Посвящается ЧАРЛИ Д.

Все уже есть. Ну, совсем вроде бы все. Земли достаточно. Вон раскидано как изящно по частям. Раз, два три, четыре, пять. И все разные. И формой и содержанием. Не многовато ли песочка на том треугольнике? А, ладно, лень переделывать. Тем более что с лихвой компенсируется густо зеленой кляксой среди океана.

Водой, кстати, мы увлеклись. Но она лишней никогда не будет. Опять же удобно: стихия родила, стихия может и похоронить. Достаточно единого мановения, чтобы островки исчезли под упругой непокорной массой. Вода особенно удалась. Люблю тайны. А тут, можно сказать, концентрация таинственности. Пресная, соленая... Твари в ней мелкие копошатся. А где другие, покрупнее? Вроде были в списке? Ну-ка, вглядимся зорким взглядом в глубины. Вон они! Не забыли, надо же! Еще есть порох в пороховницах. Вон как пасть разинула, сейчас слопает кого-нибудь из серебристой стайки, давай, давай, хищница, ту, справа! Умница, на здоровье. Хотя, вы все тут друг друга пережрете. И что останется? Нет, надо что-то придумывать еще. Для контроля. Не мне же сидеть над ними и следить за равновесием!

Во, тварь! На берег выползла. Мерзость какая! Это тоже мое творение? Надо же, видно совсем настроение никуда было. Ну что ты его схватила? Куда поволокла? Мало тебе в море жратвы? Еще и сухопутных переводить будешь?!

Нет, решительно что-то еще упущено. Для кого это все? Для меня? Вот еще... Не было печали. Ну, сто лет поиграю, ну двести. А дальше-то что? На других планетах что-то создавать? Так то же самое будет, может, в несколько иной интерпретации. Ох, скучно... Что же привнести новенькое, чтобы надолго, на века забава. Этакий театр. Но для спектакля эти твари не годятся. Тут надо кого-то поинтереснее, помасштабнее, что ли. Чтобы многоликое, разнохарактерное, чтобы смеяться до икоты и плакать до истерики. Что-то вроде меня. Хм... Меня? В этом что-то есть. Хоть увижу, как выгляжу со стороны. Только совершенную копию делать не надо. Одного идеала достаточно в этом мире. Намешаю всякой разности, добавлю чего под руку попадется и - вперед.

1.

- Эй, там, наверху! Ты издеваешься, что ли? Разве можно одинокое создание в дикие джунгли бросать? Без подготовки, без теории и практики? Без тренировки и охраны?

Худенькое существо, замотанное в громадный лист лопуха, обращалось к небу.

- Специально? Или недосмотр? И не стыдно? Тебе там, наверху, уютно, ни холода, ни жары не боишься. А из меня что сотворили: чувствительное к температурным перепадам, съедобное для всякой животины. И вообще, совершенно беспомощное.

Существо распахнуло лист.

- Ух ты, - восхитилось небо, - неужели это я?!

Создание и впрямь было очаровательным. Две длиннющие ноги с аккуратными ступнями. Кверху ноги расширялись и сзади плавно переходили в округлую часть. А спереди совершенно плоско. В середине тело изящно суживалось, создавая нечто вроде перетяжки, и постепенно снова расширялось. Немного выше выделялись задорные холмики. Забавные. Две руки. Тонкая шея. Совершенно правильной формы череп покрывался отрастающими волосами. Уже можно было расчесывать.

- Назовем тебя моделью красоты. Ты - первый Человек. И гордись этим. Учись преодолевать превратности судьбы. Со временем придет опыт, наработаются навыки и умения. И ты будешь царицей мира. Надо быть мужественной.

Создание передернуло плечами.

- Мне не нравится это слово. Мужественной. Что это? Оно чужое. Не мое. Вы ничего не перепутали?

- Противоположно мужественности - только женственность.

- Вот это мне больше нравится, - обрадовалось существо. - Мягкое, теплое, словно то животное, что грело меня сегодня ночью.

- Дитя мое, - встревожились наверху, - ты уверена, что это слово тебе больше подходит?

Существо сморщилось.

- Ну, что же я - макака серая? Чувств собственных не понимаю? Первое - не мое, а вот второе - с превеликим удовольствием.

Где-то в небе сверкнула молния и бухнулась в ни в чем не повинное дерево.

- О, горе мне! Неужели я - женщина?!

