На берегу Синей реки в красном пенопластовом домике жил мальчик Алджернон. Но жил не один, а со своим другом скотчтерьером по имени Арсений Борисович. По утрам они пили ароматный кофе со сладкими пластилиновыми кексами, что готовил Арсений Борисович, днем собирали в Крабовой роще силиконовые грибы, травы, фрукты и овощи, а по вечерам искали на берегу красивые камушки и перламутровые раковины и делали из них ожерелья, или ловили пластиковую форель. Иногда Алджернон переправлялся через реку на маленькой пенопластовой лодке и рвал там гуттаперчевые камыши (для плетения циновок). А Арсений Борисович в это время ходил по берегу, курил самокрутки из розовой мяты и выглядывал своего друга. Когда Алджернон подплывал к берегу, Арсений Борисович начинал петь и танцевать, потом вытаскивал камыши из лодки и раскладывал их на крыше, для просушки. После они шли в дом и обедали. Обычно это было искусственное тыквенное желе и травяной чай, но бывало Арсений Борисович готовил что-нибудь особенное, например запеченные искусственные топинамбуры с сухим грибным соусом или пластиковый рулет с силиконовой вишней.
Когда ожерелий набиралась целая корзина, Алджернон плыл в Речную деревню и обменивал их на одежду, посуду, целебные плоды и травы. Если оставались лишние ожерелья, Алджернон менял их на коробку клубничных цигар для Арсения Борисовича. По приезде Алджернона, скотчтерьер с интересом разглядывал привезенные товары и особо взвизгивал, когда усматривал в корзине красный коробочный бок своих любимых цигар. На радостях он готовил что-нибудь вкусней обычного, а после ужина вместе с мальчиком примерял привезенную одежду и раскладывал по полкам новую посуду.
Алджернон обычно рано ложился спать, а вот Арсений Борисович подолгу курил клубничную цигарку, сидя на крылечке и слушая говор реки. А если ночь оказывалась лунная, то Арсений Борисович обязательно лез на крышу и проверял насколько высохли гуттаперчевые камыши. Камыши всегда оказывались плохо высохшими, и скотчтерьер с ворчанием перекладывал их с места на место, думая, что, если положить их по-другому, они обязательно высохнут до утра. Но камыши все время подводили и до утра не высыхали, чем доставляли Арсению Борисовичу большое неудовольствие.
Пенопластовый Орден
В день, когда яркое солнце заливало своим светом все вокруг, а Синяя река мерно покачивалась в своих берегах, Алджернон сидел на гуттаперчевой циновке неподалеку от своего домика и делал ожерелья. Он обвязывал камни и раковины тонкой веревкой, смоченной в соке дерева Ун. Сок обладал клейким действием, отчего обвязанные камни и раковины намертво приклеивались к веревке. Арсений Борисович слонялся по берегу и подбирал подходящие камни - раковин уже скопилось прилично. Ему невыносимо хотелось цигарку или самокрутку, но цигары кончились давно, а сегодня утром он обнаружил, что практически не осталось розовой мяты. Розовая мята росла далеко в роще - одному не добраться, оставалось ждать, когда Алджернон сделает достаточно ожерелий и отвезет их в Речную деревню. Сам Арсений Борисович ожерелья делать не мог - веревка прилипала к шерстяным лапам так, что потом не отдерешь.
- Алджернон, мой мальчик, скоро ты уже поедешь в эту чертову деревню? - спросил Арсений Борисович, нервно теребя лапы.
- Еще несколько ожерелий осталось, а что ты так нервничаешь? - Алджернон щурил глаза от яркого солнца и белозубо улыбался.
- Да цигарку бы клубничную сейчас! Или чего похуже можно! Уж мочи нет терпеть, как охота затянуться вкусным дымом! - Арсений Борисович подошел к Алджернону и взял его за плечи. - Ну же, детка, плети скорей бесовские украшения и давай в путь-дорогу!
Алджернон ничего не ответил, лишь улыбнулся и продолжил делать ожерелья.
- Я вижу, здесь нам не наливают! - воскликнул Арсений Борисович и направился к дому, сердито вертя хвостом. Однако долго ждать себя он не заставил. Вернулся со складным пластиковым креслом и пенопластовым козырьком от солнца на голове.
