Тело его, гибкое, длинное, с серебристой шерстью, горячим дыханием опаляющее, согревающее, успокаивающее. Тонкокостное, но необыкновенно крепкое, жилистое... Глаза - его глаза миндальные, с золотистыми переливами, изысканно-драгоценные, живые. Они светятся в темноте, озаряя лицо и даря ложу голубоватый оттенок океана. Поцелуи его слаще любой сладости. Лишь бы не прекращал, не уходил... Почему так кратки ночи? Любимый. Ты не такой, как я... Ты ступаешь неслышно всеми четырьмя лапами по коврам, ты подкрадываешься ко мне и опрокидываешь на покрывало. Я не боюсь тебя, мой дикий кот. Мой хищник. Мой славный охотник. Наверное, ты последний из прежних. Наверное, я без ума люблю тебя.
- Ты такая смешная, - он хмурится, и пушистые бугорки над глазами сходятся в подобие напряжения. - Хочешь я покатаю тебя по городу?
- Хочу, - я охотно взбираюсь на упругую спину абсолютно нагая, прижимаюсь всем телом к спине. - До центрального парка. На всей скорости...
Мур, слышится в ответ! Затем мурчание переходит в рычание - предупреждающее, томное. Возможно, он еще смешивает секс и жажду крови в одно. Возможно, эмоции зашкаливают через край. Но я не боюсь умереть в твоих когтях. Я все равно сегодня полетаю над холодным диском луны, чье колесо закручивается в спирали и втягивает в себя облака.
Окно распахивается, едва мы выпрыгиваем наружу. И тотчас огромные крылья вырываются свистящим потоком из лопаток моего любимого. Он легко ловит потоки, взмахивает резкими движениями несколько раз и поднимается над домами, что тонут в тумане. Осень. Сладкая осень сжигает последние дни, испаряет яд из земли и дает сил. Мне, моему любовнику, нашему общему небу.
- Быстрее, - тихо шепчу я в острое ушко и начинаю оглаживать его совершенство. - Ты такой один. Ты остался один, но никто не узнает.
- Мне наплевать на опасность, - мой зверь не таится, но его все равно не услышат здесь, под предающей светом луной. - Слышишь звон над рекой. За ним начинается парк... Смотри, как быстро я умею летать.
Он внезапно превращается в вихрь и стрелой устремляется к глади воды, окутанной паутиной тумана. Парит над самыми волнами, позволяя мне касаться ладонью холодного течения.
- Сегодня последний день? - Внезапная догадка сковывает мое счастье и заставляет быстрее стучать неумолимое в надеждах сердце. - Ты не сказал мне... Почему ты ничего не сказал? - Я в неистовстве вцепляюсь в загривок, острые ногти причиняют любимому боль, но он продолжат рассекать пространство и лишь недовольно урчит. - Мерзавец! Ты согласился лететь в парк, чтобы оставить меня? Как ты посмел? Ведь ты мог...
- Испортить наш последний день? - Глухое рычание вопроса рождает во мне поток слез. - Упиваться тобой это короткое лето - высшее наслаждение. Но ты ведь знаешь, что всего лишь больна моей кровью.
- Нет! Неправда! Я люблю тебя! Я не хочу...
Мы пересекаем проспект в десяти метрах над землей, а затем ныряем через закрытые ворота в самую гущу деревьев, чтобы наконец повалиться на золотой ковер листьев.
Тогда он впервые освобождается от меня, и в один прыжок оказывается на огромном дубе, что напоминает великана, укрывающего от битвы своих верных друзей. Странное сравнение, но это дерево теперь отделяет меня от любимого. А любое расстояние для меня - боль.
- Спустись, пожалуйста. - Я стараюсь оставаться совершенно спокойной, но внутри клокочет жажда.
- Последние часы перед рассветом таят в себе дурман и красоту, - он переходит на декламацию, дразнит меня, прохаживаясь по ветвям, как обычный огромный кот. - Ты помнишь, как дарил тебе мечту, как целовал тебя все пламенное лето...
- Прекрати! - Я перехожу на крик, и сотни листьев срываются вниз, чтобы утопить меня в листопаде. - Ты не сказал, что приведешь меня сюда. Оставалась неделя... я посчитала! Я точно знаю, завтра не должен выпасть снег.
- Эх, милая! Ты такая вспыльчивая бестия! - Он внезапно садится, как человек, свешивая вниз лапы, и достает из шерсти пачку с сигаретами, выбивает из ниоткуда пламя и начинает пыхать кольцами дыма вверх. - Наши окна были слишком долго завешены. Мы слишком сплелись в одно целое. Ты забылась, я забылся... Пора настала, час пришел. Поверь, мне тоже жаль. Простимся друзьями.
