В РИТМЕ ПРИМИТИВНОГО БУГИ
       

1. Знакомство Павла Негодяева и Сережи Подлецова.
       

      Дом-дыри-допси, да дору-дыри-допси, набирает скорость карусель!
        Ты не бойся, ты ничего не бойся, но держись покрепче, если сел!
       

      Поется в песне. Песне героев, речь о которых пойдет в этой книге. Сейчас мы отправимся к ним, в сквер у дома на улице Краснопресненской, где в груди глупенького мальчика Сережи бьется преданное сердечко. Самое преданное сердечко, какое только и можно разыскать у всех Сереж на свете. Он решил перекусить после занятий в институте, купил сдобную булочку и пришел в этот сквер перед величавым домом. Одним из самых величавых домов во всей России. Ранняя весна и немного холодно, поэтому на глупеньком Сереже огромная пуховая куртка до колена (она не совсем подходит к погоде) и подходящие коричневые ботинки. Его голова отчего-то бритая, а в руках портфельчик для учебников и тетрадей.
        Сережа, опустившись на скамейку и принявшись подозрительно озираться по сторонам, заметил в ближнем к бурлящей величественной дороге конце сквера трибуну с немногочисленной группой людей вокруг, среди которых, кстати, и был его будущий самый настоящий товарищ, - низкого роста и с очень простонародным выражением лица.
        Инженеры в биокостюмах вытаскивали из фургона различные кибернетические технологии, устанавливали и настраивали их. Перед кибертрибуной поставили кибермикрофон. Чуть погодя, от группы отделился высокий человек в светлой широкополой шляпе и в таком же светлом плаще, который встал за трибуну. Он огляделся (кроме его маленькой команды и Сережи на скамейке поодаль, никого не было) и начал свой
       
        а) националистический митинг
       

       В микрофон Петр сказал:
        - Добрый день, мы начинаем наш митинг. Люди еще будут подходить. Но мы начнем. - Он поморщился и поцарапался пальцами в трибуну, возмущенно добавив, - это все наше русское разгильдяйство. Когда сказано подходить в двенадцать часов, приходят к часу. Ну, да Бог с ним. Добрый день, еще раз. - Он снова поцарапался в трибуну. - Надо учиться делать все во время. Итак, добрый день, меня зовут Петр Буров. Мы начинаем наш митинг в защиту русского народа. Кто-то спросит, что это вообще такое за русский народ и зачем его защищать. Дескать, Россия многонациональная страна, а такой нации, русские, это не я говорю, это по телевидению и в газетах еврейские телеведущие и журналисты нам говорят постоянно, что такой нации - русские - нету. То есть, французская, казахская нации есть, еврейская нация есть, может справлять хануки свои, а русской нации почему-то нет. Куда-то делась она. Действительно, если мы будем лежать перед телевизором и пиво пить, у нас нашей нации не будет. А еврейские телеведущие и журналисты постараются. Вы включите телевизор, и явно и неявно русскому говорят - твоей нации нету, лежи на печи и не о чем не беспокойся. Вспомните, например, рекламу между фильмами этими идиотскими, хотя бы. Показывают комнату, где два мужика поклеили обои. Они берут пиво, и тут кусок обои отклеивается. Что предлагает эта реклама - встать и заклеить эти обои? Нет, она предлагает закрыть их бутылкой пива и спокойно лежать дальше. То есть, ни о чем не беспокойся. А ведь у русских это из покон веков: не потопаешь - не полопаешь. Понимаете? Для того, чтобы кушать, надо работать. Просто так, ничего из ниоткуда не появляется. Нам же навязывают эту мечту о том, что лежи себе на печи, и все у тебя будет. Не бывает так. Будет все у тех же самых евреев. Нужно всегда что-то делать. Почему здесь так мало людей собралось? Все по той же причине, - лень что-то делать, лень идти сюда, сейчас холодно, зачем ходить куда-то, лучше уж в тепле полежать. Или вот, ко мне приходят молодые ребята и говорят, хочу к вам. Я говорю, пожалуйста. Вот тебе кипа плакатов, расклеивай их у себя в районе, езжай в дальний район, в Подмосковье, там расклеивай. Они смотрят на меня, не понимают, зачем этим заниматься! Это же утомительно, это работа, надо куда-то ехать, что-то делать. А ведь, если хоть один русский плакатик будет висеть где-нибудь на заборе, на остановке автобуса, и хоть один русский увидит, прочитает, то работа уже сделана, понимаете? Э нет, желающих находится мало афиши расклеивать, лучше по улице шататься и делать то, что хозяин-еврей говорит. Я, кстати, против еврейской нации ничего не имею. Многих евреев, кстати, считаю своими соратниками. Но врагов России, в независимости еврей он не еврей, - ненавижу. Меня с каким-то укором называют некоторые националистом. Ни в чем укорять меня не нужно. И стыдиться мне нечего. Да, я - Петр Петрович Буров - русский националист. Но что это значит?! Я не презираю людей иных наций, уважаю и интересуюсь культурой других государств, народов. У меня есть друзья среди нерусских людей. А некоторые пытаются обвинить меня в огульной ненависти какой-то. Нет у меня ненависти никакой. Есть у меня только ненависть к врагам русского народа. Да, эта ненависть у меня есть. Это у русского, который вовремя никуда не приходит и сидит перед телевизором пиво пьет, нет такой ненависти. А у настоящего русского, который свою Родину любит и понимает, кто и что его унижает, такая ненависть должна быть...
        В это время со стороны сталинского замка к трибуне спустился какой-то молодой человек. Не спеша, подойдя вплотную, он, как понял Сергей, окликнул Петра. Тот с готовностью отозвался прямо в микрофон:
        - Да-да, что вы хотели? Вопросы какие-то? - он отклонился от микрофона к молодому человеку. Тот что-то сказал ему. Буров отпрянул и вскричал в микрофон, - Что? Почему вы мне говорите замолчать? Гражданин! вы почему называете меня дураком?
        Молодой человек огрызнулся и повернул обратно.
        - Вот видите, - сказал Буров, - пришел какой-то еврей обозвал меня дураком, сказал, что мы тут кому-то мешаем, шумим. Кому мы тут можем мешать. Еврейские власти итак загнали нас в этот сквер, где народу нет никого.
        У трибуны прохаживались ребята из команды Бурова. Один из них направился в сторону Сережи, и сел на скамейку напротив. Он был лыс и юн или, по крайней мере, очень молод, возможно, даже моложе Сережи. А Сережа такой человек, что, сколько ему ни было бы лет, он все равно останется молоденьким Сережей-дурачком. И я вам это докажу!
        Буров тем временем продолжал:
        - ... все меня спрашивают, зачем мне все это нужно. Некоторые друзья говорят, зачем, Петр? Ведь у тебя есть квартира, деньги есть, приличная работа. Начальник на работе, еврей, тоже спрашивает. Дали тебе место, сиди и радуйся. А я, русский человек, не могу сидеть, сложа руки и слушаться евреев. Во всяком государстве могут жить множество людей разных народностей, но хозяин должен быть один. Почему, если я приеду в Азербайджан, мне обязательно дадут понять, что хозяин здесь - азербайджанец, и я как культурный русский человек спорить не буду. И почему, если азербайджанец живет здесь, он обязательно заставит пресмыкаться перед ним?..
        Тем временем, от трибуны отошел низкорослый, с круглой, как мяч головой, и, если приглядеться, очень смешной, мужик. Он бросил любопытный взгляд на Сережу и тоже присел напротив, рядом с лысым. А Сережа все сидел, радостно улыбаясь, глядя на Бурова.
        - .. русский парень пытался убежать, черных много было, они же по-одному не нападают. Бежал-бежал, деваться некуда, пришлось развернуться, нож вытащить, и пырнул, а остальные черные тут же разбежались, они ж трусливые все. Это когда их много, они смелые. Парня оправдали, конечно, потом...
        Круглоголовый мужик поднялся и направился к Сереже.
       
        б) "Внимание! Меня зовут - Павел Адов"
       

       Поговорив с лысым пареньком, низкорослый и круглоголовый мужик поднял свою советскую задницу, пересек дорожку сквера и разместился рядом с Сережей.
        - Нравиться? - через какое-то время спросил он, кивая в сторону трибуны.
        Сережа промямлил, что да, мол, нравится. Вы знаете, Павел, глянул по внимательней и все понял. Он завязал разговор просто так, а теперь пожалел даже, потому что сердце его все заполнилось непростой христианской жалостью, такой, от которой иногда тяжело говорить. Ведь только с виду Сережа мог казаться вполне себе нормальным человек, но, чуть погодя, ты уже понимал, что это какой-то такой дегенерат, которому от жизни ждать нечего. Не неудачник, а совсем для жизненного супа закрытый человек. И ты с брезгливостью отодвигался от него, потому что таких обычно презирают. Им не кипеть в жизни, они ничего никогда не добьются.
        - Павел, - представился Павел и пожал одну из самых дрожащих ладоней в радиусе полутора километров, - Чего? Лысый?- поинтересовался он затем, и увидел испуг в глазах.
        - Нет, - ответил Сережа Дураков и у него похолодел затылок.
        - Я смотрю на лысину, думал откуда-нибудь приехал к нам, - помолчал. - Это правильный мужик. Послушай, посиди. Журнальчики возьми. Пойдем, возьмешь.
        Он встал.
        - Пойдем!
        Сережа с еще большим испугом в глазах послушался. Павлу меньше всего хотелось видеть этот страх, но он не знал, как вести себя, потому немного потерялся.
        Никак не передашь страха Сережи. Будто он стал совсем двумерным, плоским, и ноги стали вязкие, вялые. Вот каким страх бывает у идиотов. У нормальных людей - страх дикий. А у идиотиков - вязкий и вялый.
        - Это возьми, - сказал Павел, протягивая листовку. - Листовку возьми. Нравиться?
        На листовке были изображены негр с толстыми-толстыми губами и очень тощий, он стучал в барабан, черный с бубном и в кепке плясал, жид играл на трубе, дядюшка Сэм сжимал в отвратительных ладонях зеленые купюры.
        - Смешно. Спасибо.
        Павел пристально посмотрел на Сергея.
        - Ничего, посиди еще, послушай.
        Сережа послушно отправился на свое место в конце сквера. Буров тем временем продолжал. Становилось холоднее.
        Павел уже хотел забыть о новом своем знакомом, надеясь, что тот вскоре уйдет, однако прошел еще час, а тот все сидел на скамейке, и иногда бессмысленно ковырялся в бумажках, которые ему дали. Павел сам собрался уже уходить, но подумал и снова решил поговорить.
        Сережа с ужасом увидел своего нового знакомого.
        - Как впечатления? Согласен со всем? - проговорил тот, садясь рядом.
        - В общем, да.
        - Какие у тебя после митинга планы?
        - Никаких, - отвечал, пугаясь, он.
        - Пойдешь с нами отметить это дело?
        - Отметить? - Сережа тупо, не моргая, уставился на Павла.
        - Отметить. Посидим, поговорим. Ты как?
        - Ой, а мне надо идти, я не могу. У меня денег-то нету.
        - Ладно тебе. Народу немного будет. Я, да вон тот толстяк, у него Ежов фамилия. Знаешь, кто такой Ежов был?
        - Знаю.
        - Сталинская собака. Слушай пока, попозже подойду.
        У дурачка тряслась каждая жила при мысли о том, что куда-то надо будет пойти с незнакомыми страшными людьми. Он уже не слышал разговоров Петра, а внимательно следил за перемещениями Павла Адова. Тот, спустя несколько минут, не дожидаясь окончания митинга, пошел, заодно с жирным Ежовым, который впоследствии сыграет некую страдательную роль в нашем рассказе, из сквера в направлении паба. Дурачок уже облегченно решил, что о нем забыли, но перед самым выходом Павел, будто вспомнив что-то, оглянулся и поманил его к себе. Сережа послушно потащился к ним, имея настолько каменное выражение лица, не приведи Господь.
       

в) в пабе
       

       Когда эти ребята вышли на сцену, к горлу подкатил ком. Я ведь помню их еще совсем молодыми, когда такой жар шел со сцены, что хотелось снять с себя трусы и кинуть их в лидер-гитариста Маркешека. А что сейчас?! Усталым хрипловатым голосом вокалист Иштван здоровается с публикой. Публика ждет. Она простит им все, как бы они ни сыграли. Но что это! Барабанщик Гиула взял в морщинистую лодонь палочку и бьет мощнейший ритм. Бас-гитарист Янош Тольна подхватывает и играет поразительно, - у любого другого оторвались бы пальцы при такой игре. Дело за вами, Иштван и Маркешек. Буй! Великолепно! И только теперь ты понимаешь, что это - MINDENKI BLUES. Давно знакомый ритм и мелодия, но слышал ли ты когда-нибудь их из первоисточника, зажаренными на медленном огне жизненных невзгод и испытаний, приправленных соусом профессионализма, фантастического чувства локтя музыкантов, умения даже в момент, когда техника подводит, взять ответственность на себя и изобретательной импровизацией обмануть зрителя. Послушаем их, ведь минуло столько лет, у них есть, что рассказать: о самых счастливых годах их жизни, о триумфальном мировом туре в семьдесят восьмом, легендарном телевизионном шоу на BBC, тоннах молодых девчонок за кулисами, о неожиданном провале альбома "ALADINDA", лечении Иштвана от алкоголизма, свадьбе Яноша Тольны, чаепитии во дворце президента республики и смерти гениального гитариста Ласло Хачивани. Все было. Было? Они еще жарят и ох, как они жарят. Ласло, что же ты сейчас играешь там, в аду. Может быть - MINDENKI BLUES? А?
        На сцене неспешно пел Иштван Хачивани, а Павел, Сережа и толстяк Ежов сели за столик. Павел заказал три пива. У Сережи сильно вспотела спина от волнения и страха. До этого момента он никогда не пробовал пива. Страх гнал его вперед, и он старался не отставать от остальных, набирая жидкость в рот, держа ее какое-то время там и затем только с трудом и отвращением проглатывая.
        Павел закурил, задумчиво, поглядел на него.
        - Ну, что, Лех, - спросил он толстяка, - когда пойдешь листовки расклеивать?
        - Я наклеивал, - неожиданно серьезно ответил тот.
        - Чего серьезно, что ли?
        - Да, один раз. С Лехой. Мы тогда на концерт ходили, нажрались и весь клуб оклеили этими листовками, везде пораскидали их.
        - Фашистский концерт свой этот?
        - "Минтрейторз" играли.
        - Чего это?
        - Сайкобилли. Ну типа рокабилли такое тяжеленькое, европейское.
        - Это коки вот эти все?
        - Ну, да
        - А чего, скины рокабилли любят?
        - Там вообще много народу было всякого. Но скинов много. Агрессивная музыка, крутая.
        - Ты учишься где-нибудь? - спросил вдруг Павел у Сережи.
        - Здесь, в Институте Химии на юридическом факультете.
        - Володя с юридического? - усмехнулся жирный.
        - А курс? - поинтересовался Адов.
        - Четвертый.
        - Четвертый. Недолго осталось. Потом собираешься куда-нибудь?
        - Не знаю.
        - Ясно. А я вот нигде, кроме как в школе на тройки, не учился. А жирный вообще, и читать-то не умеет. Да, жирный? С родителями живешь?
        Сережа ответил, что да. Как совестно ему отвечать на вопросы о себе! Все свои годы он привык к отношению к себе, как к грязи. Если вдруг кто-то обращал на него внимание, то для того только, чтобы осмеять. Пройдет лишь несколько коротких дней, и Павел будет считать его человеком и даже разговаривать с ним. Видит Бог, как это поразит Сережу Дуракова!
        Так получилось, что у Сережи потихоньку, с непривычки, расстроился живот, и ему пришлось отправиться в туалет. Было очень стыдно, но стерпеть он не мог.
        - На хер, ты это чучело позвал? - поинтересовался жирный Ежов у Павла Адова, когда они остались вдвоем.
        - Сам ты чучело, - заметил Павел, - и я тоже. Все, короче, гондоны еще те.
        - Он же ебнутый совсем.
        - Ты тоже.
        Довольно долгое отсутствие дурачка отчего-то взволновало Павла и, посидев немного, он также пошел в туалет.
        - За ним что ли? На хер он тебе нужен? - удивился Ежов.
        Павел злобно огрызнулся.
        Сережа стоял у раковины. Весь взъерошенный, вспотевший.
        - Ну, чего ты? - спросил Адов.
        Ничего не ответив, Сережа взглянул на полы своего дешевого пиджака.
        - Испачкался?
        Павел сам внимательно оглядел одежду Сережи.
        - Да нет, вроде.
        - Все чисто, - добро улыбнулся Павел. - Не пей больше ничего. Все в порядке. Тебя же не тошнило?
        Сережа отрицательно замотал головой.
        - Живот расстроился?
        - Немного, наверное.
        - Вот видишь, все в порядке. Желудок слабый. А посидеть еще сможешь. Вытирайся. Вон салфетки снизу доставай. Вытирайся, и пойдем.
        Они вышли и направились к столику.
        - Ребят, кончайте по двое ходить, вы меня позорите, - встретил их жирный Ежов, брезгливо поглядев на дурачка с всклокоченными волосами. - Чего с тобой?
        - В порядке с ним все, - сказал Павел.
        Впоследствии ему не раз придется отвечать за Сергея.
        - А с тобой, Паш, все в порядке?
        Промолчав, Адов, как ребенка, усадил Сережу на стул, сам сел рядом, закурил.
        - Ну, чего, жирный? - усмехнулся он.
        - Тебя, Паш, хер поймешь, ты себе на уме, - проговорил Ежов.
        - А ты не высовывайся, если мне надо, значит не просто так, - авторитетно заявил Адов.
        - Понял, - усмехнулся Ежов.
        Паша покурил и, чуть погодя, снова обратил свое внимание на Сережу Дуракова.
        - Спортом занимался когда-нибудь?
        - Нет.
        - Каратэ занимался?
        - Нет. А ты каратист?
        - Посмотри на меня. Какой я каратист. Но секция одна у меня есть. Я там менеджер.
        - Тренируешь?
        - Нет, деньги собираю, - засмеялся Павел. - Есть несколько человек, которых надо организовывать, искать им зал, договариваться. Вот я этим и занимаюсь, в соответствии со своими способностями. Понимаешь? У всех же людей разные способности, верно?
        - Ну да.
        - У всех людей совсем разные способности. У меня менеджерские способности. Я могу зарабатывать, ничего не делая. Сам постоянно удивляюсь, ничего не сделал, сделал один звонок, или поговорил с кем-нибудь, а мне люди жмут руки, денег дают. Поэтому я могу прийти сюда, угостить тебя. Сам нажраться, короче. Ты тренироваться не хочешь?
        - Каратэ заниматься?
        - Ну да. Просто как начинающий, понимаешь. Мордобоя там нету никакого. Ходишь, конечностями размахиваешь. Хочешь пойти?
        - Не знаю.
        - Я завтра как раз на тренировку к одному мудиле хочу заглянуть, не хочешь сходить посмотреть?
        - Ну, да, можно сходить, - испуганно неуверенно пробубнил Сережа.
        - Пойдем, повеселишься. Родители есть у тебя?
        - Ну да, двое.
        - Двое да? Мамаша и папаша?
        - Угу.
        - Дружишь с ними?
        - Дружу, да.
        - Я тоже со своими дружу, - зло поддел дурачка Ежов, вытянув губы в трубочку.
        - Не обращай на него внимания, - проговорил Адов, тепло улыбаясь. - Завтра они в четыре начинают, ты когда учиться заканчиваешь?
        - Не знаю, не помню, но я буду здесь, наверное.
        - Я рядом живу, поэтому в половине четвертого заеду к институту твоему. Договорились?
        Жирдяй недобро усмехнулся.
        - Хорошо, я выйду, - отвечал Сергей.
        Павел Адов покачал головою и приказал Сергею идти домой отдыхать, попить водички. Дурачок торопливо собрался и убежал. А хозяин Паша Адов с грустью уставился в кружку.
        - Ну, ты, блядь, вербовщик херов? - сказал Ежов.
        - Вам как всегда, детектив? - захохотал Павел, хватая его за мясистый загривок и пытаясь, шутя, прижать к столику.
        - Дурак что ли! - заартачился жирный.
        - Тяжелый день, детектив? - хохотал Павел, не отпуская.
        - Больно, дурак. Черт тебя поймет, кто ты такой, - отдуваясь, вскрикивал жирный.
        - Извини, шучу. Я очень добрый человек, понял, жирный?
        Изредка у собак получается найти своих хозяев. Чаще - нет. И большинство бедняг-псов так и живут в одиночестве.
       

