Федорченко Роман Васильевич : другие произведения.

Отдельные стихотворения

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Времена суток

   Утро задуло звезды,
   И набросало зерен на землю-мать.
   Наклевались щеглы и дрозды,
   И давай орать.
   Утро привносит свежесть,
   Утром легко засыпать.
   Еще бы щеглы, чуть реже
   Взяли привычку орать.
   Хорошо бы слегка продвинуться
   Утру в долготе.
   Так как часов в одиннадцать
   Нет уже утра нигде.
  
   Полдень подкинул хворосту
   В то место, где мне мнится светило.
   Все кажутся старше по возрасту
   От полдневного пыла.
   И не успеть мороженое
   Даже, смакуя, съесть.
   Будет жарою съежено,
   Только посмей присесть.
   За город... За город...
   Проклюнется мысль в уме.
   На дачу, на речку, на горы,
   Но обязательно за город,
   В городе как в тюрьме.
   В полдень ты там арестованный.
   Солнца и дела зек,
   Потом идешь упакованный
   Мимо офисов, рынков, аптек.
   И, всерьез начинает казаться,
   Что щелкнет вот-вот затвор
   И солнце начнет стреляться,
   Лучами разить в упор.
   Мелькают зловещие строки
   Смертельного приговора...
   Но, тьфу ты, наш мир не жестокий,
   Вечер заходит в город.
  
   И дурью задуренные головы
   Начинают пощелкивать.
   Вечера одинаково здоровы
   И в Сибири и в Щелково.
   Вечер, как таз ледяной воды
   Опрокинутый на вышедшего из парной.
   И тени, как берез листы
   На коже молодой.
   Вечером часто хочется выпить,
   Закусить кусочком души.
   Вспомнить Рим, Амстердам, Египет...
   Вечера у нас хороши!
  
   Тополя прекращают швыряться пухом,
   Светом полыхают этажи.
   И у ламп начинают кружиться мухи,
   Что-то ворожить.
   Становится понятен магический смысл их жужжанья,
   Потому они свершают оборот,
   Что доверен им с момента мирозданья
   Ночи приворот.
  
   По тому, насколько активен цикл их вращенья,
   Можно узнать - Темным ли темно?
   Даже если зашторить все окна помещенья,
   Чтоб не смотреть в окно.
   Ночь... Пора длинных несерьезных разговоров,
   Ответственных дежурств и глубоких снов.
   Хронически мигают светофоры,
   Как точки электронных часов.
   Насколько мне известно, ночь - самое лучшее время
   Чтобы учиться терпеть и ждать.
   Понятия, в совершенстве изученные теми,
   Кому Россия - родная мать.
  
   В России целые бригады строителей воздушных замков,
   Ищущим и ждущим строящие конечную цель.
   Но солнышко само находит, спозаранку,
   В горизонте щель.
   И утро задувает звезды,
   И бросает зерна на землю-мать,
   Которые щеглы и дрозды
   Так любят поклевать.
  
   * * *
  
   Ты заснешь с улыбкой на лице,
   Пухом принакрытая ладони.
   Утро на пустующем крыльце
   Что-то очень ранее уронит.
  
   Подкрадется тонкий с окон свет,
   Притворится теплым одеялом,
   И, во сне, ты дашь ему ответ,
   Тот, что мне ни разу не давала.
  
   Растворится по небу луна
   Желтым откровением рассвета.
   Ты же, вся в неведении сна,
   Даже не заметишь это.
  
  
  
   Я уйду, в душе тебя простив,
   Спрячу под перчатками ладони.
   Ты улыбку словом остудив,
   Что-то, очень позднее проронишь.
  
   А проснешься - вечер за окном
   До отказа увеличит тени...
   Знаю, ты, мечтая о другом,
   Чуточку жалеешь об измене.
  
   * * *
  
   Молниеносно тает первый снег.
   И на земле, пока еще горячей,
   Снежинки ловит человек,
   Но исчезает нежная удача.
  
   Он не согласен с тем, что не везуч,
   Он просто знает - В грунт вкатает щебень,
   Изменит ветер расстановку туч,
   И станет проще, на земле и в небе.
  
   Он доверяет собственным мечтам
   Больше, чем написанным в газете.
   Он выпил с ними не один стакан
   В раздумия хрустальном кабинете.
  
