Саша сидел на скамейке у подъезда и болтал ногами, рассматривая бело-черную округу широко раскрытыми глазами. Сероватая округа молчаливо взирала в ответ, всеми силами корчила унылую мину и не хотела отвечать на Сашин вопрос: "Эй, чего молчишь?". Зато откуда-то сверху, с неба, падали большие-пребольшие хлопья снега, удивительно похожие на любимое лакомство мальчика - попкорн. На соленый, белый, хрустящий, иногда скрипящий, немного жирный, а бывает застревающий в зубах попкорн. Время от времени Саша открывал рот и пытался языком поймать снежинки, чтобы в очередной раз убедиться в их полной непохожести на предмет вожделения и тем самым подогревая свой интерес в преддверии обсасывания первых, как он их называл, "попкоринок".
Округа, в общем-то, не молчала в ответ, а прерывисто отзывалась коктейлем разнообразных звуков - основу составлял непрерывный поток автомобильного гудения, благо автомобили ездят либо туда либо обратно бесконечно. Вторым ингредиентом выступали прохожие, звучно мяв снег и громко веселившись, проходя мимо Саши, и слышные там-сям выдержки из квартир, подразделявшиеся на музыку, телепередачи и шумные застолья. Далее в общую картину округи мягко вплеталась обонятельная сторона - запахи гари, керосина, дешевых духов, временами вкусных блюд, и... попкорна! Откуда, правда, брался этот аромат знал только Саша, но он определенно присутствовал в общей картине пятничного вечера по велению нашего героя. И завершала впечатления от мира, окружавшего мальчика, черно-белая картина, изменявшая свой окрас градиентом снизу вверх - от белого снега, разместившегося на всём горизонтальном, до черноты космоса, для пущей убедительности с воткнутыми по всей пелене белыми точками - звёздами.
Саша уже минут пять сидел в ожидании родителей и недоумевал, почему они задерживаются:
- Наверняка это из-за мамы опять. Красит губы, глаза и щеки. А папа щас точно прохаживается одетый вдоль коридора, изредка покашливая. А мама на каждый его кашель отвечает "Еще чуть-чуть!". Не пойму, зачем маме выглядеть красиво, если у нее уже есть папа? Понятно, что девчонки в моем классе иногда тоже красятся, они думают, что так больше похожи на топ-моделей; понятно, зачем девушки из старших классов красятся, они хотят выйти замуж - но маме-то зачем? Она-то уже замужем. Я видел много тёть страшных, некрасивых и ненакрашенных, и вовсе их не боюсь. Вон Авдотья Семёновна толстая, старая, некрасивая, не красится, но Полип Макарович постоянно щиплет ее за попу, а та в ответ смеется и обзывается наглецом. Вероятно, значит, любят друг друга. Следовательно, если мама перестанет краситься, папа не станет ее любить меньше... Я, наверное, не хочу, чтобы папа щипал маму постоянно за попу. Хм, может потому этот старик и щиплет, что она страшная? А папа маму не щиплет, потому что красивая? А, понял! Значит, если мама перестанет краситься, то папа начнет ее щипать. Поэтому мне приходится так долго ждать, пока мама накрасится.
С этими словами домофон подъезда затренькал и из двери по очереди вышли сначала мама, а затем и папа. Папа - инженер-механик. Всегда носит карандаш в нагрудном кармане - говорит "На всякий случай". На работе что-то постоянно чертит, за что его очень ценят. Так что даже просят работать в выходные и праздники. Но получает он всё равно мало - работает в государственной компании. Любит часто про себя повторять одну и ту же фразу "Ну, пожалуйста, только в этот раз пусть всё получится хорошо!".
Мама - парикмахер, получает официально столько же, сколько и папа, но благодаря чаевым выходит нормальная зарплата. Папа по этому поводу иногда огорчается, мол, больше должен зарабатывать глава семьи, вследствие чего мама не любит обсуждать денежный вопрос. Ее тоже очень уважают на работе, много клиентов ходят конкретно к ней, и даже частенько садятся ждать в очередь, даже если другие парикмахерши свободны.
Саша некоторое время задумчиво разглядывал родителей, неспеша направлявшихся к автомобилю, а затем спросил в очередной раз:
- Па-ап, а сегодня вы купите мне попкорн?
Мама улыбнулась и посмотрела на папу. Папа, ощутив на себе взгляд мамы, виновато улыбнулся и сказал "Конечно, купим". Саше стало весело оттого, что папа улыбнулся. Дело в том, что когда папа улыбался, морщинки его носа подходили к очкам, складки на лбу становились похожи гармошку, на щеках появлялись треугольные ямочки, а его лицо приобретало форму звездолета. Поэтому Саша иногда называл папино лицо звездолётом. Тот в ответ только задумчиво улыбался, говорил: "Ну, пусть будет" и немного погодя начинал плавно летать вокруг Саши, расставив руки, и приговаривая: "Захожу на посадку, захожу на посадку!". После чего хватал хохочущего сына, подкидывал вверх со словами:
- Бум, бдыж! Звездолет разбился! Скорее все сюда! Пилот катапультировался! - сажал сына обратно на стул и добавлял. - Звездолет разбился, но наш главный пилот спасся! Ура! Ура!
