Ежов Рой Андреич : другие произведения.

Пососоч

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полное собрание стихотворных сочинений на 19.06.2004 (без тусовочных диалогов). Все валом. Цель выкладки - чтобы перестали теряться всякие кусочки. Только для самых крутых фанов и исследователей творчества Roi Ejou.
  Achinea
  
  Глаза и звери любят сыр,
  Который с возрастом твердеет
  И, произношенный до дыр,
  Страдает чуждою идеей
  О непорядках в пустяках,
  О червяках в запретном плоде...
  Печаль молчит в его руках,
  И ничего не происходит,
  Не потому что сыр и груб,
  Не потому что долгий ящик
  Мерцает нимбом на ветру,
  Смущая праздно говорящих,
  Но где-то должен быть предел
  Исканий в головах меж вами,
  Предел позывов бренных тел,
  И обрести, чего хотел,
  Но не умел сказать словами.
  
  
  
  ...А в сказке остались
  
  ...А в сказке остались
  Станки и стаканы
  С канатами скани,
  С канканом и с камнем.
  ОскОплен наскоком
  Осколками миски
  Скакун. А скотинистым
  Скунсом наскальным
  Заласкан прелестный
  Скуластый баллистик.
  Скелет голосистый
  Осклизл и залистан.
  Солистом замыслен
  Поджог. А пожарник
  Со списком и с писком,
  И с воплем кошмарным,
  Клесты, вокалисты,
  Кошерный и жареный
  Жук, пожирающий
  С жаром и пылом
  Малиновый лОмоть,
  Намыленый мылом
  Намылились мало
  Не выломать сваленный
  Валом вилок
  Волоокой ванили.
  
  Лавина воланов
  Валила налево,
  И лава волнами
  С вулкана валила,
  А львиная воля
  Лениво левела,
  И выли волы
  О неволе. Велели
  Волкам поленивевшим
  Вылинять вяло,
  И волки повылиняли
  Осовело.
  
  И это и было
  Начало финала,
  А кто недопонял,
  Начните сначала.
  
  
  
  А пока...
  
  Лишь закроешь глаза, и крылатые тени,
  Всадник Бледный и трубы, и ужас, и кровь,
  Злая гибель животных, гниенье растений,
  Сотрясение тверди, безумство ветров,
  И истлевшие руки, простертые к небу...
  Мириады людей, пренебрегши землей,
  Вознесутся. Их души, лишенные гнева,
  Обретают покой и зовут за собой
  Позабыться в Едином навек. Но я верю
  В то, что твердый рассудок твой непобедим.
  Собери свою волю, отвергни химеры...
  Вот и все. На Земле ты остался один.
  
  
  
  ...А я наивно ринусь в неизвестность,
  Как водится, пройду огонь и дым,
  И, нахлебавшись досыта воды,
  По трубам, обессиленно, но честно,
  Спущусь, оставив мокрые следы,
  Туда, где после этого мне место.
  
  
  
  Астрологический прогноз
  Астрологический прогноз на год лошади.
  
  Грядет в нашем мире год сивой коблы,
  Используй вовсю его:
  Ты будешь удачлив, не тратя силы,
  И много еще чего.
  
  Для приобретений год наилучший -
  Благоприятен прогноз.
  С мертвого зайца получишь уши,
  С ящерки заживо - хвост.
  
  А если от страсти к которой особе
  Тебя сводило в замок,
  Ее поимеешь, не тратясь особо,
  Всю - с головы до ног.
  
  Вот только в конце, подводя итоги,
  Себе на полях пометь,
  Что за год ты потерял намного
  Больше, чем смог поиметь.
  
  
  
  
  Ах, какие стихи!
  Впечатления о путешествии по литературному сайту.
  Исполняется на мелодию и в стиле "Ах, какая женщина!" группы "Фристайл".
  
  Раз зашел в один раздел,
  Кое-что там поглядел:
  Крепкий графоман, упорный.
  Море текста настругал,
  Но двух слов в нем не связал;
  Очень грубо и топорно.
  Все стихи - сплошной дурдом
  И читаются с трудом.
  Видно зря зашел к нему я...
  Но зато экспрессия! Ого, экспрессия!
  Мне б такую.
  
  Что ж, зайдем еще сюда.
  У хозяйки здесь беда
  Та еще, как погляжу я.
  Сразу видно, что она
  Откровенно неумна
  И жеманно глупости рифмует.
  Принимает умный вид,
  А мыслишку не родит,
  Только пыжится всухую...
  Но стихи как музыка! Какая музыка!
  Мне б такую!
  
  Этот тщится, но не смог,
  И понятно с первых строк -
  Нечего сказать ему потомкам.
  Он запутался в словах
  И с тех пор, увы и ах,
  Все бредет, бредет в потемках.
  И не выйдет ни шиша,
  Ведь нема его душа,
  Зря его стихи тоскуют...
  Но какая техника! Какая техника!
  Мне б такую!
  
  Вот еще одна мадам,
  У нее в разделе хлам:
  Штамп на штампе штампом погоняет.
  Этим строкам грош цена,
  А в поэзии она
  Ничерта не понимает.
  Боже, что за ерунда!
  Аж противно от стыда
  За всю эту дурь сплошную...
  Но какая женщина! Какая женщина!
  Мне б такую!
  
  
  
  Казалось, они были белыми, -
  Не бликом иглы ледяной,
  Не статуи гладкими бельмами,
  Но беглой души белизной.
  
  В отчаянной мгле белых яблок
  Встречались бокал и свеча,
  Сочилось моченою хлябью,
  В ночи источало печаль.
  
  Но лунные дни уходили,
  А сырость копилась на дне,
  И фрукты сверлили затылок,
  Будили Вильгельма во мне.
  
  
  
  Был напуган и зол дикарь...
  
  Был напуган и зол дикарь,
  Оттого что был слаб и мал,
  И повсюду вокруг он встарь
  Чуждый разуму мир встречал.
  
  Стал теперь человек велик
  И заполнил собой весь свет.
  Он природу познал из книг,
  Где есть он, а природы нет.
  
  И всему, что постичь не смог,
  Он придумал свои черты.
  Себялюбие - вот исток
  Всей терпимости и доброты.
  
  
  
  
  В азарте разврата
  На матах под маты
  Тузят виноватых
  И невиноватых.
  
  
  
  
  
  В антракте мисткрии
  
  Итак, резвяся и играя,
  Ты сотворил, досуг имея,
  Две тверди без конца и края
  И светозарного лакея,
  
  И Ты преслвен и вельможен,
  Но чтобы не случилось срама,
  Я умоляю Тебя, - Боже,
  Не сотвори себе Адама!
  
  
  
  В горах
  
  Он долго метался и бился о скалы.
  Его рвало в клочья и он выдыхался.
  Но было отвЕдено жить ему мало,
  И он, погибая, с Вселенной прощался.
  
  Когда все затихло, я глянул вокруг:
  Свидетелей не было, и без помехи
  Я крикнул, и тем породил еще звук,
  Чтоб снова услышать агонию-эхо.
  
  
  
  
  В дневник уездной барышне
  
  Исчез вдали гусарский полк,
  Затихло цоканье копыт,
  В зените солнце, пыль летит,
  И ты сморкаешься в платок.
  
  Ушли мы, шпорами звеня,
  Остались лишь воспоминанья:
  Ты долго будешь помнить ржанье -
  Мое и моего коня.
  
  
  
  
  В искусстве - если кто-то смог
  Резон придумать, почему
  Что-либо нравится ему,
  То этот человек - знаток.
  
  Еще чуть-чуть и, посмотрите,
  Уже вперед им решено,
  Что нравиться ему должно.
  Теперь он настоящий критик.
  
  
  
  
  В сезон зарплат тускнеют наши лица,
  Копеечку мы в белом свете видим,
  И, высидевши яйца, словно птицы
  Летим на юг, но как привыкли - сидя.
  
  
  
  
  В сказках с щедростью глупых царей
  До себя мы низводим зверей:
  Осчастливить их люди готовы,
  Наделяя проклятием слова.
  
  
  
  
  В снежном крошеве...
  
  В снежном крошеве хмурые рощи заросшие.
  Дальше - больше: чем дальше, тем больше прожито.
  Спрашивай осорожнее то, что еще не спрошено.
  Жить не сложно, но пережить невозможно
  Мрачное прошлое и будущее тревожное.
  
  
  
  
  Ватный блик сквозь окно
  тронет эхом от шороха стужи
  кончик ложки,
  и капелька сладкого чая натужно
  протянется ниткой янтарной к столу,
  оборвется
  и станет моложе
  и лучше.
  
  
  
  
  Вдохновенная мелодия
  
  Стою один на лобном месте,
  Не прогоняемый взашей.
  Мне не дождаться злобной мести -
  Тиха обитель лобных вшей.
  
   И, норовя мехи порвать,
   Стихи в гармонию ложатся,
   И невесомы, как семнадцать,
   Мои седые двадцать пять.
  
  Полощет по ветру и стынет
  Стихов живое полотно.
  Их так и тянет жечь в камине,
  Да только в руки не дано.
  
   Дано терзаться и искать,
   Дано найти и не сдаваться
   И брать, как данность на семнадцать,
   Чево дано на двадцать пять.
  
  
  
  
  Весна пришла
  
  Весна пришла, в сени ветвей
  Сияет свежий сруб,
  В кусте забулькал соловей,
  Роняет желудь дуб.
  
  И радостно с тобой вдвоем
  На этом свете жить,
  В кусте забулькать соловьем
  И желудь уронить.
  
  
  
  
  Взболтнув еловой лапою лесной,
  Растаяло стекло - сглотнул и нету.
  Вороний глаз простреленной монеты
  В струе о зубы звякает блесной.
  
  
  
   Военный мотив
  
  Так просто и так легко
  Забить счастливым концом,
  Как пуля, уйти в молоко,
  Торчать штыком-молодцом.
  
  Да только пора спешить
  И шустро, как я привык,
  Побриться, пулей отлить,
  И вовремя быть как штык.
  
  
  
  
  Воззри, как изумительны восходы,
  Сады, беседки, птицы, небосвод,
  Герань в горшочке, города и воды,
  И к этому еще кое-чего.
  
  Но не содержит чувства естество
  Огромной окружающей природы.
  Ты видишь - без тебя оно мертво
  От степени убийственной свободы.
  
  Так не тушуйся! смело натяни
  Зенит на темя, под себя надир,
  Помятым ногтем отрази светило.
  
  Пусть дарят свет очей твоих огни.
  Ты заразишь собою целый мир,
  И скажешь всем, что так оно и было.
  
  
  
  Войди, превосходное Солнце
  
  Войди, превосходное Солнце, по мире подлунном,
  О многе печалей людские себе возомни,
  Как теплые члены премалым созданьям разумным
  Холодные оком сжигают пресветлые дни.
  
  Воззри равнозначно рожденью и гибели нашим,
  Что нам ограняют они безразличный твой дар.
  Внимая молчание, внемли и смертных, и скажем.
  Но тлением гнилостным явится чуждый пожар.
  
  Постигни забвенные формы, что жаждут о власти,
  Лишаемы сути извечной на кратком пути.
  Презренья исполнись о мире нечаянном счастья
  И этим подобие наше в себе обрети.
  
  
  
  
  Волшебное слово
  Вошло в твою душу.
  Ты слышишь, как снова
  Покой им нарушен,
  Ты веришь, как чуду,
  Ты плачешь и молишь,
  Ты -- жаждешь, и всюду
  Ты слышишь его лишь.
  
  
  
  
  Восход проспать,
  Заход пропить,
  И месяц завершен.
  Еще бы знать,
  Кого убить,
  Чтоб стало хорошо...
  
  
  
  
   Вот кладбище.
  
  Вот кладбище. Я не был здесь давно,
  Снимаю цепь неловко и с опаской.
  Скользит в руке тяжелое звено
  И не звенит, а вязнет в гуще смазки.
  
  Холодный мутный брус - под ним лежит
  Почти мне не знакомая старуха.
  Сырою тряпкой оботру гранит,
  Пусть мерзлый грунт под ним ей будет пухом.
  
  Но худо там, и чувствует земля,
  Как в душный зной и режущую стужу
  Она лежит и копит силы для
  Поползновений выползти наружу.
  
  Но взвесьте глыбу на ее груди,
  Ограду по периметру измерьте:
  Я сделал все, чтоб ей не дать уйти,
  Хоть верю - жизни нет и после смерти.
  
  
  
  Впотьмах стояла сушь...
  
  Впотьмах стояла сушь, и зной
  Залил всю темень по колено.
  Я разгребал его ногой
  На протяженьи поколений.
  
  Потом я вышел и пошел,
  Ушами задевая стены.
  Искал кого-то и нашел,
  Он нужен был мне непременно.
  
  Ему я что-то рассказал,
  Потом прошел мимо него
  И заглянул ему в глаза,
  Но не увидел ничего.
  
  А он общается со мной.
  Сверкает лысины обмылок
  В зрачках с такою глубиной,
  Что можно разглядеть затылок.
  
  А эхо плачет и смеется
  Попеременно. И горохом
  Сухое масло в миску льется
  И производит жуткий грохот.
  
  
  
  Все в норме:
  ночь скудна, а день обыден,
  но сбоит память -
  чудится все мне,
  что я тебя не понял
  и обидел.
  И раскален хребет
  в моей спине.
  
  
  
  
  Все штормит, и что случится с нами -
  Ведать не дано.
  Твердо встать обеими ногами
  Можно лишь на дно.
  
  
  
  
  Вся мебель намазана маслом на палец...
  
  Вся мебель намазана маслом на палец
  И пахнет из форточки мокрой собакой,
  А в трубах скребется и плачет как заяц
  Тоска, неприкаянная и угловатая.
  
  Углы шелушатся кровавой коростой,
  И ржой обрастают хрустальные вазы.
  Твердеет подушка. Сломать ее просто,
  Как шею жирафу. Стекло пахнет газом.
  
  Оно пожелтело и сильно провисло
  И липнет к рукам и никак не отмыть его.
  Вода из-под крана встает коромыслом
  И вязнет бессмысленно в воздухе нитями.
  
  Но стоит встряхнуть себя мокрою курицей,
  И жизнь подчинив распорядку неистово,
  Одеться, умыться и выйти на улицу,
  Как вступишь в асфальт, как во что-то нечистое.
  
  
  
  
  Выветривание
  
  Ветры ревут в трубах дворов,
  В корке домов преет народ.
  Дикая степь, время ветров
  Против гостей, против работ.
  
  Небо в степи близко к земле.
  Руки скрести, стенам не верь.
  Пусть города, пусть даже лес, -
  Время скрести твердью о твердь,
  
  Время сдирать с тела лишай,
  Время скоблить плоскость стола.
  Рви, ветер, плоть, сути лишай
  Наши слова, наши дела.
  
  
  
  
  Глаза закрыты. На изнанке век
  Квантует кадры старенький проектор.
  Хронически вперед направлен вектор,
  Мелькает день за днем, за веком век,
  А блики плоти жаждут пить и есть,
  Ходить в сортир, плодить живую нежить...
  И веки не поднять, но сжать и нежить.
  
  Сон разума рождает бытие.
  
  
  
  Говорили головы
  
  Говорили головы у малых,
  Согревала глотки пикировка.
  Слово многим долю поломало
  Резонансом в полую коробку.
  
  Выверяли нравственные нормы
  По заслугам высеченных ликов.
  В пустоту, в штампованные формы
  Отливали головы великих.
  
  Восходили новые светила,
  Волновали липовые дебри.
  Достигались знание и сила,
  Выводились розовые зебры,
  
  Все равно все было полосато:
  Крепко тормозили, круто гнали...
  Смыл прилив, смуссонили пассаты,
  Закруглило силой в слив спирали.
  
  
  
  
  Год - это долгая доля секунды...
  
  Год - это долгая доля секунды,
  Долга и голода скудная ссуда,
  Голос обглоданной догола струнки
  Кожи, на скулах натянутой туго.
  
  Год прохлаждается в гуще испуга.
  Ужас иглою проходит сквозь ухо.
  Ветер углом налетает на угол
  И головой расшибается глухо.
  
  Знаменем бьется белье на оглобле.
  Сыпется глина комками на глобус.
  Сны онемели и мысли оглохли.
  Голос не слышен. Безмолвствует Голос.
  
  
  
  
  Гордиться стоит очень многим, но
  Не тяжестью судьбы, что давит плечи:
  Случается, что тонет и говно -
  В другом говне, которое полегче.
  
