Евдаймон Мохаф : другие произведения.

Сумма против нац-куков в цитатах. Часть I

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  Нац-куки - это те, кто сражается за чужие интересы в ущерб своим в долгосрочной перспективе.
  
  В период ВМВ нац-куки - это коллаборационисты, сражавшиеся за интересы чужого Рейха, проводившего великогерманскую, ультра-шовинистическую политику на восточных территориях в ущерб жителям этих территорий. Они фактически сражались за "жизненное пространство для Рейха на Востоке", прикрываясь ложью про "освобождение России и др. стран от большевизма", тогда как ни о какой "Свободной и равноправной с другими странами Европы новой России" в планах верхушки Рейха даже речи быть не могло.
  
  Не повторяйте их ошибок и не обманывайтесь - коллаборационисты (даже самые хитрые, выносливые и сильные) не могут использовать в своих целях то государство, которому они пошли служить - это несопоставимо, но многие обманывались и продолжают обманываться. Пусть это послужит уроком.
  
  ***
  
  Так как высшие германские командные инстанции вначале не всегда доверяли бывшим офицерам Красной армии, на фронт были привлечены офицеры из старой русской эмиграции, главным образом добровольцы из Франции. Многие из них прошли через главный штаб группы армий "Центр", другие попали непосредственно в корпуса, дивизии и полки. По сообщению уполномоченного по делам русской эмиграции во Франции Ю.С. Жеребкова, он, совместно с председателем французского отдела РОВСа генералом-профессором H.H. Головиным, зарегистрировал более полутора тысяч офицеров, изъявивших желание безоговорочно участвовать в борьбе против большевизма.
  
  Сперва было направлено около двухсот эмигрантов. Эти офицеры получили придуманную для них форму. На фронте были довольны ими. Многие из них были награждены знаками отличия за храбрость. Были и убитые, и тяжело раненные. Я беседовал с эмигрантами-добровольцами, пережил их первоначальное воодушевление, а _позже их разочарование и горечь_: спустя несколько месяцев ОКВ _отозвало офицеров-эмигрантов в Германию, им было запрещено ношение формы, многие раненые и инвалиды были предоставлены собственной безнадежной участи_.
  
  Скромный немецкий казначей Берлинского военного округа, на котором лежала забота о русских эмигрантах (к сожалению, я забыл его имя), еще несколько месяцев содержал многих русских офицеров, на свою ответственность, на особом бюджете, пока не лопнуло и это "частное предприятие".
  
  Штрик-Штрикфельдт В.К., "Против Сталина и Гитлера".
  
  ***
  
  Председательствующий. Подтверждаете ли вы ваши показания от 25 мая с.г., т.е. основные ваши показания, - сдаваясь немцам, были ли вы убеждены в правильности действий фашистов и, переходя на их сторону, вы делали это добровольно, согласно вашим убеждениям или как?
  
  Подсудимый Власов. Смалодушничал.
  
  Первые шаги в работе начались с Винницкого лагеря, где шла разлагательская работа с участием капитана Штрикфельдта. Я это подтверждаю. Я также подтверждаю, что разговор между мной и Фильгером, который отражен на странице пятой второго тома, имел место, и я тогда дал свое согласие работать на немцев. Капитан Штрикфельдт предложил подготовить листовку, что мной и было выполнено, и после этого мы выехали с ним в Берлин.
  
  Я лично знал Кестринга; знал, что это _бывший русский помещик_, и свои показания о связях с Кестрингом и генералом Хельмигом подтверждаю. В ноябре месяце 1942 года был составлен проект воззвания, а также ряд листовок. Проект этот был не окончательный; он переделывался и лишь впоследствии был опубликован, получив немецкую визу. Листовка была целиком размножена и распространена силами немцев. Немцы в этом были заинтересованы. Штрикфельдт рекомендовал действовать с русской территории и, в частности, из г. Смоленска, вот почему воззвание было помечено как изданное в г. Смоленске.
  
  Председательствующий. Имели ли вы попытку попасть на прием к Гитлеру?
  
  Подсудимый Власов. Да, я пытался, чтобы Гитлер принял меня, но _через Штрикфельдта я узнал, что Гитлер не желает видеть меня потому, что он ненавидит русских_, и что он поручил принять меня Гиммлеру. Гиммлер действительно меня принял, и в разговоре я узнал, что Розенберг не обеспечил им русского вопроса, и что теперь Гиммлер все русские дела взял на себя и будет лично руководить мной и моими организациями. По предложению Гиммлера предстояло создать КОНР и разработать текст манифеста. В составлении манифеста участвовали Жиленков и работники его отдела. Редактировал манифест лично я сам при участии Жиленкова, Закутного, Малышкина. Написанный нами проект манифеста был передан на утверждение Гиммлеру. Последний внес в него свои поправки. После этого манифест был переведен на немецкий язык, и Гиммлер снова проверял его. Постоянным уполномоченным от Гиммлера лично при мне был некто Трегер. Положение о комитете было разработано, но утверждения не получило, и вообще _оно в жизнь не проводилось_.
  
  Председательствующий. Расскажите о системе финансирования немцами всей вашей организации.
  
  Подсудимый Власов. Финансировались мы _полностью немецким государственным банком_. С самого начала до 1944 года нам отпускались средства за счет вермахта, а потом, с 1944 года, нас финансировало SS, а с сентября месяца, примерно с 18 числа, пошли переговоры о заключении соглашения. Таким образом, до января 1945 года, надо считать, мы _целиком жили на немецкий счет_, без предоставления нам кредита. В начале 1945 года были сформированы дивизии.
  
  [...]
  
  Председательствующий. Листовки за вашей подписью фактически были продиктованы и исходили от немцев, не так ли? Где же здесь представители русского народа, от имени которого издавались эти листовки?
  
  Подсудимый Власов. До 1944 года _немцы делали все только сами, а нас использовали лишь как выгодную для них вывеску_. Даже в 1943 году немцы не разрешали нам писать русских слов в этих листовках. Наше участие, вернее, наша инициатива во всех этих делах даже в 1945 году _едва ли превышала 5 процентов_.
  
  Председательствующий. Кто же дал право писать и говорить от имени русского народа?
  
  На этот вопрос Власов ответа не дал.
  
  Из протокола суд. заседания 30 июля 1946 года.
  
  ***
  
  Бискупский всегда считался представителем "прогерманской партии" в окружении Императора Кирилла Владимировича, но тем не менее его взгляды не были так уж однозначны.
  
  Находясь в Праге, он говорил: "Должен [...] сказать, что я монархист. Как монархист, я не могу быть нацистом, потому что идея монархии и идея нацистского государства не совпадают. Но меня лично примиряет с нацизмом факт существования опасного общего врага - коммунизма". Он верил что, "рейх, конечно, рано или поздно поразит мировой коммунизм, и его поражение будет означать возникновение русской монархии".
  
  С началом Советско-германской войны генерал Бискупский делает все от него зависящее, чтобы помочь свержению большевизма и оказать помощь советским военнопленным и "остарбайтерам". Эта деятельность вызвала резко негативное отношение со стороны русофобски настроенных деятелей руководства III Рейха. Как вспоминал эмигрант С.Л. Войцеховский, "Розенберг его ненавидел. Выходившая в Берлине под редакцией В.М. Деспотули газета "Новое Слово" это отношение послушно отражала. Генерал А.А. Власов видел в нем ретрограда дворянского толка, а сам Бискупский понимал, что, доколе Розенберг и ему подобные будут влиять на политику Германии, ни о какой русской освободительной борьбе с немецкой помощью речи быть не может".
  
  Плоды нацистской политики убеждают его в необходимости устранения Гитлера, и он тесно связывается с группой немецких офицеров, составивших неудавшийся заговор 20 июля 1944 г. К счастью, причастность генерала Бискупского к попытке антигитлеровского переворота не была вскрыта Гестапо, поскольку дневник генерала фон Хасселя, где были подробно описаны разговоры с Бискупским направленные против Гитлера, был спрятал его женой.
  
  Тяжелым ударом по здоровью генерала Бискупского, стало уничтожение его богатейшего архива после англо-американских бомбежек. Переживания вылились в частичный паралич.
  
  Скончался генерал от кавалерии Василий Викторович Бискупский в Мюнхене в 18 июня 1945 г. в американской оккупационной зоне.
  
  С. Маньков, "Слуга Государев", Монархистъ Љ 61, 2007.
  
  ***
  
  Я также заходил к генералу Бискупскому - очень презентабельному бывшему царскому офицеру, одно короткое время дружившему с Розенбергом, но рассорившемуся с ним.
  
  Макс Эрвин фон Шойбнер-Рихтер во время войны был русским агентом в Константинополе, перебежал к немцам и нашел себе место среди организаций правого толка в Мюнхене в качестве делегата русских белогвардейцев и украинских эмигрантов. Частично крепость его положения объяснялась тем, что он убедил великую княгиню Кобургскую, которая приходилась родственницей российской царской семье, переправлять через него самого средства для патриотических организаций. Это был еще один агитатор "удара в спину", который причины поражения Германии видел в нехватке поставок и в провале на внутреннем фронте и считал, что оправиться от этого можно, захватив контроль над житницами Украины и Белоруссии.
  
  Ганфштенгль Э., "Гитлер. Утраченные годы. Воспоминания сподвижника фюрера. 1927-1944" [прим. Е.М. - справедливости ради: в этих мемуарах в других местах полно треша].
  
  ***
  
  Великий князь Романов Владимир Кириллович - отец: Великий князь Кирилл Владимирович (Гольштейн-Готторп), мать: Виктория Мелита Саксен-Кобург-Готская - итого: в целом практически аналог "фольксдойче".
  
  "Quod licet Jovi, non licet bovi", как говорится.
  
  ***
  
  11-го января. Яблонька.
  
  ...Тут задержалась немецкая часть SS, с черепом и костями, которые бесчинствовали, пьянствовали, насиловали женщин и буквально ограбили все население.
  
  Забирали не только валенки, тулупы, кур, поросят, но взламывали сундуки, били, угрожали и т. д. Вообще, немецкие солдаты оказались не теми, что мы думали, сидя во Франции, и ведут грабеж населения без зазрения совести... Это разложение, а не новая Европа.
  
  13-го января. Яблонька.
  
  Стоят очень сильные морозы, вот уже три дня. Снега немного, но все деревья покрыты таким инеем, что весь пейзаж совершенно белый. Восход и закат солнца совсем особенный: красное солнце поднимается из-за горизонта, как в оперетке, и так же прячется за горизонт. На днях к нам привезли раненого солдата, который умер. Силой хотел взять корову у крестьянина в Удоме, а тот ударил его чем-то тяжелым. Как все это произошло, в точности, конечно, неизвестно. Мои немцы говорят, что в наказание были расстреляны все крестьяне...
  
  Иван Иванович Стеблин-Каменский, из дневника переводчика вермахта.
  
  "Иван Иванович Стеблин-Каменский, после окончания в 1914 году Морского кадетского корпуса служил на Черноморском флоте, участвовал в морских боях с турецкими кораблями у Босфора, награжден орденом св. Анны с надписью "За храбрость". Потом служил штурманским офицером на эскадренных миноносцах "Счастливый" и "Поспешный", награжден орденами и Георгиевским оружием, произведен в капитаны. В 1920 году, вместе с российским флотом, эвакуировался из Крыма в Бизерту, по увольнении жил во Франции, работал таксистом, редактировал ежемесячный русский военный журнал "Армия и флот", издававшийся в Париже. Во время Второй мировой войны - военный переводчик германского вермахта, в 1943-1944 г.г. состоял при штабе 206-ой дивизии на Восточном фронте. В 1944 г. застрелился".
  
  ***
  
  "Основной задачей "НСТПР" являлось: путем вооруженной борьбы уничтожение советского государства и создание нового демократического [sic!] государства при содействии немецких штыков, СССР я лично не считал и не считаю демократическим государством, где господствует диктатура одной - большевистской партии. А почему не может быть у нас других партий? Мы же имели в виду построить новое демократическое [sic!] государство на основе мелкой частной собственности. Мы хотели _использовать_ немецкие штыки для уничтожения советской власти в России и установления демократического государства, а затем _изгнать и немцев из России_. Лично меня не устраивала советская система. В данное время по этому поводу мне говорить нечего, так как я оторван от внешнего мира".
  
  Допрос Мосина, "Протокол судебного заседания Военной коллегии Верховного суда СССР по делу военнослужащих бригады РОНА Ивана Фролова и других", 30-31 декабря 1946, Москва.
  
  Что тут сказать? По их же словам под контролем РОНА находилась лишь мизерная часть лесов и поселений - большая часть была занята про-советскими партизанами и пр. боев. группами. Насколько нужно быть наивными, чтобы верить, что после гипотетического "свержения большевизма" они якобы "смогут выбить и Рейх"? А танки, пр. техника, снабжение? Где столько ресурсов-то взять? Где взять столько людей и спецов? Особенно после уничтожения техники, которую можно было бы ещё хоть как-то использовать... Это классическая хуцпа на самом деле - мол, "вот вы, робяты, сначала повоюйте за нас, выбейте, а уж потом мы и порешаем" - подразумевается, что "потом" не будет ничего, а любые попытки не будут для Рейха опасными существенно. Потому-то они всегда кормили лишь намёками, избегая любой конкретики.
  
  Ещё момент - но уже про Русский Корпус.
  
  В "Приказе Љ1 Отдельному Русскому Корпусу от 12 сент. 1941 г." (Белград) есть такой фрагмент - пар. 7:
  
  "Призываю г.г. офицеров, унтер-офицеров, урядников, солдат и казаков к выполнению своего долга, ибо ныне открывается новая страница Русской истории. От нас зависит, что будет записано на этой странице. Если возродится Русская Армия, то возродится и Россия. С Божией помощью, при общем единодушии, и выполнив наш долг в отношении приютившей нас страны, я приведу вас в Россию".
  
  Командир Отдел. Рус. Корпуса Генерал-Майор: СКОРОДУМОВ.
  Начальник Штаба Генеральн. Штаба Генерал-Майор: ШТЕЙФОН.
  
  Что произошло потом? Гестаповцы арестовали Скородумова по навету руководителя н-с-партии в нем. посольстве, который обращал внимание Гестапо на "слишком национал-патриотический дух и упоминание о Русской Армии", что характерно. Подержав его немного, потом выпустили, но запретили заниматься формированием РК.
  
