Шварц Миротвор, Мак Брелан Август : другие произведения.

Былое и думы Фиделя Кастро (Всё не так - 5)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Пятый рассказ из цикла "Всё не так". 1979 год. Президент Фидель Кастро вспоминает о том, как шла в бой за свободу кубинского народа руководимая им Повстанческая армия двадцать лет назад...

Миротвор Шварц, Август Мак Брелан

ВСЁ НЕ ТАК

  
  

Рассказ пятый

Былое и думы Фиделя Кастро

  

1 января 1959 года

  
   Над побережьем Атлантического океана взошло утреннее солнце. Его первые лучи осветили по-своему великолепное зрелище -- большой отряд вооруженных людей. Это шла на запад Повстанческая армия. До Гаваны оставалось километров двадцать.
   -- К полудню дойдем, -- уверенным тоном сказал Фидель Кастро.
   -- И уж в этот-то раз революция победит непременно! -- воскликнул Че Гевара.
   -- Давно пора, -- заметил Рауль Кастро, младший брат Фиделя. -- Сколько раз уже пытались, и все без толку. Когда-то нам должно было повезти.
   -- Да, сейчас ситуация наиболее благоприятна, -- кивнул Фидель. -- У Батисты почти не осталось солдат.
   -- Более того, не осталось и Батисты! -- радостно закричал Камило Сьенфуэгос, прижимающий к уху плохо работающий радиоприемник. -- Только что передали, что он покинул Кубу!
   -- Отлично! -- потер руки Фидель. -- Теперь в Гаване полное безвластие. И нам никто не помешает.
   -- Даже как-то обидно... -- разочарованно протянул Гевара. -- Столько готовились к этому походу, а в итоге войдем в столицу без единого выстрела.
   Но тут раздался звук, после которого всю обиду Че Гевары как рукой сняло. Звук выстрела.
   Потом еще один. И еще.
   Поскольку выстрелы раздавались с запада, разглядеть неведомых стрелков во тьме революционерам пока не удавалось.
  

* * *

  

15 февраля 1979 года

  
   Фидель Кастро отвлекся от героических воспоминаний и открыл коробку с сигарами. Гаванские, подумал он с некоторой гордостью. Лучшие в мире. Это признают даже ненавистные янки.
   -- Товарищ президент! -- раздался знакомый голос.
   -- Да, товарищ Эрнандес? -- повернулся Фидель к незаметно вошедшему в кабинет секретарю. Конечно, можно было бы назвать этото молодого парня и просто "Мигелем" -- он бы не обиделся -- но Кастро всегда старался бороться с чинопочитанием, и поэтому обращался к любому собеседнику как равный к равному.
   -- К вам посетитель, товарищ президент, -- произнес Мигель тоном, в котором сквозила явная неприязнь. Нет, неприязнь не к Фиделю. К посетителю.
   -- Ну так зовите его сюда, -- пожал плечами Кастро.
   -- Но ведь это... -- несколько замялся секретарь, -- профессор Хосе Родригес.
   -- Опять? -- увидился Фидель. -- Как же он мне надоел! Каждую неделю приходит, если не чаще.
   -- Вот я и подумал, товарищ президент... может быть, сослаться на вашу занятость и отказать? В конце концов, завтра же юбилей...
   -- Нет, товарищ Эрнандес, так не пойдет, -- покачал головой Кастро. -- Раз уж он пришел -- придется принять. А юбилей... да что юбилей? В конце концов, это ведь даже не государственный праздник.
   -- Но ведь это годовщина вашего первого избрания на высший государственный пост! -- благоговейным тоном воскликнул Мигель.
   -- И что же? -- скромно улыбнулся Фидель. -- Конечно, я несказанно горд оказанным мне доверием -- но почему эту дату должна праздновать вся страна?
   -- Потому что народ вас искренне любит, товарищ президент, -- ответил секретарь.
   Кастро хотел возразить, но тут же передумал. Что ни говори, а народ его действительно любил. Иначе не переизбирал бы снова и снова.
   -- И все же, товарищ Эрнандес, -- строго сказал Фидель, -- нехорошо заставлять посетителя ждать. Он такой же гражданин, как и мы с вами. Зовите.
   Профессор Хосе Родригес ждать себя не заставил, буквально ворвавшись в кабинет через пять секунд после ухода Мигеля. Несмотря на внешнее спокойствие, его явно сотрясала клокочущая ярость.
   -- Здравствуйте, господин президент, -- сухо поздоровался Родригес с Фиделем.
   -- Я вам не "господин", -- покачал головой Кастро. -- "Господин" -- это обращение слуги к хозяину. А я вам не хозяин.
   -- "Господин" -- это уважительное обращение равного к равному, -- возразил профессор, по-прежнему с трудом подавляя свои бурлящие чувства.
   -- Для уважительного обращения равного к равному, -- не согласился Фидель, -- существует слово "товарищ". Называйте меня "товарищ президент". Или "товарищ Кастро".
   -- Вы мне не товарищ, -- презрительно фыркнул Родригес. -- Называйте так своих лакеев.
   -- Хорошо, -- примирительным тоном произнес президент, -- давайте использовать слово "гражданин". Итак, гражданин Родригес, в чем состоит цель вашего сегодняшнего визита?
   -- Я полагаю, гражданин Кастро, вы и сами это прекрасно знаете, -- с ненавистью в голосе сказал профессор. -- Речь идет о вчерашней демонстрации Народного Союза на восточной окраине столицы, разогнанной силами полиции. И не вздумайте утверждать, что вам об этом ничего не известно!
   -- Отчего же, известно, -- усмехнулся Фидель. -- Собственно говоря, именно я и приказал ее разогнать.
   -- А на каком основании?! -- завопил Родригес.
   -- На очень простом, -- спокойно ответил президент. -- Демонстрация не была санкционирована, демонстранты мешали дорожному движению, общественный порядок был нарушен. Вот и пришлось задействовать полицию.
   -- А почему демонстрация не была санкционирована? -- с некоторым ехидством спросил профессор. -- Ведь Народный Союз обратился в органы внутренних дел за разрешением еще две недели назад.
   -- Потому что Народный Союз, -- по-прежнему спокойно ответил Фидель, -- не является легитимной политической организацией. Вам же известно, гражданин Родригес, что правые партии у нас в стране запрещены.
   -- Но ведь это совершенно недемократично! -- воздел руки к небу Родригес. -- Это возмутительно! Это несовместимо со свободой и правами человека!
   -- Запрет правых партий, -- пожал плечами Кастро, -- возник не на пустом месте. Вспомните хотя бы фалангистов...
  

