Аннотация: Посылаю новый рассказ из цикла "река жизни". Всем, кто меня "прочитал" большое спсибо!
ИРОЧКА
Вера Андреевна закрыла глаза и попыталась сосредоточиться, отвлечься, наконец, от тупой ноющей боли в груди. Очень хотелось пить, но самой встать сил еще не было, а беспокоить соседку по палате Вера Андреевна стеснялась. Она привыкла сама справляться со своими трудностями, так уж распорядилась жизнь - не на кого было опереться.
Вера Андреевна глубоко, осторожно вздохнула и подтянула сползающее, неудобное казенное одеяло к подбородку. Разве легко было растить сына в нашей стране? В одной руке орущий ребенок, в другой сумки с продуктами, одной ногой в детской поликлинике, другой дома у плиты, а оторванная перегрузками голова болтается где-то между работой и тазом с грязным бельем. Впрочем, и героизма особенного в этом не было, такими вот каракатицами жила половина половозрелых женщин всего бывшего Советского Союза, и еще 80 процентов из них, считала такую жизнь абсолютной нормой. Но ведь смогла, выдюжила, зато какого сыночка вырастила!
Тут она еще раз горько вздохнула, так как сына и в правду вырастила замечательного, но оказывается не для себя вовсе, а для какой-то сопливой вертихвостки.
Нет, с такими мыслями она совсем не сможет заснуть, а сон после операции самое лучшее лекарство. Но как же все-таки хочется пить! Вера Андреевна правой рукой нащупала стакан на тумбочке, надеясь почувствовать тяжесть воды, но напрасно. Всю воду она выпила еще вечером, когда ей разрешили напиться. Придется терпеть, пока в палату не заглянет заспанная медсестра. Надо взять себя в руки и подумать о чем-нибудь приятном.
Вот, например, восьмое марта скоро... А толку-то? Она уже справила без сына Новый год, а ведь раньше это был ее любимый праздник! И нравился он ей гораздо больше, чем любой другой красный день календаря. За два месяца она начинала готовиться к этому зимнему событию. Шила себе и сыну обновы, освобождала нишу для елки, покупала свежий "дождик" и обязательно пару новых стеклянных игрушек, которые после перестройки с каждым годом становились все красивее и интереснее. Бродя по предпраздничным улицам, Вера Петровна с удовольствием разглядывала изысканно украшенные витрины магазинов. Особенно нарядными были те, что в Центре, где всюду красовались пузатые Санта-Клаусы и выстраивались милые рождественские сценки. Все это раньше так радовало и празднично возбуждало Веру Петровну!
А в этом году все рухнуло. Без сына и стол, уставленный деликатесами, и праздничная программа по телевизору, и елка, интимно сверкавшая из ниши, все это казалось скучным и не нужным. И даже запотевшая бутылка шампанского, посчитав себя лишней в этом одиноком доме, не пожелала открыться...
Вера Андреевна опять вздохнула, открыла глаза и вскрикнула от неожиданности. Прямо на нее из под пушистой челки встревожено смотрели большие девичьи глаза.
- Вам, что, плохо? Может, я могу чем-нибудь помочь?
Девчонка склонилась так низко, что Вера Андреевна даже уловила слабый запах ее духов, такой инородный в этой больничной палате.
- Вы так вздыхаете тяжело! Давайте, я медсестру позову.
- Да нет, не надо никого беспокоить.
Вера Андреевна расслабленно откинулась на подушку, подтянула сползающее одеяло и устало прикрыла глаза.
Может попросить девочку принести воды? Пока эта мысль вяло оформлялась в ее голове, послышалось шарканье шлепанец и звук открывающейся двери. Наверное, соседка ушла в туалет. Дожила! Воды поднести некому, как в старом анекдоте. Только теперь он совсем не казался смешным. Вера Андреевна снова развздыхалась, уже не боясь никого потревожить, открыла глаза и тут же дернулась от неожиданности. Девчонка опять склонилась к самому ее лицу
- Послушай, мне к моим болячкам только еще инфаркта не хватает! -недовольно сказала Вера Андреевна знакомой челке. - Чего тебе ночью -то не спиться?
