- Ничего не поделаешь, - сказал толстяк, глядя на мрачное лицо Карда, - Любой сигнал подобного рода обязывает медработника, находящегося поблизости, высадиться и провести проверку...
Когда же ты, наконец, заткнешься, подумал Кард, и закурил очередную сигарету, злорадно наблюдая, как эта жирная бочка с вечно потным лбом морщиться от дыма. Ему вечно не везло с попутчиками. Вот и на этот раз...
Кард уставился в псевдоиллюминатор, где в ярких лучах солнца искрилось море, и виднелись далекие, поросшие джунглями острова. Идиллическая картина, призванная морально настроить пассажиров на ожидающие их радости тропического рая Эвтерпы. "Прелести" перелёта третьего класса, однако, давали знать о себе и здесь: огромное количество битых пикселей создавало отвратительные плеши на бирюзовой морской глади, своей чернотой лишний раз напоминавшие о бесконечной, непроглядной тьме там, снаружи...
Чертов жиртрест, подсевший к нему на итерийском космодроме, был, как ни прискорбно, прав. Он обязан будет сойти на этой проклятой богом забытой планете, и проверить, все ли там в порядке. Несколько дней назад из геологоразведочной колонии на планете Тира поступил сигнал о помощи. Помехи, вызванные магнитной бурей, позволили разобрать лишь единичные слова - "болезнь", и что-то вроде неразборчивого "пандемия". Слова достаточно тревожные, и, к тому же, произнесенные с нотками истерики, слышными даже сквозь помехи. Голосовой анализатор определил личность передавшего сигнал как Иона Эртеа, геохимика. Управление Здравоохранения объявило на Тире карантин, однако спустя день после сигнала Эртеа, когда буря прекратилась, и связь наладилась, было принято послание Руана Кампфа, тогатуса геологической колонии Августа на Тире, в котором сообщалось, что речь шла о небольшой локальной вспышке крысиного гриппа, которую удалось успешно обуздать. Истеричный призыв о помощи Эртеа был вызван жаром, и временным умопомрачением, постигшим учёного. В общем, всё в порядке, всем спасибо. Далее следовало предупреждение о временном прекращении связи с Тирой по причине ремонтных работ на радиоузле. Затем связь пропала.
Несмотря на заверения тамошнего начальника, законы требовали, чтобы любой находящийся поблизости сотрудник аппарата здравоохранения лично проинспектировал объект, и подтвердил отсутствие эпидемиологической угрозы. И волею безжалостной судьбы, благодаря какому-то невероятному, вселенскому заговору неких враждебных Карду высших сил, он, несчастный ирийский терапевт, летевший в первый за многие годы полноценный отпуск, оказался ближайшим к этой дыре медиком, о чем торжественно прохрипели ржавые громкоговорители, висящие в тускло освещённом салоне третьего класса старой тихоходной посудины под названием "Тревирум". Вся имеющаяся информация была отправлена на его коммуникатор, возвестивший о получении противным писком. Выяснив обстановку, он должен будет отослать так называемый "зеленый сигнал", разрешающий снятие карантина, и за ним вышлют корабль.
-Внимание! Доктор Кард! - вновь затрещали проклятые железяки. - Посадка на Тире через пять минут!
Тропический Эдем в псевдоиллюминаторах сменился суровой реальностью. Карда это внезапное затемнение мониторов заставило вздрогнуть: будто множество чёрных, лишенных зрачков глаз открылось одновременно. В тёмной бездне виднелись лишь яркие огоньки какого-то огромного - судя по очертаниям, военного - корабля. Должно быть, очередная контрпиратская операция.
Гул маршевых двигателей сменился тихим шорохом, и Кард, коротко кивнув трепливому толстяку, надел куртку, и направился к выходу. Все сидящие в салоне уже спустя несколько часов будут нежиться на солнышке, и лишь он останется здесь, на покрытой мраком планете, о которой он никогда раньше и не слышал. И это награда за годы врачевания всевозможных болячек в обшарпанной ирийской амбулатории? Что ж, жизнь никогда не баловала справедливостью.
"Тревирум" исчез, оставив Карда одного, в холодном, тёмном шлюзе. Безжизненный, бледный свет ламп на потолке то и дело дрожал, пропадал, и вновь появлялся, заставляя блестеть влагу на покрытых ржавчиной стенах. Доктор закурил, но спустя мгновения упавшая с потолка капля с шипением погасила сигарету. Очередная "удача", подумал Кард, и посмотрел в огромное, во всю стену шлюза окно, за которым едва угадывались руины каких-то исполинских не то строений, не то утёсов. Должно быть, один из так называемых "городов Войта", подумал Доктор, прикуривая новую сигарету. Названные так по имени первооткрывателя, эти структуры, встречавшиеся на многих планетах, до сих пор служили предметом дискуссий, и ожесточённых споров между сторонниками и противниками их искусственного происхождения...
Дверь впереди оставалась закрытой, и в голову постепенно начали лезть мрачные картины: три дня спустя за ним пребывает очередной рейсовик, и находит в шлюзе труп умершего от голода Карда. Чёрт возьми, жаль, что нельзя отправить "зеленый сигнал" прямо сейчас, а не по истечении двух суток... Но вот раздалось шипение сжатого воздуха, и дверь со скрежетом отъехала в сторону. В слабом свете виднелся силуэт человека.
Бросив окурок на пол, Кард двинулся вперёд, ощущая смутное чувство угрозы, исходящее от этой фигуры. Впрочем, это ощущение рассеялось, стоило ему подойти ближе, и увидеть улыбку на лице одетого в чёрную тогу мужчины с аккуратной седой бородой. В его тёмных очках Кард видел собственное отражение, искаженное и жуткое.
- Добро пожаловать, господин Кард.
Мужчина слегка поклонился, и Кард ответил на поклон.
- Доктор. Доктор Кард.
Улыбка на лице мужчины стала немного шире, однако тепла в ней было столько же, сколько в завывающем за окном в "городе Войта" ветре. Карду это нравилось: местным обитателям совершенно ни к чему его любить. В конце концов, никто его сюда не звал. А значит, и задерживать не станут.
- Тогатус Кампф, начальник геолого-разведочного поселения Августа. Прошу вас, доктор Кард, входите. Здесь чертовски холодно.
Кард последовал за тогатусом, раздумывая о том, стоит ли одевать одну лишь тогу, без термокостюма, если страдаешь от холода. Впрочем, несмотря на брошенное замечание, никаких признаков дискомфорта Кампф не проявлял.
Полутёмные коридоры с петляющими вдоль стен проводами и покрытыми влагой, тронутыми ржавчиной трубами, казалось, будут длиться без конца. То и дело с шипением открывались и закрывались двери, и Кард обратил внимания на тёмные провалы вместо сканеров сетчатки около дверей, с ворохом проводов, торчащим изнутри. Кто-то снял сканеры, включив вместо них обычные фотоэлементы...
Будто прочитав его мысли, тогатус, не оборачиваясь, сказал:
- Сетчатка, как вы знаете, страдает от крысиного гриппа, и нам пришлось избавиться от определителей... По той же причине мы носим тёмные очки: свет причиняет боль...
- Конечно, - кивнул Кард. Несмотря на постоянное множественное число, употребляемое Кампфом, до сих пор им не повстречался ни один живой человек. Лишь закрытые двери по обе стороны, погруженные во мрак боковые ответвления от главного коридора, и тишина, нарушаемая лишь гулким звоном их шагов, да изредка тихим, напоминающим шепот, звуком открываемых дверей.
Наконец, они остановились.
- Это - ваша комната, доктор.
Кампф указал на одну из боковых дверей.
- Спасибо, - кивнул Кард. - Я бы хотел поговорить о...
Тогатус поднял руку, призывая доктора к молчанию.
- Прошу вас, располагайтесь. Немного позже я пошлю за вами человека, и вас отведут на ужин. Там мы всё обсудим.
Вновь поклонившись, Кампф двинулся дальше, но затем остановился, и, будто вспомнив о чём-то, повернулся.
- Ах да... Доктор Кард, прошу вас, не покидайте комнату самостоятельно... Видите ли, у нас очень строгий режим...
Кард хотел было спросить, чем вызвана подобная строгость, но что-то в голосе тогатуса подсказало ему, что лучше сейчас не беспокоить его вопросами.
- Конечно, - снова кивнул Кард. Повернувшись к двери, он приложил ладонь к холодной и влажной, как и всё здесь, поверхности: створки разъехались в стороны. Когда, мгновение спустя, он вновь обратил взгляд в сторону тогатуса, того и след простыл. Лишь гулкие шаги доносились из лабиринта коридоров.
Комнатка была вполне сносной: кровать, минибар, ванная... Почти как номер, забронированный им на Эвтерпе, подумал Кард, глядя в треснувшее зеркало над умывальником, и усмехнулся. Выйдя из ванной, он, не раздеваясь, упал на кровать. Из кармана куртки доктор извлёк коммуникатор, доисторический цифровой фотоаппарат, непонятно зачем брошенный впопыхах в карман, и пачку сигарет. Все, что он захватил с собой. Остальное улетело в багажном отделении "Тревирума" на Эвтерпу. Впрочем, а что ещё ему здесь могло понадобиться? Даже фотоаппарат был лишним: что здесь фотографировать? Ржавчину и лужи на полу? Даже для этого здесь слишком тусклое освещение...