  ***
  
  "[...] Началась война. Вы отдали приказ 1 сентября 1939 г.: "Чины РОВС-а должны исполнить свое обязательство перед страной, в которой они находятся, и зарекомендовать себя с лучшей стороны, как подобает русскому воину". Что касается принявших иностранное подданство - это дело их совести. Но призывать служить одинаково ревностно всем - и друзьям и врагам России - это обратить русских воинов-эмигрантов в ландскнехтов. Советы выступили войной против Финляндии. Вы "в интересах (якобы) русского национального дела" предложили контингенты РОВС-а Маннергейму. Хорошо, что из этого ничего не вышло. Ибо не могло быть "национального дела" в том, что русские люди сражались бы в рядах финляндской армии, когда финская пропаганда каждодневно поносила не только большевиков и СССР, но и Россию вообще, и русский народ. А теперь уже нет сомнений в том, что при заключении перемирия Ваши соратники, соблазнившиеся Вашими призывами, были бы выданы Советам с головой, как выдают теперь "власовцев". Допустим, что это были ошибки. Всякий человек может добровольно заблуждаться. Но дальше уже идут не ошибки, а преступления. Челобития Ваши и начальников отделов РОВС-а о привлечении чинов его на службу германской армии, после того, как Гитлер, его сотрудники и немецкая печать и во время войны, и задолго до нее высказывали свое презрение к русскому народу и к русской истории, открыто проявляли стремления к разделу и колонизации России и к физическому истреблению ее населения, - такие челобитные иначе как преступными назвать нельзя. Пропаганда РОВС-а толкала чинов Союза и в немецкую армию, и в иностранные легионы, и на работу в Германию, и в организацию Шпеера, вообще всюду, где можно было послужить потом и кровью целям, поставленным Гитлером. Уже 23 апреля 1944 г., когда не только трещали все экзотические легионы, но и сама германская армия явно шла к разгрому. Вы еще выражали сожаление: "даже к участию в "голубой испанской дивизии" не были допущены белые русские... Для нас это было горько и обидно...". Но самое злое дело - это "Шютцкор" - корпус, сформированный немцами из русских эмигрантов, преимущественно из чинов РОВС-а в Югославии. Он подавлял сербское национальное восстание против немецкого завоевания. Тяжело было читать ростопчинские афиши главных вербовщиков и Ваше "горячее пожелание всем сил и здоровья для нового подвига и, во всяком случае, для поддержания зажженного ген. Алексеевым света в пустыне". Должно быть, праведные кости ген. Алексеева, покоящиеся на сербской земле, перевернулись в гробу от такого уподобления. У Вас не могло быть даже иллюзии, что немецкое командование пошлет "Шютцкор" на Восточный фронт, ибо оно никогда такого обещания не давало. В результате почти весь "Шютцкор" погиб. Погибло и множество непричастных русских людей не только от злодейства чекистов, но и благодаря той ненависти, которую вызвали в населении Югославии недостойные представители нашей эмиграции. Русскому имени нанесен был там жестокий удар. Правда, в 1944 г. Вы охладели к "Шютцкору", "из которого стали уходить здоровье и хорошие элементы", но было уже поздно. Ваши устремления направились на РОА, или так называемую "Армию Власова". И в то время, как несчастные участники ее, попав в тупик, проклиная свою судьбу, только и искали способов вырваться из своей петли, Вы с сокрушением писали: "нас не только не допускают в РОА, но, во многих случаях, даже ограничивают наши возможности общения с ними" (...). Теперь, в свете раскрывшихся страниц истории, невольно встает вопрос: что было бы, если бы все призывы руководителей РОВС-а были услышаны, если бы все намерения их были приведены в исполнение? Только недоверие к нам немцев и пассивное сопротивление большинства членов Союза предохранило их от массовой и напрасной гибели. Вот те мысли, которые были высказаны мною на закрытом собрании, по возможности щадя Вас, и которые, по словам ген. Ионова (начальники отдела РОВС-а в Северной Америке), вызвали "общее негодование лучшей части Белого воинства против ген. Деникина". Позвольте мне не поверить ни Вам, ни ген. Ионову. После четверти века небывалых в истории испытаний уцелевшее русское воинство, раскиданное по всему земному шару, в большинстве своем и "в лучшей части" сохранило русский дух и русское лицо. Ваше Превосходительство! Когда-то, в роковые дни крушения Российской империи, я говорил: - Берегите офицера! Ибо от века и доныне он стоит верно и бессменно на страже русской государственности. К Вам и к тем, что с Вами единомышленны, эти слова не относятся".
  
  Из письма генерала А.И. Деникина начальнику РОВС генералу А.П. Архангельскому.
  
  ***
  Местами схоже с тем, о чём я уже не раз писал - пусть и не во всём, и с другого угла. Однако Деникин и сам нац-кукские рекомендации давал - но уже не Рейху, а другим странам. Показательны некоторые упоминаемые тут моменты.
  
  ***
  
  "Надежды генерала Скородумова использовать Германию в целях освобождения России от гнета большевизма выглядели по меньшей мере наивно. Выдающийся русский философ И.А. Ильин в письме крупному русскому писателю И.С. Шмелеву 10 октября 1938 года писал: "Я покинул страну моего прежнего пребывания (Германию - прим. Л.Р.) совсем... Больше не вернусь. Там такой нажим на русских честных патриотов! Там терпят только предателей и своих агентов". Скородумов, находясь во власти идеи беспощадной борьбы с большевиками как врагами России, не смог или не захотел понять то, что понял И. Ильин. В результате в сентябре 1941 года организатор только что созданного на оккупированной фашистами территории Югославии Русского охранного корпуса генерал-майор Скородумов за "вольные речи" о возрождении национальной России был отстранен немцами от командования и арестован гестапо. После нескольких недель проведенных в тюрьме генерал до середины 1944 года зарабатывал себе на пропитание сапожницким ремеслом в Белграде. Только когда поражение Германии стало неизбежным, немцы сняли свои претензии к генералу, и он записался рядовым в Русский охранный корпус, чтобы разделить судьбу с теми, кого он привёл под чужие знамена. Ведь в 1941 году определенная часть военной эмиграции, прежде всего в Югославии и Болгарии, разделяла иллюзии Скородумова".
  
  "Какое же количество эмигрантов и их взрослых детей пошло в формируемые гитлеровцами "русские части"? Анализ разрозненных данных позволяет с определенной долей уверенности говорить, что речь идёт примерно о 30 % проживавших в оккупированных немцами или союзных им странах эмигрантов в возрасте от 18 до 60 лет и способных носить оружие. Одним из наиболее массовых формирований был Русский охранный корпус, созданный к 12 сентября 1941 года на территории Югославии. Успех мобилизации эмигрантов в РОК обеспечивался, прежде всего, надеждами, подогреваемыми его организатором генералом Скородумовым, что корпус двинется в Россию в освободительный поход и станет основой будущей русской национальной армии. Свою роль сыграло увольнение марионеточным режимом генерала Недича всех русских эмигрантов с государственной службы. В некоторых исследованиях и в мемуарах корпусников утверждается, что через РОК прошло свыше 16 тыс. белых эмигрантов. Скорее всего эта цифра завышена за счет добровольцев из Молдавии, Буковины, советских военнопленных. По-видимому, можно говорить о 12-13 тысячах человек. До сентября 1944 года, т.е. в течение трех лет, корпус нес в основном сторожевую службу (железные и автомобильные дороги, склады и т.п.), освобождая немецкие войска для боев на восточном фронте. Столкновения с партизанами Тито, хотя и носили ожесточенный характер, но, как правило, были кратковременными и не масштабными. За три года РОК потерял 282 человека, ранено было 494 человека. Значительно больше было дезертиров (468) и уволенных по болезни и рапортам (1870). Сведений о массовых эпидемиях в корпусе в этот период нет. Скорее всего многие из указанных категорий корпусников переосмыслили происходящее и под различными предлогами или совсем без них покинули РОК. Ведь настроения, которые все более охватывали русскую эмиграцию, не могли обойти и служивших в корпусе. О существе таких настроений хорошо говорит доклад директора варненской областной полиции за февраль 1943 года: "после Сталинграда русские во вверенной ему области все более начинают отождествлять большевистские войска с русской армией".
  
  "К сентябрю 1944 года, т.е. к выходу Советской армии к границам Югославии, число нежелающих воевать на стороне немцев значительно возросло. За 6 месяцев из РОК дезертировало 480 человек, уволено по болезни и рапортам 1587, пропало без вести 2002 (это при 734 убитых и 2478 раненых). Если на 12.09.1944 г. в корпусе состояло 11 197 человек, то на 12.05.1945, т.е. к моменту капитуляции, осталось около 4 500 человек. Все эти данные опровергают утверждения о полной уверенности в правоте своего выбора тех, кто решился на сотрудничество с немцами. Многие сомневались и уходили из РОКа. Среди ушедших большинство составляли офицеры царской и белой армий, известные деятели эмиграции (князь Д. Мещерский, П. Павчинский, С. Чернорубашкин и др.)".
  
  "Основная часть эмигрантов, примерно 60%, способных носить оружие, заняла позицию неучастия в войне. Как подчеркивал И. Ильин, "есть общее правило международной политики: когда два врага моей родины начинают борьбу друг с другом, то мне следует расценивать эту борьбу не с точки зрения международного права, или справедливости, или сентиментальных настроений, но с точки зрения интереса моей родины и экономии её сил. В таких случаях показуется нейтралитет".
  
  Л.П. Решетников, "Враг моего врага может быть моим беспощадным врагом".
  
  ***
  
  "Вслед за кратким периодом комендантства о. Анатолия Батенко, англичанами был назначен на его место старый эмигрант из Белграда, некий Константин Шелихов. Не к чести и русскому его достоинству нужно сказать, что он проводил политику майора Дэвиса в вылавливании новых эмигрантов, так называемых "советских подданных".
  
  Сколько слез, проклятий и ненависти, сколько страха и вынужденных побегов несчастных русских людей, именовавшихся Шелиховым "советскими", лежит на его душе...
  
  Люди не ведали покоя ни днем, ни ночью, уходили по ночам в леса, зная, что по указке Шелихова англичане устраивали ночные облавы по баракам и искали "подданных СССР".
  
  Однажды майор Дэвис приказал составить списки всех жителей бараков с указанием их подданства. И здесь Шелихов, зная, что почти все новые эмигранты добились всеми правдами и неправдами документов из Польши, Югославии и других стран, чтобы попасть в "старые эмигранты", он, Шелихов, ревностно принялся разоблачать этих несчастных, отбирая у них эти спасительные документы, и помечал их в списках как "советских"!
  
  Сам Шелихов самозванствовал, выдавая себя сначала за полковника, а когда ему угрожала опасность вывоза офицерами на "конференцию", он, неожиданно для всех, стал именовать себя "инженером", хотя в Белграде был простым чертежником в геодезическом бюро.
  
  [...]
  
  После него комендантом был назначен сербский капитан Лакич, бежавший из титовской Югославии. Лакич, будучи сербом, чужим человеком, однако, не по примеру русского человека Шелихова, был большим другом всех русских жителей лагеря, пополненного к тому времени словенцами и хорватами, эмигрантами из Югославии.
  
  Несмотря на то, что лагерь Пеггец после 1 июня 1945 года был объявлен англичанами лагерем старых эмигрантов, Лакич всеми мерами и силами старался прикрыть новых эмигрантов, еще не выловленных и не высланных Шелиховым, зная, что документы этих новых "югославов" были "липовыми".
  
  Все знали о печальной участи высланных Шелиховым новых эмигрантов [...]
  
  Капитан Лакич, зная все это, проявил полное бесстрашие перед майором Дэвисом и объявил, что в лагере Пеггец все русские - старые эмигранты.
  
  [...]
  
  Бывший комендант 10-го барака:
  
  Обвинения, выдвинутые в настоящей статье против бывшего коменданта лагеря Пеггец Константина Шелихова слишком тяжелы, так как предательство является одним из тягчайших грехов человека. Но, к сожалению, те же сведения о его деятельности подтверждаются и другими жителями лагеря".
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов". В 2-х т. / Том 1. - Нью-Йорк: Всеславянское издательство, 1962. - 288 с.; Том 2. - Нью-Йорк: Всеславянское издательство, 1970. - 480 с. Naumenko V.G. The Great Betrayal. The forced deportation of Сossaks in Lienz and other locales. 1945-1947. / 2 vol.: Vol.1 - NY: All-Slavic Publishing House, 1962; Vol.2 - NY: All-Slavic Publishing House, 1970.
  
  ***
  
  "Первое слово Паннвиц сказал по-русски. От атаманов слово взял Татаркин. Пришлось говорить и мне. Шкуро порывался сказать, но к нему подошли из дивизии и попросили спеть [в цитатник! фраза просто забавная - прим. Е.М.]. После моей речи музыка сыграла персидский марш, завершающийся "Боже, Царя храни". Все стояли".
  
  "Все же в тот вечер выскочил с речью Шкуро и, читая в ней наугад, называл Паннвица "Панвиченком". Видно, это последнему не особенно понравилось".
  
  "Кононов был очень любезен, чокался со мной, подсаживался ко мне и просил посетить полк. Я с ним был холоден. Говорит по-русски неправильно, "стоить" вместо "стоит". Впечатление неприятное, глаза сверлящие, большие желваки".
  
  "Шкуро, несмотря на хулиганство, всем нравится. Он спросил начальника дивизии, каково его положение при объездах частей и каково будет ему назначение. Тот ответил, что об этом можно говорить только впоследствии".
  
  Из дневников. 1944 - 1945 гг. В 1-й дивизии генерала фон Паннвица.
  
  ***
  
  "Взаимоотношения с местным населением установились прекрасные. Один случай изнасилования казаком девушки явился неприятным исключением и повлек за собою предание виновного суду. Функции суда, по старинным казачьим традициям, выполнил полк в полном составе. Преступник был единогласно приговорен к расстрелу, приведенному в исполнение немедленно, в присутствии судей, то есть всего полка".
  
  "До этого времени казаков судил немецкий суд, зачастую выносивший суровые, не соответствующие учиненным преступлениям приговоры, являющиеся следствием либо полного незнания судьями казачьего быта и традиций, либо вследствие пристрастия к казакам, как неполноценным субъектам права".
  
  "Здесь, в Млаве, где в казачьи части влилось много казаков, бывших военнопленных красноармейцев, мы впервые услышали о нацистских жестокостях в отношении пленных. Но делать было нечего: из двух зол пришлось выбирать [...]".
  
  "Вера казаков в освободительную миссию заставила станичников продолжать совместную работу с немцами".
  
  "Проводимая немцами политика панического страха перед восстановлением единой могучей России сказалась на нашем положении: вместо восточного фронта мы очутились в Хорватии, где в то время оперировали банды коммуниста Тито".
  
  А. Сукало
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  "Когда мы прибыли в Италию, то впервые за 25 лет почувствовали, что мы в станице, в своей среде. Конечно, все это было чисто внешнее, то есть кругом папахи, казачья речь, заря с трубачами и пением "Ой Кубань, ты наша Родина...". А внутри все гнило, из рук вон плохо, в смысле организации и управления".
  
  "Интриги были ужасные, хороших людей затирали, а сомнительным типам и выскочкам была открыта широкая дорога. Еще принимали людей ограниченных или забитых, которыми могли двигать по своему усмотрению...".
  
  "Поклонение перед Домановым, выдвигали всюду и во всем донцов, бесконечные гимны деду Краснову, подхалимство, мародерство, полное отсутствие дисциплины, бесконечное хамство, шпионство и разные С1 (отделы безопасности. - П.С.) создавали жуткую картину и конечно вели к пропасти".
  
  "И в конце концов ужасная и печальная история с Вашим обращением к казакам (о вхождении Кубанского Войска в ВС КОНР под командованием генерал-лейтенанта Власова. В конце концов, Доманов, в апреле 1945 года, был вынужден отдать приказ о подчинении частей Казачьего Стана генералу Власову. - П.С.) и ответом на него".
  
  "А потом... наступили дни отхода нашего из Италии. Это был ужас, который когда-нибудь войдет в летопись. Верхи, конечно, _удрали первыми_ и выехали лошадники, а все остальные тянулись пешком, бросая свои вещи".
  
  "Было ужасно, люди доходили до полного отчаяния, боясь отстать. Я и Наташа весь перевал и всю дорогу, почти 100 километров, сделали пешком, бросив все свои вещи. Мама и папа тоже много шли, вдобавок папа еще больной, и так тысячи людей [...]".
  
  "Придя в Австрию, под Лиенц, расположились лагерем. [...] Занялись переформированием полков и организацией новых, настала какая-то вакханалия. Без конца приезжал Тихоцкий, держал какие-то речи, производились генералы, никто этих новых генералов не уважал, и казаки смеялись".
  
  "Какое-то недопустимое легкомыслие чувствовалось во всем. Андрей Григорьевич Шкуро вел себя очень достойно и выдержанно, но его никуда не допускали и даже деда Краснова поместили в какую-то квартирку и забыли. Первым ударом был арест Андрея Григорьевича 26 мая [...]".
  
