------------------- Рассказ второй---------------------
Мидель вышел покурить, а Лоу и Хай переглянулись.
- Мы и правда давно не виделись, но я что-то не узнаю Мидела, - сказал задумчиво Хай. Знаешь, каждый из нас рассказывал, где он провел свои годы с тех пор, как мы разъехались. Но Мидел как будто уходит от разговора на эту тему. А ведь он был всегда не прочь поговорить о себе.
- Да, странно - что-то его подменило. - подтвердил Лоу. - Иногда мне кажется, что это другой человек, и он даже не совсем понимает, о чем мы говорим. Утром я с ним поздоровался, а он как-то странно посмотрел на меня, как будто не узнал. Впрочем, сейчас он выглядит абсолютно нормальным.
- Тогда давай попросим его рассказать случаи из своей практики, - предложил Хай. - Может быть, мы поймем, что с ним произошло.
- Хорошая идея, - согласился Лоу.
Мидель вернулся с курилки и Лоу вопросительно посмотрел на него.
- Твоя очередь, коллега?
Мидель не стал сопротивляться, готовый принять эстафету рассказов. Он прокашлялся, глубоко погрузился в кресло и начал:
"Вы меня простите, что я нарушаю тематику - но мой пациент не является жертвой СВШ и его диагноз никак не связан с виртуальными путешествиями. И все же я рассказываю об этом случае, так как именно в его лечении была использована методика, созданная нашим общим другом. " - Мидел выразительно посмотрел на Лоу.
Лоу всплеснул руками, как бы снимая с себя всякую ответственность за результаты применения его методики. Мидель подозрительно взглянул на приятеля, и продолжил:
"Мы все знаем, что обычно пациенты приходят к нам сами или их кто-то направляет. Но этот случай был исключением. Вы будете удивлены, услышав, где и как я встретил своего пациента. Это, конечно, странно - но ответственность за встречу с пациентом несет моя любовь к изобразительному искусству. Да, вы же знаете, что я страстный поклонник всех видов живописи, частый посетитель Музея изобразительных искусств и не пропускаю ни одной новой выставки. Как правило, новым экспозициям в нашем музее позволяют занять один или два зала, в которых представлены работы художника, признанного руководством музея очень перспективным. В музее существует одно непреложное правило - каждая выставка представляет работы исключительно одного мастера. Тематика картин, естественно, отражает стиль и вкус выбранного автора, что никого не должно удивлять.
Когда мне прислали сообщение с приглашением посетить выставку с амбициозным названием "От классицизма до модернизма", я был чрезвычайно взволнован. Не так много в мире художников, владеющих таким широким диапазоном стилей, поэтому я отменил все свои дела и, сломя голову, помчался на выставку. Мне не терпелось увидеть столь универсального мастера.
На этот раз выставка расположилась в четырех залах, что уже было необычно. В программе выставке значилось, что в первом зале представлены картины, выполненные в стиле голландской школы. Это меня насторожило. Голландские художники стремились к максимальной реалистичности в изображении людей и предметов окружающего мира, уделяя особое внимание мелким деталям и текстурам. Они мастерски использовали свет и тень для создания глубины и объема в своих произведениях. На сегодняшний день очень трудно найти художников, обладающих необходимым набором знаний и навыков для подобного жанра. Поэтому, как только я зашел в первый зал, меня просто поразило огромное полотно, выполненной в стиле великого мастера Яна Вермеера. "
Мидел вдруг замолчал и его лицо изменилось. Глаза заблестели, губы раскрылись и взор устремился куда-то к окну. Лоу и Хай даже повернулись в направлении его взгляда, но ничего не увидели. Лоу нетерпеливо крикнул - пожалуйста, не останавливайся!