Рука доктора потянулась за сигаретой, но Кард неожиданно понял, что устал сильнее, чем предполагал. Слабость накрыла его мягкой волной, и доктор погрузился в сон.
- Прошу вас, садитесь.
Кард уселся за длинный стол, ломящийся от всевозможных яств. Вокруг главного стола, расположенного посреди большого зала - должно быть, столовой - находилось множество других, поменьше, однако Карду сразу бросилось в глаза множество свободных мест. За столами, рассчитанными на шестерых, сидело двое-трое. И лишь центральный стол, за который его и усадили, был "укомплектован" полностью.
Несмотря на общеизвестные последствия крысиного гриппа, вынуждавшие в течение длительного времени беречь глаза, Карду было не по себе от такого количества людей, одновременно носивших тёмные очки. Интересно, где они их раздобыли в таком количестве, подумал доктор. Тоже собирались всей колонией поехать отдыхать на Эвтерпу? Должно быть, яркость местного светила днём бывает нестерпимой, вот и запаслись...
Напротив Карда, во главе стола, восседал тогатус. Чёрная тога выделяла его; другие мужчины были одеты в белые, а женщины - в короткие, тёмно-синие туники без рукавов. Как и положено в подобных отдалённых, изолированных поселениях. Однако имелось небольшое отличие: как и в случае с тогатусом, под всеми этими одеяниями не имелось термокостюмов. Это не было бы странным, если бы Кард, то и дело ощущавший озноб даже в своей кожаной куртке, не замечал, как изо рта вырывается пар. Чёрт возьми, здесь холодно, как в склепе, думал он. Однако же все эти люди сидели, как ни в чем не бывало, и ничто, кроме, может быть, излишней бледности, не намекало на их ощущения. Впрочем, бледная синева их лиц могла быть следствием освещения. Так или иначе, из их уст пар не вырывался. Кард почувствовал, как где-то поблизости вновь замаячило едва уловимое ощущение угрозы, источаемой, казалось, даже стенами. Постаравшись совладать с этим иррациональным чувством, доктор принялся за отбивную с картофелем.
- Доктор Кард, - спустя несколько минут сказал тогатус, не притронувшийся к еде. Стук вилок и ножей мгновенно затих. - Мы рады приветствовать вас в Августе. Жаль, что повод для вашего визита столь печален... Но, как вы можете заметить, все мы совершенно оправились от этой зловредной болячки, и вновь заняты своими делами...
- Какими, например? - спросил Кард, и скосил взгляд на сидящую рядом с тогатусом строгую брюнетку. Она была красива, но её красота была какой-то невообразимо холодной, отчужденной, как и едва заметная улыбка на её лице. Такие же улыбки Кард видел на лице её соседа справа, и у сидящего дальше...
- Доктор Кард, прошу вас, не крутите головой во время еды, и не разглядывайте других. У нас, знаете ли, есть определённые традиции приёма пищи... К тому же вам, как врачу, должно быть хорошо известно, что это не способствует пищеварению, - сказал Кампф, и, несмотря на дежурную улыбку тогатуса, Кард вновь уловил стальные, не терпящие возражений нотки в его голосе. Вернувшись к созерцанию отбивной в своей тарелке, он старался впредь не глазеть на других колонистов, лишь успев отметить, что они едят без видимого удовольствия: их лица безразличны, а движения - какие-то сонные, и неуклюжие...
- Итак, касательно нашего дела: мы здесь занимаемся разведкой полезных ископаемых. По предварительным данным, здесь, на Тире, имеются огромные залежи рения. Да, впрочем, вам всё это и так известно...
- Совершенно верно, - кивнул Кард. - Лучше расскажите мне об эпидемии, чтобы я смог послать сигнал о снятии карантина, и убраться отсюда поскорее.
- Ценю вашу прямоту, - ответил Кампф, подливая себе виноградного сока. Стакан, ранее полный наполовину, теперь наполнился до краёв, так как тогатус не сделал ни глотка. Улыбка на его лице стала чуть шире. - На самом деле, и говорить-то здесь нечего. Эпидемию начали крысы, а закончили лекарства, крысиный яд и огнемёты, с помощью которых мы выжгли их логова в подвалах. Вот и вся история.
- Ясно, - сказал Кард после паузы, и вновь уткнулся в тарелку, несмотря на пропавший аппетит. Он буквально кожей ощущал взгляд Кампфа, скользкий, холодный и мерзкий, как слепая пещерная рыба. Огромным усилием воли он заставил себя уставиться на собственное отражение в очках тогатуса. Нужно было как-то нарушить затянувшееся, гнетущее молчание, но в голову упорно не приходило ничего путного.
Тогатус откинулся на спинку стула, и сложил руки на груди. Краем глаза Кард следил за его соседкой, подавляя желание посмотреть на неё, дабы не нервировать Кампфа. Странная девушка, казалось, вообще не шевелилась.
- Вы знаете, что такое "реанимация Ллойда", доктор Кард? - вдруг спросил Кампф.
- Конечно, - кивнул Кард.
Ллойд, хирург с какой-то захолустной планеты - не то Фронтирии, не то Фратирии - недавно произвёл настоящий фурор в мире медицины. Впрочем, масштаб значения его открытия выходил далеко за рамки здравоохранения.
С помощью определённых химических соединений, полученных им из растений-эндемиков того захолустья, где он работал, ему удалось получить некий препарат, способный возвращать человека к жизни спустя многие часы после так называемой клинической смерти, путём таинственного процесса регенерации головного мозга после длительной аноксии, и последующей декортикации, ранее делавших дальнейшие реанимационные мероприятия невозможными. Фактически, человек получил возможность возвращаться с "того света" после многих часов, проведённых "по ту сторону". Более того, невыясненный до конца механизм действия препарата, названного СМИ "Эликсиром жизни доктора Ллойда", позволял обойтись практически без каких-либо негативных процессов, вроде тяжелых нарушений нервной деятельности. И вот здесь началось самое интересное: практически одновременно с получением официального сертификата Межпланетной Организации Здравоохранения, и рекомендации к применению во всех медицинских учреждениях, "эликсир Ллойда" начал появляться на чёрном рынке, где пользовался бешеной популярностью в качестве наркотика. Фактически люди умертвляли себя, дабы затем вернутся к жизни благодаря "эликсиру". Всё дело было в том, что пребывание в терминальном состоянии невиданной ранее продолжительности сопровождалось потрясающими, невероятными видениями и переживаниями, наступавшими после ранней стадии, прежде именовавшейся "околосмертным опытом". Оказалось, что все эти тоннели, существа из света, ощущение деформации пространства и времени были лишь началом. Прелюдией, за которой следовало основное действие. В отличие от ранних эффектов, вызываемых, по всей видимости, гипоксией, и патологической реакцией рецепторов, и сильно разнящихся в каждом конкретном случае, так называемая "фаза Ллойда" была потрясающе схожа у всех, её переживших. Этот немаловажный факт, изучение которого находилось лишь на начальной стадии, послужил веским доводом в пользу сторонников существования загробной жизни, и привёл к расцвету многих старых религий, появлению нескольких новых, а также послужил для многих правительств толчком к принятию законов, резко сужающих оборот "эликсира", вплоть до полного запрета на его использование за пределами медучреждений.
Всё это было известно Карду, пусть и исключительно в теории: он ни разу не наблюдал процесса в действии, так как "эликсир" на Ирии появился лишь недавно, и пока отсутствовал в их клинике. Как и у любого другого человека, а тем более врача, у Карда "реанимация Ллойда" вызывала огромный интерес. Но в данный момент доктора больше интересовало, почему об этом заговорил Кампф.
- Мы здесь до недавнего времени использовали обычные методы разведки полезных ископаемых: гравиметрия, электрический и акустический каротаж, и тому подобное... Эти методы, при всех их преимуществах, однако, никогда не позволяли нам одного: увидеть воочию, что находиться там, в глубине. Если сравнить планету с яблоком, то даже самые глубокие наши скважины не в силах пробить хотя бы кожуру, а вся наша разведочная геофизика, позволяющая с той или иной точностью представлять себе строение планеты, и её общую структуру, бессильна дать нам главное: возможность по-настоящему увидеть.
Декарж обратил внимание на вновь затихший звон столовых приборов. Незадолго до этого Кард заметил, что, за исключением этого фонового бряцанья, ни одного постороннего звука в столовой ни разу не прозвучало. Ни единого слова, покашливания, или смешка... Как будто они с тогатусом беседовали посреди трапезы в монастыре, где все послушники дали обет молчания. С той лишь разницей, что и там приём пищи сопровождался бы хоть какими-то звуками...
- Именно тогда, волею случая, к нам, в Августу, попал "эликсир Ллойда", и представился случай проверить его действие.
- Но какое отношение... - начал Кард.