Существо с любопытством оглядело себя снизу вверх и, дождавшись, пока небо отгремит, торжественно произнесло:

- Я тоже!

Небо снова разразилось громовыми раскатами. Поднялся ветер, заставивший встать на дыбы зеленые волны и согнуться толстенные деревья. Мир закутался во мрак, смешивая землю с песком, соленые воды с пресными, пугая всех обитателей земли. В завывания ветра вплелись крики и вопли животных, пришедших в ужас от истерики стихии. Только худенькое существо на двух ногах уперло руки в боки и, закинув голову, смело глядело в небо, дожидаясь окончания трагедии.

Все стихло внезапно, как и началось. Разгладились воды, отшумели леса, улегся песок в пустынях, распрямились деревья. Только перепуганные звери все еще повизгивали.

- Ну и что такого? - вновь обратилось к небу двуногое существо. - Разве тебе не нравится как я выгляжу? По-моему, неплохо. Мы женщины, значит, лучше поймем друг друга.

- Неожиданно как-то, - вздохнуло небо. - Мне всегда было ближе слово "мужественный". А тут...

- Значит, ты железная леди. А вот я... Знаешь, мне чего-то не хватает. Нет, я не жалуюсь, не подумай. Я уже многому научилась. И на охоту хожу, и зверей приручаю. Огонь научилась добывать, в растениях начинаю разбираться. Но все это надо делать для кого-то. Почему-то мне так кажется.

- И что ты предлагаешь?

Первая женщина замялась.

- Мне бы кого-нибудь в пару... Пусть не очень умного, но сильного. Чтобы камни таскал, тушу убитого зверя на себе волок, пещеру возводил уютную, надежную. А то я так руки попорчу, спину надорву. Да и вообще - сколько же можно одной ковыряться и обо всем заботиться?!

Небо, задумавшись, пошло облаками.

- Значит, тебе надо мужественного?

- Точно! - обрадовалась женщина. - Похожего на меня, но мощного, чтобы руки - как ноги, а ноги - как столбы. И шея - не обхватить. Но голову поменьше, чтобы в любую нору пролазила.

- Это все твои пожелания?

- Вроде бы все... - женщина смущенно потупилась. - Хотя, знаешь... Бывает свербит во мне что-то. Внутри, снизу. Как засвербит, я по огурчики бегу. Вроде успокаивается на некоторое время. Но огурцов мало, их же еще и есть надо. Вот бы такого мужественного да с огурцом уже, сразу.

Небо забормотало:

- Значит, большого и сильного, с огурцом. А где ж огурец-то разместим? В каком месте свербит-то? Ага, - констатировало небо, проследив за жестом женщины.

- Да! И волосатого, чтобы холодов не боялся, а мог на снегу спать! Экономия!

Небо еще больше нахмурилось.

- Сейчас поищем из кого такого сотворить. Жди.

Женщина опустилась на траву. В волнении она перебирала травинки пальцами, захватывала какие-то красные ягодки и отправляла в рот.

- Вкусно-то как, - проговорила она. - Надо же, какая прелесть на земле родится. Быть тебе земляникой.

Первая женщина хмурилась, взглядывала на небо. Но никаких знаков, сигналов давно уже не было. Неужели она задала такую сложную задачу?

И только когда загорелась первая звезда, небо шумно вздохнуло порывом ветра.

- Ну, кажется, нашла кое-что. Овцебык, надеюсь подойдет? Большой, волосатый и сильный.

- Конечно! - вскочила женщина. - Давай его сюда. Переделывать будем.

Из чащи на поляну вышло чудовище. Огромное. Страшное.

- А посимпатичней нельзя было? - скривилась женщина.

- Всему свое время, имей терпение. Быстро только кошки родятся.

- Кошки? Это которые? Хвост трубой, глаза горят? И мяу-мяу... Ну их, пусть родятся. Потерплю.

Небо еще убавило освещения, завесив луну и звезды покрывалом облаков.

- Я же так ничего не увижу, - капризно воспротивилась женщина.

- И не надо. Это таинство. А то ты увидишь и начнешь плодить всяких разных. Это дело тонкое, надо делать аккуратно, с умом. Нечего землю засорять кем ни попадя.

