Аннотация: Если и есть в повести что-то фэнтэзийное, то это декорации. Ни эльфов, ни гномов, ни кровавых баталий. Немного колдовства, немного мистики. Это скорее притча. О чём она, каждый поймёт по-своему.
Если и есть в повести что-то фэнтэзийное, то это декорации. Ни эльфов, ни гномов, ни кровавых баталий. Немного колдовства, немного мистики. Это скорее притча. О чём она, каждый поймёт по-своему. Может, кто-то узнает себя, и его это не порадует. Или порадует. Любого из нас жизнь ставила перед выбором: предавать или оставаться верным себе.
День начался тепло и солнечно, ничего не предвещало плохой погоды, а вечером пошёл дождь - мелкий и вездесущий. Беззаконные территории не переставали меня удивлять. Никакой логики, дисгармония во всём! Я накинул капюшон дорожного плаща, с тоской взглянул на неприветливое небо. До ближайшей деревни ещё, как минимум, час езды.
Атвор подо мной обиженно рыкнул, отряхнулся - в стороны полетели брызги. Я вцепился в длинную шерсть на загривке, почесал за бурым подвижным ухом, нашёптывая слова утешения. Фари успокоился, остановился, наслаждаясь неожиданной лаской, заурчал. Я легонько толкнул носками лохматые бока - атвор недовольно опустил голову и поплёлся по придорожной траве. Атвор - не лошадь, грустно подумал я, наблюдая, как зверь осторожно ступает на траву, избегая грязи. Так и за два часа не управиться! На лошади было бы в два раза быстрее. У атвора лишь одно неоспоримое преимущество: его когти отпугивали охотников за лёгкой наживой.
Над головой шелестела листва, покачивались ветви, стряхивая капли; звенели синицы. Почти, как дома, но в каждом звуке сквозила безнадёжность. Здесь даже тени таили угрозу, цвета удивляли незавершённостью. Как будто рука трёхлетнего ребёнка разбросала мозаику и неумело собрала, исковеркав изначальный замысел картины.
Подходил к концу пятый день моего пребывания на Беззаконных территориях. Каждая минута приближала к сумасшествию. Теперь я понимал, почему люди предпочитали смерть ссылке сюда. Я вызвался добровольцем. Вечно мне на месте не сидится! С другой стороны, рано или поздно, всё равно погнали бы в паломничество, только задание дали бы другое, скорее всего, более легкое. Если всё получится, я вернусь героем, а если нет, вообще не вернусь.
Отправляясь сюда, я пытался сложить воедино фрагменты истории Беззаконных территорий, проанализировать события и найти правила, по которым живут местные люди. Чем больше я узнавал, тем грустнее становилось. Бесконечная череда войн. Раздробленные княжества с алчными князьками во главе. Леса, наполненные разбойниками. Осатанелые ведьмы. Озлобленные нелюди. Фальшивые, всеми презираемые законы. Маги-выродки.
А ведь Ергос предупреждал! Его Справедливость Ергос! Как он далеко! И как, оказывается, тяжело без его поддержки и мудрых советов! Здесь невозможно использовать телепатию: слишком сильны помехи и загажены каналы. Несколько раз я пытался раскрыться, но окунулся в такую грязь, что до сих пор не могу от неё избавиться. Здесь всё истекает желчью зависти, кровоточит обидой, клокочет ненавистью.
Дождь усилился. Шерсть на атворе промокла, прилипла к ребристым бокам. Мир расклеился и захлюпал. Пузырящиеся лужи говорили о том, что погода и не думает налаживаться. А может, и думает. Кто знает, как действуют приметы в мире, вывернутом на изнанку. Может, здесь всё наоборот? Как бы то ни было, до деревни нужно добраться засветло. Перспектива ночёвки под дождём не радовала.
Или мне показалось, или лес начал редеть. Неужели приехали? Похоже, что да. Вот и деревня. Деревню защищал частокол и неумело вырытый ров, заполненный мутной водой. Через ров перекидывался шаткий мост, упирающийся в бурые ворота с ржавыми петлями. Приблизившись, я понял, что на самом деле ворота деревянные. Сельчане покрасили их под цвет железа, чтобы устрашить недруга.
Жалкая пародия на город!
Стайка чумазых деревенских детей пыталась выгнать из воды гусей. Гуси не слушались, возмущенно гоготали, хлопали крыльями.
Заметив моего атвора, ребятишки с диким визгом разбежались. Я спрыгнул со спины зверя - грязь приняла сапоги с недовольным чмоканьем - и направился к воротам. Атвор поплёлся следом.
У ворот меня встретило четверо мужчин, вооружённых топорами и дубинками. Хороши защитники! У них нет даже арбалетов!
- Ступай, откуда пришёл, - воинственно выпятил грудь широкоплечий рябой крестьянин с рыжими усами.
- Мир вам, люди добрые, - улыбнулся я и остановился.
