Annotation

     Еще в раннем детстве мне пророчили стать спортсменом.

     Я был борцом с рождения. Мама рассказывала, что в первые месяцы моей жизни со мной было хлопот невпроворот. Я капризничал, любил попинать ее ногами и подергать за темные волосы. Тогда она и сказала, что я, возможно, в будущем стану футболистом. Она ошиблась насчет профессии, но в спорт я действительно пошел.

     Когда мне исполнилось шесть лет, отец подарил мне хоккейные коньки и шайбу с клюшкой, и с тех пор я начал увлекаться хоккеем. Признаюсь, игра меня затягивала, и порой я даже отключался от внешнего мира, полностью погружаясь в хоккей. Катание по льду было моей страстью, и я всерьез начал задумываться о будущей профессии спортсмена.

     В двенадцать лет я пошел на секцию и играл уже в команде. В первые же месяцы меня сделали капитаном. Мы ездили на соревнования и завоевывали награды - всё как у всех. Шли к вершине.

     В то же время в нашей семье произошел раскол: отец ушел к другой женщине. Моя мама, Линда, тяжело переживала разрыв с ним и, чтобы затушить боль разбитого сердца, начала давать частные уроки по игре на фортепиано. Раньше она работала в школе учителем музыки, но, когда познакомилась с моим отцом, ушла с работы и посвятила себя семье, а сейчас вновь вернулась к старому образу жизни.

     Она так глубоко ушла в работу, что забыла себя, а о детях и говорить нечего. За мной присматривала старшая сестра - Клэр, она же водила меня на занятия по хоккею и занималась всем тем, чем обычно занимались матери детей моего возраста: одевала, помогала с уроками, вела переговоры с родителями мальчишек, с которыми я дрался. В ту пору ей было всего лишь восемнадцать, но, должен признать, она умело со всем справлялась.

     Сейчас же мне восемнадцать, но я даже самостоятельно приготовить себе поесть не могу, не то чтобы стать кому-то отцом. Не подумайте: руки-ноги у меня на месте, просто...

     Я слепой.

     Да. Всё просто.

     Скорее всего, вы удивитесь: как такое возможно, ведь я хоккеист? Нет, я не был слеп с рождения, и это никакое не чудо под названием 'Инвалид, не смотря на свою слепоту, играет в хоккей'. Я расскажу вам, в чем дело, но для начала сделаю то, что забыл в самом начале: представлюсь. Меня зовут Эдан Хоулмз. Здравствуйте.

     Итак, вы хотели знать, что случилось, тогда слушайте...

     Это был один из тех дней, когда не ждешь ничего плохого. Моя команда - 'Ночные ястребы' - вышла в финал в молодежном хоккейном турнире. Всё шло своим чередом: я, как капитан, настроил парней на победу, и мы с тренером еще раз обговорили план наших действий на льду. Я не мог подкачать, ведь с трибун за мной будут наблюдать сестра с мамой, которая два года назад вновь начала активно участвовать в моей жизни.

     Выхожу на лед, чувствую уверенность и легкий азарт, от которого нервная дрожь пробегается по телу, и адреналин захватывает с головой. Слышу сигнал, оповещающий, что игра началась, и делаю ход первым, выбивая шайбу прямо из-под носа капитана соперников.

     Игра идет плавно, но, конечно же, не обошлось и без парочки замечаний от судьи. Мы настойчиво шли к победе, и вот уже оставались считанные минуты до конца игры, а счет неравный: 21:20 в нашу пользу. И хотелось забить еще один гол для полной уверенности, что матч не повторится, и мы выиграем.

     Не помню, как это произошло - всё случилось очень быстро. Я катил шайбу к воротам, не замечая никого вокруг, как вдруг на меня налетел игрок параллельной команды. Сила столкновения была столь велика, что меня относит на два метра назад, и я бьюсь головой об лед. Слышу, как шлем раскалывается на затылке, и чувствую острую боль, словно молния, пронзившую мозг. Глазами незамедлительно завладевает тьма, и я проваливаюсь в какую-то бездну, находящуюся между сном и реальностью.

     Что дальше происходило мне неизвестно - теряю сознание. Прихожу в себя лишь спустя три дня. Как выяснилось - я был в коме всё это время. У меня серьезное сотрясение головного мозга, но врачи убедили маму с сестрой, что со мной всё хорошо... Пока я не открыл глаза. И не увидел ничего, кроме темноты.

     Моя внезапная слепота поразила даже медиков. Меня тут же отправили в Медицинский научно-исследовательский офтальмологический центр нашего города, где сказали, что нужна срочная операция, пока не будет поздно. Линда и Клэр согласились, а я лишь молча повиновался, поскольку голос после сотрясения тоже пропал. Слава богу, на время.

     Мне сделали операцию, но зрение не вернулось. Все мои мечты стать профессиональным хоккеистом развеялись в одночасье, и я ушел в себя. Стал ненавидеть свою жизнь, окружающих людей. Всё, что когда-то было мне дорого, стало противным и незначительным. Мама с сестрой, конечно же, поддерживали меня, но мне не нужны были их сожаления. Я знал, что они не оставят меня в беде и от этого делалось еще паршивее.

     Из жизнерадостного человека я превратился в холодного и отрешенного. Удивительно, как могут мгновенно поменяться люди. Да и, конечно, кому дело до слепого, который ничего не может сделать? У меня нет больше будущего, хотя мама не оставляет надежды найти мне хорошую клинику, в которой меня могли бы вылечить. Но, увы, я продолжаю мириться с новым миром - вечной тьмой.

     Прошел год с того момента, как я потерял зрение, и я потихоньку начал адаптироваться. У меня уже лучше получалось распознавать предметы, я умею самостоятельно одеваться и гулять по городу. В общем, я вновь учился жизни.

     Всё как в первый раз, словно я заново родился.

     Красивая темноволосая девушка стояла у дверей в операционный блок и нервно закусывала губу, обхватив себя руками. Клэр не могла найти себе места, потому что сейчас за стеной делают очередную операцию ее брату, которая пятьдесят на пятьдесят может пройти успешно.

     Проходит еще десять минут, прежде чем двери операционной распахиваются, и оттуда выходит врач.

     - Доктор, ну как? - спрашивает Клэр, подойдя к мужчине. - Как всё прошло?

     Тот снимает очки и потирает глаза.

     - Операция прошла без всяких осложнений, - отвечает он, - но толка от нее - ноль. Не хочу вас расстраивать, но, возможно, зрение к мальчику не вернется никогда. Я сделал всё возможное, поглядим, что произойдет.

     - Неужели его положение так безнадежно? - шепотом произнесла Клэр.

     - Ну, почему же, - отзывается доктор. - Не всё потеряно. Есть вероятность, что Эдан сможет видеть через какое-то время. Есть такое редкое явление, когда пациент неожиданно выздоравливает. Это может быть связано с какими-то счастливыми сюрпризами. Под их воздействием поврежденные органы вдруг начинают работать. Если такое произойдет с мальчиком, то, может быть, зрение вернется к нему.

     - Эдан перестал улыбаться, - печально вздыхает Клэр, - его уже ничто не удивляет. Он не общается с друзьями, подолгу сидит у себя в комнате, ничем не занимается. Мы не знаем, как растормошить его.

     - Не оставляйте попытки, - поддерживает врач. - Рано или поздно он придет в себя. А сейчас, извините, мне нужно иди.

     - Да, конечно, - кивает девушка и пропускает мужчину назад.

      

     ***

      

     Я провел два дня в той чертовой больнице, и абсолютно ничего не изменилось. Если только появилась боль в глазах после операции, но зрение ко мне так и не вернулось. И скажите, зачем тогда было туда ездить, если это бессмысленно? А, пофиг. Всё равно времени теперь хоть отбавляй.

     - Эдан, - услышал я голос Клэр, - тебе ничего не надо? Мы проезжаем торговый центр.

     - Нет, - бесстрастно ответил я.

     Естественно, я врал. Я уже давно хотел обзавестись новыми кроссовками, и тут предоставлялась такая возможность не тащиться пешком от дома, однако, лишь от одной мысли, что на меня будут глазеть как на изгоя, становилось не по себе. Нет, безусловно, я уже привык к своей слепоте, но показываться на людях с больничной повязкой на глазах я что-то не горел желанием.

     Сегодня меня выписали, и сестра наконец-таки забрала меня из зловонной клиники. Жду не дождусь, когда окажусь дома, где знаю каждый его миллиметр.

     Автомобиль Клэр притормаживает перед воротами. Я выхожу из салона и спокойно иду к дверям, по памяти восстанавливая внешний вид сада. Год спустя здесь ничего не изменилось, поэтому мне без труда удается пройтись по каменной дорожке и зайти в дом.

     На пороге нас встречает мама. Целую ее и, разувшись, спешу скрыться в своей комнате, пообещав выйти к обеду. Но это, думаю я, как настроение пожелает.

      

     ***

      

     Обедать я так и не пошел. Собирался, собирался - и не вышел. Мне до сих пор было больно оттого, что свое свободное время они практически все тратят на меня. Мама еще не такая старая - может найти себе мужчину, а Клэр уже давно пора играть свадьбу, но они уделяют внимание исключительно мне. Как будто я и вправду калека, ей-богу!

     Падаю на кровать и думаю чем заняться. В прошлом любил читать, но так как глаз у меня теперь нет, моим единственным увлечением можно считать музыку. Повязка надоедает. Разматываю ее и на ощупь нахожу наушники с плеером.

     Клэр о чем-то переговаривается с Линдой на кухне - отчетливо слышу это через наглухо закрытую дверь. Единственный плюс моего плачевного положения: после потери зрения обострились другие органы чувств. Я в настоящее время слышу почти как собака, но даже это не может заменить мне видимость. Я ведь человек, а не животное.

