De_souza : другие произведения.

Прячьтесь! Будет ограбление!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 7.20*28  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Стать грабителем... казалось бы, что может быть проще – раздобудь оружие, найди подходящую цель и действуй. Однако когда ты нищий студент-кинематографист, а твои сообщники – бездарный мягкосердечный актер и сценарист немного не от мира сего, проблемы возникают сами собой. Но была ни была и парни ради мечты о своем фильме решают пойти на преступление. Вот только их жертва оказывается не так проста, как они думали, и вместо больших денег герои наживают себе невообразимые неприятности, чтобы выпутаться из которых придется провернуть довольно таки нестандартную аферу... Жанр – криминальная комедия.
  Прячьтесь! Будет ограбление!
  
  Глава 1
  
  Сидя перед окошком в строительном вагончике, сухой, заросший щетиной старик-сторож подслеповато вглядывался в экран портативного телевизора. Часы-радио на столе показывали «00:12», по телевизору передавали маловразумительную муть, и сторож крутил ручкой переключателя каналов, пытаясь найти хоть что-нибудь достойное внимания.
  Первый, новости: президент встречается с другим президентом – каким-то негром... неинтересно. Россия, новости: президент на заседании правительства отчитывает министра. НТВ, новости: президент катается на лошади...
  – Да чтоб ты убился, урод! – не выдержал сторож. – Убери уже свою морду из моего телевизора!
  Канал Петербург – русский сериал. Мужик с приклеенной бородой пробирается по темному коридору, держа на плече гранатомет. Ну-ка, ну-ка, а это уже интересно...
  Перед окошком промелькнуло что-то черное. И это что-то больше всего походило на верхушку шапки.
  Сторож отложил телевизор и, поднявшись со стула, прислонился лицом к окошку. За ним – настоящая темень, в которой лишь угадывались силуэты строительной площадки многоэтажного дома.
  Схватив фонарь, сторож пробормотал:
  – Ну, если это опять вы, проклятые токсикоманы...
  Открыв дверь вагончика, сторож включил фонарь, и круг света выхватил из темноты покрашенный не то в желтый, не то в оранжевый цвет экскаватор. Слева послышался звук, и старик направил луч фонаря в сторону, осветив здоровенную пирамиду из щебня. По склону которой скатывался камень.
  Выключив фонарь, сторож скрылся в вагончике, закрыв за собой дверь.
  
  Сергей Глебов, Антон Шутов и Гоша Покровский синхронно выдохнули, когда погас луч света, освещавший с противоположной стороны их укрытие – пирамиду из щебня.
  – Фу, чуть не спалились, – прошептал Глебов, прижимая к груди черный чехол из-под полу-профессионально видеокамеры.
  – Всё из-за тебя, придурок. – Шутов толкнул локтем сидящего рядом с ним на корточках высоченного парня. – Что, так трудно нормально пригнуться?
  – Я не виноват, что вы такие мелкие, – беззлобно огрызнулся Покровский.
  – Мы не мелкие, – возмутился Шутов, – Это просто ты – переросток. Чем тебя кормили, что ты так вытянулся?
  – Да ничем особенным. – Покровский пожал плечами. – В основном, картошкой с наших полей.
  – Да ладно, – не поверил Антон, – от картошки такими не растут. Тебе в нее точно что-то подмешивали. Какой-нибудь гормон роста.
  – Не, картошка была самая обычная, – возразил Гоша. – Моя семья растит только натуральные овощи. Без всяких химикатов.
  – Хватит трепаться, – одернул друзей Глебов. – Надо работать.
  Поднявшись, троица украдкой направилась к своей цели – бетонным плитам, сваленным в стопки. И стопок этих было не меньше двадцати.
  Незваным гостям, проникшим на охраняемую территорию, на вид было не больше двадцати пяти. Глебов и Шутов были одеты в синие джинсы и кроссовки, Сергей спасался от прохлады октябрьской ночи с помощью теплого, черного свитера, а Антон поверх рубашки одел ветровку. Первый, Глебов, выглядел как обычный молодой человек – среднего роста, среднего телосложения, темные волосы средней длинны – и вообще ничем не выделялся, тогда как Шутов был неимоверно худ, его растрепанные рыжие волосы торчали пучками во все стороны, а голубые глаза были скрыты за линзами очков в черной пластиковой оправе. Третий, Покровский, был ростом под два метра, носил остроносые, лакированные до блеска туфли, черные брюки и черный, короткий полу-плащ, стянутый на талии ремнем. Мужественное лицо Гоши с аккуратно уложенными светлыми волосами, скрытыми в данный момент под шапкой, считали привлекательным как девушки, так и некоторые из мужчин. К неудовольствию самого Гоши, выросшего в глухой провинции и воспитывавшегося в соответствии с кодексом чести «настоящего русского пацана». От безжалостного истребления на месте гей-меншинство Петербурга спасало лишь то, что кроткий как ягненок Гоша был неспособен ударить человека. Даже такого, которого он не считал за человека. Впрочем, Гоша давно смирился к повышенному вниманию к себе, ибо считал себя восходящей звездой российского кинематографа. Правда, так считал лишь он один.
  Обойдя плиты кругом, троица почувствовала себя в безопасности.
  – Будем снимать здесь, – решил Глебов.
  – Почему здесь? – заспорил Шутов, – Давай отойдем подальше, на старое место.
  – Не-а. Здесь сцена будет смотреться эффектней. – Глебов указал на верх одной из стопок высотой под пару метров и скомандовал: – Гоша, лезь!
  – Гоша, стой! – приказал Шутов.
  – Гоша, лезь!
  – Нет, стой!
  – Да вы достали! – проворчал Покровский. – Гоша, лезь, Гоша, стой. Гоша лезь, Гоша, стой. Я вам чо, собака?
  Первым отреагировал Шутов.
  – Гоша, опор!
  – Гоша, к ноге! – спустя долю секунды присоединился к нему Глебов.
  – Гоша, сидеть!
  – Гоша, голос!
  – Уроды, – пробормотал обиженный Покровский.
  Хохотнув, Глебов констатировал:
  – О, а команду «голос» он знает.
  – Ладно, будем снимать здесь. – Шутов вынул из кармана солнцезащитные очки и протянул их Гоше. – Одевай.
  Гоша послушно напялил очки и тут же принялся растерянно вертеть головой.
  – Черт, парни, я в них вообще нихера не вижу.
  – Не ной, – велел Шутов. – По сюжету твой герой – слепой и ориентируется по звукам. Это его фишка. И недостаток.
  – Да сдался тебе этот недостаток.
  – Давай будем профессионалами, Гоша. По законам драматургии у любого главного героя обязан быть недостаток. И чем больше недостаток, тем интересней герой.
  – Зашибись. После этой сцены мой герой станет не только слепым, но еще и хромым. – Покровский пнул валяющийся под ногами камень. – Я же ноги переломаю, когда буду спрыгивать.
  – Ну, искусство требует жертв. – Глебов включил на камере фонарь, направив свет в землю. После сразу выключил. – Давай наверх. Я готов снимать.
  – А я-то с какого должен жертвовать своими ногами ради вашего фильма? – проворчал Покровский, но послушно, цепляясь за выступы плит, полез вверх.
  Когда Гоша оказался наверху, Глебов распорядился:
  – Значит так. Когда я включу фонарь, ты спрыгиваешь перед камерой и начинаешь играть.
  – Ясно, – без энтузиазма откликнулся сверху Покровский.
  Подняв перед собой камеру, Глебов направил объектив в то место, где должен был приземлиться Гоша.
  Дернув Сергея за рукав, Шутов приложил к губам указательный палец.
  – Тс-с-с... Здесь кто-то есть.
  Глебов прислушался: и вправду, за плитами звучали чьи-то тихие шаги. Незнакомец шел осторожно, словно крадучись.
  – Прячемся.
   Едва парочка скрылась в ближайшем проходе между плит, как из другого прохода появился сторож. Держа в одной руке резиновую дубинку, а в другой – выключенный фонарь, старик старался вести себя как можно тише, чтобы поймать и наконец отлупить незваных гостей, повадившихся в последнее время шастать на его стройплощадку. И судя по обнаруженным наутро тюбикам с клеем, скомканным лентам скотча и окровавленным тряпкам, эти гости занимались на вверенной ему территории чем-то крайне подозрительным. Токсикоманы, сделал вывод сторож, когда в одно прекрасное утро во время обхода он нашел аж десять пустых тюбиков от клея.
  Однако старик даже и не подозревал, как сильно он ошибался и какой жуткой окажется правда.
  Выйдя из-за плит, сторож прошел пару метров, прислушиваясь к звукам в ночи, и, не обнаружив никого, пробормотал:
  – Послышалось, что ли...
  Сторож включил фонарь – и в этот момент, приняв свет за сигнал к началу съемок, перед стариком, шелестя полами плаща, развеваемыми воздухом, эффектно приземлился Гоша. Конечно же, сторож испугался. И замер от страха. Последующие же действия новоявленного Бэтмена так и вообще ввели несчастного пенсионера в ступор.
  Ибо Покровский внезапно начал махать руками и ногами, с каменным лицом исполняя перед стариком тщательно отрепетированные приемы из восточных единоборств. Двигался он гладко и плавно, как настоящий профессионал, а в довершение еще и сумел продемонстрировать вертушку, махнув носком ботинка перед самым кончиком носа оцепеневшего старика.
  Помахав руками и ногами, Покровский приступил к заключительной части сцены – он распрямился во все свои два метра, вытянул в сторону сторожа руку и, указывая на него пальцем, пафосно произнес:
  – Ты вернешь мне весь кокаин, Крокодил! Или сдохнешь!
  Поняв, что дело плохо, сторож решил бороться за свою жизнь до победного конца. И первое, что он сделал, – со всей дури огрел Гошу дубинкой по башке.
  Еще меньше подобного развития событий ожидал и сам Покровский. Он попытался было возмутиться, однако второй удар дубинкой пришелся ему ровно по белоснежному ряду зубов.
  Позади Покровского из прохода между плит высунулся Глебов.
  – Придурок, сваливаем!
  
  Глава 2
  
  Съемная однокомнатная квартира выглядела не просто бедной – она казалась убогой. Лишь то, что на полу отсутствовали следы пыли, окна были вымыты, а шторы и скатерти постираны, не позволяло назвать это помещение притоном. Но за исключением чистоты и некого подобия порядка, во всем остальном дела обстояли гораздо хуже: закопченный предыдущими постояльцами потолок, стены с ободранными обоями, дребезжащие от порывов ветра стекла в деревянных рамах, потрескавшийся линолеум на полу – именно в этой комнате последние четыре года проживала троица. А из мебели от владельца квартиры им достался большой вещевой шкаф, продавленная посередине кровать, стол, пара стульев и две раскладушки. Сами же парни не завезли ничего нового, кроме своих шмоток.
  Вместе троицу свела судьба, а возможно, если он существовал, и сам бог неудачников. Впервые парни встретились на вступительных в московский ВГИК и сразу же поняли, что очень похожи – они приехали из маленьких провинциальных городков, вышли из довольно бедных семей, были старше большинства поступающих года на три-четыре, двое из них честно отслужили в армии, все успели поработать, и все они были беззаветно влюблены в кино. Пообщавшись минут десять, они мгновенно стали хорошими приятелями, однако по-настоящему они сошлись немного позже.
  С треском провалившись на экзаменах, парни разъехались по домам и спустя год с удивлением обнаружили друг друга на вступительных в питерскую академию театрального искусства. Там их тоже постигла неудача, но троица решила не сдаваться и попробовать пробиться в профессию с черного хода. Подав заявления на платные отделения профильных факультетов госунивера культуры и искусств, они без труда поступили и с тех пор жили вместе в дешевой съемной квартире, вполне успешно осваивая необходимы режиссеру, сценаристу и актеру профессиональные навыки и дожидаясь своего шанса попасть на работу в кино. Но шанс все не являлся, и спустя несколько лет обучения они начали осознавать, что он, скорее всего, им никогда и не подвернется. Учиться было интересно, однако их ВУЗ справедливо считался отстойником для неудачников, не сумевших поступить в заведения попрестижней, его диплом котировался не выше грамоты об окончании краткосрочных специализированных курсов, а из его выпускников без посторонней помощи и денежных вливаний нужным людям в профессию попадали лишь единицы. Однако и тогда парни не сдались и решили своими силами снять эффектную короткометражку, которую можно было бы показать важному дяде-продюсеру, дабы заинтересовать его своими талантами. И именно с этой целью – целью съемок в приличных декорациях – они последний месяц и пробирались по ночам на стройки, в заброшенные дома, подвалы, чердаки, крыши и много куда еще.
  Впрочем, из-за нехватки денег, актеров и профессионального оборудования дела с их короткометражкой шли не очень хорошо.
  Сидя на полу перед ноутбуком, Глебов и Шутов внимали отснятому фильму, потягивая из кружек пиво. Покровский же, который расположился на кровати, занимался тем, что мазал гуталином туфли, запылившиеся после их хождений по стройке. Закончив наводить красоту, Гоша взял почти пустую трехлитровую баклашку «Жигулевского» и вылил остатки пива в свою кружку.
  – Гады, мне бы оставили, – пожаловался Гоша. – Я из-за вас чуть зубов не лишился.
  – На кухне есть еще, – сообщил Глебов и залпом допил свое пиво.
  Притащив новую баклашку, Покровский присоединился к сидящим на полу друзьям.
  В этот момент на экране ноутбука его герой затеял драку со своим противником, роль которого исполнял Глебов. Гоша прыгал, махал ногами, наносил молниеносные удары руками, а Сергей послушно изображал его жертву. Сцена боя смотрелась довольно прилично, но из-за рваного монтажа, потерянных или слишком затянутых кадров, неправильных углов съемки и плохого освещения требовательные к себе парни кривились и содрогались от творящегося на экране безобразия.
  С кислой миной на лице Глебов нажал на пробел, поставив фильм на паузу.
  – М-да...
  – Ну и лажа, – согласился Шутов.
  – А мне понравилось, – сказал Покровский. – Я прикольно смотрюсь.
  – Ужас, – констатировал Сергей. – Мы снимали целый месяц, а всё, что у нас получилось, – десять минут нереального трэша. Это полный отстой. Если бы я снялся в гейском порно и об этом вдруг узнали мои родители, мне бы не было так же стыдно, как из-за этого фильма.
  – А я тебе говорил, что это тухлая идея – снимать боевик, – сказал Шутов. – Может, попробуем сделать фильм попроще? Забьем на боевик – его съемки требуют денег.
  – Антоша, а что еще заинтересует продюсера? Есть всего два популярных жанра – комедия и боевик, а наша звезда, – Глебов кивком головы указал на Гошу, – не потянет комедийную роль. Он только и умеет, что махать ногами. Поэтому снимаем криминальный фильм
  Шутов хитро прищурился.
  – Ошибаешься. Есть еще один популярный жанр. Самый популярный. И Гоша идеально подходит на главную роль.
  – Ну-ка, рассказывай, – заинтересовался Глебов.
  Выдержав паузу, Шутов на выдохе произнес:
  – Порно.
  Глебов поморщился.
  – Придурок, будь хоть иногда серьезным. Скоро мы заканчиваем учиться, и что дальше? Разбежимся? Гоша отправится в свою деревню копать картошку, ты будешь мерзнуть в своем Мурманске и охеревать от ночей по полгода, а я буду учится делать срубы в Пскове. Ты этого хочешь? Мы – студенты самого отстойного ВУЗа города и наши дипломы не стоят вообще ничего. Куда можно устроиться режиссеру, сценаристу и актеру? Не самым лучшим на курсе? После выпуска нам придется или искать любую работу, чтобы просто остаться в городе, или разъехаться по домам. У нас, скорее всего, больше никогда не будет возможности заниматься кино. Нужно или заявить о себе своим фильмом сейчас или вообще забыть о работе в кино. Кому нужны три неудачника?
  – Два неудачника, – поправил его Покровский.
  – Правильно говоришь, Гоша, два неудачника, – кивнул Шутов. – Ты всегда сможешь найти себе главную роль в порнухе и разбогатеть.
  – Да иди ты, – буркнул Гоша и глотнул пива. – К твоему сведению, парни в порно зарабатывают очень мало. Максимум, сто долларов за ролик. А некоторые новички вообще работают за бесплатно. Да и тяжело это. Съемки в порно – это реально ад. Иногда нужно по полчаса сношаться в позе рогалика. И делать это нужно целый день с небольшими перерывами. Знаете, как после такого болит спина?
  Ошалевшие от подобной информации Глебов с Шутовым с подозрением уставились на друга.
  – Нет, не знаем. А откуда это знаешь ты? – спросил Сергей.
  Покровский засмущался, его взгляд забегал по ободранным обоям на стене.
  – Да так, знакомый рассказывал, – туманно ответил он.
  – Серьезно? – иронично спросил Антон. – Что за знакомый?
  – Вы его не знаете. Я вам о нем не рассказывал.
  – Похоже, ты много нам о чем не рассказывал, – заметил Глебов.
  Разлив по опустевшим кружкам пиво, Шутов, несколько помрачнев, произнес:
  – А теперь серьезно, парни. Нормальный фильм, даже короткометражку, не снять за три рубля. А мы – нищие. У нас есть только камера и полтора актера.
  – Почему полтора? – спросил Сергей.
  Шутов кивком указал на Гошу.
  – Потому что один актер – неполноценный.
  – Да ты достал, рыжий...
  – И что ты, Антоша, предлагаешь? – спросил Глебов. – Забить на мечту о нашем фильме?
  – Нет, никогда.
  – Тогда напрягись и придумай нам сценарий фильма, который мы точно сможем снять. Сами, своими силами, без больших денег. И который будет интересен зрителям. Напиши ну, например, про гениальное преступление. Давай, ты же фанат экшн-фильмов, ты отсмотрел все работы в криминальном жанре. Ты должен знать о преступниках и преступлениях всё.
  – Ага, – влез с замечанием Покровский, – знает этот рыжий о преступниках, как же... В музыкальной школе из него воспитали первоклассного рецидивиста.
  Нахмурившись, Шутов неуверенно пробормотал:
  – Ладно, Серега, я подумаю, что можно сделать. Обещаю, что-нибудь придумать.
  
  Глава 3
  
  Константин Давыдов, худощавый мужчина пятидесяти лет, одетый в идеально скроенный под него черный деловой костюм, с зачесанными назад темными волосами с двумя глубокими залысинами на лбу, сидел за столиком на веранде загородного коттеджа. Полностью застекленная стена веранды выходила во дворик с аккуратно подстриженным газоном, полностью зеленым, несмотря на время года. За газоном в один ряд росли невысокие ели, а за ними можно было рассмотреть стену забора из красного кирпича. Всё было ухоженным, чистеньким, аккуратным. Правда, с десяток неглубоких ям, в беспорядке раскиданных по газону, несколько портили впечатление от этого уютного дворика.
  На веранде с бутылкой виски и парой рюмок появился Аркадий Синявкин. Это был мужчина лет пятидесяти, невысокий, лысый и очень массивный. Из ста пятидесяти килограмм его веса килограмм сорок ушло на округлый живот и жирок на ляжках, а остальные сто десять – на скелет, органы и мышцы. Причем на мышцы ушло большинство из них. По случаю раннего утра на Синявкине были лишь шлепанцы на босу ногу и завязанный на поясе полосатый халат.
  Поставив рюмки на стол, Синявкин принялся разливать по ним виски.
  – Слушай, Аркаша. Я вот смотрю на твой двор и никак не могу понять, зачем у тебя дырки в газоне. Собрался что-то строить?
  Аркадий сел напротив Давыдова и взял свою рюмку.
  – Да какое там. Это всё пес, среднеазиат мой. Дурной совсем. Я щенком отдал его на обучение, а через неделю эти черти из псиной школы вернули его назад. И знаешь, что они сказали? Сказали, что моя собака – дебил. Самый настоящий. Он не поддается обучению, потому что не считает себя собакой. Его, типа, щенком воспитывало какое-то другое животное, и он перенял у него модель поведения. Пес вообще ничего не умеет делать, как собака, он даже никогда не рычит и не лает.
  – И что это было за животное?
  – Да хрен его знает. Наверное, кролик. Он целыми днями роет ямы. Я их закапываю, а на следующий день их становится больше. Реально задолбал, сволочь. – Синявкин поднял рюмку. – Ну что, будем?
  Чокнувшись, мужчины опрокинули в себя рюмки.
  – Эх, мне бы твои проблемы, Аркаша, – вздохнул Давыдов.
  – Ладно, с чем приехал?
  – Тут такое дело... – Давыдов состроил жалостливое лицо и умоляюще взглянул на Синявкина. – Те пятьдесят лямов, которые я тебе должен... Мне бы это, еще отсрочку.
  Вмиг утратив благодушное расположение духа, Синявкин хлопнул рукой по столу, едва не вогнав его ножки в пол.
  – Да ты совсем обнаглел, Давыдов! Я давал тебе кредит на два месяца, а уже прошел год! Год! Где мои пятьдесят миллионов? Или ты хочешь вернуть мне их с процентами?!
  – Да пойми, Аркаша. Есть обстоятельства...
  – Обстоятельства?! – почти прорычал Синявкин. – Шлюхи, кокаин и тотализатор – вот твои обстоятельства!
  – Я всё верну, – взмолился Давыдов. – Но сначала мне надо расплатиться с Гнусавым! Он же может меня убить!
  – Так-так-так. Гнусавого ты, значит, боишься, а меня – нет? Меня можно динамить, а его нет? Так, по-твоему?
  – Ну Аркаша, вспомни, какие мы раньше проворачивали дела. Нас такие люди боялись. Нас все уважали. Ну войди в мое положение. Мы ведь друзья.
  Синявкин разлил по рюмкам виски и поднял свою. Немного остыв, он сказал:
  – И только поэтому ты, Давыдов, всё еще жив. И даже можешь ходить без костылей. Я дурак, что дал тебе деньги под честное слово. Если бы ты оформил всё в моем банке по закону, уже давно бы лишился своего пентхауса. – Синявкин выпил свое виски. – Короче, так. Ищи бабло где хочешь. На крайняк перезанимай под свою хату. Но деньги ты мне вернешь. Это я тебе гарантирую. Ты меня знаешь, я не шучу. – Синявкин снова наполнил свою рюмку. – А теперь давай не будем о делах.
  
  Выйдя из ворот коттеджа Синявкина, Давыдов направился к припаркованной за углом машине. Он был нетрезв и сильно зол. На своего бывшего напарника, с которым в конце девяностых, начале нулевых они держали несколько районов города, собирая дань с коммерсантов. Вдвоем. Потому что никто больше в городе не мог танковать, как Синявкин, и никто больше не мог стрелять так же метко и быстро, как Давыдов.
  – Вот скотина, – пробормотал себе под нос Давыдов. – Совсем зажрался, банкир. Пятьдесят миллионов ему, видите ли, жалко...
  Когда Давыдов завернул за угол и потопал к своей машине, припаркованной между двух коттеджей, из-под забора с территории Синявкина вылезла большая белая собака – среднеазиатска овчарка. Бодро помахивая обрубком хвоста, пес подбежал к «Кайену» Давыдова, задрал ногу и начал мочиться на колесо.
  – Да-да-да... – задохнувшись от ярости, вызванной столь бесцеремонным поведением собаки, и так и не сумев выдавить из себя ни слова, Давыдов побежал к собаке.
  А пес, сделав свое дело, прошмыгнул к лазу и полез под забор. Всё, что успел сделать подбежавший Давыдов, это схватить собаку за купированный хвост и попытаться вытащить ее из дыры. Однако сила стокилограммовой псины была такова, что сколько бы Давыдов ни упирался ногами в землю, удержать собаку было невозможно.
  Когда хвост собаки выскользнул из рук Давыдова, тот, тяжело дыша, разогнулся, вытер ладони о брюки и выдавил из себя:
  – Вот тварь. Откуда ж такие берутся-то?
  Заглянув в лаз, Давыдов присвистнул от удивления, потому что под забором был прорыт полноценный подкоп, через который легко бы мог пролезть взрослый человек. Идея, возникшая в голове у Давыдова, заставила его немного повеселеть.
  С мрачной ухмылкой он залез на водительское сиденье своего джипа и завел двигатель.
  
  Глава 4
  
  Чтобы никто не сумел дотянуться до будильника и вырубить его, он по традиции располагался в центре комнаты на полу. В это утро он был заведен на восемь часов, но после ночных похождений единственным, кто проснулся от звонка, был Сергей.
  Зевая, Глебов, спавший на раскладушке, откинул одеяло в сторону и некоторое время просто лежал, уставившись в потолок и пытаясь окончательно проснуться. Сделав над собой усилие, он сел и толкнул ногой раскладушку с храпевшим рядом Покровским.
  – Подъем! – крикнул Сергей Антону, спавшему на кровати в другом конце комнаты. От его крика открыл глаза Гоша, однако Шутов лишь промычал что-то невнятное и, перевернувшись на другой бок, продолжил спать. Из-под одеяла торчала лишь его голова в ночном колпаке.
  – Надо так, – сказал Покровский, взял свою подушку и запульнул ее в Антона.
  Попадание оказалось точным – всхрапнув, Шутов мгновенно сел, откинув одеяло. Спал он в пижаме, украшенной розовыми слониками.
  Поставив ноги на пол, он с закрытыми глазами быстро и громко сказал:
  – Летите на Юг, сиськи! Теперь вы свободны! – Открыл глаза, осмотрелся и зевнул. – А, что? Уже пора вставать?
  – Боже, мне даже страшно представить, что творится у тебя в голове, – признался Покровский.
  – А в чем дело? Ладно, неважно. – Преисполнившись возбуждения, Шутов стянул с головы колпак. – Парни, я всё понял! Он мне всё рассказал!
  – Кто? – одеваясь, спросил Глебов.
  – Иисус! Иисус посоветовал мне, как снять наш фильм!
  – Эй-эй, притормози, – забеспокоился Сергей. – У тебя что, опять припадок?
  – Да, что с ним такое? – Гоша встревоженно посмотрел на друга. – Опять гиперактивность? Или неврастения?
  – Заткнитесь и слушайте! – раздраженно рявкнул Шутов.
  – Повышенная раздражительность. Похоже, неврастения, – констатировал Глебов.
  – Сами вы больные. Со мной – полный порядок. Просто у меня есть такая идея. Такая идея... – Антон принялся потирать ладони, хитро ухмыляясь. – Смотрите, парни. Мы можем пытаться снять что угодно, но на фильм нам по-любому нужны деньги. Много денег. Чем больше, тем лучше. Столько, сколько нам никогда не заработать. Можно, конечно, продать Гошину почку, но он вряд ли согласится. И нам всё равно может не хватить. Поэтому гораздо проще взять их там, где их много.
  – Кредит, что ли? – уточнил Глебов. – Брось. Я бы давно оформил на себя кредит, если бы мог. Но мы как бы приезжие, нам никто его не даст.
  Шутов презрительно фыркнул.
  – Какой нафиг кредит? Всё гораздо проще – нам нужно пойти на ограбление.
  С самодовольным выражением лица он уставился на друзей, ожидая слов благодарности и восхищения. Но те, замерев было, переглянулись и продолжили одеваться.
  – Эй, парни, да вы чего? Вы слышите, что я вам говорю?
  Глебов заглянул под раскладушку.
  – Гоша, ты не видел мои носки?
  – Да вон они – висят на подоконнике.
  – А, точно, спасибо. Только как они здесь оказались? Я их вешал на стул.
  Гоша пожал плечами.
  – Да я откуда знаю? Может, наш лунатик опять ходил по ночам и перевесил их.
  Шутов принялся расстегивать пижаму.
  – Я не лунатик. Я не стану ходить во сне. Особенно, чтобы перевесить чьи-то грязные носки.
  – Точно? – усмехнулся Глебов. – А как же пару лет назад? – Он вытянул перед собой руки и, подражая неуклюжей походке зомби, принялся расхаживать по комнате. – Земля, прием. Земля, передает Аполлон двенадцать. Погода на Луне – просто шикарная, но моросит мелкий дождик.
  Покраснев, Шутов пробормотал:
  – Ничего подобного. Я просто тогда немного перепил и заснул в туалете.
  – Перепил? – переспросил Глебов, перестав дурачиться. – Чувак, пока мы тебя заталкивали в туалет, ты внятно и четко кричал, что на тебя нападают инопланетяне, а потом ты два часа пел оперы на итальянском языке. Без акцента! И пел профессионально! Мы тут с Гошей чуть не обделались от страха. Даже соседи приходили в три ночи, спрашивали, что у нас здесь за Пласидо Доминго разорался. И да, они даже попросили твой автограф.
  – Да не было такого! – вспылил Шутов. – Меня не учили петь. Я только на баяне играю. И я не знаю иностранных языков!
  – Ты просто не помнишь, – заявил Гоша.
  
  Сидя на кухне за столом, троица, позавтракав, пила чай.
  – Не, я серьезно, – вещал Шутов. – Вы подумайте. У нас появятся деньги на наш фильм. И мы приобретем бесценный криминальный опыт. Он нам обязательно пригодится для нашего фильма. Покорим зрителей реализмом.
  Глотнув чая, Глебов признался:
  – Знаешь, Антоша, меня несколько напрягает бонус с виде тюремного опыта.
  – Всё будет хорошо, доверься мне и моему плану.
  – Тебе? Нет, никогда!
  Насупившись, рыжий обвел друзей взглядом.
  – Парни, мы обязаны сделать это. Докажите, что вы по настоящему преданы кино и нашей мечте.
  В ответ – никакой реакции.
  – Решайся, – продолжил нседать Шутов. – С нами будешь ты и Гоша. Вон, посмотри, какой он здоровый. Если что-нибудь пойдет не так, он всегда может применить силу. Он вырубит кого угодно. Спортсмен ведь.
  Вздернув подбородок и выпятив грудь, Покровский сказал:
  – Да, я спортсмен.
  – Угу, спортсмен, – промычал Глебов. – Антоша, очнись. Он занимался бальными танцами, он не способен ударить человека. Он только ногами прикольно машет, и всё. Как он кого-нибудь вырубит? Станцует перед ним Лебединое озеро и рассмешит до упаду?
  – Я изучал приемы из единоборств для нашего фильма, – обиделся Покровский. – А форму я набрал на танцах. По телосложению я ничем не отличаюсь от мастера боевых искусств.
  – Что ты несешь, придурок? Если бы ты набрал свою форму занимаясь карате – это одно, а ты ходил на танцы. Черт, даже не на какие-нибудь хип-хоп танцы, а на бальные! Бальные! Бальные!!! Ты понимаешь разницу между бальными танцами и карате, брутальный ты наш?
  – Я бы с радостью записался на карате, – проворчал Покровский. – Просто мой препод по актерскому мастерству сказал, что я должен заниматься танцами, чтобы стать пластичным. Но примы-то я всё равно знаю.
  – Только применять их не умеешь. И боишься.
  Хихикнув, Шутов сказал:
  – Ладно, насчет Гоши я погорячился. Но у нас остаются ты и я.
  Глебов повел бровью.
  – И ты? А ты разве не боишься вида крови?
  – Один раз потерплю, обещаю не падать в обморок, – поклялся Шутов. – Ты подумай, Сергей. Роскошные тачки, девочки, успех, зависть, уважение...
  – Достал. Уже не смешно.
  Энергичный Шутов вдруг словно исчерпал все запасы энергии, осунулся и стал предельно серьезным.
  – Думаешь, я прикалываюсь?
  – Конечно.
  – А вот и нет. Вчера ты сам говорил, что мы – неудачники. И ты полностью прав, чувак. Мы неудачники и ими останемся, если сами не попытаемся что-нибудь изменить. Возможно, кому-нибудь из нас однажды подфартит и он попадет в кино. Когда ему будет лет сорок-пятьдесят. А возможно, не попадет. Скорее всего, не попадет. Скорее всего, мы навсегда останемся никем. Потому что начинающих режиссеров, актеров и сценаристов каждый год появляются тысячи, а в профессию пробиваются и остаются в ней единицы. И чтобы просто пробиться в нее, нужно пахать как проклятым. И мы пашем. Мы учимся, работаем и снимаем наши фильмы. Сколько мы спим последние два года? По шесть-семь часов. Когда у нас последний раз был выходной? Когда мы просто валялись на кровати и ничего не делали? Год назад, два? – Он всмотрелся в помрачневшие лица друзей. – Вот так-то, товарищи. У нас мерзкая, нищая жизнь. Нам очень тяжело, но после получения дипломов мы не сможем продолжать жить даже так, как сейчас. Мы уже не маленькие, тебе двадцать семь, мне и Гоше по двадцать шесть. Мы уже пожертвовали своей молодостью ради нашей мечты. А рано или поздно у нас всех обязательно появится семья, дети, и тогда точно всё, прощай наша мечта, потому что на нее просто не останется ни минуты свободного времени. Ну, или можно забить на семью и жить одному лет так до пятидесяти, тратя всё время на кино. Только я так не хочу. – Антон ткнул Сергея пальцем в грудь. – Ты предлагаешь нам смириться? Согласен остаться никем? Хочешь просто плыть по течению и надеяться, что тебе однажды повезет? Только вот хрен, я не верю в удачу, ее не существует. Она не для таких, как мы. Никогда не появится никакого дяди-продюсера, который даст нам денег на наш фильм. Проснись и пойми это. Мы сами должны добиться успеха. Сами. Мы сами должны снять наш фильм. Если будем просто сидеть, ждать и надеяться на чудо, мы никогда его не дождемся. Нельзя надеяться на что-то, лучше – никогда не будет. Мы сами должны строить свое будущее. Если мы хотим осуществить нашу мечту и снять вместе наш фильм, то мы должны снять его. И единственное, что нам для этого нужно, – деньги. Ты, Сергей, можешь и дальше надеяться на удачу. Можешь пойти и купить очередной лотерейный билетик, а я лучше возьму пистолет и пойду грабану банк. И мне насрать, что меня могут посадить или пристрелить! Потому что чтобы добиться чего-то значительного, нужно быть готовым пожертвовать чем-то еще более значительным!
  После столь эмоциональной речи на кухне повисла тяжелая тишина. Которую нарушал лишь стук капель протекающего крана, казавшийся в этот момент оглушительно громким. Кап-как-кап, – стучались о метал раковины капли, и звук утекающей в никуда воды напоминал тиканье секундной стрелки часов, отсчитывающих время до момента, когда им всем предстояло разъехаться по своим домам и забыть о своей мечте.
  – Сильно сказано, – наконец первым нарушил молчание Покровский.
  – Да, прикольно завернул, – согласился Глебов. – Только я уже читал о человеке, который оправдывал преступление высшей целью. И звали его, кажется, Раскольников...
  Шутов презрительно фыркнул.
  – Раскольников – идиот, слюнтяй и лох. Только полный даун мог додуматься завалить топором старуху. Вдобавок он облажал все дело и сам сдался мусору. Если бы он хотел подняться по настоящему и если бы у него были мозги, он бы не стал устраивать банальную мокруху. Я, между прочим, не собираюсь никого мочить. Поэтому и совесть меня не замучает. Мое преступление будет идеальным. Без крови. Ну что, вы со мной?
  Переглянувшись, Сергей с Гошей синхронно произнесли:
  – Нет.
  – Да? Чего мы больные, что ли? – добавил Покровский. – Это ты легко съедешь в дурку, а нам – сидеть.
  
  Глава 5
  
  Взглянув на дорогие наручные часы, лектор положил на стол бумажку с текстом и сказал:
  – На сегодня всё, свободны.
  Двенадцать слушателей курса, сидевшие за партам, мгновенно оживились и начали складывать свои тетради и ручки в сумки или пакеты. Те, кто собрался заранее, мгновенно вскочили и направились к выходу из аудитории.
  – Так, Сергей, Леша, а вы задержитесь, – велел лектор.
  Подойдя к лекторскому столу вместе с броско одетым юношей, Глебов вопросительно уставился на лектора. А тот, вынув из портфеля два DVD-диска с кейсах, протянул один Леше, а второй – Сергею.
  – Леша, молодец. Так держать. Отличная работа. Без слов, но такая выразительная. Я буду рекомендовать ее для фестиваля студенческих фильмов. Считай, главный приз – твой. А теперь – свободен.
  Глебов взглянул на кейс своего диска и увидел на вложенной внутрь бумажке надпись «мерзость».
  Высокомерно взглянув на одногруппника, Леша удалился из аудитории.
  – Отвратительно, Сергей, – сказал лектор. – Никуда не годится. Переделать. И мой тебе совет: хватит уже заниматься самодеятельностью. Снимай так, как я тебя учил, и то, что я тебе говорю. Ясно?
  – Ясно, – откликнулся Глебов.
  – Я, конечно, понимаю твое желание делать эффектные, зрелищные фильмы, но кино это не – хи-ха, ха-ха, стрельба и драки. Кино – это серьезное искусство. Думай, что о твоих фильмах скажут критики.
  – А зрители?
  – Что зрители? – не понял лектор.
  – Кто о них подумает? Я хочу думать о зрителях, а не о том, что скажут критики. Я хочу делать фильмы для людей, а не для кучки снобов.
  Лектор тяжело вздохнул.
  – Ты безнадежен. С такой независимой позицией тебе никогда не добиться успеха...
  
  Урок закончился несколько раньше обычного, поэтому Шутов всё еще сидел в своей аудитории и нужно было его подождать. Впрочем, ждать Глебову пришлось недолго.
  Внезапно в аудитории послышались крики, дверь распахнулась и в коридор выскочил рыжий. Следом в него прилетела папка-файл, набитая листами, которую он ловко поймал.
  – Забирай свою писанину и больше здесь не показывайся! – донесся из аудитории истеричный женский голос. – Мне надоело читать про трупы и расчлененку!
  – Взаимно! – огрызнулся Шутов. – Я тоже больше не хочу писать галимые драмы. Арт-хаус – отстой!
  – Мерзавец, хам, грубиян! Ты никогда не получишь у меня зачет!
  – А вы-вы-вы... – Переволновавшись, он был вынужден достать из кармана ингалятор и сделать вдох, после чего смог закончить: – Высоколобая дура! Вот!
  Шутов со стуком захлопнул дверь в аудиторию.
  – Опять издеваешься над старушкой? – усмехнулся Глебов.
  – Да пошла бы эта старая дура. Мне из-за нее нельзя вставить в сценарий ни одной шутки. Коза тупая.
  – Ладно, остынь. Пошли за Гошей.
  
  О том, что Гоша снова отметился, друзья услышали еще издалека.
  – Да что с тобой, Георгий?! – орал на весь коридор из-за закрытой двери аудитории преподаватель. – Выйди наконец из образа статуи и покажи мне отчаяние! Я хочу видеть на твоем лице отчаяние! Понимаешь, отчаяние?! Да убери ты эту идиотскую улыбку!
  – Не кричите на меня, – взмолился Покровский.
  – Да как не кричать на тебя?! Ты – тупая деревенщина! Ты вообще слушал, что я тебе говорил?!
  Глебов поправил лямку рюкзака.
  – Гоша опять жжет.
  – Ага, – согласился Антон. – Хотя препод сам виноват. Гоша может играть, если не кричать на него. Хоть и плохо. Этого жлоба просто нельзя запугивать. – Он толкнул друга вбок. – Ты как? Еще не передумал?
  – Отстань, да? – взмолился Глебов.
  Дверь соседней аудитории открылась, и в коридор повалила толпа студентов, мгновенно наполнив его гулом голосов.
  Среди студентов мелькнула знакомое лицо.
  – Привет, Ань, – обратился Глебов к симпатичной невысокой блондинке с короткой стрижкой, одетой в черную юбку до колен и белоснежную блузку. Девушку звали Аня Амирова, и она была хорошим другом неразлучной троицы. Настолько хорошим, что не раз захаживал к ним в гости и даже знала, где лежит запасной ключ от их квартиры. Несмотря на огромную разницу в социальном положении, общаться с ней было легко и приятно, однако в последнее время она начала отдаляться. Да и Глебов около полугода в ее присутствии начал чувствовать себя неуютно и как-то скованно. И дискомфорт в общении с ней усилился, после того, как Сергей попробовал пригласить ее на свидание, а она отказалась.
  – Привет, Сереж, – улыбнувшись, откликнулась девушка, прижимая к груди папку.
  Покопавшись в своем рюкзаке, Глебов вынул несколько скрепленных скрепками листов A4. Листы были исписаны машинописным текстом, большая часть которого была перечеркнута ручкой и поверх которого от руки были проставлены замечания.
  – Вот, я разобрал сценарий.
  Амирова взяла листы.
  – Ой, спасибо, Сереж.
  Помявшись, Глебов нерешительно выдавил из себя:
  – Ммм... это... слушай, а чем ты занимаешься сегодня вечером?
  – А что такое? – игриво спросила девушка. – Хочешь пригласить меня на свидание?
  – Ну... типа того.
  Улыбка моментально исчезла с лица девушки.
  – Типа того? Нет, не пойду. Сначала сдержи обещание и дай мне главную роль в своём фильме.
  – Обязательно. Но сначала давай...
  Амирова приложила к губам парня указательный палец.
  – Мне некогда, Сереж. Поговорим потом.
  Не прощаясь, она торопливо зашагала по коридору.
  – Отказ номер семнадцать! – с восторгом воскликнул Шутов. – Или восемнадцать?
  – Двадцать.
  – Чувак, тебе нужно быть с ней решительней, – заявил Шутов. – Не мямли. Веди себя как мачо. Вот смотри. – Он преградил путь шагающей мимо девушке и слащавым голосом спросил: – Привет, красавица, пригласишь меня к себе на чашечку кофе?
  Засмущавшись, девушка сказала:
  – Ну, это можно обсудить...
  С победоносным выражением лица рыжий уставился на друга.
  – Вот видишь, как всё просто. – Вспомнив про девушку, Шутов уточнил: – Так что насчет кофе?
  Оттолкнув парня, девушка пошла дальше, пренебрежительно кинув:
  – Свой кофе пей, козлина!
  Проводив ее взглядом, Шутов буркнул:
  – Вот стерва.
  – Ага, прикольно она тебя отшила.
  – Тебя тоже только что отшили. В двадцатый раз. У тебя даже до свидания дело не дошло, а я почти перешел в фазу постели. Так что я круче.
  
  Добравшись вместе с друзьями до своей «девяткий», Глебов принялся копаться в карманах в поисках ключей, когда к припаркованной метрах в тридцати позади AUDI-TT подошла Аня. С водительского сиденья моментально вылез Леша, который обежал машину, открыл перед девушкой дверь и, галантно подав ей руку, помог ей забраться в салон. Захлопнув дверь, он обежал машину, запрыгнул внутрь, и Ауди тронулось.
  Когда иномарка проезжала мимо, из окна на Глкбова взглянуло полное самодовольства лицо Леши. Одними губами он произнес «неудачник».
  Буквально вырвав из кармана ключи, Глебов со злостью пнул колесо своей машины.
  – Лучше забудь о ней, – посоветовал Покровский. – Она не встречается с обычными парнями. А ты явно не ее уровня.
  – Я не рассчитываю на серьезные отношения, – проворчал Глебов. – Мы просто хорошие друзья.
  – Да ладно, – принялся поддразнивать его Шутов. – А с чего ты тогда пристаешь к ней? Или у тебя материальный интерес? Ну да, я бы тоже хотел погулять с девчонкой, у которой папа – богатенький бизнесмен и у которой уже есть своя квартира.
  – Заткнись, – раздраженно кинул ему Глебов.
  Оценивающе оглядев друга, Шутов прекратил дурачиться и серьезным тоном произнес:
  – Слушай, Серега, забил бы та нее. Разве непонятно, что тебе ничего не светит? Она прикольная девчонка, никто не спорит, но ты давно попал во френдзону. К тому же она тупо тебя использует. Сколько уже раз ты разбирал и переписывал для нее сценарии? Раз двадцать?
  – Примерно, – пожал плечами Глебов.
  – Мог бы уже понять, что ты для нее не больше, чем грамотный консультант, который помогает ей с карьерой. Лучше бы ты столько же внимания уделял нашему фильму...
  От нетерпения Покровский начал переминаться с ногу на ногу.
  – Сколько можно стоять? Парни, мне надо на работу.
  – О, тебя пригласили сниматься в порнушке, – притворно удивился Шутов.
  – Ха-ха-ха, как смешно, – попытался съязвить Гоша. – Меня всегда поражало твое чувство юмора.
  – Завидуешь?
  – Тебе-то? С чего я должен тебе завидовать? У меня, по крайней мере, есть работа по профессии и будущее в кино. И это, я уже немного знаменит.
  