- Иди отсюда! - лицо моего собеседника сделалось звериным, он замахнулся топором. - И тварюку свою забирай.
Пришлось его мысленно успокаивать.
- Я устал с дороги. Мне нужно переночевать и отдохнуть.
- Знаем мы вас, - пробубнил рыжеусый, миролюбиво опуская топор. - Ходите всё, всё вынюхиваете чего-то. Все вы хороши. На прошлой неделе был один такой, так восемь человек померло, когда он ушёл. Ступай лучше, покуда жив.
Тяжело вздохнув, я извлёк из кармана серебряную монету, подкинул вверх. Глаза крестьянина жадно блеснули.
Все беззаконники патологически жадны. Ради сомнительной наживы не то что мне - собственной матери горло перережут. Нет, ну, хоть убейте меня, не крестьяне они - разбойники оседлые!
- Мне не нужно ничего вашего, - проговорил я, уже подумывая о том, не лучше ли убраться из этого змеиного гнезда. - Просто устал. Отдохнуть хочется.
Крестьяне переглянулись. Теперь-то они меня пропустят. Слух о богатом страннике расползётся по дворам, и ночью кто-то попытается завладеть моим богатством. Рыжеусый воззрился на меня с нескрываемым интересом и жестом пригласил войти.
- Только зверюга пусть остаётся за воротами. Вдруг сожрёт кого-нибудь.
- Его не стоит бояться, он умный, почти как человек.
Я почесал атвора за ухом, послал телепатем, чтобы он утром ждал у ворот, а ночью отправлялся на охоту. Со стороны это смотрелось так, как будто я нашептал на ушко чудовища команду, и оно подчинилось.
Уходящий Фари выглядел недовольным, его хвост волочился по грязи. Я украдкой взглянул на крестьян: перепуганные до полусмерти, они провожали его взглядами. Правильно, бойтесь. Чем больше страх, тем меньше искушение прирезать меня ночью.
- Неужели у вас ещё не используют атворов вместо лошадей? - спросил я, очутившись за стеной, вложил монету в руку рыжеусого. - Мне нужно переночевать одну ночь. Хорошо бы ещё и помыться.
Крестьянин рассмотрел монетку, удовлетворённо щёлкнул языком и заискивающе улыбнулся.
Я почти видел, как он прячет за спиной кухонный нож и крадётся в мою спальню. Здесь все такие. Никому нельзя верить. Мир за деревенскими воротами казался ещё более враждебным, чем кишащий нелюдями лес.
Моё появление привлекло внимание сельчан. Десятки липких, въедливых взглядов прилепились к моей спине, я ощутил уже знакомый холодок, поднимающийся вдоль позвоночника.
Широкие грязные улицы наполняли суетящиеся крестьяне, в основном женщины. Мычали возвращающиеся домой отяжелевшие коровы, блеяли овцы, наперебой горланили петухи.
- Вы можете переночевать у меня, - предложил рыжеусый. - У нас дом большой, свободная кровать найдётся. Моя баба лучше всех в городе готовит. Вот поглядите!
Значит, теперь это называется городом. Шесть двухэтажных лачуг, улица, где под ногами грязь смешивается с помётом и помоями, косые глинобитные хижины.
- Куда идти? - спросил я, изучая "город".
- За мной. Кстати, меня Бориком звать.
- Дарий, - представился я.
Местные - грязные, растрепанные и все, как на подбор, рыжие нагло таращились на меня. На фоне их замызганного тряпья мой заляпанный грязью дорожный плащ смотрелся роскошно. Я демонстративно положил руку на эфес меча. Деревенские бабы, девки и совсем маленькие девчонки хихикали, перешептывались и кокетливо улыбались. Я так и не снял капюшон, чтобы они не смогли определить мой возраст. Пусть думают, что перед ними мужчина в летах.
Чувство опасности не давало расслабиться. Приходилось прятать страх под напускной надменностью.
Алчные, сладострастные взоры, фальшивые улыбки - такие же гнилые, как их жёлтые зубы. Безнадёга и зависть, зависть, зависть. Каждая восьмая баба - ведьма, каждый второй человек порченый, даже дети - совсем крошки - порченые.
Борик направился к своей хижине. Из сарая, стоящего напротив дома, выбежала здоровенная бабища - хозяйка - заахала, отдёрнула закатанную до колен юбку, пряча мясистые розовые ноги.
- Что вылупилась? - прикрикнул Борик. - Собирай на стол - у нас гости.
На смену матери из хижины выскочила перепуганная девочка лет тринадцати, не глядя на меня, юркнула в сарай.
По-видимому, хозяева уступили мне свою спальню - квадратную комнату с кривыми стенами и широкой кроватью у стены. Когда я занял апартаменты, хозяйка торопливо перестилала бельё, приговаривая:
- Вот чистенькое. Только выстирала, уж не побрезгуйте. Сейчас печку натопим - тёпленько будет. Поесть соберём!