     Я устал. Устал от этой годовой темноты. Моё сердце вновь желает почувствовать окружающий мир. Я снова хочу кататься на коньках. Порой представляю, что выхожу на лед, и ноги начинают поддергиваться от жажды почувствовать, как лезвия коньков разрезают студеную гладь.

     У меня не было привычки подслушивать, потому я надел наушники и погрузился в мир рока. Музыка помогала мне не сойти с ума от одиночества. Хоть что-то.

     Спустя час просыпаюсь оттого, что кто-то как будто толкнул меня. Наверное, слишком устал, вот и уснул. Выключив плеер, я поднялся с постели и вышел в гостиную. В доме стояла тишина. Даже будучи слепым, понял, что никого нет.

     У окна стоял белый рояль. Я знал это, потому что всегда обходил эту часть зала с осторожностью, боясь зацепиться. Мама занималась на нем с учениками, которые приходили к ней на дом. Мне всегда не было никакого дела до этого рояля, но сейчас, оставшись один на один с самим собой, я внезапно ощутил невообразимую тягу к музыкальному инструменту.

     Постояв немного в нерешительности, я сел за фортепиано и, открыв крышку, провел пальцами по клавишам, слегка надавив, отчего музыкальный инструмент издал приглушенную высокую ноту. Будоражащий холодок пробежался по позвоночнику, и я, собравшись с мыслями, начал играть незатейливую мелодию.

     Пальцы легко попадали в нужные ноты, словно уже были натренированы. Пусть я не видел клавиш, зато руки всё помнили. Они помнили, как я несколько месяцев назад от скуки стал учиться игре на пианино. Тогда мне казалось, что это спасет меня, ведь играть у меня действительно получалось, но спустя кое-какое количество времени ко мне пришло осознание, что я медленно, но верно погружаюсь в отчаянье, и я бросил играть.

     А сейчас открылось какое-то второе дыхание, желание, и я вдруг понял, что игра на рояле не губила меня, она давала возможность раскрыться и выплеснуть в музыку всё то, что накопилось. Она помогала мне донести до других мои чувства и мысли, пускай даже, если они утонут в тишине этой комнаты.

     Теперь я понимал, за что мама так любит классику и ненавидит рок, поп и всё остальное. Ведь классика создана для души, а всё то, что слушает сейчас молодежь - для головы.

     Грустная мелодия селила внутри меланхолию, однако я не отвлекался от игры. Прикрыв глаза, уверенно нажимал клавиши, определяя их на ощупь, погружаясь в мир удивительно чувственной музыки. Душа расцветала под аккорды, и я пожалел, что не начал играть раньше. Наверное, это единственное моё после хоккея увлечение, которому я отдаю всего себя, отключаясь от внешнего мира.

     Мелодия захлестнула меня с головой, и я принялся покачиваться, как делают это музыканты, у которых играть музыку - всё равно что жить. Пальцы бегали по нотам - я исполнял завершающую партию, - а мысли были уже за пределами комнаты...

     - Ты играешь волшебно, - неожиданно раздался приглушенный голос за спиной.

     Пальцы запнулись и проехались по клавишам, заставив инструмент страдать от громких диссонансных нот. Я замираю, не смея оглянуться. Голос, что прервал меня, не принадлежал маме или Клэр, это был голос какой-то молодой девушки, возможно, даже моего возраста.

     - Ой! - восклицает незнакомка, поскольку я молчал. - Я, должно быть, помешала тебе? Извини, извини, я не хотела... А сыграй еще что-нибудь!

     Я слышу, как она подходит ближе, останавливаясь по правую сторону, и резко отворачиваюсь, скрывая глаза ладонью.

     - Кто ты такая? - чопорно спрашиваю я. - И что ты здесь делаешь?

     - Меня зовут Шерон, - представляется девушка. - Я пришла к Линде Хоумлз. Ты тоже у нее занимаешься? Еще раз прости, что прервала: дверь была открыта, и я вошла, а потом услышала твою игру и...

     - Тебе не говорили, что входить без разрешения - это невежливо и некрасиво?

     Шерон смущается, поджимает губы.

     - Но я же не специально...

     - Впредь больше не делай так, - говорю я и начинаю подниматься со стула, но тут натыкаюсь на край рояля и едва не падаю.

     - Ты в порядке? - взволнованно спрашивает Шерон, склонившись ко мне. - Не ударился?

     Я отталкиваю ее в сторону, стараясь всеми способами не подпускать девушку к себе.

     - Да что с тобой? - хмурится девушка. - Тебе очень больно? Чем мне тебе помочь?

     - Просто уйти! - сквозь плотно сжатые зубы произношу я, потирая больное колено. - И не подходи ко мне!

     Делаю неудачный жест рукой и задеваю стопку листов с нотами, лежавшую на крышке рояля. Чёрт возьми, я растерял полный контроль над собой и всё из-за этой Шерон!

     - Ну вот, всё рассыпал! - у меня кровь леденеет в жилах, так как ее голос раздается очень близко. - Ты что не видишь, куда идешь?

     Слова Шерон не доходят до меня, я могу лишь следовать одному инстинкту: не позволить девушке узнать о своей слепоте. Предчувствуя, что она собирается собирать бумагу, раскинутую на полу, быстро опускаюсь на колени и отбрасываю ее руку.

     - Я сам!

     - Дай мне помочь!

     - Сказал же: я сам справлюсь! Уйди!

     Как раз в этот момент я совершаю третью и роковую ошибку: разворачиваюсь к ней почти лицом, пытаясь перехватить руки. Шерон перестает сопротивляться, замирает.

     'Догадалась', - понимаю я.

     - Прости, - шепчет она виновато, - я не знала, что ты...

     Ее слова выводят меня из себя. Вот почему я ненавижу знакомиться с новыми людьми - все реагируют одинаково.

     - Слепой? Инвалид? - подсказываю я едко. - Довольна? А теперь убирайся из этого дома и чтобы больше здесь не появлялась!

     Девушка всхлипывает, но мне наплевать на ее слезы. Я слишком зол и растерян, чтобы обратить внимание на то, что только что обидел ни в чем неповинную девушку. Быстро поднимаюсь с колен и выбегаю из гостиной.

     - Эдан? - зовет меня мать с порога, но я не обращаю на нее внимания, пролетаю мимо и скрываюсь в своей комнате.

     Однако даже в родных четырех стенах мне нет покоя - слышу, как Линда начинает успокаивать гостью, ревущую на полу нашего дома. Будь проклят этот острый слух!

     На душе становится так паршиво, что мне хочется сломать что-нибудь, чтобы выпустить пар, но вместо этого привожу мысли в порядок и иду в душ. Там холодно и пусто. Как раз это мне и надо.

     Я просидел в ванной комнате, наверное, целый день. Залез в душевую кабинку и курил сигарету за сигаретой - противная зависимость, к которой я пристрастился после потери зрения, но, тем не менее, расслабляющая. Мама с сестрой наставительно советовали мне завязать с курением, поскольку я могу заработать еще одну беду - рак легких, однако я не шел ни на какие переговоры. Вон сколько курильщиков живут с десятилетнем стажем и им всё нипочем, так что, думаю, в первый год ничего страшного со мной не произойдет.

     Эх, видел бы меня сейчас мой тренер по хоккею. Он бы схватился за голову из-за того, кем я стал: убитым человеком, которого сломала какая-то там слепота. И как это я еще в запой не пошел? Видать, сила духа еще жива в загубленном теле.

     Итак, сижу, курю, выпуская вверх дымчатые кольца, и ни о чем не думаю. Ну, разве что представляю узор на керамической плитке, какой уложены стены ванной. Уже позабыл и девушку, что вероятно ушла домой, а быть может и нет... Я полностью потерял счет времени.

     О том, что я сидел в полной темноте, позабыв включить свет, я даже не догадывался, покуда не пришла Клэр и не отчитала меня за мою слабость перед трудностями. Люблю свою сестру и всегда прислушиваюсь к ее мнению, и в этот раз ей уступаю: позволяю ей вытащить меня из душа и уложить в постель.

     А я и вправду просидел в ванной почти весь божий день. Тело занемело от сырого холода, и я, не раздеваясь, быстро проваливаюсь в сон.

      

     ***

      

     Пробуждение было неохотным. Подушка, напрочь впитавшая запах сигарет, раздражала носовую полость, не дала нормально выспаться. Так всегда происходило: вчера я еще выкуривал пачку за пачкой, а сегодня меня уже воротило от запаха сигарет.

     Выбравшись из кровати, я, чуть покачиваясь, пошел прямиком в ванную. Холодный душ придаст мне бодрость и смоет с тела удушающий аромат табака. На дне ванной остались мои докуренные сигареты; чувствую их босыми ногами, когда забираюсь в кабинку. Открываю воду и смываю бычки в канализационную трубу. А потом еще долго стою под душем, прямо так, в одежде.

     Боже мой, кто бы знал, что со мной сейчас твориться. А, ровным счетом, ничего. Опять не ощущаю эту искру жизни, за которую можно ухватиться в этом море бездны. Сколько раз я видел по телевизору слепых людей, которые заново учились жить, но даже представить не смел, что это будет так непросто. Помниться, мне хотелось влезть в их шкуру и испытать всё на себе, понять, претворяются они или нет, однако теперь я был готов на всё, лишь бы только видеть. Пусть даже смутно. А-то всё темнота да темнота.

      

     ***

      

     - Эдан, - раздался нерешительный голос Линды, - к тебе тут пришли.

     Я лежал в кровати и курил сигарету, думая о чем-то своем. Погруженный в себя, не сразу услышал, что к нам пришли гости.

     Вскидываю брови и сажусь, сложив ноги по-турецки.

     - Кто?

     - Лучше затуши сигарету, - вместо ответа велит мать, - и проветри комнату, дышать просто нечем.