  Стоя перед дверью фотостудии, которая располагалась в квартире жилого дома, Покровский жал кнопку звонка. Щелкнул замок, дверь открылась, и на пороге возник низенький, пухлый мужчина среднего возраста и кавказской национальности. Он был одет в рубашку с закатанными рукавами и расстегнутыми верхними пуговицами. Из выреза торчала густая растительность – шерсть, как сказал бы Шутов. Поверх рубашки на мужчине был кожаный жилет, а его пальцы украшали золотые кольца.
  – Привет, Георгий, проходи, – медовым голоском поприветствовал свою новенькую модель мужчина.
  – Здравствуйте, Давид.
  Стены прихожей украшали художественные фотографии мужчин – преимущественно полуголых.
  Скинув плащ и туфли, Гоша прошел в фотостудию, где рядом со стоящей на штативе фотокамерой уже крутился Давид.
  Отпозировав в приготовленной для него одежде, Покровский решил было, что работа на сегодня закончена, как Давид указал на валяющуюся на стуле черную тряпку.
  – Стоп, Георгий, теперь я сниму тебя в этом.
  Взяв предмет гардероба, Покровский развернул его. Тряпка больше всего напоминала трусы, но очень уж странные.
  – Эм, Давид, а что это?
  – Стринги.
  – И что мне с ними делать?
  – Одеть на себя.
  – Куда?
  Давид уставился на Гошу.
  – На голову. Ты чего? Никогда не видел стрингов?
  – Видел, но не такие... откровенные. И стринги... их же носят женщины.
  – Не только. Они бывают мужскими.
  – Да ладно? – недоверчиво улыбнулся Гоша. Однако Давид был серьезен, и улыбка медленно сползла с Гошиного лица. – Вы хотите, чтобы я позировал в этом?
  – Ты же профессионал, Георгий. Ты должен исполнять все пожелания заказчика.
  – А я думал, что снимаюсь для журнала моды.
  Давид кивнул.
  – Правильно, ты снимаешься для журнала моды.
  – Но я не буду выглядеть модным в таких трусах!
  – Ты будешь спорить со мной о моде?
  – Нет... но...
  Сдавшись, Гоша подчинился и переоделся в стринги, молясь, чтобы никто и никогда не увидел бы его фото в этом наряде. А в довершение позора Давид заставил взять в зубы красную розу.
  Когда Гоша, проклиная судьбу фотомодели, закончил съемку и убежал из студии, Давид сел за компьютер и открыл сделанные фотографии. Выделив фотки Гоши в одежде, он без колебаний отправил их в корзину. После открыл фотки Гоши в стрингах и довольно улыбнулся. Выбрав одну из них, он скопировал ее в макет обложки журнала, и к фотке прибавились надписи заголовков статей. Одна из надписей повисла над головой Гоши, держащего в зубах розу. Она являлась названием журнала и гласила «Горячие мальчишки»...
  Откинувшись на спинку стула, Давид закинул руки за затылок и сцепил пальцы. Он был доволен собой и улыбался. Психологический прием «нога в двери», так популярный у прожженных торгашей и разводил, сработал как надо. Стоит убедить человека согласится совершить какое-либо одно действие или покупку, как тут же становится гораздо легче получить его согласие на другое. Впуская торгового агента к себе в дом или офис, люди, сами того не замечая, попадают в его ловушку, после чего продавец обычно уходит с деньгами в кармане, а клиент остается с абсолютно ненужной ему покупкой.
  Так же получилось и с новенькой моделью. Мальчик из провинции, идеально подходящий на роль идола, вряд ли когда-нибудь согласился бы позировать в чересчур откровенных нарядах, но втянув его в фотосессию для якобы журнала мод, удалось без лишних слов и уговоров заполучить действительно необходимые для издания фотки. Ну, а дальше все станет еще проще, знал по своему опыту Давид, и это невинное дитя постепенно войдет в мир порока и разврата и обязательно покорит его. Главное, чтобы он не догадался слишком рано, в каком именно журнале будут опубликованы его фотки...
  Достав из кармана сотовый, Давид набрал номер фотографии и заказал на завтра столь огромный тираж, что девушка-менеджер, наплевав на деловую этику, взвизгнула от радости.
  
  Глава 6
  
  Закинув Шутова до метро, Глебов отправился на работу, которую наконец удосужился подкинуть ему его начальник. Заработок обещал быть неплохим, однако немного насторожили нотки веселья в голосе начальника, когда тот диктовал адрес клиента.
  Ресторан «Чеширский Кот»... Интересно, чем там придется заниматься? Организовывать представление для какого-нибудь банкета?
  Припарковавшись неподалеку от ресторана, располагающегося на тихой улице в историческом центре Питера, он вышел из машины.
  Ресторан оказался небольшим, на пятнадцать столиков, большинство из которых пустовало, с барной стойкой при входе и витриной во всю стену. За барной стойкой молодой человек в черной рубашке протирал бокалы, переговариваясь с девушкой лет тридцати в деловом костюме, на лацкан пиджака которой была приколота золоченая табличка с надписью «менеджер».
  Протянув менеджеру визитку, Глебов отрапортовал заученную рекламную речь:
  – Здравствуйте, я из агентства «Озорная улыбка». Организация театрализованных мероприятий, корпоративов, детских праздников, свадьб, выпускных. С нами весело и задорно пройдут даже похороны. Доверьте нам ваш праздник.
  – Отлично, – обрадовалась менеджер. – Вы не представляете, как вы нас выручили. Пойдёмте, я покажу, что надо делать.
  – А надо что-то делать? – немного напрягся Глебов.
  – А как же. Пойдемте.
  Проведя парня через кухню, менеджер привела его в тесную подсобку. Здесь на крючках на стене висели передники для персонала и костюмы для официантов.
  – Меня что, шеф сдал в рабство? – уныло спросил Глебов. – Только я того... не умею ни готовить, ни быть официантом.
  – Не волнуйтесь, всё гораздо проще. Наш промоутер не вышел на работу, поэтому срочно понадобился новый. – Менеджер указала на висящий на крючке пухлый полиэтиленовый пакет. – Вот ваш костюм.
  Сняв одну ручку пакета с крючка, Глебов заглянул внутрь, после чего с обреченным выражением на лице уставился на менеджера.
  Улыбнувшись, девушка кивнула.
  – Да-да, это он...
  
  Костюмчик у промоутера оказался что надо – под стать названию ресторана – и сидел просто идеально. Молния полностью скрывалась под короткой шерсткой комбинезона, меховые перчатки ничуть не мешали держать пачку листовок, по размеру даже подошли вшитые в костюм ботинки. Единственное, что напрягало, это башка костюма, изображающая улыбающегося кота. Непропорционально большая по сравнению с телом, она была тяжелой, а смотреть приходилось сквозь сеточку в районе белозубой широченной улыбки кота. Ну, а еще заказчики костюма избрали для него довольно странный цвет – видимо, им никто не сказал, что Чеширский кот должен быть серым в черную полоску, но никак не ярко-оранжевым. Возможно, в солнечный день лета рыжий кошак смотрелся не так уж вырвиглазно, но серым промозглым осенним вечером на серых питерских улицах в сером историческом центре города он казался неуместным.
  И так же себя чувствовал находящийся внутри костюма Глебов. Неуместный... Абсолютно бесполезный и неуместный неудачник, отслуживший в армии, почти закончивший институт, занимающийся в свои двадцать шесть лет непонятно чем и не имеющий в этой жизни никаких перспектив. Вернее, перспективы устроиться и достойно прожить до пенсии были, но только ради них нужно было сделать всего ничего – отказаться от своей мечты работать в кино.
  И в этот самый момент он был готов. Стоя в идиотском костюме посреди улицы, обтекаемый редкими прохожими, Глебов, понуро свесив голову, размышлял о своей никчемной жизни и хотел все бросить – работу, позволяющую еле-еле зарабатывать себе на пропитание, институт, диплом которого можно будет выбрасывать сразу по его получению, и двух друзей – не самых лучших и приятных, но единственных настоящих друзей, которых удалось завести в этом сером городе.
  AUDI-TT остановилась напротив витрины полу-пустого ресторана. Двери машины распахнулись, выпуская Лешу и Аню, переодевшуюся в простое синее платьице до колен и вязаную кофту.
  Прошествовав с гордым видом мимо унылого рыжего кота, подавшего признаки жизни, пара подошла к дверям ресторана, прошла внутрь. При этом рука молодого человека на секунду коснулась талии девушки. Послышался озорной смех, сверкнула яркая улыбка. Двери ресторана закрылись, и смех оборвался.
  А Глебов все продолжал и продолжал тупо глазеть на витрину ресторана, сквозь которую было видно, как Леша помогает Ане сесть за дальний столик. Той самой Ане, которая утром отвергла его в двадцатый раз, но теперь так легко позволила самому большому говнюку института прикоснуться к себе. А все потому, что он был в разряде перспективных молодых режиссеров, у него была шикарная тачка и немерено денег. Вполне достаточно, чтобы позволить оплатить ужин в дорогом ресторане, из всего меню которого сам Глебов мог бы позволить себе лишь маленькую чашку кофе. Без сливок и без сахара...
  Из-под маски кота, напугав шагающего мимо мужчину в деловом костюме, донеслось злобное шипение:
  – С-с-сука...
  Подбежав к Глебову со спины, мальчик лет семи – светловолосый, голубоглазый и с невинной, как у ангела, улыбкой – дернул костюм кота за хвост.
  – Дяденька-дяденька, – звонким, радостным голоском прокричал мальчик, – а можно мама сфотографирует меня с вами? – Глебов не реагировал, и мальчик энергично задергал кота за хвост. – Ну, можно-можно?
  Обернувшись, улыбающийся Чеширский кот наклонился к ребенку и с угрозой произнес:
  – Убейся, маленький засранец! Не видишь, я работаю?!
  Вздрогнув, мальчик попятился от страшного кота, повернулся к дожидающейся его неподалеку матери и, заревев в голос, побежал к ней.
  Снедаемый ревностью Глебов подошел к краю витрины, присел, чтобы его было не так-то просто заметить, на корточки, для лучшего обзора прислонился лицом к стеклу и принялся следить за своими знакомыми по институту.
  
  Менеджер, стоя за кассой рядом с протирающим стаканы меланхоличным барменом, делала вид, что пересчитывает выручку, тогда как на самом деле ее занимало иное – она подслушивала. Вот уже минут пять молодой симпатичный парень пытался заманить свою спутницу к себе домой, но та все не сдавалась. И даже начинала раздражаться от настойчивости своего спутника.
  – Я еще могу простить, когда ты пытаешься меня полапать, – сказала Аня, – но даже не надейся затащить меня в постель. У нас с тобой ничего не будет. Никогда. Ясно?
  – Как насчет вина? – предложил Леша.
  – Доставай сценарий и давай наконец займемся обсуждением моей роли, – велела Амирова. – Ты видел пометки моего консультанта? Ты видел, сколько их много? Ты понимаешь, что сейчас твоя будущая короткометражка – полный отстой?
  – Елена, – отвлек менеджера меланхоличный голос бармена.
  Закрыв кассу, менеджер повернулась к подчиненному.
  – Елена, а как вам наш новый промоутер? Вы не заметили в нем ничего странного?
  – Нет, – покачала головой девушка. – Такой приятный молодой человек. А что?
  – Странно. А вот мне почему-то кажется, что он – наркоман.
  С каменным выражением лица бармен кивком указал на витрину, к самому углу которой с улицы прилипла улыбающаяся голова костюма сидящего на корточках промоутера. Причем он, ища лучший угол обзора, постоянно вертел головой, отчего создавалось впечатление, что Чеширский кот чешется мордой о витрину.
  
  Получив от менеджера нагоняй, Глебов был вынужден убраться подальше от витрины и заняться раздачей листовок. Что творилось в ресторане и чем именно занимались Аня и Леша – он не знал, но его подогреваемое ревностью воображение рисовало ему ужасно развратные и пошлые картины. Он был уязвлен, кипел от злости и был готов потерять над собой контроль.
  Двери ресторана открылись, и на улицу вышла Аня. За ней, улыбаясь и касаясь локтя девушки, шагал очень довольный собой Леша.
  Преградил парочке путь к машине, промоутер протянул Леше листовку.
  – Отвали, – кинул Леша, сделал шаг в сторону, пытаясь обойти наглого промоутера, но тот повторил его маневр и снова, потягивая листовку, встал у него на дороге.
  Недовольно пробурчав что-то, Леша послушно взял листовку, шагнул в сторону – и перед ним с вытянутой рукой снова возник рыжий Чеширский кот. Леша вырвал из руки промоутера листовку, опять шагнул в сторону, но кошара раз за разом преграждал ему путь к машине.
  Взяв с десяток листовок, Леша не выдержал и наконец грубо толкнул промоутера в грудь.
  – Дай пройти, придурок!
  Бросив все листовки на тротуар, промоутер сам толкнул Лешу, стукнул себя кулаком в грудь и, подняв руки, принял боксерскую стойку.
  – Отстань от нас! – крикнула кошаку испуганная Аня и, вцепившись Леше в руку, попытавшись оттащить его назад, затараторила: – Пойдем-пойдем, не связывайся с ним. Он ненормальный.
  В ответ на слова девушки чересчур агрессивный Чеширский кот опустил руки, стыдливо свесил голову и смиренно отступил в сторону. С видом, полным раскаяния, он даже проводил перепуганную парочку взглядом, пока те не сели в машину и не тронулись с места. А после расстегнул молнию комбинезона, запустил за пазуху руку и достал ключи от машины...
  
  Ведя машину в жидком трафике, Леша раздраженно стучал кулаком по рулю.
  – Как это вообще понимать? – кипел от злости парень. – Как это быдло посмело меня толкнуть?
  Бросив копаться в сумочке, Аня покосилась на него и усталым голосом попросила:
  – Ой, да успокойся уже.
  – И зачем ты меня остановила? – накинулся на нее Леша. – Я бы вломил ему!
  – Успокойся. Уже поздно строить из себя крутого.
  Леша мрачно ухмыльнулся.
  – Ну уж нет. Я должен вернуться и разобраться с ним! И не смей меня останавливать!
  Аня иронично покосилась на парня.
  – Ну, вперед. Только сначала докинь меня до метро.
  Леша бросил взгляд в зеркало заднего вида: светя включенными на ближний свет фарами в заднее стекло Ауди, вплотную к ее багажнику ехала темная «девятка», из-за руля которой торчала огромная улыбающаяся башка Чеширского кота. Зажмурившись, Леша потряс головой, открыл глаза и снова уставился в зеркало: на этот раз «девятки» не было.
  Показалось, выдохнул от облегчения Леша, глянул в боковое зеркало, скосил глаза чуть дальше, и из его горла вырвался сдавленный хрип. Перестроившись, «девятка» ехала рядом, а за ее рулем сидел и смотрел прямо на него давешний промоутер. Убрав одну руку с руля, Чеширский кот провел себя оттопыренным большим пальцем по горлу.
  – Мамочки, – пискнул Леша и до упора вдавил педаль газа в пол.
  От резкого ускорения Аню вжало в сиденье.
  – Придурок, ты что творишь? Осторожней!
  Резко вывернув руль, Леша на огромной скорости объехал автобус и истерично закричал:
  – Он преследует меня! Он хочет меня убить!
  – Кто?
  – Кот!!! Он хочет отрезать мне голову!
  – Какой еще кот? – завертела головой Аня. – Кто нас преследует?
  – Да вот же он! – Леша глянул в зеркало заднего вида, но никто и не думал гнаться за несущейся по улице Ауди. Сбросив скорость, парень пробормотал: – Странно, я точно видел его...
  
  Заурчав на пару секунд, двигатель «девятки» опять стих, дав понять, что Глебову не суждено помешать свиданию Ани и Леши. Но молодой человек не сдавался. Он снова и снова поворачивал ключ, надеясь, что машина оживет и что тогда ему удастся догнать и забрать у этого прилизанного мажора девушку, которая явно достойна парня получше какого-то маменькиного сыночка. Но который каким-то образом увез ее... Наверное, к себе домой.
  Но двигатель все не заводился, а от всплывающих в голове картин становилось дурно. Глебов представлял себе, как Audi-TT останавливается во дворе какой-нибудь модной и дорогой новостройки, как Леша нагло и победоносно смеется, как Аня улыбается ему и как они начинают целоваться. После чего, лапая девушку, Леша заводит ее в свою парадную.
  Сорвав голову костюма, Глебов со всей дури три раза стукнул кулаком в потолок машины, с каждым ударом повторяя:
  – Черт! Черт! Черт!
  
  Бредя вдоль дороги, тянущейся мимо пустыря в спальном районе, усеянного высоченными хрущевками, Глебов в одной руке нес голову костюма, а во второй держал полупустую алюминиевую банку из-под пива. Уже давно стемнело, приближалась полночь, но Глебов никуда не торопился. Он просто брел вдоль улиц вот уже четвертый час, пил пиво, а в его наушниках играла трагическая инструментальная музыка.
  Глебов думал. Об Ане, о себе, о своей прошлой жизни, о своем будущем. И в последние пару часов в голове то и дело проскакивали сказанные Прохором слова: «Чтобы добиться чего-то значительного, нужно быть готовым пожертвовать чем-то еще более значительным».
  И размышляя о своей никчемной жизни и своей наивной мечте, Глебов готовился пожертвовать тем единственным, что действительно принадлежало лишь ему – своей свободой.
  
  Глава 7
  
  Дожидаясь возвращения припозднившегося друга, никто не спал. Гоша, сидя на полу, мазал гуталином туфли, Шутов, валяясь на диване, пялился в экран ноутбука и ножиком чистил яблоко.
  Завидев ввалившегося в комнату нетрезвого Глебова, Шутов удивленно хмыкнул:
  – Зачетный прикид. Ездил на секонд? А почему не взял нас?
  Подойдя к кровати, Глебов бросил голову костюма на пол и уселся на пол, скрестив ноги по-турецки. Некоторое время он сверлил рыжего взглядом, после чего вскинул руку, указал на него пальцем и заявил:
  – Сделаем это!
  – Сделаем что? – не понял Антон.
  – Достанем деньги для нашего фильма. Любым способом. Ограбим, убьем, возьмем заложников и потребуем выкуп. Неважно как, но мы должны сделать это!
  Вылупившись на друга, Шутов по инерции продолжил чистить яблоко и результат не заставил себя ждать. Ойкнув, он бросил яблоко, поднял к глазам палец, на котором выступила капелька крови, и мгновенно позеленел. Схватившись за рот, сдерживая рвотные позывы, Шутов выбежал из комнаты.
  Покосившись на друга, Покровский спросил:
  – Пил, что ли?
  – Немного, – признался Глебов и достал из головы костюма последнюю банку пива.
  Заклеивая палец пластырем, в комнату вернулся Шутов.
  – Сергей, а Сергей, ты это... серьезно насчет преступления?
  – Что, уже передумал? – грубо спросил Глебов.
  – Ну... как бы... я-я... хочу... – Окончательно переволновавшись, он был вынужден достать из кармана брюк ингалятор, сделать вдох. Лишь затем смог продолжить: – Если честно, идея с преступлением уже не кажется мне хорошей.
  – Ну и отлично. Обойдусь без тебя. Теперь будет некому облажать все дело.
  – Но! – Шутов вскинул перед собой палец. – Я не хочу всю жизнь ждать шанса увидеть свой фильм на экране и так и не дождаться его.
  Глебов кивнул.
  – Я тоже.
  – Я готов сделать все, чтобы осуществить свою мечту.
  Постепенно загораясь, Глебов улыбнулся.
  – Я тоже готов!
  – Наше будущее зависит только от нас и от нашей настойчивости!
  – Правильно!
  В жесте революционера вскинув перед собой кулак, Шутов заявил:
  – Сейчас нас никто не знает, но мы сделаем все, чтобы нас заметили! Мы не останемся никем! Мы прокричим о себе на весь мир!
  Вскочив с пола, Глебов протянул другу раскрытую ладонь.
  – Да, ты прав! Прокричим о себе! Дай пожать твою руку, чувак!
  Глядя, как друзья жмут руки, а после обнимаются, Гоша с некоторым восхищением заметил:
  – Идиоты...
  
  Сидя рано утром за угловым столиком в Макдаке, троица обсуждала свои дальнейшие действия, обговорить которые не удалось по причине нетрезвого состояния Глебова. Вернее, дальнейшие действия обсуждали Глебов с Шуовым, перед которыми стояло по пластиковому стаканчику с кофе, а между ними на столешнице валялась куча скомканных оберток от гамбургеров и картошки-фри. Гоша же покачивался, балансируя, на задних ножках стула, посасывал через трубочку большую колу, выглядел беззаботным и старался не глядеть на парочку ухоженных мужчин, разодетых по последней моде, которые постоянно кидали на него заинтересованные взгляды.
  – Во-первых, – сказал Глебов, – нам нужно оружие.
  – Верно, – кивнул Шутов, – на дело ходят с большими пушками. Поэтому нужен обрез или дробовик. А если не найдем обрез или дрободан, нужен хотя бы пистолет.
  Глебов удивленно моргнул.
  – И где мы достанем хотя бы пистолет?
  Шутов пожал плечами.
  – Поспрашиваем народ на рынках. В русских фильмах на рынке можно купить что угодно. Даже гранатомет.
  – Умник, – язвительно заметил Глебов, – и на какой рынок пойдем сначала? На вещевой или продуктовый? Идиотская идея.
  – Тогда можно попробовать обратиться к торговцам оружием.
  – И много ты знаешь торговцев оружием? – удивился пуще прежнего Глебов.
  – Ни одного. Но инфу на них могут слить продажные полицейские.
  – Замечательная идея... – протянул Глебов.
  – Конечно. Продажных полицейских намного больше, чем торговцев оружием.
  – Только есть одна проблема.
  – Ну? – вопросительно уставился на друга Шутов.
  – Ты на что собрался покупать оружие, гангстер? Или попросишь бандосов оформить нам кредит?
  Глазеющие на Гошу мужчины громко засмеялись, что заставило парней оглянуться. Переглянувшись, шепчась с друг другом, мужчины улыбнулись уставившейся на них троице.
  Склонившись поближе к собеседнику, Шутов предложил:
  – Мы можем продать твою машину.
  – Ага, – язвительно ответил Глебов. – Продадим машину и купим на все деньги две рогатки. Умник, а на чем мы будем сваливать с места преступления? На троллейбусе?
  – Но пушка нужна, – замотал головой Шутов. – Обязательно нужна. Без пушки мы не преступники, а так, пара гопарей. Когда люди увидят пушку, они сразу начнут нас уважать. И чем больше пушка, тем быстрее нас начнут уважать.
  – Очнись, Антоша, – устало попросил Глебов, – и забудь о пушке.
  – Ни один нормальный человек не ходит на преступление без пушки.
  – Нормальные люди обычно вообще не ходят на преступление, – вставил Гоша.
  Шутов резко повернулся к другу.
  – Твоим мнением здесь никто не интересуется, предатель. – Забыв про Гошу, он вернулся к делам насущным. – Ладно, Серега, допустим мы решим ограбить... ну, банк. Как ты собираешься обезвредить охранника?
  – Я покажу ему нож.
  – Ага, а он покажет тебе джиу-джитсу. Совсем дурак? Мы должны сразу взять ситуацию под контроль и дать понять, что с нами лучше не шутить. Нас будет всего двое, мы не можем устраивать экшн с ножами и дубинками. Это реально опасно для нас самих.
  Снова донеслись смешки. Троица обернулась на мужчин и с удивлением обнаружила, что те смотрят на них. Один из мужчин улыбнулся и помахал им рукой.
  Парни переглянулись, вообще не понимая, с какой стати кому-то понадобилось обращать на них внимание, а после все уставились на Гошу, сосущего через трубочку колу.
  С подозрением покосившись на трубочку, Покровский вынул ее изо рта и отставил стакан.
  Глебов кивнул.
  – Ты прав, Антоша. Нас слишком мало. Гоша, ты точно не с нами?
  – Делать мне больше нечего.
  Презрительно зыркнув на друга, Шутов сказал:
  – Балерина нам не помощница. Чтобы пойти на преступление, нужно иметь стальные яйца.
  – Хватит выделываться, Антоша, – вступился за друга Глебов. – Когда ты перестанешь падать в обморок при виде крови, я первым признаю, что у тебя хоть чугунные яйца.
  Скрестив руки на груди, Шутов откинулся на спинку стула и обиженно надулся.
  Покровский высокомерно вскинул подбородок и сообщил:
  – Я не собираюсь вписываться в вашу аферу. У меня все отлично. Я уже немного знаменит.
  – Знаменит? – ухмыльнулся Шутов и кивнул на глазеющих на их столик мужчин, один из которых в этот момент сделал совсем уж странный жест – послал им воздушный поцелуй. – А это твои поклонницы, да?
  Шаря под столом в поисках рюкзака, Глебов проворчал:
  – Развелось же гомодрилов. Парни, валим отсюда.
  Упрашивать не пришлось, и, быстро допив кофе и колу, все трое вышли на улицу. Где их поджидал еще один сюрприз – проходящий мимо мужчина в полицейской форме посмотрел на Гошу, улыбнулся и подмигнул ему.
  Проводив полицейского взглядом, парни вопросительно уставились на ГОшу.
  Кашлянув, Глебов с подозрением спросил:
  – Гоша, а ты от нас точно ничего не скрываешь?
  Тот растерянно развел руками.
  – Парни, честно, я сам не догоняю, что творится.
  
  Глава 8
  
  Закончив занятия, Глебов выбежал на лестницу, попрыгал по ступенькам вниз, достиг межлестничной площадки, завернул к следующему пролету и нос к носу столкнулся с поднимающейся вверх Аней.
  Прижав к груди кожаную папку, Аня смущенно улыбнулась.
  – Ой, Сереж, привет.
  – Здорово, – остановившись, мрачно поприветствовал ее Глебов.
  – Вчера случилось такое... Ты не поверишь! К моему другу пристал маньяк. Я так перепугалась, что даже купила себе газовый баллончик.
  – И что? – пожал плечами Глебов.
  – Да так, – растерянно улыбнулась Амирова. – Думала, тебе будет интересно.
  – Да, интересно. Что за друг?
  – Просто друг. Что у тебя за тон такой, Сережа?
  – То есть для него ты всегда свободна, а на меня у тебя времени нет? – грубо уточнил Глебов.
  – У нас была деловая встреча. И вообще, ты что, обиделся на меня?
  – Нет, нисколько, – небрежно кинул Глебов и, обойдя девушку, продолжил спускаться вниз.
  – Постой! Давай-ка объяснимся.
  Ускорив шаг, Глебов крикнул:
  – Мне некогда. Мне нужно заниматься своим фильмом.
  Обиженно надувшись, Амирова молча смотрела, как парень исчезает за поворотом лестницы.
  – Вот дурак, – буркнула девушка, развернулась было, чтобы продолжить путь вверх, но вдруг резко сбежала на этаж вниз, перегнулась через перила и крикнула: – Сережа, стой!
  Задрав голову, поднимающийся по лестнице Леша спросил:
  – Кого потеряла? Глебова, что ли?
  – Нет, не его, – соврала Аня.
  – Вот и отлично. Незачем тебе общаться со всякими лохами. Кстати, позвони мне, как освободишься.
  – Обязательно, – кивнула Аня, еще раз глянула вниз и, вздохнув, пошла, цокая каблуками, в сопровождении Леши вверх.
  Когда стук набоек стих, из-за двери, ведущей в коридор, выглянул прятавшийся за ней и слышавшей весь разговор Сергей. Он печально ухмыльнулся.
  – Ладно, пусть будет так. Подруга...
  
  Глава 9
  
  Закончив позировать в обычной одежде, Покровскому по просьбе Давида пришлось напялить на себя еще один крайне подозрительный наряд – матросскую тельняшку и синтетические шортики. Смущаясь и прикрывая руками выпирающее из коротких обтягивающих шорт мужское достоинство, он нерешительно спросил:
  – Эм, Давид, а для какого именно журнала я снимаюсь?
  Копаясь в меню фотокамеры, Давид ответил:
  – Это исландский журнал моды. Мне очень трудно выговорить его название.
  – А мне пришлют экземпляр?
  – Обязательно. Но придется подождать несколько месяцев. Почта в Исландии работает ну очень медленно.
  Кивнув, Гоша заметил:
  – Ага, а еще в Исладнии очень странная мода.
  – Согласен. Другой менталитет, другие вкусы. Нам их не понять. – Настроив камеру, Давид сообщил: – Так, я готов снимать. Встань-ка на четвереньки, прогни спину и посмотри в объектив.
  Гоша только-только коснулся пальцами пола, как из динамика валяющегося на столе рядом с компьютером сотового Давида донеслась бодрая мелодия, сопровождающаяся всемирно известными словами припева:
  – It's a raining man, hallelujah!
  Нажав «прием», Давид поднес телефон к уху, немного послушав, сказал:
  – Да, Константин Евгеньевич, подождите минутку. Я сейчас не могу говорить.
  Когда Давид вышел из студии на кухню и закрыл за собой дверь, Гоша, который к тому времени давно утомился стоять на ногах, присел за стол. Глянув на мельтешащую заставку скринсейвера компьютера, он толкнул мышку и чуть не рухнул со стула – на мониторе появился макет лицевой страницы журнала, с которого на него смущенно взирал он сам. В откровенных стрингах и с розой в зубах. А над его головой висело название так называемого исландского журнала мод, написанное простыми и понятными русскими буквами, гласившими: «Горячие мальчишки».
  Издав горлом сдавленный хрип, Гоша схватился за мышку и начал копаться в компьютере. Всего через пять минут он обнаружил еще сотню своих фоток – на всех он позировал в откровенных, а зачастую и просто развратных нарядах. Но сколько бы он не копался по папкам, ему так и не удалось отыскать ни одну свою фотку, с которой он предстал бы перед собой в обычной одежде.
  Нажимая отбой на сотовом, в комнату зашел Давид и наткнулся на взгляд исподлобья своей прежде кроткой и покладистой модели. Сглотнув, Давид поспешно произнес:
  – Так, Георгий, спокойно. Я сейчас все объясню.
  – Я очень на это надеюсь.
  
  Сидя на кухне, завернувшись в покрывало, попивая сваренное ему фотографом кофе, Покровский смиренно выслушивал историю о том, как, сам того не подозревая, этим утром он стал идолом сексуальных меньшинств всей России и ближнего зарубежья.
  – Как я и рассчитывал, номер побил все рекорды продаж, – произнес сидящий напротив него Давид. – Ты даже не представляешь, сколько я получил писем. И все пишут о тебе.
  – Да? – немного оживился Покровский. – И что пишут?
  Смущенно кашлянув, Давид ответил:
  – Эм, тебе не стоит это читать.
  Шмыгнув носом, Гоша отхлебнул из кружки.
  – Я-то думал, вы нормальный мужчина, а вы... Как вы могли так со мной поступить?
  – Ты мечтал о популярности, – напомнил Давид.
  – Но не среди педерастов!
  Давид, соглашаясь, кивнул.
  – Да, для тебя ситуация, наверное, не самая приятная.
  – Не самая приятная?! – разволновался Гоша. – Со мной заигрывают мужики! А я хотел наоборот!
  Иронично вскинув брови, Давид уточнил:
  – То есть ты сам хотел заигрывать с мужиками?
  – Скотина, хватит издеваться, – едва заметно улыбнулся Гоша. – Я имел ввиду девушек.
  – Ну вот, наконец я вижу твою улыбку. Ну что, полегчало? – Давид протянул над столом руку, собираясь ободряюще хлопнуть Гошу по плечу, но наткнулся на свирепый взгляд и поспешно отдернул руку. – Ладно-ладно, я понял. Без рук.
  – Нет, не полегчало, – проворчал Покровский.
  – Извини, Георгий, за обман, – с искренним раскаянием произнес Давид. – Я должен был получить твои фотографии любым способом. Ты идеально подходишь на роль идола.
  – Знаете, я всю жизнь мечтал услышать эти слова. Но сейчас я почему-то совсем не рад.
  – А должен был бы радоваться. Уж поверь моему опыту, твой единственный шанс покорить мир – быть моей моделью. Гарантирую, я сделаю из тебя звезду.
  Гоша покачал головой.
  – Не, спасибо. Я хочу быть просто актером. А стать педерастом – никогда не поздно.
  Давид склонил голову набок.
  – Георгий, о чем ты? Из тебя никогда не получится настоящего актера.
  – Врете вы все! – вспылил Покровский. – Как врали раньше, что я снимаюсь для журнала мод!
  – Нет, Георгий, уж поверь моему опыту, ты никогда не станешь успешным актером. У тебя есть огромный недостаток. Ты слишком нерешительный и зажатый.
  – Но я стал звездой вашего журнала! – напомнил Покровский.
  – Конечно. Ты абсолютно идеально стеснялся перед камерой. И именно это мне от тебя и требовалось. Наши читатели любят мужественных и застенчивых мужчин. Они выглядят очень ранимыми и романтичными, их это... привлекает.
  Парой глотков допив свой кофе, Гоша уныло спросил:
  – Давид, я совсем безнадежен?
  – Потенциал есть. Но серьезным драматическим актером тебе не стать. Все, что тебе светит в кино, – однотипные роли в криминальных сериальчиках. Конечно, при условии, что ты перестанешь зажиматься перед камерой и сможешь создать приличный брутальный образ героя, который, кстати, тебе к лицу.
  С грохотом поставив кружку на стол, скидывая покрывало, Покровский поднялся со стула.
  – Пожалуй, я пойду.
  – Ты уверен, что не передумаешь? – уточнил Давид. – Если продолжим сотрудничать, тебя ждут неплохие деньги. И спонсорская поддержка тебе будет обеспечена еще лет эдак десять-двадцать.
  – Обойдусь, – буркнул Покровский. – Кстати, что насчет моего гонорара?
  Давид почесал покрытый трехдневной щетиной мясистый подбородок.
  – С гонораром могут возникнуть трудности. Его тебе надо будет получить у владельца журнала. Хотя... хотя ладно, я позвоню ему и попрошу, чтобы он выплатил тебе часть. Ты, главное, не говори, что уходишь от нас, иначе он тебе просто пошлет.
  Гоша презрительно фыркнул.
  – Пошлет? Какой-то проктолог?
  – Константин не из наших, – сообщил Давид. – Он серьезный и довольно жесткий мужчина. Он вкладывает деньги во все, что может быстро принести приличный доход, и не гнушается ничем. Он владелец кучи небольших компаний, и наш журнал принадлежит одной из них. А еще про его прошлое ходят разные нехороше слухи. Поэтому даже не смей ему грубить и требовать от него денег. Уедешь домой ни с чем.
  
  Офис Давыдова располагался на окраине города в промышленном районе в не самом шикарном бизнес-центре, перестроенном из некогда инженерного корпуса при заводе. Пройдя через проходную, Покровский поднялся на последний, четвертый, этаж и потопал по длиннющему, темному коридору, разглядывая номера офисов. Перед дверью нужного ему офиса стоял и стучал по ней молодой парень в рабочем комбинезоне. В одной руке он держал накладную, рядом с ним стояло новенькое инвалидное кресло с электроприводом.
  Зайдя вместе с рабочим в офис, Гоша оказался в тесном помещении с единственным столом, за которым в офисном кресле сидел и пялился в сайт тотализатора подтянутый мужчина с двумя глубокими залысинами в зачесанных на затылок темных волосах. Кроме стола, в комнате стояла пара стеллажей, сейф, а половина помещения была завалена толстыми пачками обернутых в непрозрачную типографскую бумагу журналов. И пачек было никак не меньше пятидесяти.
  Оторвавшись от монитора, Давыдов взглянул на пришедших внимательным, цепким взглядом темно-серых глаз. Указав на Гошу, он сказал:
  – Тебя я узнаю, – он перевел палец на рабочего, – а ты что за хер?
  Глянув в накладную, парень сообщил:
  – Мне нужен Давыдов Константин.
  – Это я. Что дальше?
  – Курьерская доставка. Просили передать, что от Аркадия.
  Выйдя в коридор, парень тут же вернулся, толкая перед собой инвалидное кресло.
  – Что за прикол? – удивился Давыдов.
  – Да мне-то какое дело? – пожал плечами курьер, кладя перед Давыдовым накладную и ручку.
  Получив подпись, парень удалился, а Давыдов тут же схватился за сотовый. Набрав номер, он приложил трубку к уху и тоном, изменившимся с грубого на заискивающий, произнес:
  – Что это за шутки, Аркаша? У меня еще есть пять дней... А, напоминание... Теперь ясно. Нет-нет, я точно не забуду. Верну тебе всю сумму, все пятьдесят миллионов... Деньги точно есть, я продал свой секс-шоп... Нет-нет, никаких форс-мажорных обстоятельств. Деньги в магазине... Да ты издеваешься, Аркаша, где найти идиота, который решит ограбить секс-шоп? К тому же деньги в сейфе... Нет! Не надо приезжать, я сам завезу их тебе!.. Я не вру тебе, Аркаша!.. Да, давай, пока.
  Нажав отбой, Давыдов швырнул телефон на стол и тяжелым взглядом уставился на застывшего при входе Покровского.
  – Ну что, голубчик, тебе тоже нужно бабло? – грубо спросил Давыдов.
  Почувствовав раздражение от подобного обращения, Гоша не смог удержаться, чтобы не ляпнуть:
  – Я не голубчик. Не смейте называть меня так.
  – Ну извини-извини, – с фальшивым раскаянием произнес Давыдов. – Тогда, может, ты хочешь, чтобы я звал тебя просто... пидарок?
  Наплевав на все предостережения фотографа, Гоша вспылил окончательно и бесповоротно.
  – Слышьте, вы! Я нормальный парень! И я больше не буду сниматься для вашего гребаного журнальчика! Давайте мне мои деньги и я пойду!
  Давыдов состроил удивленное выражение лица.
  – О даже как! Значит, уходишь? Тогда давай, проваливай.
  – А деньги?
  – Какие еще деньги?
  – Которые я заработал по контракту!
  Давыдов нагло ухмыльнулся.
  – Ну, попробуй что ли, подать на меня в суд, голубок. Только хочу тебе напомнить, что ты не отработал на журнал даже месяц из положенных по контракту трех. Так что двигай отсюда.
  Задохнувшись от злости, Покровский стиснул кулаки и безрезультатно попытался выдавить из себя хоть что-то грозное. Однако получилось лишь:
  – Вы-вы-вы...
  Передразнивая его, Давыдов спросил:
  – Что я-я-я?
  – Настоящая сволочь! Вот кто вы!
  – О да, я прекрасно это знаю, – кивнул Давыдов.
  Развернувшись, Гоша схватился за ручку двери.
  – Стоять! – крикнул приказным тоном Давыдов. Когда Покровский обернулся, бизнесмен достал из ящика стола конверт, продемонстрировал его Гоше. – Здесь двадцатка, которую я приготовил для тебя, пока ты не начал закатывать истерики, голубок. Заплачу тебе половину, если сделаешь кое-что.
  С вожделением глянув на конверт, Гоша весь превратился в смирение и внимание.
  – И что я должен сделать?
  Давыдов кивнул на стопки журналов.
  – Видишь это? Нужно доставить их в мой магазин. Ну, согласен?
  Из нужды заставив проглотить себя свою гордость и обиду, парень кивнул.
  – Сделаю.
  – Тогда спускай вниз все журналы. Потом поймаешь тачку, закинешь их в магазин, приедешь обратно и получишь деньги.
  После быстрой оценки количества и веса пачек лицо парня вытянулось.
  – Э-э-э... а я должен отгрузить их все в одиночку?
  – А чего ты хочешь? Чтобы я помог тебе? Давай шевелись, голубок, или найду тебе замену. Раз не хочешь работать личиком для моего журнала, привыкай рвать попку для других дяденек. Идол, ёпти...
  
  Глава 10
  
  Глебов и Шутов сидели на полу своей комнаты, разглядывая валяющиеся между ними предметы – гаечный ключ, кирпич, топорик, разводной ключ, пила, монтировка, лобзик, стамеску, скалка, веревку, гантель и гипсовую статуэтку Афины.
  Почесав затылок, Глебов взял в руки статуэтку и насмешливо сказал:
  – Сюда бы еще бюст Ленина и мы точно будем готовы штурмовать Форт-Нокс.
  – Чувак, это все, что я нашел.
  Глебов отложил статуэтку.
  – Антоша, я просил тебя подумать об оружии, а это набор плотника-сантехника.
  – Я же говорил, что нам нужен пистолет.
  – Водяной подойдет?
  – Да хоть бы и водяной, – не унимался Шутов. – В него можно залить чернила и ослепить ими врага. Или, если по хардкору, можно залить в него серную кислоту. – Заметив взгляд друга, Шутов дернул плечом. – Чего ты так на меня уставился? Я видел это в фильмах.
  Глебов взял лобзик.
  – А что ты собрался пилить? Надеюсь, не чью-нибудь шею?
  – Наручники. Вдруг нас повяжут.
  Глебов ухмыльнулся.
  – Предусмотрительно. Хоть и глупо. Ладно, я сам позабочусь об оружии.
  Беззвучно войдя в комнату, Гоша со спины подошел к Глебову и положил ему на плечо руку. Резко вскинувшись, тот вывернул шею и с облегчением обнаружил позади себя друга, а не омоновца с калашом и в маске.
  Выдохнув, Глебов приложил к груди ладонь.
  – Гоша, придурок, больше не подкрадывайся ко мне сзади!
  Опустившись на пол рядом с друзьями, Покровский безжизненным от усталости голосом спросил:
  – Парни, ответьте честно. Я смогу стать актером?
  Переглянувшись, Глебов с Шутовым ответили почти не задумываясь.
  – Нет, – первым произнес Сергей.
  – Нет, – спустя мгновение вторил ему Антон.
  – Никогда.
  – Исключено.
  – Невозможно.
  – Без вариантов.
  Поморщившись, Покровский проворчал:
  – Гады вы. А еще зовете себя моими друзьями.
  – Ты хотел честного ответы, ты его получил, – напомнил Глебов.
  Поколебавшись, Гоша нерешительно промямлил:
  – Тогда... тогда... можно мне с вами?
  – Можно с нами что? – лукаво уточнил Глебов.
  – Ну, пойти на дело.
  – Пф, – фыркнул Шутов. – Нужен ты нам, предатель.
  – Антон! – прикрикнул на него Глебов.
  – Что Антон? Почему чуть что, сразу Антон? Ладно, я не против его участия, только пусть сначала докажет, что от него будет польза.
  Поразмыслив, Гоша сообщил:
  – У меня есть немного денег. Шеф, мудак, заплатил мне всего пятерку, но мы можем легко потратить их на наше дело.
  Радушно раскинув руки, Шутов торжественно провозгласил:
  – Чувак, добро пожаловать в нашу банду! Или нет... звучит слишком отстойно. Пусть лучше будет так. Чувак, добро пожаловать в нашу криминальную семью!
  