   А если предают его мечты,
   Он выясняет, что тому причина.
   Он ненавидит паникерской суеты,
   Поэтому зовут его - мужчиной.
  
   Он не согласен с тем, что не везуч,
   Ведь на земле, пока еще горячей,
   Миг изменяет расстановку туч
   И созидает нежную удачу.
  
  
   * * *
  
   Белый, слепящий свет,
   Поодаль и здесь - повсюду.
   Свел его как-то на нет,
   Но больше так делать не буду.
  
   Помню, как он сиял,
   Бегло белил одежду...
   Я был еще очень мал
   И жил еще где-то, между.
  
  
  
   Сто мыслей, одна мечта,
   Друг с другом совсем не схожи.
   Одна была против ста
   Сотня ей била в рожу.
  
   Стояла в стране пора,
   Мы все огреблись по полной.
   Гладили горы ветра,
   Горы сжимались в холмы.
  
   Я был еще очень мал,
   И жил еще где-то, между.
   Слепящий мне грудь согревал,
   А я утеплил одежду.
  
   Я думал, чтоб лучше жить
   Нужно махать руками.
   Все разорвал, и нить
   На узел связал, с ворами.
  
   Пьяно пищат тормоза,
   Сумрак полночных улиц,
   Смотришь в людские глаза,
   А видишь зрачечки куриц.
  
   Смотришь, повсюду дым,
   Жгучий сухой разбойник.
   И только ты стал молодым,
   Как сразу уже - покойник.
  
   И нет ничего вокруг,
   Есть только жизнь и хвора.
   Рубь с незнакомых рук,
   Как золотой для вора.
  
   Много нас было таких,
   Еще бы чуть-чуть, и каждый.
   Мне беды, что вбил в других
   Сильнее вернулись, вдважды!
  
   Другой я теперь, другой,
   Это узнал от знакомых.
   Блеск, этот блек световой
   В окна, дверные проемы.
  
   Белый, слепящий свет,
   Поодаль и здесь - повсюду.
   Свел его как-то на нет,
   Но больше, клянусь, не буду!
  
  
  
   * * *
  
   Город застыл в зиме,
   Город погряз в снегах,
   У снежинок одно на уме-
   Таять в любимых руках.
  
   Я не видел текущих слез,
   Только колющий щеки лед,
   Обрекающий на мороз,
   Этот жар наоборот.
  
   Я был известней всего
   В снежинок узких кругах,
   И, вдруг, захотел одного -
   Таять в любимых руках.
  
   С веток валился снег,
   Набивался промеж волос,
   Я юный седой человек,
   Говорящий в заложенный нос.
  
   Полжизни прожил в долг,
   Счастье отдал в залог...
   Щелк. Под ногою - щелк,
   Снежинок моих говорок.
  
   В пять начинает темнеть.
   О тьме и подумать - страх.
   Боже, позволь успеть
   Растаять в любимых руках.
  
   * * *
   Среди нескольких тысяч улиц
   Объединенных в мой любимый город,
   Где преступников и преступниц
   Миллионная бродит свора.
  
   Среди ста миллиардов листьев
   Падающих осенью разом,
   Временно душу очистив,
   Вхожу в очередную фазу.
  
   Среди мыслей моих и поступков
   Хорошие видно сразу.
   Мир проходит мозгов мясорубку,
   Становится сложен и размазан.
  
   Светлый - душою светлый,
   Душою в любовь погруженный,
   В страну отдыхающих ветров,
   Ветров разоруженных.
  
   Но поныне мой камень точит
   Кислый поток сомненья,
   В купе с сотней потоков прочих
   Обращающих ветры в движенье.
  
   Но я не спешу обозлиться,
   Полезна и их работа.
   С ветрами легче носиться
   Во временах несчастливого года.
  
   Среди нескольких тысяч улиц
   Которые любит любимый город,
   Где преступников и преступниц
   Очищают любви напором.
  
   Покаяние негодяя
  
   Черные погоны мне на плечи,
   И, на них же, черный автомат.
   И, меня же, шарики картечи
   Пусть, моей же, злобой поразят.
  
   Черные дороги мне под ноги,
   Сапоги с титаном на носках.
   О, мои чудовищные боги!
   За спиной все, в ваших же, следах.
  
   Клюв вороний мне бы губ заместо,
   Как серийный номер и клеймо.
   Дабы было каждому известно,
   Что пред ним исчадие само!
  