  
  
  
  Горизонт
  
  Кровь, наигравшись вволю, холодеет,
  И, чувствуя, что в чем-то был неправ,
  Я оставляю старую идею
  Прорвать его, стремительно догнав.
  
  Но все ползет под ноги степь нагая;
  Он дразнит, убегая, ну и пусть:
  Мой путь его теснит и раздвигает, -
  Так кажется, пока не оглянусь,
  
  И не сомкнется линия концами,
  Мир охватив скользящею петлей.
  Нам дан предел, непостижимый нами,
  И в этом небо сходится с землей.
  
  
  
  
  Город
  
  Здесь зимой тепло и сыро, здесь висит туман тяжелый,
  Словно под асфальтом желудь, не нашедший в камне дырок.
  
  На пейзаже соли с перцем словно толстый рыжий волос
  Этот мрачный мегаполис. У него больное сердце.
  
  Он живет своей судьбою. Он растет и разбухает,
  Но болеет и страдает, поглощая нас с тобою.
  
  Он тягучий как резина и бесформенный как студень.
  Он слагается из судеб, растворенных в керосине,
  
  В трикотаже мертвых петель из взаимных намерЕний,
  Словно съесть цветок сирени и оставить только пепел.
  
  Это началось не сразу и закончится не скоро,
  Миг, смакуемый как горе и накопленный с запасом.
  
  Но найдется в мире сила, забросает гниль землею.
  Это будет, это было. Только не для нас с тобою.
  
  
  
  
  Готическое
  
  Я метался в жару и сквозь бредни помех
  Вдруг постиг, как подходит ко мне
  Неизбывно прекрасная леди из тех,
  Что являются только во сне.
  
  Ее образ был сердцу открыт моему,
  Но скрывала черты пелена,
  Лишь улыбка сверкала сквозь смутную тьму,
  Покоряла, манила она.
  
  Я дрожал и тянулся, подобно струне,
  Под ее победительный взгляд,
  И мистический голос, пришедший извне,
  Произнес ее имя: "Кондрат".
  
  
  
  Грустные картинки
  (стихотворная форма называется Продвинутые рубаи)
  
  Поиск новой земли. Генуэзец привык
  Снаряжать корабли, открывать материк.
  Собирайся, старик, за тобою пришли.
  Затихает вдали протестующий крик.
  
   * * *
  
  Я вошел в эти двери - нет хода назад,
  В неизбежность поверив, я принял твой яд.
  Не казни себя брат, люди в сущности звери,
  Это жизнь, друг Сальери, не ты виноват.
  
   * * *
  
  Ни к чему разговоры, давай всем вина!
  Погулял до упора - за бортом княжна,
  И чужая вина, как печать приговора.
  Не избегнет позора седая мошна.
  
   * * *
  
  Провожаешь закаты с тоской, для меня,
  И скучаешь - всегда ты такой, для меня.
  Так не дли меня больше, к чему это, Боже?
  Подари, бородатый, покой для меня.
  
   * * *
  
  В ярком пламени белом сгорела дотла,
  Возродилась и пела, и снова ушла,
  А потом как пчела над цветком пролетела,
  Но присесть не хотела, такие дела.
  
  За тобой наблюдаю, как мышь за крупой,
  И угрюмо страдаю безмозглой башкой.
  Так танцуй же и пой, а моя хата с краю.
  Я тебе пожелаю остаться такой.
  
  
  
  
  Да и Нет. Венок сонетов.
  
  1.
  Задача - из двух слов сложить сонет.
  Пусть это не по правилам, но все же
  Как много в них заложено, о Боже!
  Там тьма ночная, сумрак и рассвет,
  Колючий кактус, ландышей букет,
  Озябший по тропе идет прохожий.
  В пустыне змеи! Путник осторожен,
  Ведь он в дороге столько долгих лет.
  
  А как же я? Мне тоже нет покоя,
  И выбор тяготеет надо мною.
  Возможно, стих родится сам, когда
  Все разрешится, быстро и счастливо,
  И подобрать попадавшие сливы
  Мне не составит долгого труда.
  
  2.
  Мне не составит долгого труда
  Забраться вверх - на потолок, на крышу,
  На Эверест. Оттуда я увижу
  Как долго вымывается слюда
  Из тела скал, и горная вода
  Искристые песчинки гонит ниже,
  Где мутная осадочная жижа
  И крошки, а не крепкая руда.
  
  Я в эту смесь зароюсь с головою,
  Тогда пластами глина надо мною
  Укроет от неловкого стыда
  Бессилье чтобы больше не бесило
  И не хотелось так невыносимо
  Взять и уйти неведомо куда.
  
  3.
  Взять и уйти неведомо куда,
  Метаться где-то в поисках спасенья,
  И обратиться к звездам за решеньем,
  Они ведь помогают иногда
  Определиться раз и навсегда
  (По крайней мере, есть такое мненье),
  И, может быть, разгонит помутненье
  Кусачим светом белая звезда.
  
  Но нет, не примирить мой день грядущий
  И детских грез разлапистые кущи.
  Их желторотый инфантильный бред
  Вновь топит бытие в тумане зыбком
  И вынуждает совершить ошибку -
  Вернуться молча и не дать ответ.
  
  4.
  Вернуться молча и не дать ответ,
  А только зыркать крупными глазами,
  Просить еду, бежать от наказаний
  И наводить все время марафет,
  Задрамши ногу, языком. Привет
  Хозяйке от того, кто сам с усами.
  Окружена такими чудесами
  Я здесь с младых когтей, суть с детских лет.
  
  Но эта атмосфера тянет жилы
  За хвост как кошку из тебя, мой милый.
  Погромче! Что?! Ах, где здесь туалет?..
  И хорошо потом за рюмкой чая
  Пооткровенничать, не отвечая
  На твой прямой вопрос ни "да", ни "нет".
  
  5.
  На твой прямой вопрос ни "да", ни "нет"
  Ты не получишь - только реверансы,
  Да веер карт бездумного пасьянса:
  Вот на десятку просится валет,
  Но у него не совпадает цвет.
  Король бубен похож на Санчо Пансу,
  Он даму пик склоняет к мезальянсу,
  А Герман заряжает пистолет.
  
  Ты нависаешь надо мной сурово...
  Не надо, я ведь просто не готова.
  Давай в "балду", а лучше в "города"!
  Ведь даже если ты не любишь карты,
  Еще есть фанты, домино и нарды.
  Но для чего мне эта ерунда?
  
  6.
  Но для чего мне эта ерунда -
  Быть нараспашку, даже пусть для друга?
  Ведь это ж род душевного недуга,
  Распахивать друг друга без стыда
  С угрюмостью крестьянского труда,
  Когда дернину пойменного луга
  Кромсает трактор гнутой сталью плуга
  И семенем гноится борозда.
  
  Так пахари, пропахшие бензином,
  Из человека делают скотину,
  А от меня нет никому вреда,
  Лишь только баловство, да игры в прятки
  И просто превосходные задатки
  Бессмысленно истратить все года.
  
  7.
  Бессмысленно истратить все года
  На сметы и финансовый учет.
  Но и меж тех, кто цифрами живет,
  Когда-нибудь случается беда -
  На почве фондов смертная вражда.
  И супостат берется в оборот,
  И из дохода путь ему в расход:
  Бухгалтер сводит счеты, господа!
  
  А ты живешь по нормам Леопольда
  И твое сальдо - лишь четыре сольдо,
  И не свести кредит и диабет.
  Но что для коллекционера хвори?
  Он может обналичить это горе
  На изученье реверсов монет.
  
  8.
  На изученье реверсов монет
  Теряется достоинство регалий.
  В извечном споре двух сторон медали
  "Лицу" положен больший пиетет.
  Хоть птичек на гербах давно уж нет,
  Но "тип" "легенде" уступил едва ли,
  И до сих пор в едином номинале
  Орлы и решки держат паритет.
  
  Сыграть в орлянку - вот моя идейка,
  Но на ребро становится копейка,
  И нумизмат качает головой:
  Не про меня дублоны и пиастры.
  Я обрываю лепестки у астры...
  К чему пытать цветы и нас с тобой?
  
  9.
  К чему пытать цветы и нас с тобой?
  Такая ужасающая пытка
  Гадать на "да и нет" на маргаритке!
  В ней каждый лепесток мне как родной
  И боль ее я чувствую душой -
  Сентиментальность глупая в избытке.
  А бледное соцветье на открытке
  Тихонечко смеется надо мной.
  
  Вот так и ты теперь - моя игрушка,
  Я даже по ночам реву в подушку,
  Жалеючи печальный образ твой.
  Я пред тобой ужасно виновата,
  За эти игры ждет меня расплата,
  Нехорошо жонглировать судьбой.
  
  10.
  Нехорошо жонглировать судьбой.
  Эквилибрист, качаясь на канате,
  Пытается держаться на шпагате
  И ловко булаву за булавой
  Подбрасывает в воздух по одной.
  Двойная сложность и почет в квадрате,
  Но переоценил себя - и нате,
  Лежит внизу со сломаной спиной.
  
  И надо мной, мне чувство говорит,
  Как голошеий падальщик парит
  Дамоклово разбитое корыто.
  Какое безобразие - хватать
  Все сразу, не умея удержать.
  И я должна быть твердой и открытой.
  
  11.
  И я должна быть твердой и открытой,
  Как океан в любые времена,
  Где тяжко дышит жесткая волна,
  Внезапно встретив твердь, рычит сердито
  И мелко рассыпается, разбита,
  А риф - колониальная стена -
  Моргает, пробудившись ото сна,
  И светел мир, осколками умытый.
  
  Как я честна наедине с собою,
  Но при тебе меж пальцев льюсь водою.
  Когда же эту воду схватит лед
  И поместит в устойчивую форму?
  Я б заменила баловство на норму,
  Но первобытный ужас не дает.
  
  12.
  Но первобытный ужас не дает, -
  Закрыл пещеру камень, не впуская,
  Ведь по соседству бродит волчья стая
  И саблезубый мамонт-живоглот,
  И страшно плачет камышовый кот,
  И птерозавры в небесах летают,
  А диплодок застенчиво мигает
  И что-то древовидное жует.
  
  А иногда приходит Ужас Ночи.
  Он не в пример страшнее всяких прочих,
  Его копье из кремня не берет,
  Он не заметен в темноте, но все же
  Его дыханье ощущаю кожей,
  Скользят глаза и цепенеет рот.
  
  13.
  Скользят глаза и цепенеет рот
  У нас при виде адского портала,
  И письмена над ним мерцают ало:
  "Оставь надежду, всякий обормот",
  И серный смрад от створок сих ворот.
  Но как бы суеверье не пугало,
  А любопытству нашему все мало, -
  Нас так и тянет заглянуть вперед.
  
  И что здесь есть? Отдел для девиц грешных,
  Морочивших поклонников сердечных:
  В котлах белеют перси и ланиты.
  Я зарекаюсь, но под утро снова
  Я в эту дурь с тобой играть готова,
  А благие намеренья забыты.
  
  14.
  А благие намеренья забыты
  И датчик газа замотал шахтер,
  Возможно, подписав свой приговор,
  Одною лишь зарплатою несытый.
  За премию им более добыто,
  Лишь тем и жив, и дышит до сих пор
  Он силикатной пылью горных нор:
  Пока все обошлось и шито-крыто.
  
  Но я рискую не корысти ради,
  И весь мой страх, мои стихи в тетради,
  Моя тревога - глупость юных лет.
  На самом деле не боюсь нисколько,
  Что будет - будь. А мне осталась только
  Задача из двух слов сложить сонет.
  
  15.
  Задача из двух слов сложить сонет
  Мне не составит долгого труда,
  Взять и уйти неведомо куда,
  Вернуться молча и не дать ответ
  На твой прямой вопрос ни "да", ни "нет".
  Но для чего мне эта ерунда -
  Бессмысленно истратить все года
  На изученье реверсов монет?
  
  К чему пытать цветы и нас с тобой?
  Нехорошо жонглировать судьбой,
  И я должна быть твердой и открытой,
  Но первобытный ужас не дает,
  Скользят глаза и цепенеет рот,
  А благие намеренья забыты.
  
  
  
  
  С утра свежо. Размытая по глине
  горчит зола вчерашнего костра.
  Струей сквозняк апроходит по низине.
  Прозрачны небеса. Земля сыра...
  
  ...светало. На меня смотрели косо,
  а я ронял слезящийся огонь,
  о влагу мглы - о выпавшие росы
  гасил в траве горящую ладонь,
  стыдился за свои ночные страхи,
  за дурь геройства, сникшую к утру,
  и прикрывал обрывками рубахи
  неровно обгорелую дыру.
  
  
  
  деепричастность
  
  Нет не могу читать устав
  стихи мечтаю лишь увидеть залив
  моргалы как устроить заплыв
  подальше кораблекрушенье
  и сократить отрыв
  могилу век свой.
  
  
  
  Дела трубят
  
  Дела трубят и красной нитью shitы
  Рассеряны на жизненном пути.
  Куда вступать, по ком прозить защиты,
  В какого света сторону идти?
  
  На кой резон, нагуливая кряжесть,
  Насаливая с возрастом колец
  И от причинной важности коряжась,
  Терзаться мрачно за худой конец?
  
  
  
  Дела трубят
  
  Дела трубят и красной нитью shitы
  Рассеряны на жизненном пути.
  Куда вступать, по ком прозить защиты,
  В какого света сторону идти?
  
  На кой резон, нагуливая кряжесть,
  Насаливая с возрастом колец
  И от причинной важности коряжась,
  Терзаться мрачно за худой конец?
  
  
  
  Песенка к юбилею (компилят из стихов юбилярши с незначительными добавлениями).
  Исполняется на мотив "По тундре".
  
  В стеклах дымчатых окон только сталь арматуры
  И в каштановых патлах неземная тоска.
  Если год отмотала - все, на зоне фигура,
  И теперя в законе от звонка до звонка.
  
  Rf:
  Браслеты
  на худые запястья
  и словно листья
  лак с ногтей облетит.
  Всяких бездн с пропастями
  дофига между нами,
  и маячит на вышке
  Саван прошлых обид.
  
  Хрустнут тонкие рёбра и изломаны пальцы,
  Густо-алою кровью орошают живот,
  И звенят мои моги в кандалах эманаций,
  Обречено ступившие на эшафот.
  
  Rf
  
  И в покинутой клетке аж становится тише.
  Я очнусь на носилках, прибинтована к ним,
  Потому что все знают: ветром сорвана крыша,
  Что гуляет по вспоротым венам пустым.
  
  Rf
  
  
  
  
  Для многих из нас, открывающих книгу,
  Открыта природа запретного плода:
  Ведь нету же яблок в эдемских широтах, -
  На древе познания выросла фига.
  
  
  
  
  Долгий отдых...
  
  Долгий отдых от трудного дня суеты на земле завершен. Разбредают-
  ся сны и висят на антеннах. Пробегает сквозняк по паркету. В пре-
  дутренней мгле слышен свет. И тогда письмена возникают на стенах.
  Я читаю и символы перед глазами стоят, оживляя в душе отпечатки
  забытых историй. Я читаю и вслушиваюсь, и они говорят, выражая в
  коротких словах все, что выразить стоит. Память перебирает боль,
  радость, веселье, тоску, поднимает пласты, разгребает завалы,
  затменья. Все приходит в систему, послушно ложится в строку, при-
  водя мою мысль к окончательному озаренью. И уже я к нему подхожу.
  Вот сейчас! Но увы, начинается день, звезды слепнут и солнце вос-
  ходит. Начинается день и сереет названье главы. Начинается день и
  абзацы бледнеют и сходят. Из окна льется свет, все сильней нагне-
  тая напор. Расплываются строчки, их смысл под напором размоет. Он
  осядет на стенах как периодичный узор, населяющий полосы глупых
  цветастых обоев. Он пройдет по шкафам, содрогнет паутину в углах.
  Он останется, но растворится и будет не понят. Может, кто-то уло-
  вит его отголоски в стихах. Может, кто-то успеет понять его, но
  не запомнит. Мы идем сквозь него. Он вне нас, но вокруг нас как
  дым. Мы пугаем его разговорами, смехом и стуком. Иногда понимаем,
  что вот, мы стоим рядом с ним. Мы живем рядом с ним, но для нас
  он пока недоступен.
  
  
  
  
  Душа
  
  На грани рассвета прохладного лета,
  Туманом почти не шурша,
  Приходит к прогрессом забытому лесу
  Невинная чья-то душа.
  
