Огромный сибирский город. На остановке перед светофором стоит автобус. Горит "красный". В автобус влетает девушка и что-то спрашивает у водителя. Тот молчит. Она переспрашивает. Он молчит. Загорается "зеленый", автобус трогается, и водитель во всеуслышание объявляет: "Это не семьдесят четвертый. Смотреть нужно!" К девушке подскакивает кондуктор: "Оплатите проезд". Та платит и выходит на следующей остановке.
***
"Ах, как здорово, что ты из России! - сказал мой новый клиент, едва я переступила порог его квартиры. - У вас такие хорошие люди! И песню ты мне напомнишь!" "Какую?" - удивилась я. "Замечательную! Вроде, веселая, а грустно...Я слышал ее в России в сорок третьем. Или в сорок четвертом? Ты должна ее знать!" "Вообще-то, меня еще не было на свете, - засмеялась я. - О чем она?" "Не помню. Но она очень красивая!" "У нас много красивых песен"... "Да, но такая - одна! Из тех, что не умирают. Ты не можешь ее не знать!"
Я пришла к нему одиннадцатого ноября, в Remembrance Day - День Памяти, - когда канадцы прикалывают на грудь красные маки и вспоминают всех, кто выжил и кто погиб на войне. На любой войне. Стояла удивительно теплая осень, и накануне мы ездили в Elora Gorge - лесопарк, где меж крутых берегов, заросших Канадскими кленами, летит прозрачная Grand River. Я привезла целый ворох листьев - желтых, багряных, красных... Мой новый клиент воевал, и я поделилась с ним этой разноцветной красотой. По-моему, наша дружба и началась с с этого маленького разноцветного букетика . Я рассказывала ему о красивой стране, в которой так же много озер, как в Канаде; о белорусской деревушке Хатынь; о кедровниках в сибирской тайге; о Российских музеях и храмах...
А он рассказывал мне о том, как после сорока счастливых лет похоронил свою Джоан; какие замечательные у него внуки и сын; как во время войны он бомбил ставку Гитлера - "Жалко, промазал!"; как перегонял из Баффало на Аляску американские Аэрокобры, и как зимой сорок третьего его командировали в Иваново - обучать советских летчиков летать на этих Аэрокобрах... "Они были удивительными, ваши летчики... Мы учили их летному делу и учились сами... У них было, чему поучиться... А какую они жарили яичницу! Не знаю, как они это делали, но она ворчала и пузырилась"... "Шкворчала", - сказала я по-русски. "Как? Шк... шв... Нет, не выговорить..."
***
Я принесла ему диск - "Песни военных лет". Той песней - не то веселой, не то грустной - оказался "Синий платочек".
"Синенький, скромный платочек падал с опущенных плеч.
Ты говорила, что не забудешь ласковых радостных встреч..."
"Ну, наконец-то, - обрадовался Эдвард, - переведи, пожалуйста! А то мелодию помнил, а о чем поют - не знал. Переведешь?" "Конечно! Только в прозе..."
Эдвард рано вставал, прочитывал "Toronto Star" и смотрел CNN, а когда я приходила, пересказывал новости, щедро их комментируя. "Юджиния, - спросил он однажды, - русский президент что, считать не умеет?" "Умеет, наверное, - засмеялась я. - А почему ты так решил?" "Да вот, по CNN передали... Он обещал к какому-то - не запомнил, к какому - году дать квартиры всем, кто воевал..." "Ну и что? Он каждый год что-то обещает..." "Так ведь война уже шестьдесят лет как закончилась! Пусть кто-то воевал двадцатилетним...... Что ж получается? Только в восемьдесят он получит квартиру?" "Выходит, так... если получит..." "Так об этом нужно кричать! Писать в газетах! Звонить во все колокола!" "Звонить? Эдвард, Эдвард... да тогда бы над Россией не смолкал колокольный звон..." "Нет слов..." - не сразу ответил он.
Чтобы у Эдварда не было слов?!
"Take it easy!" - говорил он мне каждый раз, когда я уходила. Удивительный мой клиент! Девяносто лет - а моложе иных молодых... "Take it easy"... Стараюсь, Эдвард, стараюсь...
***
"Я все живу и живу, - Сказал он однажды, - жену пережил, друзей... Кто в Канаде лежит, кто на Арлингтонском..." "На Арлингтонском кладбище? - спросила я. - Мы в Вашингтон в апреле собираемся, на цветение сакур". "Правда? Вот и передашь от меня привет Теду и Майклу. Мне-то уж не доехать...Просто посмотри на ряды могил и скажи: "Тедд, Майкл, старина Эдвард помнит о вас..." Я до апреля, может, и не доживу, но ты не забудь". "Не забуду". "А у вас тоже есть такие военные кладбища?" "Конечно, есть... И до сих пор находят непогребенные останки ". "Не может быть! - ахнул Эдвард. - До сих пор? Через шестьдесят лет? Но... не может быть..." "Может, Эдвард. К сожалению, может..."
