Евдокимов Алексей Кузьмич : другие произведения.

Первый день войны

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Краповые береты... Это элита спецназа России. А как создавались эти войска? Где и как рождались их традиции: стойкость, мужество, верность долгу, героизм? Повесть "Первый день войны" из серии "Краповые береты" посвящена истории внутренних войск России. Сюжет повести основан на реальных событиях, происходивших в первые дни Великой Отечественной войны.
  Из серии: "Краповые береты"
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  НАКАНУНЕ
  
  МОСКВА. КРЕМЛЬ. 19 июня 1941 года...
  В приемной генерального секретаря ВКП(б) и по совместительству председателя правительства Советского Союза всегда было тихо и немного сумрачно. В маленькой уставленной кожаными креслами комнате днем и ночь горел свет и, приходившие сюда на прием посетители, словно ожидая чего-то важного и судьбоносного, предпочитали, молча дожидаться своей очереди войти в кабинет. Ранним утром девятнадцатого мая тысяча девятьсот сорок первого года в приемной сидели два человека. Оба в военной форме и оба в звании - "генерал-лейтенант". Одним из них был заместитель наркома внутренних дел СССР Иван Иванович Масленников, возглавлявший пограничные и внутренние войска наркомата. А другим - генерал-лейтенант Филипп Иванович Голиков, руководитель Главного разведывательного управления Генерального штаба Красной армии. Несмотря на то, что генералы давно и хорошо знали друг друга, они сидели, молча, и старались не встречаться взглядами. Наконец, сидевший в углу комнаты секретарь, немного привстав с кресла, сказал: "Товарищи генералы, можете входить. Товарищ Сталин, ждет вас!" Масленников и Голиков встали и, поправив на себе увешанные орденами кители, пошли к дубовым дверям кабинета. Когда они открывали дверь, секретарь в полголоса добавил: "Коба сегодня не в духе! Вечером будет заседать Политбюро по поводу заявления немецкого посла графа фон Шуленбурга". Генералы со значением переглянулись и, не сказав ничего в ответ, один за другим вошли в кабинет. Встав по стойке "смирно" они доложили: "Товарищ Сталин, генерал-лейтенант Масленников по вашему вызову прибыл! Товарищ Сталин, генерал-лейтенант Голиков по вашему вызову прибыл!" Хозяин кабинета, казалось, не замечал вошедших... Он сидел за большим письменным столом и неотрывно глядел на, лежащий перед ним, перекидной календарь. С минуту в кабинете стояла тишина. Затем раздался негромкий голос Сталина: "Здравствуйте товарищи! Я пригласил вас вот по какому вопросу..." Сталин сделал паузу, встал с кресла и через кабинет направился к, стоящим у дверей, Голикову и Масленникову. Скользнув по их лицам сумрачным взглядом, он продолжил: "Сегодня вечером собирается Политбюро для обсуждения положения на нашей западной границе. Есть информация о том, что в ночь с субботы на воскресенье Германия объявит нам войну. Я хочу знать ваше мнение по этому вопросу. Есть ли дополнительные сведения от нашей заграничной агентуры?" Генералы обменялись встревоженными взглядами и, не решаясь отвечать, застыли в напряженном ожидании. Видя их нерешительность, Сталин требовательным голосом произнёс: "Вначале я хочу услышать мнение Генерального штаба..." Генерал-лейтенант Голиков щелкнул каблуками и, с трудом подбирая слова, ответил:
  - Товарищ Сталин... как я вам уже докладывал ранее... наша заграничная агентура сообщает... что Германия вот уже полгода ведет активные приготовления к войне против СССР... - генерал Голиков сделал паузу, пытаясь по выражению лица Сталина понять его отношение к сказанным им словам. Лицо Сталин чуть потемнело и он взмахом руки, дал понять, чтобы Голиков продолжал дальше. - Мнение Генерального штаба, по этому вопросу следующее... - продолжил, повысив голос и более уверенно, Голиков. - Мы считаем, что эти сведения... дезинформация, которую нам специально подбрасывают, чтобы замаскировать операцию по вторжению в Англию!
  Сталин нахмурился, в раздумье прошелся по кабинету, затем остановился перед Голиковым и спросил его:
  - Это мнение у Генштаба возникло на основании полученных вами разведданных или по каким-то другим причинам?
  Лицо Голикова побледнело и покрылось капельками пота. Он поднял на Сталина растерянные глаза и быстро ответил:
  - Наши разведданные, товарищ Сталин, полностью подтверждают ваше мнение о том, что в этом году Гитлер на нас не нападет.
  Сталин поморщился, снова прошелся по кабинету и затем остановился рядом с генералом Масленниковым.
  - Вы, товарищ Масленников, командуете пограничными и внутренними войсками. Какая информация есть у вас? Спокойно ли на границе с Германией?
  Масленников бросил косой взгляд на Голикова и затем твердым голосом ответил:
  - Товарищ Сталин, на границе неспокойно. Есть все основания полагать, что Германия действительно в ближайшее время нападет на СССР!
  Сталин пристально взглянул на Масленникова.
  - И что же это за основания, товарищ генерал-лейтенант? - после долгой паузы, приглушенным голосом спросил он.
  - Пограничные и внутренние войска, пользуясь пунктом договора с Германией о возможности перехода через границу лиц, у которых в оккупированной немцами Польше есть родственники, создали в приграничных районах разветвленную агентурную сеть... - ответил Масленников. - Мы постоянно получаем от неё информацию, о ходе приготовлений Германии к войне против СССР. В районе границы с немецкой стороны концентрируется большое количество войск. В основном пехоты и танков...
  - Пехота может располагаться в этих районах на отдыхе после операций по захвату Греции и Югославии. - прервал Масленникова Сталин. - Так нам этот факт объясняют немецкие дипломаты.
  Масленников утвердительно кивнул.
  - Я с вами согласен, товарищ Сталин, - ответил он. - Но неделю назад у нас появилась информация о том, что немцы строят артиллерийские позиции, и аэродромы вдоль нашей границы. Около артиллерийских позиций складируется большое количество боеприпасов, а на аэродромы привозятся цистерны с горючим. Вряд ли это делается с мирной целью...
  Сталин бросил вопросительный взгляд на Голикова.