Женщина вздохнула и притихла. Но все равно пыталась всматриваться в чернила ночи, чтобы уловить хоть капельку, чтобы понять хоть чуть-чуть. Вдруг у неба что-то не так получится? А больше переделывать не захочет. Женщина была уверена, что небо просто набивает цену. Она и сама бы справилась не хуже. Но так ничего и не увидела. В темноте слышались возня, фырканье, треск. Но извлечь что-то полезное из шума не представляло возможности. Женщина зевнула раз, два, растянулась на мягкой траве и уснула.

Утренняя заря постучалась в закрытые веки. Женщина сразу проснулась. Как же это?! Уснула на открытом месте! Столько врагов кругом! Непростительная оплошность. И ловушек никаких не поставила. Просто чудо, что жива осталась. А это что?!

Живописная спина подпирала камень. Руки - как ноги, ноги - как столбы. Голова - в любую нору пролезет.

- Эй! Ты кто? - осторожно окликнула женщина.

Фигура повернулась лицом. Да каким! Красавец! Спасибо, небо! Заказ исполнен в лучшем виде: грудь широченная, мускулы выпирают горами. И волосатый!

- Я тебя охраняю, - на низких тонах отозвалось существо. - Ты спала, мало ли что могло случиться. А теперь давай меняться: я посплю, а ты меня постереги.

- Что?! - удивилась женщина. - Тебя для чего сделали? Для работы, для пахоты! А ты сразу - дрыхнуть?

- Ну, может, и не сразу, - пробасил мужественный.

- А ну-ка, встань, - потребовала женщина. - Поглядим, что за сокровище.

Бывший овцебык поднялся.

- И огурец не забыла! - взвизгнула женщина. - Так две руки - загребущие, две ноги - устойчивые, голова, как и требовалось, маленькая. Все, что нужно. И огурец! Огурец!

Царица мира задрала голову:

- Спасибо! Это лучшее, о чем я могла мечтать!

2.

Умытое прекрасным божественным настроением голубое небо солнечно улыбалось. Буйно цвел среди зарослей вырубленный заботливой мужественной рукой аккуратный огородик, огороженный частоколом. Рядом - по возможностям благоустроенная хижина. Тщательно обглоданные кости сложены стройной поленницей у ближайшей скалы. Кострище выложено камнями одинаковой величины. На лианах сохнут шкуры. В загоне гуляют несколько коров, по огороду воровато рыщет свинья, слышится приветливый собачий лай.

- Вот что значит - мужчина в хозяйстве, - умилилось небо. - И порядок тебе, и уют, и сытная жизнь.

- Ни хрена себе, порядок! - вышла из леса женщина. - А на чем порядок держится, знаешь?

Она раздобрела, располнела, в голосе появились сварливые нотки.

- Как это? Мужественный-то тебе для чего? Разве не он постарался? Разве не заботится о тебе?

- Да уж, он постарался! Тут жаловаться не приходится. Понатащил в дом всякого барахла, а я разгребай. Я целыми днями ковыряюсь в его добыче, а он прет и прет, как ненормальный. Прерывается только, чтобы пожрать, а это дело он любит, и огурец свой чертов потешить. Тьфу, я уже всю грядку изничтожила, так надоел он мне со своими огурцовыми интересами, что я на овощи смотреть без тошноты не могу уже. Сейчас вон пошел на сходку - территорию делить заново. Мало ему, видишь ли, развернуться негде. Неудивительно: брюхо такое наел, кенгуру беременный. Только и слышишь: бандерлоги понятиев не соблюдают, стрелку с гиенами забили, шакалы стучат, как дятлы. И наглый, гад. Точно бык, так и прет, никаким тараном не остановишь. Нет, человеком тут и не пахнет.

- Ты разве не этого хотела? Вот тебе и добытчик, и охранник. И усладитель.

- Охранник! Пелевина начитался - теперь как мухоморов нажрется, так не знаю от кого больше охраняться? То ли от внешнего мира, то ли от собственного защитника! К тому же, сама видела, с обезьяной одной любезничал. Стоит похихикивает, она хвостом заигрывает. Срамота! Еще этого не хватало! Заразу притащит какую-нибудь! Нет уж, это не жизнь! Ты посмотри: от сытости меня уже разнесло в разные стороны, стервозность колоссальная вырабатывается, сама чувствую. Эта жизнь не для меня. Мне бы поговорить по душам с кем-нибудь, помечтать вместе при луне. Чтобы смотрел влюбленными глазами, желания угадывал. Пусть не такой сильный, не такой мощный и наглый. Но - добрый. И нежный...

