Вот уже в который раз я ругаю себя за то, что выхожу так поздно в продуктовый магазин. Весь день сижу дома, и только вечером, когда совсем уж оседаю на диване как многодневная пыль, решаюсь на прогулку до ближайшего подвальчика c изрядно проржавевшей вывеской "Продукты 24 часа". Время, и правда, было позднее, а в такие "темные" часы лучше и не появляться на улицах нашего поселка К. Однако я вполне удачно сделал покупки и с тяжеленным пакетом продуктов возвращался к себе в крохотную квартирку на первом этаже старой трехэтажки, внешне напоминающей мертвенно-жуткую обитель всех ужасов той ночи, что разворачивалась сейчас вокруг меня. Я думаю, вряд ли вам захотелось бы оказаться на месте жителей моего поселка в эту ночь. И дело не в том, что он - это одна из самых забытых богом и цивилизацией дыр на земле, тут дело в другом...
Началось это три месяца назад. Почему я запомнил точно срок, так потому, что именно тогда я расстался со своей девушкой. Было тяжело... Но сейчас речь не о ней. Именно вот в тот период и началось то, отчего сейчас в округе не сыщешь ни одного жителя, просто прогуливающегося в свое удовольствие по здешним немиловидным дворикам. Чего уж греха таить - опасно вдруг здесь стало. Стали бесследно исчезать люди. В первое время многие считали это заговором, мол, пока единственный в нашем поселке завод заново не откроют и не восстановят всех на прежние рабочие места, люди будут, таким образом, протест свой выражать. Кто-то протестует голодовкой, а кто-то (что только человек не придумает!) - исчезновением собственным. Но это предположение вскоре было отвергнуто. Из того небольшого тускло-серого здания, под названием "Администрация поселка К.", пошли жуткие слухи, что поселилось в округе ЗЛО. И это, представьте, в 21-м веке! И вроде как все понимали, что это за зло такое, но вот вслух произнести боялись. Однако последние сомнения развеялись, когда те самые "исчезнувшие" вдруг начали возвращаться. Но только изменилось в них очень многое. Если вы читали или смотрели "Кладбище домашних животных", то можете себе представить о чем я говорю. "Исчезнувшие" возвращались... мертвыми. И это, мать его, не шутка старых сплетников. Я сам это видел, был свидетелем этого не столь приятного зрелища. "Как человек может вернуться мертвым?", - спросите вы меня, и я вам ничего не смогу ответить, ибо сам не понимаю, что это за чертовщина, поселившаяся в наших краях. Однако то, что я видел, заставило меня вмиг пересмотреть все, что знал я о жизни до этого момента, когда на тебя, еле волоча грязные, окровавленные ноги и вопя нечеловеческим, животным, злым голосом, надвигается мужик с оторванной (видимо, зубами чьими-то!) щекой, через которую проглядываются внутренности его ротовой полости. Волей не волей задумаешься, что это послание нам, людям, видимо, за грехи наши. Никогда не был набожным, но эти кровавые события заставили меня призадуматься, что высшие силы существуют и, похоже, всей своей мощью теперь идут на нас, жителей поселка К.
Говорили нам, сначала, что это все паленый алкоголь виноват, потом уверяли, что это болезнь, некое безумие и не более; но с каждым днем таких вот представителей "мертвых" становилось все больше, и увозили их связанными веревками на специальных машинах, говорили в больницу, однако в больнице их никто не видел. Глаза, у них всех, были пусты, но словно очернены черной краской, их хватательные рефлексы работали отлично, издали они чувствовали человеческую плоть и стремились к ней, чтобы утолить свой ненасытный голод, и это было единственной их движущей силой. Однако проглядывался у них все же один минус (для нас простых людей - плюс, если можно так выразиться) и заключался он в том, что перемещались они крайне медленно, неторопливо и неуклюже. Видимо, в их двигательной системе после смерти происходили какие-то сбои.
Теперь, когда прошло несколько месяцев с начала этих странных событий, людей на улицах не встретишь, ночью и подавно. Это только я, безумец этакий, уже наловчился через свое окно (мало ли, вдруг в подъезде эти гады стоят и выжидают, когда человек к ним в руки попадется) летать пулей в ближайший магазин, который, один из немногих, еще был открыт даже в ночное время. И нынче не поймешь - то ли искоренили эту проблему со злом высшие инстанции, то ли до сих пор "мертвые" гуляют еще по поселку и нападают на своих жертв. В последние недели на улицах была тишина - никто не хотел высовываться, пока не будет на то команды от власти. Вроде никто и не поднимал панику, эвакуацией не пахло, но я точно знал, что эти "мертвые" еще есть и в любой момент могут появиться из какого-нибудь темного угла.
Однако сейчас, не заметив никого на улице, я быстро-быстро отодвинул металлическую решетку, юркнул к себе в окно и оказался в своем безопасном убежище. Я уже собирался достать купленные продукты из пакета, как вдруг за дверью, в подъезде, раздался женский крик: громкий такой, высокий, но по времени очень короткий.
"Что там еще такое?..", - похолодев, подумал я и мигом вместе с пакетом побежал в прихожую и прилип к глазку двери. Электрического света в подъезде нашем отродясь не было, поэтому передо мной предстало лишь ужасающее своей неизвестностью черное пятно.
От страха я повернулся и прижался спиной к двери, растерянно размышляя об этом крике и о том, кто бы это мог быть. В нашем подъезде девушки не проживали, а крик был явно женский и молодой...
То, что произошло далее, заставило меня вздрогнуть и покрыться гусиной кожей. Я спиной чувствовал, как с той стороны двери кто-то проводит по ней рукой: не бьет, не стучит, а именно проводит, будто гладит. Меня потрясло, что за несколькими сантиметрами дверной толщины находится кто-то, и находится так близко, что я ощущаю это. Вдруг дверь выломают? Нет... "Мертвые" слишком глупы для этого, могут только рвать зубами мясо человеческое, не более...
Но вдруг это и не они вовсе, а та особа, что кричала минуту назад? Вдруг ей сейчас плохо, вдруг ей нужна помощь и она не может постучать и произнести ни звука, ведь ее могут услышать находящиеся по близости "мертвые"?
Эти мысли обеспокоили меня не на шутку. Я уже привык жить в страхе, но собственные стены, как-никак, еще создавали хоть какую-то иллюзию безопасности. Но этот крик и чье-то присутствие по ту сторону моей двери...
