Эдуард издал тихий, мурлыкающий звук удовольствия. Разлившееся по организму от водки тепло сомкнуло с годами всё хуже действующие рецепторы и проникло в его существо. Он вздрогнул весь от пришедшего мгновения покоя и радости, помотал головой, расправляя волосы, еще немного влажные от моросившего на улице дождя, и поставил бутылку обратно. Старенькая дверца холодильника согласно скрипнула и мягко присосалась резинкой, стараясь сохранить только что проникший вовнутрь аромат грибного супа, наполнявший кухню. Эдуарду хотелось громко сказать: "Ух-хорошо!", и услышать отраженное от стен эхо своего голоса, но он промолчал.
Он прислушался - ему показалось, что по коридору осторожно, обходя скрипящие половицы, приближается Марина. В животе его сжалось, как у школьника, который совершил что-то непоправимое, например, съел весь мел в кабинете, и его вот-вот увидят и поймут, что это он сделал, больше некому, и посмотрят строго и спросят...
- Что ты здесь делал? - спросила Марина.
Она вошла вслед за предчувствием Эдуарда, но не крадучись, а уверенно и быстро проделав семь шагов, отделяющих комнату от кухни, не заботясь о маскировке, наступая и продавливая старенький паркет уютными большими тапками со смешными мягкими коготками. Она всегда так делала, но каждый раз он ощущал ее приближение за несколько секунд до стремительного броска через коридор, словно ее легкая тень заранее отделялась от тела и шуршала складками своих призрачных одежд где-то рядом. Она скользила по воздуху, приближалась к Эдуарду и мягко обволакивала его и кружилась, кружилась вокруг до легкой одури в его голове. Когда он слышал шаги настоящей Марины, то пугался и делался смущен, не успевая полностью вернуться из иллюзий и оттого чувствуя, что его застали за чем-то предосудительным, но не успели заметить наверняка и теперь подозревают в неискренности.
- Я пил здесь водку, - ответил Эдуард, решив открыть часть правды, чтобы, как ему казалось, хитроумно скрыть за ней другую.
Марина оглядела пространство вокруг Эдуарда.
- Из чего же ты ее пил?
- Из горла.
- Бутылка была закрыта, я точно помню - сегодня утром была закрыта.
- Я открыл, - сказал Эдуард и быстро достал из холодильника початую бутылку, в которой не хватало на вид около двух больших глотков.
- Позволь тебя спросить, а почему ты уже пьешь днем как алкоголик?
- Знаешь, на улице холодно и неприятный дождь, я пришел и решил согреться немного.
Марина задумалась на мгновение.
- А где ты был?
- На работе.
- Я звонила. Тебя не было на работе.
Эдуард растерялся: его действительно там не было - он ходил в банк снимать со счета крупную сумму денег, и не хотел, чтобы Марина об этом узнала, однако придумывать на ходу правдоподобные истории он не умел.
- У тебя вид человека, который что-то скрывает. Я хочу знать что.
- Я ничего особенного не скрываю. Я немного задумался, когда ты вошла, вот и все, потому тебе и показалось, да.
- О чем же ты задумался?
- Хм. Ну, хорошо. Мне казалось, что ты летаешь вокруг меня, кружишься. Такая, знаешь, эротическая фантазия.
- Фантазия? У тебя? С моим участием? Что ж ты тогда так испугался? Не нужно издеваться надо мной. У тебя есть другая женщина. Просто расскажи мне об этом. Я не собираюсь устраивать истерики, мы прожили с тобой двадцать лет и я знаю, что ты не решишься что-то менять. Не нужно это и мне. Но я не люблю, когда мне врут. Сейчас же расскажи правду.
- Но это правда.
- Где ты был? Мне срочно понадобился номер твоего паспорта, я позвонила на работу, там сказали, что тебя сегодня не будет. Я стала искать паспорт у тебя в бумагах и нашла фото, где ты с этой женщиной на шикарном кожаном диване. Сидишь и держишь ее за руку.
Марина вдруг заплакала, села на стул и закрыла лицо ладонями.
Эдуард молча смотрел в окно и размышлял. Он не любил врать, но сомневался, что Марина поймет его, расскажи он остальную часть правды.
- Я не решался тебе сказать... Этот диван - я хочу его купить.
- Что? Ты в своем уме? На какие, позволь узнать, деньги? И потом - у нас совершенно некуда поставить такой огромный. Если вместо кровати - я не согласна спать на диване. Или ты собираешься спать на нем где-то еще? Прекрасно! Можешь убираться отсюда прямо сейчас. Я все теперь поняла. Ты уже примерял этот диван со своей новой мадмуазель с фотографии. Подлец!
