Аннотация: Рассказ об осени. Написан в соавторстве с В.Пистоном
Вадим Пистон
И
Дмитрий Факовский
ЛИРИКА ОКТЯБРЯ
(рассказ)
Первые тяжелые капли октябрьского дождя медленно упали на оконное стекло. Прошла вечность, состоящая из мгновений. Ничего не происходило, пока небо не выплюнуло очередную капель воды. Они пролетели некоторое расстояние, наполняя густой осенний воздух своим прозрачным светом, ударились о стекло и разбились насмерть. Я отчетливо различал их трупики.
Небо разразилось ливнем, который предвещал по-старчески дряблый рассвет. Не было еще и шести. Проснулся я, повинуясь сложившимся годами инстинктам самостоятельно. В оставшиеся до рассвета пять минут я мучительно долго ожидал голоса будильника, который должен был мне вынести приговор: подъем, подъем! Все сначала!
Мне особо и не требовалось вставать так рано, просто, вы поймите, привычка из прошлой жизни. За привычки, как и за принципы, стоит хвататься из последних сил.
Механический звон моего судьи разорвал липкую тишину моей мрачной обители. Рука потянулась к выключателю, но, мозг приказал остановиться и поберегти слизистую глаз.
Я встал с кровати и зябко кутаясь в халат, подошел к окну. Нещадно дуло. Ноги примерзали к паркету. До того момента, как включат отопление еще целых две недели. Целый ледниковый период, фактически.
Сухие ладони уперлись в подоконник, мокрый лоб коснулся холодного оконного стекла, неясный взор устремился вдаль. Оторвал лоб от стекла и посмотрел на след, который он оставил: большой, расплывчатый, неясный.
Под окно порывы ветра насиловали старую яблоню. Они кидали ее голое тело из стороны в сторону, выкручивали ей руки и наносили мощные удары, сотрясающие ее и заставляя хрустеть слабые старческие кости.
Летом все было по-другому. Свое дряблое старческое тело прятала яблоня в макияже сочных зеленых листьев и налитых медом сочных красных яблок, кокетливо заглядывая в мое распростертое на встречу ей окно.
Сейчас же, лишь судорожно царапала она кривыми костлявыми пальцами в стекло, прося о помощи и вызывая тем самым глубокое чувство омерзения.
Я резко развернулся спиной к окну. Нашел пальцем правой ноги в темноте комнаты один тапок, потом другой. Потуже затянул халат и почти выбежал из комнаты.
Заперся в ванной комнате и включил свет. Он больно ударил по глазам. Машинально, я зажмурился и продолжал стоять так некоторое время, держась руками за холодный умывальник. Наконец, рискнул. Открыл глаза. В ярком свете перед взором вмиг вспыхнули черные круги, которые через мгновение растворились в пространстве.
Включил воду. Сунул под нее свои холодные руки и тихо проклял все на свете про себя. Горячей воды не было. Лишь лед. Еще две недели ледникового периода, так, кажется, было написано в объявлении у парадной двери. Наивный. Забыл.
Взбрызнул лицо каплями воды. Привел себя в порядок и поспешил на кухню.
Заварил чашку крепкого черного чая и пил его с бутербродами, смотря в окно. В окне выросла огромная труба. До самого неба. Грустное зрелище. Как вовлеченный во власть эрекции фаллос, торчала она из холодной черной земли.
Поспешно побросал грязную посуду в мойку, оделся, и выскочил из квартиры.
Решил пройтись пешком. Лифт и так похоронил слишком много тел за последние дни. Пахло как всегда парадным. Нет, добавилось еще два запаха: октября и дождя. Зато, не понятно куда, пропал запах сентября. По правде, он мне нравился больше.
Подошел к парадной двери. Аккуратно переступил через лужу мочи и, толкнув дверь ногой, вышел.
Порыв холодного ветра бросил мне в лицо горсть капель. Я отмахнулся от них, словно от мошки, глубже натянул на голову капюшон, сунул руки в карманы, поднял плечи и поспешил по лужам.
Поспешил сам, не зная куда. Идти было вообще-то и некуда. Шел на автопилоте, пока не уткнулся носом в автобусную остановку.
Высунул, словно улитка из своего панциря, голову из капюшона и осмотрелся вокруг.
Дождик, кажется, стал меньше. Капли продолжали падать, но как-то вяло. Хотя, ветер не стихал.
Прямо рядом с остановкой стоял дом Факовского.
"Не зайти ли к нему?" - спросил я.
"Нет, он еще спит." - ответил кто-то.
Я оглянулся: никого не было. Возможно, шизофрения, или, это я сам себе внушил модную болезнь?
Из-за угла выполз сонный желтый автобус и приветственно отворил предо мной врата.
Я несмело взошел по лестнице. Поспешил в дальний его конец.
"Автобус работает без кондуктора!" - гласила надпись.
"А мне-то что?" - грустно ответил я, хлопая себя по пустым карманам.
Автобус тронулся. Кроме меня в салоне было еще несколько сумасшедших.
Посмотрев по сторонам и убедившись, что никто на меня не смотрит, я резко нырнул под свое сидение и нашел то, за чем собственно, я туда и нырял - пробитый талончик.
Взяв его, расправив пальцами, я почувствовал себя уверено, и даже гордо выпятил вперед грудь.
За окном проплывал город, точнее та его часть, которая успела проснуться.