  "Слухов масса. У меня волосы шевелятся на голове при мысли, что они могут быть отосланы в советы. Здесь все обвиняют Доманова, что он предал казаков, по недомыслию или намеренно - Бог его знает".
  
  Л. Задохлина
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  В.Г. Науменко - А.Н. Шпаренго. 15 февраля 1956 года.
  
  "... Постараюсь ответить на Ваши вопросы.
  
  О генерале П.Н. Краснове. Какого он политического направления? Убежденный монархист. Потеряв Россию, впредь до ее возрождения, он считал Дон самостоятельным и всячески старался быть полезным ему. В свое время для получения возможности его существования он связался с немцами. Конечно, он самостийником никогда не был [да был, был - прим. Е.М.]. Самостийность его была "впредь до..." [все так говорят: "вот сначала это, а уж пото-о-м, ого-го! штыки повернёмо", классика - прим. Е.М.]".
  
  "К сожалению, у него была отвратительная черта, свойственная довольно большому числу донцов. Дон - это все, а остальные Войска ничто [что характерно! - прим. Е.М.]. Эта черта отталкивала от него многих. Он не терпел наряду с собой людей самостоятельных, но слепые исполнители его воли были милы его сердцу. Этим широко пользовался злой гений Петра Николаевича, Семен Краснов. Не будучи человеком умным, он был хитер. Он если не главный, то крупный виновник того, что произошло. Он умел льстить старику, а тот не мог разобраться, где лесть, а где правда. Хорошие слова ему нравились. Занятый многими делами, П.Н. Краснов не всегда разбирался в том, что предлагает Семен. А Семен, задумав что-либо, хитро подходил к выполнению своего плана. "Ваше Высокопревосходительство! - говорил он. - Вы изволили как-то высказать пожелание, чтобы это было сделано так. Ваше желание исполнено". То, о чем говорил Семен раньше, и в голову не приходило старику, но он, не то делал вид, не то сам верил, что он об этом говорил, и благодарил "Сему". Оба довольны".
  
  "Скажу Вам пример из моего личного соприкосновения с П.Н. Красновым. По прибытии казаков в район Джемоны, я поехал туда, чтобы лично убедиться и, если надо, доложить Начальнику управления о том, что я там найду. А нашел я многое. Доманов был человек совершенно не понимающий дела, случайно возглавивший Казачий Стан. В нем, как Вы сами знаете, многое было неладно, начиная от взаимоотношений Доманова с командным составом и более видными казаками. Нашел, что в строевых частях было весьма слабо поставлено дело вооружения и снабжения. Например, на вооружении было несколько сортов винтовок и автоматов. Казалось, надо бы было распределить его по полкам так, чтобы в одной части по возможности было одного типа вооружение. В частях же Доманова была полная неразбериха - все перемешано. Совершенно безобразно было поставлено дело с ковкой лошадей, плохо с обмундированием и питанием. Все это при умелом подходе к делу можно было устранить, так как немцы широко шли навстречу просьбам Походного атамана. К сожалению, последний, не будучи способным во всем разобраться и все сделать как надо, сваливал все на немцев - что они, де, не дают [прочие говорят, что не особо-то и давали... - прим. Е.М.]. Это была неправда, а лишь самооправдание".
  
  "Так вот, вернувшись в Берлин, я на следующий день правдиво все доложил П.Н. Краснову. Он ничего не сказал. А на следующий день встречаю Семена Краснова, а он возбужденно мне говорит: "Что ты наделал! Из-за твоего доклада старик целую ночь не спал". А дальше, в тот же день, он поехал в Италию, через несколько дней вернулся и доложил старику, что все в полном порядке. Доклад этот случайно происходил в присутствии начальника нашего Войскового штаба, тогда штаб-офицера для поручений при мне, полковника Зарецкого".
  
  "П.Н. Краснов, выслушав Семена, был весьма доволен и сердечно благодарил его за прекрасный доклад. Старик успокоился. И вот такая система успокоения его и была главной заботой Семена Краснова. "На Шипке все спокойно". Я полагаю, что этого достаточно, чтобы Вы имели представление о характере П.Н. Краснова и о тактике окружающих его лиц".
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  Беда всех местных "движей" - "пауки-в-банкизм". В РОНД и РНСД была та же картина, как и во многих других. Сколько изучаю - столько вижу то же самое.
  
  ***
  
  "Что же касается отношения Краснова к Власову, то тут, как мне кажется, играли роль два явления. Первое - представители немецкого командования неодобрительно смотрели на объединение всех русских под чьим бы то ни было возглавлением [кто бы сомневался! - прим. Е.М.], а тем более для них был неприемлем Власов, что он стоял за единую Россию. Это первое, а второе - честолюбие П.Н. Краснова, который, подогреваемый Семеном и другими, никак не допускал возможности подчинения казаков кому бы то ни было".
  
  "Но, возможно, в таком понимании действий П.Н. Краснова я ошибаюсь".
  
  "Что касается обращения, подписанного Соламахиным, Есауловым и прочими, то я полагаю, что вызвано было оно исключительно желанием подписавших угодить Краснову. Один из вернувшихся из советского плена, писал мне, что он сидел с Соламахиным один год в лагере и говорит, что однажды он задал Соламахину вопрос, почему он подписался под этим письмом. "Тот вздохнул, - пишет он, - и сказал: бывают в жизни ошибки". То обстоятельство, что Соламахин, будучи освобожден из лагеря, не поехал за границу, а остался в СССР, он объясняет тем, что ему после этого поступка стыдно смотреть в глаза казакам. Я же думаю, что Соламахина остаться в СССР заставили другие соображения".
  
  "... Духопельников. Впервые я услышал эту фамилию от П.Н. Краснова. Он мне говорил, что перед ним стал вопрос, кого назначить Походным Атаманом: Павлова или Духопельникова. И что он назначил первого, а на мой вопрос [о втором], он, Петр Николаевич, всегда воздержанный в словах, ответил: "Это просто сволочь!". Насколько я узнал Духопельникова, это определение к нему не подходило. Он как организатор - ничто, но человек неплохой. Но,... может быть, информация моя неправильная...".
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  "В конце апреля командир бригады Кононов прибыл к Власову в окрестностях Праги. Он воспользовался этой встречей прежде всего для того, чтобы повлиять на Власова для назначения его командиром 15-го Казачьего корпуса и этим самым стать Походным атаманом всех казаков, что и случилось 5 мая, после многих объяснений его в преданности [Власову]".
  
  (Командир корпуса генерал фон Паннвиц был избран казаками на съезде 29 марта 1945 года в Вировитице Походным атаманом и как таковой в самое тяжелое время вывел казаков корпуса из хаоса в Югославии на территорию Австрии и оставался во главе его до конца.
  
  А в это время Кононов, покинувший ряды корпуса после съезда в Вировитице, в течение почти двух месяцев оставался в тылу, несмотря на то, что имел полную возможность вернуться в корпус. Но он предпочел до конца оставаться в глубоком тылу, совершенно не интересуясь судьбой казаков и, таким образом, ни одного дня Походным атаманом не был.)
  
  Юрген Торвальд
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  Б.К. Ганусовский - В.Г. Науменко. Австрия, 14 октября 1956 года.
  
  "1. Я состоял в то время при штабе отдельной кононовской бригады в должности начальника отдела 1-С и был произведен в чин обер-лейтенанта. Во время нахождения бригады в Австрии, мне было приказано полковником Борисовым принять на себя должность интенданта. (Кононов нас позорно бросил и скрылся!)".
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  "Вы, который никогда не был между нами, авторитетно заявляете, что наш Походный атаман генерал Паннвиц был выбран Кононовым, который якобы преподнес [ему] наш 15-й Казачий кавалерийский корпус? Во время выборов Атамана - Кононов уже был известен как провокатор и бывший палач казачества. Он не имел между нами ни авторитета, ни влияния, и, зная это, "зайцем" метнулся после выборов сперва к генералу Власову, а затем вообще скрылся".
  
  Н. Назаренко
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  "Тут я Вас спрашиваю: какие вообще "объяснения" Вы способны кому-либо дать по каким бы то ни было казачьим вопросам, когда Вы до сих пор не знаете даже того, кем именно являются казаки, а потому пишите в том же письме следующее: "Я занимаюсь бывшими чинами русского происхождения Казачьего сословия, и потому ко мне много наших сослуживцев немцев обращались с подобным вопросом о принятии их в ряды Кубанского Казачьего Войска"!
  
  Меня поражает Ваше невежество... Поэтому, попробуйте хотя бы теперь осмыслить то, что казаки даже в Российской Империи никогда не считались сословием. (Энциклопедический Словарь Ф. Павленкова, 1899, стр. 2396).
  
  Что же касается Вашего заявления, что Вы берете на себя также смелость по принятию не казаков в казаки нашего Кубанского Казачьего Войска, то это уже является верхом Вашего нахальства.
  
  Господин Бойчевский, я заявляю Вам: прочь Ваши грязные руки от нашего Кубанского Казачьего Войска и от ветеранов любых наших казачьих частей!
  
  С подлинным верно, Генерального Штаба генерал-майор Науменко".
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  Из серии "нисамастийники111"...
  
  ***
  
  "Враги эти были старые, почти три десятка лет преследуемые, необходимые для расплаты, ранее избежавшие рук "чрезвычаек". Враги же были матерые, непримиримые контрреволюционеры 1917-1922 годов. Белогвардейцы всех "мастей" всех Белых армий. Тут были: деникинцы, мамонтовцы, красновцы, шкуровцы, колчаковцы, гетмановцы, петлюровцы [sic!], махновцы [sic!], кутеповцы - все, прошедшие тяжелый путь эмиграционной жизни, через острова смерти Принцевы, Лемнос, Кипр. Все они прошли и пронесли с собой непримиримость".
  
  Журнал "Часовой", Љ 275/6 от 1 июля 1948 года.
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  "Позже мне рассказывала О.А. Соламахина, что вечером Шкуро был приглашен на ужин к Походному атаману генералу Доманову. Генерал Соламахин, будучи начальником штаба Походного атамана, никогда на такие ужины не приглашался, хотя комната его была напротив домановской.
  
  В три часа утра 27 мая к ним в комнату ввалился Шкуро, сел на кровать и заплакал.
  
  - Предал меня м...ц Доманов, - восклицал он. - Пригласил, напоил и предал. Сейчас придут англичане, арестуют меня и передадут советам. Меня, Шкуро, передадут советам... Меня, Шкуро, Советам...
  
  Он бил себя в грудь, и слезы градом катились из его глаз. В шесть часов утра он был увезен двумя английскими офицерами.
  
  Тогда мысли были так запутаны, что никому в голову не приходила мысль о возможности выдачи.
  
  На вопрос, какая часть производила насильственный вывоз офицеров, казаков и их семейств из района Лиенца, совершенно определенно могу сказать, что это была шотландская часть английской армии, но _не Палестинская бригада_, как это говорят некоторые из переживших трагедию".
  
  О.Д. Ротова
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  "Через некоторое время вызвали П.Н. Краснова и Шкуро. По возвращении, они рассказали, что вызывал их командующий группой войск на Украине и расспрашивал о событиях гражданской войны 1918-1920 годов.
  
  К вечеру к нам в комнату зашел _генерал войск НКВД, донец по происхождению_ [sic!]. - Петр Николаевич лежал на топчане. Его морозило".
  
  Статья составлена по достоверным сведениям, полученным от Н.Н. Краснова - внучатого племянника Петра Николаевича и от лица, сидевшего некоторое время одновременно с генералом Красновым в одной камере Лубянской тюрьмы в Москве (капитан К.Н. Пушкарев. - П. С).
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  "<...> Знаю генерала Шкуро как партизана лично храброго и умевшего увлечь за собой казаков. Но в силу бесшабашного своего характера, а самое главное, не имея ни знаний, ни соответствующей подготовки, он совершенно не был знаком с ведением [современной] войны крупными войсковыми соединениями".
  
  Науменко
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  "Уже вечером английский комендант объявил Доманову, что завтра все будут выданы большевикам. Это произвело потрясающее впечатление. Доманов совершенно растерялся. Офицеры начали сбрасывать офицерские отличия, черкески, куртки, выбрасывали документы и другие бумаги. Не обошлось без ссор и споров. Некоторые старые эмигранты стали писать группами прошения об освобождении, указывая на то, что никогда не были советскими подданными. Это возмутило бывших подсоветских: "когда надо было, то вместе, а теперь отделяетесь". Конечно, никто этих прошений не принимал".
  
  В.Г. Науменко
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  "Правый движ", да, классика...
  
  ***
  
  "Казаки с хмурыми лицами возбужденно доказывали друг другу, что насильственной отправки быть не может: "Ведь это демократы!" [степень наивности наглядно... - прим. Е.М.]".
  
  "Организованное тут же общее собрание казаков вынесло решение: твердо оказывать пассивное сопротивление, избегать инцидентов, могущих принять характер бунта. Всю ночь люди провели перед походной церковью, где беспрерывно шла служба Божия [зная, что будет жара! уходить надо было; другие так и поступили из них - и успешно - прим. Е.М.]. Многие исповедовались, как перед смертью".
  
  "В пять часов утра 1 июня духовенство с Крестным ходом вышло на лагерный плац. Началась литургия и молебствие. Со стороны Обердраубурга подходили с Крестным ходом строевые казаки. Прибыли юнкера Казачьего военного училища. Казаки и юнкера заключили в тесный круг стариков, женщин, детей и инвалидов.
  
  Шла торжественная служба Господу Богу. Пели несколько казачьих хоров. Во время молебна многотысячная толпа, подняв руки кверху, причем некоторые женщины поднимали своих детей, с фанатичной верой в милость Божию молилась за Святую Русь, за свои родные края, готовая исполнить долг верности перед ними и, если нужно, принять смерть. Слова молитвы "Пресвятая Богородица, спаси нас!" - возносились к небу. В восемь часов утра в лагерь стали вкатываться английские грузовики, покрытые желтыми брезентами. Толпа заколебалась, но служба Божия продолжалась. Хоры пели [тактика унд стратегия - прим. Е.М.]. По толпе пронеслось: "Молитесь Богу! Не бойтесь! Спасет нас Матерь Божия - силою не возьмут!..". И с еще большим энтузиазмом понеслось к небу: "Пресвятая Богородица, спаси нас!" Еще крепче сжалось кольцо казаков вокруг своих родных, стариков, инвалидов. Из грузовиков, остановившихся вдоль всей площади, стали выходить английские солдаты, вооруженные автоматами и палками. Они обходили толпу, беря ее в кольцо".
  
  "Духовенство продолжало литургию, и в тот момент, когда началось причастие, солдаты с грубой руганью на английском и русском языках бросились на толпу. Ударами палок и прикладами винтовок они старались разорвать цепь казаков, крепко державших друг друга за руки. Раздалась трескотня пулеметов, полилась кровь. Падали мертвые и раненые".
  
  "Когда толпа под натиском солдат стала отступать, она свалила забор лагеря и вышла на поляну за ним. Но здесь она была окружена танками. Звонкий голос урядника-атамана скомандовал: "Теснее в круг! Долой головные уборы! На колени! Пой молитву Богородице!" ["так победим.." - прим. Е.М.]. Прижавшись друг к другу, все опустились на колени и еще с большей силой понеслись молитвы из тысяч уст. Горячее альпийское солнце нестерпимо жгло обнаженные головы коленопреклоненной толпы. Губы пересохли и почернели от внутреннего огня и страшной жажды. Изнеможенные лица обливались потом, но люди пели одну молитву за другой, обращаясь к матери Господа. Священники с крестом протискивались в толпе и крепили дух людей и их веру. Ветер, проносившийся временами над долиной, развевал над толпою хоругви".
  