- Хороший загар, Алджернон, - сказал он, усаживаясь в кресло, - тебе сильно повезло, что ты без шерсти.
- Может быть, - ответил мальчик, переплетая веревку, камни и ракушки.
- Ну, что, много еще там осталось? - вновь спросил Арсений Борисович.
- Ты только что спрашивал, - сказал Алджернон.
- Я знаю, просто больше делать нечего!
- Ну, и не спрашивай тогда.
Арсений Борисович с досадой заерзал на своем кресле и ничего не сказал. Вообще он был довольно обидчивым и Алджернон об этом прекрасно знал.
Солнце искрилось на шерсти Арсения Борисовича и делало ему жарко, отчего он весь извертелся на жестком сиденье. Хотелось курить, невыносимо хотелось курить. Вдруг мягкий черный нос Арсения Борисовича учуял курительный дым. Он поднял голову и посмотрел по сторонам, но рядом никто не курил. Желание курить затмевало разум скотчтерьера, и он решил найти источник дыма. Поднялся со стула и крадучись, чтобы Алджернон не увидел, пошел в сторону Крабовой Рощи. Именно там по его разумению находился очаг дымовой завесы.
Крабовая Роща целиком состояла из крабовых деревьев. Ствол у этих деревьев был из желтого пластика, а на ветках росли красные вареные крабы. В период цветения ходить в рощу опасно, крабы еще незрелые. Они щелкают клешнями и цепляются за всех, кто проходит по роще в это время. Но до периода цветения было еще далеко, поэтому Арсений Борисович вступил в рощу. Здесь пахло дымом еще больше, и голова скотчтерьера закружилась. Арсений Борисович побежал, не видя ничего вокруг. Наконец он выбежал на полянку, где дымился небольшой кальян, а вокруг никого не было. Скотчтерьер немедленно сел у кальяна и стал курить. Ароматный дым усыплял его, и сначала Арсений Борисович сопротивлялся, но вскоре сон сморил его.
Алджернон доделал последнее ожерелье и огляделся в поисках Арсения Борисовича. Его нигде не было. Тогда Алджернон пошел в домик, думая, что скотчтерьер устал задавать один и тот же вопрос и уснул. Но домик молчал пустотой. Алджернон уже опаздывал в Речную деревню и не стал искать Арсения Борисовича. Мальчик столкнул в воды Синей реки свою пенопластовую лодку, оттолкнулся от песчаного дна веслом и поплыл в речную деревню. Там он выменял две расписные пенопластовые чашки, которые должны были понравиться Арсению Борисовичу, пояс из шкуры полимерной змеи для себя, пару сандалий цвета радиоактивного полония, корзину пластилиновых ягод и не одну, а две коробки клубничных цигар.
Когда Алджернон приплыл домой, Арсений Борисович задумчиво ходил по берегу и даже не помог Алджернону вытащить лодку на берег. Алджернон вытащил сам и подошел к Арсению Борисовичу.
- Смотри, Арсений Борисович, а что я тебе привез?
Арсений Борисович промолчал и пошел в домик. Алджернон не понял поведения своего друга и вошел в домик. Внутри было светлее обычного, и Алджернон увидел дыру в стене, аккуратную круглую дыру.
- Что это такое, Арсений Борисович? - спросил Алджернон.
- У тебя хотел спросить, - проворчал Арсений Борисович.
- Где ты был? Я тебя всюду искал! - сказал мальчик, осматривая дыру поближе.
- Я курил кальян в роще, - ответил скотчтерьер и потупил взор.
- Кальян? В роще?.. Как ты туда попал? - мальчик негодовал.
- Я очень захотел курить и унюхал дым из рощи. Пошел туда, а там кальян стоит душистый. Я думал пару затяжек сделать, а сон просто свалил меня. Потом пришел, а в домике дырка. Вот и все, - скотчтерьер насупился и уселся в полосатое кресло из пластика.
- Это же была ловушка! - воскликнул Алджернон. - Пенопластовый Орден опять взялся за свое. - Он прошелся по домику взад-вперед.
- Какой пенопластовый Орден? О чем ты? - скотчтерьер уже невозмутимо рылся в корзинке, привезенной мальчиком. - О, Алджернон! Ты просто душка! Две коробки цигар ты не покупал никогда... - И скотчтерьер спокойно закурил клубничную цигарку.
