... яркие огни Гринвич арены, полные трибуны. Громкий голос, объявляющий ее выход. Чемпионка Европы, призер чемпионата....
.... подбородок выше, улыбка, уверенный разворот. Я лучшая. Я могу. Я справлюсь. Бревно... что такое бревно? Новая программа... ударная... столько сил... столько нервов...
... наскок, поворот, статика, акробатика, поворот, подскок. Чисто! Последняя акробатика и соскок. Попробовать? Послушаться "Папу" Михалыча или рискнуть? К чёрту опасность, вперед! Я лучшая. Я смогу!
... небольшой разбег, стойка на руках, теперь перекидка и соскок. Да!
... зал ревет...
***
Я распахиваю глаза и таращусь в темноту. Сердце бешено колотится. Но слез нет. Они все давно уже выплаканы. С трудом проглотив сухой комок, старательно дышу, успокаиваясь. Я уже не Мария Козелькова, чемпионка, призер и прочие бла-бла-бла. Я просто Маша, бесполезный обрубок этой жизни. Бревно, как то, которое сломало мою жизнь вместе с шеей.
Лидер соревнований на последней тренировке перед финальным выходом сломала шею. Вот так. Да, рискнула. Да, не послушала тренера Михалыча. Да, хотела доказать что-то самой себе и всему миру. Как красиво и эффектно это должно было получиться. Сальто с контр-вращением и соскок.
Как небольшая трещинка в бревне может изменить жизнь? Короткий укол, дрогнувшая рука, но тело уже в полете, его не остановить.
Да, мир живет теперь своей жизнью, а я... Скосила глаза вниз. Руки, безвольно лежащие вдоль тела, которое меня не слушается. Чужое, не мое.
Ужасно захотелось пить. Посмотрела на светящиеся стрелки будильника. Пять сорок. Потерплю. Пусть мама поспит. Ей и так достается.
Мысли опять возвращаются к той последней тренировке. Сколько можно? Три года прошло. Ничего не вернуть. Пора бы свыкнуться.
Нет! Сердце снова забилось, как сумасшедшее. Как можно привыкнуть к этому? Всё бы отдала, чтобы снова начать двигаться. Ходить. Бегать. Просто быть человеком, а не бревном. Всё! Всё...
"Договорились".
Кто здесь? Вглядываюсь в полумрак комнаты, но никого, конечно же, нет. Начинаю сходить с ума? Если так, то скорее бы... Что-то как будто лопнуло в голове и отпустило. Стало легче дышать. Впервые за долгое время почувствовала влагу под веками. С наслаждением промаргиваюсь. Хоть маленькое, но счастье.
***
В больнице к китайскому чудо-доктору с многоэтажной фамилией стояла большая очередь. Кто-то выходил из кабинета довольно быстро, а кого-то доктор держал долго. Очередь потихоньку двигалась, и, наконец, мужчина перед нами зашел в кабинет.
Я с удовольствием разглядывала очередь, прислушивалась к разговорам. Не так уж часто мне в последнее время приходилось быть на людях. Пациенты были самые разнообразные. Кто-то на вид вполне здоровый, некоторые явно страдали от болей, кривили лица, придерживали руки, подволакивали ноги, сутулили спины. Но в инвалидном кресле была только я одна.
Мама оживленно беседовала с коллегой, который случайно оказался за нами. Всё было спокойно и очень чинно. Вдруг словно ветер пробежал по больничному коридору.
- Матрена, Матрена, - зашелестела очередь.
В поле моего зрения появилась бабулька, довольно опрятно одетая, с хозяйственной сумкой в руках. Ни на кого не глядя, поджав губы, она прямиком направилась к двери кабинета. Мама вежливо окликнула ее:
- Прошу прощения, но сейчас наша очередь.
- Что? Да я ветеранка, с детства за станком, да кто вы такие?! - неожиданно завопила бабулька, вмиг раскрасневшись и размахивая сумкой. - Алкоголичка! Нарожали уродов и лезете теперь везде!
Мамин сослуживец тотчас встал и, ухватив старуху за локоть, вежливо, но твердо сказал:
- Да что вы такое говорите? Девочка - спортсменка, у нее тяжелейшая травма, а вы?