  Пройдет по дорожке и плачущей кошкой
  Кукушке шепнет на ушко,
  Что хочется крошке сережки и брошку,
  И нужно брюшку молочко,
  
  Что в мире все суше и падшие души
  В терзаниях злобныя дней
  Украли у крошки из ушка сережку
  И высох молочный ручей.
  
  Но только светает, она улетает
  И прет свое тело вперед,
  До одури пашет и жрет, но не кашу,
  А плоть очумелую рвет.
  
  
  
  Есть своя соль у каждого из тех,
  Кто смеет стихоплюйствовать публично -
  Один рифмует выпендреж циничный,
  Другой снискает ханжеством успех,
  А третий откровенно неприличен,
  Иль откровенен неприличней всех.
  Ребячья непосредственность - не грех,
  Самовлюбленность адская - отлично.
  
  Но что слова? Лишь тлен, забудь про них.
  Кто, постиженьем занятый своих
  Прыщей на маске, или сердца стуков,
  Уверен, что не растеряет он
  Их эфемерный смысл в конце времен?
  Я верю лишь бессмертным душам звуков.
  
  
  
  
  Еловый сумбурин
  We all live in our yellow submarine, yellow submarine, yellow submarine.
  
  Покрыли небо тучи,
  На душу давит муть.
  Пускай мы невезучи,
  Но нам не потонуть,
  Ведь в трудную погоду
  Всплывает из глубин
  Оранжевым восходом
  Еловый сумбурин.
  
   Ref.
  
   Вся наша жизнь - один,
   Вся наша жизнь - один,
   Вся наша жизнь - один большой
   Еловый сумбурин.
  
  Нас оглушают бездны
  Зиянием своим,
  Но мы в них не исчезнем -
  Всплывем и победим.
  Пусть враг жесток и жлобен,
  И просто сукин сын,
  Но нас хранит в утробе
  Еловый сумбурин.
  
   Ref.
  
   Вся наша жизнь - один,
   Вся наша жизнь - один,
   Вся наша жизнь - один сплошной
   Еловый сумбурин.
  
  
  
  
  Если
  
  Если на дороге камень,
  И увесистый довольно,
  Не пинай его ногами,
  Потому что будет больно.
  
  Если по дороге ежик
  Рысью бегает, как лошадь,
  Ты его не трогай тоже,
  Потому что он хороший.
  
  Если на дороге куча
  Очень свежего навоза,
  Не вступай туда ты лучше,
  Потому что будет поздно.
  
  Если над дорогой провод
  С изоляциею рваной,
  Лучше ты его не трогай,
  Потому что еще рано.
  
  А не хочешь ты как лучше -
  Отыщи какой-то повод,
  Раздави коровью кучу,
  Пни ежа и дерни провод.
  
  
  
  
  Если кто-то встанет и забудет...
  
  Если кто-то встанет и забудет
  Этот тихий вечер, очень длинный,
  И кому-то станет очень тошно
  Весело скакать по этажам,
  Значит, ожидание дороги
  Отскребает капли парафина,
  И кому-то очень захотелось
  Ежиков похлопать по ушам.
  
  
  
  
  Если ты уважаешь во мне
  лишь свое отражение,
  не смогу оценить я вполне
  твоего уважения.
  
  
  
  
  Есть музы в аулах Парнаса -
  Наверно из бывших соцстран:
  На взлете сшибают пегасов
  И входят в рабочий вулкан.
  
  
  
  
  Еще сон
  
  Прохладная ночь. Отчего-то не спится,
  Я знаю, - опять и опять
  Кружит надо мною летальная птица
  И хочет мне что-то сказать.
  
  А глаз не мигает. Горячий и спелый
  Он смотрит и видит насквозь,
  Как соки питают лежачее тело
  И все то, что в нем завелось.
  
  Но что-то внутри разрослось и окрепло,
  А глаз полысел и охрип.
  Встает мотылями мохнатого пепла
  Горячее облако-гриб.
  
  А птица его разгоняет руками,
  Но липнут к рукам мотыли.
  И вот, как попало бегут тараканы
  По телу до самой земли.
  
  Звенит, застывая, моя оболочка,
  И вликом ходит по мне
  Моток из того, что сегодняшней ночью
  Смогу я увидеть во сне.
  
  
  
  
  жара с утра
  теряются со стуком
  за кадром буквы
  за фигурною скобой
  такая вот игра
  с тобою недурной
  собою
  и неглупой
  не сваришь каши
  только супу
  с котом
  из топора
  жара
  до вечера
  вплавляет зубы в губы
  
  
  
  
  Женские сонеты
  
  Сонет 1
  
  Когда вода нисходит с гор,
  Она бурлит и колобродит,
  Но скоро устает и входит
  Спокойно в заводи озер.
  
  Так я покинула вершину,
  Срывая камни, и уже
  Устав, на новом рубеже
  Спокойно вышла на равнину.
  
  Минули годы с той поры,
  И с молодой кипящей силой
  Мой сын походкой легкокрылой
  Ко мне спускается с горы.
  
  Пусть только вниз течет вода,
  Ей не иссякнуть никогда.
  
  Сонет 2
  
  Мы все давно узнали друг о друге.
  Когда я лгу, или когда ты лжешь,
  Обоим очевидна эта ложь,
  Ведь мы уже так много лет супруги.
  
  Так что и ложь, и правда - ни о чем.
  Все, что ты произносишь, - лишь условность,
  Ведь смысл не важен, а важна готовность
  Принять любой удар судьбы вдвоем.
  
  Традиция общенья породила
  Казалось бы ненужных фраз ручей.
  В необходимой праздности речей
  Я черпаю спокойствие и силу.
  
  Забытая любовь в душе жива,
  Мне дорог ты и все твои слова.
  
  Сонет 3
  
  Зачем из дома норовишь сбежать,
  Зачем со мною избегаешь встречи?
  Или я сыну своему не мать?
  Не возражаешь - незачем и нечем.
  
  Вся твоя жизнь прошла через меня,
  В тебе мой смысл, мой труд и мои муки,
  Тебя хранит забот моих броня,
  Но в сердце боль - предчувствие разлуки.
  
  Я знаю, скоро ты от нас уйдешь,
  Что ж, уходи, когда почуешь силы
  И, встретив взгляд мой, глаз не отведешь,
  И объяснишься, не растратив пыла.
  
  Тогда ты сможешь встретиться с судьбой.
  Да будет так. Иди, и Бог с тобой.
  
  
  
  
  Животное
  
  Ты не хочешь хоть раз глянуть в очи лемура,
  Даже зная, что вся его прелесть - обман?
  Я - не он, и меня заставляет натура
  Семафорить торцом, словно я павиан.
  
  Я торчу шишаком на носу гавиала,
  Чужероден и глуп, как клыки кабарги.
  Но, быть может, захочешь чуть-чуть для начала
  Откусить от моллюсковой нежной ноги,
  
  Что трепещет под кожей непрочною зайца?
  А изысканность мышки летучей крыла
  И мои черепашьи вкуснейшие яйца
  Как всегда - украшенье любого стола.
  
  Хочешь ребра тушеные просто скотины
  Заедать суповым плавником от акул,
  Зябко кутаясь в плед из слюны-паутины
  Над обрывом угластых пугающих скул?
  
  Можешь скушать и сгрызть, не забывши пожарить
  Экзотично-животные мякоть и кость,
  Но оставь амулетом на всякий пожарный
  Мой единственный плюс - человеческий хвост.
  
  Ну, не хочешь - как хочешь. Не надо. И только
  Сводит челюсти горечь во рту. Ну и пусть.
  С благородной осанкой полярного волка
  Я раздавленной жабой на солнце сушусь.
  
  
  
  
  Жизнь хороша! Ее лелеем все мы.
  А как капризна! Нужен глаз да глаз.
  И всю ее решаем мы проблемы,
  Пока они не порешили нас.
  
  
  
  Жили были
  
  Жили были. Былей били.
  Были билей не любили.
  Убивали, но едва ли:
  Убегали.
  
  Положилися на плечи
  Деревянные калечи,
  Парусели-парусели,
  Порусели.
  
  Палашами-калашами
  Защищалися от пыли,
  Шашни-башли не мешали:
  Не шалили.
  
  Приходили покемоны -
  Покемарить у камина,
  Покупали маниоки:
  Маниаки!
  
  Очи зрели-поспевали,
  Поспивалы - перезрели.
  Перерезали и съели!
  Но не зря ли?..
  
  
  
  
  За облаками есть призрачный город...
  
  За облаками есть призрачный город,
  Светлый, веселый, искрящийся,
  Город пронзительной страсти, который
  Живет одним настоящим.
  
  Блеска радостного избыток,
  Радужные полянки.
  Можно забыть про камеру пыток
  В каждом воздушном замке.
  
  В замках ...
  ....
  Стены зал покрыты тяжелыми,
  Глупыми зеркалами.
  
  Мрачно заглядывают в лица им
  Идолы злые, двуногие.
  Только по лестницам винтовым
  Бродят козлы винторогие,
  
  Копытами отбивая такт
  Оттоптанного антракта,
  И непреложен, как прежде факт,
  Так и оставшийся фактом.
  
  
  
  
  Закат эпох
  
  Измызгиваем белые одежды,
  Идем вперед вслепую, наугад
  И оставляем позади надежды,
  Чтобы потом вернуться к ним назад.
  
  И, застывая каплями елея
  На лысинах низринувшихся ниц,
  Мы завершаем Эру Водолея,
  Мы закрываем громоносный блиц.
  
  И покрывает сумрачной прохладой
  Горячий камень стоптанных могил.
  От духоты избавиться мы рады,
  Но отдых не дает нам больше сил.
  
  Истрачены все силы на движенье,
  На суету вселенского тепла.
  Все четче и точнее отраженье,
  И наступает ледяная мгла,
  
  Мгла без просвета, мглой закрыты очи,
  Но тем яснее и контрастней свет.
  Кристально ясен воздух полуночи.
  Сверкают ребра граней. И ответ,
  
  Простой и несомненный без остатка,
  Как тетраэдр, как куб, как горсть песка,
  Слепой, как трещина в кирпичной кладке,
  Размазанный, как след от мастерка,
  
  Все завершает и преобразует.
  Но, словно мухи летом вездесущ,
  Он не ответит, для чего несу я
  Всю эту потрясающую чушь?!!
  
  
  
  
  Заснулось...
  
  Заснулось, спАлось, очень долго спАлось.
  Потом проснулось, содрогнулось вскользь,
  Стучалось, пробивалось-пробивалось,
  Но только не пробилось, улеглось.
  
  Не чувствовалось сквозь оцепенелость,
  Внезапно просочилось, поплылО,
  Поднялось, закружилось-завертелось,
  Но после отступило и прошло.
  
  Затрагивалась слабость и усталость
  И ощущалась ласково, как сон,
  Такая малость, та, что нам осталась.
  Какая радость, что приснился он!
  
  
  
  
  Зацветает стручковый перец,
  В душу вирусы лезут с мылом.
  Не щадя живота питаюсь,
  А выходит в итоге мало.
  Укрываясь под одеялом,
  Избегаю, но не летаю,
  Потому что теряю силы.
  Наливаю себе на палец,
  А потом умываю руки.
  Порнотелые пляшут леди,
  Скорпионами грезят раки,
  По одной уступая пяди.
  И, свсем никуда не глядя,
  Поливают столбы собаки,
  А за ними следуют люди,
  Загибаясь вовнутрь от скуки.
  
  
  
  
  
  Зверек бессильный
  грезит одиноко.
  Живой. Сам для себя
  и в этот раз.
  И тянет время
  бестолку до срока,
  не веря, не прося
  и не боясь.
  
  Наступит новый день,
  но даже атом
  он не сумеет
  ни отдать, ни взять,
  то все, что есть,
  и что ему не надо
  не в силах ни отвергнуть,
  ни принять.
  
  
  
  
  Звучат военные слова на поле брани
  И зычен вереск поносимых ими жен.
  Сколь громкозвучно вопиют вранЫ и врАны,
  Гласы слагая в гимне тем, кто здесь сражен!
  
  
  
  
  Здесь ночами...
  
  Здесь ночами кто-то рыщет,
  На кладбИще ищет пищу,
  Все, кого связуют узы,
  Собралися на пиру.
  
  Вот вампуза жрет от пуза,
  Рядом чавкает медуза,
  Под стеной проснулся нищий,
  Он здесь свой - помрет к утру.
  
  А пока друг к другу в гости
  По погосту ходят кости.
  Из потерянной ключицы
  Прорастает свежий труп.
  
  Вот водица - пригодится
  Освежить гнилые лица...
  Кто привел такого Ghost'a? -
  Встал, как столб, и туп, как дуб!
  
  Выползают из берлоги
  Полузвери-полубоги,
  Отмечают новоселье.
  День прошел, и мы с тобой
  
  Придремавши, словно сельди,
  Для последнего веселья
  Засыпаем на пороге
  Новой жизни молодой.
  
  
  
  
  И вновь мы с дневником одни,
  Так хоть пустыня вняла нам бы...
  Летят пегасы на огни,
  А я глушу их птероямбом.
  
  
  
  
  И я опять погряз в пучине дум,
  Мучительно переживая снова
  Случайно мне пришедшее на ум,
  Давно уже оброненное слово.
  
  
  
  
  Играли в игры с тобою мы вместе,
  В сердцах из жала стрекались ядом.
  Игра ли выгрызть обоим из мести
  Сердца? Из жалости крались рядом
  
  От врат неверности, с места боя,
  Больною темой по ране рваной.
  Отвратно, мерзостно мне с тобою,
  Боль ноет в теле... Пора нирваны.
  
  
  
  
  Из года в год, тоскливо и устало,
  Душа чужая в облике чужом
  Искала то, что мне принадлежало,
  Чего я был рождением лишен.
  
  
  
  
   Из квантовой механики
  
  Захлестнул Вселенную волной,
  И она ему принадлежала,
  Целый мир пронизывал собой,
  Только это показалось мало.
  
  Возжелал влиять на мир фотон
  И решил к известности стремиться,
  Но в тот миг, что был замечен, он
  Кончил жизнь ничтожнейшей частицей.
  
  
  
  
  из Руми
  (Конкурс перевода стихотворения Руми по подстрочнику - 2е место)
  
  Отринь любовь к тебе людей,
  О, мнящий о себе премного
  Ценитель "мудрости" своей,
  И обратись с любовью к Богу.
  
  Ты, чья душа молчит, как полночь,
  Ждешь покупателя для слов
  И суетою время полнишь,
  Среди бессмысленных голов,
  
  Тебе кивающих согласно,
  Но чуждых духа твоего.
  Во мне нет зависти, несчастный,
  К тебе, лишенному всего.
  
  А ты рисуешь наставленья
  На комьях грязи под ногами,
  Меж тем, духовное прозренье
  Узором высечено в камне.
  
  Когда тебя покинут люди,
  Каких ты поучать привык,
  С тобою Я твое пребудет -
  Твой самый верный ученик.
  
  Ты сам себя опустошаешь,
  Пытаясь обучить других,
  Открой же мир и ты узнаешь,
  Что нет предела сил твоих.
  
  Так сердцем мир читал Пророк,
  Он стал единым с Мирозданьем
  И облажаться бы не смог
  В безбрежном океане знаний.
  
  
  
  
  Из Р. Фроста. Довольно вольный перевод.
  
  Лес - это чья-то собственность, я знаю.
  Пусть не придет сейчас его хозяин,
  Не крикнет, в суд меня не поведет
  За то, что я преступно отдыхаю,
  
  И в самый темный вечер за весь год
  Урвал кусочек от лесных щедрот.
  Но нервничает лошадь, чтя закон,
  Покоем насладиться не дает.
  
  Вдохнуть тихонько дивный зимний сон,
  Где лес во мгле, покрытый льдом затон,
  Услышать шорох ветра, шепот снега...
  Но суетой мой дух порабощен,
  
  Не для меня сия краса и нега:
  Довлеет долг. Скрипит моя телега,
  И долог путь до платного ночлега,
  И долог путь до платного ночлега.
  
  
  
  STOPPING BY WOODS ON A SNOWY EVENING
  
  Whose woods these are I think I know.
  His house is in the village though;
  He will not see me stopping here
  To watch his woods fill up with snow.
  
  My little horse must think it queer
  To stop without a farmhouse near
  Between the woods and frozen lake
  The darkest evening of the year.
  