  Глава 11
  
  Безумный эксцентрик и неврастеник, боящийся вида крови, Антон Шутов работал в самом необычном для его типа натуры месте – ночным сторожем в морге. Друзья, естественно, знали о его месте работы, но представляли они его себе несколько иначе – чистеньким, расположенным в приличном месте при какой-нибудь больнице, светлым и даже, возможно, людным. А иначе как еще подобный Шутову человек мог через каждые два дня ходить на свою работу, не принимая перед этим лошадиных доз успокоительного? Однако в реальности все оказалось совсем не так, как в их воображении. В реальности, стоя ночью в безлюдной промзоне под одиноким раскачивающимся фонарем перед черной коробкой здания, производившего впечатление заброшенного, они явственно ощутили атмосферу самого настоящего фильма ужасов.
  Глядя на спускающиеся к полуподвальному помещению ступеньки, Глебов и Покровский переглянулись и зябко поежились.
  – Стремно здесь, – нервно заметил Гоша. – Давай я лучше посторожу машину.
  – С машиной ничего не случится, здесь на километр нет живых людей. – Глебов легонько подтолкнул друга к ступенькам. – Пойдем, он сказал, что ждет нас двоих.
  – Но...
  Резкий, хриплый «карр» вороны заставил обоих вздрогнуть, и, не сговариваясь, друзья одновременно ломанулись к лестнице.
  Железная дверь с надписью белой краской «морг» была незаперта. Сразу за ней вдаль убегал узкий, с низким потолком коридорчик, в конце которого маячило пятно света. От входа влево и вправо тянулась еще пара коридоров – погруженных в полнейший мрак. Над входом, едва разгоняя тьму, мерцая, светила тусклая лампа.
  Послышался электрический треск, и лампа погасла. В абсолютно тьме парни слышали лишь свое дыхание, да звук падающих вдали капель.
  Снова раздался треск, и лампа загорелась, выхватив из тьмы стоящего на полусогнутых Глебова и прячущегося за его спиной Покровского.
  – Ну и местечко, – нервно прошептал Гоша.
  Набрав в легкие побольше воздуха, Глебов крикнул:
  – Антон!
  – Антон-Антон-Антон... – разнеслось гулкое эхо, и когда оно стихло, в коридорах вновь воцарилась тишина.
  – Иди вперед, – шепотом велел Глебов.
  – А почему? – также шепотом Покровский Гоша.
  – Я буду прикрывать.
  – А почему ты говоришь шепотом?
  Из тьмы коридора сбоку зазвучали тяжелые шаги, послышалось звяканье металлических цепей.
  Парни с ничем неприкрытым ужасом в глазах уставились в сторону шагов, но рассмотреть, что за страшный и огроменный тип мог издавать их, было невозможно.
  С треском электричества вновь погасла лампа, и оставшиеся в потемках друзья, стараясь ничем не выдать своего присутствия, задержали дыхание.
  Неумолимо приближаясь, шаги становились все громче и громче. Лязг-лязг-лязг – оглушительно звенели цепи, сквозь звон можно было расслышать тяжелое, натужное дыхание мужчины. Который, судя по издаиваемым им звукам, был не самого субтильного телосложения.
  – Тр-р-р... – протрещала лампа и, вспыхнув, осветила шагающего по коридору индивида – невысокого молодого парня с красным ирокезом на лысой башке, пирсингом в ушах, носу и губах и тяжелых высоких ботинках. На его бедрах болталось с десяток цепей, а в руках он, натужно пыхтя, в непрозрачном чехле тащил что-то большое, круглое и широкое.
  Кивнув на замерших, боясь шелохнуться, посетителей морга равнодушный взгляд, не сказав им ни слова, юноша-панк прошествовал мимо и вскоре скрылся во тьме продолжения коридора.
  – Что это только что было? – нервно спросил Покровский.
  Глебов пожал плечами.
  – Да мне-то откуда знать.
  – Маньяк?
  – Мы в морге, а не в дурке. Ладно, пошли.
  Первым шагая по коридору к далекому пятну света, Глебов без надежды на ответ, чтобы просто было не так жутко, спросил:
  – Гош, как думаешь, зачем он нас позвал?
  Никто не ответил.
  Глебов обернулся: позади никого. Сглотнув, он шепотом позвал:
  – Гоша, ты где?
  Собрав все свое мужество, Глебов сделал несколько шагов назад по коридору, как вдруг из зияющим черным бокового прохода на него, подняв перед собой руки, с криком «а-а-а-а!» выпрыгнул Покровский.
  Подскочив от страха, Глебов выкинул руку и стукнул шутника в живот.
  Ойкнув, Покровский чуть согнулся и с довольной рожей насмешливо констатировал:
  – А, испугался!
  – Придурок, – с бешено колотящимся сердцем выдавил из себя Глебов. – Как ребенок, честное слово...
  
  В небольшой, пахнущей формалином комнатке, куда привел их коридор, стоял стол с электрочайником, пара шкафчиков и кровать-каталка на колесиках. В мешковатой, слишком большой для него форме охранника за столом сидел Шутов. Слушая в наушниках музыку, отхлебывая из кружки чай, он от руки увлеченно писал что-то на одном из десятка разбросанных перед ним листков. Рядом с его локтем валялась вскрытая упаковка печенья.
  Заметно нервничая, Глебов легонько пнул ножку стола, заставив Шутова оторваться от написания очередной нетленки и вырвать из ушей наушники.
  Сглотнув, Глебов спросил:
  – Слушай, Антон, я не понимаю, как ты можешь работать в таком месте?
  – А в чем проблема? – искренне удивился Шутов. – Здесь же настоящий рай.
  – Чувак, наверное, ты не замечал, но это – морг. А ты невротик.
  Шутов дернул плечом.
  – Мне здесь не с чего нервничать. Меня здесь редко достают.
  – А как же трупы?
  – А что трупы? Трупы как раз достают меня меньше всего. Ты не представляешь, какие они спокойный.
  – Но здесь реально страшно! – вскрикнул Глебов. – Правда, Гоша?
  Жуя, Покровский протянул Глебову давно схваченную им со стола упаковку печенья. Чавкая, легкомысленно спросил:
  – Будешь печеньку?
  Скрипя колесами, в комнату въехала толкаемая панком тележка, на которой лежало с десяток округлых чехлом разного диаметра и какие-то стойки и треноги. Дотолкав тележку до угла, юноша схватил один из чехлов, расстегнул его и извлек на свет барабанную бас-бочку.
  – Короче, зачем позвал? – спросил у Шутова Глебов.
  Собрав раскиданные по столу листки, состроив важное выражение лица, Шутов сказал:
  – Я немного подумал и кое-что понял. Парни, мы упускаем одну очень важную вещь.
  – Продолшай, – жуя печенье, прошамкал Покровский.
   – Смотрите, чтобы добиться успеха в любой профессии, нужно много учиться. И чтобы стать преступниками, нужно тоже учиться. И с чего-то начинать. А кто-нибудь из нас хоть раз в жизни нарушал закон? Кто-нибудь хоть раз совершал настоящее преступление? Нет! Никто из нас даже не способен отобрать карманные деньги у первоклассника!
  Глебов вскинул перед собой указательный палец.
  – Я отбирал. Когда учился в восьмом классе. Правда, всего один раз.
  – А я воровал у родителей, – признался Покровский.
  Хмыкнув, Шутов произнес:
  – Да вы прям рецидивисты. Сколько уже было ходок? – Не дождавшись ответа, Шутов продолжил: – Парни, нам нужен человек, который объяснит все тонкости профессии. Все начинающие преступники обычно прокалываются на какой-нибудь мелочи. Из-за своей неопытности. И садятся. Надолго. И мы сядем. Потому что сейчас мы не преступники, сейчас мы – дилетанты. – Подумав, он уточнил: – Даже хуже. Сейчас мы чайники. Или вообще лохи. Вот, кто мы.
  – Какой ты самокритичный, – восхитился Глебов.
  – Я о всех нас, – проворчал Шутов.
  Повернувшись к Покровскому, Глебов предложил:
  – Поехали домой.
  Видя, что друзья всерьез собрались уходить, Шутов поспешно крикнул:
  – Стоять! – Он самодовольно улыбнулся и торжественно сообщил: – Парни, я нашел нам учителя.
  Сев за барабанную установку, панк три раза стукнул палочкой по тарелке и начал играть. Громко и довольно профессионально.
  Перекрикивая грохот барабанов, Шутов проорал:
  – Подождите меня на улице!
  
  Переодевшись в свою повседневную одежду, Шутов поднялся к дожидающимся его возле машины друзьям.
  – Что это был за черт с барабанами? – первым делом спросил Покровский.
  – Мой новый сменщик. Он играет в группе. Морг – единственное место в городе, где он может спокойно репетировать.
  Покровский ухмыльнулся.
  – Писатель, музыкант... Какой у вас в морге творческий коллектив.
  – Ага, – кивнул Шутов, – этот черт готов за бесплатно подменять меня хоть каждую ночь. Ему лишь бы постучать. Он прямо как машина. Может играть одну и ту же партию всю смену. А еще сегодня привезли целый вокально-инструментальный ансамбль. Не пережили аварию, бедняги. – Встретив тяжелый взгляд Глебова, он поспешил вернуться к делам насущным. – Понял-понял. Значит так, я познакомился в интернете с настоящим грабителем.
  – Он прислал тебе свою резюме? – иронично спросил Глебов. – Откуда ты знаешь, что он грабитель?
  Гордо выпятив грудь, Шутов ответил:
  – Он пять раз сидел за сейфы. Он – настоящий профессионал.
  – Профессионал в чем? Как сесть в тюрьму?
  – Не всем везет, – парировал Шутов.
  – Но ему не везет подозрительно часто.
  – Зато теперь он точно знает, как не проколоться, – нашелся Шутов.
  Кивнув на друга, Покровский заметил:
  – Антон, кстати, прав.
  – Вот видишь, – высокомерно уставился на Глебова Шутов. – Даже Гоша согласен со мной.
  Однако Глебов не сдавался.
  – А если твой новый знакомый – полицейский под прикрытием?
  – Кстати, да, – с важным видом кивнул Покровский. – Интернет это такое место – знакомишься с мальчиком, а потом оказывается, что мальчик – это девочка. – Поняв, что ляпнул что-то не то, Гоша мгновенно исправился: – То есть наоборот. Я перепутал.
  Задумчиво глядя на друга, Глебов признался:
  – Гоша, в последнее время ты начинаешь меня пугать. Ты точно что-то скрываешь.
  Уже позабыв о странном высказывании Покровского, Шутов сказал:
  – Парни, мы еще ничего не сделали. Нам рано бояться полиции. Поэтому поехали.
  – Куда? – мгновенно напрягся Глебов.
  – К нашему наставнику. Я уже договорился о встрече. Он нас ждет.
  
  Глава 12
  
  Кафе, где была назначена, по словам Шутова, бандитская сходка, располагалось во дворах спальных районов в полуподвальном помещении и носило непритязательное имя «Япона-мама». С трудом – пришлось даже поспрашивать сидящих на скамеечке пацанов – отыскав его, Глебов остановил машину напротив дорожки, ведущей к подъезду, рядом с которым стояла железная клетка с убегающей вдоль стены вниз лестницей.
  Сидящий на переднем сиденье Шутов напутствовал друга:
  – Значит так, Серега, говорить с ним будешь ты.
  – Почему сразу я? – вытаскивая из замка зажигания ключи, встрепенулся Глебов. – А вдруг ему что-нибудь не понравиться? Огребать тогда тоже придется мне.
  – А кто еще? Гоша? – Мотнув головой, Шутов указал на непонятно как уместившегося на заднем сиденье Покровского. – Думаешь, по этому метросексуалу похоже, что он сидел в тюрьме?
  – Что? – просипел Глебов. – Какая тюрьма, Антоша?
  Нервно теребя застежку молнии ветровки, Шутов сообщил:
  – По легенде, ты сидел на зоне. Недавно откинулся, собрал из нас двоих банду и готовишься к ограблению банка. Поэтому тебе нужны советы профессионала.
  – Так, меняемся ролями, – мгновенно потребовал Глебов.
  – Не-а. Подумай сам. Гоша – балерина и бездарность. Я могу перенервничать. И только ты служил в армии.
  – Эй-эй, я тоже служил, – напомнил Покровский.
  – Всего год. Поваром. – Шутов толкнул Глебова локтем. – А ты был в нормальных войсках. Ты знаешь, кто такие деды, и умеешь общаться с дерзким народом. Вдобавок ты занимался боксом. – Шутов потряс перед собой сжатым кулаком. – Настоящий мужик.
  – Ну и что, что я служил и занимался боксом?
  – Значит, ты лучше всех подходишь на роль нашего главаря. Потому что гопник.
  Глебов мрачно покосился на чересчур перевозбудившегося друга.
  – Я не гопник и никогда им не был.
  – А кто отбирал карманные деньги у первоклассника? – спросил Гоша.
  – Я их потом вернул, – признался Глебов.
  Шутов замотал головой.
  – Неважно. Из нас троих ты самый бывалый.
  Издав тяжелый вздох, Глебов сдался:
  – Хорошо, уговорили.
  Выйдя из машины, троица направилась к кафе. Спустившись по лестнице, пройдя сквозь приветливо распахнутую металлическую дверь, они оказались в небольшой прихожей с двумя дверьми, ведущими в туалетные комнаты, и проходом – коротким коридорчиком – в обеденный зал. Сквозь отдернутые занавеси в дальнем конце коридора в полу-темном зале можно было разглядеть тесное помещение на семь столиков. Четыре из них пустовали, на пятом стоял графин водки и стопка и тарелка с курой гриль, за оставшимися двумя с кружками пива сидело двое мужчин лет сорока, одетых во все черное. Выглядели они вполне мирно, никто из них не походил на бывалого рецидивиста с пятью ходками на зону, и оба внимали закрепленному на стене над барной стойкой телевизору.
  – К кому подходить? – уточнил Глебов.
  Шутов пожал плечами.
  – Без понятия, мы не обменивались фотками. Чтобы узнать друг друга, мы решили использовать кодовое слово.
  – Ну?
  – Ты должен сказать «репитетаконтрапункт».
  – Что-что? – не поверил своим ушам Глебов.
  – Репитетаконтрапункт. Запомнил или повторить?
  Глебов с угрозой надвинулся на не осознающего свою дурость Шутова и предупредил:
  – Когда выйдем отсюда – беги и не оглядывайся.
  – А говорил, что не гопник, – заметил Покровский.
  – С тобой тоже пообщаюсь.
  Велев друзьям следовать за ним, Глебов вошел в кафе и направился к ближайшему из посетителей. Оторвавшись от созерцания вечерних новостей, мужчина вопросительно уставился на остановившегося рядом с его столиком парня.
  Чувствуя себя полным идиотом, Глебов начал нерешительно мямлить:
  – Репи... рети...
  Сзади на плечо Глебова легла чья-то ладонь. Скосив глаза, он увидел короткие, толстые, украшенные массивными перстнями пальцы, медленно-медленно обернулся и уткнулся взглядом в лысую макушку. Взгляд скользнул ниже, и один за другим в поле зрения начали появляться: низкий лоб, квадратное лицо с пересекающим его сизым шрамом, двойной подбородок, плавно перетекающий в толстую, короткую шею, воротник распахнутой черной кожанки, малиновая рубашка, выдающееся вперед пузо, нависающее над черными спортивками, и остроносые туфли. Невысокого роста, мужчина был широким и круглым, как колобок, а одевался так, будто явился прямиком из лихих девяностых-нулевых.
  Оценивающе пробежавшись по Глебову маленькими белесыми глазками, мужчина басом спросил:
  – Это ты Опухший заяц?
  – Простите, что? – пискнул Глебов.
  – Говорю, это у тебя был ник на форуме – Опухший заяц?
  Глебов бросил быстрый взгляд на замерших позади мужчины друзей: Покровский делал вид, что разглядывает потолок, а Шутов истово кивал.
  Ничего не оставалось, кроме как идти до конца. Поклявшись себе непременно вздрючить рыжего, Глебов, залившись краской стыда, подтвердил:
  – Да, я – Опухший заяц. Репи... репо...
  Мужчина поморщился.
  – Да-да, репетитор какой-то там пук. – Он кивнул на пустующий столик с графином и тарелкой с курицей. – Туда.
  Подойдя к своему столику, мужчина грузно опустился на стул, вытер о рубаху на груди мокрые после посещения туалета руки и вопросительно глянул на замерших перед столиком парней.
  – Чего встали? Падайте.
  Похватав от соседних столиков стулья, робеющая от грозного вида бывалого уголовника троица поспешно уселась напротив. Покровский состроил каменную, пафосную физиономию, которая, как ему казалось, могла бы принадлежать настоящему преступнику, и, не мигая, вылупился на мужчину, Глебов решил быть самим собой, а Шутов впал в панику, всегда сопровождающуюся приступом астмы. Решив перетерпеть приступ, он крепко стиснул челюсти, сконцентрировал взгляд на графине с водкой и сосредоточился на дыхании. Пыш-ш-ш-пу-у, пыш-ш-ш-пу-у – размеренно и громко вдыхал и выдыхал Шутов, и издаваемый им шум больше всего походил на звуки дыхания Дарта Вейдера.
  Наполнив из графина рюмку, мужчина опрокинул ее в себя, с грохотом поставил ее на стол, вытер рукавом влажные губы, снова наполнил рюмку и подвинул ее на середину стола. Спросил у Глебова:
  – Выпьешь?
  Глебов покачал головой.
  – Не могу, я за рулем.
  Одобрительно кивнув, мужчина подвинул рюмку к себе.
  – Как звать?
  – Сергей.
  – Вертолет.
  – Что вертолет? – переспросил Глебов.
  – Кликуха у меня такая – Вертолет. А ты на что отзывался на зоне?
  Растерявшись, Глебов ляпнул первое пришедшее на ум слово:
  – Дирижабль. – Заметив в глазах Вертолета немой вопрос, он поспешил пояснить: – Когда садился, я был очень толстым. Поэтому меня прозвали Дирижабль. Но потом я похудел.
  Вертолет едва-заметно улыбнулся.
  – Да, на зоновской-то баланде грех не похудеть. – Он стер улыбку с лица, поднес ко рту рюмку и продолжил допрос: – По какой статье пошел?
  И снова не оставалось ничего, кроме как назвать первые пришедшие в голову цифры. Вспомнив номер своего автомобиля, сглотнув, Глебов ответил:
  – По двести сорок первой.
  Поперхнувшись водкой, Вертолет зашелся в приступе кашля. Прочухавшись, он удивленно просипел:
  – И ты правда собрался брать сейф?
  Глебов смущенно кивнул.
  – Интересно-интересно, – почесал подбородок Вертолет. – И с какого перепуга сутенера потянуло на сейфы?
  – Ну... – протянул покрывшийся испариной Глебов, лихорадочно придумывая достойное объяснение своей лжи. – Я это... просто устал заниматься проститутками. Слишком много истерик. Поэтому решил попробовать себя в мужском деле.
  – Что ж, уважаю, – кивнул Вертолет. Взяв столовый ножик, указал им на Покровского и Шутова. – Что с рожами у твоих корешков? Чего они такие дикие? Кидаться на меня не будут?
  Глебов зыркнул влево-вправо: Антон сверлил взглядом графин с водкой, будто желал прожечь его насквозь, а по его лицу бегали желваки из-за крепко стиснутых челюстей, Гоша, чуть склонив голову набок, с каким-то безумным выражением лица, выпучив глаза, настойчиво искал взгляд собеседника.
  Незаметно двинув друзей локтями, Глебов пообещал:
  – Не будут, гарантирую.
  – Вот и правильно. – Вертолет с силой почти по самую ручку вонзил нож в курицу. – Не балуйте у меня, пацанчики.
  Не выдержав, Шутов вырвал из джинс ингалятор, засунул голову под стол и сделал шумный вдох.
  Отвечая на немой вопрос Вертолета, Глебов сказал:
  – Наркотики. Пока не понюхает, у него всегда рвет крышу.
  – Не советую тебе связываться с торчками, – участливо произнес Вертолет. – Подставит ведь.
  – Да уже подставил, – с досадой признался Глебов.
  Вертолет хмыкнул.
  – Ладно, какая интересует марка?
  – В смысле марка? – не понял Глебов.
  – Сейф. Какой будете вскрывать сейф?
  – Э-э-э... – косясь на вытирающего рот Шутова, протянул Глебов. – Вообще-то, мы не думаем, что у нас получится вскрыть сейф.
  – Тогда что? Интересует сигнализация? Или надо открыть замок?
  – Замок? – переспросил Глебов. – Его мы тоже вряд ли вскроем.
  Оторвав от курицы ножку, Вертолет наклонился над тарелкой, вгрызся в ножку и исподлобья уставился на троицу. Пока он медленно жевал, не сводя с друзей пристального взгляда, по его подбородку текли струйки жира.
  Взяв салфетку, Вертолет вытер рот, разогнулся и сказал:
  – Чего-то я не догоняю. Зачем вам нужен совет медвежатника, если вы не собираетесь ничего вскрывать?
  – Какого медвежатника? – начав все понимать, по инерции переспросил Глебов.
  – Который занимается замками! – набычился Вертолет.
  Кашлянув, Глебов осторожно спросил:
  – Уважаемый Вертолет, а вы разве не грабитель?
  – Я что, ёпт, похож на гоп-стопщика?! – с грохотом стукнул кулаком по столу мужчина.
  Внезапно отмерев, Покровский тонким голосом пискнул:
  – Никак нет!
  – Да я в жизни ничего и ни у кого не забирал силой! – Вертолет продемонстрировал растопыренные пальцы. – Вот эти пальчики вскроют абсолютно любой замок. Мне без понту ходить по беспределу! Я человек уважаемой профессии! Понятно?! – Он брезгливо скривился. – А теперь двигайте отсюда, шпана!
  
  Выйдя из кафе на улицу, первое, что сделал Глебов, это схватил, нагнул и зажал голову Шутова под подмышкой. Выкручивая ухо друга, Сергей сквозь зубы процедил:
  – Грабитель, да? Настоящий профессионал? Сидел за сейфы?
  Безуспешно пытаясь оттянуть душащую его руку, Шутов прохрипел:
  – Ну за взлом сейфов. Я просто немного не так его понял. Я не спец по блатной фене. А он ни разу не произнес слово «медвежатник».
  – Да у меня больше опыта в грабежах, чем у твоего профессионального налетчика!
  – Зато он может помочь нам вскрыть сейф.
  – Осталось только найти сейф, – насмешливо заметил Глебов. – В котором есть деньги. Знаешь хоть один такой?
  Подняв перед собой, подобно прилежному школьнику, руку, Покровский произнес:
  – Я знаю...
  
  Глава 13
  
  Помахивая пустой спортивной сумкой, Давыдов толкнул дверь секс-шопа, располагающегося рядом с оживленным перекрестком в спальном районе, под звон колокольчика вошел внутрь и принялся вытирать о коврик ноги. В просторном помещении со множеством заставленных игрушками и дисками стеллажей и вешалок с эротической бельем и тематической одеждой не было ни одного покупателя. Лишь за прилавкам сидел молодой, субтильного телосложения парень-азиат, да по стоящей напротив входа плазме, увенчанной веб-камерой, без звука крутилась реклама женского белья.
  Оторвавшись от чтения журнала, продавец печальным голосом с небольшим акцентом произнес:
  – Доброй ночи, шеф.
  – Какой доброй ночи? – поморщился Давыдов. – Где покупатели? Почему никого нет?
  – Почти двенадцать часов, шеф, среда. Покупатели давно спят.
  – Тогда чего ты маешься херней? Давай-ка, займись делом: помой полы, проверь, пересчитай и выставь товар. – Он легонько пнул стойку круглой формы с журналами, в которой было несколько пустых мест. – Почему здесь дырки? Поставь сюда «Мальчишек».
  – Будет сделано, шеф, – уныло откликнулся продавец.
  Зайдя за прилавок, Давыдов достал из кармана легкого черного пальто связку ключей, открыл сливающуюся с белой гипрочной стеной дверь, за которой обнаружилась решетка. Отыскав нужный ключ, Давыдов отпер решетку и прошел в тесную каморку, куда уместился лишь стол с компьютером и стул.
  Прикрыв за собой двери, Давыдов обошел стол, присел на корточки и принялся набирать код на стоявшем под ним сейфом. Расстегнув сумку, он побросал в нее полторы сотни перетянутых резинкой пачек банкнот, захлопнул сейф и вышел в торговый зал.
  Закрыв и заперев решетку и дверь, отыскал в связке нужный ключ, снова опустился на корточки перед стоявшим под прилавком сейфом и отпер его. Бросив украдкой быстрый взгляд на протирающего шваброй пол продавца и удостоверившись, что тот не смотрит в его сторону, Давыдов запустил руку внутрь сейфа. Когда рука вынырнула из чрева сейфа, в ней лежал увесистый пакет с кокаином, владение которым, на случай проблем с представителями закона, всегда можно было бы повесить на своего работника.
  Заперев сейф и застегнув сумку, Давыдов перекинул ремень через плечо и потопал к выходу, оставляя на белом кафельном полу следы грязных подошв.
  – Все, я поехал, – кинул Давыдов продавцу.
  Прекратив драить и без того уже чистый участок пола, продавец заискивающим тоном попросил:
  – Шеф, а шеф, кушать хочется. Дайте денег.
  Потянув дверь на улицу, Давыдов кинул:
  – Сначала отработай, что украл.
  – Я вам клянусь, я ничего не брал! – взмолился продавец. – Я без понятия, куда делись вибраторы. Мне-то они зачем? Шеф, ну постойте...
  Звякнул колокольчик, и дверь за Давыдовым закрылась.
  С ненавистью глядя сквозь стекло в спину удаляющегося начальника, продавец проворчал:
  – Вот сволочь. Нашел себе раба.
  
  Остановившись аккурат за выруливающим на проспект черным Кайеном, парни одновременно вывернули головы и уставились на горящую красным вывеску «Шпили-Вилли 24 часа».
  – Гоша, – задумчивым тоном начал Глебов, – когда ты говорил магазин, ты же не имел ввиду именно этот магазин?
  Шевельнувшись на заднем сиденье, Покровский подтвердил:
  – Да, это тот самый магазин.
  – Гоша, но это ведь секс-шоп.
  – Я знаю.
  – Но никто не грабит секс-шопы!
  – Значит, мы будем первыми, – затараторил перевозбудившийся Шутов. – И именно потому, что никто не грабит секс-шопы, это самое надежное место для хранения десяти миллионов. Банки обносят каждый день, а секс-шопы – никогда. Получается, что секс-шоп намного надежней банка.
  Положив руки на спинки сидений, Гоша высунулся между друзьями.
  – Парни, там точно лежат пятьдесят миллионов. Я сам слышал.
  – Гоша, а ты в курсе, что грабить своего работодателя – не самая лучшая идея? – заметил Глебов.
  – Он видел меня всего раз. И на нас будут маски. К тому же этого Давыдова просто необходимо грабануть, он настоящий козел.
  Поразмыслив, Глебов спросил:
  – А если там не будет денег?
  – Мысли позитивней, чувак, – снова влез Шутов. – Не получим денег, получим опыт. Надо же с чего-то начинать. Перед большим делом нужна практика.
  Глебов состроил кислую физиономию.
  – Может, попрактикуемся на чем-нибудь посолидней? Я не хочу сидеть за ограбление секс-шопа. Мои родители и сокамерники могут неправильно меня понять.
  – Решил съехать? – принялся подначивать друга Шутов.
  Крепко стиснув руль, Глебов, поджав губы, сказал:
  – Ладно, сделаем это.
  – Отлично! – принялся радостно потирать ладони Шутов. – Когда пойдем на дело?
  – Через месяц. Когда достанем план задания и пушки, – язвительно произнес Сергей. – Чего тянуть? Идем сейчас и только сейчас.
  
  Глава 14
  
  Место встречи с доверенным лицом Сипатого было назначено на повороте у автобусной остановки рядом с последним домом города. Сразу за дорогой тянулся узкий пустырь, за которым начинался частокол мрачного леса, с другой стороны дороги высилась двадцатиэтажная новостройка в форме буквы «Г». Время было уже заполночь, и свет горел лишь в нескольких окнах. Место – более чем безлюдное, и даже в светлое время суток здесь редко можно было встретить живого человека.
  Остановив «Кайен» рядом с остановкой, Давыдов взглянул на часы на приборной панели и приготовился ждать. Посыльный Сипатого всегда был пунктуален, и, знал Давыдов, до его прибытия оставалось ровно четыре с половиной минуты.
  Запустив руку во внутренний карман пальто, Давыдов извлек на свет малюсенькую склянку с коксом. Отколупав резиновую крышку, он высыпал на тыльную сторону ладони щепотку белого порошка, зажав ноздрю, одним вдохом втянул в себя все и слизнул остатки. Пошмыгав и вытерев нос, Давыдов убрал склянку в карман пальто и начал раздумывать, а правильно ли он поступил, не став бодяжить предназначенный в уплату долга порошок. Но немного поразмыслив, решил, что да, поступил правильно. Выгоды от обмана получилось бы не больше, чем на полмиллиона, а вот проблемы можно было заиметь нешуточные. Сипатый – не тупой отморозок из нулевых, которых обожают показывать в идиотских сериалах по телеку, люди, подобные киношным авторитетам, давно ушли в прошлое – словили по пуле или, отсидев положенные им сроки и набравшись ума, легализовались и стали адвокатами, бизнесменами, наемными топ-менеджерами и чиновниками. Больше никто не жил по понятиям, лет десять как исчезло слово «братва», а если и появлялись в городе, насмотревшись сериалов и наслушавшись лихих историй, решившие подзаработать рэкетом отморозки, то они обязательно и быстро садились – переименованная в полицию милиция, когда ей это было нужно, умела работать, причем довольно неплохо.
  Лишь прочувствовавшие новые требования времени люди смогли выжить, перестроиться и остаться на свободе. Так случилось с Синявкиным, так случилось и с Сипатым. Но если первый вложил свой капитал в коммерцию и стал банкиром, то второй предпочел остаться вне закона и постепенно прибрал к рукам значительную часть стремительно развивающегося рынка наркоторговли, который был не в почете у старых авторитетов. Он брезговал связываться с героином, справедливо полагая, что барыжащие им люди – выходцы из среднеазиатских государств – крайне ненадежные и непредсказуемые деловые партнеры, но вот все остальные наркотики попадали в сферу его интересов. Контролируя крупные оптовые каналы поставок, Сипатый сам оставался вне досягаемости длинных рук закона и постепенно заработал себе репутацию надежного, но очень жесткого бизнесмена. А все потому, что он предупреждал проштрафившегося или провинившегося перед ним человека всего единожды. Во второй раз этот человек бесследно исчезал.
  Заметив в боковом зеркале горящие фары медленно приближающегося сзади автомобиля, Давыдов протянул руку к лежащей на соседнем сиденье сумке – и в следующий миг под грохот удара его вжало в кресло, а после легонько кинуло грудью на руль. Удар в зад машины получился не сильным, однако врезавшийся в него водитель даже не пытался затормозить.
  Массируя ушибленную грудь, Давыдов пробормотал:
  – Вот кретин.
  Выбравшись из машины, Давыдов увидел упершийся в задний бампер его Кайена черный мерин S-класса. Судя по всему, его водитель просто пытался проехать мимо, однако что-то не рассчитал и правой фарой своей тачки въехал в стоявший на обочине Порш.
  И причина столь досадной и нелепой аварии стала ясна, как только с водительского сиденья мерса вылез больших размеров мужик в красном спортивном костюме и бутылкой водки в руках. Мужик сконцентрировал мутный взгляд на повреждении своего авто – отвалившемся бампере, разбитой фаре и помятом капоте, – оценил ущерб, запрокинув голову, сделал глоток водки и, с шумом выдохнув, восторженно воскликнул:
  – О да! Смачно вошло!
  Шмыгнув носом, Давыдов спросил:
  – Ну что, быдло, как будем решать проблему?
  Оценив стать и фигуру не слишком крупного по сравнению с ним Давыдова, «костюм» глотнул из бутылки и, ухмыляясь, процедил:
  – Слышь, глист, сделаем так. Ты мне платишь за ремонт и едешь отсюда. Как тебе такой расклад?
  – Не катит, – покачал головой Давыдов.
  – Тогда... – «Костюм» поставил бутылку на капот своей машины, подошел вплотную к Давыдову, схватил его за лацканы пиджака и со всей силы заехал ему головой по лицу. – А сейчас как, все устраивает?
  Прикрыв лицо с расквашенным носом руками, Давыдов жалостливым тоном пролепетал:
  – Все-все, я понял. Сейчас будут деньги. Только отпусти.
  Хмыкнув, «костюм» убрал руки с лацканов пиджака.
  Забравшись в машину, Давыдов нагнулся под руль, запустил руку под сиденье и нашарил захваченный на случай неприятностей с посыльным Сипатого ТТ. Вытащив пистолет, он нацелил заранее накрученный на ствол глушитель в пузо бдящего рядом с ним «костюма».
  – Шагай на обочину, – выбираясь из машины, велел Давыдов пятящемуся назад «костюму», который при виде ствола мгновенно утратил весь свой гонор и даже немного протрезвел.
  – Эй-эй, мужик, ты серьезно?
  – Шагай на обочину, падай и начинай отжиматься, тварь, – спокойным, ровным голосом с тщательно скрываемыми нотками злости повторил Давыдов.
  
  Спустя полторы минуты после аварии к остановке подъехал и остановился «Фокус» серого цвета. Из него вышел невысокий, аккуратно причесанный на косой пробор мужчина лет сорока в черных джинсах и свитере. Обойдя машину, рядом со скамейкой остановки он увидел примечательную картину – здоровенный мужик в красном костюме, натужно пыхтя, отжимался от влажного асфальта, а над ним с пистолетом в руке дежурил Давыдов.
  – Привет от Сипатого, Кощей, – останавливаясь рядом Константином, тихим, интеллигентным голосом поприветствовал его Коллектор. – Все привез?
  Давыдов кивком указал на свою машину.
  – На сиденье сумка с десяткой и пакет с орехом еще на три. Остальные семнадцать смогу вернуть через месяц.
  – Договорились, – кивнул Коллектор, открыл дверцу и без усилий вытащил из Кайена довольно увесистую сумку.
  – Проверишь? – поинтересовался Давыдов.
  – Зачем? – дернул уголком губ Коллектор. – Ты ведь не дурак, чтобы обманывать меня, верно?
  – Конечно, нет. Все честно.
  – Чего такой хмурый, Кощей? – участливо спросил Коллектор. – Проблемы?
  – Ага. Хочешь поработать? Надо кое-кого убрать.
  Коллектор взглядом указал на пыхтящего «костюма».
  – Это физкультурника, что ли?
  – Нет, конечно, – покачал головой Давыдов.
  – Ты же знаешь, я не беру халтуры.
  – Цель – очень простая.
  – Так кончи ее сам.
  – Не могу. Он мой хороший знакомый. Нужен человек со стороны.
  Коллектор развел руками.
  – Ну извини, ничем не могу помочь. И даже не проси стать посредником. Не впутывая меня с Сипатым в свои дела. Мы – деловые люди, мочить всех подряд... это уже давно не к нам. Сам ищи исполнителя.
  – И где мне найти надежного исполнителя? – поморщился Давыдов. – Я как бы тоже давно не в теме и растерял все связи.
  Окончательно осознав, с кем связался, «костюм», улучив момент, когда Давыдов не смотрел в его сторону, резко вскочил и, тихо поскуливая, понесся через дорогу к дому. Глянув на улепетывающего в дикой панике амбала, Давыдов вытянул руку в сторону и, не целясь, нажал на курок. Глухой хлопок выстрела – и «костюм» замертво шлепнулся на асфальт.
  Коллектор сокрушенно покачал головой.
  – А ты все такой же, как в молодости, Кощей. Все стреляешь и стреляешь.
  Давыдов раздраженно сплюнул.
  – Слушай, хватит звать меня Кощей. Я немного подкачался. И, кстати, вот этот жлоб мой первый покойник за последние лет десять.
  Так ни разу со времени приезда и не взглянув на «костюма», Коллектор поинтересовался:
  – За что ты его?
  – А нехрен бухим садиться за руль. – Давыдов шмыгнул опухшим носом. – Я, можно сказать, оказал обществу услугу. Теперь эта мразь точно никого не собьет.
  Коллектор одобрительно кивнул.
  – Правильно. Но я бы просто прострелил ему колени.
  Убрав пистолет в карман пальто, Давыдов с фальшивым раскаянием произнес:
  – Ну, теперь уже ничего не исправишь. Поможешь закинуть его тушку в багажник?
  – Легко...
  
  Глава 15
  
  Поставив ногу на переднее колесо «девяти», держа в одной руке баночку с гуталином, Покровский тряпкой натирал ботинок, когда к нему, помахивая спортивной сумкой, подошел Глебов. Поставив сумку на капот, глянув на возвращающегося от другого перекрестка Антона, прижимающего к груди черный пакет и настороженно вертящего головой, Сергей спросил:
  – Кто-нибудь заходил в магазин?
  – Не-а, – беззаботно откликнулся Покровский.
  Тяжело дыша, Шутов положил пакет на капот рядом с сумкой и с подозрением спросил:
  – Все чисто?
  – Да-да, – закивал Покровский.
  – Ты внимательно следил?
  – Внимательно.
  – Точно внимательно?
  – Да, внимательно, – раздраженно ответил Гоша.
  – Чувак, да забей ты на свои башмаки. Мы не на танцы собираемся.
  – Актер всегда должен выглядеть на отлично. – Кинув тряпку, Покровский убрал с колеса ногу, завинтил крышечку банки и спрятал ее в карман. – Все купили?
  Расстегнув молнию сумки, Глебов откинул клапан и продемонстрировал друзьям две лежащие внутри бейсбольные биты.
  Шутов разочарованно спросил:
  – А ничего посерьезней не было?
  – Посерьезней? – удивился Глебов. – Что можно найти в спортивном магазине серьезней бейсбольной биты? Хоккейную клюшку?
  – А с битами ты, Серега, хорошо придумал, – заметил Покровский. – Потом можно купить мячик и поиграть в бейсбол.
  Шутов с изумлением вылупился на друга и нехотя признался:
  – Гоша, ты даже не представляешь, как сильно мне иногда хочется тебя придушить. И... – Тыча пальцем в сумку, Антон вслух пересчитал биты. – Раз, два. – Указывая пальцем на себя и друзей. – Раз, два, три. Что за нафиг?
  – А тебе, Антоша, опасно доверять биту. – Открыв дверь машины, Глебов принялся копаться в бардачке, из которого, стоило только открыть крышку, посыпались бумажки и куча всякого хлама – зажигалки, упаковки аспирина, отвертка, сим-карты и много чего еще. Найдя искомое, он вылез из машины и протянул Шутову кастет с затупленными шипами. – Пользуйся.
  Одев кастет на пальцы, Шутов поднес кулак к лицу и начал зачарованно любоваться устрашающего вида вещицей.
  Заметив лукавый взгляд Покровского, Глебов велел:
  – Сделай лицо попроще. Мне его еще в школе подарили.
  – Ну точно гопник, – констатировал Гоша.
  Разобравшись с оружием, парни озаботились вопросом сокрытия своих личностей, и Глебов, толкнув загипнотизированного устрашающим видом кастета Шутова, спросил:
  – Купил?
  С неохотой оторвавшись от созерцания своего оружия, Шутов достал из принесенного им пакета три пары женских колготок.
  Издав унылый вздох, Глебов обреченно спросил:
  – Антоша, что это?
  – Нашим маски.
  – Нет, это – женские колготки. А маски мы должны были сделать из шапок. Так где шапки?
  – В магазине, – заводясь, кинул Шутов. – Думаешь, в час ночи очень легко купить шапки?
  – Но колготки-то ты нашел.
  – Да я запарился искать даже их. Скажи спасибо, что есть круглосуточные супермаркеты. И, кстати, мог бы сам купить нам шапки. В спортивном должны продаваться лыжные маски.
  – Гений, да? – поразился Глебов. – И что подумали бы продавцы, если бы я вместе с битами купил еще и лыжные маски? Что мне приспичило посреди ночи поиграть на лыжах в бейсбол?
  – Всему можно найти разумное объяснение. И продавцам обычно пофиг, зачем кто-то покупает маски и биты.
  – Ладно, парни, не ругайтесь, – взял на себя роль миротворца Покровский. – Колготки тоже подойдут. В фильмах грабители часто используют колготки.
  – Ну вот и одевайте их сами, – буркнул Глебов. Открыв дверь машины и принявшись вновь рыться в бардачке, он заворчал: – Грабить секс-шоп с колготками на башке... Не, ну это вообще полный отстой... – Найдя искомое, он захлопнул дверь и продемонстрировал друзьям надетую на руку черную шапку с прорезями для глаз и рта. И опять увидел крайне озадаченные лица друзей. – Что вы так на меня пялитесь? Реквизит же. Она была нужна мне по работе.
  Ухмыльнувшись, Шутов предложил:
  – Слушай, покопайся у себя в бардачке еще немного. Вдруг там завалялся пистолет.
  
  Разобрав биты, троица, дабы их не было заметно через стеклянную дверь магазина, отошла к соседнему подъезду и вдоль стены дома добралась до входа в секс-шоп.
  Зажав биту между коленей, надевая на голову шапку, Глебов взглянул на мнущих колготки друзей и распорядился:
  – Значит так. На счет три одеваем маски, врываемся в магазин, пугаем продавца до усрачки, если надо – жестко его избиваем, после кладем мордой в пол, связываем и уносим сейф. Ясно?
  Преисполненный лихорадочного возбуждения Шутов энергично закивал, а заметно взволнованный Покровский лишь промычал что-то невнятное.
  Схватившись за край шапки, Глебов начал считать:
  – Тогда погнали. Раз, два, три...
  Резко дернув край шапки вниз, Сергей перехватил биту одной рукой, выпрыгнул из-за сетны перед дверью, толкнул ее внутрь и первым вбежал в магазин.
  Кивнув друг другу, Шутов с Покровским надели на головы колготки, потянули их на лица, однако дешевые изделия подвальной фабрики оказались не лучшего качества, не выдержали чересчур грубого обращения с собой неумелых мужских рук и порвались аккурат в районе лиц парней.
  Переглянувшись с другом, Шутов поделился с ним внезапно посетившим его озарением:
  – Черт, китайские...
  
  Поправив криво натянутую на лицо маску, Глебов перехватил биту двумя руками, уставился на протирающего полку продавца-азиата и, задыхаясь от волнения, начал мямлить:
  – Это... это...
  Не менее ворвавшегося в магазин парня оказался взволнован и явно неготовый к подобной ситуации продавец. Продолжая по инерции тереть полку, продавец вылупился на грабителя и выдал первое, что пришло ему в голову:
  – Вам что-нибудь подсказать?
  Взяв себя в руки, Глебов громко рявкнул:
  – Это ограбление! Мордой в пол! Быстро!
  Однако продавец, невзирая на свои не самые внушительные размеры, повел себя совсем не так, как планировалось. Бросив тряпку, парень начал медленно приближаться к грабителю, говоря:
  – Хорошо-хорошо, главное, успокойся и не нервничай. У всех бывают трудные дни.
  – Эй, ты чего? – удивился Глебов. Опомнившись, он постарался придать своему голосу подобающую ситуации твердость. – Я сказал: мордой в пол! – Видя, что продавец не спешит подчиняться, он покрепче стиснул биту и вытянул ее перед собой. – Дурак, что ли? Ладно, парни, валим его. Парни?.. – Не услышав за спиной ни звука, Сергей бросил взгляд через плечо и не увидел за собой никого. – Э-э-э.... Чо?
  Осознав, что разбираться с продавцом придется одному, Глебов повернулся к решившему погеройствовать торговому работнику. Как раз в тот момент, когда парень, воспользовавшись тем, что налетчик отвлекся, заканчивал исполнять вертушку.
  Глебов даже не успел моргнуть, как подошва кроссовка продавца хлестко заехала по концу биты, и та, вывернутая из рук мощным ударом, улетела и разбила стекло стеллажа. С грохотом посыпались осколки, и продавец, издав боевой клич, ринулся в атаку на обезоруженного налетчика...
  
