Федоровский Игорь Сергеевич : другие произведения.

Палата Гром. Гришкино царство

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История Гришки. Сказочная и ужасная, смешная и безумная, пустая и наполненная несколькими тысячами молекул. Третья история из романа "Палата Гром"

   Койка третья. Гришкино царство
   козлиный бог
   Умерла коза. Вчера ещё ничего, не хворала, а сегодня Гришка сунулся в козлятник и обнаружил холодный отвердевший труп. В пустом взгляде козы Самукьянец прочитал рабскую покорность и безразличие к тому, будет ли вообще для неё иной свет. Забубнил, затопал ногами, пытаясь пробудить её к жизни, но ничего не выходило, верно, козлиный бог ещё дремал в тёплом уголке сарая.
   Опустился на колени, погладил короткую свалявшуюся шерсть, поцеловал в лоб. Пусть где-то там будет лучше, чем здесь. Из тёмного угла сарая показала нос огромная крыса, недовольно понюхала воздух и скрылась. Что ж ты так крепко спишь, козлиный бог, не видишь, что творится у тебя под носом? Гришка попытался закрыть козе глаза и не смог, боясь, что ненароком выдавит их. Потом придумал: подобрал с пола старую газету и обернул голову козы в неё. Теперь не страшно глядеть на мир. А людские проблемы козам всё равно чужды.
   Пошёл сказать бабушке, та ещё спала в своей каморке, не стал её будить. В предбаннике остановился перед огромным шкафом. Казалось, за ним нет никакой стены, он сам казался устойчивее и надёжнее любой из стен. Сколько Гришка себя помнил, шкаф всегда был один и стоял в доме, наверное, с рождения первых богов. На нижней полке лежали его игрушки, примитивные неинтересные вещи родителей были выше, чтоб Гришка до них не дотянулся, а на самом верху находилось что-то таинственное, запретное, чего даже увидеть он не мог. Гришке казалось, что стоит туда забраться, и он скроется навсегда из такого скучного родительского мира, попадёт в гости к мохнатому богу шкафа, который каждый день меняет своё платье и путешествует по своим владениям на колеснице, в которую запряжена самая крупная моль на свете.
   Сейчас шкаф пустовал, потому что Гришка вырос и мог без проблем дотянуться до любой полки. На самой верхней лежали молоток и гвозди, они-то сейчас больше всего и были нужны. Всё равно одежды здесь уже нет и шкафному богу не во что наряжаться. Так и сидит он в тёмном своём уголке, больше похожий на крысу, одинокий, однообразный, решивший никому больше не показываться.
   В нижнем ящике да и под самим шкафом лежали доски, все они были недостаточной длины, хотя... одна могла пригодиться. Выворотил её из-под шкафа, потревожив измученного бога, и поспешил к козе. Негоже так долго оставлять её одну.
   Твоя жизнь уйдёт. Пролетит незримо, не заметишь, даже не успеешь понять, что это такое пронеслось перед глазами.
   Он сколотил гробик, накидал туда земли, чтоб козе не было одиноко, и легко без усилий снёс его за ограду заброшенного кладбища. Там и похоронил, предварительно скинув рубашку, чтобы не было жарко.
   У калитки бабушкиного дома встретил Липу, Гришке стало стыдно, что он весь в земле, что лопата воняет навозом. Недовольно забурчал, но девочка всегда умела его успокоить, она поглядела на Гришку с той важностью, которую могла себе позволить в шестнадцать лет, и улыбнулась.
   - Куда-то ходил, а меня не позвал с собой. Разве тебе не сказали, что я сегодня приеду?
   - Куда я ходил, там нельзя, - буркнул он. Что-то мешало ему быть нежным с Липой, вон она какая стала красивая. - Ты могла потревожить козлиного бога, а когда он сердит, даже я его боюсь.
   - Пойдём, я тебя почищу, - предложила она. Знает ведь, что он и сам может, знает, что и отказать ей не в силах. Только не в козлятник, туда сегодня он больше не войдёт, чтоб не беспокоить встревоженных духов смерти.
   Липа была старым другом их семьи, хотя определение "старый" плохо подходило к девочке, и Гришка понимал это. Когда она чуточку подрастёт, они обязательно поженятся, только не так поздно, иначе он, Гришка, вообще будет стариком. Сейчас ему двадцать пять и он уже не играет в куклы. Всё потому, что Липа давно оставила их, и ему не с кем больше играть.
   - Грязный ты такой... И косматый, - девочка смеялась, разглядывая его. Но он не виноват, что козе приспичило умереть сегодня, и её пришлось хоронить. Начнись день по-другому, он бы обязательно приготовился к приезду Липы.
   Она глядела на него тонкая, лёгкая, такая незащищённая, но уже почувствовавшая себя королевой этого мира. Тогда ещё они не были идеальными людьми, а просто сидели на крыльце и болтали. Трон появится позже.
  
   змей
   Сейчас был змей, вот он вырвался из рук маленького мальчика, уже был готов покорять небеса. Но нельзя было запускать змея без отца, это Гришка знал хорошо. Когда радуется один летящему змею - это только полрадости, настоящая радость - это когда вдвоём. Хотел уже предложить свою помощь, но вспомнил, что ночевал на заброшенной лавочке в парке. Наверное, запах от него вовсе не благоухающий. Голуби постарались, спасибо им. Вот они кружатся вокруг него, а в карманах его куртки ничего не осталось. Болван, не мог подумать про голубей на аллее. Они ведь тоже есть хотят.
   Гришке казалось, что мальчику не удержать змея. Он не голубь, чтоб кормиться из рук, для него нужна только свобода. И вспомнив, что Трон звал его сегодня на центральную площадь протестовать, понял, что надо спешить. Иначе ему никогда не стать идеальным человеком.
   Он неделю уже не видел своей голубятни, Трон запретил даже приближаться к ней. "Старые привычки и увлечения были случайны, - говорил он, - все они далеки от идеала. Лишь отказавшись от них, ты почувствуешь себя новым человеком".
   Сейчас Гришка не чувствовал себя никем. Змей превратится в дым, взлетев высоко-высоко, только ведь зря, если Гришка не увидит его полёт.
   Потом наступил марш игрушечных машинок - протест против того, что автомобилей в городе стало куда больше, чем людей. Гришка огромный сжимал в руках самую маленькую машинку и удовлетворённо пищал. Над колонной реяли, росли числом, рвались из рук сотни воздушных змеев. Может, и змей мальчика был среди них.
  
   шпион
   Кабинет был скомкан, смят, посредине, теряясь в горе вчерашних воздушных змеев, корчился лакированный письменный стол, заваленный бумагами.
   - Добрый вечер, - протянул ему руку неизвестный, - Самуель Горавски.
   Гришка растерялся, потому что не знал, что ему делать. Там, в мире летающих бумажных змеев, никто ему не протягивал руки первым, и он давно уже разучился здороваться.
   - Садитесь, - указал на единственный стул Горавски, - Вы, наверное, уже знаете, что среди ваших так сказать соседей вы самый здравомыслящий. И в их головах частенько возникают нехорошие мысли. Кое-кто из них хочет убежать из палаты Гром. Кое-кому не нравится палата Гром.
   - Как не нравится? - не понял Самукьянец, почесав затылок. - Как она может кому-то не нравиться?
   Горавски с сожалением выдохнул. Несколько змеев, почуяв свободу, задрожали, готовясь к полёту, но воздух кончился и они затихли.
   - Мы пытаемся создать для них идеальный мир, тот, который все они хотели, - Гришка не мог разглядеть лица Самуеля, оно терялось где-то высоко-высоко. Странно, а ведь именно его, Гришку, все во дворе считали гигантом.
   - Да, - честно ответил Самукьянец, - мне тут хорошо. В Палате Гром есть бог, которому я могу молиться. И соседи у меня хорошие.
   - Вот о них я и хотел с тобой поговорить, - резко поменял тон Горавски, от его любезности и следа не осталось. - Мы должны действовать сообща. Ты будешь приходить сюда каждый день, ну, скажем, в девять и доносить на тех, кто хотя бы раз высказался о Палате Гром плохо.
   - Доносить? - удивился Гришка, - это как?
   - Докладывать, - пояснил Горавски, но Гришка снова его не понял. Он уловил, что врач чем-то недоволен, потому что там, когда незнакомые люди злились, сразу начинали говорить ему "ты" как козлу.
   - Подумаешь, умер какой-то козёл. Стоит ли так убиваться?
   - Лип, а если сильно-сильно привязался, если даже любил? Вот ты умрёшь, я тоже о тебе убиваться буду.
   - Они все сумасшедшие, психи, если хочешь знать. Ты один человек, которому можно доверять. Завтра придёшь в это же время и расскажешь. Про Лизу, Натку, Ретли, Колина, Влада, ты их всех запомнил?
   Вы забыли многих. Называете тех, кто и так на виду. Но не всех голубей в шумной стае запоминаешь вот так сразу. Иные были с тобой всю жизнь, а понимаешь это только тогда, когда кончился корм.
   - Вы предлагаете мне стать шпионом? - игра нравилась Гришке, но что-то пугало, отталкивало его в Горавски. Даже Трону он доверял больше, - А если они догадаются?
   - Я тебе предлагаю роль шпиона, а не дурака, - безликий огромный властелин этого мира видно считал разговор оконченным. Но Гришка улыбнулся, обнажив страшные жёлтые зубы. Он знал, что нужно ответить, чтоб последнее слово осталось за ним.
   - Ду-рак, - прокаркал он, - а кто это такой? Тоже вроде шпиона или круче?
  
   гришка
   Нет, он не был шпионом. Самое удивительное, что и дураком он тогда не был.
   Сначала Гришка учился в школе. Но любая парта оказывалась ему не по росту, потому парень сидел всегда один в уголочке. Он был на целую вечность старше всех учеников в школе, но с трудом мог читать, а вместо букв у него выходили каракули. Над Гришкой смеялись, за его спиной или когда он не мог понять этого. Но один друг у него был.
   Однажды Гришка увидел, как его одноклассники бьют пацана. Новенького длинноволосого с упрямым и взрослым лицом. Навалились всем классом на одного в глухом коридоре первого этажа, где располагались мастерские. Даже девчонки подладились щипать и ноготками своими дурацкими царапать лицо. Гришка воинственно заулюлюкал и поспешил на помощь. Никого не пожалел, раскидал всех по коридору. Одному голову разбил, приходила мать жаловаться, но он ведь, Гришка, псих, сами так обозвали. Значит, и не требуйте нормального поведения.
   - Ты откуда такой огромный? - удивился мальчик, когда Самукьянец отвёл его умываться в сортир.
   - Я Гришка, - пробубнил он, сердясь на себя за то, что не может попасть струёй в унитаз. Теперь вот в мире всегда будет гадко, потому что он, Гришка, не может удержать в руках свою письку.
   - А я Стас Ерохин, - отозвался новенький, но Гришке уже было всё равно.
  
   трон
   Тонкий, щуплый, лёгкий, Гришка удивлялся, как его не сдувает ветер. Лицо Трона казалось, состояло из одних углов, чтобы чужой взгляд обязательно за него зацепился. Красивыми в его лице были глаза. Они всегда глядели прямо, в них светился огонёк какой-то дьявольской уверенности, будто бы Трону всё про всех ясно и он только ждёт удобного момента, чтоб сообщить это людям.
   В тебе нет греха, - однажды сообщил он Гришке, - я воспитаю из тебя идеального человека.
   Трон был его дальним родственником то ли двоюродным племянником, то ли дядей, седьмая вода на киселе, в общем. Потому Гришка согласился, поняв, что деваться некуда. Если Трону вбилась в голову какая-то мысль, он её срочно из головы вынет, как бы далеко она не залезла. И достанет Гришку через родителей, а то и Сорвила привлечёт, не побоится. Когда брат будет смеяться над Гришкой, станет совсем невмоготу, хоть слюни изо рта пускай.
   - Я буду такой один идеальный? - только поинтересовался он. Трон загадочно улыбнулся и ничего не ответил.
  