Алджернон в это время что-то писал фиолетовыми чернилами на полимерном листе желтого цвета. Затем вышел из домика и пустил по ветру листок, сложенный вчетверо. После вернулся в домик и принялся разбирать привезенные товары из Речной деревни.
- Алджернон, ты все еще на меня злишься? - миролюбиво спросил скотчтерьер со своего пластикового кресла.
- Нет, Арсений Борисович, я на тебя совсем не злюсь. - Безмятежно ответил мальчик и надел на себя пояс из полимерно-змеиной кожи.
- Алджернон, ты достал себе замечательный пояс, однако ты не ответил на мой вопрос о Пенопластовом Ордене, - сказал скотчтерьер и потянулся.
- Пенопластовый Орден был основан в годы Большой Искусственной Революции. Его участники возглавляли отряды в разных уголках мира по изъятию всего мирового запаса пенопласта. Они изъяли весь пенопласт в мире и создали пенопластовую монополию. Пенопластовый Орден стал ведущим мировым вершителем судеб. В их руках сосредоточилась вся мировая власть. И они так продержали планету несколько столетий, пока власть не забрал Полимерный Орден, который правит всеми и по сей день. Пенопласт стал доступным, а сам Орден развалился. Стало быть, сейчас его пытаются возродить и крадут пенопласт самым бессовестным образом. - Алджернон очень сильно затянул пояс и стал любоваться на свою узкую талию в обрамлении змеиной кожи. Как-то жители Речной деревни рассказывали ему, что давно на планете водились настоящие живые змеи, которые сами рождались и которых не производили не полимерных фабриках. Алджернон в это не верил.
- И что же нам сейчас делать? - уныло спросил скотчтерьер.
- Искать воров, - ответил Алджернон, - Для начала поплыву в Речную деревню, расспрошу обо всем. Только ты из дому ни ногой. Если воры явятся снова, постарайся их поймать.
Скотчтерьер кивнул и поерзал на кресле. Его не устраивала перспектива просидеть дома весь день, когда на улице вовсю светит солнце и шумит Синяя река. Но Алджернон уже спихивал пенопластовую лодку в воду, а Арсений Борисович хмуро глядел в окошко. Потом он сел в любимое полосатое кресло и стал смотреть на стену. Очень скоро ему стало скучно, и его лохматая голова медленно начала опускаться на не менее лохматый живот. Через минуту он храпел, и не сразу услышал, как тихо открылась дверь, как кто-то вошел и стал копошиться в сумке, перекинутой через плечо.
- Я так и знал, что ты уснешь, - громко сказал Алджернон и толкнул спящего скотчтерьера в коленку.
- Что? - Арсений Борисович вскочил на ноги, - Ах, это ты...
- Если бы это был не я, у нас бы не было уже половины домика.
- Ну, да, конечно... - равнодушно сказал Арсений Борисович. - Кстати, а почему ты не в Речной деревне?
- Потому что я тебя проверял и понял, что на скотчтерьеров вообще нельзя полагаться, - сказал мальчик и вышел на улицу. Арсений Борисович выбежал следом:
- Не смей так говорить обо мне, я гораздо старше и мудрее, - он пихнул Алджернона в бок и насупился.
- Ладно, не обижайся, - Алджернон потрепал скотчтерьера по макушке и вернулся в домик. Там он взял синий лист полимерной бумаги и стал что-то быстро писать. Арсений Борисович подошел и заглянул через руку мальчика:
- Что ты там строчишь, Алджернон? Никак любовное письмо? - скотчтерьер хихикнул и отошел в сторонку.
- Да, Арсений Борисович, любовное письмо, конечно, в то время как у нас растаскивают домик по кускам. Ты очень мудр, мой друг.
Арсений Борисович сделала вид, что не уловил иронии в голосе мальчика и нацепив пенопластовый козырек, вышел на берег немножко позагорать.
Алджернон дописал письмо и вышел из домика. Затем он нашел поток Почтового ветра и разжал пальцы, письмо быстро понеслось по воздуху.
- И все-таки, Алджернон, неужели ты не скажешь своему дражайшему другу, кому ты отправил письмо, да еще такое срочное. Я же видел, как Почтовый ветер понес его, обычные письма так не летают.
- Ты не только мудр, но еще и столь проницателен, мой друг, - с улыбкой сказал Алджернон и поудобней устроился на песке.
