Dio Eraclea : другие произведения.

Проводник

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ о детстве, которого не стало, о дружбе, которую забыли и душе, какой она стала ...

  Проводник
  
  На дне души горит свеча
  Она укажет путь наверх
  Но нафига тебе она
  Раз сам ты спрыгнул вниз с небес?
  
  Глава 1
  Выпускной
  В кафе было 2 зала, один из которых занимали родители, несмотря ни на что набравшиеся смелости прийти на выпускной своих чад, а во втором, как и полагается, сидели сами выпускники. Кто-то с блаженной улыбкой заслужившего награду и свалившего с плеч разом все проблемы потягивал вино из бокалов, в то время как другие с опаской посматривали на двери, ведущие в зал с родителями. Но и те и другие были рады празднику, который они ждали последние 10 лет. Высокий тощий парень сказал что-то своему соседу и поднялся с бокалом вина, готовясь что-то сказать, но ему не дали:
  - И чё ты подорвался? Мы за выпускной сок крашеный пить не будем! - сказал кто-то с другого конца стола. Его тут же поддержало несколько голосов по всему залу.
  - Веселиться так веселиться! Сейчас Макс с Толиком водку притащат ...
  - Заткнись придурок! Ты ещё громче сказать не мог? Сейчас Баба Таня припрется с чьим то папиком и пиздец нашей ... нашему празднику.
  - Давайте тогда выпьем за нашего лучшего ученика! За нашего единственного отличника ...
  Дима перестал слушать, его не сильно интересовали наигранные тосты и пышные поздравления. Когда все потянули бокалы к центру стола, он тоже привстал с бокалом и протянул руку, чокнулся с кем-то, даже не посмотрев с кем, потом ещё раз и ещё. И наконец, выпил содержимое. Вино было дешевым, кислым, но, несмотря на это, не противным. Сейчас это мало его интересовало, как и сам выпускной.
  - Как всё надоело ... - тихо сказал Дима себе под нос, но его услышали:
  - Эй, Дима, ты чего? Что случилось?
  Светловолосый обернулся:
  - Ничего, пошли, покурим.
  - Я не курю, ты же знаешь.
  - Ничего, так постоишь.
  - Выходить нельзя ... и сейчас Макс с Толиком вернутся ...
  На праздничном столе, стараниями классного руководителя, Бабы Тани, не было ничего крепче красного вина, так что двое тут же были отправлены в ближайший магазин за хорошим настроением.
  - Успеем, без нас не выпьют.
  - Ну пошли.
  Они вышли на задний двор кафе, где уже курили ведущий, не сказавший за вечер ни слова, и какой-то мужик лет 40, видимо повар. На двух выпускников покосились, но ничего не сказали. Дима достал сигарету, подкурил. Тимур мялся рядом, нервно оглядываясь на дверь за спиной. Он так и не смог уговорить родителей остаться дома и не приходить на праздник, и теперь каждый раз, перед тем, как выпить что-то озирался по сторонам.
  - Дима, скажи, чего ты такой кислый весь вечер? Праздник всё-таки...
  - Сам не знаю, настроения нет.
  - Так скоро принесут тебе настроение! - Тимур выглядел довольным своей шуткой, и продолжил, - Выпускной только один раз в жизни, это тебе не какой-нибудь ...
  Дверь сзади со скрипом открылась, и Тимур нервно оглянулся на неё. Дима лишь усмехнулся такой предосторожности и сказал:
  - А ты-то чего пугаешься? Ты же просто стоишь рядом, не куришь, не пьёшь, а пугаешься?
  - Ага, пойди потом докажи им что я "просто" стоял.
  - Не повезло тебе Тим, с родителями, - скал в шутку Дима.
  - Ага, не повезло, - подыгрывая ему, сказал Тимур.
  Они замолчали, Дима докуривал, смотря на тёмное небо без звёзд. В городе, тем более в центре никогда не видно звёзд, к сожалению. А Тимур всё ещё косился на дверь, а потом сказал:
  - Хорошо конечно, что мы наконец-то школу закончили, но с другой стороны ... мы же можем потом больше и не встреться, никогда.
  - Можем, - согласился Дима, - с некоторыми точно никогда не встретимся.
  - Не понял? - удивился Тимур, - и с кем же? Не с Синяевым случайно?
  - Да, конечно. Я этого придурка не то что видеть, я о нём слышать не хочу. Он у нас 3 года учился, а толку? Его все к чёрту посылали, все 3 года. Идиот, что взять ...
  - Есть немного.
  - Я тебе не за него говорил, а за Дина.
  - Это который здесь пару месяцев учился? - спросил Тимур.
  - Да, он.
  - И что в нем такого, ну поучился он в этом классе пару месяцев, перевёлся куда-то и что тут особенного?
  - Было немного ... - загадочно сказал Дима.
  - Он что, летать умел?
  Дима с удивлением посмотрел на ухмыляющегося Тимура и ответил:
  - Нет, не умел. Тим, ты в наш пришел два года назад, ты его ни разу не видел, ничего толком не знаешь, так что не гони беса.
  - Так что в нём особенного? Расскажешь? - Тимур с интересом смотрел на Диму.
  - Пошли в зал, там, кажется водка приехала.
  - А, хрен на неё! Вон скамейка, пошли сядем, а я наконец-то узнаю хоть что-то о нём, то вы его все почему-то хорошо помните, гения вашего малолетнего ... странно, обычно таких быстро забывают ...
  
  
  Глава 2
  Дин
  Когда я первый раз попал в этот мир, шёл дождь. Небо, затянутое тучами, казалось серым, монолитным. Солнце спряталось за этой стеной, и лишь тусклый свет, разлитый вокруг, указывал на его существование. В первый миг я испугался, что ошибся, и попал в один из мерзких дальних миров, но это было не так. Мир был стандартный, третьего типа по вееру развития. Как я узнал позже, люди в нём как раз переходили к широкому использованию техники со всеми вытекающими последствиями для них самих и всего, что их окружает. Но жить здесь было можно, как и везде в принципе, поэтому я и собрался здесь поселиться ненадолго. Я надеялся, что Проводники не скоро поймут, какой мир я выбрал. Мне от них не спрятаться, но тянуть время можно, вот я и тяну. Все, как и говорил Учитель, он всегда прав.
  Город, который я выбрал, понравился мне тем, что от него вело несколько троп к ближайшим мирам, и две тайные тропы в дальние миры. Это очень удобно, ведь такое совпадение встречается довольно редко. И в таком случае мне не надо будет в спешке решать, куда убегать, если меня найдут те, от кого я прячусь.
  Снять комнату было для меня не проблема, были и деньги, которые ценятся знатоками в любом мире, и умение договориться с любыми людьми, даже если они этого не хотят. Поэтому вскоре я заселился в квартиру в спальном районе на окраине города, поближе к одной из тайных троп, так мне было спокойнее. И первым делом попытался вспомнить всё, что я знал о этом мире, а знал не так уж и много. Пришлось идти к соседям и рыться в их памяти, выуживая всю нужную информацию. Полезного для меня оказалось мало, но теперь я знал, что мне лучше не жить тихой жизнью, стараясь не попадать на глаза людям, как в мире Тархана, а ходить в местную школу и создать муляжи родителей, хотя бы для тех же соседей. На большее у меня не хватило бы сил, но это лучше, чем затирать всем память. Легче изображать всё самому, тогда и Проводникам искать того, кто не использует магию тяжелее. Я так и сделал.
  Лицей, который мне понравился, находился в центре города, рядом с ещё одной тропой, к сожалению, в ближайший мир, но это тоже хорошо. По правилам туда брали с 13 лет, но поговорив с директором, старым замученным жизнью человеком всё ещё любящим своё дело, я смог туда поступить. Точнее с директором разговаривал муляж моего отца, но сути это не меняло. Разве что держать иллюзию муляжа, везя его через пол города, мне было тяжело, а внушать дедку что от него требуется через муляж ещё тяжелее, но я справился. И теперь с надеждой подольше задержаться в этом мире пошёл на первый звонок. Знакомиться с очередными друзьями и находить новых врагов, как обычно. Для меня за последние два года это стало нормой жизни.
  
  Первый раз я его увидел на посадке перед 8 классом, мы все тогда только поступили в этот грёбаный лицей, и ещё не знали друг друга. Больше всего удивляло в нем то, какой он маленький, совсем ребёнок. Я, конечно, понимаю, мне самому тогда было только 13 с половиной, но он был действительно ребёнок по сравнению со мной или с любым другим из нашего класса. Дин был почти на две головы ниже меня, даже ниже девчонок на голову, при этом худой и светлокожий. Я только потом узнал, что ему 12 ещё нет, ещё удивился, что это его так рано в лицей взяли. Тогда его кто-то гением и назвал первый раз, в шутку, а потом прижилось.
  Он сразу выделялся из нашей оравы, не только ростом, возрастом или седыми волосами. Его белые волосы, не светлые, как у меня, а белые, именно седые, сразу стали поводом для шуток, но не на долго. И к тому же, о себе он ничего не рассказывал, ничего.
  Когда началась учёба то почти любая училка, всё равно какая, назвав его фамилию и увидев её владельца, всегда удивлялась, типа: "какой милый ребёнок". Его это здорово бесило, особенно когда Баба Таня спрашивала, нормально ли его дела, нет ли у него проблем. Нас тогда ещё удивляло, чего о нём все так пекутся, а его бесило. Он просто терпеть не мог чей то заботы, попыток помочь. Меня это сильно удивило, и я стал сидеть с ним на парах. Он оказался хорошим человеком, не батаном с обложки решебника по математике, а таким пофигистом слегка. И очень самостоятельным, сам делал всё, что только собирались предложить и никого не просил помочь. Во всём. Таким мы его и запомнили, раз и навсегда. И помним до сих пор.
  