* * *

  
   -- Да, это точно фалангисты, -- сказал Рауль Кастро, опустив бинокль.
   Действительно, неведомым врагом, вставшим на пути триумфального шествия Повстанческой армии, были именно ветераны испанской Гражданской войны.
   -- Черт побери, -- вздохнул Фидель. -- Я-то думал, они все давно умерли от старости...
   Конечно же, командующий повстанцев несколько преувеличивал -- в конце концов, отряды испанских фалангистов под командованием генерала Франсиско Франко появились на Кубе только двадцать лет назад, когда их окончательно разбили республиканцы. Не в силах смириться с поражением, франкисты пересекли океан и приехали сюда по приглашению диктатора Батисты, который оказался весьма гостеприимным хозяином.
   -- Я знал, что они и до сих пор продолжают регулярно встречаться в своих клубах ветеранов, -- задумчиво сказал Че Гевара. -- Но я и подумать не мог, что они сохранили некое подобие воинской организации с достаточно жесткой дисциплиной.
   -- Как видишь, сохранили, -- снова вздохнул Фидель.
   Бой только начался, но уже было ясно, что легкой победы революционерам не видать.
  

* * *

  
   -- Фалангисты, гражданин Кастро, -- гневно отмахнулся от президента Родригес, -- давно уже отправились на свалку истории! Почему нынешние партии правого толка должны расплачиваться за грехи политических деятелей прошлого?
   -- Вас не волнует прошлое? -- нисколько не смутился Фидель. -- Хорошо же, гражданин Родригес, ограничимся настоящим. Посмотрите-ка на Аргентину, на Сальвадор, на Гаити! Или на Заир с Угандой! Кто находится у власти во всех этих странах? Правые диктаторы! И как обстоят дела в Буэнос-Айресе или Киншасе с вашей любимой демократией? со свободой? с правами человека? Вот то-то же! Нет уж, гражданин Родригес, не нужны нам правые партии! Обойдется и без них наше общество!
   -- Я все равно с вами не категорически согласен! -- затряс головой профессор. -- Я утверждаю это не как частное лицо, а как лидер оппозиции! И я немедленно подниму этот вопрос на ближайшем же заседании парламента!
   -- Поднимайте, -- спокойно кивнул Кастро. -- Сколько там депутатов насчитывает ваша оппозиция? Если считать не только вашу Христианско-Демократическую Партию, но и ее союзников?
   -- В центристкую парламентскую оппозицию, -- с гордым видом произнес Родригес, -- входит шесть с половиной депутатов... то есть шесть с половиной процентов депутатов.
   -- А сколько депутатов входит в правящую коалицию, гражданин Родригес?
   -- Восемьдесят два процента, -- упавшим голосом сказал профессор.
   В ответ Фидель лишь улыбнулся. Что и говорить, такой коалицией действительно можно было гордиться. Дабы ее создать, пришлось в свое время примирить коммунистов с троцкистами, а социал-демократов -- с левыми социалистами. А об анархистах и говорить нечего -- эти ребята и вовсе считали всех остальных предателями и буржуями. Однако авторитет Кастро все же оказался достаточно высок -- и все левые партии в конце концов нашли общий язык.
   -- Это просто какая-то тирания... -- пробормотал Родригес, тяжело опускаясь в кресло.
   -- Какая же это тирания? -- удивился президент. -- Это самая настоящая демократия. Кто же виноват в том, что народ предпочитает голосовать за социалистические партии, а не за ваших центристов?
   -- Народ испорчен вашей пропагандой, -- махнул рукой профессор. -- Он развращен социализмом.
   -- Называйте это как хотите, -- пожал плечами Фидель. -- Да, нашему народу по нраву социализм. Да, рабочему нравится, что его завод принадлежит не капиталисту, как на Западе -- но и не государству, как в Германии или, скажем, России -- а именно ему и его товарищам по работе. Да, крестьянин доволен, что работает на своей земле -- или же на кооперативной -- а не на помещичьей. Да, трудящийся рад бесплатной медицине и бесплатному же образованию. Все это так. Но что же здесь плохого, гражданин Родригес?
   -- Но ведь такая экономика страшно неэффективна! -- убежденно заявил Родригес.
   -- Неэффективна для кого? -- хитро прищурился президент, невольно подражая Владимиру Ленину. -- Для эксплуататора, который не может больше наживаться на чужом труде? Или для трудящегося, который твердо знает, что не будет выброшен на улицу?
   -- Так долго продолжаться не может, -- не сдавался Родригес. -- Такая экономика долго не протянет. Пока что она держится на плаву лишь благодаря туризму и германской помощи.
   -- Иными словами, -- лукаво усмехнулся Кастро, -- вы признаете, что правительство ведет разумную внешнюю политику?
   -- Мне надоела ваша демагогия, -- тихо сказал профессор, после чего поднялся с кресла. -- И мне надоела такая "демократия", при которой одни партии запрещены, а другие -- маргинализированы.
   -- Я вполне допускаю, -- кивнул Фидель, -- что есть люди, недовольные нашим образом жизни. Что ж, гражданин Родригес, мы здесь никого насильно не держим. Вы прекрасно знаете, где находится аэропорт. А если вы не любите летать, можете воспользоваться кораблем. Или даже поездом, -- усмехнулся Кастро. -- Свободу эмиграции еще никто не отменял.
   -- Я никуда отсюда не уеду, -- покачал головой Родригес. -- Я здесь родился, здесь и умру. Я и не подумаю покидать родину. А вот ваш кабинет покину с радостью.
   По правде говоря, окончание затянувшегося визита доставило радость и Фиделю тоже.
  