  "Приняла жертвы и Драва: казачки привязывали к себе детей и бросались в ее бурные воды, чтобы не дать себя и их на муки".
  
  М.Н. Леонтьева
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  Warhammer какой-то.
  
  ***
  
  "На мое приветствие генерал Есаулов ответил корректно, но довольно холодно. На мое замечание, что присутствие английских автоматчиков усиливает мои сомнения, на какую именно "конференцию" мы едем, и что как бы наша поездка не закончилась в каком-нибудь обнесенном проволокой изоляционном лагере, генерал Есаулов сказал:
  
  - Вы плохо разбираетесь, сотник, в новой обстановке и в существующих порядках в армиях демократических, а что касается вашего замечания по отношению присутствия здесь автоматчиков, то это просто наша охрана".
  
  "А вдруг действительно вызывают на конференцию?.. Ведь, может быть, здесь будет решаться вопрос по каким-то новым, неведомым мне, демократическим порядкам, как сказал генерал Есаулов, где каждый офицер, независимо от его чина и занимаемого положения, имеет право не только высказаться, но и отстаивать свое мнение. И что спорные вопросы здесь могут решаться голосованием... И вот вечером, когда все вернутся, что скажем в свое оправдание мы, оставшиеся? Ведь скажут, что трус, что может быть позорнее для офицера? Но и ехать, как баран, не зная даже куда, тоже весьма не лестно для офицера... - и мозг сразу как бы проснулся. - Везут за проволоку!". [демократия, Яхсподи.. логика же: вы были в "союзе" с Рейхом; англичане против Рейха - с чего вдруг они станут "на вашей стороне" после? и вот всегда так мыслят почти, непоследовательно - прим. Е.М.].
  
  Сотник Кубанского Войска Александр Шпаренго
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  "Если память не изменяет, "этот документ" был написан химическим карандашом на клочке бумаги, примерно в пол-листа.
  - Англичане должны с ним считаться, - продолжал Лобысевич. - Мы приложим к просьбе этот "документ" или сошлемся на него и будем просить о соединении с "Варягом". Если придется воевать, то с ним мы представим более крупную силу.
  
  После этих его слов раздались довольно редкие возгласы одобрения, наряду с предложением "пошлепать мозгами". При дальнейшем обсуждении этого вопроса было установлено, что полк "Варяг" принадлежит к эсэсовским формированиям, которые рассматриваются англичанами как опричники фюрера [SS - это и есть "опричники фюрера" - прим. Е.М.], а потому, соединившись с ними, можно оказаться в тяжелом положении.
  
  Решено было о присоединении к семеновцам не просить, но имеющийся у Лобысевича "документ" предъявить англичанам, так как это может оказать какое-нибудь изменение к лучшему в нашей судьбе.
  
  Была составлена "декларация", обращенная к английскому командованию. В ней подчеркивалась _исконная демократичность казачества_ [когда надо - тру-н-с, когда надо - исконная демократичность - удобно - прим. Е.М.] и объяснялось, почему мы были с немцами: потому, что мы антибольшевики ["ло-о-о-гика!" - прим. Е.М.]. Ссылаясь на бумажку, которую Лобысевич упорно называл "перемирием", мы говорили о лояльном и дружеском отношении к союзникам еще с 1914 года и гражданской войны [всё в кучу смешалось.. подумаешь, "повоёвывали", правда? и даже в первую войну переход Краснова на сторону немцев англичанами был закономерно воспринят, как нарушение союза - прим. Е.М.].
  
  Написали, прочитали, подписали и разошлись рассказать казакам, наивно думая, что сделали шаг, который улучшит наше положение. Между прочим, то обстоятельство, что нам здесь давали английский паек, некоторыми было истолковано как особый акт внимания англичан [вспомнилось: "я вас куплю, продам и снова куплю, но уже дешевле" - прим. Е.М.]".
  
  А.Г. Денисенко
  
  Цит. по: Науменко В.Г., "Великое предательство. Выдача казаков в Лиенце и других местах (1945-1947). Сборник материалов и документов", в 3-х т.
  
  ***
  
  Из "Дневника коллаборантки" Лидии Осиповой (наст. имя - Полякова Олимпиада Георгиевна) - фрагменты:
  
  14 октября 1941:
  
  "[...] Немцы нами, населением, совершенно не интересуются, если не считать вдохновений комендантов, которые _меняются чуть ли не еженедельно_, да еще мелкого грабежа солдат, которые заскакивают в квартиры и хватают, что попало [...]. Усиленно _покупают за табак и хлеб золото_ и меха. За меховое пальто дают 2 буханки хлеба и пачку табаку. Но платят. Жадны и падки они на барахло, особенно на шерстяное, до смешного. Вот тебе и богатая Европа. Даже не верится [...]".
  
  8 ноября 1941:
  
  "Сегодня к нам пришел знакомиться некий Давыдов. Он фольксдойч, как теперь себя называют многие из обрусевших немцев. Работает переводчиком [...] при SD [...] Этот Давыдов, хоть и переводчик, которые _почти все поголовно оказались сволочью_ [...] - не таков. Он, сколько может, оказывает помощь населению. Переводчики - сила и большая. _Большинство из них страшная сволочь, которая только дорожит своим пайком_ и старается сорвать с населения все, что только возможно, а часто даже и то, что невозможно. А население целиком у них в руках. Придет человек в комендатуру по какому-нибудь делу, которое часто означает почти жизнь или смерть для него, а переводчик переводит все, что хочет и как хочет. И всегда бывает так, что комендант требует от него невозможных взяток. А взятки даются тоже через переводчиков. _Все они вымогатели и ползают на брюхах перед немцами_. Я сама видела в комендатуре такого. Говорят, что Давыдов [...] при переводах всегда держится елико возможно близко к истине и никогда не берет с населения взяток".
  
  11 ноября 1941:
  
  "[...] Скольких мы уже знаем _бывших коммунистов, которые работают "не за страх, а за совесть" на немцев_. Да не просто с ними сотрудничают, а все или в полиции, или в пропаганде [...]".
  
  25 декабря 1941:
  
  "[...] Был неприятный визит. Русский. Упоенный своим вчерашним пребыванием на офицерской елке, тактично рассказывал нам, что он ел и пил... как милостивы к нему были немецкие офицеры. Еле сдержалась, чтобы его не выгнать... Какая шпана. Говоря о немцах, он говорит "мы", а ведь этот прохвост при первом признаке немецкой слабости продаст их даже не за пачку папирос, а за солдатский окурок. Нет, как бы мы ни ненавидели большевиков и как бы мы не ждали немцев, мы никогда не скажем про себя и про них "мы" [...]".
  
  1 января 1942:
  
  "Что-то он нам принесет, этот самый 42-й! [...] В городе одна забава кончилась трагически. Немцы были у своих кралечек. Офицеры напились и начали издеваться над девушками. Те защищались и во время драки упал светильник и дом загорелся. Девушки бросились бежать, а офицеры стали за ними охотиться, как за кроликами. Трех убили, а одну ранили [...]".
  
  ***
  
  Из "Дневника коллаборантки" Лидии Осиповой (наст. имя - Полякова Олимпиада Георгиевна) - фрагменты:
  
  16 января 1942:
  
  "[...] Всюду у немцев _пролезает самая паскудная сволочь и старается через этих дураков свести свои счеты с народом_. Лизали пятки большевикам, а теперь мстят за это ни в чем неповинным людям. Пропади они все пропадом. Только бы дождаться конца войны, а тогда уж не дадим им и на пушечный выстрел подойти к власти. Да они и не смогут. Они только и умеют, что лизать чужие сапоги [...]".
  
  22 февраля 1942:
  
  "В городе объявлена эвакуация фольксдойчей. Всех. _Кто хочет, записывают в фольксдойчи и отправляют_. По-видимому, командование решило под этим предлогом разгрузить город. _Ивановы, Петровы, Нечипуренки идут за фольсдойчей..._ Идти надо в SD к какому-то Райхелю [...]".
  
  28 февраля 1942:
  
  "Немцы тоже страшные барахольщики. Вот это уж совершенно непонятно. Ведь богачи по сравнению с нами... немцы отправляют в Германию вещи, которые не всякая советская хозяйка бы купила в мирное время. [...] Несмотря на нашу нищету, нас поражает низкое качество материала, в который одета немецкая армия. Холодные шинелишки, бумажное белье. Здесь они охотятся за кожухами и валенками. Снимают их с населения прямо на улице... Вообще наше представление о богатстве Европы при столкновении с немцами получило очень большие поправки. По сравнению с Советским Союзом они богаты, а если вспомнить царскую Россию - бедны и убоги. Говорят, это потому что ... война. Но обмундирование-то они готовили до войны. И потом, они же покорили почти всю Европу. И уж конечно они не стеснялись с Европой так же, как не стеснялись с нами... Вероятно, и вся Европа такая же. Как-то скучно становится жить, как подумаешь обо всем этом вплотную".
  
  3 марта 1942:
  
  "[...] (о впечатлении от немцев бывшей колхозницы, бежавшей в город - прим.) ... "Да, бежала (из колхоза), думали мы, что освободители придут, жизнь новую, божескую дадут. А они что делают, будь они прокляты! Всех бы [...] своими руками. Там свои мучат, да не издеваются так. А здесь всякая задрипаная сволочь в барина играет [...]".
  
  5 мая 1942:
  
  "Вообще немцы занимают по отношению к русскому населению в этих делах (тиф и пр.) позицию невмешательства: кто выживет - пусть выживает, помрет -сам виноват. Надоело. Надоело бояться, надоело голодать, надоело ждать чего-то [...]".
  
  8 мая 1942:
  
  "Весна. Такая чудесная пора, особенно в нашем городе. Но сейчас мы ее чувствуем только желудками: едим крапиву, лебеду и еще какие-то гнусные травы. Парки закрыты и минированы. Деревья, эти чудесные старые липы и клены, разбиты снарядами, или порублены немцами, вернее русскими женщинами, на постройку бункеров... На улицах нет почти никого. Развалины".
  
  ***
  
  Из "Дневника коллаборантки" Лидии Осиповой (наст. имя - Полякова Олимпиада Георгиевна) - фрагменты:
  
  25 мая 1942:
  
  "Уже в Павловске... Устроились неплохо... Стрельбы здесь гораздо меньше и больше напоминает мирную жизнь. Имеются лавки и рынок. Больше продуктов и их можно купить на деньги. Коля назначен "директором" школы. Но, главное, что его привлекает, это намечающаяся возможность издавать газету. Русскую. И вроде как свободную. Мечта всей его жизни. Отдел пропаганды предложил ему составить первый номер. Сидим над этим уже три дня и три ночи. В тот же день, как приехали, так и засели. Только вот почему-то мне кажется, что ничего из этого не выйдет. Не потрафим на хозяев. Говорят, что немцев обставить нечего. Но _страшны не они, а те русские, какие при них сидят и в переводчиках и в чиновниках. Все это невозможные бандиты_, просто думающие о том, как ограбить население. _До так называемого русского дела им абсолютно никакого дела_. Преданы они не делу, а пайку [...]".
  
  26 мая 1942:
  
  "Самым крупным спекулянтом Павловска является священник".
  
  1 июля 1942:
  
  "[...] в комендатуре есть... ефрейтор, который лично порет провинившихся девушек... Организуется театр. Все певицы, артистки и балерины чрезвычайно взволнованы. Хорошо, что хоть это будет. А то никакой культурной жизни нет. Только Колина школа, в которой учится разная мелочь. Нет, имеется одно "культурное" учреждение. _Публичный дом для немецких солдат. Обслуживают его русские девушки по назначению коменданта_ [...] Благоустроенный публичный дом, организованный совершенно официально - это что-то совершенно не влезающее в русские понятия. У большевиков была подпольная проституция, но официально она строго каралась и население привыкло к тому, что проституция - преступление: здесь же заведует этим домом одна вполне приличная русская женщина. И _не только заведует, но и благодарит Бога за такую "работу"_. И она сыта и семья ее сыта [...]".
  
  15 августа 1942:
  
  "[...] вообще, у немцев есть что-то недоговоренное в их отношении к русским. То, что приходится слышать о рабочих лагерях, которых много кругом, но которых мы никак не можем увидеть, потому что мы лишены возможности передвижения, наводит на весьма грустные размышления [...]. _И никакие, кажется, немцы не освободители, а такая же сволочь_ [...] Пусть только они помогут нам ликвидировать большевиков. Но они, как видно, не хотят, да и не умеют помогать нам в этом. Все больше и больше слухов о партизанщине. Если это слухи и вздор, то все же очень показательны, как настроения русского народа".
  
  ***
  
  Из "Дневника коллаборантки" Лидии Осиповой (наст. имя - Полякова Олимпиада Георгиевна) - фрагменты:
  
  25 августа 1942:
  
  "Познакомилась еще с одним переводчиком у испанцев. Некий Доцкий. Тоже белый эмигрант и весьма стандартный - парижский шофер, потом наемник испанской армии. [...] Франко больше платил. Вульгарный хапуга [...]. Через Доцкого за взятку... я устраиваюсь заведовать испанской прачечной. Испанцы добрее, человечнее и справедливее [...]".
  
  6 октября 1942:
  
  "[...] Сегодня разговорилась с одной из моих прачек, интеллигентной девушкой Зоей. Она _настраивается все больше и больше просоветски_. Она с начала войны работает на тяжелых работах, так как _не хочет продаваться за суп_ в солдатских частях [...]".
  
  16 ноября 1942:
  
  "Знакомство с новыми друзьями из SD принимает все более "интимный" характер. Сегодня были уже в третий раз [...] они попросили меня написать маленькие заметочки о "настроениях населения". Пожалуйста... Я знаю, что им написать, настроения населения я тоже очень хорошо знаю. Заказ должен быть выполнен послезавтра. [...] Сегодня опять приезжали "друзья". Заказ я выполнила. В моем меморандуме было на все вкусы. И о порке девушек в полиции, и _о назначении немецкими врачами (больных) женщин... на пилку дров_, и публичный дом, и все удовольствия. И не подкопаешься. Мы-то ученые. Во всем, конечно, "немецкое правительство совершенно не виновато, а только плохие солдаты и офицеры". Я указывала, какой вред это приносит "нашему общему делу" - делу борьбы с большевиками... Конечно, было глубокое и весьма наивное разочарование [...] Вопрос "замяли" и уехали с холодком. Пусть ищут себе других осведомителей. Им нужны были настроения русского народа. Получайте! [...]".
  
  26 ноября 1942:
  
  "[...] Друзья из SD приезжают "просто" побеседовать... Они обычно деликатно "забывают" у меня папиросы и табак... Сегодня я сказала Курту, что мы будем с ними до конца. Пока они победят большевиков. А там посмотрим, что нам принесут немцы. Он заявил, что ему ...я могу это говорить, но что больше _никому из немцев это говорить нельзя_... Сомнительное преимущество быть ценимым вражеской разведкой. Ведь теперь _совершенно ясно уже, что немцы нам не помощники в нашей борьбе с большевиками_. И ни на кого нам надеяться, кроме как на самих себя, не приходится".
  
  ***
  
  Из "Дневника коллаборантки" Лидии Осиповой (наст. имя - Полякова Олимпиада Георгиевна) - фрагменты:
  
  25 января 1943:
  
  "[...] Здесь мы очень одиноки. Никого не интересует то, что интересует нас. Правда, здесь уцелела наиболее жуликоватая публика вроде Белковского [sic!], остальные или вымерли, или разбежались, или вывезены немцами. _Интереснее всего наблюдать повылезавших откуда-то "бывших". Имеется даже один земский начальник_. _Все они страстно мечтают о реставрации, о получении обратно своих имений, о возможности продолжить жизнь с того самого момента, на котором она прервалась в 17 году_. _Народ для них по-прежнему быдло и они мечтают расправиться с ним за все свои обиды_. А _перед немцами лебезят и лижут у них пятки_. Вот и Белковский бьет по физиономии русского печника и унижается до тошноты перед немецким трубочистом. Видела сама своими глазами и именно перед трубочистом [...]".
  