  Тем временем на улице Покровский с Шутовым безрезультатно пытались натянуть на лица колготки, но те рвались все сильней и сильней.
  – Сволочи китайцы! – кипел Антон. – Ненавижу! Хоть бы раз сделали нормальную вещь! Черт, мы же пропустим всю веселуху!
  – А может, Серега справится без нас? – С грохотом в дверь магазина изнутри врезалось чье-то тело, принадлежавшее, судя по одежде, их другу. Спустя мгновение тело сместилось в сторону, а по месту, где только что находилась его голова, едва не разбив стекло, шлепнула подошва кроссовка. Не раздумывая, Покровский констатировал: – Не, не справится.
  – Угу, по-ходу, его там убивают. – Бросив попытки натянуть на лицо разваливающиеся при малейшем прикосновении колготки, Шутов велел: – Гоша, доставай...
  
  Отступая от теснящего его продавца и с трудом успевая уклоняться от мелькающих пред лицом рук и ног, Глебов клялся себе жестоко покарать подставивших и бросивших его друзей. Впрочем, чтобы добраться до них, сначала нужно было как-то разобраться с реинкарнацией самого Брюса Ли, который неведомым образом оказался вовлечен в торговлю вибраторами и прочими игрушками для всяких забавников. Что было не самой простой задачей.
  Однако, приноровившись к движениям продавца, рассчитав его ударную дистанцию, Глебову удалось улучить момент и наконец поймать стремительно летящую в его печень ногу. Дернув парня на себя, Сергей подбил его опорную ногу и, когда тот грохнулся на пол, не даваясь ему опомниться, схватился за стопу обоими руками и, выворачивая ее, заставил продавца перекатиться на живот. После уселся ему на спину, схватил вторую ногу, зажал их под подмышками и откинулся назад, исполнив захват из реслинга, известный как «Бостонский краб», вырваться из которого не смог бы даже самый сильный и искусный в мире боец.
  И именно в этот момент без масок из колготок, но с густо обмазанными гуталином лицами в магазин ворвались Шутов с Покровским. От диковинного и крайне нелепого вида парочки Глебов мгновенно позабыл о своих претензиях к припозднившимся друзьям и непроизвольно ослабил захват на ногах продавца. Впрочем, парень-азиат также впал в ступор и даже и не подумал о том, чтобы попытаться освободиться.
  Направив на обалдевающего от всего происходящего продавца шипы кастета, Шутов, заикаясь, прокричал:
  – Ни-ни-никому не-не двигаться! Э-э-это о-о-ограбление!
  – Да понял я уже, понял. Сдаюсь. – Продавец поморщился. – Только отпусти ноги.
  – Ага, размечтался! – Глебов посильнее стиснул ноги своей жертвы. – Парни, ищите наручники. Три штуки.
  – Эй-эй, зачем три? – разволновался продавец. – Что вы собрались со мной делать?
  – Да не бойся, – попытался успокоить его Глебов.
  – И как мне не бояться?! Нормальные люди не грабят секс-шопы! И что это за хрень на руке у очкарика?! Вы чо, собирались бить меня этой штукой?!
  Отыскав среди игрушек для фиксации несколько обтянутых розовым мехом наручников, троица заковала за спиной руки продавца. Вторая пара сомкнулась вокруг его лодыжек и, чтобы он наверняка не выкинул какой-нибудь фокус, третья пара стянула вместе руки и ноги парня.
  Когда незадачливый торговый работник был полностью обездвижен, Шутов пнул парня в бок, наклонился и агрессивно крикнул:
  – Передай своим, что они не умеют делать колготки!
  Последовав примеру друга, Покровский также пнул продавца.
  – А это тебе за мои колготки, китаеза!
  – Какие колготки?! – прокричал парень. – Я не знаю ни про какие колготки! Я вообще якут!
  – Да какая разница? – пожал плечами Шутов и отправился к запримеченному им «сокровищу» – стойкам с латексными костюмами для садо-мазо.
  Не менее Антона был зачарован ассортиментом магазина и Покровский. Вертя башкой, он шагал вдоль стеллажей и осматривал чудные вещички, как вдруг его внимание привлекла стоявшая при входе круговая стойка, заставленная снизу доверху эротическими журналами. И с нескольких лицевых обложек на него жалостливым, как у щенка, взглядом взирал он сам – в стрингах и с розой в зубах.
  Чертыхнувшись, Покровский кинулся к стойке, расстегнул плащ, задрал свитер и принялся поочередно запихивать «Горячих мальчишек» себе за пояс. Решив, что полностью избавился от доказательств своей деятельности на поприще модели для сексуальных меньшинств, он опустил свитер на значительно утолстившуюся талию, крутанул стойку и снова выругался – «Горячих мальчишек» было еще очень и очень много.
  Сидя на корточках перед сейфом под прилавком, Глебов взглянул на друзей: Шутов прикидывал на себе размер черного латексного костюма, а стоявший к нему спиной Покровский запихивал себе за пояс какие-то журнальчики.
  – Идиоты, что вы творите?! Мы за чем сюда пришли?!
  Вздрогнув, Шутов вернулся в реальность и, складывая костюм, прошел за прилавок.
  – Ага, а вот и наш сейф! – возликовал Шутов.
  – Какой-то он мелкий и хлипкий. – Глебов подергал за ручку металлического ящика. – Эй, Брюс Ли, что в сейфе?
  – Без понятия, – откликнулся продавец.
  – Как его открыть? Где ключ?
  – У шефа.
  Шутов грозно покосился на продавца.
  – Врет ведь. Слышь, Серега, начинай его пытать.
  – Эй-эй, какое пытать?! – задергался продавец.
  – Да, какое еще пытать? – вступился за парня Глебов. – Сам его пытай, если так хочется.
  Глаза Шутова забегали по магазину, и, дабы с честью отмазаться от неприятного предложения, он внезапно переметнулся на сторону продавца:
  – Не, не будем его пытать. Кто доверит гастарбайтеру ключи от сейфа, в котором лежат большие деньги? Сопрет их и свалит к себе в Китай. Как его потом искать?
  – Я – якут!!!
  Еще раз подергав ручку сейфа, Глебов решил:
  – Ладно, хватаем сейф и уходим. Гоша, да чем ты там занимаешься?! Иди сюда, нужна твоя помощь!
  Когда странная троица налетчиков, пыхтя, вместе с сейфом покинула магазин, продавец, изловчившись, дотянулся пальцами до кармана брюк и вытащил свой сотовый. Нажав на клавишу быстрого вызова, он бросил телефон на пол и, поерзав, покрутившись, прислонился ухом к динамику.
  
  В свете фар своей машины орудуя посреди глухого леса лопатой, Давыдов сбрасывал в свежевырытую могилу комья земли, под которыми еще можно было разглядеть кусочки ткани красного спортивного костюма, когда в кармане его пальто зазвонил телефон. Воткнув лопату в кучу земли, он достал сотовый, отер с лица пот и нажал на клавишу приема.
  – Шеф-шеф-шеф! – ворвался ему в ухо взволнованный голос подчиненного. – Шеф, вы меня слышите?!
  – Чего тебе надо?
  – Шеф, меня только что ограбили!
  Давыдов удивленно моргнул. Что за идиоты могли додуматься обнести секс-шоп?
  – Это шутка?
  – Какая шутка?! Я валяюсь на полу в наручниках! И они хотели меня пытать!
  – Так, ладно... – Потряся головой, Давыдов собрался с разбегающимися мыслями и настроился на деловой лад. – Работали профессионалы?
  – Не, скорее, олигофрены.
  – Что взяли?
  – Вынесли сейф из торгового зала, кучу гейских журналов и костюм для садо-мазо.
  – А касса?
  – Касса на месте, – сообщил продавец.
  – Есть идеи, кто это мог быть?
  – Без понятия... Хотя... они орали что-то про колготки. – Продавец хрюкнул от удивления и слабым голосом, не веря самому себе, признался: – По-ходу, на меня напала банда трансвеститов.
  – Камера работала?
  – Конечно.
  – Тогда жди меня. Буду через пару часов.
  – Какие пару часов? – возмутился продавец. – Пришлите кого-нибудь! Я же говорю, что валяюсь на полу в наручниках!
  – Жди меня! – с нажимом повторил Давыдов. – Я приеду, как только кое-кого закопаю.
  После непродолжительной паузы продавец осторожно переспросил:
  – Что-что?
  – Я сказал: жди меня, кретин косоглазый! Закончу свои дела и займусь тобой и твоей бандой олигофренов-трансвеститов!
  
  Глава 16
  
  
  – Анжелочка, можно еще грамм двести! – крикнул Вертолет полной, некрасивой женщине лет пятидесяти, занимавшейся пересчетом бутылок алкоголя за барной стойкой.
  – Паша, ну сколько можно? – усталым голосом откликнулась Анжела. – Мне давно пора закрываться.
  – Ну Анжелочка, ну красавица моя. – Вертолет отодвинул от себя пустую тарелку с обглоданными костьми курицы и немного осоловевшими глазами осмотрел абсолютно пустое кафе. – Накапай еще немного водочки и я пойду.
  Наливая в графин остатки водки из полупустой бутылки, Анжела вздохнула:
  – Эх, Павел-Павел. И кто же это вас научил быть таким галантным?
  – Да батя мой. Он был трудовиком в путяге. Женщины его любили.
  Подойдя к столику, Анжела поставила на стол графин и мило улыбнулась постоянному клиенту.
  – А вас, Павел?
  – Да что-то не лады у меня с личной жизнью. – Вытянув руку, Вертолет похлопал женщину по бедру. – Все никак не найти себе добрую хозяйку. Такую же, как ты, красавица.
  Растаяв от комплиментов, Анжела аккуратно убрала руку Вертолета со своего бедра и, игриво улыбнувшись, отправилась за стойку.
  С улицы донеслись звуки торопливых шагов нескольких человек, и сквозь коридор из прихожей в зал кафе, толкаясь и пихая друг друга, ввалилась давешняя троица – сутенер, торчок и боец с почему-то распухшим туловищем. Парни были взволнованы, возбуждены, а на лицах торчка и бойца, под одеждой которого, догадался Вертолет, наверняка скрывался бронежилет высокого класса защиты, можно было разглядеть следы чего-то черного.
  Почти подбежав к столику, не дожидаясь приглашения, троица уселась на стулья, придвинулась вместе с ними вплотную к столу и подалась вперед.
  – Я вам вроде уже все сказал. Так какого хера вам опять от меня надо?
  – Нужна помощь, – заговорщицким шепотом сказал сутенер по кличке Дирижабль.
  Рыжий торчок с лихорадочным блеском в глазах, намекавшим на то, что он недавно вмазался, уточнил:
  – Нужно вскрыть сейф.
  – Да, пойдемте с нами, – кивнул сутенер. – Покажем какой.
  Наливая себе рюмку водки, Вертолет грозно спросил:
  – Вы на что меня хотите подписать, засранцы малолетние? Я давно завязал. И я точно не собираюсь связываться с гоп-стопщиками.
  Вертолет поднес полную, до краев, рюмку ко рту и опрокинул ее в себя, когда сутенер внезапно сообщил:
  – Больше не надо никого грабить. Сейф уже у нас.
  Поперхнувшись водкой, Вертолет схватился за горло, выпучил глаза и натужно закашлялся.
  Прочухавшись, сиплым голосом с нотками восхищения он произнес:
  – Оперативно работаете, пацанчики. Ладно, давайте гляну, что там у вас.
  
  Выйдя на улицу, лихая троица отвела Вертолета к своей машине. Имея ясное представление, с кем связался, мужчина шел с опаской, ожидая подвоха или внезапного нападения, но опасения оказались напрасными.
  Подойдя к багажнику «девятки», сутенер открыл его, и взору бывалого медвежатника предстал простенький офисный сейф первого класса защиты, валяющийся посреди всякого подозрительного хлама – окровавленных тряпок, пустых пластиковых бутылок и тюбиков из-под клея, проводов, бинтов. Имелся даже черный латексный костюм а-ля ниндзя, что навело мужчину на совсем уж нехорошие мысли о размахе преступной деятельности этой с виду безобидной троицы.
  Все четверо некоторое время тупо пялились внутрь багажника.
  – Ну вы даете, – после непродолжительной паузы наконец произнес Вертолет. – Обычно берут то, что находится внутри сейфа, а не уносят сам сейф.
  Пританцовывая от возбуждения, торчок спросил:
  – Так вы сможете его вскрыть?
  – На раз-два. Ладно, поехали.
  – Куда? – насторожился сутенер.
  – К мусорам, епти, – прорычал Вертолет и, видя, что троица как-то недобро и чересчур нервно уставилась на него, поспешил исправиться: – В мою мастерскую, куда же еще? Я вам чо, должен открыть его силой мысли?
  
  Мастерская Вертолета располагалась в гараже. Попетляв в лабиринте разбитых дорог между серыми бетонными коробками совкового гаражного комплекса, они остановились рядом с железными воротами ржавого цвета с цифрой 343.
  Пока Вертолет открывал ворота и шарил в потемках в поиске выключателя, парни кое-как достали из багажника сейф и втроем перетащили его в гараж.
  Наконец нашарив выключатель, Вертолет зажег под низким потолком тусклую лампочку, вкрученную в болтающийся на проводе патрон. Вспыхнув, она осветила тесную каморку, одна стена которой над верстаком была полностью увешана слесарным инструментом. Рядом стоял автоген и сварочная лампа, в центре гаража располагался самодельный деревянный стол, на котором лежала болгарка. У одной стенки стоял ободранный, продавленный диван со скомканным ватным одеялом, перед ним на тумбочке находился небольшой ЖК-телевизор. Было похоже, что мастерская также служила Вертолету и его домомо.
  Когда парни водрузили сейф на стол, медвежатник спросил:
  – Что внутри?
  – Пять... – ляпнул было Покровский, но, получив от Глебова локтем в живот, умолк.
  – Деньги, – сообщил Сергей. – Мы можем предложить вам пятьдесят тысяч. Согласны?
  – Нет, не согласен. – Взяв с верстака длинную отвертку, Вертолет принялся постукивать ей по ладони. – Делим все поровну на четверых или берите сейф и валите отсюда.
  Переглянувшись, парни кивнули друг другу.
  – Нам хватит, – сказал Покровский.
  – Согласны, – кивнул Шутов. – Делим все поровну.
  – Вот это деловой разговор, – откладывая отвертку, сказал Вертолет. – Ща все сделаю. Главное, не отвлекайте меня.
  Отыскав в ящичке на верстаке тонкий фонарик и набор профессиональных отмычек, Вертолет посветил фонариком в замочную скважину, выбрал пару отмычек, нагнулся и принялся ковыряться в замке. Между делом он вещал:
  – Вот раньше были сейфы так сейфы. Не то, что сейчас. Сейчас массовое производство, поток, и вскрыть такой – как два пальца обоссать. Знаете, как зовутся заводские сейфы? Мартышки – вот как. С ними чуть поиграешься, и они твои. Научился вскрывать сейф одного типа, а с остальными даже другого производителя вообще не будет никаких проблем. А все потому, что делают их по схожему принципу. Производство же. А раньше изготавливали сейфы без сварочных аппаратов и станков. Их тогда еще не было. И каждый мастер мутил для замков свой прикол. Вот, помню, был у меня один такой сейф. Забрался в хату старого жида, нашел сейф – а в нем нет замочной скважины! Я себе чуть мозг не сломал, пока думал, с какого бока к нему подойти. А потом допер провернуть ножку, и появилась замочная скважина. Да только там был такой замок, что сколько ни ковырялся, так и не сообразил, как его вскрывать. Пришлось использовать грубый метод. Засыпал в замок немного пороха и разнес его в хлам. Эх, а так хотелось поглядеть, что там был за механизм. И из-за этого сейфа попался в первый раз. Пока возился с ним, соседи услышали хлопок, вызвали ментов, и меня повязали прямо на выходе из хаты. Дали трешку, а отсидел полтора. – Вертолет отложил отмычки и выпрямился. – Ну вот и все, сдалась заводская хрень. Две минуты, и никаких гусиных лапок и болгарок. Сейф целехонький, можно его загнать.
  Подковырнув дверцу отверткой, Вертолет открыл ее и, нагнувшись, некоторое время молча пялился внутрь сейфа. После распрямился и с угрозой произнес:
  – Не понял. И где деньги?
  Развернув сейф к себе, Покровский поочередно начал доставать и выкладывать на стол содержимое, коим оказались вибраторы в упаковке числом в восемь штук. Вынув последний, он сообщил:
  – Все, больше ничего нет. – Гоша взглянул на упаковку и пробормотал: – Хай-тек премиум. Дорогие, наверное...
  Глядя на кучку из вибраторов, Глебов философским тоном заметил:
  – Однако символично. Вскрыли сейф, а там... фаллосы.
  Заметив мрачное выражение на лице Вертолета, Шутов, сглотнув, нерешительно предложил:
  – Ровно восемь. Ну что, делим поровну? Получается, каждому по два?
  Зарычав, Вертолет схватил со стола болгарку и включил ее.
  – Валим! – крикнул Глебов.
  Повторять не пришлось, и друзья под завывания болгарки все вместе ломанулись к воротам гаража.
  
  Вернувшись в секс-шоп всего через час, вместо обещанных двух, первое, что увидел Давыдов, это умоляющий взгляд валяющегося на полу продавца, зафиксированного чьей-то изощренной фантазией в позе рогалика. Освободив жертву BDSM-игры, Давыдов прикинул причиненный магазину ущерб и отправился в подсобку-офис.
  Сев за компьютер, он отыскал папку, куда сгружались видео-файлы со стоявшей на плазме веб-камеры, и принялся изучать записи. Кто и почему решил обнести его магазин, он понял почти мгновенно, едва увидев, как один из обмазанных гуталином налетчиков запихивает за пояс журналы его издательства.
  – Здравствуй, голубчик, – мрачно улыбнулся Давыдов и клацнул на клавишу мышки, остановив видео, на котором застыла вполне узнаваемая физиономия Гоши Покровского. – Ну сучонок, ты попал.
  Отправив картинку на принтер, Давыдов набрал на сотовом номер.
  – Алле, Давид. Мне нужен адрес или телефон твоего идола... Ну, который с обложки... Есть и адрес, и телефон? Ага, отлично. Диктуй все.
  Записав адрес и номер сотового, захватив картинку с принтера и номер своего журнала, Давыдов вышел из подсобки, запер решетку и дверь и велел разминающему затекшее тело продавцу:
  – Слушай сюда, ниндзя. Никакого ограбления не было. Я разберусь со всем сам.
  Радостно насвистывая, в приподнятом расположении духа, Давыдов покинул магазин и отправился по указанному фотографом адресу.
  
  Глава 17
  
  Зайдя в подъезд хрущевки и дождавшись лифта, Глебов нажал кнопку последнего этажа и, когда лифт, тарахтя, пополз вверх, наконец дал выход своим чувствам:
  – Как могла получиться такая лажа?! Почему все, что мы сперли, – это костюм для садо-мазо?!
  Шутов поправил очки.
  – Могу предположить, что мы ошиблись сейфом. Я видел в магазине дверь – может быть, сейф с баблом был за ней.
  – Да, давайте вернемся и проверим, что было за дверью, – предложил Покровский.
  – Полностью тебя поддерживаю, чувак, – кивнул Шутов.
  – Вы охренели?! Какое вернуться? Вы, два придурка, засветили свои рожи! Скоро ваши фотороботы будут висеть на каждом дереве! Все обязательно запомнят идиотов, которые ограбили секс-шоп!
  Шутов пожал плечами.
  – Да кто нас опознает по фотороботу? Мы же не какие-нибудь кинозвезды. Правда, Гоша?
  Покровский кивнул, однако его глаза отчего-то суетливо забегали по исписанным похабными надписями стенкам лифта.
  – Подумаешь, облажались, – философским тоном заметил Шутов. – В первый раз все лажают. Вспомни, Серега, хотя бы свой первый секс. Что, все прошло как надо? А стать хорошим преступником намного сложнее, чем просто удовлетворить девушку. Зато во второй раз у нас точно все получится. Теперь мы умеем действовать как настоящие грабители и можем подумать о серьезном деле. Как насчет грабануть банк? В банке точно есть деньги.
  – Да ты-ты-ты... просто дьявол, бес и сатана! Даже хуже! Как я вообще мог послушаться тебя?! Знал же, что получится какая-нибудь дикая херь! – Глебов кое-как подавил желание немедленно придушить рыжего и буркнул: – Вы можете делать, что хотите, а с меня хватит. Я больше не буду ни во что ввязываться. Грабьте, убивайте, похищайте людей, насилуйте старушек – мне пофиг.
  Почесав щеку, Шутов задумчиво пробормотал:
  – А похищать людей и требовать выкуп – не такая уж и плохая идея. Это проще и выгодней.
  Не выдержав, Глебов со всей дури двинул рыжего кулаком под дых. Развернулся к открывающимся дверям – и резко вскинул вверх руки, ибо прямо ему в лицо уставилась черная дырочка накрученного на ствол пистолета глушителя.
  – Ой! – воскликнул Покровский, узнав в целящемся в них человеке своего бывшего работодателя, и также быстренько поднял руки.
  
  Сидя на стуле в комнате незадачливых грабителей, закинув ногу на ногу, Давыдов поигрывал пистолетом, наблюдая за стоящими на трясущихся руках в упоре лежа Шутовым с Покровским и лениво отжимающимся Глебовым.
  – Восемьдесят один, восемьдесят два, восемьдесят три, – монотонно считал Сергей.
  Руки окончательно выдохшегося Шутова подломились, и он со стоном рухнул на пол.
  – Что, бандитики, осознали свою ошибку?
  – Все, достало, – поднимаясь, сказал Глебов.
  – Упал и продолжил отжиматься! – велел Давыдов.
  – Да пошел ты! Думаешь, напугал меня своей игрушкой?
  Вытянув руку, не целясь, Давыдов нажал на курок. Пистолет едва-слышно чихнул, и в паре сантиметров от носка кроссовка Глебова в линолеуме появилась маленькая дырочка. Из нее вверх потянулась струйка дыма.
  Резко рухнув на пол, Глебов принялся энергично отжиматься.
  – Восемьдесят четыре, восемьдесят пять, восемьдесят шесть...
  Когда счет перевалил за полторы сотни, а признаки усталости все никак не проявлялись, Давыдов поинтересовался:
  – Служил?
  – Сто пятьдесят девять... Да... Сто шестьдесят... Служил...
  – Это заметно. Ладно, сели на пол и вытянули ноги.
  Смертельно напуганные парни охотно подчинились. Оглядев их вспотевшие лица, Давыдов спросил:
  – И кто из вас, уродов, решил организовать ограбление?
  Не сговариваясь, Глебов с Покровским указали на Шутова и хором заявили:
  – Он! Вот он!
  – Парни, вы чего? – обиделся Шутов. – Своих не сдают.
  – Кто предложил обнести мой магазин?
  На этот раз целью стал Покровский.
  – Это все он! Вот он!
  – Ну, Георгий, ну мразь. Думал, если замажешь рожу, я не смогу узнать свою лучшую модель?
  Засунув руку за пазуху пальто, Давыдов вынул и кинул на пол пред парнями номер «Горячих мальчишек».
  Нетрудно себе представить то удивленное выражение, которое появилось на лицах Глебова и Шутова, когда они распознали в красующемся на обложке мускулистом красавце их соседа по комнате, о котором, как им казалось, они знали абсолютно все. Но еще больше они поразились прочитав название журнала и осознав, для какой именно аудитории он издавался.
  – Святые помидоры, – обалдело пробормотал Шутов, вылупившись на откровенную фотку Покровского. – Гоша, что это?
  – Да, Гоша, как это понимать? – на всякий случай отодвигаясь подальше друга, спросил Глебов. – Как ты мог скрывать такое?
  Густо покраснев, Покровский попытался оправдаться:
  – Парни, честное слово, я сам не знал, для кого снимаюсь! Фотограф меня обманул!
  – Святые помидоры, – снова повторил Шутов, взглянул на Давыдова и вдруг разродился очередной идеей: – Мы совсем не против, если Гоша один ответит за все. Это он решил грабить вас, а мы так, были на подхвате. Можете пользоваться его задницей сколько угодно.
  – Ты за кого меня принимаешь, очкастый клоун?! – вспылил Давыдов. – Думаешь, если я владелец журнала, я тоже из его читателей?
  – Нет-нет, что вы, – замотал головой Шутов. – Можно разойтись по-другому. – Он вскинул перед собой кулак и продекламировал: – Убьем гея – спасем планету!
  Схватив за воротник Покровского, попытавшегося было дотянуться до шеи рыжего, Глебов озабоченно спросил:
  – И что с нами теперь будет?
  Снова запустив руку во внутренний карман, Давыдов вынул распечатку с принтера и, раскрыв листок, продемонстрировал троице фотографию Покровского.
  – У меня есть все, чтобы сдать вас мусорам. Фотки двоих из вас, свидетель, ваши отпечатки по всему магазину и даже ваш адрес. Опера и следаки любят такие дела, им даже не придется чесаться, чтобы повысить себе раскрываемость. Вы обязательно сядете. Лет на шесть каждый. А учитывая репутацию Георгия – а я позабочусь, чтобы она стала известна, – в тюрьме вас ждет море удовольствий, бандитики. Но я хочу дать вам шанс...
  Кинув распечатку на пол, Давыдов достал из бокового кармана пальто три черных, вязанных тряпки и бросил перед парнями. Взяв одну из них, Глебов обнаружил, что тряпки – лыжные маски. Внутри них лежал дешевый мобильник.
  – Зачем они нам?
  – Вы должны кое-кого убить, – спокойно сообщил Давыдов. – Мобила для связи со мной. Номер забит в книжку.
  Моргнув от удивления, Глебов сдавленным голосом выдавил:
  – Но мы не киллеры.
  – Да, не киллеры. Вы дешевле и надежней обычных киллеров, – нагло усмехнулся Давыдов. – Потому что ваши жопы принадлежат мне. Если хотите сохранить их в неприкосновенности, вам придется слушаться меня. А если вы облажаетесь и вас повяжут, вы не скажете про меня ни слова. Верно, бандитики?
  Закрыв лицо ладонями, Глебов простонал:
  – Черт-черт-черт...
  – Вижу, мы отлично понимаем друг друга, – констатировал Давыдов.
  – Эм, уважаемый, – робко произнес Шутов. – А что нам полагается за работу?
  – Хороший вопрос. Во-первых, вам полагается свобода. Во-вторых, все, что найдете в доме жертвы. Ваш клиент – банкир, он всегда держит при себе нормальное количество денег. Еще в доме есть куча дорогих безделушек. Они все ваши. Мусора должны подумать, что его убили с целью ограбления. Лучший вариант – прирезать его. – И снова из внутреннего кармана пальто Давыдова появилась бумажка с фото. Метнув ее, подобно игральной карте, к парням, он сказал: – Я сильно сомневаюсь в ваших интеллектуальных способностях, раз вы сумели перепутать сейфы, поэтому я продумал все за вас. На фото – ваш клиент, на обратной стороне его адрес. Смотрите, не попутайтесь на этот раз, бандитики, получится некрасиво, если вы завалите его соседа. Клиент живет за городом в небольшом коттеджном поселке. Охраны на территории нет, камер тоже. Маски я вам дал, как выедете из города, на всякий случай замажете номера машины грязью.
  – А как же сигнализация? – спросил Шутов. – И у богатых обычно есть охрана.
  – Смотрите-ка, а мозги-то у вас, оказывается, имеются, – притворно восхитился Давыдов. – Ладно, слушайте дальше. Ваш клиент живет один. На сигнализации находится только верх забора, в самом домике ее нет. На территорию коттеджа вы проникнете через подкоп.
  Брови Глебова поползли вверх.
  – Мы что, должны будем прорыть подкоп?
  – Подкоп уже сделан. Собакой. Ее можно не бояться, она безобидна.
   – А откуда столько информации?
  – Ваш клиент – мой старый знакомый.
  Сглотнув, Шутов уточнил:
  – И когда надо будет его... завалить?
  Оттянув рукав пальто, Давыдов взглянул на наручные часы.
  – Значит так. Сейчас три ночи. Он просыпается в шесть утра. В восемь за ним заезжает водитель. Поэтому вы должны убраться из его дома до семи. Завтра жду от вас отчет о работе – сделаете фотки трупа. Я сам свяжусь с вами и назначу место встречи. Ну, чего расселись? – Положив пистолет на колени, Давыдов захлопал в ладони. – Давайте-давайте, бандитики, шевелитесь. Пора ехать убивать...
  
  Глава 18
  
  Всю дорогу до места назначения никто не проронил ни слова. Случившееся с ними казалось бредом, однако три лыжные маски и фотография жертвы на торпеде доказывали, что все происходит наяву. Из охотников они превратились в жертвы, и теперь предстояло убить человека. Просто чтобы остаться на свободе. И вряд ли тот худощавый мужчина с цепким взглядом равнодушных серых глаз спустил бы им отказ. Не самая лучшая идея не принимать всерьез угрозы человека, который владеет боевым стволом с глушителем и не боится демонстрировать и применять его. Вдобавок этот человек ничуть не лукавил, говоря, что свобода и честь троих ограбивших его налетчиков полностью принадлежали ему. Он был настолько уверен в этом факте, что даже не стал провожать новоиспеченных киллеров до их цели, а по выходу из дома распрощался с ними и отправился в ресторан, дабы обеспечить себе алиби.
  Доехав до поворота на коттеджный поселок, Глебов выключил фары машины и, внимательно всматриваясь в таблички номеров на аккуратных домиках, принадлежащих, судя по виду, людям из среднего класса, направил машину по разбитой грунтовой дороге, пока не достиг самого большого и богатого особняка поселка. Над забором из красного кирпича торчали верхушки сосенок, а вдали можно было разглядеть наполовину стеклянную крышу небольшого, двухэтажного домика.
  Заглушив двигатель, Глебов пробормотал:
  – Ну ничего себе ограбили секс-шоп. Надо ж так попасть. Спасибо тебе, Антоша.
  – А чего я? – встрепенулся сидевший рядом Шутов. – Скажи спасибо нашему идолу. Это он засветил свою рожу, и это он преложил обнести своего шефа.
  – Достал уже постоянно переводить на меня стрелки, – возмутился с заднего сиденья Покровский. – Не я предлагал заделаться грабителями и не я покупал колготки.
  – Скажи еще, что это из-за меня наши жопы теперь могут стать собственностью толпы уголовников.
  – Слушайте, парни, – произнес Глебов. – А может, просто свалим из страны? Что-то у меня сегодня нету настроения кого-то убивать.
  Шутов пожевал губы.
  – М-м-м... И куда побежим?
  – А какие страны не выдают преступников из России?
  Шутов отстегнул ремень безопасности.
  – Ну, в американских фильмах все бегут в Мексику. Нам тогда надо... э-э-э...
  – В Казахстан? – пришел на помощь Покровский.
  – Да, в Казахстане, наверное, прикольно. Чуйская долина, кумыс, казашки, лошади... Что там еще интересного?
  – Байконур.
  – Пустыни и степи. А еще там много казахов. – Шутов покачал головой. – Только у меня старенькая мама. У нее совсем плохо со здоровьем. Кроме меня, ей некому будет помогать. На свою пенсию она не выживет.
  – А у моих фермерское хозяйство, – сказал Покровский. – Если засуха или неурожай – на следующий год им не на что нанять работников, и приходится рассчитывать только на семью. А пахать нужно от рассвета до заката. Без меня им будет очень тяжело.
  – У моих тоже дела не очень, – признался Глебов. – Батя с мамой так радовались, когда узнали, что я поступил. Еще бы, первый в семье, кто получит высшее. Наверное, гордятся мной, ходят там у себя с важным видом. А если соседи узнают, чем я здесь занимался и за что меня разыскивают полицаи... черт, эти деревенские бабки не дадут им покоя. Обязательно доведут мать до больницы. А у нее слабое сердце, с самого рождения сидит на нитроглицерине. – Отстегнув ремень, он схватил с торпеды маску. – Нет, никуда не побегу.
  – Я тоже, – решил Шутов.
  – И я, – присоединился Покровский.
  
  Надев маски, троица осторожно пробиралась вдоль забора, прислушиваясь к звукам глубокой ночи – где-то вдалеке гавкала собака, тихо шелестели тревожимые ветром кусты на обочине, под ногами чавкала грязь. Окна домов, окружающих особняк Синявкина, были темны, ставни некоторых, покинутых в связи с приближающейся зимой, – закрыты и заколочены.
  Вглядываясь в сточную канаву, сразу за которой стоял забор, Глебов поудобнее перехватил монтировку и сдавленным от напряжения голосом пробормотал:
  – Ну, и где эта дырка?
  – Вдруг ее уже заделали? – прошептал Шутов.
  – А не проще позвонить в ворота? – спросил Покровский. – Он выйдет, и мы его... тук.
  Обернувшись, парни уставились на скрытое маской лицо друга.
  – Ты себя-то видел? – фыркнул Шутов. – Кто к тебе такому выйдет?
  – Да, надо действовать наверняка, – решил Глебов. Заметив под забором зияющий черным провал, он тихо воскликнул: – О, нашел!
  Спустившись в канаву, парни заглянули в довольно широкий и короткий туннель, прорытый в стене канавы прямо под фундаментом забора.
  Присвистнув от удивления, Шутов произнес:
  – Круто. Реально подкоп.
  – Кто первый? – спросил Глебов.
  Парни повернулись к Покровскому. Шутов велел:
  – Гоша, вперед.
  – Давай лучше ты.
  – Ты больше всех накосячил – значит, тебе лезть первым.
  – Да, Гоша, действуй, – кивнул Глебов.
  Пробормотав что-то нечленораздельное, Покровский опустился на четвереньки и по пластунски полез в дырку. В туннеле исчезла его голова, за ней – плечи, таз. А после, когда из дырки остались торчать лишь ноги по колено, Покровский застрял. Подошвы лакированных до блеска туфель скользили по остаткам чахлой травы, вырывали из земли куски влажной почвы, но парень не продвигался вперед ни на сантиметр.
  – Эй, у меня проблема, – наконец донесся сдавленный шепот. – Подтолкните меня, а?
  – Ну как всегда, – обреченно вздохнул Шутов и, вместе с другом схватившись за торчащие из дырки ноги, попытался протолкнуть Гошу в туннель.
  Однако сколько бы они ни возились, все было безрезультатно – Покровский застрял капитально.
  – Толкайте сильней... – руководил шепотом с другой стороны забора Гоша. – Так... сильнее. Нет-нет, легче. Толкайте левую ногу. Нет, стойте! Больно!..
  Провозившись минут пять, но так и не добившись спеха, запыхавшиеся Глебов с Шутовым уселись на край канавы и уставились на торчащие ноги.
  – Вот боров, – раздраженно пробормотал Сергей.
  – Слушай, Серега, я тут подумал. А что за собака могла вырыть такую здоровенную нору?
  – Эй-эй-эй! – донесся из-за забора взволнованный голос Покровского. Его ноги задергались. – Парни, тащите меня обратно! Быстро! Парни! Эй-эй! Фу, отойди от меня, чудовище!..
  В следующий миг ноги втянулись в туннель. Словно бы Гошу засосало внутрь вакуумом.
  Тупо уставившись на дыру, из которой мгновение назад торчали ноги друга, Глебов ответил:
  – Ну... вряд ли подкоп прорыла такса.
  Переглянувшись, друзья кинулись на колени и оба попытались заглянуть в туннель, из которого не доносилось ни звука.
  – Где он? – шепотом спросил Глебов. – И почему так тихо?
  – Наверное, блоховоз уже прикончил его.
  Из туннеля донеслись сдавленные смешки. Прозвучал голос веселящегося Покровского:
  – Ну хватит-хватит. Щекотно же. – Едва-видимый в темноте просвет заслонил силуэт головы в маске. – Эй, парни, давайте сюда.
  Когда друзья один за другим без каких-либо проблем проползли по подкопу, их ожидала странная и довольно жуткая картина – похохатывая, сидя на корточках, Покровский чесал пузо валяющемуся на спине белому волкодаву устрашающей внешности и габаритов, сравнимых с годовалым бычком.
  – Хороший пес, хороший мальчик, – проворковал Гоша, отчего пес зажмурился от удовольствия.
  С опаской покосившись на собаку, одним укусом способную легко оторвать человеку руку, Шутов пробормотал:
  – Такой здоровый и бесполезный пес. Прямо как Гоша.
  – Слышь ты, очкастый дистрофик... Достал, да?
  
  Пригибаясь, троица бежала по аккуратному дворику к коттеджу, когда нога Глебова внезапно провалилась в невесть откуда взявшуюся в идеально-гладкой поверхности газона ямку. Рухнув на травку и едва не распоров себе живот загнутым концом фомки, Сергей ошарашенно пробормотал:
  – Что за прикол? Откуда здесь яма?
  – Это ловушка для воров, – предположил, помогая подняться другу, Шутов.
  – Какая нафиг ловушка для воров?
  – Ну, типа волчьей ямы.
  – Слушай, Антоша, почему из всех возможных объяснений, ты всегда выбираешь самое безумное?
  – Это признак настоящего сценариста. Любой творец обязан мыслить нестандартно.
  – Но ты мыслишь как-то подозрительно нестандартно. Может, ты инопланетянин?
  – Не смешно, – кинул Шутов.
  – Разве? Гоша вот четыре года скрывал свою ориентацию. Вдруг и у тебя есть какая-нибудь тайна? Невротик, боишься вида крови, а сам при этом работаешь в морге. Как так?
  – Я ничего не скрывал, – обиделся Покровский, рядом с которым крутилась собака. – Я абсолютно нормальный парень.
  – Нормальные парни не занимаются балетом и не позируют для журналов в стрингах и с розой в зубах, – парировал Глебов и продолжил с Шутовым: – Так что, Антоша, чего я о тебе не знаю? Может, ты сбежал из дурки?
  Голубые глаза за стеклами очков, торчавшими из вырезов маски, забегали по газону.
  – Ну... э-э-э...
  – Так-так-так, – ухмыльнулся Глебов. – Сегодня прям ночь откровений.
  – Да, я лежал в психушке. Всего несколько дней, – нехотя признался Шутов. – Но я оттуда не сбегал. Меня положили в нее по ошибке. Просто в школе все сдавали дурацкий психологический тест, просили нарисовать какую-нибудь хрень... и я нарисовал милого монстрика из хентая, нашу классную, нескольких быдланов-одноклассников и Дед Мороза, которых этот монстр... ну, вы понимаете. Получилось прикольно, только психолог не оценила, и за мной приехали санитары. Эта дура решила, что я маньяк-социопат.
  – О как же она была права, – язвительно заметил Глебов.
  – Только один вопрос, – произнес Покровский. – Дед Мороз-то тебя чем обидел?
  – Да козел он, – буркнул Антон. – Обещал подогнать РПГ и обманул.
  Посмеявшись над, как им казалось, шуткой, парни продолжили путь к коттеджу. Достигнув его, они, согнувшись, пробрались вдоль стены, завернули за угол и оказались перед гранитным постаментом крыльца.
  Чуть приподнявшись, Глебов заглянул в окно и, никого не увидев в абсолютно темной прихожей, вогнал конец фомки под стеклопакет, готовясь отжать его.
  – Серега! – прошипел Покровский. Он стоял приоткрыв входную дверь, из замочной скважины которой торчал ключ. – Здесь открыто!
  – Прикольно, – усмехнулся Шутов. – Это дядька что, вообще никого не боится?
  Вытерев о коврик ноги, войдя в прихожую и осторожно прикрыв за собой дверь, троица очутилась в абсолютной тьме. Не было видно ни зги.
  – У кого фонарик? – шепотом спросил Глебов.
  – У тебя, – донесся голос Шутова. – Или у Гоши.
  – У меня нету.
  – У меня тоже.
  – Придурки, я же просил захватить фонарик. Кто влезает в чужой дом без фонаря?
  – Вот сам бы и взял его, – кинул из тьмы Шутов.
  – Тише вы, не ругайтесь, – попросил Покровский. – У меня есть зажигалка.
  Чиркнуло колесико зажигалки, вспыхнул слабый огонек, выхватив из тьмы четыре смотрящих друг на друга лица – три в лыжных масках и четвертое, скрытое под забралом рыцарского шлема с красным плюмажем.
  Появление нового действующего лица было столь неожиданным, что парни тихо вскрикнули, а огонек зажигалки погас. Во тьме послышались звуки возни, раздался металлический звон. Спустя секунду снова чиркнула зажигалка, однако голова в шлеме куда-то исчезла.
  Дрожащим голосом Глебов спросил:
  – Ч-что э-это было?
  – Ложная тревога. – Шутов поднял перед собой пустой шлем от стоящего при входе рыцарского доспеха.
  – Черт, я чуть не обделался, – выдохнул от облегчения Глебов.
  Поползав по меню своего сотового, Покровский зажег встроенный в него фонарик и в ответ на вопросительные взгляды друзей смущенно пожал плечами.
  – Я забыл, что у меня телефон с фонарем.
  – Ну Гоша, ну соберись, – простонал Глебов.
  – Постараюсь, – вяло пообещал тот и, поведя телефоном, осветил прихожую, на стенах которой висели мечи, секиры, булавы и щиты. Из прихожей вверх убегала лестница красного дерево в форме буквы Г, дверной проем вправо вел к застеленной веранде, а в помещении слева располагалась просторная кухня с несколькими приоткрытыми дверьми – в душевую, туалет и сауну.
  Водрузив на голову шлем, Шутов поднял забрало и с восхищением заметил:
  – Классно. Чтоб я так жил.
  – М-да, – завистливо протянул Покровский. – Мне теперь даже захотелось прирезать этого мужика.
  – У него кухня, больше чем вся наша хата, – заметил Глебов. – Вот жлоб.
  – И эти железяки на стенах... – поддакнул Шутов. – Лучше бы отдал их нам. Мы бы им нашли применение.
  Схватив со стены меч, Глебов повесил фомку на крючок для оружия и спросил:
  – Где его искать?
  – В таких домах спальни обычно наверху, – кивнул на лестницу Шутов и тоже протянул руку к висящей на стене обоюдоострой секире.
  – А мне хватит этого, – решил Покровский, схватившись за рукоять гусарской сабли.
  