Я прислушался: привычных стонов, какие издают "мертвые", слышно не было. Тогда кто же там сейчас, за дверью-то?
Вот только этого мне не хватало. Жил себе один-одинешенек и ничего, жив еще. Вполне даже здоров. Не буду обращать внимания, как будто и не было этого крика...
Я отошел на несколько шагов, даже поверив, что этого крика и на самом деле не было. Но вот то, что кто-то прикасался к моей двери, не сулило ничего хорошего. Я снова попытался убедить себя, что не стоит, не стоит ни в коем случае выяснять, что же там такое происходит. "Если что и происходит плохое, то тебя не касается", - убеждал я себя. Точнее, пытался убедить.
Прошло несколько тяжелых для меня минут. Даже не помню, когда я так волновался в последние дни, - совсем выбил меня из равновесия этот случай.
Минута... прошла еще одна долгая минута. Время текло мучительно, отдаваясь в каждой прошедшей секунде многочисленными сомнениями и беспокойствами. Ну разве так можно? Я ведь человек... я должен помочь! Вот именно - я человек, и только потому, что еще человек, не должен высовываться, дабы не хочу стать, как эти "мертвые", заразой, передающей в кровь свою мертвую инфекцию.
Я присел на кресло. Свет в комнате не включал - поговаривали, что это опасно. Именно на свет "они" и могут прийти ночью. Поэтому сидел в кромешной тьме своей однокомнатной квартиры и пытался понять, что же мне делать. Внутренние терзания волной обкатывали меня, оставляя во мне море неопределенности и отчаяния от того, что я теряю драгоценные минуты, хотя мог бы, может, кого-то спасти. А может, мое бездействие происходит из-за того, что я на свет-то даже не показывался все эти месяцы толком, и ни с кем не общался? Сейчас люди в поселке стали скрытными, никому не доверяют. Боятся все, неудивительно. И я тоже, как бы сам того не хотя, видимо, последовал всеобщему примеру и замкнулся на себе и на своей квартирке на первом этаже. Сижу вот так дома целыми днями, даже читать перестал... Интересно, почему я перестал читать?
Представляете, этот вопрос начал в эту самую минуту-то, волновать больше, чем то событие, что безумно тревожило меня еще несколько мгновений назад. Я вдруг остро задумался над новой задачей и пытался скорее найти ответ на нее, но чем больше я прикладывал усилия, тем изящней скрывался от меня ответ. Почему я перестал читать? Чем я занимаюсь, все эти чертовы дни, в этой проклятой квартире? Ведь если посудить логически - я не выхожу из дома практически никогда, провожу все время здесь, но чем же я тогда занимаюсь все эти дни? Раньше - читал, согласен. Книг у меня достаточно. Но почему я не читаю сейчас?
Что это? Свихнулся?
Я повертел головой в разные стороны и вскочил с кресла точно в агонии, словно пытаясь уйти от того, кто думал сейчас над всем этим безумием. Казалось, оглянись я сейчас, так тот, думающий, сидит сейчас так же сзади и размышляет над этим вопросом о "нечтении" его в последние дни; но как только я развернулся, увидел лишь вмятое кресло в свете далеко расположившегося от дома работающего фонарного столба, но так или иначе, достающего своим крошечным лучом свечения до моей мрачной квартиры.
Точно, безумие! Я постоял так несколько секунд, не зная, что и думать. А что я, собственно, делаю все то время, что живу здесь? Вот что я обычно делаю, тем и нужно заняться. Но вы не поверите, я понятия не имел в эту самую вот секунду, чем я вообще могу заниматься в этой квартире. В мгновение я стал от всего этого злой, настроение мое в корень рушилось на низины, и вот сейчас я даже готов был открыть свою входную дверь, выйти в подъезд и закричать во все горло: "Кто здесь?".
Видимо, те движения за моей дверью так повлияли на меня, что я, и правда, даже вышел из себя, из своего устаканившегося за эти повседневные дни, состояния. Не было такого ни разу, чтобы кричал кто-то в подъезде и проводил своей рукой по моей двери. От этой мысли мне снова стало не по себе. Я вспомнил те движения, которые чувствовал своей спиной, прикасаясь к двери. Осязательными возможностями своего тела испытал я это прикосновение, можно сказать, на самом себе. И от этого мне стало жутко. Как будто со мной играют, знаете, как будто специально смеются, выводят из равновесия, потихоньку изъедая меня психологически. Но "мертвые" на это не способны. Уж я это знаю. Они слишком туповаты для таких вот действий. И тут меня окончательно осенило, что в подъезде, если кто и проводил своей рукой по моей двери, то точно не "мертвые". Что же я сам себя-то обманываю...
Я подскочил было к двери и уже занес руку над замком, как вдруг замер: "Стоп! Что я делаю, черт подери!", - полетели мысли в голове. А ведь, правда, чего я сорвался-то так?
Спокойно... спокойно...
Я снова припал к глазку и навострил уши и даже затаил дыхание, чтобы образовалась абсолютнейшая тишина.
...
Никаких звуков.
Странно все это...
Я присел на корточки и в темноте уставился на свою дверь. Сюда свет от уличного фонаря не попадал вовсе, поэтому видеть-то дверь не видел, а просто пялился в кромешную тьму моей прихожей, в то место, где находилась дверь. Я провел по ней ладонью: медленно, как бы пытаясь снова уловить движения по ту сторону...
Но ничего не было.
Неужели, прошло? Неужели, закончился этот мимолетный кошмар неизвестности за моей дверью?
Я привстал, и в это самое мгновение, как будто там того только и ждали, снова раздался крик. Такой же: женский, громкий, но на этот раз - не такой короткий, а протяжный, сильный, уже более страдающий, изнывающий от боли. И раздался он так близко, что, казалось, будто кричали в моей квартире. Я от страха отпрыгнул назад и в темноте ударился затылком об косяк двери, что вела в комнату. Затем прищурился и припал к полу, изнывая от боли. Нет, кричали в подъезде, а не у меня дома - это точно. Но кричали близко от моей двери. Там, черт бы их всех побрал, что-то происходит. Прямо сейчас. За моей дверью. Что-то происходит.