Я молча сел на край кровати, стянул сапоги, присмотрелся к суетящейся женщине: на удивление беззлобное существо. Она - первый человек Беззаконных территорий, который не проявил по отношению ко мне агрессию. Порченная-перепорченная, бедняга.
В сердце будто заалел огоньком уголёк, на который подули. Значит, не всё для них потеряно.
Из-за занавески за работой матери наблюдали три пары любопытных глаз - хозяйские дети, я не видел их лиц, но ощущал, что все они - девочки.
- Сыновей в семье нет? - скорее констатировал, чем спросил я.
Женщина вздрогнула, замерла на миг, но взяла себя в руки, занялась грубым, местами потёртым одеялом, ответила, не отрываясь от работы:
- Нет. Прошлым летом умер наш сынишка. И года не прожил. А ну, кыш! - крикнула она - дочери бросились врассыпную. - А тебе какое дело?
- Порченные вы. Пока наговор не снимете, будут мальчики в вашей семье умирать. Ещё наговор на старшую - припадочная она у вас. На скотину наговор, тебе - на смерть, но ты добрая и потому ещё живёшь.
Рот хозяйки удивлённо раскрылся, она вытянулась и застыла. Муж, подслушивающий в соседней комнате, тоже остолбенел.
- А ты, что...это...колдун? - её глаза увлажнились. - И от напасти избавить можешь?
Я снисходительно улыбнулся.
- Могу, это несложно. Только знаешь, твой муж хочет меня ночью прирезать и деньги забрать. Я заранее предупреждаю: не получится, только себе навредит. Пусть лучше не пытается. Тем более, брать у меня нечего.
Невидимый Борик отшатнулся от стены - меня обдало его ужасом.
Женщина рухнула на колени и заголосила:
- Избавьте! Всё отдадим! Скотину! Хочешь - дочку. Она смышлёная, и готовит хорошо.
- Встань и выйди, - я указал на дверь. - Завтра все вы будете в порядке. Давать мне ничего не нужно, это только ведьмы плату берут.
Вытерев слёзы, хозяйка попятилась к выходу, бестолково кланяясь и причитая.
Как только моя спина коснулась кровати, глаза начали закрываться. Усилием воли я заставил себя подняться, снять плащ. Нельзя засыпать, не защитившись. Я отвязал от пояса кожаный мешочек, достал два чёрных кристалла - моих верных стража. Они спасали меня уже трижды. Если положить один кристалл у входа, а второй - под голову, то у гостя, вошедшего с плохим намерением, просыпался животный, ничем не мотивированный страх, и он спасался бегством. Очень удобно. Теперь - спать.
Утром хозяева пригласили меня к столу. Я накинул плащ с капюшоном, прицепил мешок со стражами на пояс.
Похоже, сельчанам негде зарабатывать деньги. Проезжие купцы тратили немного, мёд, молоко и мясо у местных брали почти даром. Монета, которой я расплатился за ночлег, для приютивших меня людей - целое состояние.
Я был исключительным событием в их жизни. В честь меня устроили праздничный обед, за столом собралась вся семья: родители и четыре дочери. Мне выделили место во главе стола. Все они чего-то ждали от меня, я старался не замечать их повышенного внимания, ел молча, погружённый в собственные мысли.
Впервые ночью никто не искал моей смерти. Впервые я видел лица, светящиеся надеждой и благодарностью, и чувствовал себя в безопасности. Какие странные люди населяют Беззаконные территории! Все разные, непредсказуемые, одарённые, но не умеющие использовать свой дар. Взгляд остановился на старшей дочери, и я увидел её дар - способность останавливать кровь и заговаривать боль. Она может спасти смертельно раненого, но не в силах помочь себе. Однобокость их способностей поражала меня. Они всё равно, что человек, рождённый с одной рукой. Вернее, рождённая рука - и больше ничего. Я внутренне содрогнулся.
Шестилетняя девочка обладала отменным чутьём, она чуяла меня, несмотря на все меры предосторожности, и с интересом рассматривала, как диковинную игрушку. Младшенькая могла путешествовать вне тела - редкий дар. Защищаться от информационных атак не мог никто из них.
Избавить семью от наговоров было нетрудно. Ведьмой, вредившей им, оказалась их пятидесятилетняя соседка. Я без труда вернул ей негатив и запечатал колодец, откуда она черпала силу.
- Дядя, а ты показесь мне твою мохнатую лосадку? - проговорила младшенькая, возвращая меня в реальность.
Надо же! Она во сне увидела Фари!