   Именем моим, всецело черным,
   Больше никого пусть не зовут.
   Мне, с моим же именем позорным,
   Предстоит нелегкий, страшный суд!
  
   Черную бумагу мне под руку
   И серебряное в руку мне перо.
   Я, себя же, подпишу на муку
   И воткну, себе же, серебро!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   Милый друг, шелест вьюг
   Грубый и усталый.
   Может быть наступит юг,
   Чрез два квартала.
   Милый друг, холод рук
   Голым льдом украшен.
   Знаешь, я ведь вижу юг
   С караульных башен.
  
   Если б видела и ты,
   Ты б сама узнала -
   Ожиданье теплоты
   Стоит мне не мало.
  
  
   * * *
  
   Закрой мне очи
   своими веками,
   Ладонь на губы
   положи.
   Я говорю
   словами блеклыми,
   Я вижу только
   этажи.
  
   Дымит фонарь
   зеленый выхода,
   Оплавясь где-то
   изнутри.
   Закрой мне очи,
   пусть будет тихо так,
   Сама же тоже
   не смотри.
  
   А я во тьме
   могу лишь щуриться,
   Закрой мне очи,
   дай мне сон.
   Но даже в сон
   прибудет улица,
   Дома - в состав,
   меня - в вагон.
  
  
  
  
  
  
  
  
   * * *
  
   И в форточные норы
   Полезут ночью воры.
   И луч, сконцентрированный,
   Имущество найдет.
   Я знаю наперед,
   Дела давно датированы.
  
   И лунные просторы
   Обсудят репортеры -
   Чем-то абстрагированным
   Притоптана трава.
   Неясные слова,
   Неверно информированы.
  
   А в видимости зоне
   Тревожные засони.
   И всплеск сейсмический
   По всей груди.
   И метра не пройти
   Не глянув иронически.
  
  
   * * *
  
   Раз от разу, быстрей и случайней -
   Без любви. Без судьбы. Только встречи.
   Раз от разу, наглей и отчаянней
   Бьет сквозь шторы развязанный вечер.
  
   Поднимает ворсинки ковровые,
   Не ковры - одна тысяча игл.
   Но живем, мы ведь люди не новые
   В этом бешенстве сумрачных игр.
  
   Потолком оголенное темя
   Я отдал зацеловывать ей.
   Но она - еще худшее бремя,
   Еще хуже голодных врачей.
  
   Кто она? Как зовут? Что ей надо?
   Студентка? Или же прачка?
   За стеною гремит эстакада,
   Темнота. И ни слова ни взгляда,
   Обесцененных рвений заначка.
  
   Это все, что я создал за двадцать,
   Разрушаю, и прочь в тот же вечер.
   Ухожу, и не надо прощаться,
   Ведь привет не звучало при встрече.
  
  
   * * *
  
   Я помню, даль была безлюдна,
   Уже поэтому - проста.
   И малые речные судна
   Друг дружке шкрябали борта.
  
   Был день, желтее тусклой лампы,
   Он был, далёко не ходи.
   И городские зданья - вампы
   Сосали веру из груди.
  
   И ты вошла. Пальто упало
   На зацарапанный паркет,
   И пуховое одеяло
   И то, во что я был одет.
  
   По предпочтеньям нелюдима,
   Уже поэтому - верна.
   Я помню, ты была любима,
   И, я надеюсь, влюблена
  
  
   * * *
  
   Все о ней знают. Все ее ищут.
   Где б ни пришлось. Где б ни пришлось.
   Сколько же лет? Сотни и тыщи,
   Где б ни пришлось! Где б ни пришлось!
   Пусть, иногда, одни только части,
   Все это пусть. Все это пусть.
   Сердцу тепла. Сердцу бы страсти!
   Иначе же грусть. Иначе же грусть.
   Годы под хвост, счастье под случай -
   Только б сбылась. Только б сбылась.
   Сердце, сгуби! Сердце, измучай!
   Только б сбылась... Лишь бы сбылась...
  
  
   * * *
  
   Вечером из виду
   Комнат пропаду,
   Прогуляюсь - выйду,
   Дело не к дождю.
  
   Ночью разругаюсь,
   Утром погрущу.
   В полдень, просыпаясь,
   В стены помолчу.
  
   Заберусь в штанины,
   Крутану ключом.
   В связь и без причины
   Кто у нас о чем.
  