- Сейчас поймёте. Итак, мы, можно сказать, испытали "реанимацию Ллойда" на практике. Познали это ощущение головокружительного, невероятного падения сквозь множество таинственных слоёв, обладающих разной яркостью и плотностью... А затем - возвращение. Вы когда-нибудь сталкивались с теорией, объясняющей все эти... эффекты и переживания... воздействием гравитации?
- Воздействием на что? - спросил доктор.
- Существует гипотеза, в соответствии с которой человеческое сознание не является неразрывно связанным с деятельностью мозга, и продолжает существовать и после прекращения мозговой активности...
- Иными словами, вы говорите о душе, - сказал Кард, не скрывая сарказма. Впрочем, после открытия Ллойда все представления о сознании и душе перевернулись с ног на голову... Общий опыт всех переживавших "возвращение" действительно позволял предположить существование сознания, независимого от тела... Так что сарказм Карда уже успел морально устареть.
- Иными словами, да, доктор Кард. О душе. И, в соответствии с этой гипотезой, душа имеет материальную природу: это некие частицы, составляющие квинтэссенцию нашей личности...
Кард слушал, и всё больше подозревал, что болезнь повредила Кампфу не только зрение, но и мозги. Впрочем, судя по поведению, не ему одному.
- Эти частицы, покидающие тело после смерти, как и всё сущее, подвергаются гравитации. А поскольку эти субпреонные частицы бесконечно, невообразимо малы, то они без труда преодолевают любые препятствия в виде геологических структур, устремляясь к центру притяжения...
Кард усмехнулся.
- И вы полагаете, что благодаря сохранению зрения, по-видимому, неразрывно связанного с этой вашей "субпреонной" субстанцией-душой, умирающий... умерший... получает возможность...
- Видеть то, что скрыто там, в глубинах... - закончил Кампф, и, помолчав, добавил: - Доктор Кард, я понимаю, насколько сложно поверить в это, но то, о чём я сейчас говорю, подтверждается результатами наших геологических изысканий... Так или иначе, я бы хотел, чтобы вы присутствовали при завтрашнем сеансе "некрометрии".
- Некрометрия?
- По-вашему, название слишком претенциозное?
- Нет, что вы. Вовсе нет.
Кард поднес зажигалку к сигарете. Выпустив густое облако дыма, создавшее кратковременную дымовую завесу от Кампфа, он бросил взгляд на его окаменевшую соседку, и других сидящих за столом, столь же неподвижных и остолбеневших... и увидел нечто, заставившее и без того терзавший его липкий, въедливый страх резко усилиться: у одного из мужчин ближе к краю стола, застывшего с вилкой в руке, будто выключенный робот, изо рта вывалился не пережеванный кусок мяса... Кард торопливо устремил взгляд на Кампфа, борясь с желанием закричать: боковым зрением он видел, что человек с вилкой в руке продолжает сидеть без движения.
- Что ж, господин Кард... - сказал Кампф. - Думаю, пора завершать нашу скромную трапезу. Я распоряжусь, чтобы в вашу комнату доставили лучший тирийский коньяк, из моих личных запасов. Ах да, и моя прекрасная супруга, от которой вы не могли оторвать взгляд... - Кампф посмотрел на сидящую рядом женщину, и она медленно повернулась к нему, - ...обязательно составит вам компанию ночью. Надеюсь, вас она устраивает?
У Карда, и без того пребывающего в растерянности, отвисла челюсть, однако мгновением позже он успокоился, вспомнив, о чём идет речь. Это был типичный пример так называемого гостеприимного гетеризма - отвратительного обычая предлагать своих жен и дочерей гостю вместе с пищей и ночлегом, существовавшего в древности на Земле, и пережившего неожиданное возрождение во многих отсталых поселениях и общинах в ниши дни.
- Непременно... - пробормотал Кард. Этот мерзкий обычай, официально запрещённый, но, тем не менее, повсеместно процветающий, не допускал отказа непосредственно хозяину. Позже он просто мягко отклонит предложение женщины.
- Что ж, в таком случае, вас проводят в ваши апартаменты.
Тогатус встал, и остальные тут же поднялись. У нескольких с грохотом упали стулья, но Карда уже ничего не удивляло. В компании двух августинцев, которых он про себя назвал "конвойными", доктор отправился в свой "номер".
Коньяк действительно оказался хорош, и погрузил доктора в состояние спокойной, отрешенной задумчивости. Всё это напоминает какую-то мрачную фантасмагорию, думал Кард, лёжа на кровати, и медленно выдыхая дым в пространство комнаты. За исключением тогатуса, все в колонии выглядели накаченными наркотиками, или же слабоумными. Впрочем, даже это не объяснило бы синхронные замирания во время "ужина", на котором никто, кроме Карда, похоже, не испытывал голода. А все эти россказни о "реанимации Ллойда", и подземном странствии души с целью геологоразведки вообще звучали как чистой воды абсурд. Что-то во всём этом было крайне недоброе... Одни лишь тёмные очки, в сочетании с бесстрастными лицами истуканов превращавшие население Августы в пародию на какую-нибудь разведслужбу, уже вызывали подозрения. Должно быть, тогатус был не в курсе, но проблемы со зрением возникали не у ста процентов переболевших крысиным гриппом, а лишь у шестидесяти... И потому хоть кто-нибудь из доброй сотни присутствовавших за ужином колонистов должен был быть без очков... Разве что они нацепили их из солидарности с остальными... Чёрт, самое неприятное во всём этом, это ощущение постоянного надзора. Он был здесь не ревизором, а пленником: дверь номера не открывалась изнутри, "конвойные", проводив его, остались стоять снаружи...
Вяло клубившийся, подобно сигаретному дыму, поток размышлений прервало шипение двери. В открывшийся проём проскользнула жена тогатуса. Началось, подумал Кард, устало поднимаясь. Дверь захлопнулась, и девушка замерла. В полумраке комнаты половина её лица утопала в тени. Кард сделал шаг на встречу, и устало улыбнулся.
- Послушайте, я уважаю ваши традиции, но...
Одним движением женщина сбросила тунику, и шагнула к Карду. В холодном свете то и дело мигающей лампы, обнаженная, но не снимающая солнцезащитные очки, она походила на персонажей каких-то древних, полузабытых фильмов ужасов о соблазнительных и жутких вампирессах.
- Прошу вас... - пробормотал, пятясь, Кард. Её рука потянулась к выключателю, и свет погас. - Не стоит...
- Я должна, - прозвучал ответ, и Кард почувствовал её ладони на своих плечах. Прикосновения были холодными, но в них чувствовалась сила... Карду вдруг пришла в голову идея.
- Сними очки, - тихо сказал он, и потянулся к её лицу, но она перехватила его руку.
- Нет.
- Ты должна делать всё, что я пожелаю. Таков ваш обычай. А я желаю, чтобы ты сняла очки. Не беспокойся, я не стану включать свет.
Мгновение её рука все так же удерживала его, но затем, видимо, приняв решение, она позволила ему снять очки с ее лица. И тогда Кард, случайно столкнув за тумбочку коммуникатор, нащупал в темноте свой древний фотоаппарат, и, развернув его объективом к центру комнаты, нажал на спуск. Миг спустя комнату озарила вспышка.
Отшатнувшись, Кард завизжал. Вспышка была короткой, но он успел увидеть.
Её глаза были залиты чернотой. Ни зрачка, ни радужки - лишь сплошная маслянистая тьма, словно её голову изнутри наполнили нефтью. Вопль Карда превратился в писк, в темноте он споткнулся о кровать, и упал на спину, оцепенев от ужаса, силясь рассмотреть стоявшее перед ним нечто...
- Жаль, доктор. Вас погубило собственное любопытство.
Голос не имел ничего общего с тем, что он слышал ранее, стал низким и шипящим, будто говорила не женщина, а какая-то рептилия. И голос этот звучал всё ближе.
- Вы были нужны нам. Вы должны были вызвать корабль, а затем стать одним из нас, и устремиться туда, к звездам, нести Благодать другим... Но теперь вам придётся остаться...
Шипение вдруг смолкло, и Кард услышал какие-то глухие звуки, доносившиеся из коридора. Внезапно дверь зашипела, и распахнулась; в комнату ворвалась полоса света, выхватив из темноты фигуру женщины с тьмой в глазах. Она стояла прямо над ним, и Кард вновь зашёлся в крике.
Дальше всё происходило будто в замедленной съемке. В проёме вдруг появился человек в окровавленном рабочем термокостюме, с исцарапанным лицом. Он разительно отличался от остальных местных: несмотря на безумный блеск в его глазах, их не скрывали очки. Сделав шаг внутрь, он вскинул штурмовую винтовку устаревшего образца, какими часто снабжались подобные поселения, и, быстро прицелившись, снёс голову женщины с плеч. Ошарашенный, забрызганный кровью Кард мог лишь лежать и таращиться, слыша лишь грохот выстрела в ушах, когда стрелок что-то кричал ему... Затем он почувствовал, как щеку обжег удар, и сознание вернулось к нему.
- Быстрее! Надо уходить! Сейчас!