  - Располагает ли такой информацией Генштаб? - спросил он.
  Глаза Голикова растерянно забегали под припухшими веками. После долгой паузы он ответил.
  - Извините, товарищ Сталин, Генеральный штаб такой информацией не располагает.
  - Почему?.. - удивленно спросил Сталин, пронзая Голикова недовольным взглядом. - Это ваша главная обязанность, отслеживать военные приготовления в государствах, с которыми граничит Советский Союз.
  Голиков неуверенно пожал плечами.
  - Наша агентура находится в крупных городах Германии, товарищ Сталин. Агентуры в приграничной полосе у Генштаба нет.
  Сталин недовольно покачал головой.
  - Из Берлина, товарищ Голиков, не всё увидишь. К тому же, ваших агентов там могут дезинформировать. А приготовления войск у границы не спрячешь. Я считаю, что Генштаб в этом вопросе допустил серьезную ошибку. Хорошо, что такую же ошибку не допустил наркомат внутренних дел.
  Сталин подошел к столу и уже оттуда спросил.
  - А может ли ваша агентура, товарищ Масленников, в случае начала войны с Германией провести диверсии на её территории?
  - Да, может, товарищ Сталин! - ответил Масленников. - В мирное время наши агенты ведут разведку. Но в случае начала военных действий, они готовы к проведению диверсий. Среди них есть люди, получившие необходимую подготовку. Основными объектами диверсий будут мосты, а также железнодорожные и шоссейные дороги на территории Польши.
  - Это хорошо, товарищ Масленников, - ответил Сталин.
  Он взглянул на, лежащий на столе календарь. Затем нашел в нём страницу с цифрой двадцать два и красным карандашом обвёл её. - Будем надеяться, что планы немцев и на этот раз окажутся блефом... - чуть слышно, словно самому себе, сказал он. Затем посмотрел на генерал-лейтенанта Масленникова и добавил. - Приведите вашу разведывательную сеть, товарищ Масленников, в боевую готовность. Если война всё же начнется, ваши диверсанты будут поддерживать наши войска. - Сталин перевел взгляд на генерал-лейтенанта Голикова и затем, подавив вздох, чуть слышно произнес. - Я думаю, что в этой войне Красной Армии придется очень нелегко.
  
  ЗАПАДНАЯ БЕЛОРУССИЯ. ГРОДНО. 20 июня 1941 года...
  Небольшой белорусский город Гродно летом тысяча девятьсот сорок первого года занимал важное стратегическое положение на границе между Советским Союзом и Германией. Граница проходила всего в тридцати километрах от Гродно, и через него вели несколько крупных железнодорожных и шоссейных дорог. Город пересекала широкая и полноводная река Неман и единственной переправой через неё, были мосты, находящиеся в центре города. Поздним вечером двадцатого июня Гродно жил своей обычной мирной жизнью. По улицам проносились покрытые черным лаком легковые автомашины. Большие угловатые грузовики-фургоны развозили по магазинам продукты и товары ширпотреба. У городского театра и на бульварах собирались толпы празднично одетых горожан. В толпе был слышан: русский, украинский, белорусский, польский и еврейский говор. Недалеко от католического собора, на улице Пилсудского, переименованной после присоединения Гродно к СССР в улицу Калинина, стоял неприметный трехэтажный домик. Окна первого этажа домика были закрыты решетками, а на крыльце всегда дежурил часовой с винтовкой. На стене рядом с часовым висела ярко-красная табличка с надписью: "Городское управление НКВД". В этот поздний час здание управления было уже безлюдным, и только на третьем этаже в угловой комнате всё ещё горел свет. В комнате находились двое... Молодой человек с волевым, упрямым лицом и густой шевелюрой черных, как смоль волос, в форме капитана государственной безопасности, и человек средних лет, рано поседевший, с лицом, покрытым глубокими морщинами, с неприметной внешностью типичного городского обывателя. Несмотря на очевидную разницу в возрасте и занимаемом положении, разговаривали они вполне дружески.
  - Вы, Павел Владимирович, на той стороне понапрасну не рискуйте... - говорил капитан. - Как задание выполните, сразу возвращайтесь. Сами знаете, какая сейчас обстановка на границе. Не сегодня - завтра, война может начаться!
  Пожилой мужчина поправил на себе старый потрепанный пиджак и, хлопнув по колену выцветшим картузом, ответил:
  - Ни мартв си, пан капитан! Взайцко беджи добже!
  - Говорите, все хорошо будет... - усмехнулся капитан.
  - Риск, конечно, есть, - уже по-русски, добавил мужчина. - "Абвер", наверняка, взял меня на заметку. Но я их приемы за этот год тоже хорошо изучил.
  Капитан с усилием потер ладонями усталое лицо и поглядел на часы.
  - Скоро восемь, - сказал он. - Вам пора идти. Давайте еще раз повторите задание.
  Пожилой мужчина надел картуз. Его лицо стало серьезным и он, приглушив голос, ответил.
  - Перехожу границу. В Балинке сажусь на поезд и доезжаю до Сувалок. Во время поездки наблюдаю за тем, что перевозится по железной дороге. В городе встречаюсь с сестрой. Затем ищу "Жана" и "Малыша". Передаю им сообщение. Сажусь на обратный поезд и возвращаюсь, но уже через Липск. По дороге опять контролирую железную дорогу. В Липске выясняю, что происходит на станции. Затем через пограничный пункт в Млынове возвращаюсь в Гродно.
  - Всё правильно, - кивнул капитан. - Вчера пограничники слышали в районе Липска шум танковых моторов. Они говорят, что по звуку их было более сотни. Надо выяснить - правда, это или нет... - капитан поднялся со стула и протянул пожилому мужчине руку. - Ну, Павел Владимирович, вам пора. Желаю удачи! Жду вас здесь... - капитан бросил взгляд на лежащий на столе перекидной календарь. Затем нашел листок с цифрой двадцать два и обвел цифру красным карандашом. - Через два дня в воскресенье двадцать второго июня.
  
  ВАРШАВА. СУЛЕЮВЕК. 20 июня 1941 года...
  - Господин подполковник, разрешите доложить? - затянутый в серо-зеленый, парадный мундир, лейтенант вытянулся перед сидящим за письменным столом грузным подполковником. Руководитель штаба "Валли", одного из подразделений немецкой военной разведки "Абвер", действующего на территории оккупированной Германией Польши, подполковник Шмальцшлегер вопросительно взглянул на лейтенанта.
