Утром, выглянув в окно, Танюша увидела, что моросит дождь. Из тех, которые, зарядив однажды, тянутся целую вечность. Неспешные, занудные, они моросят, моросят, моросят, покрывая, кажется, весь мир мелкоячеистой водяной сетью. Словно верховные боги закинули невод хандры и вылавливают тех, кто окончательно приуныл. Типичная погода конца октября.
Осенний дождь не располагает к спешке. Ему самому торопиться некуда, и настроение всем, окунувшимся в него, он дарит такое же. Вот и Танюша - обходила лужи, дышала влажным воздухом и вспоминала такие же дожди своей тридцатитрёхлетней жизни.
Работала Танюша в исторической части Барнаула, недалеко от площади имени Спартака. До революции она называлась Демидовская. Потом была переименована в Пионерскую, а в бывшей церкви Дмитрия Ростовского, к которой прилегает площадь, разместилась детская спортивная школа имени Спартака. И в народе и к самой площади прилипло такое же название. Чиновникам пришлось принять это. Здесь же брал начало Конюшенный переулок, ныне - проспект Красноармейский.
За те годы, которые Танюша помнила, внешний вид этой части города менялся неоднократно. Появились торговые киоски, потом исчезли. Разбили клумбу, потом её заровняли. Закрыли на ремонт инвалидный дом, где до революции вояки, получившие увечье, достойно доживали свои дни, открыли в нём продуктовый супермаркет "Мария-Ра". Закрыли спортивную школу и вернули здание церкви...
И все перемены осенялись осенним дождём.
Каждый день Танюша спускалась по улице Аванесова на трамвае на Красноармейский проспект, проходила мимо магазина "Мария-Ра", мимо площади Спартака, оставляя по левую руку Демидовский столб, корпуса Аграрной академии -бывший горный госпиталь и горное же училище. Вдоль ресторана "Император" - старинного особняка купцов Шадриных - памятника зодчества федерального значения, поворачивала на улицу Гоголя, ранее - Кузнецкую. Слева от неё оставался первый в Барнауле "небоскрёб"? - бывший доходный дом купца Аверина. Аж четыре этажа! С фасадом в духе ренессанса и фресками во всю стену, обращённую на проспект.
Дальше по улице Гоголя шли старые дома. Они не были памятниками архитектуры. Там просто жили люди. Самый ветхий из них давно пустовал, но до сих пор его не снесли, чтобы построить суперсовременный особняк или какую-нибудь эклектику...
В завалинке этого дома зияла дыра - не то нора, не то лаз. Снаружи кто-то постоянно оставлял то супчик в одноразовой тарелке, то кусочки хлеба, то другую пищу. И частенько можно было лицезреть семейство собак "дворянской" породы, которые жили под домом.
Танюша боялась проходить мимо - всё же собаки они и есть собаки. Но ушлые морды посматривали на прохожих снисходительно, как и подобает истинным дворянам. Они провожали Танюшу взглядами, и ей казалось, что собаки переговариваются, словно старушки на лавочке у подъезда:
"Смотри, вон Танька пошла, гляди, как вырядилась!"
"Тут хоть выряжайся, хоть нет, а не везёт бабе..."
"Да уж! И куда мужики смотрят? Ведь и хозяйственная, и рукодельница, и не гулящая совсем"
"И не говори! Другая на её месте давно бы скурвилась. А эта - настоящая тургеневская барышня!"
"Ох-ох-ох! Смотрю и думаю, помочь бы чем?"
"А чем тут поможешь?! Не современная она. Не в своё время родилась..."
Танюша вздыхала и шла дальше, а собаки уже провожали взглядами следующего прохожего.
Сегодня собак на обычном месте не было. Осенний дождь не располагал к болтовне.
Танюша замедлила шаг и постаралась на ходу заглянуть в лаз. Но ничего не увидела. Стало грустно. К моросящей хандре добавилась безнадёга одиночества. Сегодня Танюша обрадовалась бы даже собакам. Ей остро захотелось именно сейчас хоть для кого-то стать нужной! Иначе и жить-то зачем?
Она развернулась и быстро пошла назад: свернула в Конюшенный переулок, мимо дома купцов Шадриных, опять мимо Демидовской площади к инвалидному дому.
Неожиданно парадная дверь оказалась закрытой. Зато чёрный ход - нараспашку, и оттуда валил ароматный пар, как будто готовилось что-то вкусное. Как у бабушки в деревне...