     Она уходит, а я продолжаю сидеть на кровати, гадая, кому это я понадобился с утра пораньше. Звякает колокольчик, висящий над дверью в мою комнату, оповещающий, что кто-то заходит. Сквозь наполняющий спальню сигаретный дым отчетливо чувствую аромат парфюма. Смутно знакомый. И прекрасный.

     - Привет, - раздается застенчивый голос, который я моментально узнаю: Шерон.

     - Что ты здесь делаешь? - резко произношу я, сжимая пальцами сигарету настолько сильно, что тлеющая стружка сыпется на кожу и слегка обжигает.

     - Я пришла извиниться! - выдает на одном дыхание девушка. - Прости, я приняла тебя за одного из учеников Линды, я не знала, что ты ее сын. Она мне вчера всё объяснила, поэтому сегодня я пришла извиниться и...

     - В очередной раз поглядеть на слепого, - перебиваю ее я. - Разве я тебя не предупреждал, чтобы ты больше не появлялась в этом доме?

     - Я знаю, о чем ты думаешь, но я хочу сказать, что не считаю тебя инвалидом! Мне жаль, что с тобой это случилось...

     Ненавижу!.. Ненавижу, когда меня жалеют! Сразу вспоминается, что теперь я не такой как все, а отнесен к особой группе людей - к тем, которые бессильны.

     - Лучше помолчи, - предупреждаю я, поднимаясь на ноги и туша сигарету в пепельнице. - Я не нуждаюсь в твоих сопливых нежностях.

     - Ты не должен закрываться ото всех, - продолжает наступать Шерон. - Твоя мама с сестрой очень переживают за тебя...

     - Какая ты надоедливая! - взрываюсь я. - Тебе никогда не говорили, что после нескольких минут наедине с тобой можно застрелиться?! Господи, да что ты вообще знаешь обо мне, чтобы говорить подобное? Думаешь, всё просто? - я провожу по лицу ладонью и отворачиваюсь к окну. - Уйди, пожалуйста, оставь меня, в конце концов, в покое.

     - Прости, - почти беззвучно шепчет девушка, едва сдерживая подступающие слезы. - Я тебя больше не потревожу.

     Она пулей вылетает из спальни, громко захлопнув за собой дверь. Стою несколько секунд, не двигаясь, затем дрожащими от волнения пальцами вытаскиваю еще одну сигарету и закуриваю. Легкие сворачиваются от ядовитого смога, и я начинаю кашлять, задыхаясь. Нет, пора заканчивать.

     Поспешно открываю форточку и выбрасываю в нее горящую папироску, пуская в душную комнату свежий воздух. Становится немного легче, привожу дыхание в норму и опускаюсь на пол, прислонившись к стене спиной.

     Бог мой, да я конченный человек! Взял сейчас и обидел девушку, а еще наорал на нее, сказав кучу всяких глупостей, которые ни в коем случае нельзя было говорить. Она же не виновата в том, что я слеп. А я поступил с ней, как последняя мразь. Права Клэр, я должен держать в узде свои эмоции и мысли, иначе меня снесет, и я уже полностью войду в роль психа, а ведь раньше я был совсем другим... Так что же помешало мне остаться самим собой: я сам или моё подсознание? Скорее всего, второе...

     Полностью успокоившись, выхожу из комнаты и уверенно иду по направлению к кухне, откуда до моего слуха доносятся голоса Линды и Шерон. Говор затихает, когда я вхожу в маленькую комнатку.

     Не ведая, где сидит девушка, я начинаю говорить, глядя перед собой:

     - Шерон, прости меня, если сможешь. Я не осознавал, что говорю. Ты хорошая девушка и я не думаю о тебе ничего плохого. Просто мне сейчас нелегко, вот я и сорвался. Извини.

     Даже не закончив, уже чувствую теплую ладонь, которая берет меня за руку, а спустя мгновение слышу нежный голос Шерон со стороны:

     - Ничего страшного. Я понимаю, - она делает шаг вперед и тянет меня к столу. - Садись.

     В гостиной раздается пиликающий звук домашнего телефона, и Линда покидает нас, чтобы ответить на звонок. Я осторожно присаживаюсь на стул, а Шерон опускается рядом. Она еще держит меня за руку, и я вдруг смущаюсь и осторожно высвобождаю ладонь, убирая ее под стол, на колени.

     - Ты, наверное, уже знаешь моё имя, - прерываю я молчание первым, - но я всё-таки представлюсь. Меня зовут Эдан.

     - А я тебе уже представлялась, - смеется девушка.

     - Да. Шерон, - киваю я. - У тебя очень красивое имя.

     - Спасибо, - я буквально слышу, как она улыбается.

     Ощущаю странную атмосферу между нами. От девушки будто исходило солнечное тепло, в лучах которого я оттаивал. В ее голосе мелькали нотки застенчивости, и я не мог определить: действительно ли она сейчас смущена или это уникальность ее голоса.

     И после нескольких минут наедине с Шерон, я начал осознавать, что мне нравиться разговаривать с ней.

     - Хочешь чая? - спрашиваю я, направляясь к плите. - Чайник уже закипел.

     - Эдан! - воскликнула Шерон, вскочив из-за стола. - А... давай, я всё за тебя сделаю?

     - Ты что это, думаешь, будто я не смогу себе даже чай заварить? - с легким укором интересуюсь я. - Не беспокойся, я уже научился не обжигаться. Вот, гляди.

     И я принимаюсь быстро доставать кружки и сыпать в них чай и сахар, не делая ни одной погрешности, а следом заливаю всё кипятком.

     - Да, - соглашается Шерон, чем-то гремя под боком, - это у тебя получается намного лучше, чем сбегать от меня.

     Губы расплываются в улыбке, когда вспоминаю вчерашний день. Сейчас та сцена кажется мне комичной.

     - Я просто не ожидал, что кто-то придет. Еще раз прости, что повел себя как кретин.

     - Ничего страшного, уже всё в прошлом, - отозвалась девушка. - Давай лучше чай пить. Я тут бутербродов с вареньем сделала.

     Мы садимся за стол и принимаемся за угощение, между глотками перебрасываясь парочками фраз.

     - Вкусный чай, - отзывается Шерон, - мой любимый.

     - Правда? - вскидываю брови, удивленно смотря в сторону девушки. - Очень странно, поскольку не каждому нравится боярышник.

     - А я вот люблю такой чай. Он, во-первых, полезный, а во-вторых, необычный.

     - Кстати, давно ты ходишь к маме на занятия? - спрашиваю я, отхлебнув из чашки.

     - Где-то неделю, - отвечает Шерон и, немного помолчав, добавляет: - Я не видела тебя раньше. Куда-то уезжал?

     - Да. В клинику. Мне делали операцию на глаза.

     - И как? - голос звучал нерешительно.

     - Как видишь: безрезультатно. Я по-прежнему слепой.

     - Эдан, - тихо произносит она, и я догадываюсь, что она хочет задать мне тот самый вопрос, - может быть, это не мое дело, но... как это произошло?

     Я не любил говорить о прошлом, но Шерон была одним из таких людей, которые с первых слов располагали к себе, внушали неподдельное доверие, и я тут понял, что хочу поделиться с ней частичкой своей жизни. Она показалась мне хорошей девушкой, не теми напомаженными девицами, что гуляли целыми ночами и распивали пиво, губя свою молодость. И хотя я не мог видеть ее лица, я был уверен, что она красива. Она просто не могла быть некрасивой.

     - В прошлом я играл в хоккей, - проговариваю я, крутя в руках кружку. - Я был капитаном 'Ночных ястребов', может, ты слышала о таких... Помню, это были последние минуты игры, я хотел забить шайбу в ворота, а потом на меня случайно налетает другой игрок, и я падаю на лед, неудачно ударившись головой. После этого зрение и пропало.

     - М-м-м, - протягивает собеседница, переваривая полученную информацию, а после неожиданно задает вопрос: - Это твои награды?

     Сперва не понимаю, к чему это было сказано, но тут в голове всплывает воспоминание того, что на кухонных полках хранятся мои кубки.

     - Да, - наконец отвечаю я, - некоторые из них.

     - Это же великолепно! - восклицает Шерон, очевидно останавливаясь перед полками, так как ее голос звучит уже с другого конца комнаты. - Так много наград... Ты, наверное, был лучшим капитаном!

     - Возможно, - усмехаюсь я, остановившись около девушки. - Гляди, - я беру одну из наград и, убедившись, что эта та самая, показываю Шерон, - это мой последний и самый желанный кубок. Он достался мне после той игры, которая поставила крест на моей профессии хоккеиста. Я всё-таки забил очко, перед тем, как меня сбили.

     - Эдан, - тихо произносит Шерон, - если тебе больно вспоминать это, то ничего мне не говори. Я не навязываюсь.

     - Ну, что ты, - отзываюсь я, возвращая кубок на место, - мне самому нравится тебе всё рассказывать.

     Девушка хотела что-то ответить, но появление Линды в кухне заставляет моментально прикусить язык.

     - Шерон, - собираясь второпях, проговаривает мать, - извини, но сегодня урока не будет, меня вызвали по делам, нужно срочно ехать. Ты не волнуйся, я помечу этот день в календаре, чтобы потом вернуть тебе деньги.

     - Ничего страшного, миссис Хоулмз, - весело отзывается гостья. - Если у вас какие-то важные дела, я не смею вас задерживать.

     - Что это за 'срочный вызов'? - лукаво интересуюсь я. - Никак, ухажер?

     - Тьфу, ты, Эдан, - ворчит Линда, - какой к черту ухажер? Мне уже под пятьдесят! Нет, это другие 'срочные дела и вызовы'... Всё, я убежала. Всем пока!

     - До свидания, миссис Хоулмз! - нараспев произносит Шерон.

     Чувствую, как мама быстро целует меня в щеку и исчезает в дверях. Не был бы я слепым, не позволил ей такой материнской нежности в присутствии девушки, но здесь я просчитался. Брезгливо протираю рукавом рубашки след от поцелуя и закусываю губу, не зная, что сказать Шерон, дабы упростить неловкий для меня момент.