* * *

  
   -- Надо было сразу отступать... -- пробормотал Рауль Кастро, зажимая рукой раненое плечо.
   -- Отступление -- удел трусов! -- возрасил Че Гевара. -- Победа или смерть!
   Фидель даже не удостоил друзей ответом. Положение выглядело настолько безвыходным, что комментарии были попросту излишни.
   Чем дольше продолжалось сражение, тем яснее становилось, что фалангисты превосходят революционеров как умением, так и числом. На второй день боев Повстанческая армия отступила наконец на восток, а на третий -- к городку под названием Санта Круз дель Норте. Но тут Фидель и его товарищи обнаружили, что окружены -- Франко успел послать часть фалангистов в обход. И теперь враги теснили повстанцев не только с запада, но также с юга и востока.
   Однако на этом злоключения революционеров отнюдь не кончились. На следующий день фалангисты начали штурм. Отстоять Санта Круз дель Норте революционерам не удалось. Понеся тяжелые потери (одним из первых погиб Камило Сьенфуэгос), повстанцы отступили снова -- на этот раз на пустынные пляжи к северу от города. Больше им идти было некуда.
   -- Как думаешь, сколько времени осталось до новой атаки? -- спокойно осведомился Рауль Кастро у старшего брата.
   -- Боюсь, немного, -- покачал головой Фидель. -- И уж теперь-то отступать будет некуда.
   -- Разве что вплавь, -- вздохнул Рауль. -- А на чем? Разве что найдем здесь пару лодок... Но ведь всю армию на них не вывезешь.
   -- Да и куда мы поплывем? -- пожал плечами Фидель, задумчиво поглаживая бороду. -- Во Флориду? Сомневаюсь, чтобы нас там очень ждали...
   -- Да я бы поплыл хоть к черту на рога, -- сказал Рауль, -- лишь бы подальше от этих испанцев, которые скоро всех нас перебьют...
   -- Проклятые испанцы! -- злобно плюнул на песок Хорхе Вальдес, полунегр-полуиндеец из санитарного взвода. -- Сперва они приплыли на наш остров и отобрали землю у предков моего отца. Потом обратили в рабство предков моей матери. А теперь еще и душат нашу свободу! Терпеть не могу этих негодяев!
   -- Не говори так, Хорхе, -- мягко возразил Фидель. -- Разве не по-испански мы с тобой говорим и думаем? Разве не испанские у нас с тобой имена и фамилии? Разве не испанский народ победил в Гражданской войне, изгнав из Испании Франко и его фалангистов?
   -- Лучше бы их не изгнали, а ликвидировали, -- заметил Гевара. -- А то теперь они, похоже, отыграются на нас...
   -- Корабли!
   Это закричал кто-то из пулеметчиков.
   Повернувшись в сторону моря, Фидель и его друзья действительно увидели несколько кораблей, медленно приближающихся к берегу.
   -- Чьи? -- задал Фидель краткий, но весьма важный вопрос своему брату.
   Посмотрев в бинокль, Рауль вместо ответа лишь присвистнул.
   Над каждым из кораблей развевался флаг Германского Демократического Рейха.
  