   палата гром
   Здесь идеальными были все. Может быть, Трон постарался, может у него были не известные Гришке друзья. Поначалу лица расплывались и терялись, Гришке сложно было собрать всех в своей памяти. Они соблюдали режим, молились истинному богу Жасмину-Бурдынчику, поливали по очереди цветы, следили за неизвестным. Только Лиза не была идеальной, он сразу это понял. Слишком часто бросала взъерошенный взгляд за окно, словно голубя, слишком часто не соглашалась со всеми... да и думала слишком часто. Гришка пытался собрать эти её мысли во что-то одно, но не получалось, а разговаривать с ним она не хотела.
   Натка осторожно издалека, заводила разговор про Сорвила, но никогда не доходила до сути, видно боялась чего-то. Рвала разговор в клочья. Правильно, идеальным людям тоже надо испытывать страх, иначе они все превратятся в сверхчеловеков, как Трон, а это будет уже трагедия. Порой Натка вздрагивала, невольно подумав о чём-то запретном, но он не торопился её выдавать. Горавски подождёт. Лучше успокоить, пробубнить что-то невнятное. Глядишь сами дурные мысли и выветрятся. Может, вспомнит хотя бы о телефоне, который он для неё не достал.
  
   змей
   Потому что глядел на змея, а не на глупых людей, которые что-то швыряли в реку и орали. Потому что пройдёт мгновение, и змея не будет, а эти люди останутся. Может, они станут чуточку лучше, потому что освободились от ненужного груза, может, чуточку хуже, так как кто-то непременно пожалеет потом свой утопленный телефон, но они будут, а змей улетит.
   - Дурак ты Гришка, - злилась на него Натка, в её голубых глазах множились осколки льда, - не понимаешь ещё куда попал. Бежать, прыгать надо было сразу. А так опять сидим на бобах, и всегда будем сидеть.
   Нет, она не думала о побеге, когда сто раз повторяла эти слова Гришке уже в палате, а он мычал, не зная, как унять её дрожь. За окном, наверное, можно углядеть змея и показать Натке, но туда нельзя было смотреть слишком часто. Иначе до-но-сить придётся уже на самого себя.
  
   гришка
   Затянулся, уже не кашлял, не морщился, только в конце сигареты грусть сдавила ему горло. В последний раз он ведь курил ещё в палате. С Лизой. Теперь всё это казалось таким далёким, что иногда терялось в длинных коридорах его воображения. Что там было на самом деле? И что он придумал, пытаясь изменить мир? Пора не пора я иду со двора. Произнеся это, Гришка обжёг пальцы, но не вскрикнул, а поплевал на них и ещё успел поглядеть как медленно падает пепел от сигареты в траву.
   На сорок третьем километре он обнаружил несколько брошенных дач. Выбрал одну, где домик был более-менее приличным и прожил несколько дней. Всё равно его искать не будут, он никому не нужен. Он ведь не президент, не премьер и даже не Самуель Горавски. Он Гришка, пустившийся в погоню за бумажным змеем.
   На седьмой день случился потоп, и Гришку смыло с кровати. В домике протекала крыша. "Многим влюблённым парам она доставляла хлопот, мешала вдоволь потрахаться", - подумал он, но без злобы. Ведь Сорвила больше не будет, а значит, никто не станет мешать спать, сотрясая мир за стеной. Прошлое протекло точно так же как эта крыша. Дождь зарядил надолго - пора исчезать. Да и запасы консервов были на исходе. Где-нибудь в крохотном посёлке он пополнит их.
  
   козлиный бог
   - Это ведь совсем маленькая деревушка, здесь ни дискотеки, ни кино нет, - вздохнула Липа, - мне тут скучно.
   Гришка не знал чем её развеселить. Они сидели в козлятнике, и Самукьянец пытался вызвать козлиного бога, да тот что-то не являлся. Гришка-то знал почему, всё-таки бог не какой-нибудь мелкий дух, чтоб показаться по первому зову. К тому же, здесь нет теперь козы - некого охранять.
   - Мне Сорвил предлагал пойти сегодня в "Бригантину", а я почему-то приехала к тебе.
   "И уже скучаешь", - невольно подумал Гришка, но тут же отбросил прочь эти мысли. Козлиный бог рассердится и не придёт, если будут думать о ком-то другом.
   - Мне показалось, что он смотрит на меня нехорошо. Неужели он забыл, что мы родственники?
   - Ты молодец, что приехала сюда, - пробурчал Гришка, не надеясь уже, что козлиный бог придёт. Сорвилу важно то, что она девчонка, а не какие-то Липины бредни про то, родственники они или нет. - Пойдём отсюда. На речку, там искупаться можно, а я не буду смотреть. Козлиного бога сегодня не будет.
   - Почему не будет? - удивилась девочка, - он ведь всегда был здесь. Неужели ты до сих пор не понял?
  
   шпион
   Да он существовал всегда. Но никак не был богом. Слушал их разговоры и потом рассказывал Горавски то, что мог понять. Жасмин-Бурдынчик. Гришке казалось, что этот нарисованный божок и передает всё Самуэлю, а тот просто проверяет Самукьянца. Потому врать было нельзя. Но никто не запрещал Гришке скрывать те выводы, которые делал он сам. Про Натку, про Лизу, про Донована, про тех, чьи имена выскальзывали из памяти. Горавски слушал и удовлетворённо улыбался.
   - Так, значит, Натка пролила воду, когда поливала цветы, и вообразила, что у неё начались месячные? Весьма прискорбный для неё случай. Представляю, ты тогда ржал как лошадь. Что остальные?
   - Почему-то Ретли с Лизой лежали на одной кровати, вместе, - глупо улыбался Гришка, собираясь долго и смачно намекать на пошлости, чтоб ещё больше развеселить врача. Однако на сей раз губы Горавски не шевельнулись. Видимо, Лиза тоже внушала у доктора подозрения. Он коротко буркнул что-то и отослал Гришку в палату. Даже не сказал, что завтра снова надо приходить. Верно он всё-таки ляпнул что-то лишнее. Надо будет внимательнее следить за Лизой. Ни за кем больше, только за ней.
  
   ерохин
   Нет, ещё он следил за Стасом. Сидя на задней парте вообще очень интересно наблюдать за одноклассниками. Правда, все они пытаются косить под Стайлза, рослого в чёрной футболке и с бритой башкой, потому неинтересны. Ерохин другой, высокий добрый с длинными волосами, за которые ему постоянно попадало от учителей.
   Уже в школе он начал говорить незнакомые слова "протест", "баррикада", "революция". Гришка слушал Стаса внимательно, вылупив от удивления свои и без того большие глаза так, чтобы вместить туда всего Ерохина. Уж слишком велик он был для Гришки.
   А потом Стас уснул на уроке. Оказывается, он по ночам сторожил какой-то частный магазинчик, чтоб заработать на жизнь. Из такой ерунды раздули грандиозный скандал, чтоб показать, как же они, педагоги, заботятся об учениках. Стаса грозились даже выгнать из школы, хотя он по сути ничего и не сделал.
   - Как-то ведь надо жить, - объяснил он Гришке, - я не могу постоянно жрать за чей-то счёт.
   О том, что у Ерохина какая-то трагедия, Гришка подозревал, но спросить не решался. Он вообще никогда ничего не спрашивал, старался сам угадать. Но и этой игре наступил конец.
   - Меня забирают отсюда, - сказал однажды он Ерохину, - говорят, что и так слишком долго меня терпели. Всё равно ведь экзамены я не сдам.
   - Да, - загадочно улыбнулся Стас, - потому что ты очень тупой. Тебе надо сразу в президенты, всякие школы лишь забивают мозги.
   - Теперь тебя будут доставать Стайлз и остальные, - вздохнул Гришка. Он не хотел уходить, ничего после себя не оставив, - и ты можешь со временем превратиться в такого же...
   - Ты ведь меня научил кое-каким своим боевым приёмчикам, - напомнил ему Стас, продолжая по-доброму улыбаться, - Спасибо. Знаешь, ты здесь был самым здравомыслящим человеком.
   - Здраво-мыслящий, - слишком длинное слово для меня, - пробурчал Самукьянец, не зная, какому молиться богу, чтоб тот уберёг Стаса. - Я хочу подарить тебе подушечку. На память.
   Вот почему я и не бреюсь, - рассмеялся Стас, - надо бы было придумывать, куда девать свои волосы, а я слишком для этого туп.
  
   голубиная песня
   ...В городе больше не встретишь цветов. Особенно в пыльном районе парка. Дремуча, как Гришка называл самые дебри, где за цветок можно было принять пивную бутылку. Слишком, слишком грязно.
   Он не чистил зубы, потому, что это отнимало время. Девушки в парке шарахались от него, показывали пальцами. Они больше не были цветами. Они выросли.
   Гришка шагал в своём дурно пахнущем наряде на голубиную площадку, тонко втягивая в себя воздух, пытаясь вырвать из себя что-то похожее на голубиную песню. Она жила в нём, казалось, с самого рождения, но выпустить её наружу Гришка не мог.
   Слова людей были ещё сложнее. Некоторые Гришка не мог выговорить, какие-то просто не понимал. Угнаться за щебетом девчонок на скамейке он просто не мог, потому иногда просто слушал их непрерывную бессвязную речь до тех пор, пока они не замечали и не прогоняли его. Голубиные песни были понятнее, они не отсылали его куда подальше, не взрывались в мозгу непонятными звуко-подобиями, в них не говорилось, что он псих. Гришка внимал голубям и успевал ещё воздать благо голубиному богу.
  
   трон
   Однажды вместе с ним голубиную песню слушал Трон. Он не смог выдержать и минуты. Лицо его скривилось, язык вывалился из тесного рта, глаза засветились страшным жёлтым светом.
   - Ерунда, - прошипел он, сплюнув в сторону, - как ты можешь это выносить? Голуби - неразумные твари и песни их немногим лучше нашей попсы.
   - Мне сложно понять что другое, - пожал плечами Гришка, - такой уж я уродился.
   - Эх, начнись сейчас война! Вот бы я проявил себя! - Трон уже не слушал никого, он оскалился, воображение его рисовало сладостные картины битв. Гришка же видел трупы. Одни только трупы и на них не заметную с первого взгляда крохотную фигурку уцелевшего Трона. Голуби скоро умолкли, песня их пропала. Трон скоро выдохся, глаза его потускнели. Война больше не занимала его.
   - Ты ведь Липе там какой-то дядя и давно её знаешь? Расскажи о ней. Только хватит мычать, мы ведь не на скотобойне.
   Да, у него тогда уже была своя фабрика людей, где Трон собирал разных своих знакомых и они болтали о том, что в голову взбредёт. Больше разговоров было конечно, о политике. Гришка ничего не понимал, тысячи длинных сложных слов проходили мимо его сознания, потому приходилось мычать и мотать головой, когда к нему обращались и предлагали высказаться.
   Трон говорил, что на его фабрике не может быть никакой любви. Гришке он втолковывал это по десять раз на дню. Однако сам в последнее время стал всё дольше разговаривать с Липой, спрашивать её о родителях, о её парне, о том какую музыку она слушает. Может, работа над идеальными людьми включала и самые личные вопросы, да только глаза у Трона в такие моменты становились похожими на глаза Сорвила, когда он приводил домой шлюх. И ведь Гришка не приводил Липу сюда! Они с Троном познакомились в театре, где Липа, конечно же, играла главную героиню. Впрочем, кого именно, Гришка не знал, всё равно бы слово оказалось слишком сложным для него.
   - Расскажи мне, Лип, - как-то попросил он, но она торопилась в театр и не сказала ничего дельного. Потом Гришка научится говорить так, когда Горавски станет его донимать. Вроде бы обо всём и обо всех, но ни о ком конкретно.
  