Саше открыли дверь, и он сел на заднее сиденье. Мамины руки его пристегнули. Саша всегда видел разные мамины руки. Если мама на улице - то считал, что это не мама, это какая-то тетя. Мама как-то неуклюже держала свои руки одна на другой, вела себя немного странно, что отражалось на неестественных движениях опять же рук, да и просто не любила перчатки - они ей нужны были исключительно ради сохранения тепла. Но когда мама приходит домой, снимает пальто и кожаные перчатки, то снова становится мамой. Ее действия приобретает свой, родной вид, ласковый и уверенный. Она не колеблется, не стесняется, не ругается, не нервничает. Вот и сейчас без перчаток, которые уже покоились у нее на коленях, перед ним снова сидела мама.
Как только папа начал счищать снег с лобового стекла, около него вырос Полип Макарович. Чуть сутулый, постоянно что-то пожевывающий, морщинистый, старый, но довольно крепкий Полип Макарович. Чуть согнувшись и улыбаясь во весь рот, спросил:
- Ой, а куда Вы в такую погоду собрались? На улице вишь какая метель, да что метель, прям буря! А Вы куда-то собрались!
- Да ну что Вы, Полип Макарович! Ничего не метель и не буря, Вы опять преувеличиваете! Мы думаем съездить отдохнуть все вместе!
- А-а-а, - тоном совершенно незаинтересованного человека протянул дед, и, подойдя поближе к папе, добавил, - а то моя чего-то запрыгала, запрыгала вокруг. Говорит, мол, пойди узнай, куда это они собрались в такую погоду, мож чего продают подешёвке, прям чуть ли не с кулаками на меня накинулась. И вытолкала. Черти что взбредет ей в голову, то спокойная как поломанный танк, то как кенгуру иноземная вокруг прыгает. Ну ладно, значит гулять? Ясненько, а я пойду курну.
Полип Макарович отошел к подъезду и мягко погрузился в старое кресло под навесом, которое когда-то один вынес выкинуть в мусор из-за его дряхлости, а второй решил, что сгодится для общих нужд. Так оно и стоит теперь для стариков, которых в свою очередь частенько можно встретить у подъезда с интересом разглядывающими всех проходящих мимо.
Еще с утра этого выходного папа с мамой обещали попкорн. Саша долго их упрашивал купить любимое лакомство, придумывая разные хитрые уловки, какие только мог придумать. Например, он говорил, что в прошлый раз не считается, так как тогда попкорн был недосоленный, а в позапрошлый он им не наелся, потому что перед походом в кино слишком плотно покушал дома. Родители как обычно не говорили твёрдого "нет", а просто пытались перевести разговор в другое русло. Но Саша был в этот день непоколебим, он как истинный гроссмейстер рассчитал все свои ходы заранее, лежа в постели с утра, продумал несколько планов действия, пока чистил зубы, и морально подготовился к схватке, поедая рисовую кашу. Поэтому в течение часа он задавал один и тот же вопрос, выкладывая все свои сильнейшие аргументы, начинал ныть иногда, вспоминал бестроечное окончание третьего класса и как собаковод недовольный своим питомцем вставлял руки в бока, когда мама или папа якобы не слышали его вопросов и доводов, и грозно насупливался. Наконец, мама пошла на попятную, и вспомнила, что сейчас как раз только-только пошел новый фильм "Подарок к рождеству" и, так как сегодня суббота, то можно устроить семейный поход в кино. Папа остался в меньшинстве, поэтому выбросил белый флаг с ходу:
- А что, хорошая идея! Саш, идем в кино?
Зачем папа задал этот вопрос не совсем понятно, ведь это значило "да" сашиным мольбам о попкорне. Тем не менее, наш герой, не обратив на это внимания, стал прыгать от радости, крича "Е-е-е-е!" и пытаясь достать до люстры в коридоре, как он обычно и делает во время особо бурных событий. Мама с папой обменялись недвусмысленными взглядами, мол, чего не сделаешь ради своего драгоценного чада, и продолжили заниматься каждый своим делом - мама гладила, папа что-то считал на калькуляторе.
Машина не спеша ехала по грязноватой городской дороге. Стоит отметить, весьма грязноватой. Дело в том, что из-за множества заводов химического производства и фабрик по производству бумаги экология города находилась в весьма плачевном состоянии, процветали астма и аллергия, атеросклероз и рак. На улицах, особенно на дорогах, становилось грязно при выпадении снега - до того, что снег скапливаясь под ногами, превращался в черную жижу, которую многочисленные дворники не всегда успевали счищать. В итоге, зимой частенько вместо приятного хруста вокруг слышалось одно причмокивание.
