Аннотация: Опубликован в фэнзине "Шалтай-болтай" и журнале "Магия ПК"
- Глеб умер.
- Я знаю.
- Две недели назад. Мы думали, ты придешь на похороны.
- Я не смог.
Мы стоим друг напротив друга, в узкой плохо освещенной прихожей, и отражаемся в тусклом зеркале - девушка в халатике и домашних тапочках и серокожий мужчина в истертом плаще - это я.
Глеб умер - повторяю про себя, и еще раз: Глеб умер - и вслушиваюсь, жду, надеюсь - ничего. Ноль. Тихое спокойствие и дзен-буддистское равнодушие.
Аня - с трудом вспоминаю, как ее зовут - всхлипывает:
- Он звонил мне, извинялся, требовал, чтобы я тоже извинялась.
- И как он был? Тогда?
- Он был такой веселый, хотя нет... скорее возбужденный. Я же не видела его - только голос.
Она закуривает прямо здесь, в прихожей, предлагает мне, но я отказываюсь - уже давно не ощущаю вкуса сигарет. Вообще, это хорошая идея - УР-пространство как лекарство от никотиновой зависимости. Одна зависимость вышибает другую, потому что в сто раз сильнее.
Ничего. Абсолютно ничего не чувствую, точно мы треплемся о погоде. Но самое страшное другое - это лицо землянистого оттенка в зеркале - оно чужое, я почти не узнаю его. Нужно собраться и хотя бы изобразить, изобразить человека, потерявшего близкого друга.
Аня садится на табуреточку, шмыгает носом, подпирает рукой нечесаную голову, я глажу ее по плечу и ощущаю себя бесталанным актером самого дешевого телесериала.
Она просит прийти завтра вечером, будет Паша, Игорь, Алена, вся наша бывшая компания. Посидим, поговорим, вспомним. Я выхожу на улицу - троллейбус, асфальт, прохожие, бесцветное небо - все кажется странным, не живым. Мир дано забытых серых теней.
Погружение занимает около получаса - нужно натянуть костюм с проводами, шлем, очки как у подводника, вставить трубки жизнедеятельности - все это скучно, долго, и даже немного стыдно. Новичкам сначала тяжело, многих это спасает от затягивания, но я все делаю уже на автомате - как чистить зубы и умываться с утра. Нажимаю рычажок, мощный компьютер в углу натужно гудит. Выдыхаю. Сначала черная бездна, и в ней танцуют яркие огоньки...
Я иду по широкой, оживленной улице, переливаются ярким неоном витрины магазинов и вывески кафе.
Люблю этот город - безумный, счастливый, никогда не спящий. Как описать его? Манхеттен удивителен. Огромный сверкающий мегаполис на морском берегу - цветут белым и вишневым сады на крышах небоскребов, рвутся ввысь отделанные мрамором дворцы, роскошные деловые центры перемежаются сосновыми парками и тропическими мини-лесами, и над всем этим великолепием порхают днем и ночью ярко-оранжевые вертолеты-такси. Моя Виола обитает здесь на двадцать пятом этаже бутылочно-зеленого небоскреба, а я уже давно выстроил себе на холмах побережья роскошный средневековый замок с башнями и узорчатыми стенами. Можно было бы заглянуть к ней в гости, или домой - я наращиваю свои угодья - хочу рощу с прудами, но скоро нужно вынырнуть и лечь спать, чтобы завтра хотя бы напоминать живого человека. Времени мало - только сделать давно залежалую работу.
И я зову Модератора:
- Эй, Модик...
Он отзывается тут же - приятный юношеский голос в левом ухе. Как будто я разговариваю сам с собой.
-Что, начнем, Алекс?
-Давай. Запускай. - отвечаю я.
Да, я и здесь Саша, или граф Алекс Сатвалов. Это девушки любят называться всякими Аврорами, Клеопатрами и Анжеликами, даже начинаешь скучать по Олям и Ленам. Например, у Виолы две лучшие подруги - Вероника и Ванда. Неразлучное трио - Вероника жгучая брюнетка, фигуристая Ванда рыжая, а моя малышка копия Скарлетт Йохансон. Выходные,кстати, она проводит у меня, и надо приготовить сюрприз - закажу вино и десерт в "Колеснице", и конечно дорогой подарок у ювелира - она у меня девочка капризная.
Додумать про подарок не успеваю - мороз больно кусает за щеки.
-Ауч! - ошеломленно выдыхаю. Я лежу на снежной поляне, рядом мохнатые, присыпанные серебром ели, а на заднем плане горы - величественные и благородные.
-Нравится? - довольное хихиканье в ухе.
-Предупредил бы! Холодно же!
-Если предупредить - не сработает. Я же объяснял, Алекс. Ну, давай, заценивай. Будет горнолыжный курорт. Только до Нового Года никому ни слова!