Я, наконец, снова поднялся на ноги, левой рукой потирая ушибленный затылок, а правой - потянулся к дверному замку, чтобы отворить его. Тут левая рука, как бы оценив ситуацию, вдруг метнулась к правой и схватила ее. "Ты что делаешь?", - крикнула бы рука левая, если бы умела разговаривать. Борьба во мне кипела нешуточная. Ежесекундно я бросался из одной крайности в другую - открыть или не открыть, рискнуть всем что есть: безопасностью, кровом, жизнью, в конце концов, или же остаться с тем, что есть, и не рисковать ни в коем случае, полагаясь на волю божью?
Замок щелкнул. Я его все же повернул. Дверь моя теперь была не заперта, но распахивать ее я не спешил. Выждав еще несколько мгновений, я включил в прихожей свет, чтобы, когда открою дверь, хоть что-то разглядеть в тьме подъездной площадки. Закрыв глаза, я вобрал в грудь побольше воздуха и резко потянул дверь на себя.
Но лучше бы я этого не делал...
Нет, меня никто не схватил. Никто на меня не набросился с диким воплем и оскаленным ртом, полным крови. Да это, возможно, было бы не самое страшное, чем то, что возникло передо мной, только открыл я эту чертову дверь...
"Мертвый" там был, и не один, и не двое, а сразу трое сидели (вернее - ползали) на полу над телом неизвестной мне девушки и кромсали ее плоть. Один поедал ее левую руку, другой - рвал ее шею, из которой били фонтанчиками багровые струи, да прямо на лицо "мертвому", - он жрал, и морда его бледно-мертвая омывалась ее кровью. Третий выковыривал из ее живота внутренности и тихим чавканьем их проглатывал. Один из них, тот, что был у левой руки и уже изъел большую ее часть, мельком взглянул на меня, но даже не обратил толком внимания, продолжив покусывать плоть своими зубами. Мне и до этого приходилось видеть их, "мертвых", но не так близко и не при таких... сценах. От дикого страха я на мгновение забыл, где я и кто я и зачем, вообще, стою здесь. Я замер и, наверное, минуту просто ничего не делал; так и стоял парализовано с включенным светом в своей прихожей.
Тут я, наконец, взглянул на лицо девушки. Ужас... она еще жива... Ее глаза были широко раскрыты, как у большой куклы, и в них отражалось столько боли, отчаяния и страдания в эту секунду, что смотрели они на меня, будто безмолвно изнывая от крика: "Помогите! Пожалуйста, уберите их! Мне больно!". Но в следующее мгновение глаза изменились: словно сменились на прежний, но еще больший ужас, и теперь стали еще страшнее в страдании своем, переносимом в эту самую минуту. Правой (еще не тронутой "ими") рукой девушка медленно скользила по деревянному полу и от бессилия даже не могла поднять кисти. Получается, это она и проводила в эти самые минуты страдания своего рукой по моей двери, так как лежала всего в нескольких сантиметрах от нее. Господи... Я не выдержал этого и, в конце концов, придя в себя, точно проснувшись, хлопнул дверью и быстро закрыл ее на замок.
Не выключая свет, я упал на колени и зарыдал. Но если вы думаете, что зарыдал я от жалости к той девушке, то вы ошибаетесь. Да, безусловно, я понял, что это именно она кричала, видимо, спасалась от "мертвых" и забежала в подъезд, когда те были совсем близко. И выйди я сразу в тот момент первого ее крика, то, может быть, спас бы ее. Когда же ее схватили и начали поглощать, она лежала именно у моей двери и уже знала, что умрет, но так или иначе, даже ударить не могла по двери, а лишь от бессилия водила по ней рукой, словно ей откроют...
Однако в данный момент меня заполнило другое... Другое понимание, от которого я не мог даже стоять больше на ногах. Весь мир сейчас словно подкосился, и у меня затрещала грудь от адской боли.
"Почему я перестал читать?", - вновь взорвался в моей голове вопрос. Я начал кататься по полу, точно в бреду, и ударяться об стены и углы мебели.
"Почему? Почему я перестал читать!? Ведь раньше же я читал!"
Что же произошло, бог мой, ответь мне! Почему я перестал читать?
Я никак не мог найти этому объяснение. Это сумасшествие. Люди читают и не читают, и они знают, почему читают и почему не читают. Но я не мог никакими усилиями понять, почему я перестал читать книги и чем я, вообще, занимаюсь целыми днями?! Куда девались три месяца, что жил я в этой квартире и чем я тут занимался? Вначале знаю чем - читал. А потом, что потом делал? Как проводил время до сегодняшнего дня, раз даже не читал? Просто сидел и смотрел в стену? Так это разве было? Ничего не понимаю!
Я закричал, но не узнал свой крик. Я катался по полу и ударялся сильнее о стену головой, даже не щадя себя.
"Почему... Почему... Почему я перестал читать?"
И тут я неожиданно понял. Я понял, что в последние недели просто не мог читать. Не мог, но никак не признавался себе в этом. Я пытался взять книгу, но как только прочитывал одну страницу, меня охватывала некая злость, страх, тревога... Ум не мог сконцентрироваться на смысле содержимого. Я не мог понять, о чем там пишется и что, вообще, хочет сказать данным произведением автор. Тогда мне подумалось, что я начал сходить с ума, и поэтому я не мог признаться себе, что теряю самого себя, свой рассудок, что во мне что-то меняется. Я обманывал себя, что все в порядке, и что просто не читаю, потому лишь, что книги плохие и авторы никчемные, - пишут белиберду несуразную, и как их только печатают? Кто их дозволяет печатать и показывать народу! От злости этой мне не раз хотелось сжечь все книги, имеющиеся у меня в квартире.
Вот и ответ на мучительный вопрос. Вот почему я не читаю более. Я не могу читать. Что-то со мной происходит. Я не могу сконцентрироваться, не в силах прочесть даже двух страниц и понять, о чем там говорится. Видимо, я начал на самом деле сходить с ума в этой квартире... в этих четырех стенах... в этом, повторяющемся день за днем, подобии жизни.