  
  Глава 3
  Кнут
  Где то на 3 или 4 день учёбы у нас был первый урок физкультуры. На улице была хорошая тёплая погода, не жарко и свежий ветерок. Самая лучшая погода для вылазки за пределы уже надоевшего за пару дней здания лицея в ближайший парк, где и полагается проходить нормальному уроку физкультуры. Но в честь первого урока нас загнали в душный зал, где физрук, широкоплечий невысокий дедок, собирался вбить нам в головы "правила техники безопасности", на которые нам всем было дружно плевать, как и на саму безопасность. Его, в смысле физрука, такой вариант не устраивал, и, проведя перекличку, он заставил нас по очереди подтягиваться на турнике, кто сколько сможет. Пол группы не смогли подтянуться ни разу, и лишь трясли задами, пытаясь хоть немного согнуть руки. И это всё под дружное ржание всех, кого ещё не постигла подобная участь. Громче всех ржал высокий толстый парень, Игорь, который сидел рядом с Дином. Как он оказался рядом с ним я не знаю, вроде садились на скамейку всей шеренгой сразу, а Дин и Игорь стояли в противоположных её концах, но это не важно. Закончилось тем, что Дина, которого и физрук спросил о возрасте и "сможешь ли ты заниматься наравне с более развитыми старшими товарищами?", задрало тупое ржание под боком, и он спросил, сможет ли он, Игорь, хоть до турника допрыгнуть. Тот, видать, стесняющийся своих габаритов, внезапно заткнулся и покраснел. Когда его попросили подтянуться, он покраснел ещё сильнее и, резко схватившись за руку, сказал, что она болит. Тогда смеялся весь класс, вместе с Дином.
  Последним вызвали Дина. Он, конечно, был худой, маленький и лёгкий, подтягиваться ему было легче чем нам, наверно, но я не думал что он, подтянувшись 20 раз спросит, хватит или ещё? После этой пары многие начали смотреть на него по-другому, с уважением или, как бы сказать, признанием, но не все. Игорь, которого Дин прилюдно унизил, не успокоился. Он, якобы нечаянно, вытер грязь с кеда о спину Дина, оставив на футболке длинный тёмный след. Я этого не видел, иначе тут же вправил Игорю мозги, но меня не было. Кто то, кажется Длинный, за него заступился, но Игорь показал второй кед, и все успокоились. Дин на это отреагировал спокойно, повернулся и попросил его вытереть грязь. Тот его естественно послал и заверил, что лишь запрет драк под страхом исключения спасает Дина. Мне говорили, что Дин тогда побледнел, и нервно ответил, что после занятий они поговорят.
  
  Ещё перед уроком физкультуры, когда мы только переодевались, я занял последнюю парту в классе, чтобы смог спокойно переодеться. Я уже давно понял, как люди, особенно дети, в таких мирах как этот реагируют на мои шрамы. И поэтому научился скрывать их даже в таких ситуациях, ото всех. Но получалось это, к сожалению, не всегда.
  Перед парой я переоделся без проблем, быстро снял рубашку, стоя к классу лицом, и тут же натянул футболку. Даже мой сосед по парте, Дима, ничего не успел заметить. Но теперь всё было хуже: я не ожидал, что кто-то зайдёт в класс именно в тот момент, когда я снял мокрую от пота футболку и ещё не успел надеть рубашку. А Дима, так неудачно зашедший в класс, успел заметить шрамы на спине. Вообще-то их не очень тяжело заметить, длинные тонкие светлые шрамы расчерчивали спину, деля её на маленькие островки целой кожи, пересекаясь под самыми невероятными углами. И от этой картины Дима замер и, выпучив глаза, уставился на меня. Я тоже растерялся, на секунду забыв о рубашке, которую взял в руки собираясь одеть. И этого хватило, меня кто-то резко развернул, и все увидели мою спину.
  - Ничего себе! - удивленно воскликнул Длинный, разглядывая меня. И я не выдержал, вывернулся, отпихнув кого-то, и, на ходу натягивая рубашку, чуть ли не выбежал из класса.
  - Эй, постой!
  - Дин, откуда эти ...
  Мне вдогонку летело ещё много вопросов и просьб, но мне было всё равно. Теперь и для них я стал живым аттракционом, на который интересно смотреть и радоваться, что у самого всё гораздо лучше, чем у некоторых.
  - Дин, стой. - меня крепко взяли за плечо и развернули. Это был Дима, и смотрел он на меня не с интересом и удивлением, как остальные, а с сочувствием. Это читалось в его глазах. Я умею видеть истину, и сразу понял отличие его взгляда от жаждущих зрелищ глаз остальных.
  - Не убегай, всё равно придется идти назад.
  Я растерялся, второй раз за сегодня и второй раз из-за Димы. Не ожидал от него услышать то, что говорил мне постоянно старший брат. Когда ещё был жив.
  - Я понимаю, только мне тяжело сейчас выслушивать все расспросы от остальных.
  - Так не слушай. Пусть катятся ко всем чертям.
  Я печально улыбнулся. Для Димы решение этой проблемы было простое и очевидное: не хочешь - не надо. Только я знал, что будит дальше, если так поступить. Сначала начнутся расспросы, потом, не получив ответов, пойдут домыслы и через пару дней по всему лицею поползут мерзкие сплетни. Все, включая учителей, будут на меня оглядываться, смотреть мне в спину, не решаясь ничего сказать, но как бы пытаясь сквозь пиджак и рубашку заметить шрамы. Это уже было.
  - Дима, забудь об этом, всё как было раньше, так и осталось. Только теперь я и здесь стану главным героем сплетен и тихих разговоров за спиной.
  - Это у тебя давно? Я имею ввиду, что и в старой школе не давали спокойно жить? - замялся на секунду Дима, но не отвёл взгляд.
  От этого вопроса мне стало не по себе, я вспомнил "старую школу", где и получил эти шрамы. Воспоминания нахлынули серой мерзкой волной, заставляя вновь вернуться на два года назад в бывший особняк какого-то герцога, где располагалась школа. И вспомнить Учителя. Я вынырнул из воспоминаний и как можно непринуждённее ответил Диме:
  - Да, там тоже как-то заметили, а потом начали косо смотреть, а некоторые даже сторониться.
  - Идиоты есть везде. Просто не обращай внимания.
  - Спасибо, - сказал я Диме за понимание, - только их почему-то слишком много.
  Мы засмеялись одновременно. Смех, даже по самому нелепому поводу, снимает напряжение, помогает расслабиться и хоть ненадолго забыть о проблемах.
  Мы зашли в класс перед самым звонком, чтобы не дать никому возможности задавать надоевшие мне вопросы. Дима больше ничего не спрашивал, за что я был ему очень благодарен. Зато перед глазами теперь упорно всплывал старый особняк, с его высокими потолками и большими окнами, всегда наглухо зашторенными. Я вспоминал, как медленно выходил из своей комнаты в длинный тёмный коридор, в конце которого была видна яркая полоска света из-под двери, за которой я вскоре выгибался под ударами кнута Учителя. Багровые полосы пурпуром расцветали на моей бледной коже, пересекая всю спину. Колени стирались в кровь о грубый материал ковра, пальцы судорожно стискивали деревянный край стола, а пятки упирались в ножки кресла. В такие моменты я дышал с перебоями, замирая под плетью и расслабляясь в промежутках. Пот катится с меня мелкими ручейками, скапливаясь в ложбинках между лопатками, и стекал ниже. Волосы прилипали ко лбу и лезли в глаза, и я беспорядочно моргал, пытаясь избавиться от соленых прядей. Так проходили мои уроки ... Учитель не ненавидел меня, а может даже по своему любил и старался помочь мне, подготовив к будущей жизни, полной опасностей и других Проводников ... но его методы до сих пор вызывают у меня панический ужас. Даже когда боль перестала пугать меня, остался липкий противный страх перед его уроками. И он остался, наверное, навсегда, ведь можно вырасти, стать при этом сильнее и всё равно остаться трусом. Таким как я.
  - Эй, Дин, что с тобой? - Дима удивлённо смотрел на меня, - ты что, заснул?
  - Нет, всё в порядке, - я постарался придать лицу спокойное выражение, но получалось, наверное, плохо, так как Дима всё никак не отворачивался и настороженно смотрел на меня.
  - У тебя лицо бледное ... и красные глаза, что с тобой?
  Я на секунду прикрыл глаза и почувствовал, как быстро бьётся в груди сердце. Такое у меня бывало редко, страх обычно удавалось скрывать, но когда я срывался ...
  - Я аварию вспомнил, - соврал я Диме, - и так мерзко ... вспоминать неприятно, страшно становится ...
  Дима отвёл глаза и, кажется, начал жалеть о заданном мне вопросе. Я лишь обрадовался возможности успокоиться без помех. Сердцебиение начало замедляться, приходя в нормальный ритм, а вдохи перестали быть резкими и глубокими. Теперь я снова выглядел нормально, не вызывал никаких подозрений ни у кого, даже у Димы. Ну, мне так показалось, потому что через секунду мой сосед неожиданно спросил меня:
  - Дин, это было очень больно?
  После всего случившегося за сегодня я мог ожидать многого от Димы, но не этого вопроса, который зацепит в моей душе чувства и воспоминания так пугающие меня. Сердце опять забилось в груди как сумасшедшее, а перед глазами пронесся кнут ...
  - Да ... - я еле выдавил это из себя, а потом непонятно зачем добавил чистую правду, - Это было нужно.
  Дима секунду смотрел на меня, а потом неуверенно поднял куру и спросил:
  - Татьяна Ивановна, можно Дину выйти? Ему плохо ...
  