   натка
   Она была похожа на него. Всё время пялилась на мир мутными голубыми глазами и ничего не понимала. Наверное, когда он дарил ей подушечку, набитую собственными волосами, было проще. Тогда ей и не нужно было ничего понимать. Просто жила в своём лучшем из миров да веснушки считала.
   "Бежать, бежать, прыгать", - шевелились Наткины губы, предчувствуя эти знакомые слова. Но телефоны давно уже утонули, а больше Гришка ничем не мог ей помочь. Не рассказывать же, что Сорвил меняет девушек каждые выходные.
   Неизвестному сегодня ночью было очень плохо, он не то стонал, не то хрипел и никому не давал спать. Ретли сказал, что его надо придушить, тогда всем здесь будет спокойнее. Натка ничего не ответила Доновану, просто подошла и ударила его в морду. Ретли сплюнул выступившую кровь, оскалился, пустив кровавую слюну.
   - Он всё равно трахаться не сможет, зря ты о нём печёшься. Будет лишним растением в нашей палате, только его не поливать будем, а наоборот.
   Натка ударила его ещё раз сильнее. Тощая шея Ретли дёрнулась, голова впечаталась в стену.
   - Блин, больно, - захныкал Донован. Ему всегда хватало сил доиграть свою роль до конца, - Ладно, я плохой, ты хорошая, на этом и закончим. Больше не бей меня.
   Натка замахнулась ещё раз, но не ударила, а запрятала ото всех лицо и побежала в свой уголок, чтобы проплакать там всю ночь. Гришка тоже не спал, он молил Жасмин-Бурдынчика, чтоб тот оставил неизвестного в живых. Только Ретли уснул сразу, и потом признавался, что никогда так крепко не спал, как в эту ночь.
  
   гришка
   Последняя печенюшка в шоколадной глазури была съедена. Оставались простые фигурные, за каждую из которых Гришка не дал бы и ломаного гроша. Всё равно тянуть дальше было некуда. Он допил чай, подивился его горечи и медленно, шаркая босыми ногами по полу, побрёл в комнату.
   Сорвил всё же нашёл ему девушку. Вот она курит в его постели, ёжится от холода, ждёт его.
   - Ой, Гришка, как ты дооолго! - протянула она, умело прикрывшись простынёй, так, чтоб всё было видно.
   Даже она называет его Гришка, как какую-то дворняжку. А ведь ей наверняка Сорвил заплатил немалые деньги. Мало кто захочет быть с ним просто так. А любви, Сорвил говорит, вообще не существует.
   Он вдохнул сигаретный дым и закашлялся. Долго фыркал, плевал на палас - пусть смотрит, пусть терпит, ей за всё заплатили.
   - Ну, попробуй! Это же так легко, Гриша! Иди ко мне.
   Она была ему противна. Но Гришка не мог отвести взгляда от этой искусно сделанной куклы с изящно двигающимися ручками и ножками. Бумажный змей между её ног дрожал, покрывался лёгкими каплями, набухал.
   Он никогда не полетит, никогда не полетит, никогда не полетит...
   Прыгать, прыгать, Гришка, надо...
   Он не мог овладеть женщиной. Он понимал, что не любит её. Она прикасалась пальцами к нему, пыталась вызвать упрямого бога его любви, но боги не такие дураки, чтоб являться перед первым встречным. Гришка ощущал только страшный мёртвый холод её пальцев. "И моему брату она так делала, - бросилось ему в голову, - а, может быть, Трону и ещё много кому".
   - Давай, Гришечка! Ну, посмотри, какая я! Не бойся.
   Сидим на бобах, и всегда будем сидеть.
   Он не мог прыгнуть, потому что всё, что было ценным, уже потонуло. И змей улетел, вырвавшись из слабых детских рук. Ничего у меня больше для тебя нет. Гришка понял, что не знает, как сказать ей это. Просто поднялся и вышел в коридор. Комната была съёмной, и за стенкой кто-то видимо, тоже искал своё удовольствие с девушкой. Там по звукам выходило лучше, только слушать это было невыносимо. Вышел на лестничную площадку, вдохнул сигаретный дым, закашлялся. Всё повторяется, мой друг, и ты вернёшься туда, к ней. Больше тебе идти некуда.
   Гришка - говно. Написал он возле чьей-то двери. Пусть знают все, кто он такой. А ещё свой телефонный номер... да, он ещё помнит его.
   Потом ему позвонят и обзовут говном ещё раз.
  
   палата гром
   - Я хочу вырваться из этого колодца, - Лиза бросила на него быстрый с хитринкой взгляд тёмных глаз, - Донесёшь? Беги скорей, не то расплескаешь по дороге. И вместо дельных слов принесёшь какую-нибудь ерунду.
   - Откуда ты знаешь? - Гришка испуганно огляделся по сторонам, чтобы понять, не слышал ли кто Лизиных слов. Палата не желала ещё просыпаться, солнечные лучи не хотели пробиваться сквозь оконную решётку, цеплялись за неё, оставляя светлые следы в пыли. Но ведь солнце не может распилить эту решётку, чтоб помочь всем выйти наружу. Не может. Не может. И я не могу.
   - Ненавижу твои глаза. Они слишком целые, - Лиза закурила, нервно стряхивая пепел на его постель, - Тебя что никогда не учили притворяться?
   - Постель может загореться, - завопил Гришка, - и по всей палате полетят огненные голуби. Он размахивал руками, в его глазах появился неподдельный ужас. Но Лиза только рассмеялась.
   - Теперь ты уже не сможешь. Даже и не пытайся, а то потревожишь всех. Тебе повезло, что тут на ночь дают сильнейшие успокоительные. Потому никого и из пушки не разбудить.
   Ей наверняка тоже прописали какой-то препарат с ужасно длинным названием. Но она вот не спит и чего-то хочет от меня.
   - Ты ведь тоже был на баррикаде? - Лиза напряглась, и дураку было понятно, что ей тоже тяжело вспоминать. - Почему же тогда ты оказался здесь позже нас всех?
   Ретли бы сказал, что у Палаты своё время. Они могли прожить здесь без Гришки день, два, может, даже неделю, но для Палаты не прошло и секунды.
   - Я потом бегал по мёртвому городу, - скривился Самукьянец и забубнил что-то бессвязное, - думал, что можно удрать, что обо мне забудут.
   - Забудут, гляди ка, - Лиза бросила сигарету в умывальник, первый огненный змей полетел через палату. Вот он окажется на чьей-нибудь постели и всё загорится. Но девчонка была точна: окурок угодил точнёхонько в раковину. - Они не забывают, пока ты ещё горишь. И до какого момента тебе гореть, тоже решают они. Спроси у Натки, как твой любимый Горавски пугал её змеями.
   - Воздушными? - невольно вырвалось у Гришки. Было бы здорово посадить всех на один большой воздушный змей и умчать отсюда к далёкому богу облаков.
   - Настоящими, дружок, - расхохоталась Лиза, поправила свои каштановые пряди, а потом зачем-то снова растрепала их. - Они ведь знают о ней всё, кого она любит, кого боится. И ты для них не тёмная лошадка, хоть и пытаешься иногда рожи корчить.
   - Но ведь если они знают обо всех, зачем меня поставили следить за вами? - недоумевая, произнёс Гришка. Он всё понимал, просто что-то надо было говорить, выиграть время. Лиза должна перестать злиться, успокоиться, иначе Горавски её уберёт отсюда. Он это может. Спрашивай потом у всех богов, что стало с девчонкой, которая курила на его постели.
   Гриша, ну неужели ты такой слабый?
   - Беги отсюда! Спасайся! Ты погибнешь здесь! - в тёмных глазах Лизы словно молнии играли, - Тебя они не тронут, на фиг ты им сдался. Разве ты не можешь выворотить эту чёртову решётку? Она вон держится на соплях. Там на баррикаде, я помню, ты один таскал на своих плечах парты.
   Воспоминания причиняли сильную боль Лизе - лицо её дёргалось, губы дрожали, дыхание сделалось частым и хриплым. Только глаза смотрели так же хитро и с такой же злобой. Видно у Лизы они тоже были целыми.
   Гришка же ничего вспомнить не мог. Напрасно он соединял в своей памяти парты с патронами и ещё почему-то с деревянным ружьём. Цельной картины не получалось. Всё заслонила Палата, холодная, спокойная, со своим Жасмин-Бурдынчиком, который следит за порядком.
   Неужели ты до сих пор не понял, что он - это ты?
   - Нет, - пробормотал Гришка, - плохой из меня бог, - мне бы следить за воздушными змеями или за голубями. Людей уберечь я не в силах.
  
   липа
   - Пойдём отсюда, - сказала Липа, показывая на выход из козлятника. Наверное, твой бог сегодня уже не покажется.
   Она всегда находила решение. Когда он чувствовал, что не в силах думать за обоих. В этот день они навестили козу, могилу уже кто-то умудрился засыпать мусором. Липа долго плакала, потому что в телефоне у неё заиграла какая-то певица с мужским именем.
   Сделай вид, что плачешь по козе. Ей будет приятно.
   Ветер легонько шевелил разомлевшие от жары берёзы, бережно Гришка вбирал его в себя. Выпустит вечером, когда Липа снова будет жаловаться, что душно.
   Но полил дождь, и весь воздух пропал зря. Потом он скопился в Гришке и выходил долго натужно с новой порцией кашля. А ночью шумел дождь, Липа боялась грома и не могла спать. Они сидели на полу в предбаннике, и шкаф наваливался на них своей трёхэтажностью. Наверное, Липа воображает, что на самой верхней полке по-прежнему лежат красивые платья, вон она тянется на цыпочках, стараясь быть выше, пытается отыскать что-то наверху.
   - Бога там нет, - выдохнул Гришка и закашлялся, - он сейчас спит, ему и гром нипочём.
   - Да я не ищу бога, - смутилась Липа, - просто хочу прикинуть, насколько выше буду я на каблуках.
   - Зачем? - Гришка осторожно открыл дверь и высунул нос на улицу, - В кого ты превращаешься, Дождь?
   Утром они прогоняли лужу от своих дверей метёлкой. Дождь спасался на листьях деревьев, ждал, пока кто-то пройдёт, чтоб свалиться на макушку огромной каплей. Гришка нисколько не жалел оставленный позади дачный домик. Ещё накануне дождя там на нижней полке старого опустевшего шкафа он нашёл записку, наспех упрятанную в целлофановый пакет. Теперь будет что почитать в дороге.
  
