Самогонщица бабка Нюрка проснулась рано - едва светать начало. Кряхтя, выбралась из гамака, сунула ноги в опорки и потопала до ветру.
Оступилась на крыльце, едва удержалась. "Не к добру", - мрачно подумала старуха. И пробуравила глазами двор. Угол зрения у бабки был широкий, как у кобылы - сто восемьдесят градусов. Поэтому единым взором охватила все хозяйство. Гидропоника... скотобойня... коровник... свинарник... Вроде все было в порядке. На брезентовых грядках следов Чужих тоже не наблюдалось. Алюминиевых огурцов - Нюрка вмиг подсчитала - не убавилось. А вот... Бабка ахнула матом и заковыляла к наглухо закрытому вольеру.
Не веря глазам, пересчитала по пальцам. Так и есть - одного змия не хватало. Да какого! Самого ценного - топтуна. Змеюки спят еще, сложив крылышки, хрюкают во сне. А змия-пахана нет. В задней стенке вольера - дыра. Вот гад, прожег мочой дыру в сетке и слинял.
Старуха задумалась. Высокая, худая, желтая, как сама желчь, она нащупала за ухом лимфочип, щелкнула по нему ногтем и напряженно замерла. Вслушивалась, внюхивалась - определяла направление, куда рванул драгоценный экземпляр.
Змиев-горилычей выращивать трудно. Девки-змеюки живучи, как кошки. Неприхотливые, хоть вообще технологию не соблюдай. А вот змиев надо холить и лелеять, ухаживать, кормить по норме и расписанию. Недоглядишь - сдохнет. Кто девок брюхатить будет? Уж этого Нюрка берегла пуще заначенных за иконами аварийных киловатт-часов - последний производитель оставался. Остальные - кто заразу подцепил, змиев грипп, кто от старости загнулся, кто от любовного передоза.
Ведь говорила прабабка Наина, колдунья из какого-то непонятного нии-наинотехнологий: берегите, детки, горилычей как зеницу ока. Мол, зарубили мне админы-толстолобики из кручёного совета диссертацию по этой теме, пусть потом покаются. Только у вас такое чудо будет. Оно всю жизнь кормить будет и вас, и детей ваших, и внуков. Умница была, не то что мы - три видеокурса образования.
Не обманула прабабка, мир её пеплу. Змий-горилыч оказался главным кормильцем. И потому не трогали, доили только в крайнем случае - его основное дело девок ублажать, чтобы неслись. А вот девок - доили. На то они и девки. Бывало, конечно, и забивали. Но редко. В основном, добывали из них самогон, бодяжили до сорока оборотов, разливали по бутылям и продавали. Тем и жили.
Брюхо змиево - толстое, мясное - готовая закуска, надо только в огонь сунуть. А в панцире самое богатство - горилка первосортная. Два в одном фуфырике, как любила приговаривать прабабка.
Нюрка с сестрой и братьями развели горилычей целую ферму. Три змия, остальные девки, которые исправно неслись. Змии вылуплялись редко. Потому и ценились особо. Да еще беда стряслась: как-то змий да змиюка, из молодых, - сговорились, что ли? - сбежали и потерялись. Искали их всяко, используя пеленгаторы и другие прабабкой завещанные возможности. Не нашли. Поговаривали потом, видели их там, сям - уже и с приплодом, но изловить не удалось. Наверное, сгинули уже давно - мужики на выселках в округе на бухло чуткие. Многие специально охотились, разведав об особой начинке зверя. А может человолки нефтебазовские сожрали.
Беглецов прокляли и вычеркнули из памяти, усилив охрану оставшихся горилычей.
Когда родственники разъезжались, честно поделили змииное семейство. И горя не знала Нюрка. До сегодняшнего дня. Как назло - подходил срок осеменения девок. А кто ж теперь их работать будет? Это к сестре придется ехать на поклон, просить производителя. Так она ж три шкуры сдерет, скареда! Да и добираться до нее - самокатом неделя без малого. Пока туда да обратно - перегорят девки. Жди потом очередной течки. На что жить-то? Опять же - время оброка для лешака подходит. А текущую девку доить нельзя - передрищешься, коли попьешь такого самогончика. Кому чужому можно и толкнуть, конечно. Но не лешему.
Бабка Нюрка встрепенулась: учуяла след. Притянула взглядом походную сумку, перекинула ее через плечо, помолилась на крыльцо, под которым были спрятаны святые мощи прабабкиного Бога - Пентиума-четвертого, и двинулась в лес, ориентируясь по СВЧ-запаху.
Не раз Нюрка благодарила прабабку, хоть и помнила смутно: лицо, морщинами изрешеченное, глаза зеленым светятся... Позаботилась покойница о потомках. Одарила всех на тридцать три колена вперед. Новорожденным младенцам чипы собственноручно вшивала, приговаривая: для глаза, для носа, для уха, для сраму... Через поколение чипы и вживлять уже не надо было: дети сами такими начали рождаться. Многое поведала прабабка - про полигоны ядрёные, про опыты всякие, про лоботомию без иглы и скальпеля. Но то Нюрка плохо помнила. Не надо оно было для жизни. Вот как ночное зрение включить или СВЧ-обоняние, или телекинез - ночью разбуди, Нюрка вспомнит! Потому как - польза от этого великая. Спасибо, Наина - Нюрка на ходу повернулась в сторону уже скрывшегося в зарослях чертополоха хутора и не поленилась еще раз перекреститься.
2.
След змия-горилыча был нехороший. Вонючий след. Куражился блудняк, почуяв волю, бражкой на кусты мочился. Нюрка уже знала, что змиюшку ей не увидеть. Но упорно двигалась вперед - убедиться, что не попал змий живым в чужие руки. Нельзя того допустить - так бабка велела. Чтоб ни одна чужая душа не ведала. Если кто из людей узнает, увидит - извести. Только разве их всех переведешь? Увы, не минздрав... Пронюхали, конечно, на выселках давно про Нюркино богатство, но соваться боятся: защитная система при хозяйстве - будь здоров.
К тому же, есть у змеюки хитрость одна - мешок зловонный. Змий-горилыч на воле охотиться не может - неповоротливый. Так он грибов болотных нажрётся, переварит и струёй вонючей лягушек травит. Те дохнут одномоментно. А он пирует, чавкает. Если при разделке, не дай Пентиум, повредишь мешочек - становишься как та лягушка.
Так что, для незнающего человека змий опасен. Может, какие олухи уже возле змиевых останков и лежат, оцепенелые...
Долго шла Нюрка. Вдоль и поперек болото исходила, с хлунём болотным почелмокалась - давненько не встречались. Нет, нюркин паршивец мимо не пробегал... Но шлялись недавно по болоту у-у-уроды городские - то ли туристы-экстремалы, то ли охотники. Самый главный, самый ловкий, самый умный в пень-перевёртыш в-пень-дюрился. И хлунь тут же стал хвастаться трофейным многоразовым презервативом.
- Недобитые во-о-он туда убежали... Нах! Ух!
Затрепыхалось Нюркино сердце, заёкало. Вышла на поляну. А там у кострища - только панцирь, пробитый в двух местах. Упала Нюрка на колени, взвыла.
- Ой, ты змий-змиюшка! На кого меня покинул! Как же я теперь! О-ой! Милиция!!!
Оторав положенное, Нюрка оборвала вой на полуслове, поднялась, деловито отряхнулась, обнюхала поляну мобильным сканером. Та-ак. Двое. Один точно городской. От городских все беды. Чего б путного делали. Нет, только гадят везде и всюду. Ну, с этим просто - как прабабка велела. А вот второй... Нюрка переключила чип-локатор в глюконный диапазон. Со вторым сложнее. Мутант.
Насчет нелюдей у прабабки особое мнение было. Нюрка как-то подслушала-подглядела: прабабка из сундука тетрадь толстенную достала, плакала. А потом самогону напилась, все кричала, простить просила, виноватилась. Нюрка тогда только и разобрала, что чем-то прабабка на работе своей провинилась перед выродками. А так как Наина в семье святой почиталась, Нюрка шибко задумалась: как тем двоим отомстить за змия, чтобы и завет прабабки выполнить, и память её не потревожить - мутанта не задеть.
Думала Нюрка, думала и придумала. Ежели направить за теми двумя кислотный туман, то человек точно сгинет. А нелюдь, может, и спасется. И совесть Нюркина чиста будет.
Нюрка решила - Нюрка сделала. Перекинула сумку на живот, открыла, залезла в нее чуть ли не с головой, вынырнула с грушей-клизмой в руке. Поднесла грушу поближе к глазам, потыкала пальцами в мини-клавиатуру, подумала, изменила параметры моделирования промвыхлопа. И, вытянув руку вверх, с силой сдавила грушу.
Из клизмы вылетела микро-торпеда и с хулиганским посвистом понеслась в заданном направлении. Нюрка удовлетворенно хмыкнул, отряхнула руки, бросила грушу в сумку и побрела восвояси, думая, что надо будет телепатически связаться с сестрой: пусть отправит одного топтуна с сыном. И племянник погостит, а то совсем забыли одинокую Нюрку, и осиротевшее хозяйство поправится. Правда, запросит сестрица - безбожно. Ничего, поторгуемся...
Лешего, что ли вечерком в гости пригласить, стресс снять? С лешим не соскучишься, у лешего в голове сотни уморительных партизанских шуток. Сперва по паре стопок самогону ядреного - ах, какая вонь... Потом - в баньку!
Леший признавал баньку только по-черному. Чтобы вокруг термоядерной топки никаких новомодных свинцово-радиационных глупостей. Чтобы из ковшика сивушной бражкой - да на урановые стерженьки... Уххх!
А уж завтра, с самого ранья, придется тащиться в город на базар - огурцы-вибраторы продавать. Эх-ма, тяжела ты, фермерская доля...