  - Докладывайте! - разрешил он.
  - Господин подполковник, Скавронский опять хочет поехать к сестре в Сувалки. - быстро ответил лейтенант и протянул подполковнику папку с документами.
  Шмальцшлегер взял её и, раскрыв, положил перед собой.
  - Опять?.. - озадаченно спросил он, разглядывая фотографию пожилого мужчины, приклеенную на первом листе. - Он же навещал её всего две недели назад...
  Шмальцшлегер откинулся на спинку кресла и надолго задумался. Лейтенант словно изваяние застыл перед ним. Наконец, Шмальцшлегер поморщился, словно думая о чем-то неприятном, и затем спросил лейтенанта. - Какой маршрут он указал в заявлении?
  Лейтенант поднял глаза к потолку и после секундной паузы ответил.
  - В Балинке он садится на поезд и доезжает до Сувалок. Обратно возвращается через Липск.
  - Через Липск? - удивленно переспросил Шмальцшлегер.
  - Так точно, господин подполковник! - ответил лейтенант. - Через Липск.
  - Вчера в этот район прибыла девятнадцатая танковая дивизия... - задумчиво сказал Шмальцшлегер. - Не этим ли обстоятельством вызвана эта срочная поездка?
  Шмальцшлегер пролистал несколько документов в папке.
  - Значит его настоящая фамилия... Горбенко Павел Владимирович... - сказал он. - Лейтенант госбезопасности.
  - Так точно, господин подполковник! - ответил лейтенант. - В тысяча девятьсот тридцать седьмом году Горбенко был арестован. Два года находился в заключении. Затем его освободили. Сейчас он опять служит в НКВД...
  - Откуда у вас эта информация, лейтенант? - спросил Шмальцшлегер.
  - От перебежчиков, бывших троцкистов... - ответил лейтенант. - По вашему приказу месяц назад мы послали его фотографию в Берлин в штаб-квартиру "Абвера" для проверки. Вскоре пришло сообщение о том, что его опознали бежавшие из СССР в Германию бывшие соратники господина Троцкого: Борислав Мечик и Андрей Козловский. Горбенко вел их следственные дела, когда те ещё жили в Белоруссии в Минске.
  - Очень странно, что такой человек подвергся репрессиям? - удивился Шмальцшлегер.
  Лейтенант пожал плечами.
  - Россия... непредсказуемая страна, господин подполковник! - философски ответил он. - Горбенко еще повезло! Он остался жив и продолжает служить в НКВД. Почти всех его сослуживцев по Минску расстреляли или отправили в сибирские лагеря.
  - Интересно, что ему так срочно понадобилось на территории генерал-губернаторства? - спросил Шмальцшлегер.
  Лейтенант наклонился к подполковнику.
  - Может быть, русские что-то узнали про сигналы... "Дортмунд" и "Альтона"? - приглушив голос, спросил он.
  Шмальцшлегер бросил на лейтенанта недовольный взгляд.
  - Если это так, то тогда нас с вами, в лучшем случае, ждёт разжалование и передовая... - проворчал он. - "Абвер" делает все возможное, чтобы скрыть подготовку к нападению на Россию.
  Шмальцшлегер ещё какое-то время раздумывал и затем приказал лейтенанту.
  - Ладно, Бауэр разрешите Горбенко въехать на территорию генерал-губернаторства, но не спускайте с него глаз. Попробуйте всё же выяснить - с кем он встречается. Я имею в виду не его мнимую сестру пани Зосю Скавронскую, а тех поляков, кто сотрудничает с советской разведкой. Вы уже полгода не можете их обнаружить... - Шмальцшлегер с раздражением посмотрел на лейтенанта.
  Тот побледнел, встал по стойке "смирно" и, вскинув руку в нацистском приветствии, ответил:
  - Хайль Гитлер! Слушаюсь, господин подполковник. Я вам обещаю, что на этот раз Горбенко будет пойман с поличным.
  - Хайль! - вяло, вскинув руку, ответил Шмальцшлегер. - Я это слышу от вас лейтенант каждый раз, когда этот человек пересекает нашу границу. Идите Бауэр и докажите, наконец, что вы не зря носите форму лейтенанта "Абвера".
  
  БЕРЛИН. РЕЙХСКАНЦЕЛЯРИЯ. 20 июня 1941 года...
  Шеф немецкой военной разведки "Абвер" адмирал Вильгельм Канарис пребывал не в лучшем расположении духа. Он стоял на широких ступеньках входа в резиденцию рейхсканцлера Германии и ждал когда подъедет его машина. Только что закончилось совещание, на котором окончательно решался вопрос - нападать ли на СССР или нет?.. Несмотря на все сомнения и тревоги, которые высказывались участниками совещания, рейхсканцлер Адольф Гитлер всё же решил начать эту авантюру. Завтра в час дня войска, расположенные на границе с Советским Союзом получат радиограмму с одним единственным словом - "Дортмунд", что означало начало вторжения в Россию двадцать второго июня в три часа тридцать минут утра. Если бы в радиограмме было слово - "Альтона", то вторжение переносилось бы на другой день. Рядом с Канарисом стояли ещё несколько высших руководителей третьего рейха. Около непомерно толстого командующего Люфтваффе фельдмаршала Геринга, Канарис заметил высокую худощавую фигуру руководителя нацистской службы безопасности группен-фюрера СС Рейнхарда Гейдриха. Лицо шефа "Абвера" еще больше помрачнело. Именно Гейдрих на прошедшем в рейхсканцелярии совещании поставил Канариса в крайне неловкое положение. Когда обсуждался вопрос о внезапности нападения на СССР, Гейдрих сказал, что по попустительству военных властей русские разведчики свободно разгуливают в районах сосредоточения немецких войск в Польше. На недоуменный вопрос Гитлера - как такое возможно?.. Канарис растерянно ответил, что согласно договору между Германией и Советским Союзом режим в приграничной полосе допускает кратковременные визиты на территорию Польши граждан СССР, имеющих там родственников. Жители Польши также могут посещать территорию Советского Союза. Канарис заверил Гитлера, что все пребывающие в Польшу советские граждане тщательно контролируются и не допускаются в районы, где сосредотачиваются войска вермахта. Его ответ вызвал скептическую усмешку Гейдриха, который заметил, что под носом у "Абвера" русские создали в приграничной полосе генерал-губернаторства отличную разведывательную сеть, и он теперь не уверен, что им ничего не известно о приготовлениях к операции "Барбаросса". После этих слов, Гитлер пришел в бешенство, и Канарису пришлось долго заверять его, что никакой сети нет и, что "Абвер" держит всё под полным контролем. Наконец, Гитлер успокоился и приказал Канарису в кратчайшие сроки ликвидировать разведывательную сеть русских, если та всё-таки существует. Гитлер, вполне резонно заметил, что в случае начала боевых действий русские диверсанты и разведчики могут доставить наступающим войскам вермахта немало хлопот. Канарис там же на совещании мысленно наметил несколько мероприятий, которые помогли бы выявить русских агентов-нелегалов, но основную надежду он возлагал на то, что в случае начала войны, стремительно наступающие немецкие войска смогут захватить, как и в Польше, архивы русских спецслужб. Информация об агентах наверняка хранится где-то в приграничных районах и если их быстро занять, то в руки "Абвера" попадет полный список, находящейся на территории Польши русской агентуры. Канарис решил немедленно переговорить об этом с заместителя начальника второго управления "Абвера", полковником Штольце, который отвечал за диверсии в тылу советских войск, расположенных в Западной Белоруссии.
