Человек не встретивший человека
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Давно мечтал написать производственный рассказ, так сказать, с элементами фантастики. Однако была эта не-встреча или нет, сколькие из сотрудников погибли на этой войне, я не знаю. Да и была ли война в тексте? Может, это беспутные мысли одного из героев?
|
Игорь Федоровский
Человек, не встретивший человека
Водила Звонарёв из транспортного отдела после утренней планёрки огорошил: есть проход к цирку с южной стороны ипподрома. Мы посмеялись, я лично пару раз ходил там, надеясь скостить путь, но никакого прохода там не было. Скакал под ретивым апрельским солнцем забор ипподрома, а слева, обжимая нашу редакцию, томились бывшие корпуса автобусного завода. Одинокий лошадик лениво пылил по непросохшей рыхлой дороге. Так и мы каждый день после работы тянемся вдоль восточной стены ипподрома, чтоб обогнуть его с севера, в качестве приза получить придорожный магазинчик, где никогда не найдёшь ничего свежего. Ну так и мы в мыле, измотанные, заполошные - все вчерашние, зато победители.
- Нет там ничего, - уверенно, тоном, не допускающим возражений, процедил Звениговский, - я здесь сто лет работаю, и всегда ходили только в обход.
- А вдруг есть, - это Золотов, наш разнораб в вылинявшей спецовке. - Ты свой технический отдел сразу усовершенствуешь. Будешь вентили, мышки, флешки по короткой дороге с остановки носить.
- Я машину возьму, нужен мне ваш проход, - отмахнулся начальник технического отдела. Его уже напрягали, пропадает интернет, а шеф обещал появиться, придёт, а мы не пашем, даже не изображаем видимость, о каких-то коротких проходах думаем.
- Так значит, он есть? - Золотов по штату вроде как должен был подчиняться Звениговскому, даже числился в его отделе, но нельзя было заставить нашего разнораба кому-то подчиняться. До нас Золотов работал на севере, приезжал в столицу спустить все деньги. Друзья на всю жизнь находились сразу, но столько жизни видимо, Золотову не было отпущено. Рыжие когда-то волосы, выцвели, поблекли, всё чаще истаивали белыми холодными нитями. Кашель, мокрота, лёгкие ни к чёрту. С каждым годом север откашливался всё дальше, а желающих покутить на его зарплату всё больше. "Понизили до разнораба, - не жалился, а вроде даже веселился он, - а я ведь и бурить могу. А выгонят меня отсюда, пойду в дворники, с дворников погонят - в уборщики. А оттуда уже, брат, не гонят, оттуда вперёд ногами выносят".
Может, сегодня был и мой последний день, но завтрашняя газета уже печаталась, можно и глянуть. Спустился вниз, чтоб урвать самый-самый первый экземпляр, тёплый, колючий, испачкаться нечёткими, расплывающимися буквами.
С прискорбием сообщаем...
- Как берёзовый сок глушили, - курилка объединяла все отделы, вот Звонарёв, бессонный, накачанный кофиём прыгает на жирном, будто бы маслом испачканном пне, - ща уже ничё не текёт, прошёл сезон.
- Так это вы берёзу загубили? - Григорий Иваныч Зюзин наш бухгалтер, покхекивал, заслоняя ладонью от солнца бесцветные, чуть на выкате глаза, - погодите, скажу Салтанову.
- Ну скажи, - подмигнул мне Звонарёв, - вдруг царь нам больше уделять станет драгоценного внимания, а то я ему жёлтую подводную лодку в порядок привёл, за свои, причём, кровные, а он и не чешется. Может, ты Зюзя мне потихоньку выдашь? Мы тут посовещаемся с товарищами и отблагодарим.
Жёлтая подводная лодка - это одна из машин нашего автохозяйства. Прошлой осенью она тонула, по глупости Салтан двинул в Кабыздовку по грунтовке. Государевым словом нас заверил, что дождей в тех краях никто неделю не видел. Ушёл, конечно, по самую крышу, хорошо хоть сам выбрался. Думали тогда - пропала песня, нет, Звонарёв подхватил, выходил, не спал ночами, грохнулся с недосыпу с крыльца и сам хромает, зато машина в полном порядке, хоть снова ухай на дно.
- Садредтинов-то опять подставился. И это за год до выборов! - жахнул наборщик Серёга Загатов. Ему бы в журналюги или в наш отдел - новости узнаёт раньше всех, а распорядиться ими не умеет.
- А что не так? - Зюзин напрягся, видно история эта была ему знакома.
- Находились на простое рабочие, послал их строить себе дачу, - потирал сбитые от клавиатуры пальцы Загатов, - вот что делает, гад ползучий!
- Это правонарушение! - загорелся журналюга Завтраков, жёлтый хохолок на его макушке трепетал, - Надо писать.
- Да это же уголовник! Уууу, бандюган! - Фиратова, уборщица, часто сидела с нами, щёлкала семечки, бренчала ведром, объявляя всем ядерную войну, будто бы дальний корпус в это время сам себя умоет.
- Ну уголовник не уголовник, а административка у каждого есть, - со знанием дела проговорил Завтраков, - важно это так расписать, чтоб монстр, пожирающий детей, вышел.
- Всё так, но тут на тоненького, - погрозил пальчиком Зюзин, - Садредтинов-то Салтанову кум. И такой материал зарубит уже в твоей голове.
- Хочется серьёзной темы, когда свету конец, - наше золотое перо трепетало, в жёлтых волосах выбивались островками седые пряди, - а Салтан бархатной шторкой ото всех закрывается.
Все притихли, на последние секунды сигарет тем обычно не хватало, да и о шефе не хотелось говорить - стены, может, и не имеют уши, зато у людей мало того, что они есть, так ещё развязанные языки, если надо, не до Киева, но до кабинета Салтанова доведут точно.
- Историк партии - фуфло голимое! Лучше бы к нам в газету кого взяли на лишнюю ставку! У него Хаммурапи правил у ацтеков, - возмущался Завтраков, он один не желал угомониться, - и мне с ним интервью брать.
- Хамурапю этого надо в зону боевых действий, - вздыхая, поднялась Фиратова и непонятно, про нашего ли она Зильберштейна, про древнего политика или про свой дальний корпус, где иногда разгорались такие громыхания и крики, что поневоле хотелось сунуть уборщице сотенную и заключить с ней мир. Она же тебе и за бутылочкой сбегает и победу вместе с тобой отметит.