Мидел встряхнулся и придя в себя продолжил напряженным тоном:
"В глубине полотна в темной комнате вырисовывалась женщина средних лет. Она сидела возле полоски света и внимательно разглядывала себя в мутное потрескавшееся зеркало. Игра света и тени, как будто сотканная кистью Рембрандта, подчёркивала загадочность множественных зеркальных отражений ее лица. При более пристальном изучении этих отражений можно было понять источник таинственности, окутывавший картину. Каждое отражение немножко отличалось от оригинала, и женщина была как будто разложена на несколько своих сущностей. В одной из них она была суровой, в другой игривой, в третей тревожной, а в четвертой - просто наивным ребенком. Я долго не мог оторваться от этой картины, настолько отличавшейся от всего, что я видел до сих пор."
Лоу и Хай сосредоточенно слушали Мидела, пытаясь вместе с ним разгадать тайну клиента. Мидел приостановился, глубоко вздохнул и его лицо вновь изменилось так, как будто с него сняли маску. Он глубоко вздохнул и продолжил свое повествование:
"Казалось меня уже трудно удивить, но вот я перешел к следующей картине, несомненно созданной под влиянием Яна Стена, мастера жанровых сцен. В ней художник изобразил странный гибрид ландшафта Голландии XVII века, замусоренный артефактами современного мира. Огромную зеленую равнину разрезала шоссейная дорога, ведущая в сторону заправочной станции, которая диссонансом уродовала пасторальный вид. Возле бензоколонки скопилась очередь одинаковых автомобилей. Через ветровое стекло первого автомобиля просматривалсь дама в темных очках. За ней выстроились такие же машины, в каждой из которых за рулем проглядывалось очень похожее лицо. В центре жанровой сцены изображен усатый автозаправщик, изумленно глазеющий на необычное скопление одинаковых лиц. В руках усача болтался заправочный шланг, из которого на асфальт стекала тонкой струйкой масленичная жидкость, собираясь в грязную лужицу. Я долго не мог покинуть этот зал, восхищаясь мастерством художника и пытаясь разгадать загадку, зашифрованную в сценке. Остальные картины в этом зале также были достойны восхищения, и при этом содержали какой-то непонятный тайный смысл. "
Лицо Мидела странно округлилось и на этот раз Лоу и Хай сами остановили рассказчика, опасаясь за его здоровье. Но Мидел овладел собой и жестом показал, что он хочет продолжить:
"Когда я наконец перешёл в следующий зал, то не поверил, что вижу перед собой работу того же художника. Я заглянул в программку: здесь выставлялись картины написанные в стиле импрессионизма. Присмотревшись, я заметил, что на выставленных картинах, что характерно для импрессионистов, отсутствовали красные и коричневые цвета. Пейзажные сцены, заполнявшие зал, казалось, были написаны в студии Клода Моне. Картины вибрировали успокаивающими оттенками. Одна из картин, насыщенная золотыми, красными и оранжевыми цветами, буквально дышала образами Ренуара. Пространство было пронизано чистым ярким светом. Однако даже в этой радостной цветовой гамме скрывались странные таинственные знаки. На одной из картин был изображён букет из четырёх цветков сирени, но все цветки неестественно наклонялись в разные стороны, будто не желая смотреть друг на друга. Ничего подобного я не видел. Наличие какой-то скрытого смысла объединяло картины голландской школы и импрессионистов. Я подумал, что это неудивительно, ведь речь шла об одном и том же художнике. "
Мидел вдруг помрачнел и на лбу прорезались морщины. Но он не хотел останавливаться:
"Итак, насытившись цветами и успокаивающими красками, я перешёл в следующий зал. Здесь передо мной открылось красно-жёлтое заходящее в морском горизонте солнце, окружённое кобальтово-синим небом, вызывающее привкус соли и дух самого Уильяма Тернера. Огромное полотно, напоминающее его знаменитый шедевр "Солнце садится в тумане", всё же отличалось важными деталями. На фоне заката к причалу приближались четыре парусника. Художник изобразил, как все четыре судна стремятся опередить друг друга, в то время как на причале, широко расставив ноги, стоит матрос с канатом, с любопытством наблюдающий за гонкой. Тучи, готовые излить тонны воды, нависли над парусниками, предвещая надвигающуюся бурю. Тень этой катастрофы грозила тем, кто не успеет выиграть в этой гонке за место у причала. И вновь, как и в предыдущих картинах я увидел четыре образа борющихся за место под солнцем".