  He gives his harness bells a shake
  To ask if there is some mistake.
  The only other sound's the sweep
  Of easy wind and downy flake.
  
  The woods are lovely, dark and deep.
  But I have promises to keep,
  And miles to go before I sleep,
  And miles to go before I sleep.
  
  
  
  
  История ведь тем и хороша,
  Что каждый там находит все, что хочет,
  И если мерзость в ней узрели очи,
  То, значит, мерзости и требует душа.
  
  
  
  
  Как всегда не желая зла, я
  Не хочу, чтобы как обычно.
  Но звезда нежилая, злая
  Подставляет мне каку бычью.
  
  
  
  
  Как ложкой супа в душу через голову, -
  Тудыть его паять один момент, -
  Дымится от стыда и плачет оловом
  Горячий и фрейдистский инструмент.
  
  
  
  
  Как Маяковский
  Наш ответ супостату.
  
  Поэт, говоришь?
  Пялишься в ящик,
  буковками мерцающий,
  пластмассками щелкаешь.
  А чем разрывать собираешься
  сердцА мещан,
  Проникая в каждую щелочку?
  Хлюпик,
  моргаешь очочков стеклышком,
  хнычешь от жалости
  к себе, ненужному,
  нестОящему.
  А ну-ка,
  чайным лимоном, тряпочкой
  упал - отжался!
  Зрелище то еще.
  Одна была страсть
  на коврике
  мышь - растопыренной блядью.
  Заласкал насмерть,
  заездил живую,
  не глядя.
  Сдохла от насморка.
  Падаль.
  А пахнет горелым,
  пожарами,
  кровью -
  видать, прикупил красного,
  черву.
  Слышишь, стучит?
  Нет, не кулер.
  Изнутри цыпленок жареный
  ковыряет скорлупку черепа.
  Хрясь!
  Пробил.
  Взвоешь, в кошмаре
  газонокосильном
  изверенный.
  Встань и иди,
  огромный и сильный,
  как Маяковский,
  тараща глазищи звЕрины.
  
  
  
  
  Как нам весело
  
  Как нам весело, как нам холодно!
  На живой бросок ножевой упор.
  В мяте пористой призрак голода
  Продолжает жить до сих пор.
  
  Если б каплями, если б зернами
  По дворам гулять, по корням скакать,
  Хорь непуганный за заборами
  Продолжает петь и плясать.
  
  Станем красными, станем синими,
  Но сначала - боль, а потом - в запас.
  И терпели мы, и просили мы,
  Только это все - не для нас.
  
  
  
  
  Как хорошо в деревне летом - красота!
  Я знаю хлебные и злачные места,
  Пасутся телки там и кормятся скоты,
  И мнут козлы свои капустные хрусты,
  И там быкующих доЯт на молоко,
  А быдло пашет где-то очень далеко.
  
  
  
  
  Камни
  
  ГрУбы их очертанья,
  Но, приложив к ним руку,
  Ты ощутишь, как камни
  Тайно рождают звуки.
  
  Да, восприять их горе
  Тягостно, но послушай
  Их и узнаешь вскоре,
  Что у камней есть души.
  
  Пусто проходят годы.
  Дети глухой породы
  Ждут у морей погоды,
  Милости от природы.
  
  Может наступит время,
  Кто-то поднимет камни
  И оживит их племя
  Ласковыми руками.
  
  И разбросает в поле,
  Ими засеяв Землю.
  Прянут они на волю
  И слепоте не внемлют,
  
  А прорастут садами,
  И потекут к ним воды,
  И расцветут садами
  Дети слепой породы,
  
  И озарят приветом
  Землю, и их услышат
  Осень, весна и лето,
  Все, что живет и дышит,
  
  Будут лечиться люди,
  Ими касаясь тела...
  Только зимы не будет -
  Я так не захотела.
  
  
  
  
  Когда я пьян, я злобен и брюзглив,
  Весь мир - бардак, а люди в нем - уроды,
  И исторгает гнилостные воды
  Души моей бездонный чернослив.
  
  
  
   Конские мотивы
  
  Эпиграф:
  "Я маленькая лошадка,
  и мне живется несладко..."
  Найк Борзов
  
   * * *
  
  Я тьму народа на себе вожу,
  Но если в сердце прорастет заноза,
  То, ощутивши под хвостом вожжу,
  Помчусь по рельсам прежде паровоза.
  
  Случится это быстро, и никто
  Не сможет соскочить во время хода...
  Я, маленький педальный конь в пальто,
  Могу уконтрапупить тьму народа.
  
   * * *
  
  Есть в жизни счастье - я уверен,
  Но только не на этот раз.
  И бегаю пешком, как мерин,
  А не летаю, как пегас.
  
  Когда, отравленный корыстью,
  Галоп сбивается на шаг,
  Тогда крадусь тревожной рысью
  В тайге, с кистями на ушах.
  
  Все хичусь, как и весь народец,
  Но только это - не мое.
  Я, иноходец-инородец, -
  Не пожиратель воробьев.
  
  А значит жизнь моя уныла,
  И неизбежно наконец
  Хожу обутым, как кобыла
  И босяком, как жеребец.
  
  Вот так, пока не надоело,
  Сверкая перстнями подков,
  Вбиваю ноготь загрубелый
  В дорожный прах чужих следов.
  
  
  
  
  Концерт
  
  Восходят афиши, и шепчут каналы,
  Активное мясо берется в тиски,
  Нагрев по науке - топление сала,
  И вот уже что-то стучится в виски.
  
  Знаю - это наш выбор,
  Его мы уже подтверждали не раз:
  Знамя снулою рыбой,
  Дымящие ноздри и искры из глаз.
  
  Рыдает потерянно в дебрях бродяга:
  Кремирован замертво розовый сад.
  Кошмарную дичь отвергает бумага,
  В чьем теле дробинами буквы сидят.
  
  Что нам наследие мертвых -
  Разжеванный фарш и раскатанный жмых?
  В битву, жертвы аборта,
  Заполним собою сознанье живых!
  
  Мажорный мотив нагнетается свыше,
  Ударник крушит зуболомную дробь.
  Взмахнумши ушами, срывается крыша,
  И хлещет из горла паленая кровь.
  
  Взвейся, песня протеста,
  Покуда не сдохнешь, влепившись в антракт.
  Рвется тонкое место,
  А толстые дрябленько шлепают в такт.
  
  
  
  
  Копирайт на купюре какой-то не тот,
  Банкомат только матом банкует,
  И страховка просрачена ровно на год -
  Ни один подстрахуй не страхует...
  
  
  
  
  Кошечка
  
  Кошечка, красавица, умница,
  Утром проснется, позавтракает,
  С подоконника посмотрит на улицу,
  Пройдется, хвостом размахивая,
  Сядет, посидит, помоется,
  Под дверю поскребется, попросится,
  Когда эта дверь откроется,
  В ужасе от нее бросится,
  Повиснет на кресле выгнувшись,
  И, если захочется, то потом
  Потопчется и, снова вымывшись,
  Проскачет по комнатам с топотом;
  Обнюхает снова и снова вешалку под плащом,
  Дождется, пока кто-нибудь не войдет в двери
  И в проеме бросится пОд ноги, а еще
  Поймает и сожрет насекомого зверя;
  И долго будет искать забытые тряпочки,
  А когда найдет, то тут же уляжется сверху,
  А если совсем будет тошно, нагадит в тапочки.
  И так каждый день до самой ее смерти.
  
  
  
  
  Красная Шапочка Серого Волка
  В темном лесу заколола заколкой.
  Очень спасает теперь ее в стужу
  Красная шапочка мясом наружу.
  
  
  
  
  Кто-то для карьеры,
  не стеснясь ничуть,
  все продаст без меры.
  Я же - не хочу.
  
  Пестовать и множить
  ненависть к врагу
  может кто-то может,
  я же - не могу.
  
  Есть такие люди,
  Что им жить не лень.
  
  К тем, что полной грудью
  дышит каждый день,
  что не лезут в петлю,
  но в огонь и дым
  бросятся немедля,
  вслед за тем, что им
  истиной казалось,
  веря и любя,
  где ты, моя зависть?
  
  Нету и тебя...
  
  
  
  
  Лето
  
  Звенела линза солнца,
  лезла в глаз,
  стояла дыбом
  драная крапива
  и тоже жглась.
  Зудела суетливо
  вокруг лица
  летающая мразь,
  давилась с хрустом,
  жалилась на лето...
  В засильи света
  профили теней
  казались убедительней,
  черней,
  и крепко набирали пиетета:
  идея Тьмы
  манила все сильней.
  
  
  
  
  Лимерики
  
  Был знаком я с поэтом одним.
  Что-то ночью случилося с ним:
  Подошло со спины,
  Разорвало штаны,
  И, случившись, исчезло как дым.
  
  Наша рота - элита спецназа,
  От Афгана гремит до Кавказа,
  А в тылу не хотят
  Призывать к нам ребят,
  Потому что они п...зы.
  
  Раз пристроил лису серый брат
  У ларька для продажи добра,
  А потом отодрал,
  Будто выдра бобра,
  А к утру и добро отобрал.
  
  Раз в Венеции доблестный дож,
  Принимая суровых вельмож,
  Все прошенья отверг.
  Дело было в четверг,
  И за окнами шел мелкий дождь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  Любимому поэту
  
  Когда судьба комфорт мне рушит,
  Спасибо, о, пиит,
  За то, что стих твой греет душу
  И студит боль обид,
  
  Что так мила твоя мне лира,
  И, не жалея сил,
  Такого славного кумира
  Себе я сотворил.
  
  Еще спасибо, друг, за то, что
  Ты смог с собой забрать
  То из тебя, что людям точно
  Не следовало знать.
  
  Источник, светоч, гений, глыба,
  Бесценен мне твой свет.
  Ушедший человек, спасибо
  За то, что тебя нет.
  
  
  
  
  Люблю метафоров безумно
  И рифмов свежих почитать.
  У вас есть булочки с изюмом?
  Наковыряйте фунтов пять.
  
  
  
  
  Мальвина
  
  Смех Гуимплена застыл на губах Арлекина.
  - Клетчатый рыцарь, творец идиотских острот,
  Что же тебя избегает твой брат, Буратино?
  - Я про Мальвину ему рассказал анекдот.
  
  В дебрях мальвинника высохли радость и горе,
  Служба и дружба не радуют более нас.
  - Друг Артемон, что ж ты ищешь с тоскою во взоре?
  - Тетку Тортилу, - ее заказал Карабас.
  
  
  
  Мебель склеена из опилок,
  Рыхлые стены второй готовности.
  Приложить бугристый затылок
  И почувствовать им неровности.
  
  Сырость, серость известки. Ладонью
  Провести, не почувствовав нежности.
  В слое мела остатки вони
  Клея обойного третьей свежести.
  
  Под ковром доски крашеные,
  А под ними корявые полости.
  Как опору стопой ни запрашивай,
  Никогда не поверишь полностью.
  
  А за диваном - пыли заносы,
  Плинтусы мусором запорошены.
  Как ни прощупывай кончиком носа -
  В жизнь не найдешь ничего хорошего.
  
  
  
  
  Мелочи из кармана
  
  Спичка
  
  Не нарушает лак обрубок щепки -
  скользит - и только сухость.
  Поэтому и отслоился волос, волокно.
  А на другом конце ласкает ноготь
  гладь у корки,
  которая содержит суть.
  
  Осколок
  
  Как гладко, волнами,
  но рядом - не надо трогать.
  А вот ущерб
  и паутинка, чтобы дальше.
  А целиком - не выйдет:
  он помнит, но не обо всем.
  
  Монета
  
  Надежна, как чешуйка, и липнет:
  какой-то слишком легкий сплав.
  Что надо, все при ней и не стереть,
  Поэтому пытается измерить все, кроме себя.
  
  Игла
  
  Очень трудно продеть,
  но даже если не получается,
  то это еще не доказывает,
  что ты не верблюд.
  
  
  
  
  Минорное
  
  Случайность слов слагается в законы,
  Сплетаются обои и ковры,
  Тенета стен в продавлинах оконных,
  Лохматенькие пыльные шары.
  
  Минорны и намеренно-манерны
  Чешуйчато-сухие словеса.
  Шаги часов уверенны и мерны.
  Скрип чресел в креслах - дважды в полчаса.
  
  Сочится между пальцев тальк с мукою.
  Под стук костей - не в нарды, но в трик-трак, -
  Под сальный шелест карт, под звон покоя
  Так мелок человек, так ярок мрак.
  
  
  
  
  Мир покорится мне
  
  Локализация песни Tomorrow belongs to me из фильма Кабаре (рука не поднимается сказать мюзикла). Включает русификацию и частичную адаптацию. Надо сказать, что в сети уже есть вполне приличный перевод Наталии Карповой Завтрашний день. Но он мне не понравился чем-то - наверное тем, что не мой. :)
  
  
  Весною береза пустила слезу,
  Дитя улыбнулось во сне,
  Но время с улыбкой встречать грозу,
  И мир покорится мне.
  
  Теплеет и Волга забыла про лед,
  Ромашки стоят на окне,
  Но где-то нас слава незримо ждет,
  И мир покорится мне.
  
  Как славно в весеннюю гулкую рань
  На розовом ехать коне,
  Но слышится шепот - Восстань, восстань, -
  И мир покорится мне.
  
  О, Родина, дай же знак детям своим,
  Что живы мечтой об огне.
  Грядущее утро узрит сквозь дым,
  Что мир покорился
  Мир покорился
  Мир покорился
  Мне.
  
  
  The sun on the meadow is summery warm.
  The stag in the forest runs free.
  But gather together to greet the storm.
  Tomorrow belongs to me.
  
  The branch of the linden is leafy and green,
  The Rhine gives its gold to the sea.
  But somewhere a glory awaits unseen.
  Tomorrow belongs to me.
  
  The babe in his cradle is closing his eyes
  The blossom embraces the bee.
  But soon, says a whisper, arise, arise,
  Tomorrow belongs to me.
  
  Oh Fatherland, Fatherland, show us the sign
  Your children have waited to see.
  The morning will come when the world is mine.
  Tomorrow belongs to me.
  
  
  
  
  Мне все равно, моя
  ты или неприступна,
  Ведь все, чего хочу -
  такая ерунда, -
  Свернувшись на полу,
  уткнуться в твои ступни
  На несколько минут,
  а лучше - навсегда.
  
  
  
  
  Мне нужно мое заповедное место,
  Мой дом-моя крепость, моя конура,
  Где шкаф для скелетов, гнездо и насест, и
  Никто никогда не разбудит с утра.
  
  И каждый чтоб знал, где проходит граница
  Владений моих укрепленных, и там
  Я буду прохладно и сухо храниться,
  И лишь иногда вылетать по ночам.
  
  Но мир переполнен, и, сжатый плечами,
  Я намертво в эту систему вживлен.
  Я наг, беззащитен под злыми лучами,
  И кровь мою тянет в себя Вавилон.
  
  
  
  Мне снилось, что я в океане
  Командую сбродом во рвани,
  А смрадная ворвань - наш груз.
  Киты же вокруг неустанно
  Красиво пускают фонтаны
  И что-то мотают на ус.
  
  
  
  
  Мой вкус к стихам не столь ленив и благостен,
  Чтобы играть отвЕденную роль:
  Традиционным горечи и сладости
  Предпочитаю кислоту и соль.
  
  
  
  Мой друг, рожденный умереть...
  
  - Мой друг, рожденный умереть,
  Коняга - волчья сыть,
  Кто доле выдержит, ответь,
  Чем я, рожденный жить?
  
  - Сокрыт конец печальный твой
  В нощи, как злобный тать,
  Но очевиден он для той,
  Что рождена рожать.
  
  
  
  
  Моя королева (пчелиный мотив)
  
  Помнишь, как мы летали налево,
  Как нам весело было с тобой?
  Ты довольна, моя королева,
  Королевской своею судьбой?
  
  Наши дочери, старые девы,
  Под окном подыхают горой.
  Не печалься, моя королева,
  Наплодим их еще целый рой.
  
  Почему ты, исполнена гнева,
  Меня гонишь в мороз за стеной?
  Пощади, о моя королева!
  Я живу для тебя лишь одной.
  
  
  
  Мысли игра
  в озарения миг
  внемлет основе
  Вселенной.
  С радостным страхом
  мертвый язык
  выпустит слово
  пленное.
  
  Сделано. Вот
  бессильный итог
  красивого жеста
  извилин.
  Так перевод
  гениальных строк
  в своем совершенстве
  бессилен.
  