Женщина мечтательно закатила глаза.

- Э-э, ты чего? Ты на что это намекаешь? - возмутилось небо. - Тебе, значит, мужественный не угодил, так другого подавай? Знаешь, как это называется?

- Знаю, - вздохнула женщина, - духовная неудовлетворенность...

Небо взбулькнуло:

- Я знаю для этого другое слово...

Женщина даже ногой топнула:

- Нет никакого другого слова! Что за предрассудки! Тиранство какое-то! Навязала мне в пару идиота тупорылого, который только и знает что жрать, спать, морду драть и размножаться..! А я любви хочу неземной!!!

Женщина ничком бросилась в траву и замерла. Небо озадаченно глядело на неподвижную фигурку.

- Эй, - наконец тихонько позвало небо. - Эй, слышишь? Ну, ладно тебе. Покапризничала, и будет. Что теперь поделаешь? Стерпится - слюбится.

- Не-ее-е-е-ет! - заголосила женщина, забила ногами по земле, затрясла кулачками. - Не хочу, не хочу, не могу!!!

Небо испуганно мигнуло и прикрылось тучами. Но и из-за глухой черной занавеси продолжали раздаваться неистовые вопли, тревожа все живое вокруг и заставляя вздрагивать небо. Состязание длилось недолго. Раздвинув тучи, небо пошло на попятный.

- Ну, чего ты хочешь?!

Женщина подняла заплаканное лицо. И, все еще всхлипывая, проговорила:

- Тепла и ласки... Верности-и-и...

- А этого куда же? - дохнуло небо ветром в сторону мужественного Љ 1.

- Да хоть себе забери, мне-то что! - фыркнула женщина.

- А на что он мне? - удивилось небо. - Пусть живет, может, еще пригодится куда-нибудь. У тебя, ведь я смотрю, не одна пятница на неделе. Целых две... Пока что. Ну, ладно. И кого же на этот раз?

- Вот этого, - протянула женщина руку в сторону хижины, возле которой сидел, не сводя с хозяйки глаз, большой и лохматый пес. - Он давно уже со мной. С ним-то уж точно проблем не будет.

- Так и быть, - согласилось небо. - Но смотри, чтобы больше этого не было. Собака, значит, собака.

- Конечно, - уверенно ответила женщина. - Только про огурец не забудь.

- Ты же их видеть не можешь?

- Так ведь неисповедимы пути твои, - потупилась женщина.

- Ну, ладно, учту. И иди отсюда, иди, не подглядывай. Знаю я тебя...

Женщина бодро поднялась, отряхнула с тела невидимые пылинки, грациозно расправила складочку леопардовой шкуры и, весело напевая незатейливый мотивчик, направилась в заросли.

- Я пока с быком попрощаюсь! - услышало небо и всплеснуло облаками.

- Ну что за морока! Ох, чую я, греха с ней не оберешься! И это - мое подобие?!

3.

Небо умильно наблюдало за земной идиллией. Царица мира соответственно сану гордо ступала по зеленому ковру, по разноцветным вплетениям островкам цветов. Изредка женщина наклонялась и протягивала руку к нежной головке бутона. Но к выбранному повелительницей цветку тут же устремлялся, не давая госпоже нагибаться слишком низко, мужественный Љ 2 - Верный.

Сорвав красивое созданье, он забегал вперед, сгибался пополам и заглядывал в лицо женщине - правильно ли угадал? Уловив согласие и довольство, Верный расплывался в улыбке и извивался всем телом, выражая несказанную радость. Угодил... Женщина ласково трепала друга по пышной шевелюре - тот от наслаждения высовывал кончик языка и прижимал руки к груди, пытаясь унять рвущееся оттуда сердце.

Немного омрачало картину достаточно заметное запустение в хозяйстве. Безнадежно зарос огородик, частоколом зиял провалами. Благоустройства в хижине поубавилось. Чисто обглоданные кости разбросаны повсюду. Кострище густо присыпано пеплом и золой, так что и не видно уже камней, мешающих огню выползать за пределы, обозначенные человеком. Правда, возле кострища свалены кучей приличные запасы овощей и фруктов.