Вокруг на больших разноцветных плакатах улыбчивые дядьки рекламировали чудодейственные приборы - механические, электрические, работающие от тепла - всякие там браслеты, кольца, амулеты и вставные челюсти; уверяли в их полной безопасности, полезности, дешевизне и на своем примере предлагали их купить. Сотрудники рекламных компаний зарабатывали на жизнь, играя словами, фразами, лозунгами, капая на мозги людей и в особенности детей, которые легко заучивали эти тексты, повторяющиеся по сотне раз на дню. Внешне понурые люди шли куда-то, обязательно держа руки в карманах. В общем, обычный город наших дней.
Саша смотрел на всё это молча. Но видел не это, а то же, что обычно видят дети, смотрящие в окно. Проносятся мимо тротуары, люди, витрины, деревья. Всё подряд смешивается, становится одним целым неразличимым и неразделимым. Всё делится на "за окном" и "внутри машины". Есть они трое, они едут в машине куда-то, есть остальной мир, он тоже постоянно движется. Остальной мир большой, он состоит из множества людей и животных, лесов и полей, городов и сел, стран и континентов, морей и рек. Его населяют миллиарды жителей - так много, что Саша даже не может представить такое количество. Но какая разница, если ему интересно, что сейчас будет происходить с ним, ну или максимум еще с двумя людьми - зачем тогда созданы остальные? Чтобы также жить ради себя и своих близких и не знать об остальных?
Что-то резко буркнуло, Саша закачался на сидении. В окне панорама стала меняться не только в горизонтальном, но и в вертикальном направлении. Саша подумал, что машина взлетает. Папа за секунду до этого подмигнул маме, мол, начинаем? И включил специальную кнопку, которая заставила выдвинуться две большие турбины сзади автомобиля. Это они так буркнули, начав работать. И теперь машина стала подниматься в воздух. Сначала заснеженные деревья угрюмые люди, затем окна высших этажей домов и темное небо... красивое, сказочное небо, пусть и хмурое, но от этого не менее сказочное, ведь сегодня оно как автомат для изготовления попкорна бесконечно скидывает вниз кукурузу, а тот, кто там наверху сидит, наверняка дремлет, так как он обязан посыпать ее солью - а получается пресный попкорн... Затем крыши домов с не той стороны свисающим снегом и бордюр верх ногами. Много искр и скрежет крыши автомобиля. Мир вокруг трясся, а Саша как завороженный смотрел на дорогу, которая почему-то была сверху. Через какое-то время всё замолкло. Саша ничего вокруг не слышал - было как будто необычно тихо на улице, ни единой души, ни единого автомобиля. Только попкоринки как ни в чем ни бывало продолжали мягко приземляться на дорогу. Прошло сколько-то времени, начало припекать, Сашина попа начала это особо сильно чувствовать, а когда стало совсем жарко, откуда-то спереди, из-за густой пелены дыма, вынырнули мамины руки без перчаток, и судорожно стали пытаться отстегнуть Сашу от сидения. Они долгое время искали сына, дергались, пытались на ощупь обнаружить ремень, затем замок. Наконец, руки совладали с ремнем безопасности, послышался щелчок и наш герой повалился вниз, стукнувшись головой об крышу. Он перевернулся, держась за голову и щурясь от едкого дыма, и стал озираться по сторонам.
- Ма-ам! Па-ап!
Это всё, что ему пришло в голову сказать в этой необычной жизненной ситуации. Да впрочем, чего это мы ворчим - он ведь совсем еще ребенок, как же еще он должен был себя повести? Даже несмотря на то, что уже сам ходит в школу, умеет читать, писать, иногда один ходит в магазин и учит маму как надо стричь, когда та моет его в ванне. Невзирая, что бывало он смешил папу и вводил в ступор маму, рассказывая анекдоты, которые сам не понял, и после просил объяснить их смысл. Мама обычно ласково, ничего не объясняя, велела больше не рассказывать таких вещей.
Слева потянулась рука и сильно дернула его, одни махом вытащив из машины на снег. Саша только и успел заметить, что его передали очень смешной женщине - маленькой, пухленькой, с провалившимися коленками и румяными щеками. Та несла его куда-то, а наш герой уже тихо плакал, закрыв лицо руками. Маленькая женщина посадила Сашу, а сама села рядом и, гладя мальчика по кудрявой голове, немножко повздыхала вслух: "Бедный ребенок, в один миг и маму и папу...", а затем громче добавила:
-Ну не плачь, всё пройдет. Вырастешь, станешь большой, будешь серьезным и важным, другие люди тебя будут уважать. Ты ведь хочешь быть большим? Чтобы другие тебя уважали и говорили "Вон идет тот самый мальчик! Мы его все уважаем! Кстати, как тебя зовут? Я Никанора Панфиловна.
Саша даже не обратил внимания на эту фразу, на этот вопрос, не придал им значения, не подумал, что это женщина не только смешная, но и одновременно странная. Ведь она не знает, что Саша уже взрослый и уже может много серьезных вещей. Он был занят совсем другим, ему не хотелось заглядывать туда очень далеко, в будущее, пытаться представить или хотя ответить себе вопрос, кем он хочет быть. Сашино сегодняшнее горе было невосполнимо. Попкорна, которого он с нетерпением ожидал весь день, который ему абсолютно серьезно обещали родители, сегодня он точно не получит. Жизнь несправедлива.