- Молчал бы уж, кобель, по пьяни настрогал, а теперь травмами прикрывается. Небось, бил ребятенка в детстве, вот и инвалид! Травма у них! - старуха выдернула локоть и плюнула в сторону мужчины.
Очередь загудела:
- Да пропустите ее....
- Бесполезно...
- Только нервы себе испортите...
- Это же Матрена, связываться себе дороже...
Я почувствовала, как кровь отлила от лица, голова закружилась. Старуха, не обращая внимания на такую "лестную" характеристику, выше вздернула подбородок и открыла дверь кабинета.
- Там же посетитель, куда же вы?
- Валера, не надо, пусть идет, - сказала мама чуть слышно и взяла меня за руку. - Зачем нам всё это выслушивать.
Я сморгнула набежавшие слезы и посмотрела в побледневшее лицо мамы. Та слабо улыбнулась и полезла в сумочку за таблеткой.
Валера, мамин сослуживец, засуетился, бросился к кулеру и принес ей стакан воды.
- Лена, не надо так волноваться.
По маминым щекам заструились слезы. Она держала стакан, вода выплескивалась.
- Ну, что вы? - мужчина взял стакан из дрожащих пальцев и поднес ей к губам.
А меня изнутри словно огнем ожгло. Я с ненавистью посмотрела на закрытую дверь кабинета, которая тут же распахнулась, и в коридор выскочил мужчина, на ходу застегивающий рубашку. Он растерянно оглянулся на дверь и в буквальном смысле слова понесся по коридору, как чёрт от ладана. Видно, и ему досталось.
Спустя пять минут появилась и бабка. Ее вежливо под локоток вывел молодой человек в белом халате.
- Да, да, бабушка...
- И чтобы таблетки были бесплатные! Я ветеран, имею право. А то буду жаловаться! Развели тут шарлатанство.
- Да, да, конечно, сначала анализы, потом проктолог-гинеколог... - парень вежливо улыбался, а в глазах плясали бесенята. - Заходите следующий.
Старуха торжествующе взмахнула руками, хлопнув сумкой меня по лицу. А я даже отвернуться не могла, только глаза закрыть успела.
- Ну, видели? То-то!
Очередь возмутилась:
- Да что же вы творите?
- Девушка-инвалид сидит, а вы ее по лицу...
Валера отодвинул бабку:
- Идите уже...
- А ты руки не распускай! Наплодил уродов, теперь лечи! - завизжала старуха. - Гореть вам всем в аду!
Хотя сумка задела меня совсем не больно, стало очень обидно. Слезы брызнули из глаз. Это тебе нужно гореть. До угольков, до тла. От этих мыслей стало чуть легче. Силуэт старухи, торжествующе удаляющейся по коридору, расплылся и подернулся серой дымкой. Я моргнула. Даже слезы вытереть не могу.
Доктор, высокий китаец неопределенного возраста, ему могло быть и сорок, и сто, вежливо улыбаясь, выслушал маму, сделал знак ассистенту, тому самому веселому парню, что выводил старуху, и меня извлекли из кресла и уложили на кушетку лицом вниз. Китаец ходил вокруг, заглядывал в бумажки с результатами анализов, щупал шею, постукивал по спине. На самом деле я этого не чувствовала, мама рассказала. Потом присел на корточки и заглянул мне в глаза.
- Шансы минимальные, но я попробую, - на чистом русском языке проговорил он. - Ты же постараешься, красавица?
Я моргнула. Минимальный шанс? Но ведь он всё же есть, верно? Слезы опять покатились по щекам.
- Ну, ну, не стоит портить такое милое личико, - встал и подошел к узкому белому шкафчику, достал темную склянку и протянул маме. - Вот, это надо пить каждый день. Через неделю сердце пройдет.
Мама смутилась:
- Нет, что вы. У меня и денег-то столько нет.
- Это бесплатно, компенсация за те неприятности, что вам доставили в коридоре. А Машу надо будет привезти сегодня, часам к восьми. Начнем лечение. Вы сможете?
- Да, мы живем совсем недалеко, - мама закивала, с благодарностью прижимая к груди склянку.
В коридоре Валера бросился к нам.
- Ну, что сказал врач?
- Он будет ее лечить, хотя шанс минимальный.
- Подождите меня, я помогу добраться до дома.
- Да я сама неплохо справляюсь.