На лианах сохнут изрядно подранные шкуры. В загоне явно уменьшилось число коров, в огороде нагло роет свинья, без оглядки на хозяев. Лишь собачий лай по-прежнему приветлив. Вернее, это уже не лай, а собачий хор - собак стало больше. Всякие разные - большие, маленькие, лохматые, почти лысые. Вот к костру откуда-то сверху нахально спрыгнула обезьяна и, запустив лапу в овощно-фруктовую кучу, безнаказанно зашарила в поисках вкусненького. Потерявший страх носорог подошел к опорному столбу хижины и чесал левый бок - строение угрожающе поскрипывало.

- Что-то у вас дисциплинка упала, друзья, - не выдержало небо. - Цветочки, любовь на лужайке - это, конечно, хорошо и достойно всякого приветствия. Но и обязанности забывать нельзя.

- Точно, - охотно ответила женщина. - Ты ему еще это объясни. Первое время я вообще в облаках летала: тут тебе и стихи при луне, и сонеты при солнце. И целование рук, и массаж пяток, и почесывание спинки. В общем, не жизнь, а сплошное обожание меня. Даже самоуважения прибавилось. Но скоро поняла, что мы так не выживем. В хижине что-то с потолка посыпалось, сорняки в огороде заколосились. Да... Что говорить. Подножным кормом только и питаемся. Я поначалу его просила что-то сделать по хозяйству. На охоту сходить. Свинью к порядку призвать, коров успокоить, зверей-соседей устрашить, чтобы место знали. Да как же он может от меня оторваться?! Хоть на минуту любимую оставить! Ладно, думаю, за все в жизни надо платить, и за любовь тоже. Собралась сама на охоту. Так он в крик, в истерику: куда?! Звери дикие страшные там! Что с тобой они сделают, подумать невозможно! Кое-как успокоила. И повелось с тех пор: соберем на несколько дней того, что не требует много времени и сил на поиски. И милуемся до умопомрачения. Кажется, у меня оно уже наступает, - уже мрачно завершила речь царица природы. - Еще пара дней, и меня не хватит. Или сама с голодухи сдохну, или его убью. С меня уже все шкуры сваливаются! - распахнула она одеяние, обнажая выпирающие ребрышки, костлявенькие ножки, тончайшие ручки.

Небо страдальчески вздохнуло.

- Не дыши сильно, - предупредила женщина, - упаду. Видишь, качает уже. Зато ему удобно меня на руках носить. Господи, вот уж сукин сын, прости меня! Одной любовью сыт не будешь. Я уж двадцать раз о быке пожалела. Хотя, кто его знает: из двух зол... Тут и выбрать сложно. Кстати, где он сейчас? Что поделывает?

- Интересуешься? - ехидно спросили сверху. - Обезьянник завел себе. Волков приручил, шакалов подчинил. В общем, живет - не тужит. Волки охраняют, шакалы еду добывают, обезьяны ублажают. У него уже пара продолжателей рода народились. Забавные такие! Здоровенькие такие, волосатенькие, но уже без хвостов. И задницы красноватые. Ну, это уже атавизм, мелочи...

- Так, значит, да? - протянула женщина. - Без меня обошелся. А ведь просил когда-то маленького завести. Да я все кочевряжилась. Да, может, оно и к лучшему. Но что же мне все-таки делать?

Женщина задумчиво взглянула на небо.

- Нет!!! - истерически донеслось оттуда. - И не думай! Распутница!

- Не распутница, а несчастная женщина, - грустно и тихо сказала царица. - Ну ошиблась, не тот заказ сделала. Что же мне теперь? Сохнуть потихоньку под панегирики преданного пса? Эх ты, а еще всемогущая, справедливейшая...

- Ладно, ладно, - заворчало небо. - Я подумаю. А этого куда денешь? Он же добровольно от тебя не отлипнет? Верного обезьянами не соблазнишь.

- Да пусть рядом живет. Мешать не будет. Всем места хватит. Вон, на соседнем участке хорошая полянка. Будет оттуда обожать, на расстоянии.

- А если новому не понравится?

- Так, а ты сотвори такого, которому бы дела до этого не было. Чтобы заботливый, но в меру, чтобы домом занимался, хозяйством. Пусть меня вообще редко замечает. Но и не обижает. Я сама по себе, он сам по себе. И чтобы не дурак уж совсем, как бык. Чтобы соображал хоть немного. Но добытое им - пополам. Честно.

- Хм, ты, наверное, уже и образец присмотрела?

- Да так, есть кое-какие соображения.

- Ну и?

Женщина мотнула головой в сторону огорода.

- Все равно он там целыми сутками ковыряется. Так пусть хоть с пользой.

Небо разразилось смехом.

- Ну, ты даешь! Свинью?! Ну, ты сама захотела!

4.

Земля заколотилась в судорогах, сотряслась безжалостными толчками. Неужели я переборщила?

- Женщина же! - трясли меня за плечо. - Конечная! Вы что, обратно поедете? Пьяная, что ли?

Измятое лицо кондукторши вернуло меня на землю. В начало 21 века.

- Да какая вы женщина! - невольно вырвалось у меня. - Тоже мне, подобие!

Господи! И на хрена ты, прародительница, спутника выпросила?! Чтобы всю жизнь тащить его на себе, лишая самое себя самых простых радостей? Еще и выбирала так долго. Как говаривала одна моя подруга, хрен на хрен менять, только время терять. Чертовщина... Привидится же такое!

Причудливые формы народного фольклора проводили меня до выхода. Уже в дверях я обернулась: кондукторша бросала забористые фразы безо всякого выражения на лице. Как автомат, выплевывала штамповку, без злости, без обиды...

Дождавшись, пока я спрыгну на асфальт, трамвай покатил по кольцу. Я зачем-то долго смотрела вслед, словно провожая свой странный сон, и медленно отступала шаг за шагом. Пока каблук туфли не погрузился во что-то податливое, зыбкое... Только тогда оглянулась.

Очередные фантазии новых русских. Пришло же кому-то в голову из замызганного района новостроек соорудить пляж. И когда успели? Сколько хватало глаз, грелся на солнце песок, девственно чистый, подставляя миллионы золотых пылинок восхитительному солнцу. Но вода!.. Боже, какое море! Настоящее! Господи! Хорошо-то как!

- Ты что, с пальмы упала? - послышался голос.

Мышцы сократились в непроизвольном прыжке на месте.

- Кто тут? - завертела головой я, но никого не заметила. Пустынный берег водоема, дальше - дивный лес (или джунгли?) невиданных деревьев. Очевидно, частная собственность, а я залезла со своим рылом...

- На солнце перегрелась, - констатировал голос невидимого собеседника. - Тебя обыскались, собакевич твой с ума сходит... Да и новый чуть не с ножом к горлу пристает: кто его кормить будет...

Со стороны самой чащи раздался визг - словно щенок, безумно соскучившийся, наконец-то нашел своих хозяев. И тут же на меня обрушилось что-то теплое, мягкое. Оно бешено лизало мне руки, лицо, целясь непременно в губы. С трудом я отлепила от себя ладного мужичка с собачьей мордочкой.

- Что такое? - я поискала взглядом остановку или на худой конец хоть какие-то признаки присутствия человечества. Ничего. Лишь множество бескрайнего: море, солнце, небо...

- Тебя не было так долго, - заглядывал в глаза мужичок, - я чуть с ума не сошел. Ты, наверное, устала, проголодалась... Пойдем, я о тебе позабочусь.

- Да в чем дело!!! - завопила я, но буква "о" резко оборвалась на высокой ноте: ко мне ковылял еще один мужик свинообразной наружности.

Высокие заостренные кверху уши качались на ветру, розовое брюхо колыхалось им в такт.

В двух шагах от меня он остановился и почесал диваноподобный зад и, хрюкнув, изрек:

- Где тебя носит? Ни поесть, ни спинку почесать? Что за безответственное отношение к долгу?

Удивительно, но на меня быстро снизошло озарение. Я задрала голову вверх и проорала:

- Это что? Оно и есть? Вот это - свинокопытное?!

Небо просветлело:

- Ну наконец-то! Приветствую возращение рассудка. А то и моему тоже захотелось в отпуск. Просила - получи.

- Спасибо, - невежливо буркнула я, - где расписаться?

Небо булькнуло.

- Прогресс - у тебя зарождается чувство юмора. Можно в мой актив занести очередной плюс.

- Ага, а этого, - ткнула я пальцем в свинообразного, - в минус.

Небо потемнело в секунду.

- Да... Да ты что?! - грозные лохмотья скучились над моей головой. - Сколько же можно издеваться? Нахалка! С тобой и материться научишься! Ты... Ты... Ты...

Небо так и не смогло подобрать подходящего эпитета и разродилось снегом. На теплолюбивую природу посыпались мохнатые снежинки.

- Э! Поосторожнее! Все же померзнет!

Но ответа не последовало. Небо занавесилось непроглядными тучами и, похоже, наотрез отказалось иметь со мной дело.

5.

Я позволила собакевичу сопроводить меня до хижины. Там уже покрывался пупырышками свинообразный. Синий уже, а не розовый. Собакин прикрыл меня своим телом, отдавая собственное тепло. Глядя на нашу идиллию, свинообразный, перекатился к нам и приклеился непрошено сбоку к нашей композиции намертво.

К ночи ближе приперся овцебык со своими обезьянками. Стало еще теплее. Свинообразный все еще ворчал, чтобы я обратилась к Небу и выпросила прощения. Но остальные блаженно разомлели от тепла привалившихся тел и дыхания. Благодать! Какая разница кто ты - бык, собака, свинья или человек, если от твоего тепла может согреться еще кто-то? И чего мне еще надо было?!

Ночь-день, ночь-день... Может, когда-нибудь мой пра-пра-правнук напишет об этом песню? Если б могла, я и сама сложила бы сагу о...

Мои благие мысли прервало замысловатое ругательство и последовательно: отчаянное повизгивание, смачный шлеп, короткий всхрюк...

- Вот так, - удовлетворенно нежно проревел овцебык. - Будешь ныть, хрюндель, хвост в крендель закручу...

- Нет-нет, уже достаточно! - прогнусил в ужасе свинообразный. - Я больше не буду. Хотя это и явное членовредительство с вашей стороны. Но я не в претензии...

- Что ты сделал!? - ахнула я, вглядевшись в расплывшуюся морду свинообразного. - Где его нос? Он же таким навсегда останется - пятачок две дырки!!

- Вот и хорошо, - откликнулся овцебык. - Зато сразу видно, что свинья!

- Не трогай его больше! Кто ты такой, чтобы вносить изменения в конституцию создания небес? Тем более, сейчас всем несладко... Терпимей надо быть.

В хижине воцарился мир. Нам надо было выжить.

Небо не выдержало первое. Втянув обратно снежный покров и нагрев землю, оно вызвало меня на разговор.

- Вот что, упрямица, говори уже последнее желание и все. На этот раз действительно все. Надоело твои капризы исполнять.

Я пожала плечами.

- Да не надо больше ничего. Мы и так проживем. У меня, понимаешь, ли, теория появилась, и я собираюсь ей следовать.

- Опять издевательства! - истерически заверещали Небеса. - Над своими мужественными экспериментируй, а надо мной не надо! Еще и ломаться теперь будешь?! Мое слово - твердыня! Сказала - говори, значит, говори! Не испытывай мое терпение!

Где-то фоном снова верещал свинообразный, видимо, овцебык исполнял свое обещание и в данный момент накручивал поросячий хвостик, крохотный, едва наметившийся, практически незаметный у очеловеченной особи. Однако у меня сейчас заботы были поважнее, чем разнимать дурную драку (или воспитательный процесс?). Напросилась, ну, что я за идиотка? И почему я раньше не додумалась до такой простой истины? Теперь придется снова ломать природу живого существа. Для кого это будет менее безболезненно? Я беспомощно огляделась. На меня, застыв в ожидании, смотрели глаза. Десятки, сотни... Они все сливались в один большой глаз, наполненный укором. Господи, опять мне решать чью-то судьбу! Зажмурившись, я ткнула наобум пальцем.

- Оно?

- Оно!

- Точно?

- Отныне и навсегда!

- Да будет так!

Когда я приоткрыла глаз, поляна была пуста. Исчезли красавец овцебык, преданный собакевич, розовый свинообразный... Лишь большая обезьяна сидела под пальмой. Впрочем, и обезьяной существо теперь назвать было сложно. Волосяной покров заметно поредел, спина распрямилась, руки подобрались...

- Он! И только он! Навсегда! - в последний раз крикнули Небеса, поставили громовую печать и красиво завизировали молнией.

Я молча разглядывала бывшую обезьяну. Ну, что ж. Отныне и навсегда мы с тобой вместе. Когда-нибудь мы с тобой дойдем и до первого колеса, и до первой кирпичной постройки, а там и до трамвайной остановки недалеко. Побольше тепла и участия, доброты и терпения. И что-нибудь приемлемое получится...