- Нет, - я чувствую, как холод цепкими колючками вонзается в голое тело, как начинает резать сердце и приносить слабость. Ты не оставишь меня! Ты не уйдешь...
- Сегодня первые снежинки осыплются из подушек облаков. Сегодня за тобой приедут, моя сладкая снежная королева...
- Я не позволю тебе уйти.
- Ты забудешь обо мне через несколько дней. - Он печально жмурится и внезапно начинает колебаться дымкой в утренних сумерках. - Яд моей крови переварится. Жажда иссякнет... Ты знаешь, я привязался к тебе. Я никогда еще так сильно не любил.
- Кровь... - как заклинание, шепчу я, протягивая к нему свои белые руки. - Сколько крови ты отдал мне? Зачем? Ты играл со мной! Ты сделал меня слишком слабой... доступной, покладистой. Я думала, что...
- Что можешь управлять и быть богиней, рожденной из ледяного царства, что лишь в стихии ночи твои желания сильнее, и сон отступает...
- Довольно лжи! Ты не сбежишь! - Я последним усилием воли обнажаю свои истиную суть. Я ощущаю, как меняюсь изнутри, подвергая себя опасности рассвета, и взлетаю навстречу упрямцу, который собирается сбежать. - Ты мой! Ты только мне принадлежишь! - Когтистой лапой вцепляюсь я в мягкую шерсть. Острыми зубами пронзаю нежное горло и пью, жадно, до самозабвения. А он - он смеется надо мной и продолжает курить. И тогда я начинаю плакать... Вода. Осталась одна вода. Мерзавец. В безумии я бью его по морде, по груди, а потом приникаю близко-близко и ищу ответа в молчаливых объятиях, которые меняются каждую секунду, приобретая человеческие черты.
- Что ты будешь делать завтра? - Он поднимает мой подбородок к свету. Сколько лиц я вижу перед собой? Какой ты на самом деле? Почему мои глаза не запоминают тебя, любимый?
- Я? Не знаю, - тоска окутывает меня покрывалом тьмы. - Все равно...
- Обещай, что проснешься вечером и поедешь в клуб, что оденешь лучшее платье и изменишь мне с каким-нибудь отморозком. А потом выпьешь его до дна.
- Нет!
- Ты сделаешь это. Ты должна забыть... И про этот парк, и про нашу встречу. И паутины я скручу невидимые нити до следущей весны, когда придешь ты вновь ко мне, чтоб пить меня до дна...
- Зачем ты так жесток, ты дразнишь мое сердце, ты сжигаешь кровь. Ты заставляешь убивать меня людей... И делать их покорными рабами, - я закрываю ладонями лицо. - Твой яд плодит убийц. Любимый, не уходи!
Унижение - вот как зовется мое утро. Оно печально-серого оттенка. Оно - раны на моем обнаженном теле. Тонкие полоски, оставшиеся на коже. Слабые мышцы почти неподвижны. Сейчас... Сейчас я поползу. Кто я? Любимый, где ты?
- Сабба, вставай! - Чья-то рука с силой дергает меня вверх. - Скорее, Сабба, не медли! Утро близко!
Я опираюсь на нежданного спасителя и ковыляю к черной машине с темными стеклами. Спать. Сна дайте мне до ночи. И я найду Его, чтобы держать в заточении. Я обязательно сделаю его своей собственностью.
Но сперва мне нужно забыться.
Ночь лишена подарков. Боль неиссякаема, как кровавая река. Город же сладок и прян. Воздух его дышит жертвенностью. И мне приятно принимать подарки от судьбы. Я - темнота. Я - несущая ночь в сердце. Красная дьволица, чья стая способна снести за неделю с лица земли целые кварталы жизни. Хотя, если посмотреть с другой стороны, что такое жизнь с моей стороны, то все встанет на свои места.
- Сабба, остановить? - темный слуга Зарон рулит к сверкающим дверям казино. - Новый город - новая слава... - томная улыбка заливает заревом его бледный лик.
- Останови, - я одним взглядом определяю тех, кто сегодня лишится жизни, а кто окажется по ту сторону сумрака. Сейчас они выходят из машин или толпятся у входа. Мясо... Низшие твари, презренные. Нет, возлюбленные, желанные, сладко-кислые... Вы - моя песня и мое успокоение.