     - Я, наверное, тоже пойду, - говорит она. - Спасибо за чай, Эдан. Было вкусно.

     - Погоди! - я хватаю ее за руку, удерживая. Шерон дергается от неожиданности, а я заливаюсь краской, воображая, как мой поступок смотрится со стороны, и поспешно отпускаю девушку, нерешительно выдавливая из себя: - Шерон, м-м-м, а может, я с тобой позанимаюсь? Я неплохо играю.

     - Правда? - восклицает собеседница. - Тогда я согласна.

     Оставляем чай не допитым и направляемся в зал. Шерон садится за рояль, а я опускаюсь рядом на принесенный мною стул. Ее пальчики легонько затрагивают клавиши рояля, и я невольно вздрагиваю, будто ощущаю ее прикосновения на своей коже.

     - Что будем играть? - спрашивает она меня.

     - Давай начнем с того, что получается у тебя хуже всего.

     - Отлично, - соглашается девушка.

     Она ставит перед собой ноты и неуверенно начинает наигрывать первые аккорды. Звук выходит тонкий и прерывистый - Шерон не может настроиться на одну волну с нужной музыкой. Я напряженно вслушиваюсь в игру, выискивая прорехи.

     - Не получается, - со вздохом произносит Шерон, убирая руки с клавиш. - Никак не могу попасть в темп.

     - Расслабься, - говорю я и подсаживаюсь к ней ближе. - Не бойся делать ошибки, я тебя не съем. Играй раскованно. Давай, я тебе покажу?

     Шерон послушно уступает место, и я сажусь за фортепиано. Вспоминая по памяти необходимые ноты, я принимаюсь играть нежную мелодию. Получалось хорошо, но в некоторых местах пальцы попадали не на те клавиши.

     Исполнив последнюю партию, я медленно убираю руки и выдыхаю, успокаивая внутри себя расшатавшиеся чувства. Всё-таки музыка уникальна, и необыкновеннее всего то, когда эту музыку ты кому-то играешь, и этот кто-то невольно заслушивается ею.

     - У тебя красивые пальцы, - внезапно Шерон берет меня за ладонь и нежно дотрагивается до нее, как бы изучая, - гибкие, словно ты был рожден для игры. У тебя талант, Эдан, я в этом уверена. Не оставляй игру, музыка любит тебя.

     - Теперь уже не оставлю.

     Я перехваливаю хрупкую кисть девушки своей ладонью и кладу ее на клавиши.

     - А теперь играй сама. Музыка будет любить и тебя.

     Шерон коротко смеется, по-детски, застенчиво, и начинает музицировать сначала, а я продолжаю находиться рядом, сдерживая желание поцеловать ее руки, прикосновения которых навсегда остались на моей коже незримым следом.

     Еще никогда прежде суббота не была такой, как сегодня. Это был первый день, которого я ждал с нетерпением. И всё потому, что я ждал ее.

     Шерон уже два дня ходила заниматься к Линде. Я мог слышать ее всё это время, быть рядом, когда она играла на фортепиано. Она действовала на меня, как наркотик: один раз поговорив с ней, мне захотелось еще.

     С ее появлением в доме что-то изменилось. Изменилась вся обстановка, стала уютнее, что ли. Теперь в воздухе постоянно витал запах боярышника и слышался смех, придавая этим серым комнатам тепло домашнего очага.

     Изменился и я.

     Когда Шерон уходила, я ловил себя на мысли, что не хочу ее отпускать. Еле сдерживался, чтобы не схватить девушку за руку и шепнуть на ушко: 'Пожалуйста, останься'.

     Она спасала меня от пустоты, томящейся в отдаленных уголках души. Была спасательным маяком в мгновения одиночества. Я еще никогда этого не чувствовал: такого тепла, которое грозилось прожечь меня насквозь. И я был готов на этот опрометчивый шаг - слепо довериться своему сердцу. Потому что знал: оно не обманет.

     И вот сейчас, лежа на кровати, ожидая звонка в дверь в точно назначенное время, я стал понимать. Понимать, что хочу поцеловать ее. Возможно, я влюбился... Да, так быстро... Ха! Существует ли любовь с первого слова?..

      

     ***

      

     Часы пробили три. Я нахмурился и поднялся с постели. Шерон всегда приходила к половине третьего, почему же сейчас она задерживается?

     Мама чем-то занималась на кухне, - это было несложно понять по звукам, доносившимся сквозь дверь в мою комнату. Облокотившись о кухонную арку, откашливаюсь, чтобы привлечь ее внимание, и спрашиваю:

     - Мам, а почему Шерон еще нет? Вы перенесли занятия на другой час?

     - По выходным мы договорились не заниматься, - отвечает Линда. - А что?

     - Нет, ничего.

     Поникший, я бреду обратно в свою комнату. Два дня без Шерон... Это вообще возможно? От одной лишь мысли, что эти выходные я проведу в компании себя и своих гнусных мыслей, захотелось курить. Да так сильно, аж до дрожи.

     Закрыв за собой дверь, сажусь на край кровати и достаю из кармана помятую пачку. Сигареты давно потрепались от долгого ношения, но сойдут. Нахожу на тумбочке зажигалку и закуриваю. Это, несомненно, плохо: погашать депрессию подобным увлечением, однако выбирать не приходится. Сигареты - единственное средство выгнать из души и тела весь негатив. Вредно и полезно одновременно.

     Знаю сам, что нельзя искать спасение в ком-то другом, нельзя привязываться к человеку, в котором до конца не уверен, но я, простите, не могу ничего с собой поделать. Шерон словно околдовала меня своей искренностью и детской наивностью.

     Внезапный звонок в дверь вырывает меня из раздумий. Я от неожиданности даже закашлял, сделав слишком долгую затяжку.

     - Эдан, - окликает мать из коридора, - это к тебе.

     От ее слов перестаю дышать. Неужели это..?

     Поспешно кинув недокуренную сигарету в набравшуюся пепельницу, я выбегаю в зал, а оттуда спешу к выходу. Еще до того, как раздается голос, я догадался, что на пороге дома стоит она: ее любимые фруктовые духи я не спутаю ни с какими другими.

     - Эдан! - жизнерадостно восклицает Шерон, в приветствующем жесте коснувшись моей протянутой руки. - Привет! А я к тебе пришла.

     - Зачем? - задаю самый глупый вопрос из тех, что когда-либо говорил.

     - Ну-у-у, - застенчиво произносит девушка, - на улице такая хорошая погода, что я подумала: может, сходим, покатаемся на роликах? Я всегда катаюсь на роликах в выходные. Вот решила и тебя пригласить. Если ты не занят, конечно.

     - Да я как бы всегда свободен и буду только рад составить тебе компанию... - Господи, у меня щеки розовеют. Я чувствую, чувствую это! - Но у меня нет роликов и кататься я на них не умею.

     - Это не проблема! - отмахивается Шерон. - Я одолжила у друзей мужские, на всякий случай. Вот и пригодились, наконец! А кататься я тебя научу. Сложного ничего нет: это как на коньках, только вместо лезвий - колеса, и всё.

     - Ну, раз так, - пожимаю я плечами, - то подожди меня минутку, я переоденусь.

     - Куда это вы собрались? - интересуется Линда, заглянув в мою комнату, когда я копался в шкафах в надежде найти что-нибудь удобное.

     - Шерон пригласила меня в парк, покататься на роликах, - как ни в чем не бывало, отвечаю я. - Я согласился.

     - Хм, - произносит она. - Ну, ладно. Желаю вам отлично провести время.

     - Спасибо, мам, - целую ее в щеку и вместе с Шерон выхожу на улицу. - Пока!

     Парк, в котором обычно проводила выходные дни Шерон, находился неподалеку - всего в нескольких кварталах от дома. Обычно, по словам девушки, здесь много молодежи, но сегодня сквер пустовал, и нам встретилось лишь несколько человек и то - пожилых людей.

     Шерон помогла надеть ролики, поскольку сам я, хоть и мог справиться с обувью, но быстро бы запутался в неизведанном механизме липучек.

     - А теперь, - торжественно проговорила Шерон, - последний декор - шлем.

     - Погоди, - останавливаю ее я. - Сейчас надену очки и можешь цеплять на меня каску...

     - Не каску, а шлем, - серьезно поправляется девушка. - И он черного цвета, а не желтого.

     - Не сердись, - улыбаюсь я, забирая из ее рук шлем, - я же не всерьез это сказал.

     - Я и так это поняла. Ладно... Поехали!

     Шерон - бесшабашная девушка! Едва я застегиваю шлем под подбородком, как она хватает меня за руку и увлекает за собой.

     - Господи! Остановись! Я же не умею кататься!

     - И не подумаю! - смеется девушка, вместе со мной пустившись вдоль специально отведенной дороги.

     Я качаюсь из стороны в сторону, но пока, слава богу, удерживаю равновесие.

     - Как тут ногами рулить? Шерон, я сейчас упаду!

     - Ладно, ладно! - сжалилась, наконец, та. - Так и быть, я тебя научу. Ноги чуть сгибаешь в коленях, а затем отталкиваешься ими от земли, как будто едешь по льду... Да, вот так! У тебя получается!

     - Вилять задницей - это правильно? - заявляю я.

     Шерон звонко смеется.

     - А ты не двигайся назад, тогда и не будешь 'вилять задницей'. Поехали лучше!

     Она опять без предупреждения рванула вперед, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней, цепляясь за ее хрупкую ладонь, словно за спасательную шлюпку. 'Да, Эдан, это тебе не играть на рояле'.

     Мы скатываемся по наклонной да с такой скоростью, что я чуть не вписываюсь в живую изгородь. Шерон смеется над моей неуклюжестью, и ее смех настолько заразительный, что я не могу не улыбнуться в ответ.