  
  
  На смерть Коревоны
  
  Где Коревона!? Боль укора...
  Напрасно я на кнопы жму,
  Пустыню Интернет Эксплорер
  Являет взору моему
  
  И я сражен. Застыли очи,
  Трясутся руки, меркнет свет.
  Мне не хватает троеточий,
  Червей и дырок в голове.
  
  Пошто, пошто ты загубила
  Жизнь виртуальную свою!?
  Пойду поплачу над могилой
  и просто... рядом... постою...
  
  
  
  
  Тели
  
  Нам знак был, но не внемля,
  Погрязли мы во зле,
  И снизошел на Землю
  Предатель нас земле.
  
  Когда ж мы волей злою
  К ничтожеству пришли,
  Подъял нас над землею
  Спаситель нас с Земли.
  
  Отвергла нас обитель,
  И вот, в последний раз
  Явился Искупитель
  Всех с потрохами нас.
  
  
  
  
  Насморочное
  
  Сверло в ушах,
  терзания в носу.
  В такую рань
  толпа еще ни к черту,
  и бархатная рвань
  бумаг потертых
  еще не вжата
  в насморочный суп.
  
  Но гнет кольца
  сминает и крошит,
  а тяжкий снег
  сжижает боль окраин,
  и человек
  стыдливо утирает
  тряпицею с лица
  потек души.
  
  
  
  
  
  Наша жизнь - игра.
  Отчего ж, скажи,
  Трудно нам порой?
  Где была та грань,
  За которой жизнь
  Стала не игрой?
  
  И в какой из дней
  Глупый человек
  Стал игре не рад,
  А решил, что в ней,
  Длящейся весь век,
  Важен результат?
  
  
  
  
  Наше время чем-то истекает.
  Чем - гадаем тщетно мы с тобой,
  Лишь по истечении смекаем:
  Истекло оно само собой.
  
  
  
  
  Наши камни погибают.
  Вот уже они не с нами...
  Их хоронят, погребая
  Под надгробными телами.
  
  
  
  
  Ночная красота
  
  Во мгле не торопясь бредет прохожий скромный,
  Приучен суетой ценить ночной покой.
  Кустарник у дорог к ним жмется экономно,
  Секретничает лес, темнящий над рекой,
  
  Расчетлив и суров полет совы крылатой,
  Что строгой тишине внимает на лету...
  И месяц молодой, почти совсем бесплатный,
  Разумно тратит свет на эту красоту.
  
  
  
  
  Ныряя в грязь ли...
  
  Ныряя в грязь ли,
  забираясь ввысь ли,
  я утыкаюсь
  я потолок скалистый.
  За ним стоит
  непроходимость мысли,
  иное измерение для истин.
  И только растворившись
  в жизни ткани,
  расслабившись
  и полностью забывшись,
  ты можешь
  ощутить его сознаньем,
  своей душой коснуться,
  просочившись.
  
  
  
  
  О, лукавый слепец, не кричи, не стони,
  Не расходуй свою лицемерную злость:
  Если б разум твой чужд был идее стены,
  Ты сумел бы пройти эту стену насквозь.
  
  
  
  О, времена! О, нравы! -
  Так вопиет позер,
  Это его забава -
  Миру явить укор.
  
  Все-таки вы неправы,
  Жалобам грош цена.
  Выйдут из моды нравы,
  Кончатся времена,
  
  Как превозмочь тогда вам
  Горе таких потерь?
  О, времена, о, нравы,
  Как же без вас теперь?
  
  
  
  
  Образуясь внутри, наползает снаружи...
  
  Образуясь внутри, наползает снаружи
  Ощущеньем касания гладких камней
  Тот прозрачный кошмар, обессилевший ужас
  Оттесняет реальность наплывом теней.
  
  Он сужает обзор и сбивает контрастность,
  И хватает зубами за мочки ушей.
  Но, цепляясь за ребра, слабеет опасность
  И скользит по перилам крутых этажей.
  
  Шестиногие твари дрейфуют по стенам,
  Расплываясь, сплываясь, меняя цвета,
  Концентрируясь в гранулы розовой пены,
  Собираясь, и вновь расходясь без следа.
  
  И последние вихри остатков сомненья,
  Задевая друг друга и мелко дрожа,
  Замедляясь, вбирают в себя направленья,
  Застывая, стекают по ручке ножа.
  
  И теряет опору в зернистой структуре
  Затушеванный серым слепой объектив.
  Только круглые волны на гладкой структуре
  И бдессмысленно-ноющий долгий мотив.
  
  Вдруг с пронзительным визгом, с раздолбанным треском
  Провели по сознанью напильником.
  Гладь зеркального сна рассыпается вдребезги.
  Я ору и стучу по будильнику.
  
  
  
  
  
  Одинок и брошен, как жребий
  И покрыт жеребою рыбой
  Страстный жрец отборных отребий,
  Потребитель зла за спасибо.
  
  Отчего ж так выпали кости,
  Что не держат более тела,
  И в желудок, кислый от злости
  Голова сквозь грудь улетела?
  
  Ах, ты, лобная моя доля
  Одного из двух полушарий,
  Всплыть бы в желчи тебе на волю,
  Да колодец глотки мешает.
  
  И везет организм по кочкам,
  И колышет во чреве душу,
  Только тошно, и надо срочно
  Пальцы в глотку - мозги наружу.
  
  
  
  
  Он хочет жить, не умирая...
  
  Он хочет жить, не умирая,
  Он ищет небо под собою,
  Чтоб, прыгнув в небо с головою,
  Лететь, земли не достигая.
  
  Он хочет вечного движенья,
  Соотнеся свою систему
  Координат с чужой системой,
  Не обнаружить наложенья.
  
  И оставаться в центре масс
  Для равновесия покоя,
  Имея вечность под рукою.
  Он хочет этого сейчас.
  
  
  
  
  Операция по измене полу (посв. Эмме)
  
  Страдала плоть невыносимо,
  Когда ломоть души больной
  Мне в ноги пал, и херувимы
  Надхерургались надо мной.
  
  
  
  
  Осенний пикник
  
  День за днем облетали с деревьев
  озябшие рыбы,
  Потихоньку слипались глазами
  и нюхали пыль,
  Рыли дерн и напрасно терзались,
  хотя и могли бы
  Покатиться, свалявшись под ветром,
  в полынь и ковыль.
  Мелко вскакивал, рысью
  трясясь по дождливой дорожке,
  Серый мерин, осеннего ветра
  стыдясь на лице.
  На ушах продышался лишай,
  отрасли ложноножки,
  И совсем не хотелось того,
  что лежало в конце.
  Произрос лежебоко желудок
  капризною ленью,
  Шевельнулось желание вяло
  кошачьим хвостом.
  Даже рыжий обрывок улыбки
  не внес оживленья,
  А неслышно шептался о том,
  что случилось потом.
  А потом полкило желудей
  и лохматого сыра
  Намекали, пока не намокли
  в клееном плену,
  Но засохли, хотя не остыли,
  ведь не было сыро,
  И совсем неожиданно
  начали ползать по дну.
  А в кустах завозились
  испуганно чьи-то туманы.
  Стало весело, только обидно
  за то, что без нас,
  Потому что всем было тогда
  удивительно странно
  И никто не хотел отвлекаться
  на то, что сейчас.
  
  
  
  
  Осень
  
  Заря, терзаясь, изошла багрянцем,
  Оседлый ветер воет на луну,
  Которая промозглым померанцем
  Свербит сквозь туч ночную седину.
  
  Зевает волк от голода, елозит
  Под кожей жабы пузырями грусть.
  К чему возиться в прозе, как в навозе?
  Спою я лучше выпью. И напьюсь.
  
   * * *
  
  Холодает. Рощи зябнут в неглиже,
  Отрывается с них падшая листва
  И бесстыдно кроет землю, но уже
  Позабыты непристойные слова.
  
  Цепенеет неприкрытая природа,
  Поздней осенью не срам чего страдать:
  Откутюрилось златое время года,
  Скоро вьюга будет наша благодать.
  
   * * *
  
  Осень. Не приходят мысли,
  Не корябается стих,
  Только лишь желтеют листья,
  Да ржавеют скрепки в них.
  
  
  
  
  Осеняло, дуло, поливало,
  Забывались лишние слова,
  Желтых гильз опавшая листва
  Остывала на полу подвалов.
  
  
  
  
  
  Острые ощущения
  
  Зарежут жертву клыками волки,
  Со свистом шина испустит дух,
  Так острым голосом, словом колким
  Ты колешь ухо мне, режешь слух.
  
  Нет, ты не злишься, лишь ждешь тревожно,
  Когда язык мой, твой злейший враг
  Со скользким звуком оставит ножны
  И свистнет саблей меж ломких шпаг.
  
  
  
  
  Отдохни
  
  Тает снег,
  Тает лед,
  Гаснет свет,
  Меркнет день.
  Стопорь бег,
  Ведь вперед
  Хода нет, -
  Просто лень.
  
  И назад
  Обернись.
  Посмотри,
  Видишь, там
  Чей-то взгляд,
  Чья-то жизнь,
  А внутри -
  Пустота.
  
  Долгий путь,
  Города,
  Сильный пол,
  Полный сил...
  Позабудь
  Навсегда
  Где ты шел,
  Кем ты был.
  
  Не скорбя,
  Брось свой труд
  В полой мгле
  Стольких лет.
  Без тебя
  Проживут
  На Земле.
  Или нет?
  
  Да, дела...
  Но, поверь,
  Все давно
  Решено.
  Боль ушла,
  И теперь
  Все равно.
  Все равно.
  
  Тихий сон
  Заменил
  Эти дни,
  Этот бег.
  Вот и все.
  Ты решил.
  Отдохни,
  Человек.
  
  П.С. Исполняется на мелодию песенки "Полчаса" группы "Та ту".
  
  
  
  
  Отрежу еще пару стоп.
  Поверь мне, так надо. Прости.
  Как страшно кричит из кустов
  Лишаемый лишнего стих!
  
  
  
  
  Пилатчина
  
  "Помню я тебя, бродяга, но и только,
  А очкарики придумали такое,
  Что аж сами поражаются. А толку?
  Ну оставь меня, язычника, в покое!
  
  Прав был этот... как бишь там его... германец:
  Христианство - для рабов и лицемеров.
  Ну их, праведников с дулею в кармане.
  Отпусти меня под землю к Люциферу..."
  
  Раздраженье как пришло, так и пропало.
  В небесах зезда зевнула и погасла.
  За камнями проскользнула тень шакала.
  Над Голгофой запах розового масла.
  
  
  
  
  Пишу стихи
  
   * * *
  
  Неуловимое чувство мимо меня скользнуло,
  Невыразимой прелестью мягко коснулось щеки,
  Тонкой и четкой ясностью косвенно намекнуло
  И было готово исчезнуть, вырвавшись из руки.
  
  Но я ухватил мгновенье и вникнул в него поспешно.
  Крепко схватили пальцы теплую плоть мечты.
  Сосредоточившись намертво, я разглядел в кромешной
  Путанице эмоций контуры красоты.
  
  Все проступило четко: смысл и начало мысли.
  Тонкая сетка нюансов вызрела и налИлась.
  Контур набряк и идеи спелою гроздью повисли.
  И вызвало омерзение то, что вдруг получилось.
  
   * * *
  
  Чего ты хочешь? Совершенно непонятно.
  Совеешь сидя, гоняешь барашков;
  Ударит током, мигнут цветные пятна,
  И грязь разводишь на мятых бумажках.
  Потом пройдет и сваляется в комочки.
  Страдаешь, мучаешься, нюхаешь ручку.
  Вокруг порхают обрывки и кусочки, -
  Цепляешь, ловишь, сгребаешь их в кучку,
  Мусолишь, вертишь как фигурную мозаику
  И, смяв как следует, выложишь в форму.
  Не согласуется, дери его за ногу!
  Рябит, коробится и слишком топорно.
  Опять тасуешь, выбрасываешь лишнее,
  Потом равняешь рубанком и рашпилем
  Горбатые бревна, а поглядишь на них -
  Уже сойдет: постругано и покрашено.
  Не тонет - плавает, летает - не падает.
  Как мясо с рыбой вареной жареное.
  Цветет и пахнет и душу радует.
  Еще горчички, и вот - пожалуйста!
  
  
  
  
  Повержен супостат, и нет пощады
  Трусливому и злобному врагу.
  Плешивый скальп его - моя награда,
  И печень остывает на снегу.
  
  
  
  
  День за днем вопреки природе,
  Ночь за ночью под сердца стук,
  Пограничник вперед не ходит,
  Пограничник ходит вокруг.
  
  Шаг вперед так и тянет сделать,
  Он бы сделал его давно,
  Примирил бы свой дух и тело,
  Но пугает его одно:
  
  Может там, в темноте застывшей,
  Круговой совершает путь
  Пограничник такой же бывший
  И не может сюда шагнуть.
  
  Так и держит его незнанием,
  Как браслетами на руке,
  Пограничное состояние -
  Состояние на замке.
  
  
  
  
  Полустансики
  
  (Поток бесознания)
  
  
  Крепленая судьба
  Из горла хлещет.
  Поэзия слаба,
  Сильнее вещи.
  
  Имущество как дым:
  На всех не хватит.
  Не выдашь - не съедим:
  Панель - не паперть.
  
  Поддайте, господа,
  Судье на мыло!
  Подъем, и навсегда -
  Играй, горнило.
  
  За лучшее из зол -
  Ногой на горло,
  Скачи, как стрекозел:
  Нагой, но горный.
  
  Залезь на Эверест,
  Рекордно плюнь и
  Пока не надоест
  Смотри на слюни.
  
  Расплавленный металл
  Шипит и злится.
  В стальной игле канал
  Есть признак шприца.
  
  Со шприца власть огня
  Снимает порчу.
  Сосущий из меня,
  Ты неразборчив.
  
  Скучающий во мне,
  Тебя не выдам.
  Протезы для камней
  Нужны копытам.
  
  Копыто на груди -
  Кошмар обоих.
  Людей не доводи
  До скотобоен.
  
  Боящихся скотов
  Не бей ногами.
  Как много прежних снов
  Под сапогами.
  
  Подошвы стерты солью
  Океанов.
  Здесь то ли свалка, то ли
  Икебана.
  
  Банзай в горшочке -
  Пепел самурая.
  Взрастил цветочки
  На чужом "ура" я.
  
  Цветок алоэ
  Тоже древовиден.
  Нас было двое?
  Я тебя не видел.
  
  Невидимый во сне,
  Живу я дальше.
  Шевелится во мне
  Мышонок фальши.
  
  К чему же ты поешь,
  О, мой покойник?
  Заголосилась рожь -
  Пора по койкам.
  
  
  
  
  Портрет
  
  Поношенный скальп и подобье копны
  Венчают предел совершенства опилок,
  Вся кожа изрыта, и где ни копни -
  Везде откопается чья-то могила.
  Лицо поселилось пониже волос
  И лживо топорщится трупной щетиной,
  А крупный лоснящийся пористый нос -
  Такой выдающийся, незащитимый
  И любящий шмыгать в сердцах по лицу,
  В душе волосат и местами излишен.
  Начхать на духовность ему, подлецу,
  О, как вопиюще вульгарно он дышит!
  В очах роговых - лобовое стекло,
  Их дворник устало слюнявил веками,
  А время слезами в протоки стекло
  И в пазухах высохло в сланцевый камень.
  В них ноют дожди, отсыпается пыль,
  И ветер волнует ленивый ковыль.
  
  
  
  
  Поток символизма.(Вспомнил молодость.)
  
  Не извести нам зауми безумий,
  Без извести связующей песок
  И пепел слов, что Изверг Невезувий,
  Изверившись, изверг у наших ног,
  
  Холодной гнилью облепив их глину,
  Дробя борта промеж добром и злом.
  Крик ломки поколений, плотным клином
  Железо лезвий, лезущих в излом,
  
  Звенящий визг зазубрин... Мы устали.
  В нас немота, нам не на что смотреть.
  Стеклом стекает лед по стылой стали,
  Свивающий спокойствие и смерть.
  
  
  
  Почти по Джеку Лондону
  
  Волчья стая в снегах.
  Пищи нету давно.
  Мы размашистой рысью
  Бежим по равнине.
  Мое тело в режиме
  "Вперед наизнос"
  Пожирает пространство,
  Подобно машине.
  