Вслед за этим пришло еще одно масштабное и горячее, как лава вулканическая, понимание еще одного момента. Глаза... ее глаза, когда я смотрел на нее, в то время как ее смирненько ели "мертвые". Вначале она увидела меня и подумала, что я ей помогу, - в ее глазах загорелась маленькая надежда. Но затем, спустя несколько мгновений, они сменились ужасом... Так бывает, когда рушится последняя надежда человека. Это уже отчаянное смирение с безысходностью своей. Это когда человек еще жив, но мысленно он уже мертв. Глаза умирают первыми. Увидев что-то во мне, она окончательно смирилась со смертью. От чего же... От чего же так произошло... И почему те три урода даже не обратили на меня внимания, тогда как стоял я с распахнутой дверью в свете лампочки электрической и был для них как на ладони? Что они, настолько были заняты пищей своей, что даже другой объект их не интересовал? Ох уж! Господи! Вряд ли это, вряд ли!
Понимаете ли, вы? Все ли теперь понимаете, когда я раскрываю вам истинную причину, почему рухнул и зарыдал, тотчас же закрыв дверь от "мертвых", поедающих девицу, которая непонятно, что потеряла в этих краях так поздно. Может быть, просто проезжая мимо нашего поселка, искала ночлег. Бедняжка. Но не об этом сейчас...
Ведь понимаете, вы, всё, верно?
Вопрос: Как далеко человек может зайти, обманывая самого себя?
Ответ: Бесконечно далеко, настолько далеко, что от самого человека уже ничего не останется, будет лишь новый, возведенный своею же ложью, субъект, который и будет восприниматься как "я".
Лежа на грязном полу прихожей и немного успокоившись, я потянулся к своему пакету, в котором лежали продукты; хотелось хоть немного отвлечься от своих мыслей, ведь мне было больно осмысливать все это, и чем больше я понимал и думал, тем больше мне открывалось той настоящей правды... мучительной правды...
В пакете моем было холодно. Да, холодно. Там лежало, упакованное в прозрачный целлофановый пакетик, замороженное мясо телятины. Я достал его и убрал в сторону. Поискал в пакете что-нибудь еще. Однако, следующее, что я вынул, был снова пакет с мясом - на этот раз кусок свинины, с кровью, уже немного подтаявшей. Странно... почему здесь одно мясо? Порывшись в пакете, я обнаружил, что кроме сырого мяса, обрубленного и упакованного в целлофановые пакетики, ничего не было. Я был в магазине и купил только... сырое мясо. С чего это вдруг?
Тут, как тогда с вопросом о том, почему я не читаю больше книги, мне предстал другой вопрос: почему я купил только сырое мясо? И, что самое загадочное, я абсолютно не помнил, как ходил сегодня в магазин. Тяжело дыша, я вдруг начал восстанавливать картину того, как, буквально, пятнадцать минут назад добирался до того продуктового подвальчика:
...Вот я захожу в магазин, спускаюсь. За прилавком никого, это меня даже не удивляет. Но... Почему меня это не удивляет?.. Так... верно! - потому что это уже не впервые. Я уже заходил несколько раз, и у кассы никого не было. "Видимо, продавец занят своими делами", - думалось мне в такие моменты, и я просто оставлял деньги на кассе за купленные продукты, а иногда даже больше, чем нужно, чтоб не подумали, что я украл чего, так, из личного благотворительного порыва. Но... мясо... Почему я купил сегодня только мясо, да так много?
"Да все потому, что я ем это сырое мясо!", - вдруг отозвалось где-то внутри меня, точно лавина обрушилась с ледяной горы.
И как давно я стал есть сырое мясо? Что это? Как это? Почему... ведь... это же ненормально... Но все время, все эти дни, я видимо убеждал себя, что это нормально, если без всяких колебаний просто брал и напихивал в пакет эти куски мяса. Но почему я пытался убедить себя, что это нормально? По-видимому, считал, что просто изменились биологические процессы в моем организме, стресс, всякое такое... необходимость других продуктов... но сырое мясо! И был ли, вообще, продавец еще в этом магазине-то? Уж не помер ли он от напасти этой мертвяческой, и не стал ли таким же? А магазин, может, как был, так и остался открытым, и изредка прихожу я, беру продукты, оставляю деньги и просто ухожу. Боже, что же я не задумывался об этом ранее?
Тут я содрогнулся и заплакал. Построил несуществующую реальность из своей лжи и убеждения себя, что все, как раньше, что все - так же, как и было. Но я... я не тот, кем был раньше... я... я... я - другой, но никак не признавал этого... Я всячески убеждал себя, что это нормально, верил в свою ложь... все эти дни верил... в то время как сам я - ... я - ... не могу произнести этого слова... не могу!
Я плакал. Плакал и тут мне достаточно ярко вспомнились события полугодичной давности, когда все еще было таким светлым и хорошим в моей жизни. Тогда я был влюблен в девушку, которая, как я считал на тот момент, обязательно через пару лет станет моей женой. Вспомнил наши совместно проведенные солнечные летние дни. Вспомнил, как знакомился с ее родителями - молчал, стеснялся, не знал о чем с ними заговорить; они в свою очередь - тоже. В итоге, она сказала мне потом, что я им понравился, и я посчитал это, несомненно, добрым и благим знаком нашего с ней счастливого будущего. Тогда и был мой рай. Мои минуты рая... Вспомнил ясное синее небо, наш отдых с ней на крыше, наш ужин при свечах на ее балконе, как мы фотографировались, целуясь; как я обожал целовать ее глаза, а когда она от этого морщилась, у нее появлялись прекрасные морщинки у глаз, которые я до беспамятства обожал; у нее были очень большие глаза, в которых я несколько раз даже будто умирал - смотря в них, казалось, что я уже испытал столько счастья, сколько только можно испытать человеку смертному на земле, и что теперь даже умирать не страшно, - было у меня это счастье, счастье любви настоящей, было! И никто не сможет отобрать. Было то, что называется, понимание ценности момента, не безбожно тратил свои дни, а с осознанием и благодарностью. Я почему-то тогда понимал, что проживаю с ней свои лучшие моменты жизни.
А теперь уже забвение... Теперь уже отхожу... И то солнце из моих воспоминаний, ее глаза, - все это уже в прошлом. Все это теперь не здесь. Теперь - только сырое мясо и медленное гниение тела. Сейчас же здесь только страдание. За моей дверью помирает медленной и мучительной смертью девушка, которую я, возможно, мог спасти... Она проливает последние свои слезы в этой жизни, чтобы вскоре отойти уже в мир иной...
Прости... У меня своя трагедия, у тебя своя.