- Это не лошадка, а большой и злой зверь, который поедает непослушных детей, - сказал я и протянул хозяйке охранный амулет в форме конверта. - Вот, пока это в доме, ни один наговор не подействует. Ни в коем случае не распечатывайте. Повесьте над входом. Через год в вашей семье появится наследник. Ещё один мальчик родится через три года. Он будет талантлив. Обучите его грамоте и отправьте учиться в город, он прославит вашу семью и обеспечит вас в старости. Прислушивайтесь к советам младших дочерей, даже если они покажутся нелепыми. Малышки видят людей насквозь. Старшей дочери достаточно положить руку на рану, приказать крови остановиться, и кровь свернётся. Ещё она может успокаивать боль и тормозить болезни наложением рук.
- А я? - возмущенно проговорила средняя дочь.
- Ты выйдешь замуж за богатого и красивого юношу, безумно влюблённого в тебя, - солгал я.
. Девчушка осталась довольной моим предсказанием. Пусть порадуется, ей не жить долго. Она должна умереть от болезни
- Но у нас нет денег, чтобы отправить ребёнка учиться, - сказал хозяин.
- Если сделаете, как я говорю, деньги появятся. Кто-нибудь из вас грамоте обучен?
Хозяева смущённо потупились.
- В посёлке есть врач?
- Есть.
- Отдадите ребёнка в ученики, там его и научат. Это всё, что я хотел сказать.
- Может, в баньке на дорогу попаришься? - предложила хозяйка, она смотрела с благоговением.
- Было бы неплохо.
Проводить меня вызвался хозяин. Баня находилась с обратной стороны дома. Всю дорогу Борик недовольно сопел и косился. Ревнует, глупый, подумал я. Только глупый позволяет ревности затмить разум. Разве можно ревновать такую бабу ко мне, мальчишке?
- Знаешь, что, - отважился-таки на разговор Борик. - Ты бабам можешь сказки рассказывать - я тебе не верю!
- Это твоё право, - равнодушно вздохнул я. - Начёт жены не беспокойся. Как женщина она меня не волнует, а вот, как человека, мне её жаль.
Похоже, слова на Борика не подействовал, я выбрал более понятные аргументы:
- Ну, ты и дубина упёртая! Она же мне в матери годится! Ты посмотри на меня! - я стянул капюшон.
Мужчина выпятил нижнюю губу и виновато опустил голову.
Освежившись, я ощутил себя заново рождённым, полным сил и оптимизма, как будто не было пяти утомительных дней. Попрощавшись с гостеприимным семейством и получив узелок с едой в дорогу, я вышел на улицу и снова окунулся в атмосферу враждебности. Захотелось поскорее уйти. Я зашагал быстрее. Обоняние уже не улавливало тошнотворный запах навоза, чавканье грязи под ногами казалось чем-то обычным. К счастью, сельчане на моём пути встречались редко - все они работали. Я никак не мог привыкнуть к этим людям, они казались мне убогими и злобными. Противно видеть их насквозь!
За частоколом меня ждал атвор. Он поднялся, засеменил навстречу, лёг на живот, предлагая широкую спину. Я устроился наверху, указал зверю направление пути.
Крестьяне с ужасом смотрели, как я карабкался на огромную, размером с корову, когтистую тварь и гадали, как скоро она меня разорвёт. Не дождались. Рабочий атвор никогда не причинит вред человеку, даже если получит соответствующий приказ.
К счастью, дождь прекратился, земля подсохла - Фари не боялся угодить лапой в лужу, и шёл быстро. Я отпустил его на охоту, когда ощутил усталость. Не так уж просто кататься на атворе. Руки, держащиеся за шерсть, деревенеют, спина начинает болеть так, будто в позвоночник воткнули кол.
Расстелив на траве плащ, я вытянулся. Мышцы постепенно расслабились, мне стало хорошо. Да и как может быть иначе? Солнце в зените, бабочки вокруг, цветы всякие, листья на деревьях зелёные-зелёные, аж сверкают!
Я разложил на плаще карту. До города осталось совсем немного: день, может, два дня пути. Мне стало неприятно. Раньше я никогда не убивал и сомневался, что смогу, даже если передо мной предстанет чудовище в человеческом обличье. Сайани. Ергос говорил, что это, скорее всего, женщина - самая сильная из ведьм. Нет, я не страшился неизвестности, меня пугала собственная слабость. Я закрылся: ведьма могла почувствовать мои метания. Сайани. Имя, которое я тысячу раз на день прокручивал в мозгу, разбирал и собирал. За последние шесть дней оно вросло в сознание и стало частью меня.
Из ельника выскочил атвор с заячьей тушкой в зубах, положил добычу к моим ногам. Зверь был сыт и доволен. Дичи на Беззаконных территориях водилось видимо-невидимо.
Позволив Фари отдохнуть после сытного обеда, я оседлал его, и мы продолжили путь. По пути встретилась только одна повозка. Несчастная кляча, увидев живого, полного сил атвора, поднялась на дыбы и понесла. Пожилой крестьянин, вытаращив глаза, вцепился в уздцы.