Девчонка пожала худенькими плечиками и протянула стакан с водой.
- Я подумала, может вам водички свежей принести, я знаю, после операции всегда пить очень хочется.
- Вот спасибо, угадала! - Обрадовалась Вера Андреевна, потянулась к воде, неосторожно опрокинув подушку на самый край кровати. Девчонка подхватила ее, и, взбив, как следует, водрузила на место. Стакан слегка вибрировала в ослабевших руках Веры Андреевны, и девушка стала придерживать его за мокрое донышко.
- Тебя как звать-то, ангел спаситель?
- Ирина.
Вера Андреевна поморщилась, как от укола, сделанного неопытной рукой практикантки.
- Вам плохо? - встревожилась девушка.
- Да нет. Просто это имя вызывает у меня не самые приятные ассоциации.
Одеяло снова сползло, но наступил такой редкий момент, когда почти ничего не болело, и Вера Андреевна не хотела двигаться, чтобы не нарушить это состояние покоя.
- А мне мое имя нравится.
Вере Петровне казалось это имя слишком агрессивным. А вот ее сыну Жорику имя Ирина тоже очень даже нравилось. Так всегда бывает, влюбишься, и все тебе в твоем избраннике кажется красивым, милым. Ну, как тут не вздохнуть от такой несправедливости?
- Я все-таки медсестру позову. - Откликнулась снова девчушка.
- Погоди, не надо.
- Но вам же больно. Вы все время вздыхаете.
- Я не от этого вздыхаю, Ирочка. Мне совсем не больно, - и, перехватив недоверчивый девичий взгляд, добавила,- Ну почти не больно. Ты иди, ложись, спи спокойно.
- Да мне что-то не хочется. И спать уже надоело, и лежать, и вообще, по дому ужасно соскучилась!
Вера Петровна грустно улыбнулась и слабо похлопала ладонью по своему матрасу.
- Ну, хочешь, посиди со мной немножко. Может нам обеим легче станет. Не так одиноко.
Девчонка послушно присела на краешек постели спросила довольно нетактично.
- А вы, что, совсем одна живете? Я заметила, к вам никто не ходит.
- Ну почему одна, у меня сын есть.
Нотка гордости зазвучавшая было в голосе, тут же иссякла, погашенная привычной тоской.
- А чего же это он к вам не ходит?
- Он к другой ходит.
- У него, что, две мамы!?
Ирина округлила и без того круглые глаза и стала похожа на какую-то птичку.
- Нет, что ты! Я у него одна. Вернее была одна, пока не появилась в нашей жизни некая Ирочка. Теперь я ему совсем не нужна стала.
Вера Андреевна лукавила. О том, что она в больнице, Жора даже не догадывался. Она не стала сообщать ему о своей беде, по-детски мстительно представляя, как потом ему будет очень горько за то, что в эти тяжелые дни его мать осталась совсем без поддержки.
Когда в их жизни появилась разлучница Ирина, Вера Андреевна даже взглянуть на нее не захотела - чего, там, на лимитчицу малолетку глядеть! Ишь, приехала на чужой каравай рот разевать! Для нее, что ли, Вера Андреевна билась за кооперативную двушку? Конечно, ее наивный мальчик для такой оторвы просто клад: и умный, и красивый, и с квартирой. И откуда только такие нахалки берутся? Впрочем, теперь Вера Андреевна знала, откуда - из провинции, вот откуда пришло ее несчастье. Все знакомые прочили Жоржу блестящее будущее, а теперь на нем можно поставить большой жирный крест. На будущем ее Жоры.
Сначала Вера Петровна надеялась, что это временное увлечение сына, потом он одумается, и не станет портить себе жизнь с этой провинциалкой. Они и в правду на какое-то время поссорились вроде, во всяком случае, она исчезла, но вскоре эта выскочка опять появилась, и сын совсем потерял от нее голову. Жора влюбился не на шутку, и все твердил, что Ирочка замечательная, лучше всех.