- Передайте вашей помощнице, - помялся я и протянул бухгалтеру конверт, - положите, как обычно, под клаву.
- Я устал быть передастом, - высокомерно произнёс Зюзин, демонстративно заложив руки за спину, - что нужно, лови сам.
Я поймал свежий номер газеты в предбаннике типографии, смачно отматерил там же бухгалтера, чтоб ему икалось на рабочем месте. На неделе к нам из колледжа прислали практикантку. По всем бумажкам Рита Атавина. Я её видел пару раз мельком. Но в тот же день написал ей первое письмо. Мол, как увидел, так сразу сошёл с ума, что если ей одиноко и не с кем пообщаться, пусть пишет ответ. Ничего от неё не получил, но на следующий день написал новое письмо. Мол, я понимаю, что Зюзин все соки выпивает, что нагрузил работой, но сердце изнывает, нельзя же молчать! Наверное, прочитал, поганец, вот и значимость показывает.
С тем же конвертом сунулся к Забойскому, он-то передаст точно, в соседней с бухгалтерией каморке мы гримируем наших гостей, чтоб в кадре смотрелись органично, операторы туда ходят пристреливаться. Встретил меня плечистый здоровяк в майке с надписью Гриша, чтоб уж не забыли. Да как его забудешь - операторская на первом этаже, не захочешь, а поневоле пройдёшь.
- Папа нагнул маму, - похохатывал Забойский, - а почему, знаешь? Футбоол надо любить. Ростов-папа обыграл Москву - мать городов русских.
Мне хотелось напомнить, что мать городов русских - это Киев, но я промолчал, сочли бы чересчур умным или не дай бог сочувствующим хохлам.
- Сколько пожертвований, тёзик? - привычно поинтересовался Гришка у промелькнувшего Зюзина.
- Триста тридцать, - неохотно процедил тот, - сегодня негусто, но так и день только начался.
- На бутылку хватит, - что-то прикинул, махнул рукой, - давай сюда.
- Да ты что это же, - испугался Зюзя и поспешил прочь, - отчётность, тут копейка пропадёт, меня сожрут, царь Салтан даже слушать не станет.
В двенадцать Григорий Иваныч подхватывал своё набитое деньгами пузо и убегал в банк. Наверное, Рита уже в бухгалтерии. Можно бы пойти посмотреть в щёлку да надо показаться на рабочем месте, а то златокудрый Ленусик опять будет ябедать Салтану, она это умеет.
- Сегодня ты ленточный червь, - предупредила Лена, только я вошёл в нашу комнатку пресс-службы, - у нас уже час как на сайте нет новостей.
- Я ж вчера сидел, - попытался отмазаться, пнул послушную коробку компа, он отозвался недовольным бурчанием.
- У меня срочная статья, - отмахнулась, прихлопнула мои начавшиеся возражения. Чёрт, ногти длинные, чувствую себя подопытным мотыльком, распятым на неизбежных новостях.
Эту срочную статью Ленуська писала уже неделю. Мне уже давно хотелось запереться изнутри, встретить испуганный, потом протестующий, а потом и покорный взгляд, подойти, молча обнять её и повалить на стол, она маленькая, монитор и клаву не раздавит. Сегодня шумит газета, можно и покрикивать. На том же столе, двигаясь сумасшедшим курсором. Она бы не была против. Но я знал, что никогда ей даже не намекну. Не коснусь, будто бы случайно, её обнажённой спины, не проведу ладонью по крашеным золотым кудрям. Потому что знаю, истощив все силы, надо снова быть ленточным червём, насиловать чужую новость, превращая её в собственную.
- Поставлю чайник кипешиться, - наверное, можно было предложить после работы угостить её сушами, но я их терпеть не мог.
- Шкаф забит твоими вещами. Мне дублёнку повесить негде, - пожаловался Ленусик, шелестя соцсетями.
- Зима ещё не скоро, - отмахнулся я, надо было промолчать, тогда бы эта доморощенная блогерша утихла, теперь же ей нужно было добить меня болтовнёй, иначе бы она не успокоилась.
- Военный комиссар интересовался твоей персоной, - с ехидцей кинула в меня жёваную промокашку слов.
- А это из Ленинского округа, - отозвался я, - с ним материал давно делал, так он постоянно заходит теперь. Бас его гремит по всем корпусам. Здравия желаю! Я теперь никогда не помру.
- Думала, у тебя военника нету, мало ли что, особенно сейчас, - норма заботы обо мне была выполнена, Ленусик уткнулась в монитор.
- У неё какая-то сопля в ухе, тебе не кажется? - гаркнул над моим ухом Гришка, как раз когда я возился с чайником.
- Эта сопля зовётся блютус, - Забойский редко забегал к нам, значит, что-то случилось. И опять на задание ехать мне, ведь Ленусик ногтями вцепится в клаву, не сорвёшь, не докричишься до неё, знаем уже, не первый год вместе работаем.
- Ко мне подбегает Заппа, орёт, боевая тревога, в школе, где Зося, трагедия мирового масштаба!
- Что там? - я уже был готов нестись к чёрту на рога, вернее, через дорогу, чтобы защитить пацана. Его опять облили зелёнкой?
- Там привечают лиц нетрадиционной ориентации! Что за дела! А на самом деле школьники просто учили английский алфавит. Эй, биси!
- Я тебя когда-нибудь убью, точно, - выдохнул я, быстро перекопировал с чужого сайта программу празднования пасхи (попробуй, докажи, что у вас спёр!), - будет тебе трагедия во всех красках.
- Ты жрать собрался? - оценил виноватое сипение чайника Гришка, - Пошли вниз. У меня есть гамбургер из Макдональдса.
- Он же давно закрылся, - пожал плечами, придерживая чайник, чтоб он не выпрыгнул в агонии мне под ноги.
- Люди-то не все закрылись, - подмигнул Забойский, кивая на Ленуську, - у меня кореш нахватал штук пятьсот их, по всем морозилкам рассовал, говорит, бизнес делать буду! А меня так угощает, за рекламу!
В монтёрской каптёрке яблоку негде было упасть. Загирбеков - руководитель отдела информации телеканала угощал всех коричневыми, дохлыми какими-то плодами, уверяя, что это сейчас такие выросли в его теплице.
- Вы поггодите, - как обычно запинаясь о каждый слог, предупреждал он неизбежный смех тонким указательным пальцем, - ддождётесь ещё не ттолько яблуки, и малину будете в аппреле жрать.