  За пятьдесят три года, прожитые им на свете, Аркадий Синявкин не раз сталкивался со смертью. В него стреляли из пистолета и автомата, пару раз пыряли ножиком, пытались взорвать гранатой и проломить череп битой, однако он всегда выходил из всех передряг если не целым и невредимым, то отделавшись малой кровью. Но этой ночью он находился к смерти ближе, чем когда-либо еще. И явилась она к нему в довольно странном и, даже можно так выразиться, эксцентричном виде.
  Три вполне безобидных и интеллигентных студента в один ряд стояли у изножья его кровати и нервно сжимали в руках меч, секиру и саблю. Двое из них еще как-то могли сойти за безжалостных убийц, ибо были в лыжных масках, но на голове третьего покоился рыцарский шлем, из-под поднятого забрала которого сверкали стекла очков.
  Знал бы Аркадий Синявкин, кто именно собирался отправить его на тот свет, он бы никогда и ни за что не поверил, что такое возможно, однако он ничего не знал – раскинув руки, громко храпя, он крепко спал. На прикроватной тумбочке стоял пузырек со снотворным, стакан воды и освещающий спальню мягким светом ночник. Одеяло на широкой двухместной кровати – единственном предмете мебели в комнате – было откинуто в сторону, позволяя троице разглядеть массивное туловище Аркадия, выдающийся вперед, округлый, но не обвислый живот и бугры слегка заплывших жиром мускулов на плечах и руках. Тело мужчины было покрыто множеством синюшных тюремных татуировок, под ними можно было разглядеть несколько шрамов от пулевых и ножевых ранений.
  – Теперь я понимаю, почему он никого не боится, – очень тихим шепотом произнес Шутов.
  – Да, дядька явно непростой, – кивнул Покровский.
  Сглотнув, Глебов тоже решил высказаться:
  – Что-то мне стремно убивать такого.
  – А он точно банкир? – спросил Шутов. – Может, мы ошиблись домом?
  Глебов покосился на друга.
  – Ага, в этом поселке под каждым забором есть подкоп. Нет, он точно наш клиент.
  – Парни, как сделаем это? – робко спросил Гоша.
  – Защекочем до смерти, – прошипел Шутов. – Зарежем, конечно.
  – Тогда... тогда... – взглянув на друзей, Покровский предложил: – Нужно, чтобы каждый нанес по удару. Круговая порука, как в кино. На случай если нас повяжут. Тогда мы будем уверены, что никто из нас не признается и не сдаст других. Участвовать должен каждый. Так будет правильно. Нужно чтобы каждый нанес ему по смертельной ране, пока он еще жив.
  – А отличная идея, – согласился Шутов. – Да, давайте так и сделаем.
  – И как нам нанести ему по смертельной ране? – удивился Глебов. – Кто-нибудь знает, куда надо бить, чтобы удар был смертельным?
  Поразмыслив, Шутов прошептал:
  – Тогда давайте сделаем так. Вы отрубите ему по одной ноге, а я отрублю ему руку. Тогда он точно не выживет. Идея моя, поэтому я буду бить последним. Кто хочет начать?
  – Что вы несете, придурки? – прошипел Глебов. – Если не завалим его с первого удара, он сам отрубит нам руки и ноги. Вы посмотрите, какой он здоровый. Он же натуральный бегемот.
  – Значит, нужен один точный удар в сердце.
  – И кто это сделает? – спросил Покровский.
  – Конечно, ты, – мгновенно решил Шутов. – Мы сейчас здесь только из-за тебя.
  – Эй-эй, это ты подбил всех на ограбление. Поэтому бить тебе.
  – Какое мне? Я категорически против! И я не переношу вида крови!
  – Решайте быстрее, – переминаясь с ног на ногу, велел Глебов. – Он может проснуться.
  Даже маска умудрилась передать то жалостливое выражение лица, которое состроил под ней Покровский.
  – Я не могу.
  Чуть задыхаясь, Шутов схватился за грудь и кое-как выдавил:
  – Я-я т-тоже.
  – Сыкуны! – кинул Глебов. – Почему я всегда должен все делать сам? Два скунса...
  Одарив друзей полным презрения взглядом, Сергей обошел кровать сбоку. Помявшись, он перехватил рукоять меча двумя руками, занес его над головой и так и замер, собираясь с духом.
  Всхрапнув, Синявкин положил руку на пузо и принялся почесывать его. Рука упала на кровать, и Аркадий, причмокнув губами, захрапел громче прежнего.
  Поколебавшись, Глебов опустил занесенный над головой меч.
  – Я не хочу убивать его. Я не могу...
  – Тогда воспользуемся планом «Б», – с облегчением решил Шутов.
  – Что еще за план «Б»? – удивился Глебов.
  – Мы убьем его, не убивая его.
  Подойдя к рыжему, Сергей схватил его одной рукой за воротник ветровки и притянул к себе.
  – Чего ты раньше молчал?!
  – Ну, это... план не самый легкий в исполнении. Надежней было бы завалить этого дядьку.
  – Дебил, – громко прошептал Глебов, – я тебя сейчас сам завалю! Я из-за тебя чуть не отрубил башку какому-то левому мужику!
  – Ладно-ладно, извини.
  – Говори, что надо делать!
  – Для начала...
  
  Глава 19
  
  Однако Шутов не успел поделиться своей идеей – клацая по полу когтями, в комнату, энергично помахивая обрубком хвоста, вбежала собака. Найдя взглядом своего хозяина, пес открыл от возбуждения пасть и что есть мочи ломанулся к кровати, явно намереваясь заскочить на нее.
  Раскинув руки в стороны, Покровский попытался было преградить псу путь, однако тот нырнул между его ног, едва не свалив парня, запрыгнул в кровать хозяина и, поскуливая от возбуждения, принялся облизывать лицо Аркадия.
  Не разлепляя век, Синявкин оттолкнул от себя морду пса, но отделаться от игриво настроенной девяностокилограммовой машины для убийства было проблематично даже для него.
  Окончательно проснувшись, Синявкин увидел причину своего пробуждения облизывавшим ему лицо и, обреченно закатив глаза, сел, отгородившись от собаки локтем.
  – Морг, гаденыш, ты как забрался в дом? Опять вырыл где-нибудь нору?
  Высунув язык, пес быстро-быстро задышал, обдувая своего хозяина гнилостным запахом из пасти.
  Широко зевнув, Синявкин, покряхтывая, вылез из кровати, босыми ступнями нашарил шлепанцы, схватил пса за ошейник и повел его из спальни. Когда он вышел в коридор, из комнаты напротив с приоткрытой дверью донеслись какие-то шорохи, похожие на звук отодвигаемой дверцы шкафа, но мужчина не придал им значения. Не стал он включать и свет в прихожей, а просто вытолкал пса на улицу, закрыл дверь и подергал ее, убедившись, что язычок замка плотно вошел в прорезь в дверном косяке.
  Выпроводив собаку, Аркадий потопал обратно на второй этаж.
  
  Успев в последнее перед пробуждение банкира мгновение выскочить из спальни, парни ввалились в комнату напротив, оказавшуюся то ли рабочим кабинетом, то ли домашним кинозалом – в центре стоял широкий кожаный диван с журнальным столиком, его окружали колонки стереосистемы, напротив дивана располагался широченный ЖК-телевизор. В одном углу приткнулся массивный письменный стол с компьютером, позади дивана на всю стену тянулся шкаф, который услужливо приютил незваных гостей.
  Задвинув дверцу шкафа, Шутов выдохнул:
  – Фу, чуть не спалились.
  Глебов пальцем стукнул его по шлему.
  – Придурок, если он заметит, что шлема нет, нам конец.
  Шутов покосился на меч в руках друга.
  – А если он заметит, что вместо меча на стенке висит фомка, тогда что?
  Посветив фонариком в телефоне, Покровский осмотрел длинный ряд стоек, увешанных разнообразной одеждой – от рубашек, до кожаных курток и пальто.
  – Охренеть, – простонал Покровский. – У него даже в шкафу больше места, чем у нас в комнате.
  – Тсс, потише! – зашипел на него Сергей. – Так, Антоша, выкладывай.
  – Смотрите парни. Все, что нам надо, – сделать фотки трупа. Покажем их Давыдову и потребуем избавиться от улик против нас. Все элементарно.
  Покровский направил луч фонарика в потолок и задал вполне резонный вопрос:
  – И кто из нас притворится трупом этого дядьки?
  – Он сам. Нужно его просто вырубить, обмазать кетчупом и сфотографировать.
  – Он уже проснулся, – заметил Глебов. – Теперь его проще убить, чем вырубить.
  – Ничего. До утра еще далеко.
  Поразмыслив, Глебов моментально нашел в плане друга слабое место.
  – А что помешает Давыдову проверить, жив он или нет?
  – Тогда... тогда нужно сделать так, чтобы он ненадолго исчез. Сначала вырубим, обмажем кетчупом, сфотографируем, а потом похитим его. Ну, как вам идея?
  – Как-то не очень, – признался Глебов. – Но других нет. Поэтому сделаем так.
  Настороженно прислушиваясь к звукам из-за дверцы, Гоша прошипел:
  – Заткнитесь, парни! Он здесь!
  Переполошившись, друзья мгновенно умолкли и перебрались поближе к стене, спрятавшись за висящей на вешалках одеждой.
  Из колонок стереосистемы донесся громкий гнусавый голос переводчика:
  – Советский метод эффективней... Я так рад, что успел рассказать тебе о правах человека... Твик, извини за руку, но с этими дверными косяками надо быть поосторожней...
  – Парни, приколитесь! – прошептал Покровский, направив фонарик в сторону от себя. И круг света от него осветил электронный кодовый замок на дверце вмурованного в стену сейфа.
  
  В сложившейся ситуации радовало одно – было не так скучно, как могло бы оказаться для троих молодых людей, укрывшихся в шкафу от хозяина дома, в который они проникли. Синявкин смотрел «Красную жару», и парни занимались тем, что вслушивались в искрометные диалоги Шварценнеггера и Белуши, подмечая для себя интересные реплики.
  Однако полчаса, проведенные в напряженном ожидании, когда же хозяин дома наконец отправится на боковую, несколько сказались на их нервной системе.
  Сняв шлем и задрав маску, Шутов сидел и легонько бился затылком о стену.
  – Да что ему не спиться-то? Сколько можно? Ему скоро вставать. Давай-давай, иди в кроватку.
  – А может, он заснул? – догадался Глебов. Встав на четвереньки, он пробрался под одеждой к дверце и чуть отодвинул ее: над спинкой дивана торчала голова Синявкина, как показалось, свесившаяся на грудь. – И вправду заснул. Антон, дай топор.
  – Что задумал? – подбираясь к нему, спросил Шутов.
  – Надоело ждать. Долбану его по башке, и все дела.
  Ухмыльнувшись, Шутов протянул другу секиру.
  Отодвинув дверцу подальше, Глебов на четвереньках подполз к дивану, сел на корточки, схватил секиру двумя руками и, замахиваясь плоскостью лезвий, вырос позади Синявкина. К счастью, гнусавый голос переводчика и звуки стрельбы из колонок заглушили вырвавшийся из горла парня хрип, а увлеченный делом банкир не заметил всполохов теней, отброшенных на стены комнаты Глебовом, попавшим под свет экрана телевизора.
  Нырнув за спинку дивана, молодой человек поспешно ретировался в укрытие и задвинул за собой дверцу.
  – В чем дело? – сдавленным шепотом спросил Шутов.
  – Лучше подождем, пока он заснет – с бешено колотящимся сердцем выдавил из себя Глебов.
  – Да какая разница, долбанешь ты его по башке сейчас или когда он будет в кровати.
  Глебов протянул Шутову секиру.
  – Хочешь вырубить его сейчас – тогда вперед. Только предупреждаю, он не спит. Он полирует тряпочкой пистолет. Огромный такой, называется Дезерт Игл.
  – Ой-ё! – схватился за голову, запаниковав, Шутов. – Вот мы встряли...
  
  Вытянув ноги, Покровский включал и выключал фонарик на телефоне – час, проведенный в шкафу, начал сказываться на состоянии даже обычно спокойного и невозмутимого парня.
  – У него бессонница, что ли? – поморщился Гоша. – Давайте, может, навалимся и повяжем его? Втроем мы должны справиться. Только в кино один человек может раскидать толпу.
  – Гоша, нас даже не толпа, – напомнил Глебов. Подняв руки, он принялся массировать слипающиеся глаза. – Есть я, очкастый дистрофик и ты. Ты хоть раз в жизни дрался? А у этого буйвола волына и шрамы от ножевых.
  – Можно его придушить. – Покровский коснулся рукой болтающегося над ним ремня. – Накинем сзади ремень, и он наш.
  – Ага, – поддакнул Шутов и, подняв перед собой указательный палец, веско произнес: – Охотники говорят так: кто контролирует шею зверя, тот контролирует всего зверя.
  – Я не заметил у этого мужика шеи, – проворчал Глебов.
  Широко зевнув, Шутов сказал:
  – А еще за нас элемент неожиданности. Если сработаем четко и быстро, как спецназ, мы его завалим.
  – Мы уже сегодня сработали четко и быстро, – напомнил Глебов. – Помнишь, что получилось? Мелкий продавец из секс-шопа чуть не оторвал мне голову.
  – У нас возникли объективные трудности, – попытался оправдаться Шутов. – Вышел косяк с масками.
  – Косяк вышел не с масками, а с сообщниками. Один гей-идол, второй псих.
  – Я не псих. И если бы ты не согласился пойти на преступление, ни я, ни Гоша не сидели бы сейчас в шкафу, обсуждая, как лучше всего вырубить бандоса с огромной пушкой.
  – Ах ты рыжий говнюк. Ну-ка иди...
  Звук из колонок стих, и Глебов прервался на полуслове, так и не успев схватиться за тонкую шею друга.
  Покровский воздел кверху руки.
  – Аллилуйя!
  
  Выждав для верности минут двадцать и услышав сквозь приоткрытые двери комнат раскатистый храп Синявкина, парни наконец осмелились покинуть свое убежище.
  На цыпочках прокравшись в спальню, Глебов вооружился секирой и, встав у изголовья кровати, занес ее над своей головой. Однако, поразмыслив, опустил оружие, повертев плечами, размял их и поместил топор плоскостью над кончиком носа Синявкина. Поднял его над головой. Опустил. Снова поднял, но на немного меньшую высоту. И снова опустил. Чуть сдвинул секиру в сторону, прицеливаясь к точному удару по лбу. Поднял ее... И опустил.
  – Да бей уже! – не выдержав, прошипел Шутов.
  – Я не хочу сломать ему нос, – огрызнулся Глебов.
  – Тогда бей по лбу!
  – А если я случайно убью его?
  – Так будет даже лучше.
  – Парни-парни. – Покровский показал друзьям взятый с тумбочки пузырек. – А у него действительно бессонница. Смотрите, фенозепам.
  Выдохнув, Глебов с благодарностью кивнул другу.
  – Отлично. Обойдемся без насилия и просто усыпим его.
  
  Глава 20
  
  Выбравшись из спальни, троица вернула шлем и оружие на их места в прихожей и передислоцировалась на кухню. Не став зажигать свет, они просто открыли дверцу холодильника. Отыскав в мойке блюдца, Глебов высыпал в них все содержимое пузырька, раздал всем по столовой ложке. Вернув пузырек на тумбочку в спальне, он вместе с друзьями закатал маску в шапочку и принялся перетирать таблетки в порошок.
  Маленькие, желтого цвета таблетки – штук по восемьдесят в каждом блюдце – постоянно, выскальзывая, выстреливали из-под ложек и разлетались по всей кухне. Приходилось прерываться и собирать их.
  Когда несколько таблеток в очередной раз улетели в угол кухни, Шутов не выдержал и ворчливо произнес:
  – Как достало! Проще долбануть его по башке.
  – Это мы всегда успеем, – заметил увлеченный работой Глебов. От усердия он даже чуть высунул язык. – Сначала попробуем усыпить.
  – А если они его не возьмут? Это снотворное, а не транквилизатор. – Присев на корточки, Шутов начал собирать разлетевшиеся по полу таблетки. – Он не обязан взять и отрубиться от них.
  – Если не отрубиться, то станет сонным. Будет легче его повязать.
  – Да, Серега, прав, – плюща таблетки, сказал Покровский. – Моя соседка сидела на фенозепаме. Она говорила, что после них ей даже трудно поднять руку. Закинет в себя штук пять, и сразу становилась такой спокойной и задумчивой. – Он с подозрением глянул на желтые шарики в блюдце. – Только ее фенозепам, вроде, был помельче.
  Собрав все таблетки, Шутов высыпал их в свое блюдце.
  – Занимаемся какой-то порнографией. Один удар, и не надо париться.
  – Сначала попробуем таблетки, – настоял на своем Глебов. – Вряд ли этот мужик обрадуется, если очнется с дыркой в голове.
  Шутов усмехнулся.
  – А от всего остального, что мы собираемся с ним сделать, он, по-твоему, придет в восторг, так?
  Глянув исподлобья на друга, Глебов был вынужден признать, что тот абсолютно прав. Однако донести до рыжего гуманоида простой факт, что бить людей по голове тяжелыми предметами может быть крайне вредно для здоровья этих людей, было непросто, и Сергей предпочел смолчать.
  Закончив растирать таблетки, троица уставилась в блюдца, в которых высилось по приличной горке желтоватого порошка.
  – Нормально, – констатировал Глебов. – Доставайте все, что можно выпить.
  Покровский заглянул в холодильник и один за другим вынул два литровых пакета – из-под сока и молока. После чего, держа их в руках, известил:
  – Больше ничего нет. Только жратва.
  Глянув на блюдца и пакеты, Шутов озвучил тревожившую всех мысль:
  – А не многовато таблеток на два-то литра?
  – Пофиг, высыпаем все, – решил Глебов. – Он здоровый, маленькая доза его не возьмет.
  Высыпав все содержимое блюдец в пакеты и, встряхивая их, размешав порошок с молоком и соком, парни задумались, как им быть дальше – убраться из дома или спрятаться где-нибудь внутри. Первый вариант означал пустить все на самотек и довериться воле случая в надежде, что Синявкин все-таки отведает приготовленный для него коктейль. Второй был надежней и позволял при неудачном раскладе организовать внезапную атаку с целью огреть банкира по башке. Однако он был намного опасней.
  В конце концов их затруднения разрешил стук закрываемой наверху двери.
  Переглянувшись, замершая было троица мгновенно пришла в движение – блюдца и ложки отправились в раковину, пакеты молока и сока – в холодильник. А Гоша ломанулся к приоткрытой двери туалета.
  Схватив друга за шиворот, Глебов прошипел:
  – Куда собрался?! Он первым делом пойдет в толчок! – Осмотревшись в поисках пути к спасению, Сергей увидел лишь один вариант – дверь сауны с круглым окошком. – Туда!
  Ввалившись, шепотом ругаясь друг на друга, в тесную каморку, парни осторожно прикрыли за собой дверь и оказались в полной тьме. Спустя несколько секунд в окошко двери ударил свет – Синявкин зашел на кухню.
  И мужчина не подозревали ни о трех названных гостях, притаившихся за дверью в паре метров от него, ни о уготовленной ему участи стать живым трупом и быть похищенным, ни даже о поджидавшем его в холодильнике сюрпризе. Для него это утро, начавшееся раньше, чем обычно, было всего лишь еще одним обыденным утром будничного осеннего дня.
  
  Почесывая живот, Синявкин в одних спортивках прошлепал на кухню и, не глядя, хлопнул ладонью по стене, включив свет. Кинув взгляд на висящий на стене циферблат круглых часов, он поморщился: половина шестого утра, можно было еще спать и спать. Однако этой ночью не помогли даже вполне эффективные таблетки. Сначала покой потревожил пес, а потом почему-то возникло чувство смутной тревоги. Да и сновидения были далеки от обычных. Аркадий, хоть и коллекционировал холодное историческое оружие, никогда не испытывал интереса к литературе в жанре фэнтези, но этой ночью ему вдруг ни с того ни с сего начали сниться черные гоблины с топорами, мечами и саблями, которые строили против него страшный заговор и спорили о способе его казни, выбирая самый жестокий и циничный.
  Этот-то дикий кошмар и заставил Синявкина проснуться задолго до звонка будильника. И прекрасно понимая, что заснуть больше не удастся, Аркадий поплелся на кухню.
  После таблеток во рту было сухо, и первым делом он полез в холодильник, где взял пакет молока, отвинтил крышечку и, запрокинув голову, жадно опустошил его. Вкус у молока показался каким-то странным, но Аркадий не придал этому значения. Видимо, начало портиться, решил он, смял пустую упаковку и, открыв дверцу тумбочки под раковиной, бросил ее в мусорное ведро. Когда он закрывал дверцу, его внимание привлекли три грязных блюдца и ложки в раковине.
  – Ну Зинаида Петровна! – сокрушенно пробормотал Синявкин. – Ну что такое? За что я вам только плачу? Молоко киснет, в раковине грязная посуда...
  Обругав про себя обленившуюся домработницу, Синявкин снова полез в холодильник, как вдруг под подошвами его шлепанцев захрустел песок. Аркадий провел по полу ногой и понял, что ему не померещилось – пол был грязным, усыпан частичками песка и земли.
  – Вашу маму, Зинаида Петровна. Это уже ни в какие ворота.
  Синявкин взял из шкафчика швабру и совок принялся подметать пол. Когда он закончил сметать грязь и песок в одну кучку, он с удивлением обнаружил в ней несколько желтеньких круглых таблеток.
  – Какого сегодня творится в этом доме? Мистика какая-то...
  Краем глаза Синявкин заметил в темной прихожей движение теней. Но, обернувшись, он никого не обнаружил и решил, что ему показалось. Впрочем, он был полностью прав – ему действительно показалось, ибо всосавшиеся в слизистую желудка таблетки фенозепама уже начали воздействовать на мозг, потихоньку изменяя его сознание и восприятие окружающего мира.
  Собрав грязь в совок и высыпав ее в мусорное ведро, Синявкин убрал в шкафчик швабру и совок, поставил на плиту сковородку, достал из холодильника четыре яйца и приступил к готовке нехитрого завтрака.
  Только-только он успел посолить яичницу и накрыть сковородку крышкой, как периферическое зрение вновь уловило какое-то движение. Резко крутанув головой, Синявкин как и прежде не заметил ничего подозрительного, однако внутри него начало разгораться чувство беспокойства. А тело вдруг стало таким легким и немного непослушным, что Синявкин, не понимая, что с ним происходит, заволновался еще сильней.
  Дабы успокоить нервы, он достал из шкафчика наверху полупустую бутылки виски и стопку, налил себе пятьдесят грамм и, презрев по неведению нерушимый закон психонавтов не мешать таблетки и алкоголь, одним глотком осушил стопку.
  Дожарив яичницу, он выложил ее на тарелку, налил себе стакан сока, вооружился вилкой и уселся за стол.
  К этому моменту чувство тревоги уже полностью завладело им. Он постоянно крутил головой, ибо то и дело замечал движения и даже начал слышать подозрительные шорохи и голоса. Однако Аркидий крепился и старался не замечать творящиеся вокруг него странные вещи. Ну не спятил же я, говорил он себе. И привидений тоже не бывает – в призраков верят только наивные идиоты.
  Однако с каждой минутой его уверенность в отсутствии в этом мире потусторонних сил таяла все больше и больше. Вот внезапно дернулся холодильник. Следом громыхнула прежде так тихо тикавшая секундная стрелка часов. Сквозь щель приоткрытой двери туалета во тьме сверкнул желтым глаз. За спиной раздался тихий голос.
  Чувствуя, как по коже бегут мурашки, Синявкин, съежившись, осторожно спросил:
  – Кто здесь? – И сорвался на крик. – А ну выходи!
  Тянущие к нему свои костлявые руки тени отпрянули. Скрипнула приоткрывшаяся было дверь сауны.
  Выдохнув от облегчения, Синявкин воткнул вилку в яичницу. И резко подпрыгнул на стуле – по яичнице сновали тараканы ядовито-красного цвета.
  Волна ужаса накрыла банкира. Покрывшись холодным потом, он вскрикнул, схватил тарелку и со всей силы швырнул ее в горящие во тьме туалетной комнаты глаза. Грохнув, тарелка разлетелась на мелкие осколки, прилипшая к двери яичница начала медленно сползать вниз, оставляя за собой жирный след. А из туалета донеслось сердитое рычание.
  Окончательно переместившийся в мир галлюцинаций Синявкин вскочил со стула и, оглашая дом неистовыми воплями, побежал за оружием, намереваясь дать бой с атаковавшим его дом чудовищами...
  
  – Что происходит? – нервно спросил сидящий в темноте перед дверью Покровский, когда вопль убежавшего из кухни хозяина дома стал потише.
  – Откуда мне знать, – откликнулся Глебов.
  – Он же выпил все молоко. Почему он не засыпает, а с криками носится по дому?
  – Может, мало таблеток? – предположил Глебов.
  Вопль Синявкина стал громче, послышался топот ног, сменившийся гулкими ударами. Чуть осмелев, Глебов выглянул в окошко: мужчина стоял посреди кухни и неистово рубил секирой кухонный стол.
  Замахиваясь в очередной раз, Синявкин прорычал:
  – Сюда, гребаные ихтиандры! Всех порублю, твари рогатые!!!
  – Не, по-ходу, таблеток наоборот слишком много, – присев, констатировал Глебов.
  – Что там твориться? – спросил шепотом Покровский, но, не дождавшись ответа, попытался сам выглянуть в окошко.
  Прорубив дверь, лезвие секиры замерло в сантиметре от его носа. Издавав, сдавленный хрип, отшатнувшись, Покровский рухнул на задницу.
  А Аркадий, махая руками, чтобы отогнать роящихся вокруг него гигантских плотоядных мух, вновь с воплями выбежал из кухни.
  – Неслабо его плющит, – с завистью заметил Шутов.
  Озаботившись вопросом собственной безопасности, Покровский предложил:
  – Парни, надо сваливать. Кажись, этот дядька спятил.
  – Я только за, – поддержал его идею Глебов. – Надо убираться, пока он...
  Грохот выстрела, и из пулевого отверстия в двери над головой Глебова ударил луч света. Раздался еще один выстрел, и рядом появилась еще одна дырочка.
  Растянувшись на полу, троица прикрыла головы руками.
  – Идиоты, – прошипел под звуки выстрелов Шутов. – Я же вам говорил, что идея с таблетками – полный бред. Надо было оглушить его, пока он спал. А вы: нет, если не заснет, то хотя бы станет поспокойней. – Антон взглядом указал на пулевые отверстия в двери. – Что, это, по-вашему, он так стал спокойней?
  Снова громыхнул выстрел.
  – Да в кого он палит?! – не выдержал Глебов.
  – В свои глюки! – сдавленным шепотом пояснил Шутов. – Фенозепам в больших дозах может вызывать галлюцинации. А он принял не меньше сотни таблеток. И если он еще запил их алкоголем... это вообще атас. Могут возникнуть приступы агрессии.
  Громко сглотнув, Глебов ткнул друга локтем и прошипел:
  – Гад, почему раньше не предупредил?
  – Забыл. Да и откуда я мог знать, что он вылакает весь пакет? Выпил бы стакан, сейчас бы мирно дрых, а не бегал по дому с пушкой.
  – И когда его отпустит?
  – Без понятия, – признался Шутов. – Может, через сутки, а может, и через неделю.
  Снова громыхнула пара выстрелов, послышался звон бьющегося стекла.
  – Неделю?! – невольно вскрикнул Глебов, и в тот же миг под звук очередного выстрела рядом с двумя пулевыми отверстиями в двери появилось третье. Прикрыв голову руками, Сергей тихо простонал: – Вот засада. Да мы не продержимся даже полчаса.
  – Вырубим его? – предложил Шутов. – У него, по-идее, должны остаться одна-две пули.
  – Хорошо, – сдался Глебов. – Выстрелит еще два раза, и мы выходим.
  – Мы? – напрягся Шутов.
  – Да, мы, – с нажимом повторил Глебов. – Я не собираюсь кидаться в одиночку на неадекватного качка-уголовника, который палит во все подряд из пистолета размером с гаубицу.
  – Испугался, что ли? – хмыкнул Шутов.
  Схватив друга за воротник ветровки, Глебов притянул его к себе и прошипел:
  – Идем все вместе! И не пытайся съехать! Ясно?!
  – Ладно-ладно, – закивал Шутов. – Вместе так вместе.
  – Вот и договорились, – отпуская друга, произнес Глебов. – Теперь осталось дождаться, когда он опустошит магазин.
  
  Спрятаться! Нужно срочно спрятаться!
  
  Однако дождаться следующих выстрелов оказалось труднее, чем казалось вначале. Прошло полчаса, как парни условились о своих дальнейших действиях, но Синявкин все отказывался стрелять. Более того, в какой-то момент он внезапно притих – из-за закрытой двери больше не доносился топот ног, больше не было слышно воплей и рычания.
  – Да что опять случилось?! – нервно спросил Глебов. – Чего он не стреляет?
  – Может, заснул? – предположил Покровский.
  – Или просто убежал из дома, – добавил Шутов.
  – Что?! – напрягся Глебов. – Не хватало только, чтобы он начал ломиться к соседям!
  – Да, тогда его по-любому заберут в дурку.
  – Так, парни, больше ждать нельзя. Нужно срочно ловить этого обдолбыша.
  – Эм, Сергей, а может, подождем еще...
  – Все, идем, – твердо велел Глебов и осторожно приоткрыл дверь. – За мной, оба! И не шумите!
  Выглянув в кухню и удостоверившись, что Синявкина поблизости нет, Глебов, пригибаясь, почти на корточках выбрался из сауны. Переглянувшись, подталкивая друг друга вперед, за ним, скопировав его способ передвижения, вышли его товарищи.
  – Как-то подозрительно тихо, – прошептал Покровский.
  – Тссс! – шикнул на него Глебов, выдергивая торчащую из двери секиру. – По-ходу, он на втором этаже. Идем.
  – Круть! – широко лыбясь, восторженно произнес Шутов. – Мы прямо как группа захвата. Это... это... так возбуждает!
  – Да заткнись ты, придурок!
  Вооружившись секирой и парой сковородок, самопровозглашенная «группа захвата» гуськом, пригибаясь, перебежками двинулась к лестнице. Казалось, вот-вот и из-за угла с пистолетом в руке выпрыгнет Синявкин, однако мужчина так и не появился, и троица благополучно добралась до лестницы, рядом с которой валялись сорванные со стены щиты и оружие.
  Пробравшись на второй этаж, троица принялась обходить комнаты. Но Синявкина не оказалось ни в спальне, ни в гостиной, ни в рабочем кабинете, ни в гостевой, ни в домашнем кинозале.
  Заглянув на всякий случай и в шкаф, Глебов задвинул дверцу и глубокомысленно изрек:
  – Так...
  – Что за бред? – вертя башкой, настороженно спросил Шутов. – Куда он делся?
  – Заглянем на чердак, – решил Глебов. – А потом снова пройдемся по первому этажу.
  Однако и более тщательные поиски не принесли никакого результата. Синявкина не удалось обнаружить ни на чердаке, ни в помещениях первого этажа. Но самое странное – входная дверь была заперта, из замочной скважины торчал ключ, а все окна закрыты. Что значило – Синявкин никак не мог выбраться из дома и все еще находился где-то внутри.
  Подергав за ручку запертой входной двери, Глебов повторил:
  – Так-так-так. Мистика какая-то...
  – Не мог же он испариться, – пожал плечами Шутов и ткнул стоящий при входе доспех. – Правильно, чувак?
  В ответ доспех молниеносно вскинул руку, и железные пальцы латной перчатки сомкнулись на горле Шутова, едва не рухнувшего в обморок от подобного хода.
  Не менее него была шокирована и остальная парочка. Раскрыв рты, Глебов с Покровским могли лишь стоять и тупо пялиться, как доспех душит их друга. Потребовалось некоторое время, чтобы до них наконец дошло, что искомый ими Синявкин никуда не пропадал, а все время стоял у них на виду.
  Вцепившись в наручь доспеха, Шутов прохрипел:
  – Помогите...
  Сглотнув, Покровский выдавил:
  – Надо бы ему помочь.
  – Думаешь, стоит? – хмыкнул Глебов.
  – Ну, можно немного подождать.
  – Козлы... – прохрипел Шутов и попытался двинуть доспех коленом между ног. Эффект был очевиден – Антон взвыл от пронзившей его ногу боли.
  – Будешь знать, как оскорблять меня, – кинул ему Покровский.
  – И впутывать нас во всякие аферы, – добавил Глебов.
  – Помогите... – слабеющим голосом взмолился Шутов.
  С некоторой тревогой вглядевшись в синеющее лицо друга, Глебов решил:
  – Пора.
  Побросав свое оружие, кое-как вырвав товарища из железной хватки латной перчатки, Глебов с Покровским, повиснув на руках закованного в железо и ставшего оттого неповоротливым Синявкина, повалили его на пол. Пришлось попыхтеть, прежде чем они наконец смогли завалить неадектватного банкира лицом в пол и, дабы он не брыкался, уселись поверх его. Синявкин рычал, дергался и орал какую-то невразумительную муть про черных гоблинов, однако облачение из доспеха и груз из трех оседлавших его парней вскоре вымотали его, и он притих.
  Когда Синявкин наконец перестал дергаться и начал просто призывать на помощь ангелов света, перед троицей встала очередная проблема, которую поспешил озвучить Покровский:
  – Окей, и что дальше? По-ходу, он не собирается засыпать. А если слезем, он опять начнет кидаться на все подряд.
  – Серега... – Дотянувшись до валяющейся на полу секиры, Шутов пододвинул ее поближе к сидящему на плечах банкиру Глебову. – Действуй.
  – Обойдусь, – буркнул Сергей и, запустив пальцы под край шлема, нащупал сонную артерию и яремную вену на горле банкира.
  – Эй, ты чего это там собираешься делать? – заинтересовался Шутов.
  – Старый прием из арсенала всех школьников. Если правильно пережать артерии на шее, то человек мгновенно вырубается.
  – Не слышал о таком.
  – Да ладно? – удивился Глебов, надавив пальцами на пульсирующие сосуды. – А мы с одноклассниками часто практиковали такое в школе. Ради прикола. Да и в армии баловались.
  – Суровая у тебя была школа, – заметил Шутов.
  – Ну точно гопник, – хмыкнул Покровский.
  – Да идите вы, – кинул Глебов, чувствуя, как Синявкин начинает обмякать. – Я не гопник и никогда им не был. Я просто учился в самой обычной худшей школе района.
  – Момент, надеюсь, не нюхал?
  – Не, Момент теперь не вставляет. В наши дни все школьники балуются парами бензина. – Вытащив пальцы из-под шлема, Глебов констатировал: – Все, готов.
  – Точно готов? – уточнил Шутов.
  – Гарантирую.
  – И когда он очнется?
  – Без понятия. Обычно приходят с сознание быстро, но этот дядька под таблетками... хз, когда он очнется.
  – Тогда предлагаю посидеть на нем еще немного. На всякий случай.
  – Так и сделаем, – согласился Глебов.
  Однако спустя минут десять банкир так и не очнулся. Более того, стало понятно, что очнется он не скоро, ибо его обморок плавно сменился глубоким сном.
  Встав с громогласно храпящего мужчины, троица выстроилась над его телом. Шутов осторожно пнул Синявкина, не дождался в ответ никакой реакции и снова пнул его, на этот раз значительно сильнее. Но и тогда Синявкин, лишь всхрапнув, не пожелал просыпаться.
  Подняв на друзей обалдевший взгляд голубых глаз, Шутов, не веря самому себе, сказал:
  – Кажись, мы сделали его.
  Глебов кивнул.
  – И даже не пришлось бить его по башке
  – А я давно предлагал придушить его, – с легкой обидой заметил Покровский.
  – Если бы он был трезвым, мы бы с ним не справились, – заявил Глебов.
  – Да, у нас могли бы возникнуть некоторые трудности, – переметнулся на сторону друга Шутов, мгновенно позабыв, что сам же неоднократно предлагал огреть Синявкина топором. – А так мы уделали здоровенного дядьку и обошлись без насилия. – Он обвел друзей взглядом и, вскинув руки, возбужденно провозгласил: – Чуваки, мы гении преступного мира! Мы пробрались в чужой дом, отравили его хозяина-амбала, а потом усыпили его. Мы реально гении! Кто еще способен провернуть такое?! Даже если бы спецназ штурмовал этот дом, у него с этим дядькой возникли бы проблемы! А мы повязали его и вообще не причинили ему никакого вреда! Он даже не понял, что происходит! Да мы гении! О нас должны писать книжки и снимать фильмы!
  – Рыжий, да заткнись ты, – поморщился Покровский.
  – Да, рано радоваться, – кивнул Глебов. – Надо дохера всего сделать. Мы только усыпили его. Теперь надо превратить его в труп и похитить. – Он покосился на часы в кухне. – У нас в запасе полтора часа.
  Нагнувшись, Шутов поднял секиру.
  – Тогда делим работу так, – решил он. – Вы делаете из него труп, а я пока добуду сейф.
  
  Глава 21
  
  – Засранец, – глядя вслед поднимающемуся по лестнице Шутову, пробормотал Покровский. – Лишь бы что-нибудь спереть.
  – Пусть идет, – разрешил Глебов. – Он все равно ничего не понимает в гриме. Ладно, Гоша, давай достанем наш труп из доспехов.
  Повозившись с причудливой системой ремешков, парни стащили с бессознательного тела Синявкина доспехи, после чего Глебов решил:
  – Понесли его в спальню.
  – Нафига в спальню?
  – Представим так, будто мы зарезали его во сне. Так будет правдоподобней.
  Схватив Синявкина за ноги и под подмышки, друзья с огромным трудом оторвали массивное тело мужчины от пола и, оскалившись от напряжения, потащили его вверх по лестнице.
  – Вот отожрался, – заливаясь потом, дрожащей ногой нащупывая позади себя ступень, пропыхтел Покровский, когда они достигли первого поворота лестницы. Впрочем, Гоше было на что жаловаться – он тащил туловище Аркадия, на которое приходилась большая часть веса, и ему приходилось намного тяжелей Глебова. – И что собрался делать с сейфом наш припадочный?
  Со второго этажа донесся звук мощного удара – это Шутов, орудуя секирой, принялся вырубать из стены сейф.
  – Давай шевелись! – сквозь стиснутые от напряжения челюсти прошипел Глебов и поудобнее перехватил выскальзывающие из рук ноги банкира.
  Парни успешно преодолели еще половину пролета лестницы, когда Покровский совершил роковую ошибку – он не слишком надежно поставил на ступеньку позади себя ногу, подошва его туфли соскользнула, и Гоша завалился назад, выронив Аркадия.
  Лестница была достаточно крута, чтобы Синявкина потянуло вниз, и поднимающийся следом Глебов почувствовал, что на него вдруг начал давить довольно приличный вес. Дабы не быть сметенным катящимся на него амбалом, Сергей просто отпустил ноги мужчины и, отскочив в сторону, распластался по стене.
  А Аркадия ногами вперед резво заскользил вниз, собирая затылком каждую ступень. Когда его тело почти достигло поворота лестницы, оно вдруг совершило кувырок и со всей дури протаранило макушкой гипрочную стену, оставив в ней приличных размеров вмятину. После чего, совершенно неуправляемое, кубарем покатилось по следующему пролету и замерло посреди разбросанных по полу прихожей доспехов и оружия.
  Проследив за полетом бесчувственного тела, Покровкий поднялся и задумчиво произнес:
  – М-да... И зачем только кормили его таблетками? Нужно было сразу долбануть его по башке.
  – Кажется, ты прав, – тяжело дыша, прохрипел Глебов.
  – Позвать на помощь придурка?
  – Забей. – Глебов дрожащей рукой рукавом свитера отер с лица пот. – Этот кабан слишком тяжелый. Сделаем другую сцену, не будем никуда его поднимать. Иначе таким темпом мы скоро замучаем его до смерти.
  Покровский кивнул.
  – Правильно. Мне уже тоже жалко этого мужика. Чего мы с ним только не творили. А ведь это еще начало.
  – Тогда понесли его в ванную. Замутим сцену убийства в душевой.
  
  Волоком дотащив тело Синявкина до ванной, парни, отодвинув дверцу душевой, запихали его в кабинку, оставив торчать ноги в спортивках наружу.
  Критично оценив результат их трудов, Покровский констатировал:
  – Немного неправдоподобно.
  – Надо его раздеть.
  – Совсем или до трусов?
  – А ты видел людей, которые принимают душ в трусах? – удивился Глебов.
  – Мне как-то не хочется видеть голых мужиков, – признался Покровский.
  Глебов иронично покосился на друга.
  – А... ну да... совсем забыл, что у тебя с этим проблема.
  – Надоел, – надулся Покровский. Присев на корточки, он схватился за низ штанин Синявкина и одним рывком стянул их.
  – А у тебя хорошо получается раздевать мужчин, – ухмыльнулся Глебов. – Сразу видно профессионала.
  Отбросив спортивки, решив спустить колкость, Покровский распрямился.
  – Так нормально. Теперь можно подумать, что мы налетели и прибили его, когда он еще не успел раздеться.
  – Как-то не очень. – Сложив большие и указательные пальцы квадратиком, Глебов через них, прищурив один глаз, взглянул на тело банкира, оценив его положение с точки зрения режиссера. – Ну да, композиция не слишком удачная. Давай лучше сделаем так...
  Вытащив Синявкина из кабинки, они перевернули его на бок, прислонив спиной к стенке кабинке. Голова банкира легла на его вытянутую руку, а для завершения образа трупа Глебов открыл ему рот и вытащил наружу язык.
  Встав, он снова сквозь сложенный из пальцев квадрат оценил будущий кадр и с удовлетворением кивнул:
  – Уже лучше.
  – Ты прав, Серега. Смотрится удачней.
  В Глебове окончательно проснулся режиссер, и, немного подумав, он заявил:
  – Можно сделать еще лучше. Перекладываем его...
  Закрыв дверцу душевой, они посадили Синявкина спиной к ней. Его голова тут же упала на грудь, а руки плетьми повисли вдоль тела. Раздвинув ноги банкира пошире, Глебов констатировал:
  – Вот теперь он выглядит как самый настоящий трупак.
  – Да, согласен.
  – Но можно попробовать...
  – Может, успокоишься уже, а? – взмолился Покровский. – Хватит играть в тетрис с его телом.
  – Извини, увлекся, – нехотя подавил в себе творческие порывы Глебов. – Остановимся на этой композиции. Пошли делать кровь и раны.
  
  Кровь пришлось делать из нашедшихся в холодильнике и ящиках кухни ингредиентов. Выжав из помидоров сок, процедив его сквозь сито, разбавив водой, налив в него сиропа и крахмалом доведя получившуюся в большой кастрюле жидкость до нужной костистенции, парни получили целых три литра вполне реалистичной, но немного бледноватой крови. Условившись придать ей нужный цвет с помощью фотошопа, они сбегали до машины, где в багажнике хранилось все необходимое для создания реалистичных ран и трупа – тюбик латексного клея и косметичка.
  Размазав полоски клея по шее, груди и рукам Синявкина и дав ему подсохнуть, они прорезали их посередине и закатали края. Замазав клей тушью телесного цвета, они щедро покрыли прорезанные промежутки бутафорской кровью и в результате получили воспалившиеся резаные раны – одна, самая длинная, на горле, и несколько на груди, животе и руках. Используя косметичку, они придали лицу Аркадия подобающую мертвецу бледность, а губам – синюшность. Сделав подтеки крови из ран, они разлили вокруг «трупа» кровь и придирчиво оглядели свое творение.
  Макнув палец в кастрюлю, которую он держал прижатой к груди, Гоша засунул его в рот и подытожил:
  – А прикольно получилось. Прям настоящий покойник.
  – Не зря же мы целый месяц снимали наш фильм, – кивнул Глебов. – Хотя бы научились делать нормальные раны и кровь. – Он протянул раскрытую ладонь. – Давай фотик. И хватит жрать кровь. Она еще может понадобиться.
  Подняв взгляд к потолку, Покровский заметил:
  – Кстати, придурок чего-то притих.
  – Естественно, он уже полчаса долбит топором по стене. Он у нас ни разу не спортсмен. Выдохся, наверное.
  Но стоило сказать это, как со второго этажа вновь донеслись звуки ударов.
  – Упорный гад, – невольно восхитился Глебов.
  – Не, просто жадный, – поправил друга Гоша.
  – Надеюсь, он не надорвется. Ему еще помогать тащить до машины этого, – Глебов легонько пнул ногу Синявкина, – бегемота. Ладно, давай делать фотки. Попробуем убрать недостатки грима правильным светом. Неси сюда все лампы, какие найдешь в доме.
  Отыскав пару настольных ламп и как следует оформив «место преступление» правильным светом – чтобы кровь казалась темнее и гуще, а «покойник», наоборот, бледнее – парни приступили к съемке. Гоняя Гошу туда-сюда, вооруженного оторванной от дверцы шкафчика зеркалом, и заставляя его получше освещать то одну, то другую часть тела Синявкина, Глебов нащелкал порядка сотни снимков, прежде чем решил, что этого будет достаточно и что с десяток фоток точно получились как надо.
  Закончив сбор доказательств для Давыдова, они пожелали сделать несколько фоток на память о настолько нетривиальной ночи, и несколько следующих фотографий запечатлели: Гошу, с улыбкой сидящего обнимку с «трупом», Гошу с секирой, будто бы готовящегося отрубить Синявкину голову, Гошу, вооруженного мечом, который стоял рядом с «трупом», поставив ему на плечо ногу...
  – Слушай, хватит выделывать, – попросил, хихикая, Глебов. – Ты не льва на сафари завалил. Встань нормально. И вообще, давай-ка меняться. Теперь моя очередь.
  Пока Глебов фотографировался вместе со своим трофеем, на кухне появился истекающий потом Шутов. Задача вырубить из стены сейф сильно вымотала его, и первым делом парень схватил со стола стакан сока и парой жадных глотков осушил его. Рыгнув, вытирая рукавом рот, он заглянул в ванную комнату.
  – О, зачетный труп. – Антон зевнул. – Парни, помогите достать из стены сейф. – Он снова зевнул. – Как же я устал. Не знал, что быть преступником – так утомительно.
  Заметив в руках Шутова пустой стакан, Глебов покачал головой:
  – Ну что за кретин...
  