  
  Дин так и не вернулся в класс до окончания пары. Лишь после звонка я увидел его сидящим на стуле в коридоре. Выглядел он нормально, бледность исчезла, но выражение лица всё равно было каким-то неуверенным, печальным.
  - Как ты?
  Он равнодушно повернулся ко мне, и сразу оживился, улыбнулся и наигранно весело ответил:
  - Всё нормально! Просто душно, голова заболела ...
  - Голова, говоришь, - я ему не поверил, но тут из класса вышел Игорь и заметив Дина чуть ли не закричал:
  - О, ты здесь! Я вот искать тебя собрался идти ...
  - Забейся, - я повернулся к придурку, - ему сейчас не до тебя. Проваливай.
  Игорёк начал переваривать сказанное, а ученики сзади с предчувствием стервятников обступали нас полукольцом.
  - Не надо, Дима. Я поговорю с ним, - сказал Дин, - пошли? - добавил он уже Игорю.
  В первую секунду я не поверил своим ушам, а класс уже двинулся к выходу, унося с собой и Дина и Игоря. Мне ничего не оставалось как пойти следом, влиться в толпу и смотреть за зрелищем. Ведь не каждый день жертва сама идёт к палачу ... Мне было жаль мелкого, но он сам этого захотел, а мы же всегда уважаем чужой выбор, вдобавок если это избавляет вас от неприятностей.
  
  
  Меня отвели на пустырь за зданием лицея. Здесь, по мнению Игоря, ему никто не мог помешать в свершении правосудия. Пустырь всегда использовался лицеистами лишь для драк и курения, но обычно на нём не собирались классы целиком, поэтому было тесно. Я оказался зажатым между стеной какого-то полуразваленного здания и толпой, перед которой стоял Игорь. И он очень радовался ходу событий ...
  Я отвернулся от него, от его толстой противной рожи, которая даже не понимала, что я ни капельки не боюсь его.
  - Вот и всё! Допрыгался, малёк! - сказал Игорь, и толпа сзади зашумела толи в знак согласия, толи протестуя ... Я посмотрел на него, и с неожиданно почувствовал волну радости, исходящую от одноклассников. Это удивило меня, ведь никакого сочувствия в них не было и в помине ... лишь жажда зрелищ. Я понимал, что мы были знакомы лишь пару дней ... но по моему это всё равно было предательством, ведь даже Дима лишь стоял и смотрел.
  - Последний раз спрашиваю, извиняешься? - Игорь начал медленно подходить ко мне.
  Мне стало страшно среди людей, которые не испытываю никакого сострадания, и радуются любому злу ... радуются чужому горю. Среди них жить страшно и противно, а смотреть в глаза и видеть их суть теперь ...
  Я неосознанно покачал головой, пытаясь прогнать страшные мысли и тихо сказал:
  - Не надо ... я не хочу, не верю ...
  Одноклассники вокруг засмеялись, их ожидания начали сбываться, и радость перехлёстывала через край. Это, как кнут учителя в "Сели лунах", отрезвил меня и вырвав из мира иллюзий в мир реальный. Я выпрямился и посмотрел Игорю в глаза, там была ярость, и не было разума. Мне, как ни странно, стало его жалко, глупого и злого.
  - Сам нарвался, мелкий, теперь не вякай.
  Толстяк медленно подходил ко мне, и я сначала пятился, пока не уперся спиной о стену. Рассеянно окинув его взглядом, я искал выход из ситуации. Вот тогда Игорь и ударил. Он ударил резко, без замаха, с невероятной для его комплекции скоростью, целясь мне в лицо. Времени думать не осталось, и я, поднырнув под кулак Игоря, оказался прямо перед ним. Драться меня учил ещё брат, а в школе Учитель довёл это умение до совершенства ...
  Я вырубил Игоря одним ударом ребром ладони в шею, и тот с разгону налетел на стену, к которой недавно прижимал меня. Сразу после этого сознание включилось, и мне стало противно то, что я только что сделал. Слова сами сорвалась с языка, никому не предназначенные и не нужные:
  - Я же просил ...
  