- Нет уж, друг, мы больше по грибочкам, - оттеснил пару коллег от микроволновки Гришка, - эх, Валихан, голос бы тебе, мог бы новости начитывать. А то этой новенькой Грымзы сроду не дождёшься.
Олюшку Грымзову я и сам не видел ни разу. Говорили, она носится по трудовым коллективам, выражающим полное, единодушное доверие. Стопки бумаг с подписями доверчивых копились во всех комнатках, ох, куда ж их деть-то, и под мквшкой, и на моём столе, и в предбаннике свалены вперемешку.
- Своих не бросаем - ввон оно ккак, - палец Загирбекова, показалось, даже изогнулся, - а введь ббросила нас Олюшка, ээх! Я ввот на вечер и не знаю, что в эфир ставить.
- Сделаем обзор газеты по быстрому, - решил Гришка без очереди заняв мквшку, видимо, за идею, - мы вот как раз из типографии, печатают, всё нормально.
Один раз выпуск газеты чуть было не сорвался. Встречали китайский новый год ещё толком не оклемавшись с нашего отечественного. Отмечали с настоящим братом-китайцем то ли Мао Лао, то ли Лао Мао, но его с лёгкого Гришкиного языка все звали Мяу-Мяу. Как раз газету сдавать, а у нас ничего не готово, на белой простыни макета мы резали рыбку да строгали колбаску, пустые заголовки потонули в жирке. Редакционный кот Чапай всё вертелся под ногами - это же Мяу-Вася выражает почёт и увважение нашему китайскому товарищу. Из типографии звонят, матерятся, Мяу-Мяу, спешно сгребаем на полосу все новости и закуски, потом топчем, топчем, утаптываем, подъедаем. Хоть с опозданием, но сдали номер, спасибо отделу информации за то, что новостей было много.
- Обзор обзором, но всем жрать хочется, а у журналюг опять никакой рыбы нет! - возмущался монтажёр Задрыгин, чья бы корова мычала, кто ему мешал пожрать до яблукивного сезона? Ааа, заветная бутылочка с ним, обед строго после завтрака, вопросов больше не имею.
Микроволновка была ещё одна, в первом корпусе, но туда тащиться было неохота. Поговаривали, что у Салтанова есть персональная мквшка, но в его кабинет дальше предбанника никто не заходил.
- Как вы думаете, есть проход? - подхватил утренний слух монтажёр Прохоров, шелестя пакетом из "Пятёрочки", - у цирка-то пивас неплохой продают. Я отсыплю себе кофейка на утро, а то ведь не проснусь однажды, ха-ха.
- Прятать от него начали еду, он всё поджирает, а сам не шибко-то вкидывается. Мы уже ему тактично так говорили, вам Пал Афанасич вредно много есть. Так он что? Я, говорит, ем ведь, а не употребляю. Это ж он в мою сторону пуляет! - шептал мне Задрыгин, кивая на коллегу, - А я что, употребляю? Нет, ты мне скажи.
Вечные конкуренты, которым всю жизнь возиться в тесной каптёрке, собирая из дрыгающихся шелестящих кадров что-то путное, они постоянно интриговали друг против друга, но знали, что в одиночку не вывезут операторский шлак. Каждый считал себя главным в монтажном цеху, но на утреннюю летучку, где собирались начальники всех отделов никто не ходил.
- Твой гамбургер сух и нелоялен, - мы с Гришкой устроили санкционное пиршество, - что ж колы у приятеля не попросил?
- Тоже мне гамбургер, чизбургер, санвич, чёрт знает что! - продолжал возмущаться Задрыга, - Есть простое русское слово бутерброд.
- Сто процентов сока! Воды нет! - утянул меня за свой стол Прохоров и ткнул в пустой тетрапак, - А на деле - чуть подкрашенная водичка. Вот вам тема, берите, пользуйтесь! Могу ещё подкинуть с десяток.
- Это не к нам, это в газету, - отмахнулся я, сглатывая сухую слюну - умеет же раздразнить, скотина! - могу свести с человеком, который пишет про похожие проблемы. Так развенчает, что тебе в следующий раз двести процентов нальют и не подавятся. Даже наш Задрыга обзавидуется да и на сок перейдёт.
- Я забыл, как писать маленькую м, - жаловался Задрыгин, надеясь перетянуть на себя внимание, - компьютеры - это дичь, разучился писать русскими буковками, сто раз брал и зачёркивал. Вот как их... маленькую м, маленькую з, заявление на отпуск по собственному пишу.
- А вы напечатайте в ворде, - голос вроде чужой. Ааа, заведующий русской литературой Ринат Загитов. Что он забыл у нас? Его библиотека в том корпусе. Может, там мквшка сломалась? Тогда... и Рита может прийти сюда. Просто вот войти, виновато улыбаясь всем, пряча за спиной контейнер с шамовкой.
- А здесь как-то обстоятельно. Я была на стажировке во "Всей соли", так там каждый в своём уголке обедает. Персональный хрум. Мне сказали, там текучка такая, что даже познакомиться друг с дружкой не успевают.
- Я не помню, чтоб отсюда кто уходил, - пожал плечами я и погрешил против истины. Василь Иваныч Стрюков, наш ответственный секретарь, заставший ещё линотипы, дагеротипы и прочие неустановленные подозрительные типы, отправился в путь как раз отсюда. Дорога, огибающая нашу работу, шла в сторону Восточного кладбища, и к нам его завезли попрощаться. Места в полутёмном коридорчике мало, но наш прожиточный минимум посетителей это не смущало, они входили, бросали равнодушные взгляды на гроб и отправлялись по своим делам.
- Опять короткий день, - а вот этот голос ни с чьим другим не спутаю. Оператор Заппа, респект ему и уважуха. Обычно он приходил из коррекционной школы после обеда, но тут учителя видно опять затеяли профилактику.
- А где ж Зося? - накинулись на него мы.
- Там у нас военная операция, - отмахнулся он, горькая улыбка скользнула в усах, - раскормили вы кота, не выполняет свои обязанности. Забрить, отправить в штрафные роты пузана.
На ступеньках в подвал действительно царила возня. Похоже, что те, кому места в каптёрке не хватило, решили устроить свой движ.
- Мыша-мыша, лови её! Накрывай ведром! - командовала Фиратова, стараясь находиться подальше от непосредственно боевых действий.