  Закончив фотосессию, парни отправились за сейфом, который торчал из стены в обрамлении вырубленной Шутовым в бетонной стене рамки. Вытащив железяку, они волоком дотолкали ее до лестницы и пинком отправили вниз. Круша ступени и перила, сейф скатился на первый этаж, острым краем проделав в полу внушительную дыру. Но после ученного ими и хозяином дома бардака они стали проще относиться к чужому добру, вдобавок требовалось срочно убираться из поселка, который вскоре должен был начать просыпаться.
  Загрузив сейф в багажник, они сгоняли за хозяином дома, которого, не одевая, запихали на заднее сиденье. Сонный Шутов также отправился назад.
  Отыскав листок бумаги и ручку, Глебов печатными буквами написал на нем короткое послание водителю Синявкина: « Улетел в Эквадор, буду не скоро». Подумав, он приписал: «Не забывай кормить собаку. Пакет с кормом рядом с крыльцом». Затолкав записку в щель между створками ворот, он отправился в машину.
  Здесь Гоша уже заканчивал все приготовления к поездке. Дабы избежать всяких эксцессов во время дороги, он обмотал руки и ноги Синявкина скотчем, надел ему на голову продуктовый полиэтиленовый пакет и завязал узлом его ручки. Накрыв мужчину прихваченным из дома покрывалом, он уложил его голову на колени дрыхнущего Шутова и перебрался на переднее сиденье.
  Захлопнув дверь, Покровский спросил:
  – Слушай, а пена из рта – это нормально?
  – У кого? – поворачивая ключ зажигания, уточнил Глебов.
  – У рыжего.
  – Если у рыжего, то нормально.
  – Да, ты прав, – кивнул Гоша. – Ну, куда сейчас? Домой?
  – Сначала заскочим в гараж к Вертолету.
  
  Глава 22
  
  Им повезло. Мастерская Вертолета действительно оказалась его домом, и он даже не стал кидаться на ломившихся к нему битых десять минут Глебова с Покровским. Впрочем, миролюбивое настроение медвежатника вполне можно было списать на сильный недосып и легкое похмелье. Однако мужчина явно не испытал энтузиазма от новой встречи с незадачливыми грабителями.
  Наконец открыв дверь гаража, он, зевая, оглядел замершую на пороге парочку, готовую чуть что дать деру, мгновенно помрачнел и поплотнее запахнул ватник, в котором спал.
  – А, это вы, пацанчики. – Он сплюнул. – Ну, чего опять надо? Пришли за своей долей?
  Глебов покачал головой.
  – Нет. У нас есть для вас работа.
  – Что за работа?
  – Все как вчера. То есть сегодня.
  – Нужно вскрыть сейф, – пояснил Покровский.
  Моментально проснувшись, Вертолет вылупился на парней.
  – Еще один?!
  – Ага, – кивнул Глебов.
  – Вы чо, нашли его на дороге?
  – Не, мы ограбил дом.
  – Чо?! – воскликнул Вертолет. – Вы убежали от меня часов пять назад и уже успели обнести кого-то еще?!
  – Все верно, – подтвердил Глебов.
  – Нормально вы так разогнались, пацанчики, – удивленно протянул Вертолет.
  – Так поможете с сейфом?
  Вертолет вытер о ватник вспотевшие ладони.
  – Ну... ладно, уговорили.
  Заметив на заднем сиденье «девятки» неподвижное тело, медвежатник нахмурился и, подойдя к машине, открыл дверцу и заглянул внутрь.
  – Что с очкариком?
  – Опять обдолбался, – почти честно ответил Глебов.
  Обратив внимание на что-то массивное, накрытое покрывалом, Вертолет двумя пальцами поднял край покрывала – и дернулся столь резко, что едва не пробил себе голову о крышу машины.
  – Вашу мать! – зашипел он. Потирая ушибленный затылок, он яростным взглядом уставился на парней. – Какого хера вы приперли сюда труп?! Быстро проваливайте, уроды!
  – Не-не-не, все в порядке, – поспешил успокоить мужчину Глебов. – Это не труп. Он живой.
  Сорвав с Синявкина покрывало, Вертолет увидел еще больше ран и слегка позеленел.
  – Какое живой?! – возмутился он. – Чего ты меня лечишь?! Он весь в дырках!
  – Он живой, – настоял на своем Глебов. – Можете пощупать его пульс.
  Но Вертолет уже и сам заметил, что грудь Синявкина равномерно вздымалась и опускалась и услышал доносящийся из-под одетого на его голову пакета храп.
  С опаской покосившись на смущенную парочку, медвежатник с подозрением спросил:
  – Кто этот мужик?
  – Хозяин сейфа.
  – А почему он так хреново выглядит?
  – Ну... мы... это... – так и не подобрав разумного объяснения присутствию в их машине загримированного под труп человека, Глебов принялся беззастенчиво врать: – Мы пытали его, хотели узнать код от сейфа. Но он не признался. Видимо, в сейфе хранится что-то очень ценное.
  – И зачем вы взяли его с собой? – продолжил допытываться Вертолет. – Вам что, сейфа мало?
  – Мы потребуем за него выкуп, – заливаясь краской стыда, ляпнул Глебов.
  Вертолет удивленно присвистнул и с некоторым уважением в голосе произнес:
  – Растете, пацанчики. И это, предупреждаю: со мной лучше не шутить. У меня есть боевая граната. Почую, что задумали недоброе, всех взорву нахрен! Ясно?!
  Вытянувшись по стойке смирно, Глебов с Покровским по армейской привычке хором рявкнули:
  – Так точно!
  Приняв реакцию парочки за насмешку, Вертолет набычился.
  – Издеваетесь, да? Я серьезно: попробуете баловать, будут проблемы. – Сплюнув, он махнул рукой. – Ладно, тащите сейф в гараж.
  Бормоча что-то невнятное про современную, совсем безбашенную молодежь, Вертолет удалился к себе, а друзья, растолкав Шутова, вытащили из багажника сейф и, затащив в гараж, водрузили его на стол.
  Вооружившемуся болгаркой с алмазным диском Вертолету потребовалось всего пятнадцать минут, чтобы срезать дверцу казавшегося таким надежным сейфа. При этом с пухлого лица мужчины не сходила счастливая улыбка. Было заметно, что работа с металлом доставляет ему истинное удовольствие. Однако когда дверца со стуком отделилась от ящика и грохнулась на стол, при первом же взгляде внутрь Вертолет заметно погрустнел.
  Отложив болгарку, он, разведя руки, оперся о края стола и исподлобья уставился на троицу.
  – Что-то ценное, да? Пытали, а он не признался?
  Сглотнув, чуя неладное, Глебов спросил:
  – Неужели опять?..
  Встряхнув головой, залипающий Шутов кое-как взял себя в руки и увядающим голосом уточнил:
  – Что, денег нет? Тогда что там – золото, брюллики, ценные бумаги?
  Обойдя стол, Покровский заглянул внутрь сейфа. Внимательно осмотрев содержимое, он сообщил:
  – На этот раз мы сперли сейф с порнухой.
  – И как это понимать? – грозно спросил Вертолет. – Уроды, вы замучили человека из-за такой ерунды...
  Глаза красного, как помидор, Глебова забегали по стенкам гаража. Нужно было ответить хоть что-то, и он принялся лепетать:
  – Ну, понимаете, не для всех деньги – самое ценное на свете.
  Запустив руку в сейф, Вертолет вынул несколько DVD-дисков с голыми, грудастыми женщинами на обложке. Кладя диск за диском на стол, он принялся читать названия фильмов:
  – Яйца всмятку... Столбняк... Групповушки в деревушке... Бабенки с пристяжными концами... Лохматые милашки... О, а милашек я смотрел. Ничего так фильмец. Короче, нормальная коллекция. Оставлю-ка ее себе.
  – Вот видите, – продолжил оправдываться покрывшийся холодным потом Глебов, которому, чтобы не позориться и дальше, больше всего хотелось провалиться сквозь землю. – Я же говорил, что некоторым деньги не самое главное.
  С каждым новым словом Вертолет мрачнел все сильней и сильней.
  – Ну, мы это... можем идти? – с надеждой спросил Глебов. Не дождавшись ответа, он толкнул клюющего носом Шутова. – Ходу, парни...
  – Правильно, валите, – прорычал Вертолет. – И никогда, повторяю, никогда больше не показывайтесь мне на глаза!
  
  Глава 23
  
  Добравшись до дома, троица подняла завернутое в покрывало тело Синявкина к себе на этаж и занесла его в коридор, разминувшись с выходящим на работу соседом всего на несколько секунд. Конечно, идея припереть пленника к себе в дом была не самой разумной идеей на свете, но другого места, где можно было бы подержать Синявкина пару дней, у них не было.
  Затащив бесчувственное тело в комнату, они бросили его на пол.
  Задыхаясь, несколько прочухавшийся Шутов заметил:
  – Этому дядьке нужно срочно похудеть. Предлагаю не кормить его. Кто за?
  Инициатива не нашла поддержки, а Покровский, присев на корточки перед телом Синявкина, приготовился развязать ручки пакета и снять его.
  – Стоять! – велел Глебов, опуская закатанную в шапку маску. – Нельзя, чтобы он увидел наши лица. Сначала маски.
  – Он же спит, – заметил Шутов.
  – Не, не спит, – легкомысленно возразил Покровский. – Мне кажется, он вообще не дышит.
  Всполошившись, Глебов рухнул рядом с Синявкиным на четвереньки, осторожно коснулся его – мужчина был еще теплый, но его грудь и вправду была неподвижна. Более того, он весь посинел.
  – К-как он? – заикаясь, поинтересовался Шутов. – Жи-жи-жив?
  – Ме-ме-мертв! – передразнивая друга, ответил Глебов и, схватившись за ручки пакета, попытался развязать их. Однако они были завязаны столь крепко, что ничего не получилось. – Гоша, дебил! А ты подумал, как ему дышать?!
  – А? Что? – Покровский ткнул себя в грудь пальцем. – А почему сразу я?
  – А кто одевал ему на голову пакет?! – Разорвав полиэтилен, Глебов попытался нащупать на запястье Синявкина пульс – не получилось. – Он еще теплый! Гоша, начинай!
  – Что?
  – Искусственное дыхание! А я пока начну делать массаж сердца!
  Сложив ладони крестом в районе сердца банкира, Глебов принялся ритмично со всей силы давить на его грудь, считая:
  – Раз-два-три...
  – Сердце в-вроде повыше, – заметил, схватив стоящую на столе настольную лампу, Шутов. – Если не получится, попробуем э-это. – Никто не обратил на него внимания, и он решил сам приготовить все для срочной реанимации – оторвал от лампы сетевой шнур, пальцами распрямил оголенные жилы провода и, потянув их за концы, разорвал его вдоль надвое. После воткнул шнур в валяющийся под столом удлинитель, и вместе с импровизированным дефибриллятором стал дожидаться своего шанса отличиться.
  Тем временем Глебов окончательно уверился, что массаж сердца не сработает – пациент был слишком мускулистым и имел довольно широкую кость. Сколь сильно не дави на его грудь, достать до сердца не получится, если только, конечно, не использовать вместо рук ноги и не попытаться потоптаться на нем.
  Бросив попытки продавить мощную грудную клетку, Глебов велел:
  – Гоша, искусственное дыхание!
  – Ну... – Покровский принялся суетливо поправлять натянутую на лицо маску. – Он ведь мужчина...
  – Да чтоб тебя!
  Зажав Синявкину нос, Сергей второй рукой открыл ему рот и, набрав в легкие побольше воздуха и зажмурившись, дабы было не так противно, начал медленно, преодолевая себя, рывками опускаться к его лицу.
  Приступ асфиксии, вызванной передозом медикаментов, прошел – и грудь Аркадия колыхнулась, резко открылись глаза. И первое, что попало в их поле зрения, это медленно приближающееся к нему лицо в маске со сложенными бантиком губами.
  Не имея ни малейшего представления, что вообще творится, пришедший в себя Синявкин по вполне понятным причинам догадался, что всё плохо. Он даже попытался было возмутиться, дабы избежать постыдного контакта с губами другого представителя мужского пола, однако не успел – Глебов уже впился в его рот и мощно выдохнул.
  Щеки окончательно шокированного ходом развития событий Синявкина надулись, а глаза едва не вылезли из орбит. Естественно, его посетила мысль, что ему пытаются сделать искусственное дыхание, но только вот парень в лыжной маске мало чем напоминал работника медицинского учреждения, и Синявкин, не раздумывая, сомкнул челюсти, укусив крайне подозрительного реаниматолога за кончик губы. Парень взвыл и попытался отстраниться – безуспешно. Однако в следующий миг взвыл уже и сам Синявкин – невесть откуда появилось два оголенных провода, которые коснулись его скул, и банкир мелко-мелко задрожал от пронзающих его тело мощных разрядов тока.
  Провода исчезли, и Синявкин разжал челюсти. Отвалившись назад, Глебов грохнулся на задницу, прижимая ко рту ладонь.
  – Какого ху... – взвыл Синявкин, но в тот же миг два провода вновь коснулись его тела – на этот раз плеча. Окончание фразы получилось немного скомканным: – ...я-я-я!!!
  Шутов убрал провода, и Аркадий, вывернув голову, впервые узрел своего мучителя.
  – Ты кто тако... – контакты уперлись в другое плечо Синявкина, – ...й-й-й!!! – Провода исчезли. – Да я тебе сейчас глаза вырву... у-у-у!!!
  Осторожно ощупывая пальцами нижнюю губу, Глебов велел:
  – Все, Антон, заканчивай.
  Сев, Аркадий прикрылся стянутыми скотчем руками, готовясь вырвать у очкарика в маске провод и затолкать его ему в горло, и наконец обратил внимание на свое тело, полностью покрытое кровавыми, резаными ранами.
  – Что за нафиг? – вздрогнув, выдавил из себя Синявкин. – Что со мной? – Он осторожно коснулся пальцем раны на груди, мгновенно понял, что она ненастоящая, и, задергавшись, заорал: – А ну быстро освободили меня! Вы хоть знаете, кто я такой?! Я вас, упырей, из-под земли достану! Быстро упали на колени и начали молить о прощении! Или я вам, говнюкам, отрежу ваши ноги и забью вас ими до смерти!!!
  Попятившись от неистовствующего банкира, Покровский острожно заметил:
  – Похоже, мы его разозлили.
  – Черт, – Сергей вытер с подбородка кровь, – он откусил мне кусок губы.
  – Я тебе все лицо отгрызу, если сейчас же не освободишь меня!
  – Какой буйный, – ухмыльнулся Шутов.
  Набычившись, Синявкин обвел троицу взглядом, не предвещавшим ничего хорошего.
  – Вы чо, совсем дебилы? Совсем страха нет? Думаете, маски вас спасут? Думаете, я не смогу узнать, кто вы такие? Вы даже не представляете, с кем связались!
  – Дядя, – высокомерно вздернул подбородок Шутов, – ты не в том положении, чтобы нас запугивать.
  – Значит, по-хорошему не хотите, – констатировал Аркадий. – Тогда...
  Вскинув к лицу руки, он впился зубами в скотч и надкусил сразу несколько слоев. Бугры мышц вздулись, под кожей проступили вены, когда Синявкин, вращая руками в районе запястий, принялся рвать и растягивать свои путы. Медленно-медленно несколько слоев скотча, способные сдержать даже медведя, начали расходиться по линии надрыва.
  Издав громогласный рык, Синявкин рванул одну руку на себя и вытянул ее из колец растянувшегося скотча. Дотянувшись до своих ног, он приготовился освободить и их.
  Пожав плечами, Шутов бросил провод, схватил за спинку стул и, вскинув его над собой, со всей силы опустил его на затылок Синявкина. Стул разлетелся на части, а банкир, завалившись вбок, без сознания растянулся на полу.
  – Би-бинго! – провозгласил Шутов и, лишившись сил, упал на колени.
  Отмерев, Глебов принялся распоряжаться:
  – Быстрее вяжем его. Гоша, неси сюда скотч...
  
  Когда Синявкин пришел в себя, он обнаружил себя сидящим на стуле. Его ноги от ступней, до коленей были примотаны к передним ножкам, руки от запястий, до плеча – к спинке и задним ножкам.
  Ведя ленту скотча под и над стулом, Глебов занимался тем, что приматывал к сиденью бедра мужчины, а за ним с шипастым кастетом на руке дежурил Покровский. Шутов также находился неподалеку, вращая в руках биту.
  Заметив полный ненависти взгляд мужчины, Гоша погрозил ему кастетом.
  – Сиди смирно, дядя. Или врежу вот этим.
  Закончив приматывать к сиденью бедра Аркадия, Глебов поднялся.
  – Так, теперь надо решить, куда мы его денем.
  – Уберем на кухню? – предложил Шутов. Синявкин прищурился, и Антон покачал головой: – Не, там он будет портить нам аппетит.
  – Тогда в ванную? – спросил Гоша.
  – А мыться мы как будем? – поинтересовался Глебов. – Не, придется оставить его в комнате.
  – Что-то мне не охота находиться с ним в одной комнате, – признался Шутов. – Вдобавок если он будет здесь, мы не сможем снять маски и спокойно обговорить наши планы.
  Оторвав кусок скотча, Глебов приготовился заклеить им рот банкира. Вывернув голову, тот спокойным голосом сообщил:
  – Знаете, парни. Двадцать лет назад, когда у меня родился сын, я поклялся себе больше никогда и никого не убивать. И за двадцать лет я никого не убил. Я держал себя в руках, хотя мне иногда ой как хотелось взять и прибить кого-нибудь из моих деловых партнеров. Даже когда меня кидали на деньги, я действовал только в рамках закона. Но для вас троих я с огромным удовольствием сделаю исключение. Поздравляю вас, кретины, вы единственные люди в мире, которые сумели заставить меня нарушить мое обещание.
  – Угу-угу, уже страшно. – Глебов заклеил рот банкира. – В армии меня и не так пугали.
  – Теперь нужно заткнуть ему уши, – заметил Покровский. – Кто помнит, где у нас вата?
  – Ну что за идиотизм... вата... Как маленький, честное слово. Надежней использовать это. – Шутов подошел к пленнику с плеером в руках. Вставив ему в уши кнопки наушников, Антон включил плеер и, выбрав десятичасовой трек с песнями синих китов, сделал громкость на максимум.
  Внес свой вклад и Глебов. Чтобы пленник наверняка не смог избавиться от наушников, он забрался в шкаф, достал из него шлем-маску от садо-маза костюма и, мстительно улыбаясь, натянул ее на голову банкира.
  Хлопнув Синявкина по плечу, Сергей сказал:
  – А это тебе за мою губу.
  Замычав, пленник задергался, однако быстро осознал бесперспективность борьбы и лишь принялся сверлить парней яростным взглядом из прорезей глазниц шлема. Завязав Синявкину глаза, парни окончательно почувствовали себя хозяевами положения и наконец смогли избавиться от масок.
  – Вот и всё, – похлопывая битой по ладони, сказал Шутов. – Теперь можно спокойно говорить и не бояться, что он услышит что-нибудь лишнее.
  – Кстати, парни, – взял слово Покровский, – а может, стоило объяснить нашему гостю, зачем мы его похитили? Он же вообще не в курсе, зачем он здесь.
  – И что ты предлагаешь ему сказать? Что мы похитили его, потому что один его знакомый послал нас убить его, а мы, типа, хотим спасти ему жизнь? Чего-то мне слабо верится, что после такого, – Шутов концом биты ткнул в грудь мычащего что-то Синявкина, – он поверит в наши добрые намерения. Скорее всего, он вместе с нами просто завалит еще и Давыдова.
  – Верно мыслишь, Антоша, – кивнул Глебов. – Не будем ничего объяснять. Просто подержим его пару дней, решим наши проблемы с Давыдовым, а потом отпустим.
  – Представляю, как наш банкир удивится. Он, наверное, думает, что мы собираемся потребовать за него выкуп. – Покровский попытался было снять кастет, однако размер отверстий под пальцы оказался мелковат, и кастет не пожелал слезать. – А потом бац – и он на свободе. Да чтоб тебя... – Покровский с силой потянул кастет, но тот не сдвинулся ни на миллиметр.
  – Хотя... – задумчиво протянул Шутов. – Если бы наш общий друг узнал, что мы хотим спасти ему жизнь, возможно, мы могли бы рассчитывать на небольшое вознаграждение.
  – Забей, – приказал Глебов. – Пойдем лучше жрать. Я с обеда...
  Пронзительная трель дверного звонка заставила его умолкнуть на полу-слове.
  Всполошившись, Покровский мгновенно забыл про кастет и, втянув голову в плечи, шепотом спросил:
  – Кто это?
  – Менты! – брякнул первое пришедшее в голову Шутов.
  – Какие еще менты?! Это Давыдов или хозяин хаты! – Глебов завертел головой, раздумывая, куда деть Синявкина, но места, способного целиком вместить в себя габаритного пленника и спрятать его от постороннего взгляда, в комнате не было.
  Схватившись за голову, Антон запричитал:
  – Ой-ё, что же делать?
  – Заткнуться и сидеть тихо! – прошипел Глебов. – Никому не звука. Притворяемся, что никого нет дома.
  
  Глава 24
  
  Сведя вместе выщипанные брови, Аня Амирова убрала палец с кнопки звонка и опустила руку на сумочку, из которой в папке-файле торчали свернутые трубочкой листы формата А4.
  – Что с ним опять такое? – сердитым тоном спросила у себя Аня и вновь ткнула в звонок. За дверью раздалась пронзительная трель, но как и прежде никто не спешил открывать. Это начинало раздражать. Сначала этот Глебов устроил сцену на лестнице в ВУЗе, невесть за что обозлившись на нее, а теперь, когда она сама с утра пораньше явилась к нему в гости, чтобы выяснить причину его вчерашнего поведения и объясниться, он еще и заставляет ее мерзнуть в парадной. Хотя сам точно находится за дверью – машина-то стоит у подъезда, а до начала занятий в универе еще полным-полно времени. Никто из неразлучной троицы еще не должен был выйти из дома.
  Но как же это унизительно. Любая другая девушка вряд ли явилась бы в гости к накричавшему на нее ни за что парню, а в результате приходится топтаться на пороге его квартиры! И мучится сомнениями, какая же причина заставила его из приветливого и открытого друга превратиться в угрюмого и язвительного, как будто бы, незнакомца. Ведь не тот же отказ пойти с ним куда-нибудь вечером? Ведь если бы он хотел по-настоящему пригласить ее на свидание, то не стал бы мямлить, а четко и ясно выразил свое намерение, как поступал почти всегда... Да и ему ли не знать, что последний год обучения – самый важный, и что это крайне неподходящее время для романтических отношений. Но его поведение в последние пол-года... Казалось, он стеснялся находиться с ней наедине, начал избегать прямого взгляда в глаза, начал тщательно обдумывать каждое свое слово. И проснувшиеся в парне чувства вполне могли объяснить перемену в его отношении к ней и трудности в их общении, испытываемые в последние пол-года.
  Но если этот Глебов обиделся на нее из-за ревности или отказа от так и не озвученного им приглашения на свидание... ему же будет хуже!
  Достаточно накрутив себя, чтобы без приглашения вломиться в святую святых – жилище парней, девушка встала на цыпочки и принялась шарить за верхней планкой дверного косяка.
  Запасной ключ оказался на месте, и Аня, открыв дверь, широким шагом направилась в комнату парней. Ее ничуть не смущал тот факт, что они могут еще дрыхнуть. Она собиралась раз и навсегда прояснить все непонятки, возникшие между ней и Глебовым за последние пол-года. И сделать это немедленно.
  – Эй вы! – подходя к комнате, в которой горел свет и из которой доносились встревоженные голоса друзей, крикнула Амира. – Я вхожу! Если вы занимаетесь чем-нибудь непристойным, это ваши проблемы!
  Предупредив парней, с чувством выполненного долга, девушка буквально ворвалась в комнату – и все мысли и даже изначальная цель ее визита мгновенно вылетели у нее из головы. Ибо представшее перед ее глазами зрелище трудно было назвать обычным: ее казавшиеся такими безобидными друзья, которых она знала больше трех лет, занимались не просто чем-то непристойным – они творили что-то жуткое и явно противозаконное. Посреди их комнаты сидел примотанный скотчем к стулу здоровенный мужик в плавках и кожаной маске-шлеме. Мужик был весь покрыт страшными ранами, мотал головой и неистово мычал. На полу валился подключенный к розетке провод с оголенными контактами, намекавший, что несчастного пленника не только резали, но и подвергали пытке током. А рядом с ним с растерянными улыбками замерли трое... по иному и не скажешь, извергов. Шутов держал в руках биту, а Гоша, бывший всегда кротким и даже немного пугливым, «поправлял» насаженный на пальцы устрашающего вида кастет с шипами.
  И лишь Глебов смущенно пялился куда-то в сторону. Проследив за направлением его взгляда, Аня заметила в углу комнаты рыжий меховой комбинезон и улыбающуюся голову кота от костюма промоутера, недавно приставшего к ней и к Леше по выходу из ресторана. Мысли вихрем закружились в голове девушки. Возможно, не будь ситуация столь щекотливой и неоднозначной, она бы сразу догадалась о причине недружелюбного поведения Сергея, однако в этот момент она пришла к совершенно иному выводу: Глебов – воспылавший к ней страстью маньяк, который следил за ней, уже успел отомстить и где-нибудь закопать труп промоутера, посмевшего посягнуть на объект его вожделений. А сейчас занимался тем, что... Впрочем, неважно, чем именно он занимался и за что он пытал несчастного в маске. Нужно было срочно спасать свою жизнь!
  Вскинув руки ладонями от себя, Сергей попросил:
  – Только не кричи! Я могу все...
  Окончание фразы потонуло в звонком девичьем вопле, от которого задрожали стекла.
  Пока на крик не сбежались соседи, троица, не сговариваясь, рванула к незваной гостье. Покровский с Шутовым схватили ее за руки, а Глебов зажал ей рот. Но Амирова была не робкого десятка и решила сражаться за свою жизнь до победного конца. Первым между ног коленом получил никогда не нравившийся ей Шутов, который согнулся и рухнул на колени, схватившись за отбитое достоинство. После острый каблук туфли опустился на пальцы стопы Покровского. И лишь Глебов успел скользнуть Ане за спину. Достать его не вышло ни каблуком, ни локтем, и тогда Амирова просто укусила его за ладонь. Вскрикнув, Сергей отдернул руку, и комната вновь наполнилась мощным, вибрирующем на грани срыва крике.
  Дабы по вине своей возлюбленной не загреметь лет на десять на зону скорого режима, Глебов решил не церемониться с ней. Обхватив хрупкое тело девушки, он крепко прижал ее руки к туловищу одной рукой и оторвал ее от пола, а второй, надавив снизу на подборок, заставил ее стиснуть челюсти и закрыл ей рот. Но даже несмотря на существенную разницу в силе и размерах, Амирова продолжила отчаянно брыкаться и чуть не выбила глаз Шутову, угодив ему носком туфли по лицу.
  Чувствуя, что девушка может вырваться, Глебов призвал на помощь друзей:
  – Парни, хватайте ее!
  – Не могу, – прохрипел стоящий на коленях Шутов.
  Покровский, хромая, рванулся было к борющейся парочке, но сучащая ногами девушка угодила ему острым каблуком под колено, и Гоша ретировался назад.
  – Да помогите вы! – взмолился Глебов.
  Схватив биту, Шутов кое-как разогнулся и изготовился нанести удар.
  – Не смей! – велел Глебов.
  – Я легонько!
  – Ты потом сожрешь эту биту! – пригрозил Глебов. – Гарантирую!
  – Тогда... – Поразмыслив, Антон предложил: – Тогда придуши ее! Ну, как ты придушил банкира!
  – Точно, придуши ее, – поддержал идею Покровский.
  На миг замерев, Амирова выпучила глаза, а после забилась еще отчаянней.
  – Какое придушить?! – возмутился Глебов. – Хватайте ее ноги!
  Следуя указаниям Сергея, троица довольно быстро обездвижила начавшую выбиваться из сил девушку, уложила ее на пол и, вооружившись скотчем, коего у них было в избытке, связала ее по рукам и ногам. Пока Антон отрывал кусок ленты, чтобы заклеить Ане рот, Глебов, сидя на коленях и зажимая ей рот, попытался успокоить свою подругу:
  – Слушай, Аня, обещаю, что никто тебе ничего не сделает. Просто... черт, это трудно объяснить. Короче, нам придется немного подержать тебя у нас. Никак нельзя, чтобы ты заложила нас властям. Ты даже не представляешь, что с нами сделают в тюрьме, если нас повяжут полицаи. Хотя маловероятно, что мы вообще доживем до тюрьмы. Скорее всего, нас закопают намного раньше.
  – Руку убери! – скомандовал Шутов и заклеил попробовавшей было закричать девушке рот. – Думаешь, ее стоит посвящать в наши дела?
  Взглянув на искаженное страхом лицо девушки, Сергей нерешительно заметил:
  – Ну, она, наверное, сейчас очень напугана.
  Шутов похлопал Амирову по колену.
  – Расслабься, подруга, – в свойственном ему стиле начал успокаивать девушку Шутов. – Тебя никто не будет бить, пытать и насиловать. Мы правильные бандиты.
  – Заткнись, придурок! Лучше придумай, как нам ей все объяснить.
  Состроив лукавое выражение, Шутов взял сумочку девушки, из которой торчали листы в паке-файле.
  – Зацени, Серега, она притащила тебе еще один сценарий. Какой по счету? Двадцать первый?
  Поджав губы, Глебов мгновенно решил:
  – Значит так: ничего не будем объяснять. Тащим ее в ванную и привязываем к трубе. Когда избавимся от ба... – чуть не сболтнув лишнего, он в последний момент сумел исправиться, – нашего гостя, просто отпустим ее.
  – Вот это правильно, – похвалил его Шутов. – Даже если она попрется закладывать нас полицаям, они ей не поверят. Сказать-то ей будет, по-сути, нечего. Она же ни фига не будет знать. Она даже не сможет внятно объяснить, кого именно мы похитили. А наш гость тоже вряд ли попрется к мусорам и не станет писать заяву, что его похитили, а потом вдруг отпустили. Скорее всего, он будет пытаться сам найти нас. А раз у мусоров не будет заявы от нашего гостя, то они точно пошлют куда-подальше какую-то актриску, которая приперлась и несет невнятный бред о похищении неизвестно кого. – Шутов надменно уставился на прислушивающуюся к разговору девушку. – Ну, Анюта, видишь? Наш план идеален. После того, как мы освободим тебя, тебе придется молчать обо всем, что ты здесь увидела. Понятно?
  Насупившись, Амирова с ненавистью уставилась на Шутова.
  – А прикольно ты все расписал, Антон. Ты реально мозг. – Со стоном стянув кастет, Покровский замотал ладонью со слегка посиневшими и опухшими пальцами. – Начинали с примитивного ограбления, а теперь мутим такие сложные комбинации. Наверное, надо было уже давно завязать с кино и заняться криминалом. По-ходу, мы могли бы стать самыми известными преступниками в мире.
  
  Глава 25
  
  Позвонив ближе к вечеру, Давыдов назначил встречу в Летнем саду. Оставив Гошу сторожить пленников, Глебов с Шутовым отправились на свидание с их «работодателем». Кое-как пробравшись сквозь вечные пробки в центре города, Сергей припарковался рядом с парком и вылез из машины, захватив конверт с распечатанными фотографиями. Конечно, знакомый парень в фотоателье несколько удивился, когда из принтера полезли фотки трупа, но ему было прекрасно известно, что его постоянный клиент учился на режиссера, и уже не раз распечатывал для него и более подозрительные, а иногда и жуткие материалы.
  Помахивая конвертом, Глебов потопал по идущей вдоль Фонтанки дорожке парка, считая скамейки. Было уже довольно темно, загоревшиеся на резных колоннах столбов фонари едва разгоняли сгущающуюся тьму, людей почти не было, но Глебов все равно чуть не прошел мимо нужной ему скамейки – четвертой от входа, притаившейся в неглубокой нише из высоких кустов, еще сохранивших остатки некогда буйной листвы. Лишь тихое «эй!» от сидящего на ней мужчины заставил его затормозить и внимательней всмотреться в окликнувшего его человека. В черном тонком пальто, на фоне черных кустов тот был почти неразличим для глаз случайного прохожего, но Сергей сразу узнал в нем Давыдова. Откинувшись на спинку, закинув ногу на ногу, он держал в руках завернутую в белые салфетки шаверму и казался беззаботным и расслабленным.
  Сев на краешек скамейки, Глебов положил рядом с собой конверт с фотографиями и стал ждать, когда мужчина прожует шаверму.
  Вытерев салфеткой губы, Давыдов спросил:
  – Как все прошло?
  – Нормально, – буркнул Сергей.
  – Были проблемы?
  – Небольшие. Ваш знакомый оказался очень силен. Пришлось повозиться.
  – Неудивительно. Аркаша жмет... то есть жал от груди триста кило. Я как-то даже начал сомневаться, не маловато ли я послал к нему людей.
  Засунув руки в карманы куртки, Глебов покосился на собеседника.
  – Вы позвали меня, чтобы понастольгировать о вашем Аркаше?
  Откусив от шавермы, Давыдов одной рукой открыл конверт и вынул пачку фоток. Положив их на колени, он попытался всмотреться в изображенный на них труп.
  – Посвети-ка, – велел он.
  Вынув сотовый, Глебов направил свет от экранчика на фотографии. Перебирая их одну за другой, Давыдов внимательно взглянул на все фотки. При этом на его обычно бесстрастном лице появились противоречивые эмоции – удивление, после восхищение и, наконец, отвращение.
  – Тьфу. – Давыдов выкинул шаверму в мусорный бачок. – Испортил мне аппетит. – Взглянув на изображение Покровского в маске, стоящего над поверженным Синявкиным с окровавленным топором в руках, Давыдов усмехнулся: – А у вас есть вкус, парни. Фоткаться с трупом... ха! Красиво сработали!
  – Ну? – Глебов нетерпеливо заерзал на краю скамейки. – Я жду.
  – Что ты ждешь? – словно бы издеваясь, уточнил Давыдов.
  – Так мы в расчете или нет? – с нажимом спросил Глебов.
  Из кармана пальто Давыдов достал бумажный пакет. На лице Глебова появилось было выражение облегчения, однако от следующих слов Давыдова он чуть не рухнул со скамейки.
  – Внутри вся информация на вашу следующую жертву.
  – А записи с камеры? – проблеял Сергей.
  – Какие еще записи? – притворно удивился Давыдов. – А-а-а... те самые. Вашего высокопрофессионального ограбления моего магазинчика. Разве я обещал избавиться от них прямо сейчас и здесь? Нет, не обещал. Будете себя хорошо вести, и когда-нибудь я их уничтожу. А пока вам придется поработать на меня еще немного.
  Не выдержав наглости и самодовольства собеседника, Глебов вскочил и схватил мужчину за грудки.
  – Ты, скотина! – плюясь слюной, заорал Глебов. – Я тебя сейчас...
  Рука Давыдова молниеносно нырнула за пазуху, и в живот Сергея уперлось что-то твердое.
  Скосив глаза вниз, он увидел пистолет с глушителем и, вздрогнув и отпустив мужчину, отшатнулся назад.
  Спрятав ствол, Давыдов похлопал по скамейке рядом с собой.
  – Присядь-ка.
  Глебов послушно опустился на скамейку.
  – Ты за кого меня принимаешь, мальчишка?! – со сталью в голосе спросил Давыдов. Схватив шею парня ниже затылка, он заставил его нагнуться к коленям. Приблизившись к его уху, Давыдов зашептал: – Думаешь, завалил с дружками одного человека, и теперь тебя должны все бояться, так? Думаешь, можешь тут выделываться? Не на того нарвался, сопляк! В твоем возрасте я брал за задницы мокрушников, которые были нааамного круче тебя! Когда мне было всего двадцать пять, на мне уже висело не меньше двадцати трупиков так называемых авторитетов. О, кого они только из себя не строили! Как они мне только не угрожали! И где они сейчас?! Кормят червей и рыбок! Все! Вместе со своей могучей и непобедимой братвой! Понятно?!
  – Понятно, – промычал Глебов, и пальцы мужчины соскользнули с его шеи.
  Давыдов поправил пальто, поднял и протянул Сергею пакет. Тот послушно взял его.
  – Вот и хорошо. – Константин похлопал парня по плечу. – И больше не забывай – ты и твои дружки принадлежат мне. Я вас всех держу за яйца. А после вашего первого покойника я схватился за них еще крепче.
  – Сколько еще нам надо завалить человек, чтобы ты наконец отстал от нас? – мрачно пробормотал Сергей.
  Давыдов пожал плечами.
  – Двух-трех. А может, больше. Парни, честно, у вас талант. Я просто обязан помочь вам раскрыть его. Гарантирую, со мной вы станете самыми знаменитыми киллерами страны. О вас буду слагать легенды. Ну, а еще вы наконец разбогатеете.
  – Сволочь!
  – Ну-ну, не ругайся, моя сученька. А не то злой дядя может сильно обидеться.
  – Да пошел ты! – вскочив со скамейке, Глебов направился к выходу из парка.
  – Сделаете все сегодня! – крикнул ему в спину Давыдов. – И не забывайте: вы принадлежите мне!
  
  Забравшись в машину, Глебов с такой силой захлопнул дверь, что парень и девушка, в обнимку неспешно бредущие по тротуару, от неожиданности подскочили на месте.
  – Видимо, все прошло не очень удачно, – констатировал Шутов.
  Сергей кинул бумажный пакет на торпеду и стиснул руль.
  – Он хочет, чтобы мы убили еще одного.
  – Великолепно! – Антон схватился за голову. – Мы попали в рабство к самому кровожадному человеку в городе!
  Глебов кивнул.
  – Похоже, он не слезет с нас, пока мы не перебьем половину города.
  – Или его самого.
  – Угу, его самого... Антоша, мы уже убили одного, помнишь? Этот покойник как раз сидит у нас в комнате. И почему-то мне кажется, что сейчас он специально для нас придумывает самую мучительную, болезненную, страшную и изощренную казнь на свете. Наверное, он уже даже обдумывал, а не переехать ли нас троих, начиная с ног, на асфальтоукладчике, но счел такую смерть слишком милосердной.
  – Но с Давыдовым надо что-то решать. Или ты хочешь похитить еще одного человека?
  – Не-не-не, – замотал головой Глебов. – Пора завязывать с похищениями. У нас и так сидит Синявкин с Аней. Еще и третий пленник – это уже перебор. Но нам нужно как-то избавиться от Давыдова и улик против нас. При этом убийство исключено.
  Глаза Шутова лихорадочно заблестели. Он провел пальцами по подбородку, сведя их вместе, и мечтательно улыбнулся.
  – Отлично. Уделаем этого гада. Обслужим его по высшему разряду. Скоро он поймет, что пытаться поиметь нас – было очень большой, просто огромной ошибкой...
  
  По возвращении к себе домой Глебов первым делом кинулся в ванную, где его встретил полный ярости взгляд Амировой. Девушка сидела на самом краю ванны, а ее руки были примотаны за спиной к водосточной трубе. Едва завидев Глебова, она попыталось было промычать что-то явно нецензурное, но парень тут же убежал проверять второго пленника, оставленного на попечение Гоши.
  – Что это с ним? – спросил Сергей, зайдя в комнату и увидев Синявкина, замотанного, подобно младенцу, по самый подбородок в одеяло, схваченное несколькими слоями скотча.
  Покровский, стоявший замерев, как часовой, напротив Аркадия и прежде не сводивший с него ни на миг взгляда, обернулся.
  – Он же в одних плавках. Ну, я подумал, что ему может быть холодно. Поэтому решил дать ему одеяло.
  – Какой ты заботливый, – ухмыльнулся Глебов. – Кстати, как он себя вел?
  – Нормально. Если не считать того, что иногда он начинает рычать. Наверное, он немного злится.
  Просматривая фотки и инструкции на бумажках, выданных Давыдовым, в комнату, по невнимательности протаранив дверной косяк плечом, зашел Шутов. Не отрываясь от бумаг, он сказал:
  – Прикиньте, парни, теперь Давыдов хочет, чтобы мы прибили какую-то тетку и ее мужика. Он даже нарисовал нам план ее хаты и написал, где найти запасной ключ. По-ходу, она его бывшая жена.
  Аж присев от удивления, Покровский растерянно спросил:
  – Вы что, взяли еще работу? А как же записи с камеры?
  – Давыдов нас кинул. – Убрав бумажки в пакет, Антон кинул его на стол. – Короче, я только что понял, как нам отделаться от Давыдова. Используем против него тот же приемчик, которым он подловил нас.
  – Чувствую, сейчас мы услышим очередную гениальную идею, – пробормотал Покровский.
  – Заткнись и слушай, – огрызнулся Шутов. – Все очень просто. Нам нужно завести на Давыдова свой компромат.
  – И с чего предлагаешь начать его поиски? – удивился Глебов. – Опросим знакомых Давыдова?
  Шутов поправил очки, постаравшись скрыть возникшее на лице хитрое выражение.
  – Зачем нам что-то искать? Давайте честно признаемся себе, что преступники из нас получились, мягко говоря, не самые лучшие. А быть сыщиком еще сложнее, чем тупо грабить секс-шопы. Может, мы бы и смогли нарыть на Давыдова какой-нибудь компромат, но это еще вопрос, насколько он будет для него опасен. Поэтому мы должны заняться тем, что у нас получается лучше всего. Мы не грабители, убийцы или детективы. Мы – творцы! – Ударив кулаком в раскрытую ладонь, Шутов мстительно улыбнулся: – Просто создадим компромат на Давыдова. Давайте жестко его подставим.
  Переглянувшись с Глебовым, Гоша заметил:
  – Слушай, похоже, рыжий впервые в жизни смог родить здравую идею.
  – Я и сам удивлен, – кивнул Сергей. – Мне даже нравится. Только хотелось бы услышать детали.
  Улыбка Шутова стали еще шире.
  – Подстроим все так, чтобы Давыдова обвинили в убийстве.
  – Э-м-м... – промычал Глебов. – По-моему, Антоша, мы уже это обсуждали. Никаких трупов.
  – А никаких трупов не будет. Настоящих, по крайней мере. Мне совсем не хочется, чтобы в наши с Давыдовым дела вмешались полицаи. Тогда мы все огребем по полной программе. Но наши улики на Давыдова обязаны быть железными. Он точно должен быть уверен, что если сунется к нам, то непременно сядет. О-о-очень надолго сядет. Поэтому первое, что нам надо сделать, это добыть пушку Давыдова.
  Глебов почесал шею и честно признался:
  – Чем больше я слушаю, тем сильнее сомневаюсь, что мне на самом деле нравится идея рыжего.
  – Ты не понимаешь! – От волнения Шутов выхватил из кармана джинс ингалятор. – Пистолет Давыдова – это часть наших улик против него. Без него и настоящего трупа у нас ничего не получится.
  – Стоп-стоп-стоп! – Глебов вскинул руки ладонями от себя. – Какой еще настоящий труп?!
  – Ну, не совсем настоящий, – поспешил исправиться Шутов. Забыв, что хотел воспользоваться ингалятором, он засунул его обратно в карман. – Но нам нужен труп. Запись убийства и пушка с отпечатками Давыдова, пуля из которой будет находиться в трупе.
  Схватившись за голову, Глебов простонал:
  – Все, заткнись! У меня сейчас мозг взорвется от твоей ахинеи. Настоящий труп... ненастоящий труп... Давай объясняй все с самого начала. Спокойно и по порядку.
  Издав вздох отчаяния, Шутов, загибая пальцы, принялся перечислять:
  – Если по порядку, тогда сперва мы должны похитить Давыдова. Это раз. Потом мы...
  
