. Есть, чем поделиться. Но, без согласия Кеши буду нем, как рыба.
  Даст он добро - без проблем, всё, что Вас интересует - расскажу, покажу, даже нарисую. Все кроссворды разгадаю.
  Слава Богу, опыт большой.
  Петруша вошёл в роль и сразил Дубинина наповал, полностью усыпив его бдительность. Он взвешивал слова Петра, но, почему -то, так и не заподозрил подвоха, прослужив столько лет в разведке.
  Просто Пётр вёл себя, более чем, естественно и поэтому выиграл.
  - Хорошо - наконец, ответил Дубинин, после долгого молчания.
  Я полечу в Петербург и поговорю с Кешей.
  Думаю, он уже вышел из больницы. Очень надеюсь, он проявит благоразумие - сказал Дубинин собранно и посмотрел внимательно на Петра.
   - Что Вы имеете в виду? Что собственно Вы собираетесь предпринять, если он не согласиться? - опережая его мысли, поспешно спросил Пётр, проявляя нетерпение.
  - Ничего, ничего из рада вон выходящего - так же поспешно ответил Дубинин, понимая, о чём это Пётр заволновался. Благодарю Вас за то, что уделили мне время. Буду рад сотрудничать с Вами. Выздоравливайте, всего Вам доброго - сказал Дубинин, завершая свой визит, и поспешил откланиться.
  - А он не так уж прост, как показался поначалу.
  Ничего, - прижмём, как полагается в таких случаях, никуда не денется, будет работать - думал про себя Дубинин, спускаясь по лестнице.
  Как только Дубинин удалился, Пётр, уставший, взмокший от напряжённой беседы и волнения, вернулся в комнату. Доплёлся до дивана, лёг и замер.
  Мариэта принесла ему воды, вытерла пот со лба и испуганно спросила:
  - Петруша, тебе плохо?
  Он помахал рукой, ничего не ответив.
  Немного передохнув, он всё рассказал женщинам.
  Виктория Осиповна выслушав Петра, сразу отреагировала:
  - Нужно немедленно связаться с нашим российским посольством в Израиле, поставить их в известность.
  Там, наверняка, находится представитель службы безопасности, он передаст информацию в Москву своим коллегам, и они найдут способ остановить и нейтрализовать этого Афанасия.
  Нельзя допустить, чтобы он промышлял и дальше. Самое главное, нужно обезопасить Вашего Кешу, ему и без него досталось.
  Я сейчас же позвоню в посольство. У меня дома в записной книжечке записан их номер телефона.
  Минуточку, я сейчас узнаю.
  Она подошла к телефону, набрала номер домашнего телефона и сказала:
  - Всеволод, это я - обратилась она к мужу.
  Посмотри, пожалуйста, в моём блокнотике номер телефона российского посольства.
  Спустя время Виктория Осиповна дозвонилась в посольство и сообщила обо всём, что произошло на квартире у Петра, описав приметы Афанасия. Она передала на словах весь разговор, продиктовав адрес и номер телефона Иннокентия.
  
  План в действии.
  Хмельной добрался до Мытищ.
  Направился по адресу своего бывшего дружка - Ивана Гудко.
  Он торопился. Ему, во что бы то ни стало, необходимо было раздобыть точку сбыта или на "худой конец", как он любил поговаривать, - перекупщика.
  Он поднялся на последний этаж пятиэтажного дома. Подошёл к дверям, приложил ухо и ничего не услышал. Но, идти ему было некуда, он решил рискнуть и позвонил. До него донеслись звуки, приближающихся шагов.
  Дверь открыл сам Гудко, что очень обрадовало Хмельного.
  - Здорово приятель! - поздоровался Хмельной.
  - Ты? - удивлённо и растеряно спросил Гудко.
  - Не ждал? - спросил Хмельной, не ответив.
  - Тебе ещё сидеть и сидеть, как ты сюда попал? - спросил Гудко, не проявляя удовольствия от встречи с незваным гостем.
  - Идиоты и бездари пусть сидят в зоне, мне и на свободе есть, чем заняться. Дела не ждут! - заключил он.
  Он злился и не скрывал этого.
  - Но, как я погляжу, ты не очень - то и рад старым дружкам? - раздражённо констатировал Хмельной.
  - Совсем не рад, разве ты не знаешь, что я давно "завязал"? - ответил ему Гудко.
  - Аааааа, сменил шкуру или псам продался? - выкрикнул Хмельной. Недолго размышляя, схватил Гудко за рубашку и силой притянул к себе.
  - Никому я не продавался. Всех по себе судишь, просто не хочу больше в этом участвовать и всё тут - подтвердил Гудко.
  - Так, я ничего не слышал. Понял?
  Есть товар и мне нужно его сбыть. Товар потянет на целую жизнь, всю, без остатка, ты меня понял?
  Так что давай подельника, а не то, ты меня знаешь - пригрозил Хмельной.
  Гудко понял, что Хмельной не отвяжется. А ему неудержимо хотелось от него отделаться, причём поскорее, к вечеру жена должна была вернуться с работы.
  - Ладно, погутарили и будет. Я сейчас уйду ненадолго, нужно дочку из садика забрать, там и потолкуем. Зайди попозже - сказал Гудко.
  - А, ты и гнёздышко свить успел?
  Как погляжу, ты зря времени на свободе не терял.
  Ладно, через пару часиков зайду, чтобы мне адресок надёжный нарисовал и без фокусов. Ты меня знаешь, да?! Повторяю, шуток не потерплю - продолжал Хмельной давить на психику, в своём духе.
  Он это очень любить практиковать.
  Гудко кивнул головой в знак согласия. Он вернулся в квартиру и закрыл за собой дверь.
  - Господи, откуда он взялся на мою голову?! - причитал он.
  Гудко понимал, что если он сведёт Хмельного с Голобородько - своим бывшим подельником, он, так или иначе, будет причастным к преступлению.
  - Была, не была, всё равно нет выхода - сказал он, про себя отвечая своим мыслям.
  Подошёл к телефону и позвонил в милицию.
  Всё рассказал, ему дали номер телефона и назвали к кому обратиться, посоветовав, обязательно позвонить следователю.
  Он так и сделал, т.к. решил идти до конца.
  Дочкой и женой он не мог рисковать. После долгих лет тюремной жизни, это был единственный лучик света, единственная надежда в его жизни. Терять это дорогое и единственное, никак не входило в его планы.
  Гудко соединили со следователем и, когда он рассказал обо всём, описал приметы и назвал кличку, следователь сказал:
  - Хорошо, что позвонили. Не надо бояться. Мы его ведём.
  Теперь слушайте меня внимательно. Делайте всё, как он просит - сводите его с подельником. Мы, со своей стороны, возьмём их под свой контроль. Теперь, что касается Вас.
  Желательно, чтобы Ваша семья какое-то время побыла у родственников, знакомых, пока мы не закончим операцию - предупредил следователь.
  - Я попытаюсь их отвести в деревню, если жена захочет, она же работает - пояснил Гудко.
  - Надо это сделать, причём не откладывая. Это же для их безопасности - сказал следователь и повесил трубку.
  Гудко сходил в садик, забрал дочку, по дороге купил кое-какие продукты и вернулся домой. На душе у него "кошки скребли".
  Он позвонил жене на работу и попросил взять отпуск на недельку. Жена задавала вопросы, но он ничего не мог ей объяснить, только повторял:
  - Так надо, всё объясню потом.
  Не успел он приблизиться к тому, как у парадной замаячила фигура Хмельного.
  Он поднял дочку на руки, прижал к себе и пошёл к парадной.
  - Ну что?- спросил Хмельной, заходя за ним в парадную, поминутно оглядываясь по сторонам.
  Гудко зная повадки Хмельного, остановился у почтовых ящиков, делая вид, что проверяет почту, тем самым, разворачиваясь и пропуская Хмельного вперёд. Так он, по крайней мере был уверен, что ни он, ни ребёнок не получат ножом в спину.
  - Запоминай - сказал Гудко.
  И он назвал ему адрес своего подельника.
  - Вариант надёжный?! - спросил Хмельной.
  - Я с ним пятнадцать лет тому назад брал сберкассу - сухо ответил Гудко. Что этого мало? - раздражённо спросил он.
  - Не знаю, в деле проверим. Ты тоже вроде был ..., а сейчас продался - опять принялся за своё Хмельной.
  - Всё закончили. Я тебе адрес дал, человек проверенный, чего тебе ещё нужно? Больше я в эти игры не играю - резко подытожил Гудко и попытался пройти в глубь парадной.
  Хмельной толкнул его. Гудко отпрянул к стене, держа дочку на руках. Хмельной силой прижал его к стене.
  - Смотри, заложишь, из-под земли достану, на том свете найду, понял? - прошипел он.
  - Понял, где ж не понять? - ответил Гудко, опасаясь за дочку, которая испугалась чужого, злого дядю и заплакала.
  Хмельной отошёл от них и пошёл вспять.
  Гудко перевёл дыхание, обнял дочку и быстро, почти бегом, поднялся в квартиру.
  
  Работа продолжается...
  В Петербурге продолжались розыскные мероприятия.
  Проверили все близлежащие дома, включая подвальные помещения и чердаки. Обученные собаки взяли след, и нашли всё краденное.
  После совещания в Москве, было решено изъять все ценности и заменить их бутафорией, но мастерски сделанной.
  Эксперты, по отпечаткам пальцам, установили, что в квартире Нильского был Хмельной.
  Сотрудники ФСБ знали, что Хмельной, найдя точку сбыта, вернётся за краденным.
   В подвале и у входа в парадную круглосуточно находилась засада. Они, меняя друг друга, терпеливо ждали.
  Все соседи были предупреждены, т.к. сотрудники ФСБ, понимали, что преступники попытаются найти укрытие, не остановятся ни перед чем, значит, не исключены жертвы.
  Вот поэтому дежурили круглосуточно в доме, где проживали Нильские, и в доме, напротив.
  
  Наступил день, когда Иннокентия выписали из больницы.
  Что же касается Жана Рошаля, он прошёл курс лечения, чувствовал себя лучше, но ещё был слаб.
  У Поля дела пошли на поправку.
  Деду звонили часто, в основном разговаривал Поль, деланно весёлым, жизнерадостным голосом, ничем конкретно не объясняя причину, их задержки. Каждый раз он придумывал новые заморочки с оформлением документов.
  Жан разговаривал редко и коротко, всегда подтверждая версию Поля.
  Джейн знала правду, но советник, беседуя с ней, передал просьбу Жана - "молчать! отцу ни слова...", и она старалась ничем не выдать тайны.
  Только плакала и просила советника оказать содействие и помощь мужу, и сыну в скорейшем возвращении домой.
  Советник, как мог, старался успокаивать её и каждый раз обнадёживал, что вот - вот, мол, осталось совсем немного ждать.
  
  Эксперты обнаружили в саквояже платёжную ведомость.
  В ней значилось, что некто - князь Строганов подарил своей родной сестре именной презент, который был приобретён им специально для неё, ко дню ангела.
  Как выяснилось из документов, ею была - мать Марка Рудницкого - Мориса Рошаля.
  Это и был ювелирный набор из драгоценных металлов под названием "Тюльпан".
  Она очень любила этот цветок, вот он и решил запечатлеть его в драгоценных камнях, чтобы осталась хорошая память на всю жизнь. Что и подтверждало правоту слов Мориса Рошаля.
  А на бархотке с внутренней стороны золотыми каллиграфичными буковками было выписано посвящение для Натали Строгановой (в девичестве) - Рудницкой (по мужу), матери Мориса:
  
  "В этот светлый день
   на память от брата".
  
  Взвесив все за и против, в ФСБ пришли к выводу, что ценности необходимо вернуть владельцу - Морису Рошалю, т.е. передать сыну, который представляет в России его интересы.
  Вот, именно по этому поводу, все заинтересованные лица были приглашены в посольство Франции в России. Во время приёма, в торжественной обстановке генерал - полковник Анисимов вручил Жану саквояж со всем содержимым. А, помимо этого, специальный документ для таможни, позволяющий к вывозу за границу набор драгоценностей.
  Жан был счастлив, хотя его физическое состояние не позволяло глотнуть эту радость в полной мере. Но, только от одной мысли, что справедливость всё-таки восторжествовала, у него на душе становилось легче.
  Пока он находился в больнице, его мучили сомнения. Он не был уверен, что органам порядка удастся найти украденное.
  Жан очень переживал, он не представлял, как преподнесёт отцу эту весть. Сейчас, когда все страхи и сомнения остались позади, он ощущал себя победителем - ему есть, что предоставить отцу.
  И это перекрывало всё пережитое им.
  До отлёта из Москвы, Жан всё оставил на хранении в посольстве.
  Сабина предложила советнику, что она лично проведёт гостей по залам Эрмитажа и Третьяковской галереи. Покажет, расскажет им в лучшем виде, чтобы хоть чем-то скрасить их впечатления о России.
  Советник принял это предложение восторженно, с благодарностью и выразил желание участвовать в экскурсии и насладиться шедеврами.
  Поль после экскурсии, перед отлётом из Москвы производил впечатление расстроенного, разочарованного, уставшего.
  - Поль, ты себя неважно чувствуешь? - спросил Жан по дороге в аэропорт.
  - Нет, папа. Всё в порядке - ответил Поль, глядя в окно автомобиля, который им любезно предоставили работники посольства, вместе с водителем.
  - Так почему же ты всё время молчишь, а в твоих глазах грусть? Тете не хочется уезжать из России? - донимал его вопросами Жан.
  - Не то ты говоришь папа. Советую не гадать - чётко ответил Поль.
  - Так в чём же, всё-таки причина? - не унимался Жан.
  - Я думаю, папа, что надо продолжать династию - вот это и есть причина моих раздумий - ответил Поль.
  Вернусь домой и перейду на факультет права.
  - Вот это сюрприз! Вот это подарок, ничего не скажешь.
  Ну, спасибо тебе, порадовал отца. Теперь я могу быть спокоен -будет, кому передать моё дело - ответил Жан, сияя, от счастья.
  
  На следующий день генерал - полковник Анисимов позвонил Нильским.
  Иннокентий снял трубку.
  - Добрый день, уважаемый Иннокентий Александрович. Анисимов беспокоит - представился он.
  - Добрый день, Вам, уважаемый генерал - полковник.
  Очень рад Вас слышать. Как поживаете? - спросил Иннокентий.
  - Спасибо, всё хорошо - поблагодарил Анисимов.
  Во-первых, дядя попросил передать Вам большой привет и самые наилучшие пожелания - начал Анисимов.
  - Благодарю Вас. Мне очень приятно и лестно, что Ваш дядюшка меня помнит. Как, генерал? Как мой добрый друг себя чувствует, как ему живётся на пенсии? - забросил вопросами Иннокентий.
  - Вы знаете, на такие вопросы, он любит отвечать следующим образом: "Соответственно возрасту" - ответил Анисимов и засмеялся.
  - Да, понимаю... - задумавшись, ответил Иннокентий и добавил -
   а ведь и мы, когда - то были рысаками - и тоже засмеялся.
  - И какими рысаками!!! - дополнил Анисимов.
  До сих пор дядя рассказывает о вашей совместной работе, с не меньшим восхищением, в образах, в возвышенной форме.
  Он о Вас очень высоко отзывается - рассказывал Анисимов.
  - Всё взаимно. Бесконечно благодарен ему: за память, трогательное отношение и верность нашему делу. Можете так и передать.
  Вы льёте бальзам на мои мокнувшие, незаживающие раны - отозвался Иннокентий.
  - Ну что Вы?!
  Далеко не каждый разведчик, дипломат может похвастаться такими результатами, такими успехами на своём поприще.
  Вы пример для подражания, особенно, для молодёжи в наших рядах. Я совершенно серьёзно - уточнил Анисимов.
  - Боже мой, ради таких слов, такой оценки стоило жить и работать! Не знаю, как выразить Вам свою признательность - растрогался Иннокентий.
  - Не строит благодарности, я лишь выразил мнение многих, кто в нашей с Вами области знает толк.
  Иннокентий Александрович, я к Вам по делу - без подготовки перешёл Анисимов к делу.
  - Слушаю Вас, Константин Леонидович - сосредоточился Иннокентий.
  - У меня к Вам просьба. В целях безопасности Вашей семьи, пожалуйста, поживите некоторое время у родственников.
  Это необходимо до завершения операции. Точные сроки назвать не могу, но, исходя из имеющихся фактов, она близится к завершению.
  Кстати, картины Ваши прошли экспертизу, им не нанесён урон, с чем Вас поздравляю. Я дам распоряжение, чтобы их Вам доставили прямо домой - сообщал Анисимов.
  - Огромное Вам, человеческое спасибо, как говорят французы, шутя, - "гранд-мерси".
  Сабина Ярославна будет очень рада, она специалист в этой области и по этому поводу переживала больше меня - пояснил Иннокентий.
  В отношении временного переезда, я понял.
  В ближайшие время дочь заканчивает сдавать сессионные экзамены, и мы поедем в Москву, поживём пока у родственников жены.
  Вы знаете, мы планировали навестить моего родного брата в Израиле - он тяжело болен, но текущая ситуация нарушила все наши планы, я оказался в больнице, об этом Вы знаете.
  А, теперь, врачи не рекомендуют мне дальние перелёты.
  Вот так, мой друг - рассказывал Иннокентий, вздыхая.
  - Да, нехорошо. Порой обстоятельства сильнее нас.
  Иннокентий Александрович, если Вам понадобится малейшая помощь, не стесняйтесь, пожалуйста, смело обращайтесь прямо ко мне - предложил Анисимов.
  - Большое Вам спасибо за участие. Я тронут - учтиво поблагодарил Иннокентий.
  Он всеми силами сдерживал эмоции.
  Такого внимательного отношения к себе со стороны властей, он не ощущал уже очень давно.
  - Абсолютно не за что. Очень прошу Вас не задерживаться в Петербурге, не ровен час, преступник может вернуться в ваш дом. Мне бы не хотелось, чтобы он застал Вас всех врасплох-предупреждал Анисимов.
  - Хорошо, Константин Леонидович, я понял, постараемся ускорить отъезд.
  Будем с Вами на связи. Спасибо Вам ещё раз, за Ваше искреннее участие - не переставал благодарить Иннокентий.
  - Не стоит. Я бы хотел, чтобы Вы записали номер моего прямого телефона - сказал Анисимов.
  И тут же продиктовал номер телефона.
  - Думаю, мы обо всё договорились. Приедете в Москву, дайте знать. Всего Вам доброго. Мой поклон Сабине Ярославне - сказал - Анисимов на прощанье.
  - Обязательно передам, сегодня же. Ей будет приятно.
  И Вам всех благ - попрощался Иннокентий и положил трубку на телефонный аппарат.
  