     Рядом с ней я забываю, что слеп... Нет, я не слеп.

     Я умею жить с закрытыми глазами.

      

     ***

      

     Спустя пять минут мы, вспотевшие и счастливые, сидим на скамейке, скрываясь под листвой парковых дубов от летнего солнца. Шерон ест купленное мной лимонное мороженое, а я просто нахожусь рядом. Даже ноющие с непривычки суставы не могли сбить меня с мыслей о ней...

     - Шерон, - вдруг говорю я и поднимаюсь со скамьи, - хочешь, я тебе балет покажу?

     - Что? - удивляется девушка. - Балет? Как это?

     - А ты гляди.

     Я останавливаюсь перед ней и прямо в роликах поднимаюсь на мысочки. Благо, вестибулярный аппарат хорошо развит, и мне удается держаться ровно. Убедившись в твердости поверхности, я поднимаю руки над головой и начинаю на цыпочках передвигаться вправо, прямо как настоящая балерина в пачках.

     Шерон зажимает рот рукой, дабы не позволить смеху вырваться наружу, но всё-таки не выдерживает и заливается искренним хохотом.

     - Эдан, перестань! - сквозь слезы просит она, и как раз в этот момент я начинаю движение в другую сторону. - Ну, Эдан... ох, я сейчас лопну от смеха!

     Мне нравится слушать ее голос, потому, позабыв об осторожности, я принимаюсь дурачиться. Мой 'спектакль' продолжается недолго: я оступаюсь.

     - Эдан! - Шерон успевает поймать меня, уберегая от жесткого столкновения с землей. - Осторожно!

     - Ты меня, - бормочу я, тщетно пытаясь исправить своё комическое положение, - мороженым испачкала.

     - Ой! - Шерон убирает стаканчик от моих губ и помогает добраться до лавки. - Вот что бывает, когда палку перегибаешь, - ворчит она, вытирая носовым платком сладкий пломбир с моего подбородка. - Так можно и головой стукнуться!

     - Но тебе было смешно, - констатировал я.

     Девушка тяжело вздыхает.

     - Да, смешно, пока ты не начал падать.

     - Ну и ладно, - бубню я сквозь платок. - Всё же обошлось. На коньках у меня получалось лучше.

     - Эх, Эдан, - произносит Шерон. - Я за твою беспечность так и дала бы сейчас по голове! Чтобы на всю жизнь запомнил, что нельзя так делать!

     - Ты такая вредина, - фыркаю я, а потом, чуть поразмыслив, еле слышно добавляю: - Мне очень хочется тебя увидеть.

     Рука Шерон замирает и медленно ложится мне на плечо.

     - Я не красавица, чтобы на меня смотреть. Ну, как меня тебе описать... Ты кого предпочитаешь блондинок или брюнеток?

     - А это зачем?

     - Я просто интересуюсь. И всё-таки кого любишь, м?

     - Никого.

     - Значит, мне повезло, - хитро ухмыляется девушка, - потому что у меня волосы голубые.

     - Правда? - поражаюсь я. - Как вода?

     - Ага, - подтверждает Шерон. - Голубые-голубые.

     Я касаюсь ее длинных волос, захватив несколько прядей пальцами. Они были теплыми, можно сказать, горячими, точно девушка недавно постояла под солнцепеком. Тепло с детства у меня ассоциировалось с желтым цветом, но прошлые уставы вмиг рухнули, стоило мне осознать, что и холодные оттенки умеют согревать.

     - Мне нравится, - произношу я и улыбаюсь девушке. - Оказывается, я люблю не только застывший лед.

     Всё развивалось очень быстро. Так быстро, что я не успевал следить за этими удивительными модификациями. Еще неделю назад я и представить не мог, что моя жизнь, уходящая по наклонной, вдруг сделает петлю и стремительно начнет набирать высоту. Еще неделю назад я любил носить маски, а уже через несколько дней мир мог, наконец, снова лицезреть мое истинное лицо и вспомнить, что когда-то жил такой - Эдан Хоулмз.

     Меня не сломили полностью, нет. Я упал на колени перед трудностями, но нашел в себе силы и желание подняться. Я вернул себе себя. И это главное.

     Пусть мои глаза не видят, однако видеть могу я. И вместо черноты я вижу этот мир, вижу его краски, я чувствую их.

     Шерон вернула мне сердце. Да, именно она это сделала, как бы банально это не звучало. Была ли она ангелом, отправленным на землю для спасания человеческих душ? Была ли она иллюзией, сотканной из сладких мечтаний? Была ли она прекрасным сном, который тут же развеется, только открою я глаза?

     Я до сих пор гадаю.

     Никогда не верил, что существуют в мире люди, что могли своими словами вновь заставить человека жить и чувствовать, и даже сейчас не верю, хотя вот оно - доказательство - играет на рояле около меня...

     - Ты не те ноты берешь, - говорю я и накрываю ее двигающуюся левую руку ладонью, останавливая игру. - Возьми здесь повыше.

     - Но это получится вообще не то! - твердо заявляет Шерон.

     - Ты не можешь быть в этом уверена. Линда упростила тебе ноты, поэтому изменился переход. Давай, попробуй сыграть!

     - Ты предлагаешь взять эти ноты? - уточнила девушка и пробежалась пальчиками по клавишам фортепиано.

     - Да, - подтверждаю я. - С ними твоя игра улучшится.

     - Ну, хорошо.

     Она кладет руки на рояль и, собравшись с мыслями, начинает играть всё сначала.

      

     ***

      

     - Ты понимаешь, что происходит? - со счастливой улыбкой спрашивает Линда у дочери.

     Женщины затаились за дверьми в зал и увлеченно наблюдали из прихожей за Эданом и Шерон. Клэр надевала пальто, а Линда что-то искала в сумке, время от времени подглядывая за сыном и ученицей.

     - Да, - согласилась та. - Наш Эдан наконец-таки начинает оттаивать.

     - Я так рада, - признается Линда, - что боюсь и слова лишнего сказать, чтобы ничего не испортить.

     - Ты ничем не можешь помешать, всё зависит от Эдана, - ответила Клэр. - Только скажи мне, это правильное решение - оставить их одних?

     - А что здесь такого? Я с девочкой положенное время отзанималась...

     - На полчаса раньше, - перебивает девушка. - Нет, конечно, я против ничего не имею, наоборот, я очень рада, что Эдан нашел себе родственную душу.

     - Ладно, пойдем, - произносит Линда. - Не будем им мешать.

     И женщины на цыпочках уходят из дома, оставляя парочку наедине.

      

     ***

      

     - Ну, вот, - удовлетворенно киваю я, когда Шерон перестает играть, - у тебя уже лучше получается.

     - И правда, - подтвердила Шерон. - А я даже не предполагала. Эдан, вы лучший учитель! - хихикнула она.

     Непроизвольно губы растягиваются в улыбке. Я пододвигаюсь к девушке ближе и, прильнув к ее боку почти вплотную, бегло исполняю несколько незамысловатых нот, настраиваясь на мелодию, которую хочу исполнить.

     - Почему на 'вы'? - спрашиваю я, начиная музицировать.

     - Потому что тебе идет, - улыбается Шерон и робко просовывает свои руки под моими, присоединяясь к игре на фортепиано.

     И мы играем на две руки. А я, выбирая музыку, даже не вспомнил, что ее можно исполнять двум людям. Получилось само собой, подсознательно.

     Шерон слишком близко, это не позволяет полностью сосредоточиться на игре: ее волосы падали мне на оголенное плечо, чуточку щекоча кончиками, когда их обладательница двигала головой, а легкие, секундные касания ладоней, иногда затрагивающие мои пальцы, срывали голову. Руки передвигались по клавишам уже механически, ведь мысли мои заполнили совсем другие образы.

     Наверное, она даже не подозревает, как мне хочется дотронуться до нее. По-настоящему. Не просто обнять, как друга, которого рад видеть, а как любимую девушку. Прижать к своей груди и обхватить за плечи, зарыться лицом в мягкие волны волос и просидеть так целый день, в тишине, не думая совершенно ни о чем.

     Я не люблю уступать, но ей готов легко проиграть. Исполнить любой каприз, подчиниться любому приказу, только лишь бы она не покинула меня.

     Шерон... Я мог бы сыграть ее имя. Знаю, это звучит странно и невозможно, но я бы смог, да, я уверен. Ее имя было бы самой красивой мелодией, которой можно заслушаться...

     Музыка нежно струится сквозь наши пальцы. Шерон проиграла последние аккорды, и протяжная нота заполнила комнату, постепенно утонув в воссоздавшемся безмолвии.

     Я слышал, как она тяжело и глубоко дышала, будто закончила бежать марафон. Мне захотелось спросить, что встревожило ее, но вместо этого я задаю вопрос иного типа:

     - Почему ты решила заниматься музыкой? Почему сейчас?

     Шерон делает сиплый вздох и замирает.

     - Чтобы убежать от самой себя, - тихо отвечает она.

     - У тебя что-то произошло?

     - Да, - кивает девушка. - Я думала скрыть это от тебя, но сейчас понимаю, что моё решение - глупость, - она разворачивается ко мне лицом и берет за руку. - С детства я занималась плаваньем, но шесть месяцев назад получила травму плеча, из-за которой мне пришлось оставить спорт. Я думала, будто для меня всё потеряно, ведь плаванье было моим будущим: я мечтала стать спортсменкой и поучаствовать в Олимпийских Играх. А однажды, возвращаясь домой, я увидела, как девушка играет на фортепиано на улице. Прямо посреди площади. Она играла чудесно, и прохожие кидали ей монетки. Но я понимала, что она играла не ради денег, а ради себя и окружающих. Вот тогда я и решила тоже научиться играть, - закончила Шерон. - Прости, что я не рассказала тебе раньше...

     - Я не понимаю, - произношу я, - почему ты боялась открыться мне?