Неожиданно на лице Мидел заиграла улыбка, как будто он увидел играющего ребенка. Уже веселым тоном он продолжил:
"И, наконец, я поспешил в последний зал. Он встретил меня фейерверком сюрреализма и дадаизма. Неуклюжие застенчивые слоны, порожденные фантазией Сальвадора Дали, радостно выплясали хороводы, объединившись с красными драконами Макса Эрнста. На полотнах извивались причудливые хитросплетения фигур, тумбочек подсознания, клоунов и тигров с поднятыми хвостами, напряжённо замерших в засаде возле унитаза. На самом видном месте висели две картины. На одной из них была изображена спящая дева, над которой парят образы маленькой плаксивой девочки, задиристой школьницы, мечтательной девушки и целеустремленной женщины. На соседней картине эти образы уже воплощены в виде подружек, сидящих под яблоней. Все четыре женских фигуры одновременно тянут руки к румяному яблоку, одиноко висевшему на сухой ветке. На каждой из женщин висит ожерелье с часами. Приглядевшись, я заметил, что время на этих часах не совпадало, а деления на циферблатах имели разную плотность. Это, по-видимому, символизировало, что время у каждой из них текло с разной скоростью. В этот момент я рефлексивно посмотрел на свои часы и краем глаза увидел женщину в джинсах и короткой кофточке, оживленно беседующую с директором музея. Я поднял руку, и директор, конечно, узнал старого посетителя новых выставок. Он жестом пригласил меня подойти, и тут же представил нас друг другу.
"Знакомься, это Амалия", - он обвел рукой вокруг. Я был поражен. Наконец-то я встретил самого разностороннего художника в мире. Я не знал, что ожидать от такого гения, но Амалия сняла всё напряжение. Увидев мою сконфуженную физиономию, она рассмеялась и тут же повела меня мимо каждой из ее картин, при этом оживленно жестикулируя и разъясняя скрытые идеи своих произведений. Она поделилась мыслями о будущих замыслах, что не очень принято среди художников. Мне так понравилась её лёгкая манера общения, что я пригласил Амалию в ресторан, надеясь узнать больше о её, возможно, удивительной биографии. Пока мы ждали заказ, она рассказала, что в музыке предпочитает тяжёлый рок, а её любимая литература - ненаучная фантастика, основанная на допущениях, противоречащих законам природы. Она вообще не любит никаких ограничений.
Надо отметить, что, когда принесли заказ, у неё открылся отменный аппетит. Мы съели здоровенную порцию толстого кровавого бифштекса, запивая его бокалам красного вина. При этом она весело комментировала каждого входящего в ресторан, описывая их в терминах своего своеобразного сюрреалистического восприятия. "Посмотрите на этого пижона, надутого от собственной важности," - засмеялась Амалия, указывая на человека с надменным видом, словно требующим исправления некоего недопустимого заблуждения. "Я бы увековечила его образ в виде бегемота в шляпе и подтяжках, который, пытаясь отогнать бабочку со своего носа, не теряет при этом солидного вида."
"Это вполне в духе сюрреализма," - заметил я, стараясь перевести беседу в направлении, которое меня интересовало. Затем я осторожно спросил: "А как насчёт твоих картин в стиле голландского классицизма?"
Этот вопрос оказался почемуто-то очень болезненным. Лицо Амалии изменилось, она внезапно взглянула на часы, и её голос слегка охрип: "Ой, совсем забыла! Мне нужно на встречу. Извините!" Без лишних слов она почти убежала.
Через пару дней я снова заглянул в музей. У меня, как вы помните, есть своя частная коллекция, которую я время от времени пополняю, и мне хотелось обсудить с Амалией возможное приобретение одной из её картин. Проходя уже во второй раз через начало экспозиции, где выставлялась голландская классика, я вновь увидел директора, беседовавшего с другой женщиной, стоявшей ко мне спиной.