  20 февраля 1943:
  
  "Слухи о разгроме немцев и о начавшемся большом наступлении большевиков подтверждаются. Погибла какая-то немецкая армия под Сталинградом. Несчастный русский народ. Что-то его ждет. Только ничего хорошего. За себя я стала спокойнее. Твердое решение всегда помогает. Мы в руки большевиков не попадем. Смотрю на нас с Колей, как на смертников. Достала еще морфию. Слухи о формировании армии генерала Власова подтверждаются. Только не поздно ли? _Страшно, если она будет чем-нибудь вроде армии ген. Краснова. Представляю этих "освободителей"_. Сама я казачка и казаков знаю хорошо. _Они также, как и прочие "бывшие", ничему не научились_. Будет только лишняя резня и народ тогда уже окончательно никому верить не будет. _Они скомпрометируют всякую освободительную идею_. Называют в числе "освободителей" Шкуро. Как странно слышать эти имена теперь. Русский народ привык соединять с этими именами все, что только было плохого в монархии и белом движении... _Неужели же больше ничего не дала русская эмиграция?_ Русский народ сейчас пойдет с кем угодно против большевиков. Но после их свержения опять начнется резня. Если же то, что мы слышим об армии Власова, правда, то это истинный освободитель... [и всё у "нихъ" так... - прим.] Страшно поверить. И можно было бы не с такими муками нарождаться этому освобождению".
  
  ***
  
  Из "Дневника коллаборантки" Лидии Осиповой (наст. имя - Полякова Олимпиада Георгиевна) - фрагменты:
  
  16 ноября 1943:
  
  "Мы в Риге. В настоящей загранице... Здесь я и Коля имеем настоящую работу в настоящей газете. Газета "За Родину". Пережила два этапа развития. Первый, когда в ней владычествовал Игорь Свободин. _Псевдоним немца, ни слова не знавшего по-русски_. Газеты была просто нацистским листком и наполнялась бредом Свободина. Она _совершенно не читалась_ и даже немцам, наконец, стало ясно, что вести газету по-прежнему нельзя. Игоря Свободина убрали. Появился новый штат сотрудников, русских. Газета добилась относительной независимости и скоро приобрела влияние среди русского населения. Газета выходит ежедневно... Номер стоит 5 пфеннигов. Но в некоторых областях - как Минск, Витебск - она продается из-под полы за 5 марок (за) номер. Расходы, включая и гонорары сотрудников, составляют 2-2,5 тыс. марок. _Остальное забирают немцы_. Приятно сознавать, что газета не только не издается на деньги немцев, но еще и платит им... Т.е. немцы грабят нас, нищих. Но этим оплачивается наша независимость. Редактор Стенрос. Из Советского Союза. Он не профессионал..., но журналистская и редакторская хватка у него есть. Сотрудники люди разные. Основное разделение - _люди с убеждениями и циники. Фашистов презирают и те и другие_... большинство сотрудников - люди независимые... Но не все можно писать, что хочется. Нельзя, например, ничего писать о власовской армии... _Нельзя писать о национальной России_. Но можно не писать того, чего писать не хочешь. Немцы не заставляют кривить душой, если не считать кривизной умалчивание. Немцы виноваты в наших умолчаниях, но не в наших высказываниях [...]".
  
  ***
  
  Газета "Наша страна" Љ 2963 от 4 мая 2013 года:
  
  "Миф о героической работе верхушки НТС".
  
  15 апреля 75:
  
  "[...] Почти с самого начала эмиграции, в Сербии учредился Национально-Трудовой Союз Русской Молодежи. Членов этого Союза называли "нацмальчиками". Союз ставил перед собой благородные задачи самоусовершенствования, изучал историю, занимался взаимопомощью и никакого другого политического лица, кроме антикоммунистического, не имел и иметь не стремился. В таком виде Союз более походил на бытовую, нежели политическую организацию. В подавляющем большинстве Союз состоял из детей белых эмигрантов. Вооруженная борьба с коммунизмом не входила в цели Союза, но из его рядов значительная часть молодежи была завербована такими боевыми организациями, как кутеповская, например. Какая-то часть молодежи входила и в монархические организации. "Всё растёт на свете, выросли и дети", изменился состав НТС, изменилось руководство, вернее - появилось другое. Война поставила нацмальчиков, эмигрировавших главным образом в Германию, в особое положение. Часть солидаризировалась с немцами по линии антикоммунизма, часть отмежевалась от немцев пассивно, часть враждебно, но тайно. В общем же, немцы считали НТС попутчиком, ему доверяли и его не трогали. Попасть в оккупированные немцами русские области русским было трудно: немцы их туда _не пускали_ (я говорю об эмигрантах старых, конечно), но исключения были".
  
  "[...] Идя по коридору этого этажа, Деспотули слышал только русскую речь среди сотрудников, мужского и женского пола. В громкой суетливой перекличке преобладал густой мат. Следователь по делу НТСовцев оказался не только русским, не только советским, но самым настоящим следователем НКВД, назначенным немцами именно поэтому, как специалист по допросу русских [...]".
  
  "[...] Как уже докладывал, сам я познакомился с этой публикой после войны, в то время уже, как по словам Абрамова, была принята определенная тактика борьбы с большевизмом, обоснованная правилом "С врагом - его же оружием". Они рабски стали копировать структуры, традиции и стратегию компартии вплоть до учреждения "закрытого сектора", то бишь ГПУ".
  
  "После войны я случайно узнал, что из советской части Германии в Мюнхен приехал некто Жермундский, _старый эмигрант, старый провокатор_, в частности, выдавший местонахождение Деспотули большевикам. Поезда для населения еще не ходили, но гражданская почта уже работала. Солидаристы какими-то путями шмыгали из одной зоны оккупации в другую. Я обратился в Гамбурге к солидаристам с просьбой задержать в Мюнхене провокатора, на что они мне ответили, что "через закрытый сектор - это мы в два счёта". Позже мне сказали, что опоздали, сбежал. А еще позже я узнал от свидетелей, как в Мюнхене, при них, какой-то солидарист подошёл к Жермундскому и сказал: "А вас друзья Деспотули разыскивают". Жермундский побледнел и ничего не сказал. А на другой день, ни с кем не попрощавшись и не закончив порученных ему Красным Крестом дел, исчез".
  
  "До самого последнего времени солидаристы ставили в тупик многих своими провокаторскими мероприятиями. Так например целая группа привлеченных ими к "общественной" работе активистов в Сиднее, запаковывала антисоветские летучки в конверты и надписывая на последних адреса совершенно незнакомых людей по московской телефонной книге. Подобных художеств не перечесть. Долгое время они кормились американскими субсидиями и как Киссинджер летали по всему свету, не считаясь с расходами. Но после того как кто-то из них потребовал от американского правительства миллион долларов "для свержения сов. власти", на них обратили внимание и субсидии прекратили".
  
  А.Г. Макриди-Стенрос
  
  ***
  
  29 апреля 75:
  
  "Потом я попытался ознакомиться с теоретической, философской стороной солидаризма, но ничего из этого не вышло: я убедился с первых же шагов, что это блуд - никакая не идея, а чистейшее притворство шарлатанов, возмечтавших о власти, и только в этом смысле являющихся антикоммунистами. Во всех остальных смыслах, демагоги скрытые и шахермахеры явные. Мне попросту стало жаль себя, и я подумал: если я - колобок - от изучения эмпириокритицизма и краткого курса КПСС ушёл, то уж от молекулярной революции тем более уйду. И ушёл! А поэтому не спрашивайте меня что такое солидаризм, а то начну ругаться по-армянски. Достаточно знать, что такое солидаристы...".
  
  "Солидаристический постулат о борьбе с врагом его же оружием, имел бы какой-нибудь резон, если бы кроме провокаций, беспринципности и демагогии, у солидаристов, как и у коммунистов, было бы на вооружении для борьбы с политическими врагами и танки, и бомбардировщики, и подводные лодки, без которых "закрытый сектор" их партии ничем не отличается от обыкновенной уборной [как и все другие аналогичные "орхонизации", о чём уже была речь - прим. Е.М.]. Кроме того, сказавшие А, то есть, сделав ставку на административно-партийную структуру большевиков, солидаристы были вынуждены произнести и Б, то есть открыть широко двери для бывших коммунистов и активистов, устроив для них внутри своей организации привычное болото, до обращения "товарищ" включительно".
  
  "Например, коммунист выбрасывается из партии и карается (так, во всяком случае, было), если в минуту опасности выбросит партийный билет и отречётся от своей принадлежности к партии. А солидаристы лет пятнадцать тому назад издали секретный циркуляр о том, что в интересах партийной инфильтрации в эмигрантские политические, церковные и бытовые организации разрешается в известных случаях публично объявлять о разрыве с НТС, принадлежа к нему тайно. До сих пор в Сиднее есть один такой хлопец, фильтрующийся вирус. После проникновения в монархическую организацию он объявил о своем разрыве с НТС, околпачил идиота, её возглавлявшего, и сработал так, что от организации только и остались он с идиотом, который до сих пор посылает выспренные приветствия, протесты, корреспонденции и отчёты от имени торжественных собраний [...]".
  
  "К нынешним временам, солидаризм состоит из попрошайничества, доморощенной коммерции, донкихотства, хлестаковщины, азефщины и тупого политического профессионализма".
  
  А.Г. Макриди-Стенрос
  
  ***
  
  8 мая 75:
  
  "В Вашей книге я нахожу много радующих меня, совпадением с моими, мыслей. Например, Вы утверждаете, что бояться гитлеровской помощи нам (националистам) было бы нечего, если б Гитлер был способен понять все выгоды такой помощи для Германии [фонтан фантазий - прим. Е.М.]. Именно на этой мысли и основывалась моя "коллаборация". Да моя ли одна? Мне кажется, все плохо названные "коллаборанты", не искавшие личных выгод, рассуждали одинаково: _с любой (!) немецкой оккупацией после войны мы бы справились, даже без особого труда [несколько стран с заводами, продов-ем, танками, авиацией, флотом и др. ресурсами долго воевали на разных фронтах, а они бы, видите ли, "справились без особого труда"... ну не идиотизм ли? - прим. Е.М.], в течение нескольких лет_, а с большевизмом не справились до сих пор, не справимся никогда. Вскоре после нашего бегства из Москвы мы сидели за столом в обществе немецкого генерала, из балтийцев, говорившего по-русски. Пользуясь тем, что меня посадили рядом с ним, после изрядного возлияния, я отважился его спросить - почему немцы так халтурно ведут антикоммунистическую пропаганду и поручают её всяким проходимцам (еще до перехода к немцам, под Москвой, я сам читал листовку, сброшенную с воздуха: "[...] морда просит кирпича!")? Почему антикоммунистическая пропаганда и антикоммунистическое настроение населения и пленных недооцениваются [а вами переоцениваются - прим. Е.М.], не используются при наличии огромных возможностей? И вот, что генерал мне ответил:
  
  "Нами подробно разработан план кампании, в победном окончании которой _не может быть никаких сомнений_. А поэтому нет никакой необходимости в какой-либо импровизации и изменения плана, ни даже в его дополнении. То, о чем говорите вы, не продумано и не предусмотрено, а поэтому содержит в себе какой-то элемент риска, совершенно излишнего, _мы и так победим_".
  
  Возможно, генерал думал иначе, но он выразил официальное немецкое понимание предмета".
  
  А.Г. Макриди-Стенрос
  
  ***
  
  Когда клоуны-неудачники критикуют других таких же клоунов-неудачников за глупость... это же персонажи, напрочь не понимающие ситуацию и оторванные от реальности - как можно _сегодня_ на них ориентироваться серьёзно?
  
  ***
  
  "Фрагменты из допросов Туркула I"
  
  Допрос первый.
  
  18 сентября 1946 г., первая половина дня. (Присутствуют: профессор Гилберт Райл, М-р Джонсон, М-р Дербишир, Стенографист. М-р Дербишир спрашивает генерала ТУРКУЛА, на каком языке он предпочитает говорить. ТУРКУЛ отвечает, что его родной язык - русский, но он немного говорит по-французски. Допрос ведется м-ром Райлом, вопросы которого м-р Дербишир переводит [с английского] на русский.)
  
  [...]
  
  Р: Чем занималась организация, иными словами, что делал ТУРКУЛ во время войны в Риме - в связи с войной?
  Д: Лично - ничего. Он говорит, что отошел от работы в рамках союза, потому что цели Германии находились тогда в противоречии с его собственными идеалами - с изначальными идеалами его союза. В отношении же его организации в целом, конечно же, царил полный хаос и неразбериха. То есть она более или менее прекратила деятельность.
  Р: То есть их антикоммунизм испустил дух ровно в тот момент, когда началась война с коммунизмом?
  Д: Он говорит: нет, не вполне так. Он говорит, что если бы Германия сражалась только с коммунизмом, они бы продолжали борьбу, но Германия напала на Россию как на таковую, на целую страну. Поэтому будучи русскими они не могли поддерживать ее.
  Р: Итак, ТУРКУЛ жил в Риме на свои сбережения как частное лицо и не делал ничего?
  Д: Да, он согласен с такой формулировкой. Он жил совершенно... Он говорит, что пытался убедить итальянское министерство иностранных дел в безрассудстве войны против России, потому что сам будучи русским и командуя дивизией в гражданскую войну, он понимал характер и темперамент русского солдата и русских людей в целом, и он знал, что если на Россию нападут, то начнется более или менее отечественная война.
  
  [...]
  
  Р: Почему же ТУРКУЛ согласился, если считал, что опасности нет?
  Д: [Туркул говорит]:"Потому что они бы забрали меня насильно. У меня нет сомнений по этому поводу".
  Р: Кто забрал бы его насильно?
  Д: Немцы.
  Р: И тем не менее он полетел на немецком самолете.
  Д: Да, на следующее утро.
  Р: И полетел в Вену.
  Д: Он говорит: "Они обманули меня. Я однозначно не хотел направляться в Германию. На самом деле я желал направиться в Венгрию, но внезапно обнаружилось, что мы в Вене".
  Р: Почему ТУРКУЛ не хотел лететь из Рима на оккупированные территории?
  Д: Он говорит: "Потому что я не хотел остаться жить в стране, находящейся под немецким правлением, я бы предпочел жить в небольшой стране, пусть и более примитивной, но независимой - в Венгрии".
  Р: То есть целью этого вашего полета из Рима было бегство из оккупированного немцами Рима в более тихую и менее немецкую страну?
  Д: Нет, он говорит: "Моей главной целью было... ведь я осознавал, что война подходит к концу и хотел в итоге оказаться там, где было бы больше русских".
  
  [...]
  
  Р: То есть ТУРКУЛ кого-то боялся?
  Д: Он говорит: "Я опасался, что они могут отправить меня в концентрационный лагерь или что меня может забрать гестапо".
  
  [...]
  
  Перевод: Игорь Петров [labas[.livejournal.]com/1085674.html].
  
  ***
  
  "Фрагменты из допросов Туркула II"
  
  [...]
  