* * *

  
   -- Товарищ президент! -- снова оторвал Фиделя от воспоминаний секретарь.
   -- Что такое, товарищ Эрнандес? -- осведомился Кастро. -- Новый посетитель?
   -- Да, товарищ президент, -- кивнул Мигель.
   Впрочем, на этот раз лицо секретаря выражало скорее радость -- так что президент вполне мог надеяться на то, что новый посетитель придется по вкусу и ему тоже.
   -- И кто же именно? -- поинтересовался Фидель.
   -- А он просил его имени не называть. Чтобы получился сюрприз.
   -- Сюрприз так сюрприз, -- не стал возражать Кастро. -- Зовите его сюда, товарищ Эрнандес.
   Сюрприз оказался приятным -- в кабинет вошел Пауль Зонненберг, высокопоставленный чиновник из германского министерства иностранных дел.
   -- Пауль! -- радостно вскочил с места Фидель, после чего заключил старого друга в мощные объятия. -- Сколько ж мы с тобой не виделись?
   -- Да уж года два, -- ответил Пауль, высвобождаясь из объятий и усаживаясь на диван. -- Все никак не получалось снова сюда выбраться, но уж на этот раз не приехать я не мог. Все же у тебя юбилей завтра, да еще какой!
   -- Надеюсь, у тебя есть для меня хороший подарок? -- подмигнул Кастро, садясь рядом с Зонненбергом. -- Скажем, три-четыре новые дивизии?
   -- Как будто здесь мало дивизий вермахта, -- усмехнулся Пауль. -- Зачем тебе еще больше?
   -- Ну, а как же? -- более серьезным тоном сказал Фидель. -- Сам понимаешь, угроза вторжения всегда налицо. Или с моря, или с воздуха, или...
   -- Да не будет никакого вторжения, -- махнул рукой Зонненберг. -- Не нужны тебе новые дивизии. Сейчас международная обстановка достаточно спокойна.
   -- Ничего себе спокойна! -- ответил Кастро. -- Олимпиаду-то, которая в будущем году намечается, янки с англичанами бойкотировать собрались!
   -- А как же иначе? -- развел руками Пауль. -- Ведь она будет в Москве, а Советский Союз натовцы не признают. Будь она во Владивостоке, мы бы тоже туда не поехали. Да и вы.
   -- Ну уж в Москву-то поедем непременно! -- хмыкнул Фидель. -- А что англосаксов там не будет, так это и к лучшему. Выиграем кучу медалей, футбольный турнир выиграем, баскетбольный тоже... Может, и в боксе чего перепадет.
   -- Ты всегда был неисправимым оптимистом, -- усмехнулся Зонненберг. -- И два года назад, и пять лет назад, и семь... Ты совсем не изменился, Фидель.
   -- И ты совсем не изменился, Пауль, -- сказал Кастро. -- С нашей самой первой встречи. Помнишь, как мы в первый раз познакомились?
   -- О да! Такое не забывается...
  

* * *

  
   -- Значит, никакой помощи не будет? -- разочарованно протянул Фидель.
   В ответ Пауль -- так звали немца, только что высадившегося на берег -- немного задумался, после чего медленно заговорил, тщательно подбирая слова:
   -- Это зависит от того, какой помощи вы от нас ждете. Мы приехали сюда не на военных кораблях, а на транспортных судах. У нас на борту нет ни одного солдата. Я сам представляю не вермахт, не абвер и не гестапо -- моя миссия скорее дипломатическая, пусть и не вполне официальная. Иными словами, товарищ Кастро, мы не можем помочь вам победить врага. Но мы можем ваших людей... эвакуировать.
   -- Нет! -- гордо воскликнул Че Гевара. -- Лучше мы погибнем на этом пляже с оружием в руках!
   -- Заткнись! -- не выдержал Фидель. - Какую, по-твоему, пользу наша напрасная гибель принесет делу революции? А если мы спасем армию сейчас, то это даст нам шанс одержать победу потом!
   -- Опять потом... -- скривился Гевара, но все же заткнулся.
   -- А хватит ли у нас времени? -- с тревогой в голосе сказал Рауль Кастро. -- Сколько часов займет эвакуация?
   -- Я думаю, -- медленно протянул Пауль, глядя по сторонам и оценивая численность остатков Повстанческой армии, -- на организованную погрузку уйдет часов шесть-семь.
   -- А фалангисты могут начать наступление с минуты на минуту! -- грустно покачал головой Рауль. -- Что же делать?
   -- Спокойно! -- твердым голосом произнес Фидель. -- Я знаю, что делать. Нам нужен белый флаг!
   -- Как, ты собираешься сдаваться? Предатель! -- выхватил револьвер Гевара.
   -- Че, да успокойся ты, -- махнул рукой Рауль. -- Фидель собирается послать к испанцам парламентера.
   -- Нет, -- покачал головой Фидель. -- Я пойду к Франко сам.
  