Дверца распахивается, и я взмываю над реальностью. Я иду, покачивая бедрами, длинный шлейф алого платья шипением гадюки увлекает вслед за мной стаю, которая подъезжает и паркуется на стоянке, а затем идет к казино. Мы все сливаемся с толпой молодых повес, хорошеньких женщин в ярких нарядах, пожилых джентельменов в черных фраках, расфуфыренных дам, ищущих приключений или постоянных жиголо.
Сегодня повеселимся. Вдыхаю теплый, напоенный весной аромат - земли, гниения и духов.
- Зарон, - я склоняюсь к уху слуги, чтобы приказать ему использовать простую магию по преодолению препятствий. - Будь милосерден к фэйс-контролю.
Зарон в ответ улыбается с пониманием. Не зря он с некоторых пор приближен ко мне... Бывали случаи переусердствования.
- Любовная атака подойдет? - это скорее утверждение, чем вопрос. Зарон изящно протягивает охране белый листок, совершенно пустой. Глаза его лучаться (вся прелесть в том, что любой предмет может послужить посылом к короткому приступу страсти), и вот проход свободен - для каждого из стаи.
Теперь мы начинаем веселиться. Кровь кружит голову сильнее спиртного. Кровь дарит краткую радость и тяжелое похмелье. Кровь - это символ. Важнее всего получить энергию. За ней мы по-настоящему охотимся.
- Ты свободен, - я более не удерживаю голодного слугу и разрешаю ему раствориться в толпе. Новый город придает азарта в охоте. Но мне азарт не ведом, потому что давно снизошел до скучного приманивания и уничтожения.
Я нахожу жертву практически сразу - высокий блондин у стойки бара крутится на стуле и безучастно разглядывает мерцание огней. Две минуты, и мы уже кружимся в вихре танца. Существует лишь музыка, тепло незнакомого тела, запах его жизни, ласковый бриз сплетения в один кокон, в котором один жертва, другой - убийца. Я упиваюсь моментом раскрытия. Если вы думаете, что лишь мужчины способны лишить девственности, то абсолютно не правы. Похищение жизни и крови куда более эротично и проникновенно. Поцелуй первичности и нисхождение ко вторичности человеческой сущности. Жаркое глотание и долгое угасание - все потом. Сперва лишить невинности. Сперва избавить от разума. Жертва, ты пустышка! Ты вскормлена из материи, но единственная твой ценность - твоя душа - не значит для тебя ничего. Пока другие члены стаи поймают кайф от крови, я напьюсь твоей души. Здравствуй моя невинная овца в теле ловеласа. Мальчишка, который возомнил себя соблазнителем тел. Ты мертв. Ты мной отмечен, и скоро будешь ползать и умолять о любви. А я, помимо тебя, получу весь этот человеческий город.
- Сабба! - голос, нисходящий с потолка.
Я оборачиваюсь на толпу. Что-то знакомое слышится в интонации невидимого собеседника. Неужели ты решился вернуться? Гнев закипает в груди и ранит сердце. Мерзавец! Как ты посмел вернуться, когда я тебя обожала и ждала столько дней? Где же ты? Где? Я не выпускаю жертву и продолжаю кружить в танце, ловя каждый взгляд, каждое движение. Моя стая напрягается, понимая, что момент настал. Моя стая готова наброситься на обидчика, что так глупо решил ограбить меня вновь.
- Сабба, какая ты смешная! - издевается голос. - Ты же знаешь, что не выиграешь, что я уже приготовил паутину и утащу тебя, чтобы ограбить каждого из вашего братства.
Не проведешь! Я не стану убивать этих людишек, чтобы доставить тебе удовольствие, мой паук! Мой оборотень жаркого лета. Ты опустошал меня столько раз, что тьма во мне сгустилась и готова поглотить тебя без остатка. Ты последний из своего рода. Ты - пожиратель вампиров. Ты окружен нами.
- Ах, Сабба, Сабба! Зачем же ты так жестока ко мне, зачем пленительным нектаром внутрь манишь. Я изнываю от тоски и сладострастья, не вынесу изгнанья безучастья... - голос становится невыносимо близким и душит.
Сопротивляться его теплоте глупо. Голова начинает кружиться от жажды крови, и тут я вижу перед собой лицо - близко-близко. Его объятия тянут меня в себя...
- Хоть капля крови в детей мрака проникает, она в рабов моих их превращает. И выбор жертвы часто предвещает, что жертвой даже тьма бывает, - мягкие уста косаются моих полуоткрытых губ, даря им любовь, и я поднимаю руку, чтобы стая отступила и не мешала нам целоваться. Незнакомец и Сабба, которая до сих пор не знает, кто крадет у нее кровь и энергию людей.