  
  Глава 4
  Автобус
  Это было на осенних каникулах. Мы радовались заслуженному отдыху и концу первой четверти. Чья-то мамаша сумела организовать поездку в никому не нужный парк под Киевом, и почти всех дружно туда отправили. Дин не собирался ехать, нес какой-то бред про неотложные дела, но я его уговорил.
  За те два месяца, что прошли с начала года, он стал моим другом, и теперь я понимаю, что лучшим. В классе ему окончательно приклеилась кличка гений, и не зря. Он был лучший во всём, начиная от всем ненавистной математики и заканчивая футболом, но каким-то чудом сумел сохранить к себе дружелюбное отношение одноклассников, даже Игорь уже не имел ничего против его компании.
  В день поездки мы собрались возле здания лицея, куда должен был подъехать автобус. Было прохладное осеннее утро, небо закрывали тучи, как бы намекая на возможность дождя. Дин кутался в тонкую курточку и с надеждой поглядывал на дорогу, где должен был показаться вскоре автобус, рассчитывая согреться в нём. Я подошёл к нему и осторожно поставил на землю сумку, в которой, завернутые в ненужные футболки, лежали несколько бутылок пива. В то время выпить пива для нас было уже не подвигом, но ещё оставалось поводом для гордости.
  - Замёрз, гений? - спросил я его.
  На "гения" он не отреагировал, толи привык, толи понял, что я не издеваюсь.
  - Да, странно, я раньше никогда не замерзал ... неприятное ощущение.
  - Это что, твоя первая осень в этом мире? - в шутку спросил я.
  - Да
  - Угу, врун. Придумай ещё что-нибудь, только поинтереснее. Настоящая ложь должна быть красивой, - голосом Бабы Тани сказал я, - и тогда в неё поверят.
  Он на это лишь улыбнулся и ничего не сказал.
  Как раз в этот момент на дороге показался долгожданный автобус, высокий новый "НеоПлан".
  - Твоё спасенье приехало, - сказал я ему.
  - Нам в этом "спасенье" ещё пилить чёрт знает сколько, - заметил Толик, стоявший рядом, - Зачем туда рваться раньше времени?
  - Как хотите, но я замерз, - сказал Дин и полез внутрь.
  - Он маленький, ему можно, - покровительственно сказал я, и стал смотреть по сторонам.
  Родители, оторвавшие свои телеса от теплых кроватей и выбравшиеся проводить своих чад, давали им последние напутствия. Я смотрел на это с чувством гордости - меня провожать не пришли, бате пофиг, а мама спит на выходных до 10 как минимум. Поэтому именно я закупал пиво и заворачивал в футболки, собранные у всех, кто скинулся на пиво.
  Когда ритуал прощания был окончен, и последняя мамаша отлипла от любимой дочурки, то Баба Таня загнала в автобус и меня, подозрительно покосившись на объемистую сумку, но промолчав.
  Когда я влез в автобус, то увидел стандартную картину: делёж мест был в разгаре, все искали себе место под Солнцем, а точнее возле окна или поближе к друзьям. Дин сидел на кресле сразу за водительским сиденьем, поближе к дополнительной печке, стоявшей под первыми сиденьями с правой стороны автобуса. Эти места, охраняемые от всех желающих на них позариться старостой, были предназначены для Бабы Тани и экскурсовода, чахлого очкарика - студента. Сам студент что то говорил водителю, смотревшему на него как на неизбежные неприятности жизни. Потом, закончив свою тираду, студент взял в руки микрофон, и его усиленный шепелявый голос разнёсся по автобусу:
  - Дорогие участники экскурсии в Дендропарк София, в которой я, Вязик Евгений, буду вашим экскурсоводом. На протяжении поездки я ...
  Я перестал слушать прыщавое дитя знаний и стал искать место, куда бы впихнуть объёмистую сумку. Когда я уже приметил место под сиденьем, меня внезапно осенило, что достать содержимое на глазах Бабы Тани является верхом гениальности. Ко мне подошёл Длинный и глазами указал на сумку, я кивнул и вручил ему её. Он ухмыльнулся, взял её и потащил её вглубь автобуса, где разместились те, кто заказывал пиво.
  - Я к вам позже подойду! - крикнул я вдогонку Длинному, но так и не понял, услышал ли он меня.
  Дин так и седел возле окна и смотрел на тусклое небо. Кресло было для него слишком высоким и широким, ногами он не доставал до пола, и это его раздражало.
  - Подвинься, а то расселся тут.
  Дин посмотрел на меня мутными глазами и сказал:
  - Я спать хочу, это от холода?
  - Хм, не знаю, -сказал я улыбаясь, и сел рядом, - ты что, первый раз замерзаешь? Раньше ты зимой и осенью из дому не выходил?
  - Не помню ...
  Я посмотрел ему в глаза и перестал улыбаться:
  - Как это не помнишь ... что за бред?
  - Я в детстве в аварию попал, - сказал Дин, - сотрясение мозга, потеря памяти. Я всё забыл, Дима, всё что знал. А потом замерзать не приходилось ... Я разве этого не говорил?
  - Нет, не говорил. И это что ... не лечится?
  - Ну, получается что нет, - Дин печально улыбнулся, - я за год только смог вспомнить, что у меня есть, ну был в смысле, старший брат. Я и посидел кстати тогда.
  - Я не знал.
  - Вижу, что не знал, я редко об этом рассказываю.
  - Почему? - глупо спросил я.
   Дин мельком посмотрел на меня, но ответил:
  - Мне неприятно вспоминать те крохи, которые я помню.
  - Извини, - до меня только теперь дошёл смысл того, что я спросил.
  - Проехали, - равнодушно сказал он, - я привык уже ...
  Мы замолчали, говорить было не о чём. Студент - ботаник что то верещал на весь автобус, Баба Таня ходила от кресла к креслу проверяя всех присутствующих, пока не добралась до меня и Дина, а потом приземлила свой объёмный зад на кресло и кивнула водителю. Тот с явным удовольствием завел мотор, шум которого, на радость водителя, перекрыл щебетание нашего экскурсовода. Автобус медленно двинулся по дороге, подальше от этого здания, подальше от этого города, от повседневности и старой жизни. Я тогда был счастлив. А Дин засыпал. Наверное, от холода действительно клонит ко сну, ну, по крайней мере, Дина точно. Автобус ещё не успел выехать из города, а он уже спал, уронив голову на грудь. Но проспать долго ему не дали: где-то через пол часа после того, как мы выехали на трассу и водитель, наплевав на правила движения и "ценный" груз, который он вёз, разогнался где-то за сотню, впереди внезапно из за деревьев на обочине выскочил толстый гаишник. На груди у него висел радар, при беге раскачивающийся из стороны в сторону, и в тоже время гаишник усердно махал жезлом, в надежде на скорый заработок. Ему, наверное, не хватало денег на новые сапоги жене или любовнице, но это не имело тогда значения. В общем, автобус резко затормозил, Дин, спросонья ничего не соображающий, вылетел из кресла и лишь чудом не перелетел кресло водителя. В салоне послышался истерический смех и тихий мат по поводу внезапной остановки. Вскоре те, кто видел полёт Дина, пересказали событие дальше и теперь уже ржал весь автобус.
  - Дин, может тебя привязать? - "сочувственно" спросил Толик.
  - Да ну тебя, лучше себе кое-что привяжи.
  По салону опять прокатился смех. И только тогда до меня дошло, что надо проверить сумку с пивом! Я тут же рванул вглубь салона инспектировать хранителей своего багажа. Бутылки с пивом не разбились, всё было в порядке. Я перекинулся парой фраз с Длинным, выслушал уже сочинённый анекдот о "полётах малька" и пошёл назад. Когда я уселся на своё место, водитель уже возвращался к автобусу, и, судя по его недовольному выражению лица, сапоги для любовницы гаишника, жене таких дорогих не покупают, стоили очень дорого. Я сказал об этом Дину, и мы посмеялись ещё и с этого. Автобус тронулся. Теперь водитель, наученный горьким опытом либо имеющий уже деньги только на сапоги жене, не гнал так быстро. Новый автобус шел ровно, трасса была без выбоин и от этой скуки скоро почти половина из нас впала в сонливое состояние. Заснул и Дин, скинув кеды и забравшись с ногами в кресло, по-детски подложив ладони под голову. Теперь он казался не самонадеянным малолетним гением, а обычным ребёнком, уставшим от дороги и холода. Я тихо встал, снял куртку и накинул на него, чтобы не замерз, и пошел вглубь салона, где слышались тихий смех и неумелые попытки открыть бутылки с пивом подручными средствами. Там было весело.
  Когда я вернулся, то увидел, что Дин поднял подлокотник между сиденьями и растянулся на них. Он был небольшого роста, но даже ему не хватало двух сидений, чтобы вытянуться в полный рост, поэтому он прижал колени к груди и обнял их руками. И спал дальше. Я не стал его будить, а сел на пустое сиденье сразу за теми, где сидели Баба Таня и экскурсовод - дистрофик. Точнее они должны были там сидеть, теперь там сидела Баба Таня с чей-то мамашей, кажется той самой, кто организовала нам эту поездку. Они о чём-то тихо разговаривали, а я, от скуки, начал вслушиваться в их разговор:
  - А сколько ему лет то?
  - Одиннадцать. Совсем ещё ребёнок, - сказала Баба Таня.
  - Да, маленький, но серьёзный. А сейчас, когда спит, у него лицо как будто другое, более детское, что ли.
  Баба Таня смущенно улыбнулась:
  - Он пережил много, вот и держится серьёзно, а когда спит то успокаивается, расслабляется. Все дети такие.
  Они немного помолчали, потом мать Максима, кажется его, сказала:
  - Мне сын рассказывал, что у него вся спина в шрамах.
  - Ну, это после аварии, наверное, у него осталось.
  - После какой аварии? Первый раз слышу.
  - Он в детстве со своей семьёй в аварию попал, родители и старший брат разбились, а он выжил. Только сотрясением отделался.
  - Повезло ... ну то есть, я имею в виду, что хорошо хоть ничего не переломал себе.
  - Если бы этим и обошлось, - Баба Таня печально вздохнула, - Он из-за этого сотрясения память потерял, всё что знал - забыл. Не очень-то ему и повезло. Забыть всё, всех ... я бы не знаю что сделала.
  - Бедный ребёнок. Много же он натерпелся, всех потерять, всё забыть ... и как он справился, я не понимаю.
  - Поэтому и поседел. У него в медицинской характеристике маленькая вкладка есть, где сказано, что он через два месяца после аварии поседел за одну ночь. Ему тогда, наверное, сказали, что с ним случилось.
  - Да, наверное.
  Они опять замолчали. Я тогда ещё подумал, что это как два попугая, лишь бы что то рассказать, лишь бы кому то все косточки перемыть. Сплетницы старые. Они говорили об этом без его разрешения, за его спиной. Он, Дин, может и не хотел говорить об этом, он точно не хотел это никому рассказывать. Только мне рассказал. А эти ... они его не жалеют, им на него плевать. Когда такие люди, как эти тетушки, говорят о таких вещах, говорят, что они жалеют кого то, они всегда врут. Они не жалеют, они лишь радуются, что все эти проблемы и несчастья встретились не им а кому то другому, которого теперь можно и пожалеть, назвать "милым, маленьким ребёнком с серьёзным лицом" и забыть о его существовании. Все люди такие, все врут друг другу и себе самому. А эти две заразы при этом ещё и улыбаются.
  А Дин спал.
  
  Погода была такая же, как и в мой первый день в этом мире. Небо покрывали серые тучи, очень похожие на тучи одного из дальних миров, в котором продали солнце. И ещё было холодно. Я первый раз попал в мир, где так холодно. Брат бы надо мной смеялся, для него, побывавшего в десятках миров, такая погода показалась бы очень приятной и комфортной, но не мне. Тонкая курточка не спасала от ветра и холода, а ещё я чувствовал дождь. Он был ещё далеко, а капли, которые упадут на этот город, ещё не появились в тучах, но это лишь дело времени.
  Когда я наконец-то залез в автобус, мне сразу захотелось спать, свернуться клубочком и спать, забыв обо всех проблемах. Поэтому я выбрал кресло сразу за креслом водителя, и к печке близко, и трясёт меньше. Но кресло оказалось слишком большим для меня: спинка и подлокотники были слишком высокие, но это полбеды, а вот то, что ногами я не доставал до пола выводило меня, не давая возможности спокойно заснуть. И не сумев никак улучшить своё положение, я уставился в окно, смотря на безликое небо.
  Через пару минут в автобус загнали весь класс и начался шумный делёж мест. Последним, не считая Татьяны Ивановны, в автобус поднялся Дима, таща тяжёлую сумку с каким-то гадким напитком. Если я не ошибаюсь, то пить это они, Дима и остальные, не имели права, но что-то изменить никто уже не мог, ни родители, ни куратор, только они сами. Но им самим это пока нравилось. Ещё давно, в "Семи Лунах" Учитель говорил, что в жизни такое бывает, и обычно проходит со временем, но не у всех ...
  -Подвинься, а то расселся тут, - сказал мне Дима, занимая соседнее кресло. Ему кресло было как раз, и я с досадой посмотрел на него. А потом зачем-то спросил:
  - Я спать хочу, это от холода?
  - Хм, не знаю, - ответил Дима, устраиваясь в кресле поудобнее, - ты что, первый раз замерзаешь? Раньше ты зимой и осенью из дому не выходил?
  - Не помню ... - я опустил глаза и прокрутил в памяти всю свою жизнь, которую помнил: целых два года ... после того, как меня подобрал Учитель.
  Дима тем временем перестал улыбаться и, посмотрев мне в глаза, сказал:
  - Как это не помнишь ... что за бред?
  - Я прошлым летом в аварию попал, - вовремя сообразив, с кем разговариваю, я начал рассказывать заранее подготовленную историю. В ней перемешались ложь и правда, но последней было больше, врал я только в датах.
   - Сотрясение мозга, потеря памяти. Я всё забыл, Дима, всё что знал. А потом замерзать не приходилось. Я разве этого не говорил?
  - Нет, не говорил. И это что ... не лечится?
  - Ну, получается, что нет, - я изобразил печальную улыбку, - я за год только смог вспомнить, что у меня есть, ну был в смысле, старший брат. Я и посидел кстати тогда.
  - Я не знал.
  - Вижу, что не знал, я редко об этом рассказываю.
  - Почему? - тупо спросил Дима, и я удивлённо глянул на него, но ответил:
  - Мне неприятно вспоминать те крохи, которые я помню.
  - Извини, - Дима выглядел смущенным.
  - Проехали, - равнодушно сказал я, - я привык уже ...
  Дима замолчал, понимая, что мне больно вспоминать прошлое. И я был рад этому. За те недели, что мы учились вместе, Дима научился понимать меня и даже видеть иногда мои настоящие чувства, даже если я их прятал. Он стал для меня другом, единственным другом в этом мире, и, возможно, последним.
  В свой первый день пребывания в этом мире я попытался прочувствовать настроение его жителей, их чувства, разлитые в воздухе и пропитавшие воду ... Тогда мне показалось, что всё как обычно, горя и счастья поровну, предают не чаще чем помогают и любят так же как и ненавидят, но я ошибся. Всё то прекрасное, что есть в людях этого мира при рождении, они обычно теряют, взрослея. А те, кто сумел сохранить эти чувства в себе, прячут их так глубоко, что даже я не всегда мог их разглядеть. Такова особенность миров третьего типа. Особенность, которую так упорно не хотели замечать Проводники, или не желали.
  Думая об этом я заснул, провалившись в непонятную смесь моих страхов и воспоминаний. И увидел сон, который принёс печаль и радость, который я давно мечтал увидеть, но всё равно боялся его. Мне приснилось прошлое, которое я забыл.
  