- Давай, я вас познакомлю, и ты тоже ее полюбишь,- настойчиво предлагал сын. Но Вера Андреевна была непреклонна, и не соглашалась ни на какие компромиссы.
- Знаю я, этих приезжих, всем им Москву подавай,- и, видя, что на сына ее доводы не действуют, решилась на крайнюю меру.
- Выбирай, или я, или она! Но эту проходимку я на порог не пущу! А если она тебе дороже родной матери, то, пожалуйста, я тебя не держу! Можешь жить с этой своей Ирочкой, но только не в нашей квартире.
Она была уверена, что Жора не посмеет бросить ее одну, но сын посмотрел на нее долгим измученным взглядом и ушел из дома. Звонил, правда, каждый день, дескать, жив-здоров, и в конце неклеющегося разговора каждый раз осторожно спрашивал: "Мам, ты не передумала, насчет Иры?"
- Нет,- резко отвечала Вера Андреевна, пресекая на корню любые попытки сына, свернуть разговор на темы, в которых присутствовала эта выскочка. С того времени, как сын ушел из дома, она испытывала еще более жгучую ненависть к этой Ирочке, сумевшей отнять у нее единственного обожаемого сына. Это из-за нее у Веры Андреевны теперь такие тихие и скучные вечера, ночи, пропитанные болью одиночества, безрадостные рассветы, и безликие, бесконечно долгие тягостные дни. Но разве, поймет это все девочка, которая и не целовалась-то, поди, ни разу!
- Тебе сколько лет-то? - поинтересовалась Вера Петровна у своей собеседницы.
- Девятнадцать, а что?
- Ну, надо же! - Вера Петровна искренне удивилась, - Я думала тебе лет пятнадцать.
Ирина засмущалась, мило покраснев.
- Мы когда с мужем гуляем, меня все за его младшую сестру принимают. Вообще-то, мы с ним почти ровесники, но он у меня такой большой и выглядит солидно, я по сравнению с ним просто детский сад какой-то. Спасибо, хоть дочкой не называют! Многие даже и не знают, что мы муж и жена, у нас и свадьбы как таковой еще не было, просто расписались, а праздновать только через три месяца будем.
Вот, это да! У этой малышки уже и муж есть! Вера Андреевна заметила, как потеплел голос Ирочки, когда она заговорила о своем муже. Тут же вспомнился сын - высокий, худющий, ну какие из этих детей мужья и жены? Вера Андреевна ни разу не видела свою самозваную невестку, но представляла ее почему-то эдакой толстой девахой - кровь с молоком, каждая грудь, как арбуз. Мальчики в этом возрасте такие гиперсексуальные, и ведутся на подобные манки очень легко. Однажды сын зашел за вещами, и принес пачку фотографий, попросив мать: "Ну, посмотри, пожалуйста, Иринка, правда, хорошая", и, видя, как непреклонно застыла лицом Вера Петровна, все же положил конверт с фотографиями в прихожей. Она потянулась, было к ним, но вовремя отдернула руку - ну, как, эта самозванка может понравиться?
- Убери сейчас же эту гадость - потребовала она у Жоры.
- Ну, зачем ты так, мама? - и столько горечи было в вопросе сына, что Вера Андреевна вдруг на один миг засомневалась в своей правоте, но тут же одумалась. Ведь если бы эта Ирочка была порядочной девушкой, разве затащила бы она сына в загс таким подлым приемом? Нет, она бы дала мальчику окончить университет, прочно встать на ноги, а потом уж, и о ребенке можно было подумать. И неизвестно еще, кстати, чей это ребенок, наверняка она уже брюхатая была, когда ей попался Жорик. И сын тоже хорош! Знал ведь, что она об этой Ирочке даже слышать не хочет! Провернули все так быстро, что Вера Петровна и никаких мер принять не успела. Она думала, они просто встречаются, а оказывается, уже и заявку в загс подали!