  
  ПОЛЬША. БАЛИНКА. 20 июня 1941 года...
  До железнодорожной станции в местечке Балинка Павел Владимирович Горбенко добрался только к ночи. Предъявив дежурившим на перроне жандармам свои документы и разрешение на въезд на территорию генерал-губернаторства, так в Германии стали называть оккупированную в тысяча девятьсот тридцать девятом году Польшу, он, в ожидании поезда, зашел в станционный буфет. Ведущееся за собой наблюдение, Горбенко выявил почти сразу после пересечения границы и регистрации в немецкой пограничной комендатуре. Полицейский чиновник вначале долго рассматривал его советский паспорт. Затем последовала длинная череда вопросов, на которые Горбенко дал вежливые и исчерпывающие ответы. И только спустя полчаса он получил от чиновника разрешение на въезд на территорию Германии. Разрешение действовало в течение двух последующих дней. Выйдя из комендатуры, Горбенко незаметно оглядел, стоящих рядом с ним людей. Скорее всего, кого-то из них он увидит по дороге в Сувалки. Добравшись на попутной машине до Балинки, он зашел в буфет и заказал себе кружку темного баварского пива. После трех лет, проведенных в торгпредстве в Германии в конце двадцатых годов, он полюбил немецкое пиво, и, когда оказывался в Польше, всегда предпочитал заказывать его. Как и ожидал Горбенко, в буфете вместе с ним сидели два человека, которых он видел у комендатуры. Одним из них был железнодорожный рабочий лет сорока, в промасленном комбинезоне и форменной, черной фуражке с польским орлом вместо кокарды. А другим - толстый чиновник, средних лет, одетый в дорогой вельветовый костюм с портфелем и зонтиком. Чиновник всё время поправлял на жирном, мясистом носу очки и то и дело доставал из портфеля и просматривал какие-то журналы. Горбенко не спеша пил пиво, исподволь наблюдая за своими попутчиками. "Кто-то из них..." - решил он. Прослужив более десяти лет в НКВД, Горбенко хорошо понимал, что за год, в течение которого он регулярно посещал территорию Польши, он не мог не примелькаться немецкой контрразведке. Летом тысяча девятьсот сорокового года после разгрома Франции, когда появились первые признаки начала подготовки Германией агрессии против СССР, пограничные войска и территориальные органы НКВД, расположенные рядом с советско-германской границей, резко усилили разведывательную работу на ней. Используя, заключенный в августе тысяча девятьсот тридцать девятого года договор между Германией и СССР, в приграничных районах была создана сеть разведчиков-нелегалов, которые под видом репатриантов возвращались на территорию Польши из Западной Белоруссии. Для связи с ними использовались их родственники, которые остались жить на советской территории. Именно тогда Горбенко познакомился с жителем Гродно учителем Анджеем Скавронским. Поляк по национальности, убежденный противник фашизма Скавронский согласился помочь органам НКВД. Его родная сестра Зося Скавронская, тоже учительница, проживала в городе Сувалки, находящемся на территории генерал-губернаторства. Брат и сестра подали заявление в репатриационную комиссию и спустя некоторое время им разрешили встречаться. Под видом Анджея Скавронского на эти встречи стал ездить внешне похожий на него Павел Горбенко. Допив пиво, Горбенко вышел на перрон вокзала, и стал неторопливо прохаживаться мимо стоящих на путях железнодорожных составов. Выбор станции Балинка для посадки на поезд, следующий в Сувалки, был сделан не случайно. Здесь находился крупный железнодорожный узел, через который следовали грузы для всего приграничного района Белостокского выступа, глубоко вдающегося на территорию Германии. Поэтому даже беглого взгляда, брошенного на станцию, было достаточно, чтобы понять, что интенсивность грузоперевозок в этом районе за последнее время резко возросла. Горбенко видел, что станционные пути были забиты грузовыми вагонами, среди которых преобладали цистерны и длинные большегрузные платформы. Четырехосные с низкими бортами платформы были предназначены для перевозки тяжелых грузов, которыми вполне могли быть танки или другая бронетехника. Причем, согласно маркировке, прибыли они сюда с территории Германии и Франции. Горбенко несколько раз сфотографировал станцию фотоаппаратом, который висел у него на груди. Делая это, он наблюдал за поведением людей, на которых обратил внимание в буфете. Чиновник и рабочий, также как и он, вышли на платформу, и если чиновник, к фотосъемке Горбенко отнесся с полным безразличием, то рабочий почему-то стал бросать на него долгие подозрительные взгляды. Вскоре рабочий куда-то исчез и спустя минуту появился в сопровождении одетого в серо-зеленый мундир и металлическую каску полицейского. Он что-то тихо шептал полицейскому на ухо и показывал на Горбенко пальцем. Окинув Горбенко внимательным взглядом, полицейский быстрым шагом направился к нему. Приложив кончики пальцев к черно-золотистой каске, он потребовал от него предъявить документы. Горбенко вытащил из кармана разрешение, выданное ему в пограничной комендатуре. Полицейский прочитал его и затем спросил:
  - Господин Скавронский, вас инструктировали при пересечении границы, о правилах поведения на территории третьего рейха?