- И всё же подождите.
Он скрылся за дверью кабинета, а мама, растерянно улыбаясь, спросила меня:
- Подождем?
- Да.
***
Матрёна Ивановна, всю жизнь проработавшая кондуктором в автобусе, глаз имела наметанный. Поэтому, увидев охранника мини-маркета, любезничающего с кассиршей, поняла - это её день. На кассе молодежь постаралась быстрее избавиться от старой бабки, дотошно осведомляющейся о свежести пакета молока, и, когда она отошла, с облегчением вздохнули и вернулись к прерванному разговору. Добыча старушки оказалась очень даже неплохой: две пачки пельменей, чай, сахар, печенье. А нечего ртом мух ловить!
Дома Матрёна поставила на газ кастрюлю с водой, дождалась, пока закипит, и отсыпала пельмени. Глянула на часы.
- Батюшки, "Урсула" же начинается! Там эту припадашную кавалер обхаживает-обхаживает, а она, дура, ломается. Уж я бы ему показала! Шёлковым стал бы.
И с удивительной для ее возраста прытью метнулась к телевизору. Пельмени вспухли шапкой, вода выплеснулась на плиту и потушила конфорку.
Минут через пятьдесят взрыв сотряс пятиэтажку. Приехавшие пожарные целый час не могли потушить пожар.
***
Курс лечения не обещал быть быстрым. Мама взяла отпуск, как и Валера, которого тоже взялся лечить чудо-доктор. Поэтому мы довольно часто сталкивались с ним на улице и вместе шли в больницу, из которой он всегда провожал нас до дома.
В этот день Валера задерживался, и мама решила его подождать. Было тепло, ласковый ветерок ерошил мои волосы, и я нисколько не была против немного прогуляться. Тем более, я немного нервничала, так как сегодня был день контрольных результатов недельного лечения. Мама поставила коляску у автобусной остановки, в тенечке, а сама отошла к киоску купить воды. Я бездумно разглядывала прохожих и людей, стоящих в ожидании автобуса. В это время мимо прошаркал бомж. Он подходил к ожидающим и клянчил копеечку. Некоторые подавали, другие брезгливо отворачивались. Зайдя за остановку, маргинал достал из кармана пакет, увидел, что я смотрю на него, и подмигнул. У меня дернулась губа. Я не могла отвернуться и вынуждена была смотреть на него. А бомж заглянул в пакет, выудил оттуда бутерброд, бутылку водки и пластмассовый стаканчик. Проделав ногами что-то вроде танцевального па, он пристроил на камень бутерброд, налил в стаканчик из бутылки и отсалютовал мне. Потом скривил на мгновение рот в усмешке и быстро выпил из стакана.
Меня передернуло. Вот почему так? Этот человек...да и не человек вовсе... грязный, вонючий, противный... Водку пьет... колбасой закусывает... танцует... Ноги-руки целы... А я...
Злость охватила меня. Ведь ему не нужно же здоровье. Не сегодня, так завтра подавится своей водкой. В висках у меня застучало, и силуэт бомжа расплылся. Я на минуту закрыла глаза, стараясь успокоиться, а когда открыла, бомж, в сероватой дымке, наверное, от выхлопных газов подошедшего автобуса, уже наливал себе второй стакан.
Тут подошел Валера, и я с удовольствием отбросила неприятные мысли.
На этот раз к кабинету доктора народу было совсем немного. Некоторых я уже знала в лицо, сталкивалась с ними, когда меня привозили на процедуры. Мама и Валера вежливо здоровались, а я снова почувствовала волнение. Что-то сегодня мне скажут? А вдруг врач решит, что шанса больше нет, что все бесполезно, и откажется от меня?
Тут к нам подошла женщина, которая в первый день громче всех заступалась за меня:
- Кстати, вы помните ту противную Матрёну, что наводила ужас на больницу? Так вот. У нее газ в квартире взорвался. Соседи-то успели повыскакивать, а от нее одни угольки остались. Такой взрыв, такой пожар, а пострадала только одна квартира. Наверное, Бог наказал.
- Да что вы такое говорите! - мама всплеснула руками, и сумочка полетела вниз.