Стрелок схватил Карда за воротник, и рывком поставил на ноги, после чего бросился к двери, и выглянул наружу. По ржавой обшивке коридора зазвенели пули, высекая снопы искр. Стрелок упал на колено, и открыл огонь. Грохот вновь заполнил комнату, отражаясь от металлических панелей. Кард двигался к двери, медленно, словно брел по колено в воде...
- Да быстрей же, мать твою! - завопил стрелок, и, схватив Карда, выпихнул его в коридор. Доктор увидел у своих ног тела застреленных "конвойных", а дальше по коридору, в стороне "трапезной", виднелись вооруженные колонисты. Кард увидел вспышки, и пули вновь защелкали вокруг.
- Пригнись, придурок! Давай, туда!
Стрелок толкнул Карда в противоположном "трапезной" направлении, и, выстрелив ещё несколько раз, бросился следом. Вырвавшись вперед, он что есть мочи несся по коридорам, то и дело сворачивая в боковые ответвления, поднимаясь и спускаясь по лестницам, поглядывая через плечо, не отстал ли доктор.
Кард не отставал. "Черный взгляд" всё еще стоял перед глазами.
Наконец, спустившись по веревочной лестнице, они прошли в последнюю дверь. Кард мельком обратил внимание на рабочий анализатор сетчатки, которым воспользовался стрелок. Когда дверь за ними захлопнулась, этот тощий, дрожащий человек, наконец, остановился, и облегченно выдохнул.
Они находились в какой-то подсобке: в углу были в беспорядке свалены грязные простыни и наволочки, в стене виднелось отверстие для спуска грязного белья. Два матраца, газовая горелка, консервные банки... Здесь явно кто-то жил в течение довольно продолжительного времени...
- Кто вы? - тяжело дыша, прошептал Кард. Проклятое курение... Воздух вырывался из лёгких с едва слышным свистом. - Что за чертовщина тут твориться?!
- Присаживайтесь, - тихо ответил стрелок, положив винтовку на стол, и прислонившись к стене.
- Эти... - Кард опасливо посмотрел на дверь, - Они нас не найдут?
Стрелок устало улыбнулся. Доктор только сейчас заметил, насколько бледным было его худое, поросшее черной щетиной лицо.
- Может и найдут... Впрочем, как видите, пока не нашли... Они, знаете ли, не очень умны... А мы хорошо прячемся...
- Мы? - спросил доктор, глядя на матрацы и одеяла.
- Нас двое... Было двое... Стефи, инженер, пропал вчера, когда попытался проникнуть на склад за продуктами... Так или иначе, не беспокойтесь слишком сильно. Если нас и выследят, то им не пройти через анализатор сетчатки... Вы же видели их глаза...
- О да, - кивнул Кард, и вздрогнул.
- Простите, я забыл представиться. Ион Эртеа, геохимик колонии Августа.
Кард пожал протянутую руку, оказавшуюся на удивление крепкой.
- Я видел, как вас высадил корабль, но только сейчас смог вас вытащить.
- Спасибо, - кивнул доктор. - Что... что здесь происходит?
- Я обязательно расскажу вам всё в мельчайших подробностях, но давайте сперва отправим "красный сигнал" с вашего коммуникатора, и спокойно скоротаем время до прихода помощи за разговором.
Глаза Эртеаа светились надеждой, и Карду было жаль, что придётся её разрушить.
- Коммуникатор остался там, в комнате. Завалился за тумбочку.
- Чёрт! ЧЁРТ!!! - рявкнул Эртеа, и несколько раз ударил по обшивке кулаком. Безразличныё металлический грохот отразился эхом, и угас. Кард терпеливо ждал, пока химик успокоиться. Конечно, жаль, что он не догадался забрать устройство, но, учитывая обстоятельства его бегства, не стоило себя винить.
- Простите... - тихо сказал Эртеа, и, усевшись на пол, обхватил голову руками. - Что ж, теперь, когда нам точно крышка, можно и поболтать.
Рассказ Эртеаа был сбивчивым, голос его дрожал, и то и дело срывался на визг. Лишь сигареты, волею судьбы нашедшиеся у Карда в кармане (лучше бы там оказался коммуникатор), помогали химику держать себя в руках.
Судя по всему, всё началось с находки неких таинственных артефактов в "городе Войта", где тогатус Кампф в свободное от работы время занимался археологическими изысканиями. Однажды он натолкнулся на что-то... Какое-то святилище, или храм... Следуя его трактовке сюжетов с найденных там глиняных табличек, таинственные жители этих огромных сооружений были приверженцами весьма диковинных воззрений на загробную жизнь, обладая, однако, невероятно богатыми познаниями в области медицины, уровень которых был сравним с современным человеческим. Они полагали, что душа после смерти устремляется к центру Тиры, в некое ядро, где исчезает бесследно. Однако, если она побывает на грани этой "области невозвращения", и будет с помощью некоторых тайных знаний и умений возвращена к жизни, то душу иногда может заменить нечто иное... Тогатусу показалось, что в письменах, где об этой новой "душе" говорилось мало, и даже эти жалкие крохи информации пронизывал страх, странную "черную" субстанцию, завладевавшую телом, полагали не отдельным существом, а лишь частью единого целого. По всей видимости, эта "новая жизнь" старого тела представлялась местным воплощением какого-то жуткого подземного божества, стремившегося к контролю над всем мирозданием... Так или иначе, тогатус исследовал эти верования, периодически делясь своими соображениями с несколькими приближенными, в числе которых был и Эртеа. Впрочем, со временем химик был исключен из этого круга, всё больше напоминавшего секту. Поначалу тогатус полагал всё это одним из элементов обыкновенной, примитивной дуалистической религии вроде популярного нынче зороастризма, или христианства, всё еще встречающегося в отдельных общинах. Однако с течением времени, как впоследствии оказалось, он не просто погружался всё глубже в идеи этого таинственного, невообразимо древнего культа, последователи которого, по-видимому, даже не являлись людьми. Тогатус, сутками напролёт не покидавший своих покоев, всё больше начинал походить на адепта этой жуткой веры. На предложения немедленно сообщить о своем открытии он неизменно отвечал отказом, оправдывая молчание необходимостью тщательнее изучить находки. А поскольку радиоузел использовался лишь в служебных целях, а коммуникаторы в колонии были запрещены - во избежание утечки сведений о стратегически важных залежах рения - никакая информация не просачивалась с Августы на "большую землю". Так продолжалось до тех пор, пока к ним, в рамках поставок для амбулатории, не прибыла большая партия "эликсира Ллойда".
И вот тогда началось. Когда тогатус, с помощью доктора Гара, местного медика, и деятельного участника их "секты", узнал о свойствах нового лекарства, он понял, что его появление в колонии - не что иное, как подарок судьбы. Или же их "подземного бога". Так или иначе, он объявил о начале разработки нового метода геологической разведки - "некроскопии". Дескать, путём посмертного странствия сознания в глубины планеты, и последующего его возвращения в тело, ставших теперь совершенно безопасными, мы сумеем, наконец, узнать, какова Тира "изнутри", и покрыть себя неувядающей славой первопроходцев в глазах жителей всех планет и миров. Многие клюнули на эту утку. Особенно молодёжь, склонная к рискам, и уже прознавшая о популярности "эликсира Ллойда" в качестве наркотического препарата. В первом же "сеансе" участвовали десятки людей. По всей вероятности, тогатус к тому времени уже осуществил своё "превращение", так как появлялся на людях лишь в тёмных очках, ссылаясь на обострившуюся болезнь глаз. Ну а после этого... Эти милые черноглазки обратили всех, кого смогли, в себе подобных... А те, кто сопротивлялся, валяются в морге...
Кард вспомнил о пустовавших местах в столовой, и невольно поёжился.
- Нам со Стефи повезло, мы сумели раздобыть оружие, и смогли спастись, - продолжал химик, прикуривая очередную сигарету от предыдущей. - Я даже успел отправить просьбу о помощи, но, должно быть, её как-то неправильно истолковали, раз прислали вас...
- Из-за бури было много помех, - сказал Кард. - Мы услышали лишь "болезнь", и нечто похожее на "пандемия"...
Эртеа расхохотался, и закашлялся от дыма. Успокоившись, он едва слышно прошептал:
- Пандемоний.
- Что? - переспросил доктор.
- Пан-де-мо-ний, - четко, по слогам произнёс Эртеа, и вновь усмехнулся. - Знаете ли, обитель демонов в греческой мифологии. Ну и столица Ада в "Потерянном Рае"... В момент передачи послания я был немного... напуган, и... в общем, я плохо соображал, и нёс всякий бред. Впрочем, мне и сейчас кажется, что "Пандемоний" - отличное новое название для Августы.
- А нам показалось... - начал Кард.
- Да, да, конечно... Поэтому объявили карантин, и вызвали вас. Стефансон прятался в системе вентиляции около радиоузла, и слушал, как Кампф передает всю эту бредятину про крысиный грипп, и тому подобное... За прошедшие дни мы кое-что поняли: все они, судя по всему, составляют некий единый организм. Причём тогатус, первым отправившийся "вниз", явно является неким средоточием, и поэтому лучше всего мимикрирует под человека. Остальные же, по мере физического отдаления от него, становятся всё более неуклюжими и глупыми... Вы наверняка и сами это замечали...