     Она не отвечает, а я пытаюсь разобраться в ней. Время утекает, как через пальцы песок, и мне вдруг в голову приходит одна догадка:

     - Ты не хотела мне говорить, потому что ты такая же, как я - человек, который сломался? Не хотела расстраивать? - еле слышно выдавливаю я из себя. - Боялась, что я снова уйду в себя, узнав правду?

     - Эдан! - Шерон крепко-крепко обнимает меня, уткнувшись лбом в плечо. - Ты не сломаешься, Эдан! Я никогда не думала о тебе, как об инвалиде, клянусь! Ты такой же, как все! Такой же! - она затихает, сглотнув слезы, а затем шепотом добавляет: - Ты сильный человек, а вот я - нет. Встретив тебя, я поняла, что не всё потеряно, что жизнь есть... Я так боюсь тебя потерять, Эдан... Прошу, не отталкивай меня...

     - Глупая, - я обнимаю ее руками и, притянув к себе, легко целую в висок, прошептав на ушко: - Ты очень сильная девушка, потому что ты спасла меня. Я бы сошел с ума с горя, если бы не ты. Знаешь, Шерон, какой я тебя вижу? - она поднимает голову и смотрит на меня, а я говорю то, что давно хотел ей сказать: - У тебя мягкие как шелк волосы и синие, я в этом уверен, глаза. А еще мне кажется, что тебе пойдут шляпки, да. Твой голос чарует, в смехе слышится душа, а прикосновения... мне хочется целовать твои руки, чтобы не забыть ничуть то тепло, которое ты даришь мне... Я не знаю, что делать, не знаю, как удержать тебя возле себя. Ты как панацея мне во спасение. И пусть я слеп, я вижу твой силуэт. Ты здесь, совсем рядом, и мне этого достаточно.

     Последние слова буквально срываются с губ, и я сразу же жалею, что проговорился. Надо было ее как-то подготовить к этому, а не ошарашивать вот так своими дурацкими признаниями. Теперь она точно сочтет меня за влюбленного идиота, так как сама же ко мне ничего не чувствует.

      

     Какое-то время Шерон не могла разобраться в своих мыслях. Слова Эдана никак не доходили до нее. Ее взгляд бегал по лицу юноши, в надежде найти пристанище, и вдруг останавливается на глазах. Девушка бесчисленное количество раз смотрела в них, но то, что она обнаружила сейчас, не было ранее. Нет, цвет не изменился, и тусклость никуда не делась, просто... Эдан смотрел именно на нее. Его взгляд не витал где-то в пространстве, он был тверд и определен, словно бы к парню вернулось зрение.

     Сердце сделало резкий скачок и заколотилось как сумасшедшее. Кровь ускорилась в венах и, идя на поводу расшатавшихся чувств, Шерон обхватила лицо Эдана ладонями, приблизившись к нему настолько, что могла слышать, как он дышит. Так же, как и она. Неровно. Страстно.

     - Эдан... - ее шепот обжег ему губы.

     Несмело, боясь всё разрушить, она коснулась его поцелуем. Шерон дрожала, сама не понимая отчего, и чтобы отвлечь себя запустила пальцы в темные волосы юноши, шаловливо перебивая прядь за прядью.

      

     Я думал, что взорвусь. И мне, наверное, даже самому хотелось этого, поскольку я не мог больше сдерживать в себе чувства. Не в моих силах бороться с самим собой.

     Одной рукой придерживая Шерон за талию, а второй касаясь ее лица, я разомкнул губы и углубил поцелуй. Девушка судорожно вздохнула, ответив на мои действия так яростно, как будто я был для нее глотком воздуха.

     О, как же я ошибался, думая, что у нее нет ко мне никаких чувств. Они были. С самого начала. Потому что мы - две противоположности, которые не могут существовать порознь.

     Что творилось со мной, когда ее не было в моей жизни? Что творилось с ней, когда она не знала меня? - ответы на эти вопросы объясняли многое. Например, то, что этот переломный момент, когда Я и Она стали внезапно Мы, вовсе не наступал. С первых минут знакомства уже были Мы. Ведь зачем же тогда Она так стремилась извиниться? Зачем Я захотел помочь ей?..

     Мы с головой бросаемся в пропасть, чтобы вновь чувствовать. Не знаем, не гадаем, что будет с нами, скажем, завтра - просто отдаемся порывам души, пусть даже горько об этом потом пожалеем.

     Разве не это называется жизнью?..

     Музыка умеет менять жизнь людей. Кто-то находит в ней себя, кому-то она возвращает душу, а мне музыка подарила любовь. Нам обоим она даровала чувства и шанс прожить так, как мы этого желаем.

     После того, как мы поняли, что между нами есть нечто большее, чем просто дружба, я предложил Шерон стать парой. Узнать друг друга лучше, привыкнуть. Отношения - это следующая ступень после дружбы, осваивая которую, можно открыть человека с другой стороны. Это независимый этап, где все в новинку и необычно.

     Дни, которые мы провели сообща, стали для меня днями сюрпризов. Я открывал Шерон шаг за шагом, постепенно начиная понимать сущность девушки. Я узнал, что любимый ее цвет - розовый, что она увлекается шитьем мягких игрушек, а также, что ненавидит брюки, поэтому носит юбки и платья, исключением являлись лишь спортивные шорты.

     И мне всё нравилось в ней.

     Были и на свиданиях. Шерон любила экспериментировать: каждый день свидание должно быть особенным, непохожим на другое. Мы по очереди выбирали места, и так вышло, что сегодня решала она, куда мы пойдем, а тут ей на глаза как раз попалась афиша, что в нашем городе открывается парк аттракционов...

      

     ***

      

     - Эдан, - допытывала меня обиженная девушка, дергая за рукав куртки, - я хочу на аттракционы!

     Мы возвращались с магазина тканей (Шерон намеревалась сшить мне в подарок игрушку - мини-копию меня самого), когда она увидела эту чертову афишу.

     - Нет, - твердо заявляю я. - Никогда не любил эти парки развлечений. Выбери что-нибудь другое.

     - А я хочу на аттракционы! - упрямилась та. - Ну, Эдан, давай сходим! Ты не забыл, что сегодня моя очередь выбирать, где будет наше пятое свидание?

     Я сокрушенно вздыхаю, понимая, что теперь не отделаюсь от назойливой девушки. Если договорились, - значит, надо терпеть.

     - Ладно, - буркнул я, - пойдем мы на твои аттракционы!

     - Спасибо! - Шерон привстает на цыпочки и легонько чмокает меня в щеку.

     Чертовка! Искусительница! Знает, чем унять мою сварливость.

     Поворачиваю голову к девушке и завлекаю ее губы в поцелуй, пока та не успела опомниться. Секундное замешательство - и Шерон отзывается на призыв ответным движением.

     Черт, она точно сведет меня с ума.

     Разве можно быть такой?..

      

     ***

      

     И вот наступил этот самый час пик, когда мы отправились в парк развлечений. Сам не знаю отчего, но мне никогда не нравились все эти аттракционы и прочее. Как-то было... по-детски, что ли? Однако если Шерон хочет покататься на каруселях - Шерон покатается. Ради ее смеха я готов пойти на это пятое свидание.

     Парк встретил нас восторженными криками посетителей и мигающими огнями аттракционов. Шерон пораженно ахнула и подпрыгнула от радости, не отпуская моей руки. Не знаю, чего она увидела, но я был рад, что смог осчастливить ее.

     Пока Шерон разбиралась с рекламной брошюрой, предоставленной на входе, размышляя, какой аттракцион нам испробовать первым, я старался сориентироваться в местности. Шум обильных людских голосов немного сбивал меня с толку, однако по громогласным, полным ужаса и восторга, крикам, а также лязгу колес, я понял: за спиной, неподалеку расположены американские горки. Чуть правее находились музыкальные карусели, а за ними - колесо обозрения.

     - Эдан, - сказала вдруг Шерон, и я мгновенно повернул голову в ее сторону, - куда ты хочешь пойти?

     - Домой.

     - Ну, Эдан, - немного обиженным голоском пробубнила девушка, - не будь таким недотрогой. Аттракционы - это весело!

     - Конечно, конечно.

     - А давай на карусели пойдем? - предлагает Шерон.

     - Пойдем, - вздыхаю я и позволяю синеволосой утащить меня за собой.

     Шерон - коварная девушка. Одной карусели ей было маловато, и она сразу же потащила меня на следующие аттракционы, и за два часа мы едва ли не испробовали половину ассортимента, предлагавшую создателями, да еще парочку раз повторно испытали все прелести парка развлечений. Смех и крик Шерон не смолкал ни на секунду. Она была точно ребенок, и мне нравилась эта черта ее характера. Я и сам стал замечать, что катание на аттракционах поднимало мне настроение, поэтому идея Шерон была не такой и плохой.

     - Фух, - произнесла девушка, пытаясь выровнять дыхание после очередной карусели, - я еще никогда так не хохотала. Эдан, пойдем, купим воды, а-то так пить хочется?

     Я взял ее за руку, и мы отправились к ближайшему ларьку с попкорном и газированной водой. Шерон купила лимонаду и, сев на скамейку, сделала два жадных глотка. Я только хотел спросить ее, куда она хочет пойти дальше, как вдруг за моей спиной раздался мужской голос:

     - Привет, Шер. Не ожидал тебя здесь увидеть.

     Я застыл на месте, каждой клеточной своего тела чувствую, как парень подходит к нам и останавливается перед девушкой.

     - Джош? - удивленно спрашивает Шерон. - Что ты тут делаешь?

     - Да так, - лениво отзывается тот, - мимо проходил. Вдруг увидел тебя и решил поздороваться. Как поживаешь?

     - Хорошо, - с льдинкой в голосе ответила Шерон. - А у тебя как дела?

     - Не очень. Без тебя так плохо, Шер. Ты не передумала?

     - Я тебе всё сказала в прошлый раз... Что... что ты делаешь, Джош?! Убери от меня руки!