- Ну что, попалась, - взмахнул граблями Золотов, и тут он столкнулся с взглядом колючим, злым, рука его замерла.
- Ну чё стоишь? Грабь её! - орал Зильберштейн, новый историк партии, - чё ты, как Родина-мать с граблями!
Что ж так краской-то несёт. Вроде уж должны и кончить печатать, а вдохнуть нечем. С прискорбием сообщаем... что так пахнет смерть. Зоськин взгляд простреливал и меня, хотя я пришёл не убивать, а просто посмотреть. Может, увести в сторону Риту, если ей глядеть на такое будет неприятно, рассказать ей, что до их третьего этажа мыши точно не доползают.
- Нехай живёт! - дал всем команду слесарь Кириллов, а потом оправдывался, - так вона посмотрела, что не смог. Хоть она мыша, но по-людски так зекает, аж будто баба моя, когда меня бухенького надо на верхний этаж втаскивать.
Что это за глаза. Одна красноватая плёнка. И цвет какой - не разберёшь. Вроде он здесь и смотрит на нас, а вроде и нет его, были зрачки - солнушки, но весенняя голубизна осталась под артобстрелом.
Я и сейчас не вспомню, какого цвета у него глаза. Зосю эвакуировали из-под Мариуполя в марте, когда там началась самая заварушка. Коррекционная школа через дорогу и малец прибился к нам, дядька не возражал, ему было всё равно. Хоть совсем забирайте, а Заппа виновато совал в потную ладонь уставшего, сильно пьющего кладовщика пару сотенных.
Все пошумели и разошлись по своим клетушкам. Я тоже поставил пару новостей, ответил на несколько звонков, перебросился с Ленусиком парой фраз, кажется на тему, где лучше отдыхать.
Зося сидел, уткнувшись в окно с отсутствующим взглядом. Заппа просил присмотреть, его самого срочно отправили снимать дядю-депутата, выразившего полное и безоговорочное одобрение.
- Куда глядишь? - Зоську пытался растормошить даже Загитов, - Аа, там лошадики бегают? А из нашей библиотеки их и не видно. Каменная стена гаража - ни приехать - ни уехать. Тебе повезло, парень.
- Что там с вашим орудием пролетарьата? - я втайне радовался, но показывать это начальнику всей литературы было нельзя, сразу поймёт, что к чему, - Вы к нам теперь постоянно жрать приходить будете?
- Сёстры Серёги парились возле мквшки, вот она и сломалась, - Ринат всегда смущался, когда рассказывал новость, он не видел различий между информацией и сплетней и в пресс-службе работать бы не смог.
- А ты их видел? - ворвался к нам Серёга Загатов, - Моё рабочее место так-то в этом корпусе. Может, это ты Джульетт своих водишь, читаешь им по ночам сонеты с голубцами, я ж не возражаю.
- Не твою ж печку раздолбали, - незаметный Завтраков тоже был здесь, они входили, уставшие, больные, замотанные уже завтрашним днём, который ничем не отличался от сегодняшнего. Разве типография затихнет, выдохнув из себя последнюю пачку газет, да мураши-автомобильчики понесутся с ними по районам, рискуя в любой момент потонуть, как жёлтая подводная лодка.
- Вычихиваю запах краски, - извинялся Ринат, встречая каждый миг морщась и моргая, - вы не думайте, что вирус какой.
- А на прошлой работе я боялась даже рот открыть, не то что кашлянуть, - рассказывала Рита, - на меня так смотрели, словно я чумовая какая.
- Чумная, наверное, - мне было неловко говорить с ней в таком гвалте. Крикнуть бы всем, чтоб шли, куда подальше, так и она уйдёт, виновато улыбнувшись на прощание, словно извиняясь за то, что открыла рот и впустила сюда вирус.
- Он же никакой не историк, - бубнил Завтраков, - понятно, что по блату сюда попал. Хвастался сча мне своими трудами, плагиатор.
- Да, плагиатор. Но покорный, - пожал плечами Серьга, рассматривая журналец с голыми красотками, - Салтан таких любит.
- Прикроют нас за его покорность, - возмущался Завтраков, - ты материал на Омкоме читал? Там слово в слово, даже не потрудился абзацы поменять. Копировать-вставить - так что ли теперь размножаются историки?
- Я размножаюсь усами, ха ха, - Серьга коснулся губами шейки моей напарницы, игнорирующей нас, слушающей в наушниках музычку, блютус-сопля заряжалась рядом, - щекотунчик Ленусик-загоретик.
- Отвали, дебил, - отбрила его Лена тыкая в нашу сторону ногтем, - иди вон новенькую ублажать.
- Ну что готов к большому походу? - в нашу переполненную пресс-службу ворвался Гришка, оглядел собравшихся, удовлетворённо крякнул, - рабочий день объявляется официально завершённым.
- Куда это? - не понял я, надеясь, что они зовут не в алкотур. Хотелось показать Рите окрестности, повести её к остановке самой длинной дорогой, случайно заблудиться среди одинаковых маленьких домиков.
- Мы тут собираемся дорогу к цирку пробить, - за Гришкой в проходе толклись Звонарёв, Золотов и Загирбеков, - Звенига тут обнаглел вконец, говорит мы под веществами.
- Ну если вы и Салтанова с собой позвали, то точно укуренные, - хохотнул Серьга, - шеф, рабочие вас хотят больше видеть в нашем тесном дружном кругу, извольте на выход!
- Царь Салтан уже поймал свою золотую рыбку, - вздохнул Забойский, - в Аринкином голубом экранчике теперь что он захочет, то и ловится.
Это наш крутой модный бренд Арена ТВ. Старожилы говорили, что на самом деле телеканал называется "Арина" в честь очередной пассии Салтанова, но кто её видел эту Арину, а Арена вот она на другом берегу, пока не треснула, не рассыпалась на тысячи ледяных осколков. Я всегда мёрзну в таких огромных холодильниках. Тогдашняя подружка потащила туда, я два часа трясся, будто нутрь меня полностью состояла изо льда, а она орала, изредка толкая меня локтем в бок, чтобы я издал хоть какой-нибудь звук.
- Холодец с нами, он как раз сменяется, - объявил Гришка, - этот страж ворот здесь изучил каждый закоулок ещё до Октябрьской революции. Вдруг у Звонаря джипиэска с катушек съедет.
