ПЕСНЯ О НЕИЗВЕСТНЫХ ПИЛОТАХ
Однажды летним вечером
В полупустой пивной
Сидели два пилота,
Встречали выходной.
И если бы поближе
К ним кто-нибудь подсел,
То речь весьма крамольную
Расслышать он сумел:
"Мне эта жизнь постыла,
Я не хотел такой.
Ну, ладно - нету счастья,
Так был бы хоть покой!
Когда пошёл я в ВВС -
Не знал, как буду жить,
Но думал: буду честно
Америке служить.
Когда нас отправляли
С тобой бомбить Ирак
Сомненья не тревожили
Тогда меня никак.
И пальцы не дрожали
Ложась на кнопку "Пуск",
И засыпал я вечером
Без совестливых мук.
Но ты скажи по чести:
Зачем мы были там?
Скажи, тебе мешали
Ирак или Саддам?
Саддам хотел быть с бомбой -
Но это все хотят
И, как известно, никого
За это не бомбят.
За что мы убивали,
Сжигали их огнём,
За что мы в Амирии
Сварили их живьём?
Мы за чужие деньги,
За нефть и за престиж
Подставились, как олухи...
Обиду ты простишь!?
Ты знаешь - мне обидно:
Как шлюху, как клистир
Меня всю жизнь используют...
Мне тошен этот мир!
Ни почести, ни слава,
Ни деньги, ни хвала
Не возвратят покоя,
Уюта и добра.
Ты знаешь - мне обидно,
Стыжусь своих погон.
Жаль, я теперь гражданский,
А то бы в Пентагон
Рванул бы на "Фантоме"
И вставил им перо:
Задёргались бы, падлы,
Чтоб их разорвало!"
Второй пилот подумал,
Качая головой:
"Ты прав на сто процентов,
Согласен я с тобой.
Но что мы можем сделать -
Не представляю, нет...
Ну, разве к дому Белому
Прийти и стать в пикет?"
"Ну нет, вот это - глупость,
Какой, к чертям, пикет,
Нашёлся неудачник -
В палатке гнить сто лет!
Пусть нет у нас "Фантома",
Но есть на чём лететь.
Тут нужно всё обдумать,
Придётся попотеть...
Когда мы будем в воздухе
И люди на бортах -
Пускай они попробуют
Нас взять за просто так.
Предъявим ультиматум
Правительству: пока
Не будут из залива
Отведены войска -
Не будет вам покоя
За нашу кровь и смерть!"
"А если не ответят?
Не будешь век лететь:
Зажмут тебя в "коробочку"
Прикажут тихо сесть..."
"Тогда? Тогда мы скажем:
Bye-bye и motherfuck!
Мне что - на пальцах объяснять?!
Ты ж вроде не дурак:
Тогда финал настанет.
Простит нас только Бог,
У нашей подлой жизни
Наметится итог:
Не на войне убитыми
На тот мы свет придём
И множество народу
С собою приведём.
Тогда придётся полный
Моторам дать разгон
И - кто куда, но лично я -
Тараню Пентагон!"
"Но люди в самолётах...
Послушай, это - грех!"
"Невинно убиенных
Господь приемлет всех.
Всем даст по паре крыльев
И арфе золотой,
Для них наступит счастье,
Их осенит покой.
Они пребудут вечно
Пред Господом порхать
И слух его псалмами
И блюзом услаждать.
Судьба подарит милость:
Шанса будет подлецу
Вкусить от благодати
И славу петь Творцу.
Судьба - всегда с оружьем,
Как Божий часовой,
А мы с тобою будем
Для них такой судьбой".
х х х
В Нью-Йорке наступила
Ужасная жара,
Термометры зашкалило,
И с самого утра
Напоминал духовку
Стеклянный небоскрёб,
Где множество народу
Осуществляло job.
Звенели телефоны,
Шли лифты вверх и вниз,
И рокот самолёта
Не предвещал сюрприз -
Немало их летало
Над городом тогда.
Вдали блестело море,
Всё было как всегда.
Пришёл на службу рано
Клерк Моисей Ильич
И, времени не тратя
На телефонный спич,
Закрылся в кабинете
и у окна присел.
Ещё в семидесятых он
В Америке осел,
И, хоть владел green card'ой,
Но был в душе москвич,
И, перед тем, как вникнуть
В бухгалтерскую дичь,
Вздохнул, ослабил галстук,
И вспомнил про вино:
На всякий случай было
Оно припасено.