  Операция подходит к своему логическому завершению.
  Весна. Что за удивительное время!
  Мы всегда ждём её с особым нетерпением, я бы сказала, с некоторым внутренним волнением, как первое в жизни свидание.
  С появлением первых тёплых лучиков весеннего солнышка, выйдя на улицу, хочется запрокинуть назад голову, прикрыть глаза, подставить лицо солнечным лучам, подумать про себя или произнести вслух: "На, ласкай меня, грей меня, балуй меня своим неповторимым теплом, я твоя".
  Ветерок вскользь пробежит по лицу, шее, заденет, как бы, нехотя уши, подхватит на лету волосы, играясь, в знак одобрения.
  И мы улыбнёмся. Непередаваемые ощущения. В этот момент в нас просыпается ребёнок, которым каждый из нас когда-то был. Детство - потрясающая пора жизни.
  Ах, да чего же хороша жизнь!
  Сколько радости несёт нам это время года. Сколько надежд мы возлагаем на тёплое время года. С приходом весны, за ним лета, жизнь становится активнее и даже более осмысленной.
  Так хочется жить и верить, что всё ещё впереди, всё, непременно, сбудется. И мы живём в ожидании чего-то..., наверное, чуда. Иначе, зачем жить?
  
  Дубинин прилетел в Петербург, в полной уверенности, что ему удастся найти общий язык с Иннокентием. Именно поэтому он был настроен атаковать.
  Он знал, что Иннокентий уже дома, чувствует себя прилично, поэтому прогуливался в их районе, в надежде встретить его.
  И своего дождался.
  На следующий день после разговора с Анисимовым, Иннокентий вышел в парк на прогулку в сопровождении Сабины.
  Они, как всегда вели задушевную беседу, присели на скамейку и мало кого замечали. Неожиданно на эту же скамейку подсел человек. Иннокентий боковым зрением заметил, что незнакомец садясь, смотрит на него - профессиональная привычка никого и ничего не пропускать из вида. Он повернул голову, присмотрелся и вдруг он воскликнул:
  - Ой, Боже мой, Афанасий, ты что ли?
  - Тише, тише...- ответил Афанасий, улыбаясь.
  Я, собственной персоной, а кто ж ещё?
  Привидение в моём облике, что ли? - сказал Афанасий, жестикулируя, и смеясь.
  Иннокентий встал, направился ему навстречу, и они обнялись, как старые, добрые, закадычные друзья.
  - Ну и эмоции!
  Узнаю старую гвардию, ты не меняешься дружище.
  Вся душа нараспашку. Надо же, сколько лет прошло, а юношеский запал в тебе сохранился - отреагировал Дубинин.
  - Да и ты не изменился. Как всегда чересчур сдержан, спокоен, до безразличия. Так же скуп в эмоциях, только головушку "снегом" припорошило. Ну, хоть в отношениях со старыми друзьями мог бы сделать исключение - констатировал Иннокентий.
  - Что поделаешь? Годы, не молодеем, да и работа не из спокойных, или ты не знаешь? - спросил Дубинин, пропуская мимо не самые лестные характеристики в свой адрес.
  - Да уж, "...покой нам только снится" - озадаченно ответил Иннокентий.
  - Но, выглядишь ты хорошо, как и раньше привлекателен, элегантен.
  Должен отметить - на тебе годы не оставили своего следа, разве что совсем немного - сказал Дубинин, улыбаясь, показывая все зубы, как американец.
  - Это всё благодаря моей половине, её молитвами и заботами я ещё жив и стараюсь держаться на плаву. Кстати, познакомься - сказал Иннокентий, подводя Дубинина к Сабине.
  - Мой друг, смею тебе представить Афанасия Дубинина, некогда, моего сокурсника, балагура и повесу. Шучу - сказал он.
  Иннокентий улыбнулся и, как бы, со стороны взглянул на Дубинина.
  - Отменный разведчик - продолжил он.
  Труженик, в отличие от меня, пенсионера.
  Он и по ныне несёт службу, стоит на страже родного отечества - представил Дубинина Иннокентий. Или я ошибаюсь? - вкрадчиво спросил он.
  - Отчего же? Всё верно - подтвердил Дубинин.
  Пока здоровье позволяет - тружусь, а там...видно будет - ответил Дубинин, посмотрев на Сабину долгим взглядом, и протянул ей свою руку.
  - Очень приятно - сдержанно сказала она, подавая ему руку.
  Сабина поняла этот взгляд, он о многом рассказал ей и не понравился.
  Она, как прибор считала информацию, которая не внушила ей доверия к этому человеку и желания общаться с ним. Её внутреннее интуитивное состояние говорило ей:
  - Сторонись его, держись, как можно дальше.
  Сабина привыкла доверять своим чувствам, они никогда не подводили её.
  Дубинин наклонился и поцеловал ей руку.
  - А, ты ещё не забыл правила хорошего тона.
  Похвально, похвально - отметил Иннокентий и засмеялся.
  - Это в крови, Кешенька, никуда от этого не деться - ответил Дубинин.
  - Присядем - предложил Иннокентий.
  Ну, рассказывай. Где ты сейчас обитаешь? - поинтересовался он.
  - Где ж мне быть? В Штатах, Кеша. Уже десять лет - ответил Дубинин, потупив взор.
  - Что - то ты там задержался. Почему тебе не прислали замену? Непонятно - возмутился Иннокентий.
  - Страна проблематичная, поэтому и нет подмены.
  Да, я и не прошу, если честно, уже привык.
  Поначалу как-то не по себе было, а сейчас, как дома. Да какая мне разница? Я ведь один - ответил Дубинин.
  - Что так и не женился?
  Бобылём ходишь, а как же Ниночка Савельева, за которой ты так рьяно ухаживал, ещё со студенческих времён? - спросил Иннокентий.
  - Она сочла, что я недостаточно серьёзен и надёжен для семейной жизни. После окончания института вышла замуж за физика - смеясь, ответил Дубинин.
  - Вот, вот сурьёзу тебе всегда не доставало - смеялся Иннокентий.
  - Кстати, а как твой братишка - Петушок поживает?
  Он, если я не ошибаюсь, тоже физик? - исподволь подползал к заветной теме Дубинин.
  - Петруша физик с большой буквы! Таких сейчас нет. Он виртуоз в своём деле. Несмотря на возраст, до недавнего времени был на боевом посту. Ты же знаешь, какой области он посвятил все лучшие годы своей жизни.
  Петруша сейчас живёт в Израиле.
  К нашему величайшему сожалению, тяжело болен - делился Иннокентий со старым другом.
  - Что так? Что-нибудь серьёзное? - влезал в душу Дубинин.
  - Более чем. Какое-то редкое, неизлечимое заболевание - потухшим голосом ответил Иннокентий.
  - Ты только не расстраивайся, там медицина, как в Америке, что надо! Вылечат, вот увидишь - решил разрядить обстановку Дубинин, перебирая набор стандартных фраз для данного случая.
  Сабине Дубинин не понравился с первого взгляда, с каждой минутой это чувство нарастало в ней с большей силой.
  Ей хотелось оттянуть мужа, увезти подальше от этих глаз, просверливающих её душу насквозь, от его противного голоса, даже от запахов духов, которыми душился Дубинин.
  Она что-то почувствовала своим женским чутьём, но не подавала вида. Сабина умом поняла:
  - Надо переждать, поговорю с Кешей дома.
  Она мягко потянула Иннокентия за рукав и сказала:
  - Кешенька, пойдём, дружочек, нам пора домой. Время обедать, принимать лекарство. Луиза заждалась, она сегодня уезжает, надо помочь ей собраться. Пойдём, пойдём, прощайся с приятелем - сказала Сабина, как бы между прочим, но настоятельно.
  - Да, ты права, моя дорогая, мы заговорились.
  Не каждый день встречаем сокурсника - сказал он в своё оправдание.
  -Афанасий, пошли с нами, пообедаем, попьём чаёк.
  Покрепче, увы! мне возбраняется.
  Вспомним годы молодые - приглашал Иннокентий Дубинина, поднимаясь со скамейки.
  Смотри сюда, вон видишь, это наш дом - показал рукой Иннокентий. Пройдёшь под аркой, в глубине, справа будет парадная. Второй этаж, дверь направо. Милости просим - уговаривал Иннокентий.
  - Спасибо, Кеша. Сегодня не могу. Завтра с удовольствием.
  После обеда можно? - спросил он.
  - Ну конечно, какие разговоры? Зачем же после обеда? - спохватился Иннокентий.
  В три мы обедаем, прошу отобедать с ними.
  К сожалению, мы будем не в полном составе. Дочь сегодня сдала последний экзамен и уезжает с сестрой жены в Москву на каникулы - рассказывал Иннокентий.
  - Ничего страшного, меня вполне устроит камерный состав - ответил Дубинин.
  - Ну и славно, так мы ждём - утвердительно сказал Иннокентий, взял жену под руку и сказал:
  - До завтра.
  И они направились вдоль аллеи, в сторону своего дома.
  
  Операция на заключительном этапе.
  После встречи с Иннокентием, Дубинин чувствовал себя на десятом небе от счастья. Он, не откладывая в долгий ящик, не дожидаясь завтрашнего дня, позвонил в Америку Нику Росту.
  Ему не терпелось доложить своему непосредственному начальству о встречи с Кешей.
  - Добрый день, сэр - поприветствовал Дубинин бодрым голосом.
  - Афанасий, как у Вас дела, есть новости? - не отвечая на приветствие, с места в карьер бросился Ник.
  - Всё хорошо, сэр. Можете передать Деблеру, завтра мы сможем подключить учёного к работе. Только что я встречался с дипломатом. Он узнал меня, прекрасно встретил и пригласил завтра к себе домой, на обед - докладывал Дубинин.
  - Это всё очень хорошо. Но, Вы уверены, что дипломат сможет повлиять на решение учёного?
  Вы поймите, Афанасий, нам необходимо иметь его согласие?
  Без этого мы не сможем подключить его к проекту - не испытывая восторга и уверенности высказывался Ник.
  - Сэр, Вы плохо знаете русских. Они живут воспоминаниями и за прошлое готовы многое отдать, даже чем-то пожертвовать.
  Такая ментальность. Они до конца своих дней остаются сентиментальными, как дети. Всё будет в порядке, сэр, я уверен - заверил Дубинин.
  - Ну, если так, Вам и карты в руки. Удачи! Жду Ваших сообщений - сказал Ник и отключил телефон.
  - Вот идиот!
  Сидит на мешке с золотом, а до сих пор не научился разбираться в материале, с которым приходиться работать.
  Одно название - американец, а толку никакого. Учишь их, учишь, растолковываешь, а они какими были, такими и остались отмороженными.
  Жаль потраченного на них времени. Наши бы уже давно сообразили. Одно успокаивает - хорошо платят, в противном случае, они бы меня видели...
  Здесь и так ходишь по "лезвию бритвы", рискуешь всем, а он упёрся рогами.
  Тьфу! Плеваться хочется, рвать и метать. Попробовал бы сам - возмущался Дубинин.
  Ладно, закончу операцию и возьму, наконец, отпуск.
  Устал я от них, пора на покой - рассуждал про себя Дубинин по дороге в гостиницу.
  
  Москва. Кабинет начальника ФСБ - Анисимова.
  Майор Каравайчук вернулся из командировки.
  Он ездил по тюрьмам. Первым делом он побывал в месте заключения, откуда бежал Хмельной. И вернулся не с пустыми руками.
  - Вот товарищ генерал-полковник, посмотрите: здесь фотографии, здесь протоколы допросов, разные справки, интересующие нас по делу.
  Итак, суммируя, могу доложить.
  По собранным данным наших сотрудников и проведённых допросов, лично мной, удалось выяснить следующее.
  Управляющим Семьи Рудницких являлся некто Вербин Василий Пантелеймонович. В семнадцатом году ему было около сорока лет. Он был женат и вместе с семьёй проживал в этом же доме, но во дворе, где находилась прислуга, истопник, дворник.
  Надо отметить имеющийся факт, - он нежно относился к своим хозяевам. Можно сказать, как к родным и дорожил своей работой. У него было двое детей. Сын и дочь.
  Сын - Семён Васильевич Вербин, между прочим, со временем, окончил военное училище, служил в рядах Советской армии.
  С первых дней Великой отечественной войны ушёл на фронт, где и погиб в сорок третьем.
  У него осталась жена и маленький сын - Валерий Семёнович Вербин.
  Весной сорок первого, сыну Семёна Вербина, исполнилось четыре года.
  Опуская детали и подробности, скажу, что он не пошёл по стопам отца. Образование не получил.
  Говоря языком права, он был гражданином без определённых занятий. Жил то там, то здесь.
  Одно время он проживал у деда в Ленинграде, где, кстати, был прописан. Я лично проверил.
  К сожалению, самого Василия Пантелеймоновича Вербина в живых уже нет, а жаль. Он бы мог нам помочь разобраться в деталях.
  Ну, так вот.
  Именно от него внук узнал о тайнике. Но, вскоре внука задержали по другому делу, в котором он был замешан.
  Он получил срок и отправился в места лишения свободы, где и пребывает, по сей день. Там то я его и допрашивал.
  А то не ровен час, он бы и сам попытался изъять тайник.
  Но, поскольку ему самому это сделать не удалось, а желание, как он говорит: " ...жгло изнутри, щекотало руки и не выходило из головы". Вот он и решился открыться кому-то.
  Предчувствуя, что в любой момент может оказаться в руках правосудия, он обо всём рассказал своему дружку - Виталию Терентьевичу Пилипейко, который перед смертью и выдал всю информацию Хмельному.
  А дальше, Вы уже знаете.
  - Да, ну и ну, очень интересная история, прямо роман.
  Нда...- протянул Анисимов и задумался.
  Ловим, ловим их, а, на самом деле, они становятся ещё более хитрыми, вёрткими, изощрёнными и опытными.
  Что Вы на это скажете, майор Каравайчук? - спросил Анисимов.
  - Что я могу сказать, Константин Леонидович.
  Преступный мир - одним словом. Они тоже оттачивают своё ремесло, не только мы.
  Хотят переиграть нас.
  В этом вопросе, как раз, мне лично всё понятно. Другое дело, почему их развелось так много?
  Думаю, и для этого сейчас имеются предпосылки.
  Причин множество, товарищ генерал-полковник. Одно только социальное неравенство чего стоит! Всё больше находится желающих разбогатеть любой ценой. Соблазн, какой!!! - высказал своё мнение майор Каравайчук.
  - Да, Вы правы. Соблазн велик! Мне понятно и близко направление Ваших мыслей.
  Ну что ж, теперь дело за малым. Взять преступников с поличным. Ценности мы изъяли, вернули их владельцам. Надо полагать, главное выполнили.
  Но, на сей раз, полагаю, Хмельному уже никогда не выйти на свободу. Скажу честно, я бы приговорил его к высшей мере наказания. Он исчерпал запас терпения - строго и нервно резюмировал Анисимов.
  - Полностью с Вами согласен, Константин Леонидович - ответил Каравайчук.
  - Но, судить его будут другие, не мы! - уточнил Анисимов.
  Ладно, не будем отвлекаться. Займёмся своими прямыми обязанностями.
  Чего Вы стоите, садись - пригласил Анисимов.
  Каравайчук сел, и они продолжили разговор.
  - Об одном хочу попросить Вас - обратился Анисимов.
  Предельное внимание и осторожность. Хмельной вооружён. Думаю, придёт не один, так что, имейте это в виду, хорошенько взвесьте и просчитайте каждый шаг.
  Через час я назначил совещание начальников отделов, сотрудники которых принимают участие в операции.
  Кроме этого необходимо продолжать следить за квартирой Нильских. Также крайне необходимо обеспечить безопасность дипломату и его семье.
  Запомните, это надо поставить во главу угла! - дал свои последние наставления генерал.
  Что там по Дубинину? - перешёл Анисимов на другую тему.
  - Вчера встречался с дипломатом в парке, подсел к нему на скамейку, и они долго беседовали. Мы не спускаем с него глаз. Скорее всего, в ближайшее время явиться к ним с визитом.
  Нашим сотрудникам удалось по губам разобрать текст, да и расслышать последние фразы их разговора, когда дипломат приглашал его в гости. Нильский ведь не в курсе дела - докладывал Каравайчук.
  - Так поставьте его в курс дела.
   Вы, что же хотите повторения пройденного?
  Я до сих пор не могу успокоиться, что мы тогда не проработали ситуацию, Нильский ведь был у Сорокина в Петербурге.
  Плохо работаем, никуда не годиться - разволновался Анисимов.
  - Константин Леонидович, не могу с Вами согласиться - оправдывался Каравайчук.
  Если бы мы тогда начали в его квартире проводить проверку, наверняка бы, спугнули преступника, и он бы только затаился.
  А так, мы многое знаем, и уже многое удалось сделать.
  Безопасность дипломату и его семье будет обеспечена.
  Ручаюсь за это.
  Я сейчас же свяжусь с Нильским и предупрежу его.
  Честно говоря, не делал этого, т.к. не хотелось опережать ход событий, чтобы Дубинин не учуял. Он ведь опытный разведчик.
  Но, вижу, придётся предупредить дипломата - завершил Каравайчук.
  - Смотрите, сейчас всё зависит от Вашей бдительности и всех сотрудников, принимающих участие в операции.
  Я закончил - сказал Анисимов и стал лихорадочно искать что-то в документах.
  На душе у генерала было тревожно.
  - Хорошо - сказал он, спустя несколько минут.
  Можете идти. Вы свободны. И никакой самодеятельности.
  На совещании доложите обстановку у Нильских - скомандовал Анисимов.
  - Есть, товарищ генерал - полковник - ответил Каравайчук и вышел из кабинета.
  