"Вероятно, они готовят следующую выставку," - подумал я, приближаясь к заметившему меня директору. Через пару минут я подошел к вплотную к беседовавшей паре. Почувствовав мой взгляд, женщина обернулась, и передо мной предстала копия Амалии. Но при этом облик этой новой Амалии был очень странным. Трудно объяснить, как выглядит тот же самый человек, но при этом не похожий на самого себя. Ожидаемо приветливая улыбка Амалии испарилась, и женщина удивленно уставилась на меня, словно видела меня впервые. Директор взял себя в руки и громко объявил: "Кора, позвольте представить нашего постоянного посетителя, доктора Миделя!"
Я был поражен. Очевидно, что передо мной стояла другая художница. Как я мог так ошибиться? Глаза ее были прищурены, в то время как у Амалии они были широко раскрыты. У Коры был строгий, тяжелый взгляд, в то время как у Амалии он был доброжелательным и игривым. Наклон головы, жесты рук, даже запах духов - всё было непохожим. Я пробормотал что-то о художественном уровне ее работ, но она лишь посмотрела на часы и спокойно ответила: "Ой, я опаздываю на игру. Извините!" И тут же покинула помещение. Я подождал, пока зал опустел, и направился к директору.
"Что происходит?" - спросил я.
"Извините, я должен был вас предупредить. Дело в том..."
Я уже начал догадываться и, не дожидаясь его разъяснений, спросил: "А как зовут остальных художниц?"
"Есть еще Лили, рисующая в стиле импрессионистов, и любительница морской темы, Флора."
И тогда я наконец сообразил...".
В этот момент Лоу энергично вскочил на ного, как ученик выскочка на уроке любимого предмета. - Я знаю! - радостно воскликнул он. - Я знаю, кто твой пациент!
Мидель поднял руки вверх - мол сдаюсь, говори уже. Лоу воодушевленно заговорил, как на лекции, :
"Если не ошибаюсь, речь идет о редком психиатрическом заболевании, известном как Диссоциативное Расстройство Идентичности, или ДРИ, ранее известное как расстройство множественной личности. При ДРИ личность человека расщеплена на части и со стороны кажется, что в одном теле сосуществуют несколько личностей или "альтеров". Эти люди как будто живут в параллельных вселенных. Бывает расщеплении сознания на мужскую и женскую составляющую. Иногда происходит "переключение" - один "альтер" сменяет другой. Насколько мне известно, этим синдромом страдает от 1 до 2% населения. Более половины из них содержат более 10 персонажей, а некоторые даже свыше 100. В литературе упоминается случай с расщеплением до 4500 субъектов - это почти население небольшого городка! Стоит отметить, что расстройство диагностируется у женщин в шесть раз чаще, чем у мужчин. Возможно, это связано с тем, что в 90 процентах случаев эпизоды насилия, особенно в детстве, присутствуют в биографиях тех, кто страдает от ДРИ. Добавлю, что, к сожалению, препаратов, направленных на полное избавление от диссоциативных расстройств, не существует. Кстати есть случаи когда внутри обретённого "альтер " проникают другие альтеры и тогда количество персоналий множится так что их довольно трудно сосчитать"
Демонстрация эрудиции доктора Лоу прервал Хай, которой увлекался медиевистикой и ранним христианством. Ему тоже очень хотелось добавить что-то от себя.
-Замечу, - сказал он почти с гордостью, -что в не столь давние века прежде, чем стать клиническим диагнозом, ДРИ интерпретировалась как одержимость бесами, дьяволом и лечилось с помощью экзорцизма.
- А что включает обряд экзорцизма? - поинтересовался Лоу?