  Глава 26
  
  План был настолько безумен, что пришлось согласиться, что он может выгореть и что с его помощью удастся навсегда отбить у Давыдова даже мимолетное желание подумать о том, чтобы продолжить «сотрудничество» с лихой троицей. В связи с этим ближе к десяти вечера Глебов и Шутов сидели в салоне припаркованной неподалеку от входа в Летний сад «девятке». Покровский, загримированный до неузнаваемости – широкополая шляпа, парик и накладная борода до груди, – уже был на месте, прогуливался где-то в парке и вот-вот должен был подать сигнал к началу операции.
  От волнения потирая руки, Шутов пробормотал:
  – Будем надеяться, он захватит с собой пушку.
  – Придурок! – Глебов бросил теребить застежку рыжего комбинезона от костюма промоутера. – Нашел время напоминать о пистолете.
  – Но нам даром не нужен Давыдов без своей пушки. Без нее мы тупо похитим еще одного человека. Уже третьего!
  – Ну, в прошлый раз он приперся с оружием, – напомнил Сергей.
  Неожиданная мысль заставила Шутова развернуть к другу всем телом.
  – А если он что-нибудь заподозрит! Смотри, ты виделся с ним всего часа три назад. Думаешь, он поверит, что мы уже успели прибить нашу жертву.
  – Он согласился встретиться. – Глебов пожал плечами. – Вдобавок уже поздно все переигрывать. Если никто не явится, тогда он точно что-нибудь заподозрит. И...
  Завибрировав, зажужжал лежащий на торпеде сотовый. Взглянув на дисплей, на котором высветилось имя «Гоша», Глебов нажал отбой и потянулся на заднее сиденье за головой от костюма.
  Шутов ободряюще хлопнул друга по плечу.
  – Удачи, чувак. Я буду на связи.
  – Да пошел бы ты, – буркнул Глебов, надевая голову кота. – Мог бы тоже поучаствовать.
  – Но кто-то должен остаться в машине и контролировать местность на наличие ментов. Вот если бы ты назначил встречу с ним где-нибудь за городом, я бы мог пригодиться.
  – Давыдов сам хотел встретиться здесь и только здесь.
  – Вот видишь. И как бы я здесь подобрался к нему незамеченным? Я слишком заметный. Я даже не могу, как Гоша, замаскироваться под раввина. – Антон схватился за пучок волос. – Я рыжий. А нам... то есть вам надо захватить его быстро. Даже молниеносно. Иначе он достанет пушку – и пиф-паф. Ты ведь помнишь, как классно он умеет стрелять.
  – Да хватит уже напоминать про пистолет! – взмолился Глебов, открывая дверь. – Лучше заткнись и сиди здесь. Справимся без тебя.
  – Эй, постой! Как его вязать-то собираешься? – Шутов протянул упаковку строительной стяжки. – Ты забыл!
  
  Сидя на прежнем месте, на четвертой от входа скамейке, закинув ногу на ногу, Давыдов потягивал через трубочку сок из пакетика и болтал по телефону. Однако несмотря на кажущуюся расслабленность и беззаботный тон, его глаза стреляли по сторонам – он был настороже.
  – Это будет стоить дороже, – выслушав предложение своего знакомого, сообщил Давыдов. – Работа сложная, а мои исполнители – новички.
  – Мне не нужны дилетанты! – затрещал из динамика голос крайне взволнованного собеседника. – Какого ж хера ты звонишь, если у тебя нет на примете профи?!
  – Ну, во-первых, я вспомнил, что у тебя серьезные неприятности и ты вроде бы искал надежного исполнителя. Во-вторых, либо за эту работу берутся мои люди, либо ты сам будешь разбираться со свой проблемой. Других людей у меня нет, свести тебя с кем-нибудь другим у меня тоже не получится. Потому что не с кем. И, кстати, я не говорил, что мои люди дилетанты. Они уже серьезно выручили меня. Вдобавок завалить человека – что может быть проще? Раньше с этим легко справлялись даже полные дебилы. Для такой работы не нужен красный диплом. Подожди...
  Заметив, как за кусты неподалеку зашел высокий мужчина, бывший, судя по черной одежде, окладистой бороде и широкополой шляпе, туристом из Израиля, Давыдов прикрыл ладонью динамик телефона и громко крикнул:
  – Эй ты, Моисей! Вали к себе домой, и там можешь ссать на что угодно! Хоть на свою обожаемую стенку! А здесь Питер, и это Летний сад! Пшел вон отсюда!
  Затравленно оглянувшись, высоченный еврей вышел из-за кустов и быстрым шагом направился по дорожке вглубь парка.
  Прогнав решившего осквернить памятник культуры туриста, Давыдов вернулся к прерванному разговору.
  – Напомни, на чем я остановился?
  – Что насчет гарантий, Костя? – донеся голос из динамика.
  – Успех гарантирован. Я сам все продумаю. Просто исполнять будут другие. Сам понимаешь, я уже давно не мальчик, чтобы подставляться под серьезную статью. Если договоримся о цене, я легко избавлю тебя от твоей проблемы.
  – Сколько?
  – Учитывая клиента... десятка.
  – Долларов? Евро? – выдохнул от облегчения собеседник.
  Победоносно улыбнувшись – заказ был получен, Давыдов жестко и с расстановкой произнес:
  – Миллионов. Русских рублей. Или триста штук долларов. На меньше не согласен.
  – Почему так много?!
  – А кого убирать-то будем? Твой партнер – не последний человек в городе, у него есть охранна. Дело наверняка поставят на серьезный контроль, и мне придется ликвидировать исполнителей. Это-то ты понимаешь, Альбертик? Вот отсюда и ценник. Вдобавок я немного поиздержался – неудачно вложил деньги и задолжал серьезным людям. Если бы не мои финансовые трудности, я бы вообще не стал связываться с тобой. Считай, что я делаю тебе одолжение. Поэтому готовь десятку. Наликом. Ясно?
  – Ну, если ты уверен в безопасности...
  Давыдов неодобрительно покосился на замершее неподалеку и, похоже, заблудившееся нечто то ли в маскарадном костюме, то ли в ростовой кукле.
  Ну сколько же придурков в этом парке, тяжко вздохнул Давыдов. Сначала какой-то раввин, теперь клоун... И когда наконец явится единственный более-менее вменяемый парень из тройки болванов? Как там его звали... Кажется, Сергей.
  – Да-да, я полностью уверен в безопасности, – громко, нисколько не заботясь о крутящемся рядом клоуне, повторил Давыдов. – После дела мои исполнители отправятся на покой. – Он хохотнул. – Концы в воду, так сказать. – Прикрыв спикер телефона ладонью, Давыдов грозно спросил у уставившегося на него «кота»: – Чего ты здесь трешься, урод? Давай шагай отсюда, пока я тебе ноги не переломал. Не видишь, у меня важный разговор.
  Казалось, окрик и угроза подействовали – «кот» сделал шаг в сторону, развернулся, чтобы было уйти. Однако в следующий миг «кот» вдруг передумал уходить и вместо этого рванул к скамейке. Видеть несущееся на тебя нечто в рыжем костюмчике с улыбающейся мордой кота было настолько диким зрелищем, что мужчина успел сделать всего три вещи – икнуть, вылупиться на «кота» и открыть от удивления рот.
  А в следующий миг «кот» налетел на него и, не проронив ни звука, принялся довольно профессионально мутузить Давыдова кулаками, отчего тот, естественно, вынужден был обалдеть пуще прежнего. Раз – и кулак в перчатке заехал Давыдову сбоку по челюсти. Два – голова мужчины мотнулась назад от прямого. Три – и от точного удара в висок из глаз Давыдова брызнули искры.
  Однако насколько бы нелепым не казалось внезапное нападение индивида в дурацком костюмчике, за годы профессиональной криминальной деятельности у Давыдова выработались определенные рефлексы. Удивление-удивление, но сначала нужно было порвать дистанцию, чтобы без помех достать пистолет и пристрелить неадекватного придурка. А поражаться и пытаться осмыслить происходящее можно и позже.
  Пинком ноги в живот оттолкнув избивавшего его «кота», Давыдов из положения сидя одним прыжком перемахнул через спинку скамейки и, запуская руку за пазуху, где в сделанной на заказ кобуре под глушитель болтался его тэтэшник, понесся прочь, к ближайшим кустам. Оглянулся: «кот» также перепрыгнул через скамейку и резво преследовал его, находясь в паре-тройке шагов позади и поддерживая руками голову костюма, дабы та не слетела.
  – Ну тварь!.. – на бегу злобно прошипел Давыдов.
  А в следующий миг и без того странная ситуация окончательно стала абсолютно безумной – из-за кустов с боевым кличем выбежал прятавшийся за ними высоченный еврей. И снова все, что успел сделать Давыдов, – это удивиться. Спустя мгновение массивный «раввин» на полном ходу врезался плечом в грудь убегающего от «кота» мужчины. Ноги Давыдова по инерции продолжили двигаться вперед, тогда как верхняя половина его тела получила мощный импульс к движению назад. Закрутившись вокруг центра тяжести своего тела, мужчина совершил в воздухе почти полный кувырок назад и со шлепком приземлился на живот. От сильнейшего удара выбило дух, однако Давыдов кое-как сумел вывернуть голову и прохрипел:
  – Суки позорные...
  Все также в полной тишине «кот» склонился на поверженным мужчиной и принялся лупить его по голове. А усевшийся на спину «раввин» начал выкручивать ему руки.
  В паузе между ударами, балансируя на грани потери сознания, Давыдов сумел задать один единственный вопрос, волновавший его больше всего на свете:
  – Кто... – удар, – вы вообще... – удар, – вашу мать... – удар, – такие?!
  Ответа не последовало, и спустя несколько ударов Давыдов вырубился.
  Нанеся пару контрольных ударов, Глебов, не разгибаясь, уперся руками в колени и попытался отдышаться.
  – Что за дела, Серега? – продолжая выкручивать бесчувственному мужчине руки, с возмущением спросил Покровский. – Мы не так договаривались! Ты должен был его отвлекать, а я подобраться к нему со спины и схватить первым! Зачем ты набросился на него?!
  – Извини, чувак, не выдержал. – Разогнувшись, Глебов со всей силы пнул Давыдова в бок. – Этот... этот чмошник собирался нас завалить!
  – Что, серьезно? – Покровский замахнулся, но в последний момент передумал и опустил руку. – Ладно, ему хватит. – Гоша с опаской оглянулся – не видит ли их кто – и чертыхнулся: на дорожке неподалеку замерла парочка. Девушка вцепилась в приобнявшего ее парня, и вместе с ним внимала развернувшемуся перед ними представлению. – Нужно побыстрей сваливать.
  Стяжкой стянув руки Давыдова за спиной, Гоша достал из кармана лыжную маску и задом наперед одел ее на голову мужчины. Подхватив его под мышки, парни бегом поволокли бесчувственное тело к выходу из парка.
  
  – Ч-что это было? – дрожащим голосом спросила девушка у своего друга, глядя, как чудная парочка уносит отметеленного ими мужчину.
  Сглотнув, молодой человек сказал:
  – Если я все правильно рассмотрел, эти двое только что похитили какого-то мужика.
  – Нужно сообщить в полицию!
  – Ага, и что я им скажу? Слушайте, тут в Летнем парке один раввин и чувак в костюме рыжего Чеширского кота отлупили и куда-то уволокли какого-то мужика. Думаешь, мне поверят? Да ну нафиг, не буду я никуда звонить. Пошли лучше отсюда...
  
  Запихав пленника на заднее сиденье, Глебов запрыгнул на водительское сиденье, сорвал с головы маску «кота» и, вжав педаль газа в пол, поспешил влиться в жидкий поток машин.
  Едва они отъехали от места преступления подальше и почувствовали себя в безопасности, Покровский сзади положил руки на плечи Глебова и затряс его.
  – Серега! Мы сделали это! Мы только что похитили человека! Это... это так возбуждает!
  Шутов, перегнувшийся назад и копавшийся в карманах пальто Давыдова, ткнул беснующегося друга локтем в бок.
  – Да не мешайся ты... Ага, нашел! – Оставив Давыдова в покое, он продемонстрировал свою добычу: в одной руке он, ухватившись двумя пальцами за глушитель, держал пистолет, а в другой – связку ключей, паспорт, пухлый бумажник и пакетик с белым порошком. – Осталось закинуть нашего общего друга к нам на хату, и можно приступать к фазе номер два.
  
  Глава 27
  
  Так называемая фаза номер два была намного проще первой, однако Глебов не испытал никакого энтузиазма от необходимости вновь становиться грабителем. Закинув Давыдова к себе на квартиру и примотав его к стулу рядом с Синявкиным, троица отправилась к месту своего первого преступления и, приготовив маски и оружие – две биты и кастет, стала дожидаться подходящего момента.
  – Валите уже спать, школота, – ворчал Шутов, наблюдая из машины за компанией молодых людей, оккупировавших стоявшую у подъезда скамейку. – Еще слишком маленькие, чтобы бухать пиво. Вам завтра учиться.
  – По-ходу, они там еще курят ганж, – заметил с заднего сиденья Покровский.
  Всмотревшись повнимательней и увидев гуляющую между молодыми людьми париросу, Шутов завистливо протянул:
  – Мелкие ублюдки. Ну я вам сейчас устрою. – Выхватив из кармана свой сотовый и набрав двухзначный номер, Антон дождался ответа и, сделав свой голос как можно более хриплым, подражая старику, прокричал: – Алло! Алло, полиция?! Полиция, ты меня слышишь?! Приезжай скорей сюда! Адрес такой, записывай – изо всех сил стараясь не заржать, Шутов продиктовал улицу и номер дома. – Тута какая-то молодежь пьет водку, делает себе уколы и пристает к людям! Езжайте сюда пошустрее и заберите этих проклятых наркоманов! Совсем покоя от них нету!
  Нажав отбой, Шутов бросил телефон на торпеду и, похохатывая, принялся потирать ладони.
  – Вот и все дела. Ща нас избавят от свидетелей.
  – Придурок, – восхищенно покачал головой Глебов.
  – Ну ты даешь, – кивнул Покровский. – Мог бы с ними полегче.
  – Полегче? – насмешливо переспросил Шутов. – Не заслужили они полегче. Из-за этих мелких алконавтов мы торчим здесь уже час. А времечко-то нас поджидает, час ночи. А еще меня немного напрягает, что у нас на хате сидят два уголовника, которые хотят нас убить. Поэтому я хочу разобраться со всеми делами сегодня ночью. Или вы хотите подержать наших гостей еще немного?
  – Не, не хотим, – уверенно заявил Покровский. – Только одного не понимаю. Нахера нам опять сдался этот секс-шоп? – Он кивнул на горящую красным вывеску «Шпили-Вилли 24 часа».
  – Гоша, ты что, забыл про записи с камеры? Мы не сможем чувствовать себя в безопасности, пока у Давыдова есть на нас хоть что-то. Твой же косяк исправляем, Гоша.
  – Да помню я про записи. Просто с чего ты решил, что они должны храниться в магазине? Видео – не слиток с золотом, его можно скопировать. Или залить в сеть.
  Обернувшись, Шутов иронично вскинул брови.
  – О, ничего ж себе! Балерина из деревни, оказывается, разбирается в современных технологиях.
  Рыкнув, Гоша легонько стукнул друга в плечо.
  – В любом случае, – сказал Глебов, – нам уже нечего терять. Почему бы не попробовать? Найдем запись – отлично. Не найдем – ну и пофиг, поедем дальше. Вдобавок у меня такое подозрение, что Давыдов не стал бы заморачиваться и копировать видео.
  – И он вряд ли рубит в компах, – поддакнул Шутов. – Дядьки его возраста обычно полные ламеры.
  – Ну... – со следами сомнения на лице протянул Покровский. Он хлопнул по спинкам передних сидений. – Ладно, давайте сделаем это.
  – Быстро же ты сдался, – улыбнулся Шутов. – Обычно ломаешься намного дольше.
  Покровский скривился.
  – Когда все закончится, ты у меня обязательно получишь по голове, Антоша. Отлуплю тебя с удовольствием и улыбкой.
  – Не забудь позвать меня, – попросил Глебов. – Я тоже поучаствую.
  Насупившись, Шутов скрестил руки на груди и проворчал:
  – Козлы вы. А еще друзья называется. – Заметив в боковом зеркале сверкание проблескового маячка, он мгновенно забыл обо всем и прилип к лобовому стеклу: – О, шоу начинается!
  
  В то время, как полицейские прибыли по анонимному вызову, в квартире троицы Аркадий Синявкин переживал самые странные и мучительные для психики двенадцать часов в своей жизни. Любезно поставленный ему Шутовым трек с песнями китов, завязанные глаза и остаточные явления после передоза фенозепамом перенесли его в удивительный и жуткий мир, где он, оставшись в полной тьме наедине с самим собой, был вынужден выслушивать чьи-то громогласные щелчки, протяжные стоны и сдавленные вопли, больше всего напоминавшие звуки самого настоящего ада.
  Однако все рано или поздно подходит к концу, и плеер, к невероятному облегчению Синявкина, наконец разрядился и отключился.
  Слава тебе Господи, про себя взмолился Аркадий, однако насладиться долгожданной тишиной и покоем ему не удалось – сбоку донеслось натужное мычание примотанного стяжками к стулу Давыдова, на голову которого был надет черный полиэтиленовый пакет.
  Впрочем, пока что и Синявкин, и Давыдов лишь догадывались о присутствии рядом с собой кого-то еще. Но ни тот, ни другой не могли себе представить, что уже давно и очень хорошо знают друг друга.
  Потребуют выкуп, был уверен Синявкин, тогда как Давыдов подозревал о истинных личностях своих похитителей, но был свято уверен, что сидящий рядом живой и здоровый Синявкин давно как мертв.
  – Ммммм... – озадаченно промычал Синявкин.
  – Ммммм? – вопросительно откликнулся Давыдов.
  – М-м-м-м! М-м-м! – задергался на стуле Синявкин.
  – Мы-мы-мыыы! – потребовал что-то Давыдов, и столь странное общение между бывшими напарниками продолжалось еще очень и очень долго.
  
  Шоу получилось что надо. По вызову прибыло целых три машины – две легковушки и один «козелок». Отловив попытавшихся было скрыться в парадной школьников, полицейские обшарили газон и кусты за скамейкой и проверили мусорные бачки. После чего утрамбовали восемь парней в рассчитанный на двух человек «собачник» «козелка» и довольные собой – видимо, нашли наркоту – отбыли в отделение.
  – Круто, – натягивая на голову маску, сказал Шутов. – Прикольно сработали. Как будто вязали настоящих бандосов.
  Оглядев улицу и удостоверившись, что по ней никто не идет, Глебов взял лежащую между сиденьями биту.
  – Ну, погнали. Действуем так же, как вчера. И только попробуйте снова облажаться!
  – Не, мы уже опытные. Больше ошибок не будет, – пообещал Шутов.
  С сомнением покосившись на друзей, Глебов потянул за ручку и открыл дверь.
  
  В магазине все было по прежнему, абсолютно ничто не напоминало о недавнем ограблении. Даже продавец был тот же самый. Сидя за прилавком, он усердно штудировал учебник по квантовой физике и попивал чай, когда раздался звон колокольчика и в магазин, пнув дверь, толкая друг друга, ввалилась троица в масках.
  Направив биту на продавца, Глебов рявкнул:
  – Это ограбление!
  Захлопнув учебник, продавец кинул его на стол и обреченно закатил глаза:
  – Опять вы?! Мать вашу, да сколько можно?!
  – Как ты нас узнал?! – всполошился Шутов. – Отвечай! Быстро!
  – Ты что, совсем дурак? Вы прибежали в той же одежде и с тем же оружием, что вчера, и еще удивляетесь, как я вас узнал.
  – Короче, ты уже в курсе всего, – констатировал Глебов. – Будешь сопротивляться?
  – Нет. – Продавец поднял над головой руки. – Охотно капитулирую.
  Пока Глебов сковывал руки парня за спиной стяжкой, тот решил поехидничать:
  – Парни, а можно вопрос. Вы пробовали грабить что-нибудь типа банка? Или вы специализируетесь исключительно на секс-шопах?
  Шутов, снимая с вешалки костюм для садо-мазо, к которым он, видимо, испытывал нездоровый интерес, возмутился:
  – Ты издеваешься что ли, китаеза? – Он показал костюм друзьям. – Кстати, приколитесь, какая вещица.
  – А, теперь понятно, – продолжил веселиться продавец. – Первый костюм оказался маловат, поэтому вы приперлись за вторым. Слушай-слушай, ты с кастетом, обязательно примерь его, чтобы больше не пришлось возвращаться.
  – Антон! – прикрикнул на друга Глебов. – Хватит нас позорить! Повесь костюм на место!
  Шутов послушно убрал костюм на вешалку и попросил:
  – Серега, одолжи-ка мне биту. Я хочу стукнуть этого китаезу.
  – Я – якут!
  Вынув из кармана добытые у Давыдова ключи, Глебов прикинул нужный и вставил его в замочную скважину двери за прилавком. Расчет оказался верным – ключ подошел, и за дверью оказалась решетка.
  – О да, вот и оно, – удовлетворенно произнес Глебов, обнаружив за решеткой кабинет и стол с компьютером.
  Подобрав подходящий ключ в связке, Глебов отпер решетку и проследовал к компьютеру. Включив его, он отыскал директорию с папками с камеры и принялся клацать по всем видео подряд.
  Тем временем Шутов, заметив сейф, с радостным криком «джек-пот!» нырнул под стол.
  Просматривая файлы отмеченные вчерашним числом, Глебов раздраженно пнул копошащегося у его ног друга.
  – Слышь, ты достал со своими сейфами! Мы сюда не за ним пришли. Забей на него!
  – Ни за что! – донеслось из-под стола, из-под которого торчала пятая точка Шутова. – Мы стали грабителями не от нечего делать! Мы обязаны забрать сейф!
  – Вот и забирай его. Сам. Я больше не прикоснусь ни к одному сейфу. Хватит. У нас от них одни неприятности.
  Из под стола вынырнула голова Шутова. Уставившись на замершего в дверях Покровского, он спросил:
  – Гош, поможешь вытащить его?
  – Вот еще, – презрительно фыркнул тот, скрещивая на груди руки. – Давай ты стащишь что-нибудь полегче. Надоели эти сейфы. У меня от них все тело болит. И теперь я наконец начал понимать, почему все хорошие преступники получались из бывших спортсменов. Таскать сейфы – занятие не для интеллигентов.
  – Антоша, попробуй хоть раз в жизни подавить приступы своей жадности, – попросил Глебов. – И попробуй подумать, что с нами сделает Вертолет, если мы опять припрем ему сейф с какой-нибудь хренью. Да он же запихнет нас в них и где-нибудь утопит. Помнишь, как он разозлился в последний раз? – На мониторе появилось изображение его самого, вбегающего с битой в магазин. – О, вот оно!
  Выбравшись из-под стола, Шутов отряхнулся и с кислой миной кинул:
  – Предатели. Зря я пошел с вами на дело. Нужно было найти других сообщников. В вас вообще нет криминального инстинкта...
  Продолжая ворчать, Шутов удалился из комнатки в торговый зал и принялся осматривать полки.
  Вытащив системник, Глебов отвинтил крышку и достал из корпуса жесткий диск. Забрав его с собой, он вместе с Гошой покинул комнатку и в торговом зале обнаружил Шутова, который выгребал с полок в пакет упаковки с надувными резиновыми женщинами.
  Проведя ладонью по лицу, Глебов простонал:
  – Боже... Откуда только берутся такие идиоты?
  – Что опять не так?! – возмутился Шутов. – Мы ведь обязаны хоть что-то поиметь с этого ограбления.
  – Гы... – На лицо Покровского выскочила пошловатая улыбка. – Поиметь...
  – Все, пошли! – велел Глебов и потопал к выходу.
  – Эй, парни! – окликнул их сидящий на стуле продавец и язвительно спросил: – На этот раз все взяли? Точно ничего не забыли?
  – Какой наглый китаец, – заметил Шутов.
  – Я – якут!!!
  
  Глава 28
  
  Следующим пунктом в плане Шутова был труп. Добыть его было проще простого, но Глебов, который до оторопи боялся покойников, решил на этот раз доверить дело друзьям и, привезя их к месту работы Шутова, остался в машине.
  – За мной! – взяв на себя роль старшего, велел Антон и первым вошел в помещение морга. В комнате-сторожке вдалеке горел свет, по моргу разносился грохот барабанов.
  – А хорошо он играет, – сказал Покровский.
  – Хорошо-плохо – неважно. Главное, что он нас не услышит.
  Включив на телефоне фонарик, парни повернули сразу от входа влево и вскоре достигли достигли железных дверей холодильной камеры морга. Потянув за ручку, Шутов первым проскользнул сквозь приоткрывшуюся стойку, нашарил на стене выключатель. Под потолком зажглось несколько люминесцентных ламп, осветивших довольно просторное помещение, заставленное парой десятков каталок с накрытыми простынями телами.
  Оглядев потрескавшиеся, кое-где отбитые кафельные плитки на стенах и полу, Покровский разочарованно заметил:
  – А в фильмах морги выглядят совсем по-другому.
  – Сам удивлен, – кивнул Шутов.
  – Ты что, здесь в первый раз?
  – Нет, каждую ночь захожу проведать покойничков, – иронично ответил Шутов. – Конечно, я здесь в первый раз.
  Подойдя к ближайшей каталке, Покровский приподнял простыню, глянул на обнаженное тело покойника и тут же поморщился:
  – Фу, действительно труп.
  – Ах, Гоша-Гоша, – покачал головой Шутов.
  Покровский опустил простыню.
  – Ладно, какого возьмем?
  – Нужен самый свежий, без ран.
  – И кто из них самый свежий?
  – Черт, да откуда мне знать?! Я ж говорю, что первый раз в холодильной камере.
  – Тогда твои столы слева, а мои справа.
  Приподнимая простыни и осматривая покойников, парни принялись обходить помещение. Шутов сразу отвергал кандидатуры всех попадавшихся ему трупов, тогда как Гоша стремился продемонстрировать ему каждого из них.
  – Может, этого? – подняв простыню, спрашивал он.
  Глянув на труп, Шутов неизменно качал головой.
  – Не пойдет, слишком старый и морщинистый.
  – А как тебе этот? – перешел к следующему столу Покровский.
  – Посвежее бы, – после некоторых раздумий решил Антон.
  Предложив еще несколько вариантов, от которых Шутов немедленно отказывался, Покровский наконец не выдержал:
  – Старый, несвежий, морщинистый... Какая разница, кого брать? Мы что, суп из него варить будем?
  Шутов поправил очки и веско произнес:
  – Сцена должна быть максимально реалистичной. Поэтому нам нужен идеальный покойник.
  – Вот тебе идеальный покойник, – подойдя к следующему столу, сообщил Покровский. – Молодой и без ран.
  – Я тоже нашел одного.
  – Какого возьмем?
  Переводя взгляд с одного трупа на другой, Шутов глубоко задумался – обе кандидатуры были подходящими. Не сумев решить, кого выбрать, он сказал:
  – Берем обоих. Так будет надежней.
  – Надежней? – удивился Покровский. – Думаешь, один может убежать?
  – Чем больше, тем лучше. Один трупак – это один срок, а два – это уже другой срок, серьезней.
  – Хм, а ты прав. Тогда давай возьмем обоих.
  Переложив одного мертвеца на второго и накрыв их двоих простыней, парни выкатили каталку в коридор и потолкали ее к выходу.
  – Слушай, Гоша. Два дня назад я даже представить себе не мог, что буду грабить, похищать людей и воровать из морга трупы.
  – Я тоже.
  – Но знаешь, что самое интересное? Мне это даже нравится.
  – Мне тоже, – усмехнулся Покровский. – Входим во вкус?
  – Похоже, да.
  – Кстати, я заметил, что ты перестал дергаться и заикаться.
  – А ты больше не ведешь себя как баба.
  Переглянувшись, парни тихо рассмеялись.
  – Взрослеем, – веско произнес Покровский. – И какое дело будет следующим? Или завяжем?
  – Какое завяжем?! Мы только начали!
  
  Реакция Глебова на появление друзей, выкативших каталку по скату рядом с лестницей, была предсказуемой.
  – Какого хрена?!
  – Тебе что-то не нравиться? – с ухмылкой поинтересовался Шутов, останавливая каталку рядом с багажником «девятки».
  – Да, не нравится! Нам нужен был всего один труп?! Зачем вы притащили два?!
  – Ну, мы решили захватить второй.
  – Решили захватить второй?! Вы не в магазин ходили и это, – Глебов указал на каталку и свисающие из-под простыней четыре руки, – ни разу не шоколадки!
  – Да ладно тебе кричать, – легкомысленно, с самодовольным выражением на лице произнес Шутов. – Два трупа гарантируют успех моей идеи. А один... как-то мелковато.
  – А теперь включи мозг и попробуй подумать, – велел Глебов. – Каким образом ты собирался запихать два трупа в багажник моей машины?
  Самодовольство мигом исчезло с лица Шутова, а искривленные в улыбке губы медленно распрямились. Почесав затылок, он предложил:
  – Запихнем их... по частям?
  Слегка прибалдев от хода мыслей друга, Глебов просто махнул на него рукой:
  – Да делайте что хотите...
  
  Интенсивная тряска головой помогла, и полиэтиленовый пакет в конце концов слетел с головы Давыдова. Со злобным прищуром он обвел взглядом комнату и немедленно узнал в ней жилище своих «исполнителей». Повернулся в сторону – и, не будь он прикован к стулу, немедленно бы рухнул с него, ибо по соседству сидел и мычал какой-то индивид, закутанный по самый подбородок в одеяло. Словно гигантский младенец в пеленках. Правда, сходство со спиногрызом портили пара деталей – кожаная маска и повязка на глазах.
  Решив даже не пытаться искать разумного объяснения столь импозантному виду товарища по несчастью, Давыдов вывернул голову и обнаружил, что из стула торчит краешек шляпки гвоздя. Развернув корпус, он завел стяжку под гвоздь и рванул руки вверх. Порвать стяжку сразу не удалось, но, прикинул Давыдов, чтобы освободиться, должно хватить и получаса...
  
  Глава 29
  
  Приехав по указанному в паспорте Давыдова адресу, троица с облегчением выдохнула. К счастью, его дом – шестиэтажная сталинка – выходил парадными в безлюдный дворик школы и был обычным домом, а не какой-нибудь огороженной забором новостройкой с консьержем и видеонаблюдением.
  Поднявшись вместе с Покровским на четвертый этаж, Глебов забрался на плечи друга и заглянул в телекоммуникационный щиток. Куча проводов тянулась по стояку, но лишь пара – антенный и телефонный – заходили в квартиру Давыдова. Значит, сигнализации нет.
  – Как думаешь, он живет один? – спросил Гоша, опуская друга на пол.
  – Какая нормальная женщина согласится жить с таким говнюком? К тому же я не видел у него обручального кольца. – Глебов вставил ключ в скважину замка и провернул его. Слегка приоткрыв дверь, он прислушался, не доносятся ли из квартиры подозрительные звуки. Ничего не услышав, осторожно проскользнул в темную прихожую и, включив экранчик мобильного, обвел телефоном вокруг: у стены на коврике в ряд стояла куча мужской обуви, но ни одной пары женской. – Отлично, никого. Пошли за трупами.
  Спустившись, парни одним за другим подняли и занесли в квартиру два тела. Одного положили в комнате, другого – в прихожей коридора. Забрав простыни, они перевернули голых покойников лицами в пол и приступили к предпоследней фазе своего плана.
  Взяв у Гоши полиэтиленовый пакет, Глебов запустил внутрь него руку.
  – Стой! – шепотом одернул его Шутов, протягивая перчатку. – Не забывай про отпечатки!
  – А, ну да. – Натянув на ладонь перчатку, Глебов вынул из пакета пистолет и, поколебавшись, всадил в спину покойника четыре пули. После перешел в комнату и полностью расстрелял обойму, изрешетив второй труп.
  Пока Шутов поливал покойников морсом, Сергей бросил пистолет в услужливо раскрытый Гошей пакет, который тот немедленно завязал на узел. После достал фотоаппарат и тщательно все сфотографировал – номер квартиры, первого покойника, второго, сделал панорамный снимок.
  – Готово, – допив остатки морса, сказал Шутов. – Операцию «компромат» можно считать успешной. В трупах теперь по паре пуль из пистолета Давыдова, а пистолет с его отпечатками у нас. Осталось привезти сюда Давыдова, показать ему нашу, точнее как бы его, работу и отвезти трупы обратно в морг. Теперь если он попробует сунуться к нам, мы можем пригрозить ему, что сообщим в полицию, где он якобы спрятал тела и пушку. А начнет зарываться, подкинем полицаям фотки мертвяков и пушку. Трупы-то они не найдут, зато точно смогут запереть Давыдова за хранение оружия. Идеальная подстава... – Шутов вздернул подбородок и серьезным тоном заметил: – Ха! Мне кажется, я гений.
  – Прикольно ты придумал, – согласился Гоша.
  Шутов гордо выпятил грудь.
  – Еще бы. В фильмах проворачивают еще и не такие комбинации. И я их все видел и помню.
  – Эй, гений. – Глебов осторожно потыкал носком кроссовка в босую пятку трупа. – а тебя не смущает, что трупы того... голые?
  – Хочешь их одеть?
  – Не-не-не, – энергично замотал головой Глебов. – Мне даже находиться здесь противно, а прикасаться к ним...
  – Тогда не будем заморачиваться с одеждой, – кивнул Шутов. – Сами подумайте, парни, Давыдов ведь владелец гейского журнальчика. А значит, подумают полицаи, он и сам из гомодрилов. А эти двое – его трахари. Во, отличная версия! Давыдов якобы хотел утроить оргию, но что-то пошло не так и он решил завалить своих любовников. Все логично!
  – Какая-то у тебя извращенная логика, Антоша, – мрачно заметил Глебов. – Но такая версия даже может прокатить. Как ни странно...
  
  – М-м-м-м! – победоносно промычал Давыдов, когда после получаса неимоверных усилий и содранной кожи стяжка наконец лопнула. Схватившись за край ленты скотча и заранее поморщившись, он одним рывком отодрал ее ото рта. – Ну уроды... завалю...
  Синявкин, меж тем, тоже не сидел без дела. Давно почувствовав, что древний и хлипкий деревянный стул под ним может развалиться, он изо всех сил напрягал мышцы рук и ног, пытаясь разломать несчастный предмет мебели и даже добился кое-каких успехов. Стул ходил ходуном, скрипел и шатался на подгибающихся ножках, однако пока не спешил разваливаться. Но, чувствовал Синявкин, стоит приложить еще немного усилий, и ножки и спинка обязательно отделяться от сиденья. Тогда-то и получится высвободить свои конечности.
  Дотянувшись до стола, Давыдов схватил ножницы и разрезал стяжки на ногах. Поднимаясь, сказал товарищу по несчастью:
  – Потерпи, братан. Сейчас я тебе помогу.
  Схватившись за низа маски, Давыдов рывком содрал ее с головы пленника. Нетрудно представить его удивление, когда на него уставились красные от бешенства глаза Аркадия – зверски зарезанного у себя в душе, но почему-то живого и здорового. Впрочем, не меньше Давыдова был удивлен и сам Синявкин.
  По инерции оторвав от лица Аркадия полоску скотча, Давыдов вынул из его ушей наушники, и лишь затем к нему вернулся дар речи.
  – Ты?! – воскликнул писклявым голосом Константин. – Ты... почему здесь?!
  – Освободи меня! Быстро! – взревел, задергавшись, Синявкин. – Промотавшись, он привык к свету и только тогда заметил на лице товарища множество кровоподтеков. – Ну у тебя и рожа. Кто это тебя так отделал?
  – Ты все равно не поверишь, – мрачно буркнул Давыдов.
   – Давай развязывай меня.
  – Да-да, Аркаша. Сейчас. Только найду ножик.
  Видя, что Давыдов уходит из комнаты, Аркадий забился еще сильней.
  – Эй, куда собрался?! Освободи меня!
  Пройдя на кухню, Давыдов выдвинул все ящики единственной стоявшей в ней тумбочке, достал нож. Покрутив его в руке, он бросил его обратно и взял нож побольше.
  Кусочки головоломки начали складываться в его голове в единое целое, и он понял, что же на самом деле произошло. Три урода решили провести его, Давыдова! Но сами того не подозревая навлекли на себя еще больше неприятностей. Пока что Синявкин жив... пока. Но скоро он точно станет трупом. Грех не воспользоваться прекрасной возможностью прирезать его, пока он не способен оказать сопротивления. После останется лишь порезать себя и, изображая жертву, начать ломиться в двери к соседям, призывая их на помощь.
  Отлично! Труп есть, свидетель, он же жертва есть – мусоркам придется только правильно оформить бумажки, и дело можно считать закрытым. Тупоголовым ментам ни в жизнь не разобраться в хитросплетениях событий последних пары дней. А то, что будут пытаться нести в свое оправдание три придурка... да кто же им поверит?! Любой следак скептически воспримет все объяснения людей, пойманных с огнестрельным оружием и с трупом в их квартире.
  Давыдов прекрасно понимал образ мыслей законников и мог предсказать их действия наперед, благо опыт имелся. И он прекрасно знал, что сумеет отмазаться. Скользкий, как уж, он был неплохим актером.
  Определившись с дальнейшими действиями, Давыдов направился обратно в комнату. Из которой вдруг донесся треск дерева.
  Переступив через порог, Давыдов в сердцах выругался – Синявкин таки разломал стул. Разведя в стороны руки, он скинул обернутое вокруг себя одеяло и предстал во всей красе – в плавках, со множеством ран и примотанными к конечностям ножкам и остаткам спинки стула.
  Три идиота, произнес про себя Давыдов, ну кто же привязывает пленников к деревянным стульям? К батарее их надо вязать, только к батарее...
  – Презервативы штопанные, – пропыхтел Синявкин, схватил со стола ножницы и принялся резать скотч. – Костя, что ты здесь делал?
  Невольно напрягшийся Давыдов выдохнул от облегчения. Похоже, Синявкин был не в курсе, зачем, кто и по чьему приказу его похитили, раз еще не пытается прибить своего бывшего напарника.
  – То же, что и ты. Меня похитили, – буркнул Давыдов. – Они разве тебе ничего не сказали?
  – Да я вообще не в курсе, что творится. – Разрезав скотч, Аркадий рывком, вместе с волосками, оторвал от своей руки часть спинки. – Я был дома, завтракал, и больше ничего не помню. Как отрезало. Очнулся уже здесь. Пришел в себя, когда меня пытался... тьфу, аж противно... когда меня пытался засосать какой-то кретин в маске. Потом меня били током, долбанули чем-то по башке, и я снова вырубился. Очухался уже на стуле. – Со стоном он оторвал скотч от второй руки. – Эти скоты заклеили мне рот, воткнули в уши какую-то жуть и надели, – он пнул валяющуюся под ногами маску, – эту шнягу. – Поразмыслив над своими словами, Синявкин озадаченно уставился на Давыдова. – Чо вообще происходит? Меня чо, похитили сатанисты?
  Давыдов пожал плечами.
  – Мне они тоже ничего не сказали.
  – Вот уроды... – Морщась от едкой боли, Синявкин оторвал ножку стула от ноги. – Похищают людей и не говорят зачем. Хобби у них такое, что ли? – В глазах Синявкина мелькнула искорка недоверия. – Так как ты здесь оказался, Костя?
  – Может, нас повязали из-за наших бывших делишек? – нашелся Давыдов.
  – Типа мстят? – Потрепав короткий ежик волос, простодушный Синявкин согласился с предположением товарища. – Черт, двадцать лет уже как в завязке, и вот те на. Кого ж мы так обидели? Хотя... мы много кого могли обидеть.
  Избавившись от скотча, Синявкин подошел к шкафу и принялся копаться в поисках одежды. Один за другим на пол летели джинсы, футболки с дурашливыми рисунками и клетчатые рубашки с коротким рукавом.
  – Даже одежды нормальной нет, – проворчал Синявкин. – Козлы... – Остановив свой выбор на строгих черных брюках и белой сорочке, он прикинул на себя их размер. Одежда была велика, причем намного, но в остальной он бы выглядел нелепо, словно школьник. Натягивая брюки, Аркадий покосился на замершего позади товарища. – Может, ты бросишь ножик, а? Как будто хочешь меня зарезать.
  Давыдов заколебался. Если убивать Аркадия, то сейчас. Но... но Давыдов с пистолетом и без него были двумя разными людьми. Без пушки он был просто дерзким коммерсантом, прекрасно осознающим физическое превосходство других мужчин и старался не зарываться. С пистолетом же планка падала и он превращался в безжалостного, глумливого Кощея, не боящегося никого и ничего.
  Пальцы крепче стиснули рукоять ножа. Цель была крайне удобной, если бить, то прямо сейчас... но в памяти все еще свежи воспоминания, как Аркадий, получив два серьезных ножевых ранения в потасовке в баре, легко и непринужденно раскидывает четверку бросающихся на него молодчиков.
  – Аркаша, что будем решать?
  – Пушка есть?
  – Была. Теперь она у наших похитителей. Дома есть гладкоствол.
  – Хреново. Три упырька с пушкой... могут и завалить. Придется сваливать и ехать за ружьем. – Аркадий, натягивая рубашку, кое-как застегнул пуговицы на слишком выпирающем животе.
  Давыдов широко улыбнулся – вот вскоре и подвернется стопроцентная возможность избавиться от чересчур опасного и живучего кредитора. Нож против него ничто, зато когда в руках окажется дробовик... тут-то банкиру и конец.
  Закатав рукава и подогнув штанины, Синявкин придирчиво осмотрел себя.
  – Сойдет. Потом переоденусь. – Он заправил рубашку в брюки, поморщился. – Ща сгоняю в сортир и поедем.
  Отыскав туалет и справив нужду, Синявкин зажег свет в ванной, открыл дверь и замер.
  Икнув, возникший за спиной Давыдов обреченно спросил:
  – Ну а это кто еще такая?
  Сидящая на краю ванной Амира встрепенулась и задергалась.
  – Что будем с ней делать? – поинтересовался Давыдов.
  – Возьмем с собой.
  – Аркаша, ты вправду собираешься таскать ее с нами?
  – Не оставлять же ее этим уродам? Только представь, что они могут с ней сделать! У меня дочь ее возраста! Я себе не прощу, если с ней что-нибудь случится! – Подойдя к девушке, Синявкин аккуратно отодрал от ее лица скотч. – Так, только не бойся и не кричи, деточка. Мы тебе ничего не сделаем. Клянусь.
  – Вы кто? – испуганно пискнула Амирова.
  – Мы это... – Синявкин замялся, не зная, что бы такое ответить, чтобы девчонка, не закатила истерику.
  – Полицейские, – пришел на помощь Давыдов. – Я майор Фурса, а он подполковник Кабанов.
  – Так оно и есть, – восхитившись находчивостью друга, закивал Синявкин и дал волю воображению. Суровому в своей простоте. – Мы расследуем деятельность банды сатанистов. Свирепые подонки... Уже столько людей перебили и сожрали. Даже нас хотели пустить на консервы. Но ничего, недолго им осталось. Скоро мы их повяжем. – Отматывая скотч от запястий девушки, он нежным тоном произнес: – Так, девочка. Будь умницей и постарайся не задавать вопросов, чтобы не мешать нам. Просто знай, теперь все будет в порядке. Теперь ты в безопасности. Мы позаботимся о тебе...
  