Я машинально потянулась поймать и вскрикнула от пронзившей тело боли. Рука, до этого неподвижно лежавшая на подлокотнике, соскользнула вниз. Моя. Рука. Двигается? Я скосила глаза на вторую руку и попробовала пошевелить пальцами. Боль ослепила меня, и я лишилась чувств. Но пальцы шевельнулись.
Очнулась на знакомой кушетке. Китайский доктор бегал вокруг меня, приговаривая:
- Ах, ты, ах, ты, все мы космонавты! Такой быстрой положительной динамики я не ожидал. Конечно, моя методика уникальна, но чтоб настолько!
Он ткнул в палец иглой. Кисть дернулась, я закусила губу. А доктор, присев передо мной на корточки и заглядывая в лицо, сказал:
- Динамика налицо. Но процедуры надо продолжать. И не вздумайте плакать. Нам еще работать и работать.
Валера, как обычно, провожал нас до остановки. Уже собирались прощаться, когда до нас донесся пьяный голос, распевающий веселую песню. Наверное, давешний бомж горланит. Валера решительно взялся за ручку коляски.
- Провожу-ка я вас до подъезда. А то встретите по дороге, не дай Бог, подобного красавца.
А меня он совершенно не волновал. Я всю дорогу шевелила пальцами и даже попыталась отстучать пришедший в голову мотивчик. А бомж... ну, однажды он упьется своей водкой до смерти. Туда ему и дорога.
***
Дяде Паше с утра невероятно везло. Найденная в мусорном баке почти целая палка колбасы, чуть-чуть с душком, но вполне съедобная, два пакета пустых бутылок... А ёще Сосик, местный хачик, держащий ларьки, попросил разгрузить машину, рассчитавшись бутылкой палёнки. Да и на остановке народ попался добрый, подавали щедро. Видать, та девушка-инвалидка разжалобила. Он даже выпил за её здоровье, хотя взгляд у девчонки - льдом ожигает. Недобрый такой.
К обеду сбегал за второй бутылочкой. Ну, палёнка, и что? А что казёнка, что палёнка, всё равно с одной бочки разливают. После второй потянуло в сон. Погода хорошая. Так и прилег за остановкой.
Утром наряд ППС обнаружил окоченевшее тело.
***
Была уже середина лета. "Положительная динамика" хотя и притормозила, но была на лицо. Я уже могла поворачивать голову и с трудом, неуклюже, но двигать руками. Мама часто выкатывала меня на балкон. Впервые за три последних года я чувствовала себя почти счастливой, поэтому с удовольствием рассматривала людей, мысленно двигалась вместе с ними.
Особенную радость доставляла мне одна компания, часто появлявшаяся в нашем дворе. Молодые ребята и девушки усаживались на лавочки, болтали, смеялись, играли на гитаре и пели. Одна из них мне нравилась больше всех. Моя одногодка, продавщица киоска возле той остановки, где мы встречались с Валерой и где умер упившийся бомж.
Девушка громко заразительно смеялась, а когда один из парней играл на гитаре, ловко отбивала чечетку. Ее ноги в зеленых туфлях на высоком каблуке двигались так быстро и четко, что меня охватывала белая зависть. Я почему-то думала, что тоже совсем скоро смогу вот так же танцевать.
Но в один день всё переменилось. Прдавщица тогда пришла во всем зелёном. Прям Робин Гуд - зеленые туфли, брючки, кофточка. Компания что-то отмечала. Они немного выпили, и "моя" девушка начала пародировать проходящих мимо людей. Давно я так не смеялась. У нее выходило очень похоже. Вот тетя Валя с третьего этажа несется через двор, помахивая пакетом. А вот Аглая Львовна из пятого подъезда степенно прогуливается со своей моськой. Дворник-узбек Сераз в изрядном подпитии пытается мести дорожку. И вдруг она уселась на колени одному из парней и замерла. Холодное надменное лицо, глупо вытаращенные глаза. Парень принялся вертеть ее туда-сюда, а она болталась у него в руках, как беспомощная кукла. Это... я? Злость и обида настолько захлестнули меня, что перед глазами всё поплыло, а фигура девушки подернулась дымкой и расплылась.
Компания покатывалась со смеху, а я позвала маму, чтобы она закатила меня в комнату. Ненависть бушевала во мне. Упади, как я, и попробуй пережить это, а потом издевайся.