И нам двоим уже никто не сможет помочь...
Ах, если бы вы могли заглянуть в данную минуту в эту квартирку ради самого не стеснительного любопытства, то предстала бы перед вами вот такая нелепая картина: в полумраке в прихожей, рядом с магазинным пакетом, с разбросанным вокруг тающим сырым мясом, сидит зомби, облокотившись спиной к двери, и горько-горько плачет... Зомби тоже плачут, ведь когда-то они были людьми.
Глаза умирают первыми
Вот уже в который раз я ругаю себя за то, что выхожу так поздно в продуктовый магазин. Весь день сижу дома, и только вечером, когда совсем уж оседаю на диване как многодневная пыль, решаюсь на прогулку до ближайшего подвальчика c изрядно проржавевшей вывеской "Продукты 24 часа". Время, и правда, было позднее, а в такие "темные" часы лучше и не появляться на улицах нашего поселка К. Однако я вполне удачно сделал покупки и с тяжеленным пакетом продуктов возвращался к себе в крохотную квартирку на первом этаже старой трехэтажки, внешне напоминающей мертвенно-жуткую обитель всех ужасов той ночи, что разворачивалась сейчас вокруг меня. Я думаю, вряд ли вам захотелось бы оказаться на месте жителей моего поселка в эту ночь. И дело не в том, что он - это одна из самых забытых богом и цивилизацией дыр на земле, тут дело в другом...
Началось это три месяца назад. Почему я запомнил точно срок, так потому, что именно тогда я расстался со своей девушкой. Было тяжело... Но сейчас речь не о ней. Именно вот в тот период и началось то, отчего сейчас в округе не сыщешь ни одного жителя, просто прогуливающегося в свое удовольствие по здешним немиловидным дворикам. Чего уж греха таить - опасно вдруг здесь стало. Стали бесследно исчезать люди. В первое время многие считали это заговором, мол, пока единственный в нашем поселке завод заново не откроют и не восстановят всех на прежние рабочие места, люди будут, таким образом, протест свой выражать. Кто-то протестует голодовкой, а кто-то (что только человек не придумает!) - исчезновением собственным. Но это предположение вскоре было отвергнуто. Из того небольшого тускло-серого здания, под названием "Администрация поселка К.", пошли жуткие слухи, что поселилось в округе ЗЛО. И это, представьте, в 21-м веке! И вроде как все понимали, что это за зло такое, но вот вслух произнести боялись. Однако последние сомнения развеялись, когда те самые "исчезнувшие" вдруг начали возвращаться. Но только изменилось в них очень многое. Если вы читали или смотрели "Кладбище домашних животных", то можете себе представить о чем я говорю. "Исчезнувшие" возвращались... мертвыми. И это, мать его, не шутка старых сплетников. Я сам это видел, был свидетелем этого не столь приятного зрелища. "Как человек может вернуться мертвым?", - спросите вы меня, и я вам ничего не смогу ответить, ибо сам не понимаю, что это за чертовщина, поселившаяся в наших краях. Однако то, что я видел, заставило меня вмиг пересмотреть все, что знал я о жизни до этого момента, когда на тебя, еле волоча грязные, окровавленные ноги и вопя нечеловеческим, животным, злым голосом, надвигается мужик с оторванной (видимо, зубами чьими-то!) щекой, через которую проглядываются внутренности его ротовой полости. Волей не волей задумаешься, что это послание нам, людям, видимо, за грехи наши. Никогда не был набожным, но эти кровавые события заставили меня призадуматься, что высшие силы существуют и, похоже, всей своей мощью теперь идут на нас, жителей поселка К.
Говорили нам, сначала, что это все паленый алкоголь виноват, потом уверяли, что это болезнь, некое безумие и не более; но с каждым днем таких вот представителей "мертвых" становилось все больше, и увозили их связанными веревками на специальных машинах, говорили в больницу, однако в больнице их никто не видел. Глаза, у них всех, были пусты, но словно очернены черной краской, их хватательные рефлексы работали отлично, издали они чувствовали человеческую плоть и стремились к ней, чтобы утолить свой ненасытный голод, и это было единственной их движущей силой. Однако проглядывался у них все же один минус (для нас простых людей - плюс, если можно так выразиться) и заключался он в том, что перемещались они крайне медленно, неторопливо и неуклюже. Видимо, в их двигательной системе после смерти происходили какие-то сбои.
Теперь, когда прошло несколько месяцев с начала этих странных событий, людей на улицах не встретишь, ночью и подавно. Это только я, безумец этакий, уже наловчился через свое окно (мало ли, вдруг в подъезде эти гады стоят и выжидают, когда человек к ним в руки попадется) летать пулей в ближайший магазин, который, один из немногих, еще был открыт даже в ночное время. И нынче не поймешь - то ли искоренили эту проблему со злом высшие инстанции, то ли до сих пор "мертвые" гуляют еще по поселку и нападают на своих жертв. В последние недели на улицах была тишина - никто не хотел высовываться, пока не будет на то команды от власти. Вроде никто и не поднимал панику, эвакуацией не пахло, но я точно знал, что эти "мертвые" еще есть и в любой момент могут появиться из какого-нибудь темного угла.
Однако сейчас, не заметив никого на улице, я быстро-быстро отодвинул металлическую решетку, юркнул к себе в окно и оказался в своем безопасном убежище. Я уже собирался достать купленные продукты из пакета, как вдруг за дверью, в подъезде, раздался женский крик: громкий такой, высокий, но по времени очень короткий.
"Что там еще такое?..", - похолодев, подумал я и мигом вместе с пакетом побежал в прихожую и прилип к глазку двери. Электрического света в подъезде нашем отродясь не было, поэтому передо мной предстало лишь ужасающее своей неизвестностью черное пятно.
От страха я повернулся и прижался спиной к двери, растерянно размышляя об этом крике и о том, кто бы это мог быть. В нашем подъезде девушки не проживали, а крик был явно женский и молодой...
То, что произошло далее, заставило меня вздрогнуть и покрыться гусиной кожей. Я спиной чувствовал, как с той стороны двери кто-то проводит по ней рукой: не бьет, не стучит, а именно проводит, будто гладит. Меня потрясло, что за несколькими сантиметрами дверной толщины находится кто-то, и находится так близко, что я ощущаю это. Вдруг дверь выломают? Нет... "Мертвые" слишком глупы для этого, могут только рвать зубами мясо человеческое, не более...