Вера Петровна поморщилась от неприятных воспоминаний, и лицо ее покрылось мелкой сеточкой морщин, которые возникают после долгих горестных раздумий о несовершенстве жизни, и безжалостно выдают возраст женщины, не взирая ни на какие крема с лифтинг эффектами.
- Мама, я женюсь через неделю. Ты приходи к нам, пожалуйста, никого не будет, только мы втроем, - огорошил однажды ее сын.
- Куда это к вам? - поинтересовалась Вера Петровна, пораженная столь неприятным сюрпризом.
- Ну, к нам, с Иришкой. Я все пытаюсь тебе рассказать, а ты и слышать ничего не хочешь. Мы же комнату снимаем у деда одного. Практически за копейки. Мы с Ирочкой ему помогаем, вот он и сдал...
- Значит, свадьба у вас в комнате будет? - Перебила его Вера Петровна, не в силах слушать про ненавистную Ирочку, - Да...Интересная у вас свадьба получается: в чужой комнате, без гостей.
- Мам, ну какая свадьба, сессия на носу. Да у нас и денег нет, так распишемся просто, а потом посидим по-семейному, ты, я и Иришка.
- Я вот одного только понять не могу, что за спешка то такая, - снова перебила его Вера Петровна, - Потерпели бы хоть годик.
- Да можно было конечно потерпеть, но мы ждем ребенка, так пусть все по-человечески будет.
Вот тут то Вере Петровне и стало плохо с сердцем. Пока она держала оборону перед собственным сыном, полагая, что время само все расставит по своим местам, эта маленькая дрянь успела так окрутить ее мальчика, что уже и непонятно, как все можно исправить! Конечно, нужно аборт делать! Но как объяснить это ее упертому сыночку? Мечтали они, видишь ли, об этом ребенке! У самих еще молоко на губах не обсохло, а они уже в родители заделались. Конечно, она не пошла на это дурацкое мероприятие! Ну, разве о такой свадьбе мечтала Вера Петровна для своего единственного сына!
- Представляешь, - несправедливо пожаловалась она девчонке, уж очень хотелось, что бы кто-нибудь пожалел. - Они меня даже на свадьбу не пригласили. Тихонечко так расписались, а меня уже перед фактом поставили.
Обида слезинкой выкатилась из глаза и покатилась по бледной щеке. Ирочка тут же встрепенулась, и, намочив полотенце, протерла Вере Андреевне лицо, осторожно придерживая ее голову под затылком.
- Грустно это конечно, но вы не переживайте так. А знаете, у меня ведь на свадьбе тоже свекрови не было.
- Тоже не позвали? - изумилась Вера Андреевна. - Впрочем, чему я удивляюсь ведь все свекрови такие мегеры, по-вашему.
Ирочка от возмущения даже руками всплеснула.
- Мегера, вот тоже придумали! Да она удивительная женщина, каких поискать надо. Вот я в полной семье выросла, а у моего мужа никого, кроме мамы не было. Его отец их бросил, когда муж еще грудничком был, представляете? Даже алименты не платил, а она одна смогла такого сына вырастить, что мне все подружки завидуют. Да, я и сама иногда не понимаю, за что мне такое счастье! А вы говорите "мегера". Просто она сейчас в долгосрочной командировке заграницей. Вот приедет через три месяца, мы нашу свадьбу и сыграем по-настоящему! Я без нее не хочу, она его растила всю жизнь, а мы, что потерпеть три месяца, что ли не можем? Я так мужу и сказала, и он со мной согласился. Он про нее так много хорошего рассказывает, что мне иногда кажется, будто мы уже заочно знакомы. А я ведь даже фотографий ее не видела, так уж получилось. Мы с мужем комнату снимаем пока, ну вот и взяли с собой минимум вещей во временное жилье.