Жизнь - как череда эпизодов. Ярких или бледных, счастливых или печальных...Что-то забывается, что-то врезается в память... 7-ая перегоночная группа Аляскинского крыла Транспортного командования; полеты над Штатами и Канадой - в любое время, почти при любой погоде; база в ледяном Фербенксе, где их Аэрокобры принимали советские летчики, чтобы дальше лететь по АлСиб - в Красноярск... Сколько их не долетело! И русских, и американцев, и канадцев... Зимний Иваново; советские летчики, зубрившие "метры и футы", "Цельсия и Фаренгейта" и торопившие своих заокеанских инструкторов - "какой там ланч - тайм!" - чтобы скорее отправиться на фронт... "Замечательные они ребята - ваши пилоты" - часто слышала я. Конечно, замечательные...
***
"Сегодня по CNN показывали Россию, - сказал как-то Эдвард, - я не понял, зачем ваши люди носят на головах синие ведерки? Мода, что ли, такая?""Да нет, - засмеялась я. - Это они так протестуют против спецсигналов на машинах". "Протестуют? Зачем? У нас тоже у полиции, скорой и пожарных есть спецсигналы! И никто не протестует..." "Есть, но только у них. А в России - еще и у многих чиновников. И им все должны уступать дорогу". " А если кто-то умирает? Или горит дом?... Куда смотрит ваше правительство? Или и это стало нормой?.." Я только развела руками...
"Что случилось с нашими людьми, Юджиния? - возмущался как-то Эдвард. - Я на автобусах сто лет не ездил, а вчера пришлось, и представляешь, водитель не ответил на мое "Thank you"! Ни "You"re welcome", ни "Have a good day!"... Представляешь? "Представляю", - засмеялась я и рассказала ему тот эпизод в сибирском городе, когда девушке пришлось заплатить за не нужную ей поездку. "А почему же ты не вмешалась?" - удивился он. "Мы сидели далеко и не слышали, о чем она спрашивала". "Но кто-то сидел впереди?" "Да, кто-то сидел впереди". "И?.." "Не знаю. Наверное, не увидели в этом ничего особенного".
"И колокола не звонят"... - не сразу отозвался Эдвард.
"Не звонят".
***
Тридцать первого декабря я заехала в украинский магазин и купила кусочек сала. Пожарила Эдварду яичницу - на шкварках, с луком, - пышную и шкворчащую. "Такая? - спросила я. "Почти, - серьезно ответил он. - Компании не хватает".
Я ушла, а он еще долго сидел у окна... Негромко звучала песня - из тех, что не умирают.
"...И пусть со мной нет желанной, любимой, родной..."
Что же ты натворила, Джоан?! Почти двадцать лет назад вышла в магазин и не вернулась. "У вашей жены инсульт", - позвонили ему из больницы. Двадцать лет... Но до сих пор он каждое утро слышит, как шуршат по паркету ее тапки, как бежит из крана вода и закипает кофейник... "А ты принесешь мне когда-нибудь кофе? - спрашивала она. - Наверно, не доживу..." "Доживешь!" - отвечал он.
Не дожила. С тех пор он не пьет кофе... И черт с ним, с низким давлением!
Какая все-таки чудесная песня! Не зря он помнил ее столько лет!
"...Чувствую, рядом с любящим взглядом ты постоянно со мной..."
Скоро двенадцать. Пора встречать Новый Год. Еще один год без Джоан... Спасибо Юджинии, пожарила яичницу. Почти такую же, как тогда... Как он назывался, тот русский город? Снегу тогда навалило! Их - инструкторов - русские пилоты пригласили встречать Новый год. Шк... шв... нет, не выговорить! - в общем, шипела на огромной сковороде яичница; открыли тушенку; нарезали черный хлеб - он и не представлял, что хлеб может быть таким вкусным! - поставили пластинку с "Синим платочком" и разлили по стаканам водку... "Cheers!" - сказал Эдвард. "За победу!" - ответили летчики. Ах, какие это были люди!.. Он не помнил их лиц, не помнил имен, но помнил, как спешили они освоить Аэрокобры, чтобы скорее отправиться на фронт!
Ну, вот и двенадцать! С Новым годом, Джоан! С Новым годом, хорошие люди!
Интересно, что с ними сталось? Дожили ли до Победы?.. Или лежат где-то непогребенные? Как же так? Шестьдесят лет, как закончилась война, в которой они победили...
И колокола не звонят...
Медленно падали за окном снежинки; расцвечивалось небо гирляндами фейерверка; Торонто встречал Новый год...
Старый канадский летчик, много повидавший на своем веку, даже бомбивший ставку Гитлера - жалко, промазал! - сидел один в новогоднюю ночь и слушал удивительную песню - из тех, что не умирают...