Но вдруг это и не они вовсе, а та особа, что кричала минуту назад? Вдруг ей сейчас плохо, вдруг ей нужна помощь и она не может постучать и произнести ни звука, ведь ее могут услышать находящиеся по близости "мертвые"?
Эти мысли обеспокоили меня не на шутку. Я уже привык жить в страхе, но собственные стены, как-никак, еще создавали хоть какую-то иллюзию безопасности. Но этот крик и чье-то присутствие по ту сторону моей двери...
Я прислушался: привычных стонов, какие издают "мертвые", слышно не было. Тогда кто же там сейчас, за дверью-то?
Вот только этого мне не хватало. Жил себе один-одинешенек и ничего, жив еще. Вполне даже здоров. Не буду обращать внимания, как будто и не было этого крика...
Я отошел на несколько шагов, даже поверив, что этого крика и на самом деле не было. Но вот то, что кто-то прикасался к моей двери, не сулило ничего хорошего. Я снова попытался убедить себя, что не стоит, не стоит ни в коем случае выяснять, что же там такое происходит. "Если что и происходит плохое, то тебя не касается", - убеждал я себя. Точнее, пытался убедить.
Прошло несколько тяжелых для меня минут. Даже не помню, когда я так волновался в последние дни, - совсем выбил меня из равновесия этот случай.
Минута... прошла еще одна долгая минута. Время текло мучительно, отдаваясь в каждой прошедшей секунде многочисленными сомнениями и беспокойствами. Ну разве так можно? Я ведь человек... я должен помочь! Вот именно - я человек, и только потому, что еще человек, не должен высовываться, дабы не хочу стать, как эти "мертвые", заразой, передающей в кровь свою мертвую инфекцию.
Я присел на кресло. Свет в комнате не включал - поговаривали, что это опасно. Именно на свет "они" и могут прийти ночью. Поэтому сидел в кромешной тьме своей однокомнатной квартиры и пытался понять, что же мне делать. Внутренние терзания волной обкатывали меня, оставляя во мне море неопределенности и отчаяния от того, что я теряю драгоценные минуты, хотя мог бы, может, кого-то спасти. А может, мое бездействие происходит из-за того, что я на свет-то даже не показывался все эти месяцы толком, и ни с кем не общался? Сейчас люди в поселке стали скрытными, никому не доверяют. Боятся все, неудивительно. И я тоже, как бы сам того не хотя, видимо, последовал всеобщему примеру и замкнулся на себе и на своей квартирке на первом этаже. Сижу вот так дома целыми днями, даже читать перестал... Интересно, почему я перестал читать?
Представляете, этот вопрос начал в эту самую минуту-то, волновать больше, чем то событие, что безумно тревожило меня еще несколько мгновений назад. Я вдруг остро задумался над новой задачей и пытался скорее найти ответ на нее, но чем больше я прикладывал усилия, тем изящней скрывался от меня ответ. Почему я перестал читать? Чем я занимаюсь, все эти чертовы дни, в этой проклятой квартире? Ведь если посудить логически - я не выхожу из дома практически никогда, провожу все время здесь, но чем же я тогда занимаюсь все эти дни? Раньше - читал, согласен. Книг у меня достаточно. Но почему я не читаю сейчас?
Что это? Свихнулся?
Я повертел головой в разные стороны и вскочил с кресла точно в агонии, словно пытаясь уйти от того, кто думал сейчас над всем этим безумием. Казалось, оглянись я сейчас, так тот, думающий, сидит сейчас так же сзади и размышляет над этим вопросом о "нечтении" его в последние дни; но как только я развернулся, увидел лишь вмятое кресло в свете далеко расположившегося от дома работающего фонарного столба, но так или иначе, достающего своим крошечным лучом свечения до моей мрачной квартиры.
Точно, безумие! Я постоял так несколько секунд, не зная, что и думать. А что я, собственно, делаю все то время, что живу здесь? Вот что я обычно делаю, тем и нужно заняться. Но вы не поверите, я понятия не имел в эту самую вот секунду, чем я вообще могу заниматься в этой квартире. В мгновение я стал от всего этого злой, настроение мое в корень рушилось на низины, и вот сейчас я даже готов был открыть свою входную дверь, выйти в подъезд и закричать во все горло: "Кто здесь?".
Видимо, те движения за моей дверью так повлияли на меня, что я, и правда, даже вышел из себя, из своего устаканившегося за эти повседневные дни, состояния. Не было такого ни разу, чтобы кричал кто-то в подъезде и проводил своей рукой по моей двери. От этой мысли мне снова стало не по себе. Я вспомнил те движения, которые чувствовал своей спиной, прикасаясь к двери. Осязательными возможностями своего тела испытал я это прикосновение, можно сказать, на самом себе. И от этого мне стало жутко. Как будто со мной играют, знаете, как будто специально смеются, выводят из равновесия, потихоньку изъедая меня психологически. Но "мертвые" на это не способны. Уж я это знаю. Они слишком туповаты для таких вот действий. И тут меня окончательно осенило, что в подъезде, если кто и проводил своей рукой по моей двери, то точно не "мертвые". Что же я сам себя-то обманываю...
Я подскочил было к двери и уже занес руку над замком, как вдруг замер: "Стоп! Что я делаю, черт подери!", - полетели мысли в голове. А ведь, правда, чего я сорвался-то так?
Спокойно... спокойно...
Я снова припал к глазку и навострил уши и даже затаил дыхание, чтобы образовалась абсолютнейшая тишина.
...
Никаких звуков.
Странно все это...
Я присел на корточки и в темноте уставился на свою дверь. Сюда свет от уличного фонаря не попадал вовсе, поэтому видеть-то дверь не видел, а просто пялился в кромешную тьму моей прихожей, в то место, где находилась дверь. Я провел по ней ладонью: медленно, как бы пытаясь снова уловить движения по ту сторону...
Но ничего не было.
Неужели, прошло? Неужели, закончился этот мимолетный кошмар неизвестности за моей дверью?