- Ну, Алджернон, не будь таким грубияном, скажи мне, - скотчтерьер тряс мальчика за запястье.
- Я написал Шелиз. Она когда-то входила в состав Пенопластового Ордена.
- А... Значит, возможно, она нам может помочь? - спросил скотчтерьер и почесал пузо.
- Думаю, да. - Кротко сказал Алджернон.
Почтовый ветер уже несся обратно. Он уронил оранжевое письмо прямо в руки мальчика. Алджернон развернул его.
"Дорогой Алджернон, я прочитала твое письмо и стала думать. Пенопластовый Орден распался, и насколько мне известно, не предпринималось никаких попыток к его восстановлению. Кража пенопласта от вашего домика очень странная. Обычно Пенопластовый Орден не делает столь рискованных шагов. Если им понадобился ваш пенопласт, они бы забрали весь домик, а не жалкий кусок. Так что, милый Алджернон, ищи гораздо ближе, чем ты думаешь. Была рада тебя слышать, приплывай в гости.
Твоя Шелиз. "
- А она милашка, правда, Алджернон? - спросил скотчтерьер.
- Да, - ответил Алджернон и сложил письмо обратно в конверт.
- Так где мы будем искать? - спросил Арсений Борисович, - Домик то оставлять нельзя.
- А мы не будем искать, - сказал мальчик, - он сам к нам придет.
- А что мне делать для этого? - спросил скотчтерьер.
- Спать, - грозно сказал Алджернон и направился в сторону Крабовой Рощи.
Арсений Борисович не посмел возражать своему другу и поплелся в домик. Там он снял с головы пенопластовый козырек и прилег на софу из голубого пластика. Но засыпать не стал.
Алджернон в это время затаился у большого Крабового дерева. Не прошло и пяти минут, как на берег опустилась огромная механическая ворона. Алджернон видел таких в Речной деревне, их выпускали на старом заводе металлических конструкций. Впрочем внешне они ничем не напоминали железку, потому как внешняя оболочка делалась из силикона и синтетического оперения. Так вот, одна из таких ходила по берегу и воровато поглядывала по сторонам. Мальчик сразу понял, что ворона что-то замыслила. Она подошла к домику ближе и стала обходить его со всех сторон, заглянула в дырку, покачала головой. Потом достала из-под крыла сумку с инструментами и стала в них рыться. Алджернон потихоньку стал к ней подкрадываться сзади, ворона уже не оглядывалась, а подбирала инструменты для создания еще одной дырки в домике. Она уже стала долбить начальное отверстие, как сзади ее схватили чьи-то сильные руки и ворона выронила инструмент из клюва.
Механическая ворона сидела на кресле напротив грозного скотчтерьера и мальчика с голубоватой кожей.
- Зачем тебе понадобился кусок нашего домика? - спросил Арсений Борисович и сделал лицо как можно сердитее.
- Мне негде жить, а пенопласт сейчас практически невозможно на что-либо выменять, - жалостливо начала ворона, - вот и... Но вы не волнуйтесь, я вам отдам весь украденный пенопласт.
- Весь нам не надо, - сказал Алджернон, - достаточно лишь нашего куска.
Ворона смиренно кивнула. Тогда Алджернон поднялся и сказал:
- Вот сейчас и отведешь нас туда, где спрятан пенопласт.
Ворона поспешно вскочила, Арсений Борисович неспеша встал и втроем они пошли к Крабовой Роще.
По дороге Арсений Борисович спросил у вороны:
- А где ты раздобыла тот табак, что я курил через кальян?
- Это на том берегу реки есть торговое поселение. Называется Бакта. Так там есть такой вкусный табак, в тысячу раз вкуснее клубничных цигар.
- В тысячу раз? - растерянно спросил скотчтерьер.
- Ага, - сказала ворона, - и тот, что ты курил еще не самый лучший. Ты знаешь, у меня еще осталось несколько коробочек, могу угостить.
- Правда? - скотчтерьер был несказанно рад.
- Конечно, - сказала ворона и взяла скотчтерьера под руку. Он не стал сопротивляться.
Предательство.