* * *

  
   -- Вот что меня сразу в тебе поразило, -- сказал Пауль. -- Ну какой бы еще командир сам вызвался быть парламентером?
   -- Янки называют это "микроменеджмент", -- усмехнулся Кастро. -- Я просто не мог доверить такое важное дело кому-нибудь другому. А знаешь, что меня в тебе особенно поразило? Твой безупречный испанский! Я все эти годы старательно учу немецкий, но ты уже тогда владел испанским лучше, чем я владею немецким сейчас.
   -- Понимаешь, Фидель, -- ответил Зонненберг, -- я ведь начал учить его еще в детстве. Меня, можно сказать, заразил этим языком мой отец, который ездил добровольцем в Испанию еще в тридцатых. Он и до сих пор вспоминает то время с ностальгией, когда защищать Республику от франкистов приехал народ со всего света. Тогда-то мы действительно дружили с русскими, а не то что как сейчас... Да что русские! Там ведь и американцы с англичанами были. Отец хвастается, что был знаком с самим Хемингуэем. И даже... -- тут Пауль немного понизил голос, -- с Оруэллом.
   -- Ты голос не понижай, не надо, -- засмеялся Фидель. -- У нас тут цензуры нет, свобода печати полная. Бояться нечего.
   -- Хорошо тут у вас, -- вздохнул Пауль. -- Недаром в Германии и прочих соцстранах вас называют Островком Свободы.
   -- А что, хорошее название, -- хмыкнул Кастро. -- Пусть и не совсем правильное...
  

* * *

  
   -- Он здесь, каудильо, -- доложил Хуан.
   Хуаном звали одного из испанцев, которые привели Фиделя в городскую управу, временно используемую фалангистами в качестве штаба. Здесь, в кабинете мэра Санта Круз дель Норте, расположился сам генерал Франко.
   -- Оставьте его наедине со мной, -- распорядился предводитель Фаланги.
   -- Стало быть, вас следует называть "каудильо"? -- хмыкнул Фидель, когда конвоиры вышли.
   -- Да, господин Кастро, -- ответил Франко, -- я предпочитаю, чтобы меня называли именно так. Ведь называют же "фюрером" Вальтера Ульбрихта, чьим ставленником вы безусловно являетесь.
   -- Я не являюсь чьим бы ни было ставленником! -- запальчиво возразил Кастро. -- Я борюсь за свободу моей родины. А вот что здесь делаете вы? Вашим фалангистам давно пора на покой -- они свое уже отвоевали.
   -- Тем не менее, -- спокойно ответил генерал, -- вы не можете отрицать тот факт, что в военном искусстве мои ветераны вашему... воинству нисколько не уступают. Скорее наоборот. Мы находимся на грани победы, а вы -- в шаге от разгрома.
   -- Но зачем вам эта победа? -- задал Фидель вопрос, который вовсе не был риторическим. -- Ведь это не ваша война.
   -- Ошибаетесь, господин Кастро, -- покачал головой Франко. -- В свое время я пытался уничтожить безбожную красную нечисть в своей родной Испании. Увы, моя миссия успехом не увенчалась. Но сейчас я могу раздавить красную гадину здесь, на этом благословенном острове, где некогда нашли приют я и мои боевые товарищи. Приехав на Кубу, я тоже стал в какой-то мере кубинцем. И я не желаю, чтобы с моей новой родиной случилось то же, что и с прежней.
   -- Хорошо, каудильо, -- вздохнул Кастро. -- Я понимаю, что вы намерены добиться победы во что бы то ни стало. И я не буду вам в этом мешать. Я прошу у вас лишь одного -- дайте нам несколько часов.
   -- Для чего? -- с подозрением в голосе спросил генерал.
   -- Для того, чтобы мы успели погрузиться на пришедшие час назад германские корабли. И отплыть.
   -- Ага! -- торжествующим тоном воскликнул Франко. -- Значит, вы все-таки агент Берлина!
   -- Я не агент Берлина. Появление этих кораблей было для меня таким же сюрпризом, как и для вас.
   -- Впрочем, это не имеет значения, -- махнул рукой генерал. -- Меня интересует совсем другое. Почему, собственно, я должен отпустить вас с миром?
   -- Скажите мне, каудильо, -- ответил вопросом на вопрос Фидель, -- сколько у вас осталось бойцов?
   -- Меньше, чем хотелось бы, -- уклончиво ответил Франко.
   -- А ведь если вы сейчас пойдете в атаку, их останется еще меньше, верно? Зато если вы подождете несколько часов, все ваши боевые товарищи останутся в живых. И вы одержите столь желанную вам победу. А мы уплывем восвояси. Так зачем же нам друг другу мешать?
   -- Возможно, вы и правы, -- медленно произнес генерал, явно над чем-то задумавшись, -- В конце концов, двадцать лет назад мы тоже проиграли. И покинули родину, оставив ее победителям. Так почему бы вам сейчас не сделать то же самое? Пожалуй, это будет по-своему справедливо...
   -- Я тоже так полагаю, каудильо, -- не стал возражать Кастро.
   -- Хорошо, -- сказал Франко. -- Хорошо, мы дадим вам... ну, скажем, десять часов. Этого времени вам хватит?
   -- Да, каудильо.
   -- Хорошо, -- снова сказал генерал. -- Вы очень интересный собеседник, господин Кастро, и я бы с удовольствием продолжил наш разговор... когда-нибудь потом. А сейчас, увы, нам следует распрощаться.
   И Франко протянул Фиделю руку.
  