  Горбенко утвердительно кивнул головой.
  - Конечно, пан полицейский, - ответил он, стараясь придать своему голосу смятение и растерянность.
  - Вы только что сфотографировали территорию станции. - строго сказал полицейский. - По инструкции делать это запрещено!
  Горбенко с недоумением огляделся вокруг.
  - Господин полицейский, - ответил он. - Но я не вижу здесь объявления для пассажиров, запрещающего фотографировать. И к тому же... - улыбнулся Горбенко. - Меня заинтересовала отнюдь не станция, а прекрасный вид заходящего солнца!.. - Горбенко указал рукой на, озаренное ярко-красными, солнечными лучами, не скошенное поле клевера, начинающееся сразу за железнодорожными путями.
  Полицейский смерил Горбенко неприязненным взглядом, полез в карман и вытащил оттуда металлические наручники.
  - Господин вахмистр!.. - вдруг раздался у него за спиной повелительный голос.
  Полицейский повернулся и увидел, стоящего рядом с собой, толстого чиновника, которого Горбенко видел в буфете. Тот снял шляпу и, обмахивал ею, покрытое капельками пота, лицо.
  - Я представляю министерство торговли рейха... - продолжил чиновник. - Занимаюсь приемкой грузов, поступающих в Германию из Советского Союза... - чиновник вытащил из кармана и показал полицейскому темно-коричневую книжечку. - Я знаю, что этот господин является гражданином этой страны, и мне бы не хотелось, чтобы у него возникли неприятности. Это может негативно отразиться на наших взаимоотношениях с Советами. Надеюсь, вы меня хорошо понимаете, господин вахмистр...
  Заглянув в темно-коричневую книжечку, полицейский вдруг побледнел. Затем он вежливо козырнул Горбенко и, повернувшись, быстро пошел прочь. Толстый чиновник подошел к Горбенко.
  - Анджей Скавронский! - представился тот. - Большое спасибо за то, что выручили меня. Извините, не знаю, с кем имею честь говорить?
  Чиновник радушно улыбнулся.
  - Клаус Визенталь... - назвал себя он. - Очень рад, господин Скавронский, с вами познакомиться. Надеюсь, что эта поездка в Сувалки оставит у вас только хорошие воспоминания.
  
  БЕРЛИН. ШТАБ-КВАРТИРА "АБВЕР". 20 июня 1941 года...
  Приехав в штаб-квартиру "Абвера" на улицу Тирпицуфер, адмирал Канарис приказал вызвать к себе заместителя начальника второго управления, отвечающего за организацию диверсий и саботажа в тылу противника, полковник Штольце. Штольце застал своего шефа, нервно ходящим, из одного угла кабинета в другой. Канарис жестом руки попросил подойти его к висящей на стене большой карте Европы.
  - Добрый день, полковник! - поздоровался он.
  - Добрый день, господин адмирал! - ответил встревоженный Штольце. - Что-то случилось?.. - спросил он.
  На лице Канариса появилась кислая мина.
  - Опять этот несносный Гейдрих выставил меня полным идиотом на совещании у фюрера! - раздраженно ответил он.
  Канарис кратко рассказал Штольце о том, что произошло на совещание в рейхсканцелярии.
  - Теперь, Штольце, у фюрера сложилось мнение, что если русская компания будет неудачной, то в этом будет виноват "Абвер". - закончил свой рассказ Канарис. - Оказывается, мы просмотрели у себя под носом разведывательную сеть русских в Польше.
  Штольце пожал плечами.
  - Но, господин адмирал, - возразил он. - Даже если группен-фюрер Гейдрих в чем-то и прав, то мы также с успехом использовали договор с Советами и внедрили в Белоруссию нашу агентуру. Когда наши войска войдут в неё, она окажет им всю необходимую помощь.
  - Это-то я и постарался объяснить фюреру... - воскликнул Канарис. - Но он закатил истерику и в категорической форме потребовал, чтобы мы как можно быстрее ликвидировали разведывательную сеть русских. Если война затянется, то она действительно может создать нашим войскам проблемы. Достаточно, русским диверсантам взорвать несколько мостов на Немане, Буге или Висле, и снабжение наших войск будет парализовано.
  Штольце согласно кивнул головой.
  - Вы правы, господин адмирал. - ответил он. - Но как это сделать? Чтобы ликвидировать такую сеть понадобится очень много усилий и времени.
  Канарис с лукавой усмешкой поглядел на Штольце.
  - И, тем не менее, я пообещал фюреру сделать это в течение нескольких недель! - самодовольно сказал он.
  - Но как, господин адмирал? - удивился Штольце.
  - Нам надо использовать опыт польской компании... - пояснил Канарис. - Помните, как в Варшаве в наши руки попали архивы польской разведки и службы безопасности.
  - Конечно, помню! - ответил Штольце. - Хм... - покачал головой он. - Возможно, вы и правы, господин адмирал... Вы предлагаете захватить такие же архивы в России? - задал вопрос Штольце.
  - Конечно же, полковник! - убеждённо воскликнул Канарис. - Если мы получим в свои руки архивы русских спецслужб, то сможем одним ударом разгромить их сеть. Именно поэтому я вас и вызвал к себе...
  Канарис взял в руки увеличительное стекло, поднес его к карте и навел на территорию Советского Союза.
  - Как вы думаете, где могут храниться эти архивы? - спросил он.
  Штольце указал на Москву.
  - В Москве... - ответил он.
  - Согласен... - кивнул головой Канарис. - А где ещё?
  - Возможно где-то в приграничной зоне... - вслух стал размышлять Штольце. - Офицеры, работающие с агентурой, должны иметь под рукой их личные дела.
  - Вот и я так думаю Штольце... - согласился с ним Канарис.
  - Но приграничная зона велика... - засомневался Штольце. - Как узнать, в каком городе находится архив?