  Хмельной возвращался в Петербург. На сей раз, он был не один. Ему удалось обо всём договориться с Голобородько.
  Хмельной посулил ему большой куш, в случае удачной реализации краденного.
  Он не знал, что за ними по пятам идут "люди в штатском" и не спускают с них глаз ни днём, ни ночью.
  Было решено - поездом не ехать.
  На железнодорожном вокзале они долго присматривались к таксистам. Всё примерялись с кем договариваться, в чью машину сесть.
  Голобородько поторапливал Хмельного, а тот всё не решался.
  Вдруг, среди водителей, он увидел женщину средних лет, внешне несуразную, но по поведению бойкую.
  - Вот с ней мы и поедем - сказал он Голобородько и направился к таксистке.
  - Подойдя поближе, он ещё раз оглядел её, пока та разговаривала с другими пассажирами. Затем подошёл совсем близко и спросил:
  - До Питера довезёшь?
  - Довезти можно. Всё зависит, сколько заплатишь? - ответила она и подозрительно посмотрела на Хмельного.
  - Не обижу. Можешь быть спокойна. Я цены знаю - ответил ей Хмельной и подошёл к ней ещё ближе.
  - Ой, ой, можно подумать! Какие люди! - протянула она, как песню.
  А я то в расцвете сил пропадаю! Уйди противный, не для тебя цвету, понял? - закапризничала женщина.
  Со мной этот номер не пройдёт. Заруби у себя на носу.
  Сразу предупреждаю - изменив тон, заявила она и отошла от него.
  - Прошу прощения, мадам, я ничего такого и не думал.
  Я чисто по-деловому с тобой - оправдывался Хмельной, прикинувшись бедной овечкой.
  - Ладно, но только я тебя предупредила. А то сделаю неприятность, а потом скажу, что так и було.
  И она громко засмеялась.
  -Теперь о деле - продолжила она. Половину платишь сейчас, половину в Питере.
  Знаю я вас, так и норовите задаром проехаться.
  На сей раз, не пройдёт - предупредила таксистка.
  Хмельной кивнул, проявляя готовность оплатить всю сумму, только бы поскорее уехать. Он молча вынул из кармана деньги, отсчитал тысячу рублей и протянул таксистке.
  - На. Пока хватит - сказал он.
  Она, пристально, посмотрев на него, взяла деньги, пересчитала, положила в карман комбинезона и сказала:
  - Вон видишь тёмно-синие "Жигули", девятка.
  На крыше стоит табличка - "Такси". Идите туда. Садитесь. Машина не заперта. Я сейчас, только водички минеральной куплю, а то так пить хочется. Пару минут не больше - сказала она и пошла быстрым шагом по направлению к киоску.
  - Одна нога тут, другая нога там - приказным тоном прокричал ей в спину Хмельной.
  - Ясное дело, шеф, не надо волноваться - оглянулась она и на ходу ответила ему.
  Что мне за резон задерживаться? Чем раньше довезу, тем скорее деньжат получу - разъяснила она Хмельному, улыбаясь, и побежала, подпрыгивая.
  - Зря дал ей так много денег, сейчас сбежит с ними и, что ты будешь делать? Баба молодая, ветер в голове гуляет - забеспокоился Голобородько.
  - Не такая уж и молодая. Не сбежит, пусть попробует. Ноги вырву, и мама родная не поможет - огрызнулся Хмельной.
  Таксистка подошла к киоску, посмотрела на витрину, достала деньги, протянула продавщице. Немного нагнулась к ней, полностью сменив выражение лица, и резко перевела взгляд на мужчину, который сидел у двери киоска с внутренней стороны, на маленьком, низеньком, детском стульчике.
  - Они здесь, везу по требованию в Питер - сказала она очень быстро и тихо. И, вдруг, как засмеётся. Её смех походил на ржание лошади.
  Продавщица за это время вложила ей в руку бутылку с минеральной водой. И сказала:
  - На здоровье.
  - Вот спасибочки, теперь я напьюсь. И, таксистка вприпрыжку, поскакала к машине.
  Сев за руль, он включила зажигание, машина завелась, и они отъехали.
  Она посмотрела в боковое окно и увидела, как к киоску подошёл мужчина - её сослуживец, которому и передали, свежую информацию.
  На экстренном совещании у Анисимова решили подключить к заключительному этапу операции, майора Светлякову - в роли таксистки.
  Всё рассчитали верно, с учётом логики преступников.
  Женщина меньше вызывает подозрения у преступников, нежели мужчина, даже в штатском. Как, оказалось, рассчитали верно.
  На допустимой дистанции вслед за машиной Светляковой, направилась "Газель", разрисованная всевозможными рекламами, что не притягивало к ней никакого внимания, ибо таких машин повсюду ездит много, и ей легко было затеряться.
  Это и была группа поддержки и подстраховки для Светляковой.
  Ведь никто не знал, что преступникам в дороге стукнет в голову.
  Светлякова включила радио и, одновременно, мизинцем, потихоньку нажала на нужную кнопочку, подключая связь, тем самым, давая возможность своим сотрудникам слышать, что происходит в машине.
  В дороге Хмельной больше молчал, сидел притаившись. Невооружённым глазом было заметно, в каком напряжении он находится.
  
  Завершение операции.
  Этим временем, Дубинин разодетый, надушенный направлялся к Нильским. Он пребывал в прекрасном расположении духа, будучи полностью уверенным, что дело сделано, - осталось детализировать.
  Думаю, его подвела интуиция только лишь потому, что он не воспринимал Иннокентия, как противника. Он его просто недооценил. Дубинин был уверен, что Кеша давно отошёл от дел. Он на всё смотрел со своей "колокольни".
  - Государство мало позаботилось о личном благосостоянии Иннокентия, как человека, очень много сделавшего для безопасности своей страны - думал Дубинин.
  
  Но, чтобы быть максимально объективным, нужно понять, - в данном конкретном случае роковую роль сыграло то, что в России после развала Советского Союза многое само по себе рухнуло, исчезло бесследно, прекратило своё существование, за ненадобностью, в том числе и льготы, ибо было уничтожено самое главное, на чём держалась великая империя - идеология!
  От этого пострадали все.
  Это был 1996 год, страна находилась в полной неразберихе и крахе, как политическом, так и экономическом. Отсюда все неприятности и все потери.
  Кроме этого, Дубинин, действительно, недооценил отличительных качеств Иннокентия: умнейшего, добропорядочного, интеллигентнейшего гражданина своей страны.
  Да Иннокентий мог открыто возмущаться, высказывать своё мнение, ну и что?
  Это ни коим образом не означило, что он был готов предать то, ради чего столько лет тяжело и упорно трудился.
  Всего этого Дубинин не учёл. А надо бы, ведь он был разведчиком с многолетним опытом. Оказывается, и у них бывают проколы.
  
  По дороге он купил букет цветов, коробку конфет и бутылку полусладкого шампанского.
  У него было праздничное настроение.
  Он ощущал себя победителем.
  Дверь ему открыла Сабина.
  И она, и, Иннокентий уже были предупреждены. Более того, в кладовой находится один из сотрудников ФСБ. Дом был окружён. В квартире были установлены "жучки".
  Анисимов понимал - для того, чтобы предъявить Дубинину что-либо, должны быть неопровержимые факты. Иначе справиться с опытным разведчиком, предавшем интересы своей страны, будет сложно.
  Когда Каравайчук, беседуя с Иннокентием, объяснил ему суть дела, возмущению Иннокентия не было конца. Ведь он был совсем по-другому воспитан. В его голове не умещалось, как такое возможно? Заниматься шпионажем и непросто так, а той его разновидностью, которая не только угрожает интересам страны, а непосредственно мирному населению.
  - Позвольте, ведь в этой стране оставались и его родственники, пусть не самые близкие и всё же.
  Его друзья, когда - то у него они были.
  Его хорошие знакомые, которые в годы юности, студенческой поры, неоднократно выручали его, всячески поддерживали, помогали ему, по мере сил и возможностей - возмущался он.
  Иннокентий отдавал себе отчёт, что Дубинин пошёл на это только по финансовым соображениям, хотя был обеспеченным человеком и не испытывал нужды.
  - Тогда зачем, почему? От жадности?!!! Вот это вопрос?!
  На засыпку.
  Иннокентий был немало расстроен, встревожен.
  Но Каравайчук, понимая его состояние, преподнёс ему это, как некое задание, выполнить которое его очень просил генерал Анисимов. Каравайчук передал на словах:
  - Без этой встречи с Вами. Более того, Вашей откровенной беседы с ним, Дубинина взять с поличным не удастся. Думаю, Вы понимаете это.
  Он преступник совершенно иного плана, именно поэтому мы испытываем целый ряд трудностей по его задержанию - уверял Иннокентия Каравайчук.
  
  Как только работники службы безопасности посольства России в Израиле передали в Москву информацию, которую сообщила им Виктория Осиповна после встречи Дубинина с Петром Нильским, Анисимов дал распоряжение обеспечить наблюдение за каждым шагом Дубинина.
  
  Операция под кодовым названием - "Обед".
  За столом Дубинин не переставал восхищаться блюдами, приготовленными Сабиной, сервировкой стола.
  Он был потрясён оформлением и оборудованием квартиры, в целом, ибо ничего подобного никогда не видел. Речь не шла о подлинниках, имевшим место в доме Нильских. Как раз, этим его нельзя было удивить. А с каким глубоким знанием, с каким вкусом всё было подобрано.
  - Такое складывается впечатление, будто я попал в какой-то удивительный мир. Может, я во сне? И мне всё это снится?
  Что Вы на это скажете? - спросил он и посмотрел на Сабину.
  Но, не услышав ответа, продолжил:
  - До чего же красиво у вас!
  Он не сводил глаз с Сабины.
  -Ты знаешь, Кешенька, я не помню, когда последний раз ел так много, причём домашней пищи, да ещё так искусно приготовленной.
  Ой, как у вас хорошо, ребята! Просто отдыхаешь душой.
  Сабина Ярославна, если я попрошу у вас парочку рецептов, Вы не откажете мне в этом? - жеманно спросил он.
  - Зачем они Вам, у Вас, наверняка, есть домработница! - удивилась Сабина.
  - Есть, конечно, есть, как без неё.
  Вот я ей и поручу приготовить разные вкусности по Вашим рецептам, если Вы ничего не имеете против.
  Я в полном восторге!
  Я просто объелся сегодня, чего давно себе не позволяю.
  Не мудрено. Что ни возьмёшь, всё просто тает во рту.
  У Вас кулинарный талант. Я так полагаю, он у Вас не единственный, но мне он ближе всего - и Дубинин противно и, громко засмеялся.
  Сабина и Иннокентий переглянулись между собой.
  - Грешен, люблю вкусно поесть - продолжал Дубинин.
  Пищу общепита не переношу.
  Моя домработница хорошо готовит.
  Она из России. Но, конечно, не так, как Вы, однозначно.
  Даже и сравнивать не буду, ибо никакому сравнению не подлежит - льстил Дубинин, подлизываясь, следуя своей излюбленной привычке, когда явно хотел что-либо выиграть для себя.
  Он поднялся со стула, подошёл к Сабине, нагнулся и поцеловал ей руку.
  - Боже мой, какие африканские страсти!
  Афанасий, я теперь целый год не буду мыть руку, чтобы подольше сохранить память об этой встрече - сказала Сабина.
  Она неприкрыто издевалась над ним, а он либо, действительно, не замечал, либо делал вид, что не замечает этого.
  - Вы такой галантный кавалер - продолжала она - а не женаты.
  Как же так? Очень странно - Сабина пыталась до конца понять этого человека и перешла на его язык.
  Иннокентий больше отмалчивался. Он ощущал сильную тревогу. Никогда, даже в годы напряжённой работы, он не испытывал такого тяжёлого, "стопудового" чувства.
  - Эта старая история - начал Дубинин.
  Прошу снисхождения и жалости у прекрасной дамы.
  Сегодня мы не будем обсуждать её. Очень прошу.
  Желательно, вообще, не затрагивать эту тему, чтобы не портить такой чудесный день. Как-нибудь в другой раз. Надеюсь, на Ваше понимание. Это довольно-таки щепетильный вопрос - пояснял Дубинин.
  - Чего Вы так заволновались?
  Я ни на чём не настаиваю. Я так спросила, между прочим.
  Не беспокойтесь, пожалуйста - уговаривала его Сабина, обходя острые углы.
  Сабина удалилась на кухню и вскоре вернулась с большим подносом, на котором были: её фирменный торт, конфеты, фруктовый компот в графине и лёгкое, ароматное фруктовое желе в розетках.
  - Ой, Кеша, да твоя жена, настоящая кудесница!
  У меня нет слов. Всё так пахнет, обалдеть можно.
  Он ещё долго и нудно отстёгивал комплименты в адрес Сабины, направо и налево, от которых все устали.
  Произносил многочисленные, бесконечные тосты.
  Когда же трапеза, наконец, была завершена, Дубинин обратился к Иннокентию:
  - Кеша, где у вас можно покурить, не причиняя никому неприятных эмоций?
  - Выйди на балкон и прикрой за собой дверь, чтобы дым не проник в квартиру - предложил Иннокентий.
  - Замечательно - ответил Дубинин.
  Он набросил пиджак на спину, достал из кармана сигареты, зажигалку и вышел на балкон.
  Иннокентий этим временем прошёл в кухню. Подошёл к Сабине, обнял её за плечи и попросил:
  - Сабуня, накапай мне, пожалуйста, сердечных капель, что-то давит сердце, так неприятно.
  Сабина повернулась и испуганно посмотрела на него.
  - Тебе нехорошо? Я сейчас быстро прекращу весь этот спектакль -тихо сказала она.
  - Что ты?! Мы не имеем права, сорвём всю операцию.
  Я потерплю, ты только накапай мне, пожалуйста, и сама успокойся - переходя на шёпот, попросил он жену.
  Сабина послушно подошла к кухонному шкафчику, открыла дверцу, достала оттуда прямоугольную пластмассовую форму, в которой стояли маленькие бутылочки и коробочки с лекарствами. Она взяла одну из них.
  В маленькую рюмочку налила немного кипячёной воды из чайника и накапала в неё капли. Поболтала чуток и дала Иннокентию. Он взял у неё и быстро выпил.
  В этот момент в кухню вошёл Дубинин. Увидев эту картину, он всполошился:
  - Кеша, тебе плохо? Может "скорую" вызовем?
  Ты только не стесняйся и не терпи. Я же не чужой, я же свой.
  - Нет, нет, не беспокойся. Сейчас всё пройдёт. После случившегося никак не могу прийти в себя. Сейчас прилягу, и отпустит - ответил ему Иннокентий, как ни в чём не бывало.
  - Я лучше пойду, чтобы не мешать - прикинулся Дубинин.
  - Чего вдруг? Когда ещё свидимся. Пойдём, я прилягу, а ты мне расскажешь о жизни, о работе. Мы же не поговорили о самом главном - предложил измученный Иннокентий.
  Он изо всех сил хотел помочь разоблачить Дубинина. Сбросить с него маску. Иннокентий прекрасно знал, что так, как это сделает он, никто не сможет сделать, поэтому и терпел весь этот спектакль.
  - Ну, хорошо, пойдём.
  Если это тебе не в тягость, я только буду рад общению - заискивал Дубинин.
  Иннокентий вошёл в спальню и прилёг на кровать.
  - Рассказывай - сказал он. Я весь во внимании.
  И Дубинина понесло.
  Он долго рассказывал о его жизни в Америке, о преимуществах, которые он имеет там, по сравнению с тем, что было у него в других странах. Об образе его жизни. О людях, с которыми он плотно связан. Обо всём. Он на минуточку забылся и под дурманом этой встречи: особого расположения, приятной обстановки, потрясающе вкусной пищи, уюта, которого у него никогда и нигде не было. Его понесло. Занесло его так далеко, что Иннокентий улучив момент, спросил:
  - Дорогой мой, ты часом не служишь в ЦРУ?
  - Приятно иметь дело с догадливыми и умными людьми.
  Служу, Кеша и не жалею. Совсем по-другому себя ощущаю.
  Поверь, разница огромная! Я уверен, что ты меня поймёшь правильно. Ты же разведчик от Бога! - прямолинейно, хладнокровно, без зазрения совести, ответил Дубинин, ни капельки не раскаиваясь.
  - Наши об этом знают? - сухо спросил Иннокентий.
  - Нет, откуда? Зачем им знать? - спросил Дубинин, не понимая вопроса.
  - Так как же ты здесь? Это ведь рискованно - с трудом сдерживая себя, спросил Иннокентий.
  - Я знаю, но такова наша работа. Я, Кешенька ехал к тебе, мой друг, мне необходимо было поговорить с тобой, поэтому я здесь - приоткрывал завесу Дубинин.
  - Афанасий, ты в своём уме?!
  Моя карьера завершена, я пожилой и больной человек. Ты что же приехал вербовать меня? - повышая голос, ответил Иннокентий.
  В его голосе появились дрожащие нотки.
  - Нет, нет, что ты? Что ты? Успокойся, пожалуйста - успокаивал его Дубинин.
  О тебе речь не идёт. Ну, что я не понимаю, ты человек старой формации, плюс твоё аристократическое воспитание.
  Нет, ты зря так разволновался. Успокойся, пожалуйста - Дубинин старался потушить огонь.
  Он понял, что, сам того не желая, задел самые больные струны Иннокентия.
  - Так о чём же ты собираешься говорить со мной? - спросил Иннокентий, понимая, что провоцирует его на разговор о Петре.
  Об этом и просили его сотрудники ФСБ.
  - Я бы хотел поговорить о твоём брате, с твоего разрешения, конечно - подкрадывался Дубинин, в глубине души хваля себя за правильно и умело выстроенную беседу.
  - О Петре?!!!
  Ты вообще отдаёшь себе отчёт. Пётр не имеет ни малейшего отношения к разведывательной работе. Он в этом полный профан. Если ты хочешь, чтобы он завалил тебе всё дело, тогда, пожалуйста. Это раз.
  Второе. На данном этапе он тяжело болен. Хоть убей меня, не понимаю, зачем тебе это нужно? - не проявляя нервозности, рассудительно, даже скептически вёл диалог Иннокентий.
  Ему нужно было заставить Дубинина выложить максимум информации, он этого добивался и добился.
  Дубинин выложил абсолютно всё, перечисляя детали операции и суть самого проекта.
  Сабина стояла за дверью и всё слышала. Она про себя подытожила - материала для задержания вполне достаточно. Дубинин сам себя обезличил и сам себе вынес приговор.
  Её беспокоило лишь одно. Чтобы этот перелицованный на изнанку гражданин, не причинил вреда её Кеше. Она ведь понимала, что при задержании, он не пощадит никого.
  Когда Дубинин завершил излагать и перечислять программы, входящие в проект, чтобы заинтересовать Иннокентия ими, Сабина тихонько вошла в комнату.
  - Молодые люди, попрошу испить свежий сок - сказала она и поднесла сначала Иннокентию, потом Дубинину.
  Он улыбнулся ей, поблагодарил. Взял стакан с соком с маленького расписного под Палех, подноса.
  Поднёс к лицу и открыл рот, чтобы отпить.
  В этот момент, она направила на него сильную струю из газового баллончика, причём орошала ему глаза, нос, попадая прямо в рот. Он вопил, как ужаленный, а она продолжала и делала это с ожесточением, направляя струю на него, пока Дубинин не потерял сознание.
  После этого она позвала сотрудника ФСБ, он в свою очередь, дал сигнал остальным подняться в квартиру.
  Теперь пришла их очередь выполнить свою работу.
  