   натка
   Нет, раньше он никогда не читал чужих писем. Научила его Натка.
   - Это не страшно, вдруг какая-нибудь подружка гадость про тебя написала? А ты будешь по-прежнему ей верить. Лучше уж сразу всё обрубить.
   Стас, мне нечего прятать для тебя. Ни сейчас, ни потом. Надеюсь, читая эти строки, ты уже понимаешь меня.
   - Я не пойму, - пробубнил Гришка, - эти слова слишком сложны.
   - Просто читай чужие письма и не стесняйся, - Натка смотрела на него озорно, совсем по-детски, видно узнавая чужие секреты, она их никому не передавала, а вбирала в себя, точно ребёнок, случайно увидевший своих родителей в постели.
   Гришка дотронулся до её огненных волос и отдёрнул руку.
   - Стесняюсь, - вздохнул он, - стесняюсь даже прикоснуться к тебе. Если бы я случайно прочитал какое-нибудь твоё письмо, то наверное, сразу бы умер.
   И ещё ты понимаешь теперь, что не умер, встретил хорошую девушку и счастлив с ней. А я, наверное, всегда останусь для тебя ребёнком.
   - А вот гляди, - быстро ложились буквы на асфальт набережной, даже ни одна волна не успела нахлынуть. "Гришка" написала Натка мелом. Видно для неё так просто дорогую вещь спрятать и сразу же позабыть о ней. - Вот оно, моё письмо. Прочитал? Не стыдно?
   - Как дворняжку, - смог лишь выдавить Самукьянец. Ничего больше из письма он не понял.
   Твой друг, Натка. (Даже через много лет я останусь той же!)
   Ветер бил его в лицо, вырывал из головы последние слова. Ему не стоило читать это письмо. Только вот богов разгневал, а пользы никакой.
   - Да, это очень непонятное письмо, - согласилась Натка, глядя на свою запись, - Кто ты, Гришка? Почему ты такой странный? Ты мне всегда кажешься... чудаком, но почему-то иногда я ощущаю, что лишь на тебя и могу положиться. Ты... надёжный.
   - Всегда, - отозвался Гришка, - нужно на кого-то надеяться. Хотя бы на богов.
   - А вдруг тот, на кого мы надеемся, плачет тоже? Вдруг он ничего не может сделать и сидит, свесив ноги с облака, а люди приносят ему дары, восхваляют его, считая всемогущим. А тот до того разбух от этих даров, что и шагу ему ступить лень. Как надеяться на таких?
   - Может, мы лучше? - пожал плечами Гришка и ничего больше не ответил. Ветер наваливался уже со всей силой, пытался отнять у него это письмо, словно догадывался, что оно адресовано другому. Но "Гришка" держался, вцепившись в асфальт. Потом это письмо прочитает много людей. Появятся приписки и явно нецензурные продолжения. Только Натка в этом будет не виновата. Нельзя винить человека, чьё письмо адресат так и не прочитает.
   Прости, Стас и пойми меня. Пожалуйста.
  
   ерохин
   Он никого не желал понимать. Смотрел на девушек с колясками недоверчиво, равнодушно цедил сквозь зубы.
   - Они нам не помогут. Они испугаются революции. Пока эта власть даёт им чёрствую корку, они будут целовать ей руку в страхе потерять и её.
   Гришка смотрел на своего школьного друга с удивлением. Неужели и Ерохин сломался? Возможно ли это? За время, которое они не виделись, Стас стал злее, увереннее в себе, решительнее. В глазах всё чаще играл озорной огонёк, потом Гришка обнаружит такой же в глазах Лизы. "Нет, - наконец, определил для себя Гришка, - если Стас сломался, то я тогда вообще умер".
   - У каждого свои сопли. И одно лекарство, как ни крути, всем не подойдёт, - Стас оглядел Гришку, будто бы увидел его впервые. - Ты говоришь, Трон делает из всех вас идеальных людей? Но что делать таким людям на баррикаде? У них по идее и так всё хорошо, зачем им тогда бороться?
   - Ради счастья других людей, - неуверенно проговорил Гришка, - чтоб все стремились стать как они... как мы.
   - А кто ты такой, чтоб я тебе подражал? - Стас хотел произнести ещё что-то грубое, но передумал. На миг его лицо просветлело. - Я храню твою подушечку. Много кому успел ещё подарить?
   - Чёртову кучу, - отозвался Гришка и погладил себя по заросшим щекам. - Борода-то растёт.
   Они встретились на набережной, не уговариваясь раньше, не созваниваясь, просто для них обоих это место значило что-то важное в жизни. Мальчик запускал змея, по асфальту рваным пёстрым полотном растеклись голуби, река лениво плелась, собирая по дороге брошенные монеты. Гришка наморщил нос, поймал солнце, чтобы чихнув, отдать его разбитым, расколотым на сотни звенящих монет, пусть поспешит река, чтоб все их собрать. Может, тогда и мысли в голове у Гришки зашевелятся.
   - Я думаю вывести людей на улицы, - то ли самому себе, то ли всем подряд произнёс Ерохин, - рабочие сажевого завода, бетонки, учителя... Да, они сейчас не готовы на что-то серьёзное, но пусть хотя бы выйдут протестовать. Раньше стояли на коленях, теперь сидим на задах, но чуть одна - людям надо подниматься.
   Даже Стас не знал тогда, на что будут способны эти люди и чем этот мирный протест может кончиться. А может, и знал, да не хотел Гришку пугать раньше времени. Всё равно потом все напугаются снова.
  
   страх
   Показать машине большой палец. Да, пусть не думает ехать, пока он не пройдёт. У него найдётся на неё своя игрушечная машинка. Голуби... Над ним и в нём. Сколько их было? Сколько осталось? От возникшей вдруг пустоты становилось страшно, словно в один момент кто-то железными клещами из него вытащил душу.
   Волосы вымыть пивом, обтереться спиртом и идти вонять для других. Это будет акция против пьянства. Гришка радовался тому, что смог что-то придумать, легко подпрыгнул как мальчик, и снова, потеряв душу, рухнул на асфальт. Больно.
   А ещё можно пойти по центральной улице и справлять нужду у всех на виду, демонстративно бросать повсюду мусорные пакеты. Может, тогда кто-нибудь поймёт, что город загажен и виноваты в этом вовсе не те, кто вышел сегодня протестовать.
   Стас смеялся, когда всё это слушал. Он и протесты Трона не воспринимал всерьёз, называл их игрушечной войной. Гришка упорно защищал своего "сверхчеловека". Просто не будь Трона, Гришка сошёл бы с ума на своей голубятне.
   Страх прокрался в него, когда Гришка допрыгал до конца аллеи. На оживлённом пешеходном перекрёстке смазливый неказистый на вид мужичонка в дорогом костюме колотил пацана. Никто не вмешивался, прохожие старались побыстрей пройти этот перекрёсток и скрыться с глаз, утонуть в глухих подъездах и радоваться, когда дверь за ними закроется на два оборота. "Вот и пробуй с такими устроить революцию, Стас. Они же только ради своего спокойствия приглушат, пришибут твой звук. А может, и тебя с ним заодно".
   Хотел сразу свалить с ног этого в пиджаке, но ведь Гришка был уже не в школе, прохожие могут подумать, что он совсем ещё ребёнок и не умеет решать проблемы с помощью одних лишь слов.
   - Не трогай его, - пробасил он. Из-за пазухи Гришка достал голубя и выпустил его. Почуяв свободу, тот нашёл сородича, и они вместе стали пить воду из лужи.
   - Мой мальчик, что хочу, то с ним и делаю, - ленивый ответ сквозь зубы как плевок в Гришкину сторону. Глаза водянистые навыкате, ничего в них нет. - проваливай, лучше будет.
   - Он не успел договорить эту последнюю фразу, как получил в морду от Гришки и свалился. Самукьянец совсем не сильно его стукнул, пожалел на первый раз. Потом наклонился к мальчику, попытался отнять ладошки от его лица.
   - Привет, - Гришка постарался улыбнуться по-доброму, чтоб ребёнок его не испугался, - вот и всё кончилось. Он больше тебя не тронет. Пойдём, тебе надо умыться. А потом я тебе покажу трёхцветного голубя. Его недалеко, возле парка можно увидеть.
   Мальчик дрожал. Он глядел на мир испуганными глазами и даже не пытался стереть кровь с разбитого лица. Верно, от полученных побоев сейчас любое движение причиняло боль. Мальчику было лет четырнадцать, но из-за своей страшной худобы и небольшого роста он казался восьмилетним. Старило его лишь лицо, покрытое сетью толких морщин и пожелтевших синяков. Гришка всё это смог углядеть сквозь кровавую маску мальчика, когда вынул носовой платок и пытался вытереть его лицо.
   Но тот вдруг резко оттолкнул его руку, и платок полетел в пыль. Страшный беззубый рот несчастного вытянулся.
   - Уходи, - выдавил из себя мальчик, - он может делать всё что захочет. А ты... ты дерьмо.
  
   колин
   - Это были первые и последние слова, которые он услышал от Колина Маккиавели. В палате мальчик лишь что-то бессвязно шептал и хрипел, только Влад, болтливый разносчик книг, успокоил Гришку, объяснив как-то, что говорить Колин может, да только боится.
   Гришка только лишь хмыкнул в ответ. Правильно ведь боится. Иначе пришлось бы всё рассказать Горавски, чёртову кучу времени потерять. Правда, про Колина Горавски не спрашивал. Пару раз шутливо поинтересовался, мычит ли ещё коровка, и всё.
   Пару раз Гришка обнаруживал на своей кровати листы бумаги с неуверенными печатными буквами "длягалубей ат колина". Первого голубя, полетевшего по палате, Гришка и назвал Маккиавели.
   Всех в палате было много, они каждый день доставали Гришку, а Колина ему как раз не хватало. Тот выходил из своей каморки редко, а если и появлялся, то его никто не замечал. Гришка не удивился бы, узнав, что для кого-то в их палате Гром Колина вообще не существует.
   Но Жасмин-Бурдынчик любил всех, своей жестокой любовью бога. Однажды Влад разбудил его ночью, приложил палец к губам и повёл в их с Колином каморку. Гришка впервые оказался в этой крохотной тесной без окна комнатушке, полностью заваленной книгами. Безусловно, все они были в мягких переплётах, чтобы обитатели палаты не поубивали друг друга.
   - Я испугался, думал, он умер. - На морщинистом лбу Влада чернели капли пота, руки его тряслись. От лампочки в углу не было большого проку, Колин казался чёрной тенью, недвижно лежащей на простыне. - Вроде бы задышал. А то я уже хотел звать всех, поднимать панику.
   "Больно бы это ему помогло, - подумал Гришка, вспомнив едкую презрительную ухмылку Горавски, когда тот спрашивал про Маккиавели. - Его уже тут считают трупом".
   - Я могу помолиться за него, - пробубнил Гришка, - это действительно было единственное, что он мог. Да, Жасмин-Бурдынчик много дней уже не в настроении, но ведь Колин не виноват в грехах остальных.
   - Молись сам своим лживым богам, - отмахнулся Влад, - Мы должны помочь ему, освободить от мучений. Он страдает больше всех, а помощи здесь не дождёшься. Когда мы встретимся там, на небесах, он нам скажет только "спасибо". Возьми мою подушку. Ты тяжёлый и сильный, всё пройдёт быстро.
   Гришка прижал подушку к груди. Она пахла потом и книгами. Тяжёлая, тугая, она казалась набитой мёртвыми голубями. Гришку едва не вытошнило, он сплюнул ядовитую слюну и положил подушку на кровать Колина. Казалось, ей можно накрыть его всего, и даже останется место для любимой игрушки. Чёрный уголь лампочки дрожал. Влад стоял рядом и часто-часто дышал Гришке в ухо. Нужно было действовать решительнее. Если бы сейчас у Гришки была сигарета, он бы закурил.
   - Ты меня позвал, потому что сам не можешь, - сказал Гришка, стараясь унять дрожь в голосе. Потом внезапная догадка обожгла его изнутри, - ты пробовал только что, но услышал, как он дышит и не смог. И не сможешь никогда. - Хоть Влад и прочитал чёртову кучу книжек, людей он знал плохо. Иначе выбрал бы Ретли или даже Лизу. - Ты ведь любишь его как родного сына.
   - Ты не знаешь, что они делали с ним там, - Влад не выдержал, рухнул на свою кровать и заплакал, - я думал, что хоть ты здесь единственный мужчина, а ты такое же дерьмо.
   Дерьмо, Гришка, слышишь, дерьмо.
   Самукьянец зашатался, в висках его забились секундная, минутная, часовая стрелки, а из носа потекла кровь. Не зная как, добрался до своей койки и сразу же рухнул в поток времени. Ничего сегодняшнего уже не существовало.
   Когда Гришка уходил, Колин побежал в свой уголок и вернулся с платком. Тем самым, который Гришка когда-то уронил в пыль. Губы мальчика шевельнулись, и хоть ничего нельзя было понять, Самукьянец решил, что тот говорит ему "спасибо". Потом Колин уткнулся лицом в его колени и заплакал. Гришка нашёл тонкую бессильную ладонь мальчика и пожал её. В этот день он понимал Колина как никогда, потому что говорить ни с кем не хотелось. Все темы, связывающие их, рассыпались с его уходом, стали не важны. Теперь он там. И для этого, оказывается, вовсе не обязательно выворачивать с корнем оконную решётку.
  