  - Очень просто... - ответил Канарис. - С агентами надо связываться... - продолжил свою мысль Канарис. - Передавать им приказы... Получать от них сообщения... В мирное время, это проще всего сделать через посольство. Но в генерал-губернаторстве русского посольства нет. Работу радиостанций там мы тоже не зафиксировали. Значит, всю эту работу выполняют связники, которые переходят через границу. Вот их-то мы и должны найти. Узнав, откуда они прибывают на территорию генерал-губернаторства, мы тем самым узнаем, где находится нужный нам архив.
  - Господин адмирал! - вдруг воскликнул Штольце. - Одного такого связного я думаю, мы уже нашли!
  Канарис бросил на Штольце вопросительный взгляд.
  - И кто же это? - спросил он.
  - Некто господин Анджей Скавронский... - ответил Штольце. - Месяц назад подполковник Шмальцшлегер из штаба "Вали" прислал нам на него запрос. Он попросил проверить его личность. Мы показали его фотографию представителям русской эмиграции в Париже и Берлине, и те вдруг опознали в нём сотрудника НКВД Павла Владимировича Горбенко. Бежавшие четыре года назад из Карелии в Финляндию господа Борислав Мечик и Андрей Козловский встречались с ним в Минске в начале тридцатых. Он вел их следственные дела по обвинению в терроризме и антисоветской деятельности. Начиная с лета прошлого года, Горбенко под видом брата, проживающей в Сувалках Зоси Скавронской, постоянно навещает её. Именно этим он и заинтересовал Шмальцшлегера. Он хотел завербовать его и поэтому стал наводить о нём справки.
  Канарис в задумчивости прошелся по кабинету.
  - Очень интересная информация... - сказал он. - И откуда ездит господин Скавронский к своей сестре? - спросил Канарис.
  - Из Гродно... - ответил Штольце.
  Канарис снова подошел к карте, долго рассматривал её и затем спросил.
  - Неужели русские настолько не профессиональны, что не знают азов разведки?.. Связников надо, как можно чаще менять, чтобы те не примелькались противнику!
  - Возможно, после репрессий, в НКВД осталось слишком мало опытных сотрудников... - ответил Штольце. - Наверное, поэтому Горбенко продолжает ездить к своей сестре.
  - Значит наша цель - Гродно! - убеждённо сказал Канарис. Он повернулся к Штольце. - Срочно свяжитесь со штабом "Вали". - приказал он. - Пусть готовят диверсионную группу для захвата архива. Я уверен, что он находится в городе. И передайте подполковнику Шмальцшлегеру, что это личный приказ фюрера!
  - Слушаюсь, господин адмирал! - вытянувшись, ответил Штольце.
  
  ПОЛЬША. СУВАЛКИ. 20 июня 1941 года...
  Поезд из Балинки прибыл в Сувалки поздно ночью. Ехавшие в одном купе, Анджей Скавронский и Клаус Визенталь сошли на перрон и дружески попрощались. Изобразив на лице улыбку, Горбенко пожал руку Визенталю и, пожелав ему счастливого пути, быстрым шагом направился к пролеткам, стоящим на площади перед вокзалом. Выбрав среди них самую старую и, значит самую дешевую, Горбенко сел в неё и приказал кучеру отвезти его на Госпитальную улицу. Здесь в доме номер семь жила Зося Скавронская. Он был рад, что, наконец-то, отделался от назойливого немца, который всю дорогу до Сувалок рассказывал ему анекдоты и разные смешные истории из жизни руководителей третьего рейха. По дороге на Госпитальную улицу Горбенко незаметно оглядывался, чтобы проверить - следят ли за ним или нет? Пока слежки не было, и он позволил себе немного расслабиться, чтобы обдумать план дальнейших действий. Встреча с Зосей была отвлекающим маневром для немецких контрразведчиков, если те всё же охотятся за ним. Такой вариант Горбенко не исключал, хорошо понимая, что слишком долго находился в поле зрения "Абвера" и СД. Но на все его предложения послать в Польшу кого-то другого, руководство отвечало, что такого человека сейчас нет и, что его легализация потребует слишком много времени. Это хорошо понимал и сам Горбенко. После тысяча девятьсот тридцать седьмого года практически весь состав белорусского НКВД сменился, и теперь в управлении работали лишь молодые сотрудники, не имевшие опыта оперативной работы. Несмотря на то, что Горбенко был полностью реабилитирован после двухлетнего заключения, только настойчивость его начальника капитана Матвеева смогла убедить руководителей республиканского НКВД разрешить ему выезжать за границу. Отношения между Германией и СССР, стремительно ухудшались. Обстановка на границе накалялась с каждым днём и из Москвы постоянно запрашивали собранную приграничной агентурой информацию. В этот визит Горбенко надо было встретиться с руководителями разведывательной сети - "Жаном" и "Малышом" и передать им пришедшее из Москвы сообщение особой важности. Весь прошедший день в Гродно постоянно звонили из центрального аппарата НКВД и настоятельно требовали, чтобы сообщение было передано, как можно быстрее. Именно поэтому, несмотря на всё возрастающую опасность провала, Горбенко снова пришлось поехать в Сувалки. Он потер ладонями утомленное бессонницей лицо и посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого ночи. Связь с "Жаном" и "Малышом" была назначена на утро следующего дня. "Надо успеть выспаться, чтобы завтра чувствовать себя бодрым, - подумал Горбенко. - Малейшая ошибка во время встречи может погубить всё".
  
  ВАРШАВА. СУЛЕЮВЕК. 20 июня 1941 года...
  Телефонный звонок из штаб-квартиры "Абвера" застал подполковника Шмальцшлегер в ночном казино за игрой в карты. Он держал банк и уже прикидывал в уме сумму выигрыша, когда подошедший официант протянул ему листок бумаги, на котором была написана просьба дежурного офицера штаба "Вали" срочно позвонить в Берлин. Уединившись в одной из комнат казино, Шмальцшлегер набрал указанный в сообщении номер телефона. К своему величайшему удивлению он услышал на другом конце провода голос адмирала Канариса.
  - Доброй ночи, подполковник! - поздоровался тот с ним.
  - Доброй ночи, господин адмирал! - ответил растерянным голосом Шмальцшлегер.
  - Вы откуда звоните? - поинтересовался Канарис.
  Шмальцшлегер на секунду задумался, но затем всё же решил не кривить душой со своим шефом.
