Она не сказала своё имя - нацарапала его на песке. Он не успел прочитать - солнце било в глаза, плескалась тёплая река. Она уехала навсегда, забрав с собой лето, оставив ему свой смех, удивлённо распахнутые глаза и контур чёрного каре. Потом кончилось лето.
Он долго помнил её лицо и смех. Её неслышный смех - всюду сопутствующий, балансирующий на грани изнурительного сюра и безжалостной реальности - звал сейчас за собой.
День исчез, поглотился вечностью, рассыпался на мириады составляющих. Но он снова наступил - с плеском тёплых волн, лучами солнца, мокрым песком, далёким гудком парохода, упоительным ощущением вечного счастья - всё для них вновь сложилось воедино на одно нескончаемое мгновение.
Они подходят к реке и садятся в лодку. В жертву благосклонной воде приносится венок цветов, и они плывут. Они плывут, подгоняемые любопытством, стремясь успеть туда, где обретается нечто. Сон и явь, сила грёзы и обречённость неверия сплелись во имя содействия им. Она молчит, но он слышит её слова, и видит её прозрачно призрачный лик, услужливо рисуемый последними лучами заходящего солнца.
Ночь смешивает краски дня, добавляя в избытке антрацитовый глянец.
Проносится вдали дом с открытыми окнами, отражаясь в густой фиолетовой воде. В окне - она, облитая лунным светом, с улыбкой и контуром чёрного каре.
Они долго бредут по пустынным улицам незнакомого города. Мигают в тумане ореолы жёлтых фонарей. Дождь и пыль, холодный снег и сухой багрянец листьев, напоённые вечным счастьем, составляют обязательную и единственную условность, вне которой для них сейчас нет ничего. Мелькающие видения с убедительной очевидностью обмана влекут их дальше и выше.
Взметнувшись ввысь, они парят над звёздами. Парят над всем и всеми, в тишине мерцающих симфоний, невидимые никем, чувствуя каждый ангстрем и миг уносящейся в бесконечность ночи. Брызги космоса льнут к ним в тусклых лучах старой настольной лампы, освещающей вселенную и взрывающую её апельсиновым взрывом.
Дорога зовёт обратно. Иссякает воля. Блекнут краски. Увядают ароматы. Оцепенело тонет ночь в глубине бытия. Успокаивается древнее море, гладя прибрежный песок, лаская скалы и камни. Рассыпаются на мириады осколков луна, пароход, река и звёзды. Волна ускользающей ночи смывает её, так и не прочитанное, имя.