  Сон 1: Дом на озере
  Я, семилетний мальчишка, сидел на руках у старшего брата на веранде дома. С веранды открывался красивый вид на озеро, на берегу которого стоял наш дом. Вода в озере была тёмной и, даже отсюда, казалась холодной. Но на веранде было тепло, лишь легкий вечерний ветерок говорил о том, что уже осень. Но мне было не до красот вокруг, весь вечер я ждал, и это уже начинало надоедать:
  - Брат, а папа точно сегодня вернётся? - я с надеждой на него осмотрел. Брат улыбнулся и потрепал мои волосы, а потом ответил:
  - Отец должен появиться сегодня, я надеюсь на это.
  - Я тоже! - с готовностью согласился я, но всё равно продолжил, - а если не придет?
  - Дин, - брат обнял меня, и теперь его голос звучал прямо над моим ухом, - отец может задержаться на ... работе. У него тяжёлая работа, и мы все это понимаем.
  - Ага, - не думая, согласился я.
  - Видишь, - сказал брат, указывая пальцем на небо, - самая яркая звезда. Её называют Целен.
  - Я знаю! - с гордостью заявил я, и попытался отстраниться от брата, но тот лишь крепче прижал меня к себе и спросил:
  - А ты знаешь, что она покровительствует путешественникам? Так гласят легенды ...
  - Брат, - я капризно поморщился, - зачем ты мне рассказываешь то, во что сам не веришь?
  - Я верю в то, что человек, которого ждут, всегда приходит ... главное не торопиться ждать его.
  - И?
  - Ты так и ничего не понял Дин, - печально улыбнулся брат, - не стоит ждать отца с самого утра, если знаешь, что он может не прийти даже на следующий день.
  Я изловчился и заглянул брату в глаза: он смотрел не на меня, а куда-то в сторону, не отводя взгляд.
  - Не умничай! Я не бывал в разных мирах, я ещё ничего не знаю!
  - Во всех мирах одно и тоже, везде так же любят и надеются ... а ещё во всех мирах люди ждут, кто чего, так что и мы с тобой подождём.
  Брат откинулся на спинку кресла, и я с удовольствием разлёгся у него на коленях поудобнее. Звезда, Целен, покровительница путешественников, ярко светила на чёрном небе, выделяясь среди остальных звёзд. Смотреть на неё было интересно и как-то завораживающе.
  Из дома послышался голос мамы, которая просила брата зайти в дом. Я, недовольный, слез с его колен и сел на соседний стул, который был для меня слишком высоким, поэтому я залез на него с ногами. Отец ещё давно сделал стул специально для меня, маленький и удобный, но он стоял в другом конце веранды, а двигаться не хотелось ...
  Брат ушел в дом, потом оттуда донеслись незнакомые голоса. Мне голоса показались слишком холодными, отталкивающими. Таким голосом отец обычно отправлял подальше от дома слишком упрямых местных жителей. Но брат и мама что-то им отвечали, и всё вроде бы было нормально. Но это было не так: внезапно я услышал отчаянный крик и рванул в дом. Кричала мама, вцепившись в куртку одного из незнакомых мужчин, а брат пытался успокоить её. Я в первую секунду замер в испуге, а потом подошёл к ней и, подёргав за халат, сказал:
  - Не плачь, пожалуйста.
  На меня сразу все обратили внимание: брат быстрым движением задвинул меня за спину, а один из незнакомцев присел передо мной и сказал, смотря прямо в глаза:
  - А может, ты согласишься на всё, раз твой отец и брат такие упрямые?
  Я тогда не понял, что он имеет ввиду тот, кто убил моего отца и собирался убить ещё и брата. А он оценивающе продолжал смотреть мне в глаза, как бы вынуждая согласиться. Холод, которым веяло от его голоса, стал более отчётливым, теперь в нём явно чувствовалась агрессия. И тогда брат ударил, не магией или каким-то хитрым механизмом, а просто коленом в лицо того, кто хотел отнять у него ещё и младшего брата. Удар был молниеносным и сильным, но и Проводник был готов к этому, он ускользнул как-то в сторону, уходя от удара, и оказался перед мамой. Через секунду мама оказалась прижатой к стене, а у её горла хищно блестело остриё трёхгранного стилета. Брат выглядел растерянным, он не мог оставить меня одного и кинуться к маме, забыв о втором Проводнике, которыё ещё не принимал участия в драке. Но и стоять на месте и смотреть на мать, прижатую к стене, он не мог.
  - Дина не бросай! - выкрикнула мама, а по её шее поползла вниз тонкая алая струйка крови. Проводник лишь усмехнулся и сказал спокойным, твёрдым голосом:
  - Отдай нам ребёнка или согласись провести на тайные тропы, иначе она умрёт.
  Меня это сильно напугало. До этого я не понимал происходящего, а теперь вся его страшная суть дошла до меня.
  - Я не ... - начал брат, но его перебила мама:
  - Бегите, спасай брата! Я задержу ...
  - Нет! Не надо! - брат умоляюще посмотрел на неё, его голос дрогнул.
  - Простите меня ... - тихо и грустно сказала мама. Я, от страха прижавшийся к брату, не понял, что она имеет ввиду. А в следующее мгновение брат, схватив меня, прыгнул вперёд, но вместо того, чтобы упасть, мы понеслись над полом, на веранду, через перила, а потом над спокойной гладью озера. Сзади сверкнула яркая вспышка и послышался шум взрыва, который не оставил от дома ничего, кроме выжженной поляны на берегу озера.
  
  Внезапно мир вокруг изменился, я больше не чувствовал скорости полёта и тёплой ладони брата. Вываливаясь из сна в реальный мир, я понял, что автобус резко тормозит. И иллюзия сна в один миг превратилась в спинку водительского кресла, которая стремительно ко мне приближалась. Я вылетел из кресла и сильно ударился, проклиная водителя за прерванный сон. Татьяна Ивановна сдавленно охнула, наблюдая мой полёт, и как только я встал, поинтересовалась, цел ли я. Я не ответил, сел на место, и попытался не обращать внимания на смех одноклассников позади. Кто-то особо умный, кажется Толик, предложил:
  - Дин, может тебя привязать?
  - Да ну тебя, лучше себе кое-что привяжи, - в его же стиле ответил я и перестал слушать шум голосов позади. Спать, как ни странно, всё равно хотелось. Глаза закрывались, и всё творившееся вокруг начинало казаться каким-то далёким и ненастоящим, как ширма в театре. А там, на сцене снов, творилась настоящая жизнь. И я снова в неё поверил, снял кеды и забрался с ногами в кресло, положив руки под голову. Так было тепло и удобно. И опять заснул, чтобы увидеть сон до конца.
  