  Хмельной с Голобородько подъезжали к Петербургу.
  Он заранее сказал таксистке, куда их доставить и где высадить. Положил рядом с ней на сидение оставшуюся сумму.
  Подъезжая к дому у Хмельного начался мандраж, сдавали нервы. Он не замечал за собой слежки и, когда воровал и, когда повторно бегал за тайником. Но, уверенности ни в чём не было.
  - Подождёшь здесь полчасика, и поедем обратно. Получишь в два раза больше, если всё сделаешь, как я сказал. А не то, сама знаешь, я церемониться не буду. Не тот профиль - пригрозил он таксистке.
  - Хорошо шеф, без проблем. Усё понял. Подожду, скока надо - ответила ему Светлякова, подражая разговорной речи бандитского жаргона.
  Они вышли из машины, оглядываясь. Вошли в подъезд, спустились в подвальное помещение, опять-таки никого не заметив, но оружие Хмельной постоянно держал на прицеле.
  Он подбежал к тому месту, где припрятал драгоценности и картины, начал лихорадочно перещупывать весь мусор.
  Щёки его дрожали, горели, руки дёргались, как у больного Паркинсоном.
  Он сильно нервничал.
  Наконец, Хмельной нашёл припрятанное, и стал вытаскивать наружу.
   Ох, как он радовался!
  - Всё на месте, ничего не пропало. Хорошо укутано. Никого здесь не было. То, что нам надо. Всё в полном порядке. Слава Богу, не пронюхали псы проклятые - говорил он, обращаясь к Голобородько, одновременно, вытаскивая из завала мусора картины и в последнюю очередь футляр с драгоценностями, бутафорными, конечно.
  Голобородько расстегнул молнию большой вместительной дорожной сумки, размером с чемодан и они затолкали туда картины. Футляр с ценностями, Хмельной засунул себе за пояс брюк. Он не доверял никому.
  Хмельной наклонился над сумкой, помогая Голобородько застёгивать молнию. У него мелькнула мысль - "убрать" Голобородько, - уж очень не хотелось делиться. Но, он вспомнил, что тот обещал канал сбыта награбленного,... в момент его глубокомысленных рассуждений, Хмельной услышал:
  - Руки вверх!
  Хмельной, не долго думая, незаметно достал кармана брюк пистолет и в таком полусогнутом положении, тихо, незаметно для окружающих, вставил его между ногами и выстрелил в сотрудника ФСБ - представителя власти, давшего команду - "Руки вверх!". Ранил его.
  Моментально, как по команде, откуда ни возьмись, другие сотрудники окружили Хмельного и Голобородько.
  Им надели наручники и вывели по очереди на улицу.
  Раненого подхватили на руки и вынесли.
  - Ты слово дал, паскуда, что всё будет чисто.
  Что мне из-за твоей поганой морды опять чалится в зоне?
  Ты же слово дал!!! - кричал Голобородько, упрекая Хмельного.
  Тот молчал, будто набрал в рот воды.
  Милицейские машины уже ожидали на улице.
  Каравайчук дождался, пока преступников посадили в милицейский фургон, и подошёл к Светляковой.
  - Лилия Михайловна, спасибо Вам за всё - сказал Каравайчук Светляковой.
  - Рад стараться, товарищ майор - ответила она, улыбаясь.
  - Возьмёте пассажира в обратный путь? - спросил он Светлякову.
  - Почему же не помочь хорошему человеку - в той же манере ответила Светлякова.
  - Тогда, пожалуйста, если есть несколько минут, подождите, меня. Вместе поедем в Москву - попросил Каравайчук.
  - Запросто. Будет сделано - ответила она.
  Каравайчук перешёл дорогу и направился к дому Нильских.
  Он поднялся на второй этаж и позвонил в дверь.
  - Кто там? - спросила Сабина.
  - Сабина Ярославна, это майор Каравайчук - ответил он.
  Дверь открылась.
  - Входите, пожалуйста - пригласила Сабина.
  - Я ненадолго, пришёл поблагодарить за прекрасно выполненную работу - сказал он.
  - И Вам большое спасибо. Надеюсь, на этом закончатся наши мучения и страхи? - спросила она.
  - Уже закончились. Можете жить абсолютно спокойно.
  Отпала необходимость переезжать в Москву - сообщил он.
  - Боже мой, какое счастье, что всё закончилось!
  Мы столько пережили за это время. Я просто счастлива, не знаю, как мне Вас благодарить? - делилась своими ощущениями Сабина.
  - Не стоит благодарности, это наша работа - скромно ответил Каравайчук.
  Мы сейчас уезжаем, мне бы хотелось проститься с Иннокентием Александровичем, если можно? - сказал он.
  - Да, да, пожалуйста. Он в спальне, прилёг. Не важно себя чувствует. Ничего бесследно не проходит - рассказывала Сабина, провожая гостя в спальню.
  Каравайчук зашёл за Сабиной в спальню.
  - А, майор Каравайчук, наш спаситель, как я рад Вас видеть - поприветствовал Иннокентий, поднимаясь с постели.
  - Лежите, лежите, я ненадолго. Зашёл поблагодарить и попрощаться. Мы отбываем в Москву.
  Пришёл сказать Вам и Сабине Ярославне большущее спасибо.
   Вы, знаете, Иннокентий Александрович, без Вашей помощи мы бы не справились. По крайнем мере, результат мог бы быть совсем иным. А так в наших рядах почти нет потерь. Вот только Капитан Петренко ранен. Преступник всё же успел воспользоваться оружием. Ничего не поделаешь, такая наша работа.
  Я слушал, как Вы вели диалог с Дубининым, и восхищался Вами. Снимаю шляпу перед Вашим опытом, Вашей выдержкой, Вашим талантом - не скупился на похвалу Каравайчук.
  Он, чисто по-человечески, понимал, как эти слова необходимы и важны Иннокентию Нильскому - дипломату и человеку.
  - Ой, захвалили, вогнали в краску! - улыбался Иннокентий.
  А, всё же, как приятно, когда тебя понимают и непросто, а правильно понимают и не кто-нибудь, а коллеги - сказал он гордо, пожимая Каравайчуку руку и поглядывая на Сабину.
  У Каравайчука не сходила с уст улыбка.
  Как всё-таки здорово, как приятно дарить другим радость!
  - Нужна будет помощь, не церемоньтесь, звоните, телефоны у вас есть. Не стесняйтесь, звоните в любое время.
  Ну, будьте здоровы, счастливы. Всего вам доброго - сказал на прощанье Каравайчук и направился к выходу.
  - И Вам всего хорошего. Будьте осторожны, берегите себя и приезжайте к нам в гости - сказал Иннокентий в спину Каравайчуку, провожая его.
  - Спасибо вам за всё - сказал на прощание Каравайчук.
   - Большой привет и наилучшие пожелания передайте, пожалуйста, генералу Анисимову - буквально, на ходу попросил Иннокентий.
  - Обязательно передам - заверил Каравайчук и вышел из квартиры на лестничную площадку.
  Сабина закрыла за ним дверь.
  - А к нашим в Москву мы всё равно поедем погостить, хоть на пару недель - утвердительно сказал Иннокентий, заходя в кухню.
  - Как скажешь, мой дорогой, отпуск я взяла, но, как ты знаешь, не отгуляла. Так что, как скажешь, так и сделаем - согласилась Сабина.
  - И к Петруше поедем, только погодя, сейчас мне физически трудновато. Надо отдохнуть после всей этой перетрубации - подытожил Иннокентий.
  Давай попьём чайку, Сабинушка - предложил он жене.
  - Может быть, ты голоден? - спросила Сабина, глядя на настрой мужа.
  - Нет, моя дорогая. Я не голоден.Только чаёк, пожалуйста, ну и с чем-нибудь сладеньким, конечно - ответил он.
  - Всегда, пожалуйста - ответила она, подошла к мужу и поцеловала его.
  
  Любовь - лучшие её моменты.
  Анри прилетел в Петербург 29-ого мая, как и обещал.
  Катрин встречала его в аэропорту.
  Она заранее договорилась на работе, чтобы этот день у неё был свободен. А по графику получились подряд сразу три дня.
  Это было, как нельзя, кстати.
  Прежде всего, они поехали в гостиницу. Анри оформил номер, заказанный им заранее, взял ключи, занёс в номер вещи, принял душ, переоделся, и они поехали обедать.
  А после обеда Катрин предложила экскурсию по городу.
  Он с удовольствием принял её предложение. И, она повела его по её любимым местам.
  Они гуляли по Петербургу, наслаждались общением друг с другом под аурой и особым расположением города - памятника, шедевра мирового искусства.
  Всё в этот день складывалось на редкость удачно.
  Такое впечатление, будто, всё вокруг благоприятствовало их общению.
  Вечерело. Катрин предупредила:
  - Анри, сейчас пойдёт череда самых значительных, самых знаковых мест.
  Вдали показался памятник Петру Первому.
  Его мощная фигура возвышалась на лошади, а взгляд был полон решимости.
  Катрин ещё на подходе рассказала Анри о Петре Первом и об истории создания этого памятника. Он слушал, не перебивая, заглядывая ей в рот. Она была прекрасным рассказчиком - прирождённым гидом.
  Они приблизились к памятнику и сами по себе полились бессмертные пушкинские строки.
  Катрин читала самозабвенно, вкладывая всю свою любовь и поклонение этому городу, но в первую очередь, великому Александру Сергеевичу Пушкину, которого она просто обожала, как и все, пожалуй, в их семье.
  
  "Люблю тебя, Петра творение,
  Люблю твой строгий, стройный вид,
  Невы державное теченье,
  Береговой её гранит,
  Твоих оград узор чугунный,
  Твоих задумчивых ночей
  Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
  Когда я в комнате моей
  Пишу, читаю без лампады
  И ясны спящие громады,
  Пустынных улиц, и светла
  Адмиралтейская игла,
  И, не пуская тьму ночную
  На золотые небеса,
  Одна заря сменить другую
  Спешит, дав ночи полчаса..."
  
  Катрин почувствовала, чьё-то дыхание сзади, она повернулась и увидела позади себя людей.
  И, вдруг они зааплодировали, а из толпы она девушка выкрикнула:
  - Здорово! Ещё, ещё...
  Катрин схватила Анри за руку и прошептала ему на ухо:
  - Побежали.
  Он подчинился.
  И они, как дети сорвались сломя голову вспять, спотыкаясь и хохоча на ходу.
  Они подошли к ступенькам.
  - Катрин, как Вы прекрасно читали. Это были стихи или песни, я прав?
  - Абсолютно правы, это были стихи великого Пушкина - испытывая чувство гордости, ответила она.
  -А, я с его произведениями знаком, в переводе, конечно.
  Очень красиво написано. Он великий мастер слова, Вы правы - подметил Анри.
  И Катрин почитала ему ещё, и ещё, почти синхронно переводя.
  А он, слушал с открытым ртом, радовался, как дитя, восторгаясь, при первой возможности.
  Это был прекрасный, запоминающийся день в их жизни, удивительный и неповторимый вечер.
  Они спустились по ступенькам к воде и присели.
  - Катрин, дорогая, я бы хотел попросить Вас - начал он.
  - О чём? - спросила Катрин, глядя на воду.
  Она любила смотреть на воду, на волны, на пену, прибывающую вместе с прибоем, омывая ступеньки. Вода магически, успокаивающе действовала на неё, причём, всегда.
  Анри обнял Катрин за плечи, затем, рукой нежно, аккуратно повернул её голову к себе и сказал:
  - Катрин сделайте мне подарок. Станьте моей женой.
  Катрин немного оторопела, затем посмотрела ему в глаза и поняла - он говорит совершенно серьёзно. Она пропустила через себя услышанное и сказала так, чтобы его не обидеть:
  - Анри, поверьте, я очень хорошо отношусь к Вам, но мы видимся второй раз в жизни. А с момента нашего знакомства прошло всего два месяца. Как Вы себе это представляете?
  - Это не имеет никакого значения. Мне сорок четыре года.
  За все эти годы я не познал такого счастья, как за эти два месяца.
  Я мечтаю о Вас днём и ночью. Постоянно, чтобы я ни делал, и где бы ни был. Поверьте! - это не наваждение. Это большая, сильная, настоящая любовь.
  Я хочу, чтобы Вы стали моей женой и были всегда рядом.
  Поймите, у нас с вами нет времени на долгое знакомство.
  Я мечтаю о наших с вами детях. Давайте не будем красть время сами у себя.
  Вы знаете, что такое рождение ребёнка?! Это - триумф бытия!
  А, долгожданного, а от любимого человека - наивысшее счастье! Всё отступает перед этим, ничего не может быть выше появления на свет младенца - маленького человечка, ибо его рождение символизирует о бесконечности жизни, о бессмертии человеческой души. Он, своим рождением, увековечивает своих родителей.
  А сколько радости дарит эта кроха. Катрин, я мечтаю, о наших с Вами, детях.
  Я понимаю, Вы пока не испытываете ко мне глубоких чувств.
  Ваше сердце ранено. Я вылечу Ваши раны. Моей любви хватит на нас двоих. Можете не сомневаться. За счастье находиться рядом с Вами я на всё готов. На любые Ваши условия. Только, умоляю, пожалуйста, не подумайте - это не сделка. Я хочу быть Вашим рабом. Выполнять Ваши желания - для меня наивысшее наслаждение.
  Я уже поговорил с моими близкими: братом и сестрой.
  Простите, не удержался. Они ждут Вас с нетерпением и жаждут заключить в свои объятия.
  Не отказывайте мне, прошу Вас - объяснялся Анри.
  Его поведение внушало доверие, его слова звучали искренне и убедительно.
  Катрин слушала его и не верила своим ушам. Такого она не ожидала.
  А ведь именно о таком отношении, со стороны мужчины, она мечтала. Именно такого отношения она искала и ждала.
  Он был послан ей судьбой за её терпение и за её страдания.
  - Анри, клянусь Вам, я не обману Ваших ожиданий, но Вы застали меня врасплох. Я даже и не знаю, как это объяснить Вам - растеряно, запинаясь на каждом слове, произнесла она.
  - Не нужно ничего объяснять. Всё предельно ясно и без слов - сказал он и вынул из внутреннего кармана пиджака маленький бархатный футлярчик тёмно-синего цвета, по форме ракушки.
  Он, как-будто ничего не слышал, кроме биения своего сердца. Может быть, поэтому торопился всё высказать.
  Анри не давал ей опомнится. Он приоткрыл футляр и сказал:
  - Любимая, это кольцо я надену Вам сейчас в знак нашей помолвки. Далее, он вынул тончайшее золотое колечко с бриллиантом, помещённый в миниатюрной чаше, немного приподнятой над корпусом кольца. Чаша была обвита ажурным рисунком, в котором были внедрены маленькие бриллианты.
  Анри надел его Катрин на средний палец и продолжил:
  - А второе - обручальное, предназначается для регистрации нашего брака. Оно совсем другое.
  Я бы хотел, чтобы это произошло здесь, у Вас на Родине.
  Затем Вы прилетите в Париж, и мы зарегистрируемся там тоже. Будет желание - обвенчаемся. Там и отпразднуем нашу свадьбу. Потом мы поедем с Вами, куда пожелаете. Что Вы на это скажете? - спросил он.
  - Программа хорошая, ну уж больно насыщенная.
  Учитывая, что моя работа связана с бесконечными разъездами, можем ограничиться путешествиями по Парижу и Франции в целом - ответила Катрин, и вдруг, опомнясь спросила:
  А зачем, ещё раз регистрироваться?
  - Что делать? Нельзя никого обижать - ответил Анри.
  У него была добрая душа.
  - Так будет надёжнее. Для будущих детей будет лучше, если наш брак будет зарегистрирован и признан во Франции тоже - предупредил он.
  - И мои близкие не отпустят Вас без застолья. Придётся включить и это в Вашу программу - засмеялась Катрин.
  - Как скажете, дорогая - мягко ответил он. Главное, что Вы согласны, и мы навсегда соединим свои сердца и судьбы.
  Нам с Вами завтра предстоит бурный день. Всё надо успеть организовать в эти три дня, пока Вы свободны и я здесь.
  Сейчас у меня на часах четыре часа утра. Я отвезу Вас к Вашей тёте и поеду в гостиницу. А завтра встречаемся в двенадцать.
  Вы успеете отдохнуть за это недолгое время? - вежливо спросил он.
  - Надеюсь, что да - ответила Катрин, всё ещё удивляясь.
  - Тогда, я у Вас в двенадцать и мы обсудим план действий.
  Вы согласны? - спросил он.
  - Согласна - ответила Катрин.
  Она о чём - то всё время думала. По-видимому, сравнивала отношение к ней Дениса, которому она посвятила десять лет своей жизни и отношение Анри, которого видела всего второй раз.
  - Анри, я бы хотела поблагодарить Вас - начала она.
  - За что? - удивился Анри, перебивая её.
  - За надежду, за то, что всё в этой жизни возможно - произнесла она и зарылась личиком ему в плечо.
  - Ну, ну, Катрин, не надо. Всё плохое ушло безвозвратно, обещаю Вам. А у Вас нет причин мне не верить, не правда ли? - спросил он, гладя её по голове, как маленькую.
  Она робко кивнула головой, в знак согласия.
  Анри остановил такси, отвёз Катрин к дому её родных.
  Попросил водителя подождать несколько минут. Проводил Катрин до дверей, поцеловал ей руку, затем в щёчку и побежал вниз.
  - Завтра в двенадцать, я заеду за Вами, дорогая. Будьте готовы, пожалуйста - попросил он.
  - Я постараюсь. До завтра - ответила ему Катрин радостно.
  Она открыла ключами дверь, которые ей заранее приготовила Сабина. В квартире было тихо, все спали. И только кукушка из часиков, что висели на кухне, напоминала который час.
  Катрин приняла душ, переоделась в ночнушку и тихонечко, на цыпочках пошла в спальню к Сабине.
  Это было кощунственно по отношению к тёте, но она не могла носить в себе такую радостную новость. Не удержалась и разбудила тётю.
  - Саба, проснись, пожалуйста - сказала она ей на ухо, наклонившись над нею.
  Сабина повернулась, открыла глаза, увидела Катрин, не понимая, что происходит, и спросила:
   - Который час?
  В ответ она не услышала ни слова, лишь увидела, как Катрин машет ей рукой, зазывая выйти за ней из комнаты.
  - Что уже опять случилось?! - спросила Сабина, покорно поднимаясь с постели и надевая комнатные тапочки.
  И, как была в ночной рубашке, так и поплелась в коридор.
  - Что случилось? - спросила она сонным голосом.
  - Сабунь, пойдём со мной, полежим вместе, я тебе расскажу кое-что - тихо сказала ей Катрин.
  - А, который час? - настаивала Сабина спросонья.
  - Рано ещё, рано.
  Просто, мне очень нужно поговорить с тобой - объясняла Катрин, сияя от счастья.
  - Ну, ты, как маленькая, другого времени найти не могла? - бурчала Сабина, но шла послушно за Катрин.
  Они вошли в комнату, где обычно располагалась Катрин, когда приезжала к ним на побывку.
  - Ложись и сразу ныряй под одеяло - скомандовала она тёте.
  Сабина легла, Катрин примостилась рядом, у неё под бочком и рассказала ей обо всём, что произошло за весь день.
  Затем, она показала Сабине кольцо.
  - Катюш, какой он молодец! - сказала Сабина, зевая, но просыпаясь. Настоящий мужчина!
  Без лишних слов, не нужных обещаний. Человек дела.
  Он заслуживает уважения! Такие никогда не подводят.
  Он надёжный!
  Я очень за тебя рада. Наконец, судьба тебя пожалела и соблаговолила улыбнуться. Это прекрасно. Мы все порадуемся за тебя. Ой, надо же позвонить твоей маме, а то без неё никак нельзя. Который час? - спросила она опять, собирая на затылке в пучок пряди пышных длинных волос.
  - Уже почти шесть часов утра - ответила Катрин, посмотрев на часы.
  - Через час позвоню, пусть ещё немного поспит - заботливо сказала Сабина.
  - Саба, ты, наверное, забыла? Мама позже шести часов утра не спит - напомнила Катрин.
  - Ах, да, я и забыла. У неё же такая работа.
  Замечательно, сейчас и позвоню. Она должна приехать, без неё нельзя, бабулю тащить не будем, а Луизу обязательно.
  Потом я позвоню своей сотруднице, у неё дочка работает в ЗАГСе, договоримся о регистрации. А, когда Кеша встанет, накормлю его завтраком, и поедем за продуктами. Надо успеть всё приготовить - Сабина села на свой любимый организаторский "конёк".
  - Саба, у меня и платья для такого случая нет.
  Есть нарядные костюмы, но они все либо тёмные, либо цветастые. Платья, сарафаны только летние.
  Для такого случая должно быть что-то строгое. Что будем делать? -озадаченно спросила Катрин.
  - Да, пошить точно не успеем, значит, придётся покупать.
  Ничего не поделаешь - решила Сабина.
  - Хотелось бы и потом носить, не выбрасывать же? - рассуждала Катрин.
  - Ты не беспокойся заранее, что-нибудь придумаем.
  Сейчас нет дефицита, были бы деньги, а деньги на это я тебе выделю, и вопрос будет закрыт - успокаивала тётя любимую племянницу.
  А сейчас, спать!
  Тебе, надо быть свеженькой, выглядеть на уровне. Событие неординарное! Так что отдыхай, а я, позвоню в Москву и займусь делами - всё разложила по полочкам Сабина.
  - Саба, Анри придёт в двенадцать, разбуди меня часов в десять.
  Да, скажи маме, пусть привезёт мои нарядные кремовые туфли, она знает, они там, в шкафу в коробке лежат - попросила Катрин.
  - Будет сделано. Отдыхай - сказала Сабина и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
  