- Эта тема достойна отдельной лекции, - возбудился Хай. - Но, в двух словах, у католиков, например, этот обряд включал возложением в рот соли и помазание елеем носа и ушей, сопровождаемое плевком. Без специальной подготовки не советую применять в повседневной практике. Даже в Евангелии описывается эпизод, когда ученики Иисуса занимались лечением человека, одержимого дьяволом, как они считали. Ученики не очень удачно выполнили обряд экзорцизма. И тогда Учитель отчитал за профнепригодность. Помните? "Тогда ученики, приступив к Иисусу наедине, сказали: почему мы не могли изгнать его? Иисус же сказал им: по неверию вашему; ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: "перейди отсюда туда", и она перейдёт; и ничего не будет невозможного для вас". А известный богослов Фома Аквинский дал очень простую формулу экзорцизма: "Проклятый Диавол, изыди". Добавлю от себя, что в крайнем случае всегда помогал хороший костер.
Хай собирался и дальше обогатить присутствующих своими познаниями по этой теме, но Лоу кротко прервал его: "Нам конечно очень интересен этот экскорт в историю, но может быть позволим нашему другу продолжить?"
"Конечно!" - опомнился Хай. - Мы тебя слушаем внимательнейшим образом, дружище!
Мидел отдохнув от бури эмоций, охватившей его в процессе рассказа, продолжил чуть более спокойным голосом:
"Итак, поняв, что происходит, я решил помочь несчастной или несчастным женщинам, которым было тесно в одном теле. Но для этого мне надо было завязать знакомство со всеми личностями. Я узнал, что трансформация или переключение могли произойти, когда художница случайно бросала взгляд на картину другой личности. Рано или поздно это происходило. Каждый день, притаившись у входа в музей, я поджидал у выхода нового "Альтер". Смену "альтер" легко было опознать по походке, выражению лица и даже по запаху. Первой, после Амалии, мне удалось подцепить Кору, виртуоза голландской школы. С ней мы уже были немного знакомы. Я подошел и пригласил Кору на ужин, рассказывая, как и все остальным, что собираюсь приобрести одну из ее картин. Этот повод срабатывал без промаха и через некоторое время мы сидели ней в ресторане. В отличие от Амалии, Кора была очень задумчива и серьезна, говорила с очень странным акцентом и держалась с большим достоинством. Кроме того, она держала вилку в левой руке, тогда как Амалия была правша. Кора была любительницей большого тенниса и если бы не ДРИ, который зачастую выбивал ее из графика тренировок и соревнований, то она могла бы достигнуть немалых успехов. Когда я спросил, что бы она хотела отведать на ужин, выяснилось, что она чистая веганка, и даже напоминание о еде, приготовленной из животной плоти, вызывало у нее бурную реакцию отвращения. Более того, она страдала аллергий на арахисовые орешки и миндаль и надо было тщательно проверять, нет ли в еде опасных добавок.
Следующее перевоплощение, которое я встретил, была Лили. Лили оказалась изысканной дамой, фанаткой и последовательницей Клода Моне. Она восхищалась всем вокруг себя, словно переживая вечную весну. В ресторане она, смело проявляя свои желания, заказала пиццу и, наслаждаясь моментом, попросила двойную порцию мороженого с арахисом на десерт. Естественно, она понятия не имела об аллергии, которой было подвержено то же тело, когда им владела Кора. Когда Лили подали порцию шоколадного мороженого, ее лицо засияло такой непосредственной детской радостью, что вокруг раздались восторженные аплодисменты. Закончив поглощать свой десерт, она чуть капризно попросила меня провести ее в кинотеатр, на новый детский мультфильм..
Следующая была Флора. Художница, владевшая мастерством маринистов вроде Тернера и Айвазовского, обладала низким бархатным голосом, которым она ловко пользовалась, выстреливая короткие емкие фразы. Флора постоянно находилась в напряжении и тревоге, при этом выплескивая свое раздражение на окружающих. Пока мы наслаждались атмосферой ресторана, Флора издевалась над бедным официантом, старательно допрашивая его о составе блюд, наличии жира и аллергенов. Меню было обширным, и я пожалел, что не выбрал заведение с более умеренным ассортиментом. Затем она продолжила пытать несчастного официанта о чистоте тарелок и о наличии мух и других насекомых на кухне. По окончании ужина она грубо вырвала у меня счет, тщательно изучила его и устроила громкий скандал, утверждая, что цены не соответствуют качеству блюд. Поэтому она потребовала вернуть часть суммы за плохое обслуживание. В процессе ее агрессивной речи низкий голос превратился в раздраженный зов африканской слонихи. Мне удалось сохранить спокойствие до момента, когда мы покинули ресторан. Затем она потребовала список картин, которые я собираюсь приобрести, и уже настроилась на активно скандальный торг, однако я умудрился избежать этого взрывоопасного этапа.