Вера Андреевна понимающе усмехнулась. Ну, откуда у этой молодежи может быть свое жилье? Вот эта Ирочка, например, тоже явно не москвичка, по говору слышно. Конечно, она очень даже миленькая, в отличие от ее не званной невестки, и мужа своего похоже искренне любит, вон, все твердит муж, да муж, даже по имени его ни разу не назвала, небось, тоже не терпелось замуж выскочить и на все готовое в Москву приехать!
- Ну и где же вы жить потом собираетесь, у мужа конечно!
- Нет, почему, у нас скоро своя квартира будет. Нам мои родители помогли. Я ведь сама не москвичка, с Полтавы, в семье самая младшая. Старшие уже своими семьями живут, а у родителей хозяйство большое - коровы, свиньи, куры, дом огромный был. Они как узнали, что я замуж выхожу, так половину всего продали, и, денег нам на обустройство выслали. А потом еще сестры с братьями слать стали, только мы уже не брали - муж не разрешил. Говорит, что не скоро еще отдать сможем, а у нас это не принято, отдавать подарки, обидятся. Так что, мы из родительских, только на квартиру взяли, в качестве свадебного подарка, и прикупили себе однушку. На окраине правда, зато своя, и метро рядом, мужу удобно будет в университет ездить... Он очень переживает, что свою долю не внес. А я говорю, тебе же учиться надо, вот закончится твоя учеба, начнешь зарабатывать, как следует, тогда уже я учиться пойду, а ты будешь нас с малышом содержать. Мы сейчас в квартире ремонт делаем, переедем, как только свекровь из командировки вернется! А у нас, кстати, и подарок для нее уже готов!
Света осторожно погладила едва наметившийся животик.
- Она детей очень любит, ждет, не дождется, долгожданных внуков.
- Так ты тоже беременная?
- Почему тоже? - Светочка недоверчиво покосилась на живот Веры Андреевны.
- Да ты что! - Вера Андреевна даже засмеялась тихонечко, боясь потревожить свежие швы.
- Не я, конечно, а моя невестка драгоценная.
- Вы, наверное, ее недолюбливаете? - догадалась Ирочка.
- Знаешь, мне тоже так кажется, - Вера Андреевна прикрыла отяжелевшие веки.
- Я вообще не понимаю, куда вы все так торопитесь! Ну, пожили бы вначале для себя, присмотрелись бы друг к другу как следует, притерлись характерами, а потом и размножались бы себе на здоровье! Ну, залетела ты по глупости, по неопытности, но всегда же можно аборт сделать!
- Ой, да вы просто историю нашу не знаете! У нас же, ну прямо индийское кино получилось! Я не знала, а оказывается, у меня почти полная непроходимость труб была, ну, в общем, не могу я как все нормальные женщины забеременеть, мало этого, так еще вероятность выносить до конца ребенка, тоже почти нулевая. Я как узнала об этом, так со мной истерика случилась. Ну, как это можно без детей жить? Вот вы себе представляете?
Вера Андреевна не представляла. Всю свою сознательную жизнь она прожила для сына. Думала дальше для внуков жить будет, и даже представить себе не могла, что все так сложится.
- Да, без детей это плохо, - согласилась Вера Андреевна.
- Ну, вот и я так решила. Уж не знаю, за какие грехи мне горе такое, но только муж мой ни в чем же не виноват. У него-то как раз дети могут быть. Поревела я неделю, да и решила его отпустить от себя на все четыре стороны. Уехала я домой, и адреса ему не оставила. Как уж он меня нашел, это отдельная история. Я ведь и родственников предупредила, чтобы обо мне ни слова, а он отыскал и сказал, что никакая другая ему не нужна, детей, мол, можно и в детдоме взять, что я - подарок судьбы, ну и много еще всякого приятного! А у меня уже к тому времени задержка была больше двух недель. Ошиблись врачи, представляете! Я когда обследование прошла, нам даже фотку на память сделали. Мальчик у нас получился. А вы говорите аборт. Обязательно рожать буду!
Ирочка опять с нежно погладила свой животик.