Я подымаюсь, леплю снежок и кидаю в небо, в сторону гор. Потом снова падаю в снег, бултыхаюсь. Воздух здесь удивительный, вкусный, ручейный.
-Отлично, Модик. Ставлю десятку.
-Еще доработаем. Гор первый ряд только готов. Так что в феврале открываемся. Тебе скидка, и цыпочке твоей.
Я потягиваюсь, обхожу поляну, еще раз пробую снег.
-Годится, Модя. Хорошо.
Вообще-то мы называем это прокат формы - первое УР расширение, только форма, разработанная на сорок-пятьдесят процентов. За участие в одном прокате - сто кредитов. Просто как у Станиславского - верю - не верю, ну и оцениваешь как независимый эксперт, делаешь замечания, если что-то кажется нереальным, нарисованным. Но работа такая не всегда приятна. Лишний раз вспомнить, что мир, в котором ты живешь, делается вот так - сначала пробная полянка, потом первый ряд гор... Обычные обитатели Манхеттена приедут уже на модный горнолыжный курорт, оставят свои кредиты, в основном заработанные на недвижимости и сфере услуг цветущей манхэттенской экономике, хорошо развлекутся. Но мне срочно нужны деньги - обустраиваю свою крепость, и конечно Виола-Скарлетт тоже удовольствие не из дешевых.
- Все, Модя, выныриваю.
-Подожди, граф. Еще один прогон. С Президентом пообщаться хочешь? Сделали такой модуль, небольшая программка, нужно оценить.
-Как вернусь, сразу. - обещаю я. - И что у вас за новый прикол делать модули реальных людей?
- Новое направление. Это, Алекс, грандиозно...
Я отключаюсь, не дослушав восторженную речь Модератора.
Раздраженно стягиваю костюм, чешу воспаленные глаза. От ныряния на пару часов так тяжело, муторно, обычно я провожу в УР две недели без перерыва, больше не позволяет костюм. Нужно заснуть, чтобы завтра хорошо играть, делать вид что слушаешь, и главное следить за глазами, потому что у нас, ныряльщиков, часто отсутствующий вид.
Я опаздываю, и все со скрипом отодвигают стулья, елозят, привстают, чтобы пропустить последнего гостя. Сажусь, накладываю салат, картошку, запеченную в духовке курицу. Аня говорит, дирижируя себе кусочком хлеба, снова, все то же: как он ей позвонил, извинялся, требовал чтобы она извинилась и т. д. Я медленно жую, смотрю на нее, заставляю себя хоть иногда моргать. Последним Глеба видел Игорь. Он доливает всем вино, вдруг поворачивается ко мне:
- Он спрашивал о тебе. Искал тебя. Это было кажется за месяц до...
Я киваю. Слово "самоубийство" вслух никто из нас не произносит. Алена заводит разговор насчет того что талантливые, вообще лучшие уходят первыми. Аня трет покрасневшие глаза...
И тут я содрогаюсь, беспомощно оглядываюсь... Меня буквально вышибает из привычно-амебного состояния. Я не чувствую вкуса! То есть вообще не чувствую. Салат, курица, хлеб - все одинаково, только одно жесткое, а другое мягче и тянучее. А Глеб давным-давно, еще в прошлой жизни говорил, что Аня отличная кулинарка. УР-Амнезия - притупление всех чувств, ослабление рецепторов у ныряльщиков. Я замечаю горчицу в хрустальной чашечке. Хватаю жестом пьяного, зачерпываю полную ложку.
-Осторожно, Саша, это очень острое. - замечает Алена.
Я кладу серый комок на язык. Медленно разжевываю, глотаю - безвкусная паста. Уйти и нырнуть. Я хочу домой, в свой замок за высокими каменными стенами, и ни кого не надо - даже Виолу.
И снова бесконечные разговоры, а я должен отвечать, вспоминать, рассказывать, и кивать, кивать, кивать.
Спрашиваю где туалет, снова пробираюсь между стульями. На цыпочках захожу на кухню, и здесь, между грязными тарелками и объедками нахожу то, что искал - половину луковицы. Жую, выплевываю ошкурку, возвращаюсь, стараясь не замечать странного сутулого типа в зеркале прихожей.
Сначала я взял на час дракона - крупного, с теплой болотистой шершавой кожей и миндалевидными желтыми глазами, и долго, с наслаждением парил над Манхеттеном и морем. Набережная как всегда заполнена, и белые прогулочные катера светятся веселыми огнями. Хорошо. Только спустился, и сразу же встретил старых знакомых, еще с тех далеких времен, когда мы объединялись в кланы и устраивали сражения, ходили с мечами и луками, штурмовали крепости, объезжали единорогов. Все это вспоминаем за ужином в "Поплавке", здесь замечательная рыба и превосходное белое вино. Плачу по счету за всех. Настроение отличное, как всегда когда я только что погрузился и времени сколько хочешь. Домой возвращаюсь уже ночью, вертолет-такси садится на специальную площадку.
