Если волки хотят загнать крупную добычу они собираются в стаи. Так говорят охотники, и этим не был согласен вожак нашей стаи.
"Наша сила в единстве" - часто повторял он.
Наши владения простираются от берегов горной реки до лесной опушки. Солнце здесь частый гость. Зимой оно лениво всплывает на горизонте и, пронизывая лучами, голые ветви деревьев, отсвечивается на пушистых шапках сугробов, заставляя их мерцать, вспыхивая исками. А летом выныривает из-за зеленых кронов, ласково пропуская лучи между листьями, грея резвящихся на полянке волчат. А рядом бродят хмурые отцы, не спуская глаз с расшалившихся отпрысков. Отцы охраняют волчат, отцов защищают дети. Так всегда было и так всегда будет. Это наше логово, наша родная земля.
Самое высокое место, откуда легко просматривались все владения стаи, занимал вожак. Он стоял на каменном выступе, гордо глядя на свое логово. У него есть все: дети, внуки, правнуки - семья, и безопасная территория - изобилующие дичью древние леса, чьим хозяином вожак являлся долгие годы.
Как он красив! Как статен! Мой дед! Наш вожак!
Никто с точностью не мог сказать, сколько ему лет. Холеная шерсть лоснилась, сияла безупречной чистотой. Волк не пах старостью. Волк пах силой в кругу сородичей. Волк пах нежной заботой окруженный игривыми волчатами. Волк пах яростью рядом с недругами.
Пасть пещеры, притаившейся между нагромождениями камней, лениво заполнялась утренним светом. Вожак вставал раньше всех. Выходил из жилища, будил сыновей и, прихрамывая, вел сильнейших стаи по окрестностям своих владений.
Вожак старел.
Я слышала, люди часто забывают о стариках. Они создают свои семьи, маленькие стаи, заселяют свои собственные пещеры, кто-то даже списывает стариков со счетов. Этим отличаются люди от волков. Смешно представить, что бы ответил наш вожак на подобное! Наша стая всегда собиралась вместе под сводами древней пещеры. И вожак недовольно ворчал, когда приходили не все.
"Наша сила в единстве!" - гремел он.
Волк был стар, но его боялись, и никто никогда не смел с недобрыми намереньями ступить на территорию стаи.
Папа говорил, что он - волк старой закалки. Держал нас в строгости и порядке до последнего вздоха. Его любили все.
В тот весенний день, когда солнце грело достаточно сильно, чтобы начали таять снега, а перелетные птицы пронзали тишину своими трелями, слившуюся со звоном первой капели, лес зашумел от предчувствия. Оно сквозило в нервных покачиваниях ветвей, кружило вокруг пещеры.
Тихо скрипел последний снег под ослабевшими лапами вожаками, а его пристальный взгляд сантиметр за сантиметром вгрызался в лес: от влажных покачивающихся веток до побитых морозами палых листьев.
Чуткий нюх сыновей с неоспоримой ясностью уловил опасность для старого вожака. Угроза исходила отовсюду: дула с севера ледяными ветрами, палила с юга нестерпимой жарой, сжимала болью предстоящей потери...
Налетел ветер, наклонил ветви деревьев к земле. Небо треснуло, и хлынул дождь. Лапы вожака задрожали и, оставляя за собой неглубокие следы, прокладывали свой последний путь к зеву древней пещеры.
А темнота следовала за ним, скользя черным туманом Вечности по талому снегу, останавливалась у впадин следов, распускала длинные черные струи, стегала вожака по мохнатым лапам.
Сыновья бросились к отцу, перегораживая дорогу Вечности и не дали схватить ее липким щупальцам старого волка. Неистовый рык пронзил спокойствие леса, когда они поняли, что борются со смертью. Угрожающе скалясь, грозно рыча, они наступали на Тьму Вечности, и та пугливо прятала свои щупальца, на миг замирая.
"Ваша сила в единстве, - ухмыльнулся старый волк. - Вы отпугнули смерть".
Мы обманули смерть, потому что никто из нас не умел жить без старого вожака. День сменялся ночью, и на улице становилось теплее, пока волки боролись с неистовством необратимой смерти.
Вожак тяжело болел. Но мы были полностью уверены, что он выздоровеет, и одновременно с неоспоримой точностью знали - он умирает.
Он достоин уважения. Это вне сомнений. Он боролся за свою жизнь, терпел, когда молодые волчицы заставляли его грызть горькие целебные коренья. И с каждым разом его глаза загорались надеждой. Он тоже надеялся, что выживет... и одновременно знал - смерть не отступит.
Мы не смогли спасти ему жизнь, мы лишь продлили ее мгновение. И когда холодной, дождливой апрельской ночью, уже бездыханное тело вожака стаи остывало в глубине пещеры, все волки в округе завыли скорбную песнь, заскулили волки, заплакали небеса и дождевая вода смешалась со слезами боли и отчаянья. Ушел из жизни наш вожак, но до сих пор под каменными сводами пещеры лучится его сила, гремят его слова: "Ваша сила в единстве".
Нам предстоит научиться жить без него. Но даже спустя годы, когда мы будем входить в сокровенность нашего логова, к овдовевшей старой волчице, будем бродить по пустой пещере и выхватывать из тишины звуки шагов того, кто уже никогда не придет...
И безразличная пустота будет молчать, до тех пор, пока ее не разобьет громкий рык сородичей, как отражение вечной скорби и памяти ушедшему вожаку, волку старой закалки.
Мы всегда будем вместе. Потому что - наша сила в единстве. Потому что так сказал ОН.