  Сабина позвонила в Москву.
  Луиза уже не спала. Она сняла трубку и ответила бодрым голосом. Сабина в двух словах изложила суть дела. Постаралась успокоить и подбодрить сестру. Когда Луиза немного отошла от шока, Сабина сказала, чтобы та срочно вылетала в Петербург. Дала ей номер телефона своей приятельницы, которая работает в кассе аэрофлота. Она, все эти года с момента их переезда в Ленинград, поддерживает с ней отношения, выразила уверенность, что та не откажет помочь. Затем, она передала просьбу Катрин.
  Сабина разделяла чувства сестры. Хорошо понимала растерянность Луизы, поэтому всячески старалась направить её мысли в лоно необходимых мероприятий, тем самым, увести, насколько это возможно, от волнений.
  - Ты не переживай, по поводу работы. Катрин возьмёт справку в ЗАГСе, и ты предъявишь, как уважительную причину.
  Я сейчас созвонюсь со своей сотрудницей, её дочь регистрирует новобрачных, очень надеюсь, что она поможет договориться в ЗАГСе. Заплатим, сколько потребуется, и вопрос будет решён - делилась с сестрой Сабина.
  Ты только не задерживайся. Вылетай, поскорее, без тебя никак нельзя - попросила Сабина.
  - Ладно, Саба, я постараюсь, хотя далеко не всё зависит от меня. Моя дочечка без сюрпризов не обходится, всё не как у людей - возмущалась Луиза.
  - Ну не бурчи, такое событие - уговаривала Сабина сестру.
  Разве ты не рада, что она, наконец, будет жить, как человек, в любви и уважении? Слава Богу, что нашёлся такой прекрасный человек. Дай Бог, чтобы у них всё сложилось, я искренне ей желаю счастья, она его заслужила - убеждала сестру Сабина.
  - Ладно, не будем терять время. Я пошла собираться. Времени у меня на всё про всё, очень мало. Перед выходом позвоню на работу и предупрежу. Увидимся - сказала Луиза и повесила трубку.
  Она не на шутку расстроилась, но всеми силами старалась не показывать вида.
  Сабина дозвонилась и договорилась насчёт регистрации.
  Затем, она разбудила Иннокентия, вкратце разъяснила ему суть дела.
  Он без лишних слов поднялся, умылся, побрился.
  Они выпили чай с булочками и поехали за продуктами.
  Вернувшись, она первым делом, разбудила племянницу.
  Катрин поднялась, привела себя в порядок. Перекусила и помогла Сабине выложить из сумок продукты, разложить в холодильнике.
  - Сабунь, куда столько? - спросила она.
  - Во-первых, сегодня после регистрации надо накрыть стол.
  Во-вторых, завтра: завтрак и обед. Надо красиво проводить Анри. Как я поняла из твоего рассказа, он улетает раньше тебя? - спросила Сабина.
  - Да - ответила Катрин.
   Мы с мамой поедем ночным поездом. Будем в Москве раненько утром, а с группой я улетаю в восемь вечера, так что всё успею - ответила Катрин.
  - Ну, а как вы договорились, что будет дальше? - между делом спросила Сабина.
  - Дальше, я возьму на работе отпуск, пока увольняться не буду, нет на это времени и полечу к нему. Его родные тоже хотят отметить -рассказывала Катрин.
  - Всё правильно. Уважение к родным, прежде всего.
  Так, сейчас вернётся Арина, она мне поможет с горячим. У неё это хорошо получается. А я...
   И она, приставив ко рту указательный палец, потупив взор, задумалась. Сабина немного волновалась и поторапливала сама себя. На приготовление праздничного ужина, действительно, оставалось совсем мало времени. Сабина присела на стул, и уточнила для себя:
  - Вот и славно, значит так - сказала она в продолжение своим мыслям.
  Сейчас ты мне немного поможешь, придёт Анри, Кеша его займёт. Скоро вернётся Арина, она у нас ловкая, быстро подгонит работу, и мы всё успеем - распределила работу Сабина.
  
  В 11:55 позвонили в дверь.
  Катрин бросилась открывать.
  Анри стоял перед ней на пороге в белоснежном костюме - тройке. Бледно-розовая сорочка и светло-кофейного цвета галстук с красивой строгой заколкой, оттеняли белоснежность костюма.
  На нём были белые лаковые туфли. В руках он держал большой букет бледно - розовых чайных роз, в другой руке - большой подарочный картонный цветной кулёк на длинных ручках.
  Войдя в квартиру, он передал Катрин букет цветов, подарочный кулёк и сказал:
  - Катрин, дорогая, здравствуй!
  Вот и я, как договаривались.
  Я очень рад видеть тебя отдохнувшей и в хорошем настроении.
  Это тебе - для нашей регистрации. Я специально купил, ещё в Париже. Примерь, пожалуйста - сказал он, пребывая в приподнятом расположении духа, и некотором возбуждении от предстоящего мероприятия.
  - Анри, по Вас можно часы сверять - заметила Сабина.
  - Что делать мадам? Воспитание, привычка, долг - отчитался он, улыбаясь.
  
  А Сабина не унималась:
  - Вы настоящий джентльмен!
  Как приятно осознавать, что такие люди, как Вы, есть среди нас, более того, они рядом. Это успокаивает и вселяет надежду.
  Хотя предполагаю, что Вы и есть тот последний "динозавр".
  Сабина приветливо ему улыбнулась, подошла поближе, протянула Анри свою руку и сказала:
  Здравствуйте, я тётя Катрин.
  Очень рада видеть Вас в нашем доме - выпалила Сабина на чисто французском.
  - О, мадам, я счастлив с вами познакомиться.
  Катрин мне столько рассказывала о Вас!- произнёс Анри на одном дыхании, в том же духе.
  Он наклонился и поцеловал Сабине руку.
  Иннокентий, услышав в своём доме мужской французский прононс, вышел в прихожую познакомиться. Катрин представила Анри дяде, и Иннокентий пригласил гостя в гостиную.
  А Катрин забежала в спальню. Волнуясь, испытывая внутренний трепет, она открыла кулёк и вынула из него потрясающей красоты подвенечное платье: гипюровое бледно-розового цвета на шёлковой подкладке от бюста и до щиколотки.
  Длинный рукав (по сезону) также был из гипюра.
  Он, являлся естественным продолжением прелестных: шеи и покатых плеч. Отсюда гипюр поднимался к лицу, подчёркивая и освежая контуры чудного личика. Ворот завершал платье в верней его части, был приподнят и оторочен, по типу воротника "Марии Стюарт".
  Впечатление производило потрясающее, учитывая, что Катрин была тёмноволосой, кареглазой, - платье очень освежало её облик.
  Анри продумал всё до мелочей, - его сорочка была подобрана в тон её платья. Остаётся удивляться, умиляться и, безусловно, радоваться за таких людей. Они привносят в нашу жизнь праздник. Сердце переполняется чудотворными эмоциями при встрече с ними.
  Букет был подобран подстать и в тон платью. Вот это вкус!!!
  Затем она достала из кулька: маленькую белую шляпку с вуалькой и мелкими розовыми цветами, рассыпанными по окружности; белые перчатки, белые лаковые туфли, белую сумочку, оформленную серебристым люрексом.
  И, конечно, украшения: очень нежные серьги с бриллиантами по форме цветка с лепестками и тонкая витая золотая цепочка с небольшим кулоном по форме сердца с глазом - бриллиантом подстать серьгам и кольцу, которое он подарил ей накануне.
  Он учёл всё, ничего не забыл.
  Катрин поначалу оторопела, потом, всё же, надела платье.
  Оно сидело на ней превосходно, как влитое, будто хорошая портниха - мастерица подгоняла крой под её фигуру.
  Катрин уложила волосы, прикрыла их шляпкой. Надела украшения, перчатки, в последнюю очередь, туфли, и направилась в гостиную. По дороге она заглянула в кухню и продемонстрировала наряд Сабине.
  - Моя маленькая. Как же тебе идёт всё это! Какая красота!
  А платье, ну просто, восторг! Божественная красота!
  Оно прямо для тебя сшито.
  Как ему удалось так угадать? Он большая умница!
  Катюш, он меня покорил! У меня нет слов - удивлялась, восторгалась, восхищалась Сабина.
  Она подошла к Катрин, посмотрела на неё любящими, преданными глазами и поцеловала племянницу.
  - Иди, иди, моя родная, покажись Анри. Он будет доволен. Он так старался, так хотел сделать тебе приятное. Это дорогого стоит - сказала она, чуть не плача.
  Катрин вошла в гостиную. Анри увидел её и затрепетал весь от счастья:
  - Красавица, моя красавица! Моя богиня!
  Как я счастлив, ты неподражаема!
  Ты будешь самой красивой невестой и самой очаровательной женой.
  
  Регистрация была назначена на два часа дня.
  Сабина волновалась - от Луизы не было никаких известий.
  Незадолго до их выхода из дому в ЗАГС, Луиза показалась на пороге, она открыла входную дверь своими ключами.
  - Ура!!! - закричала и захлопала в ладоши Катрин - мамуля приехала - сказала она и запрыгала, как маленькая, от радости.
  Она была очень рада, что мама поспела и бросилась к Луизе обниматься.
  - Ну, слава тебе Господи, а я уже так волнуюсь - сказала Сабина, подошла к сестре, обняла и поцеловала её.
  - Хорошая женщина, твоя знакомая. С трудом нашла мне билетик. Можешь себе представить, это я с раннего утра ушла из дому, проторчала в аэропорту, улетела. Схватила здесь такси и, наконец, я у вас. Ну, слава Богу, что поспела. Пока ехала к вам, уже подумала, что опоздаю на регистрацию - чуть живая, вся взмокшая, уставшая рассказывала Луиза.
  Ой, Катрин, будь только счастлива, очень прошу тебя - сказала она, подойдя к дочери.
  Какая же ты у меня красавица, ну просто королева!
  А наряд, какой, как он тебя украшает.
  Молодцы, со вкусом подобрали. Как вы так быстро всё успели? Стахановцы, вы мои - сказала Луиза и шлёпнулась на первый попавшийся стул. Она очень устала в дороге и была на нервах, но никому не жаловалась.
  -Дай Бог, чтобы всё у вас сложилось благополучно - дополнила Луиза.
  Она подошла к Катрин. Внимательно посмотрела на неё, обняла дочь, прижала к себе и прослезилась.
  - Не надо, ма, очень прошу тебя, а то и я сейчас разревусь.
  А мне жалко портить такое красивое платье, да и косметику тоже. Я так старалась - взмолилась Катрин.
  - Не буду, не буду - пообещала Луиза, промокая глаза, нос и успокаивая дочь.
  
  Регистрация прошла торжественно, ровно, в строгом стиле и в то же время очень трогательно.
  Сабина и Иннокентий выступали в роли свидетелей.
  Катрин, по известным причинам, не успела пригласить даже своих подруг, не говоря о родственниках, сотрудниках своих, маминых.
  В момент регистрации Сабина стояла рядом с женихом и синхронно переводила Анри всё, о чём шла речь в приветственном слове и обращении регистратора брачующимся.
  Как я уже сказала выше - ни родственников, ни знакомых, ни друзей, не было. При всём желании, они бы и не успели приехать.
  У Луизы не просыхали глаза. В глубине души она прощалась с единственной дочерью, но решила не высказывать ничего по этому поводу.
  Безусловно, она всем материнским сердцем желала дочери добра и счастья, но разлука с ней была для Луизы мукой. Она ведь понимала, что если Катрин переедет жить во Францию и её -Луизины внуки, будут расти без неё. А из этого следует, что на старости лет она останется одна с очень старенькой мамой, без всякой помощи, поддержки, доброго слова и утешения.
  Но самое непостижимое, в этой истории, для неё - была разлука с Катрин. Она её боготворила.
  Арина, дочь Сабины и Иннокентия, в ЗАГС не поехала.
  Она по просьбе мамы осталась дома. Кому-то нужно было хлопотать на кухне по хозяйству.
  Сабина не могла прервать готовку, многое нужно было успеть. Бросить в духовом шкафу запекающееся горячее без присмотра, никак нельзя было. К тому же, Арина вся была в работе - делала салаты, десерт, - всё, на что хватало времени.
  Закуски, пироги Сабина успела приготовить до ухода. Также она разложила по сервировочным тарелочкам мясную и рыбную нарезку. Испекла специальные порционные булочки для икры. Арина, в её отсутствие, наполнила их. Так что к их возвращению из ЗАГСа всё было готово.
  Сабина старалась предать мероприятию праздничный характер и соответствующий вид, за счёт столовых аксессуаров и праздничных блюд. Она хотела, чтобы их застолье отвечало характеру, величию и рангу самого события.
  Не поехать в ЗАГС она не могла. Катрин попросила её и Иннокентия быть свидетелями.
  Когда, после регистрации, все вернулись домой, стол был накрыт белой шёлковой скатертью и полностью сервирован.
  Арина доносила из кухни блюда с деликатесами, салатницы, напитки: соки, морсы.
  Анри, увидев стол, произнёс:
  - Боже, как нарядно, как празднично! Где я, может быть дома? Не сниться ли мне всё это?
  - Нет, Анри, ты не спишь, это наяву. Можешь мне поверить. Просто моя тётя истинная аристократка и величайшая хозяйка, у неё по-другому не бывает.
  Так (с разными вариациями) она принимает всех гостей, без исключения, которые посещают этот дом - с гордостью ответила ему Катрин.
  Торжество прошло на высочайшем уровне. Настроение царило чудесное, в значительной степени, благодаря атмосфере, созданной хозяйкой дома и её помощниками.
  И только одна Луиза была печальна.
  Катрин заметила это, подошла к маме, обняла её и сказала:
  - Мамуль, не грусти, очень тебя прошу. Я сделаю всё возможное, чтобы мы виделись, как можно чаще. И у тебя не будет причин для грусти. Обещаю тебе - внушала Катрин маме.
  - Хорошо бы, а то я без тебя умру - сказала Луиза тихо, чтобы никто не слышал и опустила голову, дабы не привлекать внимания к себе и к своим глазам, полных от слёз.
  - Чтобы я этого больше не слышала - возмутилась Катрин.
  Ты поняла меня? - спросила она маму и посмотрела на неё укоризненно.
  Ты меня расстраиваешь. Нашла, о чём со мной сейчас говорить.
  Я тебе удивляюсь. Ты ведь хорошо меня знаешь. Я тоже не смогу без вас долго, как ты не понимаешь? Успокойся, пожалуйста, и настройся на хороший лад. Прошу тебя, сделай мне хоть что-нибудь приятное - попросила она мать.
  - Я постараюсь, доча. Не обижайся, пожалуйста, на меня. Я
  не выношу разлук, будь они неладны. Пойми меня, правильно. Душа болит - сказала Луиза в своё оправдание, то и дело, промокая платочком, красные, воспалённые глаза.
  - И я тоже не люблю разлук. Будем думать, как сократить расстояние - уверяла её Катрин. А, сейчас радуйся и гордись, какой достойный зять тебе достался - подметила Катрин, обнимая маму.
  - Я радуюсь, доченька, истинный аристократ. А, какой джентльмен! Я думала, таких уже нет. Это Господь услышал мою мольбу,
  я вымолила тебе хорошего мужа - сказала Луиза со значением.
  - Наверное, мамуля, это твоя заслуга - согласилась Катрин.
  Верь, теперь у нас всё будет гладко, мирно, с любовью и уважением, как и должно быть у нормальных людей.
  Думай о хорошем и оно не обманет твоих ожиданий - видя растерянность матери, Катрин старалась любыми путями успокоить Луизу и внушить ей уверенность в завтрашнем дне.
  