   Только б, не в обиду,
   Правда - принимай!
   Прогуляюсь - выйду,
   Вечереет край.
  
  
   * * *
  
   Вокруг так много магазинов,
   Что кажется здесь каждый - продавец.
   И много так крестов в низинах,
   Что кажется и сам уже - мертвец.
  
   И, по - мертвецки черными губами,
   Такими, что понятно - здесь мертвец,
   Я говорю с почившими умами
   И с тем, что остается от сердец.
  
  
   * * *
  
   Я вам просто, неблизкий знакомый,
   А прямее - чужой человек.
   Наши фразы в возне гастронома
   Обрывает, как выбитый чек.
  
   Вы мне - Здравствуй! А я вам - Привет!
   - Как дела? - Хорошо, что нормально.
   А потом вдалеке силуэт...
   Не рассмотреть досконально.
  
   Сам же я ваших черт не люблю,
   И только всего, что приятны.
   С другою я радость делю,
   За другою иду по попятной.
  
   Вы уходите. Вам во след
   На душе и на сердце улыбка.
   И еще - Почему бы и нет?
   А потом - Это будет ошибкой!
  
   Каждый день, друг другу никто мы -
   Вы мне в сторону мысленный бег,
   Я же просто, неблизкий знакомый,
   А прямее - чужой человек.
  
  
  
   * * *
  
   Сошли зари кровоподтеки,
   Коснувшись краешков земли.
   И водоем небес глубокий
   Иссяк, и звезды на мели.
  
   Еще ладонь покровом помнит
   Шлеи заветные лучей.
   Но не поведает никто мне,
   Коснусь ли впредь я этих шлей.
  
  
  
  
   * * *
  
   Синь пролегла. Распогодилось. И хочется новой песни
   Из витиеватых слов.
   Много я сделал зря, но есть ли что бесполезней
   Витиеватых слов?
  
   Листья катают лучи в ладонях. Солнце ушло в возвышенность.
   Я туда с головой готов!
   Но меж мною и ей - каскадом, кварталом, недвижимость
   Обыкновенных слов.
  
   Но, охотно... как охотно живу на земле! И в голове помыслится
   Я человечества, нужный, сегмент!
   И слова созревают, как грозди таежные кислицы,
   И падают под ноги, и топчутся в тот же момент.
  
   Грустно, как же грустно мне жить на земле с мякотью ягод на подошвах ботинок,
   Успокаивая вдов и вдовцов!
   Но как же им нужно прокручивать ленту картинок
   Из витиеватых слов.
  
  
   * * *
  
   Вот дворник смел вчерашний сор,
   Пощекотал асфальт метлою,
   Вот, словно ночью светофор,
   Забилось солнце над страною.
  
   Курчавый дым, дорожный шум,
   По тротуару дружный топот,
   И, как спортивный мой костюм,
   Шуршит в бетон проросший тополь.
  
  
  
   Я снова взглядом поражен,
   Опасно быть мне с кем-то рядом,
   Но, вновь, я лезу наражен,
   Из-за какого-то там взгляда.
  
   Окончись здесь же, жизнь моя!
   Покойте с миром прах мой, степи!
   Вбери любовь мою, заря,
   Любви достаточно на свете!
  
   Но утром, только поутру,
   Приходит мысль, не уставая,
   Что если я сейчас умру -
   Любовь погибнет, мировая!
  
   * * *
  
   Слепое око месяца
   Не видит наших дел.
   На ветви лист повесился,
   И мертво пожелтел.
  
   Страна моя нечестная
   Играет в дурака.
   Глаза царя небесного
   Покрыли облака.
  
   Способный на невидимость
   Крадется ветер злой.
   Проклятая обыденность!
   Народ полуживой!
  
   Но, что-то, есть любимое,
   Но, кто-то, в нас влюблен.
   Ты спи, необозримое,
   Мы, может быть, твой сон.
  
  
   * * *
  
   Под высшим куполом собора
   На пальцах четки прокручу.
   Не бога четки, четки вора,
   Хочу молиться, но молчу.
  
   Однажды в детстве бабка внука
   Учила - Шел Иисус Христос,
   Не помню продолженья звука,
   Нет, вспомнил - Крест иевангель нес.
  
  
  
   Забыл я, баб, Христа твоёго.
   И тот, и следующий завет.
   Тебе привычно, мне же ново
   И неуютно. Жуткий свет!
  