  Глава 30
  
  Поймав машину и пообещав водиле расплатиться с ним попозже, «полицейские» и Амирова вскоре прибыли домой к Давыдову.
  Оставив девушку в машине, мужчины поднялись на этаж.
  Покопавшись в карманах, Давыдов сообщил:
  – Они забрали мои ключи.
  – Запасные есть?
  – У домработницы. – Давыдов нашарил сотовый, который прикупил в пару тому, что выдал троице своих «исполнителей». – Сейчас разбужу.
  – Отбой, Костя. – Синявкин дернул чуть приоткрытую дверь на себя. – Похоже, у тебя были гости.
  Пройдя в прихожую, Давыдов включил свет. И издал горлом сдавленный хрип, ибо прямо под ногами уткнувшись лицом в пол валялся голый окровавленный мужчина.
  Зависнув, некоторое время мужчины в ступоре пялились на тело, затем Аркадий спросил:
  – Что это?
  – Труп, – только и смог выдавить из себя обалдевший Давыдов.
  – Я уже догадался, что это труп. Что он делает у тебя в квартире?
  – Это очень сложный вопрос, Аркаша.
  – Я правильно тебя понял: у тебя в прихожей валяется голый мертвый мужик, и ты не знаешь, что он тут делает?
  – Когда я уходил из дома, здесь не было голого мертвого мужика.
  Осторожно, по стеночке, обойдя лужу крови, Синявкин прошел дальше по коридору и заглянул в комнату.
  – Слышь, Костя, здесь еще один.
  – Кто?! – с истеричными нотками в голосе вскрикнул Давыдов.
  – Голый мертвый мужик, – спокойно ответил Синявкин.
  – Да что они делают в моем доме?!
  – Самое интересное, почему они без одежды. Ты их знаешь, Костя?
  – Я вижу их в первый раз!
  – Может, это наши похитители? – предположил Синявкин. – Они взяли твои ключи, влезли к тебе в хату, что-то не поделили и один решил завалить своих корешей?
  Давыдов присел рядом с трупом на корточки, взглянул на его лицо.
  – Не, это точно не они. Я видел их рожи.
  – Тогда что получается? Они взяли твои ключи, влезли к тебе в дом и завалили... двух нудистов?!
  – Что в моей хате делали нудисты? – искренне удивился Давыдов.
  – Обносили ее... А, я понял! – Синявкин стукнул кулаком по ладони. – Одежду сняли убийцы. Судя по тому, что они со мной сделали, они еще те затейники, мать их. – Взяв с базы трубку телефона, набирая номер, Синявкин принялся ворчать: – Ну и народец пошел. В наши дни просто убивали, а теперь даже сдохнуть по-человечески не дадут. Ну что за времена?..
  Ждать пришлось долго, но наконец после щелчка из трубки донесся раздраженный, сонный голос водителя:
  – Что надо?
  – Такси заказать, – грубо кинул в трубку Синявкин. – Чо, не узнаешь?
  – Шеф, это вы?
  – Да, я. Короче, слушай сюда внимательно. Нужна твоя помощь.
  – Шеф, я, конечно, понимаю, в Эквадоре сейчас день, солнечно. Но здесь в Питере четыре часа утра!
  – Какой Эквадор?! Что ты несешь?!
  – Шеф, вы же утром улетели в Эквадор, – донесся озадаченный голос водителя.
  – Я никуда не улетал! Меня похитили какие-то три урода!
  – Вы в порядке, шеф? – забеспокоился водитель. – Где вы, я за вами приеду!
  – В полном. И не надо за мной приезжать. У тебя будет другое задание. Нужно кое за кем проследить, записывай адрес.
  – Сейчас, только ручку найду.
  Продиктовав водителю адрес дома и номер квартиры похитителей, Аркадий добавил:
  – Их трое – два мелких клоуна и один амбал в черном. Будь очень осторожен, они реально полные отморозки. Я разберусь с ними сам. Но сначала заскочу домой за пушкой. А ты просто не дай им потеряться. Ясно?
  – Так точно, шеф. Уже выезжаю, – сообщил водитель.
  Нажав отбой, Синявкин поставил трубку на базу и покосился на Давыдова, который щупал пульс на руке покойника.
  – Чо, сомневаешься, что он сдох? – ухмыльнулся Аркадий.
  – Лучше проверить. А то всякое бывает.
  
  – Вот теперь мы точно в полной жопе, – глядя на пустой и разломанные стулья, выдавил из себя Глебов.
  – Ани тоже нет, – входя в комнату, сообщил Покровский.
  С мрачным весельем Шутов провозгласил:
  – Официально объявляю, что операция «компромат» с треском провалилась.
  – И что теперь будем делать, Антон? – Гоша глянул на Шутова, как на последнюю надежду.
  – Сваливать. Далеко и надолго. Другого выхода нет.
  – Мы никуда не побежим! – Глебов протянул друзьям сценарий в папке файле, вытащенный из сумочки Амировой. – Ну... может, побежим. Но сначала выясним, что с Аней.
  Взяв сценарий, Шутов пробежался взглядом по титульному листу, на котором было написано:
  Дипломная работа, для фестиваля игровых фильмов, короткий метр.
  Название: Карнавал обреченных, жанр – триллер, драма, криминал.
  Автор – Шутов Антон, режиссер – Глебов Сергей.
  В ролях – Георгий Покровский, Анна Амирова...
  Продюсер – Валерий Амиров. Бюджет – 10000 у.е.
  Он вынул один из листов.
  – О да, это одна из моих первых работ, – прошептал Шутов. – Черт, какие отвратительные и наивные диалоги. Нужно переписать заново... Я не понимаю, что все это значит? Я точно не писал этот титульный лист. И почему два актера уже утверждены на роли? Что же это получается, съемки будут? И продюсер... папа Ани. Как-то все странно...
  – Идиот! – кинул ему Глебов. – Это награда за нашу помощь! Это наш билет в большое кино! – Он схватился за голову. – Она хочет сниматься в своем первом фильме для фестиваля именно с нами. И даже все организовала. Она пришла, чтобы сообщить нам эту новость, а мы... мы... впутали ее в наши дела! Черт, эти два гада могут с ней сделать такое... А-А-А-А-А!
  Наблюдая за мечущимся по комнате другом, Гоша констатировал:
  – Кажется, он немного расстроился.
  Шутов взлохматил волосы.
  – Ладно, признаю, я был неправ насчет Аньки. Все-таки она прикольная и правильная девчонка. Гоша, гони телефон, который нам дал Давыдов. Будем спасать нашу прекрасную принцессу, пока наш принц, – он кивнул на Глебова, молотящего кулаками по дивану, – не принялся за нас.
  – Уже что-то придумал? – обрадовался Гоша.
  – Ничего я не придумал. Буду импровизировать.
  Набрав единственный в книжке номер, Шутов приложил телефон к уху. Ответили очень быстро.
  – А, ну привет, бандитики, – раздался наглый голос Давыдова.
  – Кто звонит? – послышался приглушенный голос Синявкин. – Эти уроды? Дай сюда трубу!
  – Девушка у вас? – в лоб спросил Шутов.
  – У нас, у нас, – ответил Давыдов и тише, куда-то в сторону: – Аркаша, я сам поговорю с ними. Не лезь. – Голос снова стал громче. – Значит так, в семь утра будьте на пятьдесят первом километре московского шоссе. Там будет съезд. Проедете три километра по лесу и уведите старый домик. Будем ждать вас там. Вам ведь надо закончить вашу работу и подчистить все за собой, не так ли, бандитики? Сделаете все, и разбежимся по-хорошему. Если не придете, ну... всякое может случится. Из-под земли вас достану. Не я, так другие. Короче, вы меня поняли.
  – Давыдов, что ты мутишь? – снова донесся голос Синявкина.
  – Все, в семь утра на пятьдесят первом километре, – повторил Давыдов. – Не опаздывайте.
  В трубке послышались короткие гудки отбоя.
  Постукивая телефоном по ладони, Шутов мрачно сообщил:
  – Парни, нам только что забили стрелку. И у меня такое чувство, что нас на ней будут жестоко мучить и убивать.
  – Что с Аней?! – спросил взявший себя в руки Глебов.
  – Говорит, что у них. Может, врет, может, нет. В любом случае, надо ехать и исправлять все наши косяки. Или Давыдов сам кончит банкира.
  
  Глава 31
  
  Александр Латихин, водитель, он же телохранитель Синявкина, был многом обязан своему шефу. Семь лет назад его, безработного инвалида-ветерана кавказской войны, буквально на улице подобрал незнакомый ему мужчина, когда он во время очередного приступа агрессии затеял драку с детьми гор и был арестован подоспевшим по вызову нарядом милиции. С появлением массивного мужчины представительской внешности, наблюдавшим за дракой и впоследствии отмазавшим его от ареста и неминуемого тюремного заключения, дела Латихина пошли в гору. Мужчина обеспечил его жильем, дал подъемные и так необходимую ему работу. Благодетель, святой – именно так думал Латихин о своем шефе и за него был готов убить любого. В связи с этим известие о том, что кто-то похитил и, возможно, пытал, его работодателя и близкого друга пробудило в Латихине давно уснувшую в нем ярость. Ведь если шефа не стало бы, что бы ему тогда пришлось делать? Куда податься контуженному ветерану без образования и с силиконовой, как настоящей, кистью-протезом? Снова жить на мизерную пенсию? Ну уж нет!
  Преступники хотели не просто нажиться на его шефе, они, сами того не ведая, хотели вновь погрузить его, Латихина, в бездну отчаяния и нищеты. И за это они должны были поплатиться. Трем ублюдкам – никакой пощады!
  – Простите меня, шеф, что нарушу ваш приказ, – прошептал Латихин и открыл дверь М5, заметив, как из подъезда дома выходят трое парней – двое обычной комплекции и один здоровяк.
  Латихин на корточках, прячась за припаркованными вдоль пешеходной дорожки машинами, начал пробираться к замершей у скамейке при подъезде и что-то горячо обсуждавшей троице. До мужчины донеслись обрывки их разговора: оружие, банкир, стрелка, завалить, и в нем вновь вспыхнула всепоглощающая злость, какую он испытывал лишь во время боя. Убить, всех убить, сталью звенел в голове Латихина голос его покойного командира, и в этот раз ветеран был готов с превеликим удовольствием подчиниться этому приказу.
  
  – Да постой ты! – Шутов держал Глебова за руку и не давал ему подойти к машине. – Мы не можем отправиться на стрелку без пушек! Нас же там просто убьют! На этот раз нам точно нужно оружие! Или ты надеешься, что банкир и Давыдов приедут на разборки с нами с пустыми руками?! Да они же должны думать, что мы реально очень опасные черти!
  – Я согласен с рыжим, – кивнул Покровский.
  – Вдобавок до семи утра у нас полно времени. Мы успеем что-нибудь раздобыть. И у нас уже есть пушка Давыдова.
  Отцепившись от рыжего, Глебов поправил одежду и буркнул:
  – Пушка есть, патронов нет. И вообще, мы не на войну собираемся. Наша задача спасти Аньку и банкира от Давыдова.
  – Жаль только, что банкир не догадывается, что мы хотим его спасти, – ухмыльнулся Шутов. – Да и Анька тоже не алле, что на самом деле происходит.
  – Чего ты лыбишься, гад? – заметив ухмылочку, почувствовал раздражение Глебов. – Все так запуталось только из-за твоих мега-гениальных идей.
  – Знаю-знаю, я как всегда виноват. Но пушки нам нужны по-любому.
  – Обойдемся, – буркнул Глебов. – Иногда все непонятки можно решить обычным разговором. Попробуем просто...
  Закончить Глебов не успел – из-за машины метнулась тень, на полном ходу, взяв короткий разбег по дорожке, врезалась в спину Покровского и вместе с ним улетел к скамейке.
  – Что за нафиг? – только и сумел выдавить из себя Шутов.
  Переглянувшись, парни уставились на поднимающегося на четвереньки Покровского и незнакомого мужика в деловом костюме, который валялся, схватившись за голову, и громко стонал.
  – Откуда вообще взялся этот ниндзя? – спросил Шутов. – Гоша, что ты с ним сделал?
  Отряхнувшись, тот пожал плечами.
  – Ничего. – Гоша легонько пнул бетонный мусорный бачок, стоявший рядом со скамейкой. – Он сам врезался башкой в бачок. Эй, дядя, ты в порядке? Давай помогу. – Нагнувшись, он схватил мужчину за руку и попытался поднять его. Однако кисть, к ужасу парней, вдруг отделилась от предплечья. Заорав от неожиданности, Гоша отшвырнул кисть подальше и отбежал от странного мужчины.
  – Святые помидоры, ты просто зверь, Гоша, – пробормотал обалдевший Шутов. –Только голову ему не надо отрывать.
  – Да я вообще ничего не сделал! Он сам разваливается!
  – Погнали-ка отсюда, – решил Глебов. – К Вертолету...
  
  – Кого там опять принесло в такую рань?! – раздался сердитый голос Вертолета. Заскрипел отодвигаемый засов и из чуть приоткрывшиеся двери гаража ударил поток света. В щели возникло заспанное лицо медвежатника, который, едва увидев, кто стучал в ворота, тут же выругался и попытался закрыть ворота.
  Однако сделать ему это не позволила вклинившаяся между створками нога Глебова.
  – Мать вашу! – дергая на себя дверь, зарычал Вертолет. – Валите отсюда вместе со своим гребаным сейфом! Я вам уже говорил, что больше не хочу вас видеть!
  – Мы без сейфа, – морщась от боли, ответил Глебов.
  – Да ладно?! А зачем тогда приперлись? Соскучились, что ли?
  – Нам нужно оружие.
  Моргнув, Вертолет изо всех сил потянул дверь на себя.
  – Пшли вон! Или я вызову полицию!
  Сумев просунуть между воротами половину своего тела, Глебов заметил сейфы и пригрозил:
  – Тогда тоже сядешь! Как будешь объяснять, что у тебя делают вскрытые сейфы?!
  – Пофиг! Лучше сяду! Хоть в тюрьме отдохну от вас придурков!
  – Вместе же сидеть будем! – крикнул Шутов. – Как сообщники!
  – Ох ты ж елки... За что же мне такое наказание? – простонал Вертолет, отходя от двери и позволяя троице войти. Достав из-за дивана полупустую бутылки водки и стакан, Вертолет сел, налил себе грамм сто и залпом все выпил. Крякнув, он занюхал рукавом ватника и потребовал: – А теперь рассказывайте. Все с самого начал. Кто вы на самом деле такие, откуда принесли сейфы и на что вам нужны пушки.
  – Ну... – Шутов почесал затылок. – Мы грабители...
  – Хватит врать! – рявкнул Вертолет. – Неужто думаете, что я еще не допер, что вы никакие не гоп-стопщики. Вежливые, одежда чистенькая, на рожах написано, что интеллигенция.
  Посмотрев на Глебова, Шутов спросил:
  – Расскажем?
  – А что нам остается? Давай, приступай, Антоша.
  Усевшись на стол, Шутов, как бы ему этого не хотелось, принялся излагать события последних нескольких дней, начав с представления себя и своих друзей и рода их занятий. При первых же словах слушатель испытал некоторый скептицизм, после изобразил скуку, но чем больше ему становилось известно, тем сильнее он увлекался рассказом. К концу которого он уже откровенно веселился и давился от смеха.
  – Погодите, парни, – когда рассказ подошел к концу, вытирая слезы, сказал Вертолет, – вы вправду вынесли из морга два трупа и подбросили их в квартиру вашего Давыдова?
  – Да, – буркнул Шутов.
  Схватившись за живот, Вертолет согнулся и сквозь смех простонал:
  – Представляю рожу Давыдова, когда он увидел их! Ох, сейчас сдохну... Больше не могу смеяться! Ну вы и комбинаторы! Надо ж до такого додуматься! Ой... Ой...
  – И что нам теперь делать? – спросил Покровский.
  Приложившись к горлышку бутылки, Вертолет, посерьезнев, сказал:
  – Сдаваться мусарам и садиться. Вы пока не натворили ничего страшного, ходок еще не было, поэтому года через четыре по-любому выйдете по условному.
  – Не идет, – покачал головой Глебов.
  – Тогда валите по домам.
  – Надо освободить нашу подругу. Раз Давыдов задумал замочить банкира, она становится для него опасной. Свидетель же.
  – Ну, что еще вам остается? Валите Давыдова и банкира и прячьте тела так, чтобы их не нашли. Хотя куда вам...
  – Вообще-то, мы сюда не за советом приехали, – напомнил Глебов. – Нам бы оружие. Или патроны для ТТ.
  Хохотнув, Вертолет хлопнул по коленям.
  – Так уж и быть. Подсоблю вам. Есть у меня на примете один товарищ. Сколько готовы заплатить?
  Преисполнившись воодушевления, парни выложили на стол все свои деньги – двадцать тысяч, пятнадцать из которых были вытащены Шутовым из бумажника Давыдова.
  – Маловато, – пересчитав купюры, констатировал Вертолет. – Нужно еще кусков двадцать.
  – Сорок штук?! За патроны?! – возмутился Глебов.
  – Дык где ж я тебе найду боевые патроны? – удивился медвежатник.
  – Но гранату вы где-то нашли.
  – Гранату? А, вы про эту. – Покопавшись в ящичках под верстаком, Вертолет достал противотанковую гранату времен Великой отечественной и, хохотнув, кинул ее Глебову. – Дарю.
  Подавив в себе армейский рефлекс отпрыгнуть в сторону и залечь, Глебов поймал гранату и дрожащим голосом спросил:
  – К-какого вы творите?
  – Учебная? – высовываясь из-за дивана, осторожно поинтересовался Шутов.
  – Настоящая, – заверил их Вертолет. – Кореш, археолог, откопал несколько штук, только взрываться не хотят. Наверно, тротил отсырел.
  – Ну и зачем нам этот экспонат? – Глебов аккуратно положил гранату на стол. – Нужно оружие. Настоящее.
  – Гоните бабки.
  – Может, вашего товарища устроит бартер? – нерешительно спросил Шутов. – У нас тут есть несколько интересных вещиц.
  Засунув руки в карманы треников, Вертолет кивнул:
  – Показывайте.
  Сгоняв до машины, Шутов вернулся с пакетом и высыпал на стол десяток упаковок с вынесенными из магазина надувными куклами.
  – Эт чо еще такое? – нахмурился Вертолет, однако его глаза подозрительно заблестели.
  – Резиновые бабы. – Шутов запустил руку в карман, поколебавшись, вынул пакетик с белым порошком и кинул его на одну из упаковок. – И десять грамм кокаина.
  Хрюкнув, Вертолет простонал:
  – Мать моя женщина. Вы чо, вконец озабоченные? Почему вместо бабла вы тащите только всякие секс-игрушки?
  Густо покраснев, Глебов промямлил:
  – Мы ж не специально. Мы бы и рады спереть деньги, только не получается.
  – Ладно, черт с вами, – махнул рукой Вертолет. Снова принявшись копаться в ящичках, он отыскал набор отмычек и, выходя из гаража, велел: – Сидите здесь, сейчас вернусь.
  Ждать пришлось недолго, и через десять минут Вертолет вошел в гараж с ружейным чехлом и коробочкой.
  Положив чехол на стол, он расстегнул его и достал странной формы ружье – по виду, пневматику.
  – Это еще что такое?! – возмутился Глебов. – Нам нужно настоящее оружие, а не игрушка! Хотите, чтобы нас убили?!
  – Я просто мечтаю об этом, – откликнулся Вертолет.
  Раскрыв коробочку, он молча достал из нее шприц с оперением на поршне, зарядил его в ствол, прицелился в диван и нажал на спусковой крючок. С пшикающим звуком шприц вонзился в спинку дивана.
  – Ветеринар-в, – сообщил Вертолет. – Пользуют для отлова бродячих собак. В шприцах снотворное, какой-то там дитилин. Доза такая, что хватит завалить даже медведя. Начинает работать почти сразу, но полностью вырубит минуты через две-три.
  – А прикольная штука, – зачарованно глядя на ружье, произнес Шутов.
  – Теперь она ваша. – Вертолет кинул ружье Глебову. – Это всяко лучше, чем настоящая пушка. Завалите еще кого по глупости, потом сидеть. Если вообще сможете выстрелить из настоящей-то, убивцы, блин... А теперь валите отсюда. И чтоб я вас больше никогда не видел. Вообще никогда. Понятно?!
  
  Глава 32
  
  Давыдов явно что-то скрывал. Это стало ясно Синявкину после телефонного звонка похитителей и так легко забитой стрелки. Но вот о чем умалчивал Давыдов и в каких именно отношениях он состоял с троицей отморозков – было неясно. Вряд ли в дружеских – об этом красноречиво свидетельствовали два трупа в квартире Константина и его опухшая рожа, – однако он точно был знаком с похитителями. Хотя всячески отрицал знакомство с ними и открещивался от него как мог.
  Впрочем, Синявким прекрасно знал, что верить Давыдову – себе дороже, уж слишком скользким типчиком тот был. И именно странности в поведении бывшего напарника и недомолвки удержали Аркадия от безрассудного шага. Сколь бы сильно Давыдов не вымаливал отдать ему его ружье, Синявкин присвоил его себе и был готов расстаться с ним лишь в случае серьезной опасности, если вдруг понадобится использовать талант стрелка Константина.
  Не собирался он и строить догадки о том, кем именно была троица. Гадать и предполагать было не в его натуре. Его стиль был намного проще, и теперь вместо того, чтобы сразу порешить трех придурков, он собирался сначала завалить парочку из них, силой выбить из оставшегося всю информацию, наконец узнать, с какой это радости он сам оказался впутан в разборки между ними и Давыдовым, и лишь затем прикончить третьего.
  В связи с этим ближе к семи утра он, Давыдов и девчонка, так чем-то ценная для троицы, прибыли к заброшенному охотничьему домику, стоявшему посреди леса на берегу озера.
  Разведя костер, Давыдов отправился копать могилы, а Синявкин же решил поговорить с девчонкой, которая уже догадалась, что ее спасители не имеют никакого отношения к представителям закона. Скорее, напротив.
  Испуганно сжавшись на заднем сиденье Лэнд Крузера Синявкина, Амирова дернула прикованной к спинке сиденья рукой и жалостливо спросила:
  – Вы нас всех убьете?
  – Да будет тебе, милочка, – как можно более нежным тоном сказал Синявкин, сидя за рулем и баюкая на коленях полуавтоматический дробовик Бенелли М4. – Клянусь, с тобой ничего не случится. Как только все закончится, я сам отвезу тебя домой. Ты, главное, не болтай о том, что здесь увидишь, а то мой товарищ... он не такой добрый, как я. – Он потянулся к печке. – Тебе не холодно? Может, сделать потеплее?
  – Не холодно, – пискнула дрожащая от страха Амирова.
  – Ну смотри. Ты только скажи, и я все сделаю. Не бойся просить, я ж не зверюга какой. Я не как те трое. Я не похищаю и не мучаю ни в чем не повинных людей, которых я даже не знаю.
  – Они не могли сделать никому больно, – запротестовала Амирова. – Они совсем безобидные. Идиоты, это да, но они точно не убийцы.
  Синявкин кивнул на орудующего неподалеку лопатой Давыдова.
  – Ты ему это скажи. Твои друзья взяли и замочили в его квартире двух человек. А потом раздели их. И это вот что такое? – Оттянув ворот, перегнувшись назад, Синявкин показал девушке ожоги от электричества. – Они долбили меня током. Чуть не проломили череп. Пытались свести с ума. А помнишь, что они сотворили с моим домом? Разнесли все, что только можно. Как ты можешь за них заступаться, когда они даже тебя к трубе привязали? Уж сколько я все натворил, но женщин я никогда не обижал.
  Прервав мужчину, на торпеде зазвенел сотовый. Звонил водитель.
  – Да, Саша, – бросил в трубку Синявкин.
  – Шеф! – донесся до слуха Амировой взволнованный голос водителя. – Шеф, простите, я упустил их.
  – Как так получилось? – строго спросил Аркадий.
  – Я пытался взять их, но они уделали меня. Сам не понимаю, как так получилось. Я только-только завалил самого здорового, как бац – и всё, лежу отдыхаю. До сих пор башка раскалывается. Хорошо меня приложили. Видно, что профессионалы.
  – Слышь, Рэмбо, я же тебе приказал не высовываться!
  – Простите, шеф...
  – Ладно, как сам?
  – Да в больнице я, только прочухался. Черепно-мозговая и дырка в башке. – От следующих слов водителя глаза Амировой едва не вылезли из орбит. – Еще эти отморозки оторвали и куда-то выкинули мою руку. Простите, шеф, что подвел вас.
  – Не заморачивайся, они уже нашли меня, – заметив в боков зеркале мерцание фар стремительно приближающегося автомобиля и рев мотора, сказал Синявкин. – Отдыхай и поправляйся.
  Бросив телефон на торпеду, он обернулся к Амировой, которая трясла головой и, не веря самой себе, повторяла:
  – Это не они. Не может быть, что они способны на такое. Это какая-то ошибка.
  – Спокойно, милочка. Ща я во всем... – Грохот и звук бьющегося стекла заставил его умолкнуть на полу-слове. Глянув на источник и причину шума, Синявкин, вернув челюсть на месте, только и смог, что сказать: – Какого?..
  
  Действовать было решено жестко и быстро. А лучше, как уточнил Шутов, молниеносно. Ибо в сложившейся ситуации их единственным союзником была внезапность. Когда на кону жизни, нельзя затевать разговоры, взывать к голосу разума банкира и пытаться объяснить ему, что его истинный враг ближе, чем он думает. Лучше сразу обезвредить бандитов, спасти Амирову, а уже потом можно и поговорить.
  План, конечно, был так себе и идти на наверняка вооруженных преступников с почти голыми руками было не самой лучшей идеей, но время хитроумных комбинаций подошло к концу и оставалось положиться лишь на удачу, находчивость и грубую силу.
  Высадив Покровского с ружьем за километр до места рандеву и дождавшись, когда он звонком сообщит, что занял подходящую позицию, Глебов с Шутовым пристегнулись ремнями безопасности и на полной скорости погнали к охотничьему домику.
  – Эй-эй, помедленней! – попросил вцепившийся в сиденье Шутов, которого бросало из стороны в сторону. – Убьемся ведь!
  – Плевать! – выжимая по разбитой, ухабистой грунтовке сотню в час, ответил Глебов. – Нужно торопиться!
  – Слышь, камикадзе, высади меня!
  – Терпи, Антоша! – вцепившись в руль и прилипнув к лобовому стеклу, с подозрительно недобрым оскалом сказал Глебов. – Щас мы их озадачим. Так озадачим. Таких стрелок у них еще не было. И никогда не будет.
  – Серега, ты начинаешь меня пугать, – признался Антон.
  Свет фар выхватил из тьмы глубокую яму, и Глебов, крутанув руль, резко кинул машину в сторону.
  – То ли еще будет, Антоша! То ли еще будет!
  – Совсем спятил, – констатировал Шутов и как можно сильнее вжался в сиденье.
  Как оказалось, боялся он не зря.
  Пронесясь по извилистой грунтовке, машина выскочила на относительно ровный участок и в свете фар впереди возник покосившийся домик, костер, Ленд Крузер и орудующий лопатой Давыдов.
  – Держись! – крикнул Глебов и до упора вдавил педаль газа в пол. – И готовь пушку!
  Промычав что-то нечленораздельное, Шутов достал из бардачка тэтэшник. Угрожая им и гранатой, они планировали пленить банкира с Давыдовым.
  Взревев двигателем, машина понеслась к Лэнд Крузеру. Когда до цели оставалось всего ничего – метров тридцать, – Сергей нажал на тормоз. О том, что он немного переоценил возможности советской машины, явно не предназначенной для ралли и не оборудованной АБС, он понял спустя секунду. Машину занесло, она пошла юзом, колесо попало в неприметную ямку. Подскочив, «девятка» перевернулась и, вращаясь на крыше юлой, заскользила по траве к домику.
  Пожалуй, Глебов не соврал, говоря, что подобных стрелок у Давыдова с банкиром еще не было. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь прибывал на место разборок с таким понтом. И Давыдову с Синявкиным пришлось сильно удивиться, когда рядом с Ленд Крузером на крыше прокатилась «девятка». Остановившись, она продолжила вращаться, постепенно замедляясь.
  – Какого?.. – только и смог выдавить из себя Синявкин, выбираясь из салона внедорожника. – Ну ни хрена себе.
  Выбравшись из вырытой им ямы, к перевернутой машине подбежал Давыдов.
  – Дай ружье, Аркаша!
  – Отвали, – кинул ему Синявкин. Подойдя к «девятке», он опустился на колени и сквозь разбившееся стекло заглянул в салон, в котором вверх ногами сидели, точнее висели в сиденьях Шутов с Глебовым. Один держал пистолет, второй сжимал гранату, и оба были без сознания. – Эй, придурки, вы живы?
  – Дай ружье! – повторил Давыдов.
  – Обойдешься, – буркнул Синявкин. – Сначала побеседую с ними, а потом можешь их пристрелить.
  Давыдов раздраженно сплюнул. Нежелание Синявкина отдавать ему его ружье окончательно вывело его из себя. Все должно было быть проще. Намного проще. С появлением троицы он намеревался тут же пристрелить Синявкина и избавиться от нелепых бандитиков и их подружки. Но чертов банкир вдруг решил все выяснить. Хотя двадцать лет назад он бы не сомневался и не колебался – просто забил бы обидчиков голыми руками. Но годы жизни по закону, видимо, сделали его мягкотелым и осторожным. Он что-то заподозрил и собирался докопаться до истины. И если два болвана в машине успеют открыть рот и произнести хоть слово, то избавиться от Синявкина станет ой как сложно.
  Но сейчас... сейчас есть шанс. Ружье – вот оно, совсем рядом. Нужно просто выхватить его из рук Аркадия и закончить весь этот фарс.
  Воспользовавшись моментом, когда Синявкин стоял на коленях и заглядывал в салон, Давыдов замахнулся из-за головы лопатой и со всей дури опустил ее на затылок Аркадия.
  – Какого?! – взревел банкир. Схватившись за голову, разогнулся и обернулся на подлого напарника.
  – Ну ты и лось, – ухмыльнулся, замахиваясь во второй раз лопатой, Давыдов.
  В вжикающим звуком, вылетев из тьмы, в щеку Константина вонзился шприц. Вскрикнув от неожиданности, Давыдов все же опустил лопату, однако вместо головы попал по плечу Синявкина.
  – Какого? – тише, окончательно перестав понимать, что происходит, повторил Аркадий, и в тот же миг еще один шприц воткнулся ему в плечо.
  
  Пожалуй, самой большой ошибкой Давыдова было то, что он назначил встречу в лесу. Стремясь найти местечко побезлюдней, он не учел, что среди троицы мог быть один деревенский житель, который с детства ходил с отцом на охоту, умел отлично стрелять, подкрадываться незамеченным к любому зверю и грамотно устраивать засады. В лесу Покровский был в своей стихии, он отлично знал и понимал лес, в нем он чувствовал себя намного уютней и уверенней, чем в городе. И хоть он ни разу не осмелился подстрелить какое-либо животное и даже отец считал его нюней и размазней, ветеринарное ружье позволило ему впервые в жизни по полной проявить свои охотничьи навыки.
  Подобравшись к домику и найдя себе подходящее укрытие, делавшее его невидимым для посторонних глаз, Покровский разложил перед собой десяток шприцев, взял на мушку Давыдова и стал ждать. Ожидание выдалось недолгим, и вскоре на поляне эффектно объявились его друзья, которые по плану должны были отвлечь на себя внимание бандитов. И получилось у них это более чем успешно. Не имея ни малейшего понятия, что же предпримут друзья, Гоша ожидал чего угодно, но не самой настоящей трюковой сцены с переворачивающейся машиной.
  Невольно восхитившись безбашенностью Глебова, Покровский дождался подходящего момента и выстрелил в замахивающегося лопатой Давыдова.
  
  Пока шокированный ходом событий Синявкин, привыкший, что во время бандитских разборок в него стреляют пулями, но никак не шприцами, выдергивал из горла снаряд, Давыдов вцепился в ружье и попытался выхватить его из рук банкира. Он поставил на этот рывок все, однако Аркадий уже догадался, что от ружья зависит его жизнь, и сколь бы сильно не кружилась у него голова, он решил бороться за него до последнего.
  Вцепившись в ружье, мужчины принялись кататься по земле. Хоть Синявкин был намного сильней своего оппонента, удар по голове сказался на его организме, и борьба получалась на равных.
  – Скотина, – рычал полу-оглушенный Синявкин, – что задумал?
  – Кретин, – шипел Давыдов, – разве непонятно?
  – Из-за денег?
  – Простил бы долг, завалили бы троих идиотов и разбежались! Совсем зажрался, комерц жирный!
  – Я тебе чо, меценат? У меня нет лишнего бабла! Каждая копейка на счету! У банка трудности!
  – Говорил же, что меня кончит Сипатый, если не расплачусь с ним!
  – Жадный ты гад Давыдов! На убийц бабло нарыл, а отдать долг нету, да?!
  – Какое нарыл?! Они за бесплатно на меня пахали! Чтобы не сесть! Какие из этих клоунов профессионалы?
  – Ты на меня еще и дилетантов послал! – возмутился Синявкин. – Скотина! Совсем уважение потерял! Убью козла!
  – Да отдай ты наконец ружье и сдохни!
  Неизвестно, сколь долго продолжалась бы эта возня, однако по прошествии минуты в разборку мужчин вмешался дитилин. Мощный мышечный релаксант перед тем, как полностью усыпить человека или животное, действовал по следующей схеме – сначала отключал веки, затем жевательные мышцы и, спускаясь по телу все ниже и ниже, один за другим отрубал всю мускулатуру организма.
  Впрочем, ни Давыдов, ни Синявкин этого не знали, и для них стало некоторым сюрпризом, когда их веки вдруг взяли и закрылись.
  Лишившись зрения, катаясь по земле, они продолжили осыпать друг друга оскорблениями и матюками, однако спустя несколько секунд их челюсти отвалились, и крепкие словечки превратились в нечленораздельное мычание, похожее на лепет двух повздоривших алкашей, вылакавших по паре литров водки.
  Поняв, что дело плохо и онемение продолжает спускаться вниз по телу, Синявкин схватился за затвор дробовика и, передергивая его, принялся выщелкивать патроны.
  Семь щелчков затвора – и он полностью разрядил ружье и позволил Давыдову выхватить его из своих рук, ставших крайне непослушными и слабыми.
  Давыдов же, получивший инъекцию в неподходящее для этого место, чувствовал себя немного лучше. Собрав только-только начавшими неметь пальцами патроны, он поднялся на непослушные ноги и, зажав ружье под мышкой, принялся отступать от Синявкина. Патроны выпадали из его рук, однако ему кое-как удалось запихнуть один из них в патронник.
  Тяжеленными руками, почти ничего не видя, он поднял ружье, отыскал сквозь прицел смутный силуэт банкира, зачем-то наполовину заползшего в салон «девятки» – и в тот же миг вылетевший из тьмы шприц воткнулся Давыдову в шею. Ружье дернулось, и заряд картечи угодил Синявкину в задницу.
  Будь банкир способен шевелить языком, он бы заверещал от боли, как истеричная пятиклассница, однако все, что ему удалось, натужно замычать. Выбравшись из «девятки» с тэтэтшником и гранатой, Синявкин вскинул пистолет и нажал на курок. Но рамка затвора встала в крайнем заднем положении – пистолет был разряжен. Отбросив бесполезный пистолет, Аркадий вырвал из гранаты чеку, стукнул ее о дверь машины, сняв с предохранителя и, собрав остатки сил, швырнул ее в своего напарника, сумевшего поднять и заряжающего в ружье еще один патрон. Бросок получился не ахти какой, и граната упала в десятке метров от Давыдова. И вопреки обещанию Вертолета, просохший тротил сдетонировал.
  От мощного взрыва треснули стекла Ленд Ровера, подскочив, машина сдвинулась с места. Взрывная волна швырнула Давыдова назад, и он, пролетев по воздуху десяток метров, вместе с ружьем упал в вырытую им могилу, где и отключился.
  Все еще висящие вверх тормашками Глебов с Шутовым одновременно открыли глаза. Парни пока еще слабо осознавали свое положения и искренне думали, что только-только прибыли на стрелку.
  – Начинаем по счету три! – тут же велел Глебов. – Раз, два, три! Погнали!
  Он дернул ручку двери, отстегнул ремень и только приложившись в падении о крышу машины наконец сообразил, что что-то в его плане пошло не так.
  – Где пистолет? – принялся шарить вокруг себя руками Шутов. – Где пистолет?.. Серега, ты что делаешь на крыше? И почему все вверх ногами? Что вообще случилось? Мы ехали-ехали и... приехали?
  Выбравшись из машины, друзья наконец поняли, что случилось, едва заметив валяющегося без сознания банкира.
  – Что, все уже закончилось? – тряся головой, разочарованно протянул Шутов.
  – По-ходу, да, – кивнул Глебов.
  Шутов потыкал ногой в Синявкина.
  – В отключке. Приколись, Серега, у него пол жопы отстрелено.
  – Антоша, помолчи, пожалуйста.
  – Ладно-ладно, молчу, – пообещал Шутов, однако хватило его секунды на три. Схватившись за голову, он простонал: – Вот отстой! Как мы могли пропустить самое веселье?! Я ж говорил тебе, что надо было ехать аккуратней! Может, смогли бы даже поучаствовать!
  
  Эпилог
  
  Свое они все-таки получили. И хоть никто не пожелал связываться с полицией, опасаясь пасть жертвой слепой богини правосудия, и неприятностей с законом удалось избежать, кара настигла троицу в лице намного более сурового Синявкина. Однако банкир кое-как сумел подавить в себе желание придушить своих мучителей и даже не стал сильно их бить, приняв во внимание, что они как ни как спасли ему жизнь. Он прекрасно понимал, что приди по его душу кто-нибудь другой, ему бы точно пришлось попрощаться с белым светом. Принял он во внимание и то, что троица отвезла его в больницу, а Покровский даже стал донором и поделился с ним своей кровью.
  Впрочем, увидев впоследствии фотку своего спасителя в журнале Давыдова, Синявкин сильно погрустнел и долго еще бегал по врачам, узнавая, не почувствует ли он ненароком влечение к особям мужского пола после переливания ему крови от столь специфичного индивида.
  А Давыдов... тот просто исчез. Нет, он остался жив, однако придя в себя в свежевырытой могиле в обгоревшей одеже и с обожженным лицом, он счел за благо навсегда и сразу покинуть город, где у него появилось слишком много желающих убить его, и отправился в Казахстан, где еще двадцать пять лет назад на случай крупных неприятностей в России приобрел себе небольшую квартиру.
  Как потом оказалось, бежал он не зря, ибо кроме проблем с преступным миром Санкт-Петербурга он стал крайне интересен правоохранительным органам, когда приехавший по вызову соседей наряд полиции обнаружил в его квартире парочку пропавших из морга и уже полу-разложившихся покойников. Что они делали в его квартире, зачем ему понадобились, почему в них нашли следы от пуль и почему они валялись в лужах морса – так и осталось загадкой, много недель будоражившей умы следователей, репортеров и обычных россиян. Спустя некоторое время шумиха стихла, и более никто в Питере не вспоминал о Давыдове Константине. Ну, разве что кроме несчастного следователя, которому начальство еще долго припоминало столь необычный висяк.
  Троица же, выйдя из больницы, куда их всех определил Синявкин, на пару месяцев попала в рабство к банкиру и честно осваивали профессии плотников, штукатуров и каменщиков, восстанавливая разнесенный ими дом. Но, после всех своих злоключений вскоре поняли парни, даже из сплошных неудач можно извлечь немалую выгоду и черная полоса в жизни когда-нибудь обязательно закончится. Главное, не отчаиваться, продолжать ждать и уметь даже в плохом видеть хорошие стороны.
  Так случилось и с ними, когда Синявкин, узнав, что его работнички – студенты-кинематографисты, подрядил их по окончанию строительных работ снять для его банка рекламу. Естественно, за бесплатно.
  – Совсем охерели эти рекламщики! – сказал лежа в сауне банкир, пока Глебов охаживал его спину веником, Покровский с подобострастным выражением лица обмахивал его опахалом, а Шутов скучал неподалеку с подносом с охлаждающими напитками. – Такой ценник мне заломили, что я от их кресла ручки отломал. Ваще стыд потеряли. За пятнадцать секунд какой-то жуткой мути хотели содрать с меня тридцать кусков. И это не считая расходов на саму съемку! Поэтому, студентики, давайте-ка займитесь рекламой...
  И после этих слов спустя месяц подготовительного периода Глебов, Шутов, Покровский и Амирова вместе с кучей загримированных под зомби статистов находились в помещении банка, где уже был установлен свет и камеры.
  – Главное, Гоша, не облажайся! – в сотый раз умоляющим тоном попросил Глебов. – Ролик будут крутить по центральным каналам. Нам нельзя облажаться.
  Покровский потуже затянул галстук, стряхнул невидимые пылинки с рукавов идеально-сидящего на нем делового костюма с приколотой к груди позолоченной табличкой с надписью «менеджер».
  – Все будет хорошо, – заверил Сергея Шутов, нервно постукивая по ладони свернутыми в трубочку листами. – Он репетировал целый месяц по четыре часа в день.
  – Кстати, Ань, – вспомнил вдруг Глебов. Девушка отвлеклась от зеркальца, в котором разглядывала свое мертвенно-бледное лицо с кучей шрамов и поправляла взлохмаченные волосы. – Помнишь, ты обещала сходить со мной на свидание? Ну... когда получишь главную роль в моем фильме. Видишь, я выполнил обещание.
  Девушка едва-заметно улыбнулась. Однако, фыркнув, ответила наигранно грубым тоном:
  – Это еще не фильм. И после всего, что вы натворили, я тут поняла, что очень плохо тебя знаю. Мне немного страшно встречаться с парнем, который может привязать меня к трубе.
  – Хватит трепаться, – одернул их Шутов. – Пора начинать.
  – Окей, погнали. – Вскинув руку, Глебов привлек к себе внимание статистов. – Значит так. Объясняю еще раз. По сюжету ролика мир погиб, по улицам бегают зомби, все горит взрывается. Но в этом банке такие большие проценты по вкладам, что вы вместо того, чтобы жрать мозги выживших, приходите в банк, чтобы получить свои денежки у этого, – Сергей сделал жест в рукой в сторону Покровского, – джентльмена. Всё ясно? А теперь по местам и, – он набрал в легкие побольше воздуха, – начинаем снимать!
  
  Конец
Оценка: 7.20*28  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"