От скуки в голову лезли бестолковые мысли. Например, есть ли скачки на Беззаконных территориях? Какие породы лошадей здесь в цене? Каков обычай проводов в последний путь?
О государственном устройстве (если это можно так назвать) мне было известно. Во главе каждого города стоял князь и маг, причём последний считал себя самым могущественным в мире. Трудно сказать, кто в этой паре главнее. Интересно, допускалось ли, чтобы князь был одновременно и магом? Наверное: здесь у многих дар, но в таком виде! Меня передёрнуло.
Может, Сайани - не человек, а сообщество одарённых, имеющее фантастическую силу? Я представил модель отношений внутри сообщества: один прорицает, другой лечит, третий защищает, четвёртый уничтожает врагов, пятый читает мысли, шестой чует противника. Каждый одарён односторонне, но вместе такие люди непобедимы.
Ну, вот, мне снова страшно. Если дело обстоит так, то мне не выжить. Блин, ведь я так люблю жизнь! Хватит - остановил холодный голос логики. Я привык прислушиваться к нему.
Чем ближе я подходил к городу, тем больше убеждался в своей неспособности принять бой. Я даже не знал, где искать врага, и как именно бросить вызов. А что, если враг найдёт меня первым? Будет ли поединок честным или меня ожидает нож в спину?
Яркое майское солнце зацепилось за верхушки елей, обозначило на дороге щетинистые, пока ещё весёлые тени. Скоро солнце скроется, и тогда тени сольются, мир погрузится в серость. Для простого смертного ночь в лесу смерти подобна. Я - маг, и смогу за себя постоять, но сталкиваться с ночными обитателями ой, как не хотелось. Меня переполняли врождённые страхи перед потусторонним. Маг ведь тоже человек! Кроме того, в лесу могли водиться волки.
Не останавливая атвора, я достал из дорожной сумки карту, кое-как расправил на подвижной спине. Вот деревня, которую я покинул, вот дорога. Где я нахожусь сейчас? Как узнать? Я огляделся в поисках ориентира: деревья, деревья, деревья. Палец скользнул вдоль линии, обозначающей дорогу. Примерно на половине пути с этой дорогой должна сливаться другая, соединяющая город с двумя хуторками. Раз перекрёсток я ещё не проехал, значит, и полпути не миновал. Плохо! Теперь ясно, что до города засветло не добраться.
Смутное беспокойство заставило меня повернуть голову вправо. Вот она, дорога. Точнее, то место, где когда-то была дорога, заросшее побегами молодых деревьев. Года два по ней никто не ездил. Что же случилось с деревнями? Разбойники напали, люди сами ушли - да мало ли, что. Я отстранился от этой мысли, но в душе поселилось беспокойство.
Уловив моё настроение, атвор насторожился, втянул ноздрями воздух. Я успокоил его, как мог.
Воцарились сумерки. Тени слились, потемнели, из мрачного ельника потянуло сыростью. Единственное, что радовало и бодрило - многоголосье птиц, провожающих солнце. В их песню вплеталось флегматичное стрекотание сверчка.
Я пришпорил атвора, понимая, что засветло из лесу не выбраться. Главное - устроиться на ночлег подальше от этого места, пахнущего смертью.
Заметно потемнело, краски стали серыми. Хорошо, что вместо мрачных елей вдоль дороги выстроились изящные берёзки. Я спешился на первой полянке, атвор лёг в подсохшую траву, нервно обмахиваясь хвостом. Неприятно ночевать без крыши над головой!
Можно развести костёр и согреться его теплом, а можно уснуть в обнимку с автором. Что выбрать? Сыро - сухого хвороста не найти, костёр будет дымить. Значит, Фари, мы проведём эту ночь вместе. Я усмехнулся, сел, опёрся о четвероногого друга спиной, открыл дорожную сумку. Пахнуло чесноком и копчёным мясом. Спасибо вам, добрые сельчане, да поселится благодать в вашем доме! Я отрезал четыре куска мяса, два положил на лепёшку, два протянул пускающему слюну Фари. Шершавый язык осторожно слизнул лакомство с руки.
- Ступай охотиться, - сказал я, послал телепатем.
Зверь потянулся и потрусил в лес.
Кроме мяса и лепёшек, хозяева снабдили меня молоком и яйцами. Славные ребята, хотя и беззаконники, думал я, запивая лепёшки молоком.
Наевшись, я растянулся на плаще, глядя на первые звёздочки. Как хорошо! Сыто и спокойно. Воздух звенел от пения сверчков. Переплетаясь, плыли шлейфы цветочных запахов.
Из леса донёсся победный рёв атвора.
Мои мысли вернулись к Сайани. Почему-то она виделась мне или согбенной старухой, или зеленоглазой фигуристой дамой с копной вьющихся каштановых волос. Второй портрет завершали высокие кожаные сапоги и поясок на тонкой талии.