   Да к черту текст! Я знаю, слово
   Умеет мертвых воскрешать.
   Молитв не знаю, что ж такого,
   Я и душой могу сказать.
  
   Но взгляд, о купол ударяясь,
   Уходит вниз. И я молчу.
   Могу лишь я, по случаю каясь,
   Пред ликом выставить свечу.
  
   Но всех свечей собор не вместит.
   Как черн монашеский платок!
   Себя монашка трижды крестит,
   Кладет огарки в котелок.
  
   Так и моя уйдет в дорогу.
   Сожмется пальцами фитиль,
   Поднимет дымка душ к Богу,
   Прилипнет к лампочке мотыль.
  
   И вышины всего собора
   Не хватит, чтоб меня простить.
   Перебирая четки вора,
   Я не желаю вором жить.
  
  
  
  
   * * *
  
   Нелегко, хотя б полчаса,
   Выше лба заведя подбородок,
   Грустью глаза смотреть небеса,
   В передышке от облачных сходок.
  
  
   Нелегко становиться добрей
   С охлажденным биеньем убийцы.
   Сложат колос квадраты полей
   На пунктирное тело границы.
  
   Есть ли кто тут из вас "посмелей",
   Да ни капли на грудь не берущий?
   Я ж боюсь, когда утро с полей
   Тащит солнце, как старенький грузчик.
  
   Когда пропасть замучает сниться,
   Я совсем не доволен собой -
   Просыпаюсь, а луч как скобой
   Мне скрепляет сухие глазницы.
  
  
   Он скребет в цвете глаз желтизной
   И зрачки, ограненные местью,
   Этот луч забирает с собой,
   А взамен шлет тяжелую песню.
  
   Так нетрудно, хотя не тепло
   Разрыдаться чужими слезами.
   Если только бы небо могло
   Становиться моими глазами.
  
  
  
  
  
   * * *
   Ходит по бездонью странник-человек,
   Шум его одежды выцвел и поблек.
   Лето ли, зима ли? Просто все равно!
   Он уверен твердо - все предрешено.
   Путь его спасенья - темные очки
   И шнурков в ботинки втиснулись пучки.
   На округлом взгорье часто он сидит,
   Там и настигает его разум стыд.
   Ест его желанье - стукнуть головой
   О лишайный камень, камень врачевой:
   Пробежится по лбу, с носа капнет кровь,
   Он траве пробредит: "Росы приготовь!"
   Шевеля губами, оседая вниз
   Что есть сил, сощурит лоскутки кулис.
   В разуме морщины сосчитает гул,
   Превратится память в напряженье скул.
   Полежав с минуту, выдохнет до дна
   И капелью прыснет едкая слюна.
   А потом он встанет, вздрогнет и пойдет.
   Стыд с его бездонья может быть сойдет.
   И не станет больше он носить очки,
   Даже когда треснут в темноте сверчки.
   Сядет на ступеньке, может быть, прильнет,
   И в объятьях ноги, взгляд на околот...
   А пока что ходит странник человек,
   Пить из зараженных вынужден он рек.
   Оспа ли, холера? Просто все равно!
   Линия такая, так предрешено.
   На округлом взгорье часто он сидит,
   А напротив камень, лишаем изрыт.
  
  
  
  
   * * *
  
   Форточка дым выдыхает,
   Пепел летит на пол.
   Кто этой песни не знает,
   Тот по обрыву не шел.
  
   Дайте мне белой одежды,
   Бросьте в карман пятаков.
   Только в такие надежды
   Верить я и готов.
  
   Если когда-нибудь тело
   Схватит мое паралич,
   Может тогда я дело
   Божье сумею постичь.
  
   Ведь не каждая кошка знает
   Как покинуть тополий ствол...
   Форточка дым выдыхает -
   Пепел усеял пол.
  
  
   * * *
  
   Вечер ранний, зимний, скучный,
   Шесть часов. Темным-темно.
   Шепот снега подкаблучный,
   Небо в ночь замутнено.
  
   Ежечасно паранойя -
   Человек как человек.
   Как дурак, после запоя,
   Заикаясь, бредит снег.
  
   Шесть. Темно. И вечер ранний.
   Я, застигнутый врасплох.
   Позади - дурдом мечтаний.
   Впереди - дотошный Бог.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"