     - Да брось, милая, я знаю, тебе нравится.

     Меня как будто насквозь прошибла молния. Осознание того, что этот упырь ее домогается, пришло мгновенно. Адреналин забурлил в венах, в голову ударила неистовая ярость. Плевал я, кто этот парень, никому не позволю ее касаться.

     Быстро преодолев расстояние, разделяющее нас, я положил ладонь на плечо юноши и дернул его на себя.

     - Эй, - прошипел я, - не трогай ее, иначе крупно пожалеешь.

     - А ты вообще, кто такой? - рявкнул парень, оборачивая ко мне и стряхивая с себя мою руку.

     - Кто? - перепросил я. - Я - ее парень.

     - Чего? - удивился Джош, а затем и вовсе расхохотался. - Ну, ты сказанул! Шерон бы никогда не начала встречаться с таким как ты. Я - единственный ее парень, других у нее нет и не будет.

     - Джош, прекрати, - вмешалась Шерон, оттолкнув бывшего от меня настолько, насколько это было возможно. - Я не твоя собственность. Мы давно расстались, хватит меня преследовать.

     - А я так нравился твоей маме, - проговорил Джош. - Помнится, она говорила, что хотела видеть меня твоим мужем...

     - Она еще не знала, какой ты на самом деле. Всё, Джош, уходи и оставь меня в покое.

     Шерон повернулась, чтобы уйти, но неожиданно Джош хватает ее за руку и притягивает к себе.

     - Никуда ты не уйдешь, - коварно прошептал он. - Ты только моя и точка.

     - Отпусти ее! - взревел я и замахнулся в него кулаком.

     А поскольку я не видел противника, то нанес удар наугад. В голове у меня не было мыслей устраивать драку, всё, о чем я думал - чтобы парень отпустил Шерон.

     Мой кулак вмазал Джошу прямо в челюсть. Парень взвыл и отошел на шаг, сплюнув кровь.

     - Эдан, боже мой, перестань! - воскликнула Шерон.

     - Ах, ты подонок, - прорычал Джош. - Сейчас ты у меня получишь!

     Я обладал хорошей физической подготовкой, но при моей слепоте драка, конечно же, сложилась не в мою пользу. Джош налетел на меня подобно соколу и наносит ответный удар в лицо. Кость хрустнула в носу, я пошатнулся, но противник не дал мне упасть - схватил за плечи и со всей силы и ярости ударил согнутой в колене ногой в живот.

     - Джош! - точно через толстую стену до меня донесся заплаканный голос Шерон. - Джош, прекрати! Умоляю тебя, оставь его!

     - Тварь, - презрительно произносит парень и, не внимая просьбам девушки, повторно бьет меня в живот.

     Воздух как будто выбивают из легких, и, если я мог видеть, я бы сказал, что перед глазами всё помутнело. Боль пронзила тело, мелкой судорогой пробежавшись по нервам, я согнулся пополам, издав какой-то жалобный писклявый звук.

     - Слабак, - высокомерно хмыкает Джош. - Даже защитить себя не в состоянии.

     Он отпускает меня, и я падаю на асфальт перед ним, корчась от резких пульсаций в мышцах. Но на этом юноша не останавливается, принимается мутузить меня ногами, словно я был для него футбольным мечом.

     - Нет, Джош! - Шерон вцепляется в плечи юноши, тщетно пытаясь оттащить его от меня. - Джош, не трогай его! Он не может сопротивляться, потому что инвалид! Джош, остановись, прошу тебя!

     - Что? - уточняет парень, остановившись. Через мгновение ощущаю, как с меня срывают темные очки. - Твою мать, Шер, да как ты набрела на такого? Он же слепой! Черт, не хватало мне еще проблем с калеками.

     Шерон не отвечает, всхлипывая, присаживается подле меня, помогая принять сидячее положение.

     - Эдан, - ее руки бродят по моему опухшему лицу, - тебе очень плохо? Скажи, где болит, Эдан.

     - Оставь меня, - на выдохе прошу я, отбросив ее руки.

     - Эдан, - девушка, недавно успокоившись, снова начинает плакать, - что с тобой?! Пожалуйста, дай мне помочь тебе!

     - Мне не нужна твоя помощь, Шерон. Просто иди домой, я сам позабочусь о себе.

     - Да что ты такое говоришь?! Я никуда не пойду!

     - Знаешь, что я понял, Шерон? Я понял, что мы с тобой не можем быть вместе. Как ты сказала - я инвалид. Я даже не могу позаботиться сам о себе, а что говорить про девушку? Так что, Шерон, нам не следует больше видеться. У нас нет ничего, что мы могли бы дать друг другу. - Беру ее ладони и отцепляю от своей рубашки, при этом глядя на ошеломленную девушку. - Возвращайся домой, Шерон, и просто забудь меня. Так будет всем проще.

     Мерясь с головокружением, встаю с земли и бреду прочь, приложив к ноющему боку ладонь. Девушка не бежит за мной, не кричит, а тихо сидит на том же месте, заплаканными глазами глядя куда-то вдаль.

     Кое-как достигаю выхода из парка развлечений и, поймав такси, отправляюсь домой.

     Да, так будет легче, но не проще. Действительно, я не могу сделать ее счастливой. Однажды она сказала, что не считает меня инвалидом, но теперь я понимаю, что при каждой трудности моя слепота будет для нее эффективной отмазкой. А я не хотел так жить, не хотел выискивать в своей болезни лучшую сторону.

     Жизнь для меня - тихо сидеть в своей комнате, коротая время за курением и музыкой. Так я жил год, так и проживу еще столько, сколько мне отчитано. Раз моей душе хотелось перемен, я пошел на риск, но как всегда оступился, прогадал.

     Моя судьба уже предрешена, но ее жизнь только начинается, и я не хочу быть обузой надеждам и мечтам. Найти человека - просто, сложно отпустить, однако я сделал свой выбор.

     Шерон вернула мне сердце, я сохраню его в груди, но оно уже никогда не забьется так, как билось к ней. И это тоже моё решение.

      

     Первый раз в жизни я был рад, что слеп, ведь это позволяло мне не видеть стрелки часов, которые отсчитали почти три дня с того момента, как моя жизнь вернулась в прежний тусклый мир.

     Три дня персонального ада - три дня беспрерывных мыслей о ней.

     Я не мог без Шерон: без ее голоса, прикосновений, смеха - без всего этого я чувствовал, что снова куда-то падаю. И теперь тьма была не только перед глазами, но и вокруг меня.

     Заперевшись у себя в комнате, я мысленно твердил, что смогу справиться со щемящей тоской и удушьем одиночества. Однако ее нежный голос эхом звучит в тишине. Ее силуэт преследует во снах.

     Каждую ночь сердце - в клочья.

     И я стал потихоньку сходить с ума.

     'Что ты сделала со мной, Шерон? - не раз задавал я себе этот вопрос. - Зачем ворвалась в мою жизнь так внезапно? Зачем возродила во мне надежду?'

     Я знал, знал, что нельзя было привязываться к ней. Знал, но не мог иначе. Я видел в Шерон свое спасение, я верил: она убережет меня от тьмы.

     Пожалуйста, спаси мою душу.

     И она бы это сделала, если не мое решение дать ей свободно идти своим путем, оставив меня на обочине. Я развязал ей запястья, но сам приковал себя цепями.

     И в тот момент я сломался. Опять.

     Шерон приходила к нам, в надежде со мной поговорить, однако я сбегал от нее, словно трусливый мальчишка. Не хочу слышать ее, не хочу чувствовать... Пусть она останется для меня иллюзией, которую я сам себе сотворил. Пусть будет так.

     За эти дни я полностью потерял себя.

      

     ***

      

     Тишина дома резала слух. Даже музыка не могла избавить меня от нее: тишина была внутри меня самого.

     Поднимаюсь с кровати и иду в гостиную. Совсем тихо. Угнетает.

     Линда и Клэр отсутствовали. Мама не хотела меня оставлять ни на минуту, однако я заверил ее, что со мной ничего страшного не произойдет. Ненавижу, когда меня жалеют, в такие моменты я чувствую свое отличие от обычных людей.

     Не ведая, куда податься, я останавливаюсь посреди комнаты. В углу гостиной по-прежнему стоял рояль. Подхожу к нему и, открыв крышку, легко пробегаюсь пальцами по клавишам. Сердце больно сжимается от воспоминаний о Шерон. Эти ноты помнили ее прикосновения, и я, смутно осознавая, что творю, сажусь за фортепиано и принимаюсь играть. Мелодия выходит дерганной, однако через несколько минут руки настраиваются на нужный ритм.

     За окном ветер бушевал кронами деревьев, стуча по крыше дома сухими ветвями. А я не думал ни о чем, кроме музыки. Пальцы ловко балансировали между клавишами, исполняя грустную и тихую мелодию.

     Обрезки воспоминаний лихо проносятся в мозгу. Все они связаны с ней. И кажется, что девушка сидит около меня, с улыбкой наблюдая за моей игрой на рояле. Вот сейчас она протянет руку и станет играть вместе со мной...

     Грудь начинает гореть неистовым пламенем - там воспламеняется злость. Шерон - кто она такая? Каким образом она затмила мои мысли? Невозможно быть просто девушкой и так свести человека с ума...

     Пальцы сильнее нажимают на клавиши, заставляя инструмент издавать резкие низкие ноты - руки сами перестроились на мрачное направление. Темные мысли впитывала в себя эта мелодия, а тяжелая музыка подкидывала в воспаленный мозг все больше бредовых идей.

     Шерон не может быть просто девушкой... Невозможно так болеть ею. Не верю. Не хочу верить.

     Забудь, забудь, забудь...

     Я любил ее. Я хотел понять ее.

     Смысл...

     Она стыла моим смыслом жизни. Не меньше...