Художницы осознавали, что они соседствуют с другими альтернативными сущностями в одном и том же теле. У каждой из этих сущностей был безусловный талант к живописи, но в соответствии с их личностным устройством они развивали его в разных направлениях. "
- А как они относились к творчеству друг друга? - полюбопытствовал доктор Хай.
Мидель кивнул: - К сожалению, крайне негативно. Для того чтобы понять взаимоотношение между "альтерами", я вам открою несколько подробностей. В комнате, где жила художница, обладательница четырех "альтеров", в спальне, на самом видном месте лежал дневник. Нечто похожее на боровой журнал, в котором тот, кто принимал вахту, должен был сделать записи. После лечебного сеанса, который мы все вместе посмотрим, этот дневник попал в мои руки. Позвольте я зачитаю несколько примеров оттуда.
Мидель вынул толстую тетрадь и, раскрыв ее где-то посередине, прокомментировал. - запись каждой из них открывается именем той, что заносит свои заметки в дневник, хотя, как вы поймете, по стилю письма, угадать идентичность автора не составляет труда. Вот, например, пишет Амалия.
"Девочки! Я купила для нас всех набор красок и положила его на стол. Кстати, завтра придёт электрик, чтобы разобраться с мигающей лампой в салоне. Если меня не будет дома, впустите его!"
Мидель отметил, что выражение "меня не будет дома" используется, когда субъект теряет контроль или переключается. Они также используют слово "проснулась", чтобы обозначить пробуждение своей личности. Наверное, это действительно сродни пробуждению. Но продолжаю чтение дневника.
Флора: "Амалия, не лезь не в своё дело и не покупай краски для всех нас. Занимайся своими дурацкими сюрреалистичными мазками для психопатов, а я себе выберу то, что мне нужно. Кстати, ты могла бы не приглашать этого электрика - он оставляет за собой намного больше грязи, чем результатов работы."
Лили: "А я сегодня познакомилась с классным парнем - он пригласил меня на пиццу, а потом мы пошли в кинотеатр! Если проснётесь среди фильма, будьте с ним любезны, пожалуйста!"
Через несколько дней запись:
Флора: "Кора, я сегодня проснулась, и у меня болела нога. Я знаю, это твои тренировки, и я не хочу однажды проснуться со сломанной ногой. Если это произойдёт ещё раз, я уничтожу все твои уродливые попытки подражать великим шотландцам!"
Кора: "Не шотландцам, а голландцам. И скажи спасибо, что я держу наше тело в спортивной форме. Кстати, я не устраивала истерику, когда ты порезала палец, готовя твой любимый салат."
Амалия: "А что плохого в том, чтобы не ограничивать себя в еде и немного расплыться вширь? Великий Рубенс был совсем не против представлять идеальных женщин такими."
Флора: "Одну мою картину купили! А ещё заказали несколько. Наш счёт пополнится, и я не хочу, чтобы вы тратили деньги на разные глупости."
Кора: "Амалия, я проснулась, и у меня звенит в ухе. Я знаю, ты опять ходила на концерт тяжёлого рока. Нельзя ли в следующий раз вставить затычки?"
Лили: "Я хочу завести собачку! С детства мечтала. Мой друг отвёл меня в одно место, где были суперсимпатичные щенки. Вы не против?"
Флора: "А кто будет выгуливать твоего пса, когда ты спишь? Да он ещё будет бегать по квартире и всё грызть!"