* * *

  
   -- Я до сих пор помню то рукопожатие, -- сказал Фидель. -- Что ни говори, а не уважать такого человека невозможно.
   -- Это верно, -- кивнул Пауль, снова невольно понизив голос.
   -- А больше мы с ним, конечно, так и не увиделись, -- задумчиво произнес Кастро. -- И теперь уже не увидимся. А жаль.
   -- Ну, я думаю, -- усмехнулся Зонненберг, -- вы часто видели друг друга по телевизору.
   -- Да, конечно, -- пожал плечами Фидель, -- но это ведь не то же самое...
   -- А помнишь наш разговор на корабле? -- попытался Пауль отвлечь друга от грустных мыслей, переведя разговор на другую тему. -- Через два дня после отплытия?
   -- А как же! -- ответил Кастро. -- В тот день я многое понял...
  

* * *

  
   -- Я не буду тебе врать, Пауль, -- сказал Фидель Зонненбергу, с которым уже успел перейти на "ты". -- Да, мы хотели совершить революцию без всякой иностранной поддержки. И все же я не понимаю, почему вы так и не пришли нам на подмогу.
   Больше в кают-компании теплохода "Август Бебель" не было никого.
   -- А почему ты, Фидель, думаешь, -- не сразу ответил Пауль, -- что мы были в силах оказать вам весомую поддержку?
   -- То есть как?! -- возмутился Кастро. -- Да ведь мир социализма простирается от Атлантики до Сибири! Да ведь у вас громадная территория с населением! Да ведь вермахт -- самая большая в мире армия! И после этого ты еще будешь утверждать, что у вас не хватает сил?!
   -- Да, Фидель, я утверждаю именно это, -- грустно сказал Зонненберг. -- Ты совершенно прав -- мы занимаем громадную территорию. Взять хотя бы Европу -- а ведь есть еще огромная Россия! Однако все эти миллионы квадратных километров вермахту приходится контролировать, охранять, защищать -- как от внешних врагов, так и от внутренних. Ты можешь себе представить, сколько для всего этого нужно солдат? а техники? а миллионов рейхсмарок, идущих на военные нужды? Уже после войны Тельман понял, что Германия, образно говоря, откусила больше, чем может прожевать.
   -- Но ведь у вас есть союзники! -- возразил Фидель. -- Почти вся Европа! Десятка два стран, не меньше!
   -- Какие же это союзники? -- печально усмехнулся Пауль. -- На кого из них мы можем рассчитывать? Ну, на итальянцев, на испанцев. Еще на финнов. А остальные наши "друзья", Фидель, союзниками только называются. Мы ведь их к "дружбе" принудили силой. Потому-то и армии у них крошечные -- да и ненадежные к тому же. Возьми хотя бы Россию. Помнишь, как пару лет назад Берия хотел Сталина из Мавзолея выбросить? А ведь потом бы и нас послал подальше, это уж точно. Хорошо еще, мы приняли меры и поставили этого предателя к стенке. Авось Хрущев поумнее окажется.
   -- Да, помню, -- кивнул Кастро. -- Но ведь Хрущев осудил Берию...
   -- Пока что осудил, да, -- пожал плечами Зонненберг. -- Все они до поры до времени ведут себя тихо и клянутся в вечной дружбе. Но верить им нельзя ни на грош. Все эти русские, французы, норвежцы, греки -- союзники со знаком "минус", если можно так выразиться. За ними глаз да глаз нужен, так что вреда от таких союзников куда больше, чем пользы. А ведь есть еще Индонезия, доставшаяся нам в 40-м году в наследство от "освобожденных" голландцев. Пришлось и там основать Народную Республику. А ведь обстановка в Индонезии сейчас неспокойна -- они того и гляди взбунтуются, тем более что их япошки с американцами подстрекают. Вот и держим там большой гарнизон. Как будто нам мало Европы и России! Так что лишних корпусов, Фидель, у нас нет. И даже дивизий.
   -- Вот как оно, значит... -- протянул Фидель.
   Предводитель кубинских революционеров был похож на маленького ребенка, который только что случайно узнал, что Санта-Клауса не существует.
   -- Подожди! -- вдруг встрепенулся Кастро. -- Так что же это получается? Выходит, в холодной войне вот-вот победит Запад?
   -- Да не победит Запад, не бойся, -- усмехнулся Пауль. -- Во-первых, военный конфликт между Западом и нами практически исключен, ибо и у нас, и у них есть атомное оружие. Во-вторых, силы Запада тоже отнюдь не велики. Как известно, в НАТО входят только шесть стран. Конечно, к этому можно добавить Дальний Восток и Австралию с Новой Зеландией, но все равно пушечного мяса у Запада не так уж много. Не забывай, что армия в Америке добровольная. И в Канаде с Англией тоже, равно как и в ДВР. Поэтому и у них сил едва хватает на то, чтобы защищаться от нас. Надо ведь держать войска на всех "прифронтовых" границах -- и на португальско-испанской, и на турецко-болгарской, и на турецко-советской. И, конечно, на дальневосточно-советской. Так что победа в холодной войне не светит никому. Можно сказать, в мире существует паритет -- наша планета, по сути, поделена на сферы влияния.
   -- И как же именно она поделена? -- спросил Фидель.
   -- Европа с Россией наши, -- ответил Зонненберг. -- Восточная Азия -- ну, это япошки. С ними никто ссориться не хочет -- ни мы, ни Запад. Ведь у Японии тоже есть атомная бомба. Да и какой смысл иметь двух врагов вместо одного? Так что Сфера однозначно японская, тут спору нет. Ну, а Западу принадлежат Северная Америка, европейские члены НАТО, Австралия с Новой Зеландией, ДВР -- и, конечно, Западное полушарие. Доктрина Монро и теперь живее всех живых.
   -- Значит, вся Латинская Америка... -- побледнел Кастро.
   -- Да, Фидель, вся Латинская Америка является зоной американских интересов. Уверяю тебя, ЦРУ пристально следит за всеми южноамериканскими и центральноамериканскими странами. И как только в одной из них придет к власти левое правительство, которое потом пожелает дружить с Германией -- все, через неделю-другую этому правительству конец. Тут же найдется мощная оппозиция, которую Штаты всемерно поддержат. В конце концов, Германия далеко, а Америка под боком.
   -- Но ведь нам янки не мешали... -- недоуменно сказал Фидель.
   -- Это потому, что до сих пор им было все равно, кто у вас там на Кубе победит -- Батиста или Кастро. Американцам давно уже надоели авторитарность и коррумпированность батистовского режима. Они вполне могли ожидать, что из тебя получится более приличный президент. Но как только бы ты после победы заговорил о социализме и о союзе с Рейхом... Нет, этого Америка бы не допустила.
   -- Ясно... -- грустно кивнул головой Кастро. -- Получается, что вся холодная война состоит в том, что и вы, и Запад охраняете свои сферы влияния? А о наступлении обе стороны уже давно позабыли?
   -- Ну почему же? -- усмехнулся Пауль. -- Есть ведь еще Африка, Ближний Восток, Индостан, наконец. Вот там действительно можно повоевать -- чужими руками, конечно. Скажем, мы можем поддержать Египет и Сирию против Израиля, а Запад -- Пакистан против Индии. Естественно, поддержать не войсками, а оружием -- в крайнем случае, еще и военными советниками. Ну, а в Африке и вовсе раздолье -- как только новая страна получает независимость, так сразу находятся местные претенденты на власть -- один прогерманский, другой прозападный. Вот тут баланс сил может иногда меняться. Но на общий паритет это практически не влияет.
   -- Стало быть, -- вздохнул Фидель, -- у африканских стран еще есть какой-то шанс хоть что-нибудь изменить. А моя Куба всегда будет стонать под гнетом американских империалистов. Так?
   -- Я не очень люблю слово "всегда", -- задумчиво ответил Зонненберг. -- Однако в ближайшее время, боюсь, изменений к лучшему ждать не приходится...
  