Танюша вошла. Сразу за дверью оказалась кухня, где у плиты управлялась раскрасневшаяся кухарка.
- Есть какие-нибудь отходы: кости там, обрезки или объедки. Мне бы немного для собак, - попросила Танюша.
Танюша не сразу поняла, но когда смысл фразы дошёл до неё, к горлу подступил ком. Непривычно было проявление участия к ней со стороны совсем незнакомого человека. Ведь казалось бы, какое кухарке дело до просящей, ан нет! Есть дело! Есть простое сочувствие. Словно Танюша действительно есть!
Кухарка, видя, что пришелица стоит истуканом, сама зачерпнула со дна погуще, налила в миску и поставила на стол. Отрезала приличный кусок чёрного хлеба, достала из решета деревянную ложку и сказала:
- Садись, голубушка, поешь.
Танюша не смогла отказаться - столь душевной и искренней была женщина. Девушка глотала ароматные щи пополам со слезами. Сытое тепло разливалось по телу, а застарелая боль наоборот, уходила, отпускала...
- Не местная? - спросила кухарка, забирая опустевшую миску.
Танюша огляделась, словно впервые увидела кухню. Здесь должен быть супермаркет и аптека, а на улице - асфальт и трамваи. Она проводила взглядом запряжённую в телегу лошадь, бредущую за окном, и покачала головой - всё знакомое и такое... чужое.
- А мужик твой где? - продолжала расспрашивать кухарка, по-своему расценив жест.
Танюша потупилась. Она не знала, что ответить женщине. Она хотела замуж! Какой бы замечательной, заботливой, верной женой она могла быть своему мужу!
- Вдова... - предположила кухарка. - А дети есть?
Танюша горестно покачала головой. Какая ж баба не мечтает о детях!
Она мечтала о девочке и мальчике. Девочку она водила бы на бальные танцы, а мальчика записала на хоккей... Она всю себя посвятила бы детям! Без остатка.
- Если нужна работа, то сходи в горную аптеку. Найдёшь аптекаря Филимона, скажешь, что от меня, от Аграфены. Им нужна работница в ботанический сад.
- Спасибо, - прошептала Танюша.
- А это твоим собачкам, - улыбнулась кухарка и протянула свёрток.
Прижимая к груди подаяние, Танюша вышла на улицу. Всё ещё моросило.
Девушка остановилась на распутье. Куда идти? К Филимону, где её никто не ждёт? Или в свою контору, где её отсутствия тоже никто не заметит?
Но сквозь тряпицу пробивался запах свежеиспечённого хлеба. И ноги сами понесли Танюшу к собачьему лазу.
Она шла всё быстрее и быстрее, а потом и вовсе побежала.
Танюша пролетела мимо площади, мимо дома купца Шадрина, свернула на Кузнецкую. Остановилась у заветного дома. Он был ещё новый, недавно построенный. И лаза под ним никакого не было... Но собаки лежали у завалинки. Те же самые!
С трудом переводя дыхание, Танюша развернула тряпицу. Внутри обнаружились ещё тёплый кусок ароматного хлеба, шмат солёного сала, порезанный на кусочки и луковица.
Дворянское семейство оживилось и окружило Танюшу, переговариваясь:
"Что там?"
"Что-то особенное!"
"Ах, как вкусно пахнет!"
Танюша отломила хрустящую корочку, добавила к ней кусочек сала и бросила первой собаке. Та подошла с достоинством, совсем не свойственным дворняжкам. Остальные терпеливо ждали. Они сидели и мели хвостами дощатый тротуар. Танюша бросила хлеб с салом второй собаке, потом третьей. В конце концов у неё осталась небольшая горбушка, последний кусочек сала и луковица, которая собакам была совсем не интересна.
- А это мне, хорошо? - спросила у собак Танюша, и ей показалось, что собаки хором ответили:
"Конечно!"
К тому времени дождь закончился и тучи совсем разошлись. Выглянувшее солнце подарило радость и надежду.
Отогретая душевным теплом незнакомой кухарки Танюша по-другому увидела город. Вот новостройки, в которых будут жить люди. И работа её на самом деле интересная и важная. Нужно только кое-что в своей жизни изменить, чтобы то тепло, которое подарила Аграфена, не остыло. Чтобы люди, которые живут и трудятся рядом с Танюшей, чувствовали, что до них кому-то есть дело...
Танюша шла на работу и ела хлеб с салом. Она безбожно опоздала. Но это сейчас волновало её меньше всего на свете...