На обочине мира, взирая во тьму,
Жила милая, юная дева.
Она слышать могла только лишь тишину,
Ей молчали морские напевы.
Неприметно вздыхая, стремила свой взгляд
За бескрайние моря пределы.
Тосковала о небе, любила закат,
Ей землю вся была колыбелью.
Сев, колени обняв, рисовала луну.
Улыбаясь, о чём-то грустила.
Кроме неба и моря в её тишину
Ни одна душа не заходила.
Так жила она долго: не год и не два
В мире тихом и очень спокойном.
Моря нежного солью ласкала волна,
Превращаясь в печальные слёзы.

В его мире прохладно и очень темно:
Никогда он не видел заката.
Вся земля для него, словно ночь, - вечный дом,
Где рассвет не наступит назавтра.
Тихий шёпот листвы иногда навевал
Вдохновение или мечтанья.
Он солёный морской свежий воздух вдыхал,
От обрыва за шаг замирая.
Доставал из футляра свой старый смычок
И тоскливо поющую скрипку.
Он играл, будто всё и у всех хорошо.
Не скрывал одинокой улыбки.
Его музыка - всё, что в пустой темноте
Помогало ему не сдаваться.
Когда горько бывало ему уж совсем,
Он смеялся, не в силах заплакать.

Шла гроза. В небе чёрной стеной облака.
Море пенилось, билось, гудело.
Он подыгрывал морю. Дрожала рука.
А она на то море глядела.
Он, не видя ни молний, ни стонущих волн,
Ускорял трепет струн у обрыва.
Вдруг она, осмотрев грозовой небосклон,
Разглядела фигуру мужчины.
Неспеша подошла, улыбнулась слегка,
Прикоснулась к напрягшейся шее.
Он спиной повернулся и вид не подал,
Что почувствовал прикосновенье.
Но в душе у него стало очень светло.
Сделал шаг, как надеялся, к счастью.
Она с силой толкнула подальше его,
Так как он на краю оказался.

Его образ с тех пор приходил ей во снах.
В своём мире отсутствия звуков
Она счастье и боль наконец-то нашла.
Выливала все чувства в рисунки.
А когда он опять на обрыв приходил, 
Она нежно касалась рукою.
Он как будто не видел и взгляд отводил.
Рисовала его у прибоя.
Рисовала и скрипку его, и смычок.
Показать все рисунки пыталась - 
Не смотрел он, а скрипку всё клал на плечо,
Подбородком лишь к ней прижимаясь.
Наблюдала за странным движением рук.
Что он делает, не понимала.
На траве у обрыва морскую волну
С лёгким ветром на коже встречала.

С той поры, как почувствовал руку её,
Тёмный мир стал светлее намного.
Подарил ей фантазии дивный полёт,
Но она не сказала ни слова.
Приходил на обрыв ночью, днём и играл
Звук дождя, ветра, моря и солнца.
Он с надеждой незыблемой искренне ждал, 
Что она в темноте отзовётся.
Кроме музыки дивной своей ничего
Он не слышал. Она всё молчала.
Аккуратное только шуршанье шагов.
Иногда отголоски дыханья.
Прикасался порою к ладони её,
Говорил, что она - лучик света.
Оставался в своей темноте с тишиной.
Ждал от моря хотя бы ответа.

Как они полюбили, никто не умел:
Друг для друга конец и начало.
Только он никогда на неё не смотрел,
А она ему не отвечала.
Он вошёл в её мир, в её тишь и покой,
Ничего не прося, не желая.
А она его тьму осветила собой.
Он играл ей, она рисовала.
Его скрипка вопила, её карандаш
Чуть не жёг свои штрихом бумагу.
Разным способом видели общий пейзаж,
Но друг друга они понимали.
Средь её тишины у него в темноте
Перебор окровавленных пальцев.
Её слёзы солёные льются в ответ.
Навсегда это странное счастье.