Я привстал, и в это самое мгновение, как будто там того только и ждали, снова раздался крик. Такой же: женский, громкий, но на этот раз - не такой короткий, а протяжный, сильный, уже более страдающий, изнывающий от боли. И раздался он так близко, что, казалось, будто кричали в моей квартире. Я от страха отпрыгнул назад и в темноте ударился затылком об косяк двери, что вела в комнату. Затем прищурился и припал к полу, изнывая от боли. Нет, кричали в подъезде, а не у меня дома - это точно. Но кричали близко от моей двери. Там, черт бы их всех побрал, что-то происходит. Прямо сейчас. За моей дверью. Что-то происходит.
Я, наконец, снова поднялся на ноги, левой рукой потирая ушибленный затылок, а правой - потянулся к дверному замку, чтобы отворить его. Тут левая рука, как бы оценив ситуацию, вдруг метнулась к правой и схватила ее. "Ты что делаешь?", - крикнула бы рука левая, если бы умела разговаривать. Борьба во мне кипела нешуточная. Ежесекундно я бросался из одной крайности в другую - открыть или не открыть, рискнуть всем что есть: безопасностью, кровом, жизнью, в конце концов, или же остаться с тем, что есть, и не рисковать ни в коем случае, полагаясь на волю божью?
Замок щелкнул. Я его все же повернул. Дверь моя теперь была не заперта, но распахивать ее я не спешил. Выждав еще несколько мгновений, я включил в прихожей свет, чтобы, когда открою дверь, хоть что-то разглядеть в тьме подъездной площадки. Закрыв глаза, я вобрал в грудь побольше воздуха и резко потянул дверь на себя.
Но лучше бы я этого не делал...
Нет, меня никто не схватил. Никто на меня не набросился с диким воплем и оскаленным ртом, полным крови. Да это, возможно, было бы не самое страшное, чем то, что возникло передо мной, только открыл я эту чертову дверь...
"Мертвый" там был, и не один, и не двое, а сразу трое сидели (вернее - ползали) на полу над телом неизвестной мне девушки и кромсали ее плоть. Один поедал ее левую руку, другой - рвал ее шею, из которой били фонтанчиками багровые струи, да прямо на лицо "мертвому", - он жрал, и морда его бледно-мертвая омывалась ее кровью. Третий выковыривал из ее живота внутренности и тихим чавканьем их проглатывал. Один из них, тот, что был у левой руки и уже изъел большую ее часть, мельком взглянул на меня, но даже не обратил толком внимания, продолжив покусывать плоть своими зубами. Мне и до этого приходилось видеть их, "мертвых", но не так близко и не при таких... сценах. От дикого страха я на мгновение забыл, где я и кто я и зачем, вообще, стою здесь. Я замер и, наверное, минуту просто ничего не делал; так и стоял парализовано с включенным светом в своей прихожей.
Тут я, наконец, взглянул на лицо девушки. Ужас... она еще жива... Ее глаза были широко раскрыты, как у большой куклы, и в них отражалось столько боли, отчаяния и страдания в эту секунду, что смотрели они на меня, будто безмолвно изнывая от крика: "Помогите! Пожалуйста, уберите их! Мне больно!". Но в следующее мгновение глаза изменились: словно сменились на прежний, но еще больший ужас, и теперь стали еще страшнее в страдании своем, переносимом в эту самую минуту. Правой (еще не тронутой "ими") рукой девушка медленно скользила по деревянному полу и от бессилия даже не могла поднять кисти. Получается, это она и проводила в эти самые минуты страдания своего рукой по моей двери, так как лежала всего в нескольких сантиметрах от нее. Господи... Я не выдержал этого и, в конце концов, придя в себя, точно проснувшись, хлопнул дверью и быстро закрыл ее на замок.
Не выключая свет, я упал на колени и зарыдал. Но если вы думаете, что зарыдал я от жалости к той девушке, то вы ошибаетесь. Да, безусловно, я понял, что это именно она кричала, видимо, спасалась от "мертвых" и забежала в подъезд, когда те были совсем близко. И выйди я сразу в тот момент первого ее крика, то, может быть, спас бы ее. Когда же ее схватили и начали поглощать, она лежала именно у моей двери и уже знала, что умрет, но так или иначе, даже ударить не могла по двери, а лишь от бессилия водила по ней рукой, словно ей откроют...
Однако в данный момент меня заполнило другое... Другое понимание, от которого я не мог даже стоять больше на ногах. Весь мир сейчас словно подкосился, и у меня затрещала грудь от адской боли.
"Почему я перестал читать?", - вновь взорвался в моей голове вопрос. Я начал кататься по полу, точно в бреду, и ударяться об стены и углы мебели.
"Почему? Почему я перестал читать!? Ведь раньше же я читал!"
Что же произошло, бог мой, ответь мне! Почему я перестал читать?
Я никак не мог найти этому объяснение. Это сумасшествие. Люди читают и не читают, и они знают, почему читают и почему не читают. Но я не мог никакими усилиями понять, почему я перестал читать книги и чем я, вообще, занимаюсь целыми днями?! Куда девались три месяца, что жил я в этой квартире и чем я тут занимался? Вначале знаю чем - читал. А потом, что потом делал? Как проводил время до сегодняшнего дня, раз даже не читал? Просто сидел и смотрел в стену? Так это разве было? Ничего не понимаю!
Я закричал, но не узнал свой крик. Я катался по полу и ударялся сильнее о стену головой, даже не щадя себя.
"Почему... Почему... Почему я перестал читать?"
И тут я неожиданно понял. Я понял, что в последние недели просто не мог читать. Не мог, но никак не признавался себе в этом. Я пытался взять книгу, но как только прочитывал одну страницу, меня охватывала некая злость, страх, тревога... Ум не мог сконцентрироваться на смысле содержимого. Я не мог понять, о чем там пишется и что, вообще, хочет сказать данным произведением автор. Тогда мне подумалось, что я начал сходить с ума, и поэтому я не мог признаться себе, что теряю самого себя, свой рассудок, что во мне что-то меняется. Я обманывал себя, что все в порядке, и что просто не читаю, потому лишь, что книги плохие и авторы никчемные, - пишут белиберду несуразную, и как их только печатают? Кто их дозволяет печатать и показывать народу! От злости этой мне не раз хотелось сжечь все книги, имеющиеся у меня в квартире.
Вот и ответ на мучительный вопрос. Вот почему я не читаю более. Я не могу читать. Что-то со мной происходит. Я не могу сконцентрироваться, не в силах прочесть даже двух страниц и понять, о чем там говорится. Видимо, я начал на самом деле сходить с ума в этой квартире... в этих четырех стенах... в этом, повторяющемся день за днем, подобии жизни.