- Я гусиков на всех взял, - похлопал себя по огромным карманам Михайло Холодец Заливайко, самый древний из наших вахтёров. На этом фронте самая страшная текучка - приходили-уходили, даже не успевая выучить нехитрые номера внутренних телефонов. Заливайко был всегда. Холодцом его звали даже забредавшие к нам депутаты. Мягкий, рыхлый, казалось, он выдаст тебе ключ под роспись и развалится на части, конфетки, которыми он любил угощать всех, рассыплются у проходной. У Заливайко была онкология, но я не мог представить себе дня, что другой вахтёр будет нас привечать по утрам, угощать гусиными лапками, провожать до крыльца, а ты будешь знать, без сил ковыляя вдоль ипподрома, что обернёшься и увидишь прощальный огонёк его сигареты, подрагивающий, как первая звёздочка на вечернем ветру.
- Айда вниз! - Гришка подошёл к окну, пытаясь углядеть что-то доступное Зосе, - Заппа звонил, говорил скоро подъедет.
На крыльце Зильберштейн выпытывал у Григория Иваныча, будет ли ему доплата с нашей бухгалтерии. Зюзин пожимал плечами, отмалчиваться и отмыкиваться он умел, как никто. Звенига ждал нас, выпятившись, свертая жёлтыми глазами, примеряя удобную позу победителя, снисходительно улыбнулся нашей выкатившейся на улицу банде. Задрыга пытался вступиться за нас, но начальник технического отдела разбил его доводы в пух и прах.
- Ни хрена там нет, - не унимался Звениговский, - может, пора завязывать, жертвы технического спирта.
- А вот ступай в обход, а мы тут пойдём, - кивнул нам Золотов, - кто придёт вторым, покупает победителю бутылку самого дорогущего вискаря. Всё равно, говорят, скоро исчезнут из магазов. Так надо напиться на будущее.
- Ты с кем пойдёшь? С нами или со Звенигой?
- Почему я должна быть с кем-то? Может, я сама хочу разобраться, как тут лучше добраться до остановки.
- Но я хотел... показать тебе тут... нашу красоту. Вон там даже озерко есть. Это не такой ужасный район, как ты думаешь.
- Опять поехала, - проводил привычную уже чёрную машину Серьга Загатов, - бульбовозка.
- Не опять, - поднял палец Зюзин, - а снова.
Приспущенные флаги, окна заклеены тёмной лентой, ковыляет, словно парализованная, кажется, каждый из нас её обгонит, но мы никуда не спешили. Дети из Зоськиной школы перебегали дорогу прямо под колёсами, словно и не было в пяти метрах пешеходного перехода.
- Скоро они будут выпрыгивать прямо из-под колёс, - бурчал под нос Холодец. - Для них вся жизнь - один пешеходный переход. Бесконечный.
- Когда уже наша восточка перестанет быть перевалкой для покойников, - долго смотрел вслед бульбовозке Золотов, - уж отправляли бы сразу по сёлам.
- Так положено, - о том, что и куда положено Зюзин знал больше нас вместе взятых.
- Опять завтра работать, - вздохнул только-только подбежавший к нам Заппа, - вот жил, баб любил, футбол, пиво, всё как надо. А завтра газетный день, машину никто не выделит.
- И сколько уже по области?
- Официально тридцать, - Загатов подчеркнул первое слово.
Кого-то в цинковом привезли, а у кого-то в груди что-то цинковое. Идёшь и слушаешь, как в гробах грязное бельё плещется. Чьи бабки? Кому конпенсация? Всё поделить не могут.
- Гаолян мне звонил, - рассада свежих новостей путалась в моём мозгу, нашёл нужный росток, потянул, - Азовский район.
- Я и сам что-то слышал, Пятилетка что ли. На триста двадцать девятом до юго-западного кладбища, а он ходит в день два раза, - Заппа бросил пустой, отсутствующий взгляд на Звонарёва. - Что дашь машину?
- Это не я решаю, - буркнул тот, - и ты это лучше меня знаешь.
- Не сама Пятилетка, - вздохнул я, словно это мне надо было завтра подниматься чуть свет, - село Кедр, что ещё в десяти километрах. Попутку ловить придётся.
- За город ехать, губера слушать, - из внутреннего кармана Забойский достал заветную фляжку. - Наша Арена ТВ всегда защищает интересы народа, даже после его смерти. Давайте по кругу. Заппа заслужил.
Мы помянули того, чьё имя не осталось даже в моей памяти, потом глотнули за успех нашей операции.
- Мы вот восемь лет работаем вместе, друг друга знаем, - начал Задрыгин, осоловело оглядывая нас.
- Восемь лет - это срок, - признал и Серьга, - но готовы ли мы вот так вот взять и пойти? Хоть на спор, хоть не на спор.
- На раз-два-три, - Звениговский стоял чуть в стороне от нас и не прикасался к фляжке, - что, долго ещё будете квасить? Я пошёл.
- Предатель ты, Звенига, - бросил ему на прощанье Гришка, - за коньяк мать родную продашь.
- А ведь он же побежит, - возбуждённо заверещал Зюзин, глаза его, бесцветные, чуть навыкате, сейчас готовы были совсем вывалиться из орбит, - может, лучше перебдеть, сперва разведать, какой там проход, а потом уже на две бутылки наперегонки бежать.
- Мы всё равно будем первыми, - успокоил Золотов, показывая на дорогу в сторону шиномонтажки. - Вы ведь все знаете Звонарёва, он зря не скажет.
- Там раза в три короче, - подтвердил Звонарёв, - мы ещё пива полторашку распить у цирка успеем.
Эй, журналисты! Товарищи, граждане патриоты, ау! Пьяный Прохоров тыкался в запертые двери, из пакета сыпались крупицы растворимого кофе, отзовитесь, куда же мы все подевались. Я и сам не знал. Только что вроде были на работе. Кажется, что времени каюк, шесть часов, вытянулось такое узкое, длинное, как перед расстрелом, разделило мир на две равные части. До и после... Всматриваешься в это чумазое родное такое время, и нет ничего, кроме пыльной дороги не видно. Мы торчали на крыльце не в силах оторваться от рабочего дня, а тот уже припустил от нас, вместе со Звенигой прежним маршрутом к остановке.
А где-то там, у самого горизонта, плывёт частный дом, эй, вы инопланетяне? Может, у вас есть высший разум? Или вы такие, как мы, топчетесь на месте, страдая от жажды, кусаете сухие губы, глотаете пыль от проезжающих бульбовозок. Голубь пьёт из пересохшей лужи. Второй пытается его оттолкнуть. Словно борцы сумо - выпячивают пузики, топчутся.