  А последним бежал
  Одноглазый старик.
  Он отстал и упал,
  Заметет его вьюга.
  Но никто среди нас
  Не запнулся на миг
  И не бросил свой взгляд
  На отставшего друга.
  
  Из волков только я
  Замедляю свой бег...
  Догоняю же стаю
  Довольный и сытый.
  Потому что лишь я
  Среди них Человек,
  И лишь я не приучен
  Хлебать из корыта.
  
  
  
  
  Поэту
  
  1.
  
  Твой душевный мир прекрасен,
  Чтят ценители его.
  Чувства тонки, разум ясен,
  Строчки - вкуса торжество.
  
  Но не быть тебе Поэтом
  До тех пор, пока ты в этом
  Абсолютно убежден.
  Прогони же этот сон!
  
  2.
  
  Твой талант несомненен, ты чуток, умен,
  И таких же ценителей тонких кумир.
  Чтобы стих написать, ты погрузишься в сон,
  Ведь во сне так прекрасен твой внутренний мир!
  
  
  
  
  Поэты мы,
  Поэтому
  По этике
  Поэтики
  По этому
  Поэту мы
  Заплачем, раз
  Заплачено.
  
  
  
  
  Поэты под гнетом души своей груза
  Так любят страдать по ночам, а за это
  Имеют ночную ползучую музу,
  Сосущую кровь христианских поэтов.
  
  
  
  
  предгрозовое
  
  Жмет иго выси нам,
  и гнет невидимый
  пророчит сдавленно,
  что в этот раз
  мы встретим лысиной
  корону лидера
  и мироздание
  замкнет на нас.
  
  
  
  Пришел сезон
  
  Пришел сезон соломенной охапки.
  Он прян, как прежде, но уже не нов.
  Парит орел, скукожа курьи лапки,
  Подхвостьем осеняет ползунов
  По трижды крытой дранкой крыше мира,
  Летящей в пустоте, лишенной снов.
  И рвется вдрызг из полного надира
  Хрустящая очерченность основ.
  А в сердце продолжает слезно гнить
  Сырая плоть промозглого кадавра,
  
  И я тяну из уха в ухо нить:
  Она красна и тешит Минотавра.
  
  
  
  Про лишенцев
  
  Слаба в наш век седая жизнь
  И лишена навеки смысла.
  Немые письмена и числа
  Ей не прочесть и не сложить.
  
  И отчужденности итог -
  Силен, но полон укоризны,
  Наш здравый смысл, лишенный жизни,
  Парит, не ощущая ног.
  
  Идут года, и каждый час
  Работы нашей и досуга
  Они, лишенные друг друга,
  Безумно бродят возле нас.
  
  
  
  
  (под псевдонимом Максим Казиков)
  
  Про любовь (Примитивизм)
  
  
  
  Запомни нежный розовый июль,
  И ласковые солнечные струны,
  Лови же мой прощальный поцелуй,
  И помни как с тобой нам было круто.
  
  Мы были вместе словно навсегда,
  Но всё прошло сама ты понимаешь,
  Но всё равно любовь не ерунда,
  А я ушел и ты куда не знаешь.
  
   * * *
  
  Мы с тобою встретились случайно,
  Ты тогда стояла у реки,
  На неё смотрела так печально,
  Как в ней отражались огоньки.
  
  Я пришел и взял тебя за руку,
  И с тобою молча мы пошли,
  Ничего не зная друг о друге,
  Много время вместе провели.
  
  А с утра я только и увидел,
  Ты такой красивою была,
  Но тебя случайно я обидел,
  И с тех пор ты навсегда ушла.
  
  И теперь почти я каждый вечер
  Так хожу печально у реки,
  Если даже снег и сильный ветер,
  И смотрю в реке на огоньки.
  
   * * *
  
  Пускай расскажет тёплый ветер,
  Как мы рассталися любя,
  И я стою один на свете,
  И вспоминаю про тебя.
  
  
   * * *
  
  Ревность
  
  В нашем дворе один амбал
  Одну девчёнку ревновал,
  Тогда она назло ему
  Ушла к другому пацану,
  Он пацана решил убить,
  Ножом до смерти замочить,
  И чтобы видела она,
  Когда стояла у окна,
  И как он бьёт ножом в живот,
  И как на землю кровь течёт.
  Зато в тюьме его расплата,
  Но повзрослели все ребята,
  Его никто не вспоминал,
  Как жизнь за глупость поломал.
  
   * * *
  
  Я знаю ты нормальная девчёнка,
  Ты не подстилка каждому лоху,
  Ты не сидишь у каждого в печёнках,
  И языком не мелешь чепуху.
  
  И ты всё время думаешь о чем-то,
  Желаешь на себе меня женить,
  Я знаю ты нормальная девчёнка,
  Но я ещё хочу нормально жить.
  
   * * *
  
  Всегда ты гордая такая,
  Не любят во дворе тебя,
  И все всё время обижают,
  Но я влюбился навсегда.
  
  И даже если ты прогонешь,
  Я всё равно тебя люблю,
  И пусть тебя кто пальцем тронет,
  Я ему морду раздавлю.
  
   * * *
  
  Когда с тобой мы были вместе,
  Ты всем ходила и хвалилась,
  Как нам с тобою интересно,
  И как со мною получилось.
  
  И ты ходила как невеста,
  Чтоб все смотрели на тебя,
  Сказали что мы были вместе,
  Но не любила ты меня.
  
  
  
  
  Про странные страны
  
  Однажды я был в стране,
  Где люди живут без ног.
  Хоть раньше казалось мне,
  Что я буду там как бог -
  Со знаменем впереди,
  Но вышло наоборот:
  Все ездили, я - ходил.
  Один был такой урод.
  
  Пришлось изменить свой план,
  И я, поглядев вокруг,
  Поехал в одну из стран,
  Где люди живут без рук,
  Не ведая в том греха.
  Я прибыл туда, и вот, -
  Все спали, а я - пахал.
  Один был такой урод.
  
  И стало понятно мне:
  Придется - увы, увы, -
  Вернуться и жить в стране,
  Где люди без головы.
  
  
  
  
  Пробежала по лицам волна, и так странно
  исказились черты у людей, как во сне.
  Это кошка вцепилась в изнанку экрана
  и катается, гадина, на простыне.
  
  
  
  Продолженность
  
  Зажевало ли жало вам,
  Пережили ли худшее,
  Залежалые жалобы
  Не желаю выслушивать:
  Это злоба пещерная,
  Торжествуя, разлазится
  Изощренно-ощеренно,
  Обожающе ластится.
  Даже властью оружия
  Эта жизнь не разрушится,
  Не от счастья ору же я
  В этом душащем ужасе,
  Выжигая железом,
  Искупая вчерашнее...
  Свежим лезвием лезет
  Ископаемый рашпиль.
  
  А над крышами рыжими
  Воздух заживо выжат.
  Неуслышанный, дышит он
  И мечтает не выжить.
  
  
  
  Пройду по пещере, сухой и неровной...
  
  Пройду по пещере, сухой и неровной
  Сквозь острый холодный сквозняк
  И выйду наружу на плоскость дороги,
  Проложенной в мягких слоях.
  
  Войду, осторожно ступая по краю
  В тяжелый и влажный туман.
  Коснусь я асфальта и в трещине, знаю,
  Нащупаю снов океан.
  
  Он выйдет из щели и облачком дыма
  Коснется лица моего.
  Вздохну я легко и откроется имя
  Того, что важнее всего.
  
  Покой разольется, закружит, затянет,
  Забудет зачем и за кем,
  Прокатится ровными волнами, встанет
  Стеною и сгинет совсем.
  
  Пройдет много времени, время случайно
  Найдет и надежно сотрет
  Из памяти след мне открывшейся тайны
  И новое утро начнет.
  
  Я встану, я буду ходить и смеяться,
  Стараясь не вспомнить про то,
  Что знал и про то, где я смог оказаться,
  Узнав, что не знает никто.
  
  
  
  
  Прородину
  
  Про Родину мой стих, про синь, про мяту,
  Про ландыш леса, про полынь полей,
  Про тлен, про пепел. Стебли трав примяты.
  Тоску, Отчизна, по сынам, излей!
  
  Ветрам утрат открыта и пряма ты,
  Но сгинул род наш в суматохе дней,
  И только теплокровные приматы
  Все копошатся на груди твоей...
  
  
  
  
  Пусть будет холодно и мрачно,
  И все погибнут от тоски,
  Все равно я не заплачу.
  Вот такие пироги.
  
  
  
  
  Пусть я видел лицо,
   пусть я слышал твой голос,
   но хоть
  это было, на память свою
   не поставлю гроша я:
  ощущаю я сущность твою
   сквозь одежду и плоть,
  и она напрямую
   слепит меня и оглушает.
  
  
  
  Распевка для тугоухих
  
  
  Дооо Дома будешь песни петь.
  Реее Резать надо таких певцов.
  Миии Миской в лоб сейчас получишь.
  Фааа Фальшивит, как несмазанная телега.
  Соль Соли ему на язык насыпать.
  Ляяя Ляжешь, если не замолчишь.
  Сиии Силой пасть сейчас заткнем.
  Дооо Долго будешь по врачам бегать.
  
  
  
  
  Расскажи, как он жил, как он был-быковал,
  По лугам верховодил коней,
  Куковал, как овал, и подковы ковал,
  Но нахально не думал о ней.
  
  Он любил и страдал, невзирая о ком,
  Был мохнат, озабочен и хам,
  А потом проскакал по лицу пауком,
  Как пожар пробежал по верхам.
  
  Он был Наг, как удав, он был лев, он был прав,
  И, рыча, шелушил чешуей.
  Лес шептал ему: "брысь". Лаской травку поправ,
  Он корма оставлял за кормой.
  
  Свиристели года, истекала вода,
  Измывалась порода со скал.
  Колосилась трава-лабуда, как всегда,
  Только он не хотел и не знал.
  
  Так и стало теперь: вереницей ветров
  В хвост игриво вгоняемый сон
  Вспоминает, сминая суровый покров,
  Он ли был это, или не он.
  
  
  
  Когда на нас чужая злость
  Раззявит свою пасть,
  Он нам не даст пропасть и пасть,
  И злости бросить кость,
  А смело встретит в полный рост
  Опасность и напасть
  И нас спасет еще не раз,
  В бою не бросив пост.
  
  Когда же власть отдаст приказ
  Оставить свою месть,
  Тогда и ненависть и честь
  Ощерятся на власть,
  А он их радостно предаст
  И оправдает лесть,
  Заставит мерзость предпочесть,
  Сменив окрас и масть.
  
  
  
  Рождаешь мысль, изящно звучащую,
  Ровняешь черты, растишь ее
  И все убираешь ненужные части,
  Чтоб вышло четверостишие.
  
  
  
  
  
  Рожденные, чтоб мыслить просто, мы
  Словами наживаем грыжу.
  Да, у меня случались "простыни",
  Но все равно их ненавижу.
  
  
  
  
  Росою воды отошли, как плеву
  Зарей прорвало тень,
  И вот уже разверзло небо чрево,
  Рожая новый день.
  
  
  
  
  Рыбы. Лунный цикл
  
  Геоид, стриженый под ноль,
  На киселе седьмая боль,
  А в океане только соль - уволь.
  
  Цевье спринцовки, штык от клизм,
  Тоталитарный попу-лизм мазохизм -
  Рычажный и кричажный механизм.
  
  Чернила - в кровь, перо в боку
  Давно приравнено к штыку.
  Икает донор в отпуску: "Ку-ку".
  
  Хотел забыться и заснуть?
  Ну подожди еще чуть-чуть.
  Последний бой - он ведь такой, не обессудь.
  
  Роди себя и в месяц май
  С ершом танцуй, в трубе играй,
  И не утонешь - даже не мечтай.
  
  Пусть доннер-веттер крыши рвет,
  И рвотой забивает рот,
  Представь, как будто все наоборот.
  
  Цветут цветы среди зимы
  Айвы, граната и хурмы,
  И виноваты в этом только мы.
  
  Среди зимы цветут цветы
  Неоценимой красоты,
  Но толко ты с ней больше не "на ты".
  
  Не плюйте в урны - в урнах прах.
  И прах в предвыборных речах.
  Из праха вырос фикус, но зачах.
  
  Шепчу "Спасибо" я годам
  И никому их не отдам,
  Пока из них сошьется шуба - дуба дам.
  
  Пять-ноль - разгромный счет в рэндзю,
  И не покрыть туза ферзю:
  Ферзи в рэндзю не ходят буквой "Зю".
  
  Не сохранить ее нагой,
  Не удержать одной ногой
  Пять штук того, что называют кочергой.
  
  Наш птеродактиль, мон амур,
  Уже давно не топчет кур,
  Себе чего-то оттоптал и очень хмур.
  
  Сегодня я, не дав одной,
  Но дав другой, как не родной.
  Но вообще я парень заводной.
  
  Тебя пороть, а ты паришь
  И порешь чушь, дремуч и рыж.
  Не все, над чем парит фанера, есть Париж.
  
  Я в этот раз, имей в виду,
  С ней на свиданку не пойду,
  А спрячу голову, как страус какаду.
  
  Взгляни на маленьких котят -
  Когда не спят, они хотят.
  Мы тоже - двое маленьких котят.
  
  Ну почему на этот раз
  И выходные не для нас?
  Да ничего, бревно попало в глаз.
  
  Мои слова - как дважды два,
  От них кружится голова,
  И верю всем, когда играю я в слова.
  
  Сиди, еловый, не свисти,
  Не время кактусу цвести,
  Как ни свисти, концы с концами не свести.
  
  Все зенелей и зенелей
  Трава газонов и полей.
  Она зеленая, и ты ее полей.
  
  Я камни разбросал, как мог,
  И вырос каменный цветок
  В саду камней. Я от него отгрыз кусок.
  
  Засох весь веник под сохой,
  А вот подсолнух неплохой,
  И мы теперь плюемся шелухой.
  
  Печален белопольный слон.
  А отчего невесел он?
  Наверное опять в себя влюблен.
  
  Сон в ручку или жопа с ней?
  Жираф большой - ему видней.
  Хореешь в ямбе? Ну хорей, хорей...
  
  
  
  
  
  Океанический цикл.
  
  На небесах горит звезда,
  К звезде уходят поезда,
  Потом обратно, и вот так всю жизнь туда-сюда.
  
  Ты без пистона - не корнет,
  У Клары Карл украл кларнет,
  А Клара всех лорнирует в лорнет.
  
  Столпы предвечного огня
  С небес врываются в меня.
  Но для чего мне вся эта фигня?
  
  На островах, где жизнь как рай,
  Где солнце прячется за край,
  Живут мартышки и зеленый попугай.
  
  Уже светлеют небеса,
  А на траве лежит роса.
  Пока не высохла, у нас есть полчаса.
  
  У нас в подъезде сто квартир,
  Во всех квартирах есть сортир,
  Ведь без сортиров не построить новый мир.
  
  Как поимеешь сто рублей,
  Жить станет лучше, веселей,
  И из полей доносится "налей".
  
  Еще Конфуций говорил,
  Что лучше лысый гамадрил,
  Чем небоскреб без лифта и перил.
  
  Я плохо выспался вчера,
  Забыл, что наша жизнь - игра,
  И стал откалывать такие номера...
  
  Мой старый добрый Боливар...
  Он стал устал и очень стар
  И не выносит меня больше. Вот кошмар!
  
  Теперь стихов я не пишу,
  Курю гашиш и анашу,
  Ко мне приходит старый Ух и ежик Шу.
  
  Мой друг совсем свихнулся. Он
  Стал пить и нюхать ацетон,
  Короче, распустился как бутон.
  
  Тоскливо, и не говори!
  Сыграем в ящик на пари?
  Кто проиграл - останется внутри.
  
  Мой замок спит. Вода во рву
  Питает чахлую траву.
  Кто сунется без спросу - пасть порву.
  
  Грядут худые времена,
  Внесут в скрижали имена...
  А ну их всех! Пошли бы они на...
  
  Весна, теплынь, лучи, апрель
  Опять рифмуется с "капель",
  И нет спасения от всех этих сопЕль.
  
  Сияет солнце надо мной,
  Опять сегодня выходной,
  А я - веселый и красивый, но дурной.
  
  Твои глаза не хочут цвесть,
  Твой дом сгорел - вот, справка есть,
  Я постарел на жизнь, звони мне в шесть.
  
  У нас здесь жизни никакой,
  И счастья нету под рукой,
  Зато, случается, завозят волю и покой.
  