     Кто она?.. И кто я?.. Человек, который ищет надежду? - возможно. Человек, что пал духом? - нет. Сердце, живущее в груди и каждую секунду напоминающее о себе глухими ритмами, не умерло. Оно всё же бьет, и я живу дальше. Просто немного по-другому. Моя жизнь - мой личный эксперимент. Смогу ли я существовать без смысла, смогу ли забыться? Я действительно желаю этого...

     Пальцы дрожат от напряжения, перебирая ноты. Я изливаю в музыку всю свою ненависть, пытаясь избавиться от нее, но, как по кругу, мелодия возвращается ко мне, терзает слух клокочущими интонациями.

     Она оживила меня и продолжает оживлять. Ища спасение в ней, я не ошибся. Но невозможно возродиться полностью, если она являлась второй половинкой. Словно какой-то парадокс...

     Стонет душа - я дико рычу сквозь плотно сжатые зубы. Невыносимо тяжело слушать свою душу. И нитки, сшивающие рубцы на сердце, с треском рвутся, выпуская вместо крови проточную ржавую воду - потому что в вены давно уже перестал поступать кислород.

     Я умирал и никак не мог умереть.

     На последних аккордах руки так сильно нажимают на клавиши, что несколько струн начинают диссонировать, и рояль перестает быть рабочим. Сипло хрипя, я убираю трясущиеся пальцы с крышки фортепиано и отворачиваюсь. Меня лихорадит, потные от избытка эмоций ладони цепляются друг за друга, силясь унять эту болезнь.

     Всё зашло чересчур далеко. Я вконец запутался.

     Эти стены слишком молчаливы. Слишком темные для меня. Хочется отпущения и свободы. Срываюсь с места и выбегаю на улицу, а с порога направляюсь за ворота - в город.

     Ветер стебает розгами по лицу и рукам, давит в грудь, а я, невзирая на испортившуюся к вечеру погоду, шагаю дальше. Начинается дождь - одинокая капля стукается о щеку, распавшись на десяток крупинок, которые вмиг теряются за безграничным потоком капель, падающих следом. И мне больно. Дождь кажется градом, грозящимся пробить мое тело насквозь и охладить сердце, подаренное Шерон.

     Ледяной ливень вонзается в разгоряченную голову, подобно кинжалам, отнимая последнее, что я умел - мыслить. Под нещадным дождем тело немеет, застывает, обращая меня в лед. Рубашка, джинсы, кроссовки - всё напрочь промокло. И мне плевать.

     Я брожу в темноте, путаюсь, не ведаю, где найти выход. Я один в своем мирке. Сюда не добраться пешком: зримый не найдет дорогу, сюда нельзя проникнуть: видящий не поймет твоих чувств.

     - Эдан!

     Точно через толстую стену до меня доносится голос Шерон, но я-то понимаю - это галлюцинация, порожденная моими скрытыми желаниями. Дождь усиливается - капли, как каменные лапы, ложатся мне на плечи, утягивая вниз за собой. Мне бы остановиться, но тогда я точно не встану...

     Внезапно слух разрезает лязг тормозящих колес. Я замираю на месте от неожиданности, не в силах даже вспомнить, что здесь делают. Кто-то налетает на меня спереди и отталкивает назад, повалив на тротуар. Спина хрустит в районе позвоночника из-за неудачного приземления на лопатки, а в голове проносится яркая молния - следствие столкновения затылка с асфальтом.

     Мой спаситель лежит на мне, крепко-крепко обнимая руками шею и судорожно вдыхая воздух у самого уха. Даже не слыша голоса, я понимаю - это она. Мне ни с чем не спутать нежность ее прикосновений и сладкий привкус духов, потерянный за пеленой дождя.

     - Шерон, - на выдохе шепчу я.

     Мои руки осознанно берут лицо девушки, а губы жадно принимаются усыпать поцелуями ее шею, постепенно прокладывая путь к уху, а оттуда - к щекам и глазам.

     - Эдан, - томно вздохнув, проговорила девушка.

     - Прости, прости меня, Шерон, - шепчу я заплетавшимся языком в перерывах между поцелуями. - Я не могу без тебя.

     - Идиот! - горячо вскрикивает девушка. - Какой же ты идиот! Как можно быть таким безрассудным?! Тебя едва не сбила машина!

     Она плакала. Поддавшись вперед, я принимаю сидячие положение и целую ее заплаканные глаза, тем самым решив успокоить, а заодно извиниться. Я захватываю одну слезинку губами, и она, горячая и соленая, смешанная с дождевой водой, приятно искрится на языке, чуточку пощипывая вкусовые рецепторы.

     - Дурак, - уже тише говорит Шерон. - Зачем ты поступил так со мной?

     - Я хотел дать тебе свободу.

     Девушка горько усмехается.

     - Я свободна только лишь рядом с тобой. С тобой мне не нужны маски.

     'Потому что ты такая же как я - человек, который возродился', - мысленно добавляю я.

     Я отстраняюсь и смотрю на девушку. Мое воображение играет со мной - перед глазами встает до жути реалистичный образ: лицо девушки, которую я никогда прежде не видел. Овальное личико, голубые прилипшие к спине и щекам волосы и широкие бездонные темно-синие глаза, в которых, если приглядеться, можно было увидеть колеблющийся огонек.

     - Ты такая красивая, - слова сами срываются с губ. - Тебе очень идет голубой цвет.

     Фантом хлопает глазами и вдруг приближается к моему лицу.

     - Сколько пальцев, Эдан?

     Взгляд натыкается на протянутую девичью руку. Границы размыты, но я различаю поднятые вверх два пальца.

     - Два, - спокойно отвечаю я, не понимая, к чему незнакомка клонит.

     - Эдан, ты... ты... - бессвязно бормочет Шерон.

     - Что?

     - Ты видишь! - наконец восклицает она. - Эдан, ты начал видеть!

     И только после ее слов до меня доходит, что что-то изменилось во мне. Темноты в глазах больше нет, теперь ее заменили смутная, но живописная ясность.

     - О, Господи, - я опускаю взгляд на ладони, а затем вновь смотрю на Шерон. - Это ты, - произношу я ошарашено, - я тебя вижу.

     Хочу поцеловать ее, но девушка стремительно вскакивает на ноги и тянет меня за руку.

     - Оставь это, Эдан. Нам надо сейчас срочно попасть в больницу!

     Дождь не утихает, лишь усиливается. Но вместо холода он приносит мне тепло, как будто с появлением Шерон вода вдруг поменяла температуру. И этот дождь растопил во мне лед. И я стал тем, кем должен был стать: свободным.

     Солнце било по глазам, слепя чрезмерно яркими лучами. Доктор сказал, чтобы я не сильно напрягал глаза, поэтому приложил к бровям руку ребром, делая своего вида навес, и глядел в ясное голубое небо.

     Год темноты - и ты по-другому смотришь на окружающий мир. Всё так необычно, всё в новинку.

     Помаленьку ко мне возвращалось зрение. В тот день Шерон отвезла меня в клинику, где меня обследовали. Оказалось, из-за удара головой об землю клетки нервов вновь начали работать - вот почему тусклая пелена ушла с глаз. Сейчас я видел не так хорошо, как до трагедии, но это меня вполне устраивало, поскольку я мог видеть ее.

     Мы с Шерон гуляли по парку. Я перевел взгляд с неба на голубоволосую девушку, ищущую что-то у себя в сумочке. Я не мог не налюбоваться ею. Ведь она была такой красивой. Ничего другого я и не ожидал от нее. Это же Шерон - милая, упрямая девушка. Моя девушка.

     Вдруг Шерон нахмурила брови и покосилась на меня.

     - Чего ты на меня так смотришь?

     - Не могу оторваться от тебя.

     Щеки девушки загораются от смущения, она отворачивается, вернувшись к поискам телефона. Ее плечи дрожат, взгляд девушки бегает по дну сумки, а лицо буквально багровеет на глазах.

     - Эй, Шер, - окликаю я девушку, - что с тобой?

     - Ничего, - отзывается та, но спустя мгновение нацепляет сумку обратно на плечо и резко поворачивается ко мне.

     - Что-то всё-таки случилось, - констатирую я, всматриваясь в застенчивое лицо Шерон. - Говори-ка.

     - Я... я...

     - Что?

     Девушка поднимает на меня глаза и робко проговаривает:

     - Поцелуй меня... пожалуйста.

     Ее просьба сбивает с толку. Я вопросительно поднимаю бровь.

     - А почему ты покраснела?

     - Просто... я никогда не просила о таком.

     Не знаю почему, но я взрываюсь хохотом.

     - Порой сама меня целуешь, а тут застеснялась попросить об этот? - уточнил я, улыбаясь от уха до уха.

     Шерон еще больше залилась краской и была похожа уже на маков цвет.

     - Это не смешно! - бурчит рассерженная девушка, сдвинув брови на переносице. - Я же девушка, а нам свойственно смущаться! И вообще, если бы не твой взгляд...

     Но речь девушки прерывается, когда я стремительно прижимаю ее к себе и запечатываю на губах весьма убедительный поцелуй.

     - Так пойдет? - интересуюсь я, коварно ухмыляясь. - Если нет, могу еще раз попробовать.

     Шерон хлопает глазами. Миг - и до нее, наконец, доходит смысл содеянного мной поступка.

     - Дурак! - вскрикивает она, стукнув меня в грудь. - Дурак, дурак, дурак! Извращенец! Нельзя же так!..

     - Кажется, ты не поняла, - вздыхаю я и снова ловлю ее уста поцелуем.

     Шерон легонько кусает меня за нижнюю губу - непокорная моя, - но всё же уступает. Я касаюсь ее ладони, и наши пальцы переплетаются, образуя 'замок'.

     Замок, что отныне будет связывать нас. Как и музыка.

      

     Наши отношения слишком просты, чтобы рассказывать о них другим, и слишком сложные, чтобы люди поняли их...