  - Я звоню вам, господин адмирал, из... ночного казино... - смущенно ответил он.
  - Так я и думал! - усмехнулся Канарис. - Ладно, подполковник, гуляйте... - успокоил его он. - Эта ночь у вас будет последней, когда вы сможете это делать. - Канарис сделал паузу. В телефонной трубке было отчетливо слышно тяжелое дыхание Шмальцшлегера. - Почему, хотите спросить вы?.. - задал вопрос Канарис и затем сам же ответил на него. - Сегодня фюрер принял окончательное решение напасть на Россию. Завтра ровно в час дня в войска будет передан условный сигнал - "Дортмунд"!
  Шмальцшлегер продолжал молчать, словно не осознавая, услышанное им. Наконец, он оправился от волнения и сказал:
  - Господин адмирал, штаб "Вали" готов выполнить любой ваш приказ!
  - Это хорошо, подполковник... - ответил Канарис. - Но сейчас вам предстоит выполнить не мой приказ, а приказ фюрера!
  - Я вас внимательно слушаю, господин адмирал! - насторожился Шмальцшлегер.
  - Сегодня на совещании фюрер приказал мне, как можно быстрее ликвидировать разведывательную сеть русских на территории генерал-губернаторства. - сказал Канарис. - Когда начнутся боевые действия, она может затруднить нашим войскам продвижение на восток. Чтобы сделать это без особых хлопот, я решил воспользоваться опытом Польши. Надо захватить в Гродно архивы НКВД, в которых наверняка есть сведения об агентах на территории генерал-губернаторства.
  - А почему именно в Гродно? - удивленно спросил Шмальцшлегер.
  - По вашим сообщениям, подполковник, получается, что именно оттуда приезжают связные... - пояснил Канарис.
  - Вы имеете в виду Горбенко? - спросил Шмальцшлегер.
  - Да, именно Горбенко! - ответил Канарис. - Вряд ли человек с таким опытом будет регулярно приезжать в Сувалки, только для того, чтобы посмотреть, что там происходит. Для такой задачи не нужен кадровый сотрудник НКВД. Достаточно обыкновенного осведомителя. К тому же он всегда едет по одному и тому же маршруту. Значит, сам разведкой не занимается, а получает информацию от кого-то другого. И раз конечный пункт его маршрута - Гродно, значит там и надо искать картотеку русских.
  - А вы знаете, господин адмирал... - вдруг вспомнил Шмальцшлегер. - Именно сегодня Горбенко приезжает в Сувалки!
  - Значит само провидение за нас! - радостно воскликнул Канарис. - Видимо подполковник вам не удастся сегодня ночью закончить партию в "бридж". Когда он уезжает обратно? - поинтересовался адмирал.
  Шмальцшлегер напряг память и затем ответил.
  - Разрешение у него заканчивается завтра ровно в полночь.
  - Горбенко ни в коем случае не должен вернуться в Россию. - приказал Канарис. - Задержите его завтра на нашей территории. Война начнется двадцать второго июня в три часа тридцать минут. Я думаю, что арестовать его можно будет уже часов в восемь вечера. Всё равно официальные русские власти за оставшееся время ничего не смогут предпринять для его защиты. К тому же он находится на нашей территории с документами не на свое имя, а на имя Анджея Скавронского. То есть с фальшивыми. После ареста, срочно доставьте Горбенко в Берлин. Наши специалисты по допросам заставят его заговорить. Всё подполковник. Жду от вас завтра хороших новостей!
  Шмальцшлегер услышал в телефонной трубке короткие частые гудки.
  
  ПОЛЬША. СУВАЛКИ. 21 июня 1941 года...
  Последний мирный июньский день выдался в Польше на редкость тихим и солнечным. Рано утром, попрощавшись с Зосей Скавронской, Горбенко взял пролетку и на ней поехал обратно на вокзал. По дороге он несколько раз останавливался у хозяйственных и галантерейных магазинов и почти в каждом из них что-нибудь покупал. Наконец, нагруженный свертками и пакетами он добрался до вокзала. Расплатившись с извозчиком Горбенко, попросил его помочь ему отнести покупки в поезд. Тот уже стоял у перрона. Зайдя в вагон, Горбенко столкнулся в узком проходе с одним из кондукторов, обслуживающих вагон. При столкновении из кармана кондуктора случайно выпало несколько старых проездных билетов, один, из которых Горбенко оставил у себя. Горбенко во время этой неожиданной встречи лишился наручных часов, которые оказались в кармане пиджака кондуктора. Недовольно буркнув себе что-то под нос, кондуктор быстро пошел дальше по коридору и исчез за дверью, ведущей в соседний вагон. Эта встреча произошла настолько быстро, что садящиеся в поезд пассажиры не обратили на неё внимание. Когда же Горбенко расположился в купе, то вдруг обнаружил, что извозчик, который вез его на вокзал, забыл отдать ему одну из его покупок, но зато вместо неё Горбенко нашел в своем багаже рекламный буклет какой-то немецкой парфюмерной фирмы. Спрятав его вместе со старым билетом во внутренний карман пиджака, Горбенко с облегчением откинулся на спинку дивана. Встречи с "Жаном" и "Малышом" состоялись, и теперь ему осталось, сойдя с поезда в Липске, выяснить, что происходит на этой железнодорожной станции. Затем через немецкий пограничный пункт он вернется обратно в Гродно. Бросив взгляд в окно Горбенко, вдруг увидел толстого чиновника, с которым он ехал на поезде из Балинки в Сувалки. Рядом с чиновником стояли несколько немецких офицеров в черной эсесовской форме. Вдруг чиновник тоже заметил Горбенко и приветливо помахал ему рукой. Горбенко в ответ вежливо кивнул. Попрощавшись с толстым чиновником, офицеры направились к его вагону. Горбенко почувствовал какую-то смутную, необъяснимую тревогу... Он находился в купе один. Быстро осмотрев его, он вытащил из кармана пиджака брошюру и билет и засунул их в вентиляционное отверстие, находящегося под столиком обогревателя. Едва он успел это сделать, как дверь купе распахнулась, и на его пороге появились офицеры-эсесовцы.
  - Вы, господин Анджей Скавронский? - на ломанном польском языке спросил один из них.