  Я вызвал мыша на ковер,
  А он, поганец, там помер,
  И скоро завонял. Какой позор!
  
  Сгорел наш цирк за сто морей,
  Погиб удав и канарей,
  Все потому, что клоун был еврей.
  
  Пойду, повою на луну,
  Или поеду на войну.
  Есть танк системы "Антимлопа ГНУ".
  
  Батяня, стало быть, комбат
  Был пополненью очень рад
  И сразу выдал мне шмаляйссер-автомат.
  
  Налево - это не беда,
  А полтергейст - вот это да!
  Когда летят тарелки и сковорода.
  
  Мы поделили свой вигвам.
  Деленье наше по полам
  Есть результат деленья клетки пополам.
  
  Наш добрый доктор Дед Мороз
  Призывников за малый взнос
  Как партизан пускает под откос.
  
  Мой стих готов, он свеж и нов,
  И в нем полно красивых слов,
  А образов там, как нерезанных коров.
  
  Не заростут следы ногтей,
  Лечиться надо без затей,
  А понадол не помогает от детей.
  
  Нахален я, как воробей,
  Понаписал своих рыбей,
  А для чего - не понимаю, хоть убей.
  
  
  
  Свободное погружение
  Общественно-личное.
  
  1.
  Посреди января грела небо заря,
  Зеркала ковыряла, хоть, может быть, зря,
  Но коррозию глади уже не унять.
  Твердь щербится и плачет опять и опять,
  Ведь безумным теплом искажает черты
  Той большой пустоты, вглубь которой ни ты,
  И ни он, и ни я никогда не войдем
  Ни за мыслящим злом, ни за глупым добром.
  Стала скользкой опора для многих из нас,
  Кто прочувствовал наст перепонками ласт,
  Тех, чей жир защищал их в полярную ночь,
  Но помочь им не хочет себя превозмочь.
  Кто не смеет увидеть себя бурдюком,
  Кто, собою влекомый, ни с чем не знаком,
  Кто считает достоинством теплую кровь,
  Для кого теплокровность - подобье оков?
  Кто на этот раз тянет команду на дно,
  Кто примазался, но - не родное звено?
  И трещат под домкратом стремительных слов
  Меж дрейфующих льдов миллионы голов,
  Изо рта языком кормят раков и рыб,
  Лижут сколов изгибы у тающих глыб.
  А Титаник плывет в луже талой воды,
  Не предвидя беды от такой ерунды,
  В чем он прав совершенно. И только потом
  Незаметно потонет, не вспомнив о том,
  Как колол его корпус незыблемость скал,
  Но в себе растворял его собственный кал,
  Растекаясь по пазухам гулких пещер.
  Под водой измещением хищных вещей
  Стали мы. Не осталось тебя и меня.
  Радикально понятие "нас" изменя,
  Всех заполнили мысли законами тьмы,
  И чужих не осталось - они стали "мы".
  
  2.
  В мире спутанных слов и недремлющих снов,
  В мире гибели и зарожденья основ,
  Где забыта легенда о твердой земле,
  Где планктон тихо млеет в сиреневой мгле
  Над волнами развесилась липкая взвесь.
  Тупо пялится вниз тот, что вырос не здесь.
  Иногда он спускается к нам в кожуре
  Почерпнуть озарения в грязном ведре
  И закрытой рукою играет с волной,
  Но не знает, что здесь он уже не чужой,
  И что мир, населивший его дряблый мозг,
  Весь постигнут насквозь и на дне произрос
  В виде сахарной пены раскисших грибниц,
  Облепивших глазницы резиновых лиц,
  Что всплывают, глотая коллоидный гель,
  Заменяют бесцельно пучину на мель,
  Наблюдая сквозь тонкую пленку волны
  За орбитою ныне погибшей луны.
  Им морщины стального дредноута киль
  Оставлял, но насильно разгладил их штиль,
  И пропал, растворился до лучших времен.
  В содроганиях стонет бурлящий бульон:
  Воплощается призрачный чей-то каприз.
  
  Мы не спим и готовим кому-то сюрприз.
  ...
  
  
  
  
  Сегодня
  
  1.
  
  Смотри - начальник сегодня злой,
  Он рвет и мечет. Включись в игру!
  У подчиненного ход такой:
  Рвать когти, или метать икру.
  
  2.
  
  К чему сегодня твои слова?
  Сыграем в шахматы, прямо тут.
  Давай походим е2 - е2,
  Пускай все пешки пока живут.
  
  3.
  
  Сегодня каждый играет сам
  И смело смотрит врагу в лицо,
  А я проигрываю к фигам
  Себе со счетом 500:500.
  
  4.
  
  Не верь, не бойся... еще не плачь,
  Игра сегодня пошла вразнос.
  Мы начинали в цугцванге матч,
  А кончим матом и морем слез.
  
  5.
  
  Вратарь зарылся в Сети и спит,
  Сегодня мертвых полно голов,
  А мяч облезлый надут и бит,
  Кусает за ноги игроков.
  
  6.
  
  Вот кукла Маша купила дом,
  Сегодня будет там жить семья.
  Игрушки можно купить потом:
  Есть кукла Миша и кукла я.
  
  
  
  Серфинг
  
  Который год от сотворения кумира
  В энергоблоке все идет цепная эра:
  Ишак, бомбящий неугодного эмира,
  И Насреддин, себя взрывающий за веру.
  
  Здесь этажами из крепленых выражений
  Гуляют люди, поседевшие от пыли,
  Пассионарии жируют и рыжеют,
  И засыпают - беспредметнее, чем были.
  
  Не удержавшийся на гребне заблуждений
  Ныряет вглубь - в рациональные обмылки.
  В глазах назойливо мелькает чей-то гений,
  А джинн все так же мирно спит на дне бутылки.
  
  
  
  
  Следите за руками
  
  Руки смяли карты с силой,
  И внахлест тасуют с треском.
  Почему-то не остыло
  От кого-то ваше кресло.
  
  Но следите за руками:
  Все случится очень быстро.
  Лунный свет об адский камень
  Высекает божью искру.
  
  И, - следите за руками, -
  Свет от острия рапиры
  Разбегается кругами,
  Намечая их пунктиром.
  
  ...
  
  Руки бегают по картам
  И сдают не в бровь, а в глаз их.
  В это время он коварно
  По карманам вашим лазит.
  
  А на кистях ходят жилы,
  На ногтях играют блики...
  Карты фигою сложились -
  Вам достались только пики.
  
  
  
  
  Слезает клей,
  И костолом
  Глотает смех
  Машин и книг.
  Я на столе,
  А над столом -
  Шипящий снег,
  Мышиный клик.
  
  
  
  Слизь кислотой разложит
  Пожарная слеза,
  Прожжет дорожку в коже,
  Слезающей с лица.
  
  
  
  
  Смердел прибой
  икрой прибойных гадов,
  скрипел песочный наст
  морских террас,
  и хищных птиц
  суровые отряды
  за корки дрались,
  грязно матерясь.
  
  
  
  
  Сморкалось
  
  Сморкалось. С неба капало водой.
  В ушах слегка звенело тишиной.
  К кустам прошлепал водолаз седой,
  Погавкал и залюбовался мной.
  
  Но вдруг запахло прелою травой,
  Потом спонтанно сбилось на сирень.
  Я не нашел вышеописанной собаки:
  Наверно, он уже ушел домой.
  
  
  
  
  
  Смычковая какофонь
  
  Занудно выводил дискант на скрипочных качелях,
  Не позволялось в уголке затронуть струны альта,
  Супруг сопрано был пилим ее виолончелью,
  И контрабасило в грудях развратного контральто.
  
  Все так икало пиццикато, ныло флажолетом,
  Пленяло выпуклостью форм, кобенилось в руках,
  Так беззастенчиво томилось этим знойным летом,
  И, в ожиданьи, вожделело чувственно смычка.
  
  
  
  Собака подошла медленно...
  
  Собака подошла медленно,
  А почему?
  И очи у нее бледные.
  Я не пойму,
  Зачем мне уходить из дому,
  Если уже
  Ошибки не видны издали
  На чертеже.
  
  
  
  
  Оригиналы взяты из
  
  Конечно, переводы хуже оригиналов, но, как мне кажется, вполне адекватны.
  
  
  Срамные лимерики
  
  Чтобы гею не быть одному,
  Привели лесбиянку ему.
   Не сошлись они, кто
   Должен делать и что,
  Чем и как, и куда, и кому.
  
  A pansy who lived in Khartoum
  Took a lesbian up to his room,
   And they argued a lot
   About who would do what
  And how and with which and to whom.
  
   * * *
  
  Жил когда-то идальго в Кастилье,
  И такой инсрумент отрастил он,
  Что сложил его вдвое,
  Чтобы счастье такое
  При работе, входя, выходило.
  
  There once was a young man of Ghent
  Whose tool was so long that it bent.
   To save himself trouble
   He put it in double,
  And instead of coming, he went
  
   * * *
  
  В Эдеме Адам рад был доле,
  Благодушен с мадам и доволен:
   На Земле не у птиц
   Только пара яиц,
  И они у него под контролем.
  
  In the Garden of Eden lay Adam
  Complacently stroking his madam,
   And loud was his mirth
   For he knew that on earth
  There were only two balls -- and he had 'em.
  
   * * *
  
  Лоботрясил девицу одну как-то раз
  Молодой лоботряс. Вдруг она отвлеклась:
   "Лоботрясь-ка потише,
   Кто-то входит, я слышу."
  "Это я!" - лоботряся, сказал лоботряс.
  
  There was a young plumber of Leigh
  Was plumbing a maid by the sea.
   Said the maid, "Cease your plumbing,
   I think someone's coming."
  Said the plumber, still plumbing, "It's me."
  
  
  
  
  
  Стих должен быть краток,
  колюч, как штык,
  топорщиться вверх и вбок,
  чтоб мозг покорежился,
  чтоб язык
  выговорить не смог.
  
  
  
  
  Стихи и птицы
  
  Навстречу гаснущей звезде
  Встаю сегодня поутру,
  И руки тянутся к перу,
  Но мыло - в песне, ложь - в воде,
  Все перемешано, и где
  Концы - никак не разберу.
  
  Я упорядочить бы рад
  Расположение страниц
  Слева-направо, сверху-вниз,
  Да еще спереду-назад.
  Но только люди не хотят
  Хватать за хвост летящих птиц
  
  И с криком бить по голове,
  Рвать перья и пихать в карманы.
  Гусей молчащих караваны
  Бредут печально по траве,
  Плетутся на зеленый свет
  Туда, в полуденные страны...
  
  Тоски пронзительнве звуки
  Оставить лучше на потом.
  Сижу уныло за столом,
  Бумагой вытираю руки.
  На кой мне ляд такие муки?
  Я не привык писать пером.
  
  
  
  
  Стрелковый мотив
  
  Вспышка боли, туннель и вот
  Пуля-дура уже в пути.
  Лишь в то время, пока летит,
  Эта пуля еще живет.
  
  Так стрелок постарался чтоб
  Выбить больше очков в зачет,
  Что десятки пустой зрачок,
  Словно дуло, ей целит в лоб.
  
  У нее иной цели нет,
  Не свернуть ей ценой интриг.
  Только жизни летящей миг,
  Вспышка боли, туннель и свет...
  
  
  
  
  
  Перевод с чудновского на ежовский (как это сделал бы я).
  Предвосхищая реплики, заявляю, что это экспромт и его по-хорошему еще править и переделывать. Просто попытался продемонстрировать иной подход.
  
  Су Му Чже
  Фань Чжон`янь (989-1052), Северная Сун
  
  
  Покрыло небо облачною яшмой,
  А землю - желтизной листвы опавшей.
  
  И в зелени волны вздыхает осень,
  А гребень изумруден и морозен.
  
  Вот солнце от горы по небосводу
  Скользит туда, где он уходит в воду.
  
  Бесстрастье трав бесчувственнее там,
  Где недоступно солнечным лучам.
  
  Тускнеет мир. Томится, замирая
  В осенней мгле, душа родного края.
  
  И шепчет человеку ночь о том,
  Что не забыться нынче легким сном.
  
  И, как всегда, резная крыша башни
  Даст отдохнуть чуть-чуть луне-бродяжке.
  
  Ночь просижу, тоску вином пьяня,
  И горечь слез прольется вглубь меня.
  
  
  
  
  Сутки
  
  ...
  
  В полдень, жаркий и влажный, сомненье проходит,
  И остаток берет за рукав и уводит,
  Опасаясь признать его власть над собою.
  С громким хохотом радость лиловой змеею
  Извивается в дебрях зеленых прожилок,
  И блестит перегретый и мягкий затылок,
  И ребро загибается знаком вопроса
  И впивается в печень, и лезут из носа,
  Словно рвота, забившие глотку слова,
  И, продетая в уши, висит голова,
  А язык подметает асфальт эстакады.
  А ресницы все сплошь завернулись и рады
  Лезть в крутые белки недоваренных глаз,
  Сверху льется мокрота - восторг и экстаз!
  
  ...
  
  Позже, вечером, тихо и плачут собаки,
  И гремят, остывая, железные баки,
  И слезится с пятнистого неба звезда,
  И сквозит ветерок, и скулят поезда,
  И зудят за ушами какие-то твари,
  И доносится запах цемента и гари,
  И теперь это будет вонять до утра.
  Просушиться, и на боковую. Пора.
  
  
  
  
  
  Считалки
  
  По горам, по делам
  Ходит голый стыд и срам.
  Рыжий-пыжий-торопыжий,
  Уходи скорей, бесстыжий.
  
  Я схожу к гаражу,
  Мерседес себе рожу.
  Родион остался тут,
  И теперь его убьют.
  
  
  
  Сыра моя тюрьма,
  Я слаб и задыхаюсь,
  Но будет новый день,
  И ярость бытия
  Разрушит цитадель,
  И ядовитый хаос,
  Ворвавшись в каземат,
  Раздавит мое "я".
  
  
  
  ...Посвящается Петру Овчинникову
  
  Сюда нисходят все чугунные ручьи.
  Я здешний житель и питаюсь трубной слизью.
  Я нужен здесь, и я оправдываю жизнью
  Свой образ жизни и обычаи свои.
  
  Мое сосуще-нагнетающее сердце
  В привычном ритме перистальтики живет,
  Пока густой пахучий вал подземных вод
  Играет ребрышками смытого младенца.
  
  
  
  Танк
  
  Что таит под собой бронированный щит -
  Суету баррикад, или суть пирамид?
  Мертвым двинет ли, или собой оживит
  Эту глыбу его нежилец?..
  
  И загадочным сфинкстером в вечность глядит
  Лобового орудья конец.
  
  
  
  Телка (Girl)
  
  Is there anybody going' to listen to my story
  All about the girl who came to stay?
  She's a kind of girl you want so much it makes you sorry;
  Still, you don't regret a single day.
  Ah, girl, girl!
  
  Просекайте, корефаны, как я встрял с той телкой,
  Что со мной теперя навсегда.
  Так я втюрился, что страшно, а не жаль нисколько,
  Телка - просто класс, вот это да!
  Ах, те-елка, те-елка.
  
  When I think of all these times I've tried so hard To leave you
  She will turn to me and start to cry
  And she promices the earth to me and I believe her
  After all these times I don't know why
  Oh girl girl girl
  
  Сколько раз хотел послать ее подальше нахер,
  Хнычет так, что сразу западло.
  Понавешает лапши, а я и верю, фраер,
  Знаю же - все сделает назло.
  Ах, те-елка, те-елка.
  
  She's a kind of girl who puts you down
  When friends are there you feel a fool
  When you say she's looking good
  She acts as if it's understood
  She's cool, cool, cool, cool
  Girl girl girl
  
  Обожает опускать
  Меня перед друзьями, дрянь такая!
  Похвалю - она не рада,
  А как будто так и надо,
  вот крутая!
  Те-елка, те-елка.
  
  Was she told when she was young that pain would lead to pleasure
  Did she understand it when they said
  That a man must break his back to earn his day of leisure
  Will she still believe it when he's dead
  Oh girl girl girl
  
  Что за хрен сказал ей, что мужик пахать обязан
  И башлять за цацки и тряпье?
  Так горбатиться - очко себе порву и сразу
  Сдохну, но ишачу на нее.
  Ох, те-елка, те-елка.
  
  
  
  
  Тепло
  
  Сверкает на солнце, недвижим и светел,
  К ветвям примороженный ветер.
  
  Прорытая мною в снегах борозда,
  Чернея, ведет никуда.
  