  Сон 2: Забытая жизнь
  Я очутился на скалистом берегу озера, не того красивого озера возле дома, а мрачного и незнакомого. Берег был усыпан валунами с острыми краями. Было холодно и страшно. Но самое странное было то, что я был один. Брата нигде не было, как и никого другого. Меня окружали лишь камни, вода озера и сгущающаяся тьма.
  - Брат! Брат! - крикнул я, стараясь этим криком не столько позвать брата, сколько развеять тьму вокруг, а с ней и свой страх. На крик никто не отозвался, но я продолжал ждать. Ждать, веря, что он вернётся ...
  Когда над озером появилось солнце, я понял что ждать некого. Мне тогда было очень тяжело в это поверить, потребовалась целая ночь, чтобы понять, что вся моя жизнь рухнула. Всё, что было, перестало существовать, а всех, кого я знал, больше нет. И самое страшное и противное во всём этом то, что погибли все ради меня. Тогда я заплакал, не в силах вынести всё то отчаянье, которое было внутри. Всю боль, которую из-за меня причинили моей семье. Даже то, что я ничего не решал, не меняло сути. Вина за всё теперь ложилась на меня, и от такой ноши было больно до слёз. А ещё страшно было думать о том, что ждёт впереди. Вот я и не думал, а лишь трусливо сжавшись в серый комок, плакал, смотря, как восходит солнце чужого мира.
  Перестал плакать я оттого, что услышал шаги человека, идущего ко мне по серым камням берега. Я, с надеждой в сердце, поднял глаза, ожидая увидеть брата. Но это был не он. Это был Проводник, который угрожал моей маме, который разрушил наш дом, который ...
  - Ты! - злобно сказал я. Смешавшись, страх и отчаянье, вытеснили друг друга, оставив только злость. И она вырвалась наружу.
  В тот момент я не понимал, что хотел сделать тому, кого не смог остановить брат, кто смог уцелеть при взрыве дома, но я кинулся на него, пытаясь хоть как то ударить. Он без лишней грубости повалил меня на острые камни и вжал мою голову в расщелину между валунами.
  - Не рыпайся мальчик. Будь умным и ничего с тобой не случится, или ты хочешь сделать смерть матери бесполезной?
  На это я отреагировал рывком, пытаясь хоть немного стряхнуть тяжёлую и сильную руку Проводника, но это было бесполезно. Лишь острая боль в затылке заставила меня успокоиться.
  - Поаккуратнее с ним, Цаесс. Он последний, его брат уже не в счёт, - послышался ещё один неизвестный голос, глухой и вкрадчивый, от которого хотелось убежать и скрыться ... но тело не повиновалось мне.
  - Хорошо, - ответил тот, кто меня держал.
  - Ему пройдется стереть память ... без этого нельзя.
  Цаесс на секунду ослабил хватку, но тут же вдавил меня в камни ещё сильнее, и сказал:
  - Может, всё-таки без этого обойдёмся? Он ещё ребёнок, его можно изменить, перевоспитать ...
  - Нет, - категорично сказал незнакомый голос, - ты должен видеть, насколько он любит брата, а мы лишили его этой любви ... стирание памяти это единственный для нас шанс.
  Я с ужасом вслушивался в их разговор. Страх снова ко мне вернулся, и, догадываясь, что со мной вскоре будет, я чуть не заплакал снова. Они уже лишили меня всего, а забрать воспоминания об этом казалось мне хуже смерти ... после смерти хотя бы можно встретить брата и родителей.
  - Память должна быть стёрта полностью, оставь только основные рефлексы. Ты меня понял Цаесс?
  - Да, я Вас понял.
  - Это приказ, - после этих слов вновь послышались шаги, только теперь они отдалялись. Когда звук шагов исчез, меня отпустили. Я встал не сразу, не поверив такой доброте убийцы. А он и не пытался меня сдерживать, спокойно сидел на валуне рядом, и смотрел куда-то в сторону. Я тоже сел на камень, и стал ждать продолжения. Убегать от него смысла не было, он сильнее и быстрее меня. И я стал наслаждаться последними минутами соей жизни, уже прошлой жизни.
  Цаесс перевёл на меня взгляд, и в его глазах я с удивлением заметил отвращение к тому, что предстояло сделать. Он встал, подошёл ко мне и, положив руку на щеку, вытер высохшие слёзы вперемешку с грязью. Я даже не попытался отстраниться от него, это уже не имело значения. Потом он, вздохнув, начал быстро складывать печати, а когда он закончил и положил руку мне на голову, я провалился во тьму.
  - Я сделал всё, что смог. Когда-то ты это вспомнишь и поймешь ... нельзя нарушить приказ.
  
  Я проснулся в автобусе в холодном поту, но рядом не было Проводников, а были лишь сонные одноклассники. Во сне я каким-то чудом сумел поднять подлокотник между сиденьями и растянуться на них. А ещё я был укрыт курткой Димы ...
  Через час мы приехали в "Софию", началась экскурсия, бедный студент-экскурсовод, решивший подзаработать, распинался перед неблагодарными слушателями, а я ничего толком не замечал. У меня перед глазами стояло лицо брата, который спас меня ценой своей жизни, и лицо Проводника, который почему-то практически нарушил приказ и оставил мне шанс вспомнить хоть что-то ...
  
  
  Глава 5
  Проводник
  Это случилось 17 Ноября. Погода была холодная, и все уже носили зимнюю одежду, даже те, кто упорно отбывался от родительской заботы, поняли прелесть тёплых курток и шапок. Занятия в тот день для меня, почему то, тянулись медленно, как будто меня ждало что-то впереди, только вот непонятно, приятное или не очень. Дин весь день был какой-то рассеянный, думал о чём-то своём, ничего не замечал вокруг. На вопросы отвечал невпопад, и даже на математике ничего не писал, пока Баба Таня не спросила его, не беспокоил ли его что либо. Тогда он покраснел и начал лихорадочно переписывать какую-то муть с доски. Но через пару минут, когда Баба Таня перестала обращать на него внимание, опять впал в оцепенение. Было такое чувство, что его что-то беспокоит, только не понять что.
  Когда закончились пары, мы побрели на остановку. У всех было хорошее настроение, несмотря на холодную погоду, и отсутствие проблем. А мне почему-то передалось настроение Дина, и я вместе с ним медленно шёл на остановку позади основной толпы, подальше от шума и чуждого нам тогда веселья. Справа от нас проходила дорога, широкая, хотя сейчас пустая. Машины появлялись на ней только утром и вечером, в час пик, а днём она была всегда пустой, неинтересной. А с левой стороны от нас тянулись старенькие одноэтажные домики, непонятно каким чудом уцелевшие в центре города. Треть из них была полностью или частично разрушена, а остальные выглядели, мягко говоря, сильно запущенными, чтобы жить в них. Иногда между домиками виднелись тёмные провалы узких проходов, уходящих куда-то вглубь района. Из них тянуло неприятностями. И холодом.
  Внезапно Дин дернулся как от удара и круглыми от страха глазами уставился на медленно останавливающуюся у обочины машину. В ней сидело двое, и тот, что сидел рядом с водителем, ловко выскользнул из машины и в упор уставился на меня с Дином. Потом усмехнулся, закрыл дверь машины и пошёл к нам. Я прекрасно помнил то, что Дин сделал с Игорем в самом начале года, но мужик - это не толстый Игорь, он гораздо сильнее и дерется, наверное, лучше, так что я отодвинул мелкого за спину, чтобы не лез руками ногами махать. Но Дин никуда не собирался лезть, он побледнел и лишь смотрел на мужика, что шел на нас. Я приготовился двинуть этого гада между ног, но он остановился не дойдя пары шагов и присел на корточки, чтобы оказаться наравне с Дином.
  - Кто Вы такой?! Что Вам от нас надо?! - громко спросил я. Голос как назло стал тонким, детским, как у Дина.
  Он не обратил на меня внимания, лишь смотрел на Дина, которого уже начинало трясти у меня за спиной, потом сказал:
  - Ну вот мы опять встретились, Проводник. Только теперь тебе не убежать и некому умереть за тебя, или есть? - и он, мужик в смысле, уставился на меня снизу вверх. Я с надеждой посмотрел на прохожих: они спокойно шли мимо, не замечая прямо перед собой двух подростков, с ужасом смотрящих на странного мужика, сидящего перед ними на корточках. Я посмотрел прямо в глаза одной женщине лет 40, которая шла прямо на нас, но она как будто ничего не видела и спокойно смотрела сквозь меня, ничего не замечая. Я с ужасом посмотрел на мужика. Он лишь улыбался и переводил взгляд с Дина на меня.
  - Это бесполезно, они нас не увидят, - тихо сказал Дин у меня из - за спины.
  - Ты его знаешь? Чё это за пидар?! - спросил я у Дина нервным злым голосом. Меня удивляло и злило даже не то, что нас не замечают прохожие, а то, что мужик и Дин явно знают, что происходит, и даже не считают нужным обращать на меня внимания.
  - Так что ты сделаешь на этот раз? А, Проводник? Убежишь, оставив его умирать, - кивок в мою сторону и дрожь за моей спиной, - или всё-таки пойдёшь со мной? Убегать вечно ты не сможешь, даже тайные тропы не спасут тебя! - он встал, Дин тут же напрягся, - как знаешь ...
  Я попытался сдвинуться с места, но не смог. Я не мог пошевелиться, никак! Для меня это был шок. Мужик резко поднял руку и разжал ладонь. Ладонь была пуста, и я, ожидая продолжения, приготовился к удару, боли, к чему угодно, но не к тому, что Дин сожмёт пальцами мою ладонь, а правую руку выставит вперед, как мужик. Так они простояли не меньше чем полминуты, потом мужик резко согнулся пополам, как от удара в живот, а Дин резко потащил меня в сторону. Способность двигаться ко мне так и не вернулась, и я бревном упал на землю. Наверное, было больно, но из - за шока я ничего не почувствовал. Дин чертыхнулся и, коснувшись рукой моей груди, что-то прошептал, а потом закричал:
  - Бежим!
  Меня как в воздух подбросило, и мы побежали. Сначала по улице, но у первого прохода между домами Дин свернул туда, а я за ним. Там было тесно, попадалась всякая хрень под ноги, я часто спотыкался. Заметив это, Дин опять схватил меня за руку и прыгнул, только не вверх, как при обычном беге, а как то вперёд, как с причала в речку. И мы понеслись над землёй, тела я не чувствовал, только видел мелькающие перед носом землю и мусор. Это продолжалось не долго, где то две или три секунды, а потом мы влетели или вбежали, я тогда сам этого не понял, в какую-то дверь.
  Мир как будто переменился. Всё вокруг стало серым, краски растворились и слились воедино. Я стоял на улице, с которой мы только что сбежали. Мужика видно не было. Я повернулся к Дину, но и его рядом не оказалось. Его не было видно нигде поблизости, я с круглыми от страха и удивления глазами посмотрел назад, на дверь, но сзади была стена. И тогда я только заметил, что вокруг везде лежат люди, прохожие. В метрах пяти от меня лежала та женщина, которая так упорно меня не замечала, дальше лежали парни из лицея на год старше меня, все они лежали и не двигались. Я, почему то медленно, растерянно, пошёл к женщине, и как раз в этот момент она резко встала. За ней следом, словно по сигналу, начали подниматься все те, кто секунду назад показался мне мёртвыми. Они поднимались, но оставались какими-то одинаково сгорбленными, сутулыми. И только тогда я заметил что они превращаются все в того мужика, от которого мы бежали. Сначала контуры их тел размывались, становились нечеткими, а сами тела чёрными, неразличимыми. Потом это всё спадало, но уже не с знакомого паренька а с чёртового мужика. И теперь, на улице его было много. И они заговорили, все сразу и каждый по отдельности:
  - Кто ты?
  - Зачем ты здесь?
  - Где он?
  - Чего ты хочешь?
  - Ответь мне!
  - Что ты можешь?
  - Кто он для тебя?
  - На что ты готов?
  - Где он?
  - Говори!
  Я поднял руку, чтобы закрыться от одного из тел и увидел на своей ладони глаз, который смотрел на меня и как бы говорил:
  - Приходи!
   Когда я это увидел, то окончательно потерял контроль над собой, я закричал, рванулся в сторону, и, налетев на одно из тел, упал. А мерзкий голос всё повторял:
  - Ты наш ...
  