  Горбенко встал и, изобразив на лице удивление, ответил.
  - Да, это я, господа!
  - Пройдемте с нами... - смерив его враждебным взглядом, сказал офицер.
  - Но я подданный Советского Союза... - с недоумением ответил Горбенко, чувствуя, как его ноги и голова начинают наливаться свинцом. Он вытащил из кармана разрешение, выданное ему на пограничном пункте, и протянул офицеру. Тот даже не взглянул на него.
  - Пройдемте с нами! - чуть повысив голос, повторил офицер.
  Видя, что Горбенко не двигается с места, офицер взял его за левую руку и надел на её запястье кольцо наручников. Второе кольцо наручников он застегнул на его правой руке.
  - Вы не имеете права меня задерживать! - стараясь говорить, как можно громче, сказал Горбенко. - Я советский гражданин! Я требую отпустить меня!
  Горбенко грубо вытолкали в коридор, и повели к выходу из вагона. Двери купе стали приоткрываться, и любопытные пассажиры начали выглядывать в коридор. Горбенко продолжал громко возмущаться и уже в дверях вагона заметил лицо кондуктора, с которым случайно столкнулся в коридоре. Тот не отрываясь, смотрел в его сторону.
  
  ВАРШАВА. СУЛЕЮВЕК. 21 июня 1941 года...
  Бледный испуганный лейтенант в забрызганном пятнами грязи мундире вытянулся перед, сидящим за письменным столом, подполковником Шмальцшлегером. Лицо последнего напоминало готовый вот-вот лопнуть перезрелый помидор. Брызгая слюной, Шмальцшлегер, не сдерживаясь, громко кричал на лейтенанта.
  - Как так исчез!.. Да вы хоть понимаете, что говорите!.. Как вы умудрились потерять Горбенко?.. За это вас надо разжаловать и послать рядовым в самый захолустный и спившийся гарнизон!
  Лицо лейтенанта стало мраморно белым.
  - Извините, г-господин п-подполковник... - дрожащим голосом отвечал он. - Я не понимаю, как это могло произойти! Наружное наблюдение контролировало Горбенко от квартиры Зоси Скавронской до вокзала. Наши люди видели, как он сел в поезд. Затем наблюдение за ним должна была вести другая группа сотрудников. Но когда поезд тронулся, вдруг выяснилось, что в купе Горбенко нет. Допрос проводника позволил установить, что пассажир из этого купе был арестован офицерами в форме СС. Его посадили в машину и куда-то увезли. Куда - неизвестно...
  Подполковник Шмальцшлегер, не сдержавшись, громко выругался.
  - Чёрт бы вас побрал, лейтенант! Вы не должны были спускать глаз с Горбенко! - продолжал кричать он. - Как могло случиться, что он оказался без наблюдения? Одна группа прекратила за ним наблюдать, а другая еще не начала...
  Лейтенант, двигая большим кадыком, судорожно проглотил скопившуюся во рту слюну.
  - Извините, господин п-подполковник, - поникшим голосом ответил он. - Вторая группа задержалась в привокзальном буфете. Они завтракали и не успели вовремя сесть в поезд.
  - Так вот в чём дело!.. - ещё громче закричал Шмальцшлегер. - Вместо того чтобы нести службу, ваши люди, Бауэр, пьют пиво в кабаках, и ведут себя, словно на курорте. А всего через сутки начнется война с Советами!
  Шмальцшлегер бросил на лейтенанта негодующий взгляд.
  - Ладно, идите... - приказал он лейтенанту, немного успокоившись. - Но учтите, ещё одна такая ошибка и вы Бауэр отправитесь на будущую войну рядовым.
  - Слушаюсь, г-господин п-подполковник! - лейтенант с трудом повернулся на, негнущихся ногах, и вышел из кабинета.
  Шмальцшлегер откинулся на спинку кресла и надолго задумался. Затем он снял трубку телефона и, припомнив личный номер адмирала Канариса, набрал его. Прижав трубку к уху, Шмальцшлегер затаил дыхание. На звонок долго не отвечали. Наконец, на том конце провода послышался голос адмирала.
  - Канарис у телефона...
  - Извините, господин адмирал... - заискивающим голосом сказал Шмальцшлегер.
  - А это вы подполковник! - прервал его Канарис. - Почему вы звоните? У вас что-то случилось?
  Шмальцшлегер откашлялся.
  - Господин адмирал, я не хотел связываться с вами через адъютанта, - сказал Шмальцшлегер. - И решил позвонить напрямую. Ситуация требует вашего немедленного вмешательства!
  - Я это уже понял... - ответил Канарис. - Ближе к делу, подполковник!
  Шмальцшлегер секунду молчал и затем подавлено сказал.
  - Операция с Горбенко, господин адмирал, к сожалению провалилась!
  В трубке надолго повисло молчание, и затем раздался встревоженный голос Канариса.
  - Почему?.. - спросил он. - Вы что-то сделали не так?
  - Нет, господин адмирал, - поспешно ответил Шмальцшлегер. - Мы всё сделали правильно, но... - Шмальцшлегер умолк, не решаясь продолжать.
  - Ну-ну, смелее подполковник... Говорите! - приказал Канарис.
  - В поезде Горбенко был арестован сотрудниками имперской службы безопасности! - сказал Шмальцшлегер. - И видимо они уже начали его допрашивать.
  Канарис надолго замолчал. Шмальцшлегеру было слышно его участившееся дыхание. Наконец, в трубке послышался спокойный голос адмирала.
  - Ну, это подполковник не провал, а всего лишь досадное недоразумение. Видимо группен-фюрер СС Гейдрих решил первым доложить фюреру о выполнении его задания! Что ж, это в его правилах... Я давно знаю этого молодчика. Еще по службе на крейсере "Берлин", где он был курсантом, а я командиром корабля. Он уже тогда не брезговал ничем, ради личной карьеры. Но я не люблю, когда кто-то, даже такой влиятельный в рейхе человек, как Гейдрих вставляет "Абверу" палки в колеса. Вы правильно сделали, что позвонили прямо мне. Не надо, чтобы наш с вами разговор слушали чужие уши. Как мы и договаривались, готовьте группу диверсантов для заброски в Гродно. А судьбой Горбенко я займусь сам...
   Продолжение следует...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"