Сколько раз себе говорил: "Не шути, Вася с любовью! Гони ее хоть в дверь - она влетит в окно". Но как я ни оберегался, а однажды таки вляпался.
А дело было так. Дружил я с Розой. Девушка она была хорошей, простой и доверчивой. Доверилась она мне полностью уже на второй день после нашей незабываемой встречи в Голосеевском парке. Она бы и в первый день доверилась, но погода помешала. Как там поется в известной народной песне: "Шумела буря, гром гремел, во мраке молнии блистали...". Ну какая может быть любовь на дикой природе, да еще и под дождем?
Как понимаете, ни Роза , ни я постоянного мета жительства не имели. Она временно прописана в общежитии обувной фабрики, а я в общежитии Киевского университета. В ее общагу без прописки может пробиться разве что специальная штурмовая группа, а в мою сквозь вреднейших бабок на вахте даже десантники не прорвались бы.
Но мы, само собой, нашли выход, вернее вход. У нее рядом с фабрикой разместился шикарный дом культуры с облупленными статуями рабочего и колхозницы, охраняющими центральный вход. Естественно, главные двери были давно заколочены, а немногочисленных посетителей впускали через боковые. Но мы с Розой, как настоящие белые люди, проникли в дом культуры с главного входа. Помогли нам статуи. Я, как бывший альпинист, обезьяной вскарабкался на колхозницу (у нее же корзина с овощами, на которую можно встать), а потом помог взобраться восхищенной моей ловкостью Розе. Ну а дальше мы голубями сизокрылыми пролезли в бывшее окно, застекленное воспоминаниями бывших стекол.
Да, прав был незабываемый Козьма Прутков, когда говорил, что "Гони любовь хоть в дверь - она влетит в окно". Как мы любили друг друга на сцене, под трибуной! Я думаю, что впервые на этой задрипанной сцене задрипанной обувной фабрики мы показали настоящий спектакль. Не зря сказал один известный поэт: "Как прекрасны и свежи были розы!"
Розе тоже наша премьера на сцене ее дома культуры понравилась. Поэтому в дальнейшем мы с ней разыгрывали этот спектакль много-много раз. Поверьте - нет ничего прелестнее и пикантнее, чем слышать, как сладкие стоны и торжествующие конечные крики твоей молодой подружки, многократно отражаются эхом в таинственном сумраке громадного зрительного зала.
Но короткая и пышная киевская весна заканчивалась. Наступило жаркое лето, и мы расстались. Я уехал на практику в Запорожье, а она отправилась отдохнуть к своей мамочке, в Боярку. Не скрою, в Запорожье я мало вспоминал свою Розу. - Некогда было. Работа, вечерние встречи с новыми друзьями. Утром больная голова и снова работа.
Разок, правда, набравшись, как следует, пошли на танцульки. После танцев было какое-то общежитие. Мы остались вдвоем в комнате с девушкой Светой. Помню только, что она все меня уверяла, что я не такой как все, что я ей нравлюсь. И она вроде тоже была ничего - молодая, страстная бабенка. Но когда я вспомнил Розу и ее нежные вздохи, мне вдруг стало скучно и я, выполнив свой мужской долг, постарался поскорее смыться.
Лето и практика наконец-то закончились и снова наступили благодатные студенческие будни. Роза все еще сидела у меня в голове и, как понимаете, не только в ней. И вот только я надумал заявиться к ней в гости, предвкушая новые акты старого спектакля, как вдруг история приняла совсем другой оборот. Хорошо хоть, что Колька предупредил, что на проходной меня спрашивала какая-то молодая симпатичная девушка. "Только у твоей знакомой,- нахально добавил он, - один ма-а-аленький недостаток - она чуть-чуть беременна".
Меня как по голове ударило - это Роза. Подходя к общаге я осторожненько, по шпионски, выглянул из-за угла и увидел свою Розу сидящую на скамейке перед входом с пожилой полной женщиной в цветастом сельском платочке. Даже издалека у моей изящной фигуристой Розы был виден заметно выпирающий животик.
Вот и все - тупо подумал я. - На сцене появились новые действующие лица и исполнители. Что ж, как настоящий джентльмен, не могу же я оставить Розу одну в таком положении. Видно придется прощаться с вольной жизнью. И тысячу раз прав баловник Козьма Прутков, когда писал, что "Гони любовь хоть в дверь, она влетит в окно".