  Поздно вечером, Анри подошёл к Катрин и тихонько сказал:
  - Нам пора, моя красавица. Переоденься, и поехали в гостиницу. Надо дать твоим близким немного отдохнуть.
  День был напряжённым, они изрядно устали.
  И нам надо побыть наедине. Ты не забыла, завтра я улетаю.
  - Сейчас, сейчас, я быстро - ответила ему Катрин.
  Катрин переоделась, и они уехали в гостиницу, предварительно, вызвав такси.
  А, Сабина и Луиза допоздна убирали, мыли, наводили порядок.
  - Луизик, мы на этой неделе нагрянем к тебе в гости, так что не переживай, скучно тебе не будет.
  Я ведь отпуск свой не отгуляла, вот и побудем вместе, погуляем, походим по театрам.
  
  Наконец, с мамулей увижусь, а то целую вечность её не навещала. Всё некогда. Соскучилась так...
   Сабина поднимала сестре настроение.
  - Хорошо бы. А, то я всё одна и одна. С работы домой. Потом магазины, аптека. Дома тоже куча дел, откуда только они берутся? И так вся жизнь. А, когда жить будем? Даже и не знаю.
  А ведь не молодеем - делилась Луиза.
  - Да уж. К сожалению. Ну, ничего, устроим себе праздник - именины сердца. Июнь месяц. Лето - любимое время года, золотое времечко! Что за прелесть! Сколько надежд, ожиданий. Красота!
  Я ужасно соскучилась по Москве. Нагуляемся, надышимся... - размечталась Сабина.
  - Мечты, мечты. Кто знает, может им суждено сбыться?
  Ты, как была фантазёркой, восторженной натурой, так и осталась, ничуть не изменилась - подытожила Луиза.
  Она посмотрела на сестру, и они расхохотались.
  - Ты только смотри, не передумай - предупредила Луиза сестру.
  - Нет, что ты? Этот вопрос решённый. Спроси у Кеши, если мне не веришь - убеждала сестру Сабина.
  - Ладно, ладно, поверю на слове - сказала Луиза.
  - Арина со своими сокурсниками уезжают в поход, а мы с Кешей к тебе. Квартира теперь на сигнализации, так что я теперь не волнуюсь её оставлять. В крайнем случае, оставлю профессорше -соседке, что напротив, ваш московский телефон и всё.
  В случае чего, она даст знать.
  Жди. На днях будем, так и передай маме - заверила сестру Сабина.
  
  Молодожёны вернулись утром. Они пребывали в прекрасном расположении духа. Это было заметно, даже на расстоянии.
  Катрин забежала в спальню, а там Сабина с Луизой всё ещё никак наговориться не могли.
  Иннокентий эту ночь провёл в своей спальне, в полном одиночестве.
  - Вот и наша девочка вернулась. Как дела? - спросила Сабина племянницу.
  - Всё на высшем уровне - ответила Катрин, сияющая от счастья.
  - Ну, а как наш французский темперамент? - допрашивала любопытная тётушка.
  Сабин, ну что ты, в самом деле? - останавливала и наставляла на путь сестру, Луиза.
  - Мы же не чужие, всё нормально - оправдывалась Сабина.
  - Ничего общего с Денисом - ответила Катрин.
   Если бы вы знали, какой он заботливый, деликатный, какой ласковый, а какой внимательный!
  Я ничего подобного никогда не видела. Это что-то! - восторгалась мужем Катрин.
  - Ну, слава Богу. Не зря ведь говорят: "Если Господь одаривает от природы человека, - он даёт ему всё. Полной мерой".
  Так оно и есть. Мы за тебя очень рады! - проникновенно сказала Сабина, испытывая полное удовлетворение от услышанного, будто это имело прямое отношение к ней самой.
  После завтрака молодые уехали в Петергоф.
  Катрин запланировала эту экскурсию на последний день пребывания Анри в Петербурге. Ей хотелось, чтобы Анри влюбился в эту неземную красоту, в этот высокий дух исполненного искусства руками мастеров - самородков. Возвысился в своих мыслях и чувствах по отношению к России. Она понимала, что переехать сюда навсегда он не сможет, слишком многое его связывало с Францией и держало там. Но, она мечтала возбудить в нём желание навещать её Родину, как можно чаще.
  И ей удалось поразить его воображение.
  Улетая во Францию, он сказал ей:
  - Катрин, любовь моя! Я самый счастливый человек на свете. Это непостижимо. Столько счастья мне одному и вот так сразу.
  Разве такое возможно? И всё это благодаря тебе.
  Умоляю, не откладывай свой приезд во Францию.
  Он достал из своего ридикюля чековую книжку и сказал:
  - Ты вправе распоряжаться этим по своему желанию, без стеснения и каких-либо ограничений, пожалуйста. Ты - моя жена.
  Всё, что тебе нужно - покупай, поскорее собирайся и прилетай.
  А то, чего доброго, я умру от тоски, без тебя,- произнёс он жалобно и опустил глаза.
  - Ты точно, как моя мама. Она вчера весь свадебный вечер твердила мне об этом. Что же это такое?!
  Ты не должен так говорить, я ведь теперь твоя жена и буду следовать за тобой повсюду. Пожалуйста, успокойся, улыбнись мне. Я хочу, чтобы ты улетел в хорошем настроении.
  Обещаю, я сделаю всё возможное, чтобы прилететь к тебе, как можно скорее. Верь мне - говорила Катрин без остановки.
  Её голос звучал приглушённо, т.к. вокруг было шумно, но он её слышал, внемля каждому звуку сказанному ею.
  Она обняла его, прижалась к нему. Они ещё долго смотрели в глаза друг другу, не замечая никого вокруг.
  Объявили посадку. Анри обхватил Катрин, притянул к себе, и они слились в поцелуе.
  Вскоре он улетел.
  А вечером этого же дня Катрин и Луиза покинули гостеприимный Петербург, своих родных - самых дорогих, не прощаясь, в надежде, на скорую встречу.
  В поезде Катрин с мамой ещё долго беседовали, затем прилегли и усталые, но довольные, уснули.
  
  Сабина, несколькими днями после торжества, проводив Арину, собрала дорожную сумку с вещами.
  И они с Иннокентием в хорошем расположении духа, оправились ночным поездом в Москву.
  
  История продолжается...
  На следующий день, после их отъезда в Москву, в квартире их соседей зазвонил телефон. Жена профессора - Елена Семёновна, мягкая, кроткая женщина, сняла трубку.
  - Алло - сказала она.
  У неё был очень приятный певучий голос, а тембр располагал к общению своей бархатистостью и гладил слух.
  - Добрый день, простите, что я беспокою.
  Я знакомая ваших соседей по лестничной площадке - Нильских.
  Приехала к ним в гости, а у них не отвечает телефон и дверь никто не отпирает - сказал всё то же женский голос, в интонациях которого ощущался странный непонятный акцент.
  - И Вам, добрый день, деточка - поприветствовала незнакомку Елена Семёновна.
  Понимаю Ваше удивление. А наших соседей нет дома. Они уехали в Москву.
  
  Как же так, разве они Вас не предупредили? - спросила, удивляясь, Елена Семёновна. Это на них совсем непохоже.
  - Нет, не предупредили. По-видимому, их отъезд был вызван какими-то срочными обстоятельствами - рассуждала незнакомка.
  - Очень может быть и всё же, странно.
  Вы знаете, деточка, это совсем на них непохоже - повторяясь, уверяла профессорша, рьяно защищая Нильских.
  - Я знаю, они милые и обязательные люди. Вы правы.
  Именно поэтому я и говорю, - по-видимому, незапланированное мероприятие - согласилась незнакомка.
  Что же мне делать? - спросила она.
  Вы не подскажете, как мне с ними связаться, хотелось бы уточнить, как надолго они уехали? Стоит ли мне их ждать? - выпытывала незнакомка.
  - Ой, Вы знаете, деточка, я даже и не знаю, что Вам сказать. Понятия не имею, когда они должны вернуться.
  Сабина Ярославна, перед отъездом заходила к нам, сказала, что они едут в Москву, погостить у её мамы и сестры. Это всё, что я знаю. Как видите, я мало чем, могу быть Вам полезна - делилась Елена Семёновна, немного конфузясь, не зная, как помочь.
  - Понимаю. Может быть, она оставила номер телефона в Москве, по которому можно с ними созвониться? - буквально, клещами выуживала нужную информацию, незнакомка.
  - Она то, конечно, оставила, на всякий случай. Мало ли? Но я не уверена, что имею право давать его Вам. Мы ведь с Вами не знакомы. А я в какой-то степени несу ответственность, хочу, чтобы Вы правильно меня поняли.
  С их близкими родственниками мы давно и хорошо знакомы, по поводу Вас никаких распоряжений не поступало - ответила ей профессорша, смущаясь, ибо не умела отказывать в силу своего воспитания, и в тоже время, не желая рисковать.
  - Да, неприятно. Я ведь приехала издалека. Теперь и не знаю, когда доведётся свидеться с ними. При наличии телефона, я бы созвонилась с ними и, в крайнем случае, съездила в Москву, чтобы повидаться. Моя виза действительна на всей территории России, так что я имею право передвигаться, сколько и куда захочу - рассказывала незнакомка.
  - А, так Вы издалека приехали? Вы меня озадачили. Что же мне с Вами делать? Наверное, я позвоню в Москву, поставлю их в известность, тогда уж и с чистой совестью дам Вам телефон - сказала соседка.
  - Вы знаете, Вы, вряд ли застанете кого-либо дома.
  Зная характер Иннокентия, да и его супруги, они сейчас где-то гуляют или же в гостях у старых друзей.
  Они до переезда в Ленинград, жили в Москве. У них там остались родственники и много друзей - говорила безумолку незнакомка, доказывая соседке свою осведомлённость в данном вопросе.
  - Ну, ладно. Уговорили. На свой страх и риск, дам Вам телефон, записывайте - сказала сговорчивая Елена Семёновна и продиктовала номер московского телефона.
  Незнакомка записала, поблагодарила её за помощь и попрощалась.
  
  Нет долгожданного покоя.
  В один из дней пребывания Нильских в Москве, по утру в квартире зазвонил телефон.
  Луиза уже ушла на работу, мама Луизы и Сабины ещё отдыхала, а Сабина готовила обед на кухне.
  - Кешенька, дорогой мой, возьми, пожалуйста, трубочку, послушай, кто там звонит? Может наша доченька - попросила Сабина мужа.
   Иннокентий тут же поднялся с дивана и подошёл к телефону.
  - Я слушаю - ответил он в свойственном ему манере.
  - Я знала, что удача улыбнётся мне и, именно ты подойдёшь к телефону - услышал он знакомый голос, говорящий на испанском языке, от которого у него похолодело в душе, и по всему телу пробежали "мурашки".
  - Кто говорит? - спросил он тоже по-испански, стараясь сдерживать волнение.
  - Неужели не узнал? Ай, как нехорошо - с укоризной сказала собеседница.
   Стареем, друг мой, да? - спросила незнакомка, противно посмеиваясь в трубку.
  - Что делать? Абсолютно нормальный физиологический процесс -ответил ей Иннокентий, оттягивая время разговора, желая убедиться, что ему не показалось.
  - Да, к сожалению, ты как всегда прав - согласилась незнакомка, тяжело вздохнув. И всё же, я позволю себе повторить вопрос. Неужели не узнал?
  - Нет - односложно ответил Иннокентий, вводя её в заблуждение. Он, как когда-то в молодости, испытывал неприятное давление этой женщины.
  - Ладно, если так, не будем терять время.
  Представлюсь - Долорес де Портье - твоя бывшая жена, выговорила она чётко, предавая смысл каждому слову.
  - Вы шутите, мадам? - резко спросил Иннокентий.
  - Нет, на сей раз я не шучу.
  Однажды, я имела неосторожность, вернее, мне пришлось пошутить, не желая того, (обстоятельства вынудили!) о чём я всю свою жизнь жалею.
  С тех самых пор, у меня пропало желание шутить.
  Я стала взрослой, совсем по-другому веду себя в отношениях с людьми. Тем более, сейчас... Мне, действительно, не до шуток. Поверь, если я здесь - дело очень серьёзное и не требует отлагательств.
  - Что так? - коротко спросил Иннокентий.
  - По телефону разговор не получится. Нам надо встретится.
  Очень прошу тебя. Не откажи мне в этом, я не отниму у тебя много времени, обещаю - упрашивала она.
  - Я не понимаю. Чем, на сей раз, я мог привлечь Ваше внимание, мадам? - отлынивал Иннокентий, не желая встречаться с этой женщиной.
  - Ну не капризничай. У Большого театра тебе подойдёт? - спросила она, настаивая на своём.
  - Что прямо сегодня? - удивился Иннокентий.
  - А чего откладывать? Я не на курорт приехала, я здесь по делу.
  У меня ограничено время пребывание в этой стране - настаивала она. А дел - море, невпроворот...
  - Нет, сегодня в любом случае, я не могу - отлынивал Иннокентий Давайте перенёсём на завтра, у меня тоже есть планы.
  И, хотя я на отдыхе, менять их не намерен - рассердился Иннокентий.
  Он не терпел, когда на него давили и диктовали условия.
  - Завтра, так завтра - пошла на поклон она.
  В три часа дня у центрального входа в Большой театр.
  Подходит? - спросила она.
  - Хорошо, я буду. Но, предупреждаю - ненадолго - скрепя сердце согласился Иннокентий.
  - Постараюсь быть максимально лаконичной - заверила его Долорес.
  - До свидания - попрощался Иннокентий, не испытывая никакого удовольствия от общения с этой женщиной.
  Он положил трубку и вошёл в кухню.
  - Кто звонил? - спросила Сабина, перебирая фасоль.
  - В жизни не поверишь - удручённо ответил Иннокентий.
  - И всё же - заинтересовалась Сабина, не поднимая на него глаз.
  - Моя бывшая жена, которая когда - то давно - на заре туманной юности, исчезла бесследно - ответил Иннокентий.
  Он находился в растерянности и недоумении.
  Иннокентий нервничал.
  Сабина посмотрела на него пристально и спросила:
  - Чего вдруг? Что она хочет?
  - Понятия не имею. Если бы я знал? Хочет встретиться, но зачем, не говорит - ответил раздосадованный Иннокентий.
  Он, как профессионал понимал, что случайностей в таких делах не бывает. Скорей всего, "хозяева" не унимаются. Опять какую-то штуковину приготовили для него.
  - Кешенька, из твоих рассказов припоминаю - она занималась разведкой? Или я ошибаюсь? - совершенно спокойно спросила Сабина.
  У неё был аналитический склад ума, хорошая интуиция и завидная выдержка. К тому же, она была гораздо моложе его и очень проницательна по складу ума.
  - Именно так, моя дорогая. Память у тебя исключительная.
  Ты не ошибаешься. Но, когда это было? Не забывай - она уже в летах.
  У нас с ней разница всего в три года. Трудно себе представить, что она до сих пор работает - скептически отреагировал Иннокентий.
  - Кеша, ты меня удивляешь. Кажется, мой друг, ты теряешь квалификацию? - укоризненно посмотрев на мужа, заключила Сабина и добавила:
  -У них разведчики вовлечены в процесс пожизненно, насколько я разбираюсь в "колбасных обрезках" - шутила Сабина.
  - Почему ты так решила? - возмутился Иннокентий.
  На каком основании ты сделала такие странные выводы в отношении меня - отпарировал он жене, не взяв во внимание заключительную фразу, в которой и скрывался весь смысл ею сказанного.
  Сабина, сама того не желая, задела за живое профессиональное самолюбие Иннокентия.
  - Прости, если я что-то не так сказала. Видит Бог, не хотела тебя обидеть.
  Думаю, мой друг, тебе необходимо немедленно созвониться с Анисимовым, и, чем, скорее, тем лучше.
  Если они уже и здесь нашли нас, стало быть, дело "пахнет нафталином" - мгновенно сообразила Сабина.
  Ей нельзя было отказать в чувстве юмора. Это качество её не раз выручало.
  Сабина преклонялась перед талантом, врождённым даром Аркадия Исааковича Райкина, старалась не попускать его концертов.
  Более того, частенько использовала в разговорной речи наиболее запоминающиеся смешные фразы, отдельные слова, из его интермедий.
  - Ты думаешь?- перебил её мысли Иннокентий.
  Я поначалу, не связал её визит с Дубининым.
  Но, ты права - ничего исключать нельзя. Хорошо, я сию минуту позвоню генералу, если ты так считаешь. У тебя интуиция похлещи, нежели у опытного разведчика - удивлялся, поражался Иннокентий и, одновременно, гордился женой.
  Иннокентий вышел в прихожую. Там в шкафу, из кармана пиджака достал записную книжку, нашёл прямой номер телефона генерала Анисимова и позвонил ему.
  Генерала на месте не оказалось, звонок автоматически перешёл к секретарю. Иннокентий сообщил, кто звонил и откуда, продиктовал номер телефона, по которому его можно найти и попросил, чтобы генерал перезвонил ему, как можно быстрее. В заключении, он добавил:
  - Пожалуйста, передайте генералу Анисимову, что звонят по интересующему его вопросу.
  - Хорошо, обязательно, передам - ответили на другом конце провода.
  - Премного Вам благодарен - поблагодарил Иннокентий и повесил трубку.
  Не прошло и десяти минут, Анисимов перезвонил Иннокентию. Секретарь связалась с генералом по мобильному телефону и передала всю информацию.
  Анисимов внимательно выслушал Иннокентия и сказал:
  - Иннокентий Александрович, как хорошо, что Вы позвонили.
  Эта информация очень важна нам.
  Дубинин по нашей просьбе звонил своему шефу и доложил ему, что Вы, якобы, по неизвестным ему причинам, в последний момент, резко отказались контактировать с ним. Вот они и прислали мадам. Надеются воздействовать на Вас с помощью личных воспоминаний Вашей молодости. Знают, что русские люди синтементальны, податливы к ностальгии. Вот и рассчитывают на женские чары.
  К слову будет сказано, у нас на неё давно "зуб наточен", ещё с давних времён.
  Помню, когда я начинал работать в разведке, дядя рассказывал мне, как она в одночасье открестилась от своей службы в советской разведке. И исчезла. Ещё та дамочка!... - пояснял Анисимов.
  - Нда... - протянул Иннокентий, размышляя.- Со мной она тоже поступила, мягко говоря, не совсем красиво, если Вы в курсе? -высказал своё мнение Иннокентий.
  - Я в курсе - ответил Анисимов.
  - Но, в отношении меня у них номер не продёт, уж можете мне поверить - заверил Анисимова Иннокентий.
   Вот тут у них и вышла осечка. Я, в принципе, человек незлопамятный, но в данном конкретном случае, в моей душе не осталось хороших воспоминаний по отношении к этой женщине, которая короткое время, действительно, была моей женой, о чём,
  я очень сожалею и поныне.
  Должен заметить, товарищ генерал - полковник, она в годах - ей шестьдесят пять лет. При всех пластических операциях, которые они практикуют и других уловках, в плане изменения внешности, она мне в любом варианте неинтересна.
  Так что они и здесь просчитались - объяснял Иннокентий, посмеиваясь.
  Эта тема ему была крайне неприятна.
  - Понятно. Вы только не волнуйтесь, думаю, больше одного раза Вам с ней встречаться не придётся - заверил генерал.
  - Хорошо бы. А то, если быть честным до конца, я порядком устал от них и от всей этой истории, в целом. Видите, даже здесь нашли меня - рассказывал Иннокентий.
  - Понимаю, мало приятного. Что делать? Надо потерпеть.
  Иннокентий Александрович!
  У меня к Вам одна просьба. Сходите на свидание с включённым записывающем устройством, в кармане пиджака.
  Если у Вас нет, мы подвезём Вам - попросил Анисимов.
  Надо записать вашу беседу - корректно настаивал генерал.
  - Понимаю. Подвезите, а я всё выполню, что от меня требуется. Сам столько лет прослужил в разведке. Опыт есть - согласился Иннокентий.
  - Договорились. Я буду держать Вас в курсе дела - сказал Анисимов и добавил:
  - И Вы, чтобы ни случилось, сразу звоните.
  Я уже даю Вам номер моего мобильного телефона, для прямой связи.
  - Спасибо Вам, Константин Леонидович. Я Вам очень признателен.
  Будем с Вами на связи - завершил разговор Иннокентий и положил трубку.
  - Боже, как я устал от этой истории - произнёс он, находясь в расстроенных чувствах.
  