2. Павел Адов дает уроки сатанинского смеха.
       
       

       Трудно теперь понять, почему началась странная дружба человека и собаки. Что заставило Смерть сыграть на электрической гитаре именно эту музыкальную вариацию своими костлявыми лапами. Почему Сережа Дураков преданно целых два часа ожидал у института Пашу Гадова, в тайне надеясь, что тот не приедет, и отчего завилял хвостом, скуля от радости, увидав своего хозяина. Возможно, стоит искать корни всего этого в детстве Павла. Маленьким мальчиком, он со своим верным псом Чинком целыми днями пропадал в лесу, на охоте, стреляя уток. Молодой здоровый Чинк, звонко лая, бегал у бережка озера и доставал из зарослей осоки подстреленную из отцовского дробовика добычу - толстяков-крохалей, юрких хитрых пеганок, доверчивых крякв. Не было более верных друзей во всей округе, чем мальчик и собака. Спустя годы Паше пришлось уехать из родных мест в город поступать в институт. Вернувшись как-то на каникулах, он нашел Чинка состарившимся и полуслепым. Паша взял старика вроде как на охоту, а на самом деле хотел всего лишь побродить с другом по знакомым перелескам и озерам в последний раз. Это было прощание мальчика и собаки. Павел, памятуя об ушедших денечках, подстрелил утку и дал приказ Чинку найти ее. Чинк, радостно покашливая, потрусил исполнять приказание, однако не мог разыскать следы раненой уползающей утки, злился на свою старость, слабость и беспомощность. Наконец Павел сам нашел ее и бросил на тропинке таким образом, что слепой Чинк невольно наткнулся на добычу, взвизгнул от неожиданности и понес хозяину, преданно заглядывая в глаза: "Смотри, хозяин, не так уж я стар!". Затем Павел снова уехал учиться, а вскоре от матери пришло письмо о смерти Чинка. Горькое чувство вины до сих пор мучило Павла. Теперь, двигаясь в машине вместе с Сергеем, в его глазах Паша будто видел молодого и здорового Чинка, которого только и гоняй по всяким идиотским заданиям.
        Друзья прибыли в обычную среднюю школу. Павел поздоровался с охранником, и они поднялись на второй этаж, в спортивный зал. Навстречу, из двери зала, выбежал довольно противный патлатый мальчик в пожелтевшем кимоно.
        - Уй! Страх Господен! - заметил Павел.
        Тренер стоял на специальной ритуальной площадке в южной стороне зала, лицом к солнцу и свободе, отдавая команды юным участникам своей секты. С напряженными лицами и пустыми глазами ребята ловили каждое его слово, следили за каждым плавным движением рук и ног. У любого, видевшего это зрелища, приходило понимание того, что на сектантов оказывается некое гипнотическое воздействие. Вот тренер вытянул правую руку в знаке приветствия солнца, юные сектанты тут же повторили за ним, и над залом пронеслось сумрачное японское: "Ооссс!" Члены секты были разных возрастов. Кто-то еще совсем маленький, кто-то уже усатый подросток. Их неокрепшие умишки впитывали сектантские идеи учителя. В зале Сережа заметил помощника учителя, который расхаживал между безукоризненных рядов, поправляя движения некоторых ребят.
        Вид тренера немного удивил Сережу Дуракова. Тот был не брит, с грязными волосами и обезьяньим лицом сильно пьющего человека. А главное, получалось у него все плохо. Ногу он не мог поднять высоко, и если и пытался проделать какой-то удар, все выходило как-то натужно. Будто жил у него в теле намного больше, чем у остальных людей, их приходится растягивать, а они никак. Слова тренер произносил тоже довольно тяжело, шамкая челюстью. Пояс его был черного цвета, но под ним висел еще кожаный пояс с сумкой, куда, как потом понял Сережа, тот складывал деньги.
        - Во, чучело-то? Правда? - спросил шепотом Павел. - Присядь здесь! Я отойду поговорить.
        Он подал знак тренеру и тот, оккультным тоном пробубнив команду спаринговаться, спустился с площадки к Павлу.
        Сережа присел на низкую деревянную скамейку и тупо уставился на детей. В зале начался шум и гам. Почувствовав вольницу, ребята стали спорить друг с другом и хо-хо-тать от души. Мало кто из них дрался всерьез. Мальчишки потолще ходили взад и вперед, или садились на скамейки отдыхать. Здесь они были в авторитете из-за крупного веса. Один сел рядом с Сережей, особенно не придав ему значения, как будто рядом никого и не было.
        - Люди в белых халатах, сколько они спасли жизней! - произнес он и за-хо-хо-тал от души. Разогретые занятиями ребята, не замечали прохлады спортивного школьного зала.
        Вокруг помянутого помощника учителя образовалась группка из пяти старших детей, которым он что-то объяснял и демонстрировал спиритические приемы. Они повторяли за ним, он исправлял и опять что-то показывал. Иногда он вступал с кем-нибудь в учебный спиритический спаринг.
        Павел, тем временем побеседовал с тренером и вернулся к Сергею. Занятие возобновилось.
        - Вот видишь, мы решили все вопросы, - сказал он собаке. - Не хочешь здесь заниматься?
        - Наверное, нет, - промямлил Сережа.
        - Ну, смотри. А дома занимаешься?
        - Делаю упражнения всякие.
        - Ну, отлично. Давай сними ботинки, потренируемся немного. Эта одежда сойдет. Нормально.
        Паша Адов подозвал помощника тренера, попросил его дать лапу для отработки ударов, секретно подмигнув ему. Помощник Валентин сыграет, надо сказать, довольно трагическую роль в жизни Павла, решающую роль. Возможно, сейчас стоило задаться вопрос, а надо ли брать лапу - орудие смерти - у него из рук. Однако настолько искренен был Валентин, настолько искреннее желание имел услужить, что Павел с чистым сердцем принял знак.
        Друзья разулись, и Павел стал показывать, как нужно разминаться. Затем попросил Сережу держать лапу, сам принялся лупить по ней сильно, со знанием дела. Его удар, попади он в голову кому-нибудь, например, мог бы вполне убить человека. Потом он терпеливо объяснял, как нужно драться, держал лапу. Сергей бил пока неумело и криво, но Павел подбадривал, что все получиться.
        Занимались они совсем недолго.
        - Давай, чтобы не вспотеть, закончим потихоньку.
        Тут то Сергей и почувствовал какое-то доверие к этому низкорослому, круглоголовому мужику, который не считал его идиотом. В общем лучше, чем он, никто к Сергею никогда не относился. Хотя быть настороже Сергей все-таки не переставал, но что-то подсказывало, - перед ним по-настоящему родной друг.
        Они удалились из зала, а за ними появился старший сектантский помощник.
        - Знакомься, Сереж, это будущий великий тренер - Валентин. А это Сергей - мой друг. Сейчас мы отойдем с ним на минуту.
        В сторонке они недолго поговорили. Надо сказать, что Павел любил в разговорах переходить на несколько деланный слог, кроме того, он активно и к месту жестикулировал, что выглядело довольно эффектно. Валю он пытался убедить в чем-то. Тот вроде и был уже согласен, но до конца не решался. Через несколько дней они встретятся снова, и маленький помощник окончательно согласится на свою голову.
        Распрощавшись, Павел с Сережей отправились восвояси.
        При встречи с этими сектантами, хочу я сказать, нужно быть всегда на чеку, и, на всякий случай, держать при себе распятие. Даже в свободное время они любят собраться где-нибудь вокруг своего лидера и плясать, а он, знай себе, руками размахивает в экстазе и волосы на себе рвет.
        Когда сели в машину, Сережа спросил:
        - Так кем же ты работаешь?
        - Черт его знает, - усмехнулся Павел, - я ничего не делаю, а получаю деньги. Бизнесом занимаюсь короче. С этих парней я свою долю имею. Благодаря мне, этот глупый алкоголик на плаву, деньги за свои беспонтовые занятия получает. А вот у помощника его потенциал большой.
        Через несколько дней Паша снова позвонил собаке и предложил пойти посидеть в том самом пабе. Сергей с сомнениями, но уже смелее согласился.
        В пабе человек и собака сели у стойки. Павел взял себе графинчик водки и 0,5 пива, а Сергею 0.33 пива.
        - Как в институте дела? - спросил он.
        - Нормально.
        - Тяжело учиться?
        - Да нет.
        - Слушай, извини, что спрашиваю, у тебя девочка есть?
        Сережа посмотрел на Павла испуганными глазами.
        - Нет, пока.
        - А друзей много?
        - Да, в принципе, нет.
        - Ничего, это все со временем придет, - подбодрил он по-отечески, - у меня вот тоже друзей нету ни хуя. В Питере были, а здесь нет.
        - Ты из Питера?
        - Да.
        - А чего уехал?
        - Много из-за чего. Здесь лучше, наверное. Здесь деньги зарабатывать проще.
        - А ты в этой партии? - вдруг спросил Сережа.
        - В какой? У Петра что ли? Нет. Так, оказываю некоторые услуги. Здесь у меня бизнес тоже небольшой, в общем. Ребята там здоровые, а здоровые ребята нужны всегда, особенно в Москве. - Он хлебнул пива и задумался. - Ты, кстати, мне помочь не хочешь? Подработать, за зарплату, конечно.
        - А что нужно делать?
        - Нужно помочь довести мне литературу. Партийную! - ехидно проговорил он. - Я книги для этих лохов заказал в типографии. Надо будет привести на машине. А ты таскать мне будешь помогать, а то тяжело, честно говоря. Тысячу получишь. Нормально?
        - А когда?
        - Послезавтра во сколько сможешь?
        - С трех часов буду.
        - Вот я за тобой и заеду.
        - А ты спортом занимаешься?
        - Раньше занимался немного. Но вот связи со всякими алкоголиками, как видишь, сохранил, - сказал Павел, имея в виду тренера в школе, - Эти занятия, на которых мы с тобой были, наебалово, в основном, конечно. Мало он чего умеет и знает.
        - А зачем ты его поставил тренировать?
        - Деньги надо было зарабатывать. - Он немного помолчал и затем добавил, - понимаешь, не существует аморальных вещей, какие бы ты не смог бы сделать. Ты можешь долгое время жить и быть уверенным, что чего-то сделать не сможешь. Жить и жить. Но, скорее всего, настанет время, когда все вокруг тебя изменится и скажет, к примеру, загасить кого-нибудь, или просто сделать какую-нибудь ужасную вещь. Ты удивишься, как это будет казаться нормальным и даже правильным. Я хочу сказать, что таких вещей, которые ты не смог бы сделать, просто не существует. Один вопрос остается, ты ли это сделал, и мог ли от этого отказаться. Тебе, конечно, кажется, что никак не мог, что тебя поставили в тупик. И ты задумываешься, кто же это сделал. Черти поганые решили подшутить над тобой, или все-таки есть путь к спасению, и кто-нибудь тебя в конце концов пожалеет. Ты надеешься, что пожалеет. Я надеюсь, и каждый надеется. Потому что большую часть людей и заставляет судьба совершать страшные грехи. Ты смотришь на них и завидуешь тому, что они не переживают по поводу своих адских грехов и грехами их не считают. Ведь даже какая-нибудь сука в ЖЭКе совершает смертельный грех. Вот такая вот моя тебе речь. И на твоем месте я бы радовался своему сегодняшнему положению. Кем бы ты сейчас ни был, и какого тебе ни было, ты должен быть счастлив, что ничего ужасного не совершил. А ведь, скорее всего, такое душевное спокойствие скоро кончится. Но желаю тебе, чтобы не кончилось.
        Через день Павел приехал за Сергеем к институту. Там с Сергеем мало кто общался и тот факт, что за ним приехали на машине, и что это могут увидеть сокурсники, очень польстил Сергею, хотя из сокурсников этого так никто и не видел.
        - Поехали? - улыбнулся Паша.
        Они приехали на Китай-город в местную типографию, расположенную в узеньком переулочке. Неведомым и необъяснимым образом в самом центре Москвы сохранилась небольшая местность со старыми домиками и глухими двориками, высокими сильными деревьями, будто вопреки городу, раскинувшими свои ветви, с милым домашним запахом. В этом глубоко поэтичном месте легко можно встретить каратиста-убийцу, детского писателя-неудачника и семью карточных фокусников, которые шатаются целыми днями, бросая ненавистные взгляды в сторону вычурных неестественных небоскребов жестокой новой Москвы. Павел нажал кнопку звонка у стальной двери типографии. Открыл какой-то бородач и удивленно воскликнул:
        - Серег, здорово, дорогой! Давно не виделись. Ты чего решил приехать вдруг?
        - За книжками.
        - За книжками, этими что ли? А что это ты вдруг сам решил? Поближе к народу захотел побыть?
        - Конечно, - улыбнулся Павел.
        В типографии друзьям налили чаю, и бородач рассказал несколько занимательных интеллигентских шуток.
        - Ты и дальше приезжать к нам сам будешь?
        - Не знаю, я, может, вообще этот сектор бизнеса своего сокращу?
        - Другой будет?
        - Другой сектор расширю.
        - А как же Петя?
        - Петя хороший мужик, но он энтузиаст, понимаешь.
        - Вот так всегда и происходит, - с укором произнес бородач, - бескомпромиссных энтузиастов все кидают.
        - Это же не я придумал, - отвечал Сергей Адов.
        Посидев немного, хозяин с псом получили шесть вязанок литературы и повезли их в штаб личной партии Петра Бурова, находившийся в обычной московской квартире. Ехали довольно долго, Павел говорил скупо, и Сережа даже вздремнул. Ему было хорошо и покойно.
        В штабе оказался заместитель Петра - Рома Филатов. В отличие от главы, он был маленького роста, совсем не такой представительный и вежливый, не так хорошо одевался, и был более практическим энтузиастом. Они тепло поздоровались, и Павел познакомил его с Сережей.
        - Учишься где-нибудь? - спросил у Сергея Роман.
        - На юридическом.
        - Молодец, - подбодрил Рома и обратился к Павлу. - Чего ты сам-то поехал за книжками этими? Делать нечего?
        - Все только и удивляются сегодня, - усмехнулся Павел, - Тебе я тоже проще быть, как я, советую.
        В штабе их напоили снова чаем, и Роман рассказал несколько непонятных баек.
        Затем Павел подвез Сергея к дому.
        - Вот, на, возьми. Зарплата твоя, - сказал хозяин, протягивая сотню долларов собаке.
        - Так много?
        - Заплатили больше, - отвечал тот.
        - Спасибо.
        - Если еще будет работа, я за тобой заеду. Ладно? В субботу опять будем митинг проводить. Поможешь аппаратуру установить?
        Сережа с радостью согласился, и в субботу был в сквере на улице Краснопресненской перед гигантским домом около десяти часов, хотя нужно было к половине двенадцатого. Родителям он сказал, что едет в библиотеку, готовиться к экзаменам.
        К двенадцати подъехал фургон, а за ним и Паша.
        - Здорово, братан. - сказал Паша, вылезая из машины.
        Ребята, которые были с ним, тоже поздоровались за руку с Сережей. Мало кто с ним за руку.
        Сережа помог выгрузить трибуну, два больших динамика, комбик, электрическую гитару и барабанную установку.
        - Вот и отлично. На! литературу на стол положи, - сказал Павел, вынимая обязательный набор литературы.
        Сергей с помощью толстяка Ежова разложил на столе книжки и листовки.
        Прибыл глава партии и тоже поздоровался за руку с Сергеем.
        Почти весь митинг Сергей с Павлом маялись около трибуны, Петр говорил, в принципе, тоже самое, что и на всех остальных митингах. Затем друзья опять отправились в паб. Здесь Сережа выпил маленькую кружку пива, откровенно говоря, с отвращением и получил от Павла опять сотню долларов за то, что помог выгружать вещи, однако от этих денег отказался. Павел немного поспорил, но недолго, и забрал обратно.
        На следующей неделе они снова съездили за литературой и вообще стали проводить совместно все больше и больше времени. Таким образом, родные Сережи Дуракова потихоньку стали терять над ним влияние постольку, поскольку это влияние заимел более мощный человек. Не лохам всяким тягаться с этим чудовищем. С большой радостью Сережа Дураков исполнял всякие поручения. Наконец-то он стал сильным и уверенным, ведь ему только и надо было хозяина себе заиметь. Бывает, человек имеет власть, возможность давить всех и каждого, но постоянно тоскует о чем-то, не понимая, о чем. Это тоска о настоящем сильном хозяине, для которого все готов сделать, выполнить любой его приказ.
        Часто друзья ездили тренироваться в школу в зал, где у Сережи магические движения тайного боевого искусства стали получаться довольно сносно. Павел говорил, что, сколько бы ты не тренировался, сколько бы лет не тренировался, бить людей можно научиться, только имея определенный дух. В связи с жизненной ситуацией у собаки дух был не столь крепок, к тому же глубоко спрятан, но он разовьется и выйдет из тени. Тогда зацветут мрачные сады черными цветами, и черные воды рек выйдут из берегов, а собака расправит плечи и давай все крушить.
        Павел постоянно просил Сережу Дуракова куда-нибудь съездить, что-нибудь посмотреть или проверить, привезти откуда-нибудь деньги. Несколько раз собака отправлялся в дальние средние школы на детские соревнования, смотрел, как они проводятся, считал, сколько спортивных клубов там участвовало, сколько ребенок заплатил за участие, кто и как себя вел, что делал и говорил.
        - Спасибо, дорогой, - всякий раз отвечал Павел, выслушивая очередной доклад в каком-нибудь пабе или кафе.
        За каждую услугу он щедро расплачивался. Сережа пытался отказываться, но хозяин впихивал ему монеты, объясняя:
        - Понимаешь, деньги такое дело. Сегодня они у тебя есть, а у меня нет, а завтра, у меня есть, у тебя нет. Так что на это даже не смотри, ты же мне не Ваня Колокольчиков. Я думаю, нам пора уже прекращать, эти все "большое спасибо". Мы же друзья с тобой. Имей в виду, если ты их потеряешь, я спрашивать у тебя о них не буду. Мы просто обо всем об этом забудем, хорошо? Не волнуйся.
        Собака и не волновался теперь уж совсем, рассказывал о себе все нехитрые свои вещи - о семье, родных, учебе. Доверял. Только Паше Адову и доверял. Только теперь и понял своим плоским мозгом, в чем содержится удивительная сила геркулесовой каши.
       