Утром мама повезла меня на ставшее привычным еженедельное обследование. Возле остановки стояла полиция, ограждение, скорая, народ. Мама подкатила меня к оцеплению.
- Что случилось?
- Девушка в колодец упала.
- Ночью украли крышку с люка, видать, на металлолом.
- Живая? - встревоженно спросила мама.
- Кто же её знает. Сейчас вытащат.
Из люка вылез мужчина с надписью на робе МЧС.
- Тащите!
Его товарищи стали быстро вытягивать веревку. Показалась босая нога и вторая, в зеленой туфельке. Зеленые брючки...
Я торопливо отвернулась. Я знала, кто это. Странно, не было ни сочувствия, ни жалости, лишь легкое злорадство. Но главное потрясение было впереди.
Когда мы стояли у светофора на перекрестке, я увидела Его. Егор, Егорка Латышев. Звезд с неба не хватал, в сборной во втором составе, но для меня был звездой первой величины. После того злосчастного чемпионата собиралась познакомить его с мамой. А он... даже в больницу ни разу не пришел...
Егор, все такой же красивый, ладный, сидел на мотоцикле и, обернувшись к сидящей сзади него девушке, что-то весело говорил. Она улыбалась и с обожанием смотрела на него.
От обиды и досады защипало в глазах. Знакомая уже дымка окутала парочку. Тут загорелся зеленый свет, они опустили щитки шлемов, и мотоцикл скрылся из виду.
- Чтоб вас перевернуло и шлепнуло! - прошептала я им вслед.
***
Егор был счастлив. Его Лена, прекрасная Елена, сказала "да", и они подали заявление в ЗАГС. Отметить это событие решили за городом, устроить пикник. Дорога была свободна, и мотоцикл мчался на большой скорости. То ли ямка на мосту, то ли камень попали под колесо.
Спортивный байк с двумя пассажирами выкинуло на встречную полосу прямо на мчавшийся Камаз. Страшный удар выбросил мотоцикл за ограждение моста. Они оба умерли еще в полете.
***
Прошло полгода с первого визита к китайскому чудо-доктору. Всё шло хорошо. Я передвигалась на костылях. Боли уже не было. Атрофированные мышцы постепенно восстанавливались - иглоукалывание и массаж делали свое дело. Выздоровление шло настолько быстро, что наш доктор почему-то уже даже не радовался, а хмурился и качал головой. Я не понимала этого. Методика же работает. Впрочем, завтра предстоял последний осмотр.
Я стояла у окна. Бабье лето... Теплый вечер, розовый закат... Благодать...
Мама собиралась пойти с Валерой в театр. У них тоже все было хорошо. Он иногда оставался ночевать. А что? Мама у меня еще молодая.
- Ну, мы пошли! - мама заглянула ко мне и улыбнулась. - Долго не сиди. Выпей на ночь молока и ложись.
- Идите-идите! - я махнула ей рукой, услышала, как щелкнул замок, и снова посмотрела в окно.
Вон, идут под ручку. Валера что-то шепчет ей на ухо, а она смеется. Мама? Ее силуэт подернулся дымкой и расплылся. Как это? Почему?
"Расплата".
- Кто здесь? - я резко отпрянула от окна, чуть не упав, и оглядела комнату. Никого не было. - Какая расплата? За что?
В ответ раздался смешок.
"Двенадцать жизней за то, чтобы ты могла ходить и жить дальше. Тринадцатая - плата. Мне".
- Каких двенадцать? Ничего не понимаю!
"Не делай вид, что ты не догадывалась. А бесплатный сыр бывает только в мышеловке". Снова смешок. Еще более гадкий.
- Но почему мама? - я снова выглянула в окно. - Пусть будет...да любой из них... Пять... десять!
"Плата должна быть ценной. А какая же ценность для тебя во всех этих людях? Разве есть у тебя что-то дороже жизни твоей матери?" На этот раз в голосе послышались издевательские нотки.
"Ладно, пустое... Мне пора. Дела, знаете ли".
Голос замолк, а я вцепилась в подоконник, дрожа всем телом. Так я стояла минут десять. А потом меня словно огнем обожгло. Я догадалась, что может быть ценнее для меня маминой жизни. Что может пойти в оплату. Осталось только собраться с духом и шагнуть в открытое окно. Надеюсь, еще не поздно.