Я обернулся на треск ломающихся веток: атвору повезло, он задрал козочку и тащил её, чтобы похвастаться. Мне не хотелось лицезреть её окровавленные остатки, но правила вежливости требовали участия, иначе атвор обидится. Он очень эмоционален.
Я аккумулировал радость и передал зверю. Он бросил добычу, прибежал вприпрыжку и благодарно лизнул мою щёку. Хорошо, теперь он насытится и уснёт без уговоров.
Наступила ночь. Небо украсил яркий рисунок звёзд. Мне ещё не приходилось ночевать без крова на Беззаконных территориях. Люди рассказывали много небылиц, с наступлением сумерек запирали двери своих домов, как и городские ворота. Что бы ни случилось, я справлюсь. Нет тёмного существа, которого не смог бы одолеть ученик Ергоса. Самому себе я признавался, что практики у меня маловато. Именно за практическими навыками отправлялись Ученики в паломничество на Беззаконные территории. Многие не возвращались. Я рассчитывал вернуться.
Атвор расправлялся с тушкой бедной козочки, хрустел костями. В воздух, насыщенный терпкими запахами трав, влился запах сырого мяса. Над головой прошелестела крыльями непуганая ночная птица. Атвор, наконец, насытился, положил голову на мой живот. Ну и тяжёлая же у него башка! Я приподнял её обеими руками, отодвинул в сторону, приговаривая:
- Славная выдалась охота. Теперь нужно поспать. Завтра нам предстоит далёкий путь, - я почесал за лохматым ухом.
Надо же, от одиночества заговорил со зверем, как с человеком. Он понимал только телепатемы и мог предугадывать моё настроение по эмоциональной окраске голоса. И всё-таки я любил его, как младшего брата, за его наивность и преданность. В иерархии живых существ атворы занимали нишу сразу после людей. Да и, если разобраться, он - самое близкое существо. Ергос - учитель. Он относился ко мне так же, как и ко всем. Ученики - мои ровесники и сверстники - всегда сторонились меня, многие выказывали неприязнь, не таясь. Завидовали? Возможно.
Подождав, когда зверь уляжется, я устроился под его тёплым боком. Как замечательно, что он, несмотря на лохматость, почти не имел запаха!
Атвор замурчал, осторожно свернулся в клубок, обнимая меня своим телом. Что ж, малыш, ты заслужил благодарность. Я сделал так, чтобы зверь испытал неописуемый восторг, когда я чесал его шею. Спи, спи, мой хороший. Успокоившись, он равномерно засопел - почти как человек.
Мне не спалось. Я думал о людях и животных. Только сейчас я понял старух, рыдающих над умершими питомцами. Дети выросли и забыли их. Дети, из-за которых приходилось не спать ночами, жертвовать самым дорогим и переживать, переживать, переживать. В профессии родитель невозможно преуспеть, потому что ребёнок - заведомо чужое существо со своим внутренним миром. Он никогда не оценит, даже если сам пройдёт тяжкий путь родителя. Животное - оценит. Атвор, как и собака, никогда не предаст. Хозяин может бить его, морить голодом, но зверь всё равно будет радоваться его приходу. Для него хозяин - маленький бог, а может, даже больше.
Я для Фари как родитель для пятилетнего ребёнка. Он обожает меня. Если я поступлю с ним несправедливо, он будет страдать. Но, в отличие от женщины, в его голове никогда не возникнет мысль бросить меня.
Так, всё, хватит думать. Спать пора! Я закрыл глаза, остановил цветной круговорот мыслей. В неподвижной пустоте появился первый образ...
Звук.
Меня разбудил звук. Я приподнялся на локтях, прислушался: тишина. По спине побежали мурашки. То ли от холода и сырости, то ли от страха. Фу, как стыдно! Я же воин света! Рука непроизвольно нащупала меч. Единственное, что может быть опасным для мага - толпа.
Звук повторился: наполненный болью женский крик. Очень далеко. Крик перетёк в предсмертный стон, захлебнулся заливистым смехом. Атвор вскочил, ощетинился, нервно забил хвостом по вздымающимся бокам. Он боялся. Я никогда не видел, чтобы мой зверь так боялся.
- Успокойся, малыш, - я ободряюще похлопал Фари по спине.
На самом деле я больше успокаивал себя. Волосы на голове начали подниматься. Как неблагоразумно пренебрегать мерами предосторожности! Я нащупал висящий на поясе мешочек с кристаллами-стражами. На то, чтобы зарядить их, ушло восемь месяцев. Хватит их ещё, максимум, на четыре ночи, включая сегодняшнюю.
Итак, личную силу расходовать нельзя, она пригодится в решающей битве. Значит, помогите мне, ритуалы! Я извлёк из сумки бутыль заговорённой воды, напоил атвора, начертил вокруг нас круг. Теперь бояться нечего. Только бы зверь не бросился наутёк.