Лоу вдруг ловким движением выхватил из рук Мидела дневник, перелистнул страницу и громко зачитал;
-Амалия: "А мне нравится этот доктор Мидел! Он такой веселый и совсем не похож на доктора. И ему наплевать на любые диеты и никакой дурацкий спорт его не интересует"
-Флора: " Да что ты нашла в нем. Такого мрачного и скучного типа я еще в жизни не встречала"
-Кора : " А я с ним играла в теннис. Такой живчик"
-Лили: "Да вы перепутали его с кем-то. Он так любит мороженное и пиццу. Мы с ним балдеем в кинотеатре"
Мидель густо покраснел и потянулся к журналу, но Лоу отпрыгнул в сторону.
Затем он еще полистал дневник и открыл последнюю страницу. На этот раз Мидел слушал как в первый раз:
-Амалия: "Девочки, доктор Мидель сказал, что сможет нас вылечить, и мы сможем интегрироваться в одну личность. Честно говоря, я уже совсем замучилась. Я согласна! А что вы скажете?"
-Флора: "У меня нет сомнений, что единая личность будет кем-то, кто понимает толк в живописи и умеет отличить подделку от настоящего шедевра. Я согласна!"
-Кора: "Это будет та, кто следит за собой и своим телом и не стремится превратиться в тучную корову, как некоторые. Я согласна!"
-Лили: "Как здорово! Это, конечно, будет кто-то, кто умеет наслаждаться жизнью, гуляет с крутыми парнями и получает удовольствие от пиццы и мороженого. Я согласна!"
Мидель поднял руку, объясняя услышанное коллегам, как будто это итак не было ясно:
"Надеюсь, этот дневник дал вам представление о страданиях больных диссоциативным расстройством идентичности, о мучительных провалах в памяти, о беспомощности потери контроля и целостности существования. Удивительно, что все эти личности как-то приспособились к этому существованию и даже занимались творчеством. Главное в услышали что все "Альтеры" согласились на то, чтобы я попытался решить проблему ДРИ путём интеграции их в одну личность. Конечно, каждую из личностей мучил вопрос - будет ли та интегрированная сущность включать их "Я"? И как это можно узнать? У меня не было ответа на этот вопрос. Помимо фундаментального страха просто исчезнуть, то есть потерять своё "Я", Амалия совсем не хотела превратиться в Лили, Джули или Кору. Но каждая из личностей была уверена, что именно её "Я" возобладает над остальными.
Все задумчиво замолчали. Затем Мидел резюмировал:
Вы убедились, коллеги, что я получил формальное согласие от всех личностей на попытку лечения при помощи виртуального погружения."
Лоу поднял руку:
- Я хотел бы задать один вопрос. У меня сложилось впечатление, что понятие интеграции было воспринято каждой из них по-своему. А что ты имел в виду? Как бы ты хотел видеть результат этой интеграции?
Мидель задумался и, смутившись, пробормотал:
- Я имел в виду, что новая личность возьмёт немного от каждой.
Лоу переспросил:
- То есть немного сюрреализма, немного импрессионизма и так далее?
Хай добавил:
- Ну да, немного любви к мясу от Амалии и немного вегетарианства от Коры, немного скандальности Флоры и детской непосредственности Лили? В этом смысл интеграции? Ну да ладно. Давай показывай свою работу. Наверное, мы что-то не понимаем.
Мидель быстро включил экран и микрофон. Виртуальное путешествие началось, и на экране появилось изображение, отображающее видение художницы. Весь экран был заполнен холстом, который постепенно покрывался точками и линиями. Она была погружена в процесс написания новой картины, и кисточка просто летала по холсту Раздался весёлый голос, принадлежащий, без сомнения, Амалии.
- Получается неплохо - не так ли?