* * *

  
   -- А ведь я был прав, -- заметил Пауль. -- Ты же знаешь, что произошло в Чили, в Венесуэле, в Панаме. В каждой из этих стран правые мятежники быстро добились успеха. А вот левые восстания -- как в Никарагуа, так и в Сальвадоре - были, напротив, подавлены в считанные дни. В своем полушарии Вашингтон не дремлет.
   -- Да, баланс сил остался практически тем же, -- признал Кастро. -- Если не считать...
   -- Ну да, если не считать Индонезии, где мы долго воевали, а в итоге все равно оттуда ушли, -- сказал Зонненберг без особого сожаления в голосе. -- Хорошо еще, она переметнулась к япошкам, а не к Западу.
   -- Товарищ президент! -- в кабинет снова вошел секретарь. -- Извините, что перебиваю, но там на площади собрался народ.
   -- Демонстрация протеста? -- удивленно спросил Фидель.
   -- Нет-нет, товарищ президент, что вы! -- усмехнулся Мигель. -- Протесты обычно на окраинах бывают. А ко дворцу люди приходят, чтобы на вас посмотреть. И послушать. Тем более что завтра юбилей.
   -- Ладно, ладно, товарищ Эрнандес, -- скромно потупился Кастро, немного покраснев. -- Через пару минут буду. Скажу народу небольшую речь.
   -- Через пару минут?! -- изумился вслух Пауль, когда секретарь вышел. -- А когда же ты будешь свою речь готовить?
   -- А зачем ее готовить? -- пожал плечами Фидель. -- Придумаю что-нибудь на ходу.
   -- И ты, что... всегда так делаешь? Всегда произносишь речи без подготовки?
   -- Конечно, -- немного недоуменно сказал Кастро. -- А ваш Хонеккер разве делает по-другому? Или он вроде этого русского с бровями... как его там... ну, который без бумажки слова сказать не в силах?
   -- Ну, фюрер, конечно, не чета Брежневу, -- ответил Зонненберг, -- но все же речи следует писать заранее, чтобы не нарушать торжественности момента.
   -- Ладно, пошли на балкон, -- поднялся с места Фидель.
   -- Вместе? -- удивился Пауль. -- Лучше я тебя здесь подожду.
   -- Нет, ты мне понадобишься, -- сказал Кастро. -- Спрячешься за занавеской -- я тебе покажу, где именно -- а потом, когда я скажу "вот этот человек!" -- выйдешь на балкон и станешь рядом со мной. Понял?
   -- Нет, не понял, -- честно ответил Зонненберг, но за Фиделем все же последовал.
  