Однажды Арсений Борисович убирался в шкафу и наткнулся на старое письмо. Пожелтевшая бумага говорила, что это очень старое письмо. Арсений Борисович надел очки и попытался разглядеть полинявшие чернила. Это оказалось последнее письмо Маргарет. Скотчтерьер сел в пластиковое кресло и принялся перечитывать письмо заново. Он любил перечитывать письма Маргарет, она была той единственной, которую можно и нужно было любить на протяжении всей жизни. И всю жизнь жалеть о том, что вы не вместе. Он любил Маргарет больше жизни, но она предала его однажды. А по прошествии многих лет периодически слала ему письма с расспросами о делах, семье, здоровье... Арсений Борисович отвечал, но поздней ночью он садился на крыльцо, курил цигарку и вспоминал ее запах, взгляд, голос...
Эта история случилась совсем давно, никто уж и не помнит когда именно. Арсений Борисович был молод и красив, он отдыхал на вилле своего друга, на островах Солярийского бассейна. И на одной из прогулок по розовому пляжу с торчащими пестрыми зонтиками скотчтерьер повстречал Маргарет. Они познакомились. Оказалось, у нее здесь вилла, светлая и просторная как ее душа. Они стали встречаться. Прогулки при лунном свете, длинные беседы о совместном будущем, любовные признания, жаркие объятия делали жизнь осмысленной и занятной. Но в один прекрасный день все оборвалось... Арсений Борисович как обычно пришел на виллу Маргарет и открыл дверь своим ключом. Комнаты отзывались пустотой и холодом. Скотчтерьер обошел весь дом в поисках какой-либо записки, однако ничего не нашел. Маргарет исчезла. Он побежал к прохожим и стал расспрашивать знает ли кто-нибудь куда пропала его Маргарет. Никто не знал. Арсений Борисович искал ее весь день, но тщетно...
Он уехал. И прошло столько времени, что однажды скотчтерьер подумал, а не сочинил ли он всю эту историю сам. И стал верить, что ничего не произошло, как однажды... Почтовый ветер постучал в дверь красного пенопластового домика. Алджернон вышел на крыльцо и поднял письмо в красном конверте, от него веяло морским соленым бризом.
- Арсений Борисович, тебе письмо от некой Маргарет, - сказал мальчик.
Скотчтерьер в это время складывал из бумаги затейливую фигуру, известную только ему одному. Он поднял голову:
- От кого?
- От Маргарет, - произнес Алджернон. - Это кто? Ты мне никогда не рассказывал о ней.
- Маргарет, Маргарет... - Арсений Борисович насупил лоб, силясь вспомнить обладателя этого имени, - Маргарет! Не может быть, Алджернон...
Арсений Борисович медленно поднялся из-за стола и подошел к окну.
- Так будешь читать или нет? - спросил непонимающий Алджернон.
- Не сейчас, милый Алджернон... - бесцветным голосом произнес скотчтерьер.
Мальчик пожал хрупкими плечами и вышел на улицу, оставив письмо на столе. Воспоминания, большой ценой забытые, вновь нахлынули на Арсения Борисовича. Он все вспомнил и заново пережил ощущение потери, одиночества и предательства. Он зажмурился. Потом неспеша открыл конверт и развернул сложенный пополам листок. Почерк у Маргарет был некрупный и причудливый. Буквы сплетались в узоры слов, заполняя лист диковинными рисунками. Скотчтерьер взял себя в лапы и прочел письмо. Маргарет интересовалась его состоянием дел, параллельно рассказывая о себе сплошь хорошие известия. После глупого исчезновения и долгого периода молчания Маргарет искренне спрашивала "Как у тебя дела?".
Волна отчаяния нахлынула на Арсения Борисовича. "Как она могла? Как она осмелилась?" - думал про себя Арсений Борисович. "Неужели предатель способен так бессердечно переступить боль причиненную другому? Так хладнокровно убить зыбкость воспоминаний прямой постановкой вопроса? И предать пошлому забвению вместе пережитые моменты?".
Скотчтерьер не спал в ту ночь, он не мог согреться - его била сильная дрожь. Он понял, что никогда не накажет Маргарет своим равнодушием, каким бы сильным не было ее предательство. Арсений Борисович написал ей ответ той же ночью. Написал о состоянии дел, семье, здоровье... Так мучивший его всю жизнь вопрос "Почему?" потерял свое значение. Он никогда не задал его Маргарет.