У меня несколько слуг - кухарка филиппинка, лакей, конюх, садовник, пара уборщиков Это конечно не ныряльщики - кто захочет так работать в УР- пространстве, а простенькие программы-модуля, но на них тоже нужно заработать.
Уютно потрескивает камин, и Гоша - я его так называю - несет горячий чай, услужливо кланяется и исчезает. Я много сил вложил сюда - роскошные залы, ковры, гобелены и оружие на стенах, плюс ванна-джакузи в форме сердца и открытый бассейн. Не зря Виола любит заглядывать в гости.
Глаза слипаются, я вытягиваю ноги, приятное тепло разливается внутри. Если рассказать Виоле о курорте, Вероника и Ванда, конечно, разнесут по всему Манхеттену, по всем вечеринкам. Пати - так говорит моя Скарлетт.. Пати... Мелодичный колокольчик вытряхивает меня из сладкой полудремы. Лакей распахивает дверь, я подымаюсь и снова падаю в кресло.
- Глеб?
Мы смотрим друг на друга, просто смотрим... Я подхожу, глупо протягиваю руку, а он смеется - мой Глеб - и обнимает меня, встряхивает за плечи.
-Сатвалов! А ведь хорошо выглядишь! Когда увидел эту крепость, слегка онемел -только Сатвалов может такое учудить!
Мы садимся на ковер у пылающего камина, и я рассматриваю его лицо - карие смешливые глаза, высокий лоб, непослушно торчат волосы на макушке. Он подносит ладони к огню.
- Ну что уставился, Саша? Не прыгал я ни с какого моста. Было небольшое представление. А потом снял крошечную комнатушку и притащил туда дип-капсулу - на нее кстати ушли все сбережения.
-Все думают что ты... Зачем, Глеб? Как ты... Как ты вообще придумал такое? - кричу я.
Глеб встряхивает лохматой головой:
-Я не хочу, чтобы вызывали скорую и меня доставали из скафандра. Приглашали в местный отдел милиции на перевоспитательную беседу. Я не хочу слушать долгие нотации каждые две недели.. Ты же сам все понимаешь, Саша!
Я только киваю. После ныряния мне нужно пару дней здесь успокаиваться и приходить в себя. Глеб глотает поднесенный лакеем чай.
-Я все обдумал, сделал выбор. Это же моя жизнь. Теперь я абсолютно свободен. И еще прости- я наверное причинил тебе боль.. .
Тут я толкаю его, и мы падаем на ковер, хохочем, и пламя разгорается, весело трещит...
- Я как будто знал, Глеб. Мне было пофиг - потому что чувствовал, знал что ты придешь.
Мы вытягиваемся рядом...
-Глеб, Глеб... Где ты был?
- А где ты был, Алекс? - отвечает он. - Но ладно, пусть твой этот, во фраке, несет вино, ты мне много должен рассказать. Я же новичок здесь.
-Живи здесь, Глеб. Скромное жилище для двух холостяков.
Он смеется знакомым хриплым отрывистым смехом. И я вдруг, неожиданно для самого себя, обнимаю его:
-Переезжай ко мне! Одному здесь слишком много места.
Странно, за окнами светлеет небо, скоро рассвет. Прошла ночь, а мы еще ничего не обговорили.
-И я принес сюда "Войну Дракона" - говорит Глеб. - Не поверишь, но тут есть издательство, меня там просто схватили за шиворот. Говорят, драконы у вас популярная тема.
Кажется, я засыпаю, Глеб покачивается и растворяется, рассасывается серой дымкой.
Я вскакиваю, спотыкаюсь о бутылку, вино заливает ковер.
-Глеб! Глеб!
Огромный пустой зал, и в сводах отражается эхо.
Голос модератора тихо звенит внутри:
-Ты чего, Алекс? У нас прокат, помнишь, ты сказал запускать когда вернешся!
-Глеб, Глеб... - повторяю я, озираясь.
-Я так понимаю, ставишь десятку? Это проба, модуль созданный для оценки новой технологии .
Я бью себя кулаком по виску, чтобы избавиться от шума в голове.
-Алекс, Алекс! Это модератор! Вы себя плохо чувствуете? Вас выводить наружу? Начинаю отключение. Алекс?
-Нет! - ору я. - Нет, просто заткнись!
И я бегу по залам, по круговой галерее самого роскошного замка Побережья, а Манхеттен далеко внизу играет россыпью огней, и ветер с моря доносит обрывки музыки.