Некоторое время они молча курили. Кард прислушивался к тихому, равномерному гулу вентиляции. Струйки сигаретного дыма медленно растворялись под потолком.
- Что нам делать? - тихо спросил Кард, ожидая услышать что-нибудь вроде "застрелиться".
- Пытаться раздобыть ваш коммуникатор, если они его ещё не нашли, и не уничтожили, как радиоузел. Впрочем, им это не выгодно: только вы знаете код "зеленого сигнала", и для них крайне важно успешно передать его. Ведь в противном случае после вашего исчезновения сюда могут нагрянуть военные...
- И как же нам его раздобыть? - спросил Кард, дрожа от одной лишь мысли о том, кто, или что, ждёт их там, за дверью, в полумраке коридоров и проходов...
Эртеа бросил угрюмый взгляд на винтовку.
- Патронов почти не осталось. К тому же, эти твари неплохо управляются с оружием. Придётся прятаться, красться, ползать... Как крысы... Через какой-нибудь воздуховод проникнем в ваш бывший "номер". Если устройство всё ещё там, то нам повезёт, если же нет... Будем обыскивать всю колонию. Но сейчас нужно дождаться Стефи.
Помолчав, химик добавил:
- Не хотелось бы думать о худшем, но... На всякий случай, вам следует сообщить мне ваш персональный код "красного сигнала". Чтобы, в случае вашей гибели, я смог отправить...
- Да-да, конечно... - кивнул Кард, и только открыл рот, чтобы назвать цифры, как дверь зашипела.
- А вот и Стефи, - улыбаясь, проговорил химик, вскакивая на ноги. Но улыбка на его лице мгновенно сменилась страхом. Кард медленно обернулся...
В проёме стоял тогатус, а за ним - с десяток вооруженных колонистов. Черные очки поблескивали, будто глаза жутких гигантских насекомых.
Глядя на их ошарашенные лица, тогатус поднял повыше человеческую голову, которую он держал за волосы. Широко раскрытые глаза на обескровленном лице хранили отпечаток невыразимого ужаса, пережитого этим несчастным перед смертью.
- Стефи. - прошептал химик, бессильный даже пошевелиться, парализованный страхом.
Тогатус едва заметно улыбнулся.
- Наш глазастый пропуск в ваше милое гнездышко, охраняемое сканером сетчатки. Долго же мы искали эту бельевую. Что ж, господа, предлагаю...
В это мгновение Деард почувствовал за спиной движение. Обернувшись, он увидел Эртеа, пулей метнувшегося к отверстию для сброса белья. Не теряя ни секунды, он прокричал: - Четыреста пятьдесят семь!
Последняя цифра утонула в грохоте винтовок, пули с грохотом ударили по обшивке вокруг бельевого отверстия, в которое "нырнул" химик. Кард ощутил вспышку боли ниже колена, и, взревев, рухнул на пол, гадая, не попала ли одна из пуль и в Эртеа, услышал ли химик цифры кода "красного сигнала", и, если даже чудом сквозь грохот стрельбы сумел их разобрать, то удастся ли ему найти коммуникатор... Впрочем, даже если не найдёт, всему этому "пандемонию" всё равно крышка.
Свет заслонила фигура тогатуса.
- Мне очень жаль, доктор, что естественному ходу событий помешали наши немногочисленные отщепенцы... Мы планировали мирное и спокойное приобщение вас к нашей общей Благодати, после того, как вы отправите "зелёный сигнал". А затем вы отправились бы нести Благодать другим. Что ж, по всей вероятности, всё будет иначе...
- Конечно, иначе, - процедил Кард, сквозь сомкнутые от боли зубы. - Рано или поздно, не дождавшись от меня сигнала, сюда пошлют десантников, а они от вас мокрого места не оставят...
Блеснули обнажившиеся в усмешке зубы.
- Весьма вероятно, что так все и произойдёт. Для нас... хотя, лучше все же говорить для меня, поскольку все "мы" здесь суть одно существо... так вот, для меня всё это не более, чем досуг, и развлечение. Я был здесь, в самом сердце этой земли, всегда, и пребуду до скончания веков... Неужто вы думаете, что не найдётся каких-нибудь очередных глупцов, которым захочется поиграть с древними верованиями? Когда-нибудь здесь снова появится кто-нибудь любопытный, вроде этого тогатуса, чьё тело стало первой моей "колыбелью" среди многих... Годы... века... тысячелетия... Все это для меня лишь мгновения...
Тогатус замолчал, а затем продолжил:
- Ах да, моё обещание познакомить вас с нашим "новым методом" всё ещё в силе. Думаю, вы уже догадались, как именно произойдёт это знакомство.
- Нет, - прошептал Кард. Он почему-то ни разу так и не подумал о возможности не просто быть умерщвлённым этими существами... или существом... но и "вернуться", став его частью. Одна лишь мысль об этом вызывала отвращение и ужас, лишь усиливавшиеся от осознания собственной беспомощности...
Чьи-то руки подняли его, и понесли куда-то по коридорам. Одна за другой над ним проплывали пыльные, трещащие лампы.
- Знаете, поначалу я не слишком хорошо управлялся с информацией, хранившейся в памяти тех, кто познал мои объятия, и растворился в моей Благодати... Но я хороший ученик... И, быть может, когда и вы вольетесь в меня, мне удастся выудить из ваших воспоминаний цифры "зелёного сигнала", и тогда всё будет хорошо... очень хорошо...
Голос звучал, и звучал, и Кард старался не слушать, сосредоточившись на пульсирующей боли в ноге, и ритмично сменяющихся лампах, слепящих глаза. Это блеф... Это должен быть блеф... Иначе всему конец...
Его внесли в какую-то комнату, и положили на холодный, металлический стол. Судя по очертаниям кушеток, и чего-то, напоминающего аппарат ИВЛ, это могла быть амбулатория, однако царивший внутри мрак не давал ничего толком рассмотреть... Одна за другой загорались свечи, и Кард с ужасом понял, что каждую из них держит один колонист... Он смотрел на десятки тех, кто еще недавно был мужчинами и женщинами, сгрудившихся вокруг него плотной толпой... Они сняли очки, и пламя свечей отражалось в их жутких, полных застывшей черноты глазах. Их тёмные силуэты напоминали изображения инквизиторов.
- Я стараюсь собирать вместе как можно больше своих "элементов", когда готовлюсь к приёму еще одного. Так слияние проходит быстрее, и лучше. А темнота позволяет лучше адоптироваться, - прозвучал голос тогатуса. Фигура Кампфа появилась прямо перед Кардом. - Сейчас всё начнётся. Прошу вас, не пытайтесь бежать. Не причиняйте себе лишние страдания.
Кард почувствовал слабый укол чуть выше локтя.
- Что мне вводят? - прошептал доктор.
- Тиопентал натрия, панкуроний, и хлорид калия, - прозвучал ответ. Карду вдруг стало всё безразлично, тело будто окутала мягкая, тёплая пелена, а мысли стали огромными, и парили медленно, будто воздушные шары... Он не сразу осознал, что именно означает сказанное, а когда, наконец, понял, то не испытал особого ужаса. Лишь какую-то лёгкую досаду.
Они убивали его. Тиопентал натрия служил анестезией, позволявшей не испытывать страдания от паралича дыхательной мускулатуры, и остановки сердца, вызванных двумя другими препаратами. Когда-то так казнили преступников.
- Не беспокойтесь, доктор Кард. Вы не умрёте полностью. Какая-то часть вашего сознания навсегда станет мной, - звучал голос, уносясь все дальше, расплываясь, превращаясь в отдалённые раскаты грома, и Кард не волновался, о да, он не волновался, ведь было так легко, так невообразимо спокойно...
Внезапно всё вокруг взорвалось отвратительным, ужасным шумом, как будто все птицы мира закричали одновременно. Но не успел Кард ощутить, как его сознание расползается от этого вопля, когда всё умолкло. Он понял, что мёртв, и ощутил спокойствие, и умиротворение. Внезапно он понял, что видит своё тело, и множество черных силуэтов со свечами в руках, стоящих вокруг него. Постепенно он начал забывать кто он, и откуда, а комната вокруг стала терять очертания... Время и пространство размывались, все стало бесконечным, утратило границы, и в то же время уподобилось острию иглы, или одинокому атому, летящему с чудовищной скоростью навстречу неизвестности... Этот атом был всем, и был им самим... Он несся к какому-то существу, сотканному из света, по узкому, яркому колодцу... И не было больше ни страха, ни волнений, ни желаний...
А затем началось падение. Он будто вновь обрёл самого себя, став прежним Кардом, цельной, сознающей себя личностью, и в то же мгновение с головокружительной скоростью полетел вниз.