Дружба
Скотчтерьер возился на берегу с перламутровыми раковинами, они играли на солнце и отбрасывали отблески света. Слизняков в них уже не было, это были высохшие раковины. Арсению Борисовичу надоели пустые бездушные останки и он пошел к воде. Волны выбрасывали на берег мокрые черные раковины, створки которых были плотно сомкнуты. Скотчтерьер подошел к одной из них, взял в лапы, поднес к уху - внутри царила полная тишина. Тогда Арсений Борисович легонько постучал по ней пальцем. Сначала ничего не произошло, но спустя минуту створки издали легкий треск и в середине образовалась узкая щелка, из нее на скотчтерьера поглядывал испуганный глаз слизняка.
- Доброе утро, - сказал вежливый Арсений Борисович, - как вас зовут?
- Здравствуйте, - ответил слизняк, - мое имя Слизняк Љ 100, - и он раздвинул створки раковины чуть шире.
- А меня зовут Арсений Борисович! - ответил скотчтерьер. -Как в Синей реке живется?
Тут слизняк полностью раскрыл створки и скотчтерьер смог его внимательно разглядеть. Љ 100 был очень толстый, даже для слизняка. Его гребешок был шоколадного оттенка, а глаза очень маленькие.
- Знаете ли, в Синей реке живется неплохо, но с личной жизнью там проблемы, - слизняк горестно вздохнул, - а так хочется, чтобы кто-то был рядом.
- Эй, номер 100, хватит жаловаться, - послышался голос снизу. Арсений Борисович взглянул под ноги и увидел раскрытую раковину со слизняком как две капли воды похожим на слизняка Љ 100.
- Это мой брат Љ 101, - небрежно ответил Љ 100, - А вот хочу и жалуюсь, - он свесил голову вниз, чтобы его брату было лучше слышно. - Твой Љ 88 наверняка уже наелся без тебя запретных водорослей... Уж лучше не иметь никакой личной жизни, чем такую!
Скотчтерьер нагнулся и взял на лапу Љ 101.
- Познакомься Љ 101 - это мой новый друг Арсений Борисович.
- Друг? - удивленно спросил скотчтерьер.
- Ну да, друг, - ответил Љ 100, - а что такое?
- Но ведь мы же познакомились пару минут назад. Мы просто знакомые, - ответил скотчтерьер.
- Нет, мы друзья,- настаивал Љ 100.
- Да какие ж мы друзья? Вот Алджернон - мой друг, это я точно знаю, потому что я с ним очень давно живу и наша дружба проверена не только временем, но и разными ситуациями.
- А для меня ты друг! - ответил Љ 100.
Скотчтерьеру вдруг стало стыдно. Вдруг, там на дне Синей реки совершенно другие нравы и понятия? Может, там нет предательства и измены? И все существа действительно становятся близкими друзьями после первой минуты знакомства?
- А вы куда? - жалобный писк прервал размышления Арсения Борисовича.
- Это кто еще? - спросил он и присел на корточки.
Из еще одной раскрывшейся раковины на него смотрел маленький слизняк с оранжевым гребешком.
- Это Љ 6, - сказал Љ100, - нужно обязательно взять его с собой. Ты с нами Љ 6?
- Ты идешь с нами, - сказал Љ 100, - бери его Арсений Борисович.
Скотчтерьер взял Љ 6 в лапы и спросил:
- А, что мы собираемся куда-то идти?
- Ну, а как же? - спросил Љ 100, - не дома же сидеть.
- А где сидеть? - спросил Арсений Борисович.
- Да нигде не сидеть, по берегу гулять надо или там в Речную деревню съездить, - произнес с досадой Љ 100.
Скотчтерьер ничего не ответил, но про себя решил, что лучше гулять оп берегу. И они стали гулять.
- Эй, Арсений Борисович, - сказал Љ100, - расскажи нам что-нибудь.
- Что именно? - спросил скотчтерьер.
- Ну... например, историю любви. У каждого ведь бывает несчастная любовь в жизни. И вообще любовь в жизни.
- Да, только не у тебя, - сказал брат Љ 100 и они с Љ 6 стали смеяться. Љ 100 сделал вид, что ничего не слышал.
Арсений Борисович немного помолчал и стал рассказывать о своей любви к Маргарет. Слизняки слушали с замиранием сердца.