Такие, как мы. Немного не от сего мира... А где же сей мир? Где вообще мир? Мы пошли, пылясь и толкаясь, толпа потерявшихся в этой войне. Под ногами хрустела солома - привет с ипподрома.
- Чёрт, солнце прям в глаза, - попытался смахнуть с неба свежую кляксу Золотов, но только лысина стала золотой, а огонь не исчез.
- Ттам... ккамыши горят, ччёрный ддым ммежду огнём и ннебом, - тыкал куда-то Больной Бык Загирбеков, - вверно ддетвора из Ззосиной школы опять ббалуется.
- Это же дом горит, - закричал Ринат Загитов, зрачки его пылали, кто сравнивает их с точками-уголёчками, глубоко ошибается, - я позвоню в пожарку.
- Всё у тебя кипеш, да живи спокойно! - не останавливался Золотов, - Подгорает у них! Ну горит так и погаснет. Звенига наш в ту сторону побежал, пусть он пожарных и вызывает.
- Это просто солнце, - успокоил всех Холодец, - мы уже даже в нём видим угрозу, видим пожары, слёзы, войну. А ему что теперь не закатываться каждый день?
- Жу, - Зося помахал ладонью вокруг себя, - Жу.
- Жу-жу-жу? Ааа, - хлопнул себя по башке Заппа, - самолётик.
- А он пролетает над нашим хутором? - эта фраза далась на удивление легко, словно говорил её тот довоенный Зоська.
- Конечно, пролетает, - скорее всего там сейчас закрыты воздушные линии, но мыслям-то надо куда-то деваться, для них небо не закроешь. Вот и поднимаются вверх всякие вертопрахи, мысли даже в голове страдают от воздушной болезни.
- А ему не страшно? - вороватым цепким взглядом Зоська оглядел каждого из нашей гоп-компании, - это нас много, а он один.
- Он высокооо, - проводил взглядом Заппа ускользающее светлое пятно, - его не собьют.
- Валихан Загирбеков, ты бек или хан? - доставал каждого из нас Гришка, - Определись.
- Ббольной ббык, - завращал лысой головой наш мичурин и выкатив свои яблочки-глаза нагнулся к Зоське, - ммууу!
- А лошадики будут? - жался к оператору Зося.
- Обязательно будут, - обещал Заппа, - они сейчас отдыхают, набегались за утро. А потом отдохнут морковки-соломки поедят и снова поскачут.
- Расскажи сказку про жбаську, - попросил Зося, - ты вчера обещал.
- Жил был Жбаська, - охотно согласился Заппа, - вот и вся скаська.
- А кто слушал - молодец, - Заливайко протянул пацану конфетку, - давай лапку за лапку.
- Гуся мой, - похлопал Гришка Холодца по плечу, - тебе сейчас вообще не дозвониться. Не в сети наш друг. Вот отстанешь, потеряешься, мы же себе никогда этого не простим.
- У бывшей молочной кухни поворот, - объявил Золотов, откашлявшись и сплюнув тягучую слюну.
- Фабрики-кухни, точнее, - похоже, Заливайко знал окрестности намного лучше, чем думал Гришка, - специально при заводе такую открыли в пятидесятом.
Голодные, бредущие к вечерним котелкам с шамовкой, мы болтали о еде, думали, что она может нас объединить. Но дом - это вам не работа с общаком, там у каждого свои остатки вкусов и цветов.
- Кулич царский, я купил, попробовал - ничего особенного, - жалился Зильбер, - обычный то же самое.
- Грех куличи есть до пасхи, - укоризненно просипел Зюзин.
- А ты что, веруешь, что ли? - удивился Гришка, - хочет, пусть жрёт.
- Не знаю, - нерешительно протянул Зюзин, - что-то есть, ведь тогда ничего вообще непонятно.
- Значит, есть проход? - вмешался Золотов, для него светлый праздник мог существовать только тогда, когда до него можно было добраться, - тогда ясно и зачем идём, и куда.
- Проход есть и пасха тоже есть, - Звонарёв шёл, почти не разбирая дороги, словно по наитию или голос был к нему и вёл нас неверующих и заблудших, - а старуха моя уже куличи пекёт, на всех нас хватит.
- Теперь куда ты их денешь? Там провоняло всё! Он принёс сырое мясо! В наш чуть живой холодильник! Ну не дибил? - рассказывал про Прохорова Серьга, - чтоб мы не съели, а сам он мог сказать, что приносит жрачку.
- Отнять и пподелить, - рассёк ладонью воздух Задрыгин, устроим на природе коллективные котлеты.
- Белорусские сардельки, так раньше вкусно было, - делился Зюзин и слюна текла, нежравшие, блин, герои, хоть бы Золотов сухпаёк что ли выделил, - а вчера взял и мяса не почувствовал.
- Тима Белорусских съел всё мясо, - расхохотался Гриша, вспомнив свою съёмку концерта, - сейчас к нам вряд ли кто приедет.
- Пприеедут! Пплатить будут, в очередь высстроятся, - процедил Загирбеков, не слишком-то уважавший всех, кто брал голосом.
- А мы их ещё посмотрим, пускать или нет, - затянулся, закашлялся Гришка, - блин, под копчёные рёбрышки прилетело. Береги лёгкие, Зось, а то потом будет тяжело.
- Курить вредно, - снисходительно покашливал Зюзин, и портфель его подпрыгивал, легонько касаясь рассыпанной на монеты асфальта дороги.
- Вообще-то он ничего, - я готов был на всё, чтоб она задержалась у нас подольше, чтоб не затерялась потом в списках моих бесконечных контактов.
- Ты сам его терпеть не можешь, - Рита ни на кого не глядела, уставший, равнодушный взгляд пробегал вдоль ипподромовского забора, мучительно искал просвета, чтоб увидеть хоть одну задрипанную лошадёнку.
- Тебе в ФСБ надо работать, - попробовал пошутить я, - ничего от тебя невозможно скрыть.
- От меня там мало будет пользы, - она хоть улыбнулась или это мне показалось под смурным, запёкшимся на ране заката солнцем, - Вот твои друзья. Есть Загатов, а есть Загитов. Я уже запуталась.
- Ну это просто, - я готов был рассказать истории жизни каждого, но понял, что это не самый короткий путь.