В бокале звякнув льдинкой,
Погладив пальцем край
Поднёс к губам напиток...
Земной не вечен рай!
Раздался гул ужасный,
Удара тяжкий стон,
И Моисей Ильич застыл,
Картиной поражён.
А в это время снизу,
Потея и ворча
Шагали сослуживцы
Моисея Ильича:
Шагал поляк Потоцкий,
За ним - хасид Абрам,
Спешил маэстро Брускин
И негр Салливан.
В жару идти на службу -
Проклятое житьё!
"Пся крев! - шептал Потоцкий,-
Холера на неё!"
Абраша морщил лобик
И поправлял очки,
Маэстро Брускин нервно
Осуществлял скачки,
Чтоб обогнуть двух толстых
Меланхоличных дам,
Поскольку не было конца
Массивным их задам.
"Коровы,- думал, - стервы,
Опять я опоздал..."
А Салливан оскалился:
Девчонку увидал.
Хорошая девчонка,
Девчонка хоть куда:
И попка есть, и губки,
И сиськи - красота!
Но подмигнуть красотке
Уже он не успел:
Раздался гул и грохот.
Над улицей летел
Огромный белый "Боинг",
И на глазах толпы
Влетел в одну из башен-
Столбом огонь и дым!
Толпа оцепенела:
Все, головы задрав,
Глядели, как темнела
В стекле стены дыра.
- О, God... Что это было? -
Дрожа, спросил абрам.
- Да это просто шоу... -
Промямлил Салливан.
- Хорошенькое шоу! -
Потоцкий возразил, -
Смотри-ка, в окна прыгают,
Им белый свет не мил!
А осторожный Брускин
Вдруг сделал шаг назад,
Споткнулся, обернулся
И закричал: " - Летят!
Ещё летят, смотрите!"
Опять раздался гул?
Удар - и весь Манхэттен
В тумане потонул.
В дыму ни зги не видно,
И завопил народ,
И был тут упомянут
И "чёрт", и "fuck", и "God".
Посыпались осколки -
Стекло, металл, кирпич,
Бетонные панели...
И Моисей Ильич
Слетел, как голубь мира,
Стеная, из окна,
Где он расположился
С бокальчиком вина.
Летел он, кувыркаясь,
Как камень из пращи
У отрока Давида,
Как метеор в ночи.
Суровый Бог библейский
Его не погубил:
В конце полёта своего
В бассейн он угодил.
Он выплыл, оглушённый,
Хватая воздух ртом,
За бортик уцепился
И наблюдал потом,
Как рухнул дом соседний,
За ним - ещё один,
Дождём обломки сыпались
И вспыхивал бензин.
х х х
Америка! Америка!
Счастливая страна!
От берега до берега
Раскинулась она.
Поля её просторны,
Стада её тучны,
Мудры седые фермеры,
Традиции прочны.
И вот чудесным утром,
Сентябрьскою порой
На ранчо Буш приехал
С супругой дорогой.
Устав от управленья
Державой мировой,
Решил слегка развеяться
И обрести покой
В заботах по хозяйству
(Хоть президентом был,
Но не забыл, как смолоду
Быкам хвосты крутил).
Вот вышел он на травку -
На травке бык стоит
И строго на хозяина
Из-под рогов глядит.
И Буш глядит ответно,
Подпёр рукой бока
И думает: "Вот скоро
Прибудет молока!
Отличная порода,
Заводчик не соврал:
Таких быков папаша
Мой сроду не знавал!
Детишкам молочишко
Я в колледж отвезу -
От умиленья зрители
Пускай прольют слезу".
Так президент стратегию
Себе определил,
А бык пока тем временем
Навоз производил.
Аркадскую идиллию
Нарушил чей-то крик:
По лугу секретарь бежал,
Дыша, как паровик:
- О, сэр! Стряслось несчастье!
Ужасная беда...
Проклятые пилоты... пожалуйте сюда...
Проклятые пилоты
Подняли в небе бунт -
По связи сыплют матом,
Правительство клянут!
Они ультимативно
Сказали, что пока
Не будут из залива
Отведены войска -
Не будет нам покоя.
А после поклялись,
Что если им откажут -
Они рванутся вниз
И - к чёрту пассажиров!
Сказали, что сюрприз
Стране и президенту
Они преподнесут,
Что, извините, задницу
Они вам надерут.
А дальше - нецензурное..."
Буш слушал и молчал,
Потом глаза он выпучил
и громко закричал:
"Проклятые ублюдки!