Это было неописуемо. Теперь он понимал, почему "эликсир Ллойда" использовали, как наркотик. Ничего прекраснее, чем это ощущение падения, полёта сквозь материю, нельзя было и вообразить. Он несся сквозь неизвестные ему слои каких-то разноцветных пород, и казалось, что полёт сквозь каждый из них длится вечность... Затем было нечто, напоминавшее океан, но жидкость эта светилась, и переливалась всеми цветами радуги... Были огромные полости и пещеры, странные области, полные тумана... Все они были полны звуков, которые едва ли поддавались описанию... И в каждой из них Кард будто провёл целую жизнь... Но вот, по прошествии целых эпох, всё это сменилось тьмой... Невообразимой маслянистой тьмой, окружившей его... Он будто чуял таившуюся в ней отвратительную, безобразную жизнь, и когда он ощутил, как это нечто пытается проникнуть в него, прощупывает, ищет способ истончить и разорвать самую суть его естества, ужас охватил его... Когда-то, когда он имел тело, он мог кричать, или забыться, но здесь он был лишь неясным фантомом, заблудившимся во мраке, и должен был испить свою чашу до дна...
Капитан Прин вошел в амбулаторию, когда из отдалённых уголков колонии ещё доносился грохот выстрелов. В голове была полная каша: такого за все годы службы ему ещё ни разу не довелось повидать. Какие-то уроды с чёрными глазами... Когда они только получили "красный сигнал" из этой задницы, их десантный корабль как раз готовился к возвращению на базу. Они только что разгромили пиратское логово на одном из астероидов, давно не дававшее покоя торговым кораблям в этом районе, и успели расслабиться. Чёрт, да они даже раздумывали, не отправить ли туда посыльного вместо всей роты, дабы выяснить, что стряслось; мало ли, может, кто-то случайно, по ошибке отправил сигнал о помощи... Но, хорошенько поразмыслив, он решил сделать всё, как положено, и высадить на Тиру всех ребят. И не прогадал. Их встретили неожиданно плотным огнём, и те пятеро, что уже не вернутся из этого патруля, были убиты именно в первые минуты. Эти... твари... оказались не слишком меткими и проворными, да и оружия у них было не густо, поэтому, придя в себя, его десантники их без труда перещёлкали. И вот перед ним доктор Кард, отправленный сюда для проверки эпидемиологического состояния колонии. Выродки вкололи ему какой-то яд, отправивший бедолагу на тот свет, но, к счастью, ротный санитар умел управляться с этой новой штуковиной, "эликсиром Ллойда", и немедленно вколол его Карду. С минуты на минуту он должен был вернуться к жизни. Прин закурил, и стал ждать.
Наконец, Кард застонал, и заслонил глаза рукой. После "реанимации Ллойда", как правило, не было серьёзных негативных ощущений, но лёгкий дискомфорт всё же был возможен.
- Доктор Кард? Вы меня слышите?
-Да... Я... Да... - пробормотал Кард.
- Меня зовут Юан Прин, капитан, вооруженные силы Союза Семи. Мы получили "красный сигнал"...
- Да... Коммуникатор...
- Верно. В общем, сейчас мои ребята заканчивают зачистку колонии. Можете не беспокоиться: вы спасены.
- Эртеа... Ион Эртеа... - прошептал Кард, не отрывая ладонь от глаз.
- Вы имеете в виду того смельчака, что набрал код? Сожалею, но он погиб в суматохе... Кто-то пришил его, приняв за черноглазку...
На бледном лице Карда не дрогнул ни один мускул, и Прин уже забеспокоился, не потерял ли тот сознание, когда доктор сказал:
- Чёрт возьми... Юан? Вы ещё здесь? Свет очень режет глаза... Не могли бы вы дать мне очки?
Из глубин
- Ничего не поделаешь, - сказал толстяк, глядя на мрачное лицо Карда, - Любой сигнал подобного рода обязывает медработника, находящегося поблизости, высадиться и провести проверку...
Когда же ты, наконец, заткнешься, подумал Кард, и закурил очередную сигарету, злорадно наблюдая, как эта жирная бочка с вечно потным лбом морщиться от дыма. Ему вечно не везло с попутчиками. Вот и на этот раз...
Кард уставился в псевдоиллюминатор, где в ярких лучах солнца искрилось море, и виднелись далекие, поросшие джунглями острова. Идиллическая картина, призванная морально настроить пассажиров на ожидающие их радости тропического рая Эвтерпы. "Прелести" перелёта третьего класса, однако, давали знать о себе и здесь: огромное количество битых пикселей создавало отвратительные плеши на бирюзовой морской глади, своей чернотой лишний раз напоминавшие о бесконечной, непроглядной тьме там, снаружи...
Чертов жиртрест, подсевший к нему на итерийском космодроме, был, как ни прискорбно, прав. Он обязан будет сойти на этой проклятой богом забытой планете, и проверить, все ли там в порядке. Несколько дней назад из геологоразведочной колонии на планете Тира поступил сигнал о помощи. Помехи, вызванные магнитной бурей, позволили разобрать лишь единичные слова - "болезнь", и что-то вроде неразборчивого "пандемия". Слова достаточно тревожные, и, к тому же, произнесенные с нотками истерики, слышными даже сквозь помехи. Голосовой анализатор определил личность передавшего сигнал как Иона Эртеа, геохимика. Управление Здравоохранения объявило на Тире карантин, однако спустя день после сигнала Эртеа, когда буря прекратилась, и связь наладилась, было принято послание Руана Кампфа, тогатуса геологической колонии Августа на Тире, в котором сообщалось, что речь шла о небольшой локальной вспышке крысиного гриппа, которую удалось успешно обуздать. Истеричный призыв о помощи Эртеа был вызван жаром, и временным умопомрачением, постигшим учёного. В общем, всё в порядке, всем спасибо. Далее следовало предупреждение о временном прекращении связи с Тирой по причине ремонтных работ на радиоузле. Затем связь пропала.
Несмотря на заверения тамошнего начальника, законы требовали, чтобы любой находящийся поблизости сотрудник аппарата здравоохранения лично проинспектировал объект, и подтвердил отсутствие эпидемиологической угрозы. И волею безжалостной судьбы, благодаря какому-то невероятному, вселенскому заговору неких враждебных Карду высших сил, он, несчастный ирийский терапевт, летевший в первый за многие годы полноценный отпуск, оказался ближайшим к этой дыре медиком, о чем торжественно прохрипели ржавые громкоговорители, висящие в тускло освещённом салоне третьего класса старой тихоходной посудины под названием "Тревирум". Вся имеющаяся информация была отправлена на его коммуникатор, возвестивший о получении противным писком. Выяснив обстановку, он должен будет отослать так называемый "зеленый сигнал", разрешающий снятие карантина, и за ним вышлют корабль.
-Внимание! Доктор Кард! - вновь затрещали проклятые железяки. - Посадка на Тире через пять минут!
Тропический Эдем в псевдоиллюминаторах сменился суровой реальностью. Карда это внезапное затемнение мониторов заставило вздрогнуть: будто множество чёрных, лишенных зрачков глаз открылось одновременно. В тёмной бездне виднелись лишь яркие огоньки какого-то огромного - судя по очертаниям, военного - корабля. Должно быть, очередная контрпиратская операция.
Гул маршевых двигателей сменился тихим шорохом, и Кард, коротко кивнув трепливому толстяку, надел куртку, и направился к выходу. Все сидящие в салоне уже спустя несколько часов будут нежиться на солнышке, и лишь он останется здесь, на покрытой мраком планете, о которой он никогда раньше и не слышал. И это награда за годы врачевания всевозможных болячек в обшарпанной ирийской амбулатории? Что ж, жизнь никогда не баловала справедливостью.
"Тревирум" исчез, оставив Карда одного, в холодном, тёмном шлюзе. Безжизненный, бледный свет ламп на потолке то и дело дрожал, пропадал, и вновь появлялся, заставляя блестеть влагу на покрытых ржавчиной стенах. Доктор закурил, но спустя мгновения упавшая с потолка капля с шипением погасила сигарету. Очередная "удача", подумал Кард, и посмотрел в огромное, во всю стену шлюза окно, за которым едва угадывались руины каких-то исполинских не то строений, не то утёсов. Должно быть, один из так называемых "городов Войта", подумал Доктор, прикуривая новую сигарету. Названные так по имени первооткрывателя, эти структуры, встречавшиеся на многих планетах, до сих пор служили предметом дискуссий, и ожесточённых споров между сторонниками и противниками их искусственного происхождения...
Дверь впереди оставалась закрытой, и в голову постепенно начали лезть мрачные картины: три дня спустя за ним пребывает очередной рейсовик, и находит в шлюзе труп умершего от голода Карда. Чёрт возьми, жаль, что нельзя отправить "зеленый сигнал" прямо сейчас, а не по истечении двух суток... Но вот раздалось шипение сжатого воздуха, и дверь со скрежетом отъехала в сторону. В слабом свете виднелся силуэт человека.
Бросив окурок на пол, Кард двинулся вперёд, ощущая смутное чувство угрозы, исходящее от этой фигуры. Впрочем, это ощущение рассеялось, стоило ему подойти ближе, и увидеть улыбку на лице одетого в чёрную тогу мужчины с аккуратной седой бородой. В его тёмных очках Кард видел собственное отражение, искаженное и жуткое.