- Ты сам-то знаешь, где мы идём? Я вообще, без понятия.
Я не слишком-то мог ей помочь. Вроде слева бывшая станция Карлушка. Там железная дорога шла к телевизионному заводу. Загитов запнулся о шпалу, Гришка что-то шутканул, кажется, про Анну Каренину, и поддержал его. Наши тени перетекали друг в друга, будто шагал один человек.
Бетонных плит уже не было видно. Звонарёв остановился, и я вспомнил, что впереди мемориал работников автобусного завода. Вечный огонь не горел. Вроде бы мы ходили возлагать сюда цветы недавно, а может, это было двенадцать лет назад, когда я ещё студентом пришёл работать журналистом в партийную газету и считал, что очерки - это от слова "очернять".
- Звезда превращена в общественный туалет. И с таким поколением мы хотим победить, - возмущался Завтраков, осмотрев памятник, - они написали тут свои имена. Работники завода, погибшие на войне, блин.
- Солдаты рекламируют наркотики, - увидел знакомые интернет-адреса Серьга, - наскальная живопись, на которой война, которую мы заслужили.
- Что это? - вдруг подпрыгнул Задрыгин, - Сердце кольнуло, будто схватил Кондратий.
- Во навострился! Это у него профессиональное, - приобнял приятеля Гришка. - Где-то на заводе хлопнула бутылка шампанского, пасху решили начать отмечать, а Задрыга уже в теме. Не переживай, дружбан, мы тебя им не отдадим.
- Будто стрельнул кто? - напрягся Зильбер, и теперь уже все услышали несколько сухих отчётливых хлопков.
- Пацаны балуются, - отмахнулся Гришка, - я тож любил из трубки постреливать. Гайками, болтами. Мы возле железки жили, там того добра хватало.
- Я в пупырочках, как огурчик, - признался Задрыгин, - думал, мне за мои грехи прилетело. Попал как кур в ощип.
- Кур - это муж курицы, - рассказывал Зосе Серьга, - попал как кур в ощип - что значит? Да жена вцепилась в мужа, когда он получку пропил.
- Ну получку пропить - это святое дело, - закудахтал Задрыга, но никто не предлагал "сообразить", все вдруг стали мудрецами, будто жили в бочках с вином, и зашагали в светлое будущее.
- А это что? Тоже стреляют? - прислушался Золотов, удержав в себе бухающий кашель, - Вроде звук другой.
Да, теперь нас связывало что-то хриплое, гортанное, крик будто рвался из груди. Мы озирались, словно за нами могли погнаться мёртвые бойцы автобусного завода и высказать претензии поколению, просравшему страну, которую они отвоевали. Но мне было только три года, когда ужасающий вопль поглотил государство. Больно, когда тебе три, а уже сбивают с ног.
- Торжественно заявляю, наш воцап сегодня сошёл с ума, - кивнул на измочаленное ураганом дерево Завтраков. В уродливом тополе пряталась ворона, она показывала из обломков сучьев настороженный чёрный глаз.
- Старая гаргулья, - улыбнулся Загитов, растрепал Зосины кой-как приглаженные вихры, - охраняет вход в кладовые с драгоценностями. Там за тополяками будет пещера. Её индейцы давным-давно выкопали. Попробуем найти?
- Что каркаешь? - чесал тополяки взглядом Зильбер, - Ща, камнюгу бы.
- Да я бы сам тебя потом за неё, - сжал кулаки Завтраков, - только с воронами готов воевать?
- Пррочь, жиробасина, - чертыхнулся Зильбер, но голуби были не в силах взлететь. От хлебных горбушек они стали толстыми и скучными, только и могли толкаться у нас под ногами, мешая движению.
- Вот и пришли, - тормознул Зюзин, - всё тут хожено-перехожено. Дальше дорога на завод, а он давно загнулся.
- Вы шли по главной дороге, что понятно и разумно, - Звонарёв сделал движение пальцами, - но неправильно. Сейчас мы пройдём наискосок, позади вон тех гаражей. Вам кажется, что между ними и стеной ипподрома козявка не проскользнёт, но вы, как всегда, ошибаетесь.
- Я ничего не вижу, - если честно, я и сам ничего не мог разглядеть, куда уж Зюзину с его глазами, изъеденными цифрами.
- Прохоров бы здесь не протиснулся. А ведь просился, жиробас, застрял бы, - примерял на себя дырку Серьга.
- А если бы последним застрял, как бы мы обратно прошли? - Зильбер до сих пор не верил в нашу спецоперацию, он постоянно оборачивался, хмыкал, видимо запоминал дорогу обратно.
- Если все одновременно захотим пройти, то точно застрянем, - рассудительно пробасил Зюзин.
- Надо пустить пацана, - надвинулся на Зосю Зильбер. - Посмотрит, может там никакого прохода и нету, а мы попрёмся.
- Мне... идти? - он смотрел на чёрную дыру, а она уже точила его изнутри. Зося, ну, не бойся. Солнце стареет, слепнет, вдруг на лету да и свалится. Тогда нас накроет эта чёрная дыра, эта, оказавшаяся пустой, сокровищница.
- Ты этого в памперсах не слушай, - вмешался Забойский, хохоток его дёрнулся и упал под ноги, - я пойду, а если там чудище живёт, то пусть само сваливает по-быстрому.
- Может, кто палку видит? - Зильбер на самом деле готов был к тому, что из дыры выпрыгнет огроменное чудище, и норовил побить рекорд прыжков в высоту.
- У меня есть чего покруче, - ухмыльнулся Серёга, тонкое лезвие ножовки показалось из рукава.
- А что? - заинтересовался Завтраков. Только бы ближе друг к дружке. Всё равно не получится, всё равно сейчас взрыв и нас раскидает вовсе стороны. Потом и память пропадёт, мы до следующего утра позабудем обо всех, оглохшие, с одинаковыми выражениями лица поедем в переполненных тёмных маршрутках, где выбитые окна наспех схвачены пластиком, а то и фанеркой.
- Ушёл вахтёр бухать и дверь запер. Оно и понятно, кто к нам ночью припрётся? А мы его не потревожим, лезвичкой крючок откинем, ключик аккуратно возьмём да и в каптёрке спрячемся.
- Однажды Салтан узнает, чем вы там занимаетесь со своими сестричками, - недовольно проскрипел Зюзин.
- Мы предложим им с Аринкой присоединиться, - ухмыльнулся Серьга, - и если она не дура, то примет моё предложение.