   липа
   Было темно. Сначала и вправду казалось, что там ничего уже нет, и он ступает по мёртвой планете, с которой сползли обломки войн и революций, унёсших как плохое, так и хорошее. Теперь остаток жизни придётся провести в тёмной безлюдной пустыне. Интересно, сколько он продержится? И может, ему удастся здесь отыскать что-то живое?
   Липа легко толкнула его, и он понял, что не один. Постарался весело рассмеяться и легонько толкнуть девочку в ответ, но не нашёл её и схватил пальцами пустоту. "Как она видит в темноте?" - удивился Гришка, но спросить Липу об этом не осмелился.
   - В небе звезда, - её голос прозвучал где-то рядом, на мгновение обнял весь мир и пропал.
   - Нет, - мягко прервал её Гришка, стараясь не растерять в себе чудные интонации её голоса, - звёзды все на земле, просто мы их не хотим замечать.
   - А я ведь всё-таки уезжаю, - Липа вздохнула, и парень наконец-то усмотрел её во мраке. Да она всегда была рядом, просто Гришка, осёл, искал её не с той стороны темноты. - Потому и предложила тебе сегодня поискать звёзды. Ты ведь очень сильно меня любишь?
   Гришка ничего не смог ответить. Горло его сжалось, пропуская лишь невнятные звуки. Неужели, вот оно счастье? Такое трудноуловимое, непонятное, пропадающее в темноте. Наверное, Липа сейчас дрожит, перебирая время своими тонкими пальцами
   - Я всегда грязный, - наконец, пробубнил он, - я не хочу тебя запачкать.
   Липа коснулась его щеки, собрала с неё всю пыль. Гришка вздрогнул, по лицу его пробежал свет её, Липиной звезды. Но он не может всю жизнь кормиться чужим светом. Липа ведь совсем девчонка, у неё мозги ещё не народились, а у него, Гришки, уже давно умерли.
   - Уезжай, - грубо проговорил он, - твоя звезда ещё в небесах. Это мои давно свалились вниз. Я это... люблю другую.
  
   гришка
   Потом у него и правда появилась девчонка. Гришка ехал в трамвае и глазел по сторонам. Весна таращилась на него отовсюду: с тупых несерьёзных лиц парней, с чёрных палок-деревьев, обретающих новое рождение, с календарика в его кармане. Даже трамваи стали звенеть громче.
   "Ты не представляешь!" - так он начнёт свой диалог с красивой девочкой. Потом обязательно то, что ожидание этого момента встречи было нестерпимым, что он, Гришка считал секунды до знакомства, не знал как жить, если кого-то не встретит...
   - Вы, видимо, что-то хотите? - обратилась к нему девочка. Растрёпанная с косметикой небрежно брошенной на лицо. Таких, наверное, уже поздно шлёпать. - Точно что-то хотите. Вид у вас дурацкий.
   - Я? Да нет ничего, - смешался Гришка и не смог больше вымолвить ни слова. Пыл его пропал, видимо, в душу пришло лето.
   - Ты всю жизнь ждал только меня, считал секунды до знакомства, мучения были нестерпимы, - оттарабанила девчонка, словно заученное назубок стихотворение. - Угадала? Если где перепутала слова, прошу простить. Пока!
   И помахав Гришке ручкой, махнула грязными волосами и спрыгнула с подножки. Поднялся с той быстротой, которой и не ждал от себя, растолкал пассажиров у двери, выскользнул в щель, когда дверь трамвая стала уже закрываться.
   Оки стояла и смотрела на этого дурака. В один момент ей казалось, что ногу или руку защемит дверью и уедут эти его части путешествовать дальше. А может попасть впросак голова, но голову дурака не так жалко, а вот без руки плохо будет. О собственных проблемах Оки в этот момент позабыла.
   - Хочешь, я буду твоим парнем? - спросил Гришка, свалившись в полном составе к её ногам. Оки кивнула. Стало стыдно, что думала о нём плохо.
   - Мы с тобой должны определить, что прилично, а что нет, - после недолгих раздумий произнесла она, - иначе ты меня живо в краску вгонишь.
   Гришка хотел пустить слюни, но понял, что его новой подруге это может не понравиться и пробубнил, что всегда ведёт себя хорошо.
   - А разве прыгать на ходу с подножки трамвая прилично? - улыбнулась девочка, - я и не знала.
  
   трон
   - Такие послушные дети, что хочется блевать, - сказал Стас Трону, как всегда в последнее время ядовито усмехаясь. - И это твои идеальные люди, которые пойдут за тебя в огонь и воду? Не смеши. Столкнувшись с правилами посерьёзней твоих, они сразу тебя предадут.
   И уже на пороге оглянулся и добавил:
   - Передай им, что послезавтра выступаем.
   Гришка не понял, зачем Ерохин приходил сегодня. Сделал вид, что тоже идеален и затесался в их круг. Трон долго косился на Стаса, но ничего против не сказал. Только потом, когда все кроме Гришки и Липы разбрелись, Трона прорвало.
   - Вот и делай с такими революцию! Сначала нужно материал подготовить, а затем в пекло лезть. Кто там с ним? Необразованные рабочие, тёмные, тупые. Я хотя бы говорю всем, какие они есть, любому расскажу, на что он способен. И вам скажу, вы не годитесь для пустых ерохинских штучек. Над вами просто поржут и разойдутся. Никто, никто не увидит в вас настоящей силы.
   Трон был, как выражалась Липа, "страшным умом умён". В его жёлтых глазах сейчас играла ярость, он не мог допустить, чтоб кто-то без позволения вторгся в его мир и начал ставить там свои условия. Гришка кивал, соглашаясь, пускал изо рта пузыри, легко быть тупым рядом с умным человеком, почти богом. Но в глазах Липы он чувствовал холодок, да, она смотрела на Трона, как и прежде, внимательно, но вчерашнего восхищения им и в помине не было.
   - Иди домой, Гришка, - наконец, успокоился Трон, - завтра мы всё обговорим, а я постараюсь убедить Ерохина что авантюра, которую он затеял невыполнима.
   Самукьянец послушно заковылял к двери. Похожий на подбитого селезня, он с трудом переваливался с ноги на ногу. Слово ре-во-лю-ци-я было очень-очень трудным для него. Правильно Трон говорит, что он, Гришка, к ней не готов. Вот устраивать марши игрушечных машинок или оловянных солдатиков - это с радостью. Может, предложить Стасу что-то похожее? Нет, не удастся, в последнее время он стал на самого себя не похож, всё носится со своими идеями о
   баррикаде
   Да, точно, как-то это сложное слово выскользнуло целым из его памяти, ударило в голову, точно пуля. Гришка привалился к стене и, уже не сопротивляясь, сполз на пол.
   Воскресили его слова. Никто не позаботился закрыть за ним дверь, и она приоткрылась да так, что старые кроссовки Трона можно было стянуть. Только, идеальные люди не воруют друг у друга. Гришка поднялся, стряхнул с плеч извёстку, стараясь не создавать лишнего шума, чтоб его не заметили.
   - Почему ты делаешь так? - плакала Липа, - ты ведь всех предаёшь. Я не говорю о Ерохине. Ты ведь и Ретли предаёшь.
   - Он будет мне благодарен, за то, что не угодит за решётку, - рассудительно проговорил Трон, - без меня и моих людей ведь точно ничего не состоится. А этот... как всегда полезет на рожон, его и пришибить могут.
   Гришка всунул башку в дверную щель, о бог этой славной квартиры, не дай двери захлопнуться, иначе голова Гришки покатится к ногам Трона и Липы как незрелая тыква.
   Они сначала говорили громко, потом перешли на шёпот, так, что и разобрать ничего нельзя стало. Гришка поморщился и пустил слюну. Сейчас будут целоваться. Вон Трон положил руки Липе на плечи. Она выше его ростом на своих каблуках. Надо бы посоветовать Трону, чтоб он запретил идеальным людям носить каблуки. Липа и остальные девчонки из его компании и так выше него.
   Трон коснулся губами её плеча, Гришка явственно ощутил запах навоза. Это когда она в коротком платьице пришла к нему в козлятник и изгваздалась там.
   Разве боги могут ощущать земные наслаждения? Целоваться, вдыхать аромат женщины, утолять жажду каплями её пота? Выходит, Трон не бог.
   Это осознание стукнуло в голову посильней какой-то там бар-ри-кады. Правда, Гришка нашёл в себе силы вынуть голову из дверной петли. Распластался на лестнице как бомж, а дети смеялись над ним и бросали кубики, кто-то специально притаскивал с улицы песок и землю. Прогнала их Липа, поздно вечером выбравшись из квартиры свергнутого бога.
  
   оки
   - Люди не трахаются. Это всё розыгрыш, - уверенно произнёс Гришка, - эту чушь выдумали, чтоб было веселее жить.
   - А как, по-твоему, получаются дети? - скосила серые глаза Оки, - Из пробирки?
   - Нет. Сначала появляется бог и создаёт плотский мир вокруг себя. Богу не нужны причины, чтоб появиться. Но не во всех нас он живёт вечно. В ком-то умирает ещё до нашего рождения.
   - А как же всякие американские фильмы? - недоверчиво глядела на него девочка, - там люди только и делают, что этим занимаются.
   - Там люди и на луне побывали, - расхохотался Гришка, - А разве такое возможно? Луна далеко, как до неё доберёшься.
   Оки не спорила с ним, не пускала против его фраз сведения из научных книг, понять которые он всё равно не мог.
   - Меня брат хочет вот так... разыграть, - просто сказала она, - потому я и шляюсь с тобой, дома боюсь показываться.
   - А я думал, - раздосадовано начал Гришка, но Оки его перебила.
   - Ага, не думаешь! Обо всём ты думаешь, только со своей колокольни. Хочешь меня затащить в постель, натянув свою дурацкую маску. Я тебя раскусила!
   Гришка ничего не понял. Он смотрел на эту измазанную косметикой радостную растрёпу, замечал, как прохожие на неё таращатся, а парни отпускают в её сторону ядовитые шуточки.
   - Я ведь тебя люблю и ничего больше, - еле слышно проговорил он, обидевшись на свои пустые мысли.
   - А больше этого уже и не бывает, - Оки спрыгнула с асфальта на проезжую часть. - Смотри, как от меня будут машины шарахаться.
   Гришка вдруг захотел, чтоб её сшибло. Только на мгновение гнилой его мозг пронзила эта свежая мысль и тут же пропала. А Оки уже шагала рядом с ним, оставив позади матерящихся водителей.
   - Я знаю, кто ты, - уверенно продолжала она, - тот маньяк, который всех вокруг убивает. - Ни о каком маньяке Гришка и не слыхивал. - Вон даже мысли у тебя садистские.
   - Я только подумал, что тебя могут сбить, - промямлил парень и покраснел.
   - Смотри, смотри, - дрожа от возбуждения, прокричала Оки, - сопля идёт! Давненько я на них не каталась!
   Она словно и забыла про Гришку. На этот раз ему не пришлось оправдываться за случайную садистскую мысль. Подошла "сопля", так называла Оки длинный автобус-гармошку, и они ввалились в салон, смеясь и толкая друг друга.
   Это не сопля, Оки, это змей, самый настоящий змей.
   - Гляди, Гришка, тут никого! - она бы обняла весь автобус, если бы могла, - выходит, эта его половинка только наша!
   Самукьянец глядел прищуренными глазами на тусклый, едва зрячий автобусный свет, улыбался и пускал слюну. Когда автобус повернул на один момент и кондуктор и водитель и все пассажиры скрылись из глаз, Гришке показалось, что они с Оки одни во всей вселенной, и их автобус едет вообще без водителя, неуправляемо рвётся к далёким звёздам, прокладывая новый путь.
   Это мгновение будет тянуться всю его жизнь.
  