Закричали ближе. То, что издавало звук, перемещалось на удивление быстро. Атвор оскалился в сторону берёзок. Я насторожился. Вниз по позвоночнику скатилась капля холодного пота. Опять трушу. Ергос столько времени потратил на то, чтобы выработать у меня умение блокировать эмоции в критических ситуациях. Выходит, всё зря. Я слишком привык быть обычным человеком. Поздно начинать заниматься магией с тринадцати лет.
За берёзовыми стволами мелькнуло что-то светлое. Атвор задрожал и по-собачьи поджал хвост. Похоже, он решил спастись бегством. Пренебрегая правилами, я блокировал его эмоции - помогло. Только бы удержать его под контролем! Белый силуэт оказался тонкой девушкой с младенцем на руках. Девушка будто светилась изнутри и была похожа на ночную бабочку. Двигалась она трусцой, как-то не по-человечески, механически, что ли. Младенец не шевелился.
Когда она подошла ближе, у меня внутри что-то сжалось: её глаза покрывали бельма старческой катаракты. Тонкие ноздри раздувались, как у принюхивающегося хищника. Белые волосы, смешанные с соломой, сбились в копну.
Что же это за сущность? Не утопленница. Не упырь. Однозначно, уже не человек. Что убило её? На теле нет повреждений. Ребёнок, которого она прижимала к груди, превратился в мумию и не подавал признаков жизни. Можно произвести экзорцизм и узнать, что овладело телом. Я мысленно прокрутил ритуал экзорцизма, открыл рот, чтобы произнести заклинания, но увидел вдалеке десятки белых силуэтов. Атвор заскулил и рванул в лес - это я дал маху, позволив себе страх. Хорошо, что я не поспешил с ритуалом. Ошибка могла стоить мне жизни. Толпа людей неподвластна магу. А толпа тёмных сущностей?
Девушка остановилась над недоеденной тушкой козы, стала на колени, наклонилась и принялась рвать зубами плоть. Мумия ребёнка зашевелилась, подползла к туше и повторила действия матери. Cморщенное тело начала наполнять жизнь.
Я выхватил меч, выставил перед собой, отлично понимая, что он не поможет. Наверное, я навсегда останусь трусом. Из лесу вышли двенадцать человек, набросились на свежее мясо.
Воображение нарисовало, как их полупрозрачные руки тянутся к моей шее, рвут сонную артерию. Действительно, эти земли - обитель хаоса!
Растерзав козу, зомби начали принюхиваться. Толстая женщина легла на землю, нашла след атвора. Поднялась и потрусила за ним. К ней присоединились двое мужчин. Остальные чувствовали более близкую добычу - меня. Они недовольно вертели головами, вращали бельмами невидящих глаз, хищно раздували ноздри. Пока я внутри круга, я в безопасности. О, как же хотелось испепелить их! Нельзя. Нужно беречь силы. Наверное, следовало сделать на лезвие меча серебряное напыление. Сейчас было бы спокойнее.
Все зомби сосредоточились справа. Только бы они не разбредались!
Словно услышав мои мысли, они, пошатываясь, разошлись по полянке, вытягивая вперед бледные руки. Я метался по кругу, выставляя вперёд бесполезный меч. Девушка, которая пришла первой, нашла мой след на земле, и направилась к моему убежищу.
Сердце забарабанило так, что исчезли остальные звуки. Успокоиться! Страх наихудший советчик и помощник. Девушка выпрямилась, протянула руки с растопыренными пальцами в мою сторону. Обручальное кольцо на пальце тоже было прозрачно-белым.
Замирая, я беспомощно следил за тем, как она движется к моему кругу.
На тренировках сущности, приближаясь к заговорённому месту, натыкались на невидимую преграду. На тренировках. Что же будет на практике? Шаг, ещё шаг. Руки девушки оказались в пределах круга. По ним словно пробежал разряд. Защитное поле покрылось рябью.
Чёрт! Только не это!!!
Руки, проникающие внутрь круга, обрели человеческий цвет. Я схватил их, рванул на себя - девушка упала к моим ногам лицом вниз. Я приблизил дрожащий меч к её шее. Она не двигалась и больше не походила на вредоносную тварь. Обычный человек, даже рёбра шевелятся. Судорожно вздохнув, она развернулась - меч оказался под её подбородком. Не может быть! Глаза стали человеческими! И эмоции на лице - тоже. Она не понимала, где находится, и за что её хотят убить. Я указал пальцем за пределы круга. Её рот открылся для крика, я осторожно коснулся её мечом.
- Не ори. И не вздумай убегать. Они разорвут тебя на части.
Девушка поджала ноги, закусила пальцы рук и заскулила. По чумазому лицу потекли слёзы.
Я осмелел. Выходит, все эти люди не мертвы. Ими просто кто-то манипулирует. Уж не таинственная ли Сайани? Вряд ли. Ведьма смогла бы разрушить магический круг, а нежить - нет. Что же управляет людьми?