  Париж.
  Катрин уладила все вопросы на работе и вылетела в Париж.
  В аэропорту Анри встречал её с корзиной цветов.
  Он излучал счастье. Радости его не было конца.
  - Катрин, моя Катрин, как я счастлив, видеть тебя здесь! - на бегу произнёс Анри.
  Он подбежал к ней, подхватил её на руки, покружил, остановился, сильнее прижал к себе и поцеловал.
  - Анри, пожалуйста, поставь меня на землю, у меня кружится голова. Меня в самолёте немного укачало, не пойму отчего.
  Ещё сейчас испытываю лёгкое головокружение - рассказывала Катрин.
  - Что вдруг, дорогая? Чем вызвано это состояние? - спросил он серьёзно.
  В одно мгновение куда-то подевалась его улыбка.
  - Ничего страшного. Такое случается. По- видимому, мой вестибулярный аппарат не очень хорошо приспособлен к перелётам.
  А я постоянно летаю и ничего, как видишь - пока жива, просто иногда подташнивает. Пройдёт - спокойно, не придавая этому факту никакого значения, не проявляя эмоций, разъяснила Катрин.
  - Ну, если так, тогда я спокоен. Но, попить тебе необходимо - сказал он. И на воздух, чем быстрее, тем лучше.
  Одну минуточку, я сейчас - произнёс на ходу Анри.
  Он усадил Катрин и подбежал к стойке бара. Купил маленькую бутылочку минеральной воды, попросил трубочку, открыл крышку бутылочки, протиснул в неё трубочку, вернулся к Катрин и сказал:
  - Попей, дорогая, тебе сразу станет легче, и мы поедем домой.
  Катрин посмотрела на него и подумала:
  - Боже мой, как он заботлив! Это же счастье, находиться рядом с таким человеком.
  Она подняла на него свои глубокие глаза, взяла из его рук бутылочку, поднесла ко рту, втянула в себя немного воды и сказала:
  - Мне уже гораздо лучше. Большущее тебе спасибо за заботу.
  Мы можем ехать. Я себя прилично чувствую.
  - Не надо меня благодарить. Это моя обязанность. Мы же с тобой договаривались - внушал ей Анри.
  Если так, тогда поехали. Ты только не стесняйся, пожалуйста.
  Как скажешь, так я и сделаю - добавил он.
  Они вышли из здания аэропорта, немного прошли к автостоянке. Анри открыл дверцу машины, усадил Катрин, затем обошёл машину и сел за руль.
  Он нагнулся к ней, поцеловал её, завёл машину, и они поехали.
  По дороге он рассказал Катрин о плане мероприятий, который он приготовил. По ходу она задавала ему вопросы, но, в результате, всё одобрила.
  Им предстоял месяц, наполненный прекрасными впечатлениями, чередой необходимых, но приятных, мероприятий и верх блаженства от общения друг с другом.
  Катрин находилась в предвкушении. Она жила в состоянии свершения дивного чуда, претворяющегося в жизнь на её глазах. Такого, даже в самом хорошем сне, она не могла себе представить. Анри каждое мгновение приятно удивлял её. Катрин мысленно благодарила Бога, который, пожалев её, ниспослал это чудо - быть любимой!
  В этом и заключалось блаженство, в этом и был праздник её души. Наконец, она испытала, что это такое!
  И, где-то в глубине своей раненой души, она содрогалась от мысли, которая стучала молоточком в голове: "...всё это вдруг исчезнет, сон растает, по причине не зависящей от тебя.
  В такие минуты страх овладевал ею, охватывал её сердечко, которое дрожало, как лист на ветру, и она терялась в догадках, что ей делать, как удержать этот дивный сон?
  Она умела ценить и быть благодарной.
  Анри это понял по её поведению. Но он, как раз, не считал, что заслуживает благодарности. Для него такое поведение было в нормой.
  
  Лирическое отступление.
  Как мало нужно женщине - чтобы её нежно, преданно любили, и всё. Остальное, само по себе сложится.
  Но, главное, это любовь!
  Женщина без неё чувствует себя ненужной, обделённой, беззащитной. Такова её женская суть.
  Любовь поднимает женщину до небес, когда приходит к ней, нечаянно. Её уход из жизни женщины, равносилен смертельному удару, который надолго, порой навсегда, прибивает её к земле, лишая надежды.
  Каждая женщина в душе маленькая фантазёрка.
  Надежда вселяет в неё уверенность и рождает веру, которая помогает ей жить. Женщина обретает крылья и способна на самые большие подвиги.
  Остаётся одно, ну, хоть чуточку помочь ей в этом.
  И она осчастливит весь мир.
  Но, волшебная палочка достаётся не каждой из нас, от этого и все наши беды.
  
  Медовый месяц.
  Они подъехали к дому. Анри припарковал машину и они поднялись в его парижскую квартиру.
  - Мы сегодня побудем здесь, а завтра я отвезу тебя в наше имение.
  Мои брат и сестра с нетерпением ждут встречи с тобой.
  Послезавтра у нас церемония - наподобие той, что была в Петербурге. Наряд уже приготовлен. Он висит в шкафу.
  После этого у нас в имении будет торжественный обед со всеми нашими родственниками, друзьями, коллегами.
  Я познакомлю тебя с ними.
  Ну, а потом начнём наши путешествия, о которых я рассказывал тебе, пока мы ехали в машине.
  Если ты захочешь, что-либо добавить или изменять, скажи.
  Всё в нашей власти - предупредил Анри.
  А сейчас, я покормлю тебя праздничным ужином.
  Пойдём, дорогая в столовую - пригласил Анри.
  Она вошли в столовую, и Катрин ахнула.
  Перед ней стоял роскошный стол, который ломился от изобилия всевозможных яств, деликатесов и потрясающе красиво убранный.
  - Спасибо тебе за всё - сказала она. Но, кто это так постарался? -поинтересовалась она.
  - Это моя сестричка всё продумала, договорилась с мастерами, распорядилась, как именно, стол должен выглядеть. Это её удел, она у нас всегда руководит праздничными и торжественными мероприятиями. Дизайнер и организатор.
  - Какая умничка, твоя сестричка!
  Я думаю, мы с ней подружимся, несмотря на разницу в возрасте - высказала своё предположение Катрин.
  - Вне всяких сомнений. Именно так и будет - заверил её Анри.
  Он отошёл, включил музыкальный центр, поставил диск, и оттуда полилась божественная музыка.
  - Я с детства, привык есть в сопровождении классической музыки. Это новшество моей мамочки. Благодаря этому, у всех хороший, здоровый аппетит. Но, поверь, мы едим в меру, не передаем. Просто приятно общаемся за столом.
  В нашей семье все любят классическую музыку. Я где-то читал, что наши учёные, проведя эксперименты, вывели, что классическая музыка, особенно, вокальная, благотворно влияет на усвояемость пищи, состояние здоровья в целом, даже помогает излечивать многие тяжелейшие заболевания.
  Ты ничего не имеешь против, дорогая? - спросил Анри, всматриваясь в реакцию Катрин.
  Он очень хотел, чтобы она всем была довольна.
  - Что ты? Как я могу быть против такого новшества?
  Я очень люблю классическую музыку. С раннего детства засыпаю под неё и встаю с ней. У нас тоже все влюблены в классическую музыку. Сабина без Джузеппе Верди, вообще, не дышит.
  Это её самый любимейший композитор - рассказывала Катрин.
  Анри мягко перебил её и сказал:
  - Что ты говоришь? Какое совпадение. Моя сестра покорена Верди и считает, что его музыка, ни что иное, как живой родник - восторженно завершил Анри.
  Он находился на гребне эмоционального взлёта. Его душа соприкасалась с душой Катрин, и это окрыляло его.
  - Мне самой кажется, что, живя с его музыкой, любой человек способен творить чудеса. Он же гений!!! Мы обожаем его.
  А, если бы ты слышал, как поёт младший Брат дяди Кеши, ты бы всё сразу понял. Одно удовольствие было присутствовать у них на семейных торжествах.
  Получше, чем некоторые наши эстрадные артисты, которые за своё кривляние ещё и большие деньги получают - рассказывала Катрин об увлечениях своей семьи, и, одновременно, высказывая свою точку зрения в связи с уровнем массовых мероприятий, навязываемых людям в России.
  Дошли до примитива. Можешь себе представить?!
  Ладно, не будем о грустном.
  
  Ах, этот вечер!
  Анри зажёг свечи в канделябрах, поставил их в противоположных концах стола, выключил люстру, оставил только светильники на стенах.
  - Прошу садиться, дорогая - пригласил он.
  Что ты будешь есть? - спросил он.
  - Анри, можно я поухаживаю за тобой. Убеждена, - это в большей степени моя функция, не правда ли? - спросила она и провела тыльной частью открытой ладони над столом, как бы в дополнение к сказанному, поясняя жестом.
  - Пожалуйста, моя госпожа. Здесь всё принадлежит тебе и я, в том числе. Распоряжайся, как находишь нужным.
  - Вот это другой разговор - ответила ему Катрин, испытывая удовлетворение.
  Она поднялась со стула. Обошла стол. Приблизилась вплотную. Положила в тарелку Анри по ложке разных салатов, тарталетки, крошечные бутербродики с разной начинкой, причём, проявляя при этом такой художественный вкус, что Анри был поражён красоте и изобретательности, когда увидел красоту наполненной тарелки. Катрин из еды выложила целую картину.
  - Боже мой, мне страшно к этому прикасаться. Жаль такое есть -восхитился он.
  - Пища должна быть не только полезной и вкусной, но и иметь эстетичный вид - ответила ему Катрин.
  Вот теперь налей по глоточку вина, и будем трапезничать.
  Пища должна радовать глаз, правильно подобранной цветовой гаммой, привлекать и соблазнять запахами, ароматом - дополнила она свою мысль.
  - Понял, уже подчиняюсь - сказал Анри, поднялся со стула, разлил вино по бокалам и произнёс тост:
  - Катрин, ты осчастливила меня, озарила светом мою жизнь, теперь осчастливь мой дом своим присутствием в нём. Пусть здесь всё будет по-твоему, отныне и навсегда! Амен! - произнёс Анри заключительное слово молитвы в латинской транскрипции, волнуясь, и пригубил вино.
  После этого, он подошёл к Катрин, наклонился и поцеловал ей руку.
  Она подняла на него глаза и сказала:
  - Спасибо тебе, Анри, за твоё доверие.
  Я постараюсь, чтобы твоя, а значит, наша жизнь, по-настоящему была счастливой.
  Теперь, когда мы обменялись тостами, давай есть, а то я с самого утра ничего не ела - сказала она, подсмеиваясь над собой.
  - Да, да, конечно. Приятного тебе аппетита, моя госпожа - пожелал Анри.
  - И тебе, приятного - ответила Катрин, улыбаясь, накладывая салат в свою тарелку.
  Вечер прошёл на высочайшем уровне. Они слушали музыку, беседовали. Анри показывал ей свои детские фотографии, заочно знакомил со своими ныне покойными родителями.
  Много рассказывал о них.
  Затем позвонил по телефону и сообщил брату и сестре, что он и Катрин прибыли, находятся у него дома.
  Говоря с сестрой, он поблагодарил её за прекрасный, вкусный ужин.
  Катрин взяла у него трубочку и в свою очередь поблагодарила её, за оказанное внимание и гостеприимство. Затем, она передала трубку Анри.
  - Так мы завтра ждём вас, не задерживайтесь, пожалуйста - сказала Софи (сестра Анри).
  - Позавтракаем и сразу поедем, обещаю, нигде задерживаться не будем, слово чести - заверил сестру Анри.
  - Очень хорошо, с нетерпением ждём вас - ответила ему сестра.
  
  Последний штрих.
  А в Москве всё шло своим чередом.
  Иннокентий пришёл заранее. Он хотел убедиться, что мадам не привела за собой "хвост".
  Иннокентий избегал никому не нужных неприятных сюрпризов. Опыт - великое дело.
  В назначенное время, мадам де Портье выплыла со стороны ЦУМа.
  Она была одна. Выглядела неплохо для своих лет.
  Вполне ухоженная. Одета - соответственно возрасту и её профессиональной деятельности - не броско, чтобы не привлекать к себе внимания. Немного пополнела, но её это не портило, просто изменило её облик. Она стала другой. Походка изменилась, приобрела более спокойный, уравновешенный вид, даже стала немного замедленной. Она не шла, она плыла. Всё в её походке говорило:
  - Мне некуда торопиться. Успею. Подождут.
  Иннокентий присел на скамейку в ожидании.
  Неподалёку с разных сторон дежурили сотрудники ФСБ. Иннокентий уловил фигуру Каравайчука и других, с кем ему довелось познакомиться в Петербурге, при выполнении операции по задержанию преступников.
  Мадам де Портье остановилась у центрального входа в Большой театр, огляделась вокруг себя, но Иннокентия не заметила.
  Ветер развивал её пышные чёрные волосы.
  Испанки до глубокой старости остаются фигуристыми и не теряют пышности волос.
  Иннокентий, как джентльмен поднялся, помахал ей рукой и позвал по имени:
  - Долорес, я здесь.
  Она повернулась к нему, и зашагала к скамейке.
  - Добрый день, Иннокентий - поприветствовала Долорес,
  по-испански.
  - И Вам, мадам, добрый день - ответил ей Иннокентий, садясь на скамейку.
  Присаживайтесь - пригласил он.
  Я никак не пойму. Вы прекрасно владеете русским языком, почему же, на сей раз, изъясняетесь на испанском? - спросил Иннокентий.
  - Ты мне льстишь, (она упорно говорила ему "ты", хотя видела, что он настойчиво обращается к ней на "вы").
  Прекрасно, это громко сказано. Я многое забыла без практики.
  С тобой я могу говорить на испанском.
  С другими, если приходиться, говорю на русском языке.
  Не хочется напрягаться - откровенно призналась Долорес.
  - С каких это пор Вы стали бояться трудностей?
  Не припоминаю за Вами такого. Чтобы Вы, мадам, шли по более лёгкому пути? Не свойственно это Вам - подметил Иннокентий.
  - Ты прав, жалеть себя не приходиться, такая работа. А надо бы...
  Но с тобой можно и пожалеть - улыбнулась она. Да, ладно...
  - Лучше расскажи, как поживаешь, Иннокентий? Целую вечность тебя не видела - спросила она.
  И не дождавшись ответа, добавила:
  - Выглядишь прекрасно, должна заметить - время пощадило тебя.
  - Ты тоже неплохо сохранилась - ответил он, оставаясь, джентльменом, даже в неприятной для него ситуации.
  Живу я прекрасно, разве Вы не знаете?
  Ведь ваша организация превосходно обо всём осведомлена.
  Только не возьму в толк, зачем это я вам понадобился?
  Какой с меня прок, я пенсионер? Кроме того, я не привык изменять своим принципам - подтрунивал над ней Иннокентий.
  - Безусловно, осведомлены, а как ты думал? Но, ты нас меньше всего интересуешь - ответила она в том же духе, парируя ему.
  А, помнишь, Иннокентий, как мы жили с тобой в Испании? - неожиданно спросила Долорес, переносясь в воспоминаниях в другую эпоху, разряжая, тем самым, обстановку.
  - Лучше не будем об этом! - резко остановил её Иннокентий и насторожился.
  Предупреждаю - задушевного разговора, именуемого "вечером воспоминаний", у нас с Вами, не получится.
  Меня сейчас трудно растрогать. Рекомендую, даже не начинать - дерзил он.
  Вернёмся к делу.
  Если ты намекаешь на Петра, так я уже всё сказал Афанасию. Поговори с ним. Он тебе расскажет.
  Кстати, ты виделась с ним, разговаривала? - подковырнул он её.
  - Ещё нет, я только прилетела - ответила она, обманывая.
  Она беседовала с ним по телефону, как только прилетела.
  Анисимов, дал распоряжение, оставить его мобильный включённым и все разговоры записывать.
  Понятно - сказал Иннокентий.
  И продолжил:
  Да, так вот.
  Пётр в этом деле полный ноль, он может только завалить дело, нежели помочь, к тому же, он тяжело болен.
  А если посмотреть на это с другой стороны,... с какой стати, Пётр должен помогать Вам?
  Он развёл руками. О чём - то задумался...
  - Считаю, этот вопрос исчерпанным - резко закруглился Иннокентий.
  - Я в курсе, но это к делу не относится - вступила в разговор Долорес.
  Не горячись. Нам нужно, чтобы Пётр проинформировал нас в его области. Речь идёт об оборонной промышленности, на основе ядерного потенциала. Я в этом мало, что понимаю. Знаю только, что этот проект готовится для военных и он невероятно перспективный.
  У Петра большой опыт, он блестящий учёный, работающий на перспективу. Насколько я знаю, он в Ленинграде много лет проработал в этой области. Он нам очень может помочь.
  Можешь быть уверен - Пётр, ни в чём, не будет нуждаться, ему помогут переехать в Америку. Его лечением будут заниматься американские светила! Даю свою голову на отсечение, а она мне ох! как дорога.
  Ему создадут все условия для успешной работы. Гарантирую!
  И вообще, я не понимаю, в чём проблема?!
  Пётр уже несколько лет не живёт в России, значит, ни о каком предательстве не идёт речь. Из этого следует, что, дав согласие работать в Америке, ему и его жене ничего не угрожает - уговаривала она Иннокентия.
  - Кто тебе такое сказал?!
  Он много лет тому назад подписывал документ о не разглашении государственной тайны - ответил Иннокентий, всё больше сердясь на Долорес.
  Его возмутило с каким нахальством, бесцеремонностью они посягают на свободу выбора человека.
  - Когда это было? Да и страны той, интересы которой он обещал соблюсти, уже нет в помине - тут же, отреагировала мадам де Портье.
  - Так, пожалуйста, попрошу - не надо уговаривать меня "за советскую власть", как говорили в одной старой советской комедии. Я ведь не наивный мальчик, как ты понимаешь.
  Если непонятно - разъясняю.
  Россия преемница Советского Союза, так что всё осталось в силе, и всё действительно, по сей день.
  В конце - концов, есть этический фактор и о нём забывать нельзя. Во всяком случае, моё воспитание мне не позволяет совершать подобные поступки.
  Не забывай, Пётр - мой родной брат!
  Так я высказал свою точку зрения, надеюсь, она тебе понятна.
  Думаю, мы обсудили все стороны этого вопроса, можно завершать наш диалог. Передай своим хозяевам, чтобы оставили эту затею и нас с Петром в покое.
  Всего хорошего - сказал Иннокентий, поднялся со скамейки и практически, не прощаясь, зашагал в сторону ЦУМа.
  Там, в переулке его ожидали. Он передал запись, попрощался и, после этого, направился в сторону метро.
  Перед тем, как раствориться в толпе, он оглянулся и увидел рядом с мадам сотрудников ФСБ.
  Его миссия полностью была выполнена.
  Даже, будучи пенсионером, он продолжал служить отечеству, по мере своих сил и профессиональных возможностей.
  