Точки и линии соединились в фигуру верблюда, шатающегося на тоненьких ногах. Желтый цвет рассыпался спиральными линиями, вырисовывая холмы и пустыни. Кисть устремилась, припрыгивая, к центру полотна и там всплыл огромный оазис с озером. Над озером склонились финиковые пальмы и этот пейзаж каким-то образом вызвал личность Лили. Оазис окрасился розовыми и мягкими цветами и отражение облаков высвечивалось в мелкой ряби прозрачной воды. Рука Лили начала вырисовывать смутные фигурки людей, несущих корзинки еды для пикника на берегу озера. Этот сюжет пробудил сущность Коры. Движение кисти стало более мелким и в корзинки заполнились беспорядочно сваленными блюдами из китайского фарфора, лимонами, омары, фазанами, рыбой, ананасами и другой снедью, выглядывавшей их позолоченных сосудов. Вдруг одна из линий, соединяющая облако с озером, дернулась пунктиром и и превратилась в струю дождя. Кистью завладела маринистка Флора и над пасторальным озером разрослась огромная сердитая туча. Струи ливня заполнили пространство. Лодка опрокинулась. Посередине озера, борясь с огромными волнами, барахтались люди с поднятыми руками, тщетно взывая о помощи.
На одном холсте смешались все стили. Теперь разные субъекты художницы непрерывно находили триггеры для своего переключения. Голоса Амалии, Флоры, Коры и Лили звучали все чаще, сменяя друг друга. В короткий период своего пробуждения каждая все быстрее и быстрее добавляла свои детали в полотно - пока калейдоскоп превращений не закончился. Картина застыла. Тонконогий Верблюд посредине пустыни с интересом разглядывал огромный оазис, покрытый сиреневыми цветочками. Посредине оазиса под атакой дождя бушевало озеро, на берегу которого валялись корзинки с едой для пикника, а посередине озера перевернутая лодка и кричащие полузатонувшие люди. Возникшая картина включала в себя все виды живописи и поэтому являлась вершиной сюрреализма.
- Это конец? - негромко спросил Лоу. - И в какую же личность у тебя cинтегрировалась твоя пациентка? - что-то то вроде этого?
Хай поднял руку.
-Дай-ка я угадаю. Та которая рисовала в стиле сюрреализма, наверно могла быть довольна полученной картиной и уже никуда не переключалась - не так ли?
Мидел смущенно молчал.
Лоу осуждающе посмотрел на Миделя:
"Никакой интеграции не произошло! Ты оставил одну личность и аннулировал остальные. Ты просто убил ни в чем не повинных людей. Людей, которые больше не смогут рисовать и наслаждаться жизнью и оставил одну, ту, которая, возможно тебе больше всех нравится. Ну да, они все страдали он множества неудобств, причиняемых остальными совладельцами тела. Но мы же не будем уничтожать пассажиров поезда в вагоне, только потому что им тесно. "
-Но в твоем примере мы говорим о разных людях! - закричал Мидель.
-Убийство - это уничтожение личности - настаивал Лоу.
Мидель искал слова возражения, но ...тут заговорил Хай. - Да не бери в голову упрёки нашего друга. Он слишком склонен все упрощать. Давай подумаем - какая тут могла быть интеграция? Кроме того, они все согласились на лечение. Так называемое лечение. Ты нам лучше скажи, дружище. Только между нами. Та - первая личность, с которой началось путешествие - разве не получила некое преимущество в борьбе за власть?
Мидель скосился в сторону и пробурчал - это был абсолютно случайный выбор!
- Мы не сомневается в твоей объективности Мидель! - заметил Лоу. Только извини но возможно нам нужно тебя обследовать на предмет ДРИ. Я не очень уверен с кем я сейчас говорю...Кстати, как давно происходил этот курс лечения? Определенные признаки говорят, что это было не так давно!
-Какое это имеет значение? Ну, если очень хочешь знать - все это закончилось неделю назад - честно признался Мидель. - Но я действительно дал всем одинаковые шансы. И у меня не было никаких приоритетов. Я же врач в конце концов!
Неожиданно мобильник Мидела призывно запищал. Он нажал кнопку ответа, но забыл выключить микрофон, и все услышали веселый знакомый голос художницы сюрреалиста!
- Ты скоро вернешься? Я нам приготовила на ужин вкусную телятину с морской капустой! Пальчики оближешь!