Вслед за этим пришло еще одно масштабное и горячее, как лава вулканическая, понимание еще одного момента. Глаза... ее глаза, когда я смотрел на нее, в то время как ее смирненько ели "мертвые". Вначале она увидела меня и подумала, что я ей помогу, - в ее глазах загорелась маленькая надежда. Но затем, спустя несколько мгновений, они сменились ужасом... Так бывает, когда рушится последняя надежда человека. Это уже отчаянное смирение с безысходностью своей. Это когда человек еще жив, но мысленно он уже мертв. Глаза умирают первыми. Увидев что-то во мне, она окончательно смирилась со смертью. От чего же... От чего же так произошло... И почему те три урода даже не обратили на меня внимания, тогда как стоял я с распахнутой дверью в свете лампочки электрической и был для них как на ладони? Что они, настолько были заняты пищей своей, что даже другой объект их не интересовал? Ох уж! Господи! Вряд ли это, вряд ли!
Понимаете ли, вы? Все ли теперь понимаете, когда я раскрываю вам истинную причину, почему рухнул и зарыдал, тотчас же закрыв дверь от "мертвых", поедающих девицу, которая непонятно, что потеряла в этих краях так поздно. Может быть, просто проезжая мимо нашего поселка, искала ночлег. Бедняжка. Но не об этом сейчас...
Ведь понимаете, вы, всё, верно?
Вопрос: Как далеко человек может зайти, обманывая самого себя?
Ответ: Бесконечно далеко, настолько далеко, что от самого человека уже ничего не останется, будет лишь новый, возведенный своею же ложью, субъект, который и будет восприниматься как "я".
Лежа на грязном полу прихожей и немного успокоившись, я потянулся к своему пакету, в котором лежали продукты; хотелось хоть немного отвлечься от своих мыслей, ведь мне было больно осмысливать все это, и чем больше я понимал и думал, тем больше мне открывалось той настоящей правды... мучительной правды...
В пакете моем было холодно. Да, холодно. Там лежало, упакованное в прозрачный целлофановый пакетик, замороженное мясо телятины. Я достал его и убрал в сторону. Поискал в пакете что-нибудь еще. Однако, следующее, что я вынул, был снова пакет с мясом - на этот раз кусок свинины, с кровью, уже немного подтаявшей. Странно... почему здесь одно мясо? Порывшись в пакете, я обнаружил, что кроме сырого мяса, обрубленного и упакованного в целлофановые пакетики, ничего не было. Я был в магазине и купил только... сырое мясо. С чего это вдруг?
Тут, как тогда с вопросом о том, почему я не читаю больше книги, мне предстал другой вопрос: почему я купил только сырое мясо? И, что самое загадочное, я абсолютно не помнил, как ходил сегодня в магазин. Тяжело дыша, я вдруг начал восстанавливать картину того, как, буквально, пятнадцать минут назад добирался до того продуктового подвальчика:
...Вот я захожу в магазин, спускаюсь. За прилавком никого, это меня даже не удивляет. Но... Почему меня это не удивляет?.. Так... верно! - потому что это уже не впервые. Я уже заходил несколько раз, и у кассы никого не было. "Видимо, продавец занят своими делами", - думалось мне в такие моменты, и я просто оставлял деньги на кассе за купленные продукты, а иногда даже больше, чем нужно, чтоб не подумали, что я украл чего, так, из личного благотворительного порыва. Но... мясо... Почему я купил сегодня только мясо, да так много?
"Да все потому, что я ем это сырое мясо!", - вдруг отозвалось где-то внутри меня, точно лавина обрушилась с ледяной горы.
И как давно я стал есть сырое мясо? Что это? Как это? Почему... ведь... это же ненормально... Но все время, все эти дни, я видимо убеждал себя, что это нормально, если без всяких колебаний просто брал и напихивал в пакет эти куски мяса. Но почему я пытался убедить себя, что это нормально? По-видимому, считал, что просто изменились биологические процессы в моем организме, стресс, всякое такое... необходимость других продуктов... но сырое мясо! И был ли, вообще, продавец еще в этом магазине-то? Уж не помер ли он от напасти этой мертвяческой, и не стал ли таким же? А магазин, может, как был, так и остался открытым, и изредка прихожу я, беру продукты, оставляю деньги и просто ухожу. Боже, что же я не задумывался об этом ранее?
Тут я содрогнулся и заплакал. Построил несуществующую реальность из своей лжи и убеждения себя, что все, как раньше, что все - так же, как и было. Но я... я не тот, кем был раньше... я... я... я - другой, но никак не признавал этого... Я всячески убеждал себя, что это нормально, верил в свою ложь... все эти дни верил... в то время как сам я - ... я - ... не могу произнести этого слова... не могу!
Я плакал. Плакал и тут мне достаточно ярко вспомнились события полугодичной давности, когда все еще было таким светлым и хорошим в моей жизни. Тогда я был влюблен в девушку, которая, как я считал на тот момент, обязательно через пару лет станет моей женой. Вспомнил наши совместно проведенные солнечные летние дни. Вспомнил, как знакомился с ее родителями - молчал, стеснялся, не знал о чем с ними заговорить; они в свою очередь - тоже. В итоге, она сказала мне потом, что я им понравился, и я посчитал это, несомненно, добрым и благим знаком нашего с ней счастливого будущего. Тогда и был мой рай. Мои минуты рая... Вспомнил ясное синее небо, наш отдых с ней на крыше, наш ужин при свечах на ее балконе, как мы фотографировались, целуясь; как я обожал целовать ее глаза, а когда она от этого морщилась, у нее появлялись прекрасные морщинки у глаз, которые я до беспамятства обожал; у нее были очень большие глаза, в которых я несколько раз даже будто умирал - смотря в них, казалось, что я уже испытал столько счастья, сколько только можно испытать человеку смертному на земле, и что теперь даже умирать не страшно, - было у меня это счастье, счастье любви настоящей, было! И никто не сможет отобрать. Было то, что называется, понимание ценности момента, не безбожно тратил свои дни, а с осознанием и благодарностью. Я почему-то тогда понимал, что проживаю с ней свои лучшие моменты жизни.