  Р: Если ТУРКУЛ так уж рвался жить в Венгрии, что заставило его затем отправиться в Германию?
  Д: [Туркул говорит]: "То, что большевики наступали, и они бы расстреляли меня. Я покинул Будапешт, когда большевики находились в 60 километрах от города".
  Р: И тогда он уехал и стал работать с или на ШЕЛЛЕНБЕРГА?
  Д: [Туркул говорит]: "Я не работал на него, я лишь однажды его встретил, примерно в конце 1944 года, когда прибыл в Берлин с целью лично познакомиться с генералом ВЛАСОВЫМ".
  Р: Почему ШЕЛЛЕНБЕРГ хотел, чтобы он познакомился с ВЛАСОВЫМ?
  Д: Он говорит: "Я сам хотел увидеть ВЛАСОВА".
  Р: С какой целью?
  Д: Он говорит: "Я много слышал об этом человеке и хотел присоединиться к его организации".
  
  [...]
  
  Дж: И в течение этого времени у вас не было совершенно никаких связей с немцами.
  Т: У меня никогда не было никаких связей. Единственным моим контактом был ИРА, у него были связи.
  Дж: Ладно. Как я сказал, я следил за вашей карьерой с большим интересом, и когда мне сказали, что генерал ТУРКУЛ работает на немцев, я ответил: не может быть, он же патриот, русский патриот.
  Т: Но я повторяю, я никогда на них не работал.
  Дж: Да, говорил я, это же русский патриот, для него интересы России всегда превыше всего. Но как вы сказали, во время войны настал момент, когда интересы России стопроцентно отстаивались Сталиным. Если оставить в стороне коммунизм, это было повторение 1812 года, врага нужно было вышвырнуть [из страны].
  Т: Результаты вам известны - это был тактический ход.
  Дж: Хорошо. Но когда я услышал, что вы работаете на немцев, я сказал себе, и я все еще убежден в этом: в момент, когда Германия напала на Россию, ваши цели стали теми же - что я искренне уважаю.
  Т: В каком смысле теми же?
  Дж: Вышвырнуть немцев.
  Т: Да.
  
  [...]
  
  Перевод: Игорь Петров [labas[.livejournal.]com/1085674.html].
  
  ***
  
  "Фрагменты из допросов Туркула III"
  
  Допрос второй.
  
  18 сентября 1946 г., вторая половина дня. (Присутствуют: профессор Гилберт Райл, М-р Дербишир. Через 10 минут м-р Джонсон). [Для удобства восприятия большая часть ответов Туркула в первой части допроса дается в протоколе прямой, а не косвенной речью, хотя формально и атрибутируется как слова переводчика].
  
  [...]
  
  Р: Но почему же ТУРКУЛ так стремился не приземляться в Вене, а полететь прямиком в Будапешт? Почему он опасался оставаться на оккупированной немцами территории за пределами Италии?
  Д: Потому что я не желал жить там, где были немцы, в зоне, постоянно находящейся под контролем гестапо.
  Р: Но у ТУРКУЛА не было причин бояться гестапо, он ничего не делал против Германии.
  Д: Немцы знали мои политические убеждения, которые были абсолютно противоположны немецким планам, вот причина.
  Р: Но ведь устремления и надежды ТУРКУЛА были антисоветскими.
  Д: Всегда, и остаются таковыми сейчас.
  Р: Тогда почему он боялся гестапо?
  Д: Потому что я не хотел работать с ними, сотрудничать с ними.
  Р: И все же в конце войны он сотрудничал, создав Легион русских воинов?
  Д: Это было 26 марта, за месяц до конца войны, и у меня были другие причины так поступить. Мне нужно было оправдание, чтобы вывести различных русских из района Вены и т.д., на которую велось [советское] наступление и отвести их в безопасное место.
  Р: То есть это был бутафорский Легион?
  Д: У нас не было никакого вооружения. Понимаете, немцы ничего не оставили, война была более или менее [окончена]. Я прибыл в Вену 26 или 30 марта, а на 2 [апреля] была назначена эвакуация города. Я пытался вывести всех этих русских из Вены.
  Р: И у него была немецкая санкция на формирование Легиона?
  Д: Санкцию я получил от ВЛАСОВА.
  Р: Легион ТУРКУЛА подчинялся ВЛАСОВУ?
  Д: Да.
  Р: Когда ТУРКУЛ оказался под началом ВЛАСОВА?
  Д: 26 марта 1945 года.
  Р: На какой стадии ШЕЛЛЕНБЕРГ попросил ТУРКУЛА присматривать за ВЛАСОВЫМ?
  Д: В конце октября 1944 года. Впервые я встретился с ВЛАСОВЫМ в ноябре.
  Р: Таким образом в конце 1944 года глава гестапо доверял ТУРКУЛУ?
  Д: Судя по всему, да. Потому что он знал, что я не могу стать большевиком.
  Р: А в 1942 году он этого не знал?
  Д: Нет. Он [Туркул] опять повторяет то же самое: я всегда боялся гестапо.
  Р: Но ему нечего было бояться, причин для боязни не было.
  Д: Видите ли, все политические деятели, имевшие более или менее собственные независимые взгляды, всегда боялись гестапо, потому что гестапо всегда хотело использовать их в собственных целях.
  
  Перевод: Игорь Петров [labas[.livejournal.]com/1087895.html].
  
  ***
  
  "Фрагменты из допросов Туркула IV"
  
  Допрос седьмой.
  23 сентября 1946 г.
  
  Д: В прошлый раз я забыл вас кое о чем спросить, но теперь вспомнил. Помните, Вы говорили нам, что, находясь в Риме, вы обсуждали с фон БОКОМ русские передачи, потому что вы слушали по радио пропаганду советских лидеров и делали о ней доклады фон БОКУ.
  Т: Нет. Я сообщал только о ситуации в России и говорил, что возрождение русского народа началось потому, что большевики были вынуждены поменять свою пропаганду. Я ежедневно слушал пропаганду из России.
  
  [...]
  
  Д: Кстати, о написании меморандумов. Вы говорите, что их было три или пять - так сколько точно?
  Т: Возможно, семь. Не больше.
  Д: И все они были посвящены русскому вопросу?
  Т: Да, речь всегда шла об одном и том же - о решении русской проблемы. В [советской] пропаганде я видел подтверждение своей правоты.
  
  [...]
  
  Перевод: Игорь Петров [labas[.livejournal.]com/1129716.html].
  
  ***
  
  "О настроениях, господствовавших среди русского населения, можно было, между прочим, судить по высказываниям одного старого царского генерала, с которым мне пришлось в те дни беседовать в Орле. Он сказал: "Если бы вы пришли 20 лет тому назад, мы бы встретили вас с большим воодушевлением. Теперь же слишком поздно. Мы как раз теперь снова стали оживать, а вы пришли и отбросили нас на 20 лет назад, так что мы снова должны начать все сначала. Теперь мы боремся за Россию, и в этом мы все едины" [...]".
  
  Г. Гудериан, "Воспоминания солдата", мемуары.
  
  ***
  
  "Белай Георгий Денисович (в ряде источников "Дмитриевич" или "Роман Корнеевич"), полковник РОНА (весна 1944 г., Белоруссия)".
  "Публикуемое интервью было проведено американским исследователем А. Даллиным 16 декабря 1950 г. в Зальцбурге (Австрия) в рамках Гарвардского проекта опроса беженцев (Harvard Interview Project); перевод Д.А. Жукова и И.И. Ковтуна".
  
  Фрагменты.
  
  ***
  
  "Поначалу отношение к немцам было дружественным. Они были хорошо встречены. Но затем немцы начали проявлять жестокость. Они распорядились расстреливать от 50 до 100 мужчин за каждого убитого немца, и это настроило население против них. Немцы сжигали деревни, изгоняли население, и многие люди бежали в леса".
  
  "Многие городские жители хотели уехать из города, но вскоре немцы разделили территорию на зоны (12, 15, 25 км), за пределы которых выезд без пропуска был запрещен даже с целью меновой торговли. Для получения такого пропуска бургомистр должен был дать письменные рекомендации в комендатуру. Товары, предназначенные для обмена, немцами почти никогда не изымались. Зато людей охотно обирали венгры, поскольку они сами занимались спекуляциями".
  
  "Колхозы не были упразднены: немцы приказали их сохранить, в значительной степени из-за недостатка скота и техники";
  "В подчинявшихся Каминскому восьми районах колхозы были распущены. Движение Каминского возникло следующим образом. Когда немцы оккупировали Локоть, в этой области были разгромлены три советские армии, красноармейцы побросали вооружение и имущество. Многие были ранены и убиты, кто-то остался в лесу. Для того, чтобы обеспечить сохранность брошенного имущества, немцы поручили Воскобойнику сформировать полицейский отряд из 12 человек; позже он был увеличен".
  
  "После этих событий полномочия Воскобойника перешли к его заместителю, Каминскому. С согласия немцев он продолжал увеличивать численность полицейского отряда, и в 1942 году преобразовал его в бригаду";
  "Немцы не вооружали нас. Все наше имущество было представлено брошенным вооружением и техникой Красной армии, частично неисправными; мы сами отремонтировали все, что смогли".
  "Видимо, немцы к этому времени (декабрь 1942 года) убедились, что Каминский делает для них полезную работу, и решили предоставить в его распоряжение нескольких кадровых офицеров для реорганизации подчиненного ему формирования".
  "Пополнение осуществлялось за счет дезертиров из партизанских отрядов и из местных жителей. При необходимости мы сами осуществляли "призыв" нужного числа людей".
  "Сначала Каминский отдал распоряжение, чтобы его подчиненные нашили на рукава шевроны РОА, но буквально на следующий день приказал разработать нашивку Русской Освободительной Народной Армии с буквами "РОНА" и Георгиевским крестом на черном фоне".
  "Каминский не контактировал с Власовым, хотя последний хотел присоединить бригаду к своей армии. Но Каминский отказался признавать его верховенство, вероятно, сам надеясь в конечном счете стать диктатором".
  "Каминский, в общем-то, был невоенным человеком, инженером и специалистом по спиртопроизводству. В своем округе он восстановил два спиртозавода".
  "[...] некоторые из нас занимались торговлей и продавали свою продукцию немцам. В конце концов немецкие власти задолжали бригаде от 2 до 3 миллионов марок на зерно; этот долг они так никогда и не оплатили".
  
  "Для немцев Каминский был выгоден тем, что они получили возможность избежать излишних потерь в боях против партизан, которых они боялись; они пользовались антагонизмом между русскими. В бригаде не было ни одного немецкого военнослужащего, но немцы присылали нам директивы (например, о совместных военных операциях). Они часто использовали нас в своих интересах, трусливо бросали нас на самые опасные участки, так что наши потери были гораздо выше, чем у них. Но с течением времени мы кое-чему научились. Были случаи, когда немцы своими тупыми действиями мешали нам бороться с партизанами. Тогда мы по-тихому "приканчивали" этих немцев, а затем списывали все на партизан. Так, однажды нас направили на операцию, но немцы не дали нам никакого оружия и боеприпасов (которых у них было предостаточно, но они хотели оставить их за собой). Мы "прикончили" немцев и взяли их имущество".
  
  "Бронислав Владиславович Каминский был по происхождению поляком и хорошо говорил по-польски, по-русски и по-немецки. До 1917 года у Каминских было имение в Витебской губернии. При Советах он провел пять лет в тюрьме по 58-й статье. Еще до немецкого вторжения он был освобожден из тюрьмы и работал инженером на спиртозаводе в Локте. Он мог быть добр к своим подчиненным, но часто совершенно безжалостным к другим людям, и особенно к партизанам. Немцы предоставили ему восемь районов, над которыми он правил как царь. Он лично утверждал или аннулировал приговоры "суда" и решал, кто должен быть приговорен к расстрелу, а кто - освобожден. Немцы не вмешивались в его произвол".
  
  "Заговор был раскрыт 18 марта, когда один из его участников проговорился. В результате Каминский приказал схватить около 100 человек. Суд приговорил всех к смерти, но Каминский помиловал семью Васильева (его самого, его жену и мать), так как сестра жены Васильева, привлекательная 19-летняя девушка, находилась в близких отношениях с Каминским".
  
  "Начальник следственного отдела и одновременно главный судья Процюк отличался особой жестокостью. Он был садистом, лично бил женщин, пинал их ногами и т.д. Каминский знал об этом, но в течение длительного времени не вмешивался".
  
  "НСТПР была фактически независимой от немцев, партийные чиновники не имели особых привилегий. Сама идея создания партии была очевидно обусловлена желанием создать прикрытие для деятельности НТС. Существовало также молодежное движение, построенное по образцу "Гитлерюгенда". Возглавлял партию сам Каминский, видимо надеясь, что это как-то поможет ему стать лидером будущей России".
  
  "Летом 1943 года РОНА была эвакуирована из Локтя вместе с семьями и гражданскими лицами; общая численность эвакуированных в Лепельский район составила 77 000 человек".
  "Мы находились там с 1943 года до весны 1944 года. Территория автономной области здесь была меньше, чем раньше. Большинство населения составляли белорусы. Многие из них были призваны в РОНА. Здесь население было гораздо более дружелюбным к партизанам. Немцы задолго до нашего появления в этом районе оказались не в состоянии вычистить партизан и фактически смирились с существующим положением. При этом здесь они сожгли много деревень и совершили много расстрелов".
  
  "Немцы никогда особенно не нравились нам".
  
  "Нас передислоцировали в Мюнзинген, где мы были включены в состав 1-й дивизии РОА, что означало конец движения Каминского".
  
  "Для подавления Варшавского восстания от нас было выделено от 1300 до 1400 человек - лучшие силы из каждого полка (всего у нас было четыре полка, в то время как пятый был полностью разбит и уничтожен в Севске, недалеко от Локтя). Позже Варшавский полк вернулся в дивизию. Они привезли много трофеев. Все военнослужащие были нагружены награбленным, имели при себе золотые слитки и драгоценности".
  "Каминский сам несколько раз ездил из Ратибора в Варшаву, чтобы лично присвоить себе что-то из награбленного. Однажды он отправился в сторону Карпат, чтобы осмотреть область, которую нам собирались передать немцы. На обратном пути из Варшавы он был убит. Он имел тогда звание генерал-майора и был в эсэсовской форме. Вместе с Каминским были полковник - его начальник штаба [имеется в виду Шавыкин. - Примеч. ред.], врач и водитель. Все четверо были убиты пулями. Немцы сообщили нам, что это дело рук польских партизан, но не приходится сомневаться, что немцы сделали это сами. Возможно, здесь есть связь с покушением на Гитлера 20 июля, в котором был замешан фельдмаршал Буш - друг Каминского по 3-й танковой армии. Мы решили послать на место убийства батальон охраны, чтобы расследовать все обстоятельства, но немцы все оцепили на десять дней".
  "После этого на должность командира дивизии был назначен неизвестный нам человек".
  
  "Мы не могли оставить движение Каминского, даже если бы мы этого захотели. Каминский был диктатором и не простил бы нас. Он был способен расстрелять любого на месте. Мы не доверяли Власову и считали его опасным конкурентом в борьбе за власть. Власов направлял своих офицеров для переговоров, но Каминский отправил их обратно".
  
  "В Дятлово мы стали 29-й дивизией SS и получили новую форму, сохранив при этом знаки различия РОНА".
  "С течением времени мы все больше и больше зависели от немецких поставок. В Дятлово мы по-прежнему использовали рубли. Немцы задолжали нам большие суммы за осуществленные нами поставки".
  
  "Каминский избрал путь диктатуры. Не все его подчиненные симпатизировали этому. Мы его уважали и боялись. Он мог награждать, но мог и строго карать. Чтобы поднять свой авторитет, он пытался улучшить материальное положение своих подчиненных, раздавал скот, который мы захватывали в ходе операций".
  
  "Представителей старой эмиграции в нашем движении не было".
  