Надо же, как теперь быстро определять пол ребенка научились, а Вера Петровна до самых родов не знала, кто у нее будет, по всем приметам вроде девочка выходила, а родился Жорик!
"Интересно, а сын уже знает, кто у них будет? - вдруг подумала Вера Петровна и тут же одернула сама себя. - Это же для этой Ирочке рождение ребенка счастьем будет, а у ее Жорика все наоборот..." - какая-то смутная мысль, даже не мысль пока, а так, нечеткое волнение, не оформившееся еще в вербальную оболочку, встревожило и смутило ее. Но мимолетное ощущение беспокойства тут же сменилось привычной обидой на так несправедливую к ней жизнь вообще, и такого неблагодарного сына в частности.
Ирочка между тем продолжала наглаживать живот, глядя на него с такой нежностью и любовью, что у Веры Петровны защипало в глазах, и похолодел низ живота от осознания полной невозможности жить большой дружной семьей, вместе с любимым сыном, нормальной невесткой и желанными внуками. Из глаз ее снова потекли слезы, безысходные и такие тихие, что сидящая рядом Ирочка на этот раз ничего не заметила, а все продолжала говорить о своем бесхитростном счастье.
- Я ведь сюда попала, потому, что гемоглобин упал, вот меня для профилактики на сохранение и положили. Но я бы ни за что не пошла, это муж настоял. Он как узнал, что отцом будет, прямо с ума сошел. Ничего мне делать не дает, пылинки с меня сдувает, как будто я инвалид какой-нибудь. Он пытается все сам делать: и полы помыть, и приготовить чего-нибудь вкусненькое, - Ирочка вдруг засмеялась и на щеках ее проявились трогательные ямочки. - Ой, он тут макарон наварил, трехлитровую кастрюлю, представляете! Не соленые, слиплись все в комок. А я ем и нахваливаю, мол, вкусные. Вот такой он у меня дуралей!
"Вот, вроде и ругает его, а как ласково у нее это получается, - невольно пересканировала Вера Петровна ее рассказ на собственную ситуацию.- Наверняка, у ее сыночка все не так".
И снова что-то смутно царапнулось в душе, оставив там неудобную ссадину сомнения, побуждая к новой мысли, которая, так и не оформившись, опять ускользнула из гудящей головы Веры Петровны. Надо было обязательно додумать эту тревожную мысль, но Ирочка все продолжала самозабвенно рассказывать о своей семье, мешая сосредоточиться.
-...его мама воспитывала: он в четыре года уже Стивенсона читал, таблицу умножения выучил, на английском болтал свободно, а вот в быту абсолютно беспомощный. А я без дела сидеть не могу! Дома хозяйство большое, да нас семеро, все при деле, иногда, казалось, и до ночи не управимся. А мать песню затянет, мы подхватим, вот работа и спориться.
Мы дружно жили, что у одного не получается, другой обязательно поможет. А иначе в хозяйстве не выжить. День пролетит незаметно, вечером в постель ляжешь, руки гудят, а на душе радостно, покойно так! Муж все время просит меня рассказать, как я с братьями да сестрами жила. Он то один у матери, я и не думала, что это так тяжело. Вот наша мамка за день так нахлопочется, и по голове-то детей погладить некогда, не то, что там задушевные разговоры с каждым вести - на ночь в маковку поцелует, и уже хорошо! А ведь мужу моему любви материнской немерено досталось, а он, глупый, мне еще завидует.
Вера Андреевна считала, что одного ребенка в семье вполне достаточно. Уж, лучше, как следует вырастить единственного и дать ему все, чтобы он ни в чем не нуждался, чем нищету плодить. Хорошее воспитание и достойное образование - вот залог успешного будущего, а кастрюли да сковородки мыть Вера Андреевна и сама может, да и невестку научит, если надо будет.
Захотелось спать, и даже не спать, а просто побыть в тишине. Что-то там, в голове все время мелькало, и исчезало так быстро, что Вера Петровна
никак не могла ухватить это тревожное чувство и проанализировать его, переведя из недр подсознания в область конкретных мыслей. Это додумать бы надо. И девчонку в тоже время обижать не хочется, как птичка поет, даже жалко, что такая славная и такая чужая девочка!
- Значит, любишь, мужа-то?
Ирина мило зарделась и закивала так интенсивно, что густая челка ее заметалась над высоким лбом, словно большой ночной мотылек возле светлого окна.
- Я даже имя ему уже придумала, назову, как мужа Егоркой.
И тут все встало на свои места. Ну, конечно же, таких совпадений просто не бывает! Егорка, это тот же Жорик, только не в пафосном, урбанистическом, а упрощенном деревенском варианте! Вера Петровна дернулась и начала задыхаться, хватая воздух быстро синеющим ртом. Светочка бросилась за медсестрой, которая тут же сделала теряющей сознание Вере Петровне какой-то укол.
Когда Вера Петровна пришла в себя, стало уже совсем светло. Кто-то открыл окно и полупрозрачные занавески под зазывное чириканье влюбленных воробьев, почти выпорхнули на больничный двор, еле сдерживаемые тонкими кольцами карниза. Ирочка летала по палате, наполненной запахом тающего снега, и тихонько напевала какую-то песенку. Она причесалась, переоделась и выглядела еще более юной, чем при свете тусклого ночника.
- Вы очнулись? Вам уже лучше? - спросила она у Веры Петровны, заметив легкое движение на ее кровати, - А я вот к свиданию готовлюсь, сейчас муж придет.
В это время входная дверь качнулась, и, как показалось Вере Петровне, мучительно медленно стала открываться, до последнего пряча сына за белой ширмой своей бесконечной спины...
Его лицо, такое родное и такое знакомое, все многократно зацелованное ею, от крошечной, сиреневой родинки на правом веке, до тонкого пунктирного шрамика, оставленного соседским котенком на упрямом подбородке ее мальчика, лицо самого дорогого человека, стало, наконец, проявляться сквозь красноватую дымку, плывущую перед ее глазами. Жора выглядел виновато и встревожено.
- Мам, ну как ты могла? Я думал, с ума сойду, где мы только тебя не искали...
За его спиной возникло какое-то движение, и в дверях показался еще один, полноватый для своего возраста, молодой человек.
Ирочка уже минуты три висела на шее у смущенного, но довольного мужа, а Вера Петровна все еще металась глазами, между двумя юношами, пытаясь выбраться из под обломков собственной ночной версии.
Сын начал выкладывал на тумбочку продукты, принятые проносить в эти неуютные стены, когда Вера Петровна остановила его слабым жестом, проговорив серыми, после приступа губами.
- А где Ирочка?
- Какая Ирочка? - равнодушно переспросил сын, и тут же, взгляд его стал наливаться глубоким изумлением, - В смысле, моя Ириша? Ты имеешь в виду ее?
- Вряд ли за это время у тебя появилась какая-нибудь другая.
Уловив в собственном голосе неприятный оттенок ехидства, Вера Петровна мягко добавила, - Я имею в виду твою жену, Жора.
- Она тут, недалеко, в скверике меня ждет.
Казалось, его изумление было еще большим, чем потрясение самой Веры Петровны всего несколько минут назад.
- Зови-ка ее сюда, сынок, по-моему, нам уже давно пора познакомиться. Да и холодно еще в сквериках сидеть, а мне, между прочим, внук здоровый нужен!
Юная Ирочка со своим не менее юным мужем, обнявшись, стояли в коридоре, тихонько обмениваясь накопившимися новостями, когда мимо них на фантастической скорости пролетел ошеломленный Жорик, и помчался вниз по больничным ступеням, забыв от волнения про скучающий на их этаже лифт. Вера Петровна, чутким материнским ухом все еще ловила затихающий дробный стук шагов своего счастливого мальчика, когда на ее лице стал проявляться слабый румянец, свидетельствующий о том, что началось ее медленное, но теперь уже окончательное выздоровление.