  Глава 6
  Трус
  Я провёл Диму по той самой тропе, которую приметил ещё давно, перед тем как устроиться в лицей. Мир за ней был мне мало знаком, но никакой опасности в нём не чувствовалось ... как и разумной жизни. Для побега в самый раз, вот я и сбежал ...
  Дима умудрился попасть в иллюзию Проводника при переходе из мира в мир, и теперь ему промывали память, пытаясь выяснить, где мы. Я уложил его на траву в тени дерева и попытался прервать связь, влив в него свою энергию, таким образом вытеснив из Диминого разума сознание Проводника.
  - Эй, Дин, что это за хрень была? - спросил он у меня хриплым, как после сна, голосом, и с удивлением уставился на печать, которую я сложил перед лицом для концентрации. Второй рукой я прикасался к его лбу, без этого я бы не смог ...
  - Это была иллюзия, его иллюзия. Этот гад хотел из тебя вытянуть, где я, ну мы, теперь.
  - Так я сам не знаю где я ... - Дима выглядел очень растерянным.
  - Чтобы понять, где ты, тебе самому это знать не обязательно.
  - Ну и бред ... а теперь ответь мне нормально: что всё это означает, где мы и что дальше?
  Дима попытался подняться, но я ему не дал и сказал:
  - Лежи, так лучше. Это так просто не объяснить, да и лучше тебе этого не знать ... проблем меньше.
  - Не гони беса! Я уже в проблемах по уши, так что хуже не будет. Рассказывай.
  - Ты не поймёшь.
  - А ты постарайся объяснить! Где мы, и кто этот грёбаный мужик? Ты же его знаешь, я по глазам твоим видел.
  Мне сразу стало не по себе от одного лишь воспоминания о нём, а если учесть нашу первую встречу четыре года назад ...
  - Я сам толком не знаю кто он, ну разве что он Проводник, я точно знаю лишь одно: он и такие как он убили моих родителей и брата.
  - Нихрена себе. Ты же говорил, что твои родители в аварии погибли.
  - Их убили.
  - Проводники?
  - Да.
  Перед глазами у меня вырисовывался дом моего детства, возле красивого озера под яркой звездой, и те, кто жил в нём раньше ... пока не пришли они, Проводники. Я быстро моргнул несколько раз, смахивая с ресниц влагу.
  - А почему тогда этот мужик тебя Проводником назвал? - Дима приподнялся на локтях, заметив мою слабость.
  - Потому что я Проводник.
  - Как и он?
  - Нет, они другие.
  - Как понять другие, чем вы отличаетесь?
  Я с грустью посмотрел на друга и сказал:
  - Ты же не понимаешь кто такие проводники. Зачем ты это всё спрашиваешь, не понимая ответов?
  - Так расскажи мне кто такие проводники! Чтобы я понимал.
  - Тебе это не надо.
  - Что значит "не надо"? Рассказывай давай, а то сам втянул ...
  И я рассказал. Рассказал всю правду, из-за которой некоторые миры были готовы пожертвовать всеми своими богатствами, а другие сгорали в огне, лишь узнав её.
  Мир не один. Их множество, бесконечное множество уникальных и неповторимых миров, живущих своей жизнью. И есть мы, Проводники, способные видеть тропы, ведущие из мира в мир. Мы проводим людей по этим тропам. Такова наша суть, но с другой стороны это ещё и работа. С каждого человека, которого мы провели, берётся плата, с кого какая: с кого то деньгами, с кого то знанием, а с кого то здоровьем или душой. Кто что может дать, главное желание. Ведь у каждого есть что то, что он может отдать, чем может пожертвовать. Этим мы и живём.
  Отец и брат были тоже проводниками, теми редкими проводниками, которые могли видеть тайные тропы в дальние миры, отличающиеся от ближайших миров настолько сильно, что не всякий человек сможет там прожить и пары дней, если в тех мирах есть день, конечно. В тех мирах было много не познанного и не проданного, всё то, что всегда манило к себе людей. Но ни отец ни старший брат не выносили из тех миров то, что так жаждали увидеть остальные Проводники и их клиенты. Так же из этих миров никто не приходил, туда только уходили, но никогда не возвращались. Вернуться оттуда могли только они, мои отец и старший брат. Другие проводники сначала мирились с этим, тихо завидуя, потом стали требовать, но получив отказ, убили мятежников. Убили, как не выполнявших законы и нарушивших правила, как предателей Сути Проводников. А мне стёрли память, надеясь воспитать из меня именно того Проводника, кто сделает тайные тропы явными, и новая сила, знания и власть хлынут в старые миры. Но этого не случилось. Мои глаза, благодаря Учителю, так и не стали служить им. Ведь именно он подобрал меня, сумевшего сбежать непонятно откуда и бегущего непонятно куда ... а ещё он многому научил меня.
  - Мда ... теперь, знаешь, мне как то не по себе от всего этого ... - Дима выглядел немного ошарашенным, но всё понимающим.
  - Я же предупреждал тебя, Дима, - сказал я. Ещё в начале рассказа я устроился на корне дерева, опершись о ствол, и смотрел на небо, - Дим, а я первый раз за всю свою жизнь это кому-то рассказываю ...
  - Спасибо за оказанную честь, - усмехнувшись, сказал он.
  - Нет, правда, теперь как то и легче стало, - мне действительно было легче, как будто гора сомнений упала с плеч и впереди, на горизонте, заблестела цель, - я раньше только прятался, а теперь не буду. Хватит.
  Дима с сомнением посмотрел на меня:
  - Тебе на спине шрамов не хватает?
  - А они тут при чём?
  - Ну, их тебе же они, Проводники, оставили, - уже неуверенно спросил он.
  - А, нет. Это учитель. Он хотел, чтобы я научился терпеть боль.
  Дима сильно удивился услышанному, едва ли не больше правды о мирах. Но я не стал вдаваться в подробности, самому было неприятно.
  - Чего он от тебя хотел? А ну повтори это ещё разок.
  - Он так меня учил боль терпеть, он знал что проводники меня в покое не оставят, вот и учил ... это уже после убийства родителей и брата.
  - Сволочь какая-то, ну и методы.
  - Не тебе судить! - злость на бездумные слова ничего не понимающего человека прорвалась наружу, - я его тоже ненавижу, но он хотел помочь, не знаю кому больше: мне или нашим мирам, но хотел же и помогал!
  - Хорошо, хорошо, успокойся, - Дима примирительно улыбнулся, и я опять уставился в небо.
  Мы помолчали, потом Дима спросил:
  - И что теперь? Что дальше.
  - Ничего. Тебе, по крайней мере, ничего. Я тебя верну в твой мир ...
  - А ты?
  - Я не буду убегать. Надоело. Я всю жизнь убегал, всю жизнь, что я помню, я от них убегал. Хватит, я же не беспомощный, я многое могу ... только мне страшно, иногда, но это пройдёт. Я может быть и трус, может быть брат и умер из - за того что я испугался, но теперь ... я больше не стану прятаться и убегать.
  Когда я говорил это слёзы наворачивались на глаза, и даже моргая, я не мог их стряхнуть. Перестать прятаться и рискнуть всем, что есть, рискнуть только появившейся памятью ради новых друзей, которые есть или которым только предстоит появиться ... нельзя больше сидеть во тьме и трястись вечерами от страха под чужим небом. Нельзя!
  Мои мысли были прерваны смехом, глупым и непонятным мне Диминым смехом. От него сердце начало выбиваться из ритма и захотелось сделать что угодно, лишь бы он замолчал ... неблагодарный и ничего не понимающий друг. Ведь именно ради него и таких как он умерли мои родители и брат. Я, еле сдерживаясь, встал и велел ему идти за мной.
  Через минуту я остановился возле толстого высокого дерева с узким высоким дуплом на уровне земли. Это дупло смотрелось как дверь, ведущая во тьму. А ещё это было началом тропы ведущей в наш мир.
  - Я проведу тебя в твой мир, там уже безопасно. Искать тебя не станут. Держи ключи моей квартиры, можешь там отсидеться, - и я, не смотря на него, протянул Диме ключи с брелком виде равностороннего креста, - Я остаюсь тут ...
  - Нихрена ты не остаёшься! Ты бред какой то несешь. Пошли назад, или если ты боишься тех проводников, то зачем меня назад отправляешь? Ты же смог целый год у нас проучиться, и ничего, не нашли они тебя.
  - Не тебе решать. Я не буду больше убегать и прятаться, - ответил я Диме и повернулся к нему. В глазах всё расплывалось из-за слёз, но решимость никуда не ушла:
  - Уходи, тропа перед тобой, - сказал я и указал на дупло.
  - Но ...
  - Иди же!
  Дима подошёл к дулу и спросил в последний момент:
  - Мы хоть ещё раз увидимся?
  - Не знаю. Посмотрим.
  И Дима ступил на тропу.
  Я смотрел ему в след, пока он не вышел в свой мир, а потом побрёл вглубь леса, особо не думая куда иду. Через некоторое время мне стало холодно и страх снова начал овладевать мной. Тогда я остановился и, вытерев следы уже высохших слёз, огляделся по сторонам. Справа, в пяти метрах от меня начиналась тропа, ведущая в дальние миры. Глупая улыбка сама наползла на губы, а из горла вырвался надрывистый нервный смех. Тогда я всё понял, и что мне делать дальше и как с кем поступить. Осталось лишь ступить на тропу и зайти в мир, в котором есть сила, способная защитить меня назло всем ... и проводникам и друзьям. Я так и сделал.
  
  
  Глава 7
  Брат
  На мою жизнь произошедшее никак толком не повлияло. Нет, я, конечно, смотрел на некоторые вещи по-другому, но всё, что касалось меня лично к другим мирам никак не относилось, так что я всё так же ходил на занятия, мучился с годовыми контрольными, материл учителей, их паршивый характер и предвзятое ко мне отношение. Дин стал ещё более молчаливым, часто пропадал куда-то на день или два, и самое главное, что ничего не рассказал о том, что же произошло за ту неделю, когда он отсутствовал. Я об этом не решался спросить, а он сам делал вид, будто всё так, как было раньше. Вот только со мной он стал держаться как-то отстранённо, вроде и разговаривает, но для виду, на публику. Я тогда так и не понял причины этих перемен. Миры мирами, но я к этому-то причём? Я не знаю, сколько это могло бы продолжаться, но жизнь решила все за нас.
  14 Декабря я видел Дина последний раз. Это может быть глупо, но я до сих пор в толпе ищу его лицо и верю, что вот-вот увижу его.
  Тот день не отличался ничем особенным от остальных дней в лицее, не было и того противного предчувствия, как накануне стычки с Проводником, всё было прекрасно. Дин в этот день получил досрочно ещё две аттестации и выглядел ещё более серьёзным, чем обычно. Не то чтобы его сильно волновали аттестации, просто, наверное, видя недовольный вид окружающих, он становился таким. В такие моменты ему никак нельзя было дать 11 лет, минимум 17, если бы не маленький рост.
  Но всё изменилось в один момент, после пар. Я с Дином как раз выходили за территорию лицея, когда увидели этого парня. Первым этого парня увидел я, лишь потом Дин. На вид ему было лет 20 наверное, он был высокий, правильно сложенный с правильными чертами лица и длинными чёрными волосами, собранными сзади в хвост. У него под ногами валялись несколько окурков, видно он долго там стоял. И ещё он был очень похож на Дина. Просто его копия, взрослая копия. А когда его увидел Дин, то я всё понял лишь по выражению его лица.
  - Брат! - закричал Дин и бросился к нему. Тот улыбнулся, присел, чтобы быть на одном с Дином уровне, и обнял того. И случилось то, что я видел до этого только один раз.
  Дин плакал. Он плакал взахлёб не замечая ничего вокруг, кроме брата, которого считал погибшим. А тот лишь прижимал его к себе и что-то тихо говорил Дину на ухо, успокаивал наверное. Это так отличалось от обычного поведения нашего гения, не проявляющего никаких чувств, что на это собрались посмотреть чуть ли не все ученики. Они обступили братьев полукругом и смотрели. Как на концерте или в театре. Смотрели так же, как и Баба Таня с мамашей обсуждали Дина в автобусе. Мне стало противно, противно стоять с ними вместе и тоже смотреть на Дина с его братом, и я отошел. А Дин всё плакал в плечо старшему брату и не мог остановиться, не веря в своё счастье. Тогда им обоим было глубоко плевать на всех, кто на них смотрит. Потом брат взял Дина на руки и понёс подальше от этой, враз притихшей, толпы.
  С тех пор Дина больше никто не видел.
  
  - Брат, зачем ты делаешь это? - мне не было страшно или больно, лишь непонимание не давало мне покоя.
  - Такова твоя судьба, Дин.
  - Хорошо ...
  Мои глаза уже не принадлежали мне, а вокруг была лишь пустота. Я ничего не чувствовал, и никого ...
  - Брат! - через минуту крик сам вырвался из горла, отчаянный и беспомощный. Из пустоты никто не ответил. Я с ужасом понял, что остался один, теперь уже навсегда. И это было по-настоящему больно, я даже заскулил от этого ... жаль, что я уже не могу плакать ...
  
  
  Глава 8
  Рассвет
  Дима сплюнул на землю под скамейкой и выкинул бычок куда-то в темноту.
  - Вот и всё. Всё что я знаю о Дине.
  Тимур с сомнением посмотрел на Диму. Во время рассказа он не раз так смотрел на него, но не перебивал, а теперь ...
  - И ты хочешь, чтобы я в это поверил?
  - Нет, мне насрать, веришь ты или нет.
  - Тогда нахрена рассказывать?
  Дима с улыбкой посмотрел на Тимура:
  - Ну, ты же сам попросил.
  - А, ну да.
  Они помолчали, потом Дима вытянул из пачки последнюю сигарету и собирался подкурить, когда его остановил Тимур:
  - Не надо, хватит здоровье портить, - Дима с сомненьем на него покосился, - лучше скажи, куда по-твоему Дин делся потом?
  - Тебе это надо?
  - Надо, раз сказал А скажи и Б.
  - Его убили.
  - Чё?
  - Через три дня Дина нашли мёртвым в его квартире. С вырезанными глазами. - Тимур поморщился, - но умер он не от этого. Странно, да?
  - Страшно, а не странно. А от чего он умер?
  - Не смогли определить. Но глаза тут ни при чём, он без них ещё несколько часов прожил.
  - Откуда это ты всё это знаешь?
  - Я на похоронах слышал, как какой-то мужик это Бабе Тане говорил.
  Тимур улыбнулся:
  - Не гони! Признайся, ты всё выдумал, ну или большую часть.
  Дима посмотрел на него с сожаленьем, а потом улыбнулся и сказал:
  - Да, выдумал! А ты чё, идиот, купился?
  - Да ну тебя, гад, сволочь! Я из - за твоего бреда всю выпивку пропустил! Юморист хренов.
  - Иди, они не могли всё выпить, тебе хватит.
  - Ну,смотри, - сказал, уходя в зал Тимур, - врёшь, даже не краснеешь!
  Он ушел, а Дима тихо сказал:
  - Я не вру, это просто ты правду от лжи отличить не можешь.
  Он встал, тихо, незаметно пробрался в зал, где уже открыто, никого не таясь, распивали водку и вышел из кафе. На улице было темно, рассвет должен был начаться где-то через час, так что все бывшие одноклассники ещё не скоро выползут наружу. Дима медленно пошел к набережной. Он так и не смог понять всё, что было связанно с Дином. Он до сих пор так и не понял, кого Дин назвал братом: настоящего старшего брата или очередного проводника, жаждущего попасть на тайные тропы. Глаза Дина никогда не врали, он мог видеть суть вещей, но почему тогда не различил подмены? Или он этого хотел? Устал убегать и прятаться, но не смог выдержать борьбы, и сам пошел на это? Или всё-таки это был его настоящий брат?
  Через полчаса Дима, стоя на набережной, и подкурил последнюю сигарету. Он встречал рассвет, один. Ответов на вопросы ему никогда уже не получить, и не забрать своих слов назад, прошлое не вернуть. Ни за какую цену, ни в одном мире. Теперь уже поздно. Он предал того, кто считал его другом, и вот настала расплата.
  А на горизонте показалось Солнце, как будто издеваясь над серостью реальности своим ярким светом.
  
  Автор благодарит Витю, Саню и Сергея за помощь при написании этого рассказа и за сам факт своего существования. Автор так же верит, что в детстве, где Проводник - каждый друг, а новый мир скрыт за тёмным проёмом незнакомой двери, когда-то не останется места для тайных троп и жаждущих их найти.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"