- Так ты ее ни разу не видел после этого? - спросил Љ 101, когда скотчтерьер закончил рассказ.
- Нет, - ответил Арсений Борисович.
Прошла неделя. Арсений Борисович завел себе традицию гулять вдоль берега со слизняками в лапах. Они с удовольствием слушали истории из его жизни и добавляли смешные комментарии. В один из таких вечеров к берегу Синей реки причалила лодка из прозрачного пластика. Скотчтерьер был в это время далеко от дома и лодки не видел. Он гулял со слизняками, они вместе собирали камни и ракушки для ожерелий. Когда стало темнеть, они решили вернуться к дому. Еще издалека скотчтерьер приметил прозрачную ладью на берегу. Он ускорил шаг и бросил слизняков в песок. Те испуганно завизжали, но Арсений Борисович ничего не слышал. Он знал кому принадлежит эта лодка. Он побежал и бежал до самого домика. На пороге он рванул дверь на себя и ввалился в домик взъерошенный со сбитым дыханьем. За столом мило беседуя сидели Алджернон и... МАРГАРЕТ. Да, это была она. Его Маргарет. Она ничуть не изменилась с тех пор. Белое платье, развевающиеся локоны... Скотчтерьер понял, что до сих пор любит ее.
Они всю ночь сидели на крыше домика на гуттаперчевых камышах. А под утро, когда Маргарет заснула, Арсений Борисович смотрел как всходит солнце над Синей рекой и плакал от счастья.
А в это время на берегу Синей реки готовился заговор. Слизняки думали, как разлучить Арсения Борисовича и Маргарет. Љ100 сказал им, что теперь скотчтерьер не будет с ними гулять по берегу и рассказывать интересные истории и они испугались. На самом же деле Љ100 испытал зависть. Ему было жутко обидно, что Арсений Борисович ничего для того не делавший, получил любовь всей своей жизни. Правда, путем несказанных страданий, но это не волновало Љ100. Он не понимал, почему ему не дано испытать это чувство? Во всем он винил окружающих, обстоятельства... кого угодно, только не себя. Так вот, слизняки надумали рассказать Маргарет какую-нибудь пошлость о скотчтерьере. Они выбрали момент, когда Маргарет одиноко прогуливалась по берегу, рассматривая блики на осколках раковин и гладких камешках. Љ 100 раскрыл свою раковину и стал жариться на солнце. Маргарет увидела странный отблеск в нескольких шагах и пошла к нему. Увидев раскрытую раковину, она вскрикнула. Потом опустилась на колени и стала разглядывать ближе. Слизняку понравилась Маргарет, и ее блестящие волосы, и летящее платье и ее сверкающая оболочка...
- Здравствуйте, - сказал Љ100, перевернувшись на бок. - Гуляете здесь?
- Да, гуляю, - неспешно ответила Маргарет, с интересом разглядывая слизняка.
- Меня зовут Љ100, - ответил слизняк, - давайте пройдемся по берегу?
- Я - Маргарет. Вы умеете ходить? - спросила она улыбнувшись.
- Нет, что вы, - жеманно отвечал слизняк, - только, если вы возьмете меня в свои нежные руки.
Маргарет пожала плечами и осторожно взяла раковину в ладонь. Они пошли гулять по берегу. По дороге слизняк сочинял про Арсения Борисовича разные гадости, пошлости и вообще бред, думая, что Маргарет непременно должна в это все поверить. Ведь он такой непредвзятый, дружелюбный и добрый. Да, именно доброта - его главное качество, а еще всем помогать - смысл его никчемной жизни. Вдруг Маргарет положила слизняка на песок и пошла к красному пенопластовому домику, чтобы обнять Арсения Борисовича. Љ 100 ничего не понял и стал кричать вслед Маргарет, но она даже не обернулась. Он все кричал и кричал, зовя на помощь кого-нибудь из друзей. Его голос совсем охрип, однако никто не пришел. Он попытался закрыть раковину от палящего солнца, но от бессилия лишь немного приблизил створки друг к другу. Солнце нещадно жарило мягкое студеное тело, оставляя на нем коричневые ожоги. Хотелось пить... Слизняк Љ100 понял, что через мгновение солнце высушит его без остатка. Единственное, о чем он сожалел в тот момент - о впустую прожитых днях.