Неожиданно, за окном медленно, манящи, возбуждая, проплыла вывеска "У нас есть разливное пиво".
Повинуясь священному трепету, я вышел на следующей остановке и словно лунатик пошел в сторону вывески.
Подошел. Заперто. Взгляд на часы: семь пятьдесят. Взгляд на табличку справа от входной двери "Время работы с 8 до 21".
Сходил в соседний гастроном. Погрелся и понюхал запах свежего хлеба. Стоило бы взять мелочи, купил бы себе немножко.
Сделав на прощание последний глоток, я поспешил обратно к пивной. Дверь была уже открыта. Вошел. Приятный полумрак и улыбчивый официант, кивающий мне из-за барной стойки.
Не знаю, на что я надеялся без копейки денег в кармане. Возможно на чудо.
В баре сидел еще один человек. Я подошел ближе, так как черты его лица показались мне знакомыми.
"Артем?" - спросил я.
"Вадим?" - ответил он мне.
Мы не виделись со второго класса. Бывает и такое. Артем похудел и стал выше (естественно, болван!)
"Какими судьбами в Киеве?" - улыбаюсь я.
"Ищу лучшей судьбы." - отвечает взаимностью он.
"И как? Находишь?" - скалюсь я во весь рот, замечая официанта, спешащего в нашу сторону.
"Частично." - отвечает он радуясь тому, что я радуюсь, якобы.
"Что будем заказывать?" - расплывается в улыбке официант.
Если бы вся наша радость и улыбки могли светиться и материализироваться в что-то веселое, то кафе бы превратилось в какой-то парк детских развлечений.
"Что ты будешь?" - спрашивает Артем.
"Я на мели." - делаю я наигранно грустное выражение лица.
"Я заплачу." - говорит Артем.
Я и не сомневался. Мы берем себе по пиву и фисташки. Пьем, вспоминаем былое: погрязшие в тумане времени и расхождений детство, которое ассоциируется у меня с передачей "Спокойной ночи, малыши", первыми кинозалами с американскими боевиками, драками "пять на пять" и очередями за сливочным маслом в пять утра.
После шестого бокала пива, оно мне, как и Артем, наскучили. Я встал, раскланялся, потянулся за шляпой, вспомнил, что у меня ее нет и никогда не было, и поспешно вышел.
Был день. Слабый свет озарял уже проснувшиеся улицы. Дождь стих, но тучи все еще заволакивали небо, будто в фильмах про апокалипсисы. С неба с минуты на минуту должно было обрушиться что-то ужасное на бренную землю, чтобы уничтожить ее.
Захотелось домой. Запрыгнул в автобус. Стал совсем смелым от пива, поэтому, не стал даже предпринимать попыток найти талончик. Доехал и так. Благополучно.
Опять вышел возле дома Факовского. Посмотрел на его окна, они зловеще уставились на меня.
Побрел домой. От пива немного гудела голова. Разогрел себе суп и чай. Пообедал. Прилег на диван, с надеждой немного вздремнуть, но сон не шел.
Взял лежащую рядом с диваном телефонную трубку и набрал номер Факовского.
Один. Два. Три. Четыре. Он что там, умер? Пять гудков. Взяли трубку.
--
Алло.
--
Дима.
--
Нет.
--
А кто?
--
Да я, я, привет.
--
Привет. Что делаешь.
--
Ничего.
--
Пошли пива попьем.
--
Не хочу.
Я подумал, хочется ли мне пива, и пришел к выводу, что пока (или уже) нет.
--
А что хочешь?
--
А что можешь предложить?
--
Я думал, что ты скажешь.
--
Ты что, уже напился?
--
Есть немного.
--
Везет.
Такой бессмысленный разговор продолжался еще минут пять. После чего, видимо, Факовскому стало скучно, и он стал прощаться.
--
Ну, типа, пока.
--
Может, к чиксам пойдем вечерком?
--
Ну, можно, ты звони, если что.
--
Ок.
Положили трубку.
И тут мне стало грустно-грустно. Уставился я залитыми пивом глазами в окно, а там только ветер, гнущий чуть ли не до земли деревья, да зловещие тучи над городом. Испуганно натянул я на голову плед и просидел так несколько минут, пока не стало тяжело дышать. Вылез я из-под него и почувствовал, как слезы щиплют глаза. Так солнца захотелось мне! Последнего теплого касания! Последнего теплого ветерка. Не верил я, что все, ушло оно тепло, не верил, что впереди холодная вечность.
Быстро оделся я. Выскочил на улицу и побежал в сторону одного из парков, который находился на возвышающемся с другой стороны от уродливой трубы дома, холме.
Поднимался я на него минут десять. Шел быстро, успел запыхаться. Мерзкий пот выступил на спине, намочив футболку, которая противно прилипла к спине.
Вот и парк. Малолюдно. Я поспешил к самой его окраине. Там открывался вид на город. Прибежал туда. Встал и обомлел. Серое. Все серое. Никаких красок и тонов. Все только серое.
Сел я на мокрую от дождя лавочку и стал смотреть на небо. А там, лишь серые осенние тучи, готовые выхаркнуть на меня в любую секунду тонны холодной воды.
Не верил. Сидел, уставившись в небо. Ожидал, что вот появиться в нем солнце. Прислушивался к ветру, вдруг промелькнет в нем теплая нотка.