  "Программа и устав НСТПР были близки к НТС. В них не определялась будущая форма устройства России, но едва ли она была бы монархической. Сам Каминский был определенно против народного представительства. Большая часть населения не слишком симпатизировала его убеждениям. Наши офицеры, насколько можно судить, имели разные политические убеждения. Мне кажется, что из всех немцев Каминского более всего поддерживал Геббельс. Пропагандистское оборудование, бумага и т.д. поставляло нам Министерство пропаганды. Ко дню рождения Геббельса Каминский послал ему вагон водки".
  
  "Каминский имел своих личных фаворитов и выдвиженцев, как правило, независимо от их компетентности. У него также были его собственные сексоты, о некоторых из них мы "позаботились". Насколько можно судить, сам Каминский был не в восторге от немцев и, конечно, не разделял их сепаратистских планов в отношении России".
  
  "Поведение нашего полка в Варшаве было связано с тем, что Каминский и его подчиненные, почувствовав, что конец не за горами, решили "хорошо провести время"; кроме того, дурной пример показали каминцам сами немцы и другие национальные подразделения. В итоге дивизия часто действовала "анархически". Однажды поставки от населения не были осуществлены в срок. Тогда Каминский приказал одному отряду войти в деревню; бойцы должны были стрелять в воздух, а при необходимости - и на поражение, чтобы получить "взносы". Конфискации иногда сопровождались бессмысленными убийствами".
  
  "Я ничего не могу сказать о религиозных взглядах Каминского. В нашем пункте дислокации церкви не было; в соседней деревне, располагавшейся ближе к Локтю - Брасово, церковь была открыта";
  
  "Бургомистр был настроен чисто пронемецки, он был карьеристом. Но большинство людей было равнодушно, как к Советам, так и к немцам. Поначалу после того, как пришли немцы, люди охотно записывались в военные и полицейские части. Но в 1942 - 1943 годах все поняли, что немцы действуют не в интересах населения".
  
  ***
  
  "Салтовец Василий (1909-1981) - при советской власти служил экономистом. После прихода немцев стал священником, служил в Виннице. В эмиграции в Ульме. Респондент #96 [Гарвардский проект]. Дата интервью: 15 ноября 1950 г. [Респондент - православный священник, контактное лицо проекта в Ульме]".
  
  [Фрагменты].
  
  "Немцы с самого начала позволяли открывать церкви. Вначале было много церковных свадеб, т.к. прошел слух, что немцы расстреляют всех некрещеных.
  Но немцы не позволяли отмечать церковные праздники, даже "двунадесятые праздники". Из-за трудностей с рабочей силой немцы не позволяли уходить с работы, чтобы посетить службу в церкви. Немецкие католики, а также SS и SD были нетерпимы к православной церкви. Вообще же все зависело от конкретного немца, один немец избил меня на железнодорожной станции, а другие в иных обстоятельствах выказывали мне уважение. [...] Немцы поддерживали автокефальную церковь, чтобы усилить раскол между русскими и украинцами. [...] Пожилые люди посещали церковные службы особенно активно, но и молодые крестились и женились в церкви. На службах молодых было немного, люди просто боялись. Одной из причин было то, что немцы часто просто хватали людей, выходящих из церкви или пришедших на рынок, и против их воли отправляли их на работы в Германию. В деревнях религиозные чувства были сильнее. Церкви существовали исключительно на добровольные пожертвования, большей частью благодаря тому, что пускали шапку по кругу (подразумевается, что при оккупации существовало определенное давление на население относительно посещения и поддержки церкви). [...] В начале люди были благодарны немцам за открытие церквей. Если бы церковным вопросом все и ограничилось - они бы и остались благодарны. Но другие причины вызвали перемены отношения - материальные условия, колхозы, военнопленные, терроризм, насильный вывоз молодежи в Германию - последнее было хуже всего! Поэтому общее отношение к немцам изменилось и это отразилось на отношении к церкви. Еще одним фактором стало введение физических наказаний, отмененных Советами".
  
  "И отдельные магазины для фольксдойчей усилили возмущение населения, что вылилось в ненависть к немецким колонистам. Были случаи, когда немцы расстреливали заподозренных в большевизме перед самым своим отступлением. [...] Недовольство немцами, пришедшее на смену изначальным страху и надежде, было сильным. Оно возникло из-за, к примеру 1) физических наказаний, мы думали, что такого на свете уже не существует 2) домов терпимости, которые открывали немцы - они хватали симпатичных девушек на рыночной площади и принуждали их работать там 3) отказ от роспуска колхозов: количество реквизируемой продукции было не меньше, чем при советах. Но критическим поворотным пунктом стал вывоз в Германию детей в 1942-м".
  
  "В целом немецкие военные обращались с населением лучше, чем гражданская (партийная) администрация. Румыны были православными, и в областях под их контролем уровень жизни был выше. В контролируемых немцами районах в церквях не было колоколов, в контролируемых румынами районах были. Многие люди бежали на румынские территории - там процветала торговля и не было угона молодежи в Германию. Официально мост в Первомайске пересекать было запрещено, но можно было либо подкупить пограничника, либо переплыть реку. Бургомистром в Первомайске был фольксдойч, а в Виннице - профессор, который при советах был в немилости. Я помню, что на оккупированной территории слышал от интеллигентов такой расчет "С Гитлером мы победим Сталина, а потом с Западом победим Гитлера". Газеты, издававшиеся под румынами в Одессе, считались более интересными, но затем оказалось, что они печатали немало сенсационного вранья".
  
  Полностью: [labas.[livejournal].com/1017066.html].
  
  "Койда Самуил Трофимович (1901-?) - профессиональный военный, полковник Красной Армии, участник обороны Москвы. Попал в плен в начале 1943 г. Полковник ВС КОНР, командир запасной бригады. После войны жил в Мюнхене, а затем в США под фамилией Макаров. Был членом САФ. Респондент #175 [Гарвардский проект]. [Это запись интервью с кубанским казаком, профессиональным офицером. Он служил в армии с 1920 по 1943 гг. В 1941-м он воевал с немцами под Москвой, в 1942-м под Сталинградом, в 1943-м под Харьковом. В 1943-м он попал в плен и провел шесть месяцев в ужасных условиях - Инт.]".
  
  [Фрагменты].
  
  "Кестринг вел двойную политику, с нами он был одним человеком, с немцами другим. Власов часто задавал вопросы в его присутствии, но не получал помощи от него. [...] Бойцы Каминского большей частью были крестьяне-добровольцы. Я встретился с ними под Мюнзингеном. Среди них были беглые красноармейцы, беглые военнопленные, бродившие в лесах на оккупированной территории или освобожденные на местах. Организация и дисциплина были очень низкими, процветало мародерство и полная свобода действий в населенных районах. Они участвовали в Варшавском деле [подавлении восстания - ИП], мы были очень раздосадованы, они компрометировали нас. [...] В Мюнзингене их расформировали, рядовой состав отделили от офицеров, последних дали мне для обучения. Их было 87. Среди них был лейтенант с погонами подполковника, сержант в звании майора и другие. Через три месяца были выпускные экзамены, их всех разжаловали. [...] Каминский повышал в звании не за эрудицию, а за храбрость. Они все были стопроцентными антибольшевиками. Позже они признали, что им стыдно за варшавский эпизод. Я думаю, что то, что произошло в Варшаве, было результатом:
  1) психологического политического рабства,
  2) [плохой] дисциплины
  3) самой структуры бригады - застой в деятельности "дружины", полупартизанское формирование и женщины.
  На 12000 человек у них набралось 15000 вагонов, они забирали все - от граммофонов до коров".
  
  "В первой дивизии как и у нас за пьянство и пр. налагались суровые наказания. Те, кто вышли из-за колючей проволоки, вели себя дисциплинированно и спокойно, но остальные дебоширили. Тогда их стали разъединять, деля на небольшие группки, через пару месяцев они успокоились. Были случаи невозвращения после увольнений, драк и так далее. Позже этих офицеров отправили в первую дивизию".
  
  Полностью: [labas.[livejournal].com/898786.html].
  
  "Кончаловский Дмитрий Петрович (1878-1952) - профессор-историк, во время войны сотрудник немецких органов пропаганды и оперштаба Розенберга (под псевдонимом Сошальский). Респондент #650 [Гарвардский проект]. Дата и место интервью: Париж, 15 мая 1951 г. [для данных об информаторе см. машинопись "Русская национал-социалистическая партия, февраль-май 1944", переданную им впоследствии - Инт.]".
  
  [Фрагменты].
  
  "Редактор газеты "Новый путь" прежде был редактором газеты "Рабочий путь". [...] Бургомистром Смоленска был молодой юрист, всецело продукт советской системы. Существенное число коммунистов было принято на немецкую службу, кое-кто из немцев говорил мне, что это преднамеренный шаг: _людям с коммунистической ментальностью и моралью легче приспособиться_ к ним [немцам]. [...] Фактически каждый, кто сотрудничал с немцами, рассчитывал, что ему удастся их надурить. Это была распространенная иллюзия: казалось, что после большевиков не будет проблемой освободиться и от немцев, русские люди "переварят" их. К этой т.н. "третьей силе" принадлежал и Власов. Сам Власов был вероятно карьеристом, который сам себя убедил в своем предназначении. [...] Мы в Смоленске слышали о Власове, но никогда не видели его, очевидно, его прятали в Берлине. Все, что мы видели - пропагандисты в немецкой форме, _использующие его имя_. В их речах кто-то слышал намеки на "независимые" интересы и цели. Но по моему ощущению гражданское население не поддерживало Власова, они ничего бы не выиграли, записавшись добровольцами. [...] Каминский был авантюристом, глупым и самовлюбленным, чванливым, политически безграмотным, форменным бандитом. Ему тоже особо не было дела до немцев, его окружали офицеры Красной Армии. Многие понимали, что его относительная автономия _существует лишь пока он эффективно воюет с партизанами_. В свою очередь, немцы позволяли его людям грабить вволю, что настраивало население против него. В среде его офицеров были попытки найти другого лидера, но в тех условиях их планы были несбыточны. Его _партия была игрушкой_, не более. НТС контактировал с Каминским через Хомутова. [...] Пропагандистские подразделения вермахта лучше понимали психологию народа, чем оперштаб Розенберга. Но ни те, ни другие не занимались реальной "политикой", если исключить антибольшевистскую пропаганду (показ публике советских тюрем и пр.) Вообще пронацистская пропаганда считалась "не для русских" [что характерно - вспоминаем Бакке, 12 заповедей поведения, п. 9, "Мы не хотим обращать русских на путь национал-социализма, мы хотим сделать их _орудием_ в наших руках" - о том и речь по сути - прим. Е.П.]".
  
  Полностью: [labas.[livejournal].com/880835.html].
  
  "Денисов Вадим Александрович (1916 - после 1980) - краснофлотец. Попав в плен, выдал себя за капитана Красной Армии. Служил в Разведотделе штаба ВС КОНР в чине капитана.Чудом избежал выдачи советской стороне (сбежал из тюрьмы). После войны сотрудничал в американских военных структурах. Респондент #105 [Гарвардский проект]. Дата интервью: 30 ноября 1950 г.".
  
  [Фрагменты].
  
  "- Что вы знаете о бригаде Каминского?
  - Человека, который несет ответственность за убийство Каминского пр приказу SD, зовут Пауль Сакс, он эстонский немец, унтершарфюрер SS. Были доносы на Каминского, будто бы он собирался переходить к партизанам. Мы все начали работать с немцами из благородных побуждений, но к концу осознали, что наши пути расходятся. Каминский был решительным человеком, он определенно "покрыл себя славой" в эпопее с варшавским восстанием. Поэтому немцы решили избавиться от него. Каминского вызвали в штаб, и по дороге туда он был убит, его штаб был в 30 километрах от Варшавы. Затем они приставили к Бригаде немецких офицеров и направили ее в Силезию. Лишь нескольких перевели в Восточную Пруссию в особый блок Шталага Ib (Хоэнштайн), остальные отправились в Хойберг. Тяжелое вооружение, артиллерию им пришлось оставить, но легкое оружие было при них. Я должен был разоружить их. Они были по уши в золоте, награбленном в Варшаве и все время пьяные. Немцы и остальные покупали у них оружие в обмен на водку. Так было разоружено около 800 человек. Их зачислили в РОА вот каким образом. Некоторые из них были прохвостами в офицерской форме - Каминский покровительствовал своим приятелям. Большинство офицеров было уволено, а нормальные простые солдаты присоединились к нашим частям, некоторые к первой дивизии, большинство ко второй и спецподразделениям. С точки зрения людских ресурсов, это правда, среди них было немало уголовников. [...] Вот такой работой мы занимались - в том числе такой веселой, как нападение на советское торгпредство в Стокгольме во время войны. [на вопросы о своей роли в нем респондент отвечает скрытно - Инт.]. Атмосфера внутри Цеппелина была гнилой. У немцев и русских были отдельные столовые. Когда наших парней отправляли в отпуск, они в отличие от немцев не получали "фюрерпакет" [набор деликатесных продуктов, выдаваемый отпускникам на восточном фронте - ИП]".
  
  "- Старые и новые эмигранты?
  - Сначала немцы использовали старых эмигрантов для подрывной работы. Но это было такой глупостью! Они послали одного за линию фронта в милицейской униформе образца 1935 г. Конечно, его схватили. Большую роль тут играли и фольксдойчи, включая тех, кто _выдавал себя за таковых_".
  
  Полностью: [labas.[livejournal].com/896727.html].
  
  ***
  
  "Каракатенко Аркадий Герасимович (1900-1970) - до войны журналист в региональной украинской прессе, арестовывался, в начале войны призван в армию, попал в плен, сотрудничал в подконтрольных немцам русскоязычных изданиях под псевдонимом Аркадий Гаев. После войны в Мюнхене, работал в Институте по изучению СССР и в эмигрантской прессе. Респондент #67 [Гарвардский проект]. Даты интервью: 20,21,27 октября 1950 г. Место интервью: Мюнхен, Ламонтштрассе 4".
  
  [Фрагменты].
  