  Уже не тревожит дорога до дому,
  Уже не болят переломы.
  
  Дыхания хрипы уже не слышны
  За звоном сплошной тишины.
  
  Подушка сугроба суха под щекою,
  Ласкает теплом и покоем.
  
  
  
  
  Трехну гряхом
  
  Трехну гряхом, схожу-ка по большому
  По шляху, как чумак за молоком,
  И, гнатый табуретовкой из дому,
  Пожарный труб свежую кипятком.
  
  Публичное присутствие томится,
  Для фрукта нету пасть, а ты, для, спишь.
  С копытом кабы была б ты зверь-птица,
  А так непрокопытилась, как фишь.
  
  Ведь вобла выдра в перьях и в перину,
  Топор бы, термоядерная вошь,
  Угрохал бы такую домовину,
  Чтоб я так жил за здорово живешь!
  
  Да ну тебя в присутственное место,
  Совсем уже совралась нацепи.
  Еще бы кабы была б мне невеста...
  Ща кабель в офис - факс уже пи-пи.
  
  
  
  
  Трубы зовут
  
  Не спит животное паук,
  Гранит и грузит грусть наук.
  Мерцает Хронос за стеклом.
  По трубам стук:
  Потом. Потом. Потом.
  
  ТрусИт лошадка: грех-грех-грех.
  По трубам стон, по трубам смех,
  По трубам бродит Невермор -
  Укор для всех:
  Позор! Позор! Позор!
  
  Грустит паук, грустит морлок.
  Гагарин ищет потолок,
  Но нету ног и нету рук.
  Таков итог:
  Каюк. Каюк. Каюк.
  
  
  
  
  Ты - хухоль!
  
  А ну-ка живо выхухоль отсюда!
  И хухоль я привел в семью врага?!
  Мне похухоль и больше я не буду
  Незахухоль носить свои рога!
  
  Я дохухоль наелся этой дряни,
  Все, нахухоль она мне не нужна!
  И нехухоль трястись тут от рыданий!
  Ты - хухоль, а не мужняя жена!
  
  
  
  
  Ты зря дырявишь крышу мира,
  Пуская пули в белый свет,
  Ведь то, что днем не видно дырок,
  Еще не значит, что их нет.
  
  
  
  
  Уж сколько лет в ушах людьми шумело
  И сыпало листвой календаря,
  Но, так случилось, только ты сумела
  Мне доказать, что может быть не зря.
  
  
  
  
  Утреннее
  
  Этих вяленых тряпочек хладное тело,
  Этих высохших запахов пыльный туман,
  Все, что так бестолково хотело, летело,
  Обленилось вконец и пошло на обман,
  Продолжая взаимно лелеять без толку
  Ощущенье стыдливо расслабленных спин
  И подглядывать в мелко дрожащую щелку:
  Кто же первый пойдет и возьмет апельсин?
  
  
  
  
  Флеймофлудеру
  
  ВнемлИ, о, осквернитель здешних кущ,
  Нуждой влекомый на большое дело,
  Что всюдупроникающ, вездесрущ
  И не имеющ мерзости предела.
  
  Смири свой победительный позыв,
  Уйми вещанье чрева - глас пещерный,
  На дальних ближних дрянь свою излив,
  Дай отдохнуть фонтану жидкой скверны!
  
  
  
  
  Футурологический мотив
  (Еще про одного Зверя. Не знаю, к чему бы это...)
  
  Античный философствующий гений
  Не мыслил без глобальных обобщений,
  Он мог, объяв весь мир, свести в одно.
  
  Но разрасталось знания зерно
  И разрослось в непроходимый лес,
  Поправший отраслями твердь небес,
  А в недра проникающий до дна.
  И перспектива больше не видна,
  Ведь подошло к концу пустое место.
  
  Мир не узреть с цыплячьего насеста
  И разумом примата не постичь.
  Дерзающие только порют дичь,
  И к обобщеньям вянет интерес.
  
  Творящий homo, будучи в ударе,
  В природе натворил такой прогресс,
  Что "больше породившей его твари".
  
  И молодой растущий Вавилон -
  Глобальный разум - зверски изощрен.
  Все то, что происходит в нем - загадка,
  Процесс мышленья высшего порядка.
  
  А люди в серой массе для него -
  Всего лишь мозговое вещество,
  На нас как на нейроны смотрит он.
  
  И ты - такой же маленький нейрон.
  Лови же в паутине Интернета
  Те информационные пакеты,
  Что будят твой рефлекс, и испусти
  Короткий нервный импульс по Сети.
  
  Он должен быть удобен, ярок, внятен,
  Доступен к восприятию, форматен,
  Тогда его подхватят все каналы,
  Размножат, распихают там и тут,
  Перевернут, испортят, переврут,
  Да так, что даже не найти начала.
  
  И что-то вдруг произойдет в Мозгу:
  Проснется Зверь и скажет всем, - "Агу!"
  
  
  
  
  3Хикори-дикори
  
  Хикори-дикори,
  Хитро ли, дико ли,
  Рокеры с криками
  Кокнули диггера.
  
  4
  
  На полке клоп, а на тумбе тумба,
  Цветет укроп и растет ротунда.
  На Солнце - пятна, на крыше - кошки,
  На кошках - блошки, у блошек - вошки.
  Трибуны спорта, ротунда в тундре.
  Туда-оттуда - оно не трудно.
  
  4
  
  ...А рядом тараканчики,
  Веселые, как зайчики,
  Подвижные, блестящие,
  И ножками сучат.
  
  
  
  
  
  Хлыща в полу ндра из разца,
  Рвало ндряное плавя,
  Грядел разец заподлица,
  И гряланул он, взрыв сырца,
  В кромях имеря праву.
  
  
  
  
  Холодно - это благо...
  
  Холодно - это благо.
  След оставляет полночь
  Между лопаток. Надо
  Чем-то его наполнить.
  Полдень песком заносит
  Мглы ледяной остаток.
  Тихо саднит и просит
  Оттиск между лопаток.
  Лед пропадет без пользы.
  Жар раздражает холод,
  Ноет и плачет в полдень.
  В полночь берет за горло.
  Стынет грудная клетка,
  Колются с неба звезды.
  Все холодней и легче
  Выдыхаемый воздух.
  Лече тепло оставить.
  Зной заберет прохлада.
  В полночь остынет память.
  Холодно - это благо.
  
  
  
  
  
  Хрупкая раковина..
  
  Хрупкая раковина,
  Нежная, розовая,
  Клешнями раковыми
  Вдрызг изуродована.
  
  Звездочка бархатная,
  Злыми актиниями
  Сверху закапанная,
  Запарафиненная.
  
  Гидрочка ласковая,
  Радостно выряженная,
  Насмерть заласканная,
  Ужасом выжженная.
  
  Сажею плавающею
  Море загаженное,
  Дно, изнывающее,
  С гнусными скважинами.
  
  Уши нестриженные,
  Щеки порезанные...
  Были бы рыжими мы,
  Были б полезными мы.
  
  
  
  
  Цветочек
  
  Как бьется в клетке маленькой,
  Еще совсем грудной,
  Цветочек влажно-аленькой,
  Кровавый и мясной!
  
  Не вылезти, не выпасть и
  Не выползти ему,
  Так выпусти же, выпусти,
  Раскрой его тюрьму.
  
  Не сдерживаем стержнями,
  С шипением, плюясь,
  Рванется и, поверженный,
  Он вывалится в грязь.
  
  Истоптанный, израненый,
  Помятый и больной,
  Измаянный терзаньями,
  Захочет он домой.
  
  Впусти, простив амбиции,
  И, поумерив прыть,
  Теперь не будет биться он,
  А стильно холодить.
  
  
  
  
  "Цивилизация" - лязг в имени
  Лишает сил. Оставьте вы меня.
  Удобства на свободу выменяв,
  Толпимся у стального вымени.
  
  
  
  
  Что будет делать Его Величество,
  А также Ее Высочество,
  Если свершится пророчество
  И снова вырубят электричество?
  
  
  
  
  Чтоб будущее не вернуть судьбе,
  Не будучи с судьбой накоротке,
  Я коротко замкнулся на себе,
  Не отдавая пустоту в руке.
  
  
  
  
  Чтобы достичь жемчужины холодной,
  Добытчик у поэта вырвет сердце
  И бросит гнить среди ему подобных,
  Изломанных моллюсков на песок.
  
  
  
  
  Цейтнот подвешивает пульс,
  цугцванг гноит азарт,
  И доходяга до черты
  мечтает счесть за честь
  Из пешки превратиться вдруг
  в козырного туза
  И с детским матом всех побить,
  убить, покрыть и съесть.
  
  
  
  Шахматное
  
  Ощущаю себя жертвой размена,
  Неуютной пешкой на проходной.
  Все как было: я не лезу на стены,
  Излучаю черно-белый покой.
  
  Подтверждает медицинский анализ:
  Я по-прежнему хожу буквой Г,
  Одноцветными полями слоняюсь,
  И слонята мои жмутся к ноге.
  
  Рокируюсь королем, буйным туром,
  Но стучится осознанье в виски:
  Я всего лишь игровая фигура,
  И останусь ей до самой доски.
  
  Все хожу-брожу из клетки в другую,
  И за этот многоклеточный труд
  Кто-то сверху меня щупает всуе;
  Рано ль, поздно ль - не съедят, так побьют.
  
  
  
  
  Шипит и плавится звезда...
  
  Шипит и плавится звезда,
  Чадит под стук аплодисментов
  До настоящего момента,
  И ни туда, и ни сюда.
  
  А будет все наоборот,
  Сквозь камень просочится плесень
  И будет весел и увесист
  Валун, что темя мне пробьет.
  
  Светило выйдет и зайдет,
  И все останется как было.
  Для настоящего светила
  Необходим переврот.
  
  Кривляясь прыгает, орет
  На нас кривое отраженье,
  И мы находимся в движеньи,
  Движеньи ступнями вперед.
  
  Переворот наоборот
  Закопан в розовое мыло.
  И все останется как было
  Не день, не месяц и не год.
  
  
  
  
  Шпиль балалайки
  
  Шпиль балалайки, из Мертвого моря торчащий,
  Серая жирная накипь вареных кровей,
  Рев пузырей в говорящем котле, и все чаще -
  Беглая, но безобразная речь голубей.
  
  В жилы пустые-постылые-стылые снова
  Кровь не свернет-не вернется-свернется опять.
  Споро всплывет и облегчится бывшее слово,
  Громко и ярко напишется - чтобы понять.
  
  Туча, пришедшая с Запада, возраст накинет,
  Смоет-подмоет-омоет, как надо давно...
  Сделают ручкой друг другу родные чужбины.
  Из-за тебя, или просто? Тебе все равно.
  
  
  
  
  
  Экскурсия
  
  Усталая спина кошечкой
  выгнулась закаменела
  поглаживаема легким
  касанием шасси
  тоже мне массаж.
  
  В зрачках гулко и метро
  под напряжением сухо но облачно
  крысиные и яблочные
  хвостики местами рыбные
  тоже мне акулистика.
  
  В ушах попеременно изменчивый ток
  искрит игранями подмигивает
  а все бестолку
  даже волосы не шевелятся
  тоже мне покойкники.
  
  В носу в прошлый раз
  кто-то заблудился
  так и кокетничает запястьями
  по старым выработкам
  тоже мне карбонорий.
  
  В рот не будем экскурсовод посылает
  но и там тоже нездоровая атмосфера
  грубые нравы ветренно
  и даже не стесняются
  тоже мне проктозавры.
  
  Вот и все поверхностно
  конечно однако несоблюдение
  чревато каверзами вырвет на свободу
  потом убирать его
  тоже мне а что делать.
  
  
  
  3Эндотафия Закусочной
  (http://zhurnal.lib.ru/comment/a/ad_s/guest)
  
  Свершают свой круговорот
  Светила темных сфер.
  Извечно мрачен небосвод,
  И только тьму несет восход,
  И день без света настает,
  И тщетно к небу вопиет
  Гора кровавых тел.
  Лишь горний призраков полет
  И гад морских подводный ход,
  Тревожит сей предел.
  Но полдень мраком душу рвет,
  И ДЕМОН АДА ВОССТАЕТ!!!
  (Чей так темен взор необычаемый.)
  
  
  
  
  Я выбираю выраженья,
  Но выбор мой не все одобрят.
  
  
  
  
  Я знаю, много лет назад
  Уже рождался тот,
  Кто, встретив чей угодно взгляд,
  Очей не отведет,
  
  И не заставит отвести
  Он никого свой взгляд.
  Не удалось его спасти
  Так много лет назад.
  
  Он снова здесь, но для чего
  Он ходит мимо нас?
  Ведь смотрят люди сквозь него,
  Не замечая глаз.
  
  
  
  
  Я и ты
  
  Я колотился, пробиваясь,
  И тратил свою жизнь в борьбе,
  Отчаиваясь, вдохновляясь,
  Не думал о тебе.
  
  Потом обрушился лавиной
  Тот поворот в моей судьбе,
  И я забылся. И доныне
  Не думал о тебе.
  
  Теперь погряз в чужих заботах
  И не принадлежу себе.
  Зачем мне думать о тебе,
  Ведь я уже не знаю кто ты.
  
  
  
  
  Я сегодня веселый и радостный...
  
  Я сегодня веселый и радостный,
  У меня лягушачий восторг,
  И восторженной безобразностью,
  Словно жабой, увенчанный торт.
  
  Ах, собаки добры и доверчивы
  И в истерике лают вослед.
  Ах, какая мохнатая женщина
  Головою стучит о паркет.
  
  ...
  
  Накопились, намялись ошибочки,
  Испоганили голую суть.
  Ах, какая кривая улыбочка,
  Ах, какая безмозглая муть.
  
  
  
  
  Я сладкою водою горной пьян,
  На оползнях катаюсь понарошку,
  Цветущий нежит кожу мне юган,
  И скорпион клюет в мою ладошку.
  
  
  
  
  
  Я снюсь ночам, зацикленный кольцом,
  Дыханье мглы меня слипает, тая.
  Слепая мышь зевает мне в лицо,
  И, расправляя крылья, улетает.
  
  
  
  
  Я спрятался классно - найди меня!
  Не хочешь? Ну, я не обидчивый,
  Сам встану. А чтоб не забыть чего,
  "Здесь был" выбью в камне над именем.
  
  
  
  
  
  Я хожу по свету
  
  Я хожу по свету, собираю камни:
  Говорят, что время камни собирать,
  И кидают люди камни свысока мне,
  Надо лишь нагнуться, чтобы подобрать.
  
  Я сижу на лавке и смотрю на руки.
  Здорово устроены конечности мои!
  Говорят, что руки - это те же крюки,
  Только очень теплые, как рыло у свиньи.
  
  Я играю в карты, мягкие, как тряпки.
  Короли безмозглые смотрят на меня.
  Я пою, и люди бегут во все лопатки,
  Говорят, без песни не прожить и дня.
  
  Говорят, чтоб резать, нужно много мерить.
  Говорят, чтоб мерить, нужен свой аршин.
  Я не знаю, что это, и хочется верить,
  Но не получается, хоть Бог и один.
  
  Говорят, в Америке все неграми станут,
  Говорят, что все мы там будем, а еще
  Говорят такое, что просто уши вянут,
  А пишут тем более, и это хорошо!
  
  
  
  
  Я хотел быть как все...
  
  Я хотел быть как все и к чему-то стремиться тянулся.
  Я хотел быть как все и желаний еще не забыл.
  Где-то очень давно я на чем-то серьезно споткнулся,
  Опустился на землю и там безнадежно простыл.
  
  И прохладная кровь омывает остывшее сердце.
  И прохладная кровь превосходно питает мой мозг.
  Стынут рыбьи глаза, пищевод согревается перцем,
  А за жаберной щелью беспомощно бьется вопрос:
  
  Для чего я живу, как служивый на зимней квартире?
  Для чего я живу? Я не знаю. А время идет.
  Словно кто-то насильно меня задержал в этом мире,
  Намекая на то, что ничто меня дальше не ждет.
  
  
  
  
  Я шел на свет.
  Прошел сквозь стену
  Над бездной тьмы,
  Но на стене
  Мой силуэт
  Остался тенью,
  А часть стены
  Живет во мне.
  
  
  
  
  Язык подобен Зверю за стеной,
  И цербер рвет со скрежетом промежность,
  Смыкая шпалы молнии стальной,
  В узде держащей стиснутую нежить.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"