Следующим в круг попал высокий худой старик со шрамом через правую щёку. Очеловечившись, он сразу сообразил, в чём дело. Чувствуется закалка воина.
- Бить их, сволочей, надо! - прохрипел он. - Дай мне меч!
- Сиди тихо. Пару секунд назад ты был таким же.
Старик выругался сквозь зубы и решил, что в магические штучки играть не стоит. Часа через два в круг попал последний зомби.
Люди стояли, взявшись за руки, и дрожали. Девушка требовала ребёнка. Малыш полз на её голос. Темноволосая пожилая женщина стыдливо прикрывала под лохмотьями обвислую грудь.
Я не доверял им. Уж слишком легко далась победа. Трясущийся палец рослого бородатого мужика указал за мою спину. Я не обернулся. Слишком старый трюк. Повернувшись вполоборота, я боковым зрением разглядел белый светящийся туман, разливающийся по поляне. Туман заполнил всё, кроме магического круга. Люди сбились в кучку, прижались друг к другу спинами. Бабы скулили, мужики шептали примитивные заклинания.
Ребёнок дополз до круга, но - удивительное дело! - упал замертво и снова стал похожим на мумию. Я отшвырнул его ногой. Девушка заголосила, рванулась вперёд, но люди её удержали.
- Что с вами случилось? - спросил я.
- Ночью в мой дом ворвалась перепуганная до полусмерти женщина и попросилась на ночлег, - сказал старик, ощупал бороду, вынул ветку. - Я не смог её выгнать в ночь. Если бы я знал!!! Потом появился туман. Последнее, что я помню - чадящие лучины и туман, вытекающий из-под закрытых ставней.
Вот, что произошло с деревнями, подумал я. Одержимые должны были поддерживать себя едой, иначе их тела умирали от голода. При контакте с кровью физически мёртвый становился классическим зомби.
- А ты, собственно, кто? - поинтересовался старик, похоже, он один не утратил дар речи от страха.
- Путешественник, - ответил я, прочёл его мысли и добавил. - А ты - староста погибшей деревни.
- Я душу в неё вложил! Нам жилось, как в раю! - его лицо перекосило, он спрятал увлажнившиеся глаза. - Вся семья погибла. Две дочки, сын, пятеро внуков...
Я оградился от его эмоций. Только жалости мне не хватало!
С рассветом туман рассеялся. Я вышел из круга, ощущая острую боль утраты. Где мой Фари? Он быстр, но зомби неутомимы. Остаётся надеяться, что они ограничены территорией.
Девушка с обручальным кольцом выла над мумией ребёнка. Выжившие сельчане переминались с ноги на ногу, недоверчиво косились. Я спрятал стражей в мешок. Привесил его на пояс.
- Ты ведь маг, - сузил глаза старик. - Причём, не здешний.
- Вам плохо, что вас освободили? - огрызнулся я. - Да, я - странствующий маг. Если вы хотите вернуться в прежнее состояние, то я советую вам посетить деревню. Если хотите жить, бегите. Ближайший город там, - я указал туда, откуда пришёл, чтобы они не увязались за мной.
Старик бессильно вздохнул. Лишиться крыши над головой смерти подобно. Сильные мужики могли наняться батрачить или податься в разбойники, а у женщин, особенно молодых, один путь - из постели в постель. Мне было жаль их, но не в моих силах помочь.
Вежливо попрощавшись, я пошёл по дороге. Голова кружилась от усталости. Нужно выйти из леса и завалиться в первый попавшийся стог. Идти ещё часов пять. Ужас! Но разве есть другой выход?
- Подожди, - подала голос девушка с кольцом. - Можно, я пойду с тобой?
Я остановился, не оборачиваясь, пожал плечами.
- Только до ближайшего города.
- Меня зовут Тэя.
- Странное имя, - сказал я безразлично, представился и двинулся в путь.
Девушка побрела следом за мной. Что касается магии, она была бездарной, остальное меня не волновало. Всю дорогу я звал Фари, останавливался, вглядывался в следы на дороге. Ничего. Девушка не задавала вопросов, это мне нравилось, я даже начал её уважать. Оказывается, она так и не бросила трупик ребёнка, завернула в какую-то тряпку и не выпускала из рук.
- Он может быть опасным для живых.
Мой голос так удивил её, что она вздрогнула, испуганно уставилась на меня.
- Я предлагаю похоронить его, - продолжил я.
- Так хотелось - на кладбище, чтобы приходить на могилку, - вздохнула она.
- Ему всё равно. Да и ты не сможешь постоянно приезжать в чужой город, давай лучше похороним здесь, я освобожу тело от влияния нечисти и проведу ритуал погребения.
- Вы на самом деле маг? - восторженно прошептала она, передавая тельце ребёнка в мои руки.