  "Большинство постов занимали не самые ярые антисоветчики, а те, кто хотел быстрее подстроиться под немцев, надеясь, что власть останется у них. [...] При немцах на передний план вышли низы общества. Честные антисоветчики не хотели действовать открыто, что было на руку криминальным элементам.
  [...] Редакторами всех крупных газет были немецкие зондерфюреры: зондерфюрер Краузе (министерство пропаганды) отвечал за За Родину и подписывал свои статьи "Петров", хотя и писал по-немецки. [...] Кроме того немцы печатали пропагандистские листовки, буклеты и книги. Рижское издательство возглавлял нацист Хольцманн, который понятия не имел ни о русском языке, ни о русских людях. Книги, которые писались для него, были лакейской работой, их писали такие как Стенрос. [...] Один не слишком способный литератор из нашей группы халтурил, просто заменяя в советских фельетонах слово "немецкий" на "советский". [...] У немцев в 1943-44-м существовало два разных варианта подхода к русскому вопросу, меня тоже вызывали наверх, чтобы я изложил свое мнение. Я был противником того, чтобы русские воевали на немецкой стороне, я хотел создать политическую организацию. На деле РОА несмотря на все была _пронемецкой_, ее пули не могли поразить Сталина, но могли убивать красноармейцев, которые были ни в чем не повинны; лишь политическая организация могла дать людям надежду. И человек в немецкой униформе, как ни достойны были бы его устремления, будет рассматриваться как предатель. [...] Самыми очевидными знаками немецкой оккупации в городах были _публичные дома_ - в Харькове, Ростове, Виннице, Умани, Кировограде. Они прочесывали города и отбирали самых привлекательных девушек для борделей. Бордели охранялись, поэтому сбежать из них было нельзя. В них попало и немало девственниц - их сначала подвергали медицинскому освидетельствованию. Все это производило отрицательное впечатление на население - в Советском Союзе с 1929-30-го проституции за отдельными исключениями не было; оставшихся послали на перевоспитание или исправительные работы - многие стали потом сотрудницами милиции. [...] При немцах были снова открыты церкви, но большей частью _по собственной инициативе населения_, выбраны священники. В церквях выбирался новый церковный совет, составленный из уважаемых и религиозных граждан, которые избирали священников. В Риге митрополит Сергий принимал местных церковников из Пскова и пр. Обычно Сергий просил крестьян выбирать священниками местных граждан и отправлять их в Ригу для помазания и благословления. В Себеже большой собор посещался плохо. [...] Немцы заставляли людей записываться фольксдойчами, хотя многие отказывались (например, Нейман, который сейчас в Мюнхене). Стать фольксдойчем было легко, достаточно было документально подтвердить, что у одного из ваших предков была немецкая фамилия. На Украине возле Пятихаток была голландская деревня, а в ней человек по имени Нейфельд, работавший на МТС. Немцы заставили его записаться фольксдойчем, хотя он будучи голландцем пытался отказаться. [...] Кое-где местные парни удерживали девушек от сожительства с немцами. В Смоленской области возродился старый обычай: если девушку застали с немцем, парни завязывали ей юбку над головой, и ей приходилось бежать домой с голой нижней частью тела. В городах порядки были не такими строгими. Случаев изнасилования было мало, так как организованные _публичные дома решали проблему_. [...] Люди пили самогон, до войны было достаточно водки, а возгонка самогона не поощрялась. Немцы же фактически ее разрешили, и даже офицеры часто пили самогон. [...] Большинство людей верило, что большевики проиграли войну. Также присутствовала вера, что немцы рано или поздно уйдут, и появится возможность создать государство самим. Пораженчество было широко распространено даже в советских кругах, к примеру, в октябре 1941-го я встретил редактора Комсомольца Украины Шуйского, позже ставшего секретарем по пропаганде в компартии Украины. Он улетал вместе с Хрущевым из Луганска (Ворошиловграда) на последнем самолете и прямо сказал мне: "Всё кончено". [...] Красноармейцы, попавшие к немцам, были готовы к расстрелу. Но если их оскорбляли, в них просыпалась воля к сопротивлению. В феврале 1945-го в Тепле (под Мариенбадом в Чехословакии) бывший красноармеец служил в истребительном отряде, фельдфебель ударил его, солдат взял свое оружие и застрелил фельдфебеля. Потом солдата расстреляли. [...] Коллаборационистов можно разделить на несколько категорий:
  1) те, кто искренне ненавидел советский строй и был готов присоединиться к кому угодно для борьбы с ним
  2) карьеристы
  3) отбросы общества
  
  [...] Главные руководители РОА вполне понимали безнадежность своего предприятия. Но среди молодых офицеров многие слепо и безоговорочно верили в Идею и Мотивы, относились к Власову некритически. [...] Русские в Винете были людьми того же сорта, что и прочие русские. Инженер Карпинский позже присоединился к власовскому комитету. Он был меньшевиком, приличным человеком, эрудитом и не карьеристом. Литературную секцию возглавляла Кедрина, чистой воды карьеристка, которая каким-то образом обнаружила в роду немецкую прапрабабку. С русскими она говорила только по-немецки, хотя ее немецкий сильно хромал. Там было много полурусских - латыши, эстонцы и пр. - они знали язык и поэтому часто получали лучшие места".
  
  Полностью: [labas.[livejournal].com/886027.html].
  
  ***
  
  "Никурадзе I"
  
  "Никурадзе Александр (1900-1981) - родился в Грузии, изучал физику в мюнхенском университете, в 20-е годы познакомился с А. Розенбергом. В начале 30-х при его поддержке получил немецкое гражданство и был принят в NSDAP. Возглавил т.н. "Институт исследований континентальной Европы", публиковал работы на геополитические темы под псевдонимом Зандерс. После войны жил в Мюнхене, занимался физикой. Респондент #545 [Гарвардский проект]. Дата интервью: 18 апреля 1951 г. Место интервью: Мюнхен, Германия. (Респондент - профессор Александр Никурадзе. Никурадзе был личным другом Розенберга со времени их совместной учебы в Мюнхене в начале 20-х. После 1933-го и особенно после начала второй мировой войны Никурадзе занял пост директора исследовательского института, работавшего на немецкое правительство. Кажется, он - верный последователь Хаусхофера. Во многих отношениях его интересы лежат в области крупных, "концептуальных", проблем, а не в конкретных фактах или статистике. Его нынешняя специальность - атомная и прочая физика. Другие респонденты описали его интервьюеру как лидера крайне нацистского крыла в грузинской диаспоре. Сам респондент не слишком-то считает себя грузином, он был и остается гражданином Германии. Нет сомнений в том, что он был весьма тесно связан с нацистской верхушкой)".
  
  [Фрагменты].
  
  "Когда я был студентом в Мюнхене после первой мировой войны и затем, когда я стал приват-доцентом, мы находились под сильным влиянием идей Освальда Шпенглера. Я думаю, что это один из главных источников, вдохновлявших идеи национал-социалистического движения. Другим источником было пангерманское движение, к которому можно причислить, например, Трейчке. Идеи колониальной и восточной политики _зародились во время первой мировой войны_. Но и после войны, к примеру среди студентов в Мюнхене, было достаточно умов, считавших что такой человек как Шпенглер должен стать движущей силой эпохи. Он, пусть и косвенно, повлиял и на Гитлера. Кроме Шпенглера из молодого поколения интеллигенции, впоследствии приобретшего влияние, надо назвать Розенберга и Штрассера. Показательно, что среди этих людей не было экономистов, типичное национал-социалистическое движение тех дней было в первую очередь движением романтиков, _далеких от реалий_ жизни. Розенберг уже тогда забронировал за собой место партийного специалиста по иностранным делам, и особенно по антибольшевистским вопросам. Сам Гитлер с другой стороны возглавлял _антикатолическое крыло_ [?], в чем Розенберг его поддерживал, но уступал руководящую роль. Гитлер был типичным австрийским пангерманцем. Розенберг поначалу таковым не был. По мере роста нацистской партии Розенберг, что логично, стал экспертом по восточноевропейским и большевистским делам. Изначально на высокий пост партийного эксперта по иностранным делам претендовал и _Шойбнер-Рихтер_. Он уже установил контакт с русскими монархистами. Но он был убит в 1923-м в Мюнхене во время путча. И затем восточный вопрос в нацистской партии оказался в руках _балтийских немцев_. Для них, следует признать, _антибольшевизм был идеологией, тесно связанной с антирусизмом_, являющимся неотъемлемой частью немецкого дранг нах остен. _Иначе и быть не могло_. У самого Гитлера не было концепции по крупным европейским политическим проблемам. Его жизненный опыт был опытом скромного уроженца Австрии. Но уже тогда он и другие нацистские лидеры _стояли за раздел России и Прибалтики, вне зависимости от политических оттенков_. Такая политика привела к поддержке нацистов со стороны восточно-европейских стран-лимитрофов (немного другой точки зрения на Россию придерживалось католическое крыло партии, представленное Пляйхингером). [...] В 1933, после прихода к власти, мы возлагали надежды на РОНД, поддерживая его. Но мы были осторожны в этом отношении, не доверяя им полностью, так как они не были всецело нацистами и не были полностью свободны от советских агентов. [...] В немецкой политике этого времени главную роль играла Западная Европа. Из нескольких точек зрения, существовавших тогда, позвольте мне начать с моей. Тогда и сейчас я считал и считаю, что решение проблемы большевистской опасности лежит в Объединенной Европе, включающей Восточную Европу. В то время вариант, при котором это было осуществимо, заключался в немецком главенстве над Объединенной Европой. Эта точка зрения поддерживалась многими, включая прусского министра финансов фон Попитца. В первое время, в 1933 и 1934, эта позиция имела своих сторонников в нацистских кругах, но в конце концов _лично Гитлер отбросил эту концепцию_. В моей собственной теории я не предрешал заранее, должна Восточная Европа остаться одним государством или распасться на многие части (несколько раз проявлялся внутренний конфликт респондента между общей крупногосударственнической идеологией в целом и его грузинскими происхождением и связями, первое толкает его в сторону федеративных и антисепаратистских настроений, второе поощряет мелкодержавный шовинизм - Инт.). Другую позицию занимал Зеект. [...] Линия Зеекта-Нидермайера была популярна, потому что после первой мировой войны подпитывалась жаждой мести Западу и осознанием важности предотвращения войны на два фронта. Особенно в военных кругах эта позиция была в фаворе. [...] Но он (Розенберг) выступал _за раздел русской империи и объединение образовавшихся осколков с Германией_ в той или иной форме. [...] Четвертая точка зрения - министерства иностранных дел - почти _не играла_ роли. [...]" - далее: см. часть "Никурадзе II".
  
  Полностью: [labas.[livejournal].com/1020478.html].
  
  "Никурадзе II"
  
  "С интеллектуальной или концептуальной точки зрения Гиммлер также был посредственностью, но он был одержим амбициями и стремлением к власти. За возникшие впоследствии расхождения и _за провал восточного эксперимента в целом ответственность несут Борман и сам Гитлер_. [...] На деле Розенберга ввели в заблуждение. Он не знал, что _сам Гитлер решил вести на Востоке политику уничтожения_. [...] На деле, проводимая ОКВ политика не имела концепции. Тогда использовалась концепция штаб-квартиры фюрера - _Восточная Европа это "наша Индия"_, как однажды выразился Лей. Наиболее влиятельным человеком там стал Борман. Он оказывал влияние на Гитлера и одновременно нейтрализовал других, например, Ламмерса. Борман и Розенберг не питали симпатий друг к другу. Долгое время Розенберг даже _не был в курсе, что "его" политика давным давно отвергнута_ в штаб-квартире фюрера. Равным образом и Шуленбург был не раз сбит с толку новыми инициативами Гитлера. Так как у ОКВ концепции не было, оно постепенно теряло вес и подобно Розенбергу _теряло контроль над реальным положением дел_. С течением времени ситуация однако изменилась. К 1943-м трудности в проведении новой политики сильно выросли. Пропаганда ОКВ фактически обособилась. Затем Лейббрандт стал жертвой конфликта между Розенбергом и Кохом. Сам Лейббрандт выступал за более тесные связи между восточноевропейскими государствами - наследниками СССР - и Германией. Кох и Борман добились его устранения из министерства. Тогда на центральную позицию в восточном министерстве Розенберга вышел фон Менде. В штаб-квартире фюрера _отстаивалась идея полной колонизации Востока_. Агрессивные идеи _эксплуатации Восточной Европы поддерживались Бакке_ из министерства продовольствия. Он сам родился и вырос в Тифлисе. [...] Конечно, личные мнения и особенно претензии на пост преемника фюрера сыграли важную роль в возникновении конфликтов между различными немецкими ведомствами во время войны. [...] С другой стороны, позиция Гитлера была довольно четко описана в "Майн Кампф", если приложить ее к 1940-м годам. Гиммлер был одержим идеей фикс, что он должен стать преемником фюрера и жаждал просто политической власти. Поэтому он старался взять под свое крыло все возможные ведомства, даже те, которые напрямую не были связаны с национал-социалистическими задачами. А Гитлер не останавливал его. [...] _Кубе вел политику Гитлера_, но не столько потому, что желал этого, а потому что не было выбора, если он хотел уцелеть. [...] В 1943 ход событий привел к своего рода развилке: видя, что Кох и ему подобные обращаются к Гитлеру за его спиной, Розенберг предложил свою отставку. Но Гитлер ее не принял. [...] Что касается власовского вопроса, _изначально Гитлер не видел необходимости_ во Власове или в ком-то в этом роде. Ведь армия одерживала победы. В то время Гитлер даже выступал против того, чтобы высокопоставленных военнопленных, даже тех, которые работали на немцев, принимали чиновники выше, чем, скажем, фон Менде. Поэтому фон Менде и стал тем человеком, с которым все национальные комитеты и восточные представители имели дело. Отсюда почтение, которое они к нему питают. [...] Порой однако Лейббрандт и другие принимали людей с Востока. Власов долгое время _не мог ничего делать за пределами пропаганды ОКВ_. Ситуация изменилась _лишь в 1944 году_. Но к тому времени _это уже не было вопросом политической концепции или принципов, а лишь попыткой избежать поражения в войне_. Но даже тогда Гитлер не стал принимать Власова. [...] Я говорил Бакке, что немецкая политика на Украине уронит немецкие акции на Востоке. Он в ответ _обвинил меня в русофилии_. Он постоянно повторял то, чему его учили в русской школе: в стародавние времена русские сами не могли навести порядок в своей стране и поэтому призвали варягов прийти и править ими. Но в 1941-42 он заверял меня, что на Кавказе предполагается вести иную политику, не такую как на Украине. Был ли он искренен, говоря это, я не знаю. Но я готов утверждать, что даже если иная политика и планировалась, практика уже была выработана немецкой администрацией и войсками на Украине, и они бы не смогли изменить ее, перейдя с Украины на Кавказ. [...] В восточном министерстве Розенберг планировал назначить рейхсуполномоченным на Кавказе Шикеданца. Мое собственное предложение заключалось в основании кавказской конфедерации из четырех государств, назначении немецкого представителя в каждое из государств и главного представителя в Тифлисе. Но оно было отклонено. [...] Несмотря на различные подходы к кавказской проблеме не было сомнений в том, что во главе угла остаются _немецкие экономические интересы_ на Кавказе. Нефть, марганец и другое сырье считались жизненно важными для немецкой экономики и будущей экономики мирного времени. Сначала Шуленбург выступал за поддержку отдельных наций. В начале 1942-го состоялась конференция в отеле Адлон. Единственным, что осталось после ее окончания, был Шикеданц, который был скорее конъюнктурщиком, чем человеком принципов. Он видел, что за кулисами разгорается конфликт между линией Розенберга и политикой штаб-квартиры фюрера. Розенберг настаивал на своем, но Шикеданц избрал линию наименьшего сопротивления. На словах он симпатизировал идее европейского союза, но на практике был изолирован от национальных комитетов и таким образом избегал прямых конфликтов с ними. Официально на свой пост он так и не вступил. [...] Взгляды самого Розенберга эволюционировали в ходе войны. В первой фазе во время наступления немцев, он _не ощущал необходимости тесного сотрудничества с другими_ фракциями. Во второй фазе _перед лицом поражения_ он создал национальные комитеты и принимал их на свой собственный риск, _без санкции сверху_".
  
  Полностью: [labas.[livejournal].com/1020478.html].
  
  [много апологии Розенберга у него, но интересно всё-таки]
  
  ***
  
  [...]
  
  ***
  
  Я отрицаю большевизм, как идеологию, но в ситуации, когда на вас нападают ультра-шовинисты - самозащита - вещь очевидная. Идеологии - лишь надстройка, они приходят и уходят, их можно отбросить и т.п., а вот убитых врагами уже не поднять. Нельзя построить что-то новое, когда люди мертвы. Без людей, территорий, ресурсов и пр. важного никакая "умопострояемая Россия" не может быть воплощена в материи, но останется лишь абстракцией, чего не смогли понять некоторые белоэмигранты и коллаборанты. Рейх в данном случае конкретно для местных оказался по факту "большим злом", чем прочее...
  
  Идеологии, призывающие сражаться за чужие интересы _в ущерб своим_ - не наш путь. Именно поэтому я отрицаю и большевизм, и гитлеризм, и т.п. "Своя рубашка ближе к телу". Нужно понимать свои интересы и приоритеты, а не перенимать чьи-то бредни и нежизнеспособные заблуждения.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"