   страх
   И когда одолеет его страшный холод и станет тяжело двигаться вперёд, Гришка вспомнит этот поворот, переменивший всю его жизнь. Тусклым автобусным светом он будет обогреваться в брошенных избушках, а щебет Оки да и остальных спасёт его от одиночества.
   Он шёл уже три месяца, но повсюду видел одно. Однажды на его пути оказалась целая брошенная деревня. Увидев дома, Гришка как всегда радостно заулюлюкал, но, не учуяв тепла, насторожился. Не висело над деревней, поднимаясь к небу, большое облако дыма из труб, не было вокруг домов заборов и сараюшек. "Где же жить козлиному богу?", - подумал Самукьянец и ужаснулся, поняв, сколько духов да и богов здесь погибло ни за что. Зима уже пришла, но снега не было, иначе бы Гришка просто сюда не добрался. Дорога стала холодить его ступни, выбрал избу на вид целее остальных, решив там заночевать.
   Она оказалась заваленной книгами. Как комнатушка Колина и Влада, как обитель Стаса, как его собственный воображаемый дом. Гришка не помнил, когда последний раз читал, в последний раз он украл у Влада книгу, чтоб сделать бумажных голубей. "У книг есть души", - говорил тогда Влад, а Гришка смеялся над ним. Теперь и над собой не посмеёшься - губы скованы холодом.
   Он прожил в этой избушке четыре дня. Сжёг все книги с голыми женщинами на обложке и парочку детективов. Книжный голод горел и в нём, но читал Гришка "Идиота" и "Братьев Карамазовых", не понимая многого, теряясь в сложных словах, ругая себя за тупость. Его пугало, что эти книги больше никто не прочтёт и боги книг, обидевшись, покинут эти запылённые корешки. Том "Русских сказок" он взял с собой, благо переплёт был мягкий.
  
   натка
   - Это же просто больница, - сказала Натка, бросая на Гришку испуганный взгляд, - здесь с нами ничего не может случиться.
   Просто брошенная деревня. Просто убитые люди. Просто война. Всё хорошо.
   Но никто не был в этом уверен. Влад недоверчиво покачал головой, нахмурился, Ретли презрительно сплюнул, глядя на толстого увальня, которого потом попытается убить, Лиза вообще сделала вид, что не слушает этот бред и отвернулась к стенке. Неизвестный спал, Гришке иногда казалось, что он намеренно спит, чтоб его не воспринимали всерьёз, но докладывать об этом Горавски не решался.
   - Нас будут лечить и вылечат, - уже совсем неуверенно прибавила девчонка. Это тебе не неизвестного успокаивать и говорить, что боль пройдёт. Здесь было много людей, и у каждого имелась своя боль в потайном кармане.
   - Нам надо, что ли, дружнее быть, - последние слова вообще походили больше на шёпот, но все их услышали. Ретли сплюнул, посмотрел на часы, пожаловался, что у него отняли кучу драгоценного времени и первым направился в сортир, чтоб его не опередили. Разносчик книг отправился в свою каморку поглядеть как там больной Колин. Поднялась с кровати и Лиза.
   - Дура ты, Натка, - только и ответила она, - вот вылечат тебя, тогда не говори, что я вас всех не предупреждала.
   Беспомощно Натка поглядела на Гришку. Тот подошёл и сел рядом с ней. Кровать у неё была совсем детская, и чтобы спать Натке приходилось свёртываться в клубок.
   - Хочешь, я отломаю заднюю стенку? - предложил Гришка. Он говорил ей это, наверное, десятый раз, но Натка боялась, что кровать тогда совсем развалится, и придётся ночевать на полу среди крыс.
   - Заколоти дыру, Гришка, - дрожа, попросила его девочка, хотя прекрасно знала, что у него нет ни молотка, ни гвоздей, ни досок. Да и волшебного деревенского шкафа, на верхней полке которого можно было обнаружить всё что угодно, здесь тоже не было. - Там крысы. Я их боюсь.
   - А велика ли дыра? - спросил Гришка.
   - Да один ворот остался, - произнесла Натка и робко улыбнулась. Она вспомнила, их старую шутку, а значит, не всё ещё потеряно. Сегодня Гришка скорчит дурацкую улыбочку и скажет Горавски, что боится крыс. Может, что и выйдет из этой затеи.
  
   липа
   - Он у меня ничего не понимает, - продолжала Липа разговор о своём парне, - вот что я ему скажу, если Трон запретит нам идти на баррикаду?
   - Скажи ему, - Гришка задумался, почесал башку, - скажи, что готовишься стать идеальным человеком.
   - Он не поймёт, - вздохнула Липа, - ты его не знаешь. Он, как и Ерохин, считает, что мы... ерунда. Это из-за ревности, всё из-за ревности.
   - Неужели из-за того вечера в деревне? - единственная Липина звезда горела в небе и сейчас. Правда из-за фонарей и набежавших других звёзд её и видно-то не было.
   - Дурачок ты, Гришка, - то ли заплакала, то ли расхохоталась девушка. - Ты что, всерьёз думаешь, что из-за тебя?
   Нет, он не думал, но надо же было что-то говорить. Когда Липа обнаружила его возле квартиры Трона, на ступеньках, ей и не пришло в голову, что Гришка мог что-то увидеть и понять. Пусть думает, что из-за него. Ей будет приятно.
   - А вот Трон. Что ты можешь о нём сказать? - осторожно проговорила Липа, будто бы опасаясь, что Гришка может понять эти слова как-то не так, - Хороший он человек или нет?
   - Уууу, - парень очертил в воздухе огромную фигуру, попытался ещё что-то пробурчать, но язык не слушался его. Слова такие, сегодня произнёс, а завтра - не смог. Но девушка его поняла.
   - А может, он никакой не сверхчеловек? Может, он просто дурак? - Липу не поразила молния, когда она говорила эти слова и кирпич ни с того, ни с сего на голову не упал. Выходит, Трон на самом деле не бог? Тогда что в нём вообще прячется?
   - Вот-вот, - словно Оки, Липа прочитала его мысли, - завтра наш сверхчеловек непременно захочет нас остановить. Но он ведь ещё не знает, что прячется в нас.
  
   шпион
   Ему было безразлично, кем хотел казаться Трон сверхчеловеком или дураком. По сути всё это было одно и то же. Человек становится таким, каким его хотят видеть, а Трон для Гришки давно перестал существовать.
   Горавски жрал заварное пирожное. Смачно так уничтожал его, словно противника, потом облизал пальцы и посмотрел на Гришку. Самукьянец сглотнул слюну. Обитатели палаты Гром питались чем попало, и врач не мог этого не знать.
   Как только Горавски начал говорить Гришку всего передёрнуло. Ещё раньше он понял, что в воздухе что-то не так, какое-то напряжение не выветрилось из этой комнаты. На поломанных стульях, под воздушными змеями рождалась истина, разбивающая Гришкин мозг на части. Горавски эта правда должна была просто свести с ума, но у того, видимо, был иммунитет на правду.
   - Как мы кормим свою клавиатуру? - Самуель хмыкнул, - Нехорошими крошками мы её кормим, которые не смогли удержаться во рту. Вот и ты, мой друг - крошка. Как ни крутился, но удержаться не смог.
   Гришке стало страшно. Чем главный врач недоволен? Он ведь за всеми следил, исправно докладывал о любой мелочи, вызвавшей подозрение. Ну и что, если чуточку искажённо? Ведь всё равно любое событие для каждого человека будет чем-то да отличаться. Может, он, Гришка, так воспринимает окружающий мир? Нельзя же строго судить за это.
   - Натка сегодня рассказывала, что хочет танцевать, - язык Гришки плохо ворочался, слова не желали складываться в осмысленный текст. Зачем, если всё равно зря? Ему не поверят, скажи он, что все в палате затеяли самоубийство, - может, она в этот момент думала о побеге.
   - Кончай свою ерунду, - махнул рукой Горавски, - надоел, если честно, за всё это время. Ты не справился со своими обязанностями и мне больше не нужен.
   Гришка обмер. Он-то знал, тайный смысл фразы врача. Но, не желая сдаваться, забубнил ещё что-то про Ретли, Колина, Влада.
   - Всегда готов услужить, - дальше у него вдруг кончились слова, и Гришка замер, ожидая, что прям сейчас упадёт мёртвым на пол. Боги всё могут, особенно в порыве ненависти.
   Горавски поднялся с места. Голова его скрылась в густых тёмных облаках комнаты. Может, это были воздушные змеи, поднявшиеся вверх, однако Гришка сомневался, что тут они летают.
   - Как получилось так, что Катя готовила побег, а ты ничего не знал? Как вышло, что Влад едва не прикончил Колина, а мы узнаём об этом только несколько дней спустя? Почему ты не рассказал, что Ретли хотел тебя задушить?
   Сколько шагов по комнате, столько и обвиняющих фраз. Никогда прежде Гришка не видел Горавски таким взбешенным. Излив свой безобразный словесный поток, Самуель снова свалился в кресло и уже из него выстрелил последнюю короткую, но самую ужасную фразу.
   - Убирайся отсюда. Передай остальным, что тебя выписывают. Палата Гром место не для таких ослов как ты.
   Гришка хотел что-то ещё пробурчать, но в этот момент свет в комнате погас. Последняя пуля Горавски угодила в тусклую лампочку. И не было, не было в небесах светлой Липиной звезды, чтоб осветить дорогу.
   Попятился, стараясь угадать, в какой стороне осталась дверь. Поворачиваться спиной к Горавски было ещё страшнее, он мог выстрелить и по-настоящему в спину. Пока Гришка глядит в его сторону, стрелять он не осмелится.
   Наткнулся на стол, замаленный бумагами, не удержался и оказался на полу. "Как он оказался позади меня?" - пронеслось в голове у Гришки, но удивляться сил уже не было.
   - Смотри, какой жирный, - дверь распахнулась, две тени вползли в комнату и растворились в темноте, - вспороть ему брюхо, поглядеть каким дерьмом он обедает.
   - Потрошить его не надо. Просто прикончи, - лениво зевнул второй, - он же тут шпионом, Хохотун. А у них всегда внутренности гнилые.
   "А позади должен быть Горавски", - глаза Гришки искали своего возможного защитника, но не находили его. Наверное, бог захотел спать.
   - Ну что, Гришечка, - каково быть говном? - Хохотун смеялся, но каждое его слово убивало вокруг даже воздух. Гришка чувствовал, как он корчится вокруг него, не в силах больше подняться вверх, чтобы можно было нормально дышать.
   - На баррикаде, я помню, ты один таскал на своих плечах парты.
   - Лиза, да разве я смогу сейчас? Ты же видишь, что они со мной сделали. Да и куда я потом от них убегу?
   - Ну, тогда сдыхай как... - с Лизиной сигареты на его кровать свалилась крохотная порция пепла, - даже голуби и то встречают достойно свою смерть.
   Он схватил стол и швырнул его в Хохотуна и его приятеля. Разлетелись во все стороны бумажные змеи, скоро вы окраситесь красным, ребята, хоть и никогда не долетите до солнца.
   У него ещё хватило сил пробежать несколько метров по коридору. Затем силы оставили его и в отчаянном желании бежать дальше он и отключился, провалившись в темноту. Теперь его можно было взять голыми руками.
  