- Добро пожаловать, господин Кард.
Мужчина слегка поклонился, и Кард ответил на поклон.
- Доктор. Доктор Кард.
Улыбка на лице мужчины стала немного шире, однако тепла в ней было столько же, сколько в завывающем за окном в "городе Войта" ветре. Карду это нравилось: местным обитателям совершенно ни к чему его любить. В конце концов, никто его сюда не звал. А значит, и задерживать не станут.
- Тогатус Кампф, начальник геолого-разведочного поселения Августа. Прошу вас, доктор Кард, входите. Здесь чертовски холодно.
Кард последовал за тогатусом, раздумывая о том, стоит ли одевать одну лишь тогу, без термокостюма, если страдаешь от холода. Впрочем, несмотря на брошенное замечание, никаких признаков дискомфорта Кампф не проявлял.
Полутёмные коридоры с петляющими вдоль стен проводами и покрытыми влагой, тронутыми ржавчиной трубами, казалось, будут длиться без конца. То и дело с шипением открывались и закрывались двери, и Кард обратил внимания на тёмные провалы вместо сканеров сетчатки около дверей, с ворохом проводов, торчащим изнутри. Кто-то снял сканеры, включив вместо них обычные фотоэлементы...
Будто прочитав его мысли, тогатус, не оборачиваясь, сказал:
- Сетчатка, как вы знаете, страдает от крысиного гриппа, и нам пришлось избавиться от определителей... По той же причине мы носим тёмные очки: свет причиняет боль...
- Конечно, - кивнул Кард. Несмотря на постоянное множественное число, употребляемое Кампфом, до сих пор им не повстречался ни один живой человек. Лишь закрытые двери по обе стороны, погруженные во мрак боковые ответвления от главного коридора, и тишина, нарушаемая лишь гулким звоном их шагов, да изредка тихим, напоминающим шепот, звуком открываемых дверей.
Наконец, они остановились.
- Это - ваша комната, доктор.
Кампф указал на одну из боковых дверей.
- Спасибо, - кивнул Кард. - Я бы хотел поговорить о...
Тогатус поднял руку, призывая доктора к молчанию.
- Прошу вас, располагайтесь. Немного позже я пошлю за вами человека, и вас отведут на ужин. Там мы всё обсудим.
Вновь поклонившись, Кампф двинулся дальше, но затем остановился, и, будто вспомнив о чём-то, повернулся.
- Ах да... Доктор Кард, прошу вас, не покидайте комнату самостоятельно... Видите ли, у нас очень строгий режим...
Кард хотел было спросить, чем вызвана подобная строгость, но что-то в голосе тогатуса подсказало ему, что лучше сейчас не беспокоить его вопросами.
- Конечно, - снова кивнул Кард. Повернувшись к двери, он приложил ладонь к холодной и влажной, как и всё здесь, поверхности: створки разъехались в стороны. Когда, мгновение спустя, он вновь обратил взгляд в сторону тогатуса, того и след простыл. Лишь гулкие шаги доносились из лабиринта коридоров.
Комнатка была вполне сносной: кровать, минибар, ванная... Почти как номер, забронированный им на Эвтерпе, подумал Кард, глядя в треснувшее зеркало над умывальником, и усмехнулся. Выйдя из ванной, он, не раздеваясь, упал на кровать. Из кармана куртки доктор извлёк коммуникатор, доисторический цифровой фотоаппарат, непонятно зачем брошенный впопыхах в карман, и пачку сигарет. Все, что он захватил с собой. Остальное улетело в багажном отделении "Тревирума" на Эвтерпу. Впрочем, а что ещё ему здесь могло понадобиться? Даже фотоаппарат был лишним: что здесь фотографировать? Ржавчину и лужи на полу? Даже для этого здесь слишком тусклое освещение...
Рука доктора потянулась за сигаретой, но Кард неожиданно понял, что устал сильнее, чем предполагал. Слабость накрыла его мягкой волной, и доктор погрузился в сон.
- Прошу вас, садитесь.
Кард уселся за длинный стол, ломящийся от всевозможных яств. Вокруг главного стола, расположенного посреди большого зала - должно быть, столовой - находилось множество других, поменьше, однако Карду сразу бросилось в глаза множество свободных мест. За столами, рассчитанными на шестерых, сидело двое-трое. И лишь центральный стол, за который его и усадили, был "укомплектован" полностью.
Несмотря на общеизвестные последствия крысиного гриппа, вынуждавшие в течение длительного времени беречь глаза, Карду было не по себе от такого количества людей, одновременно носивших тёмные очки. Интересно, где они их раздобыли в таком количестве, подумал доктор. Тоже собирались всей колонией поехать отдыхать на Эвтерпу? Должно быть, яркость местного светила днём бывает нестерпимой, вот и запаслись...
Напротив Карда, во главе стола, восседал тогатус. Чёрная тога выделяла его; другие мужчины были одеты в белые, а женщины - в короткие, тёмно-синие туники без рукавов. Как и положено в подобных отдалённых, изолированных поселениях. Однако имелось небольшое отличие: как и в случае с тогатусом, под всеми этими одеяниями не имелось термокостюмов. Это не было бы странным, если бы Кард, то и дело ощущавший озноб даже в своей кожаной куртке, не замечал, как изо рта вырывается пар. Чёрт возьми, здесь холодно, как в склепе, думал он. Однако же все эти люди сидели, как ни в чем не бывало, и ничто, кроме, может быть, излишней бледности, не намекало на их ощущения. Впрочем, бледная синева их лиц могла быть следствием освещения. Так или иначе, из их уст пар не вырывался. Кард почувствовал, как где-то поблизости вновь замаячило едва уловимое ощущение угрозы, источаемой, казалось, даже стенами. Постаравшись совладать с этим иррациональным чувством, доктор принялся за отбивную с картофелем.
- Доктор Кард, - спустя несколько минут сказал тогатус, не притронувшийся к еде. Стук вилок и ножей мгновенно затих. - Мы рады приветствовать вас в Августе. Жаль, что повод для вашего визита столь печален... Но, как вы можете заметить, все мы совершенно оправились от этой зловредной болячки, и вновь заняты своими делами...
- Какими, например? - спросил Кард, и скосил взгляд на сидящую рядом с тогатусом строгую брюнетку. Она была красива, но её красота была какой-то невообразимо холодной, отчужденной, как и едва заметная улыбка на её лице. Такие же улыбки Кард видел на лице её соседа справа, и у сидящего дальше...
- Доктор Кард, прошу вас, не крутите головой во время еды, и не разглядывайте других. У нас, знаете ли, есть определённые традиции приёма пищи... К тому же вам, как врачу, должно быть хорошо известно, что это не способствует пищеварению, - сказал Кампф, и, несмотря на дежурную улыбку тогатуса, Кард вновь уловил стальные, не терпящие возражений нотки в его голосе. Вернувшись к созерцанию отбивной в своей тарелке, он старался впредь не глазеть на других колонистов, лишь успев отметить, что они едят без видимого удовольствия: их лица безразличны, а движения - какие-то сонные, и неуклюжие...
- Итак, касательно нашего дела: мы здесь занимаемся разведкой полезных ископаемых. По предварительным данным, здесь, на Тире, имеются огромные залежи рения. Да, впрочем, вам всё это и так известно...
- Совершенно верно, - кивнул Кард. - Лучше расскажите мне об эпидемии, чтобы я смог послать сигнал о снятии карантина, и убраться отсюда поскорее.
- Ценю вашу прямоту, - ответил Кампф, подливая себе виноградного сока. Стакан, ранее полный наполовину, теперь наполнился до краёв, так как тогатус не сделал ни глотка. Улыбка на его лице стала чуть шире. - На самом деле, и говорить-то здесь нечего. Эпидемию начали крысы, а закончили лекарства, крысиный яд и огнемёты, с помощью которых мы выжгли их логова в подвалах. Вот и вся история.
- Ясно, - сказал Кард после паузы, и вновь уткнулся в тарелку, несмотря на пропавший аппетит. Он буквально кожей ощущал взгляд Кампфа, скользкий, холодный и мерзкий, как слепая пещерная рыба. Огромным усилием воли он заставил себя уставиться на собственное отражение в очках тогатуса. Нужно было как-то нарушить затянувшееся, гнетущее молчание, но в голову упорно не приходило ничего путного.
Тогатус откинулся на спинку стула, и сложил руки на груди. Краем глаза Кард следил за его соседкой, подавляя желание посмотреть на неё, дабы не нервировать Кампфа. Странная девушка, казалось, вообще не шевелилась.
- Вы знаете, что такое "реанимация Ллойда", доктор Кард? - вдруг спросил Кампф.
- Конечно, - кивнул Кард.
Ллойд, хирург с какой-то захолустной планеты - не то Фронтирии, не то Фратирии - недавно произвёл настоящий фурор в мире медицины. Впрочем, масштаб значения его открытия выходил далеко за рамки здравоохранения.