  Франция.
  Катрин провела во Франции целый месяц, и вот наступил день её возвращения в Москву. Ей предстояло завершить там все дела и переехать к Анри, навсегда.
  Они прекрасно провели медовый месяц.
  Анри показал Катрин Францию и Париж, в том числе, его глазами. Он провёл её по его любимым местам, она увидела всё под другим, незнакомым для неё, ракурсом и пришла в полный восторг.
  Но, самой большой радостью и самым большим удивлением и небывалым восторгом был для неё - Анри.
  Она, с трудом, с огромным сожалением расставалась с ним.
  И клялась, клялась, в первую очередь, самой себе, в кратчайший срок закончить все дела в Москве и вернуться к нему.
  Что она, в итоге, и сделала.
  То время, что она прожила рядом с ним, она была полноценно и бесконечно счастлива. Такое не забывается!
  
  Прошёл год.
  Израиль.
  Состояние Петра стабилизировалось, насколько это было возможно, учитывая тяжесть заболевания.
  И Мариэта решила сделать ему подарок - она купила трёхдневный круиз по морю. Понимая, что жизнь быстротечна, и такое просветление в состоянии Петра может быть временным явлением. Будучи любящей, преданной женой, она решила сделать ему двойном подарок.
  Мариэта заранее созвонилась с Сабиной, по секрету, рассказала ей о своей затее. И попросила, чтобы Сабина с Иннокентием приехали в Израиль, предупредив при этом, что места на теплоходе, на этот же круиз, она уже заказала для них и на днях выкупит.
  Таким образом, они все вместе поплывут на теплоходе.
  И пусть это удовольствие продлится всего три денёчка, но, в любом случае, цель того стоит.
  Сабина очень обрадовалась. Конечно же, согласилась, пообещала всё уладить к нужной дате. Заверив Мариэту, что после круиза они останутся, поживут вместе и, наконец, всласть пообщаются.
  Всё складывалось удачно. Сабина уладила все вопросы, и накануне круиза она с Иннокентием прилетели в Израиль.
  Мариэта договорилась со знакомым, он отвёз её в аэропорт, встречать их.
  Радости и слёзам не было конца.
  А братья, спустя долгое время, увиделись и заключили друг друга в объятия. Они были просто счастливы. Их души торжествовали и праздновали победу над ненастьями.
  Наговориться они не могли, не хватало суток.
  Наступил день поездки. Всё необходимое, женщины, накануне, уложили в дорожную сумку, поэтому в прекрасном настроении,
  без толкотни и спешки, отправились в путь.
  Добрались до железнодорожного вокзала. А там, поездом прибыли прямо к морскому порту. Поднялись по мосту в портовый вокзал. Здесь у причала их дожидался шикарный фешенебельный теплоход. Они благополучно прошли таможенный контроль, предварительно выстояв в очереди.
  Устроились в каюте и начались три дня райского наслаждения.
  Сабина наслаждалась солнцем, морем, вкусной, разнообразной пищей, общей обстановкой на теплоходе.
  Тёплый климат был ей по душе, и её тело за долгое время согревалось и раскрепощалось. Она давненько мечтала о таком отдыхе. Именно здесь, особенно в ночные часы, её посещали воспоминания. Это были те крупинки дорогого, родного, которые залегли в памяти и безвозвратно ушли из жизни. Всуе, ей не хотелось вспоминать об этом. А здесь, это было к месту.
  Они с Мариэтой в часы послеобеденной сиесты, когда мужья укладывались отдыхать, проводили время в бассейне на палубе.
  Ох, и наговорились же они, за все годы разлуки.
  Наконец, и их время пришло - отдохнуть душой и телом.
  - Мари, скажи мне, что врачи говорят, можно ли будет продлить состояние ремиссии? - спросила Сабина, искренне переживая за Петра.
  - Что тебе сказать, моя дорогая? Ничего особенного они не говорят. И ничего не обещают. Но, можешь мне поверить, - мы делаем всё возможное и даже невозможное тоже. Я очень стараюсь, хотя это ох! как непросто. Но, я ведь не стою на одной ступени с Господом Богом, хотя соблазн есть - делилась Мариэта.
  
  К слову будет сказано - в Израиле туризм в почёте.
  Люди любят путешествовать и стараются выкроить хотя бы несколько дней для того, чтобы прекрасно с пользой для тела и души, провести время.
  
  Вечерело. Море переливалось и искрилось тысячами разноцветных огней. И вот судно отшвартовалось от берега.
  С моря потянул лёгкий, ласкающий ветерок. Красота, да и только!
  Лица отъезжающих осветились улыбками. А в душах поселился праздник и ожидание чего-то.
  Каждый из отъезжающих в кратковременное путешествие ожидал чего-то своего от этой поездки. Строил грандиозные планы (в рамках путешествия).
  Кто-то возлагал какие-то надежды: на трёхдневный отдых, экскурсии, развлекательные программы.
  Кому- то было достаточно просто оказаться вдали от дома, шума городского, работы, забот.
  А кому-то крайне необходимо было постоять на палубе, поглядеть на море, надышаться вдоволь неповторимым воздухом, ароматом моря - от этого пребывание в плавучем домике, для них, превращалось в своего рода маленькое, но настоящее и верное счастье.
  И действительно. Разве это не счастье? Облокотившись на перила, наблюдать за движением бесконечной стихии за бортом и ни о чём не думать!
  Насыщаться этим удивительный воздухом, вдыхать в себя неповторимый аромат моря.
  Поверьте, - плохих мыслей здесь не бывает.
  Лишь посещает бескрайняя радость, оттого, что ты сливаешься воедино с частью природы, с тем, что пробегает перед твоими глазами наяву, вот так близко!...
  Видишь и ощущаешь всё это бескрайнее пространство, эту махину, её мощь и силу.
  И на душе разливается такой покой, такая радость, такая благодать!
  Ты - частица этого волшебства и ты осознаёшь это.
  Глядя на море, всё внутри тебя уравновешивается само по себе, без давления и вмешательства извне, наступает полное умиротворение.
  Это действительно настоящее счастье!
  Лучшая в мире терапия.
  
  Иннокентия и Петра невозможно было оторвать друг от друга,
  даже в ресторане, они садились рядышком и продолжали общение.
  Они насыщались, друг другом. Они упивались общением.
  Ночами они тоже пытались разговаривать.
  Женщины поначалу просили их угомониться, затем, перестали их уговаривать, понимая, что им необходимо выговориться.
  То были минуты истинного счастья, наслаждения, полного внутреннего раскрепощёния. Что может быть лучше?!
  
  Сабина и Иннокентий остались без связи с близкими.
  Они не ведали и не знали, что происходит в Москве, тем более, не имели ни малейшего представления, о том, что случилось в Париже.
  Какое чудовищное известие настигнет их по возвращению!!!
  Им не дано было этого знать.
  
  Никто не знает своей судьбы - что будет и, что ожидает.
  Знают, - что было, что есть, но то, что будет?! Остаётся загадкой, и ни за какие самые вкусные коврижки узнать это не представляется возможным.
  Может, так лучше, иначе не захотелось бы жить дальше.
  
  На данный момент души наших героев пребывали в радостном ликовании. Они заслужили это.
  Перед отъездом в Израиль, Сабина звонила в Москву, интересовалась самочувствием Катрин - она носила ребёнка и днями должна была рожать.
  Катрин успокаивала Сабину, сказав, что чувствует себя хорошо, ещё и пошутила, что потерпит и постарается дождаться возвращения Сабины и Иннокентия из Израиля.
  
  Как говорила моя мудрая бабуленька: "В одно и то же время-полмира скачет, полмира плачет..."
  Это и есть наша сегодняшняя жизнь.
  
  Развязка сюжета.
  У всего есть свой конец.
  Вот мы и подошли к завершению этой замечательной истории.
  Правда, конец у неё...
  Существует такая поговорка, к сожалению, не помню, кто первым её высказал: "Если хочешь насмешить Бога, расскажи ему о своих планах..."
  - Это, действительно, так. Из этого следует - не нам решать.
  
  Утро следующего дня было солнечным и ясным.
  Казалось бы, ничего, не предвещало беды.
  В двенадцать часов по полудни, недалеко от имения "де Бож" на скоростном шоссе нашли взорванный автомобиль, в котором находился Анри.
  Он, как обычно, направлялся в Париж по делам.
  Незадолго до выезда из имения, Анри звонил Катрин на мобильный телефон, но телефон не отвечал. Тогда он созвонился с Луизой, и она сказала ему, что у Катрин начались схватки, отошли воды и "скорая" увезла её рожать.
  Анри пребывал на высоте блаженства, у него в душе всё пело и плясало от радости. В силу этого обстоятельства он в приподнятом настроении покинул имение.
  Анри мечтал о сыне, продолжателе их рода.
  У его брата и сестры были одни дочери.
  Но, ему не суждено было узнать долгожданную весть и возрадоваться душой.
  Как выяснилось позднее, какой - то террорист по чудовищной ошибке принял его автомобиль за представительскую машину посольства Израиля во Франции, хладнокровно прицепив к останкам надпись "Jew".
  Без комментариев!
  
  Что такое терроризм?
  Нелюди, облачённые в одеяние ненависти, уничтожают ни в чём не повинных людей, взяв на себя миссию Бога, - решать, когда и кому пришло время уйти в мир иной, покинув эту землю.
  Таким образом, превращая жизнь других людей в пытку, делая несчастными, обездоленными, калеча им судьбы.
  А ведь жизнь одна и даётся всего один раз...
  Что характерно: недоумки, маньяки, совершающие эти зверства, выполняют это по чьей-то наводке, чьей-то воле и за чужой счёт!!!
  И, как с этим бороться?!!!
  Остаётся одно - сплотиться, одержимые одной гуманной целью и уничтожить это зло, раз и навсегда, во что бы то ни стало.
  Иначе чего мы все стоим?!
  Я, как ни стараюсь, никак не могу понять, как в цивилизованном обществе, среди уважаемых и уважающих себя людей, соблюдающих религиозные традиции, может иметь место такое явление, как национальная или расовая ненависть?!
  Наличие этого факта, открытым тестом заявляет нам всем о том, что всё фальшь. Ибо такое отношение к вере, религии, в целом, ни что иное, как маска, скрывающая истину. Люди, желающие скрыть своё настоящее "Я", прикрываются этим, следуя моде, на самом деле, за спиной носят хорошо заточенный нож, пропитанный ядом.
  Одно могу сказать. Истинная Любовь - наднациональна.
  
  В Москве в это время Катрин родила мальчика.
  Она уже знала, как назовёт его - Антуан.
  Об этом, её попросил Анри, до её отъезда из Франции.
  Так звали его умершего деда.
  Катрин удалось выполнить его просьбу - род де Бож - Лурье продолжился, и эта мысль очень радовала и забавляла её.
  Она считала свою миссию выполненной, т.к. страстно мечтала, чтобы появился на свет ещё одни такой же удивительный человечек, каким был её Анри. Она всем сердцем желала родить ему достойного продолжателя его дел.
  Катрин, немного придя в себя, лёжа в больничной постели подпевала, мурлыча себе под нос: "Антошка, Антошка, пошли копать картошку...", и улыбалась.
  
  Она ничего не знала о случившемся.
  Катрин планировала, вскоре после родов, вместе с ребёнком вернуться во Францию.
  
  Она уехала домой в Москву заблаговременно до родов, ибо хотела, чтобы её ребёнок родился в Москве, автоматически став российским гражданином.
  Вот так.
  Мы панически боимся потерять связь с Родиной!
  На самом деле, теряем гораздо больше.
  Хотелось бы, чтобы Родина понимала это.
  Французское гражданство сын Анри и Катрин получил в любом случае, по той простой причине, что его отец являлся французским гражданином, и его мать состояла с ним в законном браке.
  Все эти вопросы Катрин обсудила с Анри, задолго до её приезда в Москву на роды.
  Кто знает, останься она в Париже, возможно, он был бы жив?...
  Любовь оберегает.
  Расставание не привносит в нашу жизнь ничего утешительного.
  Но, Катрин, не ведая о том, что было суждено её суженному, подумала, что так будет лучше..., она ведь не знала, какое горе их подстерегает.
  А Анри не стал ей возражать. Он оберегал её душевный покой, всеми силами своей души создавая комфорт, во всём.
  
  Послесловие.
  Дописана последняя страница. Поставлена точка. Завершена книга - многодневный, многонедельный, порой многомесячный труд.
  Но, это не значит, что закончена работа внутри тебя самой. Нет! Ещё пройдёт немало времени, пока в твоей душе всё станет на свои места, выверенные временем книжные полочки.
  Работа продолжается, пока твоё "я" обретёт равновесие, полностью не успокоится, не уляжется. Вот тогда то все сюжетные страсти уймутся, душа угомонится и отпустит свой труд, с благословением и любовью, в далёкий долгий полёт - самостоятельную жизнь, где книгу ожидают новые коллизии.
  Но, это будет где-то там.
  А тебе предстоит поставить на ноги следующее, малое, неразумное дитя.
  У пишущего человека свой путь и задачи свои, у его произведений задачи те же, но путь может оказаться другим и намного длиннее.
  И далеко не всегда между жизнью писателя и его произведениями можно провести параллель.
  Так благословим же детей своих на ратные подвиги и добрые дела!
  
  Всё те же будни.
  Она пробудилась вскоре с рассветом.
  Ей так и не удалось отдохнуть, избавиться от навязчивых мыслей, которые не давали сосредоточиться. Так происходит всегда, когда герои, их судьбы, события, водоворот новых произведений, захватывает, увлекает, и надолго не выпускают из своих сетей.
  
  Утром зазвонил телефон. Муж снял трубку. По разговору она поняла, что звонят ей. Разговаривать ни с кем не хотелось, особенно, с посторонними.
  Последняя книга заканчивалась печально, можно сказать трагично. Она впервые решилась на такой конец. И это омрачало мысли, теребило душу, будоражило разум.
  Она болела за своих героев, как за близких или добрых старых знакомых. Они становились частью её самой. Трудно было с ними расставаться, понимая, что всё в этой жизни бренно.
  Далеко не всё в этой жизни имеет счастливое завершение. Сознание, интуиция подсказало такой конец.
  Это произведение потребовало подобной развязки.
  И это наводило не на самые лучшие мысли.
  Она взрослела со своими книгами и вместе с ними становилась мудрой, более терпимой к окружающим.
  Но, её мучили сомнения.
  Она переживала за своих героев, как за своих детей. По-другому и быть не должно...
  
  Муж принёс телефон. Она посмотрела на него, давая понять взглядом, что не расположена в данный момент общаться с кем -либо.
  Оказалось, так, как она и думала, - звонил совершенно чужой человек, который каким-то образом заполучил номер её домашнего телефона.
  Люди по своей природе эгоистичны. Движимые собственными желаниями и личными целями, они порой забывают что не имеют морального права вторгаться без разрешения и приглашения в чьей-то мир: будоражить, тревожить его, выворачивать на изнанку.
  
  Вот и теперь, звонивший разбередил и, без того, не зарубцевавшиеся раны.
  Он вскрыл их без труда, не задумываясь над тем, в каком состоянии оставит её.
  Люди, люди... вам невдомёк, а надо бы задуматься...
  Она максимально сократила разговор.
  И, под первым же предлогом, пришедшим ей в голову, распрощалась, дабы не устраивать душевный стриптиз.
  - Я сделаю всё, чтобы обрести независимость и не допустить в будущем ничего подобного - сказала она вслух.
  
  
  А в душе всё ныло и болело.
  
  Мы так легко вскрываем чужие раны, когда же, наконец, научимся врачевать их?!
  
  
  Мои дорогие!
  Я не прощаюсь с вами.
  Возможно, мы ещё встретимся с нашими героями. Проследим за тем, как сложится судьба маленького Антуана. Кто знает? Не будем загадывать. Время покажет.
  А пока, пишите. Я, как всегда, жду ваших замечаний, ваших откликов.
  Буду рада общению с вами.
  Вот адрес: esphyr_lantre@rambler.ru
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"