   гришка
   - Ты смотри, какой большой, а по сторонам смотреть не умеешь, - кипятилась бабушка, которую он ненароком толкнул, - совсем офонарел, что ли?
   Если бы он возмутился, всё было бы нормально, но у нас не любят спокойных. Гришка улыбнулся и просто прошёл мимо, оставив старушку поносить его, на чём свет стоит.
   Оки подбежала к нему, протянула мороженое.
   - Она долго будет ругаться, - неопределённо показала куда-то назад, - такие как мы их бесят.
   - Тебе всё равно не идёт косметика, - покосился Гришка на лицо девчонки. Та вспыхнула.
   - А ты ужасен, когда воняешь голубиным дерьмом, - выдохнула она и отвернулась от него. - Надоел. Лучше буду смотреть на облака. Они как твои голуби только из пара.
   - Нет, облака это не пар, - Гришка задумался и почесал затылок. Никакой обиды на Оки не было и в помине, - по-моему, каждое облако это свой маленький мир, где есть города, улицы, площади. Потом всё проходит, рушатся города, пересыхают улицы, каждое облако распадается на несколько мелких и, в конце концов, всё равно пропадает.
   - И выходит, - Оки вздрогнула, - от этих городов не остаётся и следа?
   - А от нашего, - Гришка грустно улыбнулся, - думаешь, останется так уж много?
  
   царство
   - Я ухожу отсюда, - улыбнулся Гришка, не зная зачем, не зная кому. - Меня выписывают.
   Ему никто не верил. Все шарахались от него как от психа. Даже Натка повертела пальцем у виска. Только Лиза ничего не сказала, демонстративно поднялась и ушла в свой уголок. "Ей-то всё понятно, - устало подумал Гришка, - но и она хотела, чтоб я ушёл не так".
   В последний раз оглядел своё царство, своих людей. Открыл рот, чтоб произнести что-то на прощание и не смог. Не хотелось пускать слюни, бурчать что-то непонятное, хотя мысли бились в нём тяжёлыми ленивыми голубями.
   Мы стартовали в одно время. Но каждый из нас бежал по-своему, потому то же самое мы видели в разное время или не видели вовсе, если нам это было неинтересно. Но если все наши воспоминания связать в одно, может получиться здорово и цельно. Оставляйте что-нибудь после себя. Мы ведь всё-таки были.
   - Только-только привыкли друг к другу и вот, - вздохнул Влад. Это, конечно, он рассказал о Колине, но сейчас Гришка не мог его винить.
   - Чёрт, это было самое лучшее царство в моей жизни, - сказал ему Самукьянец, - здесь и царевна Несмеяна, и мальчик с пальчик и Кащей Бессмертный жили. Открывай любую сказку и обязательно нашего героя встретишь.
   Тусклая в чёрном дождливом свете комната. По углам расползлись люди. Много людей. Картонная перегородка разделяет мужчин и женщин. И уже бросая прощальный взгляд на Палату, Гришка понял, как слаб и непрочен этот бог, нарисованный на шатающейся картонке. Может, потому он так и зол, что понимает, его дни сочтены и с уходом Гришки некому будет ему поклоняться. Останется только страх, а это плохая замена вере и любви.
   Можно было помолиться в последний раз, но не осталось уже внятных слов, а на языке вертелось одно: "Убереги их всех". Кто-то в палате говорил, что за стенами больницы вообще нет ничего, ни воздуха, ни времени, ни солнечного света. Пожалуй, так оно и было, только Гришке добрый доктор Горавски закрыл дорогу назад. Впереди ничего уже не осталось - всё Самукьянец растерял в палате Гром.
  
   шпион
   На следующий день у Трона не собирались. Да и его самого не оказалось дома, а на двери квартиры трепетал надорванный змей.
   - Его квартиру опечатали, - донёсся до него голос Максима. Этот парень тоже посещал сборища идеальных людей, но нерегулярно, и Трон уже собрался ставить на нём крест, - кто-то выдал нас всех, Гришка.
   Потом Макс забудет его. Там, на баррикаде. Завтра. Гришка станет для этого пацана просто психом, потому что, отправляясь на баррикаду, люди не брали прошлое с собой.
   - Это не я, - Гришка понимал, что голос его предательски дрожит, что руки трясутся, и в глазах засел животный страх. Кто-то другой их предал.
   - Это самый лучший мир из тех, которые мы можем им предложить. Но не все это понимают. Что-то говорят, куда-то бегут, за что-то цепляются. А зачем? Они себя не жалеют, не понимают, что просто
   - Больны.
   Доктор Горавски глядел на него тогда со странной жалостью, к которой примешивалось недоверие. "Неужели этот парень мог быть осведомителем? Он же туп как консервная банка".
   - Он ждёт тебя завтра на этой крыше, - шепнул ему Макс и растворился в темноте подъезда.
  
   трон
   Да, Гришка действительно был ду-ра-ком. Иначе бы никогда не пошёл на баррикаду, которой как он думал сначала, вообще не будет. Информация о Стасе и Троне уже у ментов, пусть арестовывают руководителей, а без них жалкая группа протестующих обречена на скорую сдачу. Никого из них, как уверили Гришку, не убьют и даже в тюрьме держать долго не будут.
   На следующий день он отправился на крышу. Трон его ждёт. Конечно, он знает, что Гришка всё рассказал и потому будет ругаться. Может, даже столкнёт Гришку с крыши и, наверное, будет прав. Пожалуй, стоило позвонить и рассказать об этой встрече ментам, но Гришка просто устал. Бегать, доказывать, уверять, что все их протесты только детские игры. Он ведь хотел спасти невинных людей, которые обязательно погибли бы, оказавшись на баррикаде. Поступок достойный идеального человека. Трон мог бы им гордиться, если бы понял причину.
   Дверь на чердак была открыта, но Гришке стоило больших трудов протиснуться в тесный проём. Чердачный бог видимо не был чистюлей, так как Самукьянец пока искал дверь на крышу, извозился в грязи так, что стал походить на чёрта. Со стен, заросшего паутиной потолка даже с пола глядели на него бумажные змеи, ожидающие своего героя, который спустит их на улицу и уже там сдаст в макулатуру.
   - Мы должны бежать, - донёсся до него голос Трона, - ты не представляешь, что они сделают с тобой, если поймают. Сначала отимеют во все дыры, потом набьют рот землёй и оставят подыхать.
   Или отправят в Палату Гром.
   Гришка не узнавал этого спокойного, уверенного в себе человека. Трон постоянно дёргался, порывался куда-то бежать. То и дело хватал Липу то за руки, то за талию, словно боялся, что она в любой момент может улететь от него.
   - А, это ты, - не слишком-то обрадовался ему Трон, - ты случайно остальных идеальных за собой не приволок?
   И было непонятно, рад ли он, что Гришка пришёл один или наоборот.
   - Они ведь идеальны, - ответил Самукьянец, - захотят, придут сами.
   Левый глаз Трона подёргивался, зрачок, казалось, купался в крови.
   - На Новостроевской будет машина, водитель мой человек. Только как бы пробраться туда незамеченными, - он оглядел Гришкину огромную приметную фигуру и недовольно хмыкнул. - Надо поторапливаться. С каждым часом ментов будет всё больше, ведь наши олухи всё же выступили.
   - Я никуда не поеду, - вдруг уверенно произнесла Липа, - Ретли там. Я должна быть с ним на баррикаде, а не бежать, боясь опалить себе задницу.
   Гришка никогда не видел Липу такой. С детства в ней прятались тихая робость, забитость, желание быть похожей на остальных. "Неужели это работа Трона? - бросилось в голову Гришке, - нет, не может быть. Это жизнь".
   - Ты дура, что ли? - Трон попытался её обнять, но Липа оттолкнула его. Сверхчеловек не удержался на ногах и свалился у основания трубы. Тут же поднялся и вскипел.
   - Совсем ума лишилась? Здесь же крыша! А что если я бы вниз полетел?
   "Из него бы получился неплохой голубь, - подумал Гришка и от удовольствия пустил слюну, - боги иногда ведь обращаются птицами, чтобы принести счастливые вести".
   Трон подошёл к Липе и закатил ей пощёчину. Потом ещё в другую щеку.
   - Приди в себя, сука! Я же твою шкуру спасаю!
   Липа бросилась к Гришке, к этому пыльному вонючему чудовищу, которому случайно дали человеческое имя. Заплакала у него на груди. "Только всё лицо испачкает в пыли", - подумал Самукьянец и понял, что наконец-то пришло его время.
   - Нет, Липа, не так... не тебе надо идти туда. Я, только я виноват во всём. Я и исправлю. Ты всё равно не сможешь.
   - Глупый, глупый, - плакала девочка. Он так и не смог найти свою звезду на небе, а под чужими ему было холодно. - Тебя же убьют там...
   Как его зовут? - прошептал Гришка. Нужно было действовать решительно, иначе Трон убежит один, а нужно спасти хотя бы её.
   - Ретли, - ответила она сквозь слёзы, - Донован Ретли.
  