С помощью определённых химических соединений, полученных им из растений-эндемиков того захолустья, где он работал, ему удалось получить некий препарат, способный возвращать человека к жизни спустя многие часы после так называемой клинической смерти, путём таинственного процесса регенерации головного мозга после длительной аноксии, и последующей декортикации, ранее делавших дальнейшие реанимационные мероприятия невозможными. Фактически, человек получил возможность возвращаться с "того света" после многих часов, проведённых "по ту сторону". Более того, невыясненный до конца механизм действия препарата, названного СМИ "Эликсиром жизни доктора Ллойда", позволял обойтись практически без каких-либо негативных процессов, вроде тяжелых нарушений нервной деятельности. И вот здесь началось самое интересное: практически одновременно с получением официального сертификата Межпланетной Организации Здравоохранения, и рекомендации к применению во всех медицинских учреждениях, "эликсир Ллойда" начал появляться на чёрном рынке, где пользовался бешеной популярностью в качестве наркотика. Фактически люди умертвляли себя, дабы затем вернутся к жизни благодаря "эликсиру". Всё дело было в том, что пребывание в терминальном состоянии невиданной ранее продолжительности сопровождалось потрясающими, невероятными видениями и переживаниями, наступавшими после ранней стадии, прежде именовавшейся "околосмертным опытом". Оказалось, что все эти тоннели, существа из света, ощущение деформации пространства и времени были лишь началом. Прелюдией, за которой следовало основное действие. В отличие от ранних эффектов, вызываемых, по всей видимости, гипоксией, и патологической реакцией рецепторов, и сильно разнящихся в каждом конкретном случае, так называемая "фаза Ллойда" была потрясающе схожа у всех, её переживших. Этот немаловажный факт, изучение которого находилось лишь на начальной стадии, послужил веским доводом в пользу сторонников существования загробной жизни, и привёл к расцвету многих старых религий, появлению нескольких новых, а также послужил для многих правительств толчком к принятию законов, резко сужающих оборот "эликсира", вплоть до полного запрета на его использование за пределами медучреждений.
Всё это было известно Карду, пусть и исключительно в теории: он ни разу не наблюдал процесса в действии, так как "эликсир" на Ирии появился лишь недавно, и пока отсутствовал в их клинике. Как и у любого другого человека, а тем более врача, у Карда "реанимация Ллойда" вызывала огромный интерес. Но в данный момент доктора больше интересовало, почему об этом заговорил Кампф.
- Мы здесь до недавнего времени использовали обычные методы разведки полезных ископаемых: гравиметрия, электрический и акустический каротаж, и тому подобное... Эти методы, при всех их преимуществах, однако, никогда не позволяли нам одного: увидеть воочию, что находиться там, в глубине. Если сравнить планету с яблоком, то даже самые глубокие наши скважины не в силах пробить хотя бы кожуру, а вся наша разведочная геофизика, позволяющая с той или иной точностью представлять себе строение планеты, и её общую структуру, бессильна дать нам главное: возможность по-настоящему увидеть.
Декарж обратил внимание на вновь затихший звон столовых приборов. Незадолго до этого Кард заметил, что, за исключением этого фонового бряцанья, ни одного постороннего звука в столовой ни разу не прозвучало. Ни единого слова, покашливания, или смешка... Как будто они с тогатусом беседовали посреди трапезы в монастыре, где все послушники дали обет молчания. С той лишь разницей, что и там приём пищи сопровождался бы хоть какими-то звуками...
- Именно тогда, волею случая, к нам, в Августу, попал "эликсир Ллойда", и представился случай проверить его действие.
- Но какое отношение... - начал Кард.
- Сейчас поймёте. Итак, мы, можно сказать, испытали "реанимацию Ллойда" на практике. Познали это ощущение головокружительного, невероятного падения сквозь множество таинственных слоёв, обладающих разной яркостью и плотностью... А затем - возвращение. Вы когда-нибудь сталкивались с теорией, объясняющей все эти... эффекты и переживания... воздействием гравитации?
- Воздействием на что? - спросил доктор.
- Существует гипотеза, в соответствии с которой человеческое сознание не является неразрывно связанным с деятельностью мозга, и продолжает существовать и после прекращения мозговой активности...
- Иными словами, вы говорите о душе, - сказал Кард, не скрывая сарказма. Впрочем, после открытия Ллойда все представления о сознании и душе перевернулись с ног на голову... Общий опыт всех переживавших "возвращение" действительно позволял предположить существование сознания, независимого от тела... Так что сарказм Карда уже успел морально устареть.
- Иными словами, да, доктор Кард. О душе. И, в соответствии с этой гипотезой, душа имеет материальную природу: это некие частицы, составляющие квинтэссенцию нашей личности...
Кард слушал, и всё больше подозревал, что болезнь повредила Кампфу не только зрение, но и мозги. Впрочем, судя по поведению, не ему одному.
- Эти частицы, покидающие тело после смерти, как и всё сущее, подвергаются гравитации. А поскольку эти субпреонные частицы бесконечно, невообразимо малы, то они без труда преодолевают любые препятствия в виде геологических структур, устремляясь к центру притяжения...
Кард усмехнулся.
- И вы полагаете, что благодаря сохранению зрения, по-видимому, неразрывно связанного с этой вашей "субпреонной" субстанцией-душой, умирающий... умерший... получает возможность...
- Видеть то, что скрыто там, в глубинах... - закончил Кампф, и, помолчав, добавил: - Доктор Кард, я понимаю, насколько сложно поверить в это, но то, о чём я сейчас говорю, подтверждается результатами наших геологических изысканий... Так или иначе, я бы хотел, чтобы вы присутствовали при завтрашнем сеансе "некрометрии".
- Некрометрия?
- По-вашему, название слишком претенциозное?
- Нет, что вы. Вовсе нет.
Кард поднес зажигалку к сигарете. Выпустив густое облако дыма, создавшее кратковременную дымовую завесу от Кампфа, он бросил взгляд на его окаменевшую соседку, и других сидящих за столом, столь же неподвижных и остолбеневших... и увидел нечто, заставившее и без того терзавший его липкий, въедливый страх резко усилиться: у одного из мужчин ближе к краю стола, застывшего с вилкой в руке, будто выключенный робот, изо рта вывалился не пережеванный кусок мяса... Кард торопливо устремил взгляд на Кампфа, борясь с желанием закричать: боковым зрением он видел, что человек с вилкой в руке продолжает сидеть без движения.
- Что ж, господин Кард... - сказал Кампф. - Думаю, пора завершать нашу скромную трапезу. Я распоряжусь, чтобы в вашу комнату доставили лучший тирийский коньяк, из моих личных запасов. Ах да, и моя прекрасная супруга, от которой вы не могли оторвать взгляд... - Кампф посмотрел на сидящую рядом женщину, и она медленно повернулась к нему, - ...обязательно составит вам компанию ночью. Надеюсь, вас она устраивает?
У Карда, и без того пребывающего в растерянности, отвисла челюсть, однако мгновением позже он успокоился, вспомнив, о чём идет речь. Это был типичный пример так называемого гостеприимного гетеризма - отвратительного обычая предлагать своих жен и дочерей гостю вместе с пищей и ночлегом, существовавшего в древности на Земле, и пережившего неожиданное возрождение во многих отсталых поселениях и общинах в ниши дни.
- Непременно... - пробормотал Кард. Этот мерзкий обычай, официально запрещённый, но, тем не менее, повсеместно процветающий, не допускал отказа непосредственно хозяину. Позже он просто мягко отклонит предложение женщины.
- Что ж, в таком случае, вас проводят в ваши апартаменты.
Тогатус встал, и остальные тут же поднялись. У нескольких с грохотом упали стулья, но Карда уже ничего не удивляло. В компании двух августинцев, которых он про себя назвал "конвойными", доктор отправился в свой "номер".
Коньяк действительно оказался хорош, и погрузил доктора в состояние спокойной, отрешенной задумчивости. Всё это напоминает какую-то мрачную фантасмагорию, думал Кард, лёжа на кровати, и медленно выдыхая дым в пространство комнаты. За исключением тогатуса, все в колонии выглядели накаченными наркотиками, или же слабоумными. Впрочем, даже это не объяснило бы синхронные замирания во время "ужина", на котором никто, кроме Карда, похоже, не испытывал голода. А все эти россказни о "реанимации Ллойда", и подземном странствии души с целью геологоразведки вообще звучали как чистой воды абсурд. Что-то во всём этом было крайне недоброе... Одни лишь тёмные очки, в сочетании с бесстрастными лицами истуканов превращавшие население Августы в пародию на какую-нибудь разведслужбу, уже вызывали подозрения. Должно быть, тогатус был не в курсе, но проблемы со зрением возникали не у ста процентов переболевших крысиным гриппом, а лишь у шестидесяти... И потому хоть кто-нибудь из доброй сотни присутствовавших за ужином колонистов должен был быть без очков... Разве что они нацепили их из солидарности с остальными... Чёрт, самое неприятное во всём этом, это ощущение постоянного надзора. Он был здесь не ревизором, а пленником: дверь номера не открывалась изнутри, "конвойные", проводив его, остались стоять снаружи...