- Меня ещё здесь нет! - кричал запершийся изнутри Прохоров, - Ещё нерабочее время!
Я узнавал в наших тенях тех, кто работал здесь десять, двадцать лет назад. Мне не хотелось возвращаться к дыре и я шагал по тёмным холодным корпусам. Библиотека, бухгалтерия, Салтанов кабинет... Не тонкая ли полоска света прорезалась из темноты? Это щель, которая всех нас сейчас проглотит.
- С кем-то из чудовищ нам придётся вместе шагать, - вздохнул я, понимая, что бухгалтерия заперта и даже опечатана.
- А кого-то и любить, - согласилась Рита, и мне хотелось схватить её, утащить далеко-далеко, но некуда было, не в свою же тесную комнатку в общаге.
- Фуу, - высунулся из дыры Гришка, - ававка проход охраняет. Но Зоська ты не бойся, иди смело, она не укусит.
Если честно, мне не шибко хотелось лезть туда первым. Потом, когда пройдут наши штурмовики. Ещё потом, когда неудачники оборвут лепестки, и поймут, что их любят вчерашние дети.
- Жужужучка, - подмигнул Зосе Гришка, - она вряд ли кого укусила, даже если бы захотела.
Жу-жу-жу - опять что-то пролетело, низко с хриплым карканьем, нет, не укрыться. Она уже начала подванивать. Беспородная, одичалая псина. Как и мы все зажатая в узком коридоре, где раздавлен тонкий луч света. Никого нет. Все умерли.
- Встань, встань, побежали, - нагнулся к трупику Зося, - тут с нами Звонарь, он знает короткий ход!
Мы стояли вокруг него в тесном проходе и не знали, что делать. Может быть мы раздавлены и мертвы и я больше всех мёртв, но Зоська-то жив, его и привезли сюда, вырвав из лап смерти, не для того, чтоб он сейчас склонился над ней в ожидании чуда.
- Она она... ппойдёт за ннами, - нашёлся Загирбеков, - ей жарко, она полежит немножко, потом быстро нагонит нас.
- Конечно, нагонит, - поспешил легонько подтолкнуть парня в спину Заппа, - она знаешь, какая быстрая? Если б наш Золотов такой был, мы давно б на цирке сладкую вату жрали да картинки смотрели со львами.
- Действительно, что мы не идём? - и мы не шли, понимая, что обратной дороги уже не будет.
- Ненавижу заборы с колючей проволокой, - озирался Серьга, взгляд рвался к освободившимся, в кровь расцарапавшим бока облакам, - кто её придумал?
- Дда ммы приддумали, - забор сжимал нас, не давал развернуться даже разговорам. Колючая проволока, чтобы лошади не перелетели к нам, говорят, некоторые из них умеют летать. Кашель Золотова будто прыгал на этой проволоке, то и дело наш разнораб сплёвывал густую, вязкую кровь, словно оставлял опознавательные знаки тем, кто пойдёт за нами.
- Ну ка дай, - решился Гришка, выдернув книжку из цепких рук Загитова, - фигассе, он даже в пути читает! Смотри, о забор стукнешься, мы тебя отскребать не будем, так и оставим!
Последние слова он произнёс, уже пропав из нашего взгляда, ухнув в дыру. Мы потоптались, выматерили предателя Звенигу и, конечно, хором заторопились, задвигались. Как не застряла наша биомасса в узкой щели мне непонятно. Но впереди была такая же дорога, пыльная, неровная, покрытая сухими, потрескивающими под ногами листьями. И мёртвое пёсье тепло было всем, что у нас осталось.
- Стоило в эту жопу лезть, если здесь то же самое? - ворчал Зильбер, но его никто не слушал, все спешили.
- Зулейха единственная козырная баба в нашем спецотряде, - полистал книжку Забойский, - люблю восточных женщин, что, всё при ней?
- Там не об этом, - смущённо пробормотал Загитов, - там... долго обьяснять.
- Эх, не моё это, - словно извиняясь, вернул книжку Забойский, - дед ещё говорил, неча читать, надо больше гулять. Может кино снимут, тогда оценю.
- Актриса понравилась молоденькая, - что-то выискивал в смартфоне Серьга, - чёрт, связи тут, что ли нет.
- Как звать? - заинтересовался Гришка.
- Не знаю, - отмахнулся Загатов, - я их не запоминаю, чтобы потом не расстраиваться. Но есть за что подержаться, точно. Грымзе, нашей общей боевой подруге, у неё стоило бы поучиться.
- Не подруга, поднога, - закатил глаза Серьга, - и вряд ли дочь, и точно не сестра. Она ещё бегать за мной будет, на коньяк спорю!
На этот раз спорить никто не стал, даже Золотов. Все знали, что к тому времени, когда Загатов уломает Грымзу, запасы иностранного пойла точно иссякнут.
- Арина, шефова баба, была здесь, - сообщил Задрыгин, - такая модная вошла и в кабинет проследовала.
- А тебе не показалось? Ты сколько вчера принял после обеда? - издевался Серьга, - Это же Грымза к себе внимание привлекает, стерва!
- Была, я видел розовый биби, - ткнул в Зосин нос пальцем Задрыга, - биип!
- А мне по дружбе сказать не мог? - укоризненно проговорил Гришка, - Эта Аринка не для Салтана. Она для высокого полёта. Во всяких Салтанатах ей делать нечего.
- Ты ему об этом и скажи, - обиделся Задрыгин, - у тебя похлеще алкаша мечты. Да она даже и не знает, кто тут работает!
У меня не было даже такой мечты. Вроде бы идём - топ-топ. Учимся ходить на задних лапках, если хорошо пойдёт, можно будет самому показывать дорогу. Быть на полупроводниках, хотя бы для тебя, Рита.
- Пацаны уже на самокатах, - осторожно оглядывался Зюзин, будто и в этой глуши его мог сбить непутёвый малый, - а что если Звенига попросит подбросить? Вцепится в талию какой-нибудь блондинки.
- Если так случится, мы точно выиграем, - расхохотался Серьга, - я бы такого шанса точно не упустил.
- Приходишь такой вот весь, а дома жена, ждёт, наварила всего, - размечтался и Завтраков, вспомнив о недоеденной на работе котлете из супермаркета.
- Ты так вкусно рассказываешь, будто и живёшь на съёмной квартире, - напомнил Гришка, - и тебя не пилит твоя квартирная хозяйка.