* * *

  
   -- Значит, ты уверен? -- спросил Пауль.
   -- Да, -- коротко ответил Фидель.
   Опираясь на перила палубы, Кастро задумчиво смотрел за борт теплохода.
   -- И твои товарищи тоже? -- задал новый вопрос Зонненберг.
   -- И они тоже. Мы еще утром все окончательно решили.
   -- Хорошо, -- кивнул головой Пауль. -- Тогда я сейчас пойду и передам приказ о смене курса.
   -- Передавай, -- ответил Фидель, по-прежнему любуясь морскими волнами.
   Пожав плечами, Зонненберг зашагал прочь -- но тут же остановился и вернулся обратно.
   -- Послушай, Фидель... -- спросил Пауль нового друга. -- А что вы там собираетесь делать?
   -- Там видно будет, -- флегматичным тоном сказал Кастро. -- Может быть, залижем раны, наберем новых ребят, снарядим корабли -- и через пару лет вернемся домой. Высадимся где-нибудь... ну, хотя бы в Плайя-Хирон. И на этот раз все же победим.
   -- Ты сказал "может быть", -- заметил Зонненберг. -- То есть возможно и другое развитие событий?
   -- Посмотрим... -- уклончиво ответил Фидель.
  

* * *

  
   Как и всегда, народ на площади перед дворцом приветствовал своего президента рукоплесканиями и радостными криками, местами переходящими в восторженные вопли.
   -- Товарищи! -- обратился к собравшимся Фидель Кастро. -- Друзья! Сограждане!
   Народ зааплодировал еще сильнее, но крики понемногу прекратились -- в конце концов, невежливо перебивать человека, произносящего речь. А уж тем более любимого президента.
   -- Я очень рад вас всех здесь приветствовать! -- продолжил Фидель. -- Я несказанно счастлив видеть людей, пришедших поздравить меня с завтрашним юбилеем. Не буду скрывать, юбилей выдался приятный -- пятнадцать лет назад вы избрали меня главой нашего государства. Однако сегодня я хотел бы упомянуть о других событиях, которые произошли не пятнадцать, а двадцать лет назад.
   Собравшиеся снова зааплодировали -- хотя и не все из них поняли, что именно президент имеет в виду.
   -- Двадцать лет назад, -- сказал Кастро, -- в 1959 году, я и мои товарищи были близки к тому, чтобы освободить Кубу от гнета помещиков, капиталистов и американцев. Увы, мы потерпели поражение -- нам помешали победить вооруженные до зубов фалангисты во главе с Франко!
   Народ снова зашумел, но теперь уже недовольно.
   Что и говорить, подумал Фидель, Франко здесь не любят. Очень не любят.
   А вот на Кубе ему повезло больше, мелькнула у Кастро новая мысль. Победив нас, он с триумфом вернулся в Гавану и занял опустевшее президентское кресло. Так и управлял потом Кубой до самой смерти.
   -- И вот в ту суровую минуту, -- продолжил Фидель, дождавшись, когда шум утихнет, -- к нам, кубинским повстанцам, пришел на помощь вот этот человек!
   И Кастро театральным жестом указал на балконную дверь. Откуда тут же вышел Пауль, до сих пор прятавшийся за занавеской.
   -- Позвольте мне, товарищи, -- сказал Фидель, стараясь перекричать новые аплодисменты, -- представить вам моего лучшего друга Пауля Зонненберга. Это он приехал тогда за нами, погрузил нас на транспортные суда и привез сюда, в эту замечательную страну!
   Народ зааплодировал еще громче. Каждому человеку приятно, когда его страну называют замечательной.
   -- И потому, друзья мои, -- торжественным тоном произнес Кастро, -- я хочу сегодня поблагодарить всех. И моего друга Пауля, который не оставил нас тогда в беде. И эту прекрасную страну, в которой нас встретили как героев. И этот славный народ, который через пять лет оказал мне величайшую честь, избрав меня своим президентом. Да здравствует испанский народ! Да здравствует Испанская Федеративная Республика!! Да здравствует социалистическая демократия!!!
   На этом речь Фиделя была окончена. Можно было помахать народу рукой -- и уйти восвояси. Но уходить Кастро не хотелось.
   Он по-прежнему стоял и смотрел на площадь. Он видел людей, которые совершенно искренне рукоплескали, кричали и размахивали плакатами. Причем надписи на плакатах были не только испанскими -- похоже было, что некоторые из гостей столицы приехали из Каталонии с Басконией. А уж в этих полунезависимых автономиях президента Кастро любили не меньше, чем в самом Мадриде.
   И чем дольше Фидель стоял и смотрел на все это великолепие, тем больше он понимал, как же ему все-таки несказанно повезло. Подобно европейскому еврею, отправляющемуся в Израиль, он приехал двадцать лет назад на историческую родину, откуда некогда отправились на каравеллах в Новый Свет его далекие предки. И вот он, Фидель Кастро Рус, потомок конкистадоров, вернулся домой, в Испанию. Которая теперь лежит у его ног.
   А все потому, что на пути кубинской революции встал Франко. Тоже, кстати, испанец.
   Что ж, подумал Фидель, что ни делается, все к лучшему.
  

К О Н Е Ц

Октябрь 2004 -- март 2005 года, Сент-Луис -- Альтерштадт

  

  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"