- Марина, выслушай меня, здесь совсем не то, что ты думаешь. Я виноват, я долго скрывал, не рассказывал тебе. Я уже пять лет откладываю деньги. Это действительно очень дорогая вещь. Такие диваны делают только в одном городе в Аргентине, там в джунглях растет редкое дерево, я не помню как называется, его еще индейцы использовали для чего-то. Там такая мягкая кожа! Настоящая кожа южноамериканского буйвола, причем самец должен быть определенного возраста, его растят на особом пастбище в горах и, представь, этот бык за всю свою жизнь не должен увидеть не то, что коровы - даже женщины ни одной, чтобы сила вся в нем сохранилась целиком! А внутри - перья кондора, точно летишь на этом диване, такое чувство, ей-богу!
- Хватит уже, - оборвала его Марина. - У тебя появилась ужасная черта, Эдик. Тебе стало казаться, что ты умеешь врать. Я не желаю больше этого слушать. Уходи сейчас.
- Хорошо, я уйду. Но я хочу, чтобы ты знала - у меня нет романа с этой женщиной на фотографии. Она работает в салоне, где стоит образец дивана, я приходил туда иногда, мы подружились, но я не люблю ее.
- Ты никого не любишь.
Эдуард вышел в коридор, надел ботинки, взял куртку и открыл дверь.
- Марина, прощай.
- Возьми зонт, там дождь.
Эдуард сидел в пивной неподалеку от дома и курил, разглядывая царапины на столике. Безразличная полоска пены делила стеклянную кружку на две равные части. Наполовину ли полной была она, или наполовину пустой - немного поразмыслив над этим, Эдуард расплатился и вышел на улицу. Он шел через пасмурный город и улыбался, ему казалось, будто огромный груз свалился с его плеч.
- Я слишком долго жил иллюзиями, - говорил он себе. - Сегодня первый день моей новой жизни.
В это время женщина с фотографии Лидия укрылась в уголке большого кожаного дивана, поджав под себя ноги и накинув поверх свой осенний плащ. Она дрожала от холода и пыталась согреться чаем, но это не спасало. Торговля аргентинской мебелью приносила владельцам одни убытки, и салон доживал последние недели, Лидии нужно было искать новое место. Ее рабочий день уже закончился, ровно в семь она повернула табличку на стеклянной двери, показывая случайным прохожим, что здесь их не ждут. Эдуард обычно приходил в это время, раз или два в неделю, они сидели на диване, пили чай и говорили об Аргентине. Он мечтал когда-нибудь уехать в эту страну навсегда, штудировал испанский разговорник и изучал книги, Лидия была уверена, что он знает об Аргентине больше, чем любой коренной житель.
Бывают жизни, которые вмещают в себя много - череду ярких событий, сотни или даже тысячи знакомств, уважение современников или поклонение потомков. Жизнь Лидии совсем не казалась такой большой - в ней едва умещались два-три события, и еще меньше людей, но они были ей так дороги и имели такое значение, что это наполняло ее удивительным чувством достаточности. За пять лет, прожитых в этой комнате с мебелью, по слухам принадлежавшей прежде самой Эве Дуарте, Лидия полюбила салон больше, чем свой собственный дом, где жила вместе со старенькой мамой. Эдуард, все это время приходивший к ней в гости, постепенно и ненавязчиво вошел в ее существование, и хотя между ними не было ни страсти, ни даже того, что люди называют отношениями, он занимал место в жизни Лидии ничуть не меньшее, чем мужья, любовники и проходимцы для других женщин.
Но сегодня он всё не приходил. Она решила подождать ещё минут пятнадцать, и тогда уже собираться домой, тем более что, пригревшейся на своем диване, ей совсем не хотелось выходить под моросящий холодный дождь. Лидия прикрыла глаза и задремала, убаюканная негромким голосом включенного радио. Она вдруг прислушалась к музыке, которая показалась ей удивительно странной - гитара звучала не совсем привычно, но сочетание ее вибраций создавало новую, незнакомую гармонию, притягательную и чарующую неизведанной красотой. Сквозь музыку Лидия расслышала ветер, играющий в листве, и чуть колышущиеся в такт деревья, и почувствовала запах леса и близкого теплого моря, и только потом уловила шум его волны, накатывающей гребни на берег. Мелодия стихла, но Лидия продолжала слышать лес, волны и кричащих от полета птиц. Мир, окруживший ее, подарил ощущение неожиданного, но столь желанного побега, который она никогда не замышляла.
Эдуард на такси подъехал к зданию вокзала, взбежал по ступенькам и купил билет в стеклянной кассе. Скопленные за пять лет купюры он распихал по всем карманам, зайдя в туалетную кабинку, вид которой вызвал у него отвращение.
- Вот так, - думал он, уже в вагоне. - Так и нужно. Никаких вещей, всё в прошлом.
Проводник объявил о скором отправлении, провожающие потянулись к выходу. Эдуард, до того глядевший в темноту сквозь запотевшее окно купе, тоже встал и вышел на перрон. Через несколько минут состав тронулся и уехал. Эдуард еще долго стоял на опустевшей платформе, смотрел вслед скрывшемуся из вида поезду, и капли дождя стекали по его лицу.