   гришка
   Вчера он с Сорвилом был в ночном клубе. Брат предложил ему на выбор пару знакомых девочек, но Гришка отказался и пошёл пешком по опустевшей магистрали домой.
   Вот бы где поиграть в машинки! Дорога пуста, никто не мешает, не будет материться, если что-то не так. Да только нет под рукой ни машинок, ни детства. Всё те же клубы, та же жизнь... Как заунывно, мерзко, пусто. Гришка понимал, что вернулся домой другим. Теперь он понимал, а понимающему во сто крат сложнее. Самукьянец, как только оказался дома, сразу побежал на задний двор. Вернулся почти сразу же взволнованный, испуганный.
   - Беда! - вылетали из его рта бессвязные слова, - голубятню... сломали, сожгли...
   - Её сломали сто лет назад, - отмахнулся Сорвил, - нашёл о чём плакать.
   - А там она была жива, - сказал Гришка, - в Палате Гром в моих снах она возвращалась ко мне, и я слушал голубиную песню.
   Устроился в мебельную компанию таскать диваны. Пришлось совсем перестать улыбаться и пореже пускать слюни, иначе бы его не взяли. И так коллеги косились на него, потому что он мало разговаривал и никогда не оставался выпить вместе с ними в пятницу.
   В первый же выходной он собрал свои пожитки в нехитрый узелок и поехал в деревню. Рядом с могилой козы теперь оказалась и бабушкина могилка, Гришка не понимал, как так получилось, ведь кладбище уже тогда было заброшенным. Завыл, запричитал, перемежая козлиные молитвы человеческими. Но заметил, что за ним из кустов наблюдают два внимательных глаза. Один совсем покраснел и выцвел, но в другом по-прежнему играла знакомая жёлтая злость.
   Гришка взрогнул. Неужели это он? Кусты дрогнули, ещё, ещё и - вот. Нет, невозможно. Обросший, оборванный суховатый старичок никак не походил на сверхчеловека. Им нельзя было восхищаться, можно было лишь жалеть, но этого чувства к Трону он не знал.
   - Как ты меня нашёл? - удивлённо проговорил Гришка. Трон свернул козью ножку и закурил.
   - Я же в бегах, федеральный преступник номер один, представляешь! Ментам меня не терпится сцапать, как последнего организатора этой дерьмовой революции, - Трон выругался, - Ретли и Стас мертвы, идеальные чёрт знает где, а наше общество продолжает гнить с головы.
   Он неожиданно схватил Гришку за рукав.
   - Давай, организуем всё снова! Все мои идеальные люди целы, только собрать их вместе надо. Ерохин дурак, я ведь предупреждал его, ты сам слышал. Но я его победил, я всех победил! Да, если честно, барахло был этот Стас. Ты вот стоящий человек. Я уже чувствую, что с тобой со временем мы решимся не только на новую революцию, но и на целую войну. Эта власть потонет в крови, и мы на её костях построим новое идеальное общество.
   Гришка осторожно высвободил свою руку.
   - Как ты меня нашёл? - повторил он свой вопрос. Больше ему ничего не хотелось знать.
   Трон расхохотался. Куцая его бородёнка задрожала, в огромном беззубом рту шевелился, дёргался
   змей
   - Встретил на днях Липу. Кто-то же должен меня жалеть. Вот она ворует у мужа деньги и мне приносит. Молодец! Моя школа. Она сообщила про тебя и сказала, что ты можешь здесь вызывать козлиного бога. Гляди-ка, а я думал, что на баррикаде тебя тоже ухлопали.
   Гришка ничего не слышал про Липу с того дня, как она убежала с Троном. В Палате Ретли не сказал о ней ничего, видно хотел уберечь её в памяти не расплескать на словах. Выходит, Липа знает, что он вернулся? Ну конечно, мама должна была ей сообщить.
   Правда, мы с тобой, Липа, вызывали бога не здесь, а в сарае. Ты всё перепутала.
   - А что, надо поддержать сверхчеловека в сложные минуты, разве я не так вас учил? Липа никогда мне не откажет. - Трон давал понять, что девушка по-прежнему испытывает к нему какие-то чувства, но Гришка хорошо знал, что это фарс. - И ты, друг, мне поможешь.
   "Друг" первое человеческое слово, произнесённое Троном. Но, увы, оно его уже не могло спасти. Пути их навсегда разошлись на той крыше. Трон не был в палате Гром, не видел, как на короткое мгновение появляется солнце в зарешеченном окне и тут же падает мёртвым на пол, разбиваясь на несколько тусклых лучей. Трон не ощущал, как это сложно засыпать вместе, не зная сколько их в палате проснётся утром, кого призовёт к себе Жасмин-Бурдынчик. Трон не чувствовал на себе десяток обвиняющих взглядов, когда уходил. В него не пытались набить землю, выпотрошив предварительно Трона наизнанку и подав на стол как изысканное блюдо.
   - Не друг ты мне, Трон, не друг, а самая последняя собака, - Гришке было больно произносить эти слова, ведь ещё вчера он сам считал Трона богом. Но слишком уж далеко было это "вчера", с тех пор многие боги попадали с небес.
   - Да ты сдохнешь один! - отчаянно выкрикнул Трон, - Ты думаешь, они простят тебя за то, что был с нами? Гнить будешь в говённой тюрьме!
   Он не знает ничего о Палате Гром, не знает, не знает.
   - Уходи, - приказал ему Гришка и тот послушно засеменил в кусты, - с нами ты не был. Ищи сам своих богов.
   Трон пробурчал ещё что-то невнятное и скрылся. Больше Гришка его не видел. Может, он обнаружил сам своих идеальных людей, может, собрал новых и теперь ведёт их к истинной, известной ему одному цели. Гришка оказался плохим учеником, не стоило вообще за него браться.
  
   оки
   - А ты что ожидал, - хитро поглядела на него девочка, - что я прям круглая отличница? У нас есть правда, один такой. Колин Маккиавели, представляешь имечко! Но он перестал сейчас в школу ходить, какие-то проблемы у него в семье.
   Имя что-то шевельнуло в душе Гришки, но ничего не вызвало. Было ещё рано. Не прикасался к его плечу Влад, умоляя убить мальчика и листов бумаги "ат Колина" ещё не появилось.
   - Знакомое имя, - только и смог проговорить он, - Гришка уже понимал, что встретится когда-нибудь с этим человеком.
   А с Оки им свидеться больше не было дано. На следующую встречу она не явилась, и Гришка напрасно прождал её на набережной, теряя минуты, часы, дни. Он даже спал на скамейке, боясь пропустить её, лёгкую, весёлую с живым оттенком грусти в крашеных волосах. Может, она нашла своего маньяка и сбежала с ним из этого мира, может, угодила под машину, не вписавшись в поворот. А Гришка ждал. Мальчик запускал змея. Змей пугал голубей, но боялся сам, потому не мог как следует взлететь. "Гришка" был ещё виден, но скоро налетят голуби и он совсем скроется с глаз.
  
   липа
   Дома её не оказалось, но отправившись бесцельно бродить по набережной, он встретил Липу с коляской. Удивился - разве могло пройти столько времени? Потом стукнул себя по башке и больше уже ничему не удивлялся.
   - Это мальчик, - Липа хотела показать ребёнка, но Гришка отвернулся, боясь увидеть лысое морщинистое существо, умеющее только пускать слюни и бурчать, - я назвала его Гришкой.
   "Знала бы она, где Сорвил был этой ночью, радовалась бы не так, - бросилось парню в голову, - но он ведь не станет выдавать брата. Пусть у Гришки будет какой-никакой, но отец - это лучше, чем вообще расти без опоры".
   - Когда ты... пропал, мы решили назвать сына в твою честь, - горделиво проговорила Липа, - может, он будет таким же...
   Она смешалась, не зная, что сказать дальше. Да, хорошего в нём не слишком-то много - сразу и не вытащишь из памяти.
   - Гришка Самукьянец, - произнёс Гришка и улыбнулся, - я вот вчера нашёл у себя подушечку. Правда, волосы из старых запасов, но это неважно. Ты подари ему, ладно?
   Липа кивнула и положила подушечку в коляску. Не стоило этого делать, он нашёл её всю в пыли и голубином помёте на третьей полке шкафа в деревне. Теперь в том доме жили какие-то алкаши, его дальние родственники, они как раз в этот момент ломали шкаф на доски, чтоб растопить им печь.
   Вот и ещё одного бога не стало.
   Но Липе, всё, что произошло с ней когда-то, казалось только забавным, ничем больше.
   - А моя звезда, - улыбнулась она, - по-прежнему освещает твой путь? Помнишь, она светила, и ты признался, что любишь меня? Боже, какой ты был дурачок!
   Всё было не так Липа. И так для тебя уже не будет. Ты придумала для себя аль-тер-на-тив-ну-ю версию событий, которую легче уложить в памяти. Не будет потом вылезать и карябать.
   - Звёзды, - солнца и того не было укрыли его облака, на которых, вполне возможно, живут люди. - Пока над нами - звёзды мы сильны. Но ведь мы не дотягиваемся до них, потому не стоит даже и пытаться их замечать.
   Чувствуя, что Липа его не понимает, Гришка подошёл к коляске осторожно глянул на младенца и тут же отвернулся. Молодец, не заорал ни разу. Страшный обхвативший подушечку крохотными ручонками и заслюнявивший её Гришка Самукьянец.
   - Сорвил очень меня любит, - из красивого напомаженного ротика девушки по-прежнему доносились какие-то фразы, но Гришка понимал, что ничего дельного она больше не скажет. - Мы с ним сегодня идём на концерт.
   - На Максим? - вырвалось из его памяти. Помнит ли она, как защищала своё прошлое на крыше? Наверное, нет, - Беда в том, что мы не знаем, куда идти, а то, что мы знаем, тянет нас назад. Донован Ретли просил передать тебе привет. Если, конечно, ты ещё жива.
  
   гришка
   Когда они несли шкаф, его напарник будто бы нечаянно выпустил ношу из рук, и громадина, в которую ещё не вселился бог, сбила Гришку с ног. В больнице потом говорили, что он счастливчик, что от таких случайностей умирают, а он отделался лёгким испугом.
   - Ты ведь сильный, Гришка. Тебе ничего не стоит освободить всех нас. Ты мне кажется, можешь поднять на своих плечах всю эту палату и выбросить её к чёртовой матери.
   - Лиз, она меня раздавит, - первая сигарета в его жизни оказалась горькой и почему-то пахла голубями. - Она тяжёлая.
   - Когда-нибудь ты поймёшь, - Лиза затянулась, жадно впитывая в себя дым, - как сложно тебя раздавить.
   - А где Жасмин-Бурдынчик? - спросил Гришка, когда очнулся. Палата была маленькой на четыре койки с белым чистым потолком и голубыми аляповатыми стенами. Никакой бог не согласился бы вселиться в такую обычную палату.
   - Кто? - не понял Сорвил, - слушай, кончай придуриваться, нам сказали, что ты совершенно здоров. Во всяком случае, с головой у тебя всё в порядке.
   - Я здоров, - вздохнул Гришка, - вот это и страшно. Потому что в этом мире можно выжить только сумасшедшему, а я больше не могу... не умею... Я хочу в палату, в свою палату, там я чувствовал себя нормальным среди остальных.
   - Что тебя здесь не устраивает? - пожал плечами Сорвил, - Вроде всё прилично. Даже занавесочки, вон висят.
   - Так чисто... Тошнит, - Гришка отвернулся к стене и больше уже не говорил.
   Неделю он провалялся в этой скучной палате, потом его выписали. Но домой Гришка зашёл лишь для того, чтобы взять рюкзак, который давно у него был собран. Ничего в этом городе его не держало. Не идти же на работу прощаться с теми, кто за неделю в больнице ни разу не пришёл его повидать.
   Под ногами пылился асфальт, лениво, тяжело по нему катили машины. Если бы кто подсказал, где искать Палату Гром, он автоматически стал бы для Гришки новым богом.
  
   змей
   О Гришке никто не грустил, о нём и вспоминали-то редко. Конечно, поначалу велись поиски, след-то обнаруживался, то вновь терялся. Наконец, все решили, что зиму со страшными морозами ему вряд ли удалось прошагать. По свидетельству родных Гришка ушёл из дома в осенней куртке и кроссовках. Никакой информации о краже тёплых вещей с тех пор не поступало. И по официальным источникам сгинул Гришка где-то между двумя случайными деревушками в ста пятидесяти километрах от города. Там уже была глушь. Последняя информация о нём была получена из глухого таёжного посёлка Чачмуры. Гришка объяснял маленькой девочке, что зимой змея лучше не запускать, всё равно он запутается в морозе и упадёт вниз.
  
   палата гром
   У Колина появилась новая игрушка стеклянный слон. Мальчик не расставался с ним, не давал его никому, даже спал вместе с ним. Но сегодня подошёл к Натке и протянул ей слона. У того оказались отбиты хобот и задние ноги. Надо будет показать Лизе. Может, и удастся починить.
   Сегодня в палате появилась женщина сухим измученным лицом. За всю свою долгую палатную жизнь Натка не помнила, чтоб к ним приходили посетители. Но женщину она узнала. Как-никак она долго считала себя девушкой Сорвила.
   - Вы знали, - Натка немного помялась, - что ваш сын был здесь?
   Женщина ничего не отвечала, её глаза беспокойно бегали по палате пытались найти Гришку и не находили. Потом она поднялась и ушла.
   О жирном увальне любили вспоминать в палате, "новичкам" пересказывали легенды о Гришке-великане и Гришке-дурачке, кто-то хвалился, что лично видел и здоровался с ним. Может, он вообще не появлялся здесь, а была лишь сказка про счастливое и беззаботное Гришкино царство, в которое все попадут после смерти. Лиза слушала эти легенды и усмехалась, Ретли записывал их в свой роман и только Колин молчал. Он-то знал, что никакого царства не существует, иначе Гришка помог бы ему отправиться туда в ту ночь. Стеклянный слон лежал без дела на Наткиной кровати и Колин, робко бросая на него тёплый заботливый взгляд, думал, что Гришка, наверное, сейчас скучает по своей любимой игрушке.
  
   Прижав подушку ко рту, Самукьянец спал. Скоро он проснётся и пойдёт искать козлиного бога.
  
   2008-14 июля 2013
   Омск
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"