Гудун в своем селе прослыл
Обжорой и безмерным скрягой.
Гостей до смерти не любил,
Готов травить их был собакой.
Однажды дома за столом
Он медом с хлебом подкреплялся
И в тот момент к Гудуну в дом
Сырдон нежданно постучался.
Скупец с треноги подскочил,
Как в зад укушенный змеею.
С проворством кошки хлеб схватил,
Вмиг спрятав жадною рукою. 
Но плод труда усердных пчел 
Припрятать было поздновато: 
Сырдон уже к нему вошел 
И по велению адата 
Гудун навстречу гостю встал 
И, пригласив к столу, сказал:
- Прости, Сырдон, за то, что в доме 
Нет яств, достойных уст твоих
И не могу ничем я, кроме 
Как чашкой меда пчел лесных, 
Украсить стол, увы, для друга.
А сам злорадствовал жадюга:
"Без хлеба много меда съесть 
Нельзя, мой друг, не обольщайся. 
Ты можешь хоть из кожи лезть, 
Все будет зря, как ни старайся".
Поладив с хилою треножкой,
Сырдон к столу поближе сел
И стал орудовать так ложкой,
Как будто суп говяжий ел.
За пять ударов сердца скряги
Ополовинел в чашке мед
И чтоб спасти остаток сладкий
Сказал Сырдону взмокший жмот:
- Ты знаешь, меда мне не жалко, 
Но если кушать, как медведь, 
То скажет даже не гадалка, 
Что может сердце заболеть.
Хитрец ехидно улыбался, 
Гудуна слушая нытье. 
Затем от чашки оторвался, 
Ответив: - Может! Только чье?