О, God! О, motherfuck!
О Боже, ну вот этого
Не ожидал никак!
Проклятые пилоты,
Паскуды, солдатня!
Но вот где будут, сволочи,
Все будут у меня!"
Так, разъярившись, громко
Буш, покраснев, кричал
И к небесам кулак свой
Волосатый поднимал.
Когда слегка он выдохся,
Напомнил секретарь:
- Оно, конечно, верно,
Мне этих псов не жаль.
Позвольте вам заметить,
Что правы вы вполне,
Но...
Они, как пташки, в небе,
А мы-то - на земле...
- Министра обороны! Соединить сейчас!!!
Я покажу вам, суки,
Хозяин кто у вас!
Но меры опоздали:
Мир в страхе наблюдал:
Всемирный центр торговый
На воздух подлетал.
х х х
...И день пришёл к закату,
Устав от страшных дел.
В Овальном кабинете Буш
С министрами сидел,
Доклад вполуха слушал.
Был мрачен президент,
Тоска закралась в сердце,
как засланный агент:
"Проклятые пилоты,
Заразы, солдатня...
Я ль не платил вам денег?!
Вы предали меня".
Но тут один хитрейший
Министр держит речь:
- Сэр, если не успели
Мы в корне всё пресечь,
То мы исправим дело
И в пользу обернём
Убытки и потери.
Двух зайцев мы убьём:
Героями пилотов
Представим мы теперь -
Пускай скорбит вся нация
По поводу потерь.
А мы народу скажем,
Что этот инцидент
Есть выпад террористов.
И вы, сэр президент,
К сплоченью призовёте
Испуганный народ,
Чтоб он не падал духом
И двигался вперёд.
Чтоб он держал равненье,
Исполнен свежих сил,
Сосед чтоб за соседом
Побдительней следил,
Поскольку террористы
Из всех щелей глядят,
Счастливую Америку
Вот-вот - и истребят.
А наш системный кризис,
Скрываемый пока,
Представится как происк
Коварного врага.
Невинной жертвой будут
Америку считать,
Поддержку и сочувствие
Мы будем принимать..."
министр речь продолжил,
Он долго говорил
И логикой своею
Он Буша покорил.
Проектом долгосрочным
Внимание привлёк,
Спасительными планами
От дум его отвлёк
(Мы целиком не будем
Здесь речи приводить,
Поскольку этим можно
Рассказу повредить:
В стихах потребна краткость,
Читателя щадя,
Подробной стенограммой
Не утомлю вас я,
А если кто желает
Подробностей иных -
Пускай в архивах ЦРУ
Он сам и ищет их).
х х х
Смотрю ли телевизор,
Читаю ль прессу я -
Мир, скучный, как провизор,
Преследует меня
(Провизоров обидеть
Я вовсе не желал:
Людей весьма достойных
Средь них я много знал.
Затаскан этот образ,
В чём не моя вина -
Традиция такая
Не мною введена!)
Какая мука: слушать -
И возразить не мочь,
Поскольку между нами
Лежит в пространстве ночь.
Из-за стекла экранного,
Как с Леты берегов
Мне объясняют заново
Про происки врагов.
"Сплоченье-единенье
Всех прогрессивных сил" -
Помилуйте, я с детства
Всё это проходил!
Прелестная эпоха
Маразма и труда,
Ты никуда не делась!
Иди, иди сюда,
Пожалуй, неизбежность!
Сначала мы начнём:
Ты будешь террористом,
Ты - генсекретарём.
Вокруг меня забегайте,
Забейте в барабан -
Он с детства пионерского
Вам в дирижёры дан.
Вы долго будете пыхтеть,
Орать, визжать, стрелять,
Но не удастся никому
Победу одержать,
Поскольку подготовкою
И выучкой - равны:
Одну партшколу высшую
Заканчивали вы!
ПОСТСКРИПТУМ:
Просьба скромная:
Когда меня возьмут -
Неважно кто! - в заложники,
Пускай мне не несут
Горячего обеда, НЗ и цитрамон,
Поскольку он - с визитом
Кобзона сопряжён!
Позвольте - без Кобзона...
Мне, право, всё равно:
Погибнуть ли от газа
Иль как-нибудь ино.
Кобзон бы мне последние
Минуты отравил...
Ну, вот и всё, пожалуй,
Я вкратце изложил.
Понравится ли повесть,
Смех вызовет иль страх -
Мне то не будет в новость:
"Еже писах - писах".
***
Украинец простой, повстречаюсь с тобой -
и становится жутко:
вологодский печально известный конвой -
чья-то детская шутка.
Ты идёшь, под себя подминая проспект,
весь испуганно-бравый,
словно в чашке кофейной - предательства цвет
и смертельной отравы.
ты Грицко, иль Петро, или просто Иван
из села под Полтавой,
Получил ты мышиный мундир и наган,
и права на расправу.
Власть тебя облекает, как тесный костюм:
это как же так вышло?
Видно, кончились в садике малом твоём
вековечные вишни.
Смотрят прямо твои голубые глаза
и без тени лукавства.
Будет крепко вколочено в дых москалям
всеславянское братство.
10.07.06
***
Среди побоищ и пожарищ
араб еврею - не товарищ.
Хотя библейский Авраам
родоначальник двум ветвям,
но вновь и вновь в бою открытом
семит встречается с хамитом
и, скажем прямо, что хамит
семита всё-таки громит:
ведь словно на сосне смола
неистребима "Хезболла".
Еврей покинул город Харьков
теперь он проживает в Хайфе,
он был директором шашлычной,
теперь лишён среды привычной
в пустыне он, среди пожарищ
еврей - арабу не товарищ -
хранит уверенность один:
еврей арабу - господин.
25.07.06
***
По тихому парку я шёл вдоль аллей,
Вдруг вижу - навстречу шагает еврей:
"Эй, Мойша, - ему говорю я, - постой:
Куда мне деваться с моею тоской?"
Еврей отвечает: "А брох адонай!
О чём тосковать? Тут смотри - не зевай:
На биржах колеблются курсы валют,
Проворные братья, где нужно снуют:
Подмажут, и влезут, и пустят в торги,
Разделят, отмоют, отправят в долги,
Процент соберут - и отмоют опять:
Так властвовать будут и мир разделять.
Ты вымолви слово - подхватим его,
Рассмотрим, дополним кой-что своего,
К издателю - рысью, и сразу в печать:
Нам - деньги, вам - книжка, чтоб вас поучать.
Что нам ты со своею тоской?
Мир вокруг нас простой:
Либо деньги есть,
Либо денег нет -
Это так же старо,
Как Ветхий завет".
По тихому парку пошёл я один
И встретился мне не еврей - армянин.
"Армен, - говорю я, - совсем я пропал:
Я молодость прожил, а счастья не знал".
"Вай-вай, - говорит армянин, - дорогой,
Всё ходишь по парку ты грустный такой:
Зачем ты грустишь? Ты пойди развлекись:
Сыграй в автомат, в ресторан прокатись.
Вот я не грущу, я открыл магазин
На пару с Гурамом, хоть он и грузин.
Мы овощи-фрукты сюда привезём,
А деньги поделим и семьям пошлём.
Как сын подрастёт - мы сюда заберём,
Устроим и купим хороший диплом,
Дочь выдам я замуж за сына судьи -
Везде у меня будут люди свои.
Что нам ты со своей тоской?
Мир вокруг нас простой:
Либо деньги есть,
Либо денег нет-
Это так же старо
Как Ветхий завет".
Я вышел из парка. Мерцала река,
И лёгкие плыли над ней облака.
Я спички достал, не спеша прикурил,
И дым сигаретный по ветру поплыл.
Спокойно стоял я, и вдруг подошёл
При форме, усах и погонах хохол.
Ко мне он шагнул и представился вдруг:
"Стоим? Добрый день, участковый Смертнюк.
А что ж мы стоим? Ну-ка, паспорт сюда.
Ах, паспорта нет - хорошо, не беда.
Пройдём-ка, да выясним - кто ты такой,
Зачем ты у парка стоишь над рекой".
И долго в участке рассказывал я:
И кто я такой, и кто мама моя,
Что здесь, в Снегирёвке, в таком-то году
Родился, что просто гулял я в саду,
Что мне неизвестны ни Гоша Большой,
Ни Азик Тамбовский, что я анашой
Отнюдь не торгую, что в свой выходной
Я просто решил любоваться рекой.
И долго татарин и азер, пыхтя,
Писали большой протокол на меня,
А после просили, чтоб я прочитал,
Исправил ошибки и всё подписал.
А я им в ответ:
"Да что я вам со своей тоской?
Мир вокруг нас простой:
Либо деньги есть,
Либо денег нет -
Уж я-то знаю Ветхий завет!"