       
        3. Истерически исполненный танец "Яблочко".
       
        Мартини ударит тебя в темя.
        Я не прошу, чтоб ты сэкономил денег,
        Но у меня есть целая куча лайма,
        Ведь сейчас мартини-время.
       
        Преподобный Гордон Хит "Это мартини-время"
       
       

       Итак, уже полюбившиеся нам герои, великолепный Павел Юсупов-Департаментский и известный стиляга Сергей Киевнаучфильмов, сидели в кафе "Восход", центре встречи модной московской молодежи 60-х годов, и разговаривали про Хемингуэя. Легкий твистец звучал над столиками, молодые инженеры в галстуках приглашали блондинок в юбках до колена на танец, дочери профессоров и академиков курили западные сигареты, пили коньяк с боржоми, слушая рассказы о солнечной Риге и загранице, стихи молодых советских поэтов. Молодой журналист Карелин из международного отдела после командировки во Францию также был здесь со своими университетскими друзьями. Стараясь быть веселым, он говорил о ночном Париже, парижских проститутках и автомобилях, но нередко можно было заметить на его лице грустную влюбленность. Он вспоминал сказочной красоты туман над сибирской рекой, упоительно прозрачный деревенский воздух, а чаще - простую фабричную девчонку по имени Катя, которую ему довелось трахать в свою прошлую командировку и за которой он вскоре поедет, женится на ней и привезет в Москву, на улицу Горького.
        - У меня тут это мамашу в больницу положили? - сообщил Киевнаучфильмов своему другу Юсупову, стряхивая пепел со своего твидового костюма с налокотниками из жесткой кожи, большой редкости и предмету зависти в те времена.
        - Что-то серьезное? - Павел довольно правдоподобно изобразил на своем лице сожаление.
        - Не знаю, - отвечал Сергей, - нет, вроде.
        - А папаша чего? Переживает?
        Павел выпил водки и закурил. Сумрачная и потрясающая картина открылась перед ними. Электрический свет мягко падал на кружки, рюмки, графин водки, пепельницу и человеческие руки вместе с ярким синим дымом сигарет. Друзья на несколько мгновений замолчали, взирая на это. Человеческая рука Павла провела по пепельной пыли на стойке, смазала ее. Сквозь стекло пивной кружки Сергею видны полки с бутылками, особенно одна бутылка - бутылка Мартини.
        - Ты вообще, как относишься-то к нему? - спросил Павел.
        - Я же говорил уже.
        - Чего ты говорил?
        - Пошел он на хуй, я говорил.
        - Ну, и гаси его.
        - Сейчас?
        - А когда?
        Они помолчали и Павел серьезно произнес:
        - Как раз сейчас самое время. Выебстиваться ему сейчас не перед кем, жены нету. Такие мужики, они же мудаки, извини, что я так говорю про него, конечно. Но без нее он, хуй знает кто. Судя по твоим рассказам, конечно.
        Глубоко затянулся, постучал пальцами по стойке.
        - Тебе и самому стыдно не будет. Он один, и ты один. Свидетелей нету. Он, один, - хуй знает кто. А ты - монстр.
        Друзья рассмеялись.
        - Может быть ты и прав, - задумчиво произнес Сергей.
        - Давно пора, послушай меня. Сам потом охереешь, как тебе хорошо станет, сам себе голова. На голову никто не ссыт. Сам охереешь, как тебе станет хорошо.
        - Да, да, ты прав, прав.
        - А потом сразу квартиру начинай снимать, да и все. - И немного подумав, добавил, - я тебе помогу квартиру снять, понял. Деньги, вся эта хуетня - не проблема, понял?
        - Деньги у меня есть вроде.
        - Блядь, я ж тебе уже говорил, что деньги сегодня у тебя есть, а у меня нет, а завтра, у меня есть, у тебя нет. Не смотри на это. Ты же друг мой.
        Сережа как всегда пробубнил свое "Ну, да, ну, да".
        - Деньги это все хуетня, - добавил хозяин задумчиво, тем более, что скоро мы с тобой станем охеренно богатыми ребятами. Откроем с тобой спортивный клуб и зубную поликлинику.
        - Какую еще зубную поликлинику?
        - Ты Старостина Леху помнишь?! Парень такой чудной. У него уже один доктор на Краснопресненской людей потихоньку лечит. Ну, это и мой доктор, понимаешь, о чем я говорю, и твой, конечно, тоже. Такими темпами, мы вообще здоровую клинику сможем открыть. А насчет клуба, мы нашу секцию перевезем в другой зал, в оздоровительном центре, он, правда, меньше школьной хуйни, но это уже оздоровительный центр, а не школа, хуйня какая-то. Будут там два тренера тренировать у меня. Денег будет немного побольше, совсем немного, но уровень уже другой, понимаешь.
        - Выше?
        - Охеренно выше.
        - А второй, Валя этот будет?
        - Нет, первый будет Валя, а второй, оттуда же паренек молодой, Юрка, ты его видел. А дед на хуй пошел.
        - А как же старикан? - будто не расслышал последних слов Сережа.
        - Дед на хуй пошел.
        - Что же он будет делать?
        - Да что хочет, то и делает пускай, алкоголик старый.
        - То есть он тренировать больше не будет.
        - Да хуй его знает. Я основную часть ребят от него заберу в Центр.
        - Он, выходит, тренировать и не будет, - растерянно произнес Сережа.
        - Ну и хуй с ним. Знаешь, Сереж, не обманывайся жалостью. Не жалей людей с которыми общаешься и которые не являются твоими друзьями. Жалея, ты рискуешь попасть впросак. Люди чувствуют твою жалость и обязательно вытрут о тебя ноги. Не знаю, почему так в жизни получается, может быть, даже это не совсем правильно. Но жалеть кого-то можно, только находясь в совершенной безопасности. То есть можно пожалеть котенка или собачку, своего брата, но товарища по работе, соседа, сокурсника, любого знакомого, короче, подчиненного или начальника, жалеть нельзя ни при каких обстоятельствах, иначе всего одна минутка жалости рискует обернуться для тебя трагедией на пару лет. И то, что я говорю, объективная правда, абсолютная реальность. По-другому не бывает. Так что, гони от себя жалость и ограничься обычным сочувствием. Если причиняешь кому-то неудобства, не жалей его и не прекращай их причинять, иначе эти неудобства падут на твою голову, посочувствуй ему немного и забудь. Тебе жаль старика тренера. Нам с тобой он никто, не друг и не брат, и мы ему никто. Мы имели общий бизнес, теперь мы развиваем бизнес в другом направлении. Нет никаких долгов.
        - Ну да, ну да, - произнес Сергей.
        - Никто никому никогда ничего не должен, - продолжал тем временем Павел Юсупов. - Нету услуг, которые необходимо оплачивать. Плати, если сам считаешь, что должен, но не требуй за свои услуги ничего взамен. За добрые услуги не жди даже благодарности. Делай их, если тебе хочется, если нет, не делай и все. А за добрые услуги, которые оказали тебе, старайся отплатить. Однако если с тебя попытаются взять за что-то, а ты считаешь, что не должен, сделай такому человеку зло.
        - Прямо зло?
        - Конечно, чтоб не требовал хуйни всякой, сука. Такие вот дела. Ничего личного, только бизнес. Дружба между тобой и мной только. Все остальное хуетня. От бизнеса в националистической бадяге надо потихоньку отходить, не совсем, но потихоньку, а то тут, я совсем что-то опустился, в полной хуйне поучаствовал случайно. Эти же отморозки черножопого замочили. Слышал?
        - Нет. Как?
        - Замочили, а я тоже там был. Его бить стали, я смотрел-смотрел, а потом от греха подальше ушел на хуй, а он помер, оказывается.
        Обратите внимание на последние фразы диалога, они еще сыграют дурную шутку с Сережей.
        Затем друзья, послушав еще стихов молодых советских поэтов, отправились по домам, напоследок Павел напомнил, что скоро найдет квартирку для Сергея, и чтобы тот не падал лицом в грязь.
        Сереже как-то приснилось, что его зовет папаша. Папаша сидит на кухне за столом, начинает что-то выговаривать. Но Сережа не молчит как всегда, а начинает кривляться как душевнобольной и издавать нечленораздельные звуки. Затем он идет в свою комнату и запирается там. Туда начинает рваться папаша. Сережа боится и задвигает дверь кроватью. Папаше удается приоткрыть дверь, однако кровать мешает ему. Папаша орет, чтобы ему открыли дверь, Сережа кричит, что не откроет, и истошно орет, чтобы папаша шел на хуй. Такие вот сны снились.
        Папаша впустил Сергея в дом. В отсутствие мамаши, он всегда был как-то приветливее с Сергеем. Наш друг эту приветливость отметил и сказал про себя, что в этот раз обмануть себя не позволит. Папаша рассказал о еде, и стал рассказывать про мамашу, о том, что сегодня он к ней уже ездил и что поедет завтра.
        - Ты завтра сможешь к ней съездить? Когда у тебя занятия заканчиваются?
        Сергей внимательно поглядел на него и понял, насколько сильно его боится, и испугался того, что не сможет противостоять.
        - Часа в четыре, - промямлил трусливая собака в нос.
        - Тогда я к четырем приеду за тобой.
        - Я выйду.
        Сережа принялся за ужин, а папаша отправился смотреть телевизор. Сережа нервно ел, сердце его колотилось. "Я понял, - сказал он,- надо предпринять что-нибудь прямо сейчас, не потом, а прямо сейчас. Излупить его и убежать отсюда. И пошел он на хуй". Но в этот вечер трус надел наушники и лег спать.
        Целый следующий день он мучился. Папаша повез его к матери в больницу, а он сидел рядом в машине и злился. "Кто такой этот гондон, чтобы куда-то брать меня. Кто он такой, чтобы я выслушивал его тупейшую хуйню. Я себе сам голова". До мамашиной болезни Сереже не было никакого дела. Он думал только о гадком ненавистном папаше. Вечером, когда они вернулись, он напряженно бродил по дому и искал повод. Папаша разговаривал, как обычно, с телевизором, и раздражал.
        Собака умылся в ванной, зачесал волосы, как ему нравилось. Затем оделся для выхода на улицу, взял свои документы и с сильно бьющимся сердцем пошел побеседовать.
        Папаша лежал на диване в одних трусах, Сережа остановился в коридоре и, злобный, произнес:
        - Ты себя в зеркале видел? - сердце колотилось.
        Папаша улыбнулся.
        - А что в зеркале?
        - У тебя рожа как у жида или черножопого какого-нибудь.
        - Ох! Голос прорезался, - заулыбался всем ртом папаша, - Наконец-то.
        Он действительно удивился, услышав что-то похожее на связную фразу от родного сына, но всерьез к этому как будто не отнесся, чем очень взбесил собаку.
        - Хули ты лыбисся, гнида ебучая. У нас все из-за таких уебков, как ты, все происходит, - вскричал Сергей. - Кончай на меня как на дебила, сука, смотреть.
        Немое удивление нарисовалось на папашином лице.
        - Хуль ты лыбисся, сука черножопая, - Сергей подскочил к нему и толкнул ступней прямо в рожу, папаша грохнулся на пол. Сергей схватил его за ногу и зачем-то потащил в коридор, где оставил. Он посмотрел в лицо папаши, замахнулся изо всех сил, пугая, не собираясь бить.
        - Убью, сука ебаная, - сказал он напоследок и ушел из квартиры.
        "Вот такие вот тупицы не знают ни черта, а лезут везде, - думал Сергей, широко расставив руки, пробегая по улице. - Я не мудила, я с собой так обращаться никому не позволю". И надо отдать ему должное, с этого времени он и стал придерживаться своего легендарного точного, лаконичного, грубого тона в разговоре, а на лице его повисла вечная издевательская усмешка.
        Сергей довольно долго бродил по улице. "Чего я трус что ли. Пошел он на хуй". И он вернулся домой, сам открыл дверь.
        - Вернулся?- приветливо спросил папаша.
        Сергей, не отвечая, отправился в ванную. Все это время папаша терпеливо ожидал.
        - Завтра к маме поедем? - своим обычным тоном спросил он.
        "Ах вот оно что, - подумал Сергей, - решил сделать вид, что ничего не было. Но я неплохо тебя знаю, найдет повод и дальше постоянно меня унижать. Я с собой так поступать не позволю!"
        - Чего у тебя в голове-то вообще происходит-то? - поинтересовался он у папаши.
        Папаша попытался усмехнуться по-старому.
        - У тебя в голове что есть, чтобы нести весь этот бред? - начал собака свою много раз передуманную мысль. - В детстве я думал, что ты несешь ахинею, потому что считаешь меня дегенератом. А теперь я понимаю, что это не из-за этого. Я, конечно, дегенерат, но ты говоришь все это совершенно искренне. И мне вот интересно, что же это должно твориться в голове у человека, чтобы нести этот бред. Как ты живешь-то вообще с башкой-то такой, не понятно.
        - Спокойно, - сказал папаша.
        - Чего, блядь, с хуем так со своим разговаривай, чучело, - закричал наш друг.
        - Ну, все закрой рот, - заорал папаша, - а то сейчас психушку вызову. Если больной, к психиатру иди, понятно? Я тебе тут не позволю ерундой заниматься.
        "Ты думаешь, что все в твоих руках и я тоже, - подумал Сергей. - Я что-то должен с тобой раз и навсегда сделать. Обязательно. Нечего мне тебя бояться".
        - Хуль ты орешь-то, уебок, - и он изо всех что было сил оттолкнул ногой от себя папашу, тот полетел и грохнулся через стол.
        - Ну, что теперь скажешь? Думаешь, мощный такой. Ни хуя, ты не мощный. Это ты мудак-то, а не я. Из нас двоих, это ты мудак, а не я, понял? Понял, или не понял ни хуя?
        Папаша тем временем поднялся с пола и, растерянно поглядев на Сергея, искренне и пронзительно произнес:
        - Ты что творишь, совсем спятил? Как тебе не совестно на отца руку подымать?
        "Нет, никакой жалости теперь никогда не будет. А то так в дерьме всю жизнь прозябать придется"
        - Да ладно, извини, - вдруг сказал Сергей.
        Надо сказать, что все это время он чувствовал себя будто внутри какой-то сферы. Будто все происходит как-то плоско. Что он будто как-то ниже ростом и все вокруг ниже. В этот момент он стал совсем-совсем плоским.
        - Извини, не знаю, что случилось. Мать в больнице, переволновался. Знаешь, в детстве мы с тобой, или даже в юношестве, в общем, не так давно, мне кажется, мы ходили строить твой гараж. Ты стоял внизу в подвале и говорил подавать мне кирпичи. И знаешь, чего мне хотелось? Сбросить этот кирпич на твою голову, - он говорил спокойно, - Прям тебе на голову, понятно? Это ты думал, - повысил голос, - что я буду вспоминать, как мы с отцом, хорошо строили гараж, а ты, гондон, и гараж твой ебучий весь. Ясно тебе?
        - Шизофреник. Кончай истерику.
        Сережа обернулся к нему и ровно проговорил.
        - Из нас двоих, истеричка ты, а не я, чего, не понимаешь? Это ты истеричка, своих эмоций держать не можешь. Кончай разговаривать со мной так, а то буду пизды тебе давать, чучело.
        - Ты мне смотри, я не посмотрю, изобью тебя сейчас за такие слова, - бешено вскричал папаша.
        - Вот видишь, а говоришь, я истеричка. Давай, гондон, побоксируем, а?
        Он, издеваясь, встал в стойку и принялся комично подпрыгивать, улыбаясь. Лицо было у него дикое.
        - Я сказал, успокойся быстро, а то изобью, - угрожал папаша.
        Сережа подпрыгнул к нему и щелкнул по щеке.
        Папаша бешено попытался схватить его за руку, но наш отчаянный друг вывернулся и изо всех сил толкнул папашу, тот грохнулся наземь. Сергей продолжал подпрыгивать, изображая комический бокс.
        - Гаденышь, - проговорил папаша, поднимаяся.
        - Так, папаша завел свою старую песню, - сказал Сергей, - но мы сейчас все это закончим, - и с перекошенным от злости лицом ударил папашу в голову ногой.
        Затем он отправился в комнату, задвинул кроватью дверь и, надев наушники, улегся на койку. Насколько он понял, папаша стучался и чего-то орал и даже рвался туда, но Сергей не обращал на это никакого внимания.
        Утром они встретились на кухне.
        - Как дела? - поинтересовался папаша.
        - Нормально, - промямлил Сергей Туалетов.
        - Что с тобой вчера произошло?
        Сергей сменил выражение лица на усталое:
        - Кончились наши дни. Все, хватит.
        - Что? - не понял папаша.
        - Все, хватить с дерьмом меня мешать. Кончились наши дни.
        - Никто тебя никогда не мешал с дерьмом, это ты всех мешаешь. Если тебе кажется, что я сказал тебе что-то, то это все... - он пожал плечами. - Мы же тебе добра желаем.
        - Никто никому не желает никакого добра. Вы меня с дерьмом смешали, а не я вас. Это ты по старой традиции валишь свои собственные грехи на другого, чтобы в фаворе быть. Чтобы о тебе не говорили. Сам смешал с дерьмом, а говоришь, что я тебя. Как я такой зашуганный, тобой именно зашуганный, могу тебя смешать с дерьмом. Ты всегда говорил, что я идиотик, хотя среди нас двоих больше на идиота похож ты, а не я. Это ты не можешь справиться со своими эмоциями, со своим раздражением. Ты весь трясесся от своего раздражения. Хотя это нормально, таких психов, вроде тебя, много, бешенных и вечно всем недовольных. Ты говорил всегда, что я тупой, но среди нас двоих, ты тупой-то, а не я. Я был умнее тебя, когда мне было пять лет, я уже был умнее, чем ты. Это ты постоянно слова "этот", "на этот" употребляешь, все заменяешь ими, а говоришь, что я тупой. Мне бы очень хотелось, испортить тебе жизнь так, как ты испортил ее мне.
        Такая вот речь.
        Через несколько дней Сергей Подлецов переехал жить в съемную квартиру, которую нашел для него хозяин Паша. Квартирка была однокомнатная, маленькая. Как приятно стало ему жить самостоятельно, - он сам готовил себе скудную еду, без конца смотрел телевизор, спал. В квартире непрестанно что-то ломалось, но Сережа не обращал на это внимания. Когда он обжился там, Паша зашел в гости и ужаснулся гнетущей и давящей обстановке. Больше не приходил.
        Тем временем, оба тренера Валентин и Юрка под началом друга Паши стали работать в оздоровительном Центре, куда переманили большую часть ребят из бывшей секции. Ряды тренера-алкоголика, таким образом, заметно поредели, а затем и потихоньку совсем скурвился его бизнес. Он был просто выброшен. Для него все кончено. Так с тобой поступает капитал: выжимает из тебя все соки и выкидывает сдувшимся воздушным шариком. Теперь ты свистулька. Тяжело принять себя таким, пустым и ненужным, - свистулькой. Тренер с тяжелым сердцем как-то решил позвонить Павлу. Тот говорил с ним приветливо, сладко и уважительно. Старик поинтересовался, насчет Валентина, дескать, где он сейчас. Да, Вале хозяин дал другую работу, он ведь уже вырос для самостоятельной жизни. Но Вам, дорогой человек, спасибо, за то, что воспитали такого хорошего парня.
        Здесь самое время, чтобы по морщинистым щекам старика потекли слезы.
        "Ничего личного, старик, только бизнес", - скажет и тебе когда-нибудь кто-то.
        Впоследствии старый тренер много пил. Как-то, уже спустя несколько бесконечных лет узнал о таком повороте и Павел, хотел помочь, но был тогда, к сожалению, на мели и не помог. А там и совсем позабыл про старика.
        Ребята тем временем потихоньку тренеровали, принося ощутимо больше денег, старый пройдоха ведь изрядно обманывал Павла. Особенно много работал бывший сектантский помощник Валентин, который вообще, отличался большой активностью, просто фонтанировал разными идеями. Самостоятельно нанял зал в школе соседнего района, начал проводить соревнования. Из наиболее способных ребят навербовал себе помощников. Вышел даже на большую московскую секцию со связями заграницей. Второго тренера он всячески подтягивал за собой. "Отчаянная команда", - любил повторять радостный Паша.
        И тут произошла одна простая вещь - Валентин послал самого Пашу Юсупова-Департаментского на хуй. Друзья попросту перестали ему что-то платить, отказались от услуг менеджера. Как такое может быть, негодовал поначалу Паша Юсупов-Департаментский. Он неоднократно ездил к тренеру, разговаривал с ним и, осознав, что здесь его бизнес кончился, затаил в своей душе злобу, которая вылилась потом в одно происшествие.
       
       
        4. Загадочное происшествие.
       
        Шанс!
Он не получка, не аванс,
Он выпадает только раз,
Приходит в вам домой, а Вас -
        дома нет!
       
        м/ф "Остров сокровищ", Киевнаучфильм
       
       

       "Никто никому не должен", - любил говаривать Павел Гадов, похлопывая по плечу Сергея Скотобазова. "Вот ведь как", - удивлялся обычно Сергей.
        - Никто никому не должен, поэтому я с феноменальным спокойствием воспринимаю разрыв, наверное, самого коммерчески выгодного нашего контракта.
        - Подожди-подожди, ты ведь выкормил их, как птенцов, с ладони, вырастил и потратил на них время. Из-за них нашим планам не суждено сбыться, - произнес Скотобазов, имея в виду способных молоденьких тренеров Валю и Юру.
        - Что ж, я говорю им, летите, птенцы, летите. Ищите лучшей для себя жизни. В добрый путь.
        Как видите, Павел вполне спокойно воспринял разрыв деловых отношений с Валентином Буровым и вторым тренером Юрой, который нам неинтересен. Даже то, что именно он выкормил их, как птенцов с ладошки, вырастил, потратил время, а они в пыль обратили его надежды, - не выбило его из жизненной колеи.
        - Единственный долг, который я, во что бы то не стало, взыщу - денежный, - серьезно сказал Гадов, выставив вперед указательный палец и мизинец.
        - Насколько я помню, нам должен Валентин, и всего месяца за полтора. Стоит ли связываться из-за каких-то копеек.
        - Если ты считаешь, что долг должен быть взыскан, он должен, еще одно мое правило, обязательное к исполнению.
        - О, бля! - отметил Скотобазов.
        - Довольно долго я вел переговоры с Валентином о встрече, наконец, он согласился. Итак, мой дорогой слуга, сегодня нас ждет занимательная встреча.
        - А чем же она занимательна?
        - Как тебе объяснить. Ты увидишь и оценишь это сам.
        В назначенное время веселая троица собралась перед памятником великого Николая Гоголя.
        - Как ты? - жизнерадостно поинтересовался товарищ Гадов.
        Валька хмуро пожал поданную руку и неприветливо поздоровался.
        - Дела-то как? - лукаво подмигнул товарищ Гадов
        - Нормально, - холодно и настырно проговорил насупленный Валька.
        - А работается как? - хлопнул по плечу товарищ Гадов.
        - Кончай. Чего надо-то?
        - Кончать на жене будешь, понял-нет? Работается как?
        - Чего выебываешься?
        - Я больше не буду выебываться. - Павел медленно прошелся перед амбициозным тренером.- Тебе, Валь, ебнуло, что тебя обидел кто-то? В позу из-за сраных бумажек встал?
        - А ты чего из-за сраных бумажек в позу встал?
        - У нас же контракт с тобой.
        - Какой на хуй контракт? - усмехнулся Валентин, - Ты несешь такую хуйню всегда.
        - Это хуйня, согласен.
        - Куда тебе еще, итак наебывал нас до хуя.
        - Заебись, ты мастер, - сказал Павел. - Кому, на хуй, нужно тебя наебывать. Я брал, сколько мог унести. Вы получали достаточно.
        - Ни хуя не достаточно.
        - Достаточно. Никто вас не обижал.
        - Какой на хуй обижал, это ты обиженный, еб ты.
        - Какие ты слова знаешь, сидел что ли, еб ты. Дурак, что ли?
        - Сам ты дурак, еб ты.
        - Дурак? Да ты сам дурак, хуль ты, дите малое, в башке-то нету ни хуя, хуль ты уперся-то, как ребенок?
        - Иди ты на хуй, еб ты, отъебись от меня на хуй.
        - Мне трудно будет забыть такие слова до хуя неприятные.
        - Пошел ты на хуй. Ты, блядь, Паш, ты, блядь, гонишь до хуя. Отдам я тебе хуйню твою.
        - Че ты говоришь? Какую хуйню, на хуй, блядь. Хуйня у тебя между ног болтается. Или не болтается ни хуя.
        - Блядь, заебал.
        - Слышь, ты повежливее давай, разговаривай, чучело.
        - Да, сам ты чучело, Паша, блядь.
        - Какая я тебе блядь.
        Валя вытащил из кармана свернутую пачку денег и, отсчитав, протянул Павлу.
        - На!
        - Какая я тебе блядь, гондон ебаный.
        Павел не брал, злобно глядя из-под бровей, зато Сережа торопливо протянул руку.
        - Доволен? - вскричал Валя.
        - Доволен, блядь. Хуль ты выпучился-то на меня, мудак.
        - Ну, ты заебал, я тебе говорю.
        - Заебал, блядь.
        Павел замолчал.
        - А если не отъебусь, чего будет? - вдруг проговорил он спокойно.
        - Пизды, блядь, получишь.
        - Пизды? - спросил он, - Ты пизды получишь, дурачок.
        Тут бешенный Павел вильнул корпусом и ударил изо всех сил Валентина ногой по голове. Тот рухнул наземь. Сережа испуганно ахнул, он-то знал силу удара.
        - Ты чего, Паш? - прошептал он.
        - Хуево? - холодно поинтересовался хозяин у поверженного врага.
        - Эй, драчуны, - послышался крик сзади. Бежали два патрульных, один из которых на ходу вызывал подкрепление.
        - Блядь, это еще что за хуйня, - сказал Павел.
        - Хуль вы здесь творите, - заорал сержант ?1.
        - Да все нормально, удары отрабатывали, - отвечал Павел.
        - Я тебе сейчас поотрабатываю. Стой здесь. Лех, посмотри, что с этим.
        Сержант ?2 опустился на колени и стал трясти Бурова, тот открыл глаза и незнакомым, таинственным взглядом обвел людей. Павел Гадов отчего-то оторопел и неопределенно глянул на Сережу.
        - Встать сможешь? - спросил сержант ?2.
        При помощи милиционера, Буров с трудом стал на ноги, кровь текла у него из носа.
        -Хуль вы здесь делаете? - спросил сержант ?1.
        - Я говорю, удары отрабатываем, - сказал Павел.
        - Какие на хуй удары.
        - Да, удары отрабатываем, - еле-еле проговорил Валя.
        - Вы друзья что ли? - сказал сержант ?2
        - Друзья, - сказал Валя и стал опускаться на землю. Сержант ?2 подхватил его.
        - Эй, ты чего?
        Молоденький тренер немного пришел в себя и сказал, что все нормально.
        - Блядь, а если он сейчас кони кинет?! Где ебаное подкрепление?! В отделение сейчас все пойдем, - вскричал сержант ?1.
        - Парень пусть идет? - сказал Павел, тыча пальцем в Сережу.
        - Все пошли, я сказал.
        - Да он вообще не с нами.
        - Все идем, я сказал.
        Подошли еще двое сотрудников. Толпой они потащились в отделение, причем несчастный Валя буквально висел на сержанте ?2.
        - Этого в медпункт тащи, - сказал сержант ?1, - А вы со мной.
        В медпункте Валя снова потерял сознание и местный доктор срочно вызвал скорую помощь из поликлиники. Валентина забрали, а по дороге он скончался.
        Тем временем, Павел Ногой-Убиватель, Сергей, сержант ?1, ?3, ?4 пришли в дежурную часть ОВД. Сержант ?1 доложил все дежурному и друзей посадили в камеру. Через два часа Павла увели, и началась долгая мучительная процедура.
        У следователя Павел позвонил своему адвокату, а затем стал просить, чтобы отпустили Сергея, который рядом находился, но вообще не при чем.
        Ну, это если только он подтвердит, что Павел ударил Валентина. То есть станет свидетелем по делу.
        (чертовы копы!) Конечно, подтвердит, только Павлу с ним нужно недолго переговорить.
        Хорошо, сейчас они его вызовут.
        А можно Павел свои вещи передаст Сергею.
        Хорошо, пускай передает.
        Павлу дали пять минут объяснить сложившуюся ситуацию Сергею, уставившемуся собачьими глазами на него.
        - Вот и все добегался я, остался мне, фраерку рисковому, только квадратик неба синего, да оскал вертухая сучьего. Меня скорее всего посадят. Валька умер, оказывается, так что ты мне должен помочь теперь, хорошо?
        Сергей с готовностью замахал головой.
        - Сейчас на допросе скажешь, что видел, что именно я именно вот этой ногой ударил по черепу нашего бывшего друга. Правду говори, короче, скажешь, что ты мой друг, зачем и почему встречались не знаешь, о чем говорили не слышал. Но что я его ударил обязательно скажи. Смотри, чтобы допрашивали они тебя как свидетеля, понял. Потом они тебя должны отпустить. Иди сразу домой, здесь не сиди. Я дам адвокату твой номер он тебе все передаст. Будешь с ним расплачиваться по моему сообщению или записке. Переезжай жить ко мне в квартиру или дом, помнишь, где они находятся? Тебе должны отдать мои вещи, так что не забудь спросить, если что. В портмоне - есть карточка, - он назвал ее пароль, - если забудешь, у меня в квартире в прикроватной полке вся эту ерунда. Немного денег у меня есть в доме, даче этой, на чердаке, над маленьким окошком в целлофановом пакете. А самое главное, - он замолчал, - ладно об этом я найду возможность как передать. Просто имей в виду, что в записной книжке с голой бабищей в прикроватной полке, на первом обороте еще один номер есть. Иди, давай.
        Сергей с грустью и преданностью поглядел на своего хозяина, и его отвели к следователю.
        Сергея спросили, что же произошло на улице.
        Он ответил, что они встретили своего знакомого Валентина, то есть Сергей его в принципе мало знает, это с Павлом он знаком.
        Откуда они все знакомы, спросили Сергея.
        Павел тренировался вместе с Валей по единоборствам, что ли, он точно не знает, а сам Сергей тоже тренировался какое-то время, потом ушел.
        А почему же ушел?
        Сергею надоело тренироваться, поэтому ушел.
        А откуда Сергей с Павлом знаком?
        А Сергей ходил тренироваться к Валентину и с Павлом познакомился там, вроде как.
        Сергей что, точно не помнит?
        Это было давно и Сергей не очень точно помнит, но возможно именно так и было дело.
        А зачем они втроем встречались?
        Они встретились совершенно случайно. Дело в том, что Сергей с Павлом давно дружат, и шли по улице. Увидели Валентина.
        И что же?
        Подошли и стали разговаривать.
        О чем разговаривали?
        Сергей вообще не разговаривал, он плохо Валентина Бурова знает. Это Сергей о чем-то говорил.
        О чем?
        Черт его знает. Сергей вообще Павла ждал, чтобы дальше прогуливаться пойти. О чем они говорили, он не слушал. Только вдруг Павел ударил ногой по черепу Валентина.
        По голове ударил, что ли?
        Ногой по голове, да.
        А как же Сергей не слышал, о чем они разговаривают, он же рядом стоял?
        Народу же вокруг очень много было, шумели все. Сергей еще в сторонку отошел немного, чтобы людям не мешать.
        Короче, ничего не вижу, ничего не слышу?
        Что ж люди разные бывают. Одни очень любопытные, а другие, как Сергей, например, в чужие дела нос не суют.
        То есть, какие-то дела между Павлом и Валентином все-таки были?
        Сергей об этом знать ничего не знает, он же не сует нос в чужие дела.
        Но что-то все-таки было?
        Дело в том, что при Сергее Павел о Валентине ничего никогда не говорил, не звонил.
        А как думает Сергей, почему Павел ударил Бурова?
        Сергей понятия не имеет.
        Валентин нападал на него?
        Нет, не нападал.
        А зачем сразу ногой по голове?
        Черт его знает.
        И Валентин сразу упал?
        Закачался немного и упал. Тут милиционеры прибежали.
        Как раз во время.
        Угу, они, молодцы, везде их глаза.
        Таким образом, Сергею выдали под расписку вещи Павла и отпустили. Он уселся перед кабинетом следователя и стал ждать. Ему мучительно хотелось уйти, страх за свою шкуру иголками исколол всю его душу, а страх за свою душу иголками исколол его шкуру. Кривляясь телом то так, то этак, дурачок Сережа, часто забывался и бубнил тихонько вслух какие-то рваные фразы о драках и занятиях единоборствами, о том, что он гениальный адвокат, и Павла прямо вот сейчас отпустят. Изрядное количество времени дурачок потратил на разглядывание узоров линолеума таким способом, чтобы получалась оптическая иллюзия. Павел спрашивает у Сергея, что же это такое. Сергей с серьезным видом отвечает: "Понимаешь, если смотреть на одинаковые узоры под определенным углом, - образуется некая оптическая иллюзия!" Тут дурачок стал потихоньку засыпать.
        Часа через полтора мимо Сережи в кабинет следователя прошел высокий тощий мужичок с портфелем, седыми висками и выражением лица, даже более гадким, чем у Сергея, - адвокат. Вскоре туда привели и Павла.
        - Серег, я с тобой свяжусь, иди ко мне домой, - на ходу прокричал он.
        - Я сейчас, - бубнил тот, растерянно хлопая ресницами.
        Сережа постоял у закрытых дверей кабинета и побрел в свою безнадежную съемную квартиру.
        Тем временем, у Павла спросили, почему он ударил Валентина?
        Они поссорились немножко и пришлось его ударить, но это между ними обычное дело, потому что они когда вместе занимались единоборствами и постоянно друг друга мутузят. Павел ничего плохого не хотел сделать, просто немножко вспылил.
        А почему он вспылил?
        Павел не хотел бы об этом говорить, это сугубо личные отношения, но это была короткая вспышка гнева. А так, у них очень хорошие отношения. Он даже к Валентину тренироваться в зал приходил не раз. Жаль что так произошло.
        Зачем Павел хотел убить Валентина?
        Павел совсем не хотел его убивать, он даже удивился, когда тот упал. Дело в том, что они занимались с ним, постоянно проводили дружеские бои, и вообще Павел думал, что Валентин закроет свои жизненно важные органы, потому что он очень опытный боец, а валя их не закрыл, такая вот трагедия. Между спортсменами в порядке вещей иногда попинать друг друга. Но здесь сильно не повезло.
        То есть Павел с Валей постоянно дрались?
        Нет, они вообще никогда не дрались, иногда проводили дружеские спортивные бои.
        Вот как. А зачем Павел лупил изо всех сил?
        Павел вовсе не изо всех сил лупил. Ударил слегка, чуть-чуть, Валя, видимо, дернул случайно головой и напоролся. Как же Павлу жалко, что все так произошло.
        А дурачок Сергей, что он Павлу за такой за друг.
        С Сергеем они выпивают иногда, разговаривают. Друг он, короче, и все.
        Этим же вечером Сереже позвонил адвокат и попросил его не волноваться, что он с ним вскоре свяжется. Сережа остался в одиночестве. Через пару недель он переехал в квартиру Павла, бродил по ней, ел консервы с хлебом, много пил кофе, постоянно смотрел телевизор. Перед телевизором он то валялся на полу, то бегал перед ним по комнате, представляя себе разные сценки. Боялся его выключать, потому что мысли о мрачной жизненной ситуации тут же пронизывали все существо. Спать ложился только тогда, когда глаза смыкались сами намертво.
        Позвонил адвокат и попросил встречи в гремевшем тогда на всю Москву своими трэш-угарами кафе "Наш дворик".
        Там, кушая грибной супчик, адвокат объяснил, что Павел скорее всего сядет, но сколько ему дадут, зависит от того, сколько лично ему, адвокату, заплатят денег, а также рассказал, что имеется возможность дачи взятки, и передал записку от Павла. В записке Павел указал сумму денег, которую Сережа тут же выдал на руки адвокату, указал и вещи, которые нужно передать в изолятор.
        Нужно ли рассказывать о тех нескольких месяцах, на протяжении которых бедный Сережа таскался то в изолятор с передачами, то в суд, а в основном целыми днями шатался по улицам города и разговаривал сам с собой, или валялся перед телевизором в квартире Павла. Кроме этой квартиры в его владении также оказался ладный небольшой сельский дом, оставшийся у Павла от родителей и который еще сыграет свою зловещую роль. Изредка он встречался с адвокатом, и тот все брал и брал деньги. Ближе к развязке Сережа начал набирать обороты в употреблении спиртных напитков, и пиво уже казалось ему приятным на вкус. В конце концов, его хозяин, руководитель и друг Паша Гадов уехал далеко-далеко, оставив своего слугу на три с половиной года.
       
       
        5. Непереносимая собака.
       
       

       До киносеанса оставалось около двух часов. Сережа сел за стойку, бармен-гомосексуалист налил пива и водки. Сережа выпил водки и стал медленно пить пиво, уставившись на немой телеэкран с хоккеистами. Выкурил сигарету. Попросил еще водки. Допил пива, заказал белый мартини. Закурил. Сумрачная и потрясающая картина открылась перед ним. Электрический свет мягко падал на стакан, пепельницу и человеческие руки вместе с ярким синим дымом сигареты. Оцепенев, Сережа довольно долго взирал на это великолепие. Потом он стал крутить головой, переводя взгляд то на барменов, то на экран телевизора, то на бутылки напротив, особенно заостряя взгляд на одной - бутылке "Мартини". Ему захотелось куда-то бежать или куда-то побежать, захотелось, чтобы стало хорошо - веселиться и радоваться чему-нибудь. Но судьба ему такой причины не дала. Его мысли походили на гадкий моховик, залитый пониманием того, что неизвестно когда ему доведется поговорить с настоящим родным человеком, как вязкой смазкой. И будет ли он тогда вообще другом, захочет ли с ним беседовать как с животным. Сережа расплатился, ушел из бара.
        Наш герой отправился к ближайшему метро. В самом деле, как можно забыть о существовании этого мыслящего организма под землей, регулирующего человеческие и робопотоки, пропускающего туда-сюда нити поездов по своим черным земляным венам. Миллиарды следов на мраморных полах, десятки миллиардов теней на скульптурах из чистого золота, - гигантский пульс России. Где-то в чреве земли, под самым Кремлем находится бурлящая и страшная субстанция, с исчезновением которой и метро исчезнет, и Москва вся тоже. Сергей прибыл на станцию "Таганская". На улице у дяди-киоскера купил бутылку пива и дал червонец доброму алкоголику. Спустился к реке и отправился вдоль по набережной. Было прохладно, и тучи слегка собирались на небе. На мосту ветер стал еще сильнее. Здесь никого не было, гул машин стоял в ушах. Сережа, не боясь, принялся беседовать сам с собой. Иногда он напевал песню "Комаринский". "Ах вы ерики, рики, рики, рики, небольшая деревенька у реки, мужики там безлошадные, но до водки дюже жадные". И постоянно спрашивал у Господа, почему же все так вышло. Прямо так и говорил: "Господи! почему же все вышло-то так?" Смотрел на реку, на дождливые мрачные здания, просил прощения у Господа за свои вопросы и начинал напевать "Комаринского". Сережа миновал еще один мост и отправился вдоль набережной к кинотеатру. Тетя-киоскер дала ему билет на фильм "Кровь и кости", который должен был начаться только в двадцать один час. С мятым билетом он полтора часа ходил по набережной. Господи! а что после фильма, обратился он к Господу. У меня есть теперь деньги, ответил Сережа сам на свой вопрос, и я могу опять зайти куда-нибудь, выпить, что хочу. Заплатить любые деньги! Сережа слегка обрадовался. Ему вспомнилось, что во всю свою жизнь до знакомства с Павлом денег у него не было, глупый папаша ему не давал их. Какая-то вонючая сотня была для него крупной суммой. Сотня! Тупой папаша! В конце концов, он сел в зале кинотеатра. Фильм очень ему понравилось, особенно эпизод, где папаша душит свою жену. А теперь я могу пойти куда угодно, сказал он себе, и хоть до ночи ходить по городу, а потом за любые деньги взять такси. Стемнело. Сережа отмахал несколько километров вдоль набережной, напевая разные мелодии и песни, разговаривая с самим собой вслух о "почему все так получилось" и "я им всем покажу, суки проклятые". Иногда какая-нибудь посторонняя идея приходила к нему в голову, и он вслух задавал себе вопросы, будто он архитектор города и отвечал на них. "Москва построена на пустотах, - говорил он как архитектор себе как журналисту, - и все проекты мы делаем исходя из этого факта". "Почему же в Москве случаются постоянные провалы грунта?" "Что касается лично меня, я никогда не работаю над сомнительными вещами. То есть, если меня удовлетворяет место, и я отвечаю, что ничего не провалится, только тогда я берусь за проект". Каждый скетч, каждая идиотская сценка, разыгранная Сережей неизменно приводила к тому тупику, в который он попал. "Господи! я попал в тупик!" время от времени сообщал он сложившееся положение Господу. "Почему я попал в тупик!" - интересовался он. - "Что же теперь делать?". "Какой же я кусок говна, Господи!" - более доверительно сообщал Сережа. Ему казалось, что кому-то интересно, почему он стал этим куском говна, поэтому он объяснил, что все это суки тупорылые виноваты, а сам он вроде как ни при чем. Очень захотелось домой, ныли ноги, однако всем назло Сережа зашел в паб и, сев у стойки, заказал себе мартини. Выпив, заказал еще, ему уже не хотелось, и он стал мусолить стакан, отпивая по микроскопическому глотку, закуривая при этом одну за одной сигарету. Сережа расслабился, потому что устал, никуда не хотелось идти, хотелось вот так и сидеть и сидеть, сколько влезет. "Я и могу сидеть, сколько влезет, денег у меня, сколько хочешь. Могу вообще взять какое-нибудь вонючее кофе и всю ночь здесь сидеть, хуй меня кто выгонет с моими деньгами". "Господи! Сколько же сейчас время, - поинтересовался он. - Денег у меня, сколько хочешь, я могу взять за сколько хочешь такси и поехать к себе домой, могу не поехать, что хочу, то и буду делать". Затем он рассказал себе историю о том, как лучше всего разруливать бандитские стрелки и, щедро расплатившись, вышел на ночную улицу. Темный ветер приятно дул в ненормальную Сережину голову. Остановился автомобиль и повез его домой. Теперь у Сережи было два дома, один самый настоящий деревянный, второй - московская однокомнатная квартира.
        Сережа ехал на квартиру. Здесь, посмотрев немного телевизор, завалился спать, закончив, таким образом, целый день счастливого отдыха.
        Наступил следующий день. Со вкусом алкоголя во рту Сережа проснулся в девять часов утра, но насильно решил заснуть еще. Он не заснул, а впал в какую-то дурную дрему с неприятной испариной по телу. Постоянно проходила перед глазами сценка с папашей из фильма "Кровь и кости", который приходил и с видом растерянного школьника спрашивал, где его дочка. Сережа интересовался, почему он спрашивает, и куда она могла пропасть. Папаша выпячивал нижнюю губу и упавшим голосом объяснял, что она пропала, но он не знает куда. Сережа обещал помочь в поисках. Затем еще раз обещал. Затем папаша снова заводил свой разговор. Далее без конца. От этой бессмыслицы Сережа в конце концов утомился дальше некуда. К половине первого дня он нашел в себе силы подняться с постели и сходить в туалет. Потом включил телевизор, принялся есть консервы с хлебом, выпил кофе. После кофе он часа четыре смотрел телевизор, переключая с канала на канал, пульт оставлял для того, чтобы побегать по комнате и послушать какую-нибудь историю от себя самого. Затем он сварил себе пельменей и, наевшись, завалился в кровать. Заснуть по-настоящему Сережа не смог, и снова впал в какую-то дрему, привиделась масса каких-то сценок, потом, правда, он уже не помнил, каких именно. Около двадцати двух он поднялся с кровати, почувствовав себя довольно бодро. Встал под душ. Налил себе кофе и сел смотреть телевизор. Посмотрел больше половины какого-то фильма и чуть не перед самыми титрами переключил на другую программу. Около четырех утра лег спать. Запас продуктов нужно было пополнить, но в ближайшие два дня так и не нашел в себе сил выйти на улицу. Все валялся на кровати, находясь в липкой дреме.
        В понедельник он с большим трудом отправился в магазин, купил продуктов и бутылку водки. Вечером стал пить, закусывая вафельным тортом. Ночью его развезло, он принялся таскаться по квартире, то тут, то там падая на пол и рассказывать о том, что у него была дерьмовая судьба до встречи с Пашей и, мол, почему теперь Павел далеко и почему Сережа не ценил, как мог бы, свое счастье. В туалете Сережу стошнило, он улегся, прильнув лбом к холодному унитазу, вытянув из дверей ноги. Стошнило еще раз. На кухне выпил холодной воды, умылся. В комнате разделся, выблевал в свою кофту и заснул.
        Почти два месяца он в основном сидел дома, иногда немного выпивал, но, в общем, находился в неплохой форме, - старая жизненная закалка куска дерьма давала себя знать. Для супергероя, вроде Сережи, находиться в закрытом пространстве, вести беседы с воздухом, - самый кайф. По-настоящему не давало ему покоя то, что родственные связи с Павлом могут оборваться навсегда, и он останется в одиночестве. Однако произошла радость, - хозяин позвонил из далекого и сурового края.
        - Серега, - крикнул он в трубку.
        - Эй, Паш, это ты? - вскричал радостный Сережа, - Ты чего вообще? Ты как звонишь?
        - Нормально все.
        - А что? Разрешают?
        - Нормально. Ты сам-то как?
        - Да вроде ничего, потихоньку.
        - Сереж, ты это, возьми ручку, запиши номер, куда мне деньги положить.
        - Секунду, - торопливо и возбужденно Сережа стал рыскать в поисках.
        Павел продиктовал ему номер зоны, счет, адрес и заказал передать довольно крупную сумму.
        - Я все понял, сейчас побегу делать, - орал Сергей другу.
        - Сереж, ты сам-то чем сейчас занят по жизни-то?
        - Работу ищу.
        - Я тебе скоро перезвоню, в моей больнице будешь работать.
        - Да-да, хорошо.
        - Давай, Сереж, перезвоню.
        Сереже почему-то показалось, что разговор у них не получился, он так часто думал, что будет спрашивать у Павла, когда тот позвонит, а ничего этого не спросил.
        Через несколько дней Павел снова позвонил и направил его в поликлинику.
        - Будешь работать там, - объяснял он, - если что-то будет не нравиться, говори мне. И смотри, чтоб никто там не смеялся над тобой. Будут смеяться, тоже мне скажешь. Я вернусь, вдвоем там хозяйничать будем.
        Этими словами хозяин согрел сердце Сережи.
        К назначенному времени Сережа Лохов, с грехом пополам приведя себя в порядок, явился в зубную поликлинику на улице Краснопресненской, находящейся на первом этаже сталинской башни. В холле за длинным столом, типа барной стойки, сидели молоденькие наглые парень с девушкой. Они с готовностью поздоровались с Сергеем и вежливо поинтересовались, что ему угодно. Сергей пробубнил, что у него встреча с Борисом Борисовичем. Девушка встала, проводила его по коридору до кабинета, доложила о нем и пропустила.
        Боря имел крупное телосложение, изрядные прослойки жира и темную, как дьявольская задница, душу. Его тон, иронический и снисходительный, раздражал, но его уверенность или зависимость над тобой заставляли молчать в ответ на его издевки, более того, самому приниженно смеяться над собой. Он откинулся за столом и, прищурив левый глаз, курил.
        - Чего ты, так скромно стоишь там? - окликнул он из кабинета. - Заходи, это твой кабинет, кресло твое. Не против, если я посижу на нем, - засмеялся он.
        Сергей вошел.
        - Присаживайся. Чего ты, скромный такой? Или это ты воспитанный? Это мы здесь быдло голоштанное, да? Ты же сюда всех ебать пришел, Сережка.
        Сергей тупо улыбался и молчал.
        - Ну, чего водочки, может, попьем?
        - Нет, я не буду.
        - Что водку не пьешь? А с девочками спишь?
        Сергей натужно усмехнулся.
        - За Пашу переживаешь, да? - сказал Боря, уставившись стеклянными глазами на Сергея.
        Сергей молча замахал головой.
        - А вы берете меня на работу? - наконец поинтересовался он.
        - Здесь все твое. Это ты меня на работу должен брать. Берешь меня на работу? - захохотал во весь голос Боря.
        - А кем я буду здесь работать?
        - А хуй его знает, кем, - и немного подумав, добавил, - давай типа администратором каким-нибудь или менеджером. Эту хуйню как не назови, все равно, хуйней останется.
        - А что я буду делать?
        - Ты еще и делать что-то хочешь, нам самим тут делать нечего, а ты еще чего-то хочешь. Гавнюков всех этих ебать, чтобы они, суки, не наебывали нас.
        - А они наебывают нас?
        - А ты чего думаешь, блядь? - Потом он что-то вспомнил, - Паша говорил, что ты юрист по образованию?
        - Ну да.
        - А где учился?
        - В Институте химии на юридическом факультете.
        - Химии. То есть ты юрист-химик или химик-юрист? Химии! Хуйня какая-то, извини, конечно. Химии! Будешь здесь юристом каким-нибудь, будешь химичить.
        - То есть моя должность - юрист?
        - Да кем хочешь, тем и будь здесь, вести себя только правильно научись, чтобы они в штаны срали, когда ты по коридору идешь. Сейчас, кстати.
        Он позвонил по телефону девушке и сказал, чтобы она позвала весь коллектив в его кабинет.
        - Я понял, это у тебя свой стиль такой. То есть ты сидишь, молчишь, рожу кирпичом сделал, сам такой о пизде думаешь, а они такие - блядь, что за зверь, сейчас ебать нас будут.
        Вошли две девушка, высокая и коротышка, в синих медицинских костюмах. На высокой Сергей заострил внимание, удивленно посмотрел ей в глаза, она тоже на него удивленно посмотрела.
        - Здравствуйте, Борис Борисович, - сказала коротышка. - Что сейчас будет?
        - Сейчас узнаете.
        Пришли еще трое мужчин, два из которых, как понял Сергей, и были, собственно, зубными врачами.
        - Хочу вам представить нового юриста нашей компании, - серьезно сказал Боря, - Сергей Константинович, будет выполнять разные обязанности. Все вопросы решайте через него. Если чего-то не хватает или еще чего-нибудь, все через него. Глядишь, и он станет главой нашей огромной компании. Да, Сергей Константинович?
        Сергей встал и поздоровался со всеми. Затем Боря представил всех и ту, самую красивую на свете девушку, зовущуюся Олей. И указанное имя тут же приобрело для Сергея новый неповторимый смысл.
       
       
        6. Транзистор переменного тока.
       
        А это еще до стройотряда было: Владлен влюбился в одну блядюгу, она у Святозарова лаборанткой работала.
       
        НОМ "Во имя разума"
       
       

       И что же Ольга. Высокая и стройная, как осина, она работала ассистенткой зубного врача и, действительно, очень необычно выглядела. Необычные раскосые глаза, необычные каштановые волосы, красивые лицо и фигура и звонкий, как весенний ручеек, голос. Ей было всего семнадцать лет, а одевалась она, как великолепная взрослая женщина и, наверное, выглядела так же, для Сергея, по крайней мере. Кстати он ей тоже понравился, однако, как мне однажды сказала знакомая уборщица Нина, шизофреникам путь в долину сладких цветочков закрыт. Они работали с ней вместе всего полтора месяца, а потом она уволилась, оставив зарубку в Сережином сердце навсегда. Все это время Сергей постоянно внимательно разглядывал ее, если видел где-нибудь в коридоре, провожал взглядом. Каждое утро, приходя на работу, все время ждал, когда она к нему зачем-нибудь зайдет. И невообразимо огорчался, если не приходила. А вечером, отправляясь домой, с отчаянием констатировал, что, он и она, такие красивые люди, могли бы достичь успеха, если бы не всякие ослы, и быть вместе, но никогда не будут. Однажды в пятницу он купил себе бутылку водки с вафельным тортом и весь вечер пил, заочно разговаривая с Олей. Говорил, что она очень красивая и как жаль, что ничего у них не выйдет, что они такие похожие и при более удачном стечении обстоятельств, стали бы как два сапога пара или как муж и жена - одна сатана. Закусывая тортом, пил водку, глядел на пустой стул, будто она там сидит, потом валялся по полу и, по уже сложившейся традиции, его сильно и долго тошнило поздно ночью. Даже спать лег в постель, предварительно выблевав в свою футболку. Такой вот у него порядок употребления алкоголя сложился.
        Сергей Ольге, как не странно, тоже нравился, она доверяла ему, заходила в кабинет, говорила чего-нибудь, рассказывала о том, что собирается уходить из поликлиники, потому что она сама и ее родители считают, что ей пока рановато работать, что надо учиться и что ей, на самом деле, уже не хочется быть зубным врачом, а хочется быть судебным медицинским экспертом и работать вместе с милиционерами. Но в ответ она мало что слышала от Сергея, потому что как таковые фразы вообще он строил с трудом. Чтобы поддержать разговор, жениху-аутсайдеру нужно было довольно напряженно и долго думать. Через полтора месяца Оля уволилась, так как далеко не каждый обязан попадать в чертово варево. Сережа больше обрадовался, чем расстроился, потом он ее никогда не видел и в своей жизни никогда ни в кого не влюблялся. Да и мог ли, когда дальнейшие события вырастили в его сердце ветви ненависти и злобы.
        Итак, верная собака сходил в промтоварный магазин, купил самый дешевый серый костюм, дешевый пепельный галстук, в которых выглядел не так уж и нелепо, и получил рабочее место в зубной поликлинике - целый личный кабинет. Ответственно отсиживая целый день, постепенно осознавал ситуацию и свое настоящее положение. Около года понадобилось, чтобы, преодолевая свое тупоумие, во всем разобраться, заимев возможность раздавать идиотские приказы и вносить дурацкие предложения. Сережа постепенно со всеми знакомился и казался окружающим очень странным человеком. За его спиной над ним посмеивались, он прекрасно это чувствовал, однако, в конце концов, сумел сделать так, что его стали слушать, чем очень гордился. "Не такой уж я и мудак!" - говорил он своему воображаемому папаше. - И каким бы классным парнем я мог бы стать, если бы не ты. Просто отличным, тем более, в раннем детстве меня реально уважали и любили дети. А ты своей хуйней все испортил".
        Дошло до того, что с окружающими он даже начал разговаривать. Это не было похоже на разговор человека с людьми, но иногда имитировать нормального Сереже удавалось, чему он тоже радовался. Как раз по прошествии года его окрылил успех. В этот период он вставал по утрам с постели без особого труда, думал, как и что кому указать, планировал рабочий день, короче говоря. "Всего лишь, стоило немного развязать язык, - говорил он, - И все легло у моих ног. Нечего меня дебилом считать". Справедливости ради, хочется сказать, что иногда втайне даже от самого себя Сережа с удивлением признавался: "Как же такое может быть, ведь я действительно тупой, как пробка, и к тому же настоящий слабак, а они меня слушают, а я им приказываю. Как здорово, что в мире и таким, как я место есть, да еще какое теплое".
        Деньги собака получал лично от директора Бори, который якобы отдавал Сереже и Пашину часть. По какому принципу происходит распределение доходов, Сережа по совету Павла, не интересовался и никаких недовольств не высказывал. В их положении сие было самым умным и правильным решением.
        Боря изредка наведывался в поликлинику, вел свои надменные беседы с Павлом, назойливо лез в его порядок вещей, даже о вещах в кабинете давал ненужные советы. "Почему каждый гондон считает, что имеет права мне советы давать, - недоумевал Сережа.- У них у самих мозгов в голове нету, захватили власть и теперь могут хуетню всякую городить". Будучи человеком с не иссекаемым запасом ненависти внутри, Сережа на данном этапе жизни выбрал именно Борю как основной объект недовольства. Хотя папаша все-таки оставался вне конкуренции, будучи даже уже довольно далеко.
        Борис Борисович всегда считал этого молодого человека идиотом. Почувствовав, правда, что в коллективе его уважают и слушают, стал беседовать с ним серьезно. Однажды он пригласил весь коллектив зубной поликлиники на свою дачу в поселке "Ленино". Павел почему-то быстро согласился, ведь он уже поверил в свою крутость. Борина манера отдыха ему не понравилась: необходимо было есть, как свинья, плясать до упаду, пить. С водкой Сережа, заимев уже кое-какую привычку кое-как справился, но ел все также мало, и плясать стеснялся.
        Поселок "Ленино" находится в каких-нибудь двадцати километрах от Москвы по Ленинградскому шоссе, пересекающему его поперек. Чтобы попасть туда на автомобиле, нужно немало потрудиться. Прежде всего, необходимо знать в какую часть поселка вам нужно-левую или правую. Зная это, с трудом вы сможете въехать в правую часть, если, конечно, движетесь из Москвы. Возможно, вы и застрянете в комьях грязи и пыли ненадолго. А вот при проезде в левую, необходимо знать, что с Ленинградского следует свернуть прежде в поселок "Удоево", пересечь его весь, ехать по сельской дороге и, в конце концов, очутиться в "Ленино". Причем напрямую, из правой части в левую, вы не сможете проехать, потому что мост между ними над шоссе завален гигантскими каменными блоками.
        Вопреки ожиданиям, дача оказалась какой-то уж совсем лоховской. Купив все это хозяйство некоторое время назад, Боря ничего здесь не перестраивал, оставил даже простой редкий дощатый забор вокруг, поменял только двери и окна забил решетками, а главное, выстроил вполне приличную баню. На вопрос Сергея, почему же дом настолько слабенький, Боря ответил, что, конечно, мог бы сделать себе что-то получше, но и этого ему для отдыха с проститутками вполне хватает. Расположение дома было удачным для отдыха и нападения разбойников, - он стоял как бы на краю поселка, а буквально метров через двадцать протекала местная речка, совсем узенькая и меленькая. Взрослому человеку вода в ней была по грудь в самых глубоких местах. От дома вела тропинка к маленькому деревянному помосту над речушкой. И Боря, розовый пузатый пупс, постоянно из бани бежал к этой реке, плюхался в по-настоящему ледяную воду.
        На дачу, кроме небольшого коллектива молодых докторов и ассистенток, приехали еще два Бориных друга - похотливый Николай и развратный Валерик, имевшие такие же, как у него, толстые рожи и светлые ежики волос на головах. Боря представил им Сергея и сказал, что это друг Павла и хозяин поликлиники.
        - Я не хозяин, - отшутился Сергей.
        - Вы с Пашей хозяева, он за тысячу километров, на хуй, а ты здесь, блядь. Паша мне шпиона, блядь, прислал, - засмеялся Боря гадким смехом, тыкая пальцем в Сергея, - отчеты, на хуй, каждый вечер на меня строчит.
        - А Паша на зоне пишет указания, - смеялся в ответ похотливый Валерик.
        - Да-да, прошу внимательней отнестись к финансовой стороне дела. Ты деньги там считаешь?
        - Я денег ваших не считаю, - отвечал Сергей. - Я указаний не пишу.
        - Да мы стебемся, Сережка. Это сказано исключительно ради юмора, а не из какого-то злого умысла.
        - Он с тебя еще поимеет, когда Паша вернется, - шутил развратный Николай.
        - Да, блядь, сам боюсь. Смотри-смотри, как смотрит, на хуй. В горло вцепиться хочешь, Серег, а блядь?
        - Ничего я не хочу вцепиться.
        - Шучу, - проговорил со смехом Сергей.
        После подобных разговоров Сергей ходил обычно некоторое время, словно оглушенный, и боялся не дождаться освобождения Павла. Надо сказать, Сергея очень настораживал Борис Борисович, манеру поведения которого он не любил, кроме того, он понимал, что и он и его хозяин Павел для Бори - груз. Боря только и думает, как от них избавиться.
        В этот день, чуть погодя, Борис подошел к Сережа и, стараясь быть невеселым, своим ерническим тоном сказал ему:
        - Ты, я вижу, такой человек, что обращаешь на каждое слово внимание. Каждое слово взвешиваешь? Мы также переживаем, что Пашу посадили, но лучше уж радоваться жизни и практически чем-то помогать, чем тупо плакать в кулачок. Лучше ему туда какой-нибудь охуительные подарок послать.
        - Я посылаю передачи, - пробубнил Сережа.
        Итак, друзья Бориса Борисовича жарили мясо, а пока он заставил всех идти париться в бане. Сначала пошли женщины, затем мужчины, причем Сергей, конечно, отказался. Он бродил по усадьбе, часто приходил к реке, и немного выпил, и, в общем, успел изрядно изучить здесь все, как знал, что пригодится. Это и было то полезное, что Сережа вынес с того уик-энда.
        Когда он бродил как потерянный, развратный Валерик, переворачивая на огне мясо и указывая на него, спросил у своего приятеля похотливого Николая:
        - Одного я ,на хуй, понять не могу, хули Паше этот мудачок понадобился, хули он с ним возился?
        - Хуй его знает, - получил он исчерпывающий ответ.
        - Они пидоры что ли с ним, ебать в рот их всех, на хуй?
        - Хуй его знает, блядь. Они родственники что ли с ним какие-то, блядь?
        - Родственники?
        - Да, хуй его знает, Борька чего-то об этом говорил, а там пошли они на хуй.
        Действительно, когда Павла спрашивали об отношениях с собакой, он отвечал, что это его племянник, ведь окружающим людям ничего не объяснишь о христианской жалости.
        Громко звучали слова песни: "Этой яpмаpки кpаски, разноцветные пляски,
деpевянные качели, расписные каpусели". В самый разгар праздника, все танцевали и веселились. Было несколько прохладно, осенняя погода, все были одеты в серые плащи. Хозяин дома Боря наблюдал за этим с грустной разочарованной улыбкой у дерева с тарзанкой, вдруг он схватился за палку и начал раскачиваться. Пляшущие гости разглядывали, принимая это за очередную выходку хозяина. Вдруг он отпустил веревку и прямо в одежде полетел в ледяную воду. Из воды он не выплывал. Гости завизжали. Боря в это время выплыл на другой стороне реки и наблюдал за их волнением. Наконец, он выбежал и закричал: "Вот он я". Все разочарованно стали уходить, а он схватил кусок травы и несколько чсов бегал с деревенскими мальчишками, потом он заплакал и залез в большущий стог сена.
       
       
        7. Угощайся, гадина!
       
       
        - Тебе какие женщины, Серег, нравятся? - спросил толстяк. - Мне жирные до хуя нравятся.
        Он изо всех сил сжал кулаки, вытаращил бешеные глаза, и только здесь Сереже Скамейкину открылась его настоящая порносущность. Все это время рядом с ним находился грязный подонок, чьи руки не знают ни жалости, ни покоя.
       
       
        Прошло чуть более года с момента убытия Павла в край суровых мужчин. Сережа все также бродил по улицам как во сне или валялся перед телевизором. В работу он вник до такой степени, что можно было спокойно искать в ней выгоды лично для себя. Старых знакомых по делам Павла он стал потихоньку забывать. Иногда, правда, хотел позвонить кому-нибудь, но все откладывал. Однако на то они и друзья, чтобы напоминать о себе сами.
        Как-то в пятницу вечером Сережа вернулся пораньше домой. В последнее время он жил в основном в доме Павла, совсем забросив квартиру. Ничего не предвещало затруднений или проблем. Он спокойно и с удовольствием сварил себе пару яичек, сделал салатик из помидорчиков, огурчиков, редиски, зелени, приправил его свежей сметаной. Копченую грудинку поджарил на сковородке, немного поперчив сверху и полив соевым соусом. Три малосольных огурца, купленных у старухи, бережно выложил на отдельной тарелке. Затем вынул из холодильника холодную начатую бутылку водки и принялся ужинать. Сначала он съел два вареных яйца с майонезом, кусочек грудинки и пару ложек салата. Затем, выпив водочки, отрезал еще грудинки и еще скушал салата. После того съел четверть грудинки и, выпив еще водочки, принялся за сочный малосольный огурец. Потом грудинки и еще салата. После чего выпил водочки, доел огурец. Доел грудинку и салат. На этом его ужин кончился. Довольный и сытый, собака отправился смотреть телевизор.
        Но приятный процесс прервал стук в дверь. Не любил Сережа, когда кто-нибудь стучал в дверь, готов был убить за это. Тогда, он так прям вслух и сказал, смотря в упор на свое отражение в зеркале: "Если отвлекут меня сейчас, - УБЬЮ!" И сдержал свое обещание, надо сказать.
        На пороге стоял, как я и предупреждал выше, толстяк Ежов, цыбаря папироской в туманную таинственную ночь. Сережа не видал его около двух лет, поэтому несколько удивился, - здоровяк все также держался молодцом, но неуловимо проглядывали черты того, что он потихоньку опускается. У Ежова появилось какое-то другое выражение лица, какая-то неряшливость что ли.
        - Здорово, Серег! - сказал он, скаля зубы. - Я к тебе.
        - Здорово, - растерянно ответил Сережа, пропуская его в квартиру.
        - Ты не очень занят? Я тебя долго искал, телефон что ли у тебя не работает, или ты меня видеть не хотел?
        - Почему не хотел. Проходи. Чего. Телефон я давно не поднимаю.
        - Бухаешь здесь целыми сутками?
        - Да, нет. На кухню.
        Толстяк сел за стол, продолжая глупо улыбаться.
        - Налить чего-нибудь? Водочки?
        - Давай.
        Сергей поставил чашку и пододвинул тарелку с двумя свежими огурцами.
        - О, огурчики!
        - Да, купил, - сказал Сережа, - водку надо пить только с такими огурцами. Не с уксусной хуйней в банках из магазина. А которые старухи делают. Может, они конечно, в маринованные банки харкают, но нормально.
        - По пьяни идет.
        - Да, идет.
        Сережа налил довольно много толстяку, себе чуть-чуть. Толстяк выпил не до конца.
        - Я здесь был один раз, - сказал он, - бухали с Пашей, с Буровым, с Ромкой. Нормально тогда побухали. Старый домик. Чего новый не строишь?
        - Это же не мой дом.
        - Как там Паша в тюрьме? - спросил он.
        - Нормально.
        - Общаешься с ним?
        - Передачи делаю, переписываюсь, перезваниваемся даже.
        - А там можно звонить, или за бабки все можно? Бабки-то есть у него?
        - Ну, да.
        - У вас с ним общий банк?
        - Чего общее?
        - Банк.
        - Да, нет.
        Ежов, улыбаясь, покачал головой. Тут они оба заткнулись. Сережа напряженно жевал огурец. Еще налил водки, и они сразу выпили. Он опять стал жевать сочный огурец.
        - Охренительно, правда? - спросил он.
        - Нормально
        - Охренительно. Огурчик.
        - Ты здесь и бухаешь целыми днями?
        - Нет, я работаю сейчас?
        - Где?
        - В поликлинике зубной.
        - Ты чего-нибудь понимаешь зубах?
        - Нет, Паша помог устроится.
        - Из тюрьмы? Вы с ним нормально контачите-то, да? - засмеялся Ежов.
        - Это ж друг мой.
        - А говоришь банк не общий.
        - Чего ты к банку-то привязался, - усмехнулся Сережа.
        - Да, ничего, - вязка проговорил толстый.
        - Как у тебя дела-то вообще?
        - Хуево.
        - Чего хуевого?
        - Все хуево, - толстый закурил сигарету, - у ребят дела хуево.
        - Чего?
        - Помнишь, на Комсомольской хача загасили?
        Сережа сразу вспомнил тот случай, и нехорошее предчувствие появилось в нем.
        - Нет, не помню.
        - Был такой случай, хочешь у Паши потом спроси. В общем, Паша-то там был.
        - Ну, и чего?
        - Хуево, что был. Из той компании одного дебила взяли. По другому случаю, но этот случай наружу тоже вышел. И в ментовку теперь всех вызывают и меня в том числе. Допрашивали, кстати, меня уже.
        - Про Пашу спрашивали?
        - Нет про Пашу знать никто не знает, но может узнать.
        - О чем узнать-то. Он никого не убивал.
        - А разбираться там никто не будет.
        - И дальше что?
        - А дальше - хуй в очо, - мягко и вязко проговорил Ежов. - Я к тебе, Серег, откровенно пришел разговаривать, ты человек адекватный. Там разбираться особенно не будут, он уже сидит, его легко будет доставать и срок ему еще один впаять, искать его не надо. Тех ребят уже никто не найдет, нашли только меня, да и то, потому что я человек заметный, я, понятно, ничего не видел, ничего не знаю. Ну, меня нашли и еще там нашли ребят, но они вообще не видели ничего действительно, вообще неадекватные. А я сейчас совсем на мели, последний хер догрызаю. Ты меня правильно пойми. Деньги нужно мне одолжить.
        - Чего ты несешь? Я ничего не понял, что ты сказал сейчас? Тебе деньги нужны?
        - Чего ты не понял? - забычил Ежов. - Одолжи мне денег, и Паша досиживает спокойно свой срок.
        - Какой на хуй долг-то, чучело? - рассмеялся Сережа.
        - Сам ты пошел на хуй, чучело, - вскричал толстый.
        - Стой, стой, стой,- расставил ладони, улыбаясь, Сережа в примирительном жесте. - Давай поговорим.
        - Давай нормально поговорим, еб ты, мы люди-то адекватные, а блядь, - сказал тот, не переставая бычить. - Понял суть разговора, или не понял ни хуя?
        - Я все понял, Леш. Короче тебе деньги нужны. Сколько надо-то?
        - Одолжи пять тысяч.
        - Долларов пять тысяч, где я возьму-то столько. У меня же денег Пашиных нету.
        - Кончай пиздить, еб ты. Есть у тебя все. Товарищу жалко что ли, блядь. А на нет, так и нет, я, блядь, все распишу ментам нормально, а тот пизденыш сразу все вспомнит.
        Сергею показалось, что он стал каким-то двумерным, и толстый такой же двумерный, как и он, что они только с ним вдвоем, и больше никого не будет. Они будто находились под какой-то сферой.
        - Хорошо, я все понял, но пять это слишком много.
        - Пять много, да это хуйня все. Тогда десять давай. Не хочешь, блядь, десять, а? - и он настырно вперил глаза в Сергея.
        - Хули ты уставился-то на меня так, жирный?
        - Хуль ты выебываесся, сука? - заорал жирдяй.
        - Ты, сука, блядь! - Сергей со всей силы ударил его в челюсть. Тот откинулся. Сергей вскочил и ударил его ногой от себя, будто месит тесто. - Нормально жирный, блядь, - задыхаясь истерично вскричал он, - Вкусно блядь до хуя, блядь. - еще раз ударил ногой. - Ну, че, блядь, вкусно, блядь.
        Только тут Ежов понял, что физически слабее Сергея и по-настоящему испугался.
        - Ты че думаешь, я говно, чтоб так со мной разговаривать, думал к говну что ли пришел, это ты, сука, говно, блядь. Ясно, блядь? Ты че, блядь. - пнул, - Тебе вопрос был задан- ясно или не ясно ни хуя. Понимаешь меня? Ясно или не ясно?
        Толстый молчал и кряхтел.
        - К говну или не к говну пришел?
        - Не к говну.
        - К нормальному человеку пришел?
        - К нормальному.
        - К нормальному, блядь. А ты говно, понял, сука.
        Удовлетворенный Сергей отошел к рукомойнику и, облокотившись на него, уставился на толстого. Тот тяжело сел как сидел и, задыхаясь, уставился перед собой.
        - Ну, хуль ты еще скажешь? - спросил Сергей.
        Толстяк молчал.
        - Будешь хуйню всякую говорить-то про Пашу, блядь.
        Толстяк молчал.
        - Че дурак что ли. Я тебе вопрос задал, будешь или не будешь?
        Толстяк снова нагло посмотрел на Сергея.
        - Этим делу не поможешь, - сказал он.
        - Блядь, ты гондон совсем. Я тебя спрашиваю, будешь или не будешь?
        - Этим делу не поможешь.
        Сергей подскочил к Толстяку, тот попытался всерьез оборонятся, выставил пухлую руку. Сергея это взбесило, он схватил ее и ударил несколько раз по ней кулаком, однако почувствовал, что как-то слабо ударил, и уже изо всех сил два раза в левое плечо толстяка, ему снова показалось, что это слабо, но дальше бить не стал, хлестнул тыльной стороной ладони по носу. Глаз Ежова стал слезиться, он схватился за плечо и чуть ли не захныкал.
        - Вот ты сука, блядь.
        - Сам ты сука, блядь, - обрадовался Сергей, что удары были чувствительны. - Ну. ты гондон, вообще, блядь, сука, блядь.
        - Этим делу все равно ни хуя не поможешь, блядь. Теперь ты мне десять заплатишь.
        Толстяк встал и пошел к дверям.
        - Эй, эй, стой, - запрыгал вокруг него Сергей.
        - Пошел ты на хуй, - толстяк стал отпирать дверь.
        Сергей схватил его за шиворот и дернул. Толстяк полетел в комнату, такой силы он точно не ожидал. Грохнулся на диван, больно ударившись ногой о спинку.
        - Сиди, сука, здесь, - проговорил Сергей.
        Он вошел и они довольно долго разглядывали комнату, громко дышали, стараясь не смотреть в глаза друг другу.
        - Ладно, Леш, - вдруг сказал Сергей, - давай поговорим нормально. Посидим сейчас немного, подумаем, и, я думаю, придем к определенному результату. Ты не против?
        Толстый ничего не отвечал.
        Сергей включил телевизор.
        - Мудню сейчас посмотрим какую-нибудь, - сказал он.
        Они некоторое время смотрели на экран, хотя никто из них не понимал, что там происходит.
        - Неплохо ты драться наебался, - наконец сказал толстяк.
        - Умм, - усмехнулся Сергей.
        - Паша научил?
        - Это хуйня все. - помолчал, - давай на три.
        - Что?
        - На три. Денег нету ни хуя, реально.
        - Блядь, Серег, очень деньги нужны. Вообще сбросить не могу ни хуя.
        - Хуево, - сказал Сергей, помолчал, - я прям сейчас достать-то их не смогу.
        - Да не вопрос, до конца недели достанешь?
        - До конца недели, - задумчиво произнес Сергей.
        Толстяк смотрел на экран
        - О, сисястая какая, - сказал он, - Тебе какие женщины, Серег, нравятся? Мне жирные до хуя нравятся.
        - Чтоб пузо висело?
        - Нет, чтоб сиськи там, жопа здоровая.
        - Чтобы жопа, как печь была?
        - Как печь, - оскалили зубы толстяк.
        - Посиди пока, - сказал Сергей, - мне подумать надо. Я, когда думаю, на гитарке играю. Пойду на гитарке сыграю.
        - Только не очень долго, - трусливо попросил Ежов.
        - Пять минут.
        Сергей вошел в комнату, где обычно спал, взял в руки гитару и сыграл простенькое буги. Рука сорвалась. Он взял гитару за гриф, поглядел на нее внимательно, изучил ее контур. И понес в комнату. С гадким свистом гитара угодила в череп толстяка, издав аккорд насилия. Жирдяй грохнулся наземь, гитара треснула. Однако Сережа еще целой гитарой успел нанести два довольно сильных ударов, пока она совсем не подломилась. Затем он принес со своей койки подушку и, перевернув толстяка Лешу Ежова на спину, кинул ее ему на лицо, затем сел сверху, прижав между ног коленями подушку к его голове. Он сидел-сидел, потом посмотрел на часы и решил сидеть ровно пять минут. Неизвестно был ли толстяк уже мертв или нет, но он вроде не дрыгался. Когда Сергей поднял подушку, очень удивился выражению лица толстого с приоткрытыми глазами, весь он производил гадкое впечатление.
        Затем он пошел в огород, взял там лопату и принялся копать могилу. Работа шла довольно медленно. Сил не хватало. Страх пронизывал Сережу, причем не обычный страх, а такой, совсем бесконечный-бесконечный, самый последний страх - за свою душу. А ведь у большинства людей на свете даже повода испытать страх за свою душу особенного нету, представляете? Таким ребятам, как Павел или его Сережа понять, что так может быть, когда не боишься за свою душу, невозможно. Однако остальным я тоже не советую особенно радоваться, а то произойдет что-то такое, и придется потом остаток дней размышлять об адском пламене.
        Уже глубокой ночью он притащил толстого к яме и бросил туда. Когда начал бросать прямо на его лицо землю, на его ладони, - появились рвотные потуги. Он давился, но потом немного все-таки выплюнул бежевую воду. Затем он сложил на могилу доски.
        Собрал все вещи и пошел пешком в Пашину квартиру. Несколько километров шел и все время чего-то боялся.
        Утром запер за собой дверь. Не раздеваясь прошел к койке и уставился, не моргая, на нее. "Что же это такое-то, Господи!", - спросил он. "Что же это такое!" Сереже снова показалось, что вокруг нет никакого туманца, все предметы в комнате ясные и яркие, слышен лишь звук бытового электричества. Он обхватил лицо ладонями и упал перед кроватью на колени, беззвучно заплакал почти без слез. Затем перекатился на спину на койке, влажная дорожка от нескольких выкатившихся капель опротивела ему, он вытер насухо лицо ладонями. А затем стал вытирать их одеялом.
        Такой вот эпизод произошел с Сергеем.
        Неизвестно сколько прошло времени, когда Сережа наконец смог выйти из квартиры. Купил себе консервов, сгущенного молока, бутылку водки, маринованных огурцов, хлеба, пива, сигарет, копченого мяса. Хорошенько подкрепившись дома, и отдохнув от своих приключений, в приподнятом расположении духа Сережа отправился на работу.
       
       
        8. Порядочная сволочь.
       
        - Мы Вас любим!
       
        Жан-Эрве Перрон "FAUST"
       
        Итак, почти четыре года прошла после триумфального расставания двух наших друзей-героев. За это время Сергей стал самостоятельным и знающим себе цену молодым человеком. Про таких обычно говорят: "Этот парень знает, чего хочет". Не останавливаясь ни перед чем, такие ребята всегда идут к намеченной цели, не понимая, где свои, где чужие, опираясь только на мнения своих хозяев.
        Павел приехал на Казанский вокзал рано-рано утром. С посеребренными снегом висками, крепкой походкой и хрипловатым голосом. Сергей встречал своего настоящего друга. Они обнялись.
        - Рад тебя видеть, - сказал Павел. - Как ты?
        - Тебя ждал.
        - Дождался? Теперь все будет охуеть, как хорошо.
        В этих, казалось бы, обязательных вопросах и жестах чувствовалась искренняя радость и преданность друг другу.
        - Тебе сразу девок трахать надо ехать? - смеялся Сергей.
        - Я одну уже по дороге выебал. Думаешь такая уж там большая проблема с ними?
        Сергей схватил сумку и сказал, что такси уже ждет.
        - А что машину-то не купил? Так все и не ездишь?
        Сергей по-детски замотал головою.
        - Куда едем?
        - На твою квартиру.
        - А дом там как?
        - Все отлично, но по этому поводу нам надо будет с тобой поговорить.
        - Сгорел что ли?
        - Нет, с ним все в порядке. Просто... Короче, надо будет поговорить.
        Они сели в неказистую волгу и утренняя воскресная Москва обрадовала их своим относительным спокойствием. Во всяком городе хорошо бывает только летом в пять, шесть, семь и даже восемь часов субботнего или воскресного утра. В девять часов бывает хорошо, только если ты заходишь куда-нибудь и не берешь себя литр пива как всегда, а смотришь через окошко на малолюдные улицы и попиваешь кофе. Правда, кофе или чаем злоупотреблять не желательно. В остальные дни утром великолепно только, если все едут на работу, а ты едешь в обратную сторону домой,- твой автобус несется по свободной дороге, а на соседней стороне затор.
        Дома Павел довольно долго мылся и причесывался. Надев новую одежду, заранее купленную Сергеем, он спустился, наконец, к завтраку.
        - Спасибо, дорогой, - произнес он, приступая к еде.
        Сергей изо всех сил старался хорошо встретить друга и даже приготовил очень сносный завтрак: салат огурцы с помидорами - 15 рублей, салат "Весенний" - 18 рублей, салат из кальмаров - 26 рублей, сельдь с луком - 22 рубля, Суп Харчо - 30 рублей, Щи из свежей капусты - 28 рублей, поджарка свиная - 47 рублей, эскалоп свиной - 52 рубля, котлета куриная - 45 рублей, картофельное пюре - 5 рублей, гречка - 6 рублей, чай - 7 рублей, компот из сухофруктов - 9 рублей.
        Позавтракав на 115 рублей, Павел с довольной ухмылкой поглядел на собаку.
        - Так что с домом-то, продал что ли? Ну, и хер с ним.
        Жалкий Сергей замялся и сказал:
        - Я же тут это...
        - Чего, чего, - подбодрил хозяин.
        - Я же тут это... Ежова убил.
        - Толстого убил?
        - Ну, да.
        - Как убил-то.
        - Руками забил случайно - начал рассказывать, запинаясь, уже известную нам историю Сергей. - Он это сказал, что тебя сдаст ментам, когда ты в драке с черными участвовал.
        - Какой драке-то?
        - Ну, помнишь, когда черный умер, а его другие, не ты били, а он сказал, что одного взяли, ну не по этому делу, по другому и что он еще про это расскажет, и толстяк тоже сказал, что расскажет. Его просто допрашивали, но он сказал, что это ничего не значит, а потом он сказал, что сам туда пойдет и расскажет, вместе с тем дурачком. Вот. Он сказал, чтобы я ему дал денег, я хотел ему дать, но не сразу, а через какое-то время, а он сказал, чтобы сразу, мы стали драться, и я его убил.
        - Сколько ж ты его времени лупил, что он умер? Может, он и не умер совсем. Ты его голыми руками замочил?
        - Ну да. Ну и гитарой там тоже.
        - Чем?
        - Гитара случайно оказалась под рукой.
        - Гитарой какой-то. А ты убедился, что он мертвый-то?
        - Ну да.
        - И чего потом?
        - Ну, закапал в огороде. Ну, ночью, конечно, чтобы никто не видел.
        - И давно было все?
        Сергей задумался.
        - Два года почти.
        - Давно, - Павел закурил сигарету и недоуменно добавил, - Хуево все это, конечно. И как ты себя чувствовал после этого?
        - Да нормально. Ну, вообще, так себе.
        В этот день они довольно долго разговаривали друг с другом. Сергей рассказывал про зубную поликлинику, про свое житье. Потом Павел немного вздремнул, и они отправились отмечать освобождение в местный паб.
        Друзья пили долго. Собака глупо улыбался, ловил каждое движение своего дорогого хозяина. Мне припоминается замечательная старая книга "Наши друзья" - сборник великолепных простых и понятных историй о лучшем друге человека. Там была рассказик о псе Султане, которого продал хозяин другому человеку. А Султан жить у другого человека не мог, рычал на него, а потом вроде бы смирился, но в глазах так и оставалась необыкновенная тоска. А старый хозяин потом заскучал и вернулся за Султаном. И Султан как ему обрадуется и расторопно к нему побежал.
        - Ты охеренно нормально выглядишь, Серег, - похвалил Павел.
        Они были сильно уже пьяны.
        - Правильно ты все делаешь. Не забывай брать, что тебе надо, плюй на всех. Девка у тебя это время была?
        - Нет, не было.
        - Ничего, мы тебе машину пиздатую купим и нормально. Сам охуеешь, как они на тебя полезут, штаны только и снимай, да снимай. Суки они все, продажные, блядь. А Борька-то, гондон, знает, что я вышел?
        - Я ему говорил.
        - Говорил, - задумчиво произнес Паша. - Чувствую какая-то хуйня нас ждет.
        - Почему?
        Паша пожал плечами и грустно и с отчаянием поглядел в глаза своему псу.
        - Жаль, что все так вышло, - сказал он.
        - Почему?
        - Не знаю, - отвечал Паша. - Нелепо как-то.
        - Что нелепо?
        Павел патетически вздохнул.
        - Надо козлу этому позвонить сейчас.
        Он набрал номер Бориса Борисовича.
        - Борис, здравствуй. Это Паша... В Москве, в Москве... Понял, понял, спасибо... Какий в жопу дела, чего ты несешь-то. Как дела, блядь, - передразнил он. - О делах мы давай лично поговорим. Встретиться надо... Завтра, давай... Ты такой занятой братан, блядь... Ну, и когда ты сможешь?.. Хорошо, только не наеби меня, пожалуйста, не бегай от меня... Все, давай... Сука, ебучая.
        На следующей неделе Павел наведался в поликлинику. Он прошел по коридору, заглянул в пару кабинетов и отметил, что все не так уж плохо. Заглянул в кабинет к Сереже и похвалил его. Пришел Борис Борисович и они, взяв бутылку коньяка, засели.
        - Неплохо тут, - сказал Павел, - Нормальную работы ты здесь провел...
        Может показаться слишком мелким для серьезных ребят решать вопросы, насчет какой-то малюсенькой зубной поликлиники. Однако, например, в кинофильме "Загнанный волк" две группы якудза-бандитов спорят о том, кому достанется баня. Так что ничего мелкого в этом бизнесе нету. И вы, если вы молодой человек, и решили сделать карьеру в данном бизнесе, не гнушайтесь никакой мелочью, возможно, она окажется для вас спасательным кругом.
        - Ты здесь провел неплохую работу, - сказал Павел.
        - Всю душу сюда вложил.
        Деловые партнеры стали пить коньяк.
        - Как сиделось-то, Паш?
        - Как и всем нормальным пацанам. Спасибо тебе за деньги и за Серегу тоже спасибо.
        - Да, ладно, мы ж друзья.
        - Я тебе, получается, многим обязан.
        - Никто никому не должен, Паш. Будет возможность, ты мне поможешь, правильно? Не надумал, чем заниматься будешь?
        - Я к тебе за этим пришел.
        - Пока не устроишься, можешь, денег у меня за свою часть взять.
        - Продать что ли?
        - Ну, да. Это тема железная, - улыбнулся Борис Борисович.
        Павел внимательно поглядел на свою ладонь.
        - Не устраиваю тебя?
        - Мы друзья, Паш. Но ты же сам понимаешь, ты ничем не занимался, ничего не делаешь. Это я все сделал. Это же бизнес, Паш.
        - А Серега?
        - Да, пусть работает. Он уже врубается во все. Будет здесь твоим агентом.
        - Что-то мне не хочется продавать.
        - Деньги нормальные получишь.
        - Слушай, а что у тебя есть, чтобы я окончательно согласился. Ведь есть же что-то, а?
        - Да, конечно, все есть. Только зачем это все выносить наружу. Обмануть тебя, я не обману, подлость не сделаю. Я мог бы просто людей на зону к тебе послать и давно бы уже решить вопрос, но я тебя дождался, на зоне тебе помогал.
        - Спасибо, за помощь. Так что же все-таки у тебя есть интересного.
        - Что есть интересного, - усмехнулся Борис, - Паш, у всех есть какие-нибудь грехи, и у тебя, и у Сереги твоего.
        - А Серега-то чем провинился, - произнес Павел.
        - Был тут случай один, - и, немного помолчав, добавил, - со смертью. Он у нас людей убивать может оказывается.
        - Кого же он убил?
        - Парня такого, Ежов его фамилия, не знаешь случайно такого?
        - Толстяка убил?
        - Прикинь.
        Они с усмешкой поглядели друг на друга.
        - Ерунду какую-то ты говоришь, - сказал Павел, - но я подумаю над этим надо всем.
        - Давай, Паш.
        Павел взбесился не на шутку. Четыре года назад удача отвернулась от него, похоже, окончательно, но в принципе разговор не о Павле.
        Разозленный Павел приехал домой и лег на кровать, он стал курить и думать над его сложившимся положением в социуме. В общем, это был долговременный крах, - крах, растянутый на несколько лет. Хотя Павел все-таки не чувствовал себя плохо, ему стало интересно и любопытно, как он выберется из очередной гадкой ситуации. И хотелось бы как можно более интересную развязку.
        Он рассказал о разговоре Сергею и сказал, что надо будет подписываться, соглашаться на предложение Борьки, благоразумно умолчав о том, что уже всей Москве известно, что Сергей замочил толстяка. Что в это время творилось в голове бедного Сережи, мы скоро узнаем.
        Если вы помните, то в нашем рассказе как-то велась речь о человеке по имени Рома Филатов, который является своеобразным заместителем Петра Бурова, выступавшего на митинге в начале нашего рассказа. Так вот, Рома Филатов, будучи человеком прагматичным, каким-то образом узнал о том, что в городе, в нашей родной Москве, снова появился Паша. А как же не встретиться со старым товарищем? Спустя совсем коротенький промежуток времени Роман позвонил Паше с самыми добрыми намерениями. Как видите, все старые знакомые не отвернулись от хозяина, как это обычно, казалось бы, бывает, а напротив не забывали его и лезли со своей помощью.
        - Здравствуй, Паша, - своим обычным уверенным голосом сказал Рома. - Ты как, дорогой, освободился, говорят.
        - Две недели назад прибыл, - отвечал Паша.
        - А чего, не звонишь? Забыл всех нас?
        - Вас забудешь.
        - Я тут думаю, встретиться надо бы, отметить освобождение.
        - Давай, встретимся, - грустно вздохнул Павел.
        Ему все не нравилось: ни встречи, ни старые знакомые, ни разговоры и собственная судьба. С удовольствием он как-то избавился бы от всего от этого.
        На встречу с Романом Павел поехал в Белые столбы, - дешевое заведение, которое Роману почему-то очень нравилось. Народу здесь было немного, ходили вежливые белые официанты, а окна выходили на театр на Таганке.
        - Как ты? - спросил Рома Филатов, присаживаясь напротив.
        - Свобода, ебать ее в рот, - оптимистически отметил Паша, - Ты-то как? Серега говорил, что тебя тоже чуть не посадили.
        - Да, кто меня посадит. Суд был, но я же чистый парень.
        - Ну, хуй знает, я вон тоже чистым парнем был, а четыре года вынь да положь.
        - Согласен, согласен.
        - Как Петя там?
        - Петя хороший человек, только немного с катушек съехал. Я сейчас и не знаю, где он есть-то. Работает вроде, книжку пишет.
        - Короче ты везде главный, получается.
        - Кто-то должен быть главным, когда один свои вопросы решает, другой книжки начинает писать. Кому-то надо честным ребятам помогать.
        - А ты то есть свои вопросы не решал никогда.
        - По мелочи, но не так до хуя.
        - Пиздеть, ты мастер, Ром, извини, конечно.
        - Ты всех под себя не коси. Я может, что и решаю, но с остальными ребятами делюсь и они у меня на первом месте всегда.
        - Всегда? - ернически спросил Паша.
        - Всегда, - уверенно ответил Рома Филатов.
        - Главное, хорошо, что ты так думаешь.
        - По любому ни тебе говорить об этом.
        - Это по-любому, - ерничал, усмехаясь, Паша.
        - Я тебя не осуждаю, просто ты человек такой предприимчивый. Молодец. Ты молодец Паш.
        Они молча посидели, покурили.
        - Куда сейчас собираешься?
        - Хуй его знает, - сказал Паша, - Везде жопа одна, деваться некуда.
        - А у тебя вроде поликлиника там какая-то была?
        Павел пристально изучил Ромино ебло.
        - Там меня на хуй послали.
        - Как?
        - Попросил, чтоб я часть свою продал, - сквозь зубы сказал Паша
        - А ты чего?
        - Думаю еще, - зло говорил он.
        - И долго думаешь?
        Паша уставился в стол и вникуда, а потом на Романа.
        - До хуя.
        - А чего так до хуя.
        - Потому что я такой задумчивый.
        - А-а, - произнес Рома, - Зря ты такой задумчивый.
        - Мне тут последняя мысль пришла, на хуй всех послать. А больницу себе забрать.
        - Хуйню какую-то несешь, извини, конечно, - с усмешкой вздохнул Рома Филатов. - Хочешь, чтоб от тебя отвернулись все.
        - От меня и так все отвернулись.
        - Я-то здесь, помогу, если надо. Не дури только. Понимаешь?
        - Хуй его знает.
        Таким образом, разговор никому из горе-товарищей не понравился. Паша в ярости приехал домой и как похож на зверя своим видом, чем несколько напугал Сергея. А вот Роман чувствовал себя не так уж и плохо, с показным спокойствием, он пригласил к себе остроумного молодого человека и объяснил ему, что живет-может на свете Павел Гадов, бывший зек и предатель, с которым нужно поговорить немного.
        - Немного? Как немного? - удивился молодой человек.
        - Совсем чуть-чуть, только инвалидом его не делать.
        - Инвалидом?
        - Ну да, не надо делать, - Роман помялся, - так чуть-чуть можно сделать. С утра к нему завтра и поезжай.
        Утром покойным Сережа уехал на работу, оставив Павла в одиночестве. Павлу было тоскливо, прошло немало времени, а он все никак не мог собраться с мыслями. Пытался строить различные планы, но ничего в голове не состыковывалось. Все чаще и чаще чувствовал он не знакомое ему никогда до этого настоящее отчаяние и не понимал, откуда оно. Положение вещей получалось не таким уж беспросветным, - у него были деньги, он мог еще получить за клинику денег, можно было остаться на старом месте, можно было вообще уехать из Москвы. Отчего он так переживал, ведь чего-то подобного он и ожидал все годы, даже худшего ждал.
        Позвонили. Он встал с кресла и отпер ее. Вошло несколько невеселых парней.
        - С освобождением, Паш, - сказал один и ударил Павла в морду.
        Оставим на некоторое время нашего героя, чтобы впоследствии встретиться с ним в больнице.
       
       
        9. Резиденты абсолютного зла.
       
        Так прошло расставание Сергея со своим отцом. Идут финальные титры. Звучит песня Messer Сhups "Devil out of fashion".
       
       

       Найдя Павла в плачевном состоянии, Сергей в отчаянии вскричал: "Что за дерьмо!" и спешно повез его в больницу. Там, каждому врачу он пытался впихнуть денег и, в конце концов, хозяин получил отличную койку в палате на двоих, отвечающую его социальному статусу.
        Двойственные чувства владели Сережей. С одной стороны, он, конечно, переживал из-за выхода из строя Паши, зато с другой, все как будто было ему на руку в связи с тем, что теперь препятствия к устранению ненавистного Бориса Борисовича исчезли, руки и совесть освободились. Бесстрастно и методично Сережа принялся к осуществлению смертельного замысла.
        Только одно место, где можно сделать дело, волею судьбы, было известно Сергею, - та самая дача в поселке "Ленино". Прежде всего, следовало разузнать о планах Бориса на счет даты его гибели.
        Сережа позвонил ему и объяснил происшествие с Пашей. Борис искренне выразил свое сожаление и позволил Сергею заниматься лечением друга сколько вздумается, не обращая внимания на работу. "Э, нет, я уже с понедельника выйду. Тебе от меня не уйти".
        В понедельник мстительный пес снова пришел в свой кабинет на Краснопресненской и стал мучительно ожидать личной встречи с врагом. Не будучи в состоянии усидеть на одном месте, Сережа носился по кабинету, повторяя дурацкие фразы, типа "держи карман шире" и "готовься к смерти, сука". Враг не появлялся. Обычно Боря раза два в неделю всегда наведывался в клинику, однако время дотянулось до середины недели, а ничего не было, хотя он звонил и обещал приехать.
        Пришла пятница. До обеда Сергей готов был кусать свои локти от досады, а после отрешенно сел в своем кресле и уставился на монитор компьютера. "Неужели он наебал меня?" - спрашивал он. "Опять что ли не повезло мне?" Наконец он поднялся с кресла и принялся заламывать руки, затем посмотрел пристально в камеру и сказал: "Ах, сколько в жизни каждому из нас, подобно мне, приходится задавать точно такие же вопросы. Как часто приходится сомневаться и укорять себя в неверии". Неожиданно входит Борис Борисович. "Но потом судьба неожиданным своим поворотом ставит все на свои места и выводит тебя на первые жизненные позиции - позиции победителя".
        - Проездом куда-нибудь? - глупо усмехнувшись поинтересовался Сережа.
        - На дачу еду, - ответил Борис Борисович.
        Мозг Сергея торжествующе захохотал.
        - Отдыхать с друзьями?
        - Ты лучше расскажи, как там Паша. Что? Да с друзьями. Хочешь, с нами поехали?
        - Нет, спасибо, у меня дел полно.
        - Там бляди будут.
        - Сколько блядей?
        - Тебе отдельную можем взять, - засмеялся Боря.
        - А друзей сколько?
        - Втроем или вдвоем, наверное, поедем.
        - Вдвоем-то лучше в бане париться, - пояснил Сережа. - Нет. Я не поеду. К Паше надо будет ездить.
        - Как он там?
        - Сказали, что придется еще неделю лежать.
        - Я к нему заеду на следующей неделе, передай ему.
        - Я все передам, - зловеще пообещал собака.
        Пробыв в поликлинике около получаса, Борис Борисович поторопился уехать на дачу до появления автомобильных заторов в конце рабочего дня, так нередких в столице. Сережа, не мешкая ни секунды, приступил к технической подготовке. Оставил сотовый телефон, захватил побольше денег, переоделся в неприхотливую одежду, сделавшей его похожим на туриста, сунул в карман раскладной нож, хотя планировал убивать Бориса Борисовича какой-нибудь палкой на вроде того, как он загасил толстяка Ежова. Однако ножик-то как раз ему и пригодился при развязке этой истории, вот что поразительно.
        Все давно покинули клинику, только охранник со своей благородной проседью остался. Сережа тепло распрощался с дедушкой и отправился на вокзал.
        Там он приобрел билет на электричку. Купил себе бутылку пива, прогулялся с ней вокруг вокзала, приободрился таким образом. Сходил в привокзальный платный туалет, где некоторое время с ужасом пялился на свое больное лицо в зеркало. Он и раньше подозревал, что большинству людей на эту рожу смотреть противно, только его друг Паша почему-то выдерживает. "Вот что такое настоящие друзья", - отметил он и повторял эту фразу даже в электричке.
        От ближайшей железнодорожной станции поселок "Ленино" находился довольно далеко. Правильнее туда было бы ехать на автобусе, но Сережа отправился, конечно, пешком, причем сделал изрядный круг, избегая встреч с прохожими.
        Собака шел по пыльной дороге, любуясь на сельские солнечные пейзажи, пасущихся коров и во весь голос пел "Ты мне сказал, что позвонишь сегодня, и я у телефона..." Поздно вечером заприметив вдали "Ленино", он двинул в обход через лесок. Набив немало шишек, засел в зарослях реки на противном берегу которой и стояла дача Бориса Борисовича. Действительно превосходное расположение дома позволяло охотнику оставаться незамеченным, будто у приманки ждать. Просидев часа полтора, он так и не уловил никакого движения на той стороне, однако решил ждать до глубокой ночи. Если вы не играли в игру "Хитмен: блуд мани", вы никогда не поймете состояния Сергея в данный момент. Запах охоты со смесью холодного расчета, - так бы я это описал.
        Взошла яркая луна, меленькая речка заблестела, как в сказке, нелюдимые волшебные ночные шорохи и чувство чего-то таинственного и непонятного завладели Сережей. Вдруг он приметил смутные очертания, как ему показалось, женщины. "Шлюха ебучая", - решил он про себя. Она, вроде как, подошла к машине, забрала оттуда что-то и вернулась толи в дом, толи в баню. Сергей строил догадки, где они находятся, пока не убедился, что дачники все это время парились в бане.
        На территории дачи показалась сперва фигура мужика. Мужик пошлепал по тропке. Сергей узнал своего директора Борю.
        - О, бля! - вскричал тот, плюхаясь жирным ярко красным телом в воду.
        "О, бля, голый черт!" - передразнил его про себя Сергей.
        Затем тут же за ним прискакали проститутка еще с одним мужиком.
        "Все голые, суки!" - прошептал Сергей.
        - Коля, я замерзну, - голосом капризной девочки произнесла толстомясая девка.
        - Давай, давай, иди в воду, - весело расхохотался мужик Коля, плюхаясь в воду и поднимая брызги, - здесь тепло будет. После бани, о, как хорошо, о, как хорошо.
        - Мне будет холодно, - пищала толстомясая, оттопырив губищи.
        Она принялась осторожно и медленно спускаться к помосту. А спустившись, села на него, опустив ноги в воду
        - Ой, холодная. Я так посижу.
        Проститутка по-детски начал болтать ногами и хихикать.
        - Слезай к нам! - звали мужики.
        - Не полезу, холодно.
        Тут два черта принялись забрызгивать ее водой, хохоча во весь голос. Она громко завизжала, пытаясь подняться на ноги. Однако проворный Боря подскочил к ней и, хватив ее за живот, стащил, визжащую и матерящуюся, в воду.
        - Вот я тебя сейчас.
        - Топи ее, - вскричал Коля.
        Все трое принялись бултыхаться в воде, поднимая фонтаны веселых брызг, радуясь, как маленькие дети.
        "Блядь, что это за хуйня!" - схватился Сергей в недоумении за голову.
        - Ой, хорошо, - наконец блаженно сказал Боря, - еще в баньке посидим?
        Коля закивал головой, соглашаясь продолжить эту вакханалию.
        Подонки вылезли из воды и поперлись обратно. Пораженный, Сергей некоторое время смотрел им вслед, а затем, стряхнув с себя удивление, расторопно закатал штаны до колена и отправился вслед за ними через речку, по тропинке. Они закрылись в бане. Сергей приготовил нож и вошел через дощатую калитку, растерянно остановившись перед дверью в баню. Оттуда раздавались праздничный шум и гадкий запах разврата и будущей гибели.
        После того он отправился к дому и подергал дверь. Открыто. В колидоре герой огляделся, приметил пару канистр с бензином. Прошел на кухню и открыл дрожащими руками все газовые конфорки. По пути прихватил канистру с бензином. Снова вышел на улицу. Открыл канистру и облил ею крыльцо. Никакого плана у него не было, поэтому он не мог решиться, поджигать ему крыльцо или нет. Герой принялся бродить по темным местам двора, слушая гогот в бане. В конце концов, он увидал, как кто-то отворил дверь и, очутившись на улице, в одиночестве, направился к дому. Собака пригляделся и не поверил своей удаче. Это был директор Боря. Знакомое ощущение плоского тебя или какой-то сферы над тобой снова посетило Сергея, а дымка дурных сил сгустила воздух перед ним. Сережа вышел из темного угла и направился за Борисом Борисовичем. Тот не оборачивался, хотя по логике должен бы услышать шаги. И только, когда Сережа у дома нагнал его, повернул пьяное лицо и вытаращил глаза.
        - Как дела-то, братан? - холодно спросил Сергей и воткнул нож в его горло.
        Директор зубной поликлиники, любитель удовольствий, подонок и негодяй схватился за нож обеими руками и, захрипев, двинул обратно к бане. Сергей обхватил его сзади за голову и отшвырнул на ступеньки. Затем взял за руку и оттащил за дом. Директор не умирал, так все и лежал и хрипел.
        Собака вынул свой носовой платок, поджег его и кинул на крыльцо. Пламя, скорое на расправу, разбежалось в разные стороны, нарушив до этого такую спокойную жизнь. Торопливо направил свои стопы обратно, двинул тем же путем, снова закатал штаны и перешел вброд.
        Далеко, на насыпи с железнодорожными путями видно было поезд. Сережа направился к нему. Он то бежал, то очень быстро шел, частенько озираясь по сторонам. Он пересек голое русской поле, заросли дикого кустарника, и, перебежав полосу выжженной людьми земли, полез по насыпи к путям. Ему бы надо пройти несколько в сторону, где склоны холма подбирались почти к ним. Но со страху Сережа ничего не замечал. Оказавшись на насыпи, задыхаясь, собака огляделся и уставился на полыхающую огнем дачу. Звучала безудержная, слегка печальная музыка. Сережа спустился по насыпи с обратной стороны и отправился в сторону Москвы.
        - Я все понял, - с отчаянием думал он, - я уже давно, как герои игры "Сайлент Хилл 2", попал в самый настоящий ад. Как Джеймс Сандерлен, Эдди Домбровски и Мария Ороско, меня заставляют заново переживать мои грехи, заставляют постоянно гасить людей. На самом деле, все это фикция, нету никаких людей, это все черти. Значит, моя цель - решить все загадки и двигаться дальше к финалу, в котором я обязательно должен уехать из этого поганого Сайлент Хилла. Джеймс ведь по-любому уехал. До этого момента я довольно удачно справлялся с загадками. Нужно крепиться, дальше будет сложнее и запутаннее. Не смотря ни на что, я верю, что Господь Бог обязательно спасет мою душу, и весь этот ад закончится.
        Под утро Сережа добрался до метро и поехал домой, где долго-долго лежал на кровати, как в старые добрые времена.
        Два дня он никуда не выходил, а в понедельник явился как ни в чем не бывало в поликлинику, где с удивлением узнал, что директор Борис Борисович сгорел вместе со своей дачей. "Пути Господни неисповедимы!"- задумчиво произнес он, беседуя с зубным врачам. Другому врачу Сережа сказал: "Вот ты был, а вот тебя нету!" "Смерть забирает лучших из нас!" - заметил молоденькой медсестре.
        Сережа чувствовал себя покойно, - как в дыму.
        Вечером поджигатель навестил своего друга в последний раз. Состояние Павла улучшилось. Ему разрешили подняться с койки и пройтись. Они спустились из отделения в холл и присели, задумчивые, на кожаный диван.
        - У меня тут новость есть одна, - тупо сказал Сережа Подлецов. - Борька на даче сгорел.
        - Как так? - диву дался Павел.
        - Умер он, короче.
        Павел Негодяев оторопело уставился на собаку.
        - Это плохо? - спросил пес.
        - Понимаешь, по-всякому может ко мне повернуться. Может, удачно, может, трагично.
        - Как трагично?
        - Не знаю, - и помолчав добавил. - Он сам сгорел-то, ты не знаешь? Ты-то здесь, надеюсь, не замешан?
        - Я нет.
        - Слава Богу! Нужно будет проверить этот вопрос. Я, честно говоря, не знаю, что и думать.
        Витали специальный больничный запах и настроение. В холле тихо-тихо. Собака преданно глядит в глаза хозяина. Когда ее начинают гладить, она радостно скулит, не может устоять спокойно, вертится и выворачивает голову.
        - Знаешь, - говорит хозяин, - Единственный кто не отвернулся от меня во время всех бед и проблем, - ты. Мне кажется, мало кто вообще, где бы то ни было, способен понять что такое настоящий родной человек. Мало у кого был когда-нибудь такой родной друг, как ты. Родной человек - это часть тебя самого, это в принципе ты сам и есть. Ты все прощаешь родному человеку, даже если он вдруг предаст тебя ни с того, ни с сего. Все родному человеку прощается. Это, видимо, и есть эти самые религиозные чувства, я думаю. Большинство людей их не знают, потому что так всю жизнь в одиночестве и живут, не имея по-настоящему родного человека. Родному человеку ты готов отдать все, что у тебя есть и сделать тоже готов все. Чтобы ни случались, помни, что мой самый настоящий друг, от которого у меня нет секретов, ты. Ты никогда не сможешь быть виноватым передо мной ни в чем.
        "Папа, а мы всегда будем с тобой вместе? - Конечно, сынок"
        Собака ничего не отвечает, она может только вилять хвостом. Высказав это сенсационное признание, Павел поторопился отправиться к себе в палату, принимать процедуры. Ему было очень не по себе. Хозяин будто предчувствовал ужасающую развязку.
        Сережа опустившись в свое нормальное тупое состояние, приехал в квартиру, включил телевизор, долго смотрел его, потом подкрепился консервами и грудинкой, снова смотрел телевизор, иногда бегал по комнате и беседовал со своим воображаемым и вновь обретенным другом. Беседуя, он открывал рот и слышался нечленораздельный шепот. Затем он лег спать. Следующим вечером он заехал в Паше, поговорил с ним о чем-то и в тупом настроении уехал.
        Спустя пару часов, в палату к Павлу вошли трое.
        - Здорово, Арсен, - сказал, лежащий на койке Павел.
        - Здорово, брат. Проведать тебя пришел.
        - Спасибо, - недоверчиво отвечал Паша.
        Арсен сел на стул и скептически огляделся кругом.
        - Как тебе здесь?
        - Хорошо.
        - Как здоровье?
        - Поправляюсь.
        - Идешь на поправку, не скучаешь здесь, красивые медсестры есть? - засмеялся он.
        - Нету, - невесело засмеялся Павел.
        В палате появился бледный дежурный врач и сказал соседу по палате идти с ним на процедуры. "Какие процедуры?" - удивился сосед. "Дьявольские", - ответил тот. И они спешно удалились.
        - Я еще с плохой новостью к тебе, - сказал Арсен. - Борю зарезали и сожгли.
        - Слышал.
        - Ты его? - чуть погодя, спросил Арсен.
        - Нет, конечно, у меня связей таких нету.
        - А кто, не знаешь?
        - Нет, не знаю.
        - Ты не думай, мне на него до пизды. Грохнул его, скорее всего, конечно, ты. Я прав? А? - произнес он как дедушка озорному внуку.
        - Ничего я с ним не делал.
        - Хватит, я же сказал, что мне до пизды на него. У меня к тебе другой разговор, брат. Надо с его имуществом что-то делать.
        - Каким имуществом?
        - Каким. Зубы эти.
        - С клиникой?
        - С клиникой, да. Мы тебе здесь кое-какие бумаги подготовили, посмотри их. Может быть, что-то поймешь, - захохотал он, - Я в них вообще ничего не понимаю.
        - Слушай, Арсен, я себя очень плохо чувствую. Давай я вылечусь, приду в себя, башка соображать начнет. Тогда встретимся, поговорим насчет дел.
        - Сейчас надо смотреть, Паша. Сейчас все надо решать. Время идет, - Арсен настойчиво протянул бумаги Павлу.
        - Мне сейчас совсем херово, Арсен, - пронзительно просил Павел.
        - Надо смотреть, Паш, - черный злобно сверкнул глазами.
        Павел неторопливо взял бумаги и стал смотреть, не видя ничего перед собой.
        - Если все в порядке, надо подписать. Там же все в порядке? Я знаю, Боря тебя наебать чуть-чуть хотел, сам всем заведовать. А теперь мы с тобой вместе там будем.
        - Ты будешь?
        - Считай, что я. Наверное, сына своего пришлю - Адика.
        - Адольфика?
        - Какого на хуй Адольфика, - Адика.
        Павел понял, что это конец, испарина очутилась у него на лбу. Как-то вдруг ненадолго, справедливости ради надо отметить, он почувствовал себя несчастным. Как-то вдруг он понял, что и не жил-то нормальной, хорошей жизнью, как-то вдруг он вспомнил о Сергее и ком к горлу подступил его. Он приготовился подписывать и пришедшие люди внимательно наблюдали за его рукой.
        - А присутствовать кто-нибудь должен, натариусы-хуяриусы там?
        - Все, кому надо, уже здесь.
        - Серегу-то оставим на его месте?
        - Конечно, он же наш брат.
        - Слушай, а если вдруг так случится, что я подохну здесь, ты оставишь его?
        - Ты еще меня, собака, переживешь.
        - А если вдруг так случиться? Ты отвечаешь мне, что не кинешь его? Скажи только, что отвечаешь.
        - Слушай, что ты отвечаю - не отвечаю. Ты не знаешь меня что ли? Или ты не уважаешь меня?
        - Ты меня не уважаешь. Не кидай его пожалуйста, он хороший парень, он убогий, таких трогать - грех. Понимаешь?
        - Что ты говоришь такое.
        - Не трогай его, пожалуйста, - он уверенно подписал бумаги.
        - Все, молодец. Выздоравливай, скоро фруктов тебе принесем, - он встал.
        "Ты принесешь фруктов", - ернически подумал Павел.
        Павел лежал на койке и патетически глядел в потолок. Через несколько часов черный туман стал медленно накрывать его. "Вот так! - подумал он, - Все у нас в стране хачи и решают!" - именно с этими словами он скоропастижно скончался.
        Вот и подошла к концу история приключений глупенького Сергея. Потеряв своего друга, он так никогда и не нашел родного себе человека. Такого, который двигался бы вместе с ним в ритме примитивного буги. Знаете, есть разряд людей, их очень мало, честных и бескомпромиссных. Они, не взирая на собственные проблемы и потребности, всегда помогут. Возможно, они не такие умники и не понимают во всяких операх, и книжек читают мало, не смотрят интеллектуальных кинофильмов, но, уверяю вас, встретив на улице настоящего еврея, каждый из них обязательно подойдет и дернет его за пейс, да посильнее, не то, что все ваши очкарики головастые. Они простые, наивные, но мало кто сумеет их обмануть, если они сами не захотят. Видели бы вы Сережу, когда он выходил с только ему присущей улыбочкой из зубной клиники, где власти задавали свои вопросы о покойном директоре каждому работнику. И слышали бы вы однозначную песенку, которая зазвучала тогда.
       
       
        КОНЕЦ
       
       
       
        Приложение к повести "В ритме примитивного буги"
       
        - Черти проклятые, - сказал он, - это все в ад. Всех в ад. Пусть им там играет группа "Метеорз" круглосуточно.
       
        Сергей - собака
        Павел-хозяин
        Толстяк - Ежов
        Директор - Борис Борисович
        Арсен -
       
        Заместитель - Рома Филатов
       
       
        Вы знаете, когда на улице снег, этот московский снег, этот московский мороз, давящий гул моторов, мне вспоминается 37-й год. Суровые и бесконечно смелые ребята, сотрудники НКВД, ездили по городу и пытались освободить город от подонков, спрятавшихся на кухнях мирных граждан, в подвалах величественных зданий. Если бы не сотрудники НКВД, была бы Москва такой, как сейчас? Ведь иной раз они находили внушительных размеров склад с обрезами и снайперскими винтовками, бомбами отличного качества.
       
        Как-то раз маленький мальчик Паша не хотел есть манную кашу. Его бабушка сказала ему, что если он скушает кашу, то на дне тарелки увидит что-то интересное. Паша начал торопливо кушать, пока наконец не вычистил все дочиста. На дне был нарисован веселый и красочный рисунок. "Ух-ты!" - воскликнул счастливый Паша. В следующий раз, когда бабушка снова приготовила ему манную кашу, он спросил ее, будет ли дне тарелки опять что-то интересное. "Конечно, будет!" - ответила бабушка. Паша стал кушать, но на дне ничего не оказалось.
       
       
       
       
       
        Примерная звуковая дорожка к повести "В ритме примитивного буги":
        Глава 1. Знакомство Павла Негодяева и Сережи Подлецова. - Meantraitors 'Rocker by law'
        Глава 3. Истерически исполненный танец 'Яблочко'. - Reverend horton heat 'It's martini time'
        Глава 8. Порядочная сволочь. - Messer chups 'Devil out of fashion'
        Глава 9. Резиденты абсолютного зла. - Leningrad cowboys 'Der lachende vagabund'
       

Оставить комментарий © Copyright Гамов Федор (spiritizm1@yandex.ru) Размещен: 22/01/2010, изменен: 22/01/2010. 218k. Статистика. Повесть: Проза

Ваша оценка: не читать очень плохо плохо посредственно терпимо не читал нормально хорошая книга отличная книга великолепно шедевр

---

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"