Паутина сна. Ночь ткала ее бережно и осторожно, словно баюкая в родных объятьях долгожданное, любимое дитя. Тщательно, с благоговением выпряденные нити свивались в единый выведенный над миром узор. Совершенный и непостижимо притягательный.
Послушно мерцали в проворных пальчиках разноцветные, полупрозрачные, будто бы стеклянные шарики - бусины-события. Одну из прошлого... Две из будущего... Две из настоящего...
Ночь вплетала их в узор совершенно беспорядочно, не глядя доставая из расшитой серебристыми звездами бездонной бархатной коробочки. Однако по ее светлой, наполненной лукавством улыбке становилось понятно, что все это только домыслы несведущего в ее тонком, отточенном временем мастерстве.
Рубиновая с золотистыми искрами бусина вырвалась из рук и, сверкнув на прощание глянцевым бочком, стремительно полетела вниз.
Ночь растеряно глянула ей вслед, но потом вдруг, загадочно улыбнувшись, небрежно взмахнула изящной ладонью, спуская невидимые поводья.
Радостно вздохнул, расправляя прозрачные крылья ветер, сорвался с места и, нагнав беглянку у самой земли, осторожно подхватил ее огромной ладонью и понес прочь - сквозь время и расстояние - туда, где, рассыпавшись яркими золотисто-рубиновыми искрами, она легла песком на незримую, только-только начавшую зарождаться тропу...
Тамара
Глава 1.
Жара прибыла в город внезапно. В конце апреля. Легла на землю душным войлочным одеялом, вот уже два месяца кряду не пропуская ни капли прохладного воздуха. Медленно и неумолимо спалила все живое, оставляя на месте роскошных парков и изумрудно-зеленых полей неприглядную, желтовато-коричневую пустыню выжженной, отчаянно молящей хоть о капле воды, земли.
Погибли урожаи, затаились, скрываясь от изнуряющего зноя, звери и птицы. На фоне всего этого и без того не балующий прохладой каменный мешок города казался пыточной камерой.
Впрочем, так оно и было. Только палачей люди назначали здесь себе сами - в собственном лице, единожды выбрав жизнь в шумном, переполненном как муравейник, и начисто лишенном связи с природой, селении.
-Уеду... - прошептала сама себе пересохшими губами Тамара. Она уже трижды за эту ночь вставала под холодный душ, дабы хоть ненадолго прервать кажущееся нескончаемым испытание жарой. Но каждый раз душный зной наваливался с новой силой, лишая возможности уснуть и заставляя сознание мучительно тянуть секунды, делая темное время суток бесконечным. - Уеду обязательно! На Север, в Антарктиду, к черту на кулички, но уеду!..
Девушка медленно села на постели. Закрыла глаза, ненадолго спрятав лицо в ладонях и с отвращением слушая, как мерно гудит, перегоняя горячий воздух с одного места на другое, старенький вентилятор. Потом встала и пошла на кухню.
Наскоро вскипяченная в микроволновке вода горячей волной вспенила в красной с черными иероглифами чашке растворимый кофе, заполнила ее почти до краев и принялась мстительно исходить горячим паром.
Тамара скривилась и, достав из морозилки лед, бросила в чашку несколько полупрозрачных кубиков. Это лучше, чем ждать, пока кипяток остынет до желаемо-терпимой температуры - а без кофе проснуться невозможно.
Еще один кусочек льда медленно проскользил по губам, щекам, лбу... Затем безжалостно полетел в раковину. Так можно все лето в холодильнике просидеть!
Немного встрепенувшись, Тамара вернулась в спальню и, стремительно одевшись, взяла расческу и подошла к зеркалу. Отражение измученно глянуло на нее светлыми серо-зелеными глазами.
Девушка недовольно склонила голову, невольно отметив темные, появившиеся от бессонницы круги и горячечный, вызванный жарой, румянец. Наскоро собранные в низкий хвост светло-русые волосы, нисколько не улучшили картину. Но теперь Тамара хоть немного стала соответствовать своему возрасту - двадцать семь лет.
А ведь скоро уже двадцать восемь... - со вздохом подумала девушка и почему-то посмотрела на часы. Большие, деревянные, с боем, доставшиеся еще от прабабушки, они лениво покачивали маятником, мерно и завораживающе провожая секунды в вечность. Одну за одной.
Стальная стрелка в который раз щелкнула, послышался треск раскручивающейся пружины, потом закономерная тишина и... Вполне ожидаемый бой почему-то заставил Тамару вздрогнуть всем телом и покрыться испариной.
Девушка покачала головой, укоризненно глянув на старые часики, и стремительно вышла из комнаты.
- Мяу? - огромный дымчато-серый с белыми пушинками кот, зевнув так, что едва не вывихнул челюсть и вопросительно уставился на хозяйку, мрачно оглядывающую коридор в поисках второго шлепка.
- Пойдешь со мной? - Тамара, наконец, увидела пропажу под шкафом и теперь, обувшись, стояла возле двери, одной рукой сжимая кружку с кофе, а второй - поигрывая ключами.
- Мя-яу?! - кот посмотрел на нее, как на сумасшедшую. Глубокая ночь по его личному домашне-кошачьему мнению, для прогулок во всяких там темных дворах и подворотнях явно не подходила. А вот для сна - да. Чем кот и занимался, пока заполошно мечущаяся хозяйка его не разбудила.
- Я так и поняла, - краешком губ улыбнулась Тамара и щелкнула замком.
***
На улице было градуса на два ниже, чем в квартире - и это уже казалось раем. К тому же по двору гулял легкий, почти прохладный ветерок, не иначе как случайно забредший в город и, заблудившись, забившийся как испуганный зверек в каменный квадрат, образованный четырьмя кирпичными домами.
Оглядевшись, Тамара осторожно присела на железную оплетку низкого заборчика, отгораживающую от людей маленький, поросший бурьяном, успешно чередующимся с какими-то ночными цветами, палисадник.
Лавочек возле подъезда давно уже не было. Компания молодежи, изредка на них собиравшаяся, пару раз помешала кому-то там спать, после чего скамеечки ликвидировали, на всякий случай выдернув их с корнем и лишив всякой надежды на восстановление.
Мда. Тамара попробовала устроиться поудобнее, однако задачей это оказалось фактически невыполнимой.
"Зато не усну", - мрачно подумала девушка и, отхлебнув кофе, закрыла глаза, подставляя лицо прохладному ветерку.
Во дворе царила душная, навевающая дрему тишина. Все вокруг было укутано теплым, расплавляющим сознание маревом. Воздух пропитался пряным ароматом ночных цветов. И Тамара, сама того не замечая, погрузилась в таинственно-отрешенное состояние покоя и умиротворения, которого так не хватало ей в обычной жизни...
- Что, не спится? - хриплый добродушный голос пробился словно сквозь вату, поначалу показавшись девушке мистическим порождением царившей вокруг тишины. Тамара медленно заворожено повернула голову в сторону звука. Рядом с ней на кованую оградку палисадника присела немолодая, простенько одетая женщина: - Или просто одиночество любишь?
Тамара разочарованно вздохнула и досадливо тряхнула головой, нехотя расставаясь с наваждением и возвращаясь в реальность. Разговаривать ей не хотелось совершенно, тем более сейчас. Но женщина сидела и ждала, внимательно наблюдая за реакцией девушки и, Тамара, куснув губу, все же ответила:
- Без людей плохо, а с людьми еще хуже. Надоело все. До чертиков. А деться некуда...
- А муж? - женщина искоса глянула на левое запястье девушки, где, продетое сквозь золотой браслет, болталось тоненькое обручальное колечко.
- Развелась. - Тамара равнодушно пожала плечами, потянулась к украшению, но, коснувшись его, тут же убрала пальцы. Ну не могла она его выбросить! Не могла! И на палец надеть тоже не могла. Так и носила на запястье...
- Бил?
- Пил, - бесцветным голосом отозвалась Тамара и, понурившись, посмотрела себе под ноги. Недалеко от почти босых - в легких летних шлепках ступней, валялись, сверкая острыми хищными краями, осколки водочной бутылки. Девушка нагнулась и, взяв один из них в руки, посмотрела сквозь него на высветленное рассветом небо.
Не любила она случайных знакомых, попутчиков, соседей. Терпеть не могла заговаривать с кем-то в очереди, на остановке, в автобусе... Но люди почему-то совсем этого не чувствовали, наоборот, словно специально, частенько выбирали из толпы именно ее - и принимались рассказывать о себе, жаловаться, либо наоборот выворачивать ей душу.
Впрочем, Тамара этому не препятствовала, с некоторых пор относясь к этому философски - раз так происходит, значит так и должно быть. Знала, что своим незримым участием и сочувствием дарит людям капельку радости, помогает сбросить с плеч тяжкий груз... Знала, но все равно не любила.
- А я дурочкой была, восемнадцатилетней, не разглядела, - небо сквозь покрытое пылью стеклышко выглядело замызганным и неприглядным. Нежные акварельные краски, которыми оно было напитано, растворились в грязно-серых разводах и теперь едва угадывались. Тамара покачала головой и выбросила осколок подальше - смотреть на эту картинку совершенно не хотелось. - А может, и не хотела видеть. Не важно.
Тамара замолчала и сделала последний глоток давно остывшего кофе. Пускаться в воспоминания, а уж тем более рассказывать о них девушке совершенно не хотелось.
Да и рассказывать-то особенно нечего. Все до противного банально.
Влюбилась и вышла замуж. Казалось, он надежный, сильный, уверенный. Сердце не обмануло, Ваня и был таким - на десять лет ее старше, обстоятельный, добродушный, обожающий свою молодую жену. Он мечтал о большой семье и радостно, с размахом строил планы на будущее... Пока не запил.
Казалось бы, ну что здесь такого - уволили с работы! Но Ваня, видимо, просто искал повод. А потом пошло-поехало. Тамара пыталась и разговаривать с ним, и возила к врачу, и прятала деньги. Сходила с ума от безысходности, глядя, как муж прямо на глазах гаснет и превращается в сущее чудовище.
...Это потом только она узнала, что Ваня пил и раньше, и что только два года назад "завязал", а теперь просто-напросто сорвался. Только потом, когда приехала к Тамаре каяться и просить прощения за то, что об этом умолчала, его мать.
Тамара не знала, почему так происходит. Что толкает людей на столь бессмысленную и к тому же уничтожающую все вокруг смерть от алкоголя. Иногда ей казалось, что ее Ваня просто исчезает куда-то. В редкие дни трезвости, когда агрессия еще не брала верх над его разумом - добродушный и любимый муж словно возвращался, просыпаясь от долгого сна. И каждый раз в Тамаре рождалась надежда - а вдруг наладится?
Однако вскоре Ваня перестал "возвращаться" совсем. Любой разговор о лечении приводил его в бешенство, переходящее в драку. Поняв, что однажды муж ее просто-напросто убьет - Тамара подала на развод и разменяла оставшуюся ей от бабушки квартиру.
Жалела ли она себя? Нет, ни сколько. Видимо получила, что заслужила. Скорее Тамара чувствовала себя предательницей. Да, она купила Ване комнату в общежитии и частенько приезжала к его матери - помогала деньгами (неуправляемый сынок бывало забирал всю ее пенсию), но все равно осадок на душе был горький, и все время мучила мысль, все ли она сделала или все-таки можно было что-то изменить?..
- У меня сын был... - тяжело вздохнув, прервала затянувшееся молчание женщина. - Хороший такой мальчонка, умненький, симпатичный. Учился на пятерки. В школу музыкальную ходил. Отзывчивый такой, друзья его любили... А однажды прихожу с работы домой, а его нет. И рюкзака его нет. И обед, что я на плите оставила, нетронутый... Я час подождала, два... Хотела уже друзей его обзванивать, а тут крик с улицы... Страшный такой, непонятный... У меня аж сердце зашлось, а потом оборвалось все - поняла, что с ним что-то случилось... - женщина прикусила губу и невольно сжала ткань платья ладонью. Потом тихо, бесцветно выговорила: - С крыши он сорвался. Он высоты так боялся... А тут мальчишки его дворовые затравили - мол, маменькин сынок, трус. Он расстроился, убежал, целый день где-то сидел. А вечером пришел во двор, сказал всем, что он не трус и полез на чердак - доказывать. Оттуда на крышу. Она покатая у нас такая... Оступился и упал. А я... понимаешь, если бы я не ждала тогда, а сразу друзьям его позвонила или на улицу вышла - может, задержала бы его как-нибудь... или поймала бы, или... Он же с нашей крыши упал! С нашей!! А я дома сидела и не почувствовала даже ничего!..
Тамара с ужасом посмотрела на женщину. Рассветная дрема вмиг спала, словно пелена с глаз. Мир вновь вывернулся черной, изнаночной стороной, в осколки разбивая очарование утра.
- Не вините себя. Откуда же вы могли знать?.. - вырвавшиеся слова показались девушке глупыми и наивными. Наспех брошенная фраза - скорее обожгла, чем выразила сочувствие, и от этого Тамара почувствовала себя еще хуже.
- Ниоткуда. - Женщина повернулась и, не мигая, посмотрела девушке в глаза. - И не должна была знать. Но только принять я этого не смогла. И пережить - тоже...
Тамара вздрогнула, а незнакомка вдруг резко подалась вперед и хрипло выдохнула:
- Беги! Беги отсюда! Куда угодно - в другой город, в деревню, село! Ты же чувствуешь, что жизнь это не твоя - чужая! Что сама себя обманываешь! Или я не вижу, как ты маешься? Как ревешь по ночам в подушку? Кому легче от этого? Ничего ты уже не изменишь, поверь мне! И беги!
- Но откуда вы... - девушка почувствовала, как сердце заливается холодным неприятным чувством неправильности происходящего.
- Какая разница?! - незнакомка резко отвернулась, потом медленно встала и, отойдя на пару шагов, вдруг обернулась и тихо горько заговорила: - Знаешь, раньше я плакала и убивалась из-за того, что не силах была предугадать. Теперь я вижу многое, но по-прежнему не могу никому помочь - люди привыкли слушать, но слушают они только себя... Уезжай, Тамара, не ломай свою жизнь. Ты ведь и сама понимаешь, что я права. Просто боишься что-то менять. А судьба у тебя намного прекраснее, чем тебе кажется...
- Кто вы? - Тамаре по-настоящему стало страшно. Стих ветер во дворе. Стояла плотная звенящая тишина. Казалось, что город вымер, оставив жить только их двоих.
- Меня зовут Валентина. Валентина Александровна, - помолчав, женщина задумчиво склонила голову, потом криво улыбнулась: - Сейчас сюда дворничиха придет - Марина. Я ее подруга, давняя, со школы еще. Захочешь - расспросишь обо мне, заодно привет ей передашь. Да, и скажи, что я соскучилась сильно и жду ее к себе в гости. - Девушка молча, как-то странно посмотрела на незнакомку и немножко отодвинулась назад. - А слова мои, - на прощанье сказала женщина, - постарайся хотя бы услышать...
Незнакомка повернулась и стремительно пошла в сторону арки-выхода из двора. Тамара заворожено смотрела ей вслед, не в силах вымолвить не слова.
Быть может, ей показалось, но как только женская фигура скрылась из виду, стремительно налетел ветер, словно лавина начали нарастать звуки - запели птицы, послышался звон проезжающего по рельсам трамвая, где-то вдалеке замяукала кошка. Стало совсем светло, и город потихоньку ожил.
Из соседнего подъезда вышел, практически толкая перед собой упирающегося пса, мужчина. Оба синхронно, во все имеющиеся зубы, зевнули, обменялись очень мрачными взглядами и пошли выгуливать друг друга.
Из Тамариного подъезда выскочила, сверкая нездоровым фанатизмом в глазах, вечно худеющая соседка-студентка. Буркнула "доброе утро!" и стремительно поскакала на пробежку - в летний период она старалась отбегать по холодку, до восхода солнца, чем очень гордилась. Но сегодня все-таки была суббота, и радости ей это явно не прибавляло.
Вместе с так стремительно выкатившейся на улицу жизнью, ночной разговор все больше стал казаться Тамаре наваждением, стираясь, размывая свои границы. А может и вправду, все это ей привиделось? Жара, усталость, плохое настроение, мало ли...
За спиной зазвенели ключи, послышался щелчок замка, скрип двери, неспешное шуршание. Задумавшаяся было девушка, обернулась и увидела старенькую, опрятную женщину, достающую из небольшой каморки возле подъезда нехитрый инвентарь.
Тамара куснула губу и тряхнула головой. Опять накатило какое-то странное чувство неправильности и нереальности происходящего. Но любопытство взяло верх, и девушка, помедлив, все-таки встала и подошла к женщине. Немного замявшись и подбирая слова, потянулась и тронула старушку за плечо:
- Простите... Вы Марина? Дворник?..
- Не...- Обернувшаяся женщина смерила ее взглядом и лукаво усмехнулась. - Я ведьма. Сейчас, погоди, веник достану и полечу. Или, может, ты хочешь?
Тамара устало и обиженно потерла лоб, поняв, что глупость сморозила еще раньше, чем начала, собственно, рассказывать историю.
Старушка увидев ее смущение, добродушно рассмеялась:
- Не обижайся, я же не со зла! Ну да, дворничиха я, Марина. Кто бы тут кроме дворника с метлами возиться стал? Я уже лет пять этот двор убираю, всех знаю. Тебя, между прочим, каждый день вижу - ты на работу чуть ли не раньше всех выходишь, кстати, даже здороваешься иногда...
Девушка осеклась, отвела взгляд. Она фактически ни с кем из соседей не общалась и, пробегая мимо кого-то из них, машинально, на автомате здоровалась, даже не всматриваясь в лица, и тут же об этом забывала. Вспомнить дворничиху Тамаре не удалось, и она досадливо дала себе мысленное обещание быть внимательнее к людям и событиям.
- Ты чего хотела-то? - вывела девушку из раздумий старушка.
- Вам... - Тамара замолчала, не зная как правильно начать. - Вам Валентина Александровна привет просила передать, сказала, что соскучилась по вас, в гости ждет...
- Кто?!.. - переспросила женщина.
- Валентина... - Девушка почувствовала себя сумасшедшей. - Женщина такая темненькая. Я с ней разговаривала здесь недавно. Разговор такой странный был... А потом она сказала, что вы подруги, школьные... - Тамара вдруг замолчала - "школьные" подруги имели разницу в возрасте лет двадцать - той едва ли было пятьдесят, а этой уже не меньше семидесяти.
- Ох ты, господи! - старушка быстро перекрестилась. - Ты путаешь чего-то! Валечка умерла. Восемнадцать лет назад. У нее сынок сначала помер, с крыши упал, а потом и она сама себя горем извела и от приступа умерла...
Тамара стремительно побледнела:
- Но я разговаривала с ней! Валентина Александровна! - девушка снова повторила имя, где-то в глубине души надеясь, что это бред сейчас закончится и дворничиха скажет, что шутит. - И про сына она мне рассказывала, и про крышу... И про вас.
Старушка испуганно замотала головой:
- Прекрати! Умерла она - вот тебе крест! Не знаю я, кто и что тебе нарассказывал, но я сама ее хоронила! Так что иди-ка ты лучше домой!
В сознание Тамары закралась страшная догадка:
- А где она жила?.. - побледневшими губами еле слышно выдохнула она.
- Здесь жила! В этом самом подъезде! - женщина пошла в испуганно-агрессивную оборону, желая, во что бы то ни стало, отвязаться от безумной девчонки. - В сорок седьмой квартире! Продали ее потом и не раз! Зачем тебе?..
Мир перед Тамарой качнулся, замельтешив черными блестками. Потом пугающе медленно, неумолимо слился в огромную темную змею и, обвив девушку тугими, удушающими кольцами, обрушился в бездонный беспросветный колодец.
Звякнула и рассыпалась на мелкие алые черепки ударившаяся об асфальт чашка. Осыпающееся золотыми песчинками время, вспенилось зыбкой волной и накрыло рассветное небо, выпуская на волю солнце. Встрепал небо ветер.
...Странный сегодня был рассвет. Неестественный. Словно кто-то рассыпал по небосводу